Бесплатный фрагмент - Зонтик

Чудо

Март 2020

Кирилл

— Курица или рыба?

Отстраняюсь от ноутбука и встречаюсь глазами со стюардессой. Голос звучит монотонно, но нахмуренные брови под форменной шапочкой выдают нетерпение. Ее можно понять — ещё обслуживать пол салона, а я медлю с ответом. Бросаю «ничего, спасибо», поправляю закатанные рукава рубашки и ныряю обратно в уютный мир таблиц и графиков.

Годы работы в моей компании научили меня: нет ничего хуже самолетной еды. На пересадке в транзитной зоне Мюнхенского аэропорта отправлюсь в любимый ресторан отведать белых сосисок с квашеной капустой и бретцель — уже в третий раз за этот месяц.

Семён

— Ты сегодня во сколько вернёшься? — Ира смотрит выжидательно.

— Раньше десяти не жди, — я знаю, как ее обрадовать.

— Опять собрание допоздна? — тон показательно участливый, но в голубых глазах загораются радостные огоньки.

— Да, зай, работы куча, — допиваю чай и встаю из-за стола.

Привычный обмен любезностями завершён, можно отправляться в офис. День как всегда пролетит в хлопотах, вечером пойду в зал на тренировку, а после съем бургер в спорт-баре. Она, вернувшись домой, закажет роллы и включит себе новый сериал. И это гораздо лучше, чем неловко молчать вместе за ужином, — за последние месяцы мы оба уже это поняли.

Алиса

За окном двор и площадка. Хохот, визги — детей не пугает холод. Всегда говорила, что март — это зимний месяц, и до сих пор так считаю. Впрочем, в квартире все равно всегда одинаково тепло, только зимой сухо из-за батарей. Высунутый в окно нос — мой самый дальний выход из дома за этот год. Уже пару месяцев общаюсь с психологом онлайн. Она говорит — это тревожное расстройство. Я думаю — мне некуда идти. Продукты можно заказать с доставкой, работа у меня в компьютере, друзей здесь нет. Родители гордятся, что я уехала из родной деревни и покорила большой город. Иногда присылаю им фотографии достопримечательностей из интернета — как будто сама сняла. В ответ получаю смайлики с сердечками. Все довольны.

Кирилл

У выхода на посадку присаживаюсь на скамейку и листаю расписание в смартфоне. После Вены — Будапешт, на следующей неделе Лондон. Потом Париж и Варшава. Большинство поездок — по работе. Собираюсь пробежать полумарафон в Берлине. Давно обещал навестить друзей в Амстердаме — поеду в апреле, заодно попаду на фестиваль тюльпанов. Как остановиться, когда столько возможностей? В апреле рыбалка в Астрахани, в мае партнеры по бизнесу устраивают регату в Хорватии, летом поход на Камчатке.

Внезапно мне вспомнился ремонт квартиры в Москве: три года назад носился с планировкой, выбирал обои и мебель, никак не мог найти подходящие шторы. Представлял, как будем жить там с моей тогдашней девушкой. Смотреть кино в обнимку по вечерам на уютном диване в гостиной, готовить обеды и собирать шумные компании гостей.

Отношения завершились, карьера пошла в гору, а дома я появляюсь разве что пересобрать чемодан. Вдруг замечаю в голове шальную мысль: вот бы засесть в моей квартире и недельку поваляться на диване с книжкой. Я даже рассмеялся вслух: даже любые болезни уже несколько лет переношу на ногах, и вдруг такая странная идея. Невероятно.

Семён

За завтраком Ира скроллит новости на экране телефона, а я читаю книгу. Беру в руки чашку, чтобы сделать глоток кофе и зависаю на минуту, разглядывая налипшие на окно снежинки.

— Ты думаешь этот вирус опасный? — жена откидывает светлые волосы с лица и, оторвавшись от смартфона, смотрит на меня с тревогой.

— Не знаю. Какой-то новый грипп. Вряд ли очень страшно.

— Пишут, что карантин вводят везде по миру. Думаешь, в России тоже будет?

— Конечно, нет, — хмыкаю и встаю из-за стола — пора на работу, малыш. Буду поздно.

Алиса

Сегодня интернет пестрит новостями о внеплановой неделе выходных. Всех просят оставаться дома, и это даже смешно. Психолог дала мне до следующей встречи задание выйти хотя бы на лестничную клетку, и я дней пять мучалась вопросом, как этого не делать. Удивительным сюрпризом оказалось, что мое желание так легко и странно исполнилось при участии целого мира. Я по-прежнему сижу дома, но теперь уже по уважительной причине. Надо в следующий раз загадать выиграть миллион долларов. Или, может, научиться снова легко и с удовольствием выходить на улицу? Хотя нет, лучше все-таки лотерея.

Кирилл

Идёт уже третий день этих странных каникул в подарок от президента. В моей фирме царит хаос, переводят всех с постоянных командировок на удалённую работу. Самолёты не летают, поезда не ходят — и так по всему миру. Сижу за обеденным столом, роюсь в таблицах с утра до вечера и параллельно осваиваю новую программу «Zoom». Для совещаний экстренно меняю верх от пижамы на белую рубашку и гадаю, что надето на моих коллегах за пределами прямоугольников, в которых виднеются их лица. Когда отрываюсь от ноутбука, вижу как из угла гостинной на меня укоризненно глядит диван. Скоро я до тебя тоже доберусь, мой серый друг, и поваляюсь с книжкой, как мечтал.

Семён

Уже вторую неделю мы дома взаперти друг с другом, и я больше не могу жить с ней как сосед.

Ира стоит у окна, оперевшись ладонями на подоконник. Подхожу сзади, прикасаюсь губами к макушке, перекидываю светлые пряди на одно плечо, целую в обнажившуюся шею.

— Сёма, это ещё зачем? — она, сначала замершая, резко оборачивается и смотрит в глаза.

Не могу распознать ее интонацию, иду ва-банк.

— Ириш, может, ещё попробуем? Как раз вдвоём вместе дома, да и времени много свободного?

— Зачем? — повторяет, потом опускается на подоконник и продолжает устало. — Наталья Петровна, да и другие врачи говорили, что это бесполезно. Ещё одно ЭКО могло помочь, но ты отказался. А теперь их не делают из-за этого дурацкого вируса и неизвестно, когда снова начнут.

— Но они же сказали и что повторять весь протокол снова будет опасно для твоего здоровья. Ты ведь, правда, была сама не своя из-за всех этих уколов и гормонов. И я верю: у нас самих все получится, — чувствую, что оправдываюсь, даже не понимая, за что. — И боюсь потерять тебя.

— Сёма, ты меня уже потерял, — вдруг говорит она бесцветным голосом. — Без надежды на материнство — это все равно уже не я.

Алиса

На экране смартфона оповещение: +7921367… добавил вас в чат «Наш дом». Первая реакция — ткнуть пальцем на «удалить».

Чувствую себя в ярком свете рамп, где все 56 абонентов застали меня врасплох: в пижаме с начесом и шерстяных носках с дыркой на пятке. Но надо отметить, что работа с психологом принесла свои плоды: я все же не удаляю чат мгновенно, а решаю прочесть пару сообщений.

«Как вы думаете, это надолго?»

«Мы живем вдвоём с моей бабушкой, ей 90 лет. Боюсь идти в магазин и заразить ее. Продукты заканчиваются, доставка сможет приехать только через три дня»

Листая чат, понимаю — жильцы моей многоэтажки растеряны, кто-то нуждается в лекарствах или еде.

