Бесплатный фрагмент - Сквозь зеркальные миры

Из миража, из ничего,

Из сумасбродства моего —

Вдруг возникает чей-то лик

И обретает цвет и звук,

И плоть, и страсть!

Ю. Ким.

Fais ce que tu dois, et advienne qui pourra. (франц.)

(Делай, что должно, и пусть будет, что будет).

Это был странный лес… Мёртвые неподвижные деревья окружали нас. Листва с них давно облетела и лежала на земле плотным грязно-коричневым ковром. Стояла полная тишина. И, если бы не шуршание листьев у меня под ногами, здесь было бы абсолютное безмолвие. Воздух серый и плотный, ни звука, ни дуновения ветерка. Мы с мамой идем без дороги среди высоких безжизненных деревьев. Мама движется бесшумно, как будто летит над землей, не касаясь её. Я держу маму за руку, меня пугает покой и оцепенение этого леса. Я хочу спросить: «Где мы, куда мы идём», но что-то мешает мне сделать это. Я не могу говорить и только смотрю на маму. Она одета в чёрный плащ, отороченный мехом, её длинные волосы цвета бронзы колышутся при каждом шаге, взлетают, рассыпаются, падают, снова и снова.

Наконец, мы останавливаемся. Мама медленно поднимает руку, указывая перед собой. Я смотрю вперёд, и мне становится жутко. Прямо напротив я вижу маму, себя, деревья вокруг нас, листья на земле. Я опять хочу спросить её, даже закричать, но не могу. И вдруг я понимаю, что стою перед огромным зеркалом. Зеркалом, которое тянется от земли до неба, через весь лес, через всю землю. Мама протягивает обе руки по направлению к зеркалу, в её руках что-то блестит. Я опять пытаюсь задать вопрос, но тут, зеркало разлетается на тысячи, десятки тысяч, миллионы осколков. Звон идет по всему лесу. Я закрываю глаза, зажимаю уши руками и кричу…

1

Я проснулся и сел на кровати. Звон разбитого стекла заполнял комнату. Он раздавался в голове, звенел в ушах. Я мотал головой, зажимал уши, но это не помогало. Наконец, звон затих.

Раньше, когда я был ребёнком, часто видел этот сон. Потом — всё реже и реже. Я просыпаюсь всегда на одном и том же месте, когда разбивается зеркало.

За окном ещё темно. Я посмотрел на часы. Почти пять утра. Заснуть, скорее всего, уже не получится. Может быть встать? Я закрыл глаза и вспомнил маму. Я помню её такой, как в этом сне, как на фотографии, которая висит на стене в моей комнате.

Мои родители погибли в авиакатастрофе, когда мне было пять лет. Сейчас мне девятнадцать. Меня вырастила сестра моей мамы — тётя Таня, которую я никогда не называл тётей. С самого детства она для меня — просто Таня.

Все мои друзья, родственники и знакомые называют меня Мак. Но, не потому, что я большой поклонник одноименной сети быстрого питания. А потому что, с детства я зачитывался книгами братьев Стругацких, и мой любимый герой Максим Каммерер — Мак Сим. Первый раз я прочитал трилогию о нём лет в десять, потом часто перечитывал. Мне кажется, я знаю её наизусть. И с этих пор я Мак, ну а по паспорту, конечно, Максим.

«Наверное, лучше встать», — подумал я и сразу же уснул…

…Понедельник — день тяжёлый! Будильник звенит так, как будто задался целью, взорвать мне мозг. С трудом встаю, и в состоянии анабиоза пытаюсь собраться в институт. Хорошо, что по утрам уже светло, весна.

На этой неделе я один. Таня впервые в жизни устроилась на работу. Пока я был ребёнком, она не работала, потому что меня не с кем было оставить. Она всегда была со мной: растила, воспитывала, учила. При этом, мы никогда ни в чём не нуждались. Я долго не задавался вопросом: «откуда деньги, на что мы живём?».

В прошлом году, когда мне исполнилось восемнадцать лет, Таня решила, что я уже взрослый и самостоятельный, и нашла работу, вернее, сказала мне, что нашла работу. Если верить ей, работает она в пригороде, ездит на работу далеко и муторно, тратит на дорогу много времени и денег. Работает она целую неделю без выходных, домой не возвращается, так и живёт на работе (не на работе, конечно, а у подруги). А потом приезжает, и целую неделю — дома. По-моему, слишком сложно и неудобно. И я не раз говорил ей об этом. Работать бухгалтером можно и здесь, если, конечно, она работает бухгалтером.

Таня у меня непростая, таинственная и загадочная. Бухгалтером она никогда не была, и образования у неё подходящего нет. Образования у неё вообще никакого нет, разве только школа. Но, когда я ей об этом говорю, она отвечает, что всю жизнь мечтала о работе в бухгалтерии, а если, чего-нибудь, действительно, хочешь, то обязательно этого добьёшься. Произносит этот банально-позитивный текст и загадочно улыбается. Короче, странно себя ведёт. Не помню, чтобы когда-нибудь она проявляла любовь к бухгалтерии.

Когда я задумчиво стоял перед открытым холодильником, выбирая, что бы такое съесть на завтрак, пришла СМСка от Марины. Сначала обрадовался, а когда прочитал — расстроился: «Мак, я заболела. Не жди меня, не скучай. Целую. М.».

Мы с Мариной учимся в одном университете на разных факультетах, и всегда встречаемся в метро по дороге в институт. Марина — девушка моей мечты, самая лучшая девушка в мире, в галактике, да что там, — во вселенной. Не умею я красиво говорить, не смогу выразить словами, — что она для меня.

Надо позавтракать, голова сразу станет лучше работать. После института — сразу к Марине. Эх, хорошо бы вместо института!

…Домой я вернулся в первом часу ночи. Всё это время был у Марины. У неё из-за болезни совсем пропал голос, она объясняется жестами или пишет на бумажке, когда я не понимаю. И ещё не дает себя целовать, боится, что я тоже заболею. Не понимает, что её невозможно не целовать, она такая хрупкая и нежная, особенная, ни на кого не похожая. Завтра опять к ней, и послезавтра, и послепослезавтра, пока она не выздоровеет. Когда я долго её не вижу, то ничего делать не могу, всё из рук валится, думаю только о том, когда смогу с ней встретиться.

Поздно уже, надо бы спать, занятия завтра никто не отменял. Не спится, мысли только о Марине, о том, что завтра мы снова увидимся.

Красивая Марина или нет? Таня говорит, что она хорошенькая. Что это значит? Слово, которое ничего не объясняет. Я так и не понял, как Таня к ней относится.

Я уверен, что Марина — самая красивая. Когда она улыбается, я не могу удержать улыбку, и тоже улыбаюсь радостно и глупо. Марина! Она не похожа на девушек, с которыми я раньше встречался. Хотя слово «встречался» вполне можно взять в кавычки, потому что эти встречи продолжались очень недолго.

Когда я впервые увидел Марину, был летний день, жаркий и беззаботный. Экзамены закончились, впереди — свобода и безделье. В шумной бестолковой толпе студентов я видел только Марину и не мог оторвать от неё взгляд. Если бы меня спросили тогда, какая она, я бы сказал: «солнечная». Солнце освещало её лицо, фигуру, волосы. И казалось, что это она светится, что она и есть солнце. Кто-то окликнул её по имени, и она обернулась. Увидела, как я остолбенел, глядя на неё, и улыбнулась мне. Её улыбка была такой же солнечной, как она. И я понял, что это самая лучшая девушка, с которой я когда-либо встречался, и что я сделаю всё, чтобы никогда с ней не расставаться.

Марина…

Я заснул с мыслями о ней. Впрочем, как всегда.

…………………………………………………………………………………………………….

Темнота ожила и зашевелилась. В глубине квартиры, что-то звякнуло, зашуршало. В комнате стало очень темно, наверное, луна зашла за облако, или погасли фонари во дворе. Лёгкий ветер прошёл по квартире, наполнил ее шорохом листьев. Ветер летал по комнатам и шевелил верхушки невидимых деревьев. Деревья шелестели, переговаривались между собой.

— Почему здесь так темно?

— Здесь так бывает. Когда темно они спят.

— Я знаю, это ночь. Люди спят ночью. Но, сейчас очень темно, ничего не видно.

— Так надо. Чтобы он не увидел нас, если проснётся.

— А разве он может нас увидеть?

— Конечно.

……………………………………………………………………………………………………..

Шелест листьев убаюкивал. К нему присоединился шум воды, набегающей на берег и шорох травы на берегу озера. Что-то знакомое было в этих звуках. Где-то вдалеке слышался голос мамы, она пела колыбельную.

2

Я хорошо помню маму, а папу не помню совсем. Таня говорит, это потому, что он много работал, ездил в командировки, и я его почти не видел. Но на вопрос, где и кем он работал, она ответить не может, как и на многие другие вопросы. Она говорит, что не была с ним знакома и увидела его в первый и последний раз, когда мама решила лететь вместе с папой в командировку, и родители привезли меня к Тане.

Больше я не видел маму с папой, мы остались с Таней вдвоём. Самолёт разбился, и все пассажиры погибли. Причина катастрофы неизвестна, есть только предположения, «чёрный ящик» так и не нашли. Таня не поехала на место аварии, чтобы опознать моих родителей, она не могла оставить меня одного.

Таня не любит рассказывать мне о родителях. Я часто спрашивал её о них, задавал разные вопросы. Но она отвечала всегда одно и то же. Как шпион (или разведчик), который вызубрил «легенду» и не отступает от неё ни на шаг, чтобы случайно не «проколоться». Из рассказов Тани я знаю, что они с мамой были сироты, их родители тоже погибли, когда они были маленькими. Может быть сиротство — это проклятие, карма нашего рода. Мама была старшей сестрой, Таня — младшей. Они с мамой плохо знали друг друга. После гибели родителей, их распределили в разные детские дома в разных городах. Когда они стали взрослыми, каждая осталась в своём городе. Таня не смогла приехать на мамину свадьбу, потому тяжело заболела, но, так как, всё уже было готово, свадьбу откладывать не стали. Таня рассказывала, что они с мамой часто звонили друг другу, почти каждый день, и всё знали друг о друге. Но очень редко виделись. Таня приехала в гости к маме сразу после моего рождения. А в следующий раз увидела меня, когда мне было пять лет, и родители оставили меня на её попечение, чтобы улететь и не вернуться.

Ещё Таня любит рассказывать, как трудно ей было со мной, ведь своих детей у неё не было, она была молодой, ей было двадцать два года. Она прочитала массу книг о воспитании детей и даже ходила на какие-то специальные курсы, чтобы лучше понимать, как правильно меня растить.

Все эти Танины рассказы, ни на шаг не приближают меня к истории моей семьи. Так, что знаю я немного.

Есть ещё вопрос, который я часто задавал Тане: почему после гибели моих родителей почти не осталось фотографий и документов. Вернее, фотография осталась всего одна — мамина, которая висит в моей комнате, а документы только мои. Таня говорит, что всё потеряно при переезде. Она была молодая, неопытная и растеряла тогда много вещей от посуды до мебели. Когда родители погибли, она продала квартиру в своём городе и квартиру моих родителей, и купила ту, в которой мы сейчас живём. Квартира, и, правда, отличная. Большая, трехкомнатная, удобная, в благополучном районе и хорошем доме. Сначала я ходил в самый лучший в районе детский садик, а потом в самую лучшую школу. Правда, не был самым лучшим учеником, но учился вполне прилично.

Самое странное, что ничего из того, что рассказывает Таня, я не помню. Таня объясняет это тем, что для меня потеря сразу обоих родителей стала серьёзной психологической травмой. И дальше начинает говорить малопонятными психологическими терминами, откуда она их только знает, тоже на специальные курсы ходила, не иначе.

Я помню, как мама держала меня на руках и говорила: «Не скучай, солнышко, мы скоро вернемся. Ты поживёшь немного с тётей Таней, даже не заметишь, как быстро время пройдёт». А дальше, как провал, пропасть, никаких воспоминаний. Начало моей жизни с Таней я помню уже в новой квартире. Осень, наверное, сентябрь, солнечное утро. Таня говорит: «Просыпайся, сыночек». И гладит меня по голове.

3

Ну вот, пролетел ещё один день. Ещё один будничный день, медленный и полусонный с утра, постепенно ускоряющийся к вечеру. Ещё один день, с неудачной попыткой учиться и впихнуть в свою бедную голову килобайты нужной и не очень информации. День с беготнёй по магазинам, чтобы купить самые красивые цветы и что-нибудь вкусное для своей девушки. День, закончившийся бестолковым свиданием у неё дома в присутствии родителей. Марина плохо себя чувствовала, сегодня ей стало хуже, она почти не улыбалась.

Я приполз домой поздно, сонный и расстроенный. Хорошо, что Тани нет. Она бы прочитала мне целую лекцию о деятельности мозга и необходимости соблюдения режима дня с непроизносимыми словами и поучительными примерами из жизни.

Я рухнул спать. Как я завтра буду функционировать? Да нет, не завтра, уже сегодня.

………………………………………………………………………………………………….

Облако закрыло луну. Фонари погасли. Окна домов все сразу стали тёмными. Темнота и шорохи заполнили комнату.

— Почему здесь всё время темно? Я хочу его рассмотреть! Как можно жить в постоянной темноте!

— Не подходи так близко, он проснётся. И говори тише. Здесь не всегда темно. Когда день, светит солнце, светло и всё видно.

— Солнце, это что ещё такое? Надо было прийти, когда светит это самое солнце. А сейчас мне не видно ничего! Очень темно.

— Говори тише, ты его разбудишь. Нет, лучше вообще не говори.

— Даже если он нас увидит, то всё равно подумает, что это сон.

— Он человек? Он похож на человека.

— Тише, тише, пожалуйста. Конечно, он не человек.

— Он долго жил среди и людей и стал человеком. Такое же может быть!

— Нет, не может.

— Он один? Она оставила его одного?

— Ну и что. Он взрослый, может жить один.

— Она так долго его прятала.

— Никто его не прятал, как можно спрятаться среди людей?

— Осторожно, а вдруг здесь где-то её зеркало.

— Здесь везде зеркала.

………………………………………………………………………………………………

Луна вышла из-за облака. Зажглись фонари. Зеркало в коридоре мерцало матовым молочным светом.

4

Ну и сны у меня в последнее время! И ещё голоса в голове.

Чувствую себя совершенно разбитым.

«Может не ходить никуда, выспаться. А потом — к Марине», — только я это подумал, телефон заиграл бодрую мелодию. Таня.

— Мак, у тебя всё в порядке? Может быть, мне приехать?

— Приехать? Да нет, у меня всё нормально.

— Ночью было тихо, ничего не случилось?

— Ничего, мне только сны снились дурацкие. А вчера мама приснилась. Я один отлично справляюсь, работай спокойно.

— Какие сны?

— Я не помню уже, ерунда какая-то. Что ты так разволновалась? У меня всё хорошо, только Марина заболела, у неё, простуда.

— Мак, пожалуйста, если что-нибудь случится, ты сразу звони, в любое время. Я приеду, — про Марину даже не услышала.

— Что должно случиться? — да что это такое сегодня с Таней? Как будто ей тоже сон плохой приснился.

— Обещай, что сразу позвонишь.

— Обещаю, сразу позвоню. У меня, правда, всё в порядке. Не волнуйся, — как её ещё успокоить?

— И институт не пропускай. Очень жаль, что Марина заболела, но ты должен учиться, — услышала всё-таки про Марину.

— Я не пропускаю, но сейчас уже опаздываю, мне пора собираться.

— Извини, сыночек. Что-то мне тревожно за тебя. Береги себя.

— Берегу. Ты тоже береги себя, Таня. Пока.

— Счастливо, сынок. Звони.

