Бесплатный фрагмент - Жизнь offline

Начинайте уже сейчас жить той жизнью,

какой вы хотели бы видеть ее в конце.

Марк Аврелий

Благодарности

Испытывать благодарность и выражать ее — способность, присущая довольно смелым людям. Возможно, те, кто избегают выражения благодарности, боятся остаться в долгу, думая, что тем самым они открывают невидимую кредитную линию окружающим. Но на самом деле мы остаемся в еще большем долгу, если не делаем это. Поэтому я благодарен.

Но сейчас больше о смирении и терпении. Бог дает тем, кто умеет ждать, но смеется над теми, кто принимает свою лень за терпение. Мы бороздим океан наших иллюзий, всматриваясь в мнимые острова реальности, до которых мы так и не доплываем. И, как моряки на мачте, с торжественным криком: «Земля, земля!» принимаем едва видимую дымку за все то, что нестерпимо хотим увидеть. Это путешествие меняет нас. Мы становимся близорукими, а возрастную пресбиопию принимаем за дальнозоркость.

Вот и я с каждым годом становлюсь все более ортодоксальным, сомневающимся в самом смысле существования этих островов реальности и все больше отказываюсь серьезно воспринимать мое окружение как самостоятельные социальные элементы, что вызывает понятное напряжение как моих многочисленных нервных синапсов, так и самого моего окружения. Соглашусь, что это бывает невыносимо. Поэтому я благодарен моим родным и близким за их нескончаемое терпение, которое однозначно не спутаешь с их ленью. И еще, это единственный случай, когда я уверен, что их терпение — это не иллюзия, а самая настоящая реальность.

Будьте уверены, все, что воодушевляет меня на нескончаемые эксперименты с миром мыслей, это и есть вы, мои родные. Все, кто поддерживает меня в моих странностях, спасибо вам за вашу тактичность и преданность. Это вы даете силы на иронию по отношению к себе и заставляете улыбаться в самые драматические моменты жизни.

И, конечно, спасибо моим терпеливым друзьям, которые с пониманием относятся к моей занятости и моему безделью. Хотя и то и другое ценно — главное, не опоздать понять это. Ваш жизненный дриблинг — тоже повод для улыбок, восхищений и тема для будущих историй. Наши встречи не случайны, а наши испытания — всего лишь подтверждение искреннего интереса Творца ко всем нам. Спасибо ему, что Он не оставляет нас в любые времена, связывая с нами надежды и продолжая преподавать самые разнообразные уроки.

И спасибо всем, кто действительно понимает, за что я им благодарен.

Вот и все, что может наполнять нашу жизнь смыслом, а работу — удовольствием.

Это наши благодарности.

Предисловие

Почти двадцать лет я обучал людей. Обучал очень важным и, возможно, основным навыкам: как управлять коммуникациями и эмоциями, как планировать время и ставить цели, как рассказывать истории и руководить людьми… Это почему-то не преподают в школе, этому, как правило, не учат в семье, но это то, что с сакральной таинственностью продают многочисленные тренинговые компании. И это, наверное, хорошо, когда до зубов вооруженный компетенциями человек может активно и профессионально толкаться локтями во всеобщем хаосе и давке на социальных лестницах и в лифтах. Я и сегодня считаю важным обладание перечисленными навыками, и не только потому, что мы все хотим быстрых решений для достижения жизненного успеха. Но так называемые быстрые решения, навыки, технологии не заменяют понимание того, для чего они нам, чего мы хотим на самом деле и куда мы придем с этим массивным багажом, если вообще сможем сдвинуться с места?

Вероятно, вы не раз слышали эту пресловутую метафору о полупустом и полуполном стакане, которая демонстрирует два ракурса видения мира. Сама постановка такого вопроса несколько абсурдна, а манипуляции со зрительными иллюзиями объема только отвлекают наше внимание от сути. Неважно, как мы это видим, — важно то, чем на самом деле наполнен этот стакан. Фигурально вездесущий стакан всегда чем-то наполнен и наполнен до краев. Так что в нашем стакане? Наши предрассудки, социальные условности, издержки полученного образования, модные убеждения, привычки и «ценный опыт» и еще несколько сотен микровключений, не выявленных, но существующих.

Что делать с этим коктейлем, уже начинающим зацветать и дурно пахнуть? Просто освободить внутреннее пространство волевым выплескиванием содержимого? Человек сам должен осознать все плюсы и минусы своего содержания и принять решение освободиться от него и заменить новым, современным пониманием этого мира. Но нам постоянно что-то мешает. Нам что-то мешает реализовываться, что-то мешает осознавать, что-то мешает наслаждаться, постоянно что-то мешает. Эта книга о том, как убрать это «что-то». Возможно, оно в нашем стакане, и мы зависим от него. Почему наш стакан до сих пор заполнен не тем содержимым? Что нам мешает окончательно перейти на светлую сторону силы или хотя бы в другую жизнь?

Эта книга о рабстве. Чтобы быть рабом, не обязательно носить кандалы или клеймо на плече. Чтобы быть рабом, нет нужды, чтобы вас называли рабами или вы ощущали себя ими. Возможно, вы скажете, что все это очевидно и с этим состоянием мы покончили давно и навсегда, или его не было от рождения. Так почему же каждый раз мы поступаем так, что нам приходится объяснять или извиняться перед собой и перед другими за постоянно преследующие нас так называемые обстоятельства? Может, это обстоятельство всегда с нами?

Эта книга и о Свободе. В этом постоянно изменяющемся и стабильно несправедливом мире свобода — самое ценное, что еще можно в нем обрести. Несправедливом потому, что до конца неясно, кто из нас кем является, если убрать ярлык того, как он себя называет или чувствует. Этот мир недостаточно щедро монетизирует наше ощущение себя, если и вовсе не отвергает его. Мир оценивает и оплачивает только наши эффективные решения и результаты. Но это его субъективная шкала. Ему сложно оценить нашу внутреннюю позицию, если она идет вразрез с его интересами. Интересами внимающего миру большинства. Мы не так часто инвентаризуем, что конкретно в нас есть, если вообще делаем это, потому что вокруг нас очень много информации, а в нас бесконечно много забот. И мы позволили себе забыть для себя то необходимое, что дано нам от рождения и по праву, — нашу свободу.

Эта книга о Смысле. Почему мы не должны и не можем совершать искренние поступки и забываем получать самое большое удовольствие от самых простых вещей? Только устойчивое философское ЗАЧЕМ позволяет нам найти решения в фантастически технологичной зоне КАК. Любое, даже самое незначительное открытие — это искусство, любой человек — это увлеченный художник будущего. Поэтому каждый ощущающий ответственность за изменение будущего до конца не уверен, стоит ли его начинание утилизации настоящего или это очередная забава, вроде бессмысленной игрушки Angry Birds. Компьютерная игра как символ времени, заключающаяся в метании птиц перед свиньями.

Наша жизнь намного персональней, чем мы думаем. Она, с одной стороны, гораздо более непредсказуема, а с другой — намного более управляема. Мы сами пишем сценарий и выбираем конец наших историй и искренне стремимся к нему. Но чтобы наш зритель был уверен в этой непредсказуемости сюжета, а мы были спокойны в нашей безответственности и бессилии, мы настойчиво твердим о присутствии руки судьбы и провидения в нашей ежесекундной посредственности и каемся в наших слабостях. Иногда я сам себя подозреваю в разных слабостях, например, в графомании. Но говорить о том, что думаешь, а еще и писать об этом — одна из степеней свободы, которой нельзя пренебрегать. И еще, это шаг от лицемерия к искренности.

Эту книгу вы захотите прочесть на одном дыхании, но местами дыхания действительно будет не хватать. Для работы нашего серого вещества нужен кислород, много кислорода. И неважно, сколько вы заплатили за книгу и платили ли вообще. Идеи должны принадлежать всем. Если кто-то усмотрит в этом популизм, то это только подтверждение того, что информация и знания не должны существовать для узкого круга лиц.

Эта книга не очередное лоскутное одеяло из набора внушаемых впечатлений и проходных дворов безбашенных размышлений. Она больше похожа на горизонт из стойких маяков идей, не затопляемых волнами океана вечно дырявой памяти. И она с теми же неожиданными надрывами, настолько же избирательна и хаотична, насколько и наше мышление. Чем отличается поток сознания от потока безумия? Только субъективной оценкой содержания, поскольку форма любого потока одинаково хаотична, непоследовательна и дискретна. Не думайте, что эта книга разрушит ваш мир — мир разрушают и без вас, и без этой книги. Но всегда лучше подготовиться, чтобы не остаться среди рухнувших улиц города вашего сознания.

Пора закончить упиваться собственной важностью, высокомерно и гордо поглядывая на окружение, при этом находясь в плену безысходной скуки, которую некоторые называют работой. Может, нам уже давно пора вложить в собственную занятость неподдельную искренность, эмоции и нечто, где нечто — это именно то волшебное и уникальное, которое есть в каждом из нас, — наша внутренняя свобода, которая просто есть. Может, вопрос именно в том, что вы переоцениваете то, что у вас есть, и недооцениваете то, чего у вас нет? Настоящей осознанной свободы.

