Бесплатный фрагмент - Зима с сюрпризом

Эта книга посвящается тем, кто родился зимой под знаком Козерога. Потому что это самые стойкие и выносливые люди из всех знаков Зодиака.

ЧИТАЙТЕ В СЕРИИ «CHERCHEZ…» МИЛЕНЫ СТИЛЛ

1. КОШКИ-МИШКИ

Cherchez la femme, или Ищите женщину

***

2. ЛАБИРИНТЫ СУДЬБЫ

Cherchez lе homme, или Ищите мужчину

***

3. ОБМАНЧИВЫЙ ЗАПАХ ФРАНЦУЗСКИХ ДУХОВ

Cherchez votre destin, или Ищите свою судьбу

***

4. ЗИМА С СЮРПРИЗОМ

Сherchez le manuscrit, или Ищите рукопись

***** ° *****

Глава первая

21 декабря 2025 года

Снег валил со вчерашнего вечера, и дворники-таджики еле справлялись с его уборкой, но поездку в Мелихово многодетная семья Кондаковых-Беляевых решила не отменять.

Гуня, которая, как обычно, проснулась раньше всех, стояла на кухне у окна и, зевая, осматривала со второго этажа их уютный заснеженный двор в утренней мгле. Встав на цыпочки, она сладко потянулась и, тряхнув головой, привычным движением зажгла газовую плиту, куда водрузила сначала чайник, потом яйца в ковшике и затем овсяную кашу для двойняшек и Игорька.

Помешивая овсянку, она обвела хозяйским взглядом восьмиметровую кухню, которая требовала ремонта, и вспомнила, как пять лет назад они с Димой и Игорем переехали в эту квартиру. До рождения Лёки и Лары оставалось несколько месяцев, поэтому родители Агнии помогли расставить и разложить вещи, перевезённые из её однушки на девятом этаже.

Выключив газ и накрыв кашу полотенцем, она переместилась в ванную.

«Всё-таки как же нам повезло тогда! — выдавливая зубную пасту на щётку, снова вернулась к воспоминаниям Гуня. — Ведь если бы я случайно не разговорилась с соседкой, то никогда бы не узнала, что в соседнем подъезде продаётся эта трёхкомнатная квартира».

Благодаря деньгам, оставленным Савиным, им удалось быстро оформить сделку, и Новый год молодая семья встречала уже в «новой» квартире.

Выйдя из ванной, Агния пошла будить разоспавшегося под снежную метель мужа. Он нехотя открыл один глаз и спросил:

— Который час?

Уже из коридора Гуня прокричала, что сейчас половина восьмого, но если он немедленно не пойдёт в ванную, то потом будет ждать, пока дети не умоются. Довод был очень веским и убедительным, поэтому всё ещё сонный Дмитрий, свесив ноги с кровати, стал нащупывать тапочки.

Агния зашла в комнату к десятилетнему Игорьку и присела к нему на кровать. Во сне он был очень похож на того мальчика, беззащитного и несмышлёного, которого она впервые увидела в детском доме чуть больше пяти лет тому назад.

Гуня погладила сына по голове и нежно сказала:

— А снегири уже в окно заглядывают и удивляются, а где же наш главный Снегирёчек?

Игорёк улыбнулся и, не открывая глаз, протянул руки к маме.

Она нагнулась и, поцеловав сына, отправилась будить маленькую «банду», состоящую из двух очаровательных девочек-двойняшек, которых дома звали Лёкой и Ларой, но на самом деле у них были и официальные имена — Ольга и Клара. В свои неполные пять лет  двойняшки умели уже слишком много.

Комната девочек была похожа на филиал магазина игрушек. Чего тут только не было! Но в довершение ко всему маленькие проказницы достали из кладовки небольшую пляжную палатку, которую превратили в королевский дворец. Для этого они также распотрошили коробку с новогодними игрушками и мишурой.

«Да, — протянула про себя Агния, боясь произнести что-нибудь покрепче. — Ёлку украшать в этом году будет нечем».

Накануне Гуня до поздней ночи писала статью для журнала, где она работала с тех пор, как закончила факультет журналистики. Поэтому двойняшек укладывал Дмитрий, который на «художества» дочек не обращал внимания. Наоборот, он даже подправлял их каракули на обоях, тем самым поощряя интерес дочек к творчеству и рисованию. В этом не было ничего удивительного, ведь Дима работал в том же журнале, что и Агния, художником.

Гуня поцеловала Лёку, потом Лару, и тихо произнесла:

— А кто это построил такой замечательный дворец? Неужели, Дед Мороз решил пораньше к нам заглянуть и устроить грандиозный сюрприз?

Девочки заворочались в кроватях и начали просыпаться.

А Гуня продолжила выражать своё удивление:

— Странно, откуда Дедушка Мороз узнал, где лежат наши новогодние игрушки? Жаль, что он не принёс с собой ёлочные украшения, ведь теперь наша ёлочка останется голой и некрасивой и откажется участвовать в нашем празднике. Новогодние подарки класть будет некуда, поэтому Лёка, Лара и Игорёк останутся в этом году без подарков.

Услышав это, двойняшки растеряно сели в своих кроватях и вопросительно уставились на маму, смешно моргая сонными глазами.

— Доброе утро, дорогие мои! — бодро сказала Агния. — Вы не забыли, что сегодня нас ожидает сказочное путешествие? Поэтому быстро в ванную умываться и чистить зубы.

Когда вся семья собралась за столом, мама Агния попросила всех хорошо подкрепиться, потому что дорога предстояла дальняя и было неизвестно, когда они вернутся обратно.

Папа Дима быстро справившись с мюсли, залитыми молоком, внимательно посмотрел на детей и хитро спросил:

— Может быть, кто-то не хочет ехать в Мелихово и останется дома с бабушкой и дедушкой?

Игорёк отрицательно помотал головой и, проглотив кашу, ответил:

— С бабушкой и дедушкой мы встречаемся каждый день. А в Мелихово я никогда не был.

Лёка прежде чем задать вопрос сначала поёрзала на стуле, а потом поинтересовалась:

— А что такое Мелихово?

— Это такое подмосковное село, но оно прославилось тем, что раньше там жил Антон Павлович Чехов — великий русский писатель, — объяснила Агния и, допив кофе, поставила пустую кружку на стол.

— Вот это да! — воскликнул Игорёк. — А мы сейчас проходим его рассказ по литературе, «Ванька» называется.

— А ёлка там будет? — неожиданно спросила Лара.

Папа с мамой переглянулись.

— Даже не сомневайтесь, — нисколько не смутившись, сказала Агния. — До Нового года осталось две недели, поэтому ёлки стоят уже везде.

— А у нас — нет, — логично заметил Игорёк и, смутившись, опустил глаза в кружку с чаем.

— Зато у нас есть сказочный дворец, украшенный ёлочными игрушками, вокруг которого мы в новогоднюю ночь будем водить хоровод, — громко сказала Гуня и выразительно посмотрела на мужа.

Тот сделал вид, что не понял намёка и, поблагодарив Агнию за завтрак, отправился переодеваться.

Сборы в дальнее Подмосковье были похожи на снаряжение в экспедицию то ли на Крайний Север, то ли на Дальний Восток. Видя, как мама делает бутерброды и наливает чай в термос, двойняшки положили в свои рюкзаки альбомы, краски, любимых кукол с целым ворохом одежды и ёлочные игрушки с мишурой. Потом они захотели надеть подаренные обеими бабушками пышные новогодние платья. Но, оказалось, что с зимним комбинезоном они совершенно не смотрятся, поэтому девочки решили ограничиться коронами, надетыми на шапки.

Игорёк долго не мудрствовал и взял с собой только школьную хрестоматию с биографией и рассказами Чехова, а также телефон, где были закачаны любимые мультики и игры.

