Уже вбивая в систему стыковки код активации, Смарт внезапно сообразил, что первый раз её видит, хоть и знал всех сотрудников орбитального дока «Индепенденс» в лицо. Спохватился:

— А вы кто такие? У меня нет заявки на ремонтную бригаду в эту смену!

Запоздалая реакция Эбрахама была вполне объяснима. Во-первых, в три часа ночи не ожидаешь подобных визитов. Во-вторых, Смарт лишь вчера вернулся из отпуска и мыслями был всё ещё там, на золотых пляжах Мауи. И не только мыслями — на том самом экране, где возникло лицо Женщины, он смотрел слайды, отснятые за две недели пребывания в земном раю.

Женщина не ответила, лишь улыбнулась уголками губ. Но активированный узел уже приступил к программе стыковки, и на экране высветилась информация о корабле:

«Ремонтный шлюп бортовой номер 23/15. Приписка — орбитальный док „Индепенденс“. Местонахождение — судоремонтная верфь „Грейвинд“, г. Индианаполис. Статус — капитальный ремонт»

И Эбрахам всё понял. Никакие это не ремонтники! Внеплановая инспекция из штаб-квартиры НАСА. Потому и прилетели, никого не предупредив, в обход обычных процедур. Хитро, ничего не скажешь, — автоматические системы дока беспрепятственно пропустили шлюп, распознав как «своего». В довершение и стыкуются ночью, на периферийном пирсе, через ремонтный узел. Возьмут местное начальство прямо в постелях, тёпленькими.

— Спасибо, Эбрахам, — поблагодарила Женщина, и лицо её исчезло, вновь уступив место дивным ландшафтам Мауи.

За композитными переборками зашуршало, пол едва заметно вздрогнул — есть стыковка! Лоб Смарта покрылся холодной испариной. Какие бы огрехи руководства не выплыли на поверхность, оно отбрешется. А вот он отгребёт десятикратно за то, что прошляпил инспекторов. Нужно предупредить, разбудить, пока не поздно…

Поздно. Двери ремонтного шлюза отворились.

— Не надо никого тревожить, Эбрахам. Пусть спят.

Женщина оказалась выше среднего роста, движения сильные, уверенные. Фигуру не рассмотреть под скафандром, но Эбрахам и не пытался рассматривать — не мог отвести взгляд от янтарных глаз.

— Так точно, пусть спят… — промямлил послушно.

Потом он увидел Мужчину. Тот был ниже Женщины ростом и заметно старше: морщины вокруг глаз, залысины. Он опередил спутницу, подошёл к пульту. Смарт поспешно вскочил, уступая место.

— Буксир готов к старту? — спросил Мужчина.

Эбрахам сообразил, что следовало бы отрапортовать, — хоть незнакомое, но, несомненно, начальство. Он вытянулся по стойке смирно, вскинул ладонь ко лбу.

— Гиперсветовой буксир «Розовый гремлин» прошёл полный цикл предполётной подготовки. Докладывает дежурный по седьмому пирсу комендор-сержант Смарт!

— Вольно, вольно, сержант, — усмехнулся Мужчина. Он уже вывел на экран всю интересующую его информацию. — Открывай главный шлюз, посмотрим на вашего «Гремлина».

— Я… я не могу, — растерялся Смарт.

— Эбрахам, открой шлюз.

Глаза Женщины вдруг полыхнули огнём и словно прожгли Смарта насквозь. Во рту мгновенно пересохло, язык прилип к нёбу, а в голове загудело как в пустой металлической бочке. Понадобилось полминуты, пока он смог опомниться и попытаться объяснить:

— После перевода корабля в статус нулевой готовности доступ к нему есть только у командира базы, главного инженера и начальника службы безопасности.

Визитёры переглянулись. Мужчина нахмурился.

— Придётся будить, — произнесла Женщина.

— Не надо.

Мужчина поднялся с кресла и направился в коридор, ведущий к главному шлюзу пирса. Смарт удивился: он что, не поверил, что двери заперты? Вон же, алые индикаторы горят на панели замка — блокировка.

Действительно не поверил — подошёл, подёргал за колесо аварийного запирания. Тщетно…

И тут у комендор-сержанта Эбрахама Смарта глаза полезли на лоб. Мужчина упёрся ногами в пол, ухватил за колесо покрепче, налёг на него. Секунду, две, десять ничего не происходило. Затем колесо поддалось. Очень нехотя, по миллиметру, стало вращаться. И ещё более медленно массивная плита сдвинулась с места. Вопреки блокировке, вопреки запорам. Вопреки здравому смыслу!

«Крак!» — запорное колесо не выдержало битвы с замком, отвалилось. Мужчина пошатнулся, но на ногах устоял. Чертыхнулся, отбросил бесполезный кругляш в сторону. И вцепился пальцами в едва наметившуюся щель между плитой двери и переборкой.

Человеческие кости и мышцы оказались крепче сверхпрочного композита. Замок заскрежетал. Хрустнул. Сломался. Дверь покорно ушла в паз, открывая дорогу к шлюзу и гиперсветовому буксиру. Мужчина ушёл туда, не оглядываясь. А Женщина обернулась, посоветовала перед тем, как захлопнуть гермошлем:

— Эбрахам, или уходи отсюда, или надень скафандр.

Покинуть пост Смарт не мог. Потому, когда эти двое уже были у внешней двери, спохватился. Бросился к шкафу, напялил скафандр. Уложился в норматив с походом — закончил «упаковываться» за мгновение до того, как засвистел, улетая в пустоту, воздух, и вспыхнуло на стене аварийное табло разгерметизации.

Расстыковка буксира прошла штатно, внешний шлюз закрылся. Давление воздуха на пирсе вернулось к норме, погасло аварийное табло, Смарт снял и аккуратно вернул на место скафандр. И лишь после этого гулкая пустота в голове исчезла, и Эбрахам со всей ясностью осознал — только что у него случилось ЧП. Какое там «только что» — полчаса назад!

Ещё пятнадцать минут ушло на то, чтобы рапорт пробился по инстанциям сквозь сознания полусонных дежурных до самого верха — до командира базы «Индепенденс» контр-адмирала Клеменса. Зато потом спокойствие орбитального дока разлетелось в клочья.

В служебное помещение седьмого пирса народу набилось под завязку — всё руководство базы поголовно и добрая половина офицерского состава. Эбрахам никогда прежде не видел столько звёздочек одновременно. Ему оставалось стоять по стойке смирно и таращить глаза — оправдываться, возражать было бесполезно. С нашивками комендор-сержанта он мысленно простился, ещё когда в ответ на его доклад о происшествии начальник службы безопасности выразительно повертел пальцем у виска.

— Не понимаю, чем они взломали шлюз?! — главный инженер базы полковник Миллер ползал вокруг покорёженной двери, ни мало не стесняясь подчинённых. — Похоже, какой-то специнструмент из неизвестного нам сплава.

— Скоро узнаем, скоро они нам всё расскажут, — пообещал начальник СБ. — Крейсера в лагранже уже оповещены, вышли на перехват.

— Не успеют перехватить, — буркнул сидевший за пультом управления замкомандира базы. — Они начали Манёвр Перехода.

— И куда они надёются сбежать, интересно? — эсбэшник посмотрел на Эбрахама. — Ты хоть их лица запомнил, чудо? Дьявол, где их теперь искать! Кто они вообще такие — русские, китайцы, индусы?

Смарт честно попытался вспомнить внешность недавних визитёров. Не смог. Для него они остались Мужчиной и Женщиной. Но и это было больше, чем информация с камер наблюдения и запись разговора с бортом 23/15. От тех вовсе ничего не уцелело.

— Не переживай, подполковник, рано или поздно узнаем, кто они, — заверил контр-адмирал Клеменс. — Буксир не косморазведчик, на нём далеко не улетишь. Звёздного Атласа нет, в навигационный компьютер забиты координаты только наших планет. Как уйдут в гиперпространство, так и выйдут из него.

Контр-адмирал ошибся.

Часть 1. Райские бабочки

Только закрою горячие веки

Райские розы, райские реки…

Марина Цветаева

Глава 1. Косморазведчики

Судя по всему, они нашли рай.

Вокруг звезды спектрального класса G2V вращалась всего одна планета. Но зато какая! Толстый слой азотно-кислородной атмосферы, вода, распределённая по поверхности настолько равномерно, что ни океанов, ни континентов не существовало — сплошное ожерелье неглубоких морей и архипелагов. Нет горных хребтов и глубинных разломов, нет действующих вулканов и сейсмически-активных зон, мягкий, умеренно влажный климат, не знающий смен времён года. Планета не просто попадала в обитаемую зону — она занимала самую её сердцевину. Сестричка Земли, но более ласковая, приветливая и спокойная. Здесь обязана была зародиться жизнь. И она здесь была — зелёным ковром покрывала каждый клочок суши.

Десятый день корабль-разведчик «Владимир Русанов» шёл сквозь локальное пространство звезды. До выхода на орбиту и начала полномасштабных исследований оставался ещё один. Но и так было ясно — им повезло. Повезло Евроссии: найдена потенциальная колония, позволяющая расширить мощь и размеры державы. Повезло экипажу: заработаны премиальные бонусы и слава первооткрывателей, что иногда бывает полезнее любых бонусов. Повезло командиру — Елене Пристинской. В первой же самостоятельной экспедиции повезло.

Это было именно везение — в полётном задании значилась совсем иная звёздная система, навигатор не угадал с параметрами Перехода с первого раза, это нормально! Они бы провели юстировку м-двигателя и повторили попытку, так и не узнав, что стояли на пороге рая. Если бы командир спала в стасис-капсуле, как предписывал Устав. Но она не спала, сидела в рубке рядом с навигатором и пилотом, — очень уж Елена любила прыжки сквозь пустоту, сквозь ничто без времени и пространства, сквозь точку собственно сборки. И когда кибернетик провёл привязку по реперам, когда стало ясно — промазали, она остановила регламентную процедуру, приказала продолжить исследование системы. Возможно потому, что солнце земного типа было ничем не хуже того, к которому они летели? Или — интуиция подсказала задержаться? Она рискнула, поставила на кон репутацию командира косморазведки. И выиграла джек-пот.

Да, люди и прежде встречали в космосе обитаемые миры. За последние полторы сотни лет косморазведка нашла больше десятка планет, похожих на Землю. Похожих, но всё же других, чужих. Надо было приспосабливаться к иному чередованию дня и ночи, времён года. К особенностям атмосферы. Часто — к не слишком комфортному климату. К незнакомой флоре и фауне. К регулярным прививкам, заменяющим отсутствующий у пришельцев иммунитет. Но всё равно, каждый новый мир ложился, словно драгоценный камешек в ожерелье освоенного человечеством космоса. Этот несомненно был алмазом, ждущим огранки терраформирования, чтобы превратиться в великолепный бриллиант. А может быть — чем не шутит «Великий Дух Дальнего Космоса»?! — планета уже готова принять своих новых хозяев?

«Инструкция по внутреннему распорядку» в косморазведке считалась документом скорее рекомендованным, чем обязательным. На кораблях подстраивали её под собственные вкусы. Предыдущий командир «Русанова» любил дисциплину. Подъём в 6:00, завтрак, обед, ужин — строго по расписанию. Пристинская менять ничего не стала — негоже начинать с мелочей. Заводила будильник на 5:30, чтобы не спеша принять душ, причесаться, одеться, приготовить себя к новому рабочему дню. И к очередной встрече с экипажем.

…Будильник звенел громко и настойчиво. Елена села на кушетке, потянулась, разминая мышцы. Не открывая глаз, нащупала брюки, принялась натягивать. Санбокс — напротив жилых кают, всего-то три шага по коридору пройти. Но мало ли на кого ты там наткнёшься? Потому в одном белье в душ не выскочишь, нужно одеваться. Раньше, когда ходила пилотом на «Абеле Тасмане», она этой условностью пренебрегала. Все так делали! Но теперь она не рядовой пилот, и здесь не «Тасман», команду которого давно привыкла считать не то, что друзьями, а братьями и сёстрами. Здесь она пока что чужая. Пока её держат на расстоянии, обращаются на «вы», строго официально. Хоть большая часть экипажа — её ровесники, а то и старше.

Будильник вновь зазвонил.

— Да слышу я, слышу! — в сердцах рявкнула на него Елена. Открыла глаза. И проснулась окончательно.

Будильник показывал «4:57». Он и не собирался звонить. Настойчивая трель шла от динамика интеркома.

Елена растерялась на секунду. С начала экспедиции её ни разу не вызывали в неурочное время. Кому и зачем понадобилось будить командира? Кому — понятно: на интеркоме горел синий глазок ходовой рубки. Зачем… Сердце нехорошо ёкнуло.

Она быстро наклонилась к столу, включила связь. На экране появилось лицо вахтенного — корабельного кибернетика Петры Благоевой.

— Извините, что разбудила, — губы женщины скривились в ироничной ухмылке.

Ещё бы — командир неумытая, неодетая, растрёпанная после сна. Именно такая, какой Елена старалась подчинённым на глаза не попадаться. И Благоевой — в первую очередь. Всего две женщины в экипаже, на долгие месяцы отрезанном от человечества, — казалось бы, они обязаны стать подругами. Но подругами они не стали, и вряд ли станут. В самую первую их встречу — на тренировочной базе под Саратовом — Елена поймала взгляд Благоевой. О, как хорошо она знала эти женские взгляды! Зависть, досада. Ревность в довесок — куда ж без неё, учитывая, что бортинженером на «Русанове» летал муж Петры. Кибернетик Благоева была обыкновенной, ничем не примечательной женщиной: маленькая, чернявая, остроносая — одна из тысяч таких же. А командир Пристинская была «Еленой Прекрасной», первой красавицей космофлота, победителем и дипломантом чёртовой уймы конкурсов, и так далее и тому подобное.

А вдобавок она была «смазливой дурой», «тупоголовой блондинкой», «куклой Барби», а за глаза наверняка подбирались эпитеты похлеще. С тринадцати лет Елене приходилось доказывать, что это не так. Заставлять людей видеть не только яркую внешность, но и то, что за ней скрывается. И специальность она выбирала, где от внешности не зависит ничего: астрофизический факультет, Академия Космофлота, косморазведка. За восемь лет и десять экспедиций на «Тасмане» ей это почти удалось. И когда она провалилась в расщелину на метановом леднике Амальгамы, её искали вовсе не из-за внешности. Когда закончилось отведённое инструкцией время, и по всем прикидкам должен был закончиться кислород в баллоне, друзья продолжали искать — потому что любили. И нашли — живую. А что человеку нужно для счастья? Чтобы его любили и понимали. Именно его, а не длинные ноги, высокую грудь, «осиную» талию и васильковые глаза.

Когда командир «Абеля Тасмана» ушёл в отставку, Пристинская подала рапорт, надеясь занять его место. Однако Департамент по персоналу рассудил иначе. Да, она получила должность командира — но совсем на другом корабле. Гдё придётся начинать всё заново…

В какой уже раз эти мысли пронеслись в голове, стоило заметить ухмылку Благоевой. Словно рой назойливо жужжащих мух. Назойливо и громко — Елена с ужасом поняла, что пропустила следующую фразу вахтенного мимо ушей.

— Петра, извините, пожалуйста, — только бы уши не покраснели от смущения! — Повторите ещё раз, что случилось.

Ухмылка кибернетика сделалась чуть ли не презрительной. Очередной кирпичик в фундамент уверенности, что «смазливая блондинка» могла получить свою должность единственным способом.

— Вам лучше подняться в рубку, командир. И увидеть это собственными глазами.

— Да, уже иду, — Елена поспешно кивнула.

Экран интеркома погас. И тут же возникло сомнение: правильно ли она поступила? Или следовало потребовать, чтобы Благоева доложила обстановку немедленно? А что, если она и докладывала, а Елена прослушала спросонок? Ладно, сейчас всё выяснится. В любом случае вряд ли это ЧП. Тогда тон у вахтенного был бы иной.

Всё же в душ она не зашла. ЧП — не ЧП, а событие явно неординарное, коль её разбудили среди ночи. Плеснула водой в лицо, чтобы прогнать остатки сна, и побежала к лестнице, ведущей наверх, к рабочей палубе, и дальше — к рубке.

В правой части обзорного экрана висел синевато-зелёный серп планеты. Там было утро, линия терминатора медленно ползла на восток — планета вращалась в противоположную, чем Земля, сторону. И так же медленно двигалась по чёрному звёздному небу золотистая искорка, удаляясь прочь от планеты.

— Вон он, — кивнула на искорку Благоева, едва дверь рубки с тихим шорохом ушла в паз, пропуская командира.

— Кто?

— Спутник, как я вам и докладывала. Расстояние чересчур большое, чтобы рассмотреть, но кое-какие параметры вычислить удалось.

Она коснулась сенсоров пульта, выводя информацию на табло. Елена всмотрелась в ряды чисел, стараясь представить, что за ними скрывается… И медленно опустилась в кресло.

— Это же корабль…

Кибернетик кивнула.

— Ага, и я так подумала. Висит на геосинхронной орбите, двигатели отключены, активное ускорение — ноль. Планетарные изыскания ведут, не иначе.

— Интересно, это наш?

— Разумеется, нет. Был бы наш, мы бы знали. Опередили, гады. Такой кусочек лакомый из-под носа увели. Обидно.

— Нет, я не о том. Он земной?

— А каким он может быть? — Благоева приподняла бровь. — Командир, вы что, верите в зелёных человечков?

— Ну… — Елена смутилась. Вот и ещё один кирпичик. — Галактика огромна, мало ли кого в ней можно встретить. А вы считаете, что не могут где-то жить другие разумные существа?

— Я прагматик, а не романтик, — хмыкнула кибернетик. — Если этих «разумных существ» никто никогда не встречал, логично предположить, что их не существует. Так что будем делать, командир? Разворачиваемся и уходим, как по инструкции?

Легко быть прагматиком, когда рядом любящий муж и внешность не заслоняет в тебе человека. А когда чуть ли не ежедневно приходится доказывать, что к сексапильному телу могут прилагаться мозги — только романтика и остаётся. Иначе взвоешь от тоски… Естественно, вслух Елена этого не произнесла. Спросила:

— Они нас засекли?

— Вряд ли. Вероятность почти нулевая. И хорошо, что мы их первыми заметили. А то если это арабы, такой хай подымут, мало не покажется. Не то, что премиальных не получим, ещё и взыскания заработаем. Да и остальные не многим лучше.

Космическая гонка подчинялась жёстким законам. Иначе никак. Пружина взаимной нетерпимости была слишком сильно закручена сотнями поколений землян. Когда двести лет назад Джон Марков вывел уравнение масс-информационного преобразования, никто и предположить не мог, во что это выльется. Теория Маркова прошла полный цикл от категорического отрицания и сардонических ухмылок до обыденных, нудных формул в школьном учебнике физики и первых гиперпространственных звездолётов, построенных на её основе. А потом она перевернула мир.

Непростым получился XXI век для обитателей планеты Земля. Начавшись новым переделом мира, он завершился ядерным терроризмом, мировыми кибервойнами и массовыми псевдорелигиозными психозами. Впереди были либо деградация и самоуничтожение, либо…

Неизвестно, имелся ли достойный путь для двуногого существа, называющего себя «человек». Потому что межзвёздная экспедиция под командованием Рольфа Хагена нашла планету, пригодную для обитания. Это чем-то смахивало на неожиданно найденный чёрный ход из горящего дома. Следующую сотню лет ресурсы цивилизации были направлены на поиск землеподобных планет и подготовке их для заселения. Ради этого человечество смогло заключить временное перемирие, принять законы, позволяющие державам-соперницам не уничтожить друг друга в самом начале «космоконкисты». И главный из этих законов гласил: локальное пространство принадлежит тому, кто вошёл в него первым, кто застолбил его.

Однако эту звёздную систему застолбить пока не успели — нет маяка-транслятора, оповещающего о государственной принадлежности новооткрытой планеты. И кто, собственно, сказал, что это корабль землян? Благоева? Не великий авторитет в прикладной уфологии.

Пристинская решилась:

— Уйти мы всегда успеем. Попробуем с ними связаться на SOS-волне. Если корабль и впрямь земной, услышат. Подключайте.

Благоева нахмурилась, но спорить не стала. Клацнула тумблерами, буркнула:

— Готово.

Елена вперилась взглядом в глазок видеокамеры. Стараясь отчётливо произносить каждое слово, начала:

— Всем, кто меня слышит! Говорит Елена Пристинская, командир корабля-разведчика «Владимир Русанов», Европейско-Российский Союз. Ответьте! Всем, кто меня слышит!

Повторила по-немецки. И по-французски, хотя это и было излишеством: любой житель Евроссии владел хотя бы двумя из трёх государственных языков. Да и права была Благоева — вряд ли корабль наш. Евроссия экспедиций в эту звёздную систему пока не посылала.

Елена старательно перевела фразу-призыв на английский, китайский, иврит, арабский и хинди. Эти языки входили в обязательную программу Академии Космофлота, но отсутствие разговорной практики сказывалось. Ну да не страшно, если корабль принадлежит любой из космодержав, её смысл поймут. Теперь оставалось ждать. Электромагнитные волны доберутся до чужака за четыре минуты. Столько же — на обратный путь. А сколько у незнакомцев займёт обдумывание ответа?

Они сидели молча, сосредоточенно вслушиваясь в шорох эфира. Прошло десять минут. Затем ещё десять.

— Молчат, — не выдержала Петра.

— Да, странно. Они ведь не могли нас не услышать?

Елена понимала, что вопрос риторический. Ответ на него она знала не хуже кибернетика: не могли. Прослушивание SOS-волны отключить невозможно. Разве что у них случилась авария, и вся аппаратура вышла из строя. Или там вообще некому отвечать. Или…

— Что ж, будем продолжать вызывать. Включите повтор, пусть идёт постоянная трансляция вызова.

— Как долго?

— Пока не ответят. Или пока мы не подойдём достаточно близко, чтобы идентифицировать корабль.

К 7:00 все на «Русанове» знали о чужаке. Елена поняла это, как только вошла в кают-компанию. Завтрак был в самом разгаре. И в самом разгаре — спор между Рыжиком и Евгением Бардашем.

Химик-планетолог старался выдерживать снисходительный тон — разница в возрасте и опыт косморазведки обязывали:

— Лёнчик, я понимаю твоё желание прославиться в первой же экспедиции. Но поверь мне, если и существуют инопланетяне, то они вовсе не жаждут с нами познакомиться.

— При чём здесь «не жаждут»? Логично предположить, что где-то есть планеты, населённые существами, по уровню развития близкими к нам. И они также исследует галактику. Рано или поздно мы должны пересечься!

Маленький щуплый Лёня Кучеренко, прозванный за огненные вихры Рыжиком, пользовался теми же аргументами, которые так любила Елена. Но, в отличие от неё, он был рядовым пилотом и шёл в свою первую экспедицию — ему дозволено было защищать противоречащую общепринятым гипотезам позицию с такой горячностью.

— Галактика огромна, — качнул головой Бардаш, рассыпая по плечам русые, чуть вьющиеся волосы. — Мы пока исследовали очень малую часть её, чтобы рассчитывать на такую встречу.

— Но и разумных рас существует огромное количество!

— Из чего это следует?

— Как из чего? Это закономерно! — Рыжик жалобно обвёл взглядом товарищей по экипажу, ища поддержки. — Михаил, скажи, я ведь прав?

Навигатор Воронин отпил глоток кофе, неспешно поставил чашку на блюдечко. Улыбнулся.

— Если исходить из того, что эволюция везде движется той же дорогой, что и на Земле, — прав. К сожалению, найденные людьми обитаемые планеты эту теорию не подтверждают. Возникновение разума — скорее забавная случайность, чем правило. Нужно быть большим оптимистом, чтоб ожидать её повторения дважды в одной и той же галактике.

— Так что, Лёнчик, логичнее предположить, что нашли мы земной корабль, — поддержал его Бардаш.

Рыжик горестно вздохнул, зачерпнул ложкой овсянку.

— Вы пессимисты. Это же грустно, если во всей галактике нет разумных существ, кроме нас.

— А ты посмотри на это с другой стороны, — предложил Евгений. — Если человеческий разум — явление уникальное, то какая тогда на нас лежит ответственность! Возможно, это наша миссия — разнести искру разума по Галактике.

Марк Ленарт, судовой врач и экзобиолог, фыркнул при этих словах, поспешно пряча лицо за чашкой. А Воронин вновь улыбнулся снисходительно и поторопил пилота:

— Рыжик, ты жуй резвее. Через десять минут твоя вахта начинается. Там, наверху, сидит голодная, не выспавшаяся, злая Петра. И не завидую я тебе, если ты опоздаешь хоть на минуту. Это будет пострашнее встречи с инопланетными монстрами!

На вызов неизвестный корабль так и не ответил. Но к концу дня они подошли к нему достаточно близко, и на экране телескопа видны стали очертания незнакомца. Пулеобразный корпус, фокусировочная линза м-излучателя, кольцо планетарных двигателей на корме. Ничего странного, «инопланетного». Типичный земной корабль.

— Значит, всё-таки люди, — прошептала Елена. Теперь они сидели в рубке вдвоём с навигатором.

Воронин коротко взглянул на неё.

— А вы надеялись найти инопланетян, как и Лёня?

Навигатор спрашивал вполне серьёзно. Но на дне серых глаз плясали насмешливые чёртики. Елена смутилась.

— Ну, это было бы интересно!

— Если «интересно» в смысле «опасно», то да. Не огорчайтесь, командир, «интересного» и так хватит.

— Думаете, с кораблём произошла катастрофа?

— С кораблём — нет. Он висит на устойчивой орбите, повреждений корпуса не заметно. С экипажем — почти уверен. Иначе не могу придумать причину, вынуждающую их игнорировать вызов.

Пристинская кивнула на зелёный диск планеты, закрывающий половину экрана.

— Думаете, причина может быть там? Выглядит мирно…

— Да, мирно… как ловушка.

— …Убирайтесь отсюда! — незнакомый, хрипловатый голос ворвался в рубку, заставил вздрогнуть от неожиданности. — Убирайтесь, пока живы! Вы меня слышите? Убирайтесь!

Елена ошеломлённо уставилась на динамики внешней связи. Затем быстро повернулась к Воронину.

— Это же…

— Да, явно не инопланетяне, — навигатор потёр гладко выбритый подбородок. — Инопланетяне на английском не разговаривают. Что ж, отозвались, и то хорошо.

Елена, спохватилась, включила передатчик:

— Говорит Елена Пристинская, командир корабля-разведчика «Владимир Русанов»! Мы приняли ваше сообщение! Назовите себя, кто вы? Что у вас случилось?

Они ждали ответа, затаив дыхание. Минуту, две, три. А потом ответ пришёл. Только не с орбиты, а из отсека киберконтроля. В голосе Благоевой гордость перемешивалась с тревогой:

— Командир, мне удалось его идентифицировать!

На орбите висел гиперпрыжковый корабль модели «F3-Ланселот». В конце прошлого века на орбитальных верфях Консорциума было построено четыре таких. Три благополучно выработали свой ресурс и пошли в утилизацию лет десять-пятнадцать назад. О четвёртом, корабле-разведчике «Сёгун», актуальная информации отсутствовала. По-видимому, он не вернулся из экспедиции году эдак в шестнадцатом.

— Но ведь это было двадцать три года назад! — Елена удивлённо посмотрела на Воронина. — Не мог же корабль всё это время находиться здесь?! Если на борту люди…

И быстро скомандовала в интерком:

— Петра, дайте в рубку всю имеющуюся информацию по звездолёту «Сёгун». Всё, что сможете откопать в базе данных!

Информации об иностранном гиперразведчике в базе Космофлота Евроссии было немного. Гораздо меньше, чем хотелось: общие технические характеристики да список экипажа. О цели его последней экспедиции — ни слова. Естественно!

Елена вглядывалась в незнакомые лица, читала непривычно звучащие фамилии: Цеуси Танемото, Юкио Такамацу, Кен Хацуми, Мидори Коноике, Гордон Мисима, Линда Танемото.

— Экипаж полностью укомплектован выходцами из японского анклава в Северной Калифорнии. Потомки беженцев, тех, кто эмигрировал с островов после первой мировой кибервойны. — Воронин посмотрел на командира: — Что мы предпримем?

Ответа на этот вопрос у Елены не было. Поэтому она вновь включила передатчик:

— Говорит командир корабля «Владимир Русанов»! Я обращаюсь к командиру и экипажу корабля «Сёгун»! Господин Танемото! Господин Такамацу! Господин Хацуми! Госпожа Коноике! Господин Мисима! Госпожа Танемото! Отзовитесь! Что у вас случилось? Вы нуждаетесь в помощи?

Тишина. Значит, больше подсказок не будет. И ей предстоит принимать решение самостоятельно.

Елена повернулась к интеркому:

— Экипаж, общий сбор!

Через пять минут экипаж — все семеро, — был в рубке. Через десять они знали о «таинственном незнакомце», — теперь уже сопернике! — то же, что и командир.

Пристинская окинула взглядом подчинённых:

— Что случилось с кораблём и экипажем, пока неизвестно. Поэтому я объявляю нештатную ситуацию. «Русанов» выходит на траекторию сближения с «Сёгуном». Со мной в высадке участвуют: Ленарт, Благоев, Благоева. Вопросы?

— Мы что, будем их на абордаж брать? — невесело усмехнулся экзобиолог.

— Ага, а они по нам из антиастероидных пушек шмальнут! — поддакнула кибернетик. — Или запустят внутрь и порежут из лучевиков. И будут в своём праве — действия в пределах допустимой самообороны и защиты частной собственности. По международным законам к ним никаких претензий.

— Может — ну его? — осторожно предложил Бардаш. — Полетим дальше, согласно полётного задания. А когда вернёмся на Землю, подадим рапорт. Пусть Консорциум сам со своим кораблём разбирается. Планету, конечно, жалко бросать. Но не лезть же из-за неё на рожон?

Всё правильно, всё логично. Каждое их возражение — справедливо. Елена закусила губу.

— А как же люди на «Сёгуне»? Бросим их и уйдём? Если у них ЧП, если они ждут помощи? Если мы — их последняя надежда?

— Двадцать три года ждали, ещё полгодика как-нибудь вытерпят, — хмыкнула Петра.

— Я никого не заставляю идти со мной. Если кто-то откажется, настаивать не буду.

В рубке повисло молчание. Ленарт, чета Благоевых — никто из них не решался посмотреть на командира, предпочитали отводить взгляд. И Елена с ужасом поняла — сейчас они откажутся. Ей останется либо переться на чужой корабль в одиночку, либо отменить решение… и по возвращению на Землю писать рапорт о переводе. Карьеру командира косморазведки на этом можно считать законченной.

— На борту «Сёгуна» люди. Возможно, они действительно нуждаются в помощи врача, — Ленарт дёрнул плечом. Голову он так и не поднял.

— Надо взглянуть, что там с кораблём… — пробормотал Благоев, стараясь не смотреть на супругу.

Кибернетик снова хмыкнула, взглянула наконец, на командира.

— Без меня вы с их бортовым компом всё равно не разберётесь. — И начала подниматься из кресла: — Так что, идём собираться?

Елена не сдержала улыбку.

Глава 2. «Сёгун»

Грязно-серая туша корабля росла на глазах, постепенно заслоняя обзорный экран шлюпки. Отчётливо различались детали обшивки, внешние части навигационного оборудования. И стержни антиастероидных пушек. Пока что оружие молчало, но кто знает, что произойдёт в следующее мгновение? Елена покосилась на Благоеву. Кибернетик, закусив нижнюю губу, старательно выравнивала кораблик по траверзу шлюзовой камеры.

«Сёгун» так и не подал больше признаков жизни. Непонятное предупреждение — или угроза? — оказались единственным свидетельством присутствия экипажа на борту. Теперь корабли висели на геосинхронной орбите в десятке километров друг от друга.

— Готово, можно стыковаться, — с облегчением произнесла Благоева. Они подошли почти вплотную к корпусу корабля, зона поражения пушек осталась позади. — Пробуем включить автоматику?

— Да, только предупредим. Некрасиво без стука входить. — Пристинская облизнула губы, переключила передатчик на SOS-волну: — Говорит командир корабля «Владимир Русанов»! Мы просим разрешения на стыковку. Мы хотим вам помочь.

И опять — никакого ответа.

— Молчание — знак согласия, — решила она. — Стыкуемся.

Щёлкнул тумблер, запуская программу стыковки. И тут же на панели вспыхнул красный индикатор.

— А вход заблокирован, — Петра взглянула на командира. — Что ж, следовало ожидать. Их шлюпка на месте, шлюзовая камера занята.

— Или его заблокировали вручную, — добавил бортинженер из пассажирского отсека.

Любое из предположений могло оказаться верным.