И еще. То, что вы прочитаете в этой книге, местами будет напоминать очередной заговор «мирового правительства» или расследование на тему «по следам рептилоидов» и очень походить на все остальные недоказуемые теории. Если бы. Но все это, к сожалению, а может, к счастью, касается нашей жизни. К сожалению — потому что у нас всего одна жизнь. И к счастью — потому что только мы можем ее изменить. Одну жизнь одного человека. Одну мечту, одну судьбу. Вашу судьбу. Это все о вас. А что касается мирового заговора, то самый большой из них мы уже создали у себя в голове.

110 миллиардов экспериментов

Эксперимент еще не закончен

За все время существования человечества на Земле прожили, а точнее умерли, примерно 110 миллиардов человек. 110 миллиардов жизненных целей, 110 миллиардов систем успеха, 110 миллиардов разочарований, побед, надежд и случайностей. 110 миллиардов попыток стать счастливым или, на худой конец, просто выжить… Да, природа — Великий экспериментатор и неистовый исследователь. Мы думаем, что иногда ей действительно что-то удается, но чаще — не очень. Но это наши суждения и наши оценки.

А сколько, на ваш взгляд, удавшихся из этих ста десяти миллиардов попыток? Если вы попробуете их перечислить, получится некий синтез легендарного списка Forbes, сборника «1000 гениев планеты», перечня «людей года» по версиям глянцевых журналов и всех успешных, с вашей точки зрения, знакомых и приятелей. Наш мир ограничен тем, что мы знаем, поэтому только эти личности могут служить для нас примером удачного опыта, который хотелось бы повторить.

Если составлять список по памяти, то он не превысит 200–300 имен, включая художников, поэтов, писателей, ученых, предпринимателей, политиков, соседей, родственников и работников органов. Получается, что жизнь, оцененная обществом как удачный эксперимент, случается всего в 0,00000027%. Такой процент сразу порождает в нас или огромное самомнение, или безудержную обреченность. Как такое возможно? Ведь главный смысл этой игры в жизнь заключается в том, что обретение счастья не зависит ни от чего, и тем более от статистики. Мы рождаемся равными в своем праве жить, быть счастливыми и уже, как ни странно, любимыми хоть кем-то. Например, безусловно — родителями, Богом и — с огромным сомнением — всем остальным миром. Наше счастье не может зависеть от социологических опросов, прародителей в седьмом колене, влиятельных друзей, показателей среднего уровня жизни в регионе, климата, уровня инфляции, выборов и запаса углеводородов. Не может и не должно! Но зависит… Хотя в глубине души мы знаем и надеемся, что все зависит только от нас…

Настолько ли это в глубине, наше знание о том, что все зависит от нас? Прямо или завуалированно эту идею до нас доносят представители самых разных конфессий, психологи, коучи, политики, соседи, коллеги и навязчивые начальники. Иногда, отвлекшись от окружающего шума, мы и сами начинаем в это верить. А если это так, то значит, для успешного эксперимента под названием «жизнь» не обязательно быть во главе компании надкушенного яблока или ждать, пока яблоко упадет вам на голову в садах Кембриджа, и тем более совсем не обязательно было делиться яблоком, любезно предложенным в другом, уже несуществующем саду. Может, надо поторопиться, собраться с мыслями и, наконец, попробовать правильно распределить то время, которое осталось до подведения заключительного баланса жизни и окончания этого чрезвычайно личного эксперимента?

110 миллиардов попыток — это огромный исследовательский материал. 0,000000027% — это далеко не окончательный результат. И, возможно, Цукерберги, Джобсы, Ротшильды, Стравинские, Да Винчи, Толстые, Ньютоны, Фрейды — это не только биографии для исследований, но явно и не герои всемирной книги счастливого бытия. У каждого из этих персонажей в рюкзаке жизни вперемешку с собранными камнями спрятаны свои скелеты.

Мы искренне верим в не до конца понятную нам мудрость Великого экспериментатора. Но почему же большинство его экспериментов под собирательным названием «наша жизнь» не удаются в этом не самом справедливом мире? Дело в том, что человек сам внес некоторые коррективы в этот эксперимент, подменив правила и условия его проведения. И эти новые человеческие правила поставили под сомнение ожидаемый результат, но полностью оправдали смысл его проведения в этом мире.

Мир искушает нас, окружая абсолютным комфортом и предугадывая все наши слабости. Он стремительно сокращает промежутки времени между возникновением наших желаний и их удовлетворением. Нас как потребителя, а эта ипостась самая важная и единственная для общественных институтов и коммерческих образований, постоянно держат на роли капризного ребенка, которому все нужно здесь и сейчас. Эпидемия возможности решать все нажатием одной кнопки изменила форматы нашей активности. Стремительное сокращение количества кнопок на устройствах, гаджетах, пультах управления, которыми мы пользуемся, деформировало зону выбора и привело к появлению двузначной реальности — «да» или «нет». «Хотите быть счастливым? Нажмите кнопку „ДА“» — примерно так звучит любое обращение мира к нам. И поскольку в этом мире информации чрезвычайно много, ее обилие и трясущееся разнообразие в сочетании с нашей постоянной загруженностью заботами и делами, целями и планами, только утверждает и поддерживает такую реальность. Реальность, в которой мы до последнего отчаянно нажимаем на кнопку «ДА». Мы хотим, мы очень хотим быть счастливыми! Но ничего не происходит… В отличие от всех других наших желаний это желание не удовлетворяется нажатием универсальной кнопки. «Может, есть другие кнопки, — думаем мы, — о которых нам не говорят и которые от нас скрывают?»

А мир продолжает жить своей жизнью: телеканалы зомбируют, вырабатывая стойкую привычку проживать чужие жизни — от политиков в однообразных новостях до героев в бесконечных сериалах, вездесущая реклама ненавязчиво сводит принятие жизненно важных решений к решениям об очередной покупке. Одним словом, жизнь продолжается, усложняется и упрощается одновременно. Мультизадачность стала обычной формой нашей ежедневной активности, при которой мы не только тратим энергии в разы больше, но элементарно не успеваем углубиться в суть и проанализировать наши ежеминутные поступки. Это, в свою очередь, сказывается на качестве наших решений, потому что мы перестаем решать обдуманно и оптимально и становимся поверхностными во всех смыслах. Такая поверхностность не дает возможности выстроить разумную и глубокую стратегию выбора, что в конце концов приводит к тому, что мы путаем цели и подменяем их степенями и уровнями нашего комфорта. Если вкратце, то это примерно то, что характерно для образа жизни современного активного человека.

Да, мы живем в непростое время — время перманентных революций, от цветных до информационных, когда сами цветные и являются итогом информационных. Мы живем в мире маркетинга, в мире хакеров и трансгендеров, в мире маленьких надежд и больших разочарований. Мы постоянно твердим о революции нашего сознания, что, честно говоря, касается революции нашего образа потребления. Мы периодически выглядываем из пещеры наших убеждений, чтобы приобрести очередной гаджет или лайкнуть очередной опус, полный самолюбования. Но это не оправдывает ни нас, ни наш эксперимент.

Жизнь продолжается, а наше эволюционное конкурентное преимущество перед всеми остальными живыми существами этой планеты, заключающееся в способности сознательно фокусироваться на решениях, достижениями цивилизации стремительно возвращает нас к технологии инстинктов. Стоит нам только сосредоточиться на чем-то, как информационно агрессивное окружение приносит нам новый яркий предмет внимания и новые иллюзорные представления о смысле этого существования. Нескончаемый флешмоб товаров, услуг, новостей, проблем и задач. Нам внушили, что нам надо успеть все. А надо ли нам это все? Этот мир перестал быть миром людей. Это мир наших самомнений, но больше чужих мнений и маркетинговых активностей. Абсурдность достигнет вершины тогда, когда мы всерьез пожалеем о преждевременной смерти, потому что не смогли досмотреть заключительный сезон мегасериала.

Из чего состоит наша жизнь сейчас? Из этих важных навыков приобретать и лайкать? А может, из несбывшихся мечтаний, нереализованных проектов и неубиваемой надежды? А может, она состоит из окаменевших привычек, бессмысленных расписаний и хронического катаклизма, происходящего с нашим временем? Или, что еще хуже, из тотального лицемерия мира к нам и нашего к самому себе? Сытая, уставшая, терзаемая показаниями напольных весов и артериального давления, заботами об автомобилях и скутерах, однообразно наполненная бесконечными праздниками, заменившими залихватские будни? Вечно голодная, агрессивная, заживо снедаемая завистью и червоточинами врожденного рабства? Да, именно рабства, потому что по-другому это состояние назвать нельзя.