Когда вся команда, наконец, выползла из подъезда, Дмитрий, заждавшийся их в машине, даже присвистнул от неожиданности, увидев эту неземную красоту. Двойняшки, идущие впереди, были в коронах и мишуре, повязанной на шее, Игорёк в маске пирата, а Гуня без шапки и в распахнутой дублёнке, но с пухлыми пакетами с провизией.

Когда все расселись во вместительном «Опель Виваро», Агния с облегчением выдохнула:

— Ну вот, и года не прошло, как мы собрались.

— С таким запасом еды мы вполне могли бы перезимовать где-нибудь в лесу. Учитывая, конечно, что я иногда бы ходил на охоту, — съязвил Дмитрий, и они тронулись в путь.

Глава вторая

Смелое и дружное семейство Кондаковых-Беляевых, отправившись в путешествие, даже предположить не могло, что снежная погода удержит непредсказуемых автомобилистов дома, а не выгонит их на улицу, как это бывало не раз.

Варшавское шоссе в это воскресное утро было свободным, и они, спустя два часа, уже сворачивали по указателю в «Мелихово».

Оставив машину на парковке, семья двинулась к кассам. Но дети, насидевшиеся в автомобильных креслах, развеселились и стали кидаться снежками, так как снега здесь было ещё больше, чем в Москве. И он лежал нетронутым, величественно и необозримо, что сразу наводило на мысль о необъятных русских просторах и настоящей русской зиме.

Агния засмотрелась на деревья, которые, наверно, сто лет стояли справа от дороги и были свидетелями многих исторических событий. Тополя и дубы были такие огромные и кряжистые, что с одной стороны они были похожи на стариков с глубокими морщинами, а с другой — на крепких и плотных богатырей из русских народных сказок.

— Димка, красота-то какая! — воскликнула Гуня. — Доставай фотоаппарат! Здесь работы непочатый край. Надо будет написать заметку. Главреду должно понравиться.

Дима тоже стоял слегка оглушённый резким контрастом с Москвой. Кроме них тут не было никого. Только вороны лениво перелетали с дерева на дерево и каркали наверно от холода.

Вдруг эту непорочную тишину нарушил звук мотора. И к стоянке, на которой уже находилось около десятка машин, подъехал «Форд Куга». Через минуту с водительского сиденья не спеша вылез субтильный молодой человек, а с пассажирского — томная накрашенная девица в короткой шубке из чернобурки. Она окинула презрительным взглядом Агнию и засеменила за своим спутником, который уже скрылся в помещении возле ворот.

Непроизвольно Гуня тоже скривилась в ответ, будто съела что-то невкусное. Да, ей на сегодняшний день было сорок пять лет, но это совсем не означало, что она сбитый лётчик, и на неё уже не засматриваются мужчины. Конечно, семья и дети отнимали много времени, и пора было обновить маникюр и сходить к парикмахеру, но кожа и цвет лица у неё оставались всё такими же здоровыми, как и десять лет назад, поэтому пластики и корректирующих уколов не требовали.

Она с вызовом передёрнула плечами и, окликнув детей и мужа, направилась к крыльцу, над которым было крупно написано «Кассы».

Как только они зашли внутрь просторного помещения, дети тут же побежали в стеклянный павильон, где шла бойкая торговля сувенирами и книгами Антона Павловича.

Дима купил в кассе билеты, чтобы пройти на территорию музея-усадьбы, и присоединился к семье как раз в то время, когда двойняшки выбрали фигурки двух такс — Хины и Брома, живших когда-то в имении Чеховых.

— Хорошо, что они ненастоящие как наш Шурик, иначе бы я повесился, — вздохнув, сказал он.

— Пап, ну ты даёшь, — рассмеявшись, произнесла Агния. — Просто Шурик уже достаточно взрослый пёс и не выдерживает, когда его пытаются катать в коляске или пеленать как куклу. Спасибо родителям, что они пошли нам навстречу и не отказали в просьбе, забрать нашего тойчика себе.

Тут Гуня заметила витрину с настенными тарелками и замолчала, внимательно разглядывая рисунки на них.

— Так, мы возьмём четыре штуки: одну — нам, вторую — Лариске с Андреем, третью — родителям, а четвёртую — твоей маме. Ты согласен, дорогой?

— Я всегда «за», — ответил Дима и отошёл к витрине с курительными трубками и зажигалками.

— Пап, а мне что выбрать: книжку про «Каштанку», блокнот с фотографиями Чехова или линейку-рулетку с автографом писателя? — спросил Игорёк, задумчиво потирая лоб.

— Старик, не думай и бери всё! — решительно сказал Дмитрий и достал бумажник.

Знакомство с усадьбой Чехова задалось с самого начала, поэтому всё семейство было в приподнятом настроении и фотографии, сделанные возле центральной скульптуры писателя, проживавшего в Мелихово в самый плодотворный период своей жизни, в полной мере отражали это веселье.

Неожиданно до них донеслись звуки знакомой песенки про ёлочку. Двойняшки закрутили головами, на которых продолжали красоваться короны. А Игорёк, заметив наряженную ёлку, закричал:

— Пойдёмте быстрей туда!

Дети первыми устремились к детской площадке, устроенной прямо на территории музея-усадьбы. И родители, подчинившись их порыву, быстро схватили пакет с сувенирами и поспешили вслед за ними.

Когда они подошли к убранной от снега и по-новогоднему украшенной площадке, Игорёк, Лёка и Лара уже с удовольствием водили хоровод вокруг ёлки вместе с другими ребятишками. Руководил этим «парадом» высокий Дед Мороз в красивом красно-белом наряде. Несмотря на то, что красочная шуба была надета на его собственную верхнюю одежду, он всё равно выглядел худым.

Вдруг Дед Мороз предложил детям позвать Снегурочку, и детишки хором закричали:

— Сне — гу — роч — ка!

Лёка и Лара не удержались и запрыгали на месте, от радости хлопая в ладоши. А Игорёк приставил руки ко рту и, как в рупор, громче всех стал звать дедушкину внучку.

Когда лесная фея появилась на поляне под чарующие звуки музыки Чайковского «Времена года. Декабрь», дети застыли в изумлении, так  как это действительно было красиво и сказочно.

На Снегурочке была надета голубая приталенная шубка, которая сверкала стразами при малейшем движении. Её корона, надетая на белый парик, вызывала не меньшее восхищение, так как была сделана настолько искусно, что от неё невозможно было отвести взгляд.

Родители, присутствующие на празднике, не удержались и зааплодировали, а дети внезапно бросились к ожившему сказочному персонажу и облепили Снегурку со всех сторон, радостно визжа от счастья.

Агния чуть не прослезилась от увиденной картины. В её детстве не было такого чуда. Потому что в садике Дедом Морозом была толстая заведующая Мария Петровна, а в школе кто-то из старшеклассников или учитель труда. Снегурочек она вообще не запомнила, вероятно, потому что они сами к этому не стремились.

Всё ещё пребывая в детских воспоминаниях, Гуня вдруг встретилась взглядом с прекрасной Снегурочкой, подошедшей к Деду Морозу. От неожиданности она на время перестала дышать и машинально прижалась к рядом стоявшему мужу.

На Агнию смотрели не добрые голубые глаза ласковой внучки Деда Мороза, а холодные и злые (причём слишком накрашенные) глаза незнакомки, приехавшей на «Форд Куге».

Дети в это время стали рассказывать стихи, и Дима защёлкал фотоаппаратом. Но Гуня продолжала стоять как вкопанная. Она перевела взгляд на Мороза и, приглядевшись, узнала в нём субтильного водителя «Форда». Борода и шапка с париком почти целиком скрывали его лицо, но время от времени он поправлял непослушную бороду, поэтому она успела рассмотреть его.

