Бесплатный фрагмент - Жертвенник Галатеи

«Дьявол — это не победа плоти. Дьявол — это высокомерие духа».

(У. Эко «Имя Розы»)

Глава 1

Продавец кукол

Если раскручивать цепочку событий назад, всегда обнаруживаются десятки случайностей, где первая тянет за собой вторую, третью, и так далее… Ничего не случилось бы, если бы ты вышел из дома на секунду позже, не свернул по одной тебе понятной прихоти налево, не поднял с земли оброненные кем-то часы… В причинно-следственной цепочке могут быть десятки, сотни и даже тысячи таких крохотных звеньев. Но всегда есть первое. Отправная точка, с которой все началось.

Так было и сегодня. Потому что они могли поехать на трамвае. Но кому-то — может, Несси, а может, Вике — пришла в голову мысль прогуляться пешком. И не через центр, как они обычно ходили домой, когда транспорта долго не было, а через старый город. Перспектива топать кружным путем почти час, вместо обычных двадцати минут, нисколько не пугала девушек. Было всего три часа пополудни, начало сентября, и день выдался настолько теплым, что терять его казалось преступлением! Особенно, когда тебе девятнадцать, и хочется так о многом поговорить с лучшей подругой. И вот они шли, не торопясь, наслаждаясь солнцем после целой недели дождей, и обсуждали все на свете.

— Представь, Вик, Тоша мне выдает: «Хочу айфон, как у Машки, на моем игра про пони зависает»! — возмущалась светловолосая, похожая на русалку, Несси, в очередной раз поправляя сумку, которая была набита учебниками и тетрадками под завязку, и сползала с плеча. — Я говорю: «Какой тебе айфон, мелочь, ты только в первый класс пошла! Давай лучше набор юного химика тебе подарю или куклу, ну, или этих пони твоих. Все равно бабушка не разрешает играть дольше часа». Так она чуть истерику не закатила! Прикинь? А на что я ей куплю этот айфон? На стипендию свою?

Блондинка нахмурилась и тяжело вздохнула.

— Ой, да не надо ей потакать, слушай! — отмахнулась Вика, жуя купленный по дороге пирожок. — Дети помешались на гаджетах… — внезапно она о чем-то вспомнила, полезла в карман куртки свободной рукой, достала смартфон и пробормотала, снимая блокировку с экрана. — Да, кстати, мне там в тиндере никто не написал?..

Несси только усмехнулась и покачала головой. В этом вся Вика. Сказать одно — и тут же опровергнуть свои слова поступком. Многие даже удивлялись, что они дружат. Девушки казались такими непохожими… Несси — высокая, тонкая, в прошлом не особо талантливая, но гимнастка, с длинными золотистыми волосами, вьющимися от природы, за которыми она не очень любила ухаживать, и глазами цвета озерного льда. В бирюзовом полупальто и берете в тон, на каблуках и с сумочкой-саквояжем она казалась себе почти взрослой, но держалась по-детски и смотрела на мир с наивным любопытством подростка. Зато Вика — коренастая, плотная, с мощной челюстью, черным ежиком волос, ярким макияжем, длинными ногтями-убийцами и пирсингом в самых неожиданных местах — в обычном бордовом пуховике и с черным рюкзаком с пентаграммой за спиной выглядела намного старше.

Казалось, между ними не может быть ничего общего. А между тем, девушки дружили с первого курса. Несси была скромняшкой. И на первую студенческую вечеринку по случаю Хэллоуина нарядилась русалкой. Она никого близко не знала, и просто сидела в углу прокуренного помещения, сверкая из тумана своими серыми глазами. А ее волосы стояли дыбом из-за влажности на улице. Но тут Вика, проходившая мимо с компашкой каких-то парней и девчонок, с которыми уже успела познакомиться, крикнула ей: «Эй, Лохнесское чудовище! Вылазь из засады, пошли с нами!» И она пошла. С тех пор они дружили, и прозвище Несси намертво приклеилось к скромной отличнице. Но она была даже рада — все лучше, чем уродское паспортное имечко!

— Ну что, кто-нибудь написал? — спросила она после недолгого молчания.

Вика скривилась

— Ага, парочка извращенцев. Один прислал свой стручок, второй попросил показать киску. Уроды. Я что, похожа на проститутку?

— Нет конечно, забей, — успокоила ее подруга. — В тиндере таких полно.

— Ну блин, а где еще знакомиться? — Вика засунула телефон обратно в карман. — Не всем везет сразу выловить красавчика-старшекурсника.

— О-о-о-о, только не начинай! — Несси закатила глаза. — Макс сам признался потом, что ему понравилась моя грудь, а все остальное — уже после, когда мы стали общаться. Так себе повод для знакомства.

— Ну хотя бы…

Они проходили по одной из самых красивых улиц старого города. Здесь еще сохранилась брусчатка восемнадцатого века и здания, увешанные табличками с громкими именами архитекторов прошлого. Летом и весной здесь было не протолкнуться от туристов. Для них работали многочисленные чайные, кофейни, рестораны с претенциозными названиями. Но сейчас большая часть заведений уже закрылась, и прохожие встречались редко.

— Смотри-ка, — Вика внезапно затормозила, пихнула подругу локтем и указала на вывеску, которую Несси раньше здесь не видела. Она, как и большинство вывесок в этом квартале, была выполнена в готическом стиле, но почему-то от ее вида мурашки ползли по коже. — Мастерская кукольника Мартина, — прочитала Вика вслух, — может, зайдем? Ты же хотела подарок для Тоши посмотреть. Вдруг чего откопаем?

Но Несси почему-то очень не хотелось заходить внутрь.

— Да ну, — проворчала она, — ты себе представляешь, какие тут цены? Это же для богатых туристов. Даже если что-то и понравится, все равно я не куплю.

Внезапно налетел порыв ветра и промчал через арку перед ними пустой пакет из-под чипсов и еще какой-то мелкий мусор. Солнце скрылось за большую тучу, появившуюся невесть откуда. Странно, как это они ее не заметили?

— Ну и что, хоть посмотрим!

— Дались тебе эти куклы! — продолжала сопротивление Несси. — Пойдем давай, а то сейчас как ливанет!

Но у Вики уже загорелись глаза, а это означало, что она захвачена какой-то потрясающей (во всяком случае, с ее точки зрения) идеей, и остановить ее сможет только танк.

— Вот именно. А до дома еще идти и идти. Тут даже ни одного кафе, нигде не спрячешься. Пойдем! Хоть дождик переждем. Чего ты так упираешься? — она взяла подругу под локоть и настойчиво подталкивала в сторону магазина.

Дождь уже действительно начал накрапывать, да и ветер — ледяной, как в конце осени — все усиливался. Стоило признать, что домой они точно не успеют. И Несси пришлось согласиться.

— Это похоже на фильм ужасов, — мрачно сказала она, когда они поднимались по ступенькам к глухой лакированной двери с винтажным фонариком над ней.

— Да! — радостно подтвердила Вика и потянула за ручку. — Обожаю ужастики!

Несси подумала, что она их терпеть не может. Но подруга уже вошла внутрь, и она обреченно шагнула следом.

Мастерская внутри вполне соответствовала атмосфере старого города. Здесь было темновато, пахло полиролью, красками, лаком, канифолью, старой бумагой еще чем-то незнакомым и совсем немножко — пылью. Наверное, от старого зеленого ковра на полу: такие сколько не пылесось, все равно не отчистишь. Но первым, что увидели девушки, были, конечно, куклы. Множество кукол — но не маленьких, а огромных, в человеческий рост.

— Ух ты! — выдохнула Вика и, как под гипнозом, пошла вперед.

Несси боязливо поежилась, огляделась, но не заметила больше никого в зале и пошла за подругой. Ей было тревожно. Многих пугают куклы из-за того, что их мертвый, неподвижный взгляд как будто следует за тобой, куда бы ты ни пошел. Они напоминают фотографии на памятниках. Но Несси никогда не боялась кукол. Просто эти были… в общем, она поняла, почему ее подруга рванула к ним с низкого старта, хотя давно уже выросла из восторженного детского возраста.

— Смотри, они же совсем, как живые! — прошептала Вика, жадно разглядывая не дешевые, надо думать, экспонаты этого странного магазина-музея.

И они действительно выглядели, как живые. Вот двое влюбленных, сцепив руки, пытаются коснуться друг друга губами. Но их поцелуй так и застыл в вечности. А вот девушка с огромным родимым пятном на пол-лица смотрит на свое отражение в ручном зеркальце. Или пожилая пара — женщина положила голову на колени мужчине, и он гладит ее по седым волосам…

Все куклы были представлены в композициях. Но в каждой из них почти физически чувствовалась боль какой-то незавершенности. Шахматист уже не сделает следующего хода. Семья из четырех человек за столом, накрытым к чаю, никогда не притронется к торту. Молодая девушка с клавикордами не закончит мелодию, повисшую в пустоте…

У Несси замерло сердце от этого зрелища, и она не сразу заметила, что рядом с каждой композицией установлены бронзовые дощечки с надписями:

— «Аделина, 1878», — прочла она табличку рядом с клавишницей, — «Чарльз и Агата, 1865»… Как думаешь, что это значит? — спросила Несси, почему-то понижая голос до шепота.

— Наверное, они антикварные, — шепнула Вика в ответ. — Коллекционные, знаешь. А год — это когда их сделали. Им дофига лет…

— Hola, дорогие сеньориты! Вы ищете что-то конкретное?

Несси вскрикнула и обернулась так резко, что сумочкой ударила по столу, где сидела неподвижная семья. Фарфоровые чашечки подпрыгнули на блюдцах, но, слава богу, не упали и не разбились. Вика кричать не стала, но ее также подбросило от неожиданности.