Многотысячелетний эксперимент начал уходить из-под контроля Экспериментатора, когда мы сами начали устанавливать его правила. Даже не сами — мы начали позволять, чтобы за нас эти правила устанавливали другие такие же участники эксперимента. Это не так уж сложно — вносить коррективы в правила — если понимать нашу сущность, наши слабости и пороки, наше тщеславие и гордыню, управлять нашими страхами и подкармливать надеждами…

Разве мало в мире воодушевляющей пропаганды, в которой говорится, что достаточно личной инициативы, очень много труда и совсем немного удачи — и каждый из нас в состоянии взлететь на вершину социальной лестницы или на ту крышу, где, по мнению мира, обитает успех. Но на сегодняшний день, и это тоже известно, вероятность таких исключительных событий все больше форматирует стремительные взлеты в сказки, передовицы таблоидов, романы и сценарии для кино. Единственное, что достоверно происходит, — это то, что созданная система вместе с этой воодушевляющей пропагандой все больше и больше обременяет участников обязанностями, задолженностями, условностями и их правилами. Правилами изнуряющей работы — как фактора успеха, задолженностями — как возможности и права существовать, условностями и правилами — как регламента, в соответствии с которым все воспринимается как должное и естественное.

Но все же, что это за такая важная корректива, которая была внесена в эксперимент десятитысячелетней цивилизацией? Неужели это действительно РАБСТВО? Давайте не будем спешить утверждать, что это именно так. Ваш стакан знаний наполнен содержимым, нужным для мира, но чтобы его наполнить новым, его надо освободить от предшествующего. Выплеснуть все эти представления о мире, засомневаться в показываемой нам действительности и, наконец, начать критично ее оценивать. Сегодня все гораздо более неоднозначно и проблематично, чем 2000 лет назад, когда мир был строго и четко разделен на классы и касты. Парадокс заключается в том, что рабами сегодня управляют рабы, а это более безнадежная ситуация. Голодный не поймет сытого, пеший — конного, свободный — заключенного, но раб всегда понимает раба. И это позволяет придумывать куда более изощренные правила.

Но если бы мы не были уверены в том, что у каждого поколения своя романтика бунтарства и свои заблуждения, если бы мы не знали, что новые поколения всегда критично относятся к существующим укладу и правилам, мы бы не предлагали новые знания, идеи и ценности, а продолжали удовлетворяться тем, что есть, и пропагандировать условный комфорт бытия. Есть надежда, что, наполнив свой стакан этими идеями, новые поколения, в конце концов, перепишут эту незапланированную экспериментом парадигму — парадигму рабства. А если это не так, то зачем вообще весь этот эксперимент?

«Сколько бы мы это ни отрицали, но в глубине души мы знаем: все, что с нами случилось, мы заслужили» (Сомерсет Моэм).

5000 лет рабства

Рабство не исчезло, оно просто изменило свои формы.

Формально с рабством покончено 200 лет назад. Но не фактически. Рабство и сегодня обходит законы и декларации о свободе, придумывая себе самые лукавые продолжения. Вся драма нашего существования, которое мы называем «осознанный образ жизни», стремительно развертывается на протяжении последних 25 лет. И если еще полвека назад враги и проблемы человечества были ясны и очевидны, то сегодня мы называем врагами только то, что ловко подбрасывают нам нескончаемые информационные табло. Насколько мы готовы к изменениям, насколько наше сознание готово справиться со всем этим коммуникационным диктаторством? Плотный сгусток нервов эпицентра нашего сознания, который называют головным мозгом, является самым ответственным и напряженным звеном не только в процессе выживания и адаптации к происходящему. Мы справедливо думаем, что именно он и поддержит нас в моменты необходимых перемен. Будьте уверены, только он и поддержит — если поймет, что происходит вокруг и то, что вам действительно нужны перемены, нужна свобода, а не рабство.

На вопрос «что такое рабство?» большинство из нас отвечает, что это некая система взаимоотношений между людьми, при которых один человек может находиться в собственности у другого. В данном определении, действительно, есть большая доля правды. И не только потому, что слово «раб» у большинства из нас ассоциируется со строителями египетских пирамид, гладиаторами и Спартаком, черными невольниками изначально в цепях и трюмах, потом на плантациях, а в конечном итоге в виде оскароносных номинантов «12 лет рабства» или «Джанго освобожденный». Образы яркие и запоминающиеся. В наше сознание с детства впрыскивают многочисленные истории типа «Хижина дяди Тома» и «Приключения Гекльберри Финна», тем самым доходчиво объясняя и показывая, что рабство действительно существовало, это было давно и сегодня представляет интерес исключительно для историков, писателей и режиссеров. Так ли это?

Первобытные охотники и собиратели кореньев не брали пленных. Это было неэффективно и экономически неоправданно. Они просто убивали их, а некоторые в местах хронического дефицита мяса использовали пленных в домашней гастрономии. С возникновением сельского хозяйства возникла потребность в работниках, точнее — в их безвозмездном труде. И поскольку между племенами начали возникать самые разнообразные конфликты из-за угодий, принципов вождей и элементарного выхода природной агрессии, то изначальным источником рабов служили войны с последующим пленением людей. Надо сказать, что в первую очередь речь идет о рабах-мужчинах, которые вместо перспективы быть съеденным или убитым благоразумно выбирали возможность потрудиться. Проблем с дальнейшей специализацией плененных женщин никогда не было. Поскольку война — это дело хлопотное и затратное, то порой можно было ограничиться простым похищением будущих работников сельского хозяйства и необходимых специалистов общего профиля. Однозначно рабство уже тогда имело исключительно экономические предпосылки, благодаря чему и было обречено достигнуть такого масштаба во все последующие времена и сохранить эту тенденцию до сегодняшнего дня.

При разделении труда наименее привлекательным был и остается тяжелый физический труд. А если говорить откровенно, то труд сам по себе для человека не является самым привлекательным занятием. Несмотря на уговоры, что именно труд делает человека человеком или, по другой теории, сделал человека из обезьяны, развитие нашего общества с сопутствующими изменениями образа жизни уверенно опровергает это утверждение.

Для повышения эффективности труда рабов рабовладельцам приходилось повышать их квалификацию и практически выращивать их с детства. Процесс этот дорогой и не всегда заканчивался согласно предполагаемому рабовладельцем бизнес-плану. Болезни, отсутствие способностей, сотни разного рода заминок ожидали на этом пути хозяев инкубаторов. Поэтому легче было перекупить готового специалиста или наведаться с военной кампанией к ближайшим соседям. Но этим проблемы не заканчивались: после приобретения живого товара хозяевам приходилось обеспечивать рабам уровень жизни, достаточный для поддержания эффективного труда и оправдания своих вложений. Прогресс не оставался на месте — с развитием экономических и общественных отношений появился новый источник производственного ресурса: в рабов обращали должников и преступников. Институт рабства совершенствовался.

Особое место в нем занимали так называемые домашние рабы — что-то наподобие современной прислуги. Поскольку запросы хозяев увеличивались с каждым следующим поколением, возрастал и уровень этих рабов. Они блистали знаниями, многие из них демонстрировали невероятные способности к искусству — достаточно пройтись по нескольким залам Третьяковской галереи. Но в обществе, не отягощенном технологическими прорывами, неизбежно наступал такой момент, когда эффективность труда переставала расти. А вот содержание самих рабов — наоборот. Инфляция преследовала государства и в те эпохи. Добавьте к этому возрастающий с количеством рабов риск восстаний и, следовательно, необходимость содержать надсмотрщиков. Да что там надсмотрщики — целую армию профессиональных воинов, которые, кстати, никак не участвовали в ежедневном производстве благ. Содержание этого аппарата — тоже тяжелая нагрузка. Да еще и низкая мотивация самих рабов. Существовавший в то время регламент освобождения от рабства применялся в редких случаях. Настолько редких, что эти случаи обязательно находили свое упоминание в хрониках или заметках летописцев. Это было что-то вроде современных историй о Цукербергах или Безосах. Одним словом, действующая система рабовладения становилась неэффективной.

Поэтому институт рабства стал совершенствоваться и приобретать другие, более практичные формы. Более безопасные и экономически оправданные. Общество, не торопясь, вползало в феодальные отношения. В таком обществе рабы получили новые свободы, и в первую очередь свободу самому обеспечивать свое пропитание и содержание. Но отвечать за жизнь и распоряжаться ей — это право оставалось у феодалов — новой касты рабовладельцев. Такая форма рабовладения настолько практичная, удобная и минимизирующая риски, что отдельные ее элементы усматриваются невооруженным глазом и в сегодняшнем миропорядке.

В эпоху Просвещения, не то в силу получающих распространение христианских идеалов, не то действительно искренне и всерьез, с рабством начали активно бороться. По всей Европе рабство уже было заменено крепостничеством, но в Новом Свете рабство расцвело в полной мере и с невиданными масштабами. Надо ли говорить, что в результате работорговли, а в основном это связано с американским континентом, Африка потеряла порядка 80 миллионов жителей. Это почти все сегодняшнее население Великобритании. Масштабность и драматизм использования рабов в Новом Свете до сих пор не дают покоя сценаристам «фабрики грез» солнечного штата.

В Старом Свете же все шло своим чередом: в науке произошли фундаментальные открытия, а производство продолжало совершенствоваться. Существовавшие отношения уже не удовлетворяли запросам развивающейся промышленности, основанной на научных открытиях и технологических решениях. И то, что называли рабством со всеми видимыми его проявлениями, стало себя изживать. Разными темпами и путями, но процесс усовершенствования общественных отношений вошел в следующий этап. Это время нашего самого недавнего прошлого. Именно тогда началась активная законотворческая деятельность, чтобы хотя бы формально избавиться от тормозящих развитие промышленности факторов, основными из которых были сословные отношения и существующие законы.

