Бесплатный фрагмент - Земля XXIII: Вестполис

«Дерево свободы нужно поливать

время от времени кровью патриотов и тиранов,

это для него естественное удобрение.»

Томас Джеферсон

1 глава. Джон

Джон аккуратно ступал босыми ногами по вощеному паркету из красного дерева, даже шорох одежды для него был непозволительной роскошью. В темноте коридора этой глубокой ночью он шел буквально на ощупь. Несмотря на то, что этот путь от своей каморки до шикарных апартаментов молодого хозяина он преодолевал почти каждую ночь, существовал риск наступить на две скрипучие половицы. Одну он уже благополучно преодолел, а вот вторая была почти рядом с дверью в комнату Теодора. Конечно, если бы его сейчас поймали за руку другие слуги, он бы сумел выкрутиться, сказав, что идет проверить, не забыл ли закрыть окна перед сном. Куда опаснее будет обратный путь, когда он понесет в свою комнату… Так, стоп. Она где-то здесь. Ага, вот. Джон перешагнул опасное место и оказался рядом с дверью. Тихонько нажав на ручку, он потянул дверное полотно на себя, и оно беззвучно и послушно поддалось. Петли он смазывал два дня назад. Обернувшись вглубь коридора и убедившись в отсутствии следящих за ним глаз, Джон скользнул внутрь комнаты и прикрыл за собой дверь.

Внутри он выдохнул свободно. Всё здесь было привычным. Висящий на стене маленький ночник в виде чайки ронял едва уловимый теплый свет на широкую кровать, где, раскинувшись в форме звезды, блаженно улыбался во сне любимчик судьбы Теодор. Его белокурые волосы разметались по подушке, а обычно напряженный сжатый в прямую линию рот был расслаблен, благодаря чему его лицо казалось умиротворенным и даже красивым. Рядом с кроватью стояло глубокое мягкое кресло, где юный хозяин любил проводить время после обеда, листая красочные комиксы. У этой же стены стоял большой стеллаж с книгами. Джон на цыпочках подошел к нему и осмотрел полки сверху донизу. Откуда-то слева почувствовалось дуновение ветерка, а бархатная зеленая штора затрепетала от движения воздуха. Он действительно не закрыл окно. Вот теперь Тедди точно заболеет. Тедди! Если бы Джон назвал его так в лицо, то точно бы получил средний удар. Теодор терпеть не мог этого имени, и всегда возмущался, когда слышал его от родителей. Джон закрыл форточку, и в комнате наступила тишина, нарушаемая лишь беспечным сопением молодого хозяина.

Паренек подошел к книжному шкафу и попал в круг рассеянного света ночника. Под мягкими лучами лампы его кожа казалась еще более смуглой, чем была на самом деле, а тёмно-карие глаза казались почти черными. Он понимал, что играет с огнем. Джон помнил, что согласно правилу номер пять, рабам нельзя читать, и тем более таскать книги у хозяев, но жажда знаний была сильнее страха смерти. Джон научился чтению в шесть лет. Именно в этом возрасте его взяла в услужение семья хозяина Франка. Они были ровесниками с Теодором, который как раз начал постигать учебную программу. Хозяйскому сыну нужен был мальчик-помощник, который бы приносил ему еду на завтрак и обед во время обучения. Также с самого начала в обязанности Джона входило выносить по утрам ночной горшок Теодора, проводить влажную уборку в комнате, помогать хозяину с одеванием и раздеванием, открывать перед ним двери и закрывать их. Практически всё время днем он проводил рядом с молодым господином, и потому присутствовал при обучении Теодора чтению и письму, математике и естественным наукам.

Джон был хорошим рабом, с самого детства он знал наизусть Правила, и это не раз спасало ему жизнь. Правилам научил его Ёж. Конечно, у Ежа было имя, но все давно забыли его. Кличку ему дали за торчащие во все стороны волосы. Ёж жил по соседству с ними, и он первый обнаружил способности индиго у Джона. Однажды он просто позвал его с другой стороны улицы. Позвал не так, как привыкли это делать обычные люди. Губы его были сомкнуты, а серые глаза смотрели прямо в душу маленькому мальчику, которым Джон тогда был. Почти сразу же Ёж объяснил Джону, что возможность разговаривать друг с другом при помощи ультразвука, — это дар, который есть далеко не у всех. Ёж сказал, что они могут понимать дельфинов — крупных животных, обитающих в океане, и что это дельфины сообщили ему, что такие люди, как он, называются индиго. Именно Ёж научил Джона Правилам, и объяснил, что о своих способностях нужно молчать, не рассказывая о них даже родной матери.

Когда в хозяйском доме Джон с первого раза запомнил алфавит и слёту выучил таблицу умножения в то время, как у Теодора ушло на нее несколько месяцев, ему жуть как хотелось показать свои знания учителю. Очень он желал получить хотя бы небольшую похвалу за свои способности, но он всегда вспоминал и держался первого правила раба: молчи, пока тебя не спросят.

С того момента, как он научился складывать буквы в слоги, а слоги в слова, Джон почти каждую ночь пробирался в комнату хозяина и читал здесь книги. Сначала это были большие детские издания с красочными картинками и крупными буквами, затем Джон плавно перешел на большие сказки и приключения, а сейчас он читал повести и романы предапокалиптического мира. Джон не помнил, какого числа его день рождения, но он всегда ориентировался на день рождения Теодора. Его ежегодно отмечали 15 июля, а так как Джону удавалось доесть остатки торта с тарелки хозяина, то он считал эту дату и своим днем рождения тоже. Так вот судя по этой нехитрой системе летоисчисления, на данный момент ему было 14 лет. За восемь лет жизни у хозяина Франка, который кроме того еще и являлся президентом Вестполиса, Джон перечитал почти все книги его сына, и сейчас он аккуратно скользил пальцами по красивым корешкам изданий в поисках чего-то нового. Наконец, его ладонь замерла у невзрачной книги с темно-зеленым переплетом, цепкие пальцы вытянули книгу с полки и засунули ее за ворот рубахи. На кровати послышалось движение. Джон замер. Краем глаза он увидел, как Теодор перевернулся набок, подождал еще минутку, пока сопение не возобновилось, и после этого тихо покинул комнату.

В своей каморке, представляющей помещение размером два на три метра, куда помещалась лишь низенькая кровать, табуретка и инвентарь для чистки одежды и обуви хозяина, Джон вытащил книгу и зажег небольшой светильник, тоже в виде чайки, но с отломанным крылом. Его подарил ему Теодор, когда случайно разбил хрупкое стекло ночника мячом. Взамен разбитого хозяину тут же принесли новый светильник. Зато Джон был на седьмом небе от счастья, ведь он заполучил в свои руки настоящее сокровище. Теперь он не спотыкался по утрам в кромешной тьме в своей комнатенке без окон, и самое главное — он мог читать книги у себя, не рискуя попасться хозяину, если тот вдруг проснется среди ночи. Конечно, рискованно было носить книги через коридор и хранить их у себя под матрацем, но Джон не боялся. Восемь лет жизни в этом доме убедили его в том, что он абсолютно никому не интересен до тех пор, пока четко исполняет свои обязанности и не нарушает Правила на глазах у всех.

Джон зажег ночник, сел к нему поближе и открыл новую книгу. Это была сказка о необычной чайке, которая больше всего в жизни любила летать. Джон посмотрел на свой ночник с разбитым крылом и улыбнулся совпадению. Спустя час чтения под слабым светом веки паренька начали смыкаться. Голова потяжелела, а тело стало сползать в горизонтальное положение. Последнее, что успел сделать Джон — это засунуть книгу под матрац и выключить свет. После чего он поплыл на волнах гравитации в царство Морфея.

Джон шел по морскому берегу. Светило яркое солнце, на котором вода играла жемчужными бликами. Ему очень захотелось искупаться в лазурной воде, но всякий раз, пытаясь наступить в воду, он наступал словно на стекло. Холодное и скользкое. А затем он увидел темную тучу, которая надвигалась с моря с огромной скоростью. Он буквально ощущал порывы ветра и молчаливое напряжение воздуха. Джон попытался убежать, но ноги отказались его слушаться. Когда туча оказалась над его головой, мелькнула яркая вспышка, и молния попала прямо ему в шею, отчего он почувствовал страшную боль. Джон резко открыл глаза, сердце бешено колотилось в груди. Вспомнив свой сон, он интуитивно коснулся шеи в область удара молнии и нащупал там металлический ошейник — непременный атрибут каждого раба в Вестполисе. Его надевали детям, которым исполнилось 6 лет, и затем меняли его в 10, 14 и 18 лет. Джон иногда завидовал героям книг, которым в наследство доставались полцарства, сундук с монетами или хоть… осёл. Ему же в наследство от родителей досталось только рабство. Рабство в Вестполисе уже много поколений передавалось по наследству. Джон знал, что так здесь было всегда. Президент Вестполиса, Франк, семье которого служил Джон, формально был хозяином всех рабов города. Он заведовал системой распределения рабсилы. Одних он отправлял трудиться на поля, других — на мануфактуры, третьи добывали ресурсы, а четвертые служили господам. Джон понимал, что к годам 18—20 его отправят на тяжелые работы, и сейчас он старался извлечь максимум от пребывания в доме Франка. В его голову на днях пришла безумная идея — пробраться в кабинет президента и выудить оттуда какие-нибудь интересные книги. Но пока он не обдумывал это всерьез.