Перед ними стоял молодой человек лет двадцати пяти, среднего роста и в старомодном сером костюме, какие носили, наверное, веке в девятнадцатом. Клетчатый серый платок заколот бриллиантовой булавкой, на манжетах — запонки, ноги — в сверкающих лакированных ботинках. Бледная кожа, светлые, короткие волнистые волосы зачесаны на бок, но глаза очень темные, почти черные. Несси он почему-то напомнил гения эпохи Возрождения, Рафаэля Санти. Ну, если представить, что Рафаэль мог быть блондином… Но, в целом, действительно похож: те же тонкие черты лица и печальный взгляд человека, который видит, как на него надвигается необратимое. Мужчина поднял перед собой ладони, и Несси заметила, что подушечки пальцев перепачканы чем-то темным. Чернилами, может быть?..

— Discúlpame, por favor, сеньориты, — произнес он извиняющимся тоном. — Я не хотел вас так пугать.

— Откуда вы тут взялись? Вас тут не было! — возмутилась Вика, принимая самый воинственный вид, как делала всегда, когда не хотела показать, что ей страшно.

— О, вы меня наверное просто не заметили, — улыбнулся незнакомец, — я все это время был здесь, за конторкой, — он махнул рукой в сторону длинного стола у входа, над которым возвышалось что-то вроде кафедры. — Я поздоровался с вами, когда вы вошли. Но вас так увлекли мои куклы, что вы даже не услышали.

Девушки переглянулись. Когда они зашли в мастерскую, тихо звякнул колокольчик. Но Вика сразу рванула разглядывать кукол. А Несси точно помнила, что сначала огляделась. Как она могла не заметить человека совсем рядом?.. Но ее подругу почему-то больше заинтересовал другой вопрос.

— Ваши куклы? — она нахмурилась. — Так это вы — Мартин?

— Мартин — спокойно ответил мужчина. — Ударение на последний слог. Это фамилия. Мое имя — Федерико.

— Француз, что ли?

Несси мысленно закатила глаза. Нет, Вика была хорошей девчонкой. Но иногда ей так шло молчать!

— Каталонец, — тонко улыбнулся кукольный мастер и добавил, на всякий случай: — Это в Испании.

— Я знаю, где Каталония, — огрызнулась та. — Я учусь на филфаке.

Да, конечно, это все объясняет… Несси уже сто раз пожалела, что они сюда пришли. Но она поняла, что если сейчас не вмешается, ее подруга может ляпнуть еще какую-нибудь глупость, и поспешила сказать:

— У вас… у вас очень интересные куклы, сеньор Мартин.

Улыбка получилась так себе, ну да ладно.

— Федерико, просто Федерико, сеньорита, — учтиво поклонился каталонец. — Благодарю за добрые слова. Знаете, многих посетителей они пугают. Не знаю, почему. Возможно, своей неопределенностью? Я будто бы ловлю время и закупориваю его в бутылке. Зритель подсознательно ждет следующего шага, но его никогда не будет. Он обрывается в вечности. Можно сказать, я останавливаю саму жизнь.

Он смотрел Несси в глаза и как будто гипнотизировал словами. Она слышала, как они отдаются эхом под сводами опустевшего сознания. Федерико говорил о том, о чем она сама думала, но у нее не хватало слов, чтобы выразить это.

— Но, разумеется, это не так, — кукольный мастер внезапно отвернулся от нее и с любовью оглядел свои творения. — Эти люди умерли задолго до того, как я их запечатлел.

— Что вы имеете в виду? — резко спросила Вика, на которую, кажется, гипноз не подействовал. — Это же всего лишь куклы!

Федерико внимательно поглядел на нее, потом сказал:

— Не совсем. Я делал их с натуры. С фотографий.

— С фотографий… — эхом повторила Вика. Потом, будто у нее возникло какое-то подозрение, она обернулась и еще раз взглянула на жуткие композиции. — «Чарльз и Агата, 1865»… О, Господи! — выдохнула девушка и с неожиданной силой схватила Несси за руку. — Пойдем отсюда быстрее!

Несси ничего не понимала.

— Стой! Но почему? Ты же сама хотела, чтобы мы зашли…

— Да, а сейчас хочу, чтобы мы вышли! — настаивала Вика и почти силком потащила подругу к выходу. — Сваливаем! А ты, — сказала она, приблизившись к Федерико, — ты — просто извращенец, вот ты кто!

Он никак не отреагировал. Только печально улыбнулся и вернулся за свою конторку.

— Несси, шевели ногами!

Они выскочили на улицу, хлопнув дверью. Лил страшный дождь, и Несси пришлось поднять воротник, чтобы ледяные капли не попадали за шиворот. Но Вика, кажется, ничего не замечала, и неслась вперед по улице, бормоча про себя: «Извращенец! Урод! Некрофил!» И это было еще самое приличное. Несси не рисковала лезть под руку, пока они не вышли из старого города. Только тогда ее подруга немножко успокоилась. Не сговариваясь, они зашли в первое попавшееся кафе и заказали по чашке «двойного американо». Вика зарылась в свой телефон и заговорила лишь после того, как одним глотком выпила полчашки кофе.

— Слушай, Несси. Я — дура, что потащила тебя в эту лавку. Но кто знал, что там будет такое? Короче, ты в этой теме вряд ли шаришь. Но я один раз наткнулась в сети на закрытую группу… в общем, там люди делятся фотками пост-мортем.

— Пост-мортем, — Несси нахмурилась, — посмертная фотография? Ну да, я знаю, что была такая традиция в викторианскую эпоху. Я же не в теплице живу. Ну и что?

— А то! — Вика ударила кулаком по столу, но потом заметила, что на них косо смотрят, и понизила голос. — Ты слышала, что сказал этот псих? Эти люди умерли задолго до того, как он их запечатлел. И он делал куклы с фотографий.

— Подожди, ты что, хочешь сказать… — страшная мысль вспыхнула в голове, заставив Несси вздрогнуть. — Нет…

— Да! Сама вспомни. Там были даты. Тысяча восемьсот хрен знает какой год. Я думала, это даты, когда их сделали. Но в те годы этот кукольник явно еще не родился. Сколько ему лет? Двадцать пять-тридцать максимум! А он делает всю эту хренотень по фоткам! По тем самым фоткам! Зачем вообще ставить дату на куклу? Да еще одну! Если он хотел показать, что это кукла сделана с такого-то человека, он бы поставил две даты: рождения и смерти. Но там стоит только одна. Это дата, когда они умерли!

— А что, если это дата рождения? — жалобно спросила Несси, не желая верить, что они среди бела дня побывали в логове маньяка.

Но Вика только зло ухмыльнулась.

— Не веришь? Тогда смотри.

Она ткнула пальцем, увеличивая одну из фоток, которые смотрела, наверное, в той самой закрытой группе. Несси подавилась кофе. Закашлялась. Вытерла рот салфеткой. Фотография изображала двух пожилых людей. Женщина положила голову на колени мужчине, и он нежно гладит ее по седым волосам…

— Это Агата и Чарльз Мюррей, — сказала Вика. — Агата мертва. Раньше мертвых часто снимали с живыми. Считалось, хорошее фото на память. Я еще подумала, что видела где-то похожее, но не сразу вспомнила…

Несси подняла на нее полные ужаса глаза.

— Может, заявить о нем куда-нибудь?

— Куда? — Вика развела руками. — Он не убийца, просто делает куклы по старым фоткам. Это не запрещено. За фетишизм у нас статьи нет.

— Гадость какая…

— Да уж точно, — Вика закрыла страницу и убрала телефон. — Давай просто не будем больше ходить этой дорогой.

Несси кивнула. Она еще не знала, что сутки спустя снова зайдет в этот магазин. А ведь они могли поехать на трамвае…

В лифте, поднимаясь на девятый этаж, Несси изо всех сил старалась успокоиться. Бабушка и так, наверное, волнуется, что внучка задержалась. Может, даже пошла встречать ее на остановку с зонтиком, как иногда делала, если вдруг начинался дождь. На улице хлестал ливень — такой страшный: трудно было поверить, что всего несколько часов назад светило теплое, ласковое солнышко.

Но, войдя в квартиру, девушка была буквально сбита с ног младшей сестренкой, которая выбежала ее встречать с радостным криком:

— Фима, Фима, Фима! Смотри! Смотри, что мне бабушка купила! Смотри!

Несси зажгла свет и увидела тонкие блестящие крылышки, которые трепыхались у Тоши за спиной. Руки и мордашка были перемазаны фиолетовой краской, а волосы очень криво, но переплетены разноцветными ленточками.

— Фима, смотри, я теперь тоже пони! — вопила сестра, прыгая вокруг нее. — Круто, да?! Скажи — круто!

— Очень круто, — устало сказала Несси, снимая промокшие насквозь сапоги.

— Тоша, ну что ты на сестру кидаешься! — строго сказала бабушка, появляясь из своей комнаты. — Дай ей хоть раздеться!

— Я не Тоша! — возмутилась девочка. — Я — Твилайт Спаркл!

— Спартакл, Спартакл… — согласилась бабушка, надевая очки и попутно оттаскивая младшую внучку за крылья. — Иди в комнату, поиграй.

— Ну бабу-у-у-ль…

— Давай-давай, твоя сестра устала.

— Ну ладно, — вздохнула девочка, а потом бросила на Несси хитрый взгляд: — Фима, а ты придешь со мной вечером поиграть? Ну пожа-а-а-а-алуйста!

— Тош, мне надо делать домашнее задание, — отмахнулась от нее девушка. — Позови других пони, поиграйте вместе.

Такой ответ Тошу явно не устроил, но строгий взгляд бабушки не оставил пространства для споров. И девочка понуро пошла в детскую, пиная все подряд косяки, чтобы бабушка и старшая сестра точно поняли, как она обижена.

Переодевшись, Несси прошла на кухню и включила чайник. Есть не хотелось. В голове все еще крутилась жуткая кукольная мастерская и куклы, сделанные с фотографий мертвых людей.

— Где ты так задержалась, Фимочка? — спросила бабушка, садясь за стол напротив нее.

— У Вики, — коротко ответила Несси, надеясь, что дальнейших вопросов не последует.