— Причаливаем снаружи и входим через аварийный люк, — распорядилась Елена.

Стыковка получилось жёсткой. Тряхнуло так, что зубы клацнули. Пристинская всем телом ощутила, как их проволокло по корпусу, пока не сработали присоски.

— Всё, приехали! — Петра постаралась придать голосу задиристость, замаскировать стыд за продемонстрированный непрофессионализм.

Елена смолчала — в конце концов, Благоева не пилот. Будем надеяться, что с бортовыми компьютерами она умеет обращаться лучше, чем с космошлюпками. Обернулась к бортинженеру:

— Роман, попробуйте открыть аварийный люк.

Благоев кивнул, приоткрыл дверь, мягко перевалился за борт, на лету включая присоски башмаков. Вышагивать по обшивке у него получалось ловко — сразу видно, этому человеку не раз доводилось выбираться в открытый космос, работать в условиях нулевой гравитации.

К аварийному люку он дошёл беспрепятственно. Присел на корточки, освободил зажимы.

— Командир, готово.

— Отлично! Мы с Марком спустимся внутрь. Роман, вы нас страхуете возле люка. Петра, остаётесь в шлюпке. — Кивнула Ленарту: — Идёмте, док.

В шлюзовой камере было пусто. Предположение бортинженера подтверждалось — включена ручная блокировка. Кого не хотели пускать внутрь? Их, или тех, кто улетел на шлюпке «Сёгуна»? Во всяком случае, признаков аварии не заметно, освещение работает, оборудование аккуратно закреплено.

Елена подошла к двери переходного отсека. На панели светился красный индикатор — разгерметизация шлюзовой камеры. Аварийный люк всё ещё был открыт.

— Идём внутрь? — Ленарт подошёл и стал рядом.

— Да. Роман, закрывайте.

Красным глазок мигнул и погас. Дорога к бегству отрезана.

Переходный отсек на «Сёгуне» оказался меньше, чем на «Русанове». Когда корабль покидали одновременно пятеро, им наверняка приходилось тесниться. Но для двоих места хватало с избытком. Елена нажала единственную кнопку на панели с множеством индикаторов и надписей на чужом, хоть и знакомом языке. Двери бесшумно захлопнулись, и тотчас в стенах, полу, потолке открылись решётчатые углубления. На панели начали поочерёдно вспыхивать и гаснуть разноцветные огоньки: обработка жёстким излучением, ионная обработка, химобработка. Биологическая защита была включена на максимум, экипаж «Сёгуна» к мерам безопасности относился серьёзно. Но что-то с ними всё равно случилось!

Зажёгся последний, зелёный индикатор. Тихо засвистело во внешних микрофонах, начало расти давление — камера заполнялась воздухом. Спустя десять секунд погас и он. И тотчас распахнулась дверь, заставив непроизвольно напрячься. Но и во внутреннем отсеке было пусто.

Эту часть шлюза космонавты называют «костюмерной» — из-за кабинок для переодевания, выстроившихся вдоль стен. Ленарт заглянул в ближайшую, сообщил:

— Командира Танемото на корабле нет. По крайней мере, его скафандра нет, а домашние тапочки, так сказать, здесь. Вряд ли у них принято обмениваться одеждой.

Они осмотрели кабинки. Пять из шести пустовали. Судя по надписям на шевронах, на борту оставался Юкио Такамацу, навигатор. Сколько же лет он прожил в одиночестве?!

Шлюзовая камера выходила на жилую палубу, чтобы в случае экстренной эвакуации экипаж мог как можно скорее покинуть корабль. Хотя чаще всего это оказывалось заменой быстрой смерти на медленную и мучительную. Елена оглядела коридор. Все корабли-разведчики похожи друг на друга. «Русанов» был немного просторней «Сёгуна», но в общем всё то же самое. Межпалубные лестницы, санузел, закрытые двери кают. Возможно, в одной из них и затаился навигатор. Но в первую очередь следовало проверить рубку. Рубка — это контроль над кораблём.

В рубке тоже было пусто. Елена села в кресло навигатора. Надписи чужие, расположение и компоновка некоторых панелей отличаются от привычных. Но это мелочи, она могла хоть сейчас принять управление кораблём.

Блок управления шлюзом нашёлся на привычном месте, и его в самом деле заблокировали. Зачем? Пристинская мысленно пожала плечами и сняла блокировку.

— Роман, возвращайтесь на шлюпку. Петра, шлюз разблокирован, стыкуйтесь в автоматическом режиме. Переходите на корабль и оставайтесь на жилой палубе. Будем искать здешнего навигатора.

— Командир, система жизнеобеспечения функционирует. Атмосфера внутри корабля в пределах нормы, посторонних примесей и микроорганизмов нет, — тут же доложил Ленарт, успевший занять соседнее кресло. Потом вдруг повернул голову и замер: — А у нас гость… Только тихо.

В дверях рубки стоял человек. Невысокий пожилой мужчина с седеющими волосами, собранными в пучок на затылке. «Юкио Такамацу» — сообщала нашивка на кармане потёртой, но чистенькой куртки. И фамилия, и характерный разрез глаз выдавали азиатское происхождение незнакомца. Он пристально смотрел на Елену, и во взгляде его было нечто странное.

— Каваии… жалко… Зачем пришли? Я же предупреждал… Абунай! Убирайтесь поскорее… пока живы!

— Мы пришли помочь. Мы не причиним вам вреда! — попыталась заговорить Пристинская.

Но мужчина, казалось, не слышал её слов:

— Вниз нельзя! Забирай своих людей и уходи! Скорее, пока целы! Это не Дзёдо!

— Что у вас случилось? Вы можете объяснить?

— Индзанами вас всех сожрёт! Вниз не ходи! И не пускай никого! Дамэ!

Елена догадалась, что означает странный блеск глаз незнакомца. Вопросительно посмотрела на Ленарта, ища подтверждение догадке. Врач её немой вопрос понял, утвердительно кивнул, медленно поднялся с кресла. Мужчина не обращал на него внимания.

— Слишком красивая… Ты ей понравишься. Она тебя первую сожрёт! Как Мидори.

Ленарт подошёл к нему сзади, приложил инъектор к предплечью, нажал. Навигатор легонько вздрогнул, удивлённо посмотрел на Елену. И обмяк в руках подхватившего его врача.

Пристинская облегчённо вздохнула. Похоже, осложнений удалось избежать. Во всяком случае, пока.

— У него что, рассудок помутился от одиночества? Вы поняли что-нибудь из его слов?

— Не знаю, от одиночества, или от чего иного. А слова… Это Воронину надо бы услышать, он в восточных мифологиях разбирается. Я отведу его в медотсек, посмотрю, что с ним.

— Хорошо. А я покопаюсь в бортовом журнале, попробую хоть приблизительно понять, что здесь случилось.

Ленарт повёл сонно перебирающего ногами навигатора к выходу. У самой двери оглянулся.

— Кстати, он упомянул Мидори. Это, очевидно, их врач-экзобиолог Мидори Коноике. Такая подробность — когда мы осматривали шлюз, её кабинка была пуста.

— Ну да, — Елена с недоумением пожала плечами, — как и четыре других.

— Нет, в других лежала корабельная одежда и обувь. А в её кабинке не было ничего. Либо она имела привычку разгуливать по кораблю нагишом, что мне представляется маловероятным. Либо… она захватила одежду, отправившись на планету.

Елена недоверчиво хмыкнула. Снимать скафандр на планетах, тем более там, где присутствует активная органика, — изощрённый способе самоубийства. Предположение Ленарта показалось диким.

Дзёдо — такое название дали планете её первооткрыватели. Слово было явно не английским и наверняка имело какой-то подтекст, но Пристинская пока не нашла перевода. Вернее, и не искала. И без того информации было выше крыши. Экипаж «Сёгуна» поработал добросовестно, чтобы просмотреть собранный материал, несколько дней понадобится. Один бортовой журнал чего стоит! Командир Танемото оказался человеком скрупулёзным, записывал каждое событие. Это, конечно, замечательно, но продираться сквозь мелочи корабельного быта и не пропустить при этом чего-то важного, было нелегко.

Выход в локальное пространство: «Все системы корабля в норме. Экипаж перенёс гиперпрыжок без отклонений и готов к работе. Навигатор Такамацу сообщил, что в систему мы вошли с третьей попытки. Химик Танемото жаловалась на плохое самочувствие после стасис-сна»…

Планетарный полёт: «8-й день экспедиции. Обнаруженная нами планета — единственная в системе. Цвет поверхности даёт основание надеяться на присутствие растительной жизни…» «15 д. э. Корабль выведен на планетарную орбиту. Приступаем к зондированию…» «39 д. э. Исследования атмосферы не выявили потенциально опасных для человека микроорганизмов. Планета обладает богатейшей флорой, но следов фауны мы пока не заметили…»

А вот и запись о первой высадке: «44 д. э. Высадка на планету прошла успешно. Участвовали: Командир Танемото, биолог Коноике, пилот Мисима. Отчёты членов разведгруппы прилагаются». И эмоциональная приписка: «Планета превзошла наши ожидания!»

Бортовой журнал неторопливо рассказывал о буднях экспедиции. Всё шло в соответствии с обычной схемой: орбитальные исследования, высадки в первой точке, во второй точке, в третьей. «60 д. э. Исследования подтвердили, что мы не ошиблись, дав имя планете. Здесь идеальные условия для колонизации. Мы не выявили ни одного микроорганизма, способного вызывать заболевание. Бактерии, живущие в воде и почве, полностью нейтральны по отношению к человеческому организму…»

Четвёртая точка, пятая, шестая. «92 д. э. Мы обследовали шесть различных участков этой планеты — везде одни и те же растения. Животная жизнь отсутствует полностью. Это выглядит странным…» Седьмая точка, восьмая, девятая. «118 д. э. Мы настолько привыкли к безопасности Дзёдо, что меня это начинает беспокоить. Люди теряют бдительность. А это не Земля, чужая планета, и мы так мало о ней знаем…» Десятая точка, одиннадцатая, двенадцатая, тринадцатая. Записи о сейсморазведке, поиске полезных ископаемых, картографии, климатологии исчезли. Похоже, исследователи сосредоточились исключительно на изучении местной флоры. И стиль записей изменился, будто командир Танемото не бортовой журнал заполнял, а личный дневник: «140 д. э. Линда уверяет, что растения Дзёдо безопасны для наших организмов. Она исследовала в лаборатории привозимые с планеты образцы и не выявила в них ничего, что можно было бы расценивать как органический яд… 142 д. э. Мидори высказала странную гипотезу. По её мнению, эволюция на Дзёдо пошла необычным путём. Здесь нет межвидовой борьбы за существование. Все живые организмы на планеты — симбионты, за миллионы лет идеально приспособившиеся к нуждам друг друга. Гипотеза экстравагантная, но я пока что не могу её опровергнуть… 148 д. э. Да, определённо, в гипотезе Мидори что-то есть. Я не нашёл ни одного растения, проигрывающего борьбу за существование. Здесь никто никому не мешает…»

А затем речь пошла о том, во что Елена поверить не хотела и не могла: «151 д. э. Сегодня утром перед высадкой Мидори подошла ко мне и предложила провести эксперимент. Она хотела узнать, как будет действовать симбионтная биосфера, когда в ней появится чужак. А именно: снять скафандр и пожить несколько дней на Дзёдо. Я категорически запретил. К сожалению, мой запрет не остановил экзобиолога. Высадка подходила к концу, когда я увидел, что Коноике самовольно отстегнула гермошлем. Я немедленно вернул группу на корабль и поместил экзобиолога в изолятор. Высадки временно прекращены… 154 д. э. Обстановка на корабле напряжённее с каждым днём. Я не могу понять, что происходит. Линда, Кен и Гордон требуют возобновить высадки на Дзёдо, вне зависимости от того, какие последствия будет иметь выходка экзобиолога. Впрочем, Мидори чувствует себя превосходно. Никаких подозрительных симптомов нет, анализы в норме… 156 д. э. Мы возобновили высадки. Когда вышли из шлюпки, Кен и Гордон принялись резвиться, словно дети. Даже обычно сдержанная Линда залезла под водопад. Да что там, мне и самому было неожиданно приятно прилечь в мягкую пушистую траву на поляне… 161 д. э. Мидори попросила разрешения продолжить эксперимент. Я согласился. Если ей так хочется рискнуть собственным здоровьем, что ж! Недаром говорят: «Женщина захочет — сквозь скалу пройдёт».

Это не лезло ни в какие рамки! Судя по записям, дисциплина на корабле разваливалась на глазах, каждый вытворял то, что ему заблагорассудится. А командир, вместо того, чтобы немедленно прервать экспедицию, уложить особо ретивых «неподчиненцев» в стасис и вернуть корабль на Землю, сокрушался, да пописывал в своём «дневничке»: «166 д. э. Пять дней, как Коноике проводит эксперимент. В первый же день, выйдя из шлюпки, она переоделась в повседневную форму. Теперь этого ей кажется мало, она разгуливает в майке и шортах, пока мы паримся в скафандрах. Ребята вздыхают, глядя на неё. Линда пока молчит, но я чувствую, что и она не отказалась бы побегать босиком по траве… 170 д. э. Мидори принесла охапку каких-то фруктов. Дегустировала их по очереди и делилась впечатлениями. Вкус у них оказался не очень приятный. Это радует — никому не взбредёт в голову последовать её примеру… 176 д. э. Мидори опять ела фрукты, сказала, что они стали значительно вкуснее. Может, она начала к ним привыкать, как курильщик привыкает к никотину?.. 193 д. э. Я сделал открытие, не поддающееся пока объяснению. Во-первых, фрукты растут на деревьях, которые мы наблюдаем пятый месяц, и никаких плодов на них раньше не замечали. Во-вторых, на одинаковых деревьях произрастают разные фрукты и, наоборот, на различных — одинаковые. В-третьих, в плодах нет семян или чего-либо подобного. Я не понимаю их функционального назначения. Не для того же они растут, чтобы Мидори ими лакомилась! Кстати, она говорит, что вкус у них отменный… 202 д. э. Жизнь на лоне природы явно пошла Мидори на пользу. Она всегда была красива, но сейчас буквально излучает флюиды сексуальности. Кен и Гордон теряют головы в её присутствии. Чувствую, ещё несколько дней, и они самовольно присоединятся к эксперименту. Честно сказать, мне и самому трудно противостоять влечению. Пора сворачивать экспедицию, данных мы собрали достаточно…» Наконец-то здравый смысл возобладал!

Однако, судя по всему, головы потеряли не только пилот Мисима и бортинженер Хацуми. Вместо решительных действий командир корабля продолжал сюсюкать: «220 д. э. Я был уверен, что сегодняшняя высадка — последняя, но Мидори буквально на коленях выпросила у меня разрешения переночевать на Дзёдо. Кен и Гордон тут же вызвались составить ей компанию. Я хотел запретить, но, посмотрев на них, понял, что они не выполнят мой приказ. Надеюсь, завтра мне удастся забрать всю тройку на корабль. Если понадобится, насильно — я приготовил пистолет с парализующими зарядами…»

Он понял свою ошибку, но поздно, поздно! Эта запись оказалась последней, сделанной командиром Танемото. Вернуть людей на корабль он не смог. Что ему помешало применить силу, оставалось лишь догадываться.

Дальше бортовой журнал пытался вести навигатор. Впрочем, он внёс всего несколько записей: «221 д. э. Командир г-н Танемото и химик г-жа Танемото улетели на планету. Они должны были забрать членов экипажа, остававшихся внизу, и вернуться на корабль. Спуск шлюпки проходил в штатном режиме, но после приземления связь оборвалась. Никто из группы высадки на мои вызовы не отвечает. В назначенное время шлюпка на корабль не вернулась. Пытаюсь установить связь… 222 д. э. В течение дня я пытался связаться с группой высадки. Безуспешно… 226 д. э. Связи с разведгруппой по-прежнему нет. В данных обстоятельствах я вступаю в командование кораблём… 233 д. э. Я пришёл к выводу, что экипаж попал в ловушку. Пытаюсь анализировать поведение членов разведгруппы. С людьми что-то происходило, их поступки я не могу объяснить. Заметнее всех изменилась экзобиолог Коноике…»

Видимо, одиночество и тревога за судьбу товарищей сказались на рассудке навигатора довольно быстро. Записи сделались сумбурными, невразумительными: «242 д. э. Меня тревожит ощущение, что рядом со мной находился кто-то чужой. Настоящая Мидори никогда не вела себя так развратно… 263 д. э. Несомненно, на этой планете живёт нечто страшное. Оно сожрало Мидори, когда она осталась одна внизу, а потом, приняв её облик, проникло на корабль, соблазнило Кена и Гордона, заманило их в ловушку и тоже сожрало. Оно и меня соблазняло! Неужели и Линда погибла?!.. 320 д. э. Сегодня чудовища пытались вновь проникнуть на корабль. Они думали обмануть меня, притворялись людьми, чтобы уволочь в своё логово. Но я-то знаю, кто они на самом деле!»

Это была последняя запись, навигатор забросил бортовой журнал. Естественно, никакие чудовища похитить его не пытались. Товарищи по экипажу прилетали, чтобы увезти с собой на планету — в архиве бортового компьютера сохранилась видеозапись того визита. Часть переговоров шла на японском, но общий смысл был понятен:

«– Шлюпка вызывает вахту! Шлюпка вызывает вахту! — на левой половине экрана — довольно молодое мужское лицо в гермошлеме. Пилот Мисима. — Юкио-сан, вы меня слышите? Это Гордон! Почему заблокирован шлюз? Что у вас случилось?

Зажглась правая половина. Юкио Танемацу, на двадцать с лишним лет моложе, чем сейчас, но беспокойный огонёк в глазах уже заметен:

— Что тебе надо? Что вы сделали с Линдой?

— Вы о чём, Юкио-сан? Командир и Линда внизу, отдыхают. Мы прилетели за вами…

— Убирайся, откуда пришёл, тэмээ!

— Юкио-сан, что с вами?! — теперь слева была экзобиолог Мидори Коноике. — Дзёдо замечательное место! Мы хотим, чтобы вы присоединились к нам. Бросьте вы эту жестянку!

— Урусай! Убирайтесь, пока целы!

— Зачем вы так? Мы же хотим вам добра.

— Оставь его, Мидори! — снова пилот Мисима. — Такамацу-сан, нам хоть вещи свои забрать можно?

— Дзаккэнаё! Здесь нет твоих вещей. Только попробуйте сунуться! Бластер у меня под рукой!»

Да, на корабле-разведчике «Сёгун» действительно случилось ЧП. Экипаж взбунтовался, отказался возвращаться на Землю, в каменные джунгли своего гетто, и дезертировал. Командир проявил непростительную слабость, и его вынудили присоединиться к дезертирам. А свихнувшийся навигатор вместо того, чтобы вернуть корабль на Землю и доложить о случившемся, забаррикадировался в нём и просидел так двадцать три года. Всё ясно и понятно. Русановцам оставалось эвакуировать больного и вернуться к выполнению полётного задания, — какое им дело до иностранных дезертиров?

Но это означало подарить планету-рай главному сопернику по космической экспансии. Так заканчивать свою первую экспедицию в качестве командира Елене Пристинской хотелось меньше всего.

Она сама не знала, для чего собрала экипаж, какой совет желала услышать? Есть устав, инструкции, есть международные законы, в конце концов, — что тут ещё придумаешь? Потому, едва все собрались в рубке, выпалила, как в прорубь нырнула:

— Нужно найти высадившихся на планету людей.

— Зачем? — уставился на неё Бардаш. Вернее, уставились все, химик озвучил общий вопрос. — Планета принадлежит Консорциуму. Зачем туда соваться без приглашения?

Елена прикусила губу, раздумывая, как лучше ответить. И вдруг на помощь пришёл Воронин:

— А почему ты решил, что планета принадлежит Консорциуму?

Все головы дружно повернулись к навигатору.

— То есть как почему? Они первооткрыватели.

— И «первозакрыватели». Экспедиция «Сёгуна» прекратила существование, не выполнив обязательный регламент принятия звёздной системы под юрисдикцию своей державы.

— Ты считаешь, они погибли? — уточнил Ленарт, потирая большой шрам на щеке. О происхождении шрама Елена знала из досье экзобиолога. Но понять, почему тот до сих пор не обратился к пластическим хирургам, чтобы ликвидировать это безобразие, не могла.

— Ой, Михаил, брось! — возмущённо взмахнула рукой Благоева. — На этой планете нет ни хищников, ни болезней, ни ураганов с землетрясениями, пища растёт буквально под ногами. С чего бы им умирать? Наоборот, они размножились — детей кучу нарожали. Биологиня у них молоденькая совсем была, и аппетитная, как конфетка. Да и химичка не старая. Наверняка их там уже целое племя.

Рыжик, не удержавшись, фыркнул и тут же спрятал лицо в ладонях. И остальные заулыбались. Петра нахмурилась:

— Что я не так сказала? Чем, скажите на милость, им заниматься, если не любовью? А от этого занятия обычно дети родятся.

— Я не утверждаю, что высадившиеся на Дзёдо люди умерли, — покачал головой Воронин. — Но они больше не разведгруппа. Они — дезертиры.

— Что это меняет? — не понял Бардаш.

— Вряд ли они заявят протест, если мы присоединим эту звёздную систему к Евроссии. Формально она пока ничейная. Оспорить это у Консорциума не получится — «Сёгун» мы вернём в целости и сохранности, со всеми записями бортового компьютера, доказывающими, что силового захвата не было.

На минуту в рубке повисла тишина. Для Елены выводы Воронина тоже оказались неожиданными.

— Да-а, интересная правовая коллизия, — протянул Бардаш. — И всё же это риск — объявлять своей планету, на которой двадцать три года проживают граждане другого государства. Дезертиры, не дезертиры… А если они эксперимент проводят по приспособляемости и акклиматизации? Максимальная продолжительность экспедиции никак не регламентирована, корабль ждёт на устойчивой орбите, помощи никто не просил. Ох, вляпаемся мы!

— Риска можно избежать, — возразил Воронин. — Надо найти этого Танемото и прочих. Они ведь не глупые люди, должны понять, что с робинзонадой покончено, и выбор не богат: либо Консорциум, либо Евроссия. На родине их ждёт трибунал за дезертирство. Так что если они официально попросят политическое убежище, все претензии будут сняты. Руководству Консорциума останется кусать локти, как говорится.

— И ставить к стенке тех, кто подбирал такой разгильдяйский экипаж, — восторженно хохотнула Благоева. — Мишка, я всегда говорила, что ты — голова! Давайте быстренько найдём этих «робинзонов», и планета будет наша. А что, я не прочь осесть здесь, когда в отставку выйду. Рома, как считаешь?

Бортинженер лишь плечами пожал. Зато Ленарт тихо спросил:

— А если мы их не найдём?

— Тогда придётся доказывать, что никто не выжил. Это сложнее.

— Да найдём, куда они денутся! — нетерпеливо отмахнулась Благоева. — С детворой по лесам много не набегаешь. Командир, когда будете график высадок составлять, нас с Ромой включить не забудьте. Ножки очень размять хочется.

— И меня! — поспешно вскинул руку Рыжик.

Недостатка в добровольцах, желающих поучаствовать в поисках «робинзонов», не предвиделось.

Елена догнала Воронина на жилой палубе:

— Михаил, подожди… те.

Навигатор обернулся. На лице его была неизменная доброжелательная улыбка.

— Да?

— Спасибо за поддержку. Вы подсказали замечательную идею. Честно говоря, я не знала, что делать.

Воронин кивнул.

— Не за что. Кстати, ко мне вовсе не обязательно обращаться на «вы».

— И ко мне — не обязательно, — с готовностью согласилась Елена. Неужто стена отчуждения дала трещину?

— Кстати, я нашёл перевод названия «Дзёдо». «Чистая Земля», эдакий буддийский аналог рая.

— А-а-а. Примерно это я и предполагала.

Они помолчали несколько секунд. Наверное, следовало поблагодарить Михаила и уйти к себе в каюту. Но уйти Пристинская не успела. Воронин неожиданно заявил:

— Лена, я не хотел говорить при всех. Я не считаю идею с высадкой такой уж хорошей. Лучше было бы оставить всё, как есть, и вернуться на Землю.

Елена опешила:

— Почему?!

— Не знаю как тебе, а мне бросились в глаза некоторые странности. Во-первых — дети.

— Что значит — «дети»? Думаешь, предположение Благоевой глупое?

— При чём здесь Благоева? У четы Танемото на Земле осталась дочь, у пилота Мисимы — сын. Я ни в коей мере не собираюсь оспаривать нашу пропаганду, рисующую жизнь в анклавах Консорциума исключительно зловещими красками. Но родственные чувства обычно куда сильнее, чем долг и присяга. Во-вторых — фрукты. О них нет ни единого упоминания до тех пор, пока экзобиолог не начала свой эксперимент. Откуда они появились? В-третьих — Мидори Коноике, конечно, была красивая девушка. Но влюбились в неё все поголовно лишь после того, как она переселилась на Дзёдо. Если эти факты сопоставить, то история с дезертирством команды «Сёгуна» перестаёт быть такой уж однозначной. — Он чуть помедлил. — Лена, я понимаю, что желающих своими глазами увидеть рай у нас в экипаже предостаточно. Но я бы на твоём месте отодвинул демократию в сторону и на первую высадку взял с собой Ленарта и Бардаша. Марк — перестраховщик по жизни. В данных обстоятельствах это может оказаться полезным. Евгений — прирождённый разведчик, заметит то, на что другие не обратят внимания. Впрочем, ты командир, поступай, как считаешь правильным.

Он вновь улыбнулся своей белозубой улыбкой, кивнул на прощанье, развернулся и ушёл. А Елене оставалось ошарашено смотреть ему в спину.

Глава 3. Дзёдо

Тихое урчание двигателей оборвалось.

— Да уж… — многозначительно пробормотал Бардаш.

Шлюпка стояла посреди огромной, залитой солнцем поляны. С трёх сторон их окружала стена леса, а на севере, полого поднимаясь, поляна упиралась в невысокие красно-рыжие скалы, увитые стелющимся кустарником. Со скал срывался водопадик, и у его подножья, там, где струи воды разбивались мириадами брызг, играла радуга. Семицветные рожки тонули в озере, обрамлённом рыжими валунами и зарослями невысоких растений с огромными, не меньше метра в поперечнике, листьями. Ручеёк, вытекающий из озера, проложил себе путь в этих зарослях. Вернее, это они облюбовали его берега, и так он и бежал, невидимый, вдоль западного края поляны. И везде, куда ни посмотри, — зелень всех мыслимых оттенков, от тёмного, почти чёрного, до светло-салатного. Лазурное небо без единого облачка дополняло пейзаж.

— Красиво, — лаконично констатировал Ленарт. — Кто первым выходит?

— Командир. — Пристинская распахнула люк, оперлась рукой о борт шлюпки и спрыгнула на землю.

Поляна сплошь была покрыта подстилкой из переплетающихся травинок, и казалось, что под ногами мягкий, слегка пружинящий коврик. Елена присела на корточки, потрогала — и впрямь, травинки были мягкими и гибкими, как ворсинки ковра. Выпрямилась, попробовала шагнуть. Идти было удобно, зелёный ковёр легонько подталкивал, помогал. Эх, босиком бы по такой прелести пробежать!

Она вздохнула, обернулась к шлюпке:

— Выходите.

Ленарт и Бардаш только и ждали команды, мигом оказались снаружи. Химик не сдержался, несколько раз подпрыгнул на пружинящем травяном ковре. Смущённо развёл руками:

— Это я в качестве эксперимента.

— Пожалуйста, не надо здесь никаких внеплановых экспериментов проводить. — Елена махнула рукой в сторону водопада: — Судя по видеозаписям, там и был их последний лагерь.

— Нда, — Ленарт скептически оглядел девственную зелень. — Был. Но очень давно.

— Пойдёмте посмотрим, может, следы какие найдём, — предложил Бардаш. И улыбнулся мечтательно: — Красота! Прямо райские кущи. Однако чего-то вроде не хватает?

— Ты не догадался? — покосился на него экзобиолог. — Красок мало. Исключительно оттенки зелёного. На Земле всегда что-нибудь цветёт, а здесь цветов нет.

— В самом деле. Очевидно, цветы здесь нефункциональны? Нет насекомых-опылителей, правильно?

— Да. Здешние растения размножаются вегетативно. Во всяком случае, Мидори Коноике так писала.

— А жаль. Всё же планета, лишённая животной жизни, многое теряет.

— Угу. То ли дело было на древней Земле. Москиты, шершни, оводы, скорпионы, змеи, волки, тигры, акулы, пираньи, крокодилы. Я уже не говорю о «домашних зверьках» — вшах, клопах, тараканах, крысах.

— Да ну тебя, Марк! — отмахнулся Бардаш. — Я знаю, что ты неисправимый оптимист.

Они подошли к озеру. Вода в нём была кристально-прозрачной, каждый камешек на дне видно. Елена наклонилась, зачерпнула ладонью — по поверхности побежали круги. Услышав короткий смешок за спиной, быстро выпрямилась, стряхнула с перчатки блестящие как крохотные алмазы капельки. Уточнила:

— Лагерь был справа от водопада, я не ошибаюсь?

— Да, справа… — Ленарт оглядел заросли широколистных растений. — Нет тут ничего давно.

— А я думаю, есть!

Евгений решительно двинулся в самую гущу и, согнувшись почти пополам, осторожно скользнул под клонящиеся к земле мясистые тёмно-зелёные листья. И через минуту в динамиках зазвучал его голос:

— Командир, лагерь на месте! Идите сюда. Только здесь иначе, чем на четвереньках, не пролезешь.

— Косморазведчикам не привыкать на четвереньках ползать! — бодро ответила Елена. — Марк, останьтесь снаружи.

Опустилась на траву и заползла в заросли.

Под широкими тёмными листьями царил полумрак. Вокруг торчали толстые бордово-зелёные стебли, землю покрывали ажурные кружева бледной полупрозрачной травы.

— Двигайтесь прямо, командир, я вас вижу!

Она послушно поползла на голос, и вскоре впереди заблестел фонарик Бардаша. Химик сидел на корточках и что-то выковыривал из невысокой горки камней. Только это были вовсе не камни — на земле лежало сваленное в кучу оборудование разведгруппы.

Бардаш поднял гермошлем, прочёл на табличке:

— Гордон Мисима. — Взглянул на Елену, произнёс задумчиво: — Вот он, лагерь. Как был здесь, так и остался.

Пристинская огляделась по сторонам. Всюду среди пучков стеблей торчали из земли остатки приборов, снаряжения, экипировки косморазведчиков. Бледно-зелёная трава старалась скрыть следы чужого вторжения, но кое-где металл и пластик ещё были заметны. Гермошлем, найденный Евгением, повреждён не был, даже батареи коммуникатора не разрядились. Целым и полностью укомплектованным оказался и скафандр, извлечённый вслед за ним из-под грязи и травы. Могли за двадцать три года человеческие кости полностью истлеть в этом климате? Версия с гибелью всех участников высадки Елене не нравилась, но её следовало проверить прежде, чем начинать поиски живых.

Бардаш расковырял соседнюю горку:

— Остатки палатки, купол провалился. Надо посмотреть, что там внутри.

Пристинская примерилась и себе начать «археологические изыскания». Но химик вдруг окликнул:

— Командир, взгляните, тут кое-что интересное. Видите?

Хоть убей, Елена не могла понять, что он заметил под кружевами полупрозрачных листиков. Протянула руку, пытаясь очистить невидимую находку от грязи…

— Да нет, вы на саму траву посмотрите, — остановил её Бардаш.

Она уставилась на листики, в точности такие, как везде вокруг. То, что казалось отдельными травинками, в действительности было бесконечными плетями нитеобразных корешков, усеянных пробивающимися на поверхность листочками на коротеньких стебельках.

— И что здесь не так?

— На размер листиков обратите внимание.

И правда, в том месте, куда показывал Бардаш, листики были гораздо мельче и вроде как светлее.

— Химия какая-то? Что-нибудь в почве?

— Да причём здесь почва, — разведчик безнадёжно махнул рукой. — Кто-то недавно в этом месте рылся как мы с вами, потому молодые побеги и не успели до нормального размера вырасти. На Земле можно было бы грешить на енота, или лису, или, скажем, одичавшего пса. Но на Дзёдо лишь одно животное водится.

— Человек, — понимающе кивнула Елена. — Значит, они где-то рядом и наведываются сюда иногда. Давайте выползать на свет. Кстати, Евгений, выношу вам благодарность!

Она поспешно поползла к краю зарослей. Было немного стыдно за свою несообразительность. А Бардаш и впрямь наблюдательный, не зря его Миша рекомендовал.