— Джон! — с другого конца коридора послышался резкий ломаный голос Теодора.

— Иду, хозяин! — Джон выскочил из каморки и побежал на зов, руководствуясь вторым Правилом: не заставляй Хозяина ждать.

— Ты что, забыл, что сегодня утром мне нужно быть в восемь на семейном завтраке? — Теодор явно не выспался: раздражение плескалось в нем, и брызги его летели через край, — Где ходишь, Джони?

— Простите, Хозяин, я уже собирался выходить из комнаты, когда вы меня позвали, — Джон стоял, потупивши взгляд.

— Простите, простите! — язвительно передразнил его Теодор, — Давай быстрее одеваться, отец будет в ярости, если я опоздаю.

Теодор, сжав губы, стоял напротив огромного зеркала и придирчиво осматривал в нем свое лицо, приглаженные светлые волосы, парадный фрак с маленькими стильными пуговицами с перламутровым отливом. Когда Джон завязал галстук, Тедди нахмурился:

— Криво, — жестко бросил он, — переделай.

Когда с одеванием было покончено, Теодор еще раз взглянул на свое отражение, и затем решительно зашагал вниз, на семейную трапезу. Джон последовал за ним. Он должен был стоять рядом с хозяином в ожидании распоряжений. После того, как хозяева поедят, ему разрешалось также принять пищу на кухне. А сейчас он стоял чуть позади Теодора, и от созерцания многочисленных аппетитных блюд его желудок бастовал, обильно выделяя сок, а рот наполнялся слюной от исходящих от стола ароматов. Джон понимал, что кому-кому, а ему жаловаться в таких условиях не пристало. Многие рабы с удовольствием поменялись бы с ним местами, например, те, которые с утра до ночи истирают ладони в кровь в шахтах, или те, которые под палящим солнцем целыми днями собирают вредителей на полях, и лишь только вечером могут поесть картофельную похлебку. Ему несказанно повезло, ведь кроме того, что доедать остатки с хозяйского стола, он мог делиться ими со своей матерью и младшими братьями и сестрами, обитающими в девятнадцатом квартале, который был всего в двух милях от Резиденции. Жаль, что это получалось делать не так часто, но раз-два в неделю его отправляли в город, в основном, по поручению Теодора. Чаще всего он посылал Джона на рынок за продуктами. И в это время паренек обязательно улучал часок, чтобы добежать до убогой конуры, в которой родился. Шестеро братьев и сестричек, словно голодные птенцы, тут же окружали его и раскрывали свои клювики, глядя на него огромными голодными глазами. Джон раздавал хлеб, остатки сырной нарезки после обеда, потемневшие кусочки яблок, и всё, что ему удалось набрать на кухне, пока остатки с тарелок не отправлялись в помойное ведро, предназначенное для свиней. Матери всегда не было дома. Джон знал, чем она зарабатывает на жизнь. Она продавала своё тело на соседней улице, а так как тело было не первой свежести, то и платили за него сущую мелочь. Хватало на то, чтобы не умереть от голода. Дети после Джона появлялись у нее каждые 3—4 года. Это было нормально для женщин Вестполиса, поощрялось Президентом, потому что приносило пользу городу. Люди здесь долго не жили, максимум до сорока лет, а рабочая сила нужна была всегда.

— Садись, Тедди! — ласково обратилась мать к Теодору, отчего его буквально перекосило, но он молча уселся на предназначенное для него место. Джон всегда терялся в присутствии этой красивейшей женщины, она словно родилась где-то совершенно в другом месте, возможно, на небе, и спустилась сюда в образе прекрасного ангела по имени Моника. Её светлые волосы и бледная кожа, всегда алые губы и платья совершенно немыслимых фасонов вводили в ступор многих мужчин. Джон понимал, от чего хозяин Франк так боготворит свою жену. В сравнении с другими её внешность была совершенна. За это ей прощалось многое: и капризный нрав, и непомерный аппетит в обладании предметами роскоши, и некоторые вольности в поведении с окружающими ее мужчинами. Последнее порой даже было выгодно Франку. Несмотря на всю страсть, испытываемую к своей женщине, он умел переступить через свою ревность и чувство собственности, когда на кону были монеты или власть, впрочем, эти термины в Вестполисе означали почти одно и то же. Джон редко был свидетелем таких семейных завтраков, в основном, потому что все трое хозяев обычно принимали пищу в одиночестве, и такое собрание могло свидетельствовать только об одном. Случилось нечто важное. Джону было любопытно, что же произошло на этот раз, но он никак не выдавал своей заинтересованности, даже не поднимал глаз от пола.

— Иди сюда, моя пусечка, — томно произнесла Моника, и из-под стола к ней на колени запрыгнула крохотная белая собачонка. Женщина прижала её к груди, словно маленького ребенка, а затем взяла со стола маленький кусочек белоснежного сахара тонкими пальцами, на одном из которых сидело изумительной ювелирной красоты кольцо-перстень с большим красным рубином. Она вложила этот кусочек в открытую маленькую пасть собачки, а потом нежно поцеловала ее пухлыми губами прямо в черный с розовыми пятнами носик.

— Дорогая моя, давай пока оставим эти нежности, — заговорил Франк. — Наверное, вам хочется узнать, почему я сегодня вас тут собрал. На самом деле, причин несколько. Как бы это ни было прискорбно, но до меня доходят сведения, что Нордполис в ближайшее время планирует напасть на нас.

Франк по очереди посмотрел сначала на Монику, затем на Теодора. Супруга была невозмутима, она наклонилась и поставила собачку на пол. При этом из ее декольте выпал крупный золотой кулон в форме ключа. На его головке таинственно сверкал еще один природный рубин. Моника подняла торс и заправила кулон на место. Сын при слове «напасть» тревожно поднял голову от тарелки.

— Франк, я уверена, что ты найдешь выход, — не раздумывая, заявила Моника, — в конце концов, у нас богатый город, мы обладаем большим запасом металлов, рабочей силой, армией. Ты строишь флот. Мы дадим отпор нахалам!

— Да, конечно, ты права, дорогая моя, — мягко ответил ей Франк, — вот только в последний год кое-что изменилось. Нордполис до зубов вооружился ультразвуковыми пушками, уничтожающими нормальных людей, и оставляющими в живых этих выродков — «индиго».

Последнее слово он произнес с гримасой отвращения.

У Джона перехватило дыхание. Он знал, как сильна ненависть Франка к людям, отличающимся от него самого. Весь он сосредоточился на том, что говорит хозяин.

— Мы должны заполучить в свои руки такое же оружие, иначе мы не сможем противостоять захватчикам. И у нас очень мало времени! — Франк говорил с видимым волнением, — Проще всего нам получить желаемое в Скайсити. Я хочу заключить с ними военный союз.

— Франк, — округлила глаза Моника, — но там живут одни индиго! Как ты собрался сотрудничать с этими мутантами?

— Это ненадолго! — резко оборвал ее Франк, — нам нужны только технологии. После того, как получим желаемое, избавимся от них. Убьем двух зайцев одним выстрелом. Я хочу пригласить представителей Скайсити к нам в гости. Мы убедим их, что хотим того же, что и они.

— Отец, — внезапно вступил в разговор Теодор, — чем мы можем тебе помочь?

— Тед, всё просто, мы должны убедить их в том, что мы, как и они, хотим справедливости и мира. Конечно, нам придется постараться, изучить их мировоззрение и взгляды, слиться с ними духовно. Нам жизненно важен этот союз.

— Но если они приедут к нам, и увидят нищету и рвань на улицах, поверят ли они в то, что мы стремимся к их ценностям? — вновь спросила Моника.

— Естественно нет! — повысил голос Франк. — Нам придется оградить их пребывание в Вестполисе границами Резиденции.

— Мы сделаем всё, что от нас зависит, дорогой! Не переживай, — Моника встала из-за стола, мягко подплыла к мужу и поцеловала его в макушку. Франк прижался губами к ее руке, ощутив на щеке холодное прикосновение рубина из перстня. Остаток завтрака они провели в молчании.

Сердце Джона трепыхалось. Он знал многих индиго, все они поддерживали связь друг с другом в городе, напичканном ищейками Франка и Уайта. Не раз Джон предупреждал собратьев о готовящихся зачистках, однако ж, индиго время от времени пропадали. Джон и все остальные знали, чьих рук это было дело. «Всё-таки нужно отказаться от идеи с библиотекой Франка», — подумалось ему, — «иначе я себя выдам, а этого нельзя допустить. До сих пор удача была на моей стороне, но в любой момент она может отвернуться».

