И созерцание, и действие
Юрий Катаев — автор созерцательного и аналитичного склада одновременно. Предлагаемая читателю книга неспешно писалась — складывалась всю жизнь. Каждое стихотворение тщательно прописано, продумано и представляет собой деталь огромной мозаики, именуемой «Ощущения и восприятие мира». Как музыкант, он чувствует и передает ритмику и мелодию дня, мгновения, а как технарь, схватывает конструкцию — подчас негуманную — быта, заданности, колеи жизни и простого общения.
К несомненным удачам автора надо отнести опыты японских трёхстиший. Глубоко и чутко занимаясь культурой Японии, Китая и Кореи, он сросся с ней. Поэтому так естественно «дышат» его интерполяции японской поэзии на русский стих. Стараясь быть просто созерцателем, «коллекционером этюдов, мазков, ракурсов», лирический герой автора всё равно не может спрятать внутренний жар, вспыхивающие в глубине страсти. Но это внутреннее напряжение подготовленный читатель чувствует почти в каждом стихе сборника с первой до последней страницы. Особенно — искорками, реперами — звучит прорывающаяся самоирония. Получается, что автор проживает какой-то момент как обыкновенный человек, затем создаёт этюд — отстраняясь, делая нужные акценты — и после этого смотрит на «творение и творца» как бы со стороны и жестко судит себя. Да — да, собой он доволен не бывает. Поэтому периодически возвращается к давно написанному и правит строки.
Невнимательный читатель может не заметить многие интересные находки — жемчужинки автора. А ценители и гурманы стиха будут не спеша читать этот сборник — выдержанное вино пьют небольшими глотками, а не залпом. Намеренно не привожу ни одной цитаты — чтобы не навязывать читателю своего взгляда, пусть он сам делает открытия и радуется своим находкам, своим душевным совпадениям с миром автора. Прогулка по пейзажу? — нет, это путешествие по лабиринтам души. Зеркало без опоры? — опора в самом себе, в частоте пульса, перекликающейся с ритмом Вселенной. Удач автору и внимательных читателей этой книге.
Александр Рудт, член Союза писателей России
ЗЕРКАЛО БЕЗ ОПОРЫ
1985—1986
СВЕТ, НЕИЗЛУЧАЕМЫЙ НАРУЖУ
Шаги
Вдруг, неожиданно, возникла тишина,
Пронзаемая редкими шагами,
Мучительно необходимые слова
Рассеялись, исчезли под ногами.
Вечерний воздух, словно наших мыслей тень,
Застыл, и в нём все звуки гаснут, тонут,
И то, что было между нами в этот день
Рассыпалось, и кануло, как в омут.
И в чём причина, в неумелости моей?
Или в твоём сияньи недостаточном?
Иль в этой ночи отрезвляющей,
Напоминающей о вечном и загадочном.
21 декабря 1985
Месяц
Сверкает снежным, эфемерно-голубым
Всем существом направленная к небу
Крыша.
Над ней застыл,
Откинувшись назад надменно,
Месяц.
И я,
С авоськой, проходящий мимо,
Несущий лёгкий холод под одеждой.
22 декабря 1985
Ручеёк
Словесный ручеек бежит, петляя
От берега к берегу, негромко,
И на воде кружится, играя,
Встречных взглядов наших соломка.
Начало ручейка далеко, где-то,
Ни о чём не думаем долго,
Будто рядом река, лето,
Может, даже река Волга.
25 декабря 1985
Коридор
Кремля горящие рубины
Видны в старинное окно.
В уснувшем коридоре длинном
Сейчас уютно и темно.
Раздался тихий звон курантов,
И, чутко слыша перебор,
Как инструмент без музыкантов,
Им отозвался коридор.
И у окна, вполоборота,
Со взглядом в заоконность, вдаль —
Моя случайная забота,
Она ли это, не она ль?
Ладонь замедленно стирает
Туман с холодного стекла,
И, обновлённая, сияет
Москвы ночная кабала.
28 декабря 1985
Неизбежность
Какой-то гордостью надменной
Ты отличаешься от всех.
Внушаешь трепет суеверный,
И презираешь свой успех,
Глазами чёрными сверкаешь,
Холодной бледностью влечёшь,
И, как и всех, не замечаешь
Меня в упор, почти плюёшь.
Но почему я неизбежность
Сближенья чувствую с тобой,
Предвосхищая чувством нежность,
Перерастающую в боль.
4 января 1986
Железнодорожное
Нормальное положение шлагбаума — открытое,
Нормальное состояние души — влюблённость,
И фразами неоднократно избитыми,
Повторением неудовлетворённость.