«Странно, — подумала Агния, — я совсем не знаю этих людей, впрочем, как и они меня, но почему между нами с самых первых минут возник негатив? И почему эта накрашенная девица смотрит на меня таким злобным взглядом?»

Тут к ней подбежали дети и стали хвастаться подарками от Дедушки Мороза. Хорошо, что это были открытки и небольшие книжки, а не конфеты, которые она ни под каким бы предлогом не разрешила есть её детям.

Дмитрий сразу заметил, что настроение у жены в одночасье изменилось в худшую сторону. Он внимательно посмотрел на неё и спросил:

— Что случилось, пока я фотографировал детей у ёлки? Кто-то позвонил?

— Нет, это какое-то наважденье, — стала оправдываться Агния. — Помнишь пару, которая приехала на белом «Форд Куге»? Так вот, это они, оказывается, сейчас развлекают детей в образе Деда Мороза и Снегурочки.

— Ну и что! Не вижу в этом ничего странного. Кто-то снег чистит, а кто-то детей развлекает, — удивлённо произнёс Дима.

— Да дело не в этом, — продолжила раздражаться Гуня. — С этой накрашенной Снегурочкой у меня с самого начала как-то не сложились отношения. Я почему-то ей сразу не понравилась.

— Ну женщины, вы даёте! — с негодованием воскликнул Дмитрий. — На пустом месте придумать чёрт знает что! Если тебе что-то показалось, лучше сразу выкинь это из головы. Иначе наша поездка превратится в кошмар. Умей отсекать от себя лишнее. Ты же журналист, в конце концов, и должна владеть собой в любых ситуациях.

Получив порцию, с одной стороны, обоснованных замечаний, Агния немного расстроилась. Ведь она же не придумала этот негатив, а ясно его почувствовала. А с другой стороны, ей совершенно не хотелось сейчас выслушивать упрёки  мужа.

Чтобы как-то разрядить ситуацию, Дима чмокнул жену в холодный нос и сказал:

— Ну всё! Забыли! У нас впереди знакомство с домом Чехова. Ты же так хотела его увидеть и напитаться его атмосферой. Если ты сейчас же не оставишь на этом месте все плохие эмоции, то не сможешь подарить себе праздник, о котором так долго мечтала.

— Димка, ты просто чудо, которое непонятно как мне досталось, — успела произнести Гуня, и тут ей в глаз прилетел рыхлый снежок.

Она поперхнулась от неожиданности и вытаращила другой глаз.

— Мама, мама прости, — закричали Игорёк, Лёка и Лара. — Мы не хотели, это случайно получилось.

— А вот и точка, поставленная негативу — сказал, смеясь, Дима, и начал аккуратно очищать её залепленный снегом глаз.

Глава третья

Снаружи дом Чехова не произвёл на Агнию должного впечатления, потому что кругом лежали безликие сугробы, убранного с дорожек снега. Осматривать знаменитую летнюю веранду, находящуюся в восточной части большого дома, уже не было сил, так как от долгого пребывания на улице у Гуни замёрзли ноги и руки. Поэтому, не теряя времени, они решили зайти внутрь.

Быстро надев бахилы в сенях, дружное краснощёкое семейство ввалилось в квадратную, но маленькую прихожую.

И с этого момента для них началась сказка. Вернее, произошло чудо, потому что вещи, принадлежавшие великому писателю: его пальто, шапки и трость, висящие на вешалке, как бы говорили, что хозяин дома и готов к приёму гостей.

Даже расшалившиеся дети замолчали, почувствовав странную таинственность, витавшую в воздухе.

Возле входа сидела круглолицая женщина-контролёр и пила чай с лимонными вафлями. Она отхлебнула из чашки слабо заваренный кипяток и деловито произнесла:

— Предъявляем билеты, товарищи!

Дмитрий достал из кармана общий на всех билет и спросил:

— А кроме нас здесь кто-нибудь ещё есть?

Женщина улыбнулась и охотно вступила в беседу:

— Сегодня впервые за мою смену такое затишье. Наверно, снег людей напугал. А может, к Новому году готовятся. Но вы не переживайте, сейчас в доме семейная пара находится и студент.

Пока женщина разговаривала с Дмитрием, Агния снимала с детей варежки, облепленные снегом, и тёплые шапки с шарфами, потому что в помещении было достаточно тепло.

Увидев это, контролёр предложила положить мокрые детские вещи на батарею, которая находилась рядом с ней.

— Конечно, начальство нас за это ругает, но сегодня всё равно никого нет. А вы, пока всё посмотрите, как раз сухое после и заберёте.

Игорёк, который стоял ближе всех к столу контролёра, не сводил глаз с аппетитно пахнущих вафель, лежащих на блюдце. Он так громко проглотил слюну, что женщина рассмеялась и угостила детей своим лакомством. Они вежливо поблагодарили её, а Игорь не удержался и спросил:

— Тётя, а как вас зовут?

— Нюра, — просто ответила она и скромно улыбнулась.

Потом вдруг что-то вспомнив, женщина выдвинула ящик стола, достала бейджик на синей ленте и надела его на шею.

— Всё время забываю про эту штуку. Я ведь здесь недавно работаю. Мамы когда не стало, я приехала в Мелихово, ухаживать за родственницей отца, его мы ещё раньше схоронили. Тётя Вера устроила меня в эту усадьбу, чтобы я не сидела у неё на шее. Да и пенсию надо зарабатывать, ведь мне только тридцать три года. Днём я здесь контролёром работаю, а вечером полы мою. Надеюсь ещё брата отыскать. Мать перед смертью призналась, что сдала его в детский дом. Я ездила туда, и тамошняя директриса посоветовала поискать братуху в Москве.

— А в каком городе находится этот детский дом? — поинтересовалась из вежливости Агния.

— В Калуге, — быстро ответила Нюра. — Я и сама из тех мест. Мать замуж собралась, и мой будущий отец не хотел, чтобы с ними жил её нагулянный сын. А мама уже была беременная мной. Вот и пошла у него на поводу, чтобы одной с двумя детьми не остаться. Но всё равно осталась. Правильно в народе говорят, от судьбы не уйдёшь. Отец простудился на рыбалке и потом уже не мог восстановиться. Кашлял сильно, а лечиться не любил.

Нюра замолчала, а Гуня, глянув на её бейджик с именем «Анна Витальевна Мосина», снова спросила:

— А ваша мама сказала, как звали вашего брата?

— Конечно. Как же без имени я буду его искать? У меня даже детская карточка его есть.

Она снова выдвинула ящик стола и достала аккуратно свёрнутый целлофановый пакет. Развернув его, женщина вынула потрёпанную записную книжку и открыла на странице, где лежала слегка помятая чёрно-белая фотография пятилетнего мальчика, который был необычайно похож на Игорька.

Агния до последнего не хотела верить, что это то, о чём она мечтала забыть раз и навсегда. Но прошлое семилетней давности никак не хотело успокаиваться и снова потревожило её. Она взяла фотографию и, перевернув, прочитала: «Савин Игорь Рафаилович».

Пазлы сошлись, этот человек зачем-то опять напомнил о себе. Последний раз они виделись пять лет назад. Савин собирался улететь в Германию, но самолёт потерпел крушение.

«Получается, он жив? Выходит, не улетел тем рейсом?» — вопросы из прошлого атаковали вскипевший мозг журналистки.

Гуня тряхнула головой и отдала фотографию обратно. Потом она, как сомнамбула, пошла искать своё семейство, затерявшееся в просторном чеховском доме.