2 глава. Свобода действий

Карл оставил ей прекрасную базу для построения нового мира. Мира, подобного Нордполису, где все люди счастливы, имея основной прожиточный минимум: квартирную клетушку, стабильную работу, регулярный прием пищи, стандартную униформу и счастье от того, что ты являешься частью огромного государственного механизма, приносишь пользу и улучшаешь мир вокруг себя. Грамотная агитация смогла сделать то, чего не смогли бы все богатства планеты. Информационная работа с населением Нордполиса позволила взрастить поколения преданных режиму пешек, и сейчас Нинель прекрасно понимала Карла, который хотел распространить этот уклад по всей Земле. Ведь покорность означает стабильность, а стабильность означает мир. К миру стремились все люди во все времена, и сейчас она могла воплотить эту мечту в реальность. А еще она хотела и могла стать единоличной владелицей всего сущего. Нинель была воодушевлена. Прошел почти год с момента, как Карл «ушел» в иной мир, освободив ей дорогу, а у нее было уже практически всё готово к наступлению. Горожане знали о грядущей войне и были готовы к ней. Игру в связи с военным положением Нинель заменила на Учения, которые были обязательны для всех школьников и взрослых, тренировавшихся дважды в неделю. Каждый житель города и раньше находился в прекрасной физической форме благодаря сбалансированному питанию и регулярным нагрузкам на учебе и работе, а сейчас они еще и умели обращаться с новым оружием. УЗ-пистолетов было выпущено ровно столько, чтобы обеспечить все население Нордполиса, и оставить некоторый запас для союзников. Согласно заключенным договорам союзники поставили ценные и черные металлы. Все они до остатка были использованы для производства усиленных военных кораблей и коптеров, каждый из которых мог поднять десяток человек в экипировке и пилота. Но больше всего её радовала Хелена — человек, преданный своему делу и ей самой. Эта красивейшая женщина с гениальным умом всегда видела ситуацию глубже других, аккуратно наставляла свою молодую госпожу и не претендовала на власть. Всё, что ее волновало, — это наука, опыты и эксперименты.

Сегодня Хелена пригласила Нинель в Акваторию. Освобождающаяся от большой воды горная местность тут и там образовывала котлованы вокруг Нордполиса, где оставались озёрца. Мелкие котлованы были обустроены под плавательные бассейны, где жители Нордполиса раз в неделю отрабатывали навыки профессионального плавания брассом, кролем и баттерфляем, а также умение обращаться с аквалангом. Библиотека Нордполиса хранила, как выяснилось, множество забытых ныне технологий. После того, как бывший библиотекарь Глория покинула Нордполис, Нинель поставила на ее место свою одноклассницу Анну. Анна, кроме педантичности, имела множество других достоинств, в частности хорошую память на книги и лица, и самое главное — безграничную верность властям. Она немало удивилась, когда ее пригласили на службу в Правление, и еще больше эмоций отразилось на ее лице, когда она увидела Нинель во главе. Ведь еще три года назад они вместе учились в одном классе. Естественно, она без раздумий приняла Присягу, после чего ей стало известно об индиго, о предательстве Виктории и Макса, о доверии, оказанном Карлом в отношении Нинель. Именно Анна нашла в недрах библиотеки книгу-пособие по дайвингу, где вполне подробно объяснялось устройство акваланга. Эту брошюру она сразу же принесла Нинель, посчитав, что глубоководные погружения могут быть полезны в грядущей войне. Эти сведения действительно взяли на вооружение.

Сразу после смерти Карла Нинель намеренно показала свое лицо по телевидению всему населению Нордполиса. Людям нужен реальный живой лидер, а не эфемерное Правление, — решила она. Она стала часто появляться на публике: в школах, на рабочих местах, на учениях. Каждый вечер ее можно было увидеть в агитационных роликах: там она бегала, подтягивалась, плавала, а потом с горящими глазами призывала своих сограждан присоединиться к ней, ведь впереди ждала война. Внутри стен Правления она позволяла себе выглядеть иначе. Несмотря на то, что все по-прежнему носили фиолетовые форменные комбинезоны, Нинель специально старалась отличаться от остальных. Красивейшие воздушные ткани голубого и фиолетового цвета, украшенные россыпью блесток, превращали ее почти в богиню, особенно на фоне подчиненных в скромной одинаковой униформе. Распущенные золотистые волосы волнами лежали на маленькой, но красивой груди, подчеркнутой глубоким вырезом лифа. Воздушные рукава напоминали крылья, а прозрачная фатиновая юбка до самого пола представляла собой нарезанные полосы ткани, так что при ходьбе между ними то и дело мелькали ее точеные белые ноги.

В день посещения Акватории Нинель надела свой обычный фиолетовый комбинезон. Она в сопровождении Хелены, по-деловому вышагивающей рядом с ней в своем белом медицинском халате, а также нескольких телохранителей в оранжевом, вышла из коптера на специально оборудованную посадочную площадку, расположенную недалеко от Акватории. Местность здесь в основном была пересеченная, площадку для коптеров создавали искусственным путем, буквально вырубая горную породу ломами и кирками. Путь до Акватории был близок, но не прост. Им пришлось преодолеть три высеченные в скалах лестницы, пока, наконец, они не оказались на берегу океана. Нинель огляделась. Это место было величественным, под стать ей. Кругом лежали крупные камни и обломки горных пород, покрытые белёсым солевым налетом. Более мягкие минералы океан своим упорным вековым штурмом раздробил на мелкие камушки и гальку, отполировав ее после этого до идеальной гладкости. Волны лизали берег, накатывая на него с приятным шумом, в котором сплелись плеск воды, шелест морской пены и частое перестукивание гальки, движимой волнами. Вдоль берега над водой, как сумасшедшие, носились чайки. Небо было ярко-синим, лишь вдали, на горизонте оно переходило в бледно-голубой, один в один совпадающий с цветом глаз Нинель. Океан, отражающий небосвод, был цвета сапфира. А справа и слева на фоне неба виднелся контур гряды утесов, по форме напоминающих пики в руках гладиаторов. На берегу были натыканы, как огромные шампиньоны, несколько небольших зданий. Хелена по очереди показала Нинель холодильную установку, походную столовую и саму лабораторию, круглый свод которой находился в равном соотношении и над сушей, и над водой.

— Дорогая моя, пойдем внутрь, я покажу тебе, на каком этапе сейчас идет разработка, — Хелена посмотрела своими большими голубыми глазами в лицо Нинель, при этом одновременно обворожительно и горделиво улыбнулась уголками губ. Она была первоклассным ученым-медиком, сочетающим специализации генетика, химика, микробиолога, нейрохирурга и пластического хирурга, и знала себе цену.

Нинель зашла в лабораторию первой. Здесь было тихо. Одна полукруглая стеклянная стена уходила в океан таким образом, что внутри здания образовался естественный бассейн.

— В стеклянной стене есть люк, — пояснила Хелена, — но сейчас он закрыт, чтобы биоматериал не ускользнул от нас. Девушка посмотрела на стекло и увидела металлические полозья, по которым дверцы люка разъезжались в стороны. Затем Нинель вгляделась в толщу воды: где-то на дне она увидела движение. Там было около десяти дельфинов разных размеров и возрастов.

— Где же опытный образец? — выискивая взглядом животное, отличающееся от остальных, она продолжала смотреть в воду.

— О, его здесь нет, конечно же, — опять улыбнулась Хелена, откинув со лба прядь гладких черных волос, — экспериментальный образец всегда содержится отдельно. Пойдем.

Она отвернулась от воды и прошла к двери в другой стене. Достав ключ из кармана халата, она провернула его в замке и открыла дверь. Внутри было темно. Если в первом помещении в целом пахло свежестью и океаном, то войдя во второе, Нинель поморщилась. Гремучая смесь ароматов лаборатории вызвала у нее приступ тошноты. Спирты, кислоты, хлороформ — эти запахи были знакомы ей еще с уроков биологии в школе, но сейчас к этому химозному коктейлю примешивались летучие молекулы органики. Ей почувствовался запах крови и, возможно, гниющей плоти. Нинель закрыла лицо рукой, и внимательная Хелена тут же протянула ей респиратор, извлеченный из кармана халата. Сама же она, напротив, расправила плечи, глубоко вдохнула, прикрыв бездонные глаза, и затем, схватив за руку Нинель, потянула её в сумрак помещения.

Постепенно зрение Нинель адаптировалось, и она увидела на большом столе в центре три крупных стеклянных аквариума-куба, подсвеченных снизу тусклым светом. Первый слева был наполнен чистой океанической водой. А вот рассмотреть содержимое двух других получилось, только подойдя вплотную к ним. Во втором аквариуме вода имела розоватый оттенок, а внутри находилась небольшого размера акула: она была вялой, а на её голове были видны свежие шрамы, зашитые хирургическими нитками. В третьем аквариуме тоже находилась акула. Она была чуть большего размера, чем соседка, и у неё на голове также были видны швы с почти рассосавшимися нитками. В целом она вела себя намного активнее: плавала от стенки к стенке.

— В центре особь, только вчера пережившая пересадку мозга от дельфина. Но анализы показывают, что у нее сильный иммунитет, и успех имплантации маловероятен, — Хелена разочаровано покачала головой, — А вот эта особь, — она указала на животное справа, — вполне успешно перенесла операцию, но интеллектуальные показатели ниже нормы. Думает только о мясе, и совершенно не воспринимает приказы.

Уловив знакомое слово-вибрацию, животное справа активизировалось.

— Мясо, мясо, мясо, мясо, — услышала от него Нинель ультразвуковой поток.