Будней проносятся электрички,
Однообразным переполняя шумом,
Шлагбаум закрыт, и привычно
Качается жизнь, бездумно.
Действительность вокруг — не требующая
Усилий переживания,
Желание подняться раз к небу ещё —
В точке уже замерзания.
Переброшены на другой участок строительницы
Моста души переходного,
Проза, слепая воительница,
До основания всё сровняла исходного.
20 января 1986
Роща
Меж березами стройными воздух
Разрежён — не чувствует грудь,
Отступила ненужная сложность,
Отпустила: не думай, забудь.
Лишь качается своенравно
Удлинённого платья край
В такт шагам размеренно плавным,
Ворожит: забудь, поиграй.
24 января 1986
Ты вся в моём присутствии светлеешь…
Ты вся в моём присутствии светлеешь,
С тобою рядом мир светлеет весь,
И этот свет глубинный грустно веет
Высоким счастьем, нереальным здесь,
Которое разрушится мгновенно,
Едва его коснётся плоть земли,
Но хочется смотреть, как вдохновенно
И мимо проплывают корабли.
28 января 1986
Существо
Рядом со мной,
земли почти не касаясь,
движется
это непонятно как устроенное существо,
цельно прекрасное
от мизинчиков ног и до макушки,
восторженное,
и почему-то глядящее на меня
из своего иного,
воздушно-искрящегося мира.
Как странно картинка окружающего
движется относительно неё,
как странно взаимопонимание на полуслове
приподнимает нас над действительностью.
30 января 1986
Свет
Лицо привычное читая,
В одной из милых черт
Заметил вдруг, не ожидая,
Уж недоступный свет.
И сердце камнем покатилось
С вершины ложной вниз,
И тело дрожью ощутилось,
И грусти след повис.
6 марта 1986
Пасмурный день летом
Серое небо, тёплая сушь,
Воздуха будто нет.
Словно водой разведённая тушь,
Дня приглушённый свет.
Замкнут окружностью камерный мир,
Коконом оплетен.
Звуки — как в комнате, слуху мил
Их угасанья звон.
Вновь возбуждает неяркий день
Лёгкую дрожь в груди —
Сердце, привычную сбросив лень,
Медной струной гудит.
10 марта 1986
Март
Сегодня вдруг, как летом, ласков воздух,
И, резко, свежий снег глаза слепит.
Глубокой синью в полыньях подзвёздных
Меж белых облаков застыл зенит.
И взгляд замедленный, чувствительный к различьям,
Блуждает вдоль линейных перспектив
Пейзажей распрямлённых, непривычных.
Душа — как просветлённый объектив.
11 марта 1986
Веретень
Какая лёгкость между нами,
Какой раскованный простор!
Какими светлыми крылами
Взмахнем судьбе наперекор!
Той, что на нас уже не сможет
Накинуть путы, бросить тень,
А лишь невольно будет множить
Меж нами нитей веретень.
Глубинной сути наших связей
Противоречить распалясь,
Она лишь крепче нас обяжет
Идти, друг к другу прислонясь.
21 апреля 1986
Высоко над горизонтом
Высоко над горизонтом
Распускается цветок,
Неулыбчиво и грустно
Распускает поясок.
Лепестки, дрожа, раскрылись,
Доверяясь, присмирев,
В ожидании последнем
Напряжённо замерев.
И застыв на полутакте
Неуверенной игры,
Над землёю приоткрылась
Дверь в туманные миры.
Высоко над горизонтом
Луч не гаснет, не горит,
И душа, взлетая, стонет
И никак не улетит.
4 мая 1986
Конец апреля
Повсюду ностальгическая серость
Теплом безветрия о прошлом говорит.
Оттаявшая, дышит влагой прелость —
Остатки позаброшенных орбит.
Когда-то было новым, но остыло,
Забылось в отмирающих мирах.
Обыденно, без видимых усилий
Исходит мир в воспоминаний прах.
Но по дворам, по снам-диагоналям,
Так радостно и трепетно идти,
Как будто ты не угождаешь далям,
А сам собой являешь все пути.
9 мая 1986
Пучина
Со мной всё хуже, хуже, хуже.
Всё больше кажешься ты мне,
Я мыслью о тебе нагружен,
Как водолаз на глубине.
Мне каждый вдох твоим презентом
Всё больше кажется впотьмах,
Моей никчёмной жизни вентиль —
В твоих заоблачных руках.
Остался только шланг воздушный
Непостигаемой длины,
Которым связан я, бездушный,
С привольем ветра и волны.
Через скафандр воспоминаний
Давленье чувствую среды,
И вижу рыб холодных стаи,
Моей не знающих беды.