Она нашла их в небольшой, но уютной гостиной, где в углу стоял рояль, а на круглом столе возле окна, выходящем на летнюю веранду, в прозрачном кубе из плексигласа находилась рукопись известной чеховской «Чайки».

— Дорогая, разве мы сюда приехали, чтобы беседовать с глупой контролёршей? — полушёпотом спросил Дима. — Посмотри, сколько здесь интересного! Вот сегодня, например, мы имеем уникальную возможность видеть рукопись пьесы, которую Чехов написал здесь, в Мелихово. Завтра её увезут в другой музей. Да, почерк у Антона Павловича был отменный, несмотря на то, что его основной специальностью была медицина.

Находясь рядом с мужем, Агния успокоилась и заставила себя хотя бы на время забыть то, о чём она только что узнала от Нюры.

— Да, в старинных интерьерах есть своя прелесть, — сказала она, с интересом разглядывая мебель и печку в углу. — Для нашей многочисленной семьи это имение было бы в самый раз.

Они с Димой тихонько прыснули и подошли к окну, из которого открывался великолепный вид на открытую веранду, полностью засыпанную снегом.

— Представляешь, какая здесь красота летом! — не удержавшись, произнёс Дмитрий.

Гуня мечтательно вздохнула и тихо сказала:

— До лета ещё дожить надо.

Из гостиной они прошли в комнату сестры Чехова, где на видном месте стоял мольберт, и лежала палитра с размазанными и засохшими красками.

Двойняшки оживились, увидев знакомые предметы, которые для их творческой семьи были привычными атрибутами. Разной величины картины в красивых рамках, висевшие на стенах в большом количестве, привели девочек в неописуемый восторг.

— Папа, а почему ты все наши рисунки не вешаешь на стены? — спросила шустрая Лёка.

— Потому что количество стен в нашей квартире не совпадает с постоянно растущим тиражом ваших рисунков, — спокойно ответил Дмитрий.

— Всё-таки, какое же это вечное искусство — живопись! — воскликнул он, рассматривая работы Марии Павловны Чеховой.

В это время свет, горевший во всех комнатах дома, неожиданно погас. Через некоторое время послышался крик Нюры, и наступила тишина.

— Что это? — испуганно спросила Гуня у мужа.

— Не знаю, надо сходить в прихожую и посмотреть, — ответил он. — Оставайтесь здесь, я сейчас приду.

Дмитрий ушёл, а дети, как цыплята, обступили маму Агнию. Она, словно наседка, обхватила их руками и прижала к себе.

Через некоторое время они услышали, как папа заговорил с кем-то по телефону, и осторожно двинулись в сторону прихожей. Туда можно было попасть либо через Пушкинскую комнату, либо через кабинет Чехова. Гуня выбрала второй вариант, потому что благодаря венецианским окнам, там было светлее.

Сначала они не поняли, что случилось. Но, пройдя чуть вперёд, Агния увидела, лежащую у дверей Пушкинской комнаты, Нюру. Женщина лежала лицом вниз, вытянув вперёд руки, и из головы у неё текла кровь.

Гуня попросила детей не выходить в прихожую, и сказала сыну, чтобы он увёл двойняшек и последил за ними.

Затем она закрыла дверь в кабинет и обратилась к мужу:

— Как ты думаешь, что здесь произошло?

— Сейчас придёт охрана или кто-то из администрации, вот они пусть и разбираются, — нервно сжимая пальцы рук, произнёс Дмитрий. — Мне очень неспокойно от того, что мы оказались замешанными в эту историю. Теперь мы точно домой попадём ближе к полуночи.

Спустя минуту они услышали топот, и в прихожую вбежал охранник с какой-то женщиной в валенках. Дима взглядом показал на лежащую на полу контролёршу. Охранник вместо того, чтобы броситься к пострадавшей, подбежал к Дмитрию и, заломив ему руки назад, быстро надел наручники. От неожиданности Агния закричала. Услышав крик мамы, дети выбежали из кабинета и, увидев согнутого пополам отца, которого за наручники держал охранник, заревели на разные голоса.

Вероятно от резкого крика и плача, Нюра пришла в себя и пошевелилась. Женщина в валенках, которая всё это время стояла безмолвно, вдруг отмерла и тоже закричала.

Нюра, потирая разбитую голову, попыталась сесть.

Агния первая опомнилась и стальным голосом громко произнесла:

— Всем слушать меня! Во-первых, дети, пожалуйста, успокойтесь и пройдите обратно в кабинет. Во-вторых, мужчина, отпустите моего мужа, это он вам звонил. А в третьих, где у вас находится аптечка? Пока вы догадаетесь вызвать скорую, пострадавшая умрёт от потери крови.

Командный тон журналистки возымел нужное действие на всех присутствующих. Игорёк взял двойняшек и скрылся с ними за дверями кабинета. Женщина достала телефон и стала вызывать неотложку, а мужчина, отпустив руки закованного в наручники Дмитрия, открыл шкаф и достал аптечку. Агния взяла перекись, бинт, вату, а потом, встав на колени, осторожно начала обрабатывать рану на голове у бедной Нюры.

Глава четвёртая

Когда приехала полиция, напряжение в тесной прихожей достигло апогея.

Агния требовала, чтобы охранник немедленно снял наручники с её мужа. А тот категорически отказывался это делать, говоря, что пусть начальство разбирается, а его дело маленькое.

Нюра потирала забинтованную голову и всё время скулила от боли и страха, говоря, что не видела, кто ударил её.

Но когда старшина полиции задал вопрос, а не пропало ли что-нибудь в музее, вот тут все встрепенулись. Женщина в валенках, как оказалось, она была дежурным администратором в этот день, тут же побежала в гостиную, и уже оттуда все услышали крик: «Украли! Украли рукопись!»

Старшина поморщился и, достав телефон, связался с дежурным, чтобы тот прислал следственную группу в Мелихово.

— Так, не будем терять время, — садясь за стол контролёра и раскрывая папку, сказал он. — Граждане, приготовьте ваши паспорта.

— Пусть сначала этот нехороший человек извинится передо мной и снимет наручники, — зло глянув на охранника, сказал Дмитрий.

Старшина, не обращая внимания на претензии, снял тёплую шапку с кокардой и положил на стол. Потом пригладил волосы и обратился к охраннику:

— Итак, расскажите, что здесь случилось.

— Я был в будке у входа со Степанычем, — нервничая, начал рассказывать охранник. — Вдруг зазвонил телефон, я ответил. Мужик в телефоне сказал, что кто-то напал на контролёра Нюру в чеховском доме. Ну я и побежал сюда. По дороге встретил Васильевну. Мы вбежали в дом, видим этот, — охранник кивнул в сторону Димы, — стоит с дамочкой, а Нюрка с пробитой головой на полу лежит. Ну я и обезвредил его.

— Хорошо, — произнёс старшина. — А теперь ваша версия, — обращаясь к Дмитрию, сказал он, фиксируя всё в протоколе.

— Мы всей семьёй приехали в Мелихово, чтобы отдохнуть от московской суеты и показать детям усадьбу Чехова, — начал излагать свою версию Дима. — Когда мы рассматривали картины в комнате сестры Антона Павловича, то услышали крик Нюры. Я пошёл посмотреть, что случилось, и увидел её с окровавленной головой на полу. Над столом у вас висит бумажка с телефонами, вот я и набрал «охрану». А дальше вы уже слышали.

— Вы сказали, что всей семьёй приехали. Так, а кто ещё был с вами? — продолжил допрос старшина.

— Наши дети, — не выдержала Агния, присоединившись к разговору.

— И где же они в данный момент? — удивлённо спросил старшина.

— Я попросила их уйти, пока обрабатывала рану и бинтовала голову Нюре.

Услышав это, Нюра вдруг снова начала всхлипывать и подвывать.