После зелёного полумрака солнечный свет показался ослепительно ярким. И весёлым. Нет здесь никаких костей, никаких трупов. Благоева права — «робинзоны» живут припеваючи на чудо-планете. Настроение мгновенно улучшилось, тревога отступила.

Она выползла из-под склонившихся к земле листьев, выпрямилась и сладко потянулась, разминая спину. Глянула на поднимающегося следом химика, невольно фыркнула, увидев, во что «раскопки» превратили его скафандр. Опустила глаза — картина была не лучше.

— Да, извазюкались мы неслабо! Не возражаете, если я свой костюмчик в водопаде искупаю?

И не дожидаясь ответа, забралась по камешкам на уступ, балансируя на узкой террасе, прошла под падающие сверху струи. Должно быть, искупаться здесь по настоящему, без этой пласталевой оболочки — вообще волшебно!

— Командир, осторожней, вниз не свалитесь, — запоздало проворчал Ленарт.

— А поймать падающую женщину слабо? Не беспокойтесь, если и свалюсь, то всего и дел, что в озере поплавать придётся, — она принялась оттирать прилипшую грязь. — Евгений, идите мыться!

— Я лучше внизу.

— Высоты боитесь?

— Нет, плавать не умею.

Ленарт коротко хмыкнул, и Елена не смогла понять, это была шутка или нет. Оставаться под водопадом сразу перехотелось. И в самом деле, что это она? Не командир, а девчонка. Блондинка. Она начала спускаться.

— Странно, — Бардаш неторопливо оттирал грязь, сидя на камешке и свесив ноги в воду. — Нигде не заметно сухих листьев, стеблей, полуперегнившей подстилки, как у нас на Земле. Всё новенькое, свеженькое, зелёненькое. Как будто тут дивизион садовников поработал.

— А, и это Коноике описывала, — кивнул Ленарт. — Я смотрел видеозаписи, но и правда не верится, что такое возможно. Командир, разрешите хотя бы маленький эксперимент?

— С оторванным листиком? Давайте, и мне хочется увидеть своими глазами, — кивнула Елена, присаживаясь рядом с химиком.

Ленарт огляделся по сторонам, выбирая, подошёл к вьющейся по скале лозе, оторвал от неё трёхпалый лист. Продемонстрировал его товарищам, как профессиональный фокусник, положил на зелёный упругий ковёр под ногами.

С минуту ничего не происходило.

— Ну и…? — не выдержал Бардаш.

И тут процесс пошёл. Одна травинка неожиданно шевельнулась и наклонилась в сторону листа. За ней последовала вторая, третья.

— Они что, его видят? — изумился химик.

— Чёрт его знает! Чтобы в этом механизме до конца разобраться, надо головы иметь посветлее наших. Видят или ещё как, но весь листик опутают, прилипнут к нему, как пиявки. И через полчаса от него одна пыль останется. В этом мире ничего не пропадает, все полезные вещества уйдут другим растениям.

— Ладно, это листик. А ветви, деревья? — не сдавался Бардаш.

— То же самое, только времени больше уходит. В зависимости от того, сколько живности дотянуться сможет.

Елена решительно поднялась с камней.

— Эксперимент интересный, но нам пора «робинзонов» искать. Предлагаю делать концентрические окружности, постепенно увеличивая радиус. Пока что-нибудь не найдём.

Первый круг Пристинская прочертила над поляной, потом повела машину всё дальше вглубь леса. Впрочем, скорее это напоминало парк, разбитый экстравагантным садовником. Деревья не теснились, росли просторно, оставляя достаточно места для колоритных кустарников и залитых солнцем полян. Скалистая гряда, откуда сбегал ручей, постепенно понижалась к западу, а на востоке уходила к голубевшим вдали горам. Сам ручей вскоре встретился со своим собратом, затем — ещё с одним, ещё, и далее лес прорезала голубая полоса довольно широкой реки. Устья её видно не было, но, судя по карте, километрах в пятидесяти на юго-запад река впадала в морской залив. Елена прикинула, сколько кругов придётся сделать, пока они доберутся до моря и дальних гор. Во всяком случае, на день работы хватит.

Однако полёт закончился гораздо раньше.

— Вон он!

Фигуру, на секунду вынырнувшую из зелёного моря, заметил Бардаш. Был то мужчина или женщина, что за одежду носил «туземец», если носил вообще, — разобрать не удалось. Но это было не суть важно — по лесу шёл человек!

Они посадили шлюпку на ближайшей поляне и бросились в погоню. Лес и в самом деле нисколько не походил на мрачные тёмные джунгли. Лес был буквально пропитан ярким дневным светом. Пышные кроны деревьев, кустарники с мягкой шелковистой листвой, паутина лиан, а под ногами — трава. Каждый пятачок поверхности, каждый квадратный миллиметр был покрыт зеленью. Большинство растений легко узнавались по отчётам экипажа «Сёгуна»: псевдодуб, мягколистник. Да, если присмотреться, растительность не изобиловала разнообразием. Но присматриваться и любоваться времени не оставалось — у незнакомца почти пятьсот метров форы. И кто знает, как быстро он умел бегать по здешним лесам…

— Командир, кажется, то самое место, — Бардаш замедлил шаг. — Да, вон там я его видел!

— Хорошо, — кивнула Елена. — Но он уже далеко отсюда. Вряд ли остался нас дожидаться.

— Не думаю, — Бардаш и вовсе остановился. — Взгляните, наш «робинзон» здесь «пасся». А теперь затаился.

И впрямь, на кустах среди ярко-зелёных листьев висели продолговатые красные ягоды. Было заметно, что в некоторых местах их совсем недавно обрывали.

— Вот вам и вегетативное размножение, — хмыкнул химик.

— К размножению эти ягодки никакого отношения не имеют. Евгений, вы что, отчёты не смотрели? — укоризненно заметила Пристинская.

— Смотрел. Карту полезных ископаемых смотрел. Химические анализы грунта и воды смотрел. Сейсмограммы смотрел.

Бардаш говорил спокойно, без тени раздражения. Елена прикусила губу. Очередной прокол. В экспедиции каждый должен заниматься своим делом.

— А вы обратили внимание, что ягоды растут только до высоты человеческого роста? — Ленарт осторожно раздвинул кусты, шагнул в их гущу. — А ветви-то гораздо выше. Это чтобы рвать удобно или почему?

— Угу, — сразу же согласился Бардаш. И тоже начал пробираться вглубь зарослей. — Видимо, здесь селекционеры чрезвычайно умелые.

— Кто знает…

Через минуту их уже и видно не было, лишь верхушки кустарника время от времени вздрагивали. Елена, отнюдь не уверенная, что прочёсывать заросли такая уж хорошая идея, потопталась на месте. Спросила:

— Так что, мы идём дальше или как?

Не дождавшись ответа, пошла вокруг кустарника. Обогнула его и…

— Здравствуй!

В пяти шагах от неё стояла девочка лет четырнадцати-пятнадцати. Она и не собиралась прятаться или таиться. Разглядывала пришелицу и дружелюбно улыбалась.

Глава 4. Аборигены

Елена облизнула вмиг пересохшие губы. Пробормотала:

— Привет…

— Меня зовут Мати. А тебя?

Кожа у девчушки была светло-шоколадной от загара. Круглое симпатичное личико с маленьким носиком и остреньким подбородком, карие глаза-миндалины — она очень походила на Линду Танемото, однако не постаревшую, а наоборот, помолодевшую на двадцать лет. Или, что более правдоподобно, девочка была дочерью химика «Сёгуна».

— Командир, вы с кем разговариваете? — ветви раздвинулись, пропуская Бардаша. Увидел, и глаза у него изумлённо округлились.

Девочка нисколько не смутилась под взглядом мужчины, хоть весь её наряд составляли густые тёмные волосы, ниспадающие чуть ли не до пояса.

— Вы прилетели с Земли? — продолжая улыбаться, поинтересовалась она. — Вам у нас нравится?

Вот она, наглядная демонстрация, что версия Благоевой верна, а опасения Ленарта и Воронина беспочвенны. Весёлый, беззаботный ребёнок, не отягощённый комплексами и условностями. Дитя племени, променявшего «блага цивилизации» на первобытный рай.

Пристинская наконец опомнилась. И попыталась перехватить инициативу в разговоре:

— Я — Елена. Ты одна здесь?

— Да, — с готовностью кивнула девочка. — Ем барбарис, он вкусный. Вы не пробовали? Кушайте, его много!

— Это называется барбарисом? — Бардаш сорвал с ветки ягоду, повертел в пальцах, хмыкнул. — У нас на Земле помельче будет.

— Спасибо, Мати, мы в следующий раз попробуем, — поблагодарила Елена. — Ты где-то поблизости живёшь?

— Я здесь живу, — девочка удивлённо посмотрела на неё. — Эта планета называется Дзёдо.

— Мы знаем, что Дзёдо. А «здесь», это где? — попытался уточнить Евгений.

Аборигенка не ответила. Кажется, и вопроса не поняла. Хоть она довольно правильно говорила по-английски, но отдельные слова вполне могли изменить свой смысл в речи туземцев.

— Ты одна здесь живёшь или ещё кто-нибудь есть? — Елена попыталась нащупать ниточку взаимопонимания. — Взрослые? Старше тебя?

— Здесь много людей живёт. И старшие живут.

— Мы бы хотели их увидеть. Где нам их найти? Ваше жильё где-то поблизости? Дом? Деревня?

Туземка вконец растерялась.

— Место, где ты спишь? — подсказал Бардаш.

Девочка непонимающе развела руками:

— Когда хочется спать, я ложусь и сплю.

Елена вздохнула мысленно. Естественно, под каждым кустом готов и стол и дом.

— А где сейчас остальные люди? — попробовал зайти с другой стороны Бардаш.

— Здесь, на Дзёдо!

Мати скривила губы. Непонятный разговор начинал её раздражать. Елена уже сомневалась в возрасте девочке. Тело у неё было развито хорошо, но разум…

— Чем они занимаются?

— Не знаю. Я же не вижу их! Почему вы задаёте непонятные вопросы? Пойдёмте лучше гулять. И снимите вашу смешную одежду, в ней неудобно. Особенно эти штуки на головах!

Кусты захрустели, пропуская экзобиолога. Мати тут же забыла о своём раздражении, радостно улыбнулась, и церемония приветствия повторилась в третий раз, с тем лишь отличием, что нагота девочки явно смутила Ленарта — биолог так и норовил отвести взгляд. Зато сам он весьма заинтересовал аборигенку.

— Елена, Марк твой муж? Или Евгений?

— Нет, — Пристинская опешила от такого поворота в разговоре. — У меня нет мужа.

— Как нет?! — изумилась Мати. — Ты же взрослая! Почему эти мужчины не хотят быть твоими мужьями?

Впрочем, удивления девочке хватило на полминуты. Не дожидаясь разъяснений, она вновь принялась весело щебетать. Гордо поведала новым знакомцам, что и она почти взрослая, будущим летом обзаведётся мужем, и как они вместе будут гулять, и чем они займутся потом — вместе… Елена подивилась, как быстро исчез налёт цивилизации — второе поколение, а живут, и впрямь, первобытным племенем. Зато Бардаш подошёл к хвастовству девочки прагматично — попробовал ухватиться за её слова, как-то конкретизировать пресловутое «здесь», в котором пребывали все обитатели планеты:

— Мати, а где ты встретишься со своим будущим мужем? Как он узнает, где тебя найти? Дзёдо большой!

— На поляне мам, разумеется! — фыркнула позабавленная его непонятливостью девочка. — Когда заканчиваются зимние дожди, туда приходят все мужчины и женщины, выбирают, кто с кем хочет гулять в будущем году.

Разведчики переглянулись. Кажется, ход оказался удачным. «Поляна мам» — ещё бы! С грудничками или на последнем месяце беременности по лесу много не разгуляешься. Селение, стойбище, лагерь — название можно было придумать любое, «поляна мам» ничем не хуже прочих.

Мати сразу же согласилась проводить туда пришельцев. Сказать что-либо о расстоянии она не могла, но пообещала, что придут они гораздо раньше, чем солнце коснётся макушек деревьев. Пристинская заикнулась было о возможности прокатиться до поляны на шлюпке, но девочка отказалась. Да, она прекрасно понимала, что такое космошлюпка, но лететь в ней даже низко над землёй не хотела категорически. После нескольких минут безуспешных уговоров пришлось уступить.

Дорога к поляне мам походила на прогулку по огромному живописному парку в прекрасный солнечный день. И Мати с успехом восполняла недостающее щебетание птиц. Разведчики узнали, что справа от них находится озеро, где Мати любит купаться, что у неё есть сестра-двойняшка Лоис. А родители их в самом деле Линда и Цуеси Танемото, об этом Елена правильно догадалась. Оставалось выяснить, где «гуляет» чета Танемото, найти их, поговорить, и цель высадки будет достигнута. А вместе с ней и цель экспедиции! Евроссия приобретёт лучшую планету галактики, не приложив к этому никаких усилий… И имя Елены Пристинской будет вписано в Золотую Книгу Славы Космофлота, что очень и очень приятно.

Однако выяснить хоть что-то, связанное с местонахождением людей на Дзёдо, было задачей далеко не тривиальной. Мати с удовольствием отвечала на вопросы, но понимали её ответы разведчики не всегда:

— Маму с папой вы не сможете встретить. Мама ушла, а папа не хочет, чтобы другие к нему приходили, пока он сам не позовёт. Только мы с Лоис к нему ходим, носим еду. Когда папа хочет кого-то видеть, он говорит нам, а мы передаём.

— А мама куда ушла?

— Никуда, совсем ушла. Все когда-нибудь совсем уходят. Разве у вас не так?

Пристинская неожиданно догадалась, куда «совсем уходят» из мира, в котором все всегда «здесь». Сразу стало зябко от этой догадки. И сообразила не только она. Бардаш спросил прямо в лоб:

— Мати, твоя мама умерла?

Елена перехватила укоризненный взгляд Ленарта, адресованный товарищу. Но девочка ничуть не расстроилась. Она не поняла, о чём её спрашивают!

Бардаш попытался растолковать:

— Ты знаешь, как рождаются дети?

— Конечно! Я много раз видела. А когда у меня будет муж…

— Вот-вот. У тебя родятся дети, вырастут, у них появились свои дети. А дальше что с тобой будет?

— Я уйду, как мама, — вопросы жизни и смерти Мати ничуть не волновали.

— У нас это и называется «умирают», — вздохнул Ленарт. — А почему мама «ушла», с ней что-нибудь случилось? Она заболела?

— Мама заболела? Как это? — Мати возмущённо фыркнула. — Когда я полезу на скалы и ударюсь об камень, у меня заболит нога или рука. А как может заболеть мама? Марк, ты смешной! Но ты мне нравишься. Оставайся с нами, следующим летом ты можешь взять меня в жёны, если захочешь.

Она оглянулась, и лукаво посмотрев на экзобиолога, облизнула розовые губки. А Елена почувствовала, как внутри тревожно тенькнуло. Это был не взгляд наивной девчушки. Она вдруг увидела юную проводницу в ином свете. Влажные чувственные губы, задорно торчащие грудки, узкая талия, начинающие набирать женственную пышность бёдра. Мати, казалось, излучала сексуальность.

Пристинская перевела взгляд на мужчин. Ленарт смущённо опустил глаза. Бардаш, тоже заметивший взгляд девушки, тихо засмеялся.

— Евгений, и ты оставайся! — мигом предложила ему Мати. — У нас много женщин, Лоис, например. Елена, и ты оставайся! Тебя обязательно кто-нибудь возьмёт в жёны, ты же не старая.

— Не старая, — подтвердил Евгений. И тут же спросил: — Мати, сколько тебе лет?

Взгляд девочка сделался растерянным.

— Тринадцать? Четырнадцать? Или больше? — попытался подсказать Бардаш. Выставил перед собой ладони, растопырил пальцы: — Сколько пальцев у меня на руках? Ты можешь посчитать?

Девочка смущённо потупилась. С понятием счёта она явно была не знакома. Пристинская вновь удивилась — в конце-то концов, это же не дикарка из каменного века! Это дочь косморазведчиков, почти взрослая. Следовало поискать объяснение. А лучше — спросить напрямую у того, кто способен дать чёткий, понятный ответ.

— Мати, ты отведёшь нас к своему папе?

— Нельзя, я же вам говорила. Но мы с Лоис скоро опять понесём ему еду и спросим.

— А Мидори, Кена, Гордона можно увидеть?

— Не знаю. Гордон в прошлом году приходил, остальных я не видела. Наверное, они ходят на другую поляну.

— У вас много полян мам?

— Две. Но вторая — возле моря, далеко, я там никогда не бывала. Море — это большое озеро с солёной водой. Его нельзя переплыть и с одного берега другой не видно. Правильно я объясняю?

— Правильно, — вздохнула Елена. — Очень большое озеро. Точно так же, как это дерево — очень большая травинка.

То, что цель путешествия достигнута, они поняли, услышав детские возгласы и смех. Несмотря на рассказы девочки о жизни аборигенов, Пристинская ожидала увидеть на поляне мам какое-то подобие хижин, хотя бы навесы. И в первый миг ей показалось, что так оно и есть. Но затем, присмотревшись, она с удивлением поняла — на поляне нет ничего, построенного человеком. Кустарники с широкими листьями, невысокие деревья с раскидистыми кронами, ожерелья лиан, переплетаясь, создавали экзотические жилища.

Бардаш присвистнул, крутя головой по сторонам:

— Ну и ну! Не верю, что вся эта красота выросла сама собой в таком виде.

— Не верь, не верь, — саркастически хмыкнул экзобиолог. — Кстати, в отчётах Коноике ничего подобного нет. Значит, это позже здесь появилось.

Елена прикинула возраст деревьев. Да, вполне возможно, что «деревня» выросла уже после того, как на планете поселились люди. Или из-за того — как ни дико это звучит.

— Идите сюда! — Мати призывно замахала рукой и побежала к одному из «шатров».

Земля под ним была устлана толстым ковром пушистых круглых листиков, будто огромной зелёной периной. Солнечные лучи просвечивали сквозь «потолок», усиливая ирреальность картины. За свисающими до земли живыми занавесями сидела обнажённая смуглая женщина и кормила грудью ребёнка. Вторая малышка мирно посапывала рядом на пушистой «перинке». Внешность хозяйки не оставляла сомнения в том, что это старшая сестра Мати.

— Привет! Заходите, присаживайтесь, — женщина дружелюбно улыбнулась пришельцам. Выглядела она нисколько не удивлённой их визитом.

— Это Сюзан, она сейчас старшая мама на поляне, — пояснила Мати, плюхаясь на «перинку». — Я подумала, вам с ней интересней будет разговаривать, чем со мной.

— Вы прилетели с Земли? Замечательно! А это Сара и Джейн. Они пока не умеют здороваться, — женщина засмеялась. — Вы давно прилетели? Быстро нас нашли? Вам у нас нравится?

Пристинская улыбнулась в ответ. Интересно, гостеприимство и разговорчивость — это семейные черты Танемото или племенной обычай? Ответила:

— Нравится. Только мы пока мало знаем о вас и вашей жизни. Сюзан, когда ты нас увидела, ты что, совсем не удивилась?

— Почему я должна удивиться? Мама с папой рассказывали о Земле, вот я и поняла, что вы прилетели оттуда.

— Всё же мы появились довольно неожиданно. У вас много лет не было чужих людей.

— Что означает «чужие»?

— С другой планеты, не с Дзёдо.

— Папа и мама тоже жили на другой планете. Оставайтесь, и вы будете с Дзёдо. Дзёдо — самое лучшее место для людей.

Да, древняя легенда крепко укоренилась в головах аборигенов.

Сюзан честно пыталась отвечать на вопросы гостей, подробно рассказывать о жизни на Дзёдо. Но выходило у неё не многим вразумительнее, чем у младшей сестры. И у неё все всегда были «здесь», днями напролёт ели вкусности, валялись на траве, гуляли да любили друг друга. Женщины разнообразили свой «досуг» тем, что рожали детей и кормили их грудью.

В конце концов Бардаш предложил:

— Командир, а давайте я схожу на разведку, сам взгляну, что здесь и как. Если наша прелестная хозяйка не возражает.

Сюзан не возражала. Кажется, «табу» у аборигенов вообще не существовало. Свобода без ограничений, без каких-либо обязанностей и обязательств? Рай. Идиллия. Голый счастливый человек на счастливой земле. Но ведь недостаточно человеку для счастья есть, спать и совокупляться! Иначе не добрался бы он до этого самого «Дзёдо»…

— Ладно, вам не нужно заботиться о пропитании, — вновь взялась за расспросы Пристинская, — еда растёт прямо на деревьях. Вам не нужны жилища и одежда — тепло круглый год. Тогда тем более у вас есть уйма времени для изучения этой прекрасной планеты, для путешествий. Почему вы всё время сидите на одном месте? Мати говорила, что никогда не видела море, а ведь до него всего три дня пути! А ты видела?

— Видела. Однажды мы с Гордоном и Джил гуляли туда. Но здесь везде хорошо, зачем куда-то идти?

— А на другие планеты посмотреть, на Землю, например? Неужели не интересно?

— Нет, — Сюзан улыбнулась и покачала головой. — Дзёдо — самое лучшее место!

Под шатром повисло молчание. Пристинская попыталась представить, как это может быть: отпуск длинною в жизнь, проведённый на диком острове. Пусть на самом прекрасном-распрекрасном — но вся жизнь?! Чушь какая-то получается. Любой нормальный человек околеет с тоски через пару-тройку лет. Но вот же, рядом с ней сидит женщина, молодая, красивая, вполне адекватная. И прекрасно себя чувствует в этом раю для бездельников!

— Сюзан, а тебе сколько лет? — Ленарт опередил с вопросом, который так и вертелся у Елены на языке.

— Сколько? — аборигенка виновато посмотрела на экзобиолога. — А, я поняла. Это называется считать… Когда я была маленькой, папа учил это делать. Там надо загибать пальцы… Ой, что же я заболталась! У меня тут сладкие бананы есть, Элли принесла. Элли — это моя дочь…

Тему разговора сменили так резко, что разведчики оторопели. А Мати уже волокла огромную охапку длинных желтоватых плодов, чем-то впрямь напоминавших бананы. Разложила фрукты перед гостями, уселась напротив и, оторвав один, запустила в него зубы, не потрудившись снять сочную кожицу.

— Ух ты, и правда сладкущие! Расспрошу Элли, где такие растут.

— Да вы кушайте, кушайте! — Сюзан оторвала парочку «бананов» от грозди и чуть ли не в гермошлемы гостям сунула. — Что же вы не берёте?

— Спасибо, попозже, — Елене пришлось отодвинуться. — Лучше давай вернёмся к счёту.

Поняв, что отвертеться не получилось, Сюзан вздохнула, отложила бананы. Задумчиво растопырила пальцы.

— Этот год, — один палец загнулся. — В прошлом году мы гуляли с Диком. И до этого…

Когда все десять пальцев были посчитаны, она помедлила секунду, повернулась к Мати: — Загни палец! Один твой — всё равно, что все мои, так папа учил.

Итогом мероприятия стали три загнутых пальца у Мати и один у Сюзан. Женщина победно посмотрела на гостей:

— Я не помню этих слов, но вы теперь знаете, сколько мне лет, верно?

— Да. Тридцать один.

И выглядела она на столько же. Но она ведь считала года Дзёдо! По стандартному календарю Сюзан едва исполнилось девятнадцать. Косморазведчики переглянулись. Похоже, жизненный цикл туземцев заметно ускорился.

— А сколько Мати лет, посчитать можешь? — спросила Елена, спеша подтвердить догадку.

С новым заданием Сюзан справилась гораздо быстрее. Мати было пятнадцать лет Дзёдо, девять стандартных.

— Она уже взрослая? — Елена вновь окинула взглядом уплетавшую очередной банан девочку. Да какую там девочку — вполне зрелую девушку!

— Почти. Скоро сезон дождей, после него она станет женщиной.

— Я им говорила! — подтвердила Мати. И лукаво стрельнула глазками в экзобиолога. — Я выберу Марка. Марк, я ведь тебе нравлюсь? Смотри, какая я красивая. А груди у меня подрастут.

Она принялась томно поглаживать себя, ни дать, ни взять, кинодива в фильме для взрослых. У Ленарта щёки порозовели от смущения, и Елена поспешила направить разговор в иное русло:

— А читать и писать вас папа учил?

Сюзан наморщила лоб:

— Это когда собирают вместе маленькие закорючки, и они что-нибудь обозначают? Я знала, но забыла, как это делается. А младших детей папа и не учил. Здесь это не нужно, здесь и так хорошо. Это же Дзёдо!

Пристинская вздохнула и повернулась к Ленарту, приглашая его продолжить «дознание».

Но экзобиолог ничего спросить не успел. Зелёная занавесь за его спиной дрогнула, расступилась. В «шатёр» заглянул Бардаш. И выглядел он по крайней мере обескураженным.

— Командир, нам не пора возвращаться?

Пристинская помедлила, надеясь услышать объяснение такой спешки. Однако химик рассказывать о результатах своей «разведки» не торопился.

— Пожалуй, пора, — нехотя согласилась она. Повернулась к аборигенкам: — Сейчас мы должны уходить, но мы обязательно вернёмся. Спасибо за гостеприимство!

— А как же фрукты? — Сюзан обиженно надула губы. — Вы их не попробовали!

— Ничего, мы с собой возьмём, — Марк достал пластиковый пакет-контейнер и отправил туда «банан».

— И мы хотим пригласить вас к себе в гости, на корабль, — Елена обвела взглядом сестёр. — Посмотрите, как мы живём.

Лица аборигенок застыли. А затем Сюзан энергично закрутила головой:

— Нет, нам нельзя.

— Почему? Завтра вернётесь назад.

— Нет!

Она начала пятиться, отползать, словно боялась, что её схватят и увезут насильно.

Елена вздохнула. Чем завлечь людей, уверенных, что они живут в самом лучшем месте Вселенной?

— Анализы взять вы хотя бы разрешите? — без всякой надежды спросил Ленарт. Показал коробочку пробоотборника: — Я приложу эту вещичку к руке, больно не будет.

Сюзан продолжала испуганно таращиться на разведчиков, зато Мати с готовность вскочила, протянула экзобиологу руку:

— Марк, возьми у меня анализы!

Ленарт закрепил прибор на её предплечье, тот тихо зажужжал, засветился индикатором.

— Ой! — Мати вздрогнула. Но тут же торжествующе улыбнулась: — Правда, совсем не больно! Марк, теперь ты возьмёшь меня в жёны?

Елена не удержалась, фыркнула. Повернулась к Бардашу, чтобы подмигнуть. Но тот её веселье не разделял.

Едва поляна скрылась за деревьями, Пристинская повернулась к товарищам:

— И каковы первые выводы, впечатления?

— Впечатления… — протянул Ленарт. — Да, эти «хижины», растущие, будто по заказу, производят впечатление. Что касается людей… Выводы будем делать, когда увидим результаты анализов. Внешний осмотр показывает, что они здоровы, только жизненный цикл явно ускорился. Девочке девять биологических лет, а выглядит вполне взрослой.

— Да, она взрослая. И вы, Марк, ей очень понравились. Похоже, она пыталась соблазнить вас, — Елена засмеялась, вспомнив, как томно Мати глядела на экзобиолога.

— А это не смешно! — идущий впереди Бардаш вдруг резко остановился и повернулся к спутникам. — Подробный отчёт о том, что я видел на поляне и в её окрестностях, я предоставлю, пока буквально пару слов. Я встретил двух молодых женщин, как выяснилось из разговора, дочерей Мидори Коноике. И мы мило побеседовали — на тему, не желаю ли я заняться с ними любовью, причём немедленно. А потом они от слов перешли к делу. Не знаю, как Мати пыталась соблазнять Марка, но то, что выделывали те двое… Думаю, ни для кого из присутствующих не секрет, что я убеждённый асексуал? Но тем не менее, рисковать я не стал, развернулся и сбежал оттуда. Так что, командир, не всё так радужно и безобидно здесь, как кажется на первый взгляд. И местные красотки не слишком-то похожи на милых наивных дикарок.

Он развернулся и быстро зашагал в лес. Елена с минуту помедлила, переваривая услышанное. Затем поспешила следом.

— Подождите, Евгений! И на кого же похожи эти женщины, по-вашему?

— На сыр в мышеловке!

Глава 5. Загадка

Ленарт и Бардаш после возвращения на корабль закрылись в лаборатории, потому делиться впечатлениями с товарищами Елене пришлось единолично.

— Неплохо они там устроились. «Назад к природе», золотой век человечества, — в голосе Петры слышалась еле уловимая зависть. — А планетка в самом деле чудная. Командир, кто завтра в группе высадки? Всем же хочется по зелёному коврику побегать.

— Что они, правда, читать-писать не умеют? — Рыжик недоверчиво покачал головой.

— А зачем им? Судя по количеству детей, они там нашли занятие куда интереснее, — хихикнула Петра. — По-моему, эти люди послали к чёрту всю нашу цивилизацию и ничуть об этом не жалеют. Живут себе дикарями и радуются.

Предположение Благоевой звучало заманчиво, но согласиться с ним Елена не могла. Сегодня они гостили вовсе не в первобытном племени, весь быт которого подчинён борьбе за выживание. И какие они дикари? Дети косморазведчиков, у них речь вполне цивилизованных людей. Но что-то с ними не так.

— Эти люди — не дикари, — Воронин был с ней солидарен. — Первобытные народы недостаток знаний компенсируют мифами, легендами. Религией, в конце концов. А у наших «робинзонов», судя по рассказу Елены, ничего этого нет. Желания ограничены удовлетворением физиологических потребностей. Они, скорее, притворяются дикарями. Этакие «неандертальцы» из дешёвой киношки.

— Они как дети, играющие во взрослую жизнь! — вставил и свою реплику Рыжик.

— Нет, не согласен, — возразил Воронин. — Дети по природе своей любопытны. А этим ни до чего нет дела. Зациклились на своём Дзёдо…

— Да, ты прав, они не дети, — Бардаш стоял в дверях рубки, нервно сжимая и разжимая кулаки. — Они вообще не люди.

Все изумлённо уставились на него.

— В каком смысле «не люди»? — потребовала объяснений Пристинская.

— В генетическом, разумеется. У них другой набор хромосом. Нет, неверно я сказал, все человеческие хромосомы у них в наличии. Плюс ещё одна пара, чужая.

— Всего-то одна пара, — хмыкнула Петра. — А ты сразу — «не люди»! Прям напугал.

Бардаш хмуро покосился на неё.

— Считаешь, этого мало? Может быть, объяснишь, как такое могло получиться? Я знаю лишь один способ.

— Генная инженерия… — догадалась Пристинская.

— Она самая.

— Откуда? — возмутилась Благоева. — Мы с Ромой облазили весь «Сёгун». Там нет и намёка на подобное оборудование.

— Почему ты считаешь, что эксперимент проводит Консорциум? — тихо спросил Воронин.

— А кто?! Они первооткрыватели. До «Сёгуна» здесь людей не было.

— А если это не люди? — у Рыжика глаза засверкали. — Вдруг на планете находится секретная лаборатория Чужих?! И экипаж «Сёгуна»…

— Ага, ага! — презрительно отмахнулась от него Петра. — Маленькие зелёные человечки похитили косморазведчиков, чтобы сконструировать из них дебилов, пригодных для колонизации райских планет.

— Зелёные, это несомненно… — тихо прошептал Воронин, но его никто, кроме Елены не услышал. А она хоть и услышала, но не поняла.

— И что там за гены, в этой лишней паре? — спросила она у химика.

Вопрос прозвучал риторически. Не для корабельной лаборатории такая задача — разбираться с инопланетными геномами.

— Узнать, конечно, было бы интересно, — пожал плечами Бардаш. — Но и сам факт чего стоит! Честно говоря, жутковато стало, когда увидел.

Ситуация получалась крайне неправдоподобная, не имеющая прецедента. Однако и в ней следовало принимать какое-то решения. И принять его должна она, командир корабля Елена Пристинская.

— Высадки на Дзёдо пока отменяются. Евгений, продолжайте исследования. Если вам с Ленартом понадобится помощь, сообщите. И немедленно докладывайте обо всём, что удастся выяснить!

Разумного объяснения они найти так и не смогли. Его не существовало — разумного объяснения! Сравнительный анализ показал, что пары хромосом, подобные найденным в клетках Мати, имелись у всех живых существ на планете. Но что это означало, и главное, как чужой код внедрился в геном человека? Непонятно.

Зато исследователи нашли кое-что помимо чужих хромосом. Проверяя состав крови девочки, они обратили внимание на повышенное содержание лейкоцитов. Более тщательная проверка показала, что под них маскировались клетки, к человеческому организму никакого отношения не имеющие. Назначение этих клеток осталось неизвестным — они погибли в течение несколько часов.