Вода вокруг солёной, пресной,
Холодной, тёплой может быть,
Она уже неинтересна
И помогает лишь остыть.
Остыть от горечи влекущей,
От жара виденных картин.
Я падаю, уже не ждущий,
В одну из собственных глубин.
10 мая 1986
Капли
На голых, чёрных ветках
Висят хрустальные капли,
И светятся бледным воздухом,
Вобрав его свет в себя.
В застывшей картине чудится
Мгновение перед радостью,
Мгновение после горестей,
Мгновение для тебя.
10 мая 1986
Белая напасть
Холодно и серо,
Чуть морозит, лёд.
Мы идём несмело,
Как весна идёт.
Снег крупой ложится
Вновь на сталь воды,
По земле струится
Шорохом беды.
После будет горе
И разлуки страсть,
А пока на сердце
Белая напасть.
Белая прохлада
Дорогой руки,
Неподвижность взгляда,
Словно стынь реки.
17 мая 1986
Рассвет
Рассвет застыл над землей
Розовым льдом,
И тает под натиском дня
Безропотно.
Слабеют, приятной петлёй
Державшие думы,
Уходят в парящую высь
Бесхлопотно.
И весла день не спеша
В уключины ставит,
И, в свой возвращаясь удел,
Приземляется
Взлетевшая было душа,
И, покорная, правит
По морю обыденных дел,
Забывается.
2 июня 1986
Под небом пасмурно-высоким…
Под небом пасмурно-высоким
Аромат ядовито-резок
Листвы, светящейся особой
Чистотой, словно свежим срезом.
И, обновлённые прохладой,
Вновь светлы и прозрачны мысли,
И к любимой, идущей рядом,
Вновь легки и понятны чувства.
22 июня 1986
Вздрагивают листья от ударов…
Вздрагивают листья от ударов
Серо-беспросветного дождя
Между рам, распахнутых наружу,
Реющих на петельных гвоздях.
Тянет свежим холодом из сада,
Комната, наполненная им,
Порождает неподвижность взгляда
И снимает мышечный зажим.
Вздрагивают листья от ударов
Серо-беспросветного дождя.
Мокрым, крашеным металлом замер
В тупике вагонный порожняк.
24 июня 1986
Солнечная лень
Наискось легла от забора тень,
Травяной настой перечеркнула.
Плоскостью цветов солнечная лень
На меня доверчиво взглянула.
И шаги, как будто замерли на миг
В ощущении чего-то недопетого,
И своей дорогой надо бы идти,
И куда, зачем от этого.
1 июля 1986
Когда взойдёшь…
Когда взойдёшь в неясных думах
К природе, к тишине, к себе,
Каким пустым, не нужным шумом
Весь мир покажется тебе,
Так далеки, неразличимы
Людские станут голоса,
Что все авторитеты мнимы,
Окажутся в твоих глазах,
И горьким комом дух свободный
В твоей проявится груди,
И, всеобъемлюще безродный,
Ты будешь вечностью судим…
Когда ж вернёшься в повседневный
Мещанской бодрости нахрап,
То станешь раздражённо-нервным,
Его навязчивости раб,
Но постепенно привыкая
К спокойствию простой среды,
Увидишь в ней и проблеск тайны,
И неба светлые следы,
И даже вновь полюбишь этих
Полусознательных людей,
И снова станешь тих и светел,
Без притязаний и затей.
3 июля 1986
Ветер
Холодная плоскость неба
С холодной плоскостью луга
Сближается у горизонта,
Врезаясь в лесную чащу.
Из чащи, на щель похожей,
Волной изливаются травы,
Над выпуклой гладью которых
широкой рекою — ветер.
Чересполосица туч белёсых,
Лиловых и розовых даже
Ровно подстрижена ветром,
В разрывах видна порою
То синь, то бледная зелень.
От кашки душист, темно-зелен
Травяной ковёр под ногами,
Прилечь на него, и ветер
Будет выше, и станет тихо.
5 июля 1986
Снаряд
Глаза сковало многоточье
На солнце замерших цветов.
Их взгляд открытый, непорочный
Меня принять, простить готов.
Но мимо них шагают ноги
В автоматизме суеты,
Я прохожу фальшиво-строгий,
Себя лишая красоты.
Я, из-за недостатка воли,
Неуправляемый снаряд
Вновь мимо цели с чувством боли
Несу влюблённости заряд.
5 июля 1986
Зеркало
Тучка переменчивая,
И немного вздорная
Медленно, доверчиво,
Тишине покорная,
Проплыла на озером,
Отразилась в зеркале,
Белая в розовом,
В зеркале, в зеркале.
