Бесплатный фрагмент - Жажда

Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся.

Евангелие от Матфея.

Пролог

В 1860 году Василий Михайлович Дробозубов открыл нуклеиновое смешение. Это изменило жизнь человечества — больше не требовались уголь и нефть, электричество появилось в каждой избе, по дорогам стали ездить машины, которые десятилетиями не нуждались в заправке.

1914 год стал роковым. Началась Великая война и через год нуклеиновое оружие было пущено в ход. Смертоносные бомбы превратили города в руины, отравили поля и источники вод. Большая часть животных вымерла, а те, что выжили, превратились в чудовищ.

В большом ущелье на территории бывшей Российской Империи сохранилось несколько деревень. После гибели цивилизации они объединились в квазигосударство под названием Уезд. Его столица так и называлась — Столица, и находилась в самой узкой части ущелья, а в самой широкой, вдали от центра, была деревушка Дворики. В ней жил пятилетний мальчик Андрюшка с семьёй.

Глава первая

I

Весеннее солнце ярко светило через затянутые полиэтиленом окна и согревало избу, обставленную самодельной, но добротной мебелью. На столе стоял выключенный кинотелеграф — экран с раструбом, а рядом накрытая кружевной салфеткой большая бутыль в которой было немного воды.

На лавке белобрысый Андрюшка рассматривал картинки в довоенной книге. Рядом играла со старым противогазом его сводная сестра Тася, рыжая девчонка десяти лет.

В комнату вошла Акулина — Тасина мать. Дети оторвались от своих дел и побежали ей навстречу с криками:

— Мама! Мама пришла!

Акулина обняла Тасю:

— Доченька, милая! — а потом грубо сказала Андрюшке: — Сколько раз говорить, не называй меня так!

Она протянула дочери полную флягу, обёрнутую холстиной:

— Смотри детка, что я тебе принесла.

Тася схватила флягу, свинтила крышку и стала пить большими глотками тепловатую воду. Акулина ласково погладила дочку по голове:

— Пей детка, пей вволю.

Андрюшка смотрел на это, облизывая пересохшие губы.

— Чего смотришь? Иди к своему отцу, пусть он тебя поит! — зло сказала мачеха. Андрюшка помрачнел и, едва сдерживая слёзы, вышел из комнаты.

— Мама, откуда столько воды? — спросила Тася.

— Волостной старшина дал. Хороший мужик. — Акулина задумалась: — И зачем я с этим олухом связалась? Эх, поторопилась. А как вы со Стёпкой, дружите?

— Дружим.

С улицы раздался свист.

— А вот и он, — встрепенулась Тася. — Можно мы погуляем?

— Иди, иди детка, да скажи Стёпке, чтобы папеньке своему ещё раз от меня низкий поклон передал за водичку.

II

Тася выбежала из дома к Степану, высокому темноволосому мальчику на два года старше неё. Вместе они пошли через поле к лесу у невысоких скал. У самой кромки Тася остановилась. Степан взял её за руку и повёл за собой.

Андрюшка сидел у крыльца и наблюдал за ними, а потом пошёл следом. Оказавшись в лесу, он спрятался за деревом и увидел, что Тася и Степан что-то рассматривают.

Андрюшка решил подойти поближе и шагнул вперёд. Под ногой сломалась ветка, Степан и Тася повернулись на звук. В руках у Степана была граната, а у ног разрытая ямка в земле — детский тайник.

— Ты что, следишь за мной? — возмущённо спросила Тася.

— Нет. А что это у вас?

— Это? — усмехнулся Степан, — Сюрприз такой. Хочешь?

— Хочу, — ответил Андрюшка.

Степан бросил гранату, которую Андрюшка ловко поймал. Тася охнула.

— Молчи, смешно будет, — негромко сказал ей Степан, а потом, обращаясь к Андрюшке: — Дёрни за колечко, коробочка и откроется.

Андрюшка стал с усилием тащить за колечко и наконец выдернул его. Степан со смехом упал и откатился за большой камень, Тася последовала за ним, но ей было не смешно.

— Ты что, дурак? — спросила она своего приятеля.

Негромко зазвенев, из гранаты выпала чека.

— Выбрось её! — закричала Тася Андрюшке.

Тот бросил гранату влево, она попала в расщелину в скале и через секунду взорвалась, подняв в воздух облако дыма и пыли. Андрюшка упал на землю без сознания. Левая сторона его головы залилась кровью.

Глава вторая

I

Десять лет спустя.

