Бесплатный фрагмент - Жонглёр

Скелеты из прошлого

Инессе Басс

Самокопания дотошного

порой проблематичны случаи.

Скелеты сыплются из прошлого

и увлечённо машут ручками.

Мол, не забыл нас, незакопанных?

А мы нагрянули — без вызова.

Так что приходится безропотно

отлавливать незванных сызнова.

Труд не всегда, конечно, гадостный.

Есть кости в такт, есть в рифму созданы.

Таким — отбор в стихи о радости,

горящей в пережитом звёздами.

С другими же, бывает, сладу нет.

Ни сил, ни воли яму вырыть им.

Идёшь, стоишь, скелеты падают

и целят прямо в череп, ироды.

10.09.20

Сон или воочию

Сон или воочию?

Кареглазо-жарко

постучится ночью

девочка-дикарка,

разгоняя к чёрту

все мои химеры:

славная девчонка —

новый символ веры.

Подойдёт без злости

и без эпатажа,

ничего не спросит,

ничего не скажет.

Карой и наградой

карие созвучья.

Если будет рядом,

значит, буду лучше.

15.01.96

День истекал

День истекал, но так истошно,

так взбалмошно,

так — не с руки,

что в суматохе снежных крошек

ни выдоха,

ни полстроки,

не слышно было, и стихи

случились просто, как оплошность,

как оговорка,

как во сне

бредово брошенное слово,

как полуявь,

полуоснова

какого-то шального не-

доразумения. Но, впрочем,

бесспорно в стиле февраля,

они закончились на ночи,

всё начинающей

с нуля…

8.02.97

Отвести твои локоны от чела

Отвести твои локоны от чела,

в очи карие провалиться взглядом,

прикоснуться устами к устам. Не со зла

расстаёмся — просто так надо.

Больно будет, конечно, раз наотрез,

невозвратно, навзрыд, наотмашь, навеки.

Но всё стерпится, и лишь на погосте души крест

станет поводом

рядом порой посидеть на скамейке.

Чтоб придти сюда снова через двадцать лет,

положить гвоздичку,

помолчать наедине с эфиром.

Тебя — нет. Ты живая, но тебя — нет.

Ты — чужая. Покойся, родная, с миром.

25.01.20

Японогрусть

Тебе было 16.

Мне 33.

Прошло 24 года.

Что подарить на этот юбилей?

Взаимообоюдное отсутствие...

11.04.20

Мороженое и неважно

Случайно,

как прежде,

сошлись на Компросе,

столкнулись практически —

он и она.

Не двое, а четверо, если быть точным,

поскольку спешила отнюдь не одна

уж двадцать лет бывшая —

в обществе дочек

шагала куда-то.

Раз дом 48 —

портал «Пермэнерго»,

то значит, — в горпарк.

Увидела,

вспыхнула,

как Жанна д’Арк:

— Выслеживать вздумал?

Давай, топай мимо! —

кричала глазами.

Скандал-пантомима

грозил громкой бурей.

Но старшая дочь,

на вид — первоклашка,

сумела помочь,

изрекши:

«Вы, дедушка, маме не верьте.

Когда так глядит, то побьёт не до смерти».

— В тебя или в папу ребёнок бесстрашный? —

спросил он у экс-половинки…

— Неважно…

Сад Горького годы меняли:

по хордам,

периметру,

сущности.

Да «огородом»

с ротондою царскою

ПКиО

был пермской натуре милее всего.

— Ты помнишь,

вон там

по ноге мне заехала? Мстя

за то, что я встал на твою по ошибке.

Хотя

тогда покоробила чуть эта дерзость

пацанки 16-летней, а сердце

не ёкнуло

ни теплотой, ни тревожно.

Снимали же блиц-пожиранье мороженого

с глазами завязанными и без рук.

В июне.

Промчалось полгода, и вдруг

явилась в редакцию ты эпатажно —

с вопросом, как жить юной тинке…

— Неважно…

Поблизости две её копии-крошки

резвились в своём беззаботном веселье,

одна подбежала и топнула ножкой,

скомандовав:

«Ну-ка пойдём каруселить!»

И вот —

залихватские аттракционы:

полдня кувыркались,

кружились,

качались.

Пора б и заканчивать —

к вечеру клонит,

а дочкам неймётся:

«Хотим всё сначала!»

— Желала бы тоже?

Вернуться на двадцать

стремительных лет,

бросить их, как поклажу

ненужную,

и не расстаться?

— Неважно…

— Да нет же, конечно.

Назад не соскочишь.

Не перемотаешь судьбу.

И к тому же

представить свет без

твоих солнечных дочек —

уже злодеяние.