Через три дня после первой и единственной вылазки на Дзёдо Ленарт попросил командира зайти в лабораторию — поговорить с глазу на глаз. Елена взглянула на него и поняла — дела плохи. Лицо экзобиолога осунулось, глаза покраснели от усталости и недосыпа, и шрам на щеке проступил отчётливее. Он сидел, тяжело облокотившись на стол, и то ли дремал, то ли был сосредоточен на собственных мыслях так, что не заметил вошедшую.

Пристинская присела напротив. Протянула было руку, чтобы тронуть за плечо, обратить на себя внимание. Но не решилась отчего-то. Лишь спросила:

— Что скажите, Марк?

Ленарт медленно повернул к ней голову.

— Что тут можно сказать? Мы сделали величайшее открытие в истории биологии. Но то, что мы нашли — невозможно!

— Это я понимаю, вы трое суток одно и то же повторяете. Значит, нужна гипотеза, которая это объяснит. Пусть самая фантастическая! Иначе останется принять версию Рыжика о «зелёных человечках». Представляете, как в Совете по космоисследованиям хохотать будут, если мы это в отчёте напишем?

— Да уж, обхохочутся… Если фантастическая, то такая — только как учёный, я в это не верю, учтите! — колонисты «скрестились» с местной флорой. Что-то типа «перекрёстного опыления».

— Скрестились?! — Елена рот открыла от удивления. Эта гипотеза была похлеще «рыжиковской». — Хотите сказать, что самопроизвольным образом возник новый устойчивый вид живых существ — за одно поколение?!

— Ничего я не хочу сказать, — Ленарт отвернулся. — Вы же сами просили.

— Ладно, предположим! Но как генетический материал растений попал в яйцеклетки Коноике и Танемото? Вы же сами говорили, что на Дзёдо нет вирусов, а местные бактерии погибают, едва попадают в человеческий организм. Аборигены и слова такого «болезнь» не знают! Как колонисты умудрились заразиться?

— Они ели фрукты.

— Насколько я знаю, ДНК расщепляется в пищеварительном тракте энзимами. И всё это настолько притянуто за уши… Извините, Ленарт, но я не верю в случайное возникновение нового вида живых существ в результате поедания людьми инопланетных фруктов!

— И я не верю… в случайное. — Экзобиолог решился посмотреть Елене в глаза. — Командир, я перечитал отчёты экипажа «Сёгуна». Если знать, чем всё закончилось, то причины их странного поведения больше не кажутся разгильдяйством и благодушием. Их заставили сначала снять скафандры, затем отведать местные плоды — с чужим генетическим кодом. Затем — остаться на этой планете.

Пристинская недоверчиво уточнила:

— Хотите сказать, на людей целенаправленно воздействовали? Каким образом? Постороннего излучения ни они, ни мы не засекли. Химия, феромоны тоже отпадают — вы же видели, какая у них на корабле биозащита!

— Чтобы управлять поведением человека, не обязательно воздействовать на него извне. Всё необходимое уже здесь, — Ленарт постучал себя по высокому чуть выпуклому лбу. — Образы, ассоциации, фантазии. Достаточно подобрать ключик к этому сейфу. Помните: Дзёдо, «Чистая Земля», лучший мир для людей?

— Вы преувеличиваете!

— Разве? Я просмотрел видеозапись, сделанную Евгением. Ту, где его соблазняли аборигенки… Кстати, вы её смотрели?

— Да, разумеется.

— И что скажите?

— Забавно.

— Вы женщина с нормальной гендерной ориентацией, потому вам это показалось забавным. Я предложил запись для просмотра всем мужчинам на корабле. До конца выдержал один Воронин. Ну, он индивид своеобразный, между нами говоря. Остальные… Евгению повезло, что он асексуален. Окажись бы я на его месте — не уверен, что не сбросил бы скафандр ради того, чтобы… В общем, я вниз больше ни ногой. Боюсь, не захочу возвращаться.

Он замолчал. И Елена молчала, переваривая услышанное. Наконец спросила:

— И что нам делать со всем этим?

— Единственно разумное, что мы можем сделать — доставить живой образец скрещивания в Лунный исследовательский центр. Пусть учённые разбираются, что за гены были добавлены, и как это могло произойти.

— Насильно увести кого-нибудь из аборигенов? Но это… Чёрт, это даже не наша планета! Пока мы не найдём Танемото, не убедим его принять покровительство Евроссии, мы не вправе устраивать подобные акции.

— О поисках остатков экипажа не может быть и речи! Пока не узнаем, что стоит за этими «экспериментами», каждая высадка на планету — риск.

— Я же не собираюсь снимать скафандр, есть «фрукты». Или вы опасаетесь, что меня встретят «неотразимые мачо»?

Елена не сумела сдержать улыбки. Но экзобиолог шутку не оценил.

— Не обязательно. Для обработки Коноике никаких «мачо» не понадобилось. Причина, из-за которой вы решите остаться, уже у вас в голове.

— Что ж, учту. Но Танемото мы постараемся найти. Возможно, когда он узнает, что происходит, то не только на гражданство Евроссии согласится, но и девчонок своих с нами отправит.

Глава 6. Мост над Сидзими

Место для посадки Пристинская выбрала поближе к поляне мам. Уверенно направила шлюпку вниз и у самой земли легонько потянула рычаг реверсной тяги. Машина стала на четыре опоры как влитая, даже не вздрогнула. Елена краем глаза взглянула на сидевшую рядом Благоеву. Нет, та не поняла, что это был маленький урок пилотирования. Кибернетик с упоение разглядывала обступившие машину деревья, разве что рта не раскрывала.

Елена распахнула люк и выпрыгнула наружу.

— Приехали, выгружайтесь!

Благоева лихо выскочила следом и несколько раз подпрыгнула на пружинящем коврике. Точно, как Бардаш в прошлый раз.

— Здорово!

— Не расслабляемся! — тут же погасила её восторг командир. — Планета теперь квалифицируется как потенциально опасная. Потому — предельная осторожность и внимательность. Пошли!

Мати заметила их сразу, едва они вышли на поляну:

— Привет! Почему вас так долго не было? А где мой Марк?

И все двадцать метров до жилища сестры она не переставала щебетать. Беспокоилась, прилетит ли Ленарт, знакомилась с Петрой и уговаривала ту остаться на Дзёдо. А когда подошли к шатру, из-под зелёных «занавесей» выскользнула вторая девочка, точная её копия. Единственное отличие — большая родинка на левой груди.

— Это моя двойняшка, Лоис, — представила девочку Мати. — Лоис, это Елена, это Евгений, я тебе о них рассказывала. А это Петра, она прилетела вместо Марка. Ей у нас понравилось и она остаётся. И Евгений останется, вот увидишь!

Улыбка Лоис из дружелюбной преобразилась в обворожительную.

— Привет! Евгений, ты возьмёшь мои анализы?

Пристинская поспешила заговорить о другом:

— А где Сюзан?

— Спит, — Лоис не отходила от химика ни на шаг.

— Тогда не будем ей мешать, — Елена присела у входа в «хижину», размышляя, как подвести разговор к цели визита и при этом не спугнуть собеседниц. — Чем вы занимались, пока нас не было?

— Чем занимались? — Мати задумалась. — Ели, спали, купались в озере, играли…

— Ой, мы такие вкусные дыни нашли! — перебила сестру Лоис. — Хотите попробовать?

— Они здесь не едят, им шлемы мешают. Они возьмут дыню на корабль, — объяснила Мати с видом знатока. Повернулась к Пристинской: — Марку банан понравился? А мои анализы?

— Девочки, а давайте слетаем к нам? Марк обрадуется, — Елена особо не надеялась на согласие, уж очень бурной была реакция на приглашение в прошлый раз. Но чем чёрт не шутит?

— Нет, нам нельзя, — Лоис вздохнула с явным сожалением.

— Почему нельзя? Вы чего-то боитесь?

— Боимся? Что означает это слово?

— Если не боитесь, то полетели! — подключился к уговорам Бардаш. — Ненадолго, туда и обратно. На корабле мы ходим без скафандров и ты, Мати, сможешь лучше рассмотреть Марка. Лоис, у нас на корабле ещё есть мужчины. Наверняка кто-то из них захочет стать твоим мужем. Кстати, обязательно ждать сезона дождей? Раньше нельзя? И захватите с собой дыньки, мы их там вместе съедим.

Бардаш решил бить противника его же оружием. Расставил все ловушки, в надежде, что дичь попадётся хоть в одну. В какое-то мгновение Елене показалось, что ловушки сработали, что девочки согласятся — такая растерянность была на их лицах.

Лоис облизнула губы, заговорила срывающимся голосом:

— Вообще-то ждать сезон дождей не обязательно. Обычно тогда мужчины приходят… но раз вы пришли раньше… Евгений, если хочешь, возьми меня в жёны сегодня.

— Э нет! — Евгений отрицательно покачал головой. — Ты мне нравишься, но первый раз это должно произойти на корабле. У нас такой обычай.

— Но мне нельзя! — Лоис смотрела так жалобно, что казалось — ещё секунда, и расплачется.

— А мне нельзя здесь! — Бардаш изо всех сил попытался дожать её. — Ты хочешь стать моей женой?

— Да! Но мне нельзя с тобой на корабль! Я не могу объяснить… Мати, скажи ты! Ей тоже нельзя, и Сюзан нельзя. Никому нельзя! Даже папе, хотя раньше ему было можно.

— Глупости, и сейчас можно. Всем можно! — Бардаш решительно поднялся, протянул руку: — Лоис, пошли со мной!

И тут девочка не выдержала. Сжалась в комочек, зарыдала, уткнулась лицом в траву.

Мати укоризненно посмотрела на Евгения:

— Ты говоришь неправильно! Если опустить голову в озеро и сказать: «можно дышать!» дышать всё равно не получится. Теперь Лоис больно!

Бардаш обескуражено посмотрел на командира, развёл руками и опустился назад на траву. Очередной раунд уговоров они проиграли, заманить аборигенок на корабль по-хорошему не получилось. Значит, придётся по-плохому… Парализаторы они с собой, разумеется, взяли — на такой случай. Но применять их Елене не хотелось. У неё оставалась единственная возможность избежать насилия.

Она повернулась к Мати:

— В прошлый раз ты обещала, что спросишь у отца, можем ли мы с ним поговорить. Ты не забыла?

— Конечно не забыла! — девочка обиженно надула губы. — Мы с Лоис как раз собирались нести ему фрукты.

— Тогда идите, а мы подождём. Скажите, что прилетел корабль-разведчик Евроссии, и командир Елена Пристинская хочет поговорить с господином Танемото. Что ей крайне необходимо поговорить с ним. Запомнили?

Память у аборигенов была превосходная — Мати повторила текст слово в слово. И в прошлый раз Сюзан вспомнила подробно каждый год своей жизни. Зато чтение и счёт освоить не смогла. Такой вот феномен…

Через минуту после того, как девочки скрылись в обступающих поляну кустах, Бардаш бесшумно скользнул вслед за ними. Елена и Петра тоже пошли — в противоположную сторону, к шлюпке. Если господин Танемото не пожелает принять гостей, те явятся к нему без приглашения. Беседа состоится в любом случае. И в любом случае кому-то из аборигенов придётся слетать на корабль. И дальше — в исследовательский центр Луна-града. Слишком многое поставлено на карту, чтобы церемониться.

Елена забралась в кабину шлюпки и оттуда наблюдала, как Благоева переходит от дерева к дереву, разглядывая инопланетную растительность. На одном из деревьев с ветвей свисали зеленовато-жёлтые плоды, чем-то напоминавшие груши. Кибернетик не устояла перед соблазном, сорвала один, украдкой оглянулась на командира. Подумалось почему-то: если бы на месте экипажа «Сёгуна» оказались они, кто стал бы слабым звеном? Вспыльчивая и сверх меры эмоциональная Благоева? Чересчур любопытный и доверчивый Рыжик? Самоуверенный Бардаш? Ленарт с его глупыми комплексами, достойными подростка, а не сорокалетнего мужчины?

Благоевой наконец надоело рассматривать листики. Она забралась в шлюпку и, заняв кресло рядом с Еленой, принялась изучать «трофей».

— Смотри-ка, почти настоящая груша. Только носика нет.

— «Носика» нет, потому что цветочка не было. Сразу «ягодка».

— Ага. А интересно, какая она на вкус?

— Может, первый раз и не понравится. Зато потом ничего другого есть не захочешь. И будешь твердить: «Дзёдо — самое лучшее место!»

— Да я поняла, поняла. Хитрый плод. Оставить для исследований? Или у Марка есть такие?

Елена пожала плечами.

— Они только внешне отличаются, все эти «груши», «бананы», «дыни», «барбарисы».

— Забавно. Ладно, груша, иди гуляй, — Петра зашвырнула плод в кусты.

И тотчас, словно по волшебству, они раздвинулись, пропуская человека. Елена с удивлением узнала Мати. Или это была Лоис? Нет, всё же Мати. Девочка уверенно шла к шлюпке.

Пристинская поспешила выбраться навстречу. Что там ещё случилось? Девочка выглядела сердитой.

— Елена, почему Евгений шёл за нами? Я же предупреждала, папа не хочет, чтобы к нему приходили без разрешения!

Елена смутилась. Брякнула первое, что на ум пришло:

— С чего ты взяла, что он идёт за вами?

— Потому что идёт. Вон он, прячется!

Она обернулась, ткнула пальцем в тёмно-зелёные заросли. Там не было и намёка на человеческую фигуру. Но в следующую секунду широкие листья дрогнули, разошлись, и на поляну выбрался косморазведчик. Виновато улыбаясь, подошёл к шлюпке.

— Не представляю, как она могла меня заметить. Мати, когда ты меня увидела?

— Я тебя не видела. Но ты же шёл, поэтому я и знала. Евгений, ты говоришь неправильно, делаешь неправильно, это нехорошо! На Дзёдо так нельзя!

— А где Лоис? — поспешила вмешаться Елена.

— Лоис идёт к папе.

Бардаш сконфуженно кашлянул:

— Я и не заметил, когда они разделились.

Получалось чрезвычайно скверно. Лоис сообщит отцу, что незваные гости пытались тайком его разыскать. Какова будет реакция? Можно догадаться! Видимо, без насилия обойтись не получится.

Пристинская безмолвно скомандовала стоявшему позади девочки Бардашу — «Действуй!» Тот понял, недовольно скривился, вынул из чехла парализатор. Надеялся, что самую мерзкую часть плана поручат кому-то другому? Ничего-ничего, облажался со слежкой, теперь реабилитируйся!

Бардаш двигался чересчур медленно. Девочка почувствовала неладное, обернулась. И поняла.

— Нет, не надо! — в глазах её полыхнул не страх, а смертельный ужас. — Елена, скажи ему, пусть он этого не делает!

— Мати, это совсем не больно, — Пристинская постаралась придать голосу уверенность. — Это как анализы.

— Нет, не как анализы! Вы хотите меня увезти! — из глаз Мати брызнули слёзы. — Пожалуйста, не делайте этого!

Над ухом Пристинской тихо пискнул парализатор. Девочка вздрогнула, обмякла, повалилась на руки едва успевшего подхватить её Бардаша. Елена поспешно обернулась — Благоева прятала оружие в чехол, досадливо кривя губы.

— Что ж вы в самом-то деле! Это издевательство, так пугать ребёнка. Если решили, то делайте быстро, пока никто ничего не понял.

— Да, конечно, — Елена вздохнула. — Спасибо, Петра.

Они быстро упаковали тело девочки в пакет-контейнер и поспешили назад на корабль. Прочь с этой странной планеты

Елена захлопнула дверь каюты и повалилась на кушетку. То, что они сделали, было отвратительно. Собирались проводить спасательную экспедицию, а устроили киднеппинг какой-то. Ах как несуразно вышло! И Танемото не нашли, и лжецами себя выставили, и девочку напугали до полусмерти. Хорошо, хоть Благоева не растерялась. Это она правильно сказала: раз решили, нужно идти до конца. Да только каким он будет, конец этой их «райской» экспедиции…

Зазвенел интерком, обрывая невесёлые размышления. Перед дверью каюты стоял навигатор Воронин.

— Командир, можно войти?

Видеть кого бы то ни было Елена не хотела. Но прятаться от экипажа — занятие крайне сомнительное для поддержания авторитета. Она села, нехотя тронула сенсор замка.

— Заходите.

Воронин был как всегда элегантен. Тщательно выбрит не смотря на вечернее — по корабельным часам — время, волосы аккуратно уложены, повседневный комбинезон выглядит, как парадный мундир.

Навигатор чуть помедлил, опустился на стул. Спросил неожиданно:

— Плохо?

Елена кивнула еле заметно. А что тут скрывать? И зачем?

— «Роща бамбука

Пестрит от ненужных одежд

Вздыхает земля от любви

Высоко над деревьями

Ранний месяц висит

В лёгких сандалиях

Ты прибежала ко мне

После ночного дождя

Калитка из веток

Протяжно скрипит и скрипит

Похоже, вдали

Встаёт мост над Сидзими

Вновь я волнуюсь

Именно здесь

Ветку ивы впервые сломал».

— Что это? — удивилась Пристинская.

— Рубоко Шо. Японская поэзия десятого века. Красиво, правда?

— Да… и необычно.

— Поздравляю с боевым крещением.

— Что? — Елена едва не вскочила с кушетки — Издеваетесь?!

— Ничуть. Вы приняли решение, взяли на себя ответственность за действия. Я вас поддерживаю.

— В чём? В похищении ребёнка?

— Во всём. Долг иногда заставляет нас совершать поступки, которые нам не нравятся. Не каждому это дано. Но умение делать такой нравственный выбор, переступить через себе, в конце концов, — неотъемлемое качество командира.

— Вот спасибо, — Елена улыбнулась невесело. — Поддержали, так поддержали.

— Пожалуйста, — иронии в голосе Ворони не было. — И ещё. Не хочу быть назойливым, но мне казалось, мы переходили на «ты»?

Елена стушевалась.

— Да, переходили. Извини, Михаил. Скверный день сегодня.

Воронин вдруг подвинул стул ближе к кушетке. Так, что их колени теперь почти касались.

— А раз перешли, тогда слушай. Лена, я прекрасно понимаю, как непросто тебе строить отношения с экипажем. Как насторожённо к тебе относятся. Не только потому, что ты новый командир, но и потому, что ты — Елена Прекрасная. Я вижу, что из твоих попыток завоевать дружбу Благоевой ничего не вышло.

Елена резко выпрямила спину.

— Что ты хочешь сказа…

— …что один друг у тебя здесь есть. Я.

Ладонь его легла на руку Пристинской. Тонкая, не знающая мозолей, с длинными чувственными пальцами ладонь навигатора. Тёплая. Первым порывом Елены было отдёрнуть руку. Но она этого не сделала. Ощущать руку Воронина на своей руке было приятно. Руку друга. Руку мужчины — чего уж там!

Пристинская улыбнулась.

— Спасибо, Миша. Мне в самом деле трудно. И одиноко.

— Это пройдёт. Одиночество пройдёт. У тебя всё будет хорошо.

Воронин ушёл. Излишне поспешно? Хотела Елена, чтобы он задержался — до утра? Она предпочла не задавать себе этот вопрос. Пусть всё идёт своим чередом. В любом случае она была благодарна Михаилу за этот визит, за поддержку, за предложенную дружбу. За стихи. За тепло ладони на её руке. Ощущение грязи в душе не ушло полностью, но брезгливость к себе самой отпустила.

А потом вновь зазвенел интерком. На этот раз её вызывал Марк Ленарт. И всё, о чём говорил Воронин, оказалось неважным.

— Командир, вам нужно срочно подойти в медицинский отсек.

— Что-то случилось? С девочкой?

— Да.

Ответ был слишком лаконичным, чтобы продолжать расспросы. Пристинская поспешила на рабочую палубу.

Ленарт сидел перед экраном микроскопа, сосредоточенно что-то изучал. Оглянулся на вошедшую, буркнул:

— Ей плохо и состояние продолжает ухудшаться. Можете сами посмотреть, — кивнул на окошко изолятора.

Там, за толстым стеклом, Мати лежала на кушетке, отрешённо глядела куда-то в стену. Евгений в костюме биозащиты сидел рядом, пытался о чём-то разговаривать, но девочка, судя, по всему, не реагировала на его слова. Выглядела она скверно. Личико побледнело, осунулось, даже загар, казалось, потускнел.

— Внезапно поднялась температура, начался озноб, — пояснил экзобиолог. — Я сразу же взял анализы. В крови выявился очень сильный токсин. Возможно, он вырабатывается теми самыми лжелейкоцитами. Что может служить противоядием, неизвестно даже приблизительно. Но если болезнь будет прогрессировать такими темпами, через час, самое большее полтора, — отёк мозга и смерть. Предотвратить это мы не можем.

— Но почему?! Туземцы ведь никогда не болеют. Что могло послужить причиной? Она не ела ничего из корабельной пищи, не дышала нашим воздухом, не…

— Я могу предположить только одно. Токсикоз — реакция на то, что девочку увезли с планеты. Те самые неизвестные нам гены в добавочных хромосомах действуют. Видимо, программа самоликвидации, чтоб «образцы» не разбежались. Или чтобы кто-нибудь не помог им сбежать.

Пристинская до боли закусила губу. Всё оказалось хуже, чем она предполагала несколько минут назад. Куда хуже! Девочки ведь предупреждали, что на корабль им нельзя. Знали? Предчувствовали? Какая теперь разница! Но что же это за мерзавцы устроили такой эксперимент?!

Она посмотрела на экзобиолога:

— Марк, что мы можем сделать для неё?

— Немедленно поместить в стасис-капсулу и держать там, пока не доставим в лабораторию.

— Надеетесь, умники из Луна-града найдут противоядие? За час-полтора?

— Нет. Зато у них будут эти час-полтора для работы с живым образцом. И плюс какое-то время, пока чужеродные клетки не распадутся.

Елена сглотнула подкативший к горлу комок. Ох как плохо…

— Вы предлагаете пожертвовать ребёнком во имя науки? Хладнокровно убить её?

— О чём вы говорите? Какое убийство?! — экзобиолог распалялся всё сильнее. — И дело не в науке, и не в том, кому достанется эта «райская» планетёнка — нам или Консорциуму. Вы до сих пор не поняли, с чем мы столкнулись? На людях испытали генетическое оружие. Страшное оружие! А если завтра его применят на одной из планет Евроссии? На Земле, в конце концов? Что произойдёт? С нашей космоэкспансией будет покончено раз и навсегда!

Он брызгал слюной, и Елене пришлось отступить.

— Если мы отвезём девочку на Дзёдо, она выживет? Есть надежда, что процесс обратим?

— Что?! Её нельзя возвращать, другого случая не представится!

— Я не позволю убить ребёнка.

— Но она не человек! Она…

— Какая разница?

Экзобиолог осёкся на полуслове. С минуту сидел, буравя Елену недоверчивым взглядом. А потом отвернулся, вытер рукавом капельки пота со лба.

— Делайте, что хотите. Моё особое мнение в любом случае будет включено в отчёт экспедиции.

Глава 7. Здесь и сейчас

Неизвестно, сколько времени у них оставалось, поэтому Елена бросила шлюпку прямо в середину «поляны мам», благо здесь ещё был день. Двигатели обиженно взвыли, отзываясь на запредельный реверс, перегрузка на мгновенье вдавила в кресла. Шум двигателей не утих, а они с Петрой уже вынимали пакет с телом девочки, расстёгивали вакуум-скобы. Показалось, что опоздали, что Мати мертва. Но нет, слабый пульс прощупывался.

Они уложили её на пушистый зелёный ковёр. Елена вдруг испугалась: вспомнила виденное не так давно — травинки, плотоядно тянущиеся к оторванному листику. Однако сейчас живой ковёр не выглядел плотоядным. А с разных концов поляны к ним спешили Сюзан, Лоис, ещё две женщины — те самые, с видеозаписи Бардаша.

Подоспевшая первой Сюзан опустившись на колени, бережно приподняла сестрёнку за плечи, прижала её голову к своей груди. Остальные уселись вокруг. Косморазведчицы попятились к шлюпке, внимания на них никто не обращал. Елена старалась понять, что делают женщины. Может, они не понимают, что Мати умирает, что ей немедленно нужно ввести лекарство, противоядие? Или противоядия не существует, девочка всё равно умрёт, а благородный поступок Елены Пристинской — очередная глупость блондинки?

Или это как раз она не понимает? А Сюзан пытается остановить программу самоликвидации, заставить лжелейкоциты обезвредить токсин? Они ведь так ничего и не узнали о сути и задачах «эксперимента». И не узнают…

Похоже, верным было второе предположение. Рука Мати шевельнулась, снова. А затем она открыла глаза и села… И в этот же миг запищал сигнал вызова в шлюпке. Чужой сигнал, не с «Русанова».

На секунду ноги сделались ватными, и озноб прошёл по спине. А в следующую — Елена запрыгнула на борт. Включила приём. Пальцы почти не дрожали.

— Цеуси Танемото вызывает командира Пристинскую! — картинки на экране не было, шёл только аудиосигнал.

Елена облизнула губы.

— Командир Пристинская на связи. Я вас слушаю, господин Танемото.

— Спасибо, что вернули девочку.

Уши полыхнули огнём. Хорошо, что видео отключено!

— Простите за наш поступок. Я не ожидала, что случится такое.

— Понимаю. Главное, всё обошлось. Лоис сказала, вы хотели со мной поговорить?

— Да, если вы не возражаете.

— Прилетайте. Я к северо-западу от вас. Включаю маяк.

То, что некогда эта штука называлась разведшлюпкой, угадывалось с трудом. Бесформенный холм, заросший знакомыми уже широколистыми кустами. Лишь с одной стороны растительности не было, как будто её тщательно выкорчевали. Там блестел на солнце колпак кабины, и рядом сидел невысокий пожилой человек в скафандре. Вернее, в том, что когда-то было скафандром, до того, как над ним хорошенько поработали плазменным резаком.

Елена посадила машину в десяти метрах от зарослей. Прежде, чем выбраться наружу, приказала Благоевой:

— Оставайся в шлюпке. Я включу запись и трансляцию с внешних микрофонов. Подстрахуешь, если что.

Кибернетик кивнула понимающе, вытащила из рундука бластер, положила на колени.

Здесь всё было как везде на планете — пружинящий ковёр под ногами, густые кроны деревьев, свисающие до земли плети лиан. И в то же время здесь было иначе. Лес не походил на парк, пусть и самый запущенный. Это были джунгли, сельва, непролазная чаща. И куда ни взгляни, ветви украшали огромные плоды всех оттенков и форм. Тугие, лоснящиеся, прямо-таки истекающие соком, даже на вид сладкие и вкусные. Зачем же Мати и Лоис таскают свои рюкзаки?!

Елена подошла к старику.

— Здравствуйте господин Танемото!

— Здравствуйте. Идите сюда, присаживайтесь. Вот вы нас и нашли. Я всегда знал, что рано или поздно это случится.

Елена осторожно опустилась на стабилизатор старой шлюпки.

— Что случилось с экипажем, вы можете рассказать? Что здесь творится?

— Я расскажу, — кивнул старик. — Но сначала ответьте на один вопрос. Вы забирали Мати на корабль. Что вы выяснили? Что с ней не так?

— А вы не знаете?

— Догадываюсь. Но я должен быть уверен в своей догадке.

Елена пожала плечами. Не так уж много они смогли выяснить, чтобы держать это в тайне…

— Значит, он уже в нашем геноме, — пробормотал Танемото, едва она закончила рассказ. — И назад пути нет… Как я и предполагал.

— Кто?! Это эксперименты Консорциума, правильно?

Старик удивлённо посмотрел на неё.

— При чём здесь Консорциум? Мы всего лишь генетический материал. Это Дзёдо.

Пристинская не поняла.

— Дзёдо? Планета была необитаемый, когда вы её открыли. Мы тщательно изучили ваши отчёты — вы не нашли здесь ничего, никаких следов цивилизации, признаков разумной деятельности. Или вы намекаете на «зелёных человечков»?

— На зелёных, но не человечков. Мы были слепыми, смотрели в упор и не видели. А теперь вы — следующая партия слепцов. Свежий генетический материал. Дзёдо — вот существо, с которым мы здесь столкнулись. Не знаю, насколько оно разумно в человеческом понимании этого слова, но действует оно вполне целенаправленно.

Елене показалось, что бывший командир «Сёгуна» свихнулся, как и его навигатор.

— Разумная планета? Вы верите…

— Не планета, — Танемото зашёлся хрипловатым старческим смехом. — Её биоценоз. Трудно поверить? Зря. Некоторые биологи считают, что семьи земных пчёл и муравьёв обладают зачатками коллективного интеллекта. А здесь мы наткнулись на «муравейник» таких размеров, что и представить никто не мог. И ведь мы достаточно быстро поняли, что эволюция на Дзёдо пошла по пути взаимопомощи и симбиоза, а не конкуренции. Но к чему это должно было неминуемо привести за сотни миллионов лет — сообразить ума не хватило. Здесь больше нет отдельных организмов. Каждое дерево, кустик, травинка, бактерия — часть единого целого. Те таинственные «общие» хромосомы — они как раз и содержат гены, обеспечивающие взаимодействие. Обитатели Дзёдо чувствуют друг друга. Это не слух, не осязание, не обоняние, — неизвестное людям чувство. Но здесь оно есть у всех. И у моих дочерей есть.

— Но…

Елена хотела возразить, что для нового чувства должен иметься новый орган. И осеклась. Мати и Лоис не могли заметить крадущегося по пятам Бардаша, умелого, опытного косморазведчика. Они не могли его видеть или слышать. Но они чувствовали, как его башмаки наступают на травинки, как его перчатки раздвигают ветви.

Танемото посмотрел на неё. Не дождавшись возражений, продолжил:

— Чужеродной органики здесь не было никогда. Поэтому и нас Дзёдо воспринял по той же схеме — как части целого, только «заболевшие». Попытался «лечить» людей, внедрять свой генетический код. Естественно, нас переделать окончательно он не смог. Зато наши дети — это уже его дети. И он их никуда не отпустит.

Он замолчал, задумчиво вглядываясь сквозь обступившие шлюпку заросли куда-то на много-много лет в прошлое. И Елена молчала. Услышанное было непостижимо, почти ирреально. Мир, живущий как одно целое. Мир, в котором не нужно ничего доказывать, в котором все ощущают друг друга такими, какие они есть. Странный мир, страшный. Но в чём-то — прекрасный. Совсем не такой, как мир людей, где все разделены, словно день и ночь носят приросшие к коже скафандры.

Она вдруг ярко представила себе этот ужас — «неснимаемый» скафандр. В той расщелине на Амальгаме она без малого двое суток пролежала в скафандре с неисправным передатчиком и со сломанной ногой, — без всякой надежды на спасение. И на всю жизнь запомнила запах и вкус спёртого воздуха…

— Как он заставил Мидори Коноике снять гермошлем? — решилась она нарушить тишину.

— Дзёдо — самое лучшее место, Страна Чистой Земли. Наши предки долго искали её — вначале на Земле, затем — в Дальнем Космосе. Мидори, она была такая открытая, искренняя. Она верила, что подарит нашему народу новую родину взамен той, что мы потеряли. И Дзёдо это как-то уловил, начал подстраиваться под её фантазии. Когда она самовольно сняла гермошлем, нам надо было бросать всё и убегать отсюда без оглядки. Но мы уже влюбились в эту планету. И я — не исключение. Я тянул время, надеясь… Не знаю, на что я надеялся. А потом стало поздно, Дзёдо нас заразил. Одних при помощи «фруктов», других… Я думаю, вы поняли как.

— Вы с Коноике…

— Нет, не с Мидори, разумеется! Линда тоже тайком ела плоды Дзёдо, привезённые на корабль для исследований. Она завидовала Мидори, её молодости, привлекательности. Через неё Дзёдо добрался до меня. И до Юкио.

— Навигатор Такамацу?!

— Да. У них с Линдой давно был роман. Я предпочитал закрывать на это глаза, ведь первоклассный навигатор для экипажа — большая удача. А для Юкио корабль, космос были родным домом. Его бы воля, он бы и в отпуск не ходил. И когда Дзёдо потянул его к себе…

— …он сошёл с ума.

— Да. Бедняга.

— Он двадцать три года просидел на орбите в полном одиночестве! Он так и не увёл корабль на Землю.

— Я знаю.

— Но он бы смог вырваться из-под власти Дзёдо! Он не хотел оставлять вас…

— Не меня, Линду.

— Пусть! — Елена облизнула то и дело сохнущие губы. Воздух в баллоне в самом деле был спёртым. — Но если бы вы приказали…

Танемото опустил голову.