Но полицейский проигнорировал её всхлипы и строго сказал:

— Я не понял. А где дети?

Агния распахнула дверь в кабинет Антона Павловича и коротко сказала:

— Здесь.

Старшина, женщина в валенках и охранник, как по команде, ринулись в кабинет.

Картина, которую они увидели, кажется, потрясла их не меньше, чем лежащая на полу пострадавшая контролёрша.

На диване, обитом тёмно-зелёным велюром, рядком сидели одинаковые беленькие девочки и черноволосый мальчуган, который был старше их в два раза.

Женщина в валенках вдруг снова начала кричать. Просто кричать, не произнося ни слова. Дети, испугавшись, сначала замерли, а потом девочки заревели во весь голос и бросились к маме.

А мальчик подбежал к отцу и уткнулся ему в живот. Так как руки у Димы были закованы, он нагнулся, прижавшись к голове Игорька, и начал тихо успокаивать сына. Игорёк держался до последнего, но тоже не выдержал и заревел.

В этот момент дверь в прихожую отворилась, и в помещение вошли медики из подъехавшей «Скорой помощи», а за ними следственная группа.

Васильевна сразу перестала орать, но дети продолжали громко всхлипывать.

— Что здесь происходит? — сурово спросил седовласый мужчина и достал удостоверение. — Капитан Голованов, следственный отдел.

Васильевна, придя в себя, впервые за всё время начала говорить, а не орать:

— Товарищи, это что же такое делается? Как эти дети посмели сесть на диван самого Чехова? Мы не позволяем такой фамильярности никому, даже сотрудникам музея.

— А мы, наконец, требуем прекратить издевательство над нами и нашими детьми, — прервав женщину, громко произнесла Агния. — Я требую немедленно освободить моего мужа и принести ему извинения.

Голованов посмотрел на старшину и попросил ввести его в курс дела. Тот быстро отчеканил то, что ему рассказали охранник с Дмитрием и показал протокол.

Капитан устало присел на стул, где недавно сидел старшина, и, посмотрев на охранника, коротко сказал:

— Сними браслеты.

Охранник быстро повиновался и освободил запястья без вины виноватого посетителя музея.

— Ну? — сверкая глазами и потирая затекшие руки, произнёс Дима. — Я не слышу извинений. Я вызвал охрану, моя жена оказала первую помощь пострадавшей, мои дети ничего не сломали и тихо сидели, пока здесь шли разборки. Поэтому я требую извиниться перед моей семьёй за причинённые неудобства. Как вы понимаете, мы могли бы уйти и оставить всё как есть, но мы этого не сделали.

— Я… это… не хотел. Мужик извини, что так получилось, — коряво произнося слова прощения, промямлил охранник.

Дальше всё пошло как по маслу. Голованов умело допрашивал свидетелей, эксперты-криминалисты осматривали место преступления и восстанавливали примерную картину происшествия, а медики оказывали помощь пострадавшей.

Когда всё наконец закончилось, следователь попросил взять у Агнии с Дмитрием отпечатки пальцев, чтобы исключить или, наоборот, включить их в число подозреваемых.

Детям эта процедура очень понравилась, чего нельзя было сказать об их родителях.

Несмотря на то, что у Гуни с Димой были взяты все необходимые данные, следователь предупредил их, что на время следствия покидать Москву им не рекомендуется.

Медики забрали пострадавшую Нюру с собой, так как рана на голове требовала вмешательства хирурга и проведения томограммы головного мозга.

Когда Кондаковы-Беляевы вышли на улицу, было уже темно, хотя часы показывали только четверть шестого.

— Как же я хочу есть, — глубоко вдохнув свежего морозного воздуха, сказала Гуня.

— А я не верю, что этот кошмар закончился, — со вздохом облегчения произнёс Дмитрий.

— Дорогой, не будь таким наивным, всё только начинается, — с горькой усмешкой констатировала Агния.

Уставшие дети молча плелись за родителями и, только выйдя за пределы музейной усадьбы, они побежали к машине, одиноко стоявшей на стоянке.

— Я предлагаю сначала подкрепиться, не зря же я набрала столько еды с собой, — сказала Гуня и открыла багажник.

Она быстро разложила на подносе бутерброды, котлеты, картошку и порезала овощи. Потом достала термос и налила всем горячего чая. Но холод и усталость вдвое сократили приятную трапезу, и дети попросились домой.

Отдав им пакет с печеньем и яблоками, родители усадили всех в автомобильные кресла, и они двинулись в обратный путь. Тепло в машине и негромкая музыка разморили уставших двойняшек, и девочки незаметно уснули. Только Игорёк безучастно смотрел в окно и думал о своём.

— Да, а как хорошо всё складывалось вначале, — не удержался Дима от реплики, крепко держась за руль.

— А ты не помнишь, — неожиданно спросила Гуня, — кто первый покинул дом Чехова: семейная пара или студент?

Дмитрий ответил не сразу. Вероятно, он сопоставлял в уме какие-то факты, а потом, будто рассматривая только что нарисованные эскизы, стал озвучивать то, что на них было запечатлено.

— Пока ты беседовала с контролёршей, мы прошли в Пушкинскую комнату и остановились напротив витражных окон. Я сделал там несколько фотографий. Мужчина с женщиной в это время вышли из гостиной и направились в спальню Чехова. Никакого студента я не видел.

— А был ли мальчик? — внезапно сказала Агния.

— И почему Нюра назвала его студентом? — добавил Дима.

Домой они приехали в девятом часу, совершенно уставшие и разбитые. Дети, выпив тёплого молока с мёдом, сразу же отправились спать, а Гуня с мужем, взбодрившись кофе, ещё долго не могли заснуть, ворочаясь в кровати, хотя усталость давала о себе знать.

Глава пятая

Утро понедельника у трудящегося населения нашей страны обычно бывает тяжёлым.

А после событий, случившихся накануне в Мелихово, оно стало тяжёлым вдвойне для Гуни и Димы.

Во-первых, они проспали. Потому что никто не слышал будильника. Во-вторых, внезапное пробуждение вызвало сумасшедший переполох. Нужные вещи не находились, в туалет с ванной образовалась очередь, и любимый кофе, закипев, вылился из турки, залив конфорку.

— Так, — устало опустившись на стул, сказала Агния, — школа и детский сад сегодня отменяются. Я сейчас позвоню и всё объясню классному руководителю и воспитателю. Дима, срочно звони в редакцию, скажи, что мы задерживаемся, иначе нас потеряют. Что ещё? Да! Надо позвонить, родителям, чтобы они приехали и побыли с детьми.

Когда им в течение часа наконец удалось разрулить ситуацию, у обоих сложилось впечатление, что они всё утро разгружали длиннющий состав поезда.

— Если сегодня случится ещё что-то экстраординарное, я этого не переживу, — открывая дверь в здание редакции и доставая электронный пропуск, произнесла Гуня.

Дмитрий ничего не ответил, так как был сосредоточен на предстоящем разборе полётов с главредом, потому что утром он должен был ехать снимать одно запланированное мероприятие.

Как только Агния зашла в свой кабинет и уселась за стол, в дверь заглянула секретарь Полина и попросила Гуню срочно зайти к Олегу Никитичу.

— Так, начинается, — стараясь побороть внутреннюю дрожь, тихо сказала Гуня.

Пока она медленно шла по длинному коридору к кабинету главного редактора, машинально кивая и здороваясь с сотрудниками редакции, Агния отметила для себя одну странную вещь. Раньше она абсолютно не испытывала страха перед любыми разборками в кабинете начальника. А теперь она буквально замирала, стоило ей только услышать, что её вызывают к главреду.