Минут через двадцать надеваю кроссовки, которые, как выясняется, преданно ждали меня у двери все это время, и несу бабушке с внучкой в тридцать вторую квартиру пакет с провизией из моих запасов.

Только вернувшись обратно, понимаю, что натворила. Странно, но, когда все остальные люди оказались взаперти, у меня первый раз за долгое время появились повод и желание покинуть дом.

Апрель 2020

Кирилл

К выполнению своего давнего плана я подошёл только на третьей неделе заточения, когда большая часть проектов уже успешно перешла на удаленные рельсы. Выяснилось, что, несмотря на долгий перерыв, мое тело сохранило все навыки, необходимые для вполне удовлетворительного лежания на диване.

Вот только художественной литературы, достойной разделить со мной это удовольствие, дома не оказалось, а доставка книг из онлайн магазина оказалась под угрозой.

— Нам очень жаль, произошла путаница. Сейчас столько заказов, что курьеры сбиваются с ног. Будем уточнять, куда делся ваш, — говорит консультант после долгих минут «лебединого озера» на заставке.

Диван щетинится серой обивкой и сбрасывает на пол оказавшуюся в привезённой коробке книгу «Современный язык Java». Ситуацию надо срочно спасать.

Семён

Каждый день открывая интернет, больше всего я боюсь увидеть новость о том, что пандемия идёт на спад. Пока держится пузырь карантина, мы с Ирой вместе, но что будет дальше? Мы слишком долго молчали о нашей проблеме, а сейчас будто и не о чем уже говорить.

Готовим вместе, едим молча или за пустыми беседами, смотрим кино, читаем книги, даже обсуждаем что-то, но топит ли это стену льда между нами?

Глядя на ее курносый нос и завитки пушистых волос, представляю, каким мог бы быть наш ребёнок. Пытаюсь понять, прав ли был я, отказавшись от новых попыток ЭКО. Самые больные мысли — сможет ли она забеременеть от другого, если мы расстанемся.

Алиса

Выхожу из дома впервые за бесконечные месяцы. На газоне тает последний снег. Воздух пахнет чем-то сладким. В верных кроссовках мёрзнут ноги, но до аптеки идти недалеко. В чате появилось сообщение, что женщине из сороковой квартиры не с кем оставить ребёнка, а нужно лекарство, и ноги сами вывели меня на улицу. Щурюсь на солнце и недоумеваю: почему я сидела дома так долго. Когда закончится карантин, поеду в центр, буду ходить по музеям, а летом отправлюсь загород в поход. По дороге из аптеки, удивляясь сама себе, начинаю размахивать пакетом в такт шагам и слегка подпрыгивать — как в детстве.

Решаю дойти до дома длинной дорогой. А ноги я потом в ванной попарю, ничего.

Кирилл

«Дорогие соседи! Курьер из книжного магазина решил, что Java понравится мне больше Пелевина, но, похоже, переоценил мои интеллектуальные способности — никак не продвинусь дальше пятой страницы. Если кто-то готов поделиться своими фолиантами, буду безмерно признателен. Готов расплатиться самой ходовой нынче валютой — гречкой. Яву также могу отдать в нагрузку. Кирилл. 23 квартира».

Отправляю сообщение в чат и спустя пять минут получаю ответ в личку.

«Уважаемый Кирилл! Могу отсыпать Вам немного Пелевина взамен на Яву. Гречку приберегите для других важных сделок. Книг очень много, если хотите — выберите сами, я живу в 12 квартире. Алиса»

Семён

Ворочаюсь на диване в гостиной уже который час, и вдруг слышу Ирины шаги.

— Ты пить хочешь? Заварить тебе ромашки?

— Нет, Сем, лежи.

Садится на ковёр у изголовья. Запускает руку мне в волосы как раньше. Молчу и боюсь спугнуть ее. Наконец протягиваю ладонь и прикасаюсь к щеке. Пальцам становится мокро.

— Ириш, ты что?

Всхлипывает тихо. Вдруг поднимается и залезает ко мне под одеяло, прижимается. От неожиданного тепла ее тела кружится голова.

— Сем, я вдруг вспомнила, как хотела, чтобы у нашего ребёнка была твоя улыбка, твои глаза. А за время всех попыток это вдруг стало только про меня. Протоколы, инъекции, дневники самочувствия, встречи с врачами. Как будто я одна виновата, и я одна жертва. А ведь это было про нас обоих, мы же были в начале вместе в этом, а сейчас? Мы еще вместе, Сёма?

Вместо ответа нежно целую ее. Конечно, мы вместе. Больше, чем когда-либо. И теперь я почему-то еще сильнее верю, что у нас всё обязательно получится.

Май 2020

Алиса

На пороге квартиры ещё раз проверяю содержимое рюкзака. Термос, ланч бокс с бутербродами и подстилка. Музеи пока так и не открыли после карантина, поэтому я решила начать с похода.

Сажусь на поваленное бревно в лесопарке возле дома и закрываю глаза. Птицы многоголосо приветствуют весну, воздух начисто вымыт только что прошедшим дождем. Человеческих голосов вокруг не слышно — многие все ещё безвылазно сидят по домам. Наслаждаюсь птичьим концертом, когда вдруг раздаётся оповещение о пришедшей смс. Потом ещё раз. Открываю глаза и строго смотрю на посмевший отвлечь меня телефон, но, увидев, от кого это сообщение, начинаю улыбаться.

«Освоил „Тайные виды на гору Фудзи“. Впечатлён, хочу обсудить. Если мои потуги в области литературной критики тебя не прельщают, готов заманить свежими пирожными — только что приезжала доставка»

«Литературная критика — это, конечно, интересно, но я тут сижу в парке с полным термосом, а сладкого к чаю взять не догадалась».

Открываю карту, чтобы отправить ссылку на свое местоположение. Радуюсь мысли, что скоро смогу то же самое сделать не из леса около дома, а где-нибудь в Париже или Лондоне.

«Уже бегу с пирожными наперевес. Оставайся на месте»

«Жду»

Ноябрь 2020

Кирилл

По пути из аэропорта домой обсуждаем с любимой наше первое совместное путешествие. Вспоминаем, как бродили по Питеру, шуршали последними осенними листьями в Петергофе, грелись в уютных кафешках, покупали магниты на наш теперь уже общий холодильник.

— Куда в следующий раз поедем? Может, на море на новогодних? — подмигивает мне Алиса, захлопнув дверь машины.

Когда мы подходим к дому, из подъезда выходит наша светловолосая соседка с третьего этажа. Остановившись придержать входную дверь, я вдруг замечаю ее светящееся от радости лицо и сильно округлившийся живот. Многозначительно подняв брови, улыбаюсь Алисе.

— А, может, лучше останемся дома?

Начать с начала

Настя накопила необходимую сумму, когда ей исполнилось двадцать семь лет.

Внушительную часть денег подарила в конверте мама, смущенно пробормотав: «С пенсии откладывала. Что ж, я всю жизнь с этим промучалась — пусть хоть у тебя все иначе сложится».

Настин нос был не то чтобы очень выдающимся, но явно демонстрирующим ее крепкую генетическую связь с еврейским дедушкой. Гордая горбинка, волевые крылья — так девушка раньше пыталась мысленно охарактеризовать свое отражение в зеркале, но со временем отбросила эту нелепую затею. Когда эффект от позитивного мышления ослабевал, Настины мысли всегда снова возвращались к увиденным в интернете чудесам пластической хирургии.