Рядом в ведре лежали рубленые куски, и Нинель, запустив туда руку, выбрала самый большой.

— Это тело дельфина, от которого я взяла мозжечок, — объяснила Хелена.

— Я и так уже поняла, — ответила Нинель и бросила кусок в аквариум. Животное внутри среагировало мгновенно, схватив его пастью и с трудом пропихнув внутрь.

После того, как они вышли из лаборатории, Нинель некоторое время размышляла, и, в конце концов, спросила:

— Почему бы тебе просто-напросто не скрестить два этих вида генетическим путем?

— Ты как всегда зришь в корень, Нин. Я не исключаю возможность инбридинга, но это довольно долгий по времени процесс. Не думай, что я не работаю над этим. Ежедневно в течение года я проводила скрещивания, и у меня даже есть интересные экземпляры, но пока это всё не то. Нам нужно биологическое оружие, которое истребит разумных дельфинов, поддерживающих Скайсити. Острые зубы, сильный хищнический инстинкт и полное подчинение Правлению, — вот, что нам нужно, — лицо Хелены было воодушевлено.

— Сколько времени тебе еще понадобится? — нетерпеливо спросила её Нинель.

— Ты же знаешь, я готова работать над этим день и ночь. Единственное, что связывает мне руки — это нехватка биоматериала, — пожаловалась женщина.

— Значит, мы отправим еще один корабль на отлов дельфинов и акул, — решительно заявила Нинель.

— Это было бы замечательно, — довольно улыбнулась Хелена. Она ни разу не пожалела о том, что год назад поддержала эту маленькую, но симпатичную ей выскочку, и помогла свергнуть Карла. Сейчас же она преклонялась перед Нинель. Несмотря на юный возраст, девушка проделала огромную работу за прошедший год. Наверняка, даже Карл удивился бы, если увидел сейчас, сколько было выпущено оружия, оборудования, техники, какая работа была проведена с населением, составом Правления, странами-союзниками. Ему и не снилось. Но для Хелены только одно представляло реальную ценность — полная свобода действий. И да, многое в Нинель привлекало её: этот острый ум, надменный взгляд голубых глаз, полное отсутствие страха, который она нутром чувствовала в других студентах, — всё это вместе приносило свои плоды.

Вернувшись в Правление, Нинель некоторое время провела в своей комнате. Это были бывшие апартаменты Карла, расположенные на восемнадцатом этаже Правления. Даже в сравнении с комфортабельными студенческими комнатами здесь было шикарно. Глубокие мягкие кресла, широкая кровать с резным изголовьем и шелковым бельем, разнообразные комнатные растения и огромные окна, через которые лился солнечный свет днем и звездное сияние ночью. По краям окон висели тяжелые плотные шторы, задернув которые, можно было мгновенно создать сумрак в помещении. Она так частенько делала, когда ей нужно было что-либо обдумать.

Ещё Нинель заказала себе большой гардероб с зеркалом от пола до потолка и заполнила его разнообразной одеждой. У нее была личная швея, которая тщательно сняла с нее мерки и разработала ей костюмы и платья на все случаи жизни. Сейчас белокурая девушка с отвращением откинула в сторону фиолетовый комбинезон и в задумчивости встала перед зеркалом. Мыслями она то и дело возвращалась в лабораторию, мечтая о том, как Хелена, наконец-то, создает дельфина-убийцу, и не одного, а целую армию. С такими существами ей, Нинель, будет принадлежать не только суша, но и весь океан. Она провела ладонью по кружевному лифу, подтянула такие же узорчатые трусики, и подошла к гардеробу. Затем надела эластичный черный комбинезон с кожаными вставками на коленях, локтях и груди, и перекинула через плечо серебристую накидку до пола. Свои длинные светлые волосы она заплела в тугую косу и завернула ее на голове в форме розы. Когда переодевание уже было окончено, в дверь постучали. Нинель подошла к выходу:

— Кто? — вслух спросила она.

— Дэниэл, — послышался из динамика голос.

После того, как Дэниэл помог Карлу с захватом Скайсити и принадлежащего городу секретного оружия, он стал одним из самых близких ее соратников. Нинель приложила палец к специальному экрану и двери разъехались в стороны.

— Что-то случилось? — подняла девушка бровь в немом вопросе.

— Да, — Дэниэл старался сохранять спокойствие, но весь его вид говорил о противоположном. Он был раздражен. Верхняя губа подергивалась, этот тик Нинель приметила у него уже полгода назад. Как правило, он был едва заметным, но в моменты нервного возбуждения усиливался.

— Так расскажи, — девушка жестом пригласила его сесть в кресло, но Дэниэл словно не заметил этого. Он мерил комнату шагами, и, похоже, думал о том, как не взорваться прямо здесь. Сама же Нинель, изящно подобрав накидку, села в другое кресло и положила ногу на ногу. Она терпеливо ждала. В конце концов, Дэниэл остановился и встал напротив девушки.

— Я считаю, это неблагоразумным: отдавать еще суда под нужды Хелены, и так уже десяток кораблей заняты отловом дельфинов и акул, — возмутился он.

— Подожди, Дэниэл, это не её личные нужды, а наши общие, начнем с этого, — Нинель вперила взгляд своих ледяных глаз в лицо мужчины.

— Да, я понимаю, ты возлагаешь большие надежды на биологическое оружие, но уверена ли ты в том, что нам нужно тратить энергию, ресурсы и силы на это? Я считаю, что дельфины абсолютно не представляют опасности для нас. В конце концов, нам нужно сейчас победить врагов, а с дельфинами можно разобраться и позже, если возникнет такая необходимость. Я понимаю, ты еще совсем юная, и легко поддаешься влиянию других людей, но в этом случае, нужно правильно оценивать свои возможности.

— То есть. Ты считаешь. Что. Я не могу думать. Своей головой? — четко и холодно произнесла Нинель. Дэниэл слегка поморщился. Он хотел задеть её самомнение, но понимал, что рискует.

— Если бы я так думал, я бы не говорил тебе сейчас об этом, — он насколько возможно смягчил интонацию. — Наоборот, я думаю, что ты сама принимаешь прекрасные решения, и год руководства Нордполисом засвидетельствовал этот факт. Просто Хелена перегибает палку. По миру уже распространились вести, что в течение нескольких месяцев мы планируем начать боевые действия. Враги набирают военную силу, а мы тянем время, создавая Дельфиноида.

— Я понимаю твое беспокойство, — Нинель села с идеально прямой спиной, — но обладание водными ресурсами планеты не менее важно, чем обладание сушей. Главные богатства этого мира находятся в шельфе. Главные наши враги сотрудничают с дельфинами. Дельфиноид нам жизненно необходим! Серьезно, Дэниэл. Я больше не намерена тратить свою энергию на ваши с Хеленой распри. Ты лучше своим делом занимайся! Ты подготовил новую партию агентов в Вестполис?

— Конечно, я-то своё дело знаю, — буркнул Дэниэл, — я подготовил уже третью группу разведчиков за этот год, и они готовы отправиться в стан врага.

— Я помню о твоих заслугах перед Нордполисом, Дэниэл, и ты будешь за это вознагражден. Ты знаешь, я слов на ветер не бросаю, — Нинель встала и подошла к мужчине, который годился ей в отцы. Она положила свою ладонь ему на грудь, — Я знаю, что ты один из немногих, кто по-настоящему верен Нордполису и Правлению. Ты, я и Хелена воюем по одну сторону баррикад, но не между собой. А сейчас иди и отправь новичков на их первое задание. Пусть они найдут в Вестполисе всех индиго.

3 глава. Приглашение

На верхнем ярусе Скайсити было холодно. Осень вступала в свои права. Рэкс стоял почти у самого края изумрудной платформы яруса, и смотрел в океанскую даль. Над ребристой поверхностью воды низко висели тяжелые кучевые облака, готовые разродиться долгим сентябрьским дождем. Ветер отрывал от них куски и перемешивал между собой серо-сизые массы воздушной влаги. Он волновал океан, срывал и уносил брызги соленой воды и хлопья грязной пены высоко в воздух. Океан шумел и грозно ворчал. На севере тучи сгущались в сплошную черную массу. Оттуда шла буря. В тысяче миль далеко на севере находился Нордполис, город, изгнавший за Предел непокорных людей-индиго. Они не сдались на волю судьбы и нашли себе пристанище на небольшом острове. Не имея возможности строить город вширь, индиго год за годом отстраивали город в высоту, используя секретную технологию изготовления изумрудного камня. В результате был построен Скайсити — Небесный Град. Рэкс уже год занимал должность члена Правления этого вертикального, устремленного ввысь города, состоящего из множества жилых, аграрных, промышленных ярусов и полностью обеспечивающего себя в своих потребностях. Это был высокий мужчина, с благородными и резкими чертами лица, с губами, не знающими лжи, и глазами, не страшащимися прямого взгляда чужака. Он стоял, глядя в «гнилой угол» на севере, и раз за разом возвращался мыслями к стоящей перед ним задаче. Который день Рэкс бился над подключением воссозданного по чертежам телефона к спутникам. Над спутниковым телефоном он задумался уже давно. Обладая неординарными знаниями в области машиностроения, инженерии и конструирования он принялся за работу почти полгода назад. Технически всё было готово. Рэкс был уверен в правильности сборки, да и спутники на ночном небе он ежедневно наблюдал в бинокль. Рабочие летательные аппараты до сих пор мерцали в темноте космоса. Большинство спутников вышло из строя в течение 10—15 лет после катастрофы. К счастью уже на момент потопа на орбите находилось пара десятков полностью автономных аппаратов. Они использовали энергию Солнца и солнечного ветра, искусственный интеллект сам корректировал курс и избегал столкновения с космическим мусором, которого вокруг Земли накопилось почти столько же, сколько его было в Большом мусорном пятне в Атлантическом океане.