«Интересно, с чем это может быть связано? — подумала Гуня, заходя в приёмную. — Неужели, я начинаю стареть, и у меня появляются первые признаки старческого маразма?»

Она зашла в кабинет Олега Никитича и окончательно потеряла дар речи. За столом сидел её муж и полицейский.

Видя шоковое состояние журналистки, главред нервно побарабанил пальцами по столу и пригласил её присесть. Затем, указав на лейтенанта, он сухо произнёс, что у полиции для них есть какое-то заявление.

Лейтенант, в отличие от всех, очень спокойно объяснил причину своего визита, которая сводилась к тому, что пострадавшая Мосина обвинила гражданина Беляева в нападении и нанесении ей тяжких телесных повреждений. Поэтому он вынужден для выяснения всех деталей доставить его в отделение полиции города Чехова.

На некоторое время в кабинете повисла тишина. Главред удивлённо переводил взгляд с Агнии на Дмитрия и потом, не выдержав, произнёс:

— Что хотите со мной делайте, но я ничего не понимаю. Может, вы объясните, что всё это значит?

Но Агния не обратила на его слова никакого внимания и, обращаясь к лейтенанту, сказала:

— Мы вместе были в доме-музее Чехова, поэтому я поеду с вами.

— Извините, но на ваш счёт у меня не было никаких указаний, — чётко ответил представитель закона и, обратившись к Дмитрию сказал. — Гражданин Беляев, пройдёмте, нас ожидает машина.

Дима был настолько растерян, что не мог вымолвить ни слова. Гуня подошла к нему и, не обращая внимания на окружающих, обняла, вдыхая знакомый запах лосьона после бритья. Потом, глядя мужу в глаза, сказала:

— Мы оба знаем, что ты не виноват, поэтому ничего не бойся. Я верю, правда будет на твоей стороне.

Когда Дмитрий с лейтенантом вышли из кабинета, Агния села за стол и расплакалась. Главред предложил ей стакан воды и попросил сначала успокоиться, а потом рассказать, что же всё-таки произошло накануне.

Гуня, ничего не скрывая, изложила вкратце вчерашние события и, когда дошла до момента надевания наручников на мужа в доме Чехова, расплакалась снова.

— Да дела, — протянул Олег Никитич. — Такого в нашей редакции ещё не было. Агния, а Дмитрий точно не бил эту контролёршу?

От негодования Гуня поперхнулась и закашляла.

— Да, как вы можете такое говорить?! Вы отдаёте отчёт своим словам? Олег Никитич, я беру отгулы на три дня и еду в Мелихово. Чувствую, что без моего личного расследования это дело с места не сдвинется. А Нюрка какова! Нашла на кого повесить всех собак, сестра неблагодарная.

— Чья сестра? — не понял главред.

— Не обращайте внимания, Олег Никитич. Просто сестра. Так к слову пришлось. Это, грубо говоря, синоним к слову «дура».

— А! Тогда всё понятно, — утвердительно кивая головой, удивлённо произнёс главред, ничего не понимая.

Гуня вышла на улицу и остановилась. Ехать домой она не могла. Потому что понимала, как только она окажется в родных стенах, слёзы потекут рекой, и их невозможно будет остановить. А ей расслабляться сейчас было нельзя. Иначе, кто станет контролировать ход событий? Она машинально достала ключи от машины и села на водительское сиденье. Наверно потому, что в последнее время за рулём всё время находился муж, Агния, сев на его место, почувствовала себя хозяйкой положения.

— Господи, какая же я дура! — вдруг воскликнула она. — У меня же есть друзья, которые могут нам помочь.

Она быстро достала телефон и нашла в списке абонентов Андрея Бунцагина.

Муж Ларисы очень удивился, услышав голос подруги своей жены. Но когда Агния решительно произнесла: «Андрей, мне срочно нужна твоя помощь. Где мы можем встретиться?», — понял, что произошло что-то важное.

Глава шестая

Счастливая семейная жизнь с Ларисой благоприятно отразилась не только на внешнем облике, но и на характере Андрея Бунцагина. Он стал спокойнее смотреть на жизненные обстоятельства, несмотря на то, что продолжал работать в детективном агентстве.

С Агнией он познакомился, когда занимался её делом, разыскивая пропавшего любимого человека. Зная её взбалмошный характер, Андрей относился к ней немного с превосходством, давая понять, что не видит в ней серьёзного человека.

Но с тех пор прошло много лет, и у подруги жены поменялся не только жизненный статус, но и приоритеты. Она стала многодетной мамой, поэтому учитывая только один этот фактор, к Агнии нельзя было относиться по-прежнему, то есть неуважительно.

Они встретились в кафе «Шоколадница» на Тверской и, обнявшись, сначала наговорили друг другу кучу комплиментов, которые соответствовали действительности. Потом медленно потягивая обжигающий кофе, Гуня стала рассказывать, что произошло сегодня в редакции. Она настольно была потрясена этим событием, что, о том, что случилось в Мелихово, сообщила сумбурно и немного скомканно, так как все вчерашние события на следующий день отошли для неё на второй план. Хотя именно с них всё и началось.

Андрей очень внимательно слушал Агнию и, когда она замолчала, спросил:

— А что было написано в бумаге, которую вам предъявили?

Гуня бессмысленным взглядом посмотрела на Бунцагина и потом, словно вспоминая ситуацию в кабинете главреда, произнесла:

— Димке предъявили обвинение в том, что он ударил женщину-контролёра, вернее нанёс ей тяжкие телесные повреждения, в результате которых она потеряла сознание.

— Всё понятно, — решительно сказал следопыт. — Пострадавшей женщине надо было как-то оправдать себя в этой краже, если она действительно не имеет к ней отношения. А тамошним операм надо быстренько найти преступника и до конца года закрыть это дело. А Димка очень удобный вариант в данной ситуации.

Агния не оценила шутку частного детектива и беззвучно заплакала, закрыв лицо руками. Без Димы ей было настолько плохо, что у неё сложилось впечатление, словно ей ампутировали какую-то важную часть тела.

Бунцагин растерялся. Чтобы как-то загладить свою оплошность, он подозвал официанта и попросил принести штрудель с тремя шариками ванильного мороженого.

— Извини, у нас работа такая. Приходится называть всё своими именами, — сказал он, пододвигая к собеседнице большую тарелку с вкусно пахнущим пирогом. — А ты вообще, почему так расстраиваешься? Разве Дима виноват в случившемся?

Эти слова отрезвляюще подействовали на Агнию.

— Конечно же, нет! — воскликнула она, сразу перестав плакать. — Андрей, но это ещё не всё! Ты не поверишь, но судьба опять столкнула меня с Савиным, — вытирая глаза и сморкаясь, произнесла Гуня.

— Только не это! — умоляюще сложив руки, тихо сказал детектив. Потом посидев, он обречённо вздохнул и добавил. — Ну, докладывай!

Агния для смелости запихнула в рот большой кусок штруделя с мороженым и, закатив глаза от непередаваемой вкуснотищи, начала рассказывать про Нюру, её мать, отца, Савина и детский дом.

— Гуня, ну я не верю, такого просто не может быть, — скептически морщась, произнёс Андрей. — Всё же хорошо. Вы с Димой счастливы. У вас замечательные дети. Зачем опять ты начинаешь вспоминать об этом получеловеке-привидении?

— Андрей, если бы я не увидела детскую фотографию Савина, то наверно тоже бы не поверила в такое совпадение. Но Игорёк — копия своего биологического отца. Да и надпись на обратной стороне фотки полностью совпала с именем, как ты говоришь, этого получеловека. Правда, я не знала, что по отчеству он Рафаилович. Получается, что благодаря восточным корням у него была такая уникальная притягивающая внешность.