Таня всегда называла меня «сынок, сыночек». И относилась ко мне, как к сыну, как к своему родному ребёнку. Кроме неё у меня никого нет. Она заменила мне всех: маму и папу, бабушек и дедушек, дядюшек и тётушек и даже «седьмую воду на киселе». Она любила меня, заботилась обо мне. Не всем с родителями так везёт, как мне повезло с тётей. Я благодарен ей за всё, что она для меня сделала и сделает. Что было бы со мной, как сложилась бы моя жизнь, если бы не она? Всё своё время она посвящала мне, так и не вышла замуж, и своих детей у неё нет. Даже сейчас, когда я уже взрослый, и с моим будущим всё более менее ясно, Таню совсем не заботит то, что обычно волнует большинство женщин — как устроить личную жизнь. А ведь ещё немного, и может быть поздно, она немолодая уже. Надо бы с ней об этом поговорить, как-нибудь поделикатнее. А то мы всё время обо мне разговариваем: что я хочу, о чём мечтаю, кем себя вижу. Сейчас Таня немного поутихла, а раньше постоянно интересовалась, кем я хочу быть. Начиная с детского сада, она задавала мне этот вопрос. Мне даже кажется, что она делала это с определенным интервалом, например, один раз в месяц.

А я хотел быть прогрессором. Иногда, я, конечно, сбивался, особенно в раннем детстве. И мечтал о том, что буду водителем большой машины или директором шоколадной фабрики. Волшебником, конечно, хотел быть или эльфом. И когда, по окончании школы, большинство моих одноклассников решили стать банкирами, нефтяниками или депутатами, что по сути одно и то же, я собирался подавать документы в авиационное училище. Ведь, чтобы стать прогрессором, сначала надо стать космонавтом, а проще всего попасть в космонавты — из лётчиков. И тут, Таня решительно сказала «нет». Она зарубила мою мечту на корню, как оказалось, она никогда не относилась к ней серьёзно.

Таня объяснила, что ничего у меня не получится. Она рассказала, что у меня редкое наследственное заболевание, которое может долго не проявляться, и которое, она ухитрилась всё это время скрывать от врачей. Потому что, если эту болезнь обнаружат, то меня сразу же положат в больницу, начнут лечить, и неизвестно чем это закончится. Я не верил. Это было невозможно, ведь я вообще никогда не болел. Ни разу за всю жизнь! Даже коленки никогда в кровь не разбивал. Я, как и все дети падал с велосипеда и на катке, лазил по деревьям и иногда сваливался с них, и всегда был цел и невредим. Ни одного серьёзного пореза, ни одного ожога за всю жизнь. Как я завидовал одноклассникам, которые при каждой эпидемии гриппа по две недели сидели дома. Я ходил в школу всегда! А вот диспансеризации и походы в поликлинику, а также сдачу анализов и прививки пропускал систематически. Моя медицинская карта в поликлинике была не толще школьной тетрадки, в то время, как у одноклассников напоминала «Повести временных лет». Таня не любила врачей, отрицала медицину, и говорила, что я такой здоровый именно потому, что никогда не лечился.

Итак, оказалось, что я всё-таки болен. Я не мог с этим смириться. Для начала я погрузился в Интернет, чтобы выяснить, не обманула ли меня Таня, из лучших побуждений, конечно. Заболевание со сложным названием, действительно существовало и требовало длительного лечения и постоянного наблюдения. Таких не берут в космонавты!

Но я упрямый и не сдаюсь. Сейчас я учусь на факультете «Ракетно-космическая техника». Решил зайти с другой стороны. Моя будущая профессия связана с космосом, я буду рядом с теми, кто летает. А там, посмотрим.

5

Я опаздывал в институт ещё до того, как позвонила Таня, потерял время на разговор с ней, и понял, что к началу первой пары катастрофически не успеваю. Появилась мысль, поехать навестить Марину. Пришлось её прогнать. Если поеду сейчас к Марине, в институт сегодня совсем не попаду. Я решил заняться домашними делами. Приготовить ужин? Могу не успеть. Пропылесосить квартиру! Это быстро. Наведу порядок, Таня бы меня похвалила.

Я начал уборку. Мысли сначала вертелись вокруг Марины, а потом снова вернулись к семье. В последнее время я часто вспоминаю маму. Они с Таней совсем не похожи. Мама была очень красивая, никогда больше не встречал я такой необычной красоты. Когда у меня спрашивают: «какая она была», я отвечаю «золотая». У неё были длинные вьющиеся волосы цвета бронзы, на солнце они отливали золотом. И глаза, цвета тёмного шоколада, с золотыми крапинками.

Таня совсем не такая, только голос у неё, как у мамы. Таня невысокого роста, кругленькая. У неё чёрные глаза и чёрные волосы. Мне кажется, у неё всю жизнь одна и та же короткая стрижка. По-моему, Таня вообще не меняется, не стареет. Ей сейчас чуть больше сорока лет, а у неё ни одной морщинки, ни одного седого волоса (может быть, конечно, она их красит, когда я сплю или меня нет дома).

Можно ли заснуть стоя, рядом с пылесосом, который гудит, как ракета на старте?

Но я не выспался, задумался и, наверное, грезил наяву.

Я убирал гостиную, думал, вспоминал, шум пылесоса ушёл на второй план. Вдруг само собой распахнулось окно. Взлетели занавески. В комнате сразу стало холодно.

Я бросил пылесос гудеть вхолостую и пошёл закрывать окно. Но до окна не дошёл. Что-то было не так, что-то изменилось. Воздух стал плотным, видимым, будто в комнату опустилось облако. Я видел всё, как сквозь дымку, предметы расплывались, ускользали.

На журнальном столике что-то лежало. Что-то не наше, чужое, незнакомое, чего у нас в доме никогда не было. Я смотрел на это, оно блестело и переливалось, я не мог оторвать взгляд. Я протянул руку и взял это. Сознание моё «поплыло», стало тяжёлым и тягучим. Я хотел разглядеть, что держу в руке, подносил к глазам, но не видел. Оно было холодным и тяжёлым, я всматривался, но не мог рассмотреть. Я разозлился, сильно зажмурился, а потом резко открыл глаза. И на какую-то долю секунды увидел, что это кристалл. Он был похож на большой (очень большой) бриллиант.

Солнечный свет вспыхнул на гранях кристалла, ударил в глаза. И на мгновение передо мной возникло видение — стена кирпичного дома, красный кирпич, а на нём разноцветные вывески. Я запомнил их — «Салон красоты», «Аптека», «Обмен валюты». В голове мелькнуло, что это место мне незнакомо, видение исчезло.

…………………………………………………………………………………………………….

— Я не поняла, он увидел?

— По-моему увидел, лицо у него было очень удивлённым.

— Мне кажется, ничего он не увидел. И не придёт.

— Придёт, никуда не денется. Ты сделаешь так, чтобы пришёл.

— Да, сделаю. А можно я пойду с ней?

— Нельзя, она должна идти одна. Он и одну её может испугаться.

— Ничего он не испугается. Я тоже пойду.

— Она пойдет одна.

…………………………………………………………………………………………………….

Пылесос рычал и ругался. Окно было закрыто. На столике стояла вазочка, и лежали книги. В руке у меня ничего не было.

— Я устал. Я очень устал, — сказал я вслух.

Пылесос заглушил мои слова. Я выключил его и повторил: «Я очень устал. Я поздно лёг спать и не выспался»…

…Я опаздывал и на вторую пару, бежал, чертыхался, и очень хотел успеть.

Но, как бы я ни спешил, мысли о странном происшествии не давали мне покоя. Что же это было? Сон? Галлюцинация? Никогда раньше у меня не было галлюцинаций. Или это Танино колдовство? Но, не может же Таня и вправду быть ведьмой. А вдруг может?

Я уже упоминал, что пока мне не исполнилось восемнадцать лет, Таня не работала. Довольно долго у меня не возникало вопроса, где же она берёт деньги. Они просто были, были всегда в достаточном количестве. Мы не были богачами, но и не бедствовали. Я был ребёнком и не задумывался. Но, однажды…

Я уже говорил, что у нас в квартире три комнаты. Но, до недавнего времени третья комната была закрыта на ключ. Таня говорила, что там невозможно жить, потому что в этой комнате старая ветхая мебель, и там надо делать ремонт, но всё руки не доходят.

Я учился тогда в шестом классе. Это был первый и последний раз, когда я пропустил уроки «по болезни». Сразу после первого урока, мне показалось, что я плохо себя чувствую. У меня заболел живот, или голова, а может быть рука или нога. Думаю, это было обычное для школьника «воспаление хитрости». Со страдальческим видом я рассказал учителю о своих проблемах, и меня отправили домой. У меня сразу же всё прошло, но я сохранил приличествующее ситуации кислое выражение лица.

Домой я пришел намного раньше, чем ждала меня Таня. Я позвонил в звонок, и дверь мне открыла совершенно незнакомая женщина с длинными чёрными волосами и белым лицом, в безразмерном балахоне из чёрной блестящей ткани. Выглядела она жутко, даже зловеще.

Я подумал, что ошибся этажом, попятился, но неизвестная женщина протянула ко мне руку с длинными чёрными ногтями и голосом Тани строго сказала: «Мак? Почему ты так рано?» Я с трудом просипел: «Таня?» В этот день я узнал, что такое настоящий шок.

Таня втащила меня в квартиру, отвела в мою комнату, велела сидеть тихо и не мешать, обещала объяснить позже. В дверь позвонили. Я сидел тихо, потому что прислушивался изо всех сил. Пришла женщина, и они вместе с Таней прошли в ту самую комнату, которую Таня держала на замке. Я попытался подслушать под дверью. Но ничего не услышал, вернулся в свою комнату и включил комп. Я слышал, как ушла эта посетительница и пришла другая, и тоже ушла. Я отвлёкся от компьютерной стрелялки, только когда Таня в своём обычном виде позвала меня обедать. Я взял в руки ложку, задумчиво устроил в тарелке с супом небольшое цунами и спросил:

— Таня, ты что, ведьма?

Таня вполне логично объяснила, что она не ведьма, потому что ведьм, колдунов, волшебников и т. д. и т. п. не бывает, что бы там ни писали в книжках.

— Ты изображаешь ведьму? — количество супа в тарелке не уменьшилось.

— Ну, уж это кто, что видит, — ответила Таня.

Дальше она объяснила, что помогает людям, скорее, как психолог. Она выясняет проблемы тех, кто к ней приходит, много с ними разговаривает, и тем самым помогает проблемы решать. А антураж такой потому, что женщины больше доверяют колдуньям, чем специалистам-психологам, и скорее пойдут на прием к экстрасенсу, чем к доктору.

Для ребенка двенадцати лет этого было достаточно, тем более, что многое из её объяснений было не понятно. Вопросы появились, когда я стал старше. И главный вопрос в том, что Таня не была психологом, как я уже говорил, у неё вообще не было образования.

В тот день Таня показала мне закрытую комнату, которая сильно меня впечатлила. Никакой старой мебели и обшарпанных стен там не было. а была масса интересных вещей.

Комната была тёмной, на окнах — плотные шторы. Освещалась она толстыми свечами и лампой в виде кобры на стене. Бóльшую часть комнаты занимал стол. Чего на нём только не было! Большой хрустальный шар, который светился изнутри изумрудным светом. Если долго смотреть в него, то можно было увидеть небо, по которому плывут облака или море, лес, озеро, метель, и ещё много всего. Однажды я увидел Вселенную, полную звезд, Млечный путь и хвост кометы. Ещё на столе лежали колоды карт, увядшие цветы, какие-то веники из трав, сушеная куриная лапка, стояли баночки и скляночки. Танин стул, был похож на трон, резной, с высокой спинкой и высокими подлокотниками.

Одну стену в этой комнате занимала картина в богатой раме. На картине была нарисована старинная комната, в центре которой стояло большое зеркало в золотой раме. И в нём отражалось привидение или что-то похожее на приведение. Изображение было странным нереальным, искривлённым, как будто смотришь сквозь воду. Картина мне очень понравилась, так же, как и «волшебная» комната. Но Таня меня туда не пускала, закрывала дверь на ключ.

После этого случая я больше не задавался вопросом, откуда деньги. Но, иногда, когда сердился, мог назвать Таню «ведьмой». Она на это никогда не обижалась, смеялась только.

6

Утром, днём, вечером, в будни, выходные или праздничные дни — в метро всегда полно народу. Все куда-то едут. Я вот в институт опаздываю, а остальные куда?

Поезд гудел на одной ноте, а я думал о своём утреннем видении. Приснилось? Я схожу с ума? Проделки инопланетян? Таня наколдовала? Я стоял, держался за поручень и думал, думал, думал…

Вдруг вагон резко качнуло, люди посыпались друг на друга с охами и ругательствами. Те, кто сидели, синхронно изобразили неваляшку, упав сначала в одну сторону, а потом в другую. Кто-то, падая, схватился за меня и извинился. В вагоне погас свет. Темнота была абсолютной, что называется «хоть глаз коли». Люди притихли, мне показалось, что я слышу их мысли: «авария… пожар… теракт». Машинист флегматичным скучным голосом попросил сохранять спокойствие и объявил, что поезд скоро отправится. Люди поверили, как-то сразу все вместе выдохнули и зашевелились. Было всё также темно, но стало веселее. Кто-то хихикал, кто-то разговаривал, где-то в вагоне играла музыка. Я отвлёкся от своих мыслей об утреннем происшествии. Не знаю, сколько мы так стояли, но вдруг зажегся свет, машинист объявил: «Будьте внимательны, поезд отправляется», — и поезд тронулся.

Наверное, я сильно переволновался, день только начался, а уже был таким насыщенным. Когда поезд поехал, я почувствовал себя очень плохо — уши заложило, голова стала тяжёлой, меня замутило. Я понял, что в таком состоянии далеко не уеду и вышел на следующей остановке. Я присел на скамеечку на станции и постарался прийти в себя. Но, стало ещё хуже. От шума поездов, которые приезжали и уезжали каждые две минуты, разболелась голова. Я смирился с тем, что никуда сегодня не доеду и решил выйти на улицу. Похолодало, солнце ушло, ветер был прохладный. Но, это даже хорошо. Перестала болеть голова, прошла тошнота, мне стало лучше. Я хотел присесть, огляделся, но не увидел поблизости ни одной лавочки. Рядом с метро стоял жилой дом, на первом этаже — супермаркет и магазинчики, может быть, зайти купить поесть, попить. Еда улучшит самочувствие и настроение. Размышляя об этом, я привалился к стене из красного кирпича, рассеянно смотрел вокруг. Куда меня занесло, я здесь никогда не был. Посмотрел наверх, взгляд скользнул по рекламным вывескам над головой, что-то в них было знакомое, даже тревожное. Я отошёл на шаг.

Даже не знаю, как описать мое состояние. Сначала я застыл в изумлении. А потом мне стало страшно. Это была та же самая стена, которая привиделась мне сегодня утром. Красный кирпич, вывески — «Салон красоты», «Аптека», «Обмен валюты».

Я огляделся вокруг, было очень холодно, меня знобило, снова подкатила тошнота. И что я должен обо всем этом думать? Я экстрасенс? Или необученный волшебник-переросток. Этакий Гарри Поттер, до которого не добралась ни одна сова, и он пропустил обучение в волшебной школе. Или Ванга двадцать первого века, и скоро ослепну?

Ясно одно, у меня начались видения, и с этим надо что-то делать.

Интересно, что я ещё могу предсказывать.

«Всё, на сегодня хватит, домой, домой», — подумал я.

Но, до метро я так и не дошёл…

7

…Она шла, не касаясь земли. Как будто летела в нескольких сантиметрах над землёй. Она шла сквозь толпу и смотрела на меня. Она легко обходила (облетала) людей. Иногда мне казалось, что она проходит сквозь них. И никто, кроме меня её не видел!