Но Агафья Петровна была не из тех людей, которые удовлетворяются простыми ответами. Грузная шестидесятилетняя учительница математики на пенсии, она выглядела в жизни так же строго, как на работе: длинные платья с глухим воротом, неизменный пучок на голове, очки с толстыми линзами и этот взгляд, просвечивающий насквозь, как рентген. Ученики ее боялись до обморока. Но в семье Агафья Петровна тираном не была. Она нежно любила двух своих внучек, которых воспитывала с детсадовского возраста.

Несси почти не видела своих родителей. Ей было три, когда они вступили в международную организацию «Врачи без границ» и отправились спасать жизни в Йемен, а потом в Ирак, а потом в Сирию… Семь лет назад мама вернулась. Она была беременна Тошей и хотела родить на родине. Два года они прожили все вместе. Это были безумно счастливые два года. Часто к ним приезжал отец. Но потом родители снова вернулись к спасению чужих детей, оставив родных дочерей на попечение матери Несси, в просторной трешке — слишком тесной для пятерых, но для троих — в самый раз. У них была хорошая жизнь, никто не жаловался. Благодаря волонтерской деятельности родителей Несси поступила на бюджет в престижный вуз, а Тоша — в хорошую школу и бесплатно ходила на бальные танцы. Родители старались ради них, ради их будущего. Но иногда, вот как сейчас, их так не хватало рядом. Потому что им, наверное, Несси рассказала бы о том страшном, что с ней случилось. А бабушке, которая в прошлом году перенесла микроинфаркт — конечно нет.

— А что же тебе Вика зонтик-то не дала? Льет же, как из ведра! — возмутилась Агафья Петровна.

— Ну… не знаю… я не подумала, — сказала Несси, поднимаясь, не столько затем, чтобы налить чаю, сколько пользуясь возможностью отвернуться. — Тут же рядом… ну и вот…

Вика жила не рядом. Три остановки на трамвае. И бабушка это знала.

— Фимочка, — сказала она, когда девушка села, и попыталась заглянуть внучке в глаза, — ты чем-то очень расстроена, девочка. Что не так? Что случилось? В институте что-то? Так ты скажи, я помогу, ты же знаешь…

Несси покачала головой.

— Да нет, просто я… Просто мы с Викой поссорились. Вот. Поругались, и я ушла. Поэтому и не взяла никакого зонтика.

Агафья Петровна понимающе кивнула.

— Бывает по молодости. Чего только не бывает! Не из-за Макса хоть поругались? А то знаешь, любовь, приходит и уходит, а друзья — это навсегда.

— Не из-за Макса, — на автомате ответила Несси.

Точно, ну как же она не подумала-то! Вот, кому можно рассказать обо всей этой чертовщине! Вот, кто ее точно поймет! Надо позвонить Максу, срочно!

— Бабуль, извини, я… у меня голова болит… — сказала она, поднимаясь с места и, уже не слушая, что говорит бабушка, бросилась в комнату.

Сумка валялась на кровати, там, где она ее и оставила. Несси сунула руку во внешний кармашек, где обычно лежал смартфон… но пальцы нащупали только мокрую ткань. Что за черт? Положила куда-то в другое место по рассеянности? Несси включила свет, начала обшаривать сумку карман за карманом, потом перевернула и вытряхнула все ее содержимое на кровать. Телефона не было. Проклятье!

Девушка метнулась в коридор, обшарила карманы пальто, включила свет, посмотрела на полу — ничего.

— Бабуль, можно я позвоню с твоего телефона на свой? Завалился куда-то! — крикнула она, очень надеясь, что в голосе не слышно паники.

— Да, родная, он на кухне лежит, возле плиты, — послышалось из бабушкиной спальни.

Несси побежала на кухню. Схватила мобильник, набрала по памяти свой номер. Тишина. Гудки идут, но звонка нигде не слышно. Черт! Черт! Черт! Несси набрала еще раз, и еще, и еще… И вдруг на том конце кто-то взял трубку.

— Слушаю вас.

Сердце билось в ушах так громко, что звуки едва пробивались через этот грохот. Связь искажала голос. Но не настолько, чтобы его нельзя было не узнать. По правде говоря, этот голос, тихий, бархатистый, обволакивающий, как наркотический дурман, она узнала бы из тысяч других, даже если бы его намеренно пытались исказить. Это точно он. Каталонец.

— Я вас слушаю, — повторил собеседник, не услышав ответа. — Алло?

Несси не знала, что сказать. Но если она ничего не скажет, он просто повесит трубку и тогда… а что тогда? Придется идти к нему и доказывать, что это ее телефон. Сейчас есть шанс сделать так, чтобы возвращаться в страшную мастерскую не пришлось. Девушка сделала глубокий вдох.

— Федерико, — выговорила она, чувствуя, как дрожат губы. — Это вы?

— Да, это я, — спокойно подтвердил собеседник. — А кто спрашивает?

«Так, девочка, соберись! — приказала себе Несси строго, копируя интонации бабушки. — Это всего лишь странный кукольник, который не нарушает никаких законов! У него твой телефон. Попроси его вернуть, и дело с концом!»

— Простите, — она откашлялась и заговорила чуть более уверенно. — Мы с подругой сегодня заходили к вам в мастерскую. И я, кажется, выронила телефон. Вы не могли бы вернуть его мне? Пожалуйста. Если хотите, за вознаграждение…

— Нет, сеньорита, никакого вознаграждения не нужно. Я буду счастлив вернуть вам вашу вещь, разумеется. Диктуйте адрес, я записываю.

Несси с облегчением выдохнула и уже открыла было рот, чтобы назвать адрес, но вдруг панический внутренний голос заверещал: «Адрес?! Девочка, да ты рехнулась?! Давать свой адрес какому-то извращенцу! Мало ли, чего он от тебя хочет! А если он сюда заявится? А если он на самом деле — маньяк? Ты об этом подумала? Тут твоя бабушка, сестренка…»

— Сеньорита? — переспросил каталонец.

— Да, да, простите, — Несси провела рукой по лицу, убирая волосы. — Знаете, я сейчас живу у своего парня. Он очень ревнивый, и я боюсь… вдруг он подумает… Может быть, вы можете передать его на пост охраны в мой институт? Я просто подойду и заберу.

— Конечно, никаких проблем, — легко согласился Федерико, — но в таком случае, мне нужно ваше имя. Сами понимаете, вещь дорогая, они попросят показать паспорт. Я же не могу просто его им оставить и сказать, что за ним подойдут. Кроме того, терроризм… сами знаете, подозрительно. Так что, пожалуйста, сеньорита, назовите мне ваше полное имя во избежание недоразумений.

К горлу подступил комок. «Имя… даже если у него не будет моего адреса, у него будет имя и номер телефона. Пробить все остальное — дело пары часов. И вот он уже у меня на пороге. Сейчас это легче легкого… Господи, девочка, а не пересмотрела ли ты шпионских сериалов? Ну зачем ему это все? Ты просто выронила телефон!.. А если не просто? Если он его специально вытащил, чтобы узнать обо мне все? Залезет сейчас в соцсети, в переписку. Господи!» Несси закусила губу. Дьявол, во что же она ввязалась? Ладно, если бы одна жила, рискнула бы. Но бабушка и Тоша… Как же быть?

— Простите, сеньорита, у меня здесь клиент, — поторопил каталонец. — Мне бы не хотелось заставлять сеньора ждать…

— Да-да, конечно, — ответила Несси, а потом закрыла глаза, понимая, что другого ответа дать просто не может, и предложила: — Знаете что, не будем, наверное, беспокоить охрану. Вы правы, сейчас из-за терроризма столько шума. Не хочу добавлять проблем ни себе, ни вам. Я сама заберу телефон завтра, окей?

— Как вам будет угодно, сеньорита. Мастерская открыта до одиннадцати вечера. Buenas noches.

И он повесил трубку, прежде чем Несси успела что-либо ответить.

Глава 2

Дневник Федерико Мартина

Следующий день Несси провела, как в тумане. Она была невнимательна на парах, отвечала невпопад, за что схлопотала «неуд» по английскому. Вика думала, что она слишком близко приняла к сердцу вчерашнее происшествие, и пыталась приободрить подругу, как могла. Даже говорила преподам, что у Несси вчера умерла любимая кошка, и надо быть снисходительнее. Это не сработало, но девушка была благодарна и за такую специфическую поддержку.

Она всю ночь не спала, плакала и молилась впервые за долгое время по-настоящему, повторяя слова, которым ее бабушка учила в детстве. Она умоляла Бога, чтобы Макс ничего не узнал. Вчера Несси хотела поделиться с ним этой жуткой историей, чтобы он ее успокоил и просто был рядом. Но после телефонного разговора с каталонцем — нет. Потому что если Макс услышит, что она сделала такую глупость, он сначала на нее наорет, а потом скажет: «Не плачь, детка, я пойду с тобой, и так этого мудака отделаю, что он мамочку звать будет!» Несси его знала, они встречались полгода, и знала, что он так и поступит. Еще и разгромит всю лавку в придачу. У него уже были проблемы с полицией, а за такое их обоих посадят. Нет, нет, нет и нет!

К счастью, вчера Макс не заметил ее отсутствия.

«Прости, детка, в зале был допоздна, — сказал он, когда их потоки пересеклись на обеденном перерыве, — скоро соревнования, ты же знаешь. Мне надо тренироваться. Но сегодня я — весь твой. Пойдем прошвырнемся по городу. Заодно Тотошке твоей что-нибудь в подарок присмотрим, а?» Он в шутку называл ее сестру Тотошкой, как собачку Элли из сказки. Потому что Несси и сама порой напоминала эту героиню, витая где-то в облаках, словно ее ураган несет в сказочную страну. Но сейчас ураган нес ее прямиком к скалам, чтобы разбить домик, а ее саму превратить в кровавый фарш.