Через все поселения Уезда шла большая, метра два в диаметре, водопроводная труба. Она начиналась в Столице, выходя из Цитадели, проходила через все поселения Уезда и заканчивалась в Двориках, на центральной площади. Вокруг площади стояли кинотелеграфы — большие экраны на столбах, снабжённые громкоговорителями.

В тот летний день в центре Двориков было людно — шла раздача воды и пищи. На площади вытянулись две очереди. Одна — к автофургону с надписью «Главхимволокно» на бортах, где выдавали бурые пищевые плитки. Другая вела к крану в центре. У стоящих в очереди людей были одинаковые двухлитровые личные фляги в холщовых чехлах. В них наливал воду слуга волостного старшины.

Неподалёку стоял двухэтажный терем, перед которым была сложена из мешков песка баррикада с пулемётом. Рядом сидел повзрослевший Степан, получивший прозвище Ряха. У его правой руки лежала длинная плеть.

Из очереди послышался крик.

— Почему так мало? — возмущался один из жителей. — По кинотелеграфу говорят, что каждый имеет право на два литра в день!

— Их благородие приказали полтора давать, времена такие, — ответил ему слуга волостного старшины.

— Чтоб их благородие так дети поили!

Степан встал и плетью ударил жителя вдоль спины. Тот завопил, в толпе поднялся шум.

Со второго этажа терема закричал волостной старшина:

— Степан!

Ряха поднял голову. Отец в окне махнул рукой, подзывая его. Злобно поглядывая на жителей, Степан зашёл в дом.

II

Вся мебель в горнице была довоенная, на стенах висели картины и охотничьи трофеи — головы саблезубых зайцев и других зверей, помельче. В углу был умывальник — великая роскошь в Уезде. На тумбе с фигурными ножками стоял украшенный цветами из золотистой фольги кинотелеграф. Открылась тяжёлая дверь и вошёл Ряха.

— Что там за шум? — спросил его волостной старшина.

— Людишки шумят, что воды мало, — ответил отцу Степан.

— Ты потише с ними пока, — Архип Никодимыч был неспокоен и раздражён. — Полтора литра на день им мало! Да и на праздники ещё по литру даю!

— А они говорят, что в Шуньге по два дают на праздники.

— Говорят… Кабы они только говорили.

Волостной старшина подошёл к окну. По площади ехал на осле почтальон в картузе с бляхой.

— Вон, Игорь Иваныч поскакал, — раздражённо сказал Архип Никодимыч. — Слух прошёл, что клевету на меня людишки состряпали, жалобу самому капитану-исправнику. Завтра почтальон в Столицу её повезёт, а как доставит, так меня их превосходительство по головке не погладит.

Степан подошёл к окну и тоже смотрел на почтальона.

— Неужели до Столицы доскачет?

— Этот доскачет. Зверьё всякое он знает, как обойти. А люд лихой его не трогает — почтальон, дело святое, он и разбойнику нужен бывает.

— Да уж, святое дело и есть, — задумчиво проговорил Ряха.

— Так что смотри, особо людишек не задирай, пока я с их превосходительством не улажу.

III

Трижды раздался характерный писк и одновременно включились кинотелеграфы на площади и в каждом доме Двориков. То же сейчас происходило во всех поселениях Уезда. Люди бросили свои дела и синхронно повернулись к экранам.

Почтальон Игорь Иваныч видел на экране капитана-исправника — немолодого мужчину в мундире с эполетами. Он сидел в зале с колоннами и знамёнами. На столе перед ним лежали бумаги и стояла большая чернильница.

— Здорово, орлы! — торжественно обратился капитан-исправник. — Новый день принёс новые достижения, крепнет силами и знаниями наш великий народ!

Женщина из толпы смотрела на экран и видела капитана-исправника за самоваром, в красной рубахе. Перед ним стоял стакан с чаем, на тарелке были сложены стопкой плитки пищевого химволокна.

— Богата и плодородна наша земля, — ласково говорил их превосходительство. — Заботливые руки делают аппетитное химволокно, в котором собрано всё для цветущего здоровья. Воды в достатке, над нашими детьми не висит угроза голода и жажды.

В горнице волостного старшины Степан смотрел в экран домашнего кинотелеграфа на столе. Он видел капитана-исправника стоящим на фоне пожара, в берете с нашивкой в виде черепа.

— Свирепый сосед развязал беспощадную войну! — кричал тот. — Его кровожадные орды стремятся уничтожить нас и завладеть нашими богатствами! Но мы сильны, и когда приедут рекрутёры, то те, чьи имена назовут, займут своё место в строю и напьются кровью врага!