Ко мне приближалась девушка в серо-голубом плаще, отороченном мехом. Её длинные белые волосы были похожи на сверкающий на солнце снег. Я видел её бледное лицо, льдисто-голубые, как зимнее небо глаза, длинные белые ресницы. Я стоял, прижавшись спиной к стене, и надеялся, что она сейчас исчезнет, как исчезли все мои предыдущие видения. Но, девушка приближалась, она была уже почти рядом.

Мыслей было так много, они мелькали так быстро, что казалось, что их нет совсем. Наконец, я уцепился за одну, которая в тот момент показалась мне самой правдоподобной. «Привидение, это привидение, они всё-таки существуют, и я их вижу. Что-то произошло со мной в эти два дня, я стал прорицать будущее и видеть пришельцев из загробного мира. Это у меня — наследственное, Таня, ведь ведьма. Возможно, я ещё что-то умею», — думал я.

Мне очень хотелось верить, что у меня открылись сверх способности, и я не сошёл с ума.

Она остановилась прямо передо мной. Она смотрела на меня. Это была нереальная, нездешняя, неземная красота. Где-то забилась мысль о космическом вторжении и некоторое облегчение от того, что нас поработят не зелёные человечки с тремя ногами, а прекрасные девушки.

Наверное, надо заговорить с ней. Что же сказать? Почему они выбрали меня для первого контакта?

И опять тысячи мыслей, десятки тысяч вопросов. Она молчала и смотрела на меня, как будто сомневалась, тот ли я, кто ей нужен.

И вот, она слегка поклонилась, и у меня в голове прозвучал тихий голос, похожий на звон хрустальных колокольчиков: «Марго».

— Что?! — выкрикнул я. Проходившие мимо люди стали оборачиваться. Ко мне вернулось чувство реальности: «Я на улице, у меня видение, а может быть, и не видение. Здесь много людей, и в любой момент я могу позвать на помощь, убежать, или ещё что-нибудь сделать».

— Марго. Меня зовут Марго, — услышал я опять хрустальный голос. Девушка была совершенна, и голос её тоже был совершенством. Я слышал её мысли, она говорила со мной, не произнося слов.

Я узнал этот голос, я уже дважды слышал его в тех недавних снах, которые, как оказалось, не были снами. Видения были реальностью.

— Максим, — сказал я и подумал: «Есть контакт».

Она взяла меня за руку. Рука была реальной, я чувствовал её прикосновение, и это укрепило мою версию об инопланетянах. Прикосновение привидения, я, скорее всего, не почувствовал бы.

— Здравствуй, благородный Максиáн, — прозвенел у меня в голове хрустальный голос.

Она вложила мне в руку что-то тяжёлое и прохладное. Я не видел, но понял, что это кристалл, который я уже держал в руке сегодня утром.

Ноги и руки стали тяжёлыми, голова, как будто наполнилась туманом, стала большой и невесомой. Мелькнула мысль о том, что скоро я увижу летающую тарелку. Мелькнула и пропала…

…Я приоткрыл глаза, пытаясь понять, где нахожусь. Я лежал на диване в гостиной у себя дома. На улице было темно. Я спал? Я проспал институт, встречу с Мариной и вообще всё на свете! Наверное, я всё-таки схожу с ума или уже сошёл. Надо звонить Тане и всё рассказать. Пусть приезжает и лечит меня, пока ещё не поздно. Надеюсь, что не поздно. Я почувствовал в комнате какое-то движение.

Опять видения?!

В кресле рядом с журнальным столиком сидела та самая девушка. Марго. Теперь она была в длинном платье из серебристо-голубой ткани. На столике стопкой лежали книги. Одну из них она листала. Или читала? В комнате было темно, страницы она переворачивала быстро. Но, судя по её сосредоточенному виду, она всё же читала. Инопланетяне, они такие, быстро обучаемые и быстро читающие.

— Проснулся, — голос в голове прозвучал так неожиданно, что я подскочил и сел на диване.

Марго отвлеклась от книги и посмотрела на меня.

— Мне всё-таки кажется, что он человек. Мы не могли ошибиться?

— Нет.

— Он очень похож на человека, и он не переносит «зеркала». Вы же сами видели, ему стало плохо.

Этот голос тоже был мне знаком, я уже слышал его ночью во сне, который не был сном. Голос, похожий на детский, голос капризного избалованного ребёнка. Я покрутил головой и увидел ещё одну девушку, в сумерках я плохо разглядел её. Она грациозно сидела на комоде, нет, над комодом.

— Кто вы и что вам от меня нужно? — выдал я классическую фразу много раз слышанную в кино и читанную в книгах. Ничего более оригинального мне в голову не пришло.

Девушка соскользнула с комода, и подлетела ко мне. Я смог разглядеть её. Высокая и стройная, она казалась олицетворением силы и здоровья, её красота была земной и реальной, яркой и цветущей. Я назвал бы её русской красавицей. Нежный овал лица, безупречная кожа, лёгкий румянец. Густые золотистые волосы заплетены в длинную косу. Яркие, чётко очерченные губы сложены в насмешливую улыбку. В сумерках я не увидел, какого цвета у неё глаза, подумал, что они должны быть синими, как море.

— Я Марта, — сказала она так, что сразу стало понятно — она легко справится с конями, горящими избами, а также летающими тарелками и студентами третьего курса типа меня.

— Здравствуй, благородный Максиан, — опять это странное приветствие, и, похоже, адресовано оно именно мне.

Мужчина! А я думал, что все инопланетяне — девушки. Он стоял у двери в комнату, и его почти не было видно в темноте. Его голос я тоже уже слышал раньше. Марта обернулась. Марго встала. Наверное, он у них главный.

Мне совсем не было страшно, я отлично себя чувствовал и готов был общаться с представителями иной цивилизации.

8

В прихожей что-то громыхнуло. Я увидел, что там зажегся свет, и услышал крик:

— Максим!!!!!

Я не сразу понял, что это Таня. Она никогда так не кричала. Она вообще никогда не кричала. Мне кажется, даже при конце света, она бы тихонько погладила меня по голове и сказала: «Конец света, сынок. Ты, только не волнуйся, всё наладится».

— Максим!!! Ты где!!!

Опять что-то загромыхало.

— Таня, Таня! Я дома, не волнуйся.

Она вбежала в комнату в куртке, в сапожках. Посмотрела на меня, выдохнула, улыбнулась.

— Максим, я так волновалась.

И тут она увидела пришельцев. Они выстроились в ряд, и к моему удивлению, почтительно ей поклонились.

— Вы здесь! Я знала, я чувствовала! Убиррррайтесь!!! — она даже не кричала, а рычала. Я не узнавал Таню, она готова была броситься на незнакомцев и растерзать их.

Очень хотелось бы дожить до конца сегодняшнего дня в здравом уме и твёрдой памяти. Мало того, что Таня знакома с инопланетянами, они её тоже хорошо знают, и она пользуется у них уважением. Я выдал ещё одну классическую фразу:

— Что здесь происходит?

Все обернулись ко мне. Я встал и, завернувшись в плед, как в плащ спросил:

— Таня, кто это, откуда ты их знаешь, и что им от нас надо?

Как хорошо, что кому-то можно задать все эти вопросы. Как хорошо, что я не сумасшедший. Как хорошо, что есть Таня, которая сейчас всё объяснит. Таня пока не спешила объяснять. Она обернулась к пришельцам и сказала уже более мирно, но твёрдо:

— Уходите отсюда. Никогда больше не приходите сюда.

— Мы не можем уйти, мы должны рассказать ему. И мы расскажем, даже, если ты этого не хочешь, — ответил мужчина.

Я правильно угадал, что он главный.

— Уходите! Я сама всё ему расскажу. Завтра, — ответила ему Таня.

Я подошёл к ней.

— Таня, пожалуйста, успокойся. Ты завтра мне всё расскажешь. Не расстраивайся. Я сегодня даже спрашивать ничего не буду. Они сейчас уйдут.

Заговорила Марго, она обращалась к Тане:

— Мы уходим. Но, мы должны будем вернуться. Изменить ничего нельзя. Ему придётся пойти с нами. Он сам должен сделать выбор.

Таня выглядела несчастной, расстроенной. Она не смирилась, но не знала, как дать отпор пришельцам.

— Я не должен ничего слушать и не обязан никуда идти. Я вас не знаю. Вы проникли в наш дом, вмешиваетесь в нашу жизнь. Говорите, что мы вам что-то должны. Я сейчас вызову милицию…, нет полицию, — ещё одна «классическая» фраза.

— Мы уходим, но вернемся завтра. Прости нас, но ты сама всё понимаешь, — сказал мужчина.

Он вытянул вперёд руки, в руках был кристалл. Воздух сделался плотным, стало холодно и трудно дышать. Пришельцы исчезли. И вдруг Таня заплакала. Горько и беспомощно.

Я обнял её и погладил по голове, как гладила она меня, утешая.

— Я прогоню их завтра, даже слушать не буду, и никуда с ними не пойду. Ты знаешь, я думал, что у меня видения, и я схожу с ума. Но, ты их тоже видишь и даже знаешь, значит, они реальные. Что бы ты ни рассказала мне завтра, я всё пойму. Кем бы ты ни была, я тебя не оставлю. Не знаю, какой я должен сделать выбор, но тебя я не брошу.

— Ничего у меня не получилось, сынок. Но, может быть правы они, а не я, и ты сам должен выбрать. Я сейчас всё расскажу, а то ты ночью спать не будешь.

Я обнял Таню за плечи. Она была маленькой (ниже меня ростом) и беззащитной. Я понимал, что она что-то скрывала от меня. Возможно, что-то очень важное. Но, что бы это ни было, я не могу сердиться на неё, не могу осуждать. Она — самый родной мой человек. Кем бы она ни была, что бы ни сделала, я не перестану её любить.

— Уже поздно, Таня, давай завтра всё расскажешь. Ты долго ехала, устала, эти люди тебя расстроили.

— Я не ехала и не устала. А это не люди.

— Я уже понял, инопланетяне. Таня, ты тоже не человек? Я догадываюсь, что ты хочешь мне рассказать. По какой-то причине внеземная цивилизация оставила меня на Земле ещё ребёнком. Ты вырастила меня, может быть, прятала меня от них. А теперь они нашли нас. Я что-то типа Супермена, Человек из стали и у меня есть сверх способности.

Таня всхлипнула, закрыла лицо руками и зарыдала.

— Таня, пожалуйста… — начал я её утешать.

И увидел, что она не плачет, а хохочет. Сквозь смех я разобрал слова:

— Мак…. Супермен… Насмешил… Из стали… Скажи ещё — Человек-паук…….

Таня перестала смеяться.

— Нет, Мак, ты не из стали. Ты — товарищ из органов, — сказала она старую шутку.

— А это были товарищи из микросхем, — подхватил я.

— Нет, скорее, из воздуха. Но, они правы, ты не человек. Хотя, кто знает, может быть, уже и человек.

Таня взяла меня за руку. Я понимал, что ей трудно говорить.

— Сынок, я не знаю, как ты будешь относиться ко мне, после того, как я тебе это расскажу. Но, я прошу тебя, прости меня. Возможно, я была не права. Даже, если это так, прости меня. Я делала для тебя всё, что могла, но может быть, тебе было нужно совсем другое. Когда-то я решила за нас обоих. Теперь ты сам сможешь принять решение. Но, я прошу тебя, прости меня.

— Таня, хватит уже мучить себя. А то я смотрю, как ты мучаешься, и сам мучаюсь. Рассказывай!

— Ну, пойдём…

Я думал, что мы пойдём куда-то далеко в ночи, туда, где нас ждут удивительные приключения. Но пошли мы в Танину комнату, ту самую, где она «колдовала». Она включила электрический свет. Впервые я смог разглядеть комнату по-настоящему.

— Помоги мне, сынок.

Мы подошли к стене, на которой висела большая картина с зеркалом. Теперь я хорошо видел её: полутёмная комната, на заднем плане мебель — шкафы, кресла, что-то ещё. И почти всю картину занимает зеркало в золотой раме, и в зеркале отражение девушки, очень красивой девушки. Теперь её было отчётливо видно, это было не приведение. Это была… Марго.

— Марго?! — воскликнул я, и Таня удивлённо посмотрела на меня. — Марго, та девушка, которая только что была у нас.

— Она назвалась Марго? Они придумали имена специально для тебя? Чтобы тебе было понятно и просто произносить…

— Её зовут по-другому? А как? Ты её знаешь?

— Нет, не знаю, но, конечно, она не Марго. Они все такие — бледные и прекрасные. Совершенные, холодные, отстранённые, — сказала Таня с неодобрением.

— Она, что плохая? — по-детски спросил я.

— Не плохая и не хорошая. А такая, какой должна быть, — Тане явно не нравилась Марго.

— А какой она должна быть?

— Спокойной и рассудительной, без эмоций. Такие, как она идут на контакт с людьми, когда это надо. Они не делают ошибок, не испытывают печали, гнева или сочувствия. Они необычные и прекрасные, поэтому не вызывают страх у людей, а только восхищение и обожание, хоть и похожи на пришельцев из другого мира.

Всё это было невероятно. Что ещё предстоит мне узнать сегодня?

— А теперь помоги мне. Надо достать зеркало, оно очень тяжёлое.

— Что???

Таня протянула руку прямо в картину и ухватилась за зеркало. Это казалось бредом или очередным видением. А я думал, что меня уже ничем не удивить.

— Бери с другой стороны.

Я протянул руку к картине, увидел, как дрожит рука, зачем-то закрыл глаза, и резко вытянул руку вперед. Открыл глаза, потому что коснулся зеркала. Я ухватился за него.

— Ну, взяли!

Зеркало, действительно, было тяжёлым. Мы втащили его в комнату, поставили посередине.

— Отойди, сядь в кресло. Сиди спокойно, ничего не трогай, — сказала мне Таня, как маленькому.

Она опять протянула руку в картину, открыла ящик в шкафу и достала оттуда кристалл.

9

Свет погас сам собой. Зеркало засветилось матовым молочным светом. Когда оно перестало светиться, стало тёмным, Таня протянула к нему руку, в которой был кристалл. Я подумал, что сейчас зеркало разобьётся, разлетится на тысячи осколков, как во сне. Но зеркало осталось целым, а позади Тани появилась стеклянная стена, от пола до потолка, по ней пробегали искры. Я видел, что за стеной что-то есть, но не мог разглядеть, что именно. Таня сделала несколько шагов назад, прислонилась спиной к стене. Потом сделала ещё один шаг и пропала — как будто вошла в стену. Стена исчезла.

Я продолжал сидеть, ждать, и ничего не трогать, как Таня меня просила. Зеркало опять начало светиться. Я увидел, что из глубины его кто-то идёт ко мне. Я встал и подошёл к зеркалу. Было что-то очень знакомое в том, кто шёл ко мне из зеркала, вернее в той. Я смотрел и не мог поверить. Она легко выпорхнула из зеркала, и я увидел, что она плачет. Она совсем не изменилась.

— Мама!

Она обняла меня. Я тоже чуть не плакал.

— Прости, сынок. Мне давно надо было тебе рассказать, я хотела, но не могла решиться.

— Мама, откуда ты?! Ты погибла или нет? Ты, правда, моя мама, или просто видение? Останься со мной, не уходи…..

— Ну, успокойся, милый. Давай, по порядку. Я не видение. Мы не погибли, ни я, ни папа. Я всегда была с тобой. Я придумала историю про разбившийся самолёт, и я стала Таней.

— Зачем?!

— Чтобы остаться здесь, среди людей. В моём настоящем облике меня здесь никто не видит, кроме тебя.