13 июля 1986
Тонкая зелень
Падают с крыши последние капли —
Дождь отшумел, затих.
Реже и реже от капель вздрагивают
Листья — последний штрих.
Серое небо светлее, светлее,
Птицы слышней, слышней.
Шторами светится тонкая зелень
В легких узорах теней.
14 июля 1986
Цветок
Туч надвинулась низкая тяжесть,
Полумраком наполнила дом.
Подоконника белая плоскость
Потеплела, приблизилась вдруг.
На окне плотным пурпуром вспыхнул,
Переполнился внутренним светом
В интерьере, как в раме, цветок.
18 июля 1986
НА ОСЕННЕЙ МЕЖЕ
Спокойствие
Спокойствие — неслышный дождь,
Ненужность — улицы пустые.
Легко и ясно сквозь озноб,
Шаги, шаги, шаги простые.
Асфальта лента, лужи, пруд —
Пустые, светлые провалы,
Клочки небесной седины,
Разбросанные как попало.
Меж ними мокрой чернотой,
Как островки средь океана —
Осколки плоскости земной:
Деревья, крыши, люди, камни.
Большой до неправдоподобья,
Как на каналах корабли,
С горы спускается автобус,
И мимо брызгами пылит.
19 июля 1986
Поле
Жёлтая площадка скошенного поля,
Далеко и низко — рощи купола.
Брошенный небрежно через поле пояс
Зеленью дороги замер до утра.
Всюду неподвижность и объемов чёткость,
Всё вокруг застыло зеркалом пруда,
Как мое сознанье памятью о чем-то,
Медленным теченьем мыслей в никуда.
24 июля 1986
Площадь
Две улицы, заржавленные шпаги,
Скрестились в площадь, и давно осела пыль,
Лишь две афиши, брошенные стяги,
С тоской глядят на проходной пустырь.
Застывшую сто лет назад картину
Венчает белый дом прямым углом,
Один этаж в земле наполовину,
Высоких окон стройность во втором.
И взгляд плывёт по низким перспективам
Над серостью построек и дворов,
Встречаясь вдалеке с неторопливым
И строгим взглядом древних мастеров.
31 июля 1986
Окраина
Средь деревянного уюта,
В вечерних запахах цветов,
В краю, где каждая минута
длинна, как несколько часов,
Иду, шаги считая сердцем,
Наполнен счастьем и стыдом —
Я на виду, куда мне деться,
И виден тот приметный дом.
И там она, иль нет, не знаю,
Лишь прохожу, скрывая взгляд,
С себя частично тем снимаю
Любви томительный заряд,
И вечер гаснет уж спокойней,
Прохладней тёмная трава.
И этот долгий путь окольный —
Как чьи-то мудрые слова.
12 августа 1986
Листва
То упруго нарастает, то стихает шум,
Словно долгое шипенье пенистой волны —
Воздух через сито листьев цедится с трудом,
Затихают в крепких путах ветра скакуны.
И протяжное шипенье купола листвы
Единит в потоке пенном радость и печаль.
Широко и отстранённо жизнь и смерть видны,
И ознобом пробегает через мысли даль.
12 августа 1986
Архитектура
Вокруг покой архитектуры,
Прохладный разум белых стен.
Под двухэтажной, плотной формой
Спит интерьер без перемен.
И там когда-то жили люди,
Средь колпаков ночных и ваз
Плели любовные прелюдии,
И, может, думали о нас…
Легли стволов белёсых строки
Пунктиром вдоль асфальта тьмы.
Под куполом листвы высоким
Прозрачны города шумы.
15 августа 1986
Луг
Вот, описав полукруг
Под небом лилово-серым,
Вспыхнул контрастом луг,
Зазеленел без меры.
Грозен, тяжёл горизонт
Над луговым сияньем.
Край косогора — фронт,
Тьме противостоянье.
Согнутые в дугу,
Жёлто-усталого тона,
Тёмные на лугу,
Копны стоят просторно.
Слева и справа — лес,
Чёрный на расстоянии.
Всё далеко окрест
Замерло изваянием.
Это я сижу на траве,
Словно глиняный будда,
И ощущаю свет,
Льющийся ниоткуда.
25 августа 1986
Малокаменный мост
В предвечернем полусвете
Полусном покой разлит.
От движенья снежной сети
Город, кажется, летит.
Виден Кремль — обычно, близко.
Мост, безлюдность, тишина,
И гудит легко и низко
Нереальности струна.
5 сентября 1986
Изумруд
Поздний вечер, бесконечный изумруд
Стынет через чернь коряжистых деревьев,
Так высок, так невозможно крут,
Что и я, и жизнь моя — всё вчерне.