— Я не хотел, чтобы на Земле узнали о Дзёдо. И не хотел, чтобы Юкио присоединился к нам. Боялся, что Линда предпочтёт его — теперь, когда условности рухнули. Я наслаждался подаренным раем, жил одним днём. Как все здесь. А потом…

Он умолк, не закончив фразу. Закрыл лицо руками. Пристинская осторожно уточнила:

— Потом ваша жена умерла, да?

Танемото отрицательно покачал головой.

— На Дзёдо нет смерти. Одни формы переходят в другие. Линда просто ушла, насовсем.

Он вновь посмотрел на Елену.

— По правилам Дзёдо человеческая особь жизнеспособна, пока приносит потомство. Мати и Лоис — наши младшие. Когда они родились, Линда поняла, что они у неё последние, и вскоре затосковала, потеряла вкус к жизни. Я не придавал этому значения, старался отвлечь её, развеселить. Но однажды утром проснулся и не нашёл её рядом. А неподалёку шевелился ворох травы, листьев, лиан… Нет-нет, это вовсе не походило на кошмар. Кажется, Линда испытывала экстаз от прикосновений побегов. Она была счастлива… пока зелёный кокон не поглотил её полностью. А когда он распался, там ничего не было, даже костей. Ни-че-го.

Он замолчал, взглянул на гостью. Елена подумала, что рассказ о смерти Линды Танемото должен был вызвать у неё ужас. Но почему-то не вызвал. Только губы по-прежнему сохли. Надо проверить баллон сразу после возвращения на корабль. И как можно дышать этой гадостью?

— Когда Дзёдо забрал Линду, — продолжал рассказывать Танемото, — я понял, что стану следующим. Я испугался. Не за себя — за детей! Что будет с ними, когда планету откроют заново? А ведь её откроют рано или поздно. Мне нужно было дождаться и объяснить. Я понимал, шанс дожить — ничтожен. Но всё же я решил обмануть Дзёдо. Нашёл в старом лагере кое-что из снаряжения, перестал ходить босиком, прикасаться голыми руками к растительности, перешёл жить в шлюпку. Фрукты ем лишь те, что дочки приносят издалека, и обязательно варю. Они становятся пресными, безвкусными, но и активные вещества в них разрушаются.

— И вы дождались нас.

— Дождался. Когда вы увезли Мати, я решил — всё бессмысленно, люди не поймут. Но вы передумали, вернули.

— Что вы хотели нам объяснить? — Елена подалась вперёд, стараясь не пропустить ни одного слова. Как будто ожидала услышать некое откровение от этого уставшего ждать и жить человека.

— Дзёдо — не враг. Но и не друг. Он не подчиняется человеческой логике. У него свои правила, свои законы. И если люди запасутся терпением, сумеют понять его, то возможно найдут ответы на многие вопросы, мучавшие человечество тысячелетиями. Например, в чём смысл жизни. Или что такое счастье.

— Счастье — это когда тебя понимают, — улыбнулась Елена. — Мати, Лоис, Сюзан — они счастливы. По-настоящему, без всяких условий и ограничений.

Танемото удивлённо посмотрел на неё.

— Счастливы? Знаете, на этой планете никогда не было животных — ни зверей, ни птиц, ни даже бабочек. Люди оказались первыми. И мы понравились Дзёдо. Пока мы его изучали, он изучал нас, и гораздо эффективнее, судя по результату. Теперь он старается, чтобы его любимцы расплодились, всячески этому способствует. Ускорил время полового созревания, сделал беременность и роды безболезненными, обеспечил преимущественное зачатие девочек. Подозреваю, половые различия вообще будут отброшены, как нефункциональные — на Дзёдо миллиарды лет господствует вегетативное размножение. Я пытался научить Сюзан читать и считать, и понял, что это бесполезно. Мои дочери — часть симбионтной биосферы. Дзёдо старается упростить людей, так ему легче о них заботиться. Только физиологические и простейшие эмоциональные потребности — чтобы зверушки были всегда весёлые и довольные. Абстрактное мышление ему недоступно, а следовательно — излишне. Всё то, что делает двуногое прямоходящее существо человеком, излишне.

Лёгкий порыв ветра колыхнул широкие листья кустарника, подступившего к остову шлюпки. Огромные грозди иссиня-чёрного винограда качнулись, с едва слышным стуком ударились друг о друга. Елена представила, насколько сладкими и сочными должны быть ягоды и вновь облизнула пересохшие губы. Что она хотела спросить у Танемото? Теперь она и сама знала ответы.

— Зато в обмен Дзёдо даёт людям счастье. И навсегда избавляет от одиночества. Вы знаете, что такое одиночество? Изо дня в день, из года в год! Когда все вокруг видят исключительно красоту твоего тела, но никому нет дела до души. Вы считаете, это лучше, чем Дзёдо?

Танемото помедлил. И вместо ответа неожиданно спросил:

— Откуда мне знакомо ваша фамилия? Когда я последний раз уходил в экспедицию, вы были маленькой девочкой.

Елена растерялась от такого неожиданного поворота в разговоре.

— Фамилия Пристинских довольно известна в микробиологии…

— О нет, я слышал о косморазведчике Пристинской.

— Может быть, вы говорите о моей маме? Она тоже служила в косморазведке. Вероника Пристинская.

Танемото удовлетворённо кивнул.

— Именно! Вероника Пристинская. Одна из пятёрки, погибшей на Горгоне. Примите мои соболезнования.

— Вы ошибаетесь, мама и её товарищи вернулись из той экспедиции, — поправила его Елена. — Уже смертельно больные, но вернулись. Они похоронены на мемориальном кладбище в…

— Значит, вам так и не сказали правду, — перебил Танемото. — Прячут её все эти годы. Спецслужбы везде одинаковы — что у нас, что у вас.

Елена смотрела на него с недоумением. Она никак не могла понять, к чему этот разговор. Здесь и сейчас он был совсем неуместен. Здесь и сейчас важен был лишь Дзёдо. Лучшее место во Вселенной.

— Ещё раз говорю — вы ошибаетесь. Пусть мне было всего пять лет тогда, но возвращение мамы из последней экспедиции я запомнила. И эта история не имеет никакого значения.

Она с трудом перевела дыхание. С кислородом в баллоне явно что-то творилось. Она позавидовала Танемото — тот мог дышать свежим воздухом, а ей приходилось мучиться в этой проклятой скорлупе. Если бы можно было отстегнуть гермошлем!

Старик смотрел на неё с тревогой.

— Не нужно вам оставаться на Дзёдо. Мы были первыми чужаками, которых он встретил, к нам он долго примеривался. А что делать с вами, он уже знает. С вами он быстро «договорится».

— Да, — Елена улыбнулась, — верно, я хочу с ним поговорить. Узнать секрет счастья.

Она подняла руку, коснулась сенсорных застёжек на вороте. Гермошлем распался на дольки, втянулся в прорези. Наполненный странными ароматами воздух ворвался в лёгкие. Елена закрыла глаза, откинула голову, глубоко-глубоко вздохнула, стараясь набрать побольше и этого воздуха, и этого аромата… И не смогла. Словно стальной обруч сдавил горло. «Почему?..» — успела удивиться. А потом мир вокруг померк.

Глава 8. Предчувствие

Леночка вбежала в дом и поняла, что мама приехала. Внешне ничего не изменилось вокруг, но она ощущала её присутствие. Может, едва уловимый запах витал в воздухе? Родной запах! Или прорывался сквозь тишину случайный скрип старых паркетин под осторожными шагами? Родными шагами!

Леночка молнией взлетела по лестнице и, распахнув двери, вбежала в мамину комнату. Да, мама вернулась! Большая синяя сумка, с которой она всегда отправлялась в свои экспедиции, стоит посреди комнаты. Но где же она сама?

Леночка выбежала в коридор, позвала:

— Мама!

В доме по-прежнему было тихо. Ни шороха, ни звука шагов.

— Мама! Мамочка! — Леночка побежала, по дороге распахивая подряд все двери.

— Мама, ты где?

Комнаты были пусты. Гулкое эхо металось в старом доме.

— МАМА! — что было силы закричала Леночка. И услышала, как внизу, в вестибюле, скрипнула паркетина. Девочка стремглав бросилась назад, к лестнице, успела заметить, как захлопнулась дверь внизу.

— Мамочка, не уходи! Ты обещала!

Пристинская открыла глаза. Опять этот сон. Когда-то он был чуть ли не еженедельным её кошмаром. Затем отпустило. Почти на двадцать лет отпустило. Она постаралась забыть его, решила, что здорова. Но кошмар её детства вернулся.

Гулкая пустота в голове, мерзкий привкус во рту, ломота во всём теле. Веки были такими тяжёлыми, что поднять их стоило немалых усилий. Она с трудом села. Что происходит? Мысли ворочались в голове тяжело как жернова на старинной мельнице. Кушетка, стены, потолок… Пришло узнавание — да это же корабельный изолятор! Всё верно, она сейчас в экспедиции, корабль называется «Владимир Русанов», и она его командир. А с какой стати командир корабля валяется в изоляторе? Случилось ЧП?!

Дверь скользнула в сторону, впуская в отсек высокого худощавого мужчину с глубокими залысинами и шрамом во всю щеку. Незнакомец улыбнулся и, невольно скользнув взглядом по её обнажённой груди, потупился.

— Добрый день, Елена. Как вы себя чувствуете?

Она натянула одеяло до подбородка. Удивилась — это что за тип? Но тут же вспомнила — Марк Ленарт, врач-экзобиолог. Мысль потянула за собой другие воспоминания: «Сёгун», Дзёдо, Мати. Слава богу, хоть не амнезия.

— Добрый день, Марк! — кивнула. — Что со мной? Тело ломит и голова тяжёлая, мысли никак в кучу не соберу.

— Ничего страшного, естественная реакция. Я, видимо, слишком большую дозу антибиотиков вам ввёл. И не только антибиотиков. Перестраховался, одним словом. Но теперь худшее позади. Кстати, к вам гости, проведать пришли. Не возражаете?

Елена неуверенно дёрнула плечом. Ленарт жест расценил как согласие, приоткрыл дверь:

— Заходите!

Маленькое помещение изолятора заполнилось людьми: чета Благоевых, Бардаш. Елене показалось, что весь экипаж заявился «проведывать». Нет, не весь.

— Рыжик на вахте, — сообщила Петра, — привет передаёт. И пожелания скорейшего выздоровления.

— Спасибо. А… Михаил?

— Так он гипердвигатель к прыжку готовит, — удивлённо уставилась на неё Благоева, как будто речь шла о чём-то само собой разумеющемся. — Мы на Землю возвращаемся. Сутки, как с орбиты сошли.

— Сошли с орбиты? Да что случилось?!

— Вы не помните? — настороженно поинтересовался Бардаш. — О своей последней высадке?

Елена напрягла память. Последняя высадка? Это когда они с Петрой отвозили вниз Мати… А потом — неожиданный вызов от Танемото. И долгий разговор. О чём? Бывший командир «Сёгуна» что-то объяснял ей, о чём-то рассказывал… И вдруг вспомнилось — необычный аромат наполняющего лёгкие воздуха.

— О боже… — простонала она. — Я что, в самом деле сняла гермошлем?

— Было дело, — кивнула Петра. — Этот тип вас загипнотизировал, да? Он о чём-то говорил, говорил. Я не очень хорошо воспринимаю английский на слух, не всё поняла. А когда вы отстегнули шлем, он ударил вас ребром ладони по шее. Сразу вырубил. Повезло, что я была поблизости. А то неизвестно, что б он с вами сделал.

— Господин Танемото? — ватная стена, отгораживавшая Елену от воспоминаний, наконец прорвалась. — Это не он, это Дзёдо заставил меня снять гермошлем! Танемото пытался остановить, чтобы я не наделала ещё больших глупостей. Он…

Она замолчала на полуслове и с ужасом уставилась на Благоеву:

— Ты… вы стреляли в него?! Из бластера?

— А что мне оставалось делать?! Он на вас напал! Я действовала по обстоятельствам. Отбила вас, загрузила в шлюпку — и на корабль! Марк накачал вас лекарствами, а Михаил приказал немедленно возвращаться на Землю.

— Михаил приказал? — Елена не верила своим ушам. Обвела взглядом экипаж: — Вы что, отстранили меня от командования кораблём?

— Мы же не знали, что с вами, — хмуро пожал плечами Бардаш. — Мы действовали по инструкции. «В случае если командир по состоянию здоровья не способен выполнять свои обязанности, командование кораблём переходит к навигатору».

— А эту проклятую планетёнку нужно забросать с орбиты нейтронными бомбами, чтобы там ничего живого не уцелело! — зло выпалила Благоева. — Чтобы впредь не повадно было над людьми эксперименты ставить!

— Дзёдо не враг. Он не понимает, что может существовать кто-то живой вне его. Он не нападал на людей, он старался их вылечить — от непонимания, от одиночества…

— Нифига себе лекарства! А его кто-то просил к нам лезть?

— Да он и не лез! Ему не нужны чужие планеты, ему вполне достаточно одной, своей. Это люди пришли в его мир с собственной логикой и собственными мерками.

Благоева и Бардаш переглянулись. Кибернетик улыбнулась так приторно-сладко, что противно было смотреть.

— Ладно, командир, отдыхайте, выздоравливайте. Рома, Евгений, пойдёмте, не будем утомлять.

«Вы не утомляете! Я должна объяснить, чтобы вы поняли!» — хотела крикнуть им Елена. Не успела — дверь изолятора захлопнулась за спинами косморазведчиков.

Она повернулась к Ленарту:

— Марк, ну хоть вы поняли? Вы же биолог!

Ленарт придвинул к кушетке стул, сел.

— Елена, вы знаете, откуда у меня этот шрам?

— Знаю. Вы получили его во время взрыва на планетарной станции «Олимпия-Восток». — Пристинская запнулась. Затем добавила: — Там погибла ваша семья.

— Правильно. А знаете, почему я не сделал операцию, не убрал его? Чтобы не забывать — мы живём в жестоком мире в жестокое время. Где нет места для сантиментов. Почему вы решили, что человек должен вести себя, как гость на этой планете, а хозяином оставаться на одной единственной — той, откуда родом его предки? Когда люди добрались до звёзд, они стали жителями Галактики и теперь вправе диктовать свою волю. Нет, я не призываю «бомбить Дзёдо нейтронными бомбами». Но и подчиняться его логике — увольте! Мы с ним конкуренты в борьбе за ареал обитания. Первый раунд он выиграл — и забрал жизни экипажа «Сёгуна». Второй должен остаться за нами. Иначе не стоило обзаводиться вот этим.

Он постучал себя пальцем по высокому лбу. Потом поднялся со стула, улыбнулся на прощанье и вышел.

Елена осталась лежать на кушетке. Ленарт говорил правильные слова. Какая, к чёрту, романтика Дальнего Космоса? Не ради неё люди вырвались к звёздам. И не ради научных открытий, не в поисках новых знаний. Люди расширяют ареал обитания своего вида. Или своей расы? Нации? Земная история превратила человека в бойца, закалила тысячелетиями войн с себе подобными. И в космос он вышел, готовый к войне. Дзёдо — лишь первый орешек на пути, люди расколют его играючи. А дальше? Какой противник встретит человека среди звёзд? Настоящая война впереди.

Елена отвернулась к стене, почувствовав, как солёный комок подкатил к горлу. Воевать со всей Вселенной она не хотела.

Часть II. Ниточка в прошлое

Во всём мне хочется дойти

До самой сути.

В работе, в поисках пути,

В сердечной смуте.

Борис Пастернак

Глава 9. Фонд «Генезис»

То, что лето прошло, было пока незаметно. Солнце, несмотря на утренний час, припекало, в голубом небе плыли белые перья облаков. И только листья на каштанах кое-где подёрнулись позолотой. Главное Управление Космофлота возвышалось всеми своими тридцатью этажами в юго-западном секторе огромного, сорокамиллионного мегаполиса. У города было имя, Аркадия, но им редко пользовались. Столица Европейско-Российского Союза, самый красивый город Земли, не требовала какого-то специального названия, его все называли Столицей.

Основание белоснежной башни упиралось в зелёный ухоженный сквер, спускающийся к лениво текущей реке. Елена вздохнула, представив, какая тёплая сейчас водичка в ней. Сбросить бы парадный мундир, да и прыгнуть туда, понырять, поплескаться в своё удовольствие. Разом смыть усталость, навалившуюся после конференции…

Хе-хе, поплескаться. Из Управления берег реки просматривается отлично. Можно руку дать на отсечение — спустя секунду половина сотрудников к окнам прилипнут: поглазеть на Елену Прекрасную, так сказать, неглиже. Ещё бы, бесплатный аттракцион! А ещё через десять минут видеосюжет «Купание самой сексуальной косморазведчицы» разлетится по всей сети космофлота. Потом хоть на глаза никому из коллег не показывайся.

Два часа назад Елене было безразлично, кто и в каком виде её может углядеть. Но два часа назад ей купаться в речке не хотелось. Разве что утопиться! После вчерашнего разноса в СКИ Пристинская уверена была — не конференция ей предстоит в Управлении Космофлота, а самый настоящий допрос. Первый вопрос был: «почему не доставили образец?» Никого не волнует, что «образец» — это пятнадцатилетняя девочка, которая могла попасть в их лаборатории единственно в виде трупа. Разумеется, «даже исследование анатомии гибрида сулит колоссальные открытия!». Слово какое поганое подобрали — «гибрид».

Но всё же в Совете по космическим исследованиям её допрашивали научные эксперты и коммерсанты. Самая большая пакость, на какую они способны — лишить экипаж премиальных да подпортить командиру послужной список отрицательным отзывом. А в Управление Космофлота её затребовали «на ковёр» к прямому начальству. Прямому и непосредственному, властному сделать с командиром разведэкспедиции — или уже бывшим командиром? — всё, что угодно. Да хоть в порошок стереть. А когда Елена узнала, что допрашивать её будет не только собственное руководство, но и весь Всемирный Совет, поняла — именно в порошок. И если наказание ограничится разжалованием и увольнением из Космофлота, то это она легко отделается. А скорее всего — трибунал. Вооружённое вторжение на территорию чужого государства, захват иностранного корабля, сиречь пиратство, и, не исключено… убийство. Евроссии срочно требовалась стрелочница, чтобы избежать международного скандала. Жертвенный агнец, так сказать.

Как раз идущей на заклание Елена себя и ощущала, направляясь к парадному входу Управления. Потому и утопиться хотелось. Наверное, нечто такое на лице отразилось — охранник у входа улыбнулся сочувственно. Елена опомнилась, оглянулась беспомощно на каменные бюсты Мережа и Хагена: скрутить фигу знаменитым капитанам — примета верная, от любых неприятностей помогает. Поздно. Да и не спасёт, потому как «неприятностью» предстоящую экзекуцию назвать нельзя. Казнь — более верное слово. Дверь скользнула в сторону, и Пристинская шагнула в утробу родного Управления.

Казнь не состоялась. Вернее, начиналось всё именно так, как Елена себе и представляла. Её бросили на растерзание волкам из Всемирного Совета: нарушение устава и принципа экстерриториальности — это были самые первые, самые лёгкие обвинения, какие на неё посыпались. Руководство Космофлота не желало идти на обострение, сдавало одну позицию за другой. И когда сопредседатель Совета от Консорциума заговорил о необходимости выдачи Пристинской «потерпевшей стороне», то есть Фонду «Генезис», по закону о противодействии международному терроризму, Елена поняла, что самый худший исход она не предвидела. И что мысль утопиться была очень даже верной.

Потом слово взял представитель того самого Фонда. Он сказал всего несколько фраз: две, три? — Елена их не запомнила, изначально готова была к новым, куда более жёстким обвинениям. Но тут что-то изменилось в ходе разбирательства. Что-то сломалось в заранее срежессированном спектакле. Будто некая сила, превосходящая могуществом Всемирный Совет Земли и прикрывающиеся его ширмой великие державы, извечные партнёры-соперники, вмешалась в происходящее. Но на Земле не существовало такой силы!

На несколько секунд застыла картинка на голографическом экране малого конференц-зала Управления, где «подсудимая» Пристинская восседала в гордом одиночестве. Застыли лица членов Всемирного Совета. И мысли в голове Елены тоже застыли. А затем действие закрутилось в обратном порядке. Её благодарили за то, в чём несколько минут назад обвиняли. По очереди все высшие должностные лица Совета: сопредседатель от Консорциума, сопредседатель от Китайской Народной Республики, от Арабской Лиги и так далее. Последними — сопредседатель от Евроссии и ответственный секретарь. Нет, её не отправят под трибунал, не уволят, не разжалуют, не лишат должности командира косморазведки. Кажется, её даже представят к награждению орденом Бетельгейзе за «особый вклад в освоение Космоса»?!

После окончания видеоконференции Пристинскую пригласил к себе в кабинет Командор Космофлота. Поздравлял, пожимал руку. А в глазах его явно читались непонимание и растерянность. Но это была лишь тень той растерянности, какую испытывала сама Елена. Значит, она — герой? Она всё сделала правильно? Каменные капитаны Мереж и Хаген смотрели на неё удивлённо.

Очнулась Елена у дальних, южных ворот сквера. Замедлила шаг, затем и вовсе остановилась. Позади остались и спуск к реке, и площадка аэротакси. Следовало или возвращаться, или пройти ещё двести метров — до станции подземки.

Возвращаться показалось глупым. Но и спуститься в подземку, в сутолоку сотен незнакомых людей она была пока не готова. Ей требовалось побыть одной хоть немножко. Постараться осмыслить случившееся на конференции. Понять. Если это вообще возможно осмыслить и понять. Пристинская решительно повернула направо, к приземистому трёхэтажному зданию из разноцветных блоков керамостекла.

Музей Миров — достопримечательность Аркадии. Первый раз она попала сюда… сколько же ей тогда было? Семь лет, восемь? Отец привёл, чтобы показать, чем он, собственно, занимается, что такое экзобиология. И чем занималась мама …. Целая вечность прошла с тех пор. Экспозиция музея значительно расширилась, теперь здесь двадцать семь залов, — по числу колонизированных людьми миров. Разумеется, планет-колоний значительно больше. Но те, где жизни до прихода людей не было, экзобиологам неинтересны, соответственно, и в музее они не представлены.

В детстве любимой экспозицией Елены был Карбон — бесконечные перламутровые пляжи, лагуны с розовой от планктона водой, странные полурастения-полуживотные, чьи экзоскелеты образуют удивительные «коралловые леса», тянущиеся вверх от поверхности планеты на километры. Но сегодня она пошла в зал Аквы, выполненный в виде огромного аквариума — на архипелагах этой планеты жизни нет, вся она прячется в верхних слоях океана, занимающего девяносто восемь процентов поверхности. Не потому, что интересно было наблюдать за игрой разноцветных рыбных стаек. Просто Елена была здесь единственной посетительницей.

Экспозиция Аквы была относительно новой. Да и саму планету открыли не так давно — в тот же год, когда Пристинская пришла в косморазведку. Последнее значимое приобретение Евроссии… Потому что Дзёдо ей не достанется. Никому не достанется, по-видимому. И колонизировать его не будут. Если предложение «Генезиса» утвердят, то с коллективным разумом планеты попытаются установить контакт. Но почему одна-единственная фраза какого-то Корригана оказалась весомей всех доводов Пристинской, всех материалов, собранных экспедициями «Русанова» и «Сёгуна»?..

— Ещё раз здравствуйте, Елена.

Пристинская вздрогнула, обернулась. Представитель Фонда «Генезис» стоял в трёх шагах от неё. Высокий, остролицый. На тонких губах — улыбка.

— Что… Как… Это вы?!

— О, извините. Не хотел вас пугать. Да, это действительно я, а не бледный бесхвостый тритон-наутилус.

Елена поспешно смахнула со лба выступившую испарину. В синеватом свете, заливающем зал экспозиции, лицо Корригана и впрямь казалось нечеловеческим. А белый фосфоресцирующий костюм это только подчёркивал.

— Как вы здесь оказались? Полчаса назад вы же были на…

— Я был здесь. В музее есть неплохо оборудованный конференц-зал, вы разве не знали?

— Но что вы здесь делаете?

— Прилетел на экскурсию. Интересуюсь экзобиологией, знаете ли. Как и вы. Так что наша встреча совершенно случайна.

Елена неуверенно улыбнулась в ответ.

— Да, конечно. Извините, я не очень-то вежливо вам ответила. Но на самом деле я вам благодарна.

— За что?

— Вы за меня… э… заступились.

Корриган засмеялся.

— Не стоит благодарности. Награждение вас орденом Бетельгейзе — это, скорее, побочный эффект. Кстати, ваш будет под номером тринадцать, вас это не смущает? Я хотел напомнить коллегам, что Космос — не Земля. Мы слишком заигрались в политику, увязли в наших внутричеловеческих разборках. Пора учиться мыслить глобально. Дзёдо — отличный повод понять это. Если некая группа людей попытается присвоить право единолично контактировать с иным разумом — или, к примеру, владеть артефактами внеземной цивилизации, пусть в самых благих целях, — ни к чему хорошему это не приведёт. Потому что всеобщее благо — понятие относительное. Вы со мной согласны?

Пристинская пожала плечами. Она не понимала, к чему этот разговор.

— Согласна.

— Это хорошо, что вы согласны, — Корриган кивнул. И вдруг оглянувшись, объявил: — А музей неплох. Жаль, не полный. Интересно было бы увидеть галактическое утро человечества во всём его многообразии.

— Ага, экспозиции Лабиринта здесь нет, — тут же подначила Елена. — Насколько мне известно, её нет ни в одном музее Земли.

— Увы.

— Не оттого ли, что вы чересчур прилежно храните его тайны? В самых благих целях, разумеется.

Корриган удивлённо приподнял брови. И засмеялся. Смеяться он начинал весьма охотно, по любому поводу — отметила Пристинская.

— Подловили. Но у меня есть, что возразить. Тайны нашей планеты мы храним исключительно от недоброжелателей. Для друзей мы всегда открыты. И мы не признаём расовых, национальных — тем более, государственных — различий между людьми. Например, среди жителей Лабиринта много выходцев из Евроссии. Да, пока мы формально входим в Консорциум, но это временное ограничение. Скоро мы от него откажемся и снимем визовый режим. А вас я приглашаю к нам в гости уже сейчас. Вполне официально, как вице-президент Фонда «Генезис».

Предложение было настолько неожиданным, что Пристинская растерялась, замешкалась с ответом. Корриган заметил, улыбнулся ободряюще:

— Немедленного ответа я не требую. Как надумаете, сбросьте мне сообщение на визифон, остальное я улажу.

— Но я не знаю вашего номера…

Последние звуки фразы ещё слетали с языка, а виз во внутреннем кармане кителя уже звякнул, предупреждая о принятом сообщении. Елена поспешно вынула его. И прежде, чем взглянула на экран, догадалась, что там.

Корриган подтвердил:

— Да, это мой личный номер. Звоните в любое удобное для вас время.

— Но… как вы это сделали?!

— О, это самая малая из тайн, которые вы узнаете, побывав на Лабиринте.

Елена прищурилась недоверчиво:

— Говорят, с Лабиринта не возвращаются. Я узнаю ваши тайны, но останусь там навсегда?

Корриган засмеялся. Как обычно.

— Уверяю, мы никого не удерживаем силой. Конечно, если вы, посетив наш мир, решите сделать его и своим, я буду очень рад. Но если нет — ваше доброжелательное отношение тоже многое значит, поверьте.

Пристинская покачала головой.

— Никогда не думала, что я такая важная птица. Откуда это внимание к моей скромной персоне? Господин Корриган, признайтесь, вам от меня что-то нужно.

— Да, — он и не подумал увиливать, — нужно.

— Что именно?

— Полное содержание вашего разговора с Цеуси Танемото.

Пристинская растерялась.

— Разве вы не смотрели запись в отчётах экспедиции? У вас же есть к ней доступ.

— Смотрел, и очень внимательно. Но ведь вы могли отредактировать её. Или кто-то другой, пока вы были… нездоровы. Вырезать нечто, не относящееся к Дзёдо. Нечто личное.

— Вы ошибаетесь! В отчётах полная версия…

— А что Танемото рассказал вам об экспедиции «Сёгуна» на Горгону?

— На Горгону?!

— Да. Разве вы не знаете, что именно «Сёгун» побывал в пространстве Горгоны после гибели экспедиции «Христофора Колумба»? Именно Цуеси Танемото привёз отчёт командира Круминя с версией событий, отличающейся от той, что была представлена Всемирному Совету властями Евроссии. В этом отчёте — правда, которую спецслужбы предпочли скрыть. В том числе от вас. А ведь для вас это важно — узнать, как и почему умерла ваша мама. Верно?

Твёрдый колючий комок подкатил к горлу резко и беспощадно. И сглотнуть его не получалось никак. Пристинская попятилась.

Корриган прищурился, наблюдая за её реакцией.

— Я вас не тороплю, Елена. Позвоните, когда сочтёте нужным. Когда вспомните. До свиданья.

Обернулся, пошёл к выходу из зала.

— П… прощайте, — просипела она.

— Нет, Елена, до свиданья. Мы с вами ещё увидимся. И не один раз. Лабиринт — замечательная планета, вам у нас понравится. Потому что у нас нет тайн друг от друга.

Глава 10. Театр Теней

Едва Елена вошла в гостиничный номер — не успела китель расстегнуть, — как в дверь позвонили. Кому это она понадобилась, на ночь глядя?

На пороге стоял Воронин с огромным букетом алых бархатных роз. Чёрные с блеском брюки, тёмный пиджак с перламутровым отливом, белая с еле уловимой неоновой голубизной рубашка с отложным воротничком, тщательно уложенные волосы, на ногах — строгие вечерние туфли. А галстук! Какой же на нём был галстук! Прежде Пристинская не замечала, что навигатор так неотразимо красив. На корабле он выглядел всего лишь привлекательным мужчиной, одним из многих. Но он оказался совершенно особенным!

— Ох… — Елена выдохнула изумлённо, а навигатор вдруг опустился на колено:

— Лена, покорно прошу простить мой некрасивый поступок!

Пристинская почувствовала, что краснеет от растерянности и смущения.

— Какой поступок? Миша, вставай, увидят же!

— Нет ничего постыдного в том, чтобы просить прощения.

— Но за что?!

— За Дзёдо. Я узурпировал твои полномочия, самовольно прервал экспедицию.

— Глупости какие! Ты действовал по уставу. Вставай, вставай пожалуйста!

— Устав — это устав, дружба — это дружба. Я тебя подвёл.

— Да нет же! Наоборот, всё хорошо закончилось…

Уши огнём полыхнули. Спеша спрятать их, Елена отобрала букет, зарылась в него лицом. Розы благоухали неимоверно.

Воронин поднялся.

— Так ты на меня не сердишься? Тогда разреши поздравить с предстоящим награждением. Орден Бетельгейзе — это очень серьёзная заявка на бессмертие. У Мережа и то его не было!

Елена засмеялась:

— В те времена такого ордена не существовало! Номер один получил Хаген, и то спустя шесть лет после открытия Новой Европы. А откуда ты знаешь о награждении?! Официального приказа пока не было!

Воронин развёл руками:

— Горизонтальные связи иногда творят чудеса. Например, как раз сегодня чудо воплотилось в два билета на премьеру в Театре Теней. Идём?

— Э… — Елена вконец потерялась. — В театр? Сегодня?

— Да. И нам следует поторопиться. Ехать недалеко, но до начала представления осталось немногим более получаса.

Елена затравлено поглядела вглубь комнаты, где стоял платяной шкаф.

— Полчаса? Я не успею, надо же переодеться…

— Успеешь. Я подожду в коридоре.

Голова шла кругом. Видеоконференция, начавшаяся обвинением, а закончившаяся награждением, встреча и непонятный разговор с Корриганом, и в довершение — театр. Слишком много на один день. Даже для командира косморазведки. Даже для Елены Прекрасной…

Хотя нет, для Елены Прекрасной — в самый раз! Столичная элегантность Воронина — это вызов, брошенный провинциалке. И она его принимает.

— Не надо в коридоре! — Пристинская втянула навигатора в номер, метнулась к шкафу, вернулась, всучила букет: — Пожалуйста, поставь это в вазу. Она должна где-то быть, я видела. Я мигом!

Мигом не получалось. Принять душ, нарядиться, причесаться, подкраситься — это вам не в скафандр облачиться! Полуодетая, она выскочила в гостиную за забытой на журнальном столике расчёской, упустив из виду, что оставила там мужчину. Ойкнула испугано. Воронин тотчас деликатно отвернулся, но на секунду их взгляды встретились. Елена руку могла дать на отсечение, что за эту секунду Михаил увидел её всю, от растрёпанных локонов до пальчиков на ногах. И уши вспыхнули с новой силой.