Рэкс был уверен, что ошибки исключены. Оставался один маленький и самый сложный шаг — подключение. Спутники, к которым он пытался подсоединиться через компьютер, требовали пароль. Рэкс изучил все учебники по информатике, которые нашел в библиотеке Скайсити. К сожалению, их было не так много, как хотелось бы. Глория помогала ему, как могла. День и ночь она листала книги в поисках хоть какой-то информации по программированию и кибербезопасности.

Глория, которую индиго забрали из Нордполиса в свой город, была очень этому рада. Она устала жить в постоянной тревоге быть раскрытой, ведь при жизни в Правлении Нордполиса все ее моральные силы уходили на мимикрию — необходимость казаться той, кем она не была на самом деле. Всю свою жизнь она скрывала в себе боль и ненависть, и сейчас, после смерти Карла, ей настолько полегчало, что эти разрушительные чувства просто ушли. В Скайсити, среди людей-индиго, ей было спокойно, как дома. В Нордполисе все индиго были одержимы манией величия и идеей собственного превосходства. Здесь же все относились к ней, как к равной. Да, она не была супер интеллектуалом, она не могла общаться на ультразвуковых волнах, как остальные, не могла напрямую понимать язык дельфинов, и всё же она была здесь своей. Среди книг Глория чувствовала себя, как рыба в воде, и кроме того, она была полезна окружающим людям. Эта храбрая женщина, длительное время спасавшая молодых парней и девушек, изгнанных из Нордполиса за непокорный нрав, стала полноценным гражданином Скайсити, и приняли ее, даже не глядя на то, что она не была индиго. Ей помогли обустроиться и сделать ее жизнь комфортной. Макс сконструировал и подарил ей устройство, вроде слухового аппарата, которое помогало ей распознавать ультразвуковую речь.

Когда она узнала, что Рэксу нужна была помощь, она рьяно взялась за дело. Все мало-мальски близкие к программированию книги она относила ему. Через ее руки и глаза прошла почти вся библиотека, но нужная информация никак не попадалась. В один из вечеров, просмотрев все учебные пособия, Глория перешла в отдел художественной литературы, и там ее внимание привлекла книга с многообещающим названием «Искусство взлома» Льюиса Мика. Открыв ее, она поняла, что, кажется, нашла то, что требуется, и поспешила к Рэксу.

— Как думаешь, Глория, есть тут нужная информация? — спросил он ее, открывая книгу.

— Профессиональное чутье подсказывает мне, что да, — с улыбкой ответила женщина.

Рэкс прочитал книгу от корки до корки, и наконец-то, его осенило. Как же часто бывает, когда информации вроде и много, но она не структурирована, и оттого в голове всё перемешивается. В итоге, проку от всей этой информации — ноль. Когда же материал изначально структурирован, пусть и написан простыми словами и без подробностей, то в дальнейшем найти важные детали намного легче, чем самому блуждать в тоннах книг и миллионах слов. Так и Рэкс, наконец-то, выстроил для себя алгоритм действий после этой маленькой книги в мягкой обложке. После этого он сам пошел в библиотеку и взял несколько книг по алгоритмам, программированию, маршрутизации, а также взял пособие по теории вероятностей. Благодаря фотографической памяти ему удалось за месяц постичь все необходимые знания, и еще через пару дней он написал свою первую программу. Но при подключении спутник неизбежно каждый раз требовал восьмизначный пароль, и Рэкс предполагал, что в нем будут использоваться латинские символы, знаки препинания, цифры. Кроме того, не исключалось, что имеет значение регистр букв. А это означало, что поиск ключа может растянуться на месяцы. Программа была запущена и методично подбирала пароль за паролем, которые всё не подходили. Кроме того, после десяти неправильных попыток спутник включал блокировку на текущий IP-адрес. Рэкс с ума сходил от осознания, на сколько же может затянуться взлом. Возможно, информация о паролях была на коммутационных станциях, но все до единой они были под водой.

Беспокойства добавляло также поведение двоюродной сестры.

Прошел уже год с момента гибели Алекса, а у Виктории было ощущение, что это случилось лишь вчера. Она перебралась в дом покойного брата, и там проводила почти всё время. В его доме было всё так, как было до тех злосчастных событий, и порой Виктории казалось, что вот-вот, сейчас дверь его дома откроется, и Алекс войдет сюда, как ни в чем не бывало. Она поливала его цветы и думала, что когда-то их поливал он. И мысль, что все его вещи хранят еще тепло его рук, придавала ей ощущение близости брата. Порой она понимала, что в Скайсити происходит какое-то движение. К ней регулярно заходили Макс и Адам и рассказывали новости из Нордполиса, события в Скайсити и Армовилле. Краем уха она улавливала обрывки фраз «Нинель ввела Учения», «Вестполис вооружается», «Океан опустился на столько-то метров»… Какие учения? Зачем вооружается? На сколько метров? Она абсолютно не вникала в разговор, и только кивала головой. Недавно она начала читать научную работу Алекса, кроме сведений и наблюдений за дельфинами и окружающим миром там находились и размышления Алекса по тем или иным вопросам. Порой Виктории слышался его голос, ей казалось, что он говорит с ней. А она иногда отвечала. Макс и Адам отрывали ее от занятия, но больше всего ее раздражало то, что они заставляют ее есть.

— Нет, так больше не годится! — раздраженно отставил тарелку с ложкой в сторону Макс, — С голоду решила умереть? Что и кому ты докажешь? Ты думаешь, Алекс бы с радостью смотрел на то, как ты угасаешь? Ты похудела на десять килограмм! Я забираю тебя к себе!

— Нет, я останусь тут, — встрепенулась Виктория, — тут всё напоминает мне о брате.

— Вот именно! Всё напоминает, и ты находишься в постоянной депрессии, — в его янтарных глазах было видно отчаяние, — у меня дома ты немного отвлечешься от своего горя.

— Макс, Макс, Макс, подожди! — Виктория судорожно тряхнула головой, пытаясь придумать, как настоять на своем, — я обещаю регулярно питаться, честное слово!

Макс с сомнением посмотрел на кости, обтянутые кожей, которые когда-то были волевой и жизнерадостной Викторией. Макс окинул взглядом её отросшие за год и безнадежно спутанные рыжие волосы и печальные болотного цвета глаза. А ведь когда она радовалась, они были цвета весенней травы.

— Этого мало, — заявил он, — если хочешь тут остаться, тебе придется выходить на солнышко, гулять на воздухе или работать.

— Я на всё согласна, — закивала головой девушка, — обещаю. Я буду спускаться к океану. Алекс оставил свою работу незаконченной, я ее прочитала и хочу продолжить наблюдения за дельфинами.

Макс помолчал, запустил руку в иссиня-черные волосы, а потом выдохнул.

— Другое дело, Вики. Мне, правда, страшно смотреть, как ты существуешь, а не живешь. Я буду лично заходить за тобой каждый день. Вот только с дельфинами потенциально проблематично. Раньше они приплывали чаще, а сейчас очень редко можно кого-то из них увидеть, и тем более поговорить.

— Почему?

Макс взялся пальцами за свой подбородок:

— У меня есть несколько предположений. Во-первых, они считают нас ненадежными союзниками. Они достали для нас сведения, мы создали оружие для защиты, но не смогли сами сберечь его, ты знаешь. Теперь из-за нас Нордполис владеет опасным оружием. Во-вторых, возможно, они надеются на то, что если не будут общаться с нами, то против них не начнут боевые действия, но это маловероятно.

— Почему? — Виктория изо всех сил пыталась вникнуть в суть разговора и изобразить неподдельный интерес.

— Нордполис знает, что дельфины всегда были на нашей стороне. Сомневаюсь, что Нинель не захочет их за это наказать.

— Нинель, — в голове у Виктории тут же возник образ девушки, стоящей рядом с Карлом. А Карл отдает приказ о казни брата Алекса. Глаза наполнились слезами, и она начала часто дышать, чтобы они ушли. Еще чего доброго Макс заберет ее из дома.

— Ситуация в мире действительно очень серьезная, — Макс подошел к ней и крепко прижал к себе, — Прошу тебя, Вики, вернись к нам. Вернись ко мне. Ты нужна сейчас, очень. Без тебя — никак.

Виктория нерешительно прикоснулась ладонями к его широкой и сильной спине:

— Я постараюсь, — пообещала она. Пообещала искренне. Она готова была на всё, лишь бы только остаться в доме Алекса.

— А знаешь что, идем прямо сейчас на первый этаж? Там наверняка сейчас находится Саргис, на сегодняшний день это единственный человек, которому удается хоть как-то поддерживать контакт с дельфинами.