Пламенеют капли облаков,
Редкие в бездонности громадной,
И освобождаюсь я, как от оков,
От людских оценок лжеотрадных.
Колеи извилистая темь,
Лужи, отражающие небо,
Леденеют, и стою я с тем,
Что я есть, очищенный, нелепый.
19 сентября 1986
Улица
Улица скользнула вниз, асфальтом
Разрубив одноэтажный быт.
Головокружительное сальто,
И вдали — лесной, спокойный вид.
25 сентября 1986
В чём-то неприметном…
В чём-то неприметном
Мягко и не слышно
Из кромешной темени
На дорогу вышла.
Теплотой и страхом
Сердце ощутилось:
Ожидала, все-таки,
Как договорились.
И затем замедленно,
Чересчур прогулочно,
Шла, стояла зыбкая
В тусклом свете уличном,
Профилем спокойная,
Темноте послушная,
Лишь шагами редкими
Тишина нарушена.
27 сентября 1986
Поздняя осень
Вот и всё —
Обрубки тополей,
Чёрные остатки листопада.
Чередой бессмысленных дней
завершился круг безотрадный.
Сердце — треснутое стекло.
Неустроенность.
Неискренность.
Боль.
Так нигде ничто и не расцвело.
Сырость.
Грязь.
Голь.
5 октября 1986
Осень
В комнате тишина,
Вяжущий копится мрак.
Прямоугольник окна.
Всё не так.
Лёгкий шорох пошел, пошел,
Нарастая, превратился в шум —
Листья жёлтые, впавшие в шок,
Втянуты в капельный бум.
Мало их осталось уже,
Вот еще один окно прочертил.
Обесценился на осенней меже
Мир и застыл.
Лишь слегка приподнята грудь
Перед погружением в лед,
Перед тем как заснуть —
Дождь идёт.
13 октября 1986
Неулыбчивое солнце
Неулыбчивое солнце,
Мимо не спеши,
Сядь напротив, в разговоре
Взглядом закружи.
Пусть слова твои проходят
Через долгий взор,
Позволяя погружаться
В рук, лица узор.
17 октября 1986
Забор, деревья…
Забор, деревья, куст, стена.
Как неподвижно и пустынно
Безмысленная тишина
В асфальт дороги звонко встыла.
Заброшен день, ещё один,
В застывшую над тьмой провала
Неугасаемую синь
Невыразимого накала.
23 октября 1986
Привокзальное
Как хорошо, без суеты,
В заброшенности добровольной
Из привокзальной пустоты
Глядеть на проходящий скорый.
«Москва-Владивосток» застыл
Змеёй отсутствующих окон,
И пять минут столичный пыл
Стекает на перрон высокий.
Обрывки тихих, сонных фраз,
На поезд замкнутые лица,
Бездумное томленье глаз
В оконных, временных границах.
Для них вокзал, я вместе с ним,
Непривлекательны, мгновенны —
Лишь душный поездной интим
Движений вялых, манекенных.
Гудок — прекрасный студотряд
Построен в ряд в дверях вагонных,
Флажки, флажки, нездешний взгляд,
И вновь пути пустынны, сонны.
И вновь накрапывает дождь,
И окна тускло осветились,
И мир вокзальный так похож
На то, что на душе скопилось.
24 октября 1986
Розовость
Словно роспись на фарфоре,
Розовеют облака.
Как на голубом просторе
Эта розовость легка!
И строений близких лица
Нежно-розовым полны,
И далёкие границы,
Чистотой озарены.
В никуда ведёт дорога,
Ноги нежатся в пыли,
И ни срока нет, ни прока
Ни вблизи и ни вдали.
31 октября 1986
Цикл
Была любовь, теперь ушла,
Так выдох следует за вдохом.
Закончен цикл, и ровен шлак
В одной из миллиардов топок.
Но, только родственность, тепло
На веки вечные остались
Как вытканное полотно
Из душ и тел, что нам достались.
5 ноября 1986
Первый снег
В утреннюю лёгкость, бодрость, вдохновенье
Попадёшь нежданно — три ступеньки вниз,
Это по контрасту с чернотой осенней
Белый снег так нежен, лёгок и пушист.
Редко, неуместно зеленеют листья,
И обычной жизни неуместен бег,
И себя увидишь молодым и чистым,
Приостановившись, оглянувшись: снег.
Он ещё не вечен, многого не стоит,
Нет ещё спокойствия холода и льда,
Но переполняет лёгкие простором
Эта притворившаяся белизной вода.
18 ноября 1986
Торово
Сияет речная плоскость —
Горящая солнцем сталь.
Шишки, песок и сосны,
К лесному кафе асфальт.