Глава третья

I

Андрюшке было уже пятнадцать. Его волосы остались такими же светлыми, как в детстве, с левой стороны голову пересекал глубокий шрам.

Он сидел на лавке и смотрел в книгу, которая лежала перед ним вверх ногами. Открытая страница начиналась перевёрнутой крупной надписью «конец». В избу зашла Тася — совсем взрослая, с длинной рыжей косой.

— Что, опять придуриваешься? — с усмешкой спросила она.

— Я читаю.

— Что ты там читаешь, оно вниз головой у тебя лежит.

— Мне так удобнее, — не растерялся Андрюшка.

— Признайся уже, что дурак, — засмеялась Тася. — Тебе же легче жить будет.

— Я не дурак, я умею читать, — Андрюшка показал на плакат с выцветшей надписью, который висел на стене. — Вот там написано: «Уезду нужны ваши светлые умы и крепкие руки».

— Это тебе батька твой прочитал, пока живой был.

Зашла Андрюшкина мачеха:

— Тасенька, пойди к волостному старшине, да передай ему это.

Акулина отдала Тасе свёрток.

— Хорошо маменька. — Тася взяла свёрток и обняла мать. — А можно я сегодня со Стёпой на ночь останусь в лесном домике?

— Не страшно в лесу? Сейчас полёвка ходит, к зиме зажирняется.

— Со Стёпой не страшно. — сказала Тася и громко прошептала матери на ухо. — Он мне что-то подарить хочет.

— Ну ладно, идите. Стёпка парень хороший, с таким не пропадёшь. А и хватит вам по лесным домикам-то скитаться. Уж и свадебку сыграли бы.

— Мама! — смущённо воскликнула Тася.

Андрюшка рассмеялся.

— Ты-то что смеёшься? — зло прикрикнула на него мачеха. — Дурак на мою голову. Воду пьёшь, кашу ешь, а толку с тебя чуть. Ничего, скоро шестнадцать исполнится и чтоб духу твоего тут не было!

Андрюшка помрачнел и вышел из избы.

II

Было около полудня. На площади Двориков у автофургона стояла толпа местных и два человека в военной форме. У одного из них в руке был список.

— Богданов! Еловский! Иванчиков! — громко прочитал он.

Три человека вышли из толпы, получили из рук рекрутёра документ и полезли в фургон.

К военным подошёл Андрюшка.

— Я тоже хочу в армию.

Рекрутёр посмотрел в список.

— Фамилия?

— Андрюшка.

Военный удивлённо глянул поверх бумаги.

— Не обращай внимания, — сказал его товарищ. — Это дурачок местный, контуженный. Каждый раз подходит. Иди отсюдова!

Из дома волостного старшины вышли Степан с Тасей. Андрюшка помахал им рукой.

— Чего надо? — сердито сказала Тася. — Сколько раз говорила, не подходи ко мне при людях, позорище.

Андрюшка, как всегда, не обратил внимания на её грубость.

— А вы куда, в лесной домик? — поинтересовался он.

— Не твоё дело, — ответил Степан. — Чего везде свой нос суёшь? Увижу возле домика — костей не соберёшь, придурок.

Он взял Тасю за локоть:

— Пошли, Таська.

Они поспешили через площадь в сторону леса. Андрюшка помедлил немного и тайком отправился за ними.

III

Среди пихтового бора стояла хижина. Андрюшка подошёл к ней и заглянул в окно. На столе лежал картуз почтальона с бляхой, монеты, стопка конвертов. Тася считала монеты, складывая их в одинаковые столбики, а Степан просматривал письма.

Андрюшка подошёл к двери и постучал. Тася вздрогнула, Степан встал и достал из-за пояса револьвер.

— Кто там? — спросил он.

— Это я, Андрюшка.

— Пшёл вон! Говорили же тебе, не ходи сюда!

— Я не к вам, я к Игорю Иванычу, — схитрил Андрюшка.

Ряха открыл дверь.

— Ты совсем идиот? Какой Игорь Иваныч? Нет его тут.

— Я не идиот, я знаю, что он с вами.

Андрюшка смотрел на картуз с бляхой, Ряха повернулся по направлению его взгляда.

— Смотри-ка, какой догадливый, — с недоброй улыбкой сказал он. — Ладно, пошли отведу к нему.

Тася встревоженно взглянула на Степана. Тот вышел из хижины, поманил Андрюшку рукой и все вместе они пошли в чащу.

IV

Степан и Андрюшка подошли к отверстию в земле, которое было прикрыто плетнём.