Впервые она поняла, что с ее внешностью не так, когда мальчики в седьмом классе придумали обидное прозвище Ностя. С тех пор каждая неудача в жизни девушки падала звонкой монетой на личный счет уродливого носа.

Благословением богов стала для Насти пандемия, позволившая практически никогда не снимать маску за пределами дома. Над респиратором виднелись миндалевидные зеленые глаза с пушистыми ресницами, а все лишнее оставалось за кадром. С ней стали чаще знакомиться на улицах, но все же личная жизнь в гору не пошла, ведь на свидании маску рано или поздно приходилось снимать.

В день операции Настя спешила в клинику как на праздник, сжимая под мышкой папку с результатами необходимых анализов и вырезанными из журналов фотографиями эталонных носов. Уже лежа на операционном столе, пациентка ощутила легкую нервозность, но, осознавая, что шла к этому всю жизнь, смело вдохнула газ из протянутой анестезиологом маски.

На некоторое время Настя провалилась в темноту, но скоро в сумраке перед ней замаячило белое пятно. Еще спустя мгновение девушка осознала, что несется к этому источнику света с немыслимой скоростью.

— Так, — промелькнуло у нее в голове, — это очень похоже на тоннель, в который, как я слышала, люди попадают, когда умирают, но я же не…

Она стала судорожно вспоминать, что делала до этого, и поняла, что заснула на операционном столе.

— Ой, а вдруг операция плохо прошла! Я же молодая, еще жить и жить — дался мне этот нос! — решила Настя и попыталась плыть в обратную сторону, но белое пятно затягивало.

Она летела по залитому светом тоннелю, когда яркая вспышка вдруг ослепила ее и движение прекратилось.

Спустя какое-то время Настя начала различать очертания предметов вокруг. Потерев глаза руками, она принялась разглядывать место, где оказалась. Почти всю комнату занимали расставленные в кружок стулья. Выглядело это как собрание общества анонимных алкоголиков, которые иногда показывают в кино. Постепенно девушка начала различать лица сидевших в кругу людей, и чем дальше она их рассматривала, тем меньше понимала, что здесь происходит.

Все стулья были заняты мужчинами, с которыми она когда-то в жизни имела романтические отношения. Закинув ногу на ногу, сидел с краю долговязый Петя — ее школьная любовь. Затем блондин Сережа из летнего лагеря. Однокурсник Дима. Гриша с первой работы. Игорь — брат соседки.

— Вы что все тут делаете? — изумленно произнесла Настя и, осознав, что она все еще одета в больничный халат, попыталась прикрыться руками.

— Да не парься ты, — улыбнулся Гриша. — Отлично выглядишь. Впрочем, как и всегда.

Он хотел сказать что-то еще, но тут дверь в комнату открылась, и в нее залетел слегка светящийся человек в белой одежде с клипбордом под мышкой. Он поспешно шлепнулся на свободный стул и зашелестел бумагой.

— Ага, Смирнова Анастасия, дело номер зет миллион шесть тысяч семьдесят второе, так?

— Смирнова это я, а что тут, собственно, происходит? — растерянно произнесла Настя, все еще пытаясь поплотнее запахнуть халат.

— Обычное дело, чистка кармы, прояснение невыполненных задач воплощения, вам разве ваш гид-проводник не сказал? — спросил человек в белом и принялся озираться вокруг, ища кого-то глазами.

— Нет, — неуверенно пробормотала Настя.

— Опять он опаздывает, вот дает. У нас сейчас дел много, понимаете, многие почему-то снова обратно торопятся, не проживают того, что на жизнь себе запланировали: предназначение не выполняют, с кармическими партнерами жить не хотят, даже от близнецового пламени открещиваются, ай! — с досадой махнул рукой светящийся. — Вот вы как у нас оказались?

— Я нос хотела переделать, — всхлипнула девушка.

— Да не переживайте вы так. Это наш косяк, перед подобной встречей обычно проводят подведение итогов прошлого воплощения, ритуалы всякие. Печали здесь уже не должно быть, скорее радостное предвкушение новой инкарнации. Это же встреча с дружественными душами, которые помогают реализовывать ваши задачи на жизнь. Так не дело, конечно. Давайте гида вашего найду, пусть он начнет всю процедуру сначала.

Человек в белых одеждах вспорхнул со стула и с озабоченным видом вылетел в дверь. Настя сквозь слезы еще раз обвела собравшихся взглядом.

«Пока он ищет, у меня есть время вернуться, — мелькнуло в ее голове. — Думай, думай, что тебя сюда привело и как теперь выбираться».

Девушка вдруг заметила, что улетевший из комнаты человек оставил на стуле свой клипборд. На верхнем листе бумаги было крупными буквами напечатано слово «НОС».

— Так это потому что я хотела сделать операцию, — догадалась Настя. — Видимо, трогать нос было нельзя.

— Да, он мне всегда нравился, — вдруг сказал Дима.

— Кто? — подпрыгнула от неожиданности Настя.

— Нос твой, кто, — ответил за него Игорь, — а ты вон как с ним собралась поступить.

— Но вы же все со мной из-за него расставались, — завопила от отчаяния девушка. — А теперь я вообще из-за него умерла, по ходу. Негодяйский нос!

— Кто с тобой из-за него расстался? — вытаращил глаза Сережа. — Я даже следующую девушку нашел с горбинкой на носу, чтобы тебя напоминала.

— Мы все его любили, — подтвердил Гриша. — Это твоя изюминка.

— Ну мне он не очень нравился, — нахмурился Петя, — Но у меня и задача другая была. Мы еще до воплощения с тобой договорились, что я тебе помогу развить чувство собственного достоинства вопреки моему поведению.

— Так это я не из-за носа одна? — прошептала Настя и закрыла лицо руками.

— Конечно, нет, дурында, — ласково ответил Петин голос. — Просто накручиваешь себя на тему внешности и притягиваешь этим всяких идиотов, которые тебя так же не ценят, как ты сама.

От этих слов Настя зарыдала в голос. Она всхлипывала, терла глаза руками и шмыгала носом, пока вдруг не ощутила, что кто-то теребит ее за предплечье. Открыв глаза, девушка увидела над собой белый потолок и обеспокоенные лица людей в медицинских масках и шапочках.

— Анастасия, слава Богу, вы проснулись!

— Он еще со мной? Он здесь? — проговорила Настя, пытаясь ощупать лицо руками.

— Кто?

— Нос, конечно.

— Да. Мы не смогли провести операцию. От анестезии у вас был сбой сердечного ритма, это редкий побочный эффект.

— Слава Богу, — Настя слабо улыбнулась и устало растеклась по кушетке.

Этот день, как она и планировала, обещал стать началом ее совершенно новой жизни.

Пост

— Мариша, что случилось? — голос мужа привёл меня в чувство, и я застыла на месте, пытаясь понять, как здесь оказалась.

Кажется, все началось вчера вечером.

Днем я провела семинар по психологии в институте. Мы со студентами три часа разбирали теорию транзактного анализа на схемах и примерах из жизни, а после праведных трудов меня ждало занятие по йоге в любимой студии. На вечер была назначена встреча с подругой. Точнее, однокурсницей — в последнее время мы лишь изредка перекидывались сообщениями в соц сетях. По переписке было ясно — мы стали очень разными, но в тот день она предложила увидеться, и я все же решила дать нашей дружбе шанс.