Процесс пошел, но только в 1833 году рабовладение как таковое было полностью запрещено в Британской империи. Ньютон уже давно открыл всемирные законы, Фарадей разложил электромагнитную индукцию, Дарвин отправился в путешествие на корабле «Бигль», а Вестминстер запретил рабство. Со школьной скамьи всем известна дата отмены крепостного права в России — 1861 год. Прошло чуть более 150 лет, когда люди одной шестой части суши получили свободу, но и здесь есть чем гордиться, сравнивая себя с существующими оппонентами. Невероятно, но в тех же Соединенных Штатах формально рабство было отменено только в 1865 году в виде так называемой 13-й поправки к конституции. То есть на четыре года позже, чем в Российской империи. Другой вопрос — как и кто этим воспользовался и в какой мере?

И, наконец, апогей: рабство на Земле было полностью отменено лишь в 1981 году! Уже с помпой прошла Олимпиада в Москве, вовсю запускались шаттлы, а «Вояджер» приближался к Юпитеру, в семьях появились видеомагнитофоны, люди бегали с Sony Walkman, а в Мавритании неожиданно отменили рабство. Все вовремя.

Но отменить рабство только актами и законами — утопия. И сегодня рабство из-за своей высокой доходности привлекает многочисленные преступные синдикаты. Кто бы мог подумать, что по доходам рабство занимает третье место в мире после торговли наркотиками и оружием. Общий доход от использования принудительного труда в мире составляет не менее 150 миллиардов долларов в год, причем две трети этого объема приходятся на секс-индустрию. Вряд ли от этого бизнеса можно так просто отказаться, хотя в современном мире рабство осуждается большинством стран. Даже несмотря на принятые законы, рабство негласно сохраняется в той или иной форме во многих стран. В той же Мавритании, которая последняя отменила рабство, количество людей, попадающих под определение «раб», оценивается в 600000 человек, что составляет пятую часть населения этой независимой страны.

Да, рабство — это преступление. И его надо искоренять и осуждать. Кстати, основной пункт в осуждении рабства как преступления во Всеобщей декларации прав человека состоит в том, что рабство — это лишение рабов будущего. Полностью или частичное ЛИШЕНИЕ БУДУЩЕГО. Это очень важное определение, которое поможет понять те скрытые формы, которыми маскируется рабство в сегодняшнем мире.

Мы часто сетуем на крепостное право и тот след, которое оно оставило, по нашему мнению, в привычках народа. Доводим это чуть ли не до уровня генетической памяти. Но можно ведь и сегодня трактовать явления, которые в той или иной степени схожи с такого рода правом, как, например, содержание домашней прислуги, насильственный брак или откровенная торговля людьми, будь то футболисты или топ-менеджеры. В современном мире, по разным оценкам, и сегодня в рабстве находится до 36 миллионов человек, которые попадают под принятое определение рабства. Почти половина населения Франции. Но это условная цифра. Все зависит от трактовки понятия рабства, а не от законов и не от нашего отношения к нему как к таковому. Не исключено, что это не половина Франции, а подавляющее население планеты. И, возможно, это самое оптимистическое предположение.

Внешне сегодняшний мир руководствуется высокими и гуманными принципами. Всемирные организации осуждают рабство: Лига Наций это сделала еще в 1926 году, а ООН — сразу после Второй мировой войны, приняв Всеобщую декларацию прав человека. Именно тот документ, который всегда упоминают, когда неуклюже оправдывают разнокалиберные вооруженные вмешательства. И, несмотря на локальные освободительные войны, защиту идеалов свободы и демократии, вопросов к определению рабства остается много.

А почему не считать рабством принуждение к подневольному труду, когда подневольный труд — это единственная возможность выжить? Как осуществить свое право на жизнь, записанное в той же Декларации, когда медицина недоступна, а власть неповоротлива? Очевидно, что если за рабство принимают порабощение человека человеком, то как относиться к тому, когда в этой роли в какой-то форме выступают не отдельные личности, а корпорации или государства?

Но не это главное. Рабство — это не столько система отношений или определение юридических институтов, сегодня это состояние нашего сознания. И именно в этом уникальном исключении Экспериментатор оставил дверь незапертой, приоткрытой к осознанию своего смысла. И это вопреки (и несмотря на) нашим яростным пересмотрам генеральных правил и бурной законотворческой деятельности, пытающейся загнать эксперимент на приемлемую и выгодную для всех участников платформу.

Сколько надо времени, чтобы разработать и принять закон? Сколько надо, чтобы исполнение закона стало привычной практикой? А сколько лет надо для изменения самосознания миллионов людей? Сколько поколений должно смениться на планете, чтобы осознать, что они свободны? После тысячелетий формирования привычек, форм поведения, взглядов на мир, правил, укладов, предубеждений. Конечно, некорректно говорить о целых народах или континентах с пока еще деформированным мировоззрением. Проще диагностировать признаки рабского поведения у своего окружения.

Перманентно выходя из одной формы рабства, человечество всегда попадало в другое. Законы — это всего лишь форма, содержание рабства в нас самих. Скрытое, неизбежное, привычное, устраивающее участников и потому неискореняемое. А что если предположить, что такой негласный и невидимый договор между рабовладельцами и рабами все же существует? И он также негласно соблюдается, потому что, в принципе, предполагает для рабов определенный комфорт и доступные развлечения в обмен на их труд или, наоборот, бездействие.

Единственное, что остается вне этих «благ», «обязанностей» и «правил», — это контроль над своей судьбой. Судьбой не как категории предопределенности жизни, ее непознаваемости и независимости от воли, а как возможности самому осознанно определять ее линию. Как часто мы говорим себе «это невозможно», когда это касается нашей судьбы? Намного чаще, чем это соответствует действительности. «Невозможно» — это слово из лексикона несвободного человека, зависимого. Для всех остальных есть множество других вариантов.

«Мы есть то, что мы делаем изо дня в день. Способность управлять своими поступками формирует характер, а благодаря характеру, человек обретает способность управлять своей жизнью» (Аристотель).

7,5 миллиардов заложников

Существует огромная разница между знанием и пониманием: вы можете много знать о чем-то, по-настоящему не понимая этого.

Чарлз Кеттеринг

Перерыв на обед и его невыносимая продолжительность в некоторых странах возведены в такую степень культа, что у меня, воспитанного на лозунгах «время — деньги» и «клиент всегда прав», долго не умещалось в голове, как можно спокойно на эти два часа закрыть двери своего бизнеса и наслаждаться даже не едой, а элементарным ничегонеделанием. Не представлял, пока сам не столкнулся с пожилым человеком, закрывающим свой магазин, когда стрелки часов только перевалили за полдень. Я учтиво обратился к нему с просьбой на пять минут задержаться — мне надо было приобрести довольно дорогой сувенир, который я давно заприметил в его лавке. Он только что вытащил ключ из замочной скважины и уже положил его в карман. Посмотрев участливо на меня, он снова полез в карман, но остановился.

— Приходите через два часа, пожалуйста. Я его для вас оставлю.

— Но мне действительно надо прямо сейчас, — умоляюще начал я

— Приходите после перерыва, и я вам сделаю значительную скидку, — продолжил он.

— Не нужно мне скидки, я заплачу полную стоимость прямо сейчас, — уговаривал я, — это ведь ваш магазин? Я подозреваю, что такие покупки у вас делают не каждый день, и я ваш практически постоянный клиент!

Я старался убедить его понятными и привычными для меня аргументами. «По всей видимости, мои слова его тронули», — подумал я. Он внимательно осмотрел свои начищенные туфли, как бы размышляя, а потом поднял глаза ко мне и, улыбнувшись, сказал:

— Молодой человек, безусловно, я вас уважаю и ценю. Я также люблю и свой бизнес. Но ваше желание — это не вопрос жизни и смерти. Видите ли, если я сейчас открою двери магазина, возьму от вас деньги, получится, что деньги я ценю больше, чем себя и свою жизнь. А жизнь — это, извините, не бизнес. Жизнь — это обед и общение с такими обаятельными людьми, как вы. Желаю вам хорошего дня, и заходите после обеда — я вам дам очень большую скидку.

Он попрощался и направился к ближайшему кафе. Свободной походкой свободного человека. Деньги и мои аргументы были отвергнуты. Я задумался.

Что сегодня служит нам кандалами, кто и как заставляет нас поддерживать систему обязательств и не замечать то, что уже существует внутри нас и независимо от нее? Ведь нельзя сводить все только к тому, что взращивалось в нас на протяжении тысячелетий? Почему мы периодически ощущаем себя заложниками системы, в которой меньшинству более или менее сытно и комфортно, а у большинства есть только право на жизнь? Не везде, но есть. От чего в большей степени зависит то, где лежит эта граница между жизнью и существованием, которое даже может быть хуже самой смерти? Ведь должно быть что-то, что искусно заменило рабовладельчество и феодализм и что создает в нас это чувство заложничества? Что-то, что локализовало и адаптировало систему эксплуатации в условиях переживаемого исторического момента. Капитализм? Не совсем…

Из чего выкованы наши наручники, так ли дороги наши цепи и какова длина нашего поводка? Где сердце и в чем соль этой «справедливой» и невероятно адаптируемой системы эксплуатации? Основа современного порабощения — существующая кредитно-финансовая система. Это больше, чем то, что мы обычно подразумеваем под этим понятием. Это язык, с помощью которого меньшинство общается с большинством. Это модель из правил и законов, благодаря которым этот язык становится единственным средством коммуникации для обмена наших желаний и потребностей на наши обязательства, нашу свободу.