— Что это? — спросил Андрюшка.

— Брошенное полёвкино гнездо.

Степан убрал плетень и отошёл в сторону. Андрюшка подступил поближе.

— Что там? — поинтересовался он.

— Посмотри. Мозги есть — сам поймёшь.

Андрюшка наклонился и заглянул внутрь норы. Тут Степан толкнул его и Андрюшка упал в яму. Ряха засмеялся и закрыл плетнём вход.

Андрюшка свалился на лежащий в луже застывшей крови труп почтальона. Нора была огромной — метра три в высоту, с выходом слишком высоко, чтобы добраться до него самостоятельно. Андрюшка ударился головой при падении и лежал без сознания.

Рядом с норой спорили Тася и Степан.

— Стёпа, не надо было! Андрюшка дурак и ничего не понял бы, а я бы ему объяснила.

— Дурак сам бы не догадался, а другим бы сболтнул. А как слух пошёл бы, что почтальон запропастился, так люди бы враз на меня подумали.

Ряха криво ухмыльнулся и добавил:

— Ничего. Он худой, зато молодой, не то что старик почтальон. Надоело уже химволокно жрать.

— Стёпа! — вскрикнула Тася

Тот засмеялся.

— Да ладно, шучу я.

V

Наступила ночь, свет луны едва пробивался в яму. Андрюшка, обхватив колени, сидел насколько мог подальше от мёртвого Игоря Иваныча.

Вдруг нора осветилась сильнее — кто-то убрал плетень от входа. Андрюшка поднял голову и увидел силуэт сестры.

— Откуда ты только взялся на мою голову, — сказала она и бросила Андрюшке верёвку.

Когда он выбрался, Тася налила в его флягу из своей немного воды.

— Бежать тебе надо дурак, а то убьёт тебя Степан. И съест. Даже подумать тошно.

— Куда же мне идти?

— К деду своему беги, он тоже не от мира сего.

— К нему же прохода нет, меня болотки съедят.

— Пусть лучше болотка съест тебя дурака!

— Я не дурак так-то.

— Ну вот, раз не дурак, так и думай сам. Беги к деду и не возвращайся в Дворики никогда, понял?

— Ясное дело, понял.

Глава четвёртая

I

Полная луна освещала тропу, которая шла по старой железнодорожной насыпи через затопленный лес. Из мутной воды торчали стволы засохших деревьев.

По тропе шёл Андрюшка и вдруг услышал всплеск. Он спрятался за деревом и стал наблюдать за водной гладью.

Рыбий хвост плеснул снова. На поверхности озерца показался плавник, потом ещё несколько. Они направились к берегу и вскоре на тропу прямо перед Андрюшкой вышли болотки — крупные кистепёрые рыбы-мутанты, напоминающие щук.

Одна из них посмотрела на Андрюшку и отвернулась. Рыбы неторопливо прошли мимо и скрылись в лесу.

Андрюшка стоял в страхе, боясь пошевелиться. Когда болотки удалились, он подождал немного и двинулся дальше, ускоряя шаг.

II

К утру Андрюшка миновал болота и вышел к хутору деда. На лесной опушке стоял дом, устроенный в старой железнодорожной станции, рядом новый сарай. За домом был яблоневый сад с колодцем, а за садом — пересечённая дорожкой поляна, на которой стоял ржавый трактор. Справа от дорожки был стог сена, слева — копна соломы.

На крыльце, не жалея воды, умывался из деревянной лохани Дмитрий Гаврилович — седоватый, но крепкий мужик.

— Деда! — окликнул его Андрюшка.

— Андрюшка! — дед сразу узнал внука. — Ты что ли? Как же ты прошёл болотку? Они же ни одного человека в живых не оставляют! Неужели не встретил?

— Встретил, да они мимо меня проползли.

— Вот как! Значит яйца откладывать пошла. Одна ночь в году такая, повезло тебе! А что же ты в такой опасный путь пошёл? Не деда же проведать?

— Беда, деда. Ряха меня убить хочет и съесть.

— Это Степан? Это старшины сын?

— Он. С ним Тася дружит, я за ними пошёл, а Степан меня в яму столкнул, а там Игорь Иваныч мёртвый лежит. Тася ночью меня выпустила, сказала не возвращаться более и к тебе идти.

— Вот как, — дед покачал головой. — На верную смерть послала. Они же меня за мёртвого почитают уж как лет десять. А этот убил значит почтальона. Грех-то какой.

— Кто убил?

— Дурень что ли? Степан, кто же ещё.

— Да ясное дело. Я так спросил.