Я приехала чуть раньше и расположилась на уютном диванчике, попивая мятный чай и разглядывая интерьер кафе. Светлые стены, высокие растения в кадках, много зеркал. С противоположной стены на меня смотрело знакомое отражение миловидной женщины средних лет. Кремовое кашемировое пончо красиво оттеняло благородную седину. Я улыбнулась себе в зеркале, и в зелёных глазах заблестели искорки, а мелкие морщинки разошлись лучиками к вискам.

— Вот ты где, Марина! Я ищу тебя по всем залам, а ты здесь сидишь. Соседний, вроде, приятнее, там свет приглушённый. Тут слишком… ярко, — заключила Алка и, окинув кафе осуждающим взглядом, приземлилась на противоположный диван.

Моя однокурсница выглядела уставшей, но в ее глазах горел лихорадочный блеск, который меня встревожил.

— Привет, Алл. Как ты, что-то случилось?

Подруга тяжело вздохнула. Ее выдающихся размеров грудь, обтянутая красной кофточкой, заметно поднялась и опустилась.

— Да этот козел, представляешь… После всего, что я для него сделала. Две подтяжки, грудь эта, — Алла многозначительно обвела зону бюста ладонями. — На диетах сидела всю жизнь, двух детей родила и не поправилась ни на грамм. А он…

В этом месте ее речь начали прерывать всхлипы, грозившие перерасти в полноценную истерику. Я протянула руку через стол и успокаивающе опустила ладонь на ее предплечье. Отдышавшись, Алла продолжила.

— Ушёл. Вчера сказал, что ему нужно подумать, и с чемоданом уехал. О чем думать? Мы столько лет вместе прожили. Кому я теперь такая нужна? А он, сволочь, нашёл себе, небось, молодую, начнёт жизнь заново. А для меня всё закончилось…

— Алла, ну не всё так плохо, — осторожно начала я, вспоминая, что даже двадцать пять лет назад на своей свадьбе подруга не выглядела действительно влюблённой. — Возможно, ты сейчас увидишь что-то новое, чего раньше не замечала. Дети выросли, ты свободна, можешь путешествовать…

— Да нет, погоди, — растерев тушь по щеке, Алла не улыбнулась, а скорее оскалилась. — Я уже всё решила.

— Решила, что будешь дальше делать? — растерялась я.

— Решила свою проблему. Он скоро вернётся, приползёт ко мне, — подруга горделиво подняла точеный подбородок. — И телке его не поздоровится…

— И как ты это сделала? — ослабшим голосом я задала вопрос, на который уже почему-то поняла ответ.

Алла быстро огляделась по сторонам, припала бюстом к столу и прошептала.

— Ходила к цыганке сегодня. Она приворот с него сняла, новый поставила, иголки, вуду, все как надо, — откинувшись на спинку дивана, она расправила плечи и хрустнула шеей как боец на ринге. — Короче, вернётся с поджатым хвостом. Или отвалится хвост-то.

Потом Алла пыталась поинтересоваться, как мои дела, но до этой встречи они были гораздо лучше. Расслабленное после йоги тело сжалось в болезненный комок, и, сославшись на мигрень, я быстро уехала домой, ещё раз посочувствовав подруге и размыто пообещав потом повидаться.

Стоя в пробке, я крепко задумалась. Аллиного мужа Диму я знала с университетских времён — мы общались в одной компании. Он был сильно влюблён в неё, а она поначалу не замечала его ухаживаний, потом постепенно сообразила — вариант достойный, и плавно подвела всё к свадьбе. Ее пластические операции точно были вопросом собственной самооценки. Дима бы любил Аллу и с лишними килограммами и потяжелевшей после родов грудью, а сейчас, видимо, ушёл, устав от одиночества и непонимания. Мою голову бороздил один вопрос: что же делать с этим приворотом и проклятьями? Как психотерапевт я верила, что подобные вещи не работают, но Диму все же хотелось предупредить.

Вернувшись домой, я открыла соцсеть на смартфоне. Поиски странички Аллиного мужа быстро увенчались успехом, и я отправила ему сообщение с просьбой перезвонить. Через пять минут телефон завибрировал.

— Марина, привет. Не ожидал от тебя весточку получить. Как дела?

— У меня хорошо, — выдохнула я. — А вот у тебя, боюсь не очень.

После недолгой паузы голос в трубке из дружелюбного стал металлическим.

— Тебя Алла попросила позвонить? И что, угрожать мне будешь? Ты заодно с этой сумасшедшей стервой?

— Да нет, Дим, ты неправильно понял, — попыталась я перебить его. — Я хотела тебя предупредить…

— Вот я и говорю, опять эти угрозы! Она мне голову морочила этим столько лет. И что с собой она покончит, я слышал. И что наймёт киллера за мной охотиться. И что имущество отсудит и детей против меня настроит. Чуть что не по ее, сразу заклинания какие-то бормочет. Отрезанную куриную голову мне в шкаф к рубашкам засунула. Один раз, пока я спал, засыпала всю кровать сушеными травами, а у меня аллергия оказалась, я чуть не умер! Не могу я больше с ней! Ты же знаешь, как я ее любил, но сил моих больше нет.

— Поняла, Дим, — прошептала я. — Мне очень жаль.

— Передай подружке своей чокнутой, чтобы не искала меня, я уехал за границу. Не ожидал я от тебя, что будешь с ней заодно, — внутренним взором я видела, как Дима за тысячи километров отсюда осуждающе покачал своей лысой головой.

Повесив трубку, я опустилась на диван. После двух таких странных разговоров за вечер я ощущала дикую усталость и единственное, чего мне хотелось — это спать.

— Маришка, тебе вставать, наверное, пора. Я тебя будить вчера не стал, ты устала сильно? — муж ласково провёл рукой по моим волосам.

Я прищурилась и вынырнула из-под пледа на свет. После ночи, проведённой в неудобной позе на диване, ломило все тело. Потянувшись, я обняла мужа и чуть не подпрыгнула, взглянув на настенные часы. Я опаздывала на консультацию! Сегодня был клиент на девять утра, а я вчера уснула, не поставив будильник.

Впопыхах одевшись в первое, что подвернулось под руку, я выскочила из квартиры без душа и завтрака. Отъехав на несколько километров от дома, поняла, что забыла телефон, но возвращаться, конечно, не стала. Застряв в утренних пробках, на консультацию в свой кабинет я опоздала на целых полчаса, и клиент уже ушёл. Меня жутко терзало, что я не могу позвонить и извиниться, но домой ехать было некогда — до следующей записи оставалось сорок минут. Урчащий живот направил меня вниз в кафе позавтракать. Уже на кассе я вспомнила, что со мной нет телефона с привязанной банковской картой, и пришлось на глазах у всей очереди второпях собирать наличку по карманам. Наскоро перекусив, я поднялась в кабинет, чтобы привести себя в порядок, но выяснилось, что моя косметичка осталась дома.

На вторую консультацию клиент не пришел, и, не имея возможности с ним связаться, я напрасно прождала его почти полчаса. Пока я шла на парковку, меня обрызгала из лужи проезжавшая мимо машина, оставив грязные пятна на любимой куртке и джинсах.

День явно незадался, и я отправилась на занятие по йоге в надежде вернуться в баланс и размять по-прежнему нывшую с ночи спину. На ресепшн студии администратор сообщила мне, что инструктор заболела и тренировка отменена. Пришлось отправиться домой, еле сдерживая слезы и раздраженно осознавая: не стоило сегодня вообще покидать родные стены.