— Кто ты и кто я? Я тоже выгляжу по-другому?

— Мы с тобой из другого мира, мы не люди. Твой отец — Рéгант нашего мира.

— Кто?

— Царь, король, президент, называй, как хочешь. А ты — наследник, будущий правитель.

— Мой отец — король, ты — королева, а я, значит — принц. Наследник и будущий правитель. Почему же мы живём здесь, зачем мы ушли из дома, из нашего мира? Разве лучше быть обычным человеком здесь, чем принцем там?

— Я попробую объяснить. Там, откуда мы пришли, у каждого есть предназначение, и он обязан его выполнить. Я должна была стать правительницей, женой Реганта. Меня воспитывали и учили как будущую правительницу. Я не могла влюбиться, выбрать себе мужа.

— Ты не любила отца?

— Я полюбила его. Но иногда мне казалось, что это ненастоящая любовь, не мой выбор. Тебе трудно понять, ты с детства живёшь в мире, где выбор есть. Твой отец жил в ещё более жёстких рамках, но его это не тяготило, а мне было очень трудно. Я знала, что тебя ждёт, и не хотела такой жизни для тебя.

— Это была бы плохая жизнь? Там, в твоём мире плохо?

— В нашем мире. Как объяснить? Там живут хорошо, наверное, даже лучше, чем здесь. Там не надо думать, где найти жильё, еду, одежду. Всё это есть, всегда и для всех, с этой стороны жизнь очень благополучна. Там не надо думать, кем ты станешь, чем будешь заниматься, это предопределено с рождения. Но, если у тебя появляются другие желания и мечты, ты не сможешь их осуществить. Там, это невозможно. Однажды мне стало скучно, тоскливо, невыносимо. Я представила твою и свою жизнь. День за днём, все известно, расписано, предопределено. Настал день, когда я поняла, что не могу больше жить такой жизнью. Я выбрала для нас мир людей. Прости, я решила за тебя.

— А что, миров много?

— Есть разные миры. В мире людей, каким бы опасным он ни был, я легко могу защитить тебя и себя. Здесь мы сильнее остальных. Этот мир всегда в движении. Здесь можно стать, кем захочешь, здесь есть выбор, которого нет у нас.

— Я увижу наш мир? Пожалуйста, подождите

— Не знаю. Ты слишком долго жил здесь. Возможно, ты стал человеком и не сможешь жить в нашем мире. Может быть, ты даже не сможешь пройти туда.

— Не смогу?

— Я сказала «может быть». Просто, считается, что, если кто-то из нас долго живет в другом мире, он перестает быть ауэрлéйном.

— Кем?

— Наш мир называется Аурáна, а мы — ауэрлейны.

И какая голова это выдержит, скажите, пожалуйста? Жил себе человек, жил до девятнадцати лет. А потом оказалось, что он вовсе не человек, а ауэрлейн. Вот словечко-то! С первого раза не выговорить. И со второго тоже. Мало того, человек этот — наследный принц неизвестной страны Аураны. Неплохо, кстати, звучит. А ещё этот человек-ауэрлейн думал, что он сирота. А оказалось, что у него есть и мама, и папа, и, возможно, ещё другие родственники. Ну, и какая голова это выдержит, я вас спрашиваю! Моя решительно отказывалась всё это вмещать и осмысливать.

— У меня голова сейчас лопнет. Я спать пойду. Ты не возражаешь?

— Нет. Ты молодец, хорошо держался.

— А ты за ночь не исчезнешь?

— Нет, не исчезну.

— А завтра, какой ты будешь?

— Если хочешь, буду такая же, как сейчас.

— Хочу.

10

Но заснуть у меня не получилось. Стали приходить мысли, возникать вопросы, которые и должны были прийти и возникнуть, как только прошёл первый шок.

Итак, я не безумный. Я совершенно нормальный, но из другого мира. Из мира, которого я совсем не помню. Из мира, где мне, может быть, предстоит стать правителем. Я не человек. Я совсем другой. Это вроде понятно. Хоть и неожиданно.

Мама. Она всегда была со мной. Она приняла мир людей и отлично в нём адаптировалась. У меня было счастливое детство, да и сейчас я вполне доволен жизнью. Но правильно ли она поступила, когда ушла из нашего мира? Она решила за меня. Она придумала целую историю, и в этой истории я — сирота, ребёнок, у которого только один родной человек. Который тоже, как выяснилось, не человек. И не единственный родственник, и даже не тот родственник, которым этот самый ребёнок его считал. Запутался…

А что было бы, если бы эта странная троица не пришла к нам? Мама для меня так и осталась бы тётей Таней, «работала» бы колдуньей. Теперь я понимаю, что ей это было несложно. Я бы стал инженером, женился бы. Был бы как все. Или не как все? Стал бы знаменитым учёным или изобретателем. Кем я буду теперь?

Только сейчас, когда мама вдруг появилась вновь, я понял, как скучал по ней. Она не могла этого понять, она со мной не разлучалась. Я должен быть очень зол на неё, за то, что она меня обманывала. А я счастлив, что она жива и снова со мной.

Но я не понимаю, почему она оставила наш мир, лишила меня семьи.

С другой стороны, детство у меня было счастливым. Да, но семья неполной! Злиться или не злиться? Предъявлять претензии или нет? Например, вот так: «Ты обманывала меня! Ты сломала мне жизнь!». Как в каком-нибудь второсортном сериале. Нет, злости на маму совсем нет. Всё, что угодно — радость от встречи, любопытство. Но не злость.

Что делать, что говорить маме? Осуждать или не осуждать? Ведь она решила за меня, выбрала мне судьбу, изменила моё предназначение, а меня не спросила. Может быть, я должен стать величайшим правителем в истории этой самой Аураны. Эти предназначения, наверное, определяют не просто так. Если их определяют, значит это кому-нибудь нужно.

Сердце ухнуло и заколотилось в голове. О чём это я? А вдруг я все-таки безумен! Сошёл с ума и не заметил. У меня видения или сновидения, а я рассуждаю, как буду править другим миром. Я вскочил, помотал головой, ущипнул себя за руку и за щёку, потянул за нос. Ничего не изменилось. Всё происходит на самом деле.

Кажется, на кухне горит свет. Нет, не кажется, горит. Мама тоже не спит.

— Мам, ты не спишь?

— А сам, как думаешь.

— Я так и не могу понять, зачем мы ушли. Я не осуждаю тебя, у меня не получается. А понять не могу.

— Я тоже сейчас об этом думаю. Почему я ушла тогда? Твой отец пытался уговорить меня подождать пока ты вырастешь, чтобы ты сам смог выбрать, где будешь жить. Но я была упрямой. А он — мудрым и рассудительным. Все эти годы я думала, что он спокойно принял мой выбор. А теперь сомневаюсь. Вдруг я разбила ему сердце.

— И он не стал удерживать тебя насильно? Не заточил в башню, например. Можно ещё было в пещере замуровать.

— Ты знаешь, может быть, и надо было где-нибудь замуровать. Но это совсем другой мир. Ты сам увидишь. Каждый выполняет свое предназначение добровольно, никто никого не принуждает. Да и замуровывать там негде, ни зáмков, ни пещер.

— А наш дворец?

Мама расхохоталась.

— Уже дворец, и уже наш. Я же говорила, совсем другой мир. Там нет дворцов.

— И денег нет? — спросил я недоверчиво.

— И денег нет.

— А чего ещё нет?

— Нет всех этих технических штучек, которых так много здесь. Нет технического прогресса. С точки зрения человека там каменный век. Нет спешки. Нет злобы, зависти, жадности.

— Понятно теперь, почему я такой добрый и не жадный.

Мама опять засмеялась.

— Зачем же ты ушла?

— Это сложно объяснить словами. Есть вещи, которые можно только почувствовать. Все дни кажутся одинаковыми. Завтра, как сегодня. Сегодня, как вчера. Вернее, там нет ни сегодня, ни завтра, ни вчера. Время — бесконечное, тягучее. Время и ветер. И всё это неизменно.

— Как ты красиво сказала! Но я не понял.

— Пойдём, ты сам посмотришь. Всё равно не спишь. Вот сейчас я поговорила с тобой, и мне опять кажется, что я тогда поступила правильно. Мы пришли в мир, который всегда в движении, здесь столько интересного и необычного.

— Я жил без семьи.

— Ты никогда не говорил мне, что тебе не хватает семьи.

— Наверное, ты смогла заменить мне её.

— А что ты чувствуешь?

— Сейчас — только любопытство. Расскажи немного про наш мир.

— Аурана — это мир воздуха. Воздух там всегда разный, переменчивый. Может быть прозрачным и невесомым, а может — серым и плотным. Бывает тёплым и ледяным. Там нет смены времён года. Как будто всегда осень. Погода меняется очень резко. Только что было тепло, вдруг холодный ветер или ливень. Не бывает жары, нет ярких красок. Мало деревьев, и бесконечные поля травы.

— Покажи мне этот мир. Давай пойдем прямо сейчас.

— Давай. Тем более, что нас там ждут.

— А как мы пойдём?

— Через зеркало.

И мы пошли в «волшебную комнату». Встали напротив зеркала с картины. У мамы в руке появился кристалл. Она быстро что-то проделала с ним, и зеркало засветилось белым матовым светом. Мама взяла меня за руку, между нашими ладонями лежал кристалл.

— Ну, что, готов?

Я кивнул.

— Поехали!

Мы стали подходить к зеркалу.

— Постарайся не отпускать руку. Если будет сильно жечь, скажи.

— Жечь?

И, действительно, чем ближе мы подходили к зеркалу, тем больше я чувствовал холод от кристалла. Мы подошли к зеркалу вплотную, и мама коснулась его свободной рукой. Холод от кристалла был нестерпимым, было больно, казалось, кожа на ладони лопнула от холода. Но я сжал мамину руку, старался не обращать внимания на боль.

Я хотел увидеть, понять, как мы будем перемещаться. Но всё произошло очень быстро. В одну секунду нас, как будто, заволокло туманом, а потом я увидел, что мы уже в том самом лесу, который я видел во сне.

Было также тихо и безветренно, как во сне. Под ногами лежал толстый ковёр опавших листьев. Я поддал их ногой, и они с шуршанием разлетелись. Я рассмеялся, мне было так легко, казалось, что достаточно подпрыгнуть, и я взлечу. Я подпрыгнул. Не взлетел…. Мама засмеялась. Она взяла меня за руку, так же, как в моём сне, и мы пошли: она легко, не касаясь земли, я — шурша листьями.

— Я тоже хочу летать, — сказал я.

— Возможно, это вернётся к тебе позже.

— А я летал?

— Конечно. Ауэрлейны все летают.

— Если я не летаю, может быть, я уже и не ауэрлейн.

Мама остановилась. Как и во сне — перед нами было зеркало. Огромное, бесконечное, с земли до неба. Я посмотрел на себя и себе не понравился. Я остался таким же, как был! Даже одежда не изменилась. Те же джинсы и футболка, взъерошенные волосы, обыкновенная, человеческая внешность. Совсем не похоже на будущего правителя. А я-то думал, что стану необыкновенным красавцем.

— А если я не смогу пройти? Ведь летать я разучился. Да и внешность моя осталась прежней, — засомневался я.

— Надо попробовать.

Мама подняла руку по направлению к зеркалу. В руке был кристалл. Я опять вспомнил сон и подумал, что сейчас, как во сне зеркало разлетится на осколки. Я встал между мамой и зеркалом.

— Оно сейчас разобьётся!

— Не разобьётся, с чего ты взял? Сейчас откроется вход. Я давно здесь не была, но знаю, что ничего плохого не случится. Встань рядом.

Я снова встал рядом с мамой. Она опять подняла руку с кристаллом к зеркалу. Я не удержался и закрыл глаза, мне все ещё казалось, что сейчас повторится мой сон. Зеркало стало молочно-белым, потом по нему пошла рябь, как по воде. Мама взяла меня за руку.

И мы шагнули в зеркало. Я не видел, как шла мама, но сам двигался с трудом. Я пробирался сквозь зеркало, как будто шёл через жидкий горячий металл. Понятно, что я никогда не ходил сквозь металл, но ощущение было именно таким. Если б мама отпустила мою руку, наверное, застрял бы внутри зеркала и расплавился. Но она буквально тащила меня за собой. Глаза обжигало, я закрыл их и шёл вслепую.

Вдруг стало холодно и легко. Я открыл глаза. Вот он, мой мир. Мир, где я родился. Я смотрел вокруг и понимал, что ничего не помню. Нет, я этого не видел даже во сне.

Бесконечное бирюзовое небо. И такое же бесконечное поле с высокой травой серо-голубого цвета. Деревьев не было видно, но недалеко от нас я увидел заросли чего-то похожего на кусты — невысокие, немного выше травы с тёмными листьями и ярко-голубыми ягодами (или чем-то похожим на ягоды). Краски неяркие, будто размытые.

Пейзаж показался мне космическим, как из фантастического рассказа.

— Это как другая планета, — сказал я маме.

— Это был наш мир. Как же давно я здесь не была! Только сейчас понимаю, что я скучала.

— А я ничего не помню. Куда мы теперь?

— Подождём. За нами придут.

Они слетелись, как огромные птицы, плащи развевались, как крылья. Их было очень много. Они будто возникали из воздуха, подлетали и становились вокруг нас. Разные лица, одежды, пёстрая толпа. Толпа двигалась и шелестела, как будто по морю пробегали волны. Но вот, они образовали полукруг напротив нас, склонили головы в поклоне.

Отец появился неожиданно прямо перед нами. Я сразу вспомнил его. Он почти не изменился. Отец долго смотрел на маму. Было тихо, казалось, даже ветер стих.

Отец заговорил, его голос звучал у меня в голове. Он говорил, а я вспоминал этот мир. Воспоминания вспыхивали внезапно, набегали, как волны. Я был немного не в себе. В голове был хаос из обрывков воспоминаний, мыслей, эмоций. Они кружились, налетали друг на друга, я не успевал за ними. Я вспомнил настоящее имя мамы.

Сосредоточился, собрался и стал слушать, что говорит отец.

— Мы счастливы, что вы вернулись. Каким бы ни было ваше решение, мы не будем препятствовать ему, — сказал отец.

«Я наследник. Я — будущий правитель этого мира. Я смог пройти сюда, значит я не человек, а один из них», — думал я.

Всё остальное отошло на второй план, стало неважным. Моя жизнь среди людей померкла и показалась неинтересной, скучной. Пока отец говорил, я думал, что не вернусь, останусь здесь, здесь мой дом.

— Мы рады, что вернулись. Благодарим за то, что уважаете наше решение, каким бы оно ни было, — ответила мама. И её голос также отозвался у меня в голове, хотя раньше такого не было.

По толпе прошли волны. Из неё вышел немолодой мужчина в плаще цвета ржавчины, отороченного густым чёрным мехом. Он встал рядом с отцом и обратился к нам.

— Приветствую благородную Тиáну! Мы ждали вас и верили, что вы вернётесь. Приветствую благородного Максиана, наследника и будущего правителя!

Все опять склонили головы в поклоне.

— Если он сам примет решение стать правителем, — сказал отец.

Толпа снова заволновалась.

— Вы пойдете с нами или вернётесь в мир людей? — отец обращался к маме. Всё это время он смотрел только на неё, на меня ни разу не взглянул.

— Мы идём с вами, — ответила мама.

Отец встал рядом с мамой, рядом со мной встал мужчина в «ржавом» плаще. Он и мама взяли меня за руки. И мы полетели с невероятной скоростью всего в нескольких сантиметрах над землей. Я не успевал ничего рассмотреть, в лицо дул холодный ветер такой силы, что мы должны были бы лететь назад. Но, мы неслись вперёд.