Немного помявшись, Виктория согласилась. Небрежно зачесав волосы, она накинула ветровку, и они направились к лифту.

Виктория не была на первом этаже давно, поэтому увиденное зрелище на некоторое время лишило ее дара речи. Там, где раньше находились многочисленные пирсы с лодками, нынче был обрыв. Она подошла к краю и увидела ведущие вниз ступени.

— Совсем скоро мы будем жить не среди океана, а среди гор, — констатировал Макс, увидев ее удивленные глаза.

Окинув водную гладь взглядом, она заприметила торчащие тут и там рифы.

— Не укладывается в голове, — Виктория смотрела вдаль.

— Понимаю, тебе было бы проще это осознать, если ты хотя бы изредка выбиралась из дома.

— Ты же знаешь, мне сложно…

— …Смириться, да, я понимаю это. Но рано или поздно придется. Жизнь продолжается.

— Легко говорить, — Викторию стало раздражать философствование Макса. Это не он потерял семью. С ним сейчас живет отец и младший брат. Легко утешать, когда у самого на душе нет такого груза. Да и если бы он пришел тогда чуть раньше, возможно, Алекса удалось бы спасти. Виктории стало стыдно за такие мысли. Макс и так спас ее жизнь, он освободил Скайсити от захватчиков. Ее бледные щеки залила краска.

— Не так легко, как ты думаешь, — вздохнул Макс, — ты спустись по лестнице к воде, а я, пожалуй, пойду. У меня еще есть обязанности в Правлении.

— Хорошо, — Виктория была даже рада его уходу. Постоянная опека Макса должна была ее радовать, но она почему-то только давила на нее.

Макс ушел, а Виктория спустилась по каменным ступеням прямо к воде. Океан был спокоен настолько, что лишь мелкая рябь от теплого игривого ветерка выдавала его изменчивую природу. Если бы этой ряби не было, можно было бы решить, что перед тобой находится зеркало, отражающее белые перистые облака на лазурном небе. Вода показалась Виктории прохладной, ведь даже в ветровке она ощущала легкий озноб. Трудно было сказать: вызван он температурой осеннего воздуха или регулярным недоеданием и нехваткой сил. Девушка почувствовала, что очень устала и измучилась. Она терзала себя постоянными муками совести, она терзала Макса необходимостью опеки над ней. Всё это можно было закончить в один момент. Виктория присела у воды и положила ладонь на поверхность воды. Холодная. Отражающееся в воде ее бледное и худое лицо поплыло рябью из-за круговых волн. «Стоит только немного наклониться вперед, расслабиться и навсегда забыть боль, причиняемую жизнью и смертью», — мелькнула мысль.

— Вики! — прозвучал громкий голос в голове. Она испуганно отшатнулась от воды и упала бы на спину, если бы сзади ее не подхватили сильные жилистые руки. Они же подняли ее и развернули спиной к океану.

— Ой, Саргис, — охнула Виктория, — ты стал таким… большим!

На самом деле она даже не смогла подобрать единственно правильное слово, которое могло бы описать стоящего перед ней человека. Она никак не могла понять, куда делся тот подросток из Армовилля, который прибыл в Скайсити сразу же после событий в Нордполисе. Он не просто вырос, он очень возмужал. Сколько ему было? 16 или 17 лет? Вики не помнила точно, но выглядел он как мужчина в самом расцвете сил: развитые скулы, покрытые легкой щетиной, смоляные кудри, крепкая жилистая шея, широкие плечи и поразительный загар. Она выглядела рядом с ним, как мертвец. Единственное, благодаря чему она узнала бы его и через двадцать лет, были его яркие синие глаза, излучавшие спокойствие и радость. По этим глазам она поняла, что он очень рад видеть ее.

— Вики, ты чего в воде бултыхаешься, холодно же! — он взял ее за руку, — Да ты просто ледяная!

Он мигом стащил с себя ватную куртку и закутал её, отчего Виктория почувствовала себя похожей на пингвина.

Когда тепло волнами стало распространяться по телу, Виктория смущенно посмотрела на торс Саргиса в тонкой хлопковой рубашке и промямлила:

— Ты теперь замерзнешь из-за меня.

— Да пустяки какие! Иногда полезно бывает охладить мозг. Я общался сейчас с альбиносом, его стая не хочет, чтобы он приплывал сюда, — расстроено сказал он, — дельфины не доверяют людям, даже индиго из Скайсити. По океану ходят суда Нордполиса, они отлавливают членов стаи, а что происходит с ними дальше — никто не знает.

— Это точно дело рук Хелены, — тревожно посмотрела на Саргиса девушка. — Она и раньше проводила опыты над животными, рыбами, людьми. Надо бы выяснить, в чем дело.

— Пустая затея, — махнул рукой Саргис, — насколько мне известно, в Нордполисе преданных людей остались единицы. А Леона подвергать опасности никто не будет. Ему сейчас лучше не светиться.

— Да-да, я понимаю, мы и так слишком многих потеряли, — Викторию снова охватила горечь.

Саргис, словно антенна, уловил смену ее настроения.

— Вики, а ты слышала, какие успехи делает Макс в последнее время в радиотехнике? — быстро перевел он тему разговора.

— Нет… он мне ничего не рассказывал, — растерялась девушка.

— Какой скромник, — лучезарно улыбнулся парень, — во-первых, он сконструировал ультразвуковой преобразователь. Теперь Глория, Роб и Константин понимают УЗ-речь индиго. Это сильно упростило им жизнь в Скайсити.

— Обалдеть! — Виктория действительно была удивлена, ей бы даже в голову не пришло такое изобретение, и тут же она подумала о том, что давно она не видела и Глорию, и родственников Макса.

— Да, он просто голова! А еще они сейчас с Рэксом восстановили конструкцию спутникового телефона. Ты же знаешь, в предапокалиптические времена все пользовались спутниковой связью. Сейчас вокруг нашей планеты летает множество таких аппаратов. И мы думаем, что должны их использовать. Рэкс и Макс сделали несколько телефонов, а вот подключиться к спутникам не могут. Доступ запаролен, и даже самые наши мощные современные компьютеры не смогут взломать систему. В данный момент Рэкс изучает программирование: Глория нашла для него несколько учебников и справочников в библиотеке Скайсити. Конечно, мало шансов, что это нам поможет, — пожал плечами Саргис.

— А у тебя есть другие предложения? — Виктория уже согрелась и попыталась снять куртку, чтобы вернуть ее хозяину, но Саргис натянул ее обратно на плечи девушки.

— Пока нет, но я думаю над этим вопросом. Ты знаешь, я абсолютно не силен ни в математике, ни в программировании. За этот год я в основном изучал зоологию, ботанику, ведь общение с животными и растениями приносит мне радость, и физику, потому что я хочу знать, как устроен мир изнутри, — он опять улыбнулся, и Виктория не смогла удержаться, от души улыбнувшись ему в ответ.

— Ну вот, так-то лучше! — обрадовался молодой человек.

На душе у нее действительно стало легче после общения с Саргисом, и все-таки она утомилась от столь длительной прогулки, а кроме того, она пообещала Максу своевременно есть.

— Спасибо тебе за компанию, Саргис, я, пожалуй, пойду домой. Устала. — Сообщила она парню.

— Конечно-конечно! Если хочешь, я тебя провожу домой.., а то еще кувыркнешься в воду где-нибудь по пути.

— Нет, не кувыркнусь, — засмеялась девушка, — я дойду без приключений, правда.

­ — Ну, смотри!

Когда Виктория ушла, Саргис еще долго задумчиво смотрел в океан, а затем зашел в лифт и произнес: «Правление Скайсити!». Лифт мягко и уверенно пошел вверх.

Если на первом этаже вовсю еще была теплая осень, то на последнем этаже, где находилось Правление, уже лежали сугробы. Температура здесь твердо стояла на отметке минус пяти градусов по Цельсию. Вот и сейчас, преодолевая расстояние от лифта до дверей Правления, Саргис немного поежился: в грудь проник холодный воздух, мгновенно взбодрив его тело почти что электрическим разрядом. В Армовилле такого холода никогда не бывало. Но сейчас ему нужно было посоветоваться с Максом и Рэксом. Однако, у него так и не получилось поговорить на волновавшую его тему, ведь когда он вошел в здание Правления, там шло горячее обсуждение.

— Мне кажется, — говорил Рэкс, — мы не должны так рисковать, и тем более, доверять этим людям. Все известные нам факты говорят против них!

— А я считаю, что это наша соломинка, Рэкс. Сами мы не сможем противостоять Нордполису, максимум, что мы сможем сделать, это спрятаться за силовым щитом. Что нам остается? Смотреть, как диктаторы наводят свои порядки в этом мире, выкачивают все ресурсы, держат в подчинении слабые народы? — Макс был взвинчен, — Я считаю, что мы просто обязаны принять это приглашение, и мы обязаны поддержать Вестполис всем, чем сможем.