— Сглазила, точно Алка сглазила. Или того хуже, сходила к своей гадалке и наложила на меня какое-то заклятье за то, что я вчера не оправдала ее ожидания, отказавшись признавать Диму козлом. Что ж теперь делать-то? — руки сжимали руль, а в мыслях крутился образ подруги, протягивающей пальцами с длинными кроваво-красными ногтями цыганке мою фотографию.

Раздался жуткий скрежет, я вцепилась в руль и вдавила тормоз в пол. Машина остановилась, и, осознав, что осталась жива и даже здорова, я осмотрелась по сторонам. Сбоку стоял маленький красный Пежо, уперевшись передним бампером в правую пассажирскую дверь.

— Да где ж вы права покупаете-то? — ворчала я, осматривая свежую царапину на краске. — Перестраиваться надо учиться, прежде чем садиться за руль.

Кудрявая блондинка рядом со мной растерянно разводила руками и хлопала круглыми глазами. Внезапно ее взгляд стал более сосредоточенным, и в нем промелькнуло узнавание.

— А Вы психолог? Я вас знаю, Марина, это же ваш аккаунт — yoga.psychology!

Я в ужасе повернулась к ней. Это же надо блогеру с трехсоттысячной аудиторией, продвигающему в массы осознанность, так встретить свою подписчицу — без макияжа, с сальными волосами, в одежде с пятнами грязи, да ещё и умудриться на неё накричать.

Блондинка уже достала смартфон, чтобы сфотографировать меня, и я поспешно ретировалась обратно в машину, выкрикивая на бегу:

— Знаете, там царапина не такая и большая. Хорошего дня!

Добравшись до дома, я устало сползла на плитку прямо по стенке прихожей. Удивительно, что я не застряла в лифте, в меня не попала молния и… что там ещё могло случиться?

— Хренова Алка! И зачем только я с ней согласилась встретиться, — бормотала я, сидя на полу и сдирая с себя грязные куртку и джинсы. — Блондинка ещё эта идиотская. Вдруг успела снять меня? Машину жалко. Вот блин.

Я разразилась накопившимися за день рыданиями, услышав которые с кухни в коридор вышел муж.

— Мариша, что случилось?

Он уселся рядом со мной прямо на пол, и я, уложив голову к нему на колени и растирая слёзы по щекам, принялась рассказывать о моих злоключениях.

— Алла сглазила, представляешь! Оба они с Димой истерички ненормальные. Весь день наперекосяк. Телефон дома остался. Клиент не пришёл. Йога отменилась. Дура ещё эта на красной машине…

— Алла что? — брови мужа ползли все выше с каждым моим предложением, а когда я закончила, он почесал переносицу и задумчиво произнёс. — Милая, я не психолог, конечно, но тебя знаю давно, и мне кое-что кажется странным. Ты сейчас так говоришь, как будто все вокруг виноваты в твоих несчастьях. Алла, Дима, клиент… Обычно ты как-то по-другому это формулируешь.

Я застыла, глядя в одну точку. Перед моим внутренним взором вдруг замелькали схемы со вчерашнего занятия в институте. Треугольник жертва-спасатель-агрессор — хороша же оказалась я, преподаватель психологии, так легко в него попавшая.

Довольно быстро в моей голове все встало на свои места: после разговора в кафе я вошла в роль спасателя, уберегая Диму от сглаза, но тут же стала в его глазах агрессором, звонящим по просьбе обезумевшей жены. Я так втянулась в их с Аллой игру, что сегодня весь день провела в третьей роли треугольника — состоянии жертвы. Я пыталась переложить ответственность на обстоятельства, мнимую наведённую на меня порчу — все что угодно, лишь бы не признавать, что сама своим состоянием создаю происходящие со мной события.

Твердо решив из страдалицы снова вернуться в состояние творца своей жизни, я переоделась в уютную пижаму, размяла спину парой йоговских асан и вернулась на кухню пить чай с мужем.

— Как здорово, что ты помог мне во всем разобраться, вот только с подписчицей этой что теперь делать — не пойму?

— Ты же блоггер, вот и напиши честный пост про эту историю. Расскажи, как обходить стороной эти ваши треугольники.

— Точно! И выражу особую благодарность блондинке, которая мне сегодня так качественно помогла почувствовать себя жертвой, что больше, пожалуй, никогда не захочется.

Открыв заметки на смартфоне и принявшись печатать, я вдруг представила, как Аллина цыганка, отложив в сторону колоду карт и утыканную иголками куклу, с интересом читает мой новый пост, и расхохоталась.

Семейные узы

— А нам обязательно тащиться на эту дачу? — с надеждой в голосе протянул я.

Перспектива провести вечер за компьютерной игрой радовала меня, как и, наверное, любого подростка, больше чем незапланированная поездка загород к дедушке.

— Обязательно, Саш, — отрезала мама. Она заталкивала толстый шерстяной свитер в сумку. — Накинь куртку и погнали.

— Куртку? Жара на улице.

— На всякий случай. Нет, не ветровку, возьми кожаную.

Я с сомнением покосился на маму, но достал куртку из шкафа. С ней лучше не спорить, когда она в таком состоянии.

Мы молча дошли до метро, спустились на эскалаторе. Я старался поддерживать диалог, чтобы выяснить: зачем мы вдруг так срочно едем к дедушке, но мама отвечала односложно, и, в конце концов, я просто оставил эти нелепые попытки. В электричке засунул наушники в уши и под музыку уснул, прислонившись к окну. Проснулся, когда мама начала теребить за рукав: «Приехали».

Выйдя на перрон, я понял, что куртка была очень кстати. Погода в пригороде резко отличалась. Застегнув молнию, я направился вслед за мамой, которая бодрым шагом топала в сторону дедушкиной дачи.

Через десять минут пути стало понятно, что стоило захватить с собой еще и шарф с шапкой. Дул ледяной, пронизывающий насквозь ветер, причем прямо мне в лицо.

Еще через пять минут я перестал верить своим глазам: на дороге нам начали встречаться сугробы, становившиеся все выше по мере приближения к цели. Зябко кутаясь в куртку, я попытался догнать маму и спросить, что собственно происходит, но она двигалась наперекор ветру с невероятной скоростью и настичь ее мне удалось только у самой двери дома.

Войдя внутрь, мы обнаружили, что в прихожей на полу лежит слой снега, по которому мама стремительно прохрустела к распахнутой двери в чулан. Стоило ей захлопнуться — ветер тут же стих.

Я в изумлении посмотрел на маму, она приподняла бровь и пожала плечами.

— Это что все значит? — только и смог выговорить я.

— Дедушка участвует в научных разработках, и я понятия не имею, как они доверяют такому безалаберному сотруднику такие серьезные проекты, — вздохнула мама.

— А что там за дверью?

— Не знаю, и тебе не советую интересоваться. А теперь поехали домой.

Конечно, я не смог последовать маминому совету и, едва оказавшись снова в своей комнате, набрал дедушкин номер. Как того и следовало ожидать — длинные гудки.

На следующий день дед перезвонил и пояснил, что был в командировке, а дверь в чулан распахнулась от сквозняка. На мои расспросы он отвечал уклончиво, но в конце концов сдался и пригласил меня приехать к нему в гости еще раз. И порекомендовал снова захватить с собой теплые вещи.

На даче дедушка взял с меня обещание хранить все в секрете и за руку провел через ту облупленную дверь под лестницей, которую я раньше считал ведущей в чулан. Мы стояли по колено в пушистом снегу, а перед нами открывалась потрясающая горная панорама.

— Дедуня, мы где? — прошептал я одними губами.

— В Гималаях, — ухмыльнулся в бороду дед.