Наконец, мы прибыли, остановились. Я замёрз, зубы стучали, в ушах продолжал шуметь ветер. Мужчина накинул мне на плечи свой «ржавый» плащ. Я благодарно кивнул, говорить не мог, губы заледенели.

Наверное, это был город ауэрлейнов. Большие дома в форме шара или эллипса висели в воздухе примерно в метре над землёй.

Трава здесь была нежно-зелёного цвета, стелилась по земле, и казалась сделанной из шёлка. Я увидел несколько высоких деревьев, похожих на наши сосны, с длинным гладким стволом и густой тёмной кроной на самом верху.

— Домой? — спросил отец маму, — В твоей комнате всё осталось, как было.

— А ты, Максиан, — он впервые обратился ко мне, — выбери себе любую комнату, или две, или три. Сколько захочешь.

Я оглядывался, искал наш дом — величественное здание, парящее в воздухе. И был разочарован, потому что дом правителя был такой же, как и все остальные — в виде шара, только больше и висел над землей выше других домов.

Мама с отцом подхватили меня под руки и внесли в дом.

— Он прошёл сквозь зеркало, значит он не совсем человек. Но, он не может летать, значит, он не совсем ауэрлейн, — сказал отец.

Я смотрел вокруг. Как снаружи, так и внутри дом не был дворцом. Но он был уютным и мягким. Толстые ковры на полу, стены, обитые мягкой неяркой тканью, занавеси из ткани, похожей на бархат, кресла, покрытые мехом. Здесь, наверное, хорошо спать, тепло и мягко.

Комната, в которую мы пришли, была небольшой и круглой, как и остальные. Отец сел на стул с высокой резной спинкой, очень похожий на тот, что стоял у нас дома в «волшебной комнате». Мама сняла плащ и устроилась в кресле. Я вопросительно посмотрел на неё. Мама указала мне на что-то, похожее на кушетку. Я сел на неё, она приняла форму моего тела, изогнулась так, что спине стало комфортно и удобно.

— Спасибо, что пришла, даже, если это ненадолго.

— Ты не оставил мне выбора.

— Я тоже могу сказать, что ты не оставила мне выбора. Максиан — будущий правитель. Будет он править или нет, решать ему, но он должен знать.

— Он, действительно, сам может решить?

— Да. Если он выберет мир людей, Аурана не останется без правителя.

— Что ты будешь делать?

— Я покажу ему жизнь здесь и там, он должен знать всё. Ты что-нибудь ему рассказывала о нашем мире?

— Совсем немного. Но, зачем ему показывать мир людей, он знает его лучше вас, сам может многое рассказать.

— Я думаю, он его совсем не знает. Как любой человек, он знает только то, что хочет знать и видит только то, что хочет видеть. Он тяжело идёт по земле и не может освободиться от её притяжения, как никто из них не может освободиться от своих мыслей и желаний.

— Они устроены по-другому, потому и не могут взлететь.

— И никогда не смогут. Вернее, они летают с помощью разных приспособлений. Думают, что идут по пути прогресса. Придумывают всё новые и новые вещи, нагромождают их вокруг себя и уверены, что не могут без них обойтись. Чего только не делают люди, чтобы получить как можно больше вещей. Крадут, убивают, рвутся к власти любой ценой, унижаются, живут с теми, кого не любят, бросают детей. И всё для того, чтобы успеть собрать вокруг себя как можно больше вещей за свою короткую жизнь. Они не живут, и даже не понимают этого.

— Ты не любишь людей, потому что я ушла в их мир? Ты относишься к ним предвзято. Они разные, есть и другие, похожие на нас.

— На нас? Мы не убиваем, не отбираем последнее, не предаем, не унижаем, не…

— И не любим! Не живем в полную силу, не можем сами выбрать свою жизнь!

— Не любим? А они, конечно, любят. Кто-то себя, кто-то власть, кто-то славу. А кто-то разноцветные бумажки. Деньги.

— Не все такие. Есть те, которые умеют любить, которые помогают другим.

— Да, помогают, чтобы прославиться, чтобы все ими восхищались.

— Я не знаю, как объяснить… Но мир людей держится только любовью. Если её не станет, их мир погибнет.

— Ты ушла, потому что не любила меня? — спросил отец маму и его голос впервые дрогнул. До этого он говорил без эмоций, холодно и спокойно.

Он смотрел на маму, я тоже, мы ждали ответа.

— Я не хочу говорить об этом сейчас.

— Ты заговорила о любви, о чувствах, о выборе и не хочешь продолжать. Я знаю, что ты не выбирала меня. Но ты никогда не говорила со мной об этом, я не знал, что жизнь со мной тяготит тебя. Ты просто ушла, забрала сына, оставила меня одного. Может быть люди и умеют любить, не замечал… Если бы у меня были слова, чтобы рассказать, как я ждал тебя, как тосковал, как часто думал о тебе. Если бы я мог выразить, как сейчас я счастлив, что вижу тебя. Я не могу найти таких слов. Я любил тебя всегда и люблю сейчас. Только такие простые слова я могу сказать тебе. Я люблю тебя настолько сильно, что не буду держать, если ты опять захочешь уйти.

Мама не отвечала.

— Максиан, ты устал. Все разговоры потом, когда отдохнёшь. Тиана, ты помнишь, где твоя комната?

— Да, я найду.

— Проведи Максиана по дому, пусть выберет, где ему удобнее. Приятного отдыха.

Отец вышел из комнаты. Вот таким должен быть правитель. И, если он сказал, что я устал, значит, устал и надо идти отдыхать. Смогу ли я когда-нибудь стать таким же спокойным и уверенным в себе и своей правоте? Получится ли из меня достойный правитель этого мира?

— Ты устал, сынок?

— Нет. Ты знаешь, я почти ничего не помню. Ни этот мир, ни этот дом. Я не помню наш язык. Я слышал разговоры в толпе, но мне чудится, что это просто шелест листьев или травы.… Где была моя комната?

— Рядом с моей. Я сейчас понимаю, что очень скучала по этому дому.

— Здесь кормят? — я не устал, но был голоден.

— А как же!

11

Что сейчас в мире людей, день или ночь? Мы ушли ночью. Сколько мы шли? Здесь светло, значит день. Я не спал всю ночь?

Усталости не было, и спать не хотелось. Было легко, и странно, что я не могу летать. Все вокруг могут. Я сидел у большого круглого окна и смотрел на небо. Облаков нет, но и солнца не видно.

Где небо красивее, здесь или там? Где мне жить, здесь или там? И вдруг, как вспышка: «Марина!». О чём я вообще думаю, «здесь или там»? Она останется там, она не сможет пройти сюда. Выбор сделан и время на размышление не нужно. Придётся огорчить отца и отказаться от этого мира и возможности стать правителем.

Сколько я уже отсутствую? Марина, наверное, с ума сходит.

Я совершенно не ориентировался в этом доме. Мама спит? Не хотелось бы её будить, но надо возвращаться, а без неё я не смогу. Комнаты были отделены друг от друга не дверьми, а тяжелыми занавесями. Я путался в них, заглядывал во все комнаты, звал маму.

Она появилась передо мной.

— Мак?

— Мне надо обратно, Марина, наверное, меня ищет, волнуется. Сколько времени мы уже здесь?

— Не сейчас. Ты помнишь, что сказал отец? Мак, тебе надо узнать этот мир, принять решение.

— Я уже решил. Мне надо вернуться и успокоить Марину. Мама, представь, если бы ты меня потеряла, как бы ты волновалась.

— Даже представить не могу, что должно случиться, чтобы я тебя потеряла. Это невозможно, я всегда знаю, где ты.

— Но Марина так не может!

— Ты беспокоишься из-за ерунды, тебе о другом надо думать.

— Я уже всё решил, помоги мне вернуться.

— Не помогу. Сейчас твоё место здесь.

— Ну, мам!

— Я сама вернусь к нам домой, напишу СМСку с твоего телефона Марине, чтобы она не волновалась.

— Ты залезешь в мой телефон?!

— Если хочешь, я твой телефон даже в руки не возьму, просто «наколдую» эту СМСку. Но мне всё равно надо вернуться туда, отсюда не получится. Что ей написать?

— Не знаю… Напиши: «Срочно уехал к Тане за город. Потом объясню. Целую. Мак».

— Запомнила. Так и сделаю. А ты спать, спать, быстро!

Я подумал, что вряд ли усну. А ещё я подумал, что впервые обманываю Марину. И мне противно оттого, что приходится ей врать. Но и рассказать всю эту историю я ей не могу. Да, она и не поверит.

12

Я лежал на плоту и смотрел в небо. Река была спокойной, плот тихо покачивался. Небо меняло цвет от нежно-голубого до индиго, потом стало чёрным. В следующий момент оно уже было бирюзовым, поменялось на изумрудное, стало тёмно-зелёным.

Где я сейчас? Какой это мир?

Я слышал, как шелестят листья деревьев, растущих на берегу реки. Их шум был похож на разговор. Иногда мне казалось, что я когда-то знал язык деревьев, ещё немного, я вспомню его, начну их понимать.

Небо стало ярко-зелёным, плот сильно качнуло, я проснулся. Совсем рядом шелестели листья. Я лежал на кровати, висящей в воздухе, она мягко покачивалась. Значит, я всё-таки уснул.

Мама и отец сидели на полу, вернее на меховом ковре и разговаривали. Мама увидела, что я проснулся:

— Мы тебя разбудили?

Отец сел в одно из кресел, и оно тут же поднялось в воздух.

— Я отправила Марине сообщение, сынок.

— Мамочка, ты самая лучшая.

— Максиан, ты сейчас готов поговорить со мной? — кресло, в котором сидел отец, приблизилось к моей кровати.

— Да.

— Пойдём ко мне, там будет удобнее.

Кресло приземлилось на пол, а за ним и моя кровать.

По полутёмным коридорам мы дошли до небольшой комнаты. Отец сел на стул с высокой спинкой, напоминавший трон, а я устроился в кресле. Я чувствовал себя неловко. Я не знал, не помнил отца, он был для меня чужим человеком. Не любимым папой, а правителем другого мира. Сейчас он будет задавать вопросы, экзаменовать меня. Что отвечать? Как мне обращаться к нему?

— Максиан, я сейчас не попрошу ответов на главные вопросы: готов ли ты остаться в нашем мире, и готов ли ты стать Регантом после меня, — отец, как будто прочитал мои мысли, — я понимаю, что ты забыл наш мир. Ты был слишком мал, когда вы с мамой ушли. Я хочу, чтобы ты вспомнил этот мир, увидел вновь, узнал всё, что хочешь узнать.

— Я бы тоже хотел вспомнить и посмотреть, но, сколько это займет времени. И у меня есть ответ на твои вопросы. Я хочу вернуться в мир людей. Там все, кого я люблю, а они не смогут пройти сюда, не смогут жить в этом мире.

— Наш мир не очень большой, твоё путешествие не займёт много времени. И мне хотелось бы, чтобы ты увидел мир людей, так как видим его мы.

— Мама будет со мной?

— Да. Жаль, что я не могу сопровождать тебя.

13

Ветер сбивал с ног, высокая, в человеческий рост трава, стелилась по земле. Небо стало чёрным, оно отражалось в воде озера, и вода тоже казалась чёрной. Озеро было таким большим, что я не видел противоположного берега. Мы стояли на берегу. Мы — это я, мама, Марго, Марта и Китáр, тот самый мужчина, который приходил к нам домой с Мартой и Марго. Я, как и остальные был одет в длинный тёплый плащ с капюшоном. В таком никакой ветер не страшен.

Наше путешествие закончилось. Оставалось только перелететь через озеро, на другом берегу — город Реганта. Я не знаю, как долго мы путешествовали. Здесь нет смены дня и ночи, нет солнца и ночных светил, нет распорядка дня и расписаний. Ауэрлейны едят, когда хочется есть, спят, когда хочется спать, не считают дни и года. Никто из них не сможет сказать, сколько ему лет. В мире людей это называется «жить в согласии с собой и с природой».

Всегда спокойные и уравновешенные, ауэрлейны никуда не спешат, подчиняются законам природы и мира, в котором живут. Они говорят немного, но всегда по делу, а со мной общаются телепатически. Меня сначала беспокоило, что они могут читать мои мысли, это было неприятно. Но мама объяснила, что никто не лезет мне в голову без надобности. Со мной разговаривают так, потому что я забыл наш язык.

Я многое увидел и услышал, что-то вспомнил. Но, решение не изменил. Я не останусь здесь, даже, если больше никогда не смогу сюда вернуться. Я из другого мира, там моя жизнь, мои друзья и Марина. Там я вырос, там я счастлив. Мне хорошо в мире людей, и я знаю, что так будет всегда. Пусть там я буду обыкновенным человеком, а не принцем, пусть жизнь там сумасшедшая, непредсказуемая и опасная. Но, выбор сделан, я остаюсь в мире людей. За время нашего путешествия мы не обсуждали с мамой моё решение, она меня о нём не спрашивала. Но мне показалось, что сама она хотела бы остаться в Ауране.

Перед тем, как мы отправились путешествовать, маме пришлось еще раз пройти в мир людей, я просил её позвонить Марине, объяснить, почему меня нет. Мама сочинила, что нам срочно необходимо уехать собирать документы для оформления наследства — квартиры каких-то дальних родственников. Мне эта «отмазка» не понравилась. Потом придётся придумывать, что нашлись другие наследники, и мы ничего не получим. Как не хочется врать Марине! Интересно, если я расскажу ей правду, поверит она или нет? Как станет относиться ко мне, если узнает, что я будущий правитель другого мира? Очень хочется рассказать ей, посоветоваться. Может быть, и расскажу когда-нибудь, например, когда мы будем уже женаты. Конечно, я ещё не делал предложение, но другой женщины, кроме Марины, я рядом с собой не вижу.

Ветер усилился. Надо лететь через озеро, но ветер дует навстречу с такой силой, что невозможно двигаться вперёд. Марго поднялась в воздух и закружилась. В снежно-белом плаще она похожа на ангела. Ветер сорвал с неё капюшон, разметал волосы. Я всё ещё не могу привыкнуть к её необыкновенной красоте, она — совершенство.

— Надо укрыться где-нибудь, переждать, — это Китар.

Он взлетел и закружил в поисках какого-нибудь убежища. Укрыться в мире полей и равнин не просто. Здесь нет лесов. Мало деревьев. И все они одинаковые — высокие, с густой кроной на самом верху, состоящей из мелких почти чёрных листьев.

Китар опустился на землю вместе с Марго.

— Впереди берег образует навес, можно переждать там, — сказал нам Китар.

Китар и мама подхватили меня, и через секунду мы оказались в небольшой пещерке под высоким берегом озера.

Все молчали, ауэрлейны, вообще мало говорят, только, когда это необходимо. У них я никогда не слышал пустых разговоров, обсуждений друг друга, друзей, соседей, родственников.

Аурана — небольшой мир, и ауэрлейнов гораздо меньше, чем людей. Здесь есть небольшие поселения (я называю их города, но они больше похожи на деревни) и огромные поля травы. Трава может быть любого цвета — все оттенки голубого, зелёного, серого. Есть поля с невысокой белой травой и с высокой жёсткой коричневой, которая порежет в кровь, если идти сквозь неё. Иногда встречаются заросли кустарников, через которые невозможно продраться, можно только перелететь. На кустах всегда растут либо разноцветные цветочки, либо мелкие ягоды. Живут в этом мире разные маленькие птички и зверушки.

Аурана — это мир ветра, мир воздуха, здесь никогда не бывает штиля, полного безветрия. Воздух — главный правитель Аураны, ауэрлейны, будто, сами состоят из него. Этот воздух нельзя описать словами, им не дышишь, он окутывает, наполняет тебя, и хочется лететь. Но у меня летать всё ещё не получается.