Если не хуже.

— Лицо стало серым.

С тобой всё нормально?

— Смеркается просто.

Хоть бок защемило.

Наверное, приступ.

Старею реально.

Но чтоб на свидании —

слишком уж мило.

Забавна была ты

в мороженом-торте.

Без дублей прекрасна —

влюбился б сейчас же.

Мне, кажется, плохо.

Опять всё испортил.

Расплата за счастье.

Иное — неважно…

12.07.20

Хохот в Опере

Спектакль «Христос — суперзвезда»

давали в Оперном тогда —

в финале пермских 90-х.

Достать билет было непросто,

но журналистская стезя

не раз спасала, где нельзя.

Итак, провинциальный вечер,

«театр полон, ложи блещут»,

на сцене — роковый сюжет,

вторая серия уже.

И тут среди восторга зала

хихиканье твоё раздалось,

а дальше — вспыхнул хохоток

подружкин. Этакий итог

являлся следствием антракта,

в котором упустил я как-то

вполне серьёзный пустячок:

забить успели косячок

две мои спутницы — внезапно.

Не заподозрить враз, но запах

знакомо-сладкого дымка

ещё витал у губ пока.

Как ни пытались скрыть дыханье

прелестно-юные созданья.

Уже ценители искусства

метали взоры в нас, и чувства

переполняли дружно всех:

кого-то — гнев, кого-то — смех.

Но он утих, и инцидент

в один момент сошёл на нет.

Теперь-то героини — мамы

и добродетельные дамы,

а тот прискорбный эпизод

не помнят даже — вот везёт.

О, давних дней шальная младость,

когда, испытывая гадость

пороков грешных на себе,

всё перепробовать в судьбе

спешили многие из тех,

кто нынче — враг любых утех.

14.07.20

Смыслошутка относительности

Январский зной, июльский холод

в том полушарии, что снизу.

А может, сверху? Всё — условно,

координаты — грани бреда,

уступка смыслу ради недо-

казуемого эталона,

ради случайного каприза,

которым вдребезги расколот

фантом вчерашнего. Не молот,

но прихоть чья-то бьёт нас из-за

и лопает гвоздём вагоны

любви, угасшей за обедом.

И изнурённая беседа

вне измерений спит на склоне,

свернувшись в мыслеэкспертизу —

в январский зной, в июльский холод.

14.07.20

Перелётный поцелуй

Летел, как бабочка, вдогонку

за бесшабашною девчонкой,

что села в транспорт на углу

Белинского и Г. Хасана,

один воздушный поцелуй.

Спеша за нею неустанно,

он настигал почти порой,

но сдался на Перми Второй.

И тут его поймало ветром,

а там и затянуло в недра

вагона, мчавшего к Москве

на перекресток Трёх вокзалов.

В столице, выпорхнув на свет,

опять, казалось, опоздал он.

Да повезло, успел в броске

и стал дождинкой на виске…

15.07.20

Непонимание — тупик

Непонимание — тупик,

причём студёно-нарочитый.

Я в прошлое шагну, но вмиг

наткнусь на лёд твоей защиты.

Он с виду чист, блестит слезой,

не вынося тепла ладоней,

и крепок, как палеозой —

на миллионы лет агоний.

Он даже искренен — не ложь,

но той же степени — лишь с виду.

Пока его не разобьёшь —

не разберёшь внутри обиды.

Он сам в угоду небесам

не рухнет, и назло — едва ли.

Ведь я-то помню, что глаза

родные никогда не лгали.

Пусть скатертью дорожка-гать

через болото до колодца.

Не торопись меня прогнать.

Я сам уйду — ждать не придётся.

16.07.20

Дурача дурочек

Легко ли дурочек дурачить?

Задача непроста, поверьте.

Бывают дуры, что до смерти

не дуры — так или иначе…

10.08.20

Увечный сон из прошлой жизни

Покуда жив, покуда трепыхаюсь.

Не пену создаю, а плоть стиха из

того, что прежде утопил в вине.

К финалу — всплыло. Господа гусары,

прошу без каламбуров и базара

о плавающем в проруби говне.

Поскольку всё, что отправлял на дно я,

орудуя веслом с ухмылкой Ноя,

касалось только тех, любил кого.

Нетонущее вон — болтает праздно

в пучине журналистики напрасной,

не знающей ни дна, ни берегов.

Меня ж десятки лет, а может, вечно,

как кара, сон преследовал увечный:

что покрошил подругу от души

топориком, а части спрятал где-то.

Бесчинствуя в преддверии рассвета

семейных отношений, ворошил

тот призрак из возможно прошлой жизни