— А ты не думал, Макс, о том, что это приглашение может быть обыкновенной ловушкой? Сейчас мы отошлем туда делегацию, а там её арестуют и будут просто требовать выкуп. И им не нужны деньги, им нужны те же технологии, которыми сейчас владеет Нордполис. Изумрудный сплав, ультразвуковое оружие, — я уверен, что они грезят день и ночь, мечтают обладать такими сокровищами.

— Так как же, по-твоему, они иначе дадут отпор Нордполису? Чтобы участвовать в войне, нужно хотя бы немного соответствовать по силе врагу! Рано или поздно они всё равно получат то, что хотят. Но сейчас мы можем стать надежными союзниками, — упорствовал Макс.

— Нельзя поддерживать Вестполис, потому что там процветает рабство, потому что жизнь человека там ничего не стоит. Просто представь, что такое мироустройство наступит на всей планете в случае победы Вестполиса? Это же будет катастрофа! Уж лучше тогда сразу сдаться Нордполису, в случае его победы наступит хоть какая-то стабильность, и люди не будут голодать. — Рэкс пытался донести до Макса свою мысль, — нельзя рассматривать поражение Нордполиса как самоцель. Нужно учитывать все варианты развития событий.

— Хорошо, почему тогда ты не рассматриваешь третий вариант? Установление справедливости во всем мире, — произнес Макс с вызовом.

Рэкс рассмеялся:

— Макс, ты вроде взрослый, а все в сказки веришь.

— Подождите, — встрял в разговор Саргис, — какое приглашение, о чем вы говорите?

Рим, третий член Правления Скайсити, взял, наконец, слово:

— Буквально час назад мы приняли радиосигнал из Вестполиса. Они приглашают нас на мирные переговоры, чтобы обсудить противостояние Нордполису. Они гарантируют безопасность нашим людям. Как видишь, мнения разделились.

Саргис знал о том, что до его приезда в Скайсити у Макса и Рэкса были довольно напряженные отношения, но смерть Алекса, брата Виктории и их общего друга, объединила этих двух молодых людей. Они даже подружились и вполне согласованно выполняли свои обязанности в Правлении, куда их всеобщим голосованием выбрали жители города. Но иногда, очень редко, они всё-таки становились в стойку и не могли прийти к какому-то соглашению. В этих случаях, противостояние пресекал Рим, который всегда помогал найти общие точки соприкосновения и пойти на уступки.

— Я говорю им, что эти споры бесполезны. Итоговое решение всё равно останется за гражданами Скайсити, — продолжал свою речь Рим, — Сейчас мы организуем голосование, и всё решится.

Макс и Рэкс разумно молчали.

— Кстати, Рэкс, — решил разбавить молчание Саргис, — как продвигается взлом спутника?

Суровые черты лица Рэкса смягчились от выражения беспомощности, которую он тщетно пытался скрыть. Он приподнял брови домиком.

— Со своей стороны я сделал всё возможное, — сказал он, — но подбор паролей может затянуться на месяцы, а то и на годы. Наш компьютер еле успевает обрабатывать информацию.

— Может, есть какие-то другие пути решения проблемы? — Саргис коснулся пальцами подбородка.

— Теоретически есть, но трудно осуществимые, — развел руками Рэкс.

— И какие же? — заинтересовался Саргис.

— Коммутационные станции. Я думаю, там должны быть логины и пароли. Но они под водой сейчас, на глубине, да и координат мы не знаем. Есть предположение, что они должны быть на возвышенностях в окрестностях крупных городов. Скорее всего, пароли зашифрованы в электронном виде, и находятся либо на встроенных, либо на съемных носителях. Трудно сказать, — Рэкс снова замолчал.

— А что если мы найдем коммутационные станции?

— Как, Саргис? У нас устаревшее оборудование для дайвинга, и у нас нет времени, чтобы тратить его на поиски иголки в стоге сена!

— А если нам помогут дельфины? — приподнял бровь Саргис.

— Да, брось ты! Я думаю, это бесполезная затея, — Рэкс махнул рукой.

— Но почему ты так считаешь? Они очень умные. Если мы объясним им, что именно нужно найти, то они справятся с этой задачей.

— Я не уверен, что они станут нам помогать после того, как мы допустили утечку технологий в Нордполис. Да и вообще, насколько мне известно, не особо они с нами сейчас общаются.

— Мы можем объяснить им важность этой просьбы! — настаивал Саргис.

— Честно говоря, я сомневаюсь, что они настолько сознательны.

— Что? — чуть ли не вскрикнул Саргис, — ты это сейчас серьезно?

— Абсолютно, — кивнул головой Рэкс.

— А что же ты скажешь на то, что они столько раз бескорыстно помогали нам в экспедициях, и дали нам информацию о важных в нашей жизни технологиях?

— Но они же не сами ее придумали, — улыбнулся Рэкс, — они просто принесли нам ее из глубины.

— А ты не спрашивал себя, для чего они это сделали, а Рэкс? — Саргис буквально задыхался от услышанного.

— Саргис, успокойся, они в первую очередь животные, и у них преобладает инстинкт выживания. Вряд ли они станут нам помогать, и давай закончим этот бесполезный спор, — решил сгладить конфликт Рэкс.

— Ты несправедлив, — только и смог ответить ему Саргис, а затем развернулся, подумал несколько мгновений и направился к выходу.

Вечером Виктория чувствовала себя значительно лучше. Она, как и обещала, не пропустила ни обед, ни ужин. Правда, съела мало, но это лучше, чем ничего. Девушка сидела за рабочим столом Алекса, и читала его работу.

Из научной работы А.: «Дельфины — животные осторожные, но любопытные. В первый год наблюдений мне удавалось лишь издалека видеть их стаи, игры и охоту. При этом я не раз замечал, как к нашему мусоровозу подплывают единичные особи-разведчики. Как правило, для этих целей они подбирают члена стаи возрастом от 5 до 7 лет, когда дельфин находится в идеальной физической форме и обладает развитым мозгом взрослого животного. Именно с таким разведчиком мне однажды удалось установить контакт. Я пробовал разными способами наладить связь: приманивал рыбой, звал их с просьбами поговорить, но они никак не реагировали. Однажды мы отбились от курса и взяли сильно на север, когда собирали мусор, вот тогда дельфин-разведчик подплыл к нашему судну на безопасное расстояние и предупредил, что если мы не возьмем южнее, мы можем потерпеть крушение из-за группы айсбергов впереди. Так дельфины впервые спасли нам жизнь, и после этого стали подплывать к нам намного чаще.»

Внезапно пиликнул пульт «Умного города». Виктория взяла его в руки, и на экране высветилось сообщение: «У вас одно новое голосование». Девушка нажала пальцем на сенсор.

«Уважаемые граждане Скайсити! Вестполис приглашает нашу делегацию на мирные переговоры, гарантируя безопасность её членов. Мы можем:

А. Принять приглашение и поделиться технологиями, чтобы у Нордполиса появился сильный противник в лице Вестполиса.

Б. Отказаться от приглашения, и способствовать, таким образом, всемирной диктатуре Нордполиса.

Решение за вами.»

Виктория после некоторых раздумий нажала на вариант А.

«Спасибо вам за активную гражданскую позицию», — появилось сообщение на экране.

4 глава. Альбус

Из научной работы А.: «Дельфины афалины живут матриархальными или патриархальными династиями. Матери растят и кормят молоком своих детей, учат их охотиться на рыбу, защищают от акул. Главы занимаются воспитанием и социальной адаптацией подросших детенышей. У дельфинов нет имен, есть лишь обращение по социальному статусу. Дельфины знают свою семью, поддерживают друг друга и общаются при помощи ультразвука. Мозг дельфина имеет в два раза больше извилин, чем человеческий, а словарный запас этого животного составляет около 8000 слов… Когда одна особь из стаи, даже самой дружной, вдруг рождается немного отличающейся от остальных, например, она меньше размером, или имеет другой раскрас, или у нее ниже или выше расположены глаза, то она часто становится среди дельфинов если не изгоем, то по меньшей мере неполноценным членом общества. Ей не всегда удается создать семью и обеспечить продолжение рода.»

Алекс был во всём прав, кроме одного. Каждому дельфину при рождении давалось имя, вот только разглашать имена в присутствии людей строго воспрещалось. Человек, с которым общались дельфины, слышал лишь обращение согласно социальному статусу, от того и возникло ложное мнение, ошибкой закравшееся в труды исследователей-современников.

***

Альбус родился не таким, как все. Ему даже имя дали, соответствующее его внешности. Абсолютно белый детеныш с лиловыми глазами испугал всех членов стаи. Старшие братья и сестры не захотели даже подплыть к нему сразу после рождения, чтобы аккуратно ткнуть его носом в бочок, как полагалось в их династии Пикало с самого ее основания. А основалась она еще 400 лет назад. Многое видела их династия: бури и штормы, войны и пиратские разбои, смену климата и ландшафта, но вот дельфина-альбиноса — никогда. Естественно, что это не сулило ничего хорошего, считали дяди и тети, бабушки и дедушки.

— Посмотрите, какие лиловые глаза, — говорила бабушка Афалия, — он точно принесет беду в нашу стаю.

— Ой, у него даже все плавники белые, — бил себя по бокам дядя Пайпер, — вот не повезло доходяге. Ой, не жилец он. Нет, не жилец. Точно его акулы сцапают, ведь его и за километр видно в самой мутной воде!