Несси с трудом сдержала слезы — так ей хотелось рассказать Максу о своих неприятностях. Но все-таки умудрилась состряпать полуправдивую историю о том, как она попала под дождь, залила смартфон, и ей пришлось срочно нести его в сервис под залог студбилета, потому что срочный ремонт только по предоплате, а денег с собой не было. И сегодня после учебы ей нужно снять деньги с карты, а потом бежать за телефоном. Макс, разумеется, предлагал составить компанию, но она добавила, что у нее куча мелких, нудных поручений от бабули — в поликлинику, в аптеку, туда-сюда. Несси знала, что ее парень терпеть не может таскаться по больницам, поэтому он согласился, что погулять можно и завтра. Как раз будет пятница, они сходят в кино, посидят в кафешке, а потом, может, и к нему — как раз предки собирались на дачу.

Завтрашний день казался Несси чем-то далеким и недостижимым. Она накрутила себя до ручки. В красках представляла, как маньяк-кукольник заманивает ее в ловушку, а потом убивает и делает с нее куклу, с натуры. Или он сначала ее сфоткает, а потом?..

Но в конце дня девушка все-таки не выдержала и рассказала Вике, куда и зачем она идет.

— Вот ведь задница! — выругалась подруга. — И ты молчала?! В самое логово к нему пойдешь! Да ты чокнутая!

— Вика, тише! — взмолилась Несси, потому что мимо шла толпа старшекурсников. — А какой у меня был выбор? Я не могла ничего ему сказать, иначе подставила бы и бабушку, и сестру!

Вика кивнула. Некоторое время она о чем-то напряженно думала. Раньше Несси еще никогда не видела ее такой серьезной.

— Вот что, я пойду с тобой, — резюмировала та свою внутреннюю борьбу. — Я тебя в это дерьмо затащила, вместе в нем и тонуть!

— Нет, — категорично заявила Несси. Она сразу решила, что пойдет одна, и не собиралась это решение менять.

— Да кто тебя спрашивает? Я сказала: пойдем вместе, значит — пойдем!

— Нет. Мы вчера уже сделали по-твоему, и что из этого вышло?

Это был грязный прием — давить на чувство вины, хотя Вика понятия не имела, куда они лезут. Кто может знать, что за вывеской обычного магазина скрывается дьявольщина какая-то? Но Несси пришлось так сказать, потому что Вику не переупрямить. Подруга обиженно посмотрела на нее, открыла рот, чтобы что-то сказать, но потом отвернулась.

— Ладно, — пробурчала она недовольно, глядя в сторону, — и какой тогда план? Мне ждать где-то неподалеку?

— Не надо нигде ждать. Иди домой. Или в кафе. Но только не в старый город, идет? Я пойду туда после пар, — Несси взглянула на наручные часы. — Это, значит, где-то к трем. Телефон может быть разряжен, тогда придется ехать домой его заряжать. До четырех доберусь, если трамваи пойдут нормально, а не как всегда… В общем, жди до пяти. Если до пяти я не выйду на связь — вызывай ментов.

Вика снова посмотрела на нее и снова резко отвернулась. Но Несси успела заметить слезы в ее глазах. Никогда, ни разу за два года она не видела, чтобы эта сорви-голова плакала. Хотя они попадали в разные переделки.

— Несси, не умирай там, ладно? — сказала Вика, глянув на нее исподлобья. — Ты — моя лучшая подруга. Самая-самая. Правда.

Они обнялись и разошлись по разным аудиториям. Последнее занятие было по группам. Несси ушла сразу после звонка, и больше они не виделись.

Погода была отвратительной. Серая морось, порывы пронизывающего ветра. Проходя по улицам старого города, Несси не встретила ни одного человека. Окна кофеен и ресторанов были закрыты глухими металлическими жалюзи, на дверях мокли унылые объявления: «Закрыто до мая». Только вывески с королевскими гербами, кабаньими головами и гарцующими лошадьми со скрипом раскачивались на ветру.

«Прекрасно, — подумала девушка, еле передвигая ноги, — если я буду кричать, меня даже никто не услышит».

Старый город казался ей каким-то другим, отдельным миром, в который она попала, как герои ее любимых книг попадали в средневековье или еще куда-нибудь. Там тоже бывали страшные приключения, сумасшедшие гении и злые колдуньи. Но только в книгах все заканчивается хорошо. А чем закончится ее приключение?..

В гулкой тишине рык работающего мотора Несси услышала издалека. Странно, откуда здесь машины, ведь ближайшая парковка далеко? Но кто-то явно не слышал, что по драгоценной брусчатке, на реставрацию которой выделяли столько денег из бюджета, ездить нельзя. У входа в кукольную мастерскую стоял белый грузовичок. Человек, одетый с ног до головы во все черное: длиннополое пальто, старомодный цилиндр, и высокие сапоги — загружал в кузов продолговатый деревянный ящик. «Только погребальных венков не хватает, — невольно подумала Несси, — и плачущей вдовы».

Она решила не встречаться с этим странным субъектом и притаилась за выступом арки. Мужчина захлопнул дверцу, отряхнул руки и уже собирался уезжать. Но что-то привлекло его внимание. Несси не знала, чем она себя выдала, только «гробовщик» стремительно развернулся и посмотрел прямо на нее. Он оказался стариком лет шестидесяти с седыми волосами и гладко выбритым, но очень странным лицом. Такие бывают у людей, которые работают на открытом воздухе: кожа темнеет, обветривается и стареет быстрее, чем должна. Незнакомец никак не мог видеть девушку сквозь камень, но она чувствовала на себе этот взгляд — он ползал по ее телу, как извивающийся тентакль. Ощущение было настолько мерзким, что она инстинктивно подалась назад. Внезапно старик улыбнулся, отчего его грубая кожа покрылась мелкой сетью морщин, что-то пробормотал себе под нос, сел в машину и уехал

И только тогда Несси поняла, что не дышит. Она шумно втянула в себя воздух и повела плечами, стряхивая оцепенение. Сколько же всяких психопатов вокруг!

Ну что ж, ладно, вот и пункт назначения…

На ум некстати пришло аналогичное название ужастика, который очень любила Вика. На секунду Несси пожалела, что не взяла подругу с собой. Но потом отогнала эти мысли и направилась к мастерской.

— Buenos días, сеньорита, — доброжелательно поприветствовал ее хозяин, как только она появилась на пороге. — Пришли забрать потеряшку? Un momento, я закончу с журналом.

— Здравствуйте, да, я… — начала было Несси, но слова застряли в горле. — А где… где…

Зал, который вчера был заполнен куклами, оказался пустым. Он был больше, чем ей показалось в первый раз. В углу, рядом со стеклянным столиком с разложенными на нем яркими брошюрами, стояли кресла — наверное, для посетителей. А на стене висел телевизор с плоским экраном, казавшийся здесь совершенно неуместным.

— А где же куклы? — беспомощно спросила девушка, на миг позабыв о том, зачем пришла.

Федерико пожал плечами.

— Их забрал покупатель.

— Покупатель?

— Да, разумеется, — каталонец на секунду оторвался от письма и взглянул на нее поверх конторки. — Вы же не думали, что я делал их для себя?

— Нет, — пискнула Несси, хотя понимала: у нее поперек лба крупными буквами написано, что именно так она и думала. Но у нее немножко отлегло от сердца. Значит, он не извращенец. Это его заказчик — некрофил долбаный, вот кого она только что видела на улице. Очередной сумасшедший миллионер, которого заводит мертвечина. Вот и все объяснение. А они-то с Викой, две дурочки, насочиняли ужасов, хоть завтра в Голливуд отправляй!

Несси стало стыдно. И за свой страх. И за грубое поведение подруги. Она уже собиралась извиниться за вчера, когда кукольник, продолжая царапать пером по бумаге (может, сказать ему, что уже изобрели шариковые ручки?), задумчиво произнес:

— Во всяком случае, я надеялся, что рано или поздно их кто-нибудь купит…

И у девушки снова ноги приросли к полу.

— Так вы что же… вам что же, нравится делать такое? — спросила она ошеломленно.

В этот момент Несси не пришло в голову, что вопрос сам по себе звучит обидно. А если перед ней, и правда, маньяк, с него станется воткнуть ей в глаз вот это самое гусиное перо. Кому понравится, когда про твои работы говорят: «такое»?! Но Федерико ее слова, наоборот, развеселили.

— А я смотрю, вы не очень хорошо разбираетесь в современном искусстве, сеньорита, — усмехнулся он. — Вы когда-нибудь видели картины преподобного Майерса Ривера? Нет? Я так и думал. Он пишет их собственной кровью. А другая художница, Рейвен Николс, смешивает краску с прахом умерших и рисует их портреты. Но, пожалуй, всех превосходит мастер-ювелир Серветта Феникс: она делает украшения из человеческих костей. И — верите ли! — все они получают удовольствие от своей работы. Потому что если мастер просто делает то, что ему говорят, не вкладывая в это ничего, то какой же он мастер? Я ни в коем случае не принижаю значение ремесла, ремесленники тоже нужны, но…

— Но вы считаете себя мастером, — перебила его Несси, внезапно осмелев.

— Безусловно, — просто ответил Федерико. — И мои клиенты тоже так считают. Я всегда говорю: искусство, если оно подлинное, найдет своего почитателя. Даже если их будет немного, как в моем случае. Зато они готовы платить хорошие деньги.

— Но деньги — не главное для вас? Вам важна свобода самовыражения, да?

Каталонец посмотрел на нее как-то странно, с такой скорбью, как будто ее слова ударили его в самое больное место. Хотя Несси не видела в них ничего такого.

— Всем важна свобода, сеньорита, — ответил он тихо. — Но полностью свободен только тот, кому нечего терять.

Несси молчала, переваривая услышанное. Эти слова, хотя они и казались бесхитростными, произвели на нее глубокое впечатление.

Хозяин мастерской, тем временем, отошел от конторки, выдвинул один из ящиков стола, извлек на свет пакет и положил его перед девушкой.

— И кстати, о потерях, — сказал он, возвращаясь к своей обычной доброжелательной манере. — Вот ваш телефон, сеньорита. Я взял на себя смелость упаковать его в фирменную коробку. Там есть моя визитка, на всякий случай…

— Да-да, спасибо, — рассеянно ответила Несси, забирая пакет. Она даже не догадалась проверить его содержимое. Федерико был не из тех людей, кто позарится на бюджетный смартфон трехлетней давности. Ну коробка и коробка, придет домой — выкинет.