Наконец, она справилась. Осторожно приоткрыла дверь спальни, вышла.

— Я готова.

Воронин молчал. И смотрел, не отводя взгляд. Елена не выдержала:

— Почему ты так смотришь? Что-то неправильно?

Мужчина покачал головой.

— Я всегда понимал, что ты красива. Но настолько… Ты в самом деле Елена Прекрасная, без преувеличений!

Пристинская улыбнулась его комплименту. Кажется, и в самом деле неплохо получилось. Вечернее платье с глубоким декольте, оставляя открытой спину, мягкими складками опускалось к лодыжкам, к золотистым туфелькам с каблуками-шпильками. Глубокий лазоревый цвет платья подчёркивал небесную голубизну глаз. На шее — никаких украшений, её шея — сама по себе украшение. Только в ушах серёжки-цепочки, золотыми ручейками ниспадающие на плечи, и в уложенных высокой короной волосах блестят золотые нити. На губах золотистая помада и такие же тени на веках — всего два цвета, золотой и лазоревый. В довершении — немного терпкого ночного аромата.

— Ох! — спохватилась она, — Такси! Нужно такси вызывать!

— Такси не потребуется, у меня мобиль внизу.

Здание театра больше походило на цирк — бело-голубой цилиндр из стеклопласта, окружённый вездесущей в столице зеленью. Воронин остановил мобиль перед парадным входом. Елена отметила, как паренёк-служитель, помогавший ей выбраться из машины, долго смотрел им вслед. Хорошо, хоть рот не открыл. Несомненно, они с Ворониным были незаурядной парой. «Парой»? — тут же поймала себя на слове.

В зрительный зал они успели ко второму звонку. Зал ещё больше усиливал схожесть с цирком. Круглая сцена возвышалась посередине, напоминая одновременно арену и подиум. Её окружали семь рядов мягких кресел, крутым амфитеатром поднимающиеся к стенам. Никаких занавесов, кулис, оркестровых ям.

Михаил повёл её к креслам верхнего ряда.

— Мне нравится смотреть отсюда, сверху, — пояснил. — Хотя, говорят, в первом ряду эффект сильнее.

— Какой эффект?

— Почувствуешь.

Прозвенел третий звонок, и свет начал гаснуть. Нет, вернее сказать, тускнеть. Зал медленно погружался в темноту. Лишь по периметру сцены горели слабые матовые фонарики, ничего не освещая. Елена непроизвольно напряглась, не зная, чего ожидать. И всё равно вздрогнула, когда столб ослепительно-яркого света упал из-под купола. От невозможного контраста тьма в зале сделалась непроницаемой, даже лица сидящего рядом Михаила не разглядеть. На мгновение показалось, что она осталась одна, и Пристинская судорожно вцепилась в руку спутника. Тот ответил на пожатие, взял её пальцы в ладонь.

На сцене в ярком столбе света стояла обнажённая девушка. Руки безвольно опущены вдоль тела, голова склонена, ни малейшего движения, даже дыхания не заметно, будто статуя из снежно-белого мрамора.

Свет погас так же неожиданно, как возник. По сцене заскользили приглушённые сполохи самых невообразимых цветов. Момент, когда девушка начала двигаться, Елена не уловила. Как не смогла понять, когда появилась музыка. Откуда она исходит, определить не удавалось. Звучал сам воздух вокруг, заставляя вибрировать каждую клеточку тела. Движения танцовщицы, вначале робкие, становились увереннее и увереннее. Теперь невозможно было разглядеть фигуру девушки целиком. Мягкий призрачный свет выхватывал из темноты сцены руку, плечо, бедро, грудь. Свет — тень, свет — тень. Странный, непонятный танец, странная музыка. Хотя нет, Елена понимала смысл танца. Это был танец просыпающегося желания. Юное тело с нетерпением ждало любви, пока не понимая этого. Свет — тень, свет — тень.

В какой-то миг Пристинская осознала, что девушка на сцене не одна. Рядом, скрытый неверными сполохами, кружил в танце партнёр. Свет — тень. Он был опытен и настойчив и в то же время нежен и ласков. Всё ближе его сильные руки, чувственные губы, переполненное желанием тело. Свет — тень. И девушка спешит навстречу этому страстному призыву. Ей хочется отдать себя всю, без остатка, она рвётся навстречу… И ускользает в последнюю секунду, страшась неизвестности, не зная, что получит взамен. Свет — тень, свет — тень.

Сцены, зала с замершими в креслах зрителями, более не существовало. Елена кружила в вечном танце любви. Она ощущала прикосновения рук, нежную упругость губ, тепло мужского тела. Свет — тень. Всё обещало любовь и неземное блаженство. Один шаг, и она не сможет противиться неизбежному. Тело не хотело подчиняться, оно диктовало свою волю. Оно позволяло бездонному омуту желания поглотить себя. Оно жаждало этого, прочее не важно. Свет — тень, свет — тень. Инь — янь…

В зале вспыхнул свет. Сцена была пуста, но зрители продолжали сидеть неподвижно, словно пригвождённые к креслам. Ничего удивительного — они не могли встать, они были там, в волшебной стране, за завесой реальности. Елена смутилась, понимая, что и она возбуждена до предела. Страшно было даже пошевелиться. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов-выдохов, чтобы успокоиться. И тут зал взорвался аплодисментами.

Это было странно — аплодировать пустой сцене. Но в этом театре всё было странным. Пристинская повернулась к спутнику.

— Конец? Такое короткое представление?

— Короткое? Почти час. На самом деле, перед нами танцевали шесть пар исполнителей.

— Шесть пар?! — изумилась Пристинская. — А я и не заметила, когда они менялись. И время так быстро пролетело.

— Я же предупреждал об эффекте.

На улице уже было темно и довольно свежо — осень исподтишка отбирала у лета права. Елена даже озябла слегка, пока Воронин отдавал парню-служителю жетон, и им подгоняли машину. Подумала, что это хорошо, на холоде дурман необычного представления быстрее выветрится из головы. Но в салоне оказалось тепло, терпкий аромат вновь закружил голову, и окончательно вынырнуть в реальность не получилось. И замечательно! Свет — тень…

— Где мы продолжим вечер? — обернулся к ней Михаил, едва мобиль вырулил на магистраль.

Пристинская пожала плечами. Да где угодно! Неприемлемым был один вариант — вернуться в гостиничный номер и лечь спать. Одной. После такого представления это было бы выше человеческих сил.

— Предлагаю заехать в кафе неподалёку. Маленькое и весьма уютное. Оно так и называется — «Уют». Правда, у них есть «недостаток» — спиртного не подают. Исключительно фирменные коктейли, тонизирующие и укрепляющие.

— Замечательно, я не пью спиртное. У дедушки в доме его никогда не водилось, вот и выросла трезвенницей. Разве что бокал холодного шампанского в исключительных случаях. Я вообще не понимаю, для чего пить? Чтобы расслабиться, снять внутренний самоконтроль?

— Ты не права. К хорошим напиткам нельзя относиться как к средству для снятия напряжения. Точно так же, как мы кушаем изысканные блюда не для того, чтобы насытиться.

— А я как раз не гурман и ем, когда голодна. У тебя, Миша, превратное обо мне впечатление. Во мне нет ничего изысканного и утончённого. Питаюсь кашами и супчиками, пью сок, дома хожу в тапочках и спортивном костюме. Отпуск провожу в глуши, где побольше природы и поменьше людей, чтобы не думать о макияже, причёске, одежде, педикюре и тому подобных условностях. В музыке и живописи совершенный профан. А если бы ты увидел, что я читаю… — не удержавшись, Елена хихикнула, — …ты бы в ужас пришёл.

Воронин снова посмотрел на неё. Его глаза смеялись. Но не обидно, а тепло и ласково.

— Ты самая удивительная и чудесная женщина в мире! Только…

— Что «только»? — Елена насторожилась.

— Мы уже приехали.

Кафе напомнило Елене соты. В каждой нише-ячейке — столик и пара мягких маленьких стульчиков. Светильники-свечи оставляли зал погружённым в полумрак.

— Если ты не очень голодна, предлагаю ограничиться коктейлем и фруктами. Не стоит перегружать желудок на ночь. К тому же коктейль довольно питательный.

— Ммм… я голодна, но я с тобой соглашусь. Оценим твою рекомендацию.

Воронин подозвал официантку. Одежда девушки состояла из хрустальных туфелек и треугольника бикини. Прочие предметы туалета заменяли мазки серебристой краски, таинственно мерцающие в отблесках свечей на столиках. Казалось, начатый в театре спектакль продолжался.

— «Уют» — подходящее название для этого кафе, верно? — поинтересовался Михаил, когда девушка, приняв заказ, растворилась в сумраке зала.

— Ему лучше подошло бы «Интим».

— Не уверяй меня, что не бывала в подобных местах!

— Как сказать… В ночных клубах, где официантки обслуживают гостей топлес, я, конечно, бывала. В романтичных кафешках со свечами — тоже. Но я не знала, что кому-то пришло в голову скрестить эти две вещи. Мне кажется, они слабо сочетаются.

— Вот именно, тебе кажется. Подождём коктейлей.

Ждать пришлось недолго. Девушка вернулась с подносом. Несколько секунд, и на столике стояли блюдо с красиво разложенными кусочками бананов, апельсинов, киви, ананасов и два высоких стакана с желтовато-белой, слегка пенящейся жидкостью. Напиток был кисло-сладкий с едва заметным непонятным привкусом. Елена попыталась вычленить из букета знакомые нотки. Лимон? Лайм? Мята? Но второй глоток заставил усомниться в точности ощущений. Кислота исчезла.

— Необычный привкус, — она вопросительно посмотрела на спутника. — Что это?

— Не знаю, секрет фирмы. Пей, ты ещё не распробовала до конца, — Михаил медленно, с наслаждением потягивал напиток. — Так что, тебе понравился спектакль?

— О… трудно сформулировать ощущения словами. Честно говоря, не ожидала подобного. Эффект соучастия в действе потрясающий. Это же не со мной одной происходило, верно?

— Верно.

— Интересно, как это достигается? Свет, музыка, пластика движения воздействуют на подсознание? Как-то это… не очень приятно осознавать, что тобой манипулируют. Честно говоря, мне стало немножко стыдно, когда зажёгся свет в зале. Ощущение, будто это я голая стояла у всех на виду, — она быстро взглянула на собеседника и, смутившись, опустила глаза. — А ты ощущал себя тем мужчиной на сцене?

Воронин усмехнулся.

— Да. Сегодня — да. Всё зависит от того, к какому началу ты себя относишь — мужскому или женскому, инь или янь. В том образе и окажешься во время спектакля.

Елена приподняла брови:

— Хочешь сказать, что ты пробовал войти и в женский образ?

— Да. Первый раз я, собственно, и пошёл туда ради того, чтобы попробовать ощутить себя женщиной.

— Зачем?

— Чтобы понять женщину, нужно побывать нею. Увы, детерминизм полов не позволяет нам этого сделать. Медицина способна изменить наши тела, но самоидентификацию — никогда.

Пристинская посмотрела на него с удивлением — самой ей такие странные желания не досаждали.

— И как, тебе удалось?

— В начале — нет. Как ни пытался, соскальзывал в мужской образ. Но потом кое-что получилось. Не полностью. Но «краем глаза», кажется, заглянул. Туда, к вам.

— И как это — чувствовать себя женщиной?

Воронин не ответил. Только смотрел. И от этого взгляда Елену вдруг бросило в жар. А может, от внезапного осознания — он понимает, что с ней сейчас происходит. В том числе то, что она пытается скрыть от себя самой.

Пристинская сделала большой глоток, пытаясь затушить пожар. Засмеялась делано.

— Забавно! Интересно было бы почувствовать себя мужчиной.

— У тебя не получится, — покачал головой Михаил. — Ты слишком женственна для этого. И слишком прекрасна. Ты — идеальная женщина. Оставайся такой.

Тушению пожара эти слова никак не способствовали. Елена отвела взгляд, взяла с блюда кусочек банана. Почему-то вспомнился рассказ господина Танемото: на Дзёдо всего один «банан» в конечном счёте погубил экспедицию. Слава богу, этот фрукт ей ничем не угрожает. Губы коснулись плотной и одновременно мягкой, податливой мякоти. Как поцелуй…

— Ещё один коктейль не желаешь? — спросил Воронин.

Елена и не заметила, когда успела выпить. Самое странное, вкуса коктейля она не помнила вообще. Но очень хотела вспомнить. Она кивнула. Михаил нажал едва заметную кнопочку рядом со светильником, и серебряная девушка, возникнув ниоткуда, поставила перед Еленой полный стакан.

— Кстати, ниши устроены так, что можно отгородиться от остального зала полностью. Мы будем видеть, что происходит в зале, нас — нет.

— Уединение посреди толпы? Тебя это возбуждает?

— Меня возбуждаешь ты.

Второй коктейль был непохож на первый — стоило пригубить, и Елена мгновенно вспомнила кисловато-сладкую прохладу того. Этот был пряным и тёплым, он не тушил огонь в груди, он его раздувал. Но Елена уже и не хотела тушить.

— А ты? Не заказываешь второй?

— Мне достаточно одного шага.

— К пропасти?

— К бездне.

Голова начала кружиться, хотя пьяной Елена себя не ощущала. С органами чувств творилось что-то странное. Зрение и слух словно притупились. Люди и предметы за пределами ниши расплывались, теряли резкость, посторонние звуки отдалялись, цвета смазывались. Зато осязание и вкус приобретали необыкновенную остроту. Каждый глоток, каждый кусочек банана на языке порождали волну удовольствия.

— Лена, если я приглашу тебя к себе, это будет выглядеть соблазнением? — Михаил взял её за руку, его палец легонько погладил запястье.

— Это и есть соблазнение.

— И ты согласна?

— Что делать! Ты не оставил мне выбора.

Михаил поднёс её пальцы к губам.

— Это ты не оставила мне выбора, любимая.

Время прервало своё равномерное движение. Оно то проскальзывало незаметно, то будто останавливалось, собирая в фокус все ощущения. Спектакль, начавшийся в театре, вернулся. Елена вновь повела вечный танец любви. Вот они вышли из кафе, иллюминация столицы разгоняет тьму, гасит звёзды на чёрном куполе ночи: свет — тень, свет — тень. Вот они едут в такси, Елена даже не пытается смотреть по сторонам, ориентироваться. Только вспышки городских огней за окнами: свет — тень, свет — тень. Вот поднимаются в лифте, и Михаил так близко, что можно прижаться к нему, почувствовать его дыхание на щеке, на шее: свет — тень, свет — тень. Щёлкает замок входной двери за спиной, рука Михаила ложится на талию, влечёт за собой. Почему коридор такой длинный и спальня так далеко?! Она не дойдёт туда никогда! Она сгорит! Свет — тень, свет — тень. Вот они остановились наконец, Михаил целует её губы, висок, шею. Сброшенной змеиной кожей соскальзывает на пол платье. Свет — тень, свет — тень. Инь — янь…

— Мамочка, не уходи!

Пристинская рывком села в постели. Щёки как всегда после этого сна были мокрыми от слёз. Она сунула руку под подушку, но носового платочка на месте не было. Это не её подушка, не её постель, не её гостиничный номер… Воспоминания вчерашнего вечера нахлынули как цунами, смывая горький привкус сна.

Елена сладко потянулась, оглядела комнату. Минимум мебели и масса свободного пространства, спальный гарнитур из натурального дерева, за мягкими портьерами прячется огромное панорамное окно во всю стену. Должно быть, днём комната утопает в солнечном свете. Она засмеялась над собственной несообразительностью: да ведь сейчас день и есть! Полумрак из-за того, что портьеры задвинуты.

Елена задрала голову и показала язык своему отражению в зеркальном потолке. Каких только картин это зеркало прошедшей ночью не насмотрелось! Однако, где же хозяин? И где одежда?

Из-за плотно закрытой двери донеслось позвякивание. Елена повернулась на звук, убрала с лица упавшую прядку. Ну и лохматая же она! Хорошо, расплестись успела в коротком перерыве между…

Дверь открылась, впуская хозяина квартиры, катившего столик с подносом. Спальню наполнил аромат свежесваренного кофе и ещё чего-то вкусного.

— Доброе утро! А я надеялся разбудить тебя поцелуем.

Михаил подкатил поднос к кровати, присел рядом. В мягком длинном халате с зелёными и алыми драконами на чёрном поле он выглядел совсем домашним, родным.

— Не умею варить каши, извини. Я приготовил омлет с беконом, тосты. И кофе. Но если ты предпочитаешь сок…

— Омлет с беконом годится! Я люблю плотно завтракать — никогда точно не знаешь, удастся пообедать или нет, — Пристинская взяла вилку и нож. — И против кофе ничего не имею. Особенно, если его сварил для меня любимый мужчина.

— Правда?

— Конечно, — она отправила в рот большой кусок омлета.

— Я о любимом мужчине, — уточнил Воронин.

— И я о нём. Ой! — Елена вдруг сообразила, что сидит совершенно голая. — Безобразие! Нельзя в таком виде завтракать, нужно хоть что-то на себя набросить!

— Нет уж, завтракай, пожалуйста, в таком виде, дай мне на тебя полюбоваться. А то ночью зрение было не на высоте.

— И не говори! — согласилась Пристинская, прожёвывая сочный кусок бекона. — Это последствия коктейля, правильно? Что там подмешали? Какой-то наркотик?

— Скажешь такое! Не стану я пичкать любимую женщину всякой гадостью. Там добавлены нейромодуляторы, избирательно действующее на зрительные и слуховые сенсоры. Недостающую информацию мозг стремится компенсировать за счёт других органов чувств. Как раз тех, которые наиболее востребованы при интимной близости. И возбуждающие добавки, естественно. Правда, эффектно получается?

— Потрясающе. Но увлекаться подобными экспериментами не стоит. Никаких сил не хватит, если устраивать такие ночки регулярно.

Она с сожалением отправила в рот остаток омлета и потянулась за чашечкой кофе. А Воронин принялся излагать план дальнейших действий:

— Сегодня ты весь день отдыхаешь, валяешься в постели. Я съезжу в отель, заберу твои вещи, и, если ты не возражаешь, составлю тебе компанию. Завтра-послезавтра мы продолжим бездельничать. А затем отправимся в путешествие.

— Куда?

— Какая разница? Куда захочешь. Главное — вдвоём.

Елена поднесла чашечку к губам и сделала маленький глоток. Вкус у кофе был не хуже, чем аромат.

— Похоже на свадебное путешествие.

— Это и будет свадебное путешествие. Я надеюсь, что мы теперь всегда будем вместе?

— Ого. Ты делаешь мне предложение руки и сердца? Или это я сама напрашиваюсь?

Воронин улыбнулся.

— Это предложение быть вместе. Я не хотел бы втискивать наши отношения в рамки каких-то обязательств. Там, где начинают говорить о взаимных обязанностях, нет места для любви. Пусть всё происходит само собой. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была рядом.

Пристинская поставила чашечку, повернулась к мужчине. Тот смотрел выжидающе и немного настороженно. Боялся, что откажет? Елена улыбнулась и, обняв, притянула его к себе. Сидеть так, никуда не спеша, ни о чём не думая, не заботясь. Наверное, об этом она мечтала всю жизнь?

«Мамочка, не уходи!» — маленькая заноза вынырнула из ночных кошмаров, кольнула сердце, заставив вздрогнуть.

— Да Миша, я согласна. Только перед этим я должна закончить кое-что, связанное с прошлым.

— С прошлым мужчиной? — Воронин притворно нахмурил брови.

— С моей мамой, — Елена не поддержала игру. — Надо разобраться с обстоятельствами её гибели.

— Но ведь это же было очень давно? Столько лет прошло. Как говорится, «дела давно минувших дней».

Пристинская отстранилась.

— Для тебя «дела давно минувших дней», а для меня — мама.

Михаил смутился.

— Прости, глупо как-то вырвалось. Но ведь мы можем этим заняться вдвоём? Я хочу помочь.

— Я знаю. Но это лично моё, хочу разобраться сама. А потом мы всё станем делать вместе.

Глава 11. Дела давно минувших дней

Старый двухэтажный дом на окраине Львова заметно одряхлел. Давно стоило обновить краску на стенах, когда-то нежно жёлтую как весенние одуванчики, а теперь неопределённо-серую. Садик зарос джунглями из неизвестно когда успевших подняться на двух-трёхметровую высоту сливок-паростков. Вдобавок малинник совсем взбесился, дотягиваясь своими колючими лапами до самого крыльца. Елена отворила калитку в кованой ограде, прошла дорожкой из потускневших керамопластовых плиток, поднялась по растрескавшимся ступеням. Внутри тоже царило запустение. Старый паркет скрипел немилосердно, перила лестницы предательски вздрагивали от каждого прикосновения. Мебель, портреты на стенах покрывал толстый слой пыли, в углах серебрились нити паутины. В прошлый отпуск так много всего навалилось, что заглянуть в дедовский дом она не успела. И дом стоял всеми забытый и покинутый.

Когда-то здесь, казалось, сам воздух был пропитан Наукой. Библиотека со стеллажами старинных фолиантов, дедушкин и бабушкин кабинеты, заваленные грудами голокристаллов с какими-то статьями, частые гости — солидные университетские преподаватели, с их непонятными, но очень умными беседами за чашечкой традиционного чая. И восемь поколений профессоров, глядящих на Леночку с череды портретов на стенах. Стоит ли говорить, что у маленькой «профессорши» никогда не было проблем с учебой? Единственным предметом, который она терпеть не могла, оказалась биология. Дедушка был профессором-микробиологом, бабушка — генетиком, отец занимался космобиологией, и мама закончила биофак и ходила в экспедиции корабельным врачом. Биология заполняла весь мир, в котором жила Леночка, до верху. И где-то в классе шестом она поклялась, что чем бы ни решит заняться в жизни, биологии там не будет и близко. Верная клятве, после окончания лицея она поступила в университет на специальность «астрофизика». Этого показалось мало, начала заниматься спортивным пилотированием. Бабушка только грустно качала головой — династия биологов прерывалась.

О космических полетах Пристинская ни в детстве, ни в юности не задумывалась. Всё получилось как бы само собой. После окончание университета она попала на орбитальную обсерваторию и проработала там два года. А идею с Дальним Космосом неожиданно подбросил тогдашний любовник, пилот космотранспорта. Узнав, что возлюбленная еще ко всему и экс-чемпион по спортивному пилотированию среди женщин, он присвистнул. «Что ж ты на орбите болтаешься? Давай к нам, в космофлот!» Лена подумала: «а почему бы и нет?» Раз даже мама, маленькая и хрупкая, могла служить в косморазведке, то она и подавно.

Конкурс на факультет пилотирования Академии Космофлота был просто-таки бешенный. Но восемь поколений профессоров и доцентов за спиной — это вам не шутки! Способность к учебе въелась в их роду в гены. Разумеется, Елена поступила. А дальше всё пошло как обычно. Учеба, ожидание назначения. Первая экспедиция, вторая, третья. Началась собственная взрослая жизнь. Бабушка с дедушкой, их львовских домик отступали всё дальше и дальше…

Дом пришёл в запустение после того, как четыре года назад умерла бабушка. Здесь больше некому было жить. Для неё, космической бродяги, настоящим домом давно стал корабль. Она бы продала его или даром отдала в хорошие руки. Но кому нужен старый дом, когда вся Евроссия, вся планета «сидит на чемоданах», готовясь к переселению на иные, будем надеяться, лучшие миры? Так что судьба у дома незавидная — ветшать и дряхлеть.

Материалы, связанные с экспедицией на Горгону, были на месте. Вплоть до официального некролога, как она и помнила. Елена несколько раз просмотрела список документов. Ничего о «Сёгуне», о секретном отчёте командира Круминя. Ни в коробке с бумагами, ни в кристаллах инфочипов.

Она набрала адрес архива Космофлота в поисковике. Ввела запрос: «материалы по расследованию причин гибели экипажа корабля „Христофор Колумб“». Секунда, вторая — экран мигнул, вывалил список с пояснениями. Пристинская быстро пробежала по нему взглядом, досадливо поморщилась — всё то же самое, всё знакомо. За последние годы ничего не добавилось. Да и с чего бы? Расследование закрыто, кто станет ворошить «дела давно минувших дней»? Набрала новый запрос: «упоминания о планете Горгона в официальных документах». Снова ожидание и снова список. Елена щёлкнула значок «Найти в найденном», ввела: «Сёгун». Экран очистился. Ни одного соответствия условиям запроса.

Она помедлила, убрала слово «официальных», повторила манипуляции. Результат не изменился.

Тогда Елена решила копнуть с другой стороны. Щёлкнула на значок замочка в углу, в вывалившейся форме ввела свои личные коды доступа командира косморазведки. Тотчас вспыхнула алая рамочка по краю экрана, цвета чуть поблекли — защищённый режим, содержимое видно только под углом девяносто градусов на расстоянии не более полуметра. Однако прятать от посторонних оказалось нечего. «Найти в найденном: Сёгун» — и экран опять пуст.

Пристинская задумалась. Или всё, что говорил Корриган, враньё, или СБК засекретила информацию даже от сотрудников космофлота. Разумеется, она может вернуться в столицу, потребовать аудиенции у Командора или у начальника Службы Безопасности Космофлота. Кавалера ордена Бетельгейзе примут вне очереди, куда денутся. Выслушают, вызовут помощников, прикажут оказать содействие. А затем разведут руками: Космофлоту Евроссии ничего не известно об экспедиции «Сёгуна» в пространство Горгоны. Да и не могло быть такой экспедиции — Горгона много лет закрыта на карантин. И ей ничего не останется, как поблагодарить, извиниться, уйти ни с чем. И оказаться «под колпаком» у спецслужбы, если экспедиция всё же была, и отчёт Круминя существует. Тогда она точно никогда не узнает правду. Тупик.

Елена вывела на экран фотографии членов экипажа «Христофора Колумба». Командир Иван Круминь, бортинженер Степан Маслов, пилот Ярослава Медведева, кибернетик Виктор Коновалец, химик-планетолог Елена Коцюба… врач-экзобиолог Вероника Пристинская. Комок сдавил горло, по щеке побежала непрошеная слеза. Мама весело улыбалась с экрана.

Елена достала из кармана платочек, промокнула глаза. Нет, не тупик. Не все участники тех событий погибли. Ведь есть же навигатор Алексей Буланов, единственный выживший член экипажа! Единственная известная ей ниточка в прошлое. Найти бы его ещё, столько лет минуло.

Говорят, давно в прошлом на планете существовала глобальная информационная сеть — Интернет. Её уничтожили после второй мировой кибервойны — глобальная информация слишком опасное оружие, чтобы оставлять её без контроля, гибель сорока миллионов жителей Страны Восходящего Солнца, заживо сгоревших, удушенных, утопленных, «утилизированных» в своих «умных домах», это доказала. Нынче у каждого государства свои информационные системы: профильные, целевые, ограниченные дозволенными рамками и правами доступа, жёстко контролируемые. Она набрала адрес Центрального Хранилища Персональных Данных — Информатория, — составила запрос. Ответ пришёл почти мгновенно — не так много Булановых служили навигаторами на кораблях-разведчиках. Прочла сообщение и больно прикусила щеку. То, чего она опасалась, подтвердилось: Алексей Буланов больше не живёт на Земле. Двадцать шесть лет назад он вышел в отставку и эмигрировал на Новую Европу.

Пристинская в сердцах ударила кулаком по столу. И непроизвольно вскрикнула, рука онемела на секунду. Но зато резкая боль сразу охладила голову. «Ты чего кипятишься? Не без вести же он пропал! Да, Новая Европа не ближний свет. Но якорные станции действуют, регулярные пассажирские рейсы выполняются, а билет туда и обратно командир космофлота себе уж как-нибудь может позволить». Она улыбнулась. Нет, ниточка в прошлое пока что не оборвалась.

— Доброе утро, Елена! — улыбающееся лицо стюардессы склонилось над раскрытой дверцей стасис-капсулы. Тёмные волосы девушки были аккуратно собраны под форменной пилоткой.

— Доброе утро! — Пристинская улыбнулась в ответ. — Мы уже прилетели?

Вопрос был риторическим. Конечно прилетели, а иначе откуда бы взяться стюардессе? «Нинель» — прочла она на бейдже девушки.

— Да, час назад лайнер пришвартовался к орбитальной станции «Каледония». Добро пожаловать на Новую Европу! Как вы себя чувствуете? Вам помочь?

— Уж как-нибудь сама справлюсь! — засмеялась Елена и села, свесив ноги наружу. — Нинель, а сейчас в самом деле утро, или вы так приветствуете пассажиров?

Теперь засмеялась стюардесса.

— Так приветствуем. А время — четырнадцать сорок пять по часовому поясу Гелиополиса.

Когда несколько минут назад Пристинская закрыла глаза, было 18:20. Тогда такая же девушка-стюардесса желала ей спокойной ночи. Только звали её Эмма, и была она полненькой и светловолосой. А время было среднеевропейским. Так что «несколько минут» — это как посчитать. По её биологическим часам прошло несколько минут, а пассажирский лайнер «Принцесса Диана» за это время успел отшвартоваться от орбитальной станции «Европа-1», проделать четырёхсуточный переход до якорной станции, совершить прыжок вне времени и пространства на двести семьдесят световых лет, и в завершении несколько суток планетарного полёта от якорной станции Новой Европы до «Каледонии».

— Если я вам не нужна, пойду к другим пассажирам, — стюардесса вопросительно смотрела на Елену. — Выход к шлюзу — прямо по коридору. Если что-нибудь понадобится, вызывайте.

— Хорошо, хорошо, спасибо!

Дождавшись, пока за девушкой закроется дверь, Елена соскользнула на пол, сунула ноги в мягкие тапочки и осмотрела каюту. Первый раз довелось лететь пассажирским транспортом. Раньше видела эти огромные сигарообразные лайнеры лишь снаружи. Вчера — будем считать, что это было вчера — выдался такой суматошный день, что и рассмотреть корабль как следует не успела. С утра заказала билет, потом сидела в сети, собирая информацию о Новой Европе, чтобы хоть с сезоном впросак не попасть. Затем сборы, полёт на орбитальную станцию, оформление документов, медицинские процедуры. Так что когда наконец оказалась в шлюзовой камере, вздохнула с облегчением. И уже не было сил смотреть по сторонам. Всего и запомнилось: длинные светлые коридоры с вереницами пронумерованных дверей да улыбчивая стюардесса Эмма.

По большому счёту, межпланетные пассажирские лайнеры были теми же транспортными баржами. Главные отличия — комфортабельность и уровень системы жизнеобеспечения, ведь на пассажирских лайнерах путешествовали живые люди, пусть и спящие в стасисе.

В далёком XXII веке, на заре межзвёздных полётов, Дальний Космос был привилегией избранных. После первых необъяснимых смертей параллельно сразу две группы специалистов — американских, возглавляемых Эллис Малкольм, в скором будущем вице-президентом Фонда «Генезис», и европейских, во главе с Олафом Бёрном, бесследно исчезнувшем спустя два года после своего генитального открытия — нашли последовательность генов, определяющих, способен ли мозг человека безболезненно пройти трансформацию при гиперпереносе. Погрешности были неизбежны, и малейшие сомнения трактовались как отрицательный результат. Все знания, умения, выносливость и быстрота реакции человека не значили ничего, если сознание не восстановится из информационного пакета в том же виде, в каком оно было упаковано. Тест проходили единицы из десятков тысяч желающих увидеть звёзды. Локальное пространство Земли надёжно удерживало своих детей в колыбели.

Казалось, так будет всегда, ведь законы мироздания неизменны. Однако не прошло и тридцати лет, и люди научились управлять биоритмами организма. Стасис-поле позволяло останавливать биологические часы, временно переводя человека из живого состояния в квазиживое, легко поддающееся упаковке. И межзвёздные путешествия стали доступны для каждого. Тест Малкольм-Бёрна сохранил актуальность исключительно для косморазведчиков и пилотов гипербуксиров.

На лайнере м-двигателя, разумеется, не было. Чтобы переправить сквозь гиперпространство огромную баржу или лайнер требовалось постоянное двухполюсное поле, создаваемое парой якорных станций, разнесённых в разные звёздные системы и действующих в режиме источник-приёмник. Поэтому, пока пассажиры спали в стасис-капсулах, планетарный буксир транспортировал лайнер к якорной станции, там его перебрасывали к месту назначения, где другой буксир доставлял корабль на орбиту. Весь экипаж состоял из небольшой аварийной бригады, которую, если не случалось ЧП, никто из пассажиров и не видел. А девушки-стюардессы — это сотрудницы орбитальных станций, провожающие и встречающие путешественников.