Об этом написано много и порой отчаянно. Если быть кратким — мы живем с удовольствием от неизбежности приятия существующей системы, которая при всех своих научных достижениях и технологиях на самом деле продолжает порождать и поддерживать неэффективность и дефицит. Дефицит и есть основа всей этой системы. Дефицит — самый доходчивый аргумент, объясняющий необходимость подчинения миллиардов людей другой группе или идее этой группы. Других аргументов не так много, и они, как правило, ассоциируются с прямым насилием. А вот дефицит настолько универсален в применении и настолько прост для понимания большинства, что выглядит естественным и логичным объяснением эксплуатации одной группой людей всех остальных. А иногда и целыми государствами прочих режимов. Режимов, которые тоже называют себя государствами.

В чем суть? Может, вы думаете, что современный мир не в состоянии производить блага, необходимые и достаточные для поддержания среднего уровня жизни всего населения планеты? В частности, это еда, жилье, медицинская профилактика или лечение. Не будем пытаться это доказать. Можно привести пару цифр, которые, допустим, не имеют значения: голодающих в мире насчитывается почти 750 миллионов, а людей с избыточным весом — 1650 миллионов. Или на 2017 год 8 богатейших людей мира обладали таким же состоянием, как половина всего человечества! Год назад, в 2016 году, их было 62…

Блага теоретически есть, но, как это принято говорить, «денег нет». Их и не будет, если есть кто-то, кто имеет привилегию распоряжаться дефицитом.

Кто эти привилегированные круги? Поэты, писатели, ученые, художники, историки, кинозвезды, мыслители, гуманисты? Конечно, нет. Все эти ребята всего лишь взяты на службу и творчески исполняют свои обязанности. Негласные и чаще всего невидимые блюстители сложившегося порядка вещей молча торжествуют в идеологии, содержащей тысячелетиями остающийся незыблемым культурный пласт. Порой мелькают в массовой информации никуда не обращенные намеки на «тайную элиту», какие-то закрытые клубы, ложи, но этим все и ограничивается. Очевидно, что это не приглашенные герои ток-шоу, не участники многочисленных ежегодных списков самых-самых людей планеты, поскольку и эти списки имеют тенденцию меняться. И даже не политики, большинство из которых всего лишь медиаторы утопических идей всеобщего благополучия при существующей системе. Собственно говоря, все элементарно: мировоззрение власть имущих всегда соответствовало и соответствует преимуществам их исторического положения в системе.

Что же до основной массы населения планеты, то она давно приучена к рутине жизни, а тысячелетнее воздействие на их умы не дает им шанса отвлечься от машинального ведения привычного образа жизни, как бы мы ни называли это положение сегодня. Но редко, примерно раз или два в столетие, исключительно полная недееспособность и малодушие правителей закономерно приводили к слабым тектоническим подвижкам и смене одних правителей другими. Новые правители немного где-то что-то подправляли, перекрашивали декорации, и шоу продолжалось. Эти костюмированные истории тоже служат благодатной почвой для калифорнийской «фабрики грез» и планетарного воздействия современных интернет-кинотеатров.

Незыблемый культурный пласт и вечные ценности, о которых так много говорят в парламентах и за которые с не меньшим энтузиазмом посылают на баррикады, сохранились в современном обществе еще со времен Средневековья и Римской империи. Но если кто и заподозрит, что мы живем в эпоху разума, то, поверьте, эти подозрения, по сути, совершенно ни на чем не основаны. И вот почему.

Как, по-вашему, в чем заключается основная задача всех существующих сегодня общественных систем? Шаг за шагом, год за годом системы последовательно разрабатывают и внедряют разные формы соглашений населения с официальными социальными институтами. Для чего? Как ни странно, но все это делается для видимой или явной лояльности населения. Население, в конце концов, должно согласиться и ликовать от этой вишенки на торте, где вишенка — это определение этих же самых официальных институтов власти как безальтернативного и единственного средства поддержания в обществе порядка, спокойствия и возможности созидательного труда и развития. И, главное, такое соглашение выглядит как логичное условие перспективы и всем остальным поколениям иметь право на счастье. Притом что само определение счастья и составляющих его пунктов является неотделимой частью этого соглашения. Таким образом, подставляется определение счастья и параллельно условия его приобретения. И эти части соглашения могут быть совершенно разные в зависимости от глубины и силы закручивания гаек в том или ином общественном договоре. «Рука руку моет» или «мы умываем руки» — обе эти поговорки одновременно могут характеризовать этот процесс.

Диктаторы и их режимы, правительства и парламенты — все без исключения в той или иной форме на словах прославляют демократические свободы, поклоняются принципам высшей справедливости и благоговеют перед законом. Мы сделаем мир лучше! Кто может не согласиться с этим призывом? А соглашательские настроения подопечного населения — это важная составляющая облегчения бремени лидеров и правителей для руководства этими массами. Но суть деятельности всего легиона топ-менеджмента в управлении народами сводится к поддержанию удобного экономического порядка, который пока позволяет одним богатеть, большинству беднеть и существовать. Система регулярно тормошит наше внимание единичными случаями невероятных удач отдельных личностей из большинства. О них постоянно напоминают — единицы, совершившие невозможное! Эти единицы очень важны. Они как специя, которая придает вкус всему блюду. Ведь истории этих единиц будут впоследствии описаны в прессе, интернете и по телевидению как возможная и доступная для всех практика в обществе. Обществе, где из одной касты можно перескочить в другую. Из неприкасаемых — в магараджи, из рабов — в правители, из гаражных энтузиастов — в мультимиллионеры. Стать легендой общества равных возможностей. Сколько таких историй на семь с половиной миллиардов населения? Вот она — возможность выбора! Берите ее, пользуйтесь ей! Очевидно, что шоумены лукавят, зажигая толпу лозунгами: «Давайте, все получится, все дело в вас, а не в системе. Вот у них ведь получилось? Вытащите ваш лотерейный билет. Играйте с нами. На кону почти ничего — только ваша жизнь»…

А не кажется ли вам, что даже в Святом Писании основная проблема, которую должен решить человек, — это научиться управлять своим выбором? По-другому это звучит так: мы должны уметь управлять своей жизнью. И это естественно. У людей, живших долгое время в условиях постоянного подавления, как физического, так и духовного, могла развиться только стойкая безответственность за свою судьбу и жизнь, но не за свои поступки. Другое естественное неприятие — это труд. Не спрашивайте, что такое лень и не лукавьте на этот счет. Лень поразила нас давно и не только потому, что мы как часть природы всегда стремимся сохранить энергию в любых ее проявлениях. Лень — это образ жизни подневольного человека. Конечно, труд и работа дают нам многое — от реализации своего самомнения до ублажения своей гордыни и желудка. Но ответственность перед результатами своего труда не всегда сопоставима с ответственностью за свою судьбу.

Таким образом, большая часть человечества, сумевшая выжить при сомнительных режимах, стала порабощенной своей историей и ее наследием. А порабощенные люди полны страхов. Страх, который порожден незнанием того, что с вами сделают в любую минуту. Рабская зависимость приводит к недооценке собственных способностей. Рабство порождает жадность, завистливость, недоверие, ненависть и подозрительность. И не только потому, что, пытаясь сохранить крохи, смахиваемые со стола благ, которые дает рабское существование, раб готов использовать любого в своих целях. Борьба за богатство идет за счет безопасности и человеческого достоинства. Таково мышление раба. Но парадокс рабства еще и в том, что как только рабы перестают получать привычное для них обеспечение, они начинают обвинять других и в первую очередь своих правителей. В этом и слабость любого режима, который при невозможности указать пальцем на внешних врагов может оказаться затоптанным своим же голодным народом.

Хлеба и зрелищ! Система всегда находит какое-то равновесие, маневрируя между этими инструментами сдерживания толпы. Давно замечено: когда появляются проблемы с хлебом, количество зрелищ увеличивается. Если зрелища перестают занимать толпу, а хлеба как не было, так и нет, происходит смена систем. Приходят другие шоураннеры, которые найдут новую точку равновесия между двумя инструментами. Но как старые, так и новые продюсеры этих представлений прекрасно знают нравы и вкусы своих заложников — зрителей. А о вкусах в этом случае не спорят — их воспитывают и им потакают.

Если на востоке одна из распространенных форм порабощения человеком человека — это внушение чувства превосходства, то западный мир не столько осторожен, сколько сознателен в своем подходе. Политики и лидеры ездят на велосипедах и ныряют в метро вместе со своими избирателями. Они знают цену и форму превосходства. Им хватает духа осознать, что они уже свободны от условностей этого превосходства, его призрачности и быстротечности. Для себя они эту пустыню уже прошли. Пустыню, где совершается выбор каждого. Остальным — еще предстоит.