Наш диалог внезапно прервал жуткий звук, похожий на рычание. Синхронно обернувшись, мы увидели прямо перед собой полностью покрытого шерстью человека, смотревшего на нас с недоумением.

Спустя секунду мы уже бежали обратно к обшарпанному дверному проему, и, несмотря на обстоятельства, я успел заметить, что он очень неожиданно смотрится здесь на искрящемся от солнца снегу. Я вбежал в дверь первым, отставший дедушка схватил мою протянутую руку и прыгнул через порог, а за ним в комнату заскочил с диким ревом волосатый незнакомец. Гонка продолжалась внутри дома.

Снежный человек, а, вероятнее всего, это был именно он, натыкался на старую мебель, которой, на наше счастье, была заставлена вся дача. Его вынужденная задержка спасла нас, и мы, заскочив в спальню, приперли дверь комодом. Тяжело дыша от бега, я спросил у дедушки:

— И что дальше?

Дед со вздохом достал мобильный и набрал знакомый номер.

На этот раз мама не стала тянуть с электричкой — это я понял, увидев в окно притормозившее у калитки такси. Она вышла из машины, неся в руках длинный черный чехол. Убедившись, что осталась одна, мама расстегнула молнию и вытащила предмет, напоминающий ружье. Тяжело вздохнув, она распахнула дверь дачи. Через пару минут рычание, разносившееся по дому, стихло, и вскоре в нашу дверь постучали. Дедушка с виноватым видом отодвинул комод и открыл щеколду.

— Папа, ну когда ты уже за ум возьмешься? — мама стояла в дверном проеме с закинутым на плечо ружьем.

Теперь в моей голове все встало на свои места. Я понял, почему мама то и дело откладывала в сторону свое любимое вышивание крестиком и вдруг начинала посещать курсы то по стрельбе, то по первой помощи, то по спортивному ориентированию, а также куда она иногда исчезала ночью или в середине празднования дня рождения кого-то из родственников. Внезапно я осознал, что родственные узы в моей семье — это не пустой звук.

— Ты же не убила его, Мариночка? — осторожно поинтересовался дед.

— Конечно, нет, — закатила глаза мама. — Давай отнесем его обратно, пока не проснулся — одна я тут точно не справлюсь.

Она развернулась на каблуках и зацокала вниз по лестнице. Я смотрел на ее спину, обтянутую розовой кофточкой, и думал о том, что мамы, похоже, держат на своих хрупких плечах весь мир.

Еще один шанс

С тех пор как в 2020 году мир охватила пандемия вируса COVID-19, жизнь Елизаветы Васильевны превратилась в постоянный квест на тему «Что под маской?».

Еще пятнадцать лет назад юная студентка Лиза мечтала о доблестном служении человечеству, но интернатура в городской больнице не на шутку охладила ее пыл. Теперь работа доктора заключалась в основном в проведении косметических процедур для утомленных жизнью дам.

Клиника, где трудилась Елизавета, в начале пандемии ненадолго закрылась на карантин, но вскоре вновь распахнула свои двери для клиенток. Они плыли волной ярких тканей и модных фасонов мимо ресепшн, покачивая бедрами заходили в кабинет и с разной степенью элегантности опускались на кушетку. За минуты, проходившие в обсуждениях предстоящей процедуры, доктор успевала в своем воображении дорисовать степень пухлости губ, впалости щек, остроты скул и уровень откорректированности всего, что полагалось исправлять на женском лице по тогдашней моде. Постепенно пандемия сходила на нет, но масочный режим отступать не желал. Елизавета Васильевна ежедневно рисовала в своем воображении, что однажды под марлевой повязкой все-таки окажется бородатая женщина из цирка или инопланетянин с хоботом вместо рта, но прием за приемом ожидания доктора не оправдывались.

Хотя сегодняшняя пациентка действительно смогла ее удивить.

Все началось как обычная консультация: в дверь вошла среднего роста блондинка. Удлиненное каре обрамляло скрытое маской лицо, необычного фасона брючный костюм дополняли туфли на устойчивых каблуках. Ее фигура сразу показалась Елизавете знакомой, хотя в расписании клиентка значилась как новая. По мере приближения пациентки доктора охватила странная тревога. Дойдя до кушетки, незнакомка стянула с себя маску и тут же быстрым движением зажала Елизавете рот рукой. Это было очень своевременно, ведь единственное, чего доктору сейчас хотелось — это закричать. Напротив нее сидела она сама.

— Тссс! — зашипел на Елизавету ее двойник.

Хотя, если присмотреться, гостья не являлась полной копией доктора. Было очевидно, что это женщина пенсионного возраста, хотя и с очень старательно отретушированными чертами лица.

— Я это ты, — торопливо начала визитерша. — Я из будущего переместилась, у нас уже изобрели путешествия во времени, только платят за них поминутно, и стоят они как крыло космического корабля, так что говорить будем по существу. Если орать не будешь, руку отпущу. Готова?

Елизавета номер один медленно кивнула, и визитёрша отодвинулась от нее и поудобнее устроилась на кушетке.

— Я чего пришла… Посоветоваться с тобой хочу, — и Елизавета номер два выжидающе посмотрела на собеседницу.

Доктор молча созерцала гостью округлившимися глазами.

— Я хочу переместиться еще раз и прошлое изменить. Помнишь выпускной и Виталика из «Б» класса?

Елизавета Васильевна легонько прикусила губу.

— Мы с тобой его тогда отшили, помнишь? По глупости ведь, приревновали, по слухам он тогда еще за Викой ухлестывал. А потом страдали по нему, убивались, но на попятную не пошли. Через месяц он в армию ушел, а мы с тобой замуж выскочили по глупости. А Игорь он, ну ты сама знаешь…

Гостья опустила глаза и развела руками.

— И мне ведь шестьдесят пять лет уже. Ну ладно, с тобой можно честно, за семьдесят. И я никого в жизни больше так не любила. Потом изобрели эти путешествия, вот я и подумала — может, попробовать?

К этому моменту доктор уже немного собралась с силами и проговорила хриплым шёпотом:

— А как ты меня, то есть себя семнадцатилетнюю отговоришь? Тоже напугаешь до смерти?

— Да нет, — отмахнулась гостья из будущего. — Подложу ей какие-нибудь доказательства, что у них не было ничего. Придумаю. Не в этом дело. Просто тогда, понимаешь, Вася не родится.

Елизавета Васильевна в ужасе покосилась на фотографию в рамке, стоявшую у нее на столе. С глянцевой бумаги ей доверчиво улыбалась восьмилетняя дочь Василиса, держа в руках букет одуванчиков.

— Да, звучит дико, но ты должна знать — она выросла и стала ужасной стервой. Вся в отца пошла. Звонит раз в год и с внуками видеться не дает.

Глаза Елизаветы Васильевны становились все шире.

— А что со мной будет и с тобой, если изменить прошлое? — наконец тихо проговорила она.

— Не знаю, может, перейдем на параллельную линию жизни, — пожала плечами гостья. — Мне особо терять уже нечего. Знаешь, я всегда жила ради денег, комфорта, престижа, а сейчас думаю: вдруг не это главное? Хочу потратить все заработанное, чтобы дать себе второй шанс. Шанс на любовь, — добавила она, опустив глаза. — А про Васю ты не переживай, родим других детей, они в полной семье же только лучше будут.