Прежде чем ответить, Бунцагин поднял глаза кверху и зачем-то сложил губы трубочкой. Потом хитро улыбнулся и сказал:

— Француз спалился, и его кличка потерпела фиаско.

Это смешное утверждение послужило началом разрядки. Агния сначала заморгала глазами, потом затрясла перед собой кистями рук, но не выдержала и неожиданно расхохоталась, иногда повизгивая, чтобы сдержать смех, но это, наоборот, вызывало новый приступ смеховой истерии.

С трудом успокоившись, она вытерла слёзы и, сложив руки замком, облокотилась на них щекой.

— Вот в этом вся правда нашей непростой жизни. Сначала мы плачем от горя, а потом рыдаем от смеха, — будто разговаривая сама с собой, произнесла Гуня. — Что мне делать, Андрей?

— Я думаю, ты сама знаешь ответ: во-первых, успокоиться, в этом заключается половина успеха, а во-вторых, ехать домой к семье, которая нуждается в твоей поддержке, — спокойно ответил Бунцагин.

— А что я им скажу? Дорогие мои, вашего папу арестовали и увезли в отделение полиции? — с горьким сарказмом произнесла Агния.

— Ну, вообще-то задержали для выяснения обстоятельств, а не арестовали, поэтому прекращай гнать волну и поезжай домой. Я настоятельно советую взять себя в руки и не делать лишних движений, чтобы не навредить своему мужу. Больше трёх суток без предъявления обвинения, его не имеют права держать в полиции. Извини, мне надо уже идти, дела не ждут, — сказал Андрей и поднялся.

Он оглянулся, ища официанта и, не увидев, положил на стол пятитысячную купюру. Попрощавшись, Бунцагин быстро покинул кафе.

Но Агния продолжала сидеть, не зная, что предпринять. Возвращаться домой она категорически не хотела. Глянув на настенные часы, которые делали уютным маленькое кафе, она решительно встала и направилась к машине.

Выезжая на Варшавское шоссе, Гуня поняла, что куда бы она сейчас не поехала, она всё равно свернёт на дорогу, ведущую в Мелихово.

— Значит, так тому и быть! Разве Димка бросил бы меня, если бы я оказалась в такой ситуации? — объяснила своё поведение Агния.

Несмотря на то, что впереди её ожидала неизвестность, Гуня почувствовала себя уверенней, приняв решение. Мысли обрели правильное направление, и она, не сопротивляясь, подчинилась их течению.

Глава седьмая

В Мелихово Агния приехала, когда начало темнеть. Только здесь она вдруг ясно осознала, что зря не послушала детектива Бунцагина. Плана действий у неё не было, местных знакомых тоже.

«Думай, Гуня, думай!» — приказала она себе, вцепившись в руль до белых костяшек.

Тут из калитки усадьбы вышел знакомый охранник, заковавший накануне её мужа в наручники. В руках он держал лопату, которой стал расчищать от снега территорию у входа. Агния заглушила мотор и вышла из машины.

Поприветствовав стража порядка, она поинтересовалась, как себя чувствует пострадавшая Нюра. Охранник отнёсся к её появлению настороженно и отвечал на вопросы неохотно, что он ничего не знает, так как начальство ему о своих делах не докладывает.

Гуня поняла, что без волшебного приза, она не услышит от него ни единого слова. Вернувшись к машине, журналистка открыла багажник и достала бутылку водки, которая на всякий случай всегда там лежала.

Держа за горлышко красивую емкость, она игриво подмигнула охраннику и сказала:

— Пойдём, поговорим!

Тот молча уставился на синюю этикетку и, крякнув, стал сбивать налипшие комки снега с лопаты. Потом, подумав, быстро сказал:

— Проходи в будку, пока сменщик не пришёл.

В маленькой сторожке было тепло, и Агния сняла шапку. Охранник, который представился Михалычем, по-хозяйски поставил на стол два стакана и достал из сумки шматок сала и чёрный хлеб.

Он чокнулся своим стаканом о другой и, проглотив горючую жидкость, занюхал хлебом, на котором лежал аппетитный кусок сала с мясными прожилками. Потом довольно крякнув, откусил от бутерброда, сильно пахнущего чесноком, и сипло сказал:

— Хорошо пошла.

Гуня сидела не шелохнувшись. Михалыч посмотрел на неё и буркнул:

— Что сидишь? Закусывай!

Агния взяла криво порезанный хлеб и, положив на него сало, откусила кусочек. Как ни странно, эта еда не вызвала у неё отвращения, наоборот, сало было нежным и хорошо жевалось.

— Михалыч, ты извини, но я за рулём. Поэтому пей один, — заискивающе сказала она. — А в какой больнице лежит Нюра?

— Нюрка-то? Я сегодня краем уха слышал, что в больнице её долго держать не будут. Вроде как все процедуры сделали, а дальше — домой.

— А что-нибудь известно про похищение рукописи? — Гуня с надеждой посмотрела на Михалыча.

Тот налил себе ещё и выпил уже без церемоний.

— Про это нам знать не велено. Усадьбу для посещений закрыли, сказали, пока идёт следствие, никого не пущать! — хмелея на глазах, сказал охранник. — Ты... это... сходи к её тётке Вере, она живёт в последнем доме на другой стороне улицы и спроси у неё про Нюрку. Тётка была сегодня там, в больнице, вещи ей отвозила. Следователь тоже был. Поэтому Верка в курсах, что да как.

Агния видела, что дальше оставаться в сторожке было бессмысленно. Да и сменщик должен был прийти с минуты на минуту. «С такими работниками можно полмузея вынести, никто не заметит», — подумала она и вышла на улицу.

Кроме Нюриной родственницы идти было не к кому, и Гуня, развернувшись на своём «Опеле Виваро», медленно поехала вдоль сплошного забора, заметённого до половины снегом.

Остановившись у последнего дома, она вышла из машины и подошла к калитке. Звонка тут не было, поэтому она толкнула калитку, чтобы пройти к дому. Но не тут-то было. Дверь надёжно защищала двор от непрошенных гостей. Агния растерялась. Посмотрев по сторонам, словно ища поддержки, она ещё раз попробовала открыть добротную калитку, покрашенную в зелёный цвет.

Со стороны эта ситуация выглядела, наверно, комично. Взрослая женщина бессмысленно бьётся в ворота, не понимая, как они открываются. Гуня сделала два шага назад и внимательно оглядела неприступную «крепость Измаил».

Она заметила, что посредине калитки находилось небольшое отверстие, из которого торчал металлический кругляш.

«Интересно, для чего нужна эта кнопка?» — подумала Агния и нажала на кругляш, опустив его вниз, согласно прорези в калитке. И тут произошло чудо. Дверь послушно отворилась, приглашая её войти. «Да, чудеса, да и только», — с нескрываемым удивлением подумала она, заходя во двор. К крыльцу дома вела расчищенная от снега тропинка. Агния поднялась на деревянное крыльцо и остановилась в нерешительности.

Заходить без спроса в дом Гуня побоялась, поэтому громко крикнула:

— Вера, вы дома? Мне надо с вами поговорить.

Тотчас занавеска на окне отодвинулась, и в старинной крашенной раме показалась женская голова в белом ситцевом платке. Журналистка от неожиданности кивнула и сказала:

— Здрасьте!

И тут она поняла, что совершенно не знает, о чём говорить с этой женщиной. Но отступать было поздно. Вера — сухонькая старушка, на вид которой было от семидесяти до ста, вышла на крыльцо и молча уставилась на гостью, кутаясь в тёплую шаль.

Агния непонятным образом вдруг осознала, с чего надо начать разговор. Она полезла в сумку и, достав кошелёк, сказала:

— Я привезла деньги для Нюры. Я в курсе, что она попала в неприятную историю.