Каталонец что-то еще говорил, провожая ее до двери, девушка не запомнила. Потом они попрощались, и Несси вышла из мастерской в холодную сентябрьскую морось. Уже стоя на остановке, она вдруг заметила белый грузовик, остановившийся на светофоре. На мгновение девушке показалось, что она видит за стеклом черный силуэт человека в цилиндре. Но тут как раз подъехал трамвай, а когда Несси прошла в салон, уже загорелся зеленый, и грузовик исчез в потоке машин.

Дома никого не было. Бабушка повезла Тошу на занятия танцами, и в пустой спальне монотонно бубнило радио. Несси выключила его, поставила суп в микроволновку и пошла в свою комнату. Она пребывала в полной прострации. Хотелось просто упасть на кровать, не раздеваясь, и уснуть до завтра. А утром вся эта дурацкая история уже останется в прошлом. Но сначала надо позвонить Вике, пока та, чего доброго, не примчалась в кукольную мастерскую со спецотрядом «альфа» в авангарде. Она может.

Несси достала из пакета красивую черную коробку, перевязанную алой лентой. Под ленту была аккуратно вложена визитка из дорогой бумаги с тиснением в виде монограммы из букв «Ф» и «М». Выведенная золотом надпись гласила: «Федерико Мартин, эксклюзивные куклы с душой», а ниже — адрес и номер телефона.

Девушка разрезала ленту маникюрными ножницами и открыла коробку, ожидая увидеть внутри еще какие-нибудь рекламные буклеты, которые обычно подсовывают потенциальным клиентам. Но ее ожидал сюрприз. Внутри лежал выключенный смартфон — наверное, батарея села, а рядом — маленькая книжка в кожаном переплете. Может быть, блокнот или что-то вроде того.

Несси вытащила ее и обнаружила на дне коробки записку. Она была написана красными чернилами. Видимо, у сеньора Мартина был еще один фетиш, помимо пост-мортем фото. Красивый почерк, убористый, но очень разборчивый. В записке говорилось следующее:

«Тому, кто получил это письмо. Перед тобой книга, которую ты можешь открыть или не открыть. Открыть и прочесть или открыть и не прочесть. Рассказать о ней другому или оставить при себе. Позволить ей прочесть себя или не позволить. Стать ее следующей главой или поставить точку раз и навсегда. Я даю тебе выбор, так же, как когда-то его дали мне. Прими верное решение. Не повторяй моих ошибок. И не говори, что я тебя не предупреждал!

P.S. Моя Галатея, где бы ты ни была, прости меня».

Несси дочитала письмо. Она ничего не понимала. Это была записка сумасшедшего, которая ничего не объясняла. Просто какой-то бред. Открыть или не открыть, прочесть или не прочесть — еще ладно. Но позволить ей прочесть себя, стать следующей главой… Несси давно уже перестала верить в призраков, ведьм, проклятые книги и прочую фигню. Выражение: «Не ты читаешь книгу, а книга — тебя» имеет переносное значение. Через литературу, через ее архетипы и философию мы постигаем собственный внутренний мир. Это психология, а не магия.

Федерико — просто чокнутый мастер-кукольник, который сублимирует танатос, а может, и либидо в своих жутких работах. И покупают их такие же психопаты.

Отложив записку, Несси включила телефон. Аккумулятор не был разряжен, и она позвонила подруге. Та взяла трубку после первого же гудка.

— Несс, алло! Ты?

Голос Вики звучал так тревожно, что девушка обругала себя последними словами за эгоизм: надо было позвонить с улицы, когда она еще только вышла из мастерской. А не размышлять над шизофреническим бредом Федерико Мартина.

— Это я, все нормально, — успокоила подругу Несси. — Извини, что сразу не позвонила. Батарея села.

— Ты уже дома?

— Да. Недавно пришла.

— И как все прошло? Он к тебе не приставал, ничего такого?

Несси чуть не рассмеялась. Когда она шла туда, то уже представляла себя выпотрошенной и набитой соломой в витрине кукольной мастерской. И на этом фоне Викины опасения, что подружку облапают, казались абсурдными. Но она понимала, что та просто дико за нее боялась, так что ответила спокойно:

— Да нормально все было. Он отдал телефон, и я ушла. У него там покупатель приходил, забирал те куклы, которые мы вчера видели — не до меня было.

— Еще один извращенец, — процедила сквозь зубы Вика. — В этих группах с фотками много таких. Некоторые даже предлагают свежие снимки… хотя, по-моему, это фейк. Ну так что, и он тебе больше ничего не сказал?

— Нет. А что он должен был мне сказать?

— Ну не знаю. Если судить по фильмам ужасов, он обязательно должен был показать тебе какой-нибудь страшный секрет. Закрытую комнату или какую-то зловещую штуковину.

Несси бегло взглянула на книгу, рядом с которой валялась записка: «… рассказать о ней другому или оставить при себе…»

— Ты смотришь слишком много ужастиков, — сказала она. — Не надумывай. Я просто выронила телефон, а потом сходила и забрала. Мы немножко поговорили об искусстве. Он рассказал мне про картины, нарисованные кровью.

— А, да, я такие видела, — подхватила Вика. — Уйму денег стоят. Я бы купила!

— Я не сомневалась, — усмехнулась Несси.

Они еще немного поболтали. Вика попросила пересказать их с Федерико разговор в надежде выцепить оттуда что-то зловещее. Но, в конце концов, сдалась и тоже согласилась, что кукольник — просто псих. Несси несколько раз порывалась рассказать о книге с запиской, и каждый раз останавливала себя.

Ее подруга слишком любила хоррор. И хотя радовалась, что вся эта жуткая история кончилась, все равно была немного разочарована, что конец оказался таким тривиальным. А если бы она узнала об этой книге, то опять накрутила бы остросюжетный триллер. Хотя наверняка это просто ерунда какая-нибудь.

Закончив разговор, Несси еще немного побродила по квартире, попила чаю, полистала новости в браузере, а потом забралась под плед и закрыла глаза в надежде, наконец, уснуть. Но сон к ней не шел. Возможно, она слишком перенервничала, но как бы Несси ни старалась думать о другом, мысли неизменно возвращались к чертовой книге. Она уже решила, что завтра же отправит ее владельцу вместе с запиской. Мало ли, что там внутри?

Может, сеньор Мартин описывал там свои влажные фантазии или даже преступления? Вдруг он — на самом деле преступник, убийца, и книга полна свидетельств против него? А может, она пустая… Несси где-то читала или слышала, что иногда шизофреники сочиняют огромные романы у себя в голове, и им, кажется, будто они их пишут, но листы остаются чистыми. На худой конец, может, там все страницы заполнены списками покупок, и это просто глупый розыгрыш.

Но она не узнает, если не откроет…

«Моя Галатея, где бы ты ни была, прости меня…»

Положим, она знает, кто такая Галатея. Это известный миф. Пигмалион, царь Кипра, изваял статую из слоновой кости и так сильно влюбился в свое творение, что не мог смотреть ни на одну живую женщину. Видя его страсть Афродита, оживила Галатею. Они жили долго и счастливо, и бла-бла-бла…

А вдруг Федерико в своем безумии тоже вообразил себя Пигмалионом? Создал какую-нибудь красивую куклу, прячет ее ото всех и ждет, когда она оживет? Может быть, в этой книге даже собраны письма к ней? Это было бы интересно…

Несси включила свет.

Ладно, не будет же ничего страшного в том, чтобы немножко полистать эту книжку? Она не заколдованная, это ежу понятно. Завтра Несси ее вернет, а сейчас просто заглянет ради любопытства. Если там что-то глупое или неприятное — просто закроет, и все.

«В конце концов, в записке написано, что это мой выбор — читать или не читать, — усмехнулась она про себя. — Даже дневник Тома Реддла героиня просто выбросила в унитаз. А он был магическим на все сто!»

Эта мысль развеселила девушку. Она уже собиралась встать, чтобы взять книгу со стола… и с криком шарахнулась назад, едва не свалившись на пол. Книга лежала на соседней подушке. Несси закрыла рот руками, чтобы не закричать. Что за чертовщина? Она же точно помнила, как убрала книгу обратно в коробку вместе с запиской, закрыла крышкой и оставила на столе. Как она оказалась здесь?!

Девушка оглядела комнату. Коробки не было. Она вскочила и стала искать ее. Под столом, под кроватью, в шкафу, на книжных полках, в компьютерном столе. Коробки не было. Она выскочила за дверь и бросилась сначала в коридор, обыскала все там, потом — на кухню, с тем же результатом. В порядке бреда обшарила детскую и бабушкину спальню, хотя помнила, что не заходила в эти комнаты после того, как развернула пакет. Залезла на антресоль. Открыла холодильник и даже перерыла мусорное ведро под раковиной.

Коробка исчезла. Бесследно. А вместе с ней — и записка.

Понимая, что сходит с ума, Несси вернулась к себе. Но здесь ее ожидало новое потрясение. Книга лежала уже в другом месте — на ее подушке, с которой девушка поднялась только что. Там еще была заметна вмятина от головы и лежало несколько выпавших волос. А посредине — та самая книга. И она была открыта.

— Не может быть, — прошептала Несси, чувствуя, что начинает задыхаться. Она прижалась спиной к стене и смотрела на книгу, будто та была крысой или ядовитой змеей. — Не может быть! Я же не трогала тебя! Я тебя не трогала! — закричала она, забиваясь в угол.

Книга молчала. И ждала.

«…у тебя есть выбор — открыть или не открыть…»

— Я тебя не открывала, — всхлипнула девушка. — Это не честно!

В памяти вдруг всплыла церковь, в которую бабушка водила ее, когда она была еще маленькой. Священник читал проповедь и несколько раз повторил: «Тот, кто посмотрел на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с ней в сердце своем». Значит ли это?..