Елизавета Васильевна поняла, что пора переходить в атаку, и, активно жестикулируя, заговорила:

— А ты подумала, что Виталик может оказаться нарциссом, и мы застрянем с ним лет на тридцать в созависимых отношениях? На кухне босые и беременные будем ходить всю жизнь, и никакого тебе высшего образования, конференций в Нью-Йорке, костюмов вон дизайнерских. Ведь жизнь твоя — это, наверняка, лучшая из возможных. Выходи на пенсию, езжай в круиз кругосветный, ты же не была, наверное, еще в Австралии, все мечтаешь?

Двойник улыбнулась и покачала головой, а Елизавета продолжила:

— Книгу пиши, ты же звезда теперь в косметологии, насколько я понимаю. Собаку заведи. Раньше всегда было некогда. Неужели нечем на пенсии заняться? Ишь чего вздумала, в омут любовный с головой.

Гостья бросила взгляд на циферблат диковинных часов, украшавших ее запястье, и вскочила с кушетки.

— Засиделась я тут у тебя на полмиллиона долларов, Лизок. Думаю, права ты, конечно. Хорошо, что я к тебе за советом пришла.

Она быстро заключила свою молодую копию в объятия и потрепала по щеке.

— А ты красотка еще ух какая. Ну бывай, — с этими словами пожилая Елизавета Васильевна энергично развернулась на каблуках и выбежала из кабинета, прикрывая лицо маской.

Доктор осела на стуле и какое-то время не шевелясь смотрела в ту точку, где только что сидел ее двойник. Потом ущипнула себя. Убедившись, что все случившееся — не сон, она набрала по внутреннему телефону администратора клиники.

— Верочка, отмени на сегодня всех пациентов. Да, скажи, что по семейным обстоятельствам. И не записывай на вечер и на выходные ко мне больше никого, пожалуйста. Нет, ничего не случилось, буду дочку из школы забирать сама теперь. Она все время по няням у меня, не дело это, ей мама нужна.

Положив трубку, Елизавета Васильевна еще какое-то время сидела без движения, а потом глубоко вздохнула, подвинула к себе клавиатуру и ввела в поисковике сайта «Одноклассники» имя Виталий Синицын, а затем, подперев подбородок ладонью, принялась сосредоточенно изучать результаты поиска. У нее впереди было еще как минимум тридцать пять лет, чтобы что-то изменить.

Селфи

Жидкая весенняя грязь весело чавкала под Настиными туфлями на шпильках, покрывая бурыми брызгами розовую лакированную кожу. Поднявшись на обшарпанное крыльцо деревенского дома, она остановилась и, достав из брендовой сумочки салфетку, аккуратно протерла обувь. Затем придирчиво осмотрела свое отражение в карманном зеркальце, подкрасила губы и заправила в высокий хвост непокорную светлую прядь. Все должно быть идеально — иначе зачем она тащилась из Москвы в такую даль.

— Ты, это, присаживайся, — сухонький усатый мужичок невысокого роста засуетился, пытаясь поскорее освободить стул от горы хлама: пожелтевших газет, грязных тряпок и ржавого чайника.

— Я постою, — брезгливо изогнула домиком красиво накрашенную бровь холеная блондинка.

— Ты, это, чего в наши края-то? — после долгого молчания произнёс мужчина, смахнув рукавом пот со лба.

От этого вопроса Настя на мгновение застыла на месте. Чего она, действительно, забыла в этой развалюхе на краю забытого Богом поселка? В Москве ее ждала красивая жизнь — роскошная картинка, внутри которой почему-то все не клеилось: кусочки пазла вертелись и распадались, не желая собираться воедино. Работа спорилась, но быть ломовой лошадью к тридцати пяти ей уже надоело, а отношения создать никак не получалось. У Насти даже была заранее выдумана уважительная причина для визита, но почему-то она вдруг честно призналась:

— Мне психолог порекомендовала.

— Эт врач что ли? Приболела ты, Настюш? — на лице усатого отразилась явная тревога. — Климат сказали сменить? Конечно, в Москве этой вашей не то, что тут: лес, река, воздух свежий — благодать. Если надо, поживи у меня, я тебе кровать уступлю, сам на диване посплю тут.

— Спасибо, конечно, но я ненадолго, — сквозь сжатые губы процедила Настя.

— Да ты не смотри, что тут грязно, приберемся с Аллой, баба ходит ко мне одна…

— Рада слышать, что ваша… твоя личная жизнь идёт в гору. Впрочем, как всегда, — стоять на шпильках было утомительно, и, брезгливо наморщив нос, девушка аккуратно опустила обтянутую алыми брюками попу на обшарпанный стул.

— А я это, — мужчина, опустив глаза вниз, водил по засаленной скатерти ладонью, будто пытаясь нащупать нужные слова. — Не знал, что мамка-то тебе сказала…

— Да, давно уже, — Настя вдруг подняла глаза и принялась изучающе разглядывать жидкие русые волосы, щетку усов, жилистую шею в вороте клетчатой рубахи.

— Я всё хотел тебе сам сказать, ну пока ты здесь жила еще, да думал, мамка осерчает, мы ж всегда с ней как кошка с собакой цапались.

— Угу, — хмыкнула Настя, ее вдруг охватила тошнота: то ли от затхлого запаха грязного дома, то ли от неопрятного вида незнакомого мужчины, к которому она зачем-то ехала почти двое суток на перекладных.

— Ну а потом я присел, а когда вышел, она уже с Петровичем жила. Я пришёл тогда на двор к вам, а ты к нему бежишь, мелкая, руки распахнула и кричишь: «Папа, папа», — мужчина на минуту отвернулся, будто разглядывая что-то на стене, а потом продолжил неожиданно хриплым голосом. — Ну и я не приходил больше.

— Я не знала, что ты приезжал, — задумчиво проведя рукой по волосам, девушка машинально стянула с них резинку — вырвавшись из зализанного хвоста, волосы радостно разлетелись по плечам пушистыми волнами.

— О, так ты на Настьку мою хоть стала похожа, — под жесткой щетиной усов растянулись улыбкой губы, удивительно преобразив всё лицо.

— Я вообще с трёх лет-то изменилась сильно, — Настя уже снова заматывала непокорные волосы в пучок, жалея о своей минутной слабости.

— Да нет же, — мужчина поднялся с места и, подойдя к шкафу, вынул из него альбом, — Тетка твоя, Светка, присылала мне фотографии — обычно раз в год, после твоего дня рождения. Мамке только не говори, а то она ее прибьёт.

— Обалдеть, — листая обтянутые прозрачной пленкой страницы, Настя радостно улыбалась, — это я в восемь лет в цирке. Я так этой обезьяны тогда испугалась, а мама всё твердила, что надо с ней сняться. А это что, выпускной? Боже, ну и видок у меня был.

— Ты для меня всегда была красавицей, дочка, — произнеся это мужчина сам испугался своих слов и замер, будто облачённая в яркий костюм светловолосая девушка может прямо сейчас как видение испариться из его прокуренной кухни или, обернувшись яркой диковиной птицей, выпорхнуть в окно.

— Спасибо. Папа, — Настя почувствовала, как по правой щеке покатилась вниз непрошеная соленая капля и быстро стерла ее тыльной стороной ладони. — Все равно, я лучше тебе сама свою нормальную фотографию распечатаю, а то это у тебя тут какой-то ужас. Или, хочешь, можем вместе сфотографироваться? На телефонах сейчас камеры такие делают спереди для селфи, ты знаешь?

Она неуверенно подошла к папе. Присев на корточки, неловко прислонилась к нему плечом, отвела в сторону руку, и на экране ее смартфона высветилась их первая в жизни совместная фотография.