Ступая на иглы несмело,
Скользит, впереди слегка,
Доступное ветру тело —
Слово, глаза, рука.
Качаясь двумя запретами,
Купальник то вверх, то вниз
Танцует, стесняя петлями,
Гибкий, манящий приз.
Обрывки далёкой музыки,
На пляже хлопки мяча.
Любовь между сосен кружится,
Как тающая свеча.
18 ноября 1986
Тишина
Запредельно поздний час давит тишиною,
И переполняет вас ясностью, покоем.
И, откинув на ковёр голову чужую,
Вы глядите на окно и луну большую.
И любой предмет глядит, став одушевлённым,
То надменно, то с тоской, то самовлюблённо.
И не одиноко вам, и не бесприветно,
Ведь, такой же вы предмет средь других предметов.
И душа через глаза входит и выходит,
А затем — через окно, и по свету бродит.
И свободно сутью всей можно обратиться
И в свечение луны, и в окна частицу.
И над подоконником, лунно освещённым,
В вас вселенная войдет сном раскрепощённым.
20 ноября 1986
Скорость
Изогнувшись пролетает
прямоугольником платформа,
и отчаянно мелькают
то заборы, то стволы,
замедляясь, оставаясь,
в бесконечности теряясь,
перемежаясь то просёлком,
то стеклом речной воды.
Окно в засохших грязных каплях,
как прилив-отлив вагонный:
дальше, ближе, ближе, дальше —
гипнотический затакт.
Я себя почти не вижу,
словно над пустой скамьёю
только тень моя повисла,
плавая вагону в такт.
Диагоналями промчался,
гулким грохотом растаял
чей-то мост, мне безразличный,
чья-то жизнь — я лишь экран.
Только суть моя качнулась,
только скорость, только странный,
под качающейся пломбой,
металлический стоп-кран.
25 ноября 1986
Женщины
Как женщины теплы по отношенью к нам.
Как мягко их на нас направленное тело.
В переплетеньях с ними многообразен мир,
Благословенна связь, которой нет предела.
Единственность любви — крыла в полёте взмах.
Обязанности, долг — об этом не сейчас.
О трепетная грудь, возникшая в ночи,
Двоящаяся сном в стомиллиардный раз!
30 ноября 1986
Оконце
Как бледно, нежно и прозрачно небо,
От лёгкой зелени до розовых тонов —
Прозрачный лёд над покрывалом белым,
Над кочками покинутых домов.
На все четыре стороны — свобода,
Оторванность от суетных дорог,
И смертным безразличием природа
Пронзает остывающий мирок.
И непонятно, поднялось ли солнце,
На горизонте облачная муть.
Сквозь ледяное, мутное оконце
Проходит холод, проникая в грудь.
10 декабря 1986
1987
ПРОГУЛКА ПО ОКРАИНЕ
Лабиринт
Она давно уже уснула,
И тело растеклось во сне,
И одеяло соскользнуло,
Открыв ложбинку на спине.
А я сижу на стуле круглом
Перед расшторенным окном,
Пленён его архитектурным,
Квадратно-сумеречным сном,
И вижу в долгой перспективе
Безлюдный, бледный лабиринт,
В котором бедно и тоскливо
Консервной банкой жизнь гремит.
2 января 1987
Окно
Погасили лампу в комнате за шторой,
Стало неустроенным, уличным окно,
И светлее небо стало над забором,
Как-то вдруг возникшим длинно и черно.
Может, в этой комнате, в белом и свободном,
Волосы расправив, подошла к окну
Скрытная и тихая, и лицо разгладил
Холодок от стёкол, лющийся во тьму.
В раструбе огромном: небо, рама, спальня —
Ветром первородным потянуло чуть,
И ночную тягу тайны беспечальной
Теплою преградой ощутила грудь.
Темнота забора протянулась длинно,
И десяток окон схожи, как одно.
Только что, в котором? покачнулась штора.
Было и растаяло тайное звено.
8 января 1987
Ветка
Идешь по обычной улице,
по асфальту обычному,
и день, каких много в жизни,
но вдруг от чёрной, без листьев, ветки,
перекрывшей ракурс безликого дома,
приподнимется грудь,
замрёт на вдохе душа.
25 января 1987
Блик
Любого дома грустен лик,
Он бледен, плоско опечален,
И на стекле холодный блик
Далёк, задумчив, изначален.
26 января 1987
Пластинка
Я помню двух моих подружек —
Компанию, где третьим был,
И каждый был слегка простужен
От взмахов ежедневных крыл.
На легком языке мгновенья
Пластинки шепелявил круг,
И сразу первым и последним
Был каждый ракурс, каждый звук.