Каждому надо пройти свою пустыню. Пустыня — это место, где человек проходит подготовку к своей свободе. Для нации это может быть тысяча лет, для отдельного человека достаточно одной жизни. Сорок лет мыканий потомков Авраама — считайте, что они отделались условным сроком. Для большинства народов процесс растягивается на столетия. Но даже формальное избавление от рабства не сделает вас свободными. Свобода — это выбор, это как переход из одного состояния в другое. Многие остаются в пустыне навсегда, так и не став по-настоящему свободными. Но пока есть жизнь, вопрос о том, станете ли вы по-настоящему свободными или нет, лишен всякого смысла. Только здесь, на Земле, у вас всегда есть шанс почувствовать себя свободным, и, только умерев, вы так и не сможете испытать то, что было приготовлено для вас большим экспериментом. Для вас как для свободного человека.

А что сейчас? Наша жизнь, как фильм, в аннотациях к которому пишут, что он изменит этот мир. А может, внесет существенные коррективы в стратегии, ведущие к тому, чтобы стать счастливым. Если, конечно, у вас такие стратегии есть. Красивые и эффективные стратегии, которые массмедиа почему-то называют стратегиями жизненного успеха. Если их пока нет, то не спешите себя осуждать — в мире настолько много информации и настолько много факторов, которые отвлекают наше внимание, что мы возвращаемся к себе и к своим мыслям только в моменты сосредоточенной потребительской активности. Все остальное время, когда мы занимаемся тем, что называем сознательной деятельностью, мы заботимся о том, чтобы сделать эту бурную потребительскую активность как можно более комфортной и как можно более бесконечной, как очередной увлекательный сериал.

Стрессы, неврозы, холестерин, ожирение и гиподинамия — ничто нас не останавливает в нашем упорном стремлении все еще больше усложнить, параллельно пытаясь осознать и безуспешно контролировать это усложнение. Может, врожденное ощущение нашей значимости не позволяет нам находить простые решения как посягающие на наше непомерное честолюбие? Может, наше высокое самомнение не дает нам шансов делать простые выводы из элементарных наблюдений? Почему мы не можем полагаться на свой разум, а обязательно обращаемся к «экспертам»? Неужели мы им больше доверяем, чем себе? А кому в таком случае доверяют они, эти «эксперты»?

Мы думаем, что небесам как главному эксперту интересен наш комфорт, наш новый костюм и галстук, наше роскошное поместье или сверхбыстрый самолет? Наша прическа, фамильный перстень или несколько тысяч подписчиков в Instagram? Или, как раз наоборот, эксперимент подразумевает полное отшельничество, дзен-быт, истовое вегетарианство и домотканое рубище. Конечно, нет. Ни то и ни другое. Небесам куда важнее наши внутренние изменения, чем все наши утонченные кульбиты с собой и с окружением. Свобода разума важнее, чем чисто физическая независимость. Поэтому цель любой пустыни — трансформировать наше мышление. Трансформировать, несмотря на дефицит и систему, кредиты и финансы, правителей и их правила, окружение и привычки, — всего того, что удерживает нас в заложниках.

Единственный враг на этом пути — это рабское мышление. Не надо ссылаться на шоураннеров и систему, тем более что вы знаете, как она работает. Или, наоборот, убеждать, что вы формально уже прошли эту пустыню, ссылаясь на гражданские права, законы и ваше положение в обществе. Вас делают свободными не эти права. И даже не те законы, которые исполняются или соблюдаются. И не сам президент как гарант соблюдения этих прав. Свобода — это больше, чем право. Это привилегия. Это отношение к жизни. И она не гарантируется — она зарабатывается.

Мы не можем поменять саму систему, но мы в состоянии поменять свое отношение к ней.

«Я верю в Бога, который сотворил людей, а не в Бога, которого сотворили люди» (Альфонс Карр).

Свобода

Почему мы не осознаем то, что у нас уже есть,

и предпочитаем службу развитию таланта,

а оправдания — признаниям.

Свобода, равенство, братство. Кто не помнит лозунг Французской революции? А кто знает, как он появился? Но давайте по порядку. Каждый из нас руководствуется какой-то жизненной моделью, которую нам или передают родители, или мы получаем в процессе обязательного образования или через пропаганду общественных институтов. Кстати, и сегодня на фасадах многих общеобразовательных школ во Франции вы можете увидеть эти три слова: свобода, равенство, братство.

Но насколько мы свободны? Насколько мы свободны в возможности хотя бы ставить перед собой цели? И есть ли у нас ЦЕЛИ? ЦЕЛИ — в осознанном понимании этого слова, свободном понимании, ЦЕЛИ, основанные на наших осознанных желаниях, видимых, понятных, то, к чему мы действительно стремимся. Если вы не видите конечной цели, вы будете оставаться рабом ваших сиюминутных желаний. Только способность отстраняться от сиюминутной ситуации ради своей цели и является основой человеческой свободы. Какая может быть цель у раба? Возможно, сытный ужин и теплая одежда. Свобода стоит гораздо больше.

Она стоит гораздо больше, и это не лозунг. Это скорее концепция. Библейская концепция. Это сущность и цель нашей жизни. А разве нет? Свобода — это когда вы, и только вы, являетесь определяющей причиной своих действий, когда именно вы можете проявлять свою осознанную волю. Волю, ограниченную принятыми обществом законами. Существующие законы и сейчас дают нам возможность такого поведения. Основополагающие из них — это свобода слова, вероисповедания, передвижения. Французы в 1789 году, вооруженные штыками, вилами и красными фракийскими колпаками, трактовали свободу человека как возможность «делать все, что не наносит вреда другому». И далее: «осуществление естественных прав каждого человека ограничено лишь теми пределами, которые обеспечивают другим членам общества пользование теми же правами. Пределы эти могут быть определены только законом». Чем вам не свободная трактовка заповеди — поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступили с тобой. Другой вопрос даже не в том, насколько соблюдаются эти законы, а в том, стали ли они частью нашего мировосприятия в полной мере.

Каждый период развития нашего общества приносил с собой свое понимание свободы. Если в древние времена практическая свобода была противоположна понятию рабства, то в период Возрождения под свободой уже понимали не имеющее препятствий всестороннее развертывание человеческой личности. И личности развернулись в полной мере. Появилось множество формулировок свободы. Свобода как вооруженное знанием господство над обстоятельствами, свобода как способность делать выбор на основе различения добра и зла или хорошего и плохого. Бесстрашные марксисты не остались в стороне в определении понятия свободы. Осознанная необходимость — вот что такое свобода, по их мнению. Такая свобода основана на способности человека к анализу, моделированию, пониманию результатов и последствий. И как одно из необходимых последствий — революция.

Но какие определения бы ни давали понятию свободы и как бы сам человек ни формулировал свои цели и причины своих решений и поступков, главным остается значение этих решений для него самого. Какими бы условиями и ситуациями ни были обусловлены поступки человека, его свобода подразумевает возможность осуществлять свою добрую или злую волю. То есть человек не может отделять себя от своей свободы и любых ее проявлений. Но человек может проецировать себя на свободно выбранную им ЦЕЛЬ, и уже эта ЦЕЛЬ определяет, кем он является. Собственно говоря, в этом и заключается роль целей в нашей жизни — определять, кто вы есть. То, к чему вы стремитесь, и является вашей сущностью. А поскольку при достижении цели человек руководствуется своими жизненными ценностями и принципами, то он всегда достоин того, что с ним случается. Не до оправданий, как говорится. Свобода и не предполагает оправданий, поскольку все в вашей воле.

Конечно, можно всегда сослаться на гегемонию государства как главного монополиста нашей свободы. Но государство, скорее всего, монополист его ограничений. Эти же ограничения, которые обеспечивают нашу безопасность в окружении не в меру свободных соплеменников. Какая же свобода без правопорядка? Ведь, по сути, мы не подчиняемся воле другого человека, а наша свобода да не станет несвободой других. На этом основаны принципы ограничивающих законов. С этой точки зрения свободу можно рассматривать и как осознание своих ограничений, и как осознание того, чего вы хотите и чего вам надо.

Свобода — цель человеческого развития. Надеюсь, вы не удивлены. Наш разум, не в меру разбавленный нашими инстинктами, постоянно посылает нам сигналы и утверждения той или иной необходимости. Но только свободное сознание выражает сущность и цели этих необходимостей. Это постоянный процесс — процесс самоосвобождения от всего, что нас связывает цепями и наручниками условностей общества, нашего опыта, нашей клановости… список бесконечен. Зависимостей у нас настолько много, что на этот процесс освобождения нам и дана целая жизнь, а не считаные часы, достаточные для захвата телеграфа, телефона и почты. Свобода стала расхожим понятием, истасканным не только многочисленными политиками и революционерами. Достаточно просмотреть спичи и презентации современных топ-менеджеров и инноваторов, где вы обязательно обнаружите намеки и прямые обещания выхода на новый уровень, где компании, рынки и человечество в целом ожидает новая степень свободы, степень освобождения. Освобождение… И здесь очередная закодированная уловка. Освобождение никогда не предполагает свободу. Освобождение — это больше избавление от очередного режима, диктатора, невыносимого трудового порядка или закрытых занавесом границ. Но, будем честными, разве комфортная 20-часовая рабочая неделя, программа развития от нового кабинета министров, безвизовый режим на забытые всеми острова в состоянии сделать вас свободными? Не спешите говорить «да».