— Хватит, ты несешь чушь, — сказала Несси вслух, стараясь успокоиться. — У тебя просто нарушена концентрация внимания. Из-за всей этой фигни. Ты думаешь одно, а делаешь другое, вот тебе и кажется, что все само собой происходит. Ты выкинула коробку и забыла про это, переложила книгу, она сползла с одной подушки на другую и открылась. Подумаешь, невидаль! Ведешь себя, как истеричка!

С этими словами девушка ударила себя по щеке. Не сильно, но чтобы было больно. Она всегда так делала, когда боялась или расстраивалась. Несси называла это сеансами шоковой терапии. Обычно помогало. Вот и сейчас в мозгах немножко прояснилось. Книга лежала на подушке, маленькая и безобидная. Может, и коробка где-то лежит, просто она ее в упор не видит.

Несси взяла со стола телефон и пошла на кухню, чтобы выпить воды, успокоиться и позвонить Максу. Вот уж кто — разрушитель всего паранормального в природе. Девушка иногда думала, что если он будет гулять по коридорам шотландского замка и реально наткнется на привидение, то скажет только: «О, ни фига, у них дополненная реальность! Ребят, а в чем прикол?» Может, еще селфи сделает.

Представив, какая рожа будет у призрака благородной дамы на фото, девушка даже улыбнулась. Но улыбка тут же сползла с лица, стоило ей заглянуть в кухню. Несси остановилась на пороге. Телефон выпал из рук и плашмя ударился о дубовый паркет.

Раскрытая книга лежала посреди стола. А на оконном стекле, запотевшем от пара недавно кипевшего чайника, была аккуратно выведена надпись: «Прочтешь?»

— Ладно, — тихо сказала Несси в пространство, — ладно. А если я прочту, ты оставишь меня в покое?

Разумеется, ей никто не ответил.

— Окей…

Медленно, как будто перед ней не книжка лежала, а сидела кавказская овчарка, рычала и только ждала возможности вцепиться в горло, Несси медленно подошла к столу, зачем-то держа руки на виду. Тихонько отодвинула стул, стараясь шуметь как можно меньше. Села и подогнула под себя ноги. Сделала глубокий вдох, а потом протянула руку и рывком подтащила к себе книгу.

Она была открыта на первой странице, заполненной все тем же красивым, убористым почерком красными чернилами. Вверху стояла дата: «1722 год». Все-таки это дневник. Ладно, приступим…

Несси вздохнула и начала читать вслух, чтобы было не так страшно:

«Я хорошо помню ночь, когда умерла Эльза. Малышка Анита перестала дышать часом ранее. Но, к счастью, моя бедная жена уже не увидела этого. Лихорадка превратила женщину, которую я любил больше жизни, в трясущийся скелет. В последние часы она ни на что не реагировала и никого не узнавала.

Доктор Перес сказал, что это и к лучшему. Она бы все равно уже не оправилась, а смерть дочери лишила бы ее последней воли к жизни… Грязный лицемер! Он даже не дал мне попрощаться с любимой, не позволил поцеловать ее холодеющие губы: «Да вы в своем уме, сеньор Мартин? Легочная чахотка крайне заразна! Это чудо, что вы не заболели! Радуйтесь!» Радуйтесь, он сказал, радуйтесь, черт бы его побрал! Я потерял всю семью: мать, сестру, молодую жену, двухлетнюю дочь — всего за один год, и я должен еще и радоваться?! Я заехал ему по его ученой физиономии так, что пенсне потом долго искали. И, нет, мне не стыдно! Радуйтесь!

Стыдно, пожалуй, за то, что я точно так же прилюдно ударил падре Хуареса после траурной мессы. Но он сам виноват. Нечего было лезть ко мне с душеспасительными беседами. Я хотел, чтобы меня просто закрыли в склепе вместе с моими близкими. Зачем он бросился спасать мою гнилую душонку??? Я не хотел жить! Тогда не хотел и сейчас не хочу!

После этого мне оставалось только одно — пустить себе пулю в лоб или, на худой конец, повеситься на том самом дереве, под сенью которого мы с Эльзой сидели и смотрели, как Анита убегает от старой няньки. Но порох отсырел, а из петли меня вытащил Эрнесто, которого дьявол хромой за ногу дернул именно в эту ночь выйти на террасу…

И так, прошло уже 80 дней, 16 часов и 37 минут с тех пор, как моя возлюбленная умерла. А я все еще жив… Почему???..»

Несси чувствовала, что с каждой строчкой все больше проваливается куда-то. Это не было похоже на сон, а больше напоминало яркую галлюцинацию. Она видела солнечную Испанию; большой дом, постепенно приходящий в упадок; заросший сад; террасу, где мыши свили гнездо среди сваленной в кучу плетеной мебели и гниющих тряпок; пыльный холл… Девушка уходила все глубже в дом, слышала эхо собственных шагов в пустых и грязных коридорах. Где-то наверху раздавались голоса, и Несси направилась туда. Странно, но ее совсем не пугало происходящее, хотя она знала, что вовсе не спит…

Голоса доносились из-за обшарпанной двери. Ругались двое мужчин. Они говорили по-испански, но, как ни странно, Несси их понимала, хотя никогда не учила этот язык. Девушка толкнула дверь и вошла.

Она оказалась в жутко захламленной комнате, где нельзя было сделать ни шагу, чтобы не наступить на что-нибудь. Кругом валялись какие-то шарики, пустые бутылки, обрывки тряпья, а еще — кукольные ручки и ножки, разбитые головки с выдранными волосами, заготовки, которые еще не обрели форму: некоторые разбросаны в беспорядке по полу, другие свалены кучами по углам, прикрытые грубой холстиной. Пол был залит краской, чем-то заляпан. Пахло крепким алкоголем, химикатами, мочой и потом, еще чем-то отвратительно кислым. Над грязными тарелками с присохшими к ним остатками еды вились мухи.

Это место походило на наркопритон или квартиру опустившихся алкашей — Несси часто видела такое по телевизору. И тем не менее, сомнений не было: она оказалась в бывшей кукольной мастерской, хоть и загаженной донельзя.

Только одна вещь посреди этого хаоса оставалась девственно чистой, а потому сразу бросалась в глаза. Это была огромная, в человеческий рост кукла невероятной красоты. Молодая женщина с белоснежной кожей, мягкими светлыми локонами и огромными синими глазами, нежным лицом и чувственными губами. Она казалась ангелом с рождественской открытки. И кукла эта была невероятно живой, почти настоящей! Лучи закатного солнца касались ее лица, играя румянцем на щеках, оживляя синее стекло радужки, оттеняя губы печальной улыбкой. Облаченная в черную кружевную мантилью, скрывавшую часть прически, и темно-синее платье, женщина грустно смотрела на гения, который ее создал, и Несси чудилось, что она вот-вот, уже сейчас сделает шаг и сойдет с постамента. Только этот участок пола не был грязным, его явно мыли, а доски выскабливали до исступления, и он белел единственным островком порядка в океане безумия. Время словно застыло здесь, и чистый пол готовился, как к Таинству Евхаристии, к первому шагу маленькой изящной ножки…

Но она была всего лишь куклой. Красивой, безупречной, невероятной — и все-таки куклой. А тот, кто создал ее, сидел в грязи, поодаль от постамента, и больше напоминал бомжа. Несси узнала черты, но не сразу поверила, что этот заросший, грязный, опустившийся мужик и есть тот самый Федерико, которого она видела несколько часов назад.

Пожалуй, это даже действительно не мог быть он, ведь события происходили в 1722 году! Об этом говорила хотя бы старомодная одежда. По крайней мере, гость мастера был одет прилично: в голубой камзол и такие же кюлоты, на ногах у него были длинные чулки и остроносые туфли, а темную шевелюру венчала треугольная шляпа. Кукольник кутался в какие-то грязные лохмотья, но в целом, выглядел так же, как и сейчас. Если, конечно, сделать скидку на сальные патлы, налитые кровью глаза хронического алкоголика, трясущиеся руки, и прочие прелести. Но как бы то ни было, гость называл его Федерико.

Мужчины не заметили, как она вошла. Наверное, они не могли ее видеть. Но у Несси все равно не было желания подходить ближе. Ей и тут хорошо пахло.

— И долго это еще будет продолжаться? — орал на хозяина дома молодой темноволосый сеньор — чистокровный испанец, в отличие от первого, который внешностью больше напоминал арийца, если бы не черные глаза. — Ты посмотри, во что ты превратился! Да у тебя долгов больше, чем стоит эта жалкая лачуга! Ты и так все промотал! И какой дьявол… прости меня, Пресвятая Дева… — он осенил себя крестным знамением. — Что за нечистый понес тебя играть в кости с сеньором Дельгадо? Будто ты не знал, какая за ним слава?

— А вот и нечего было! — огрызнулся Федерико. — Нечего было бахвалиться своим искусством! Сын карибской портовой шлюхи, выиграл утлое суденышко в Панаме, и теперь ходит по нашей земле, как король! Искусство! Ха! — он зло сплюнул на пол. — Моими куклами играла принцесса Анна Ганноверская, дочь английского короля! Может, и сейчас еще играет… Здесь все это знают! Вот это я ему и сказал! И даже доказал бы! Но этот старый черт мухлевал, он мухлевал, все видели!

Эрнесто закатил глаза.

— Кто бы мог подумать, — произнес он с сарказмом. — Дельгадо — и мухлевал! Даже не знаю, почему это с ним никто играть не садится…

— Смеешься, да? — Федерико поднял на него злой взгляд. — Смейся. Мне плевать.

Он опустил голову и начал раскачиваться взад-вперед, и когда заговорил, голос его звучал как-то глухо и отстраненно, будто доносился откуда-то из прошлого:

— Эльза так гордилась, когда я делал эти куклы… Она была беременна, и мы решили, если будет дочь — назовем Анитой, в честь принцессы. Мы были так счастливы, Эрнесто! Так счастливы!