Старушка, не сводя взгляда с красивого кошелька, тонким детским голосом произнесла:

— Что-то я вас не знаю. Вы, наверно, из Чехова приехали?

— Нет, из Москвы, — твёрдо ответила Гуня.

Услышав это магическое слово, Вера тут же предложила гостье пройти в дом.

Зайдя внутрь, Агния очутилась, будто в музее старины. Мебель, половики, фотографии на стенах — всё было из прошлого века, но в отличном состоянии. На столе стояла дымящаяся чашка с чаем, вазочка с вареньем и горка пухлых оладий на тарелке. Оказывается, Гуня оторвала хозяйку от ужина. В углу на тумбочке с кружевной салфеткой работал телевизор, включённый на передаче, где на детекторе лжи заставляли признаваться в изменах и обмане.

Хозяйка из вежливости предложила Агнии присоединиться к чаепитию, и гостья решила не отказываться, потому что горячий кофе она пила лишь днём в Москве.

Усевшись за стол, Вера вопросительно поглядела на Гуню. Агния, сделав несколько глотков вкусного чая, представилась. Она не стала скрывать, что работает журналисткой, но не смогла признаться в том, что её мужа обвиняют в нападении на Нюру.

Вере польстило, что журналистка из самой Москвы приехала помочь её племяннице. А уж когда Гуня достала три тысячи и пожила перед хозяйкой на старинную скатерть, то так растрогалась, что рассказала про завтрашний следственный эксперимент, который будут проводить в чеховском доме.

Агния спросила, не знает ли она, когда следователь со своей группой приедет в Мелихово. На что Вера, пожевав губами, ответила, что Нюра должна завтра позвонить по мобильному телефону. Потому что в больницу её возвращать не станут, так как она будет делать перевязки в местной поликлинике.

Услышав это, Гуня смекнула, что завтра появится шанс увидеть мужа, когда его привезут на реконструкцию событий.

— Вера, — начала она, на ходу придумывая причину, чтобы остаться, — где у вас тут гостиница? Мне надо где-то переночевать, потому что я тоже хочу поприсутствовать на этом эксперименте.

— Да какая у нас в селе может быть гостиница? — удивилась Вера. — Если не побрезгуешь, ночуй у меня. Ты, вроде, девушка порядочная, да и удостоверение я твоё видела.

Агнии очень понравилось слово «девушка», сказанное в её адрес. Давно она не была в таком статусе, поэтому даже развеселилась, хотя причин для веселья не было.

Тут у неё в сумке зазвонил телефон. Это была Ксения Павловна, мама Агнии. Она интересовалась, когда дочка вернётся домой. Гуня поняла, что Вера никуда не уйдёт, а будет слушать, о чём она говорит, поэтому на эзоповом языке постаралась объяснить, что они с Димой в краткосрочной командировке и ждать домой их сегодня не стоит. Ксения Павловна не подала вида, что очень удивлена и, попрощавшись, отключилась.

Глава восьмая

Несмотря на усталость, Гуне так и не удалось заснуть в деревенской избе. Она всю ночь проворочалась на продавленной панцирной кровати, ища удобное положение.

Утром её голова гудела как котёл, а глаза были красными от бессонницы.

Вера успела уже сварить в печи пшённую кашу и приглашала гостью к столу.

— Садись, завтракать будем. Скоро булочки с маком подоспеют, — сказала она, ставя кастрюлю на стол. — Нюра вот только что-то не звонит. Может, у них поменялось что?

— Навряд ли, — пробуя рассыпчатую пшёнку, ответила Агния. — Это мероприятие согласовано с музеем, поэтому тут всё должно быть по времени. Вера, а вы можете позвонить Нюре, чтобы уточнить, когда она приедет?

— Даже не знаю, стоит ли её тревожить? — нерешительно протянула своим детским голосом старушка.

Но ситуация разрешилась сама собой. Скоро у Веры зазвонил её кнопочный телефон, и она с важным видом, взяв трубку, ответила:

— Алё! Нюра, это ты?

Гуня молча слушала странный разговор двух несовременных персонажей и думала о том, что сегодня она увидит мужа.

Закончив говорить, Вера побежала на кухню вынимать из печки булочки, хлебный аромат которых приятно щекотал ноздри. Она что-то приговаривала, умело цепляя их лопаткой и складывая в широкое блюдо. Торжественно внеся горячие булочки в горницу, хозяйка предложила гостье попробовать своё творенье.

Простая выпечка, испечённая в русской печке, оказалась на удивление очень вкусной. Агния даже замерла, не смея потревожить своё умиротворённое состояние.

Но дела не могли долго ждать, поэтому допив чай, Гуня снова спросила у старушки, когда племянницу привезут в Мелихово.

Вера посмотрела на часы, которые ночью не давали гостье своим громким тиканьем спать и, привычно пожевав губами, сказала, что Нюре должны сначала сделать перевязку, потом выдать медицинские документы и только тогда её на милицейской машине доставят в усадьбу.

«Раньше двенадцати наверняка не приедут, — начала размышлять Агния. — Надо позвонить домой, узнать, как там справляются с нашей бандой родители. Из редакции мне вряд ли станут звонить, потому что все уже бесспорно начали шушукаться по углам и делать предположения, когда нам стоит сушить сухари».

Гуня взяла телефон и подошла к окну. Хозяйка незамедлительно прекратила убирать со стола и села на стул, внимательно глядя на гостью.

«Что за манера у этих деревенских?! — в сердцах подумала Агния. — Почему надо так откровенно проявлять своё чрезмерное любопытство?»

Она не стала больше скрытничать и подробно расспросила маму о детях, как они себя чувствуют, что ели, как дела в школе и в детском саду. Ксения Павловна полностью удовлетворила любопытство дочери и поделилась новостью о том, что дедушка пошёл на ёлочный базар за ёлкой, потому что двойняшки никак не соглашаются убирать украшенную ими палатку.

Когда Гуня закончила говорить, Вера с удивлением спросила:

— Так у тебя трое деток? А я думала, что ты молодая как Нюра. Мне Бог деточек не дал, поэтому вот скребусь по дому, как мышь, одна. Что сделаю, то и есть. Нюра, правда, хорошо помогает: и дров принесёт, и печку затопит. На колодец только она ходит, потому что у меня руки уже ведра не держат, да и поскользнуться боюсь.

— А сколько вам лет, Вера? — поинтересовалась Агния.

— В следующем году в марте семьдесят семь будет, — ответила хозяйка и вздохнула. — Старик мой два года назад помер. Хороший был человек, очень меня жалел. Я за ним, как за каменной стеной, прожила.

— А что вы знаете про мать Нюры? — решила вдруг спросить Гуня.

— Про Соньку-то? Да беспутная она была какая-то. Когда мой брат Виталий связался с ней, я сразу поняла, что ничего хорошего из этого не получится. Она ведь сидела за кражу. Правда, недолго, года два. На зоне познакомилась с каким-то татарином. Потом родила от него сына. Он её всё в свою Татарию звал, говорил, будешь у меня третьей женой. Но Сонька упёрлась, или я — или до свидания. Брат боялся, что татарин им из-за сына жизни не даст и попросил эту Простигосподи сдать мальчонку в детский дом. Она плакала, не хотела. Любила, видать, сыночка-то, но уступила мужу. Так и угасла. Тоска её иссушила. Да и брату моему не повезло. Заболел воспалением лёгких, а к врачам ходить не любил. Сонька ему какие-то отвары всё варила. Но они, как мёртвому припарки, оказались.

Вера перекрестилась и пошла на кухню, бормоча что-то себе под нос. А Гуня изъявила желание поехать в усадьбу и возле ворот ждать приезда следственной группы.