Рольф Хаген открыл Новую Европу в 2154 году. Впоследствии было несколько исследовательских экспедиций и строительство первой планетарной станции, позже ставшей небольшим городком, а ещё позже — заурядным промышленным посёлком со звучным названием Космоград. Новая Европа мало чем отличалась от Земли. Почти такие же масса, радиус, период обращения вокруг солнца, длительность суток. Разве что нет полярных шапок, и климат в среднем теплее. Наверное, в экваториальной зоне людям жить было бы не очень комфортно. Но все три континента Новой Европы расположились большей частью в умеренных широтах. Один, самый крупный, в северном полушарии и два в южном. Вдобавок россыпи островов, пока что необитаемых. Колонизацию начали с северного континента, названного «Каледония». И сейчас большинство колонистов жили здесь. Каледония по размерам не уступала земной Евразии, так что тесноты в ближайшем обозримом будущем не предвиделось.

Первые сорок лет освоение планеты шло неспешно. Колонисты собрали якорную станцию, обеспечив себе регулярную связь с метрополией, начали строить поселения, высаживать земные растения, постепенно приспосабливая под себя новую родину и сами приспосабливались к ней. Всё изменилось в 2200 году, когда правительство Евроссии приняло решение о глобальном переселении. В то время на Новой Европе обитали семь миллионов человек, в основном в небольших посёлках, разбросанных в юго-западной и западной части материка, на обширных плодородных равнинах, вдоль морского побережья и в богатых полезными ископаемыми предгорьях. Исключением был Гелиополис — полуторамиллионная столица колонии, расположившаяся на живописных берегах большого залива. А население Евроссии превышало миллиард. Этих людей требовалось разместить, построить для них города — по двадцать миллионов переселенцев в год перебирались на свою новую родину. Старая стратегия мягкой колонизации более не годилась. Люди постарались превратить Каледонию в копию Земли. И им это удалось.

Здание космовокзала Гелиополиса поражало своей помпезностью. Первые колонисты столкнулись с неожиданной «проблемой»: на северном континенте выявили огромные залежи самородного золота. Люди, привыкшие считать тяжёлый жёлтый металл мерилом благосостояния, долго не могли с этим свыкнуться. Золотом украшали всё, что только возможно. Гелиополис буквально сверкал под лучами тропического солнца. Но затем это увлечение прошло, новые города строили функциональными и комфортными. А старая столица теперь казалась наивно-напыщенной и способной поразить разве что первый раз увидевших её туристов вроде Елены.

Пристинская вертела головой, невольно жмурясь от золотого блеска. Вот она и на Новой Европе. Пора начинать поиск. Первым делом она нашла терминалы Информатория. Вряд ли здесь хранят данные о профессии человек на Земле. А о нынешней деятельности Буланова она представления не имела. Зато она знала, в каком году он иммигрировал. Повезло, что Буланов прилетел до массового переселения: в списке оказалась всего одна позиция. Удача сопутствовала и дальше: бывший навигатор проживал здесь же, в Гелиополисе. А ведь могло сложиться совсем по-другому. Конечно, семьдесят лет — не возраст, но мало ли… Елена занесла адрес и номер в память визифона. Позвонить? Время подходящее, восемнадцать-десять.

Ответили быстро. На экране появилось лицо пожилого мужчины с седым ёжиком на голове и маленькими глазками. Он удивлённо уставился на Пристинскую.

— Здравствуйте! — Елена приветливо улыбнулась. — Вы Алексей Буланов?

Разумеется, это был Буланов, она узнала его по старым фото. Изменился бывший навигатор не так уж сильно, лишь постарел.

— Да, я Алексей Буланов. А вы кто?

— Я Елена Пристинская. Вы когда-то летали с моей мамой на…

— Склерозом не страдаю! — перебил собеседник. — И что следует из того, что вы дочь Пристинской?

— Я хотела бы с вами встретиться, поговорить.

— На какую тему? — в голосе бывшего навигатора не было и тени дружелюбия.

— Я хотела узнать подробности экспедиции на Горгону, — Елена попыталась произнести это спокойно и буднично.

— Официальный отчёт не устраивает? Что это вам приспичило спустя столько лет?

Елена не знала, что и ответить. Не рассказывать же по визу о Дзёдо, о встрече с Танемото и разговоре с Корриганом?

Буланов, не дождавшись ответа, покачал головой:

— Вы что, с Земли прилетели ради этого?

— Да.

— Ладно, приезжайте. Адрес знаете?

— Знаю. Приехать можно сейчас?

— Почему нет? От дел я отошёл, свободного времени в избытке.

Пристинская выдохнула с облегчением. Обрадованным Буланов не выглядел, но встретиться и поговорить согласился, и то хорошо.

После прохладного кондиционированного воздуха космовокзала вечер Гелиополиса дохнул в лицо жаркой духотой. А ведь у них поздняя осень, и солнце успело скрыться за вершинами окружающих залив гор. Елена с сомнением осмотрела свой наряд: брюки и рубашку с длинными рукавами. Для здешней осени больше подошли бы шорты или сарафан. Что же тут в разгар лета творится? Недаром новую столицу строят в северо-западной части материка, на плато, там климат привычнее жителям Европы. И города для переселенцев строятся на плато и вдоль северного побережья. А Золотой Залив со временем превратится в курорт.

На счастье, к стоянке такси идти не понадобилось. Достаточно оказалось остановиться на минуту и посмотреть по сторонам, как рядом притормозил розово-лимонный мобиль. Водитель, загорелый до черноты парень, услужливо распахнул дверь:

— Куда едем?

— Морской бульвар, 268. Довезёте?

— Легко!

Морской бульвар, огибая залив, уходил на юго-запад. Разноцветные особняки, утопающие в зелени, сбегали к морю или карабкались на отроги всё ближе подбирающегося к берегу горного хребта. Елена всматривалась в подступающие к дороге деревья и кустарники, пытаясь заметить среди знакомых земных силуэтов что-нибудь необычное.

— Ищите местную экзотику? — догадался таксист. — Не старайтесь, здесь давно ничего подобного нет. Вдоль побережья и дальше по равнине всё выкорчевали. Если хотите первобытную природу увидеть, надо выше в горы забираться, там кое-что сохранилось. А ещё лучше в Национальный Парк съездить.

— Не жалко местной живности? Всё же это они хозяева планеты.

— Вот уж нет, теперь мы здесь хозяева! Переделаем как нам удобно. А экзотика хороша только в заповедниках.

Пристинская иронично посмотрела на водителя.

— Вы здесь родились или из переселенцев?

— Я коренной, в четвёртом поколении.

— А на Земле бывали?

— Чего я там забыл? Мне и здесь неплохо. У вас там холодрыга, снег по полгода.

— Так уж и по полгода! Зато у вас жара невыносимая.

— Ха, разве это жара! Вот мы с ребятами на яхтах к Аквитании ходим, через экватор, так там океан чуть ли не кипит, свариться можно. Хотите попробовать? Адреналинчик в кровь выплеснуть?

— Нет, спасибо. Адреналина мне и на работе хватает.

— А кем вы работаете?

— Я в косморазведке служу.

— Вы?!

— Да, а что не так?

— Ну… я косморазведчиков другими представлял.

Шоссе серой лентой летело под колёса машины. Город остался где-то позади, но по сторонам по-прежнему тянулись особняки с разноцветными крышами.

Машина притормозила у ворот одной из резиденций. Таксист пояснил:

— Приехали. Вон там — дом Буланова. Вы ведь к нему?

— Да. А вы его знаете?

— Лично не знаком, а так его все в Геле знают. Интересно, с чего бы такая женщина, да ещё косморазведчица в придачу, заинтересовалась игрушками?

— Какими игрушками? — не поняла Пристинская.

— То есть? — удивился таксист. — «Буланочки», самая известная фирма игрушек в Геле.

— Нет, я по личным делам. Спасибо!

Розово-лимонный мобиль укатил, а Елена начала спускаться по идущим вниз ступеням. Дом Буланова стоял у самого моря, симпатичный двухэтажный особняк оливкового цвета. На улице успело стемнеть, но дворик ярко освещали разноцветные фонари. Пристинская нажала кнопку звонка рядом с узорчатой калиткой. Тотчас в глубине дворика хлопнула дверь, и послышались быстрые лёгкие шаги. Елена приготовилась назвать себя, но поняла, что в доме и так знают, кто пожаловал, — прямо на неё смотрел глазок видеокамеры.

Калитка распахнулась. За ней стояла худенькая девчушка лет тринадцати-четырнадцати в лёгком цветастом сарафанчике. Русые волосы заплетены в короткую тугую косу, голые руки и ноги покрыты тёмно-шоколадным загаром.

— Здравствуйте. Вы — Елена Пристинская, приехали к дедушке, правильно?

— Правильно.

— Заходите, пожалуйста, дедушка вас ждёт. А меня зовут Слава. Ярослава, если полностью. Я вас провожу.

Ярослава… Наверняка имя девочке дал дед, в память о товарище по экипажу, пилоте Медведевой. Получается, прошлое для Буланова кое-что значит. Вот только что?

Они пошли к дому. Хруст розового гравия под ногами, звон цикад, укрывшихся в тёмных закоулках сада, приторно-сладкий аромат южных цветов. Всё было экзотично, но узнаваемо. Как на Земле. Это тебе не Дзёдо. Люди успешно отвоёвывали планету у коренных обитателей. Пока что один континент, но ведь и ста лет не прошло…

Елена поднялась вслед за девочкой на крыльцо. Вошла в открытую Славой стеклянную дверь.

— Дедушкин кабинет наверху, — пояснила девочка и направилась к лестнице.

Пристинская быстро огляделась по сторонам. Гостиная, или холл, или как это принято здесь называть? Удобная мягкая мебель, много зелени, драпировка на стенах, огромный аквариум в углу. Где-то она видела похожую комнату. Стараясь не отставать, поднялась наверх.

— Сюда! — кивнула Слава и открыла дверь кабинета, пропуская гостью. Но сама не вошла.

Буланов был именно таким, как Елена его и представляла. Невысокий, плотно сбитый, несколько отяжелевший с возрастом. Он сидел за массивным столом в глубине комнаты и внимательно рассматривал вошедшую женщину.

— Здравствуйте! — Пристинская постаралась улыбнуться как можно дружелюбнее.

— Здравствуйте. Присаживайтесь, коли пришли, — мужчина кивнул на кресло в углу.

Кабинет многое может рассказать о своём хозяине. А этот был весьма странным, не очень-то и похож на кабинет. Лишь письменный стол с визифоном выдавал назначение помещения. Компьютер если и присутствовал здесь, то был где-то встроен и пользовался им хозяин нечасто, раз монитор не красовался в готовности на столе. Зато все стены занимали стеллажи с игрушками. Миниатюрные копии кораблей, самолётов, мобилей, звездолётов. Маленькие, но совсем как настоящие.

Заметив, что гостья разглядывает стеллажи, Буланов улыбнулся. Грузно поднялся с кресла, обошёл стол.

— И как, нравится?

— Здорово! Никогда не видела столько сразу.

— Все модели фирмы «Буланочки». Семейный бизнес. Сейчас Илья Буланов, мой сын, руководит. Он генеральный директор, а я как бы почётный президент. Три фабрики, четвёртую строим на севере, в Братиславе. Мы — крупнейший производитель мини-копий на Новой Европе. Ежемесячно запускаем в производство до двух десятков новых моделей. Отличное качество.

Он вынул из стеллажа модель, протянул гостье. Маленький корабль-разведчик. Знакомый силуэт. Пристинская осторожно повертела игрушку и вдруг заметила надпись. «Христофор Колумб». Она подняла глаза на хозяина.

— Новинка сезона. Модель корабля-разведчика класса А-6, — довольно пояснил хозяин.

— Часто вспоминаете о нём?

Спросила и тут же пожалела о своих словах. Улыбка исчезла с лица Буланова. Бесцеремонно отобрав игрушку, он сунул её на стеллаж и вернулся в своё кресло.

— Вам-то что? Ни о чём я не вспоминаю. Это моя работа, мой бизнес. Я игрушки делаю для детей! И для взрослых. А вы чем занимаетесь? Фотомодель? Или актриса?

— Я командир корабля косморазведки «Владимир Русанов».

В маленьких глазках Буланова появилось удивление. Осмотрев женщину с головы до ног, он хмыкнул неопределённо.

— Нда, времена наступили… И как вам должность? Не обременяет? — Буланов явно насмехался. Это было обидно. И непонятно.

— Нет, я стараюсь.

— И то хорошо. У вас что, экспедиция на Новую Европу?

— Я в отпуске. Почему вы со мной разговариваете таким тоном? — не выдержала Пристинская. — Вы же ничего обо мне не знаете!

— И желания узнать больше не испытываю. Думаю, вы превзошли свою мамашу. Судя по занимаемой должности.

— Не поняла?

Елена напряглась. Кажется, Буланов хотел сказать какую-то гадость о маме.

— Яблоко от яблони недалеко падает. Ваша мамочка не отказывала себе в удовольствиях, но до вас ей было далеко. При вашей-то внешности можно что угодно себе позволить!

Пристинская почувствовала, как кровь прилила к лицу. Продолжать разговор не хотелось.

— Какое вам дело до моей личной жизни? А мама… Вы же летали с ней в одном экипаже! Как вы можете?! Это же гадко, говорить такое!

Хотелось плакать от незаслуженной обиды, но этот старик не дождётся её слёз. Елена встала, быстро вышла из комнаты. Она не думала хлопать дверью, так получилось. Чёрт с ней, не отвалится! Сбежала по лестнице, выскочила на улицу, не замечая ничего вокруг.

Вызванное такси отвезло её в гостиницу. Довольно шикарную по земным меркам, заурядную на Новой Европе — ресурсы здесь пока не экономили. В гостиничном номере Елена и встретила утро нового дня. Вылезать из постели не хотелось, вся поездка оказалась бессмысленной. Настроение было такое, что только сидеть в номере, никуда нос не высовывая.

В восемь-тридцать раздался звонок отельного визифона. Пристинская уставилась на него удивлённо — кому она могла понадобиться? Но всё же вылезла из-под одеяла, включила связь. На экране красовалось лицо Буланова.

Первая реакция была — отключить. Елена сдержалась.

— Доброе утро. Я вас разбудил? — Буланов заметил, что она в пижаме.

— Нет, ничего. Доброе утро.

— Я прошу прощения за вчерашнее. Я был несдержан.

Елена промолчала. А что ответить?

Не дождавшись её слов, Буланов продолжил:

— Наверное, стоит просить прощения при личной встрече. Гадости же я вам говорил в глаза.

— Нет, не стоит. Я думаю, сказано достаточно. Закончим на этом.

— И всё-таки я настаиваю.

— Если настаиваете… Хорошо, давайте встретимся.

— Ниже вашей гостиницы имеется сквер. В нём через час вас устроит?

— Вполне.

— Вот и отлично. До встречи.

Экран погас. Елена смотрела на него какое-то время, затем подошла к окну. От гостиницы к набережной спускался террасами небольшой сквер. Центральная аллея, представляющая собой почти непрерывную лестницу, и несколько разбегающихся в стороны дорожек с маленькими скамеечками. Очевидно, где-то здесь и предстоит встреча с бывшим навигатором. С чего это он решил просить прощения? Но как бы то ни было, следовало умыться, одеться, приготовиться к не слишком приятной беседе.

Скверик был не таким уж и маленьким, как показалось с высоты шестнадцатого этажа. И скамеек в нём натыкали приличное количество. Елена осмотрелась и уверенно направилась к ближайшей, уютно расположившейся в тени громадного фикуса. Пусть Буланов её разыскивает, раз уж настоял на встрече.

Долго ждать не пришлось.

— Добрый день! Разрешите? — мужчина кивнул на скамейку.

— Добрый день, вернее утро. Пожалуйста.

— Это для вас утро, а для меня день давно начался, — пробормотал Буланов, усаживаясь.

Лавочка была маленькой, и хоть Елена старалась отодвинуться подальше, всё равно они оказались рядом.

— Как вы меня так быстро нашли? Обзванивали все отели?

— Зачем? Всё проще. Слава видела, на каком такси вы уехали. Так что я позвонил и поинтересовался, куда отвезли мою гостью. В Геле меня все знают, хотя бы заочно. У всех есть дети, или внуки, или маленькие братики и сестрички, или сами недавно в игрушки играли. Ещё раз прошу прощения за вчерашнее. Я был не прав, я вас действительно абсолютно не знаю, чтобы судить. Что касается Вероники… что бы там я не думал о ней, но она ваша мама. А это святое, и я не имею права оскорблять ваши чувства.

— Вы могли сказать это и по визифону, — пожала плечами Пристинская. — Не стоило утруждать себя поездкой.

Буланов не ответил. Пауза затягивалась, сидеть и молчать было неловко. Елена поднялась.

— Я принимаю ваши извинения. Будем считать, что тема исчерпана. До свиданья.

— Спешите? — Буланов поднял глаза на собеседницу. — А вы ведь прилетели чуть не за сто парсеков не для того, чтобы повидаться со старым ворчуном.

Елена удивлённо посмотрела на него. Нерешительно вернулась на скамейку.

— Я подумала, вы не хотите говорить о тех событиях.

— Неверно вы думаете. Я боюсь говорить о тех событиях. Вы знаете, что из всего экипажа уцелел я один?

— Да, остальные погибли. Облучились во время высадок на Горгону.

Лицо бывшего навигатора скривилось в презрительную гримасу.

— «Облучились». Не знаю, чем там они облучились. Может я и старый чудак, но глупым никогда не был. А двадцать восемь лет — срок вполне достаточный для размышлений. И знаете, что я вам скажу, Елена? Прожил я все эти годы в добром здравии не только из-за того, что во время той злосчастной экспедиции носа с «Колумба» не высовывал. А ещё и потому, что ничего не знал о происходящем. Или делал вид, что не знаю.

Сердце Елены учащённо забилось. Нет, господин Танемото не перепутал, и Корриган не врал. За экспедицией на Горгону стоит какая-то тайна.

— Так что, будете слушать? — поинтересовался Буланов.

Пристинская кивнула.

До возвращения из экспедиции Буланов в самом деле ни о чём не догадывался. Сомневаться в правдивости составленных разведгруппой отчётов у него оснований не было. Никаких ЧП, всё проходило спокойно, в соответствии с полётным заданием. И не удивительно: Круминь слыл лучшим командиром косморазведки, на рожон не лез, не строил из себя героя, людей берёг. Но главное, рядом с ним была Ярослава Медведева. Эта женщина любую опасность чувствовала за парсек. Так что никакого излучения в помине не было. С разведгруппой случилось нечто иное, непредсказуемое.

На Землю экипаж «Христофора Колумба» вернулся живым и здоровым. Прошли карантин, разъехались в отпуск. Тут всё и началось. Для Буланова — с короткого странного звонка Степана Маслова. Бортинженер и навигатор не особо ладили, очень уж различалось их мировоззрение. И вдруг Маслов признал правоту оппонента. Без объяснений. Потом был разговор по визифону с Медведевой, в конце которого пилот пожелала ему удачи. Тогда до Буланова не дошло, что с ним прощались навсегда, предвидя последующие события.

Через три дня навигатора срочно вызвали в СБК, сообщили официальную версию случившегося. Об «облучении», о том, что все его товарищи погибли. Допрашивали дотошно, но он мало что мог рассказать. В конце концов его отпустили.

Хоронили погибших тоже странно. С одной стороны, со всеми почестями, как героев. С дугой — никто их мёртвыми не видел, лишь урны, и что за прах в тех урнах, неизвестно. Вскоре Буланов ушёл в следующую экспедицию на «Колумбе», с новым командиром, новым экипажем. Шлюпку, оборудование, скафандры, комплекты жизнеобеспечения — всё, побывавшее на Горгоне — заменили. Мол, «опасность остаточного облучения». Но одну промашку допустили: комплект пилота остался прежний, как и комплект навигатора. А ведь в официальном некрологе сообщили, что и Медведева облучилась. Буланов сначала удивился такому несоответствию, потом задумался, принялся сопоставлять. Получалось, исчезло всё, участвовавшее в последней высадке — и люди, и вещи. А заодно — Ярослава, в высадке не участвовавшая, но наверняка слишком много знавшая. И если у СБК хоть тень сомнения появится, то и навигатор «Колумба» ту же участь разделит.

Поэтому, вернувшись из экспедиции, Буланов подал рапорт на увольнение и перебрался на Новую Европу. У СБК руки длинные, но, возможно, фабрикант игрушек им будет неинтересен?

Елена сидела потрясённая. Такого она не ожидала. Маленькое недоразумение с отчётом неожиданно выросло в огромную, тщательно охраняемую тайну. Облизнув пересохшие губы, она спросила осторожно:

— Скажите, фамилия Танемото вам ни о чём не говорит?

— Нет. А кто это? — Буланов посмотрел на неё удивлённо.

— Цуеси Танемото, командир звездолёта «Сёгун». Я встретила его случайно. Он рассказал…

— Не надо! — резко перебил её мужчина. — Не рассказывайте мне ничего. Не желаю знать! Для меня эта история закончилась двадцать восемь лет назад. Если вы решили в ней покопаться — ваше право. Я — не хочу. Я знаю не много. Но и о том, что сейчас вам рассказал, никому раньше не рассказывал. Даже жене, хотя мы с ней прожили сорок два года, и у нас никогда тайн друг от друга не было. Кроме этой… Когда вы вчера позвонили, я испугался. Хотел отказаться от встречи, но подумал, что так получится только хуже. Вдруг вы из СБК, проверяете, в самом ли деле старик ничего не знает? На маму-то свою вы не очень похожи. Решил наговорить гадостей, чтобы посмотреть на вашу реакцию. В СБК агенты толстокожие, и не такое проглотят.

— И как моя реакция? — Елена удивлёно приподняла брови.

— Хорошая, правильная. Поэтому я сегодня здесь. Но это всё, что мне известно о той истории. Я думаю, лишь один человек мог бы рассказать вам больше. Если он тоже не исчез.

Пристинская насторожилась.

— Кто?

— Следователь из СБК, который вёл внутреннее расследование. Как же его… ага, помню, — инспектор Берг. Он наверняка кое-что знает о случившемся с ребятами на Земле. А может и на Горгоне. И с вашей мамой, в том числе. А я пойду, пожалуй…

Буланов поднялся и, буркнув напоследок «до свиданья!», быстро направился к стоянке мобилей внизу у набережной. А Елена осталась сидеть на лавочке под громадным фикусом Гелиополя. Ниточка в прошлое не обрывалась. Она уходила в страшную чёрную бездну.

Глава 12. Свидетели прошлого

Найти инспектора Берга — первое, чем Пристинская хотела заняться после возвращения с Новой Европы. Но между «хотеть» и «сделать» расстояние зачастую очень большое. Непреодолимо большое.

Елена понимала, что персональные данные сотрудников службы безопасности не хранятся в свободном доступе Информатория. Более того, запрос к таким данным мог автоматически отслеживаться, и человек, его отправивший, сам оказывался под наблюдением. Это был как раз тот случай, когда безопаснее лезть напролом. В конце концов, она «блондинка», пусть и космическая, что с неё взять?

Она набрала на визифоне номер отдела персонала Космофлота.

— Здравствуйте, Елена. Чем могу помочь? — девушка на экране узнала её, заулыбалась. Разумеется, кто в Управлении не знает Елену Прекрасную?

— Добрый день. Подскажите, пожалуйста, как связаться с инспектором Бергом из нашей службы безопасности?

Улыбка застыла на лице собеседницы.

— Подождите минутку, я выясню и перезвоню…

«Минутка» растянулась почти на десять. Слишком долго. У Елены появилось нехорошее предчувствие. И когда экран вновь зажёгся, оно подтвердилось.

— Инспектор Берг вышел в отставку много лет назад. А по какому вопросу вы хотели с ним поговорить?

Пристинская куснула щеку.

— По личному. Вы подскажите, как его найти?

— Сожалею, но это конфиденциальные данные.

— Хоть что-то о нём можно узнать? Как его зовут, например?

Девушка опять улыбнулась. Но эта улыбка искренней не выглядела.

— Инспектора Берга зовут Рихард. Извините, это единственное, что я могу вам сообщить.

— Спасибо. Вы мне сильно помогли! — не удержавшись, съязвила Елена и отключила связь.

Она всё же отправила запрос в Информаторий. Очень короткий: «Рихард Берг». Потому получила очень длинный список и следующие два часа вынуждена была изучать его. Ясное дело, ни один из Бергов не имел отношения ни к космофлоту, ни к службе безопасности. Возможно, нужного ей человека среди них и правда не было, или официальная биография составлена так тщательно, что не придерёшься. Естественно, она могла бы потратить ещё две недели, пытаясь разыскать всех этих Бергов и поговорить с ними лично. Или два месяца. Или два года. Или всю жизнь — с весьма призрачной надеждой на успех.

Елена стёрла список. Итак, Буланов сообщил всё, что знал, Берг недоступен. Существуют ли другие очевидцы? С кем могли встречаться члены экипажа «Христофора Колумба» после возвращения из экспедиции?

Пристинская взялась за старый домашний архив, пытаясь освежить, что помнила — большей частью по рассказам дедушки и бабушки — о событиях тех давних дней. Мама, как обычно, прямо с космовокзала примчалась домой, и они все дни были вместе до её внезапного отъезда в Крым. Там, в Крыму, проводили отпуск Медведева и Круминь. Общались ли они с кем-то, кроме товарищей по экипажу? Неизвестно. И о том, чем могли заниматься в отпуске бортинженер Маслов и кибернетик Коновалец, Елена понятия не имела. Она мало что знала о маминых коллегах, кроме тёти Лены. Зато о Коцюбе кое-что известно по маминой переписке с ней и дневника. Например то, что у неё был жених, Андрей Лесовской, писатель. Писателя найти будет проще, чем инспектора СБК.

Она не ошиблась. Информаторий радостно вывалил подробную биографическую справку писателя Лесовского. Фотографии, список произведений… и лаконичная фраза в конце: «Пропал без вести летом 2211 года».

Елена почувствовала противный липкий пот на ладонях. Да что это за тайна такая, от соприкосновения с которой люди исчезают бесследно?! «Мышонок, а тебе не кажется, что ты слишком близко подошла к краю бездны? Несколько неосторожных шагов, и от тебя тоже следов не останется», — трусливо запищал предательский голосок в голове. — «Ещё не поздно! Пока не сделано ничего необратимого, нужно остановиться и обо всём забыть!» Пристинская зубами скрипнула. Невозможно стерпеть собственное бессилие перед бездушной, безжалостной системой!

Она встала и подошла к окну. Деревья в саду стояли в золотисто-пурпурном наряде, землю укрывал ковёр из опавшей листвы. А когда уезжала на космовокзал, было всё зелено. Чему удивляться? Три с половиной недели прошло: одна туда, вторая обратно и на Новой Европе трое суток. Вдобавок временной разрыв — до сих пор необъяснимый с точки зрения Теории Гиперпереходов феномен. Каждый раз, когда информационный пакет пробивает пространство, изрядный кусок времени исчезает бесследно.

Бесследно исчезнувшее время, бесследно исчезнувшие люди… Мысли опять вернулись к событиям двадцативосьмилетней давности. Но ведь уцелело хоть что-то? Уцелело. Дом Медведевой, где мама провела последние дни, — немой свидетель случившегося. Иногда и немые свидетели могут многое рассказать. Во всяком случае, стоит попробовать, до Крыма рукой подать, это не Новая Европа!

Пристинская подошла к шкафу и вынула брошенную сюда накануне вечером дорожную сумку. «Стой, что ты делаешь?» — испуганно пискнул кто-то в уголке сознания. Елена презрительно скривила губы. «Женщина захочет — сквозь скалу пройдёт», — было написано в бортовом журнале «Сёгуна». А такая женщина как Елена Прекрасная — и подавно!

Дом Медведевой находился вблизи какого-то богом забытого посёлка — Елена с трудом разыскала это название на карте. Добраться туда от симферопольского аэровокзала на воздушном такси было нетрудно. А дальше? Где этот дом искать? Водитель высадил её на площади у заброшенной гостиницы. Парадная дверь заперта, заведение не работает и, судя по внешнему виду, не первый год. С противоположной стороны площади стоял автовокзал. Дверь в зал ожидания — нараспашку, внутри полное запустение. Окошко кассы заколочено наглухо, понятно, что рейсовые бусы сюда не заходят. Дикое место, безлюдное. Если это центр, то что на окраинах творится? Волки гуляют?

Елена прислушалась. Тихо, лишь ветер шуршит желтеющей листвой на растущих вдоль дороги ореховых деревьях. Может, в этом посёлке никто больше не живёт? И солнце, как назло, уже клонится вниз, к нависающим над посёлком горам. Должно быть, здесь быстро темнеет. Что теперь делать, вызывать такси и обратно улетать? Ну нет, косморазведчики так не поступают!

Пристинская пошла по самой широкой улице, выискивая признаки присутствия людей. Запертые магазины, мёртвые окна домов, уверенно пробивающаяся между тротуарной плиткой трава, растрескавшееся, давно не восстанавливаемое полотно проезжей части. И тишина, нарушаемая только птичьими голосами. Нет, не только птичьими. Собачий лай доносился из боковой улочки. Бродячая стая? Или всё же люди где-то живут?

Елена уверенно свернула на звук. По обе стороны улицы тянулись заборы из ракушечника, за ними прятались утопающие в разноцветной листве дома. И где этот пёс? Впору самой лай поднимать: «Люди, где вы?!» Пристинская сделала ещё несколько шагов и остановилась. Подававшей голос собаки видно не было, зато на столбике ворот сидел пушистый рыжий котяра и деловито умывался. Котяра был упитанный, ухоженный, вальяжный. Явно домашний любимец.

— Кис-кис-кис! — она попыталась заговорить с котом.

Тот удивлённо уставился на незваную гостью. Кажется, этого языка он не понимал. Или считал ниже своего достоинства разговаривать с незнакомками. Поэтому недовольно приподнялся и мягко спрыгнул во двор. Елена хмыкнула, подошла к калитке и нажала кнопку звонка.

С минуту никакой реакции на это действие не было. Пристинская уже засомневалась в своих логических построениях, но тут хлопнула дверь, зашуршали шаги. Из глубины двора к калитке подошла пожилая женщина.

— Добрый вечер! — поспешила приветливо улыбнуться Елена. — Вы мне не поможете? А то я здесь никого найти не могу.

— Чему же удивляться? — кивнула хозяйка. — В посёлке и людей-то почти не осталось. Одни старики. Молодым чем здесь заниматься? Как переселение началось, так и подались в города, а то и на Новую. А вы кого ищете?

— Я дом ищу. В нём когда-то жила Ярослава Медведева, космонавт. Вы не подскажите, как к нему пройти?

— Почему же не подскажу? «Гнездо чайки» — место известное. А зачем он вам?

Елена помялась, но всё-таки решила признаться:

— Понимаете, моя мама летала вместе с Медведевой. А в одной из экспедиций заболела и умерла после возвращения. В этом доме умерла.

На лице женщины появилось сочувствие.

— Помню ту историю… Да что это мы через забор разговариваем? — она отворила калитку, — Заходите! И знакомы будем — меня Анастасия Павловна зовут.

— Очень приятно, а я — Елена.

От калитки к дому вела дорожка, смахивающая на тоннель из виноградной лозы. Тугие тёмно-сизые, рубиновые, янтарные грозди свешивались со стен и потолка туннеля. В одном месте в зелёной стене был просвет. Елена заглянула туда и увидела большого лохматого пса, не исключено, — того самого, чей лай она слышала.

— Это Рекс, — пояснила хозяйка. — Он умный, но ночью, когда я его с цепи спущу, ты, Леночка, лучше сама во двор не выходи, мало ли что у него на уме. Ты же у меня ночевать остановишься, верно? А где же ещё — гостиница наша десятый год, как закрытая стоит.

Ночевать в умирающем посёлке в планы Елены не входило. Быстрее найти тот дом, взглянуть на него и если ничего интересного не обнаружится, улетать в Симферополь. Но с другой стороны — вдруг…

— Анастасия Павловна, а вы расскажите о Медведевой и о том, что здесь случилось?

— Ой, да с удовольствием! Мы же тут как отшельники живём, поговорить с новым человеком — в радость. Посидим, чайку попьём с розовым вареньем. Наверное, никогда такое не пробовала? А хочешь, Сергеевну позовём, соседку? Она помоложе меня, с Медведевой в одном классе училась. И в доме у ведьмы жила, когда та в экспедиции улетала. Всей семьёй, с мужем и сыном, вроде как сторожами. Вот она уж точно, много чего интересного рассказать может.

Пристинская улыбнулась невольно — кажется, она нашла ещё одного свидетеля, непредвиденного.

Обещанный чай с вареньем неожиданно обернулся полной тарелкой фаршированных перцев. Блюдо, чересчур сытное для ужина, но при том слишком вкусное, чтобы от него отказаться. Елена съёла один перчик. Затем второй. Затем и третий.