Федерико посмотрел вверх, на прекрасную и неподвижную деву, которая продолжала улыбаться нежной, печальной улыбкой. По лицу мастера катились слезы. Его друг наблюдал эту душераздирающую картину с выражением скорбной усталости на лице.

— Послушай меня, — сказал Эрнесто, наконец, нарушая гнетущую тишину. — Федерико, так больше не может продолжаться. Ты — мой лучший друг, но я не могу постоянно отдавать твои долги. Эльза и Анита умерли, их уже не вернуть. Но тебе незачем хоронить себя заживо, тем более сейчас, когда сам Господь посылает тебе шанс начать все с начала! Сеньор Салафия согласился ждать неделю, пока ты… поправишься. Он тебя уже пригласил. Бросай это все! Езжай на побережье! Ты сам сказал: эта работа займет не меньше трех месяцев, а может, и больше. По крайней мере, не надо будет думать о хлебе насущном и крыше над головой. А там…

Он неопределенно махнул рукой, но благоразумно не стал продолжать свою мысль. Несси его понимала. Она бы тоже не рискнула делать благоприятный прогноз.

— А там?.. — эхом откликнулся кукольник. — А там — что? Как ты не понимаешь, Эрнесто! Я не могу уехать! Не могу бросить ее здесь! Как она будет без меня? Одна…

Его друг посмотрел на него с опаской, бросил неприязненный взгляд на куклу и осторожно спросил:

— Ты же это не всерьез? Умоляю, скажи, что нет, или я решу, что ты совсем спятил…

— А хоть бы и так! — оскалился Федерико, нехорошо блеснув глазами. — Хоть бы и так! Но я клянусь тебе, Эрнесто, попомни мои слова! Она скоро оживет! Оживет, да! И я дождусь, даже если мне придется умирать от голода рядом с ней, я дождусь!

— Да ты что о себе возомнил! — не выдержал Эрнесто, подступая к нему на шаг. — Вообразил себя Пигмалионом? Это всего лишь кукла, Федерико! Красивая, совершенная, да. Пожалуй, самое гениальное из твоих творений, и издалека ее действительно можно принять за живую женщину. Но она — кукла!

— Она не кукла!!! — взревел безумный мастер, в стремительной ярости вскакивая на ноги. И Несси была уверена: сейчас он бросится на своего друга, который, однако, не отступил, и собирался дать отпор. Но Федерико внезапно остановился, будто кто-то дернул его за веревку. И застыл, покачиваясь. — Не называй ее куклой, — прохрипел он, глядя другу в глаза, а потом вдруг снова впал в возбуждение и схватил Эрнесто за руку: — Я тебе покажу, пойдем! Идем же!

— Куда? — устало спросил тот

— Увидишь, увидишь! — отмахнулся хозяин дома, настойчиво увлекая гостя в сторону двери.

Эрнесто вздохнул и пошел за ним. Несси едва успела отойти в сторону. И как только мужчины вышли — сразу же бросилась следом. Федерико привел их во внутренний дворик. Патио, кажется, так это у них называется. Наверное, раньше здесь было мило, и навес, увитый виноградной лозой, давал прохладную тень в самые жаркие часы. Но сейчас дворик зарос и был захламлен так же, как и все остальное. В дальнем конце патио стоял мраморный столик — возможно, единственный предмет мебели, который уцелел в этом хаосе — с глубокой бронзовой чашей в центре и четырьмя блюдцами по углам, заполненными углями и пеплом.

— Вот, смотри, смотри! — закричал Федерико, в лихорадочном возбуждении тыкая пальцем в столик.

— И что это? — спросил Эрнесто без особого интереса.

— А-а-а-а, это, друг мой, жертвенник!

— Это — что?!

Темноволосый каталонец, кажется, не поверил своим ушам. Но кукольник его даже не слышал.

— Нет, нет, смотри, смотри… Я порылся в книгах… Миф о Пигмалионе и Галатее родился не на пустом месте. Конечно, исторических подтверждений этому нет, но… слушай! — воскликнул Федерико, видя, что друг уже открыл рот, чтобы что-то сказать. — Все это не важно, потому что боги — не миф. Мы многое до сих пор не можем объяснить… как появилось то, это… Легенды придумывали не от скуки, а чтобы передать их потомкам, так? — спросил он, видимо, самого себя, и сам же ответил: — Так! И этот миф, он тоже имеет под собой почву. К тому же, он очень точен, если рассматривать его, с точки зрения движения небесных тел… Пигмалион принес жертву в храме Афродиты, когда киприоты славили ее имя. Я рассчитал по старым небесным картам… этот момент должен наступить через шесть дней и восемь часов! И тогда… тогда я принесу жертву! Я один на всей нашей планете сделаю это, и богиня снизойдет ко мне, как снизошла к Пигмалиону! Моя Эльза умерла, но она возродится в новом теле, еще более совершенном, чем раньше! Я все предусмотрел! Видишь? Ты видишь, Эрнесто, я не безумец!

Несси подумала, что если он сейчас еще и рассмеется смехом злого гения, то окончательно опровергнет последний свой тезис. Но Федерико только улыбался такой широкой улыбкой, что его лицо чуть по швам не трещало.

Эрнесто отступил от него на шаг.

— Ты — безумец, — подтвердил он их общую с Несси мысль. — Теперь я окончательно убедился в этом. Ты еще быка с корриды умыкни, сожги и спали дом своего деда!

Зря он это сказал…

— Хм-м, — задумчиво протянул кукольник, — не думал об этом. Я хотел ограничиться овцой…

— Овцой? Да ты совсем из ума выжил! Жертвенники, идолы, ложные боги! И это после того, как твои предки первыми в нашем городе приняли истинную веру? И благодаря им обратились многие другие? Что бы они сказали, Федерико, если бы слышали сейчас всю эту гнусную ересь?! Знаешь, мне было жаль тебя, ты потерял всю семью. Но теперь… теперь я просто сгораю от стыда! Так запятнать свое имя, удариться в такую… такую… — Эрнесто отмахнулся, не в силах подобрать подходящее слово. — Именем Девы Марии, прошу тебя, опомнись! Ты ничем не поможешь Эльзе и свою душу погубишь! Твоя жена мертва…

— Хватит! — рыкнул на него Федерико, но Эрнесто не отступал.

— Она мертва!

— Прекрати!

— Эльза мертва!

— Я сказал, хватит! — взревел кукольник и быстрее, чем его друг успел понять, что сейчас произойдет, с размаху ударил его в лицо.

Тот отлетел на несколько шагов назад и потерял шляпу, но удержал равновесие, зажимая правой рукой разбитый нос. На несколько секунд в воздухе повисла звенящая тишина. Казалось, если сейчас сверху сорвется виноградина, она ударится о землю с таким грохотом, что слышно будет на другом конце улицы. Эрнесто вытащил из кармана платок и вытер кровь.

— Вот это ты зря сделал, — сказал он. Через плотную ткань, которую он прижимал к лицу, его слова звучали немного невнятно.

Затем мужчина подобрал свою треуголку, водрузил ее обратно на голову, немного кривовато, и молча пошел обратно в дом. На пороге он обернулся и сдержанно произнес:

— Я отдам за тебя долг Дельгадо. Но это в последний раз. А дальше — ты либо принимаешь предложение сеньора Салафии, либо катись ты к дьяволу, Федерико! Да простит меня Пречистая Дева, я сделал все, что мог…

Эрнесто ушел. И Несси еще слышала, как хрустит под его ногами мусор, битое стекло и все то, чем были теперь заполнены коридоры. Федерико смотрел в темный провал двери, тяжело дыша. Потом зло выкрикнул:

— Купи себе лес и заблудись в нем!

Но только хлопок закрывшейся двери, эхом срикошетивший от стен пустого холла, был ему ответом.

Несси открыла глаза и сначала не поняла, где находится. Она сидела в кухне — это она точно помнила, перед ней лежала проклятая книга, а потом она провалилась в прошлое. Или нет? Неужели все-таки уснула?.. Девушка огляделась. Свет, проникавший в окно с улицы, мягко освещал очертания знакомых предметов: шкаф, книжные полки, стол, плюшевый медведь на кровати — подарок Макса. На стене мерно тикали часы. Она лежала в своей постели. Но Несси не помнила, как ложилась…

А может…

Щелчок выключателя раздался в темноте, как пистолетный выстрел. Несси заморгала от яркого света. Рядом на тумбочке заряжался телефон. Часы показывали половину второго ночи. Девушка села в кровати. И увидела черную коробку, которую так отчаянно искала несколько часов назад. Она встала, мельком заметив, что на ней все еще надет свитер, а джинсы валяются на стуле рядом. Босиком Несси прошлепала по полу, на секунду замерла, глядя на коробку, затем открыла. Книга лежала внутри вместе с запиской. Так, как она ее и оставила.

Девушка с облегчением выдохнула. Все ясно. Значит, она все-таки уснула после разговора с Викой, и потом ей приснился долгий, жуткий кошмар после всех этих треволнений. Но, удивительно, как ясно она все запомнила! Каждую деталь, каждую мелочь! Может, ей стоит сходить к психологу? А то, чего доброго, совсем слетит с катушек!

Чтобы окончательно убедиться, что все это — плод ее разыгравшегося воображения, Несси открыла книгу. Это оказался дизайнерский ежедневник для записи разных разностей. Каждая страница была озаглавлена в духе: «Мой сегодняшний сон», «Мое самое заветное желание», «Мой самый главный секрет» и тому подобное. Словом, обычный такой девчачий дневничок, только обложка уж слишком строгая. Несси вспомнила мрачную кукольную лавку, представила, как зловещий каталонец потирает ручки, предвкушая ужас молоденькой девчонки, которую напугал едва ли не до обморока, и ее обуяла злость. Если у этого богатого мудака хобби такое: третировать слабых девушек, она ему за это отомстит.

Федерико, наверное, думает, что она в ужасе подбросит коробку ему под дверь. А там точно камера стоит. И он будет потом показывать этот видосик таким же богатеньким придуркам: мол, смотрите, как я ее уделал! Ну, кто круче?