Предельно просто, без претензий,
В простом патроне сто свечей
Горели, и с ритмичной песней
Мешалась теплота лучей.
31 января 1987
Аллея
Аллея. Медленно вращаясь,
Плывёт плетенье колких веток,
И в перекрестьях чёрных сеток,
Беззвучно вяжется, течёт
Густой настой старинных окон,
Сто лет глядящих удивлённо
Со стен белёсых. Просветлённо
Струится внутренний покой.
Ведёт бесцельная аллея,
Ведёт прямолинейно, строго
От безвозвратного порога,
Ведёт и вдаль, и на постой.
3 февраля 1987
Прогулка по окраине
Над снежной трапецией крыши
Туманная вязь тополей,
Застылость, которая слышит
Призыв поднебесных полей.
Под низким и пасмурным небом
В пластах почерневших дорог
Наметилась талая нега
Распахнутых настежь ворот.
Тепло и спокойно, навеки
Заброшены в эти края
Поля, перелески и реки,
На долгие дни воронья.
Текла и давно позабыта
Какая-то жизнь этих мест,
Предметами мелкого быта
Разбросанная окрест.
5 февраля 1987
В автобусе
Из одного пространства-времени в другое
Переношусь в автобусе, от мира остеклённый,
Мелькают лапы и стволы под мягкость качки,
Меж тёмных елей — белая дорога.
Я выйду из автобуса уже другим,
И будет тихим всё вокруг и светлым.
Недвижным снегопадом оглушён,
Значительным я буду для себя, и цельным.
9 февраля 1987
Щепка
Медленным преданным миром
Рядом со мною скользи,
Мысли мои, настроения
Тайной своей отрази.
Мягкой опорой взгляда
Останови, поддержи,
Чистой кокетливой линией,
Слабостью удержи.
А я, как щепка в воронку,
Буду лететь в глубину,
К центру — тебе — бесконечному,
Только не утону.
Я деревянно лёгкий,
Я — по морям, по волнам.
Корни мои — по свету,
Море моё — я сам.
12 февраля 1987
Начало
В тебе рука моя тонула,
Тяжёлый чувствуя огонь.
Как к ней щека твоя прильнула,
И как нашла мою ладонь!
Каким кружащим сновиденьем
Ты невозможно близко шла,
Какая в каждом из движений
Медлительная вязь была.
И как на улице вечерней
В смешении волос и щек
Повис наш поцелуй последний
Сквозь выдох-просьбу: а ещё?
И тот, уже совсем последний,
В раскрытость-томность тонких губ,
С которым пьяно и победно
В меня любовь проникла вдруг.
15 февраля 1987
Наваждение
Обычное и серое,
Чем я себе кажусь,
Как на тебя навеяло
Такую тягу-грусть?
Откуда власть в моих руках,
Мне страшно, над тобой:
Молчанье ль, слово ли, о как!
Ты никнешь головой.
И как легко тебе,
Когда с тобою лёгок я.
О если было б так всегда,
Сверхчуткая моя.
7 марта 1987
Волна
Моя недвижная волна,
Беги, беги на взгляд.
Беги на взгляд влюблённых глаз
Сквозь то, что невпопад.
О мелодичных линий жуть,
Я становлюсь ничем,
Когда изящный гребень твой
Волос поднимет чернь.
Я вновь и вновь — как пластилин,
Бездеятельный раб.
По стенам пальчиком размажь
Меня за то, что слаб.
Через меня переступи,
Уйди в мещанство, в быт.
За то, что не унёс тебя,
Пусть буду я забыт.
15 марта 1987
Крен
Выйду в неожиданность заката
Из навязчивости потолков и стен,
Над землёй, темнеющей покато,
Пролечу, закладывая крен.
Атмосферным воздухом пронизан,
Задохнусь, не выдержав напор,
И, в чередовании карнизов,
Опущусь на тот же самый двор.
18 марта 1987
Провал
Иду, спускаясь в черноту провала,
Единственно природы фаворит.
Закат непостижимого накала
Горит и гаснет, гаснет и горит.
И по тропе ночной идти осталось
Не так уж долго, вон под тем стожком,
Быть может, отлетит моя усталость
От глаз, раскрытых в полнозвёздный дом.
29 марта 1987
Холм
Я на холме хочу стоять один,
Проветриваясь в струях созерцанья,
Быть без усилий и без слов большим
Над маленькой картинкой мирозданья.
Тот тайный холм — достоинство мое,
Противоречащее трезвому рассудку,
Там, где он был, опять пустой проем,
Разъезженность дороги, прибаутки.
29 марта 1987
Стекло
Внутри не стало чистоты
стекла, промытого дождём,
под мутным слоем суеты
мой лик невзрачен, измождён.