— Леночка, добавки положить? — Анастасия Павловна, заметив, что тарелка гостьи постепенно пустеет, потянулась за кастрюлькой.

— Нет-нет спасибо, я наелась! Очень вкусно! — решительно запротестовала Елена, отодвигая тарелку. Какая там добавка, и так перебор.

Хозяйка с самодовольной улыбкой взглянула на соседку. Галина Сергеевна, высокая сухощавая женщина лет шестидесяти с коротко стриженными окрашенными в медно-рыжий цвет волосами мнение гостьи оспаривать не стала.

— Тогда чайку?

— Я лучше виноград. Он такой аппетитный.

— Да, виноград в этом году хорош, — согласилась Анастасия Павловна. — Кушай Леночка, кушай на здоровье. — А мы с Сергеевной чайку, да, соседка?

— Наливай, Павловна. Мы с тобой винограда наелись.

Елена отправила в рот большущую рубиновую ягоду, осторожно придавила зубами. Из-под лопнувшей кожицы на язык брызнул сладкий, слегка терпкий сок.

— Анастасия Павловна, вы обещали рассказать о Медведевой, — она пустила пробный шар. — Вот вы её ведьмой назвали. За что? Она вам что-то плохое сделала?

— Да нет, что ты! — женщина всплеснула руками. — Я ж не как ругательство. Она в самом деле ведьмой была. Скажи, Сергеевна?

— Настоящая ведьма, — кивнула соседка, пригубив чай. — Павловна, а розовое варенье ты что, припрятала? Для Томки своей приберегаешь? Так ей сладкое вредно. И так телеса отрастила, в платье не влезает.

— Что ж, что телеса! Немножко полновата, так не всем же быть тощими, как ты! Конституция у неё такая!

— Жрать надо меньше. А то она у тебя с семнадцати лет «конституцию» набирает.

Анастасия Павловна обиженно поджала губы. Видно было, что словесные перепалки — привычное развлечение у соседок. Но Елене не терпелось узнать таинственные подробности жизни пилота «Христофора Колумба». Раскусив очередную ягоду — на этот раз зеленовато-янтарную, — она попробовала вернуть подружек к предыдущей теме:

— Так всё же, почему Медведева — ведьма? Она что, колдовать умела?

Женщины примолкли.

— А и умела, — кивнула хозяйка. — Верь, не верь, а умела Медведева колдовать. С тем же её домом как получилось…

— Павловна, давай-ка о Медведевой лучше я расскажу, — решительно остановила её соседка.

Анастасия Павловна запнулась, посмотрела на подругу, и, подумав, согласилась.

— Верно, расскажи ты, Сергеевна. Пусть Леночка послушает. А то молодёжь привыкла во всём сомневаться.

— Время нынче такое, в науку все верят, а не в колдовство. А только многое науке пока неведомо. Вот и эта история… — Галина Сергеевна наморщила лоб, кивнула. — Ладно, постараюсь по порядку рассказывать, чтобы понятно было.

Родители Медведевой были врачами и умерли, когда девочке едва исполнилось шесть лет, во время эпидемии лихорадки денге в Африке. Слава осталась на руках у бабушки-пенсионерки. Пенсии и сиротского пособия едва хватало, чтобы как-то существовать, потому девочке пришлось учиться хозяйничать — и коз пасла, и вязала. Почему бабушка с внучкой оказались на грани нищеты — история тёмная. В посёлке ходили слухи, что родители позаботились о страховке, но деньги Ярославе не достались, страховая компания решила нажиться на чужом горе. Закон, он ведь на стороне тех, кто его лучше под себя приспособить умеет. Что девочка с больной бабкой доказать могли? Да ничего! Зато потом, повзрослев, Медведева до них добралась, и ох как сильно кое-кто пожалел.

Галина Сергеевна — в те годы просто Галя — знала Ярославу с первого класса. Как в школу пришли, так и отучились одиннадцать лет вместе. Слава Медведева была девочкой невзрачной, словно гадкий утёнок, только глаза необыкновенные, насквозь прожигали. Глянет на человека и знает, что тот думает. В третьем классе случилось: одноклассники из озорства на перемене стащили у неё рюкзачок школьный из парты и в мужской туалет отнесли, пока её поблизости не было. Возвращается она, а шалуны стоят возле дверей кабинета и хихикают, ждут, что дальше будет. А Слава как раз тому, кто стащил, в глаза посмотрела и говорит: «Ты нехорошо сделал!». Мальчишки испугались, рюкзак принесли, и с тех пор никто её в классе не трогал, сторонились. И она ни с кем дружбы не искала. Так и сидела одна на первой парте возле окошка все одиннадцать лет.

Впрочем, побаивались Ярославу не только одноклассники, но и учителя. Однажды онаславу не то, к биологичке под горячую руку попала. Начала та по своему обыкновению орать на учеников за невыученный урок, а Медведева, вместо того, чтобы терпеть, уткнувшись носом в парту, встала и пошла к двери. Биологичка схватила её за плечо, развернула к себе, замахнулась, оплеуху отвесить готовая… и остолбенела. Как долго это продолжалось, никто в классе не запомнил. А затем учительница внезапно сникла, руку опустила и пошла к своему столу. Лишь буркнула: «Садись за парту, нечего уроки прогуливать. Тебя мои слова не касались». И до конца учёбы Славу ни разу к доске не вызывала. А училась Медведева, действительно, лучше всех в классе, да пожалуй, и в школе. Аттестат с отличием ей не дали — недолюбливали непонятную девчонку и директор, и завуч, — но ей это безразлично было.

Самая таинственная история случилась с Медведевой в девятом классе. Местная шпана, одиннадцатиклассники Гусь, Дылда и Пирожок попытались изнасиловать её в школьном спортзале после уроков. И на этом «подвиги» их закончились, распалась шайка. Дылда в колонию попал за драку и больше в посёлок не возвращался. Пирожок с бывшими приятелями якшаться перестал, ещё и приличный человек из него получился со временем. Гусь какое-то время хорохориться пытался, но его больше не боялись, дёрганным он каким-то сделался, нервным. А вскоре и вовсе сгинул. То ли в море утоп, то ли в бега подался. Что девчонка с ними сотворила, не знал никто, но бояться Медведеву стали пуще прежнего.

Побаивалась одноклассницу и Галя. Но при всём том как-то получилось, что в одиннадцатом классе умудрилась втюриться в Славку, — среди девочек-подростков такое случается, гормоны играют. Дальше тайных вздохов дело не пошло, они, собственно, и подругами не были. Затем Слава укатила в неизвестном направлении, а Галя погрустила-погрустила и замуж вышла, как все. Думала, больше с Медведевой увидеться не придётся. Пришлось.

Десять лет о Ярославе в посёлке не слышали. И вдруг объявилась: пилот, космонавт, герой! На бабушкин дом не взглянула, направилась к заброшенному особняку, что на берегу. А сразу оттуда — к мэру. Секретарша так и не призналась, что Медведева ей сказала, но к начальнику своему беспрепятственно пропустила. А через пятнадцать минут мэр самолично взялся выяснять, кому принадлежит дом у моря, и к следующему вечеру тот перешёл во владение к Ярославе. Причём, ей это ни копейки не стоило — выкупили и подарили. Вся поселковая верхушка складчину делала и радовалась, что дёшево откупились.

Заполучила Медведева дом и укатила в Симферополь — строителей нанимать, дом-то уже разваливаться начинал. Закончили ремонт споро, Ярослава как раз к этому сроку вернулась из очередной экспедиции. Друзья к ней понаехали, новоселье отмечали и Рождество. А вскоре после Рождества явилась она на рынок, к бывшей однокласснице. «Привет, Галка. Как торговля, как заработки?» Галина обмерла от беспричинного страха. Хоть и не виновата ничем, а боязно стоять так, лицом к лицу. «Здравствуй, Слава. Спасибо, на жизнь хватает. А ты как?» — «Тоже ничего, на жизнь хватает. Может, и на смерть хватит». От таких слов Галину ещё сильней проняло. А Медведева и предлагает: «Есть у меня для тебя, Галка, работа. Хочу, чтобы вы с мужем у меня за домом приглядывали, когда я в экспедиции. Живите у меня, места там много, сыну твоему есть, где побегать. Ты не сомневайся, я хорошо платить буду». Сумму она в самом деле предложила по поселковым меркам немалую. Но Галина всё равно опасалась связываться. Медведева поняла это: «Галка, не трусь. Мне кроме тебя попросить некого. Не хочу, чтобы чужими в доме пахло». — «А я что, не чужая разве?» — Медведева засмеялась, подмигнула неожиданно: «Какая ты чужая? Я же знаю, что ты о нас фантазировала в школе. Так что, можно сказать, ты почти родненькая».

— Так и стали мы семьёй её дом сторожить, — Галина Сергеевна замолчала.

— Медведева такая жестокая была, что её боялись? — не выдержала Елена. Пилот «Христофора Колумба», весело и чуть снисходительно улыбавшаяся со старых фото в мамином альбоме, никак не увязывалась в воображении с таинственной и в чём-то зловещей женщиной, о которой здесь рассказывали.

— Не жестокая. Но и не добрая. Люди для неё были… вроде как для нас собаки домашние или коты. Мы их любим, но своё место они знать должны, а не то взбучку получат.

— Вы о ней так говорите, будто она сама не человек!

— Она ведьма, а это немного другое, чем человек. Генами оно передаётся или ещё как, но кто родился с этим, человеком никогда не станет. Даже если захочет.

— Ну, Медведева-то и не хотела, — тихо добавила Анастасия Павловна.

В комнате повисла было настороженная тишина. Но тут невесть откуда явился рыжий котяра. По-хозяйски неторопливо подошёл к Елене и, задумчиво оглядев гостью, запрыгнул ей на колени.

— Вася! Как тебе не стыдно! — возмутилась Анастасия Павловна.

Васе стыдно не было. Проигнорировав замечание хозяйки, он прилёг, уминая джинсы Елены лапками.

— Да пусть сидит! — она погладила кота по голове. — А дальше? Что в то лето случилось? Ну… когда они умерли?

— В том-то и дело, что никто этого не знает. Вроде бы к Медведевой гости приехали. Сначала одна девушка — мама твоя, значит, — потом вторая. А потом в одну ночь все пропали. Куда — никто не знал, пока некролог не появился, — Галина Сергеевна вздохнула. Елена решила, что рассказ закончен, но женщина добавила: — А ещё через неделю ко мне пришёл человек. Высокий, крепкий, по годам примерно наш со Славой сверстник. И попросил, чтобы я и дальше в доме Медведевой жила. Боязно было туда соваться, но он успокоил, сказал, что опасности никакой нет. И что оплачиваться будет по-прежнему. Я спросила, как долго мне там жить надо? Он улыбнулся и сказал: «Пока хозяева не вернутся».

— И кто это был?

— Не знаю, он не назвался, только сказал, что хороший знакомый. Перебрались мы опять в её дом. Деньги шли исправно, работа не обременительная. А три года назад он снова приехал. И с ним девушка, дочь, кажется. Поблагодарил меня и сказал, что они сами за домом присматривать будут. Хоть и грустно было с насиженного места съезжать, а всё же я обрадовалась, — дом большой, я уже не молодая, тяжело его в порядке содержать. Вот и вся история, Леночка.

Глава 13. «Гнездо чайки»

От посёлка к дому Медведевой вели две дороги — длинная, вдоль шоссе, и короткая, по тропинке. Инструкция, как тропинку найти, была предельно проста: вернуться на площадь перед гостиницей, за зданием автовокзала найти узкую извилистую улочку. Идти по ней никуда не сворачивая до старого хлебного ларька. Перед ларьком свернуть направо. Минуешь два десятка домов и окажешься на пустыре. Там, где тротуар заканчивается, начинается тропинка. Спускаться по ней до самого моря.

Пустырь Елена нашла без труда, но где тропинка? Она стояла, покачиваясь на носках, на последней плитке тротуара. Посёлок остался позади, а впереди зеленел густо заросший травой пустырь. Он метров сто понижался полого, а далее круто уходил вниз, и там, из-за кромки обрыва, поднимались верхушки растущих ниже по склону деревьев. А за кронами раскинулось до самого горизонта море. Чёрное море, чем-то похожее на Золотой Залив, а чем-то — нет. Синева более насыщенная. Конечно, здесь глубже и холоднее. Но всё равно здорово! Пристинская глубоко вдохнула, стараясь уловить в утреннем воздухе запах соли. Воздух пах осенним разнотравьем и немного дымком от далёкого костра. С того места, где стояла Елена, оценить крутизну склона не представлялось возможным. Теперь она поняла, как правильно поступила, отложив вылазку в «Гнездо чайки» до утра: в сумерках спускаться — верный способ ноги поломать.

Однако, где же тропинка? И можно ли спуститься без неё? Пристинская решительно ступила в траву, сделала несколько шагов и засмеялась. Тропинка была на месте, просто ею давно никто не пользовался, наверняка в этом году она первая решилась. Огромный лопух разросся за лето у самой кромки тротуара, и его листья спрятали под собой едва угадывающуюся в траве дорожку.

Склон был крутым, хотя и вполне преодолимым для тренированного человека. По крайней мере, в направлении сверху вниз. Тропинка, обогнув заросли можжевельника, юркнула под кроны деревьев. Здесь трава была значительно реже, а листья с нависающих над головой деревьев не успели осыпаться в достаточном количестве, так что утрамбованная за многие годы полоска земли была отчётливо различима. Елена ускорила шаг. Под ногами то и дело хрустели жёлуди, по сторонам поднимались зелёной стеной колючие кусты с гроздьями мелких красных ягод. Ягоды были знакомы по картинкам, но вспомнить, что это, не получалось. Волчьи, что ли?

Ближе к морю по краям тропинки начали появляться торчащие из земли валуны, обломки скал. Тропинка попетляла в каменном лабиринте и, обогнув очередную скалу, вывела на открытое место. Прямо перед Еленой расстелилась площадка для авиеток, влево уходила выложенная бетонопластовыми плитами дорога. А за площадкой и дорогой стоял дом. Да что дом — домина, раза в три больший её львовского «фамильного особняка». Вокруг дома был разбит садик, окружённый забором из дикого камня с кованной узорчатой калиткой. Справа забор упирался в отвесную скалу, выступающую в море. Левым углом дворика служил внушительных размеров гараж с автоматическими воротами. Рядом с гаражом из-за забора свешивались пушистые ветви кедра.

Солидный домик, ничего не скажешь. А сейчас здесь что за жильцы, кто ищет уединения среди прибрежных скал? И как они отнесутся к нежданной гостье? Елена скептически оглядела себя. Кроссовки на ногах, джинсы, простенькая блузка с короткими рукавами, волосы связаны в хвост, спортивная сумка через плечо. Самая обыкновенная туристка.

Пристинская улыбнулась. Обыкновенной она ни в каком наряде стать не сможет — слишком красива. Значит, будем использовать внешность как оружие. Она решительно пересекла площадку, подошла к калитке, нажала кнопку звонка.

Вокруг было так тихо, что Елена услышала прозвучавшую в доме мелодичную трель. Поглядывая сквозь изогнутые прутья калитки на закрытую дверь, она опять подняла руку к звонку, но нажать не успела, — замок металлически щёлкнул и калитка распахнулась. Пристинская обескуражено огляделась. Нет, видеокамер не заметно. «Ну и ладно», — хмыкнула, вошла во двор и захлопнула калитку за собой.

К крыльцу вела дорожка, выложенная белой плиткой. Клумбы, некогда разбитые по обе стороны от неё, заросли сорной травой. Пристинская поднялась на крыльцо, осторожно потянула на себя ручку двери. Не заперто. Она заглянула внутрь. Просторный холл, закрытая дверь справа, ведущая на второй этаж лестница.

— Здесь есть кто-нибудь? — громко спросила и тут же укорила себя за глупый вопрос: конечно есть, иначе кто бы ей калитку открыл!

— Есть, есть, заходите, Лена! Здравствуйте! — по лестнице спускался заметно седеющий высокий мужчина лет шестидесяти, всё ещё подтянутый, поддерживающий хорошую спортивную форму. Серые глаза на усеянном морщинами лице смотрели с интересом, изучали. На левом виске чуть заметно белел шрам. — Проходите в дом, что ж вы в дверях стоите!

— Здравствуйте…

Пристинская нерешительно шагнула навстречу, разглядывая хозяина. Такие же, как у неё, кроссовки на ногах, только уже заметно изношенные, сильно вылинявшие джинсы в обтяжку, когда-то светло-оливковые, а теперь почти белые, клетчатая рубашка с короткими рукавами. Кто-то из космофлота?

— Откуда вы меня знаете?

— Кто же не знает Елену Прекрасную! — в словах незнакомца едва заметно прозвучала ирония.

— В космофлоте все знают, — согласилась Пристинская. — Если вы из космофлота, то ответ принят.

— Я из космофлота. Во всяком случае, какое-то время имел к нему отношение, — подтвердил хозяин. — Пойдёмте в библиотеку. Или лучше в столовую? Вы, наверное, голодны с дороги?

— Нет, спасибо, я позавтракала.

— Тогда наверх, в библиотеку.

Кажется, мужчина не спешил представиться. Спросить прямо, кто он?

— Если вы из космофлота, то почему я вас не знаю? Я всех капитанов косморазведки знаю в лицо.

— Я не из косморазведки.

Они поднялись наверх. Центральную часть дома занимал внутренний дворик с клумбой, украшенной диким камнем, мхом, приземистыми цветами с густой листвой и пальмочкой. Посреди клумбы красовался бассейн, выложенный сине-голубой мозаикой, однако воды в нём не было.

— Не косморазведка? Тогда транспортный флот? Или планетарный? — Елена решила довести допрос до конца.

Мужчина лишь отрицательно качал головой и посмеивался. Они обогнули дворик, и хозяин открыл очередную дверь, пропуская гостью. Это была библиотека. Но какая! Пристинская мысленно присвистнула. Книг на тянущихся вдоль внутренней стены стеллажах было больше, чем в бабушкином доме. Елена с трудом оторвала взгляд от бесконечной вереницы корешков.

Внешняя стена библиотеки выходила окнами на море. В простенках расположились письменный стол, мягкий диван, несколько удобных стульев. На одном из них сидела девушка лет двадцати пяти — двадцати восьми и внимательно рассматривала визитёршу. Пристинская ответила тем же. Рост примерно метр семьдесят пять, худощавая. Нет, не худощавая, просто ни грамма лишнего жира под кожей, одни мышцы, рельефными буграми выступающие на голых руках и ногах. Пепельные волосы коротко острижены, зелёные глаза смотрят настороженно. Шорты, майка в обтяжку, кроссовки — новые обитатели «Гнезда чайки», видимо, придерживались спортивного стиля жизни.

— Ты выиграла! — объявил мужчина, закрывая за собой дверь. Пояснил для Елены: — Мы поспорили, когда вас ждать. Я говорил, что вы появитесь вчера вечером, а Диана — что сегодня утром. Присаживайтесь, пожалуйста!

— Я и прилетела вчера вечером, — пробормотала Пристинская, садясь на диванчик. — Я заночевала в посёлке.

— Как в посёлке? Там же гостиница не работает?

— Но люди-то живут.

— Нда, этот вариант мы не предусмотрели, — мужчина засмеялся. — Выходит, ничья. Ладно, давайте знакомиться. Меня зовут Рихард Берг, а это — моя дочь Диана.

Пристинская перевела дыхание. Это было как гром среди ясного неба. Она и не надеялась найти исчезнувшего инспектора.

— Удивлены? — мужчина заметил растерянность на её лице. — Но не расстроены таким поворотом?

— Нет… Я ведь вас и искала! Вы знали?! Конечно, вам сообщили! Поэтому вы ждали моего появления.

— Честно говоря, мы ждём вас с того дня, как я прочёл ваш отчёт об экспедиции на Дзёдо и узнал, кого вы там встретили.

— Значит, я под колпаком у СБК с первого моего шага на Земле?

— Нет, — Берг отрицательно покачал головой, — не СБК. Под моим «колпаком».

Пристинская удивлённо уставилась на него.

— Разве вы не инспектор СБК?

Диана вдруг фыркнула. А мужчина шутливо поднял руки.

— Нет, нет! Я давно не инспектор СБК, в отделе персонала вам сказали правду.

— Так вы расскажите, что на самом деле случилось здесь двадцать восемь лет назад? — Елена подалась вперёд.

— Сожалею, но это дело проходило под грифом «Совершенно секретно. Без ограничения срока давности». Однако кое-что я расскажу. И покажу, — Берг вскочил на ноги. — Хотите посмотреть комнату, где жила ваша мама? Пойдёмте. Да сумку-то оставьте! Не беспокойтесь, Диана — воспитанная девочка, в чужих вещах не роется.

Пепельноволосая недовольно цокнула языком им в спину.

Они вышли из библиотеки, вернулись по коридору назад. Не доходя до лестницы, Берг открыл одну из дверей, зашёл в комнату. Это была спальня, небольшая, но светлая и уютная. Кровать, шкаф, тумбочка, туалетный столик, пастельно-розовые обои, картина на стене: снежно-белый атолл посреди океана, две пальмы протянули навстречу друг другу листья-ладошки. На тумбочке — книжка в синем переплёте с серебряным теснением: «М. Волошин». За окном колючие лапы кедра и дальше — склон горы. На столике, тумбочке, зеркалах, — везде лежал заметный слой пыли.

Берг грустно вздохнул.

— Мда… мы вдвоём с Дианой живём, а дом большой, до всех комнат руки не доходят, пыль, гадость такая, быстро накапливается. В этой комнате всё сохранилось в таком виде, как было когда… когда мы тело вашей мамы увозили.

Пристинская прошла по комнате. Двадцать восемь лет назад здесь жила мама. Последнее место на Земле, где она ещё жила. Старые флакончики с духами, косметичка, футляр с маникюрным набором на столике. Наверное, мамины… Елена осторожно взяла флакончик, сняла крышку, надавила на колпачок. Распылитель не сработал, сломался от старости. Поставила флакон на место, чётко видное на пыльном столе. Потянула ящик. Он поддался неожиданно легко. Елена заглянула внутрь и замерла. Сердце сжалось в комочек, подпрыгнуло к горлу. В ящике лежала расчёска. Оранжевая щётка с удобной ручкой, мама всегда ею пользовалась, когда бывала в отпуске. Она помнит!

Пристинская взяла щётку, подошла к шкафу и точно во сне открыла дверцу. Большая дорожная сумка, пустая, но с аккуратно застёгнутым замком стояла в углу. Та самая, из её снов… «Мама, мамочка, не уходи!» Елена, прижала щётку к груди, опустилась на кровать. Чувство было такое, будто она проваливается сквозь толщу времени в прошлое. Глубже, глубже, глубже…

Елена вздрогнула — что-то тёплое коснулось ноги. На правой штанине, выше колена темнело мокрое пятнышко. Бац! Такое же появилось на левой. Бац! На правой пятно стало больше. Лишь теперь она почувствовала, как по щекам текут слёзы. Вынула из кармана носовичок, вытерла глаза и, покосившись на отвернувшегося к окну Берга, высморкалась.

Словно почувствовав этот взгляд, Берг заговорил:

— Когда я первый раз увидел вашу маму, она лежала на кровати, а Лена Коцюба читала ей стихи. Ту самую книжку, что лежит на тумбочке. Мы наблюдали за ними вон с того утёса, я и мама Дианы. Два дня спустя Вероника умерла…

— Вы наблюдали, — выдавила Елена с горечью. — И ничего не сделали, чтобы помочь!

— Понимаете, Лена, бывают обстоятельства…

— Знаю я эти обстоятельства! Высшие интересы! Науки, государства, человечества или чего там ещё? Извините, я хотела бы побыть здесь одна!

— Разумеется, — Берг поспешно ретировался.

Пристинская сидела в белой беседке над обрывом. Внизу волны набегали на уютный, закрытый со всех сторон пляж и с тихим шипеньем откатывали назад, оставляя клочья белой пены. Прямо перед глазами трепетала под порывами ветра ажурная паутинка. Какая-то глупая мушка умудрилась вляпаться в этот незамысловатый капкан и теперь трепыхалась, не желая покоряться своей участи. «Так и я запуталась в этом мире», — Елена провела пальцами по зубчикам щётки. Вот и всё. Инспектора Берга нашла, дом осмотрела. И, кажется, можно расставить точки над «і». Это был секретный эксперимент, вышедший из-под контроля. А как же отчёт Круминя? «Ты его видела, этот отчёт?» — спросила она себя. Но Танемото же видел! А Буланов, запускавший зонд, нет. Но может, Буланов не всё рассказал, или Корриган намеренно вводил её в заблуждение? Какая разница? Мама умирала на глазах у всех, и ей хладнокровно это позволяли делать. А потом заметали следы. Тот же инспектор Берг и заметал, очевидно. Интересно, Медведева умерла так же, как мама, или её — как это у них называется? — ликвидировали? И тётю Лену? Галина Сергеевна рассказывала, что обитатели дома в одну ночь исчезли, а через неделю всех торжественно похоронили. Так-то! И сейчас этот самый Берг живёт здесь в своё удовольствие. Интересно, его совесть мучает? Или сотрудникам спецслужб от этой напасти специальные прививки делают?

Хлопнула дверь на террасе. Берг, настороженно улыбаясь, пошёл к беседке.

— Лена, мы обедать садимся. Составьте нам компанию.

— Нет, нет! Не стоит, — решительно замотала головой Пристинская. — Я уже ухожу. Только сумку заберу.

Она поднялась и, обойдя мужчину, направилась к дому. Смысла задерживаться здесь не было.

— И не надо снова начинать о высших интересах! — Елена рывком открыла двери. — Где моя сумка? Наверху, в библиотеке?

— Диана! — громко позвал Берг. — Наша гостья собирается уходить!

Пепельноволосая выглянула из дверей кухни.

— А ты чего ожидал? Представляю, что она нафантазировала.

Она небрежно перегородила коридор. Пристинская оглянулась. Путь к отступлению был тоже отрезан.

— Как же быть? — Берг задумчиво потёр пальцем висок. — Гриф «Совершенно секретно» ведь не отменишь.

— А ты попробуй ей намекнуть. Скажи, кто мы такие на самом деле.

Елена замерла ошарашено.

— Как это понимать? Что означает — «на самом деле»? Вы не Рихард Берг?

— Конечно я Рихард Берг! — мужчина взмахнул руками. — Диана о другом говорит. То, что я больше не инспектор СБК — правда. Но если вы из этого сделали вывод, что я ушёл в отставку, то вы ошиблись. Просто у меня теперь другая должность и руководству космофлота я не подчинён.

— И что это за должность? — настороженно спросила Пристинская.

Берг посмотрел на дочь. Та кивнула. И переведя взгляд на Елену, неожиданно официальным голосом произнесла:

— То, что вы в дальнейшем услышите в этом доме, составляет государственную тайну. Вы осознаёте степень возлагаемой на вас ответственности?

Пристинская поправила прядку волос над ухом.

— Разумеется, осознаю.

— Должность отца называется «советник президента».

— Советник президента? — Елена повернулась к Бергу. — По безопасности? Или по космофлоту?

— Ни первое, ни второе, — мужчина отрицательно покачал головой. — Советник Президента по ВЦ.

— «Внеземные цивилизации», — расшифровала за него Диана.

— В каком смысле «внеземные»? — Елена повернулась к ней.

— В прямом. Возникшие вне Земли, — ответил Берг. И кивнул на пепельноволосую: — А это Диана Арман, капитан службы безопасности, личный телохранитель советника президента.

— Прошу любить и жаловать! — фыркнула та. — Мы идём обедать? А то я пиво из холодильника достала, греется.

— Значит, на Дзёдо была не первая встреча с чужим разумом, — прошептала Елена. — Значит, на Горгоне произошёл непреднамеренный контакт, и экипаж…

— Тс-с-с! — перебила её капитан СБ. — Что в действительности случилось с экипажем, не знает никто. И фантазировать разрешается исключительно молча! А это наша столовая!

И схватив за руку, втащила Елену в комнату.

Столовая двумя окнами выходила в сад, третьим — на море. Главной достопримечательностью её был обеденный стол, за которым вполне могла расположиться компания человек в десять, нисколько не страдая от тесноты. Но в этот раз обедали лишь трое: Берг сидел во главе стола, Елена — по левую руку от него, спиной к выходящим в сад окнам, Диана — по правую. На первое у советника президента подавали гороховый суп-пюре. Арман и подавала — судя по всему, прислуги в этом доме не было. Интересно, из-за секретности? Или правительство госбюджет на «советниках» экономит?

Будто услышав мысли гостьи, Берг поспешил объясниться:

— Заранее извиняюсь за стряпню! Из Дианы повара не получается. Ручки у неё не из того места растут. — Девушка цокнула языком, но отец на её возмущение не среагировал: — Так что мы по-походному питаемся, полуфабрикатами в основном. Супчики, кашки.

Пристинская проглотила первую ложку супа. Да уж, это не фаршированные перчики Анастасии Павловны

— Я к пище неприхотлива, — заверила она на всякий случай.

— А к чему прихотлива? — тут же заинтересовалась Арман.

— Вы на Диану не обижайтесь, — Берг погрозил дочери пальцем. — Она девица язвительная, но вроде бы воспитанная. Во всяком случае, я на это надеюсь.

— Если это и так, то вашей с мамой заслуги в том нет! — парировала дочь. — Только тёти Лилии и бабушки.

— А гены?

— О да! С наследственностью всё в порядке, грех жаловаться.

— Скажите, а как вы здесь оказались? — Елена решилась перевести разговор на более интересную тему.

— Почему бы и не здесь? — пожал плечами Берг. — Место хорошее, уединённое. Как раз для нашей непубличной работы.

— Непубличная работа… Всё-таки, чем же занимается Советник Президента по внеземным цивилизациям?

— Я уже три года отца охраняю, а, думаете, много знаю об этом? — повела плечом Диана. — И не страдаю, поверьте. И вам советую поменьше этим голову забивать. Как суп? Вкусный?

— Съедобный, — уклончиво ответила Елена.

— О! Значит, сегодня получилось, а ты сомневался! — девушка насмешливо взглянула на отца.

— Да, прогресс. На прошлой неделе пришлось вылить, — Берг подмигнул Елене.

— А не надо было меня семь раз подряд в шахматы обыгрывать!

— Извини, увлёкся!

— Вот и я с супом увлеклась! Елена, а вы в шахматы играете?

— Нет, для этого у меня, наверное, мозгов не хватает.

— Вот так-так! Вы же астрофизик? И командир косморазведки к тому же. Я думала, командирами у нас назначают людей с наилучшим IQ.

— Не обязательно. Учитывается суммарный интеллектуальный потенциал экипажа. А командир должен уметь его задействовать для решения поставленных задач.

— Вот оно, какие люди на блюде… — Диана отодвинула пустую тарелку, выбралась из-за стола, пошла к окошку в стене, за которым, очевидно, была кухня. Поинтересовалась на ходу: — Второе кто-то будет? У нас сегодня котлеты с макаронами. И баночное пиво. Пиво хорошее, чешское.

— А котлеты? Или вы их сами готовили? — не удержалась и себе пустить шпильку Елена.

— Что там их готовить! Главное, мясо свежайшее, ещё сегодня утром нявкало вокруг дома.

— Хвостик хоть отрезала? — грозно вопросил советник.

— Вот ещё! Продукт переводить.

Она вернулась с разносом, расставили тарелки и банки с пивом.

— Мда… — Берг ковырнул вилкой котлету у себя в тарелке. — Что-то они подозрительно похожи на те, что нам в четверг привозили. Точно не свино-говяжьи?

Девушка, не удержавшись, фыркнула.

— Ладно, ладно, пошутить нельзя! Но разогревала их в микроволновке всё равно я!

— Ну, разогревать — не готовить. Шанс, что они съедобные, остаётся, — Елена улыбнулась, отломила кусочек, отправила в рот, принялась жевать. С нарочитой осторожностью.

Берг тихо засмеялся. Диана посмотрела на Елену прищурившись, покачала головой.

— Между прочим, вы знаете такую пословицу: «Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку»?

— Да-да, вы поосторожней шутите, — закивал Берг. — Вы не смотрите, что Диана такая тоненькая. Шахматы — это единственный вид спорта, в котором я её могу победить. А так она меня шутя на лопатки укладывает. И кулаком может запросто дубовую дверь прошибить.

— Что я, идиотка, кулаком двери ломать?! — возмутилась девушка. — Пяткой это получается гораздо эффективней.

Пристинская перестала улыбаться. Недоумённо посмотрела на отца, затем на дочь, пытаясь определить, где заканчиваются взаимные подтрунивания.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.