А она возьмет и испишет эту тетрадочку так, чтобы навсегда отбить ему охоту развлекаться подобным образом!

Полная решимости, Несси схватила первую попавшуюся ручку — на удивление, та оказалась красной, гелиевой. Ну и отлично. А потом начала заполнять страницы:

«Ваше имя: Серафима, та самая девчонка, которая тебя уделала, извращенец!»

«Мой сегодняшний сон: Мне снилось, как кукольник Федерико, бухой в сопли, пускал слюни на милую куколку Эльзу. А потом послал лесом своего лучшего друга, и тот ушел. И правильно сделал!»

«Мое самое заветное желание: Ух ты, да ты еще и волшебником Гудвином заделался? Ну тогда вот тебе целый вагон моих желаний. Хочу, чтобы моя сестра получила на день рождения последний айфон. Чтобы бабуля наконец-то встретилась со своей сестрой, бабой Варей — привет, Владивосток! Чтобы моя подруга нашла себе такого парня, при виде которого меня скрутит от ревности! А еще, чтобы про моего бойфренда показали сюжет в новостях, по всем каналам! Ну что, съел? Попробуй теперь исполнить все эти желания, о великий и ужасный!»

«Мой самый главный секрет: М-м-м, красавчик, даже не знаю, чем с тобой поделиться! Может быть, тем, что я всегда ношу в своей сумочке ОГРОМНЫЙ… мясницкий нож! Для тех, кто меня особенно разозлит!»

Страниц оставалось еще много, но Несси вдруг надоело это занятие. Господи, чем она занимается посреди ночи? Завтра вставать к первой паре. Девушка захлопнула книгу и засунула в коробку. Так сойдет. Будет знать, как пугать людей!

Вполне удовлетворенная местью, она переоделась в пижаму, забралась под одеяло и выключила свет. На этот раз ей ничего не снилось, и проснулась она, только когда прозвонил будильник.

Глава 3

Закон мышеловки

Но утро началось вовсе не так, как обычно. Несси только успела выйти из ванной, когда услышала, что в квартире что-то творится. Тоша, которую в школу эвакуатором не поднимешь, радостно вопила: «Ура! Ура! Ура!» и, судя по грохоту, скакала по комнате. А бабушка что-то растерянно бормотала в ответ. Несси уж было подумала, что перепутала числа, и день рождения у сестренки сегодня, а не в субботу, а она еще и подарок не купила… Но тут из детской выглянула Агафья Петровна.

— Фима, ты встала уже? — спросила она строго. — Пойдем-ка на кухню, поговорим… А ты, — она обернулась к младшей внучке, — давай собирайся в школу. И хватит скакать, весь подъезд на уши подымешь!

Совсем сбитая с толку, Несси прошла на кухню. Бабушка зашла следом за ней и прикрыла дверь, немного приглушив крики ликования, которые все еще доносились из детской. Вид у Агафьи Петровны был очень недовольный.

— Фима, я конечно все понимаю, ты хотела порадовать сестру, — начала она в своей обычной учительской манере, — но тебе не кажется, что это как-то слишком? Тоше еще только семь исполнилось. И ты прекрасно знаешь, что я этого всего не одобряю. Да и сколько стоит такое удовольствие? Ты что, без моего ведома в кредит влезла? Учти, если это так…

— Да ты о чем? — перебила ее Несси, не понимая, за что ее так строго отчитывают.

— Ну-ну, не надо делать вид, будто ты не при делах. Я, может, и старая, но не в маразме. На что ты купила айфон? Где деньги взяла?

У Несси отвисла челюсть. Она тоже была не в маразме, и все свои покупки помнила. И совершенно точно не покупала гаджет, который стоил в шесть раз больше ее повышенной стипендии.

— А где… — у нее сел голос, и ей пришлось откашляться, чтобы продолжить мысль, — где Тоша его нашла?

— На комоде, — отрезала бабушка. — Лежал в черной коробочке, перевязанной красной ленточкой. С открыткой, в которой ты написала, что в субботу тебя не будет дома, поэтому ты решила сделать подарок сегодня. И кстати, ты не говорила, что куда-то собираешься…

У девушки вспотели ладони. Черная коробочка с красной лентой. Где-то она уже такое видела… Она вспомнила, как заполняла страницы дурацкого дневника и написала в шутку, что хочет айфон для сестры. Но это же… это было ночью… никто этого не видел и не знал, кроме нее. Как это возможно? Может, кто-то проник в квартиру, пока все спали, и подложил гаджет? Но это бессмысленно! Да и кто знал про заветное желание Тоши? Она, бабуля, Вика и Макс. Все. Но если Тайный Санта не бабуля, тогда кто? У Вики таких денег нет. У Макса… ну, у него есть, родители богатые. Но это как-то чересчур. Да и как он попал в квартиру? У него нет ключа, они живут на девятом этаже, и все равно все окна закрыты изнутри. Глупость какая-то… В голове мелькнула страшная догадка: а что, если Тоша украла айфон в школе и выдала за подарок?

«Ну да, конечно, и положила в черную коробку с красной лентой, — оборвала Несси сама себя. — Не будь дурой, ты же прекрасно знаешь, откуда он взялся. Но бабушку такой ответ не устроит».

— Фима, я жду объяснений, — Агафья Петровна повысила голос.

— Ладно, — девушка сглотнула, — прости, неудачная была идея. Я рассказала Максу, что Тоша хочет этот дурацкий айфон. А у него друг… ну знаешь, занимается ремонтом, скупает подержанные телефоны. Как раз у него оказался исправный, только экран разбит. Ну, мастер его заменил, и продал мне. Нам. То есть, Максу. У меня-то конечно не было столько денег. Просто я так расстраивалась, что не могу порадовать сестренку. Он решил сделать мне приятное. Ну, чтобы показать, что у него ко мне все серьезно, и может, он даже сделает мне предложение через несколько лет…

Несси врала напропалую, сочиняя историю на ходу, и сама удивлялась, что умеет так искусно лгать. Не то чтобы раньше ей не приходилось этого делать. Конечно приходилось. Но не в таких грандиозных масштабах. Впрочем, это, кажется, прокатило. Во всяком случае, бабушка вышла из своего учительского образа, ее губы снова стали губами, а не тонкой белой линией на лице, да и глаза потеплели немного.

— Эх, молодежь, — сказала она уже гораздо мягче и покачала головой. — Какие у вас сейчас ухаживания странные! Айфон купить.

— Ну да ладно, бабуль, — через силу улыбнулась Несси, — а то ты не помнишь, как дед тебе во времена дефицита сапожки выправил итальянские. Тоже ведь радовалась, наверное, до упаду!

— Помню-помню, — закивала Агафья Петровна, погружаясь в светлую ностальгию, — хороший он был человек, твой дед. Царствие ему небесное… Ну ладно. Иди, что ли, посмотри, на это чудо в перьях, а то уже завтракать пора.

Радуясь, что удалось так легко отделаться, Несси вышла из кухни и бегом побежала к сестре. Та была вне себя от счастья и тут же повисла у нее на шее. А вот идти умываться не хотела ни в какую. Впрочем, появившаяся в дверях Агафья Петровна быстро исправила ситуацию.

Как только Тоша вышла, девушка подошла к комоду, где все еще валялась коробка, взяла открытку, с которой улыбалась очередная пони, открыла… Да это был ее почерк. И, наверное, вчера Несси упала бы в обморок, увидев такое: ведь она совершенно точно ее не подписывала. Но сегодня ее это уже почти не удивило. Как не удивила и коробка — точно такая же, как та, что лежала у нее на столе, только гораздо меньшего размера.

Во что же она влипла?

Девушка осмотрела айфон. Ничего, что могло бы вызвать подозрение. Но что-то ведь должно его вызывать, черт возьми! Нельзя просто записать желание в тетрадку и наутро получить желаемое — так не бывает!

— Фима, — позвала ее бабушка с кухни.

— Что?

— Я забыла тебе сказать. Твоя книжка по древнегреческой мифологии лежит на кухне.

— Какая книжка?

— Ну та, на которой ты спала, когда мы с Тошей пришли.

У Несси душа ушла в пятки. Так это был не сон! Она действительно сидела на кухне с книгой, но не помнила, как ее разбудили и отправили в кровать. Значит, все это был не кошмар, все правда… А если это правда… и если эта книга опять лежит не там, где она ее оставила, то это значит…

Агафья Петровна как раз ставила на стол тарелки с яичницей и бутербродами, когда Несси медленно, как будто во сне, вошла на кухню. Книга лежала рядом с заварочным чайником, и на ней стояла пузатая конфетница советского образца. Почему-то в этот момент девушка подумала, что они никогда не кладут в нее конфеты — только печенье или вафли…

— Фимочка, ты чего? — спросила бабушка, увидев ее бледно-зеленое лицо.

— Я миф не дочитала к семинару, — выговорила девушка, с трудом ворочая языком.

— Про Пигмалиона и Галатею? — уточнила Агафья Петровна. — Так он короткий совсем. Ты, наверное, даже дочитала его, просто забыла, потому что уснула. Все бормотала, что Галатее нужны жертвы, чтобы жить, пока я тебя спать укладывала. Но это ты перепутала. Жертвы нужно было приносить Афродите…

— Галатее нужны жертвы, чтобы жить… — прошептала девушка. — О боже!

— Да что случилось-то, Фима? Ты как будто привидение увидела!

Но Несси ее уже не слушала. Смахнув конфетницу, она схватила книгу, сунула ее в сумку, которая стояла в коридоре, и ринулась в комнату — одеваться. Напялив первое, что попалось под руку, она выскочила в прихожую.

— Фима, ты куда? А как же завтрак? — окликнула ее бабушка.

— Потом, бабуль, потом! — отмахнулась она. — У меня важный семинар…

— Но еще только семь часов…

— Да но… мне еще надо в библиотеку, — пропыхтела Несси, натягивая сапоги.

— Возьми хотя бы пару бутербродов с собой! — не отступала Агафья Петровна. — Фима!