Свобода — это нечто большее, чем свободный график, открытые границы или тотальная демократия. Все это сделает вас освобожденным, но не свободным. И это верно — освобождение можно получить через законы, регламенты, акты и конвенции. Но все это не всегда и чаще всего не зависящие от нас явления, тем более если мы не предполагаем существование объективной системы выбора людей, которые устанавливают эти порядки и законы. Для свободы придется потрудиться нам самим. Очень сильно потрудиться. Наше внутреннее убеждение, преследующее нас и мешающее нам, — мы не ассоциируем свободу и труд. Мы не хотим принять, что свобода — это постоянный процесс приобретения знаний, это навык и привычка мыслить и действовать. Мы не хотим принять, что свобода — это ответственность, и, в первую очередь, за нашу жизнь. Мы не хотим принять, что свобода — это принятие наших решений, а не сторонних актов, чужих поручений и сезонных постановлений. И это планирование нашей судьбы.

«О, — скажете вы, — не надо морочить голову. Сегодняшний мир нам позволяет многое. Есть легендарный Билль о правах, сотни конституций, тысячи меморандумов обо всем и на все случаи жизни, где свободы настолько много, что уже приходится бороться с ее излишними проявлениями. Да и в конце концов, я сам выбираю, что мне делать: сидеть дома, играть в гольф, что-то предпринять самостоятельно, присмотреться к своим талантам или пойти на службу». Что выбирает из всего перечисленного большинство?

Сегодня большинство выбирает службу. Служба существовала всегда и везде. Это и транснациональные корпорации, воинские подразделения, мелкие фирмы и потрясающий по масштабам государственный аппарат. Но что такое служба по сути? Служба — это одна из допускаемых обществом форм угнетения. Удобная форма. Позиционируемая как справедливая, безопасная, комфортная и в той или иной степени предсказуемая. Многие сегодня предпочитают быть нанятыми и используемыми, чем бесконечно мучиться со своими талантами и тем более обязанностью их реализовать. Лучше следовать предписаниям и уготованным решениям.

Но кого служба, недвижимость в ипотеку или кредиты делали свободными? Только ограничивали. Ну а сами деньги? Это неустанные бдения за их сохранность и трагические потуги для их приумножения. И кто его знает, на что готов пойти человек ради этого? На то, что в конечном итоге и делает его еще больше несвободным. Через кровь, пот и неисчислимые жертвы человечество добилось того, что в мире существуют законы, в той или иной мере определяющие свободу нашего выбора. Но большинство опять выбирает зависимость.

Очевидно, что только путь познания себя дает нам понимание разницы между жизнью свободного человека и его зависимым существованием. Не надо утешать себя тем, что нам постоянно мешают условия, в которых мы живем, страна, ее резко континентальный климат, загрязненный воздух, изнурительная работа, неправильно выбранная специальность, неповоротливое правительство и весь этот мир. Нам мешает не то, кем мы являемся. Нам мешает то, кем мы, по нашему мнению, не являемся. Во всяком случае, пока не являемся.

«Хорошо, — скажете вы, — вот я окончу университет, получу знания, наберусь опыта, и тогда все получится. Я открою свои таланты, усовершенствую свои способности и получу достойную должность, в конце концов. Наконец, я пойму эту разницу между жизнью других и моим существованием до этого момента». Если бы… Этого мало. Недостаточно знаний, дипломов и просто какой-то информации или инструкции. Никакая информация, ни один диплом не может привести нас к нашей внутренней трансформации. К переходу с уровня А на уровень Б. Для этого придется поработать самому. И только самому. К истинной свободе ведет исключительно персональный менеджмент своей жизни. Почему персональный? Разве нельзя никого нанять для этого? А вы думаете, дипломированный раб сможет вам подсказать и проконсультировать, каков он, путь к свободе?

Фактически на этой планете мы владеем лишь самим собой. Все остальные формы собственности — иллюзия. Временная, но иллюзия. Все остальное принадлежит провидению, небесам, банкам, а мы в этом проекте в лучшем случае только управленцы. Есть история: в принципе, нам изначально и было поручено управлять, а не владеть. Но мы, хоть и не вдруг, но решили немного по-другому. Решили не без помощи льстивых пресмыкающихся и раздирающих нас изнутри соблазнов завладеть тайной, съесть плод с включенными инструкциями познания истины. Легкость достижения результата сыграла свою роль — съесть и сразу понять. Не получилось. К сожалению, урок прошел даром. После изгнания, как нам и обещали, приходится находиться в исправительно-трудовых реалиях. «В поте лица твоего будешь есть хлеб». Но нам не сказали, что нам придется при этом еще и мучительно думать. А думать и размышлять — это, предположительно, была самая сакральная активность, которая нам предстояла после райских кущей.

Вам уже говорили, что думать — это важно? То, что вы видите, читаете, слышите, даже заучиваете и цитируете — все это мелочи по сравнению с тем, что и как вы думаете. Неожиданно? И знаете почему? Потому, что все мы стали думать в разы меньше. За результатом такого клипового мышления далеко ходить не надо — просто оглянитесь. Мы на поводу ярких лозунгов и липовых зарисовок. Вокруг нескончаемые игры с осуждением окружения. Игры осуждения превратились в стойкую стратегию на всех уровнях — от начальников до политических лидеров. Оценки и ярлыки, слоганы и призывы, злопыхательство и ирония — это и есть «думать»? Наше трактование свободы слова.

Периодически мы стараемся все это себе объяснить. Всю эту вакханалию безответственности. И, как правило, найдя объяснения, приравниваем их к оправданию. Объясняем, что мы, каждый из нас на этом коротком промежутке от первого вдоха до последнего выдоха хочет получить самое приемлемое, или, по-другому, самое лучшее. Поэтому нам приходиться осуждать, разъяснять и просить. Но не надо ничего просить или кого-то осуждать. Надо начать думать. Организоваться, навести порядок в своих мыслях, в своей жизни, а не только в бумагах или гардеробе. Разве вы еще не догадались, что наш Бог — это Бог порядка?

И его секрет не в злополучном яблоке, а в том, что наше благополучие зависит не от ресурсов и средств, которые у нас есть, или, точнее, нам даны, а от того, как мы справляемся с полномочиями самой жизни. То, что нам делегировали при рождении, и то, что мы так упорно насилуем, искажаем и игнорируем, — наше внутреннее свободное Я.

Свобода. Сколько крови пролито и сколько жизней отдано. Для чего? Только приняв на себя ответственность за свою жизнь, а не перекладывая ее на плечи государства, начальника или семьи, на все свое окружение и этот мир, вы обретаете настоящую свободу. Не сваливаться к обстоятельствам, не тыкать пальцем вокруг, не греметь цепями, а жить и поступать согласно своей доброй воле. И кто вам может помешать после этого? Просто вы пока не готовы платить за это такую цену. Наш комфорт одерживает победу над свободой его выбора или отказа от него. Но что может сравниться с комфортом чувствовать и осознавать себя свободным, какие бы толкования этой свободы нам ни предоставляло окружение? И вам ничто не может помешать это осознать.

«В день, когда вы примете себя такими, какие вы есть, вы станете СВОБОДНЫМИ» (NN).

Равенство

Если я свободен, то я не делаю все, что хочу.

Главное то, что я не делаю того, что не хочу.

С тех пор как общественные системы, существующие для формирования превосходства одних людей над другими, перестали отвечать требованиям эффективности производства благ, в обществе возродилось стремление создать иные системы, которые могли бы увеличить эту эффективность. Один из предложенных вариантов, отвечающий требованиям и чаяниям большинства, — это системы, основанные на справедливости. Справедливости — как идее, способствующей большей мотивации нервного электората и его усердной производительности.

Как таковое понятие справедливости существовало при всех системах, но имело стойкий привкус заинтересованности и исключительности, зависящей от того, по отношению к какому классу общества этот принцип применяется. «Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку», — если выражаться языком латинских изречений. Интересно, что до сегодняшнего дня это крылатое выражение не потеряло своей актуальности и привычности восприятия. Его можно рассматривать с разных ракурсов, например: если кто-то может прыгнуть в высоту на два метра, то совершенно справедливо, что человек с менее выраженными физическими способностями это сделать не сможет. В этом смысле это не столько справедливо, сколько объективно. Справедливо то, что возможность и право попробовать прыгнуть должно быть у всех. И именно в этом и заключается идея справедливости, к которой стремится любой человек.