Дмитрий Гаврилович неодобрительно посмотрел на внука.

— И давно ты врать горазд стал?

— Я не вру, что я дурак врать-то.

— Ладно, — дед вытерся полотенцем. — Вдвоём веселее будет. Пошли что ли, чаю с дорожки попьёшь да расскажешь мне, что на белом свете деется.

III

Три года спустя.

Старый трактор без передних колёс стоял, опираясь на массивный пень. Андрюшка сидел за рулём, а Дмитрий Гаврилович лежал под ржавой машиной, пытаясь её отремонтировать.

— Направо покрути, — сказал дед.

Андрюшка стал поворачивать тугой руль влево.

— Да направо же!

Андрюшка покрутил вправо.

Дед взял с земли молоток и несколько раз ударил по железу.

— Так, а теперь налево.

Андрюшка покрутил влево.

— Теперь направо.

Андрюшка стал снова крутить влево.

Дмитрий Гаврилович вылез из-под трактора.

— Ты что же, лево от право не отличаешь?

— Как же не отличать, отличаю.

— Говорил же, хорош врать.

Дед подошёл к Андрюшке и показал ему на стог сена справа от дорожки.

— Сено справа. А солома, — Дмитрий Гаврилович показал на солому, — слева. Понял?

Андрюшка кивнул. Дед вернулся под трактор.

— Направо крути.

Андрюшка посмотрел на сено и повернул руль вправо.

— Теперь налево.

Андрюшка посмотрел на солому и стал крутить влево.

— Вот, молодец! — похвалил его дед.

Андрюшка заулыбался.

— Ладно, на сегодня хватит с трактором возится. — Дмитрий Гаврилович вытер руки о ветошь. — Пошли, воды в баню наносим.

Они пошли в сад, к колодцу. Андрюшка наливал воду в вёдра.

— Деда, а почему по кинотелеграфу говорят, что вся вода, кроме столичной отравлена, люди от неё с ума сходят, а мы не сошли?

— Не знаю, где-то может и отравленная, а в этом колодце испокон веков вода хорошая была. Да ты смотри, только не сболтни кому, а то у нас знаешь, что за свой колодец бывает.

Иметь свою воду в Уезде было строго запрещено. Даже за сбор дождевой воды виновных арестовывали и увозили в неизвестном направлении.

— Да кому же сболтнуть! — удивился Андрюшка. — К нам и не ходит никто.

— Всяко в жизни бывает, — ответил дед.

IV

В огороде хозяйничал заяц-мутант размером с крупную собаку. Он пожирал капусту, отправляя вилок за вилком в усеянную острыми зубами пасть.

Вдруг раздался выстрел. Заяц взвыл и рухнул на землю. Дмитрий Гаврилович с ружьём осторожно приблизился к подстреленному зверю, следом подошёл Андрюшка.

— Повадился зайчишка на мою капусту, да сам в борщ угодил, — сказал дед.

Он положил ружьё, достал нож и наклонился к добыче. Внезапно заяц очнулся и впился деду в руку. Дмитрий Гаврилович вскрикнул и несколько раз ударил зверя ножом, пока тот наконец не издох.

— Вот же стервец!

— Больно? — обеспокоенно спросил Андрюшка.

— Ничего, пройдёт, — дед зажимал рану рукой. — Давай-ка к дому его отнесём, там разделаем.

Они подняли зайца, пронесли его несколько метров и Дмитрий Гаврилович упал.

V

Была ночь. Комната освещалась масляным светильником, дед лежал на кровати, его лоб покрывали капли пота. Рядом сидел Андрюшка.

— Плохи мои дела, внучек. Скоро сам будешь тут хозяином.

— Почему, деда? Я сам не хочу.

— Заяц хворый оказался. Дней через сорок помру.

— Не надо, деда! Давай я врача приведу.

— Не пойдёт сюда врач, через болотку, а если бы и пошёл, то лечить не стал. За мой колодец мне одна дорога — под белы рученьки и на плаху.

— Может лекарство есть?

— Пикротиновая суспензия помогла бы, да её уж пятьдесят лет не выпускают. Я её последний раз в 1915 году видел, в санчасти. — Дед задумался и вдруг вспомнил. — Погоди-ка! У нас на фабрике, в санчасти и сейчас может быть! Мы с доктором дружили, так он лекарства прятал от работяг, чтоб не украли, а я знаю куда.

— Я схожу, деда! — решительно сказал Андрюшка. — Далеко ли?

— Да так-то часов шесть идти, но как же ты пойдёшь?

— Я потихоньку.