Здесь всегда день. Темно становится только во время бури, когда поднимается ветер или идёт дождь.

И здесь всегда — осень. По-нашему сентябрь — октябрь. Жары не бывает, также как и морозов.

А ещё — это мир озёр. Рядом с каждым поселением есть озеро: большое или маленькое, солёное или пресное, мелкое или глубокое. Их бесконечно много и все они разные, не похожие друг на друга.

Есть озеро, посреди которого возвышается гора, единственная в Ауране. В этой горе живут Ариóлы — прорицатели. Они определяют предназначения всех жителей Аураны. Никто не может пройти в Скалу Ариол, пока они сами не позовут. Я хотел бы встретиться с ними, хотя и не верю в возможность предсказывать будущее, даже в таком волшебном мире, как этот.

Ещё в Ауране есть Целители, врачи по-нашему. Они живут на Острове посреди озера, там же принимают «больных». Ауэрлейны не болеют, как люди. Инфекций, вирусов, и всего прочего, чего так много в нашем мире, здесь нет. Но ауэрлейны могут устать, хандрить, грустить или раздражаться. Могут плохо спать или наоборот много спать. Могут получить травму. Тогда они идут к «доктору». Целители лечат целебными отварами, настоями. Для каждого такой настой готовится индивидуально. Нет препаратов для всех от всех болезней. Быть Целителем — тоже предназначение, и это очень круто, как сказали бы в мире людей.

Живут ауэрлейны долго, и мало меняются с годами, почти не стареют. Но в этом мире мало детей, я видел их нечасто. Когда ребёнок рождается, определяется его предназначение. Это то, о чём говорила мне мама, и из-за чего она покинула этот мир. Нет свободы выбора, предопределённая судьба.

Помимо свободы выбора здесь совсем нет технического прогресса. Ауэрлейны ничего не изобретают и не усовершенствуют. С одной стороны, это помогло им сохранить мир и природу в первозданном виде, а с другой — абсолютно никакого развития, застывший, всегда одинаковый мир. Мне, пришедшему из мира Интернета и навороченных гаджетов, их мир кажется первобытным. Правда, ни Интернет, ни смартфоны, а также автомобили, самолёты и другие чудеса техники здесь не нужны. Ауэрлейны быстро передвигаются на любые расстояния, летают без самолётов, легко общаются телепатически. А телевизоры, компьютеры и все прочие технические штуки им заменяет «зеркало», тот самый кристалл, который каждый ребёнок получает с рождения. «Зеркало» показывает и рассказывает, всё, что попросишь. Надо только уметь спросить. И оно гораздо лучше Интернета, потому что в отличие от любого поисковика, не заваливает рекламой и не выдает миллион ответов на один вопрос. «Зеркало» даёт точный ответ и ничего более.

Еда здесь необыкновенно вкусная. Иногда можно встретить знакомую продукцию из мира людей, например, конфеты, шоколад, чипсы и другие похожие «развлечения». Но большинство продуктов доставляют из Флóуссна — Цветущего мира. Марго рассказывала, что в этом мире бесконечные поля и сады, луга и леса, реки без начала и конца. А жители этого мира следят за тем, чтобы всё росло, цвело и плодоносило. Интересно было бы там побывать.

Вопреки утверждениям мамы, Марго, действительно звали Марго. Странный выбор имени для этого мира. Я представил, что её родители прочитали роман А. Дюма, и он произвел на них такое сильное впечатление, что они назвали дочь в честь королевы Наваррской.

А вот Марту звали по-другому. Я не запомнил, как, потому что, имя из мира людей было для меня привычнее. Я не знал предназначения Марго, Марты, Китара и гадал, как они могут тратить так много времени на меня, отложив свои основные обязанности.

Ветер шумел и убаюкивал. Мама разговаривала с Мартой, я слышал шелест, но не понимал слов. Сначала я хотел выучить язык ауэрлейнов, а потом передумал. Потому что я здесь не останусь.

14

Я слушал в телефоне голос Марины, и не понимал ни слова. Я был так счастлив, что снова слышу её! Я не виделся с ней больше месяца. Она что-то спрашивала про квартиру, которая досталась нам в наследство, а я ничего не понимал, только улыбался и поддакивал. Наконец, с трудом собрал мысли и договорился встретиться с ней сегодня вечером.

Мы вернулись в мир людей ночью, вдвоём с мамой. Я пообещал отцу, что каким бы ни было моё окончательное решение, я обязательно сообщу ему лично, то есть по крайне мере ещё один раз вернусь в Аурану и встречусь с ним. Он передал мне моё «зеркало», то, которое было мне дано при рождении. Правда, я не умел им пользоваться, но Китар и Марго заверили, что это не сложно и они быстро меня научат. Марта промолчала, но в моё быстрое обучение явно не верила.

Возвращаясь, мы с мамой снова прошли через мёртвый лес и вошли к нам в квартиру через зеркало с картины. Я остался таким же, каким был, а мама снова стала Таней, и попросила так её называть и не путаться.

В квартире царил идеальный порядок, как будто в наше отсутствие кто-то сделал генеральную уборку. Из маминой «волшебной» комнаты исчезли все «колдовские» атрибуты. Теперь это была обычная комната в обычной квартире. И когда мама всё успевает!

Вернувшись домой, я вспомнил, что пропустил много занятий, мало того, даже не предупредил в институте, что меня не будет. Но мама успокоила меня. Каким-то волшебным образом, я написал заявление на академический отпуск на полгода по семейным обстоятельствам. То есть я могу сдать летнюю сессию экстерном, если у меня хватит знаний и смелости, а в сентябре перейти на следующий курс. Либо в сентябре вернуться на свой третий курс.

Со всеми этими мыслями я ехал на встречу с Мариной, как положено чистый, побритый, хорошо пахнущий и с букетом роз. И, конечно же, подождал и поволновался, девушкам положено опаздывать на свидания.

Как бы ни хороша была Марта, как ни прекрасна Марго, да и другие девушки, которых я встречал в Ауране, Марина осталась любимой и единственной. Я обнимал её, целовал на улице, не обращая ни на кого внимания, и не мог оторваться. Надо было говорить какие-то слова, но слов не было, было только безумное счастье, которое не умещалось во мне и выплескивалось из меня несуразными звуками.

— Мак, ты меня сломаешь!

— Я так давно тебя не видел!

— На нас все смотрят.

— Давай никогда больше не расставаться надолго.

— Это ты уехал, не звонил даже. Только Таня твоя звонила, говорила, что ты занят и связь плохая. Мог бы и написать, в двадцать первом веке живём, если ты забыл.

— Прости меня, я без тебя больше никуда не уеду. Давай вместе поедем куда-нибудь.

— Что там, кстати, с квартирой, рассказывай. Вы все документы оформили, сколько примерно она стоит?

— Что там с квартирой? Какой квартирой? Ты стала ещё красивее.

— Давай посидим где-нибудь, кофе попьём, ты мне всё расскажешь.

— Давай лучше пойдём в кино на последний ряд и будем целоваться.

— Мак, я хочу, чтобы ты рассказал мне про наследство, и ещё я кофе хочу и поесть.

— Бедненькая, ты голодная. Пойдём, я тебя покормлю, выбирай куда.

Я вернулся домой поздно. Сначала мы сидели в кафе. Как я ни пытался уйти от разговора о моём отсутствии, мне всё равно опять пришлось врать. Я напридумывал на ходу, что объявились более близкие родственники, а значит, основные претенденты на квартиру, и нам пришлось уехать ни с чем. Марина очень горячилась, говорила, что зря мы так сразу сдались, надо бороться, подавать в суд, и получить, если не половину, то хотя бы треть наследства. Я придумывал дальше, что Таня будет подавать в суд. Мы вернулись, для того, чтобы посоветоваться с опытными юристами. Если честно, я не понимал, почему Марину так волнует наша несуществующая наследственная квартира. Что такое ей мама рассказала об этой квартире?

Из кафе мы пошли в кино, взяли билеты на ближайший фильм, сидели на последнем ряду и целовались. Я совсем измучился, позвонил ребятам в общежитие и попросил освободить для нас комнату на время. Потом уговаривал Марину поехать туда. Потом, когда мы всё-таки добрались до общежития, выгонял всех из комнаты, которую никто не освободил, и как мог, удерживал Марину, она пыталась уехать, злилась на меня и не хотела ничего слушать. Но, все мучения закончились, мы остались вдвоём. Мы про всё забыли и чувствовали себя уже как дома, но в двенадцатом часу в дверь стали барабанить, пришлось уходить.

Потом я долго провожал Марину, не мог её отпустить, обнимал в подъезде и говорил что-то, говорил, лишь бы она не уходила. Позвонила её мама, узнала, что мы совсем рядом, вышла и увела Марину домой. Я сначала решил ночевать во дворе Марининого дома (ночи уже были довольно тёплыми). Я хотел, чтобы Марина, когда проснётся и выглянет в окно, увидела меня и обрадовалась. Но тут, позвонила моя мама и велела мне ехать домой.

Дома я был уже глубокой ночью, мама, естественно, начала говорить, что она волновалась, что завтра у неё трудный день, а из-за меня она не спит — всё, что говорят мамы в таких случаях. Я слушал, счастливо кивал, поддакивал невпопад, спать не хотелось, хотелось петь или танцевать. Не знаю, чего хотелось.

— Мам, я хочу купить кольцо. Хорошее такое, красивое, золотое, настоящее с каким-нибудь дорогим камнем. Поможешь мне?

— Что?! — в этот момент мама, кажется, говорила о том, что она не железная и ей надо отдыхать, а вместо этого она сидит и ждёт меня всю ночь.

— Кольцо, мне надо купить красивое кольцо, чтобы ей понравилось.

— Мак, Марина попросила купить ей кольцо?

— Нет, не просила, я сам хочу, помоги мне. Ведь надо ещё, чтобы подошло, не жало и с пальца не сваливалось. Как это сделать?

— У колец есть размеры. Но вряд ли ты знаешь, размер Марины.

— А как это узнать?

— Мак, кольцо — дорогой подарок и со смыслом. На какой праздник ты хочешь его подарить? Ближайший — Первое мая, странный повод для такого подарка.

— Ну и что, чем Первое мая не праздник, не всё же на День Святого Валентина дарить. А потом, кольцо нужно совсем для другого. Я хочу сделать ей предложение.

— Что!?

— Я хочу на ней жениться. Как ты думаешь, она согласится?

— Она? Она, может быть, и согласится. Я не соглашусь.

— Почему? Она тебе не очень нравится, я знаю. Но, если хочешь, мы будем жить отдельно.

— Мак, если ты решишь остаться в Ауране, Марина не сможет пройти туда, это невозможно. А, если ты останешься здесь, какая женитьба! Надо окончить институт, профессию получить, стать кем-то.

— Мам, я наследный принц, будущий правитель целого мира! Кем я могу стать здесь, чтобы это было более круто? Я останусь здесь, я уже решил, править я не буду. Получить профессию не так сложно, как тебе кажется. Почему нельзя учиться и быть женатым?

— Сынок, боюсь, сейчас мне тебе не объяснить, ты меня не услышишь. Любовь — это праздник, полёт, фейерверк. А семейная жизнь — это обязанности, труд, бюджет и другие скучные слова. А, если сразу дети, это ещё и бессонные ночи, ссоры и скандалы из-за того, что не хватает денег, сил, времени, из-за того, что ты не помогаешь, или помогаешь, но не так. Поверь мне, я знаю людей, хоть и не принадлежу к ним.

— Я люблю её. Я буду зарабатывать деньги, я буду не спать ночами, когда родится ребёнок, я буду ей помогать и заботится о ней, я успокою её и помирюсь с ней, если мы поссоримся.

Мама сидела, обхватив голову руками — воплощение отчаяния. Я не понимал, почему она так расстроена. Конечно, жениться в девятнадцать лет — рано. Но, можно немного подождать и жениться в двадцать.

— Мам, ну что ты…

— Давай купим кольцо, я помогу. Узнаю, какой у Марины размер и какое кольцо ей понравится.

— Ты лучше всех! Ты самая классная! Как хорошо, когда есть мама!

— Иди спать, сынок. Иди, спать. Утро уже скоро. Иди спать…

15

Все были почтительны и торжественны. Кроме Марты, она была царственно-равнодушна. Мама сменила образ Тани на свой обычный вид. Кроме Марты, Марго и Китара к нам домой пришёл незнакомый мне ауэрлейн. Его звали Глайт. Он был самым высоким из нас, его длинные тёмные волосы были заплетены в косу.

Все смотрели на меня и ждали блестящих результатов. Сейчас я продемонстрирую им свою быструю обучаемость.

Всё оказалось не так просто, как ожидалось.

— Ты знаешь, Мак, что нас никто не видит в этом мире, кроме тебя. Надо сделать так, чтобы тебя тоже не видели, — мама передала мне моё «зеркало». Сейчас кристалл показался мне невесомым.

Все отошли к окну, Марта по своему обыкновению села над комодом. Чем он так её привлекает, неудобно ведь, и потом, есть же стулья.

Мы с мамой остались посередине комнаты. Она тихо говорила, что я должен делать.

— Держи «зеркало» одной рукой. Не так, примерно на уровне глаз. Ближе. Представь, что от него идет яркий свет. Можешь закрыть глаза, если тебе так удобнее. Теперь представь, что ты находишься внутри этого света.

Легко сказать — представь. Как должен выглядеть этот свет, какого он должен быть цвета и насколько яркий? Я очень старался. С закрытыми глазами, и, правда, было легче, потому что я не видел сочувствующей улыбки Марты. Я сосредоточился. Ещё больше сосредоточился. И, наконец, увидел, как белый свет, идущий из кристалла, начал заливать всё вокруг. Мама поняла, что у меня получилось.

— Когда почувствуешь холод, вытяни руки с «зеркалом» перед собой.

Я делал все, как она говорила. Теперь держать «зеркало» было трудно, оно стало тяжёлым и ледяным. И становилось всё тяжелее и холоднее.

— Я не могу больше! — я чувствовал, что сейчас брошу «зеркало». Вокруг меня начал сгущаться белый туман.

— Быстро повернись вокруг себя! — сказала мама.

Я крутанулся. «Зеркало» опять стало невесомым, вся комната наполнилась туманом, стало холодно. Я замёрз.

Китар скользнул ко мне, протянул плащ. Где он его взял?

— Это твой плащ, надевай, здесь прохладно, — сказала мама.

— Где?

— Между мирами. Не знаю, как правильно это назвать.

— Я что, уже невидим?

— Конечно. У тебя всё неплохо получилось.

— А летать, я уже могу летать?

Кто-то фыркнул, наверное, Марта.

— Нет. Ещё нет. К сожалению, — ответила мама.

Все собрались вокруг меня, и было видно, что они рады, только у Марты было скептическое выражение лица.

Теперь мы должны были путешествовать по миру людей. Что же такое неизвестное и необыкновенное я должен здесь увидеть?

Как самые обычные люди мы спустились на лифте, вышли на улицу. Скоро лето, но мне в тёплом плаще было совсем не жарко.

Мы стояли во дворе, и, судя по тому, что никто не реагировал на такую странную группу, были невидимы для людей.

— Благородный, Максиан, сначала тебе надо научиться смотреть через «зеркало», — сказал Китар, — я покажу.

Он материализовал из воздуха свой кристалл. Подержал его перед собой на вытянутой руке, подкинул вверх. Кристалл завис на уровне его лица. Китар сделал какой-то жест рукой, кристалл завертелся и медленно опустился ему на ладонь. Сначала мне показалось, что ничего не изменилось. Я ждал продолжения. Но потом понял, что не так. Все предметы стали очень чёткими, краски яркими, мир казался чисто отмытым, ни пыли, ни грязи, даже воздух стал чище. Это было невероятно.