Император

— Ну что, милая, на кого гадать будем? — деловито поинтересовалась цыганка, тасуя покрытыми золотыми перстнями пальцами колоду карт.

Хрупкая четырнадцатилетняя Ася осторожно вытащила из кармана джинсовой курточки фотографию, с которой миру ослепительно улыбался звезда школы — чернобровый красавчик Миша.

Увидев снимок, гадалка нахмурилась и, достав из колоды пять карт, разложила их на аляпистой скатерти рубашкой вверх. Пока она по одной переворачивала карты, браслеты на ее руках мелодично позванивали. Ася, не отрывая глаз, следила за движениями цыганки.

Палатка гадалки появилась здесь, когда в их город приехал передвижной цирк, но не исчезла и после его отъезда.

«Цирк уехал, а клоуны остались», — говорил Асин папа, проходя мимо, но дочь все равно каждый раз заинтересованно оглядывалась на маленький цветастый шатер, раскинувшийся неподалеку от ее школы. Решение прийти к гадалке за советом зрело в ней долго, и вот сегодня, посовещавшись с подругами и опустошив копилку, Ася появилась на пороге палатки.

Гадалка перевернула карты и со вздохом сказала:

— Горе сулит тебе этот мальчик. Видишь, красавица, карты говорят: «Суд», «Дьявол».

Ася от волнения закусила губу.

— Но есть еще кое-что — аркан «Влюбленные», — постучала по одной из карт алым ногтем цыганка. — Любовь настоящая скрыта в том, кого ты пока не замечаешь.

— Но кто же это? — встрепенулась девочка. — Как мне узнать?

— Пятая карта говорит: спасет он тебя от беды, тогда поймешь — это твой суженый. Вот же — аркан «Император», — ответила гадалка и одним движением руки смахнула карты обратно в колоду.

Выйдя от цыганки, девочка медленно побрела через парк, перебирая в уме знакомых мальчишек. Ни один из них на императора не тянул.

Короткий путь к дому Аси пролегал по тропинке через рощицу, а затем по деревянному мостику через глубокую канаву.

Погруженная в свои мысли девочка уже подошла к переправе, как вдруг услышала громкий треск, а вслед за ним раздавшийся снизу крик: «Ай». Она подбежала к канаве и заглянула туда. На дне лежал, неловко подвернув руку, ее одноклассник Паша. Судя по всему, одна из досок мостика треснула под его весом. Ася аккуратно спустилась на дно канавы и спросила: «Сильно болит?». Рыжеволосый Паша сжал зубы и кивнул, потирая пострадавшую руку.

— Давай я тебе помогу выбраться отсюда, — предложила девочка. — Думаю, надо пойти в травмпункт.

Ожидание очереди на рентген в обшарпанном коридоре пролетело незаметно. Разговор клеился легко — у ребят оказалось много общих интересов и одинаковых песен в плейлистах. Потом Паша вызвался проводить Асю до дома, и ей почему-то захотелось выбрать длинный путь. Уже поднявшись на свой этаж, она выглянула из окна квартиры и увидела, что мальчик все еще стоит внизу и машет ей на прощание загипсованной рукой.

«Неужели это он император? — пришло в голову девочке. — Но почему все так странно вышло со спасением?»

На следующий день после уроков Ася снова заглянула в палатку цыганки.

— Скажите, пожалуйста, — осторожно спросила девочка, присев на край стула для клиентов, — вчера, когда я шла домой, все случилось почти так, как вы сказали, только немного наоборот. Не мальчик меня спас, а, можно сказать, я его. Он хороший, но я все думаю, вдруг карты о ком-то другом говорили. Как вы считаете, мне еще подождать или пойти с ним на свидание?

Цыганка замялась с ответом, а потом посмотрела куда-то вдаль и улыбнулась, сверкнув золотым зубом.

За Асиной спиной в шатер с умоляющим видом заглядывал тот самый мальчик, который вчера днем принес гадалке купюру в тысячу рублей и просил замолвить за него словечко. Он просительно сложил руки, одна из которых была в гипсе, и выжидающе смотрел на гадалку.

Было очевидно, что Паша так и не смог придумать способа стать героем в глазах возлюбленной лучше чем перепилить мостик, а потом спасти ее от падения — и это ему же вышло боком.

— Припоминаю, красавица, аркан «Император» перевернутый был, — загадочно произнесла гадалка, решив, что карты дадут незадачливому парнишке еще один шанс, — а значит, могло все выйти и наоборот. Так иногда бывает.

Солнце

— А это что, бабуль? — поинтересовалась я, указывая на довольно внушительного размера коробку.

Бабушка обернулась и замерла.

— Не надо было ее сюда приносить, подними обратно на антресоли, Анюта.

— Ну уж нет, мы с тобой твердо решили разобрать все старые вещи.

— Это другое, — моя любимая бабушка Тома медленно опустилась на диван и закрыла лицо рукой.

Меньше всего на свете мне хотелось растревожить ее, недавно поправившуюся после долгой болезни. Я присела рядом, бережно погладила всю в морщинках руку и сказала примирительно:

— Ну ладно тебе, хочешь — унесу.

Бабушка в нерешительности посмотрела на коробку, покачала головой, будто отбрасывая ненужные воспоминания, и произнесла:

— Все-таки ты права, это старый хлам. Посмотри там и, если тебе что-то нужно, забери. Остальное выкинь.

Я осторожно начала выуживать из коробки запылившиеся вещи одну за другой. Хитрый лисенок смотрел на меня черными глазками-бусинками с броши. Передник из ткани с принтом в лисичках. Подушка с вышитыми рыжими остроносыми мордочками. Щеточка для пыли, сделанная в форме лисы с пушистым хвостом.

— Ого. Я не знала, что ты так любишь лисиц! Целую коллекцию собрала!

— Это не я. Собрала я, но она не для меня.

А потом бабушка рассказала мне историю о том, что еще в школе они подружились с рыжеволосой Алисой. Девочки сидели вместе за партой, влюблялись в одних и тех же мальчиков, поступали на пару в институт, жили в комнате в общежитии и даже по распределению умудрились попасть в один город.

— В детстве она была похожа на озорного лисенка, а в тридцать — уже на хитрую Лису Патрикеевну, да еще и имя такое подходящее. Я не могла устоять и всегда покупала для нее в подарок все, что видела с лисами.

— Но почему ты не подарила их ей? Поссорились спустя столько лет?

Бабушка опустила глаза:

— Кажется, и не было причины. Я встретила дедушку, родила Славика, потом твою маму. Алиса делала карьеру, летала в командировки. У меня пеленки-распашонки, у нее ухажеры на «Чайках» и «Волгах». Потом мы переехали в другой город и потерялись окончательно.

— Но почему ты продолжала собирать эти подарки для нее после того, как вы перестали общаться?

— Не хотела верить, что мы расстались навсегда. Она же мне была как сестра. Хотя чего уж теперь — столько лет прошло.

Уходя в тот вечер домой, я забрала с собой коробку с лисьими подарками и размышления о том, со сколькими людьми мой путь тоже разошелся без казалось бы особых на то причин — и может ли быть так, что кто-то продолжает вспоминать обо мне сквозь годы, как бабушка о своей подруге.

Я обещала бабушке найти в одноклассниках Алису или ее детей, с энтузиазмом рассказывала про современные соцсети и до чего дошел прогресс. Она провожала меня с горящими глазами и появившимся на щеках впервые после болезни румянцем. Оглянувшись из лифта на ее хрупкую фигуру в дверях квартиры, я поняла, что подвести не смогу.