Другой вопрос — это вопрос сознательного отношения к такой возможности. Если априори ваше состояние не позволяет делать гимнастические кульбиты и прыжки в высоту, то зачем вообще тратить свое время и жизнь на такие опасные развлечения? И в чем, собственно говоря, смысл того, что вам все же это удастся? Да, вы свободны прыгать с тарзанки, с парашютом, броситься с моста, но есть ли в этом необходимость? Осознанная необходимость. Мы все разные и по-разному увлечены физикой, математикой, футболом, но возможность доступа к знаниям по физике, математике, в спортивный зал и кружок живописи должны быть равными. Вот для того чтобы такие возможности можно было реализовать для большего количества членов общества, нужно сознательное и справедливое отношение к ресурсам этого общества.

С другой стороны, внутренне мы тоже допускаем определенные колебания этого принципа справедливости. Как мы считаем, принцип должен строго соблюдаться, если разного рода обстоятельства касаются наших требований в отношении общества, и допускать исключения, если обстоятельства направлены от общества к нам.

Таким образом, по сути, мы и в этом вопросе всегда пытаемся найти компромисс между нашим пониманием справедливости и нашими личными интересами или обстоятельствами. Человечество в попытках найти баланс, компромисс, удовлетворяющий всех, не нашло лучшего способа, как упорядочить проявления справедливости своим законотворчеством. Законы всех и для всех. «Суров закон, но закон», — постулат древних римлян получил свои дальнейшие интерпретации в разных странах и культурах, облекаясь в самые невероятные формы типа: «Закон что дышло: куда воткнул, туда и вышло». Намек на то, что сила закона в технологиях его исполнения. Но жизнь намного многообразней действующей законодательной базы, и порой возникают ситуации, когда закон не в состоянии определить реальную и удовлетворяющую все стороны точку справедливости. В этом случае человек начинает обращаться к другим кодексам: моральным, этическим, профессиональным, в большинстве случаев не предлагающим реальных решений, кроме как то, что называется «это на вашей совести». Но у каждого своя совесть или отсутствие ее как таковой.

С этой идеей равенства и своей совестью человечество носится уже не одну тысячу лет. Создание общества высшей справедливости превратилось в очередной утопический проект, поскольку его постоянно пытаются создать с помощью внешних запретительных факторов. Это понятно, что в противном случае люди могут просто перебить друг друга, руководствуясь своими особенными понятиями справедливости. Уловка в том, что равенство не столько касается запретительных мер, оно касается свобод.

Люди отличаются друг от друга. Но по большому счету отличия эти исключительно внешние. Внутренне мы все придерживаемся одних и тех же поведенческих законов, которые направлены на сохранение популяции в целом. У природы нет цели сохранить какого-то отдельного человека, да в этом и нет смысла. Целесообразней сохранить большую часть популяции, тем более что в массе она и более предсказуемая, и представляет ценность для продолжения Большого эксперимента, который иногда называют эволюцией. А вот фокусирование на отдельных личностях — для природы это большой риск. Но все это касается мегапроекта человечества как такового. А если говорить действительно о каждом из нас, то все куда более индивидуально. Наше толкование справедливости порой абсурдно и эгоистично в самом плохом понимании этого слова. В обычной жизни мы пренебрегаем смыслом равенства и используем его только с точки зрения личной выгоды и своей концепции мироустройства.

Мы можем считать несправедливым даже то, что мы родились не в той стране, не в той семье, не того цвета кожи и не с тем банковским счетом. Но для Великого экспериментатора справедливо то, что мы уже родились. Можно ли подвергать сомнению справедливость факта нашего рождения, так же как и рождения всех остальных членов общества? Не уверен, что вы задавались вопросом: «Насколько это несправедливо, что я родился?» Чаще можно услышать нечто типа: «Ну разве это справедливо родиться здесь и в это время?» Принцип справедливости испытывает большие колебания соответственно тому, куда направлен его вектор — от вас или к вам. И он всегда будет сдвигаться в ту или иную сторону в зависимости от государственной политики, реалий международной ситуации и вообще от того, по какую сторону границы вы в данный момент находитесь. Особенно в территориальных спорах. Целые справедливо настроенные народы никак не могут уяснить, как очевидное понимание справедливых решений отрицают их ближайшие соседи. Может, за дело реализации принципа справедливости и равенства берутся не с того конца? И, может, чувствовать себя униженным и оскорбленным не менее опасно, чем гордым и самоуверенным?

Для реализации принципа справедливости необходимо внутреннее ощущение свободы. Вы должны свободно думать, оценивать и привносить ваши суждения на свою шкалу справедливости. И, к сожалению, эта шкала покажет, кто вы есть на самом деле — справедливый преследователь инакомыслящих, справедливый государственный функционер, справедливый коррупционер, справедливый гордец…

Каждый из нас может в конечном итоге добиться того же, что и другие. Где-то — большими усилиями, где-то — меньшими. Но может. Мы имеем в виду не общественную оценку, не олимпийские медали и не размер активов, а реализацию ваших способностей. Природа никого из нас не оставляет без каких-либо способностей. Даже ассенизаторы и очковтиратели могут быть талантливыми. Различия, не касающиеся способностей человека, когда-то строго регламентировались: существовали касты, всякого рода цензы, гендерное неравенство, наконец, расовые штучки. Но это уходит в прошлое, несмотря на то, что еще живет и глубоко, и на поверхности. И уходит это не потому, что люди стали информированней и сознательней.

Принцип условного равенства и его регламентация необходимы системе воспроизводства. Хотя до сих пор существуют места на земле, где те или иные группы людей находятся в крайне неравных условиях по отношению к другим, и это их пока устраивает. Устраивает потому, что нет экономической необходимости это изменять. Причин для шагов в сторону построения более или менее справедливого общества всегда было много, но все они имели под собой скорее рациональную, нежели идейную основу. Стало сложно, неэффективно и дорого содержать рабов, крайне низкая мотивации у крепостных, стало выгодно все больше привлекать женщин не только в бизнес, но и в политику и так далее. Если бы эти изменения не происходили, наша история состояла бы из перманентных огромных рисков в виде бунтов, забастовок, нестабильности. Одним словом, это было бы небезопасно. Общество это уже проходило, когда правительства вовремя не реагировали на нарастание угрозы болезненного взрыва от бесконечной несправедливости и нарастающего неравенства. Возводились гильотины, проводились семейные расстрелы в подвалах и сбросы трупов в шахты, казни перед парламентом и другое. Сегодняшние правители более прагматичны в отношении равенства и справедливости.

Да и потом, предполагаемое законом равенство является важным фактором мотивации к работе, к жизни, в конце концов. Вероятность того, что ваше потомство добьется большего, чем вы, в справедливом обществе, подталкивает людей размножаться, рожать будущих налогоплательщиков, будущих воинов и просто приумножать рабочие руки. Где-то эти вопросы успешно решают религиозными установками, но цивилизованный мир больше склонен использовать технологические решения, вселяя надежду на лучшее будущее, — красивые картинки, брошюры, фильмы. Нам стараются с детства привить это поведение и установки как само собой разумеющееся. «Это справедливо, — говорят нам. — Это закон. Вы будете наказаны и вознаграждены уже на земле в рамках действующего справедливого законодательства».

Но если в чем-то закон справедливости и не доработан, то скорее в отношении нашего милосердия, чем жестокого и унизительного возмездия за поступки людей. Строгость закона сегодня больше имеет профилактический характер, чем воспитательный. Истории о том, как человека изменила каторга или лагерь, единичны. В основном это массивная мясорубка тела и души. Места заключения — это среда своих правил, понятий, искалеченных судеб, маргиналов, обиженных обществом людей, которые после судилища перестают воспринимать тот факт, что справедливость существует. Любой, попадая туда, пройдет в первую очередь воспитание своим окружением, а только потом может быть привлечен к облегченному плану активностей пенитенциарной системы с библиотеками или ненавязчивыми примитивными ремеслами.

В 1960-х годах американский психолог Роберт Зайонц в результате множества экспериментов определил, что люди всегда отдают предпочтение тому, с чем сталкивались ранее. Этот эффект работает на любом материале: из множества других человек неизменно выбирает и оценивает положительно знакомые объекты, фразы, картины, лица или мелодии. Знакомый человек (или просто виденный ранее) чаще кажется более приятным, чем совершенно незнакомый. Этот выбор происходит у нас на подсознательном уровне, без какого-либо глубокого осмысления и анализа. Это касается и поведения. Это касается нашего жизненного уклада и наших установок. Если система из поколения в поколение воспитывает в обществе те или иные поведенческие нормы, человек в будущем будет отдавать предпочтение всему похожему. Если человеку привито рабское поведение, он и будет его предпочитать. Знакомые, а потому безопасные и комфортные для него паттерны, всегда кажутся ему предпочтительней и справедливей. Поэтому так сложно пройти путь, скидывая пару замков и замочков от своих бряцающих цепей. Даже представляя себе свое будущее, мы также предпочитаем использовать привычные образы, знакомые нам с детства, со школьной скамьи. Политики и бизнесмены используют это в своих программах, представляя яркие нововведения в рамках безусловной преемственности. Это гарантия того, что большая часть электората примет их новшества. Свободу и равенство, на самом деле, освоить и принять непросто, если этого никогда не было в вашей жизни. А если учесть деформацию общества и ежесекундно меняющиеся информационные потоки, на этом даже невозможно сфокусироваться.