— Смотри на людей, — Китар подхватил меня, и мы вылетели из двора на улицу. Остальные полетели за нами. Мы все остановились в воздухе над проезжей дорогой, под нами мчались автомобили.

Я не сразу понял, что люди тоже изменились. Некоторые выглядели более, чем странно. Мимо нас проходили мужчины, женщины, дети. И все они были мало похожи на тех, кого я видел каждый день. Одни — со странными, невероятными гримасами на лице, другие — практически согнутые пополам. Были совсем дряхлые старики и старухи. Кто-то хромал, кто-то еле передвигал ноги, кто-то постоянно спотыкался. Некоторые показались мне слепыми, так неуверенно они двигались. Были люди с лицами, залитыми слезами, слезы текли не переставая. Некоторые выглядели, как обычно, «зеркало» их не меняло. Некоторые были выше остальных, двигались легко, будто летели и словно светились изнутри. Дети, не шли, а бежали вприпрыжку, вокруг них плясали серебряные искры.

— Вот это, да! — только и мог сказать я. Какие уж тут слова.

Мы снова переместились во двор.

— Что это с ними? — спросил я сразу у всех, — что показывает «зеркало»?

— Мы не знаем, мы не изучаем людей, — ответил Китар.

— Скорее всего, это отражение сущности человека в данный момент, — заумно объяснил Глайт.

— Они могут быть разными в разное время, — сказала Марго, — например, те, кто плачут.

— Ну, с теми, кто плачет, понятно, у них горе, — сказал я, — а что с теми, кто хромает или не видит.

— По-моему, здесь всё просто, — с учительскими интонациями произнесла Марта, — они и в жизни хромают или не видят.

— То есть не хотят видеть очевидное. Или двигаются не в том направлении, — пояснил Глайт.

— Людям сложнее, чем нам. У них нет Ариол, они не знают с детства своего предназначения. Они должны найти его сами, а это очень трудно, — Марго явно жалела и оправдывала людей.

— У людей нет предназначения, — авторитетно заявил я, как самый главный здесь специалист по человечеству.

— Есть, — Глайт считал главным специалистом себя, — мы думаем, что «зеркало» не меняет как раз тех, кто следует своему предназначению.

Думаю, они все не правы. Что пришельцы из другого мира могут знать о людях?

— Но для нас главное не люди, а тени, — сказал Китар.

Я заметил, что Марго с ним не согласна. Для неё люди были важнее.

— Ты увидел, тех, кто с тенью? — спросил меня Китар.

— С тенью? Люди все с тенью. Говорят, вампиры не отбрасывают тени, — мне стало весело.

— Вампиров там не было, — Китар тоже улыбался, — давай, посмотрим ещё раз.

Мы снова оказались на улице, под нами пролетали машины.

— Смотри внимательно, — Глайт показывал на кого-то.

— Кто, где?

— Вон, та женщина, чёрная, — Марта указывала на даму в чёрном плаще с непомерно длинными руками, и странно изогнутым телом. Она вышла из машины и стояла спиной к нам. Позади неё, действительно, шевелился какой-то серый сгусток.

— Вижу. Тень — это серый дым за спиной?

— Идём ближе.

Мы приблизились к женщине вплотную. То, что издали, казалось дымом, оказалось двумя серыми фигурами. Я даже понял, что это мужчины, уже немолодые. В отличие от людей, они видели нас и не удивлялись. Пока дама стояла и разговаривала по телефону, Марго заговорила с «тенями». «Тени» и Марго взялись за руки, смотрели друг на друга и общались телепатически. Дама закончила разговор и поковыляла вперёд. «Тени» двинулись за ней, повисли у неё за спиной, как приклеенные.

Я вопросительно смотрел на Китара.

— Ты увидел, это главное. Объясню позже. «Тени» можно видеть и без «зеркала», надо только уметь смотреть. А сейчас тебе надо научиться самому правильно настраивать «зеркало». Попробуем.

У меня катастрофически не получалось! Все разошлись, только бедный Китар всё возился со мной, наверное, уже в тысячный раз, объясняя и показывая, как смотреть сквозь «зеркало». Мой кристалл решительно отказывался зависать в воздухе. Когда я подкидывал его, он, повинуясь законам земного притяжения, летел вниз, а Китар ловил его. Китар оказался очень ловким, кристалл ни разу не упал. Мы долго стояли в нашем дворе, начало темнеть. Странно, я совсем не устал, и даже не хотел есть. Но пришла мама, сказала, что пора ужинать, поблагодарила Китара, и попросила его завтра не приходить. И остальных тоже. Она решила сама научить меня. На том и разошлись. Я думаю, Китар был безмерно рад избавиться от такого бестолкового ученика. А я был рад вернуться в свой мир из этого подвешенного состояния. В мире людей было тепло, вкусно пахло маминой едой, и не надо было осваивать разные премудрости, которые мне никогда не пригодятся.

— Мам, зачем мне всему этому учиться, я только время зря теряю. Я не буду правителем, и жить в Ауране я не буду.

— Ты знаешь, я то же самое говорила твоему отцу, но он считает, что если ты останешься здесь, некоторые приёмы тебе надо знать, могут пригодиться.

— У меня не получается, это не моё. Зачем мне знать, как обращаться с «зеркалом», если я никогда этим не воспользуюсь.

— Мак, я согласна с отцом, что самым простым вещам тебе лучше научиться. Сейчас ты не хочешь жить в Ауране, а потом всё может измениться. Да и здесь что-то может понадобиться.

Пожалуй, спорить бесполезно. Если раньше мама не соглашалась с отцом, причём настолько, что даже ушла из Аураны и забрала меня, то теперь, чем чаще они встречались, тем больше она к нему прислушивалась. Я уже начинал думать, что она вернётся в Аурану насовсем, ведь я уже взрослый, и могу жить один, самостоятельно. Тогда, они с отцом правы, лучше уметь, чем не уметь. У «зеркала», очевидно, большие возможности. Буду тренироваться.

Мама вкусно покормила меня, а потом я позвонил Марине, и мы долго, очень долго разговаривали. Очень хотелось рассказать ей, чем я сегодня занимался и кто я такой на самом деле. Несколько раз приходила мама и жестами показывала, что давно пора спать. Было, действительно, поздно. Марина попрощалась, мама с недовольным выражением лица вручила мне зубную щётку.

Следующий день не прошел зря. Надо сказать, мама объясняла гораздо лучше Китара. Уже к обеду у меня всё получилось. Я был горд и доволен собой, но сожалел, что не могу продемонстрировать Марине свои новые способности.

Несколько дней подряд приходил только Китар. Он и мама занимались со мной. Я уже многое умел, но, делал всё неуклюже, в то время, как у них получалось легко, без усилий. Мне нравилось смотреть на мир сквозь «зеркало». Мне казалось, что я понимаю, почему тот или иной человек выглядит так, а не иначе, почему, например, один хромает, а другой слепой. Я рассказал об этом маме. Она только посмеялась:

— Даже Видящие не всегда могут определить, что представляет из себя человек, и что с ним происходит. А они наблюдают за людьми с самого детства.

— Видящие?

— Да, те, кто, знают и видят людей лучше всех. И ещё Проводники. Те, которые разговаривают с «тенями».

Я вспомнил мой первый «урок».

— Марго — Проводник? А кто Видящий? Марта?

— Нет, Глайт. Проводник и Видящий всегда образуют пару. В том смысле, что работают вместе, если это можно назвать работой.

— Проводник и Видящий — это предназначение?

— Да. Вот видишь, ты уже начинаешь разбираться в нашем мире.

— А что такое «тени»? Почему у кого-то они есть, а у кого-то нет.

— Пусть это Глайт с Марго тебе расскажут, у них лучше получится.

— Скажи, хотя бы, «тень» — это хорошо или плохо.

— «Тень» — это плохо.

— А у Марины есть «тень»?

— Ну, что ты, конечно, нет.

— Вот ничего ты не объясняешь. Мне сейчас интересно, а надо ждать, когда придут Глайт с Марго.

— Давай пойдём завтра к ним сами. Заодно, с папой встретимся.

— Ты хочешь его увидеть?

— Да. И я хотела бы, чтобы ты был со мной.

— Правда, давай, слетаем. Тем более, что здесь жарко и дышать нечем, а в Ауране прохладно и свежий воздух.

— Уговорил!

16

В домике Марго было уютно. Он состоял из множества маленьких комнаток. В каждой из них стояли вазы с цветами — садовыми и полевыми: розы, ландыши, тюльпаны, хризантемы, и ещё много других, я не очень хорошо разбираюсь в цветах.

— Люблю цветы. Они такие разные, не найти двух одинаковых, но все прекрасные, совершенные, — хрустальный голос Марго можно было слушать бесконечно, так же, как и любоваться её необычной красотой.

Марго сидела на толстом мягком ковре среди подушек и… вышивала крестиком! Здесь же в кресле сидел молчаливый Глайт. Он читал! Нигде в Ауране я не видел книг, в этом мире не было письменности. Всё, что нужно, можно было увидеть в «зеркале», оно было ответом на все вопросы. А у Марго книг было много, под книги у неё была отведена целая комната. Здесь были книги из мира людей на разных языках. Я увидел корешки с иероглифами и арабской вязью. Книга, которую читал Глайт, по-моему, была на немецком. Читал он быстро, казалось, он просто листает книгу.

— Вы знаете столько языков!

— Нет, мы вообще не умеем читать. В том смысле, как читают люди, — Марго отвлеклась от вышивания.

— А что же вы делаете с книгами?

— Ну, … мы читаем, но не так, как вы. У нас ведь есть «зеркало». Глайт сейчас держит его в руке. Мы, как будто, слышим книгу, она говорит с нами на нашем языке.

— Не очень понятно.

— Боюсь, понятнее не получится. Ведь ты умеешь читать, а мы нет. Я не понимаю, как вы читаете.

— У тебя много книг.

— Я собираю то, что уже не нужно людям. А ещё беру в библиотеках и магазинах. Но потом обязательно возвращаю, — Марго смущённо улыбнулась, — Мы с Глайтом должны хорошо знать людей, ведь мы много времени проводим в их мире.

— Ты — Проводник, а Глайт — Видящий?

— Да, я Проводник. Я могу войти в любой мир. Кроме одного. В мир людей я могу пройти сразу, прямо из своего дома, например, в твой дом.

— Ты не идёшь через лес?

— Через лес? Какой лес?

— Где мёртвые деревья и большое зеркало.

— Я редко там хожу. Но это не лес.

— А что же?

— Мне сложно подобрать слово на языке людей. Ближе всего по смыслу будет «мост».

Ну, мост, так мост. А похоже всё равно на лес.

— И все Проводники так могут, не ходить через «мост»?

— Нет, немногие. Мои родители — Ариолы, прорицатели. Обычно, их дети тоже Ариолы. А я — Проводник. Когда я была ребёнком, жила в Скале с родителями и очень переживала, что не Ариола, как они. Потом мне стал интересен мир людей, другие миры. И мне понравилось быть Проводником, путешествовать по другим мирам. Я столько уже видела, столько знаю! Только я редко вижу родителей.

— Тебе нравится мир людей?

— Мир людей прекрасен. Он гораздо больше и …. разнообразнее нашего. Там есть необыкновенные места!

— Но здесь лучше?

— Лучше, — это ответил Глайт. Похоже, он, как Юлий Цезарь читал, слушал и говорил одновременно, — да, лучше. Но, ты, наверное, считаешь по-другому.

— Возможно, если бы я, как вы, вырос здесь, то также считал бы этот мир самым лучшим. Но я жил там. И мой дом там.

— Благородная Тиана тоже думает, что там лучше? Она здесь не останется?

— Я не знаю. Марго, а что такое «тень»? Мама, вернее благородная Тиана, сказала, что вы можете мне ответить на этот вопрос.

Марго и Глайт долго молчали. Начал Глайт:

— Я попробую объяснить, но без подготовки это сложно понять. Иногда трудно передать свои знания, трудно найти слова.

— Я постараюсь понять.

— Так вот, «тени». Не все люди умирают своей смертью. В смерти одного человека может быть виновен другой человек, другие люди. Если человек, виновный в смерти другого уходит от наказания, которые приняты в мире людей, или это наказание не действует на него, то есть ничему его не учит, есть опасность, что он снова начнёт творить зло, и тогда появляется «тень». И «тень» принимает решение, что будет дальше с тем, кто виноват. Одна из задач «теней» — остановить распространение зла, заставить человека задуматься.

«Судя по всему, со своей задачей „тени“ справляются не очень хорошо», — подумал я.

— Как могут, — ответил Глайт, услышав мои мысли, — без них было бы ещё хуже.

— Мир людей большой и самих людей много. Каждый случай сложный, иногда «тени» долго не могут принять решение, — сказала Марго.

— И пока решение не принято, человек может быть опасен для других людей, — закончил Глайт.

Я понимал, что они стараются и объясняют, как могут. Но не улавливал сути, поэтому продолжал спрашивать, уточнять:

— «Тень» — это душа?

— Нет, это не то, что вы называете душой. Не могу подобрать слова из мира людей, чтобы понятнее объяснить. «Тень» — это «тень».

Логично. Ветер — это ветер. Озеро — это озеро. Ну, и соответственно, «тень» — это «тень».

— А ты — Видящий, то есть видишь «тени», — сказал я Глайту.

— Все ауэрлейны видят «тени». Я вижу, те, которые приняли решение. Они обращаются к Видящему. И он приходит вместе с Проводником.

— И что дальше?

— «Тени» говорят своё решение Проводнику. В результате его человек должен или измениться или уйти.

— Уйти. Умереть?

— Иногда и умереть.

— Вы что убиваете людей?!

— Нет, конечно. Только люди убивают людей.

— Тогда мне ничего не понятно.

— Я же говорил — это сложно.

— Вы восстанавливаете справедливость и наказываете виновных?

— Нет. Это люди делают сами.

— Что?

— Наказывают. У людей для этого есть много разных… организаций. Люди придумывают наказания без нас и лучше нас. Или хуже. Люди довольно часто поступают несправедливо. А мы только выполняем решение «теней».

— Возвращаемся к началу. Так что же такое «тени».

— Это те, кто всё знают и никогда не ошибаются.

Да, прояснили, лучше некуда.

— Это Ариолы всё знают и никогда не ошибаются, — продемонстрировал я своё знание другого мира.

— Ариолы в Ауране, а «тени» — у людей.

— «Тени» — судьи? Такие идеальные, неподкупные, справедливые, — продолжал я.

— Нет! — это Глайт и Марго сказали хором.

Да, я иногда бываю очень бестолковым. Но, по-моему, никто бы не понял, что они мне тут наговорили. Марго пришла на помощь:

— Как только «тень» обратиться к Глайту, мы возьмём тебя с собой. Лучше увидеть один раз, чем услышать сто раз, — похоже, Марго гордилась знанием нашего фольклора. В данном случае он был к месту.

Марго принялась за вышивание, Глайт снова взялся за книгу.

— Марго, дай мне что-нибудь почитать, пожалуйста, — попросил я.

Я долго ходил в библиотеке Марго и решил почитать «Хоббита» на языке оригинала. Английский у меня был средний, но я хорошо знал сюжет, и подумал: если что-то не пойму, то вспомню. Взяв книгу на английском, я ушёл «по-английски» — сам нашёл входную дверь и спрыгнул из домика на землю. Потом долго сидел на берегу озера, смотрел на воду и ни о чём не думал. Было хорошо. И мне даже стало немного жаль, что я не могу жить в этом мире, в покое и гармонии. Вместе с Мариной.

17

Я снова был дома, вернулся в мир людей. Мама осталась в Ауране. Меня сопровождали Марго, Глайт, Марта. «Тени» обратились к Глайту. Они приняли решение и Проводник (Марго) и Видящий (Глайт) должны были его выполнить. Как и обещали, Марго и Глайт взяли меня с собой, показать, как они общаются с «тенями».