10 апреля 1987
Я ходил по диагоналям…
Я ходил по диагоналям
грязно-торопливым путём,
через дворы,
с чувством непромытого стекла.
А сегодня иду
по выметенному асфальту
прямых и неспешных углов,
окружающее очистилось до прозрачности,
расширилось до моего продолжения.
13 апреля 1987
Пашня
Блеск дороги пересек
чёрную немоту
комьев земли,
громоздящихся верста за верстой.
Точкой оранжевой вдалеке
высветился автомобиль,
нарастая, растаял шум
чуждой жизни людей.
С комка на комок, как вздохнула,
перелетела ворона.
20 апреля 1988
Вечер
Высокое кресло на зелени,
Откинутость в синеву,
Отсутствие в псевдовремени,
Отсутствие в лжедому.
Подвластное ритму, за стены
Втянулось людское тепло,
Отхлынуло, и кантиленой
На сердце бездумье легло.
За стенами — приготовленья
К чему-то: к еде ли, ко сну,
Окликнули — как дуновеньем
Задело тугую струну.
И вот позабыли прочно.
Похолодела трава,
И потянуло ночью
Сквозь редкие дерева.
Волосяным покровом,
Как инеем, мозг согрет,
На руки и ноги ровно
Наброшен недвижности плед.
29 апреля 1987
Последний луч
Дорожка из бетонных плит пустынна
Чиста, тосклива, как трамвая шум.
Её изгиб в просторе картинном —
Застывший образ ускользнувших дум.
Просвечивает из-за горизонта,
В стеклянных лужах отражён пейзаж —
Прошла волна воздушного фронта,
Тепло, накрапывает, тишина, мираж.
Дома вокруг в потёках после ливня,
Промыты стёкла стороны чужой,
И пустотой арены спортивной
Распахнут мир. Блеснул полосой
Последний луч, он где-то там греет,
А здесь лишь контуры высветил труб,
От этой дали ещё острее
Всколыхнулась неясная глубь,
И, отразившись во влажном бетоне,
Отозвалась миллионами игл.
Вдалеке на пустом стадионе
Взревел невидимый мотоцикл.
18 мая 1987
Черёмуха
В бочку, полную неба,
с крыши упала капля.
Светел короткий вечер,
который длится и длится.
Незамеченной расцвела черёмуха.
25 мая 1987
Предсумерки
Ещё не потемнела зелень,
Ещё она светла, чиста,
Но луч прощания настелен
На грусть дернового пласта.
Ещё не потемнело небо,
Но лик прохлады сквозь тепло
Уже глядит, разлуки негой
Немую душу повело.
10 июня 1987
Облака
Медленно, однонаправленно
Движутся облака.
Как будто все небо движется,
Как медленная река.
От взгляда на это течение
В груди поднимается даль,
И листьев в порывах шипение
Вонзается в сердце, как сталь.
14 июня 1987
Весна
Зелёной манной снизошла,
Рассеялась в земных
Ветвях, сквозь дымку кисеи —
Простор, и свет, и высь.
О пыль, копившаяся год,
Поддайся, отпусти,
Дай охватить всё это мне,
Дай полностью вздохнуть.
7 июля 1987
ВОСТОЧНАЯ МУЗЫКА
Полустанок
В изгибе виден весь
Состав на полустанке.
Сквозь неподвижность шпал,
И шорохи дождя
Взглянула на меня
Глазами чужестранки
Моя иная жизнь,
Сомнения плодя.
16 июля 1987
Профиль
Пусть примитивности волна
Через тебя пройдёт,
И пошлость разобьётся в пыль
О твой, как мрамор, взгляд.
На профиль, подаривший свет,
Смотрю издалека,
Издалека — на этой жизни
Шутовской наряд.
16 июля 1987
Восточная музыка
Я голосом его наполнен был,
И с ним в печально-вековую падал глубь.
Он пел, Восток перед глазами плыл
Тенями старых стен, прохладой утончённых губ.
Танцуя, девушка вращением пьянит,
Сквозь сдержанную нежность в каждом па
Струится чувств неведомых родник,
Плетёт рисунок легкая стопа.
Бухара. 23 июля 1987
Затейница
Откуда ты, затейница такая,
На голову остывшую мою.
Зачем скользишь, безоблачно ступая,
В моём холодном, выцветшем краю.
Зачем влюблённо прикрываю веки
От созерцания небесности твоей.
Не принимай меня за человека,
Я только дух из бликов и теней.
27 июля 1987
Гость
Обхожу окрестные, блёклые поля —
Пыльные дороги, скудная земля.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.