Сначала надо было пройти в пространство между мирами. Переместиться я смог только с четвёртой попытки. Если бы мне помогали Китар или мама, у меня получилось бы быстрее. Марго всё делала легко и быстро, но не могла объяснить, Глайт объяснял с трудом, долго задумывался, подбирал слова. А Марта красиво сидела на своём излюбленном месте — на комоде, с интересом наблюдала за моими мучениями и загадочно улыбалась.

Я справился, пробрался в пространство между мирами и с трудом подавил желание показать Марте язык.

— Сейчас будем смотреть, — сказал Глайт, — нужно большое зеркало, — обратился он ко мне.

Я привёл всех в комнату, где у стены стояло зеркало с картины. Мы встали напротив. Я не понял, что сделал Глайт. Зеркало засветилось золотистым светом, а потом стало показывать сюжет, как из хроники новостей. Это было похоже на репортаж по телевизору, только без звука. Я был так удивлён, что не понял, что именно показали. Изображение было чёрно-белым, быстрым. Я увидел дорогу, по которой мчались автомобили, что-то похожее на аварию, много людей. Потом всё пропало, но зеркало продолжало светиться.

— Я не успел, не увидел. Можно ещё раз повторить?

Глайт опять проделал какие-то манипуляции с «зеркалом». Я сосредоточился, смотрел внимательно. Чёрно-белое изображение. Улица, идут люди, едут машины. Вдруг, одна из них неожиданно въезжает на тротуар и сбивает двух женщин. Одна из женщин отлетает в сторону, другая повисает на капоте машины. Всё происходит быстро и выглядит страшно. Из машины выходит женщина, она нетвёрдой походкой обходит машину, сталкивает несчастную пострадавшую с капота на асфальт, садится в машину, резко подаёт назад, чудом не сбивает людей, которые уже успели окружить машину, и уезжает. У свидетелей происшествия такой же шок, как и у меня. Сначала все просто стоят. Потом кто-то подходит к неподвижно лежащим пострадавшим женщинам, кто-то начинает звонить по телефону. Останавливаются машины, собирается толпа. Изображение исчезает.

Я, как будто посмотрел сюжет из новостей. Сбили двух человек и не оказали помощи. Гадкая история. Я повернулся к ауэрлейнам. На них эта история не произвела впечатления. Понятно, что Глайт видит это происшествие уже не первый раз, но и Марта с Марго оставались спокойными.

— Одна из женщин погибла сразу, вторая умерла в больнице на следующий день, — сказал Глайт.

— «Тени» приняли решение, — сказала Марго, — они сегодня скажут его мне, ты можешь пойти со мной, если хочешь, благородный Максиан.

Пойти решили все.

Я ещё не успел научиться путешествовать сквозь пространство, как ауэрлейны, поэтому они мне помогали. Мы прошли к зеркалу в прихожей. Глайт и Марго подхватили меня под руки с двух сторон. Глайт дотронулся кристаллом до зеркала, оно засветилось белым молочным светом. Марго и Глайт подвели меня вплотную к зеркалу, и тут, оно начало затягивать нас. Жуткое ощущение, будто попал в водоворот. С непривычки закружилась голова и меня замутило. Мы погрузились в белое свечение, но это длилось несколько секунд. Через пару мгновений мы оказались в незнакомой комнате, Глайт и Марго отпустили меня.

Квартира, в которую мы переместились, была очень большой, и, судя по обстановке, жили здесь обеспеченные люди. Всё вокруг было дорого, комфортно и со вкусом. Женщина, сбившая двух человек и бросившая их умирать, была вполне благополучной.

Мы двинулись за Глайтом. Квартира показалась мне бесконечной. Глайт привёл нас в небольшую, по сравнению с другими комнату, похожую на рабочий кабинет. Здесь был стол с компьютером, удобное офисное кресло, полки с папками для бумаг. Молодая женщина сидела за столом, разговаривала по телефону. Я встал напротив, чтобы рассмотреть её. Она была симпатичной, но брезгливое выражение лица портило её. Она слушала, приложив трубку к уху. И, судя по всему, разговор ей не нравился. Внезапно она взвизгнула и закричала на собеседника, не выбирая выражений. Теперь она стала совсем не симпатичной.

Никто, кроме меня не разглядывал женщину, все стояли у неё за спиной, и ждали, когда я насмотрюсь. Я присоединился к остальным:

— «Тени» здесь? — спросил я.

— Да. Ты не видишь?

— А все видят?

— Конечно, — Марта усмехнулась, и в руке у неё появилось «зеркало». Она всё делала грациозно. Я даже не уловил, что она сделала, а предметы уже стали яркими и чёткими, и женщина, говорившая по телефону, приобрела совсем другой вид. К моему удивлению, она стала неимоверно толстой. Лицо оплыло, щёки обвисли, шеи не было видно под несколькими подбородками, тело висело складками, толстая рука с жирными пальцами держала мобильный телефон. За спиной женщины стояли «тени» — я ясно видел двух женщин, мог различить даже черты лица. Марго заговорила с ними: они взялись за руки, и смотрели друг на друга. Переговоры шли довольно долго.

— Ты понимаешь, о чём они говорят? — спросил я Глайта.

— Нет, только Проводник может говорить «тенью». Но мне кажется, они решили что-то, что не нравится Марго.

Марта куда-то пропала, наверное, пошла осматривать квартиру. Женщина закончила кричать в телефон и нервно что-то набирала на клавиатуре компьютера, её толстое рыхлое тело сотрясалось при движении.

Марго закончила разговор с «тенями», тут же из воздуха возникла Марта.

— «Тени» считают, что эту женщину уже не исправить. Её безнаказанность может быть опасна для остальных. Она понимает, что может делать всё, что хочет, ей ничто не грозит.

— И что же они решили? — спросила Марта.

— Они хотят, чтобы я проводила её сына в другой мир. Они считают, что с такой матерью он вырастет плохим человеком, таким же, как она или ещё хуже.

Я ничего не понимал, но, похоже, не понимал только я. Марго начала объяснять.

— Они, то есть «тени», здесь уже давно. Она убила их почти месяц назад.

— Она сбила их машиной, — возразил я.

— Она была под алкоголем, машина въехала на дорогу, где ходят люди, она сразу уехала и никому не помогла. Она не захотела разговаривать с родными этих погибших женщин. И она избежит наказания, которое должно быть в мире людей за такой поступок.

— «Тени» не появляются просто так, — добавил Глайт.

— Так вот, «тени» здесь уже давно, — продолжила Марго, — и им не нравится эта семья. Мать этой женщины занимает высокий пост, она очень влиятельна. Отец также занимал важную должность, но он умер не так давно. И сама эта женщина тоже богата и влиятельна.

Это мне было понятно.

— Поэтому, когда родственники убитых женщин заявили в специальную организацию — полицию, её должны были судить и посадить в тюрьму, — слова «организация», «полиция» и «тюрьма» давались Марго с трудом. В её мире не было таких слов, да и происшествий таких тоже не было. Марта слушала очень внимательно, скорее всего, она вообще не знает значения этих слов.

— Там, где она убила этих двух женщин, было много свидетелей, и ещё камеры, — продолжала Марго, — но сказали, что свидетели ошиблись, а камеры не работали. Сказали, что те женщины сами выбежали на проезжую часть и попали под машину, сказали, что это они были под алкоголем. Суд не стал её судить.

Известная история, банальная, к сожалению. Обычный человек, получил бы уже срок, а деточка «большой шишки», отделается лёгким испугом. Даже испуга не будет, чего ей бояться.

— Так почему же «тени» отказались от мести? — я поймал недовольный взгляд Марты, но она промолчала.

— «Тени» не мстят. Их задача, чтобы человек одумался, изменился, стал лучше и ничего подобного больше не повторил, — объяснил Глайт.

— И как же эта богатенькая дочка высокопоставленных родителей станет лучше, если «тени» отказались от возмездия? — спросил я.

Хорошо, что ауэрлейны миролюбивы и не агрессивны. Терпение Марты было на грани.

А Марго, напротив, была очень терпелива:

— Они правы, её, наверное, уже не исправишь. Поэтому они решили, что я заберу её ребёнка.

Я снова на какое-то время потерял дар речи.

— Они хотят убить её ребёнка? — я не мог в это поверить.

— Я заберу его в другой мир.

— Но, это значит, что в этом мире он умрёт.

— В этом мире он исчезнет.

— А сколько ему лет?

— Я не знаю, — Марго посмотрела на Глайта.

— Десять, — ответил он.

Пока мы разговаривали, хозяйка квартиры покинула свой кабинет. Я захотел ещё раз посмотреть на неё. Пошёл бродить по квартире, забрёл в детскую. Яркие обои и занавески. Письменный стол, компьютерный стол. Над кроватью фотография ребёнка, наверное, школьная. Светловолосый мальчик в белой рубашке и галстуке весело улыбается.

Неужели, его скоро не станет! Надо что-то сделать, остановить их, ведь ребёнок ни в чём не виноват!

Я услышал голоса, пошёл посмотреть кто это.

К хозяйке квартиры пришла маникюрша и сейчас наводила красоту её ногтям. Женщины болтали. Я смотрел на хозяйку квартиры. Теперь она выглядела, как обычная женщина, очень милая и симпатичная. Что с ней будет? Как переживёт она то, что ей предстоит?

Марго, Марта и Глайт уже ждали меня. «Тени» приняли решение. Пора возвращаться.

Я решил поговорить с отцом, попросить его не забирать сына у этой женщины. То, что она сделала — мерзко и отвратительно. Но ребёнок-то здесь причём? Да и наказание мне казалось слишком строгим. Интересно, что бы ей грозило по суду, если бы она была обычным человеком, как все? Откуда «тени» могут знать, что она не раскаивается. Может быть, она ночи не спит. Да нет, здесь я не прав. «Тени» всё время с ней и всё про неё знают.

Мы вернулись в город Реганта. Отец был рад встрече со мной. Но моя просьба его удивила, а судьба женщины не заинтересовала.

«Тени» знают, что делать, а Марго поможет им», — сказал мне отец. Его больше интересовало, как мне нравится Аурана, с кем я здесь познакомился, что нового узнал. Жизнь и проблемы людей были далеки от него. Он — правитель Аураны и должен думать о своём мире. Тогда я решил поговорить с Марго. Мне казалось, что решение «теней» её тоже расстроило. Я несколько раз заходил к ней в домик. Но её там не было. Я вернул книгу (читать по-английски у меня не получилось) и возвратился домой, в мир людей.

18

Мне очень хотелось обсудить с Мариной моё новое положение и перспективы стать правителем другого мира. Я хотел поговорить с ней об этом отвлеченно, типа: «Представь, что существует другой мир, а я мог бы стать там королём и т. д. т п.» Но я никак не мог решиться на этот разговор. А вдруг она догадается, что со мной что-то не так. Она может меня разговорить. Если захочет что-то узнать, я не устою. Несмотря на то, что решение я уже принял, посоветоваться с Мариной всё равно хотелось. Может быть, всё-таки есть альтернатива. Конечно, Марина нравилась мне гораздо больше, чем Аурана, но всегда полезно выслушать ещё чьё-то мнение. И я решил для начала «потренироваться», рассказать свою историю, но не Марине. А с кем можно поговорить на любые темы? Конечно, с лучшими друзьями.

Друзей у меня немного. По нынешним временам — мало. Лучший друг всего один, ещё со школы, с первого класса. В институте много знакомых, приятелей, как водится «друзья» в социальных сетях. А настоящий друг Димыч — один. Вообще-то его зовут Вадим, но ещё в школе все звали его Димыч. С самого детства Димыч был творческой личностью, интересовался всем без разбора, считал себя экспертом во всём, занимался всем и сразу. Пока мы учились в школе, он изобрел порох, вечный двигатель, альтернативу бензину, невидимые чернила и ещё много всего, теперь не упомнишь. А также он сочинял песни, стихи, рассказы, романы (правда, многие из них были незакончены), рисовал картины и придумывал гениальные планы, как заработать миллион за неделю. Надо отдать должное родителям Димыча — они люди спокойные и всегда относились к экспериментам сына с пониманием: «мальчик ищет себя». Правда, сейчас, когда мальчику уже почти двадцать лет, он продолжает поиски. Когда мы заканчивали одиннадцатый класс, родители Димыча всё же настояли, чтобы «мальчик» определился. Димыч после долгих мучительных раздумий и бессонных ночей решил стать художником. Он всегда хорошо рисовал, особенно ему удаются портреты. У меня дома целая папка моих портретов, нарисованных Димычем в разное время, класса с пятого и по сегодняшний день. Портреты очень нравятся моей маме, и она говорит, что у Димыча, действительно, есть талант.

Последний из творческих порывов Димыча — детективный роман, который должен стать мировым бестселлером и заработать для него тот самый пресловутый миллион. Димыч буквально заставил меня прочитать его до конца. Детектив был длинный и бестолковый. В конце Димыч запутался сам и запутал следствие так, что не знал, как разоблачить убийцу. Но он нашел выход из этой сложной ситуации. В конце романа убийца сам собрал всех участников событий и признался в своих преступлениях. А потом покончил жизнь самоубийством, отравился на глазах изумлённой публики.

Димыч долго пытался пропихнуть свой шедевр в разные издательства. Но издательства рукопись не рецензировали, не возвращали, и не печатали. Димыч негодовал, вспоминал известных авторов, которых не хотели печатать недальновидные издатели. Но стать создателем мирового бестселлера у него не получалось. Тогда он решил издать книгу большим тиражом на собственные деньги, теперь у него стояла другая задача — эти деньги заработать.

Ещё один друг, вернее подруга — девушка с редким именем Нонна. Мы тоже дружим с первого класса. Нонна — девушка Димыча. Ему не нравится имя Нонна, и он называет её — Нана. Нонна и Димыч — пара, которая подтверждает утверждение о том, что противоположности сходятся: Димыч — несобранный и вечно чем-то увлечённый, Нонна — серьёзная и целеустремлённая. В школе она до восьмого класса была круглой отличницей. Потом определилась, что её привлекают точные науки, сосредоточилась на математике, информатике и физике, остальные предметы не забрасывала, но уже не старалась получать одни пятёрки. После школы Нонна поступила в Университет на новый и модный факультет «Компьютерная безопасность». Сколько я знаю Нонну, она всегда собранная, аккуратная и внимательная. Почему она выбрала Димыча, для меня загадка. Но уже в начальной школе, он посвящал ей стихи, рисовал её портреты, носил её портфель и всячески оберегал. А она помогала ему по всем предметам, вытягивала на контрольных, подсказывала и учила жизни. Родители Димыча обожали Нонну, моей маме она тоже нравилась. Я нередко слышал разговоры о том, как повезло Вадиму (мама упорно называла Димыча настоящим именем), что у него есть Нонна. Ещё мама добавляла, что Димыч должен её беречь и не упустить, и очень жаль, что у меня нет такой девушки (мои девушки маме никогда не нравились).

Я бы никогда не стал рассматривать Нонну или девушку, похожую на Нонну, в качестве своей девушки. Это, что называется, не мой тип. Внешность у Нонны была самой обычной, я бы даже сказал заурядной, не запоминающейся. Я совсем не хочу её обидеть, я ценю её ум, характер, умение находить выход из сложных ситуаций. Но, если от взгляда на Марину у меня захватывает дух, то мимо такой девушки, как Нонна я спокойно могу пройти, даже не заметив. Но, как и все, я очень рад за Димыча, есть кому за ним присмотреть.

Поговорить, я, конечно, решил с Димычем. Нонна вряд ли стала бы обсуждать вопросы наследования трона в ином мире.