И только заботливая мама Тан, нежно прижималась к своему необычному ребенку и говорила вопреки всем и вся:

— Альбус, ты не похож на остальных, но ты непременно вырастешь большим, умным и славным дельфином.

Альбинос, как бельмо на глазу стаи, рос одиночкой: со временем многие смирились с соседством столь неприглядного родственника, но сближаться с ним по-прежнему никто не горел желанием. Лишь только брат матери Тан, Доджер, из большой любви к сестре и жалости к племяннику, над которым природа сыграла злую шутку, принимал участие в воспитании отпрыска. Альбус был благодарен ему и любил его всей душой. Со временем Доджер оценил его горячее сердце и привязался к нему настоящими кровными узами. Так Альбус потихоньку и взрослел. В первый год жизни, как рыба-прилипала, везде плавал с Тан. Конечно, Тан приходилось непросто. Ей приходилось постоянно вступаться за сына, когда другие дети обижали его. Кроме того, охотиться им приходилось после всей стаи, чтобы избежать лишних пересудов и неприязненных взглядов. Они часто оставались голодными, а Альбус рос тощим неказистым дельфиненком.

— Мам, одногодки не хотят играть со мной, — жаловался он Тан, — они уплывают от меня и говорят, что я принесу им несчастье.

— Это предрассудки, которые внушили им родители, милый мой, — вздыхала Тан, — давай лучше охотиться на рыбку.

Дельфины из их стаи по-разному добывали себе пищу. Одни предпочитали активную охоту с погоней и оглушением рыбы хвостом, другие занимались прибрежным аквапланированием. Коротая в одиночестве целые дни, Альбус много наблюдал за морскими обитателями, покачиваясь на волнах. В водах между Скайсити и Нордполисом, где чаще всего останавливалась их колония, было много всякой живности, на которую можно было смотреть без отрыва, настолько это было завораживающе. В ясную погоду вода была абсолютно прозрачной, и с поверхности Альбус видел мельчайшие подробности личной жизни морских обитателей. На дне копошились розовые морские звезды, шагающие в поисках пищи на своих прозрачных присосках-ножках, и медленно передвигались двустворчатые полосатые солемии, вытягивая единственную ногу, больше напоминающую язык. Время от времени можно было увидеть пятнистых скатов, под крыльями которых всегда находили приют мелкие рыбешки. На волнообразное движение их плавников можно было смотреть бесконечно. Альбус любил симфонию океана: закрывая глаза, он слышал арии китов, сопровождаемые трелями своих сородичей-дельфинов. Аккомпанировали этим до дрожи пробирающим мелодиям плеск волн наверху, приглушенные крики чаек и бульканье вырывающихся из-под морского грунта пузырьков газа.

Однажды, отдыхая на поверхности океана, Альбус увидел, что песок на дне вздымается, оставляя в воде взвесь ила. Он продолжал лежать животом вверх и внимательно смотрел на дно. Вдруг из песка выскользнула желтая рыбка и поплыла по своим делам. Так Альбус понял, что для пропитания вовсе не обязательно носиться как угорелому. Сначала он попробовал взрывать песчаный грунт носом, но охоты не получилось, так как он весь исцарапался об острые ракушки. «Здесь нужно что-то прочнее, чем мой нос», — размышлял он, обшаривая океанское дно. Заплыв чуть дальше от стаи, чем обычно, он обнаружил плантацию губок. Испробовав их на прочность, Альбус решил, что этот материал вполне сгодится для охоты. Он отломил подходящую губку, зажал ее зубами и возликовал. Кончик носа был надежно защищен латами. Несколько часов он рыл дно, и плотно наелся. А самую большую выловленную им рыбу он с гордостью принес матери, которая тщетно пыталась найти пищу у берега, где уже полакомились самцы из стаи. Так Альбус научился добывать рыбу и научил этому Тан, а позже и Доджера. С тех пор они не знали нужды. Альбус начал быстро набирать вес, бока его выправились, а мышцы стали сильнее. Много времени альбинос проводил, тренируясь на преодоление больших расстояний с максимальной скоростью. Это было жизненно важно для него, так сказал Доджер, ведь белый дельфин является идеальной мишенью для акул. Даже старики из стаи заметили, что он хоть и отличается от других, но весьма не плох в плавании и маневрировании.

Но больше всего на свете Альбус любил исследования. Страсть к исследованиям крепла в нем чем дальше, тем сильнее. А началось всё с того, что однажды он охотился, и внезапно из песка выскочила удивительная вещица. На круглой проволоке висел ключ. Он не мог понять, что это такое, и принес находку Доджеру.

— Что это? — спросил он дядю.

— Это ключи, ими открывают двери, — ответил Доджер.

— А какие двери ими открывают? — полюбопытствовал Альбус.

— Разные: от домов или сокровищниц, например.

— И я смогу открыть этим ключом любую дверь? — обрадовался альбинос.

— Нет, не любую, один ключ открывает только одну дверь.

— Как же мне узнать, какую дверь открывает этот ключ? — не унимался Альбус.

— Альбус, оставь эту затею, ты только зря потратишь время, — предостерег Доджер, зная настойчивый характер племянника.

Но Альбус загорелся идеей, и отныне его преследовала лишь одна мысль: найти подходящую дверь. Ключи он спрятал среди зарослей губок, и в свободное от охоты на рыбу время он плыл к ближайшему затопленному поселению и искал там закрытые двери. Со стороны это место представляло собой ужасающее зрелище: разбитые океанскими течениями каменные домики, как грибы, были натыканы тут и там. Где раньше росли овощи и цветы, нынче волновались леса широких и высоких водорослей, между которыми шныряла мелкая рыбешка. Некогда разбитые приливом стёкла, лежащие рядом с развалинами, превратились в шлифованные слюдяные пласты, которые в погожие солнечные дни красиво переливались в лучах, проникающих сквозь толщу воды. А из некоторых окон наружу проникали бледные, выцветшие полиэстеровые занавески, и как призраки, парили в воде. Но Альбус не видел ничего ужасного в этом месте. Для него это было то самое тридесятое океанство, про которое когда-то в младенческом возрасте ему рассказывала мама. Естественно, Тан сопровождала его, ведь он был еще ребенком. Пять лет по меркам дельфинов — это еще детство.

Пока Альбус плавал среди разрушенных каменных строений и искал заветную замочную скважину, Тан всегда плавала рядом и высматривала в воде возможную опасность.

После очередных неудачных поисков нетерпение Альбуса лишь возрастало, и он готов был проводить в разрушенном человеческом поселении всё больше времени. Тан беспокоилась.

— Альбус, — однажды сказала она сыну, — может, тебе стоит оставить эту задумку? Мы каждый раз рискуем, уплывая от стаи.

— Мам, но это же так интересно! — Альбус возбужденно плавал вокруг Тан, похлопывая себя плавниками по бокам и крутясь вокруг своей оси, — Я уже проверил больше половины уцелевших дверей в поселении.

— Альбус, я не хочу тебя разочаровывать, но этот ключ… Может быть, ты вообще не найдешь подходящий к нему замок… Вполне вероятно, что он может находиться в другом поселении. Скорее всего, это бесполезная затея, — Тан выглядела подавленной, но дельфин-альбинос словно не слышал ее. Он продолжал плавать и кружиться, выделывая вокруг матери кульбиты и пируэты.

Тан выплыла на поверхность, вдохнула воздух и вместе с ним решимость, и снова обратилась к сыну.

— Альбус, мне нужно сказать тебе что-то важное. Наступило время тебе повзрослеть. Мы поговорили с дядей Доджером. С восходом солнца ты поплывешь с ним и другими подростками по делам стаи.

— Что это значит? — Альбус прекратил свистопляску, остановился и обеспокоенно посмотрел на Тан, — Мам, я не хочу. Ты же знаешь, для них я — чужак.

— Как раз тебе представится возможность доказать, что это не так, — Тан погладила сына плавником по белому боку.

Хорошее настроение как рукой сняло. Еще несколько раз он пытался завести разговор о том, что он не хочет никуда плыть, инстинктивно надавливая на материнскую жалость, но Тан была непреклонна.

— Тебе пора научиться самостоятельности и коммуникабельности, сын, — стойко твердила она.

Всю ночь Альбус льнул к матери в преддверии долгой разлуки, а под утро они немного поохотились и досыта наелись рыбы. Альбусу показалось, что это была их последняя совместная охота.

Едва горящий диск солнца показался над горизонтом, пронзая поверхность океана огненными мечами, как появился Доджер. Он приплыл за племянником. Детство белого дельфина закончилось.

— Альбус, — обратился к племяннику Доджер, когда они уже уплыли от Тан на значительное расстояние, — я должен предупредить тебя сейчас. Ты знаешь, что такое инициализация?

Альбус, конечно, кое-что слышал об этом, ведь он слышал разговоры матери и дяди. Тан всегда с каким-то страхом произносила это слово, и у Альбуса возникла стойкая ассоциация, что это что-то весьма нехорошее.

— Это что-то плохое, — ответил на дядин вопрос альбинос.

— Пойми, Альбус, в мире нет ничего плохого и ничего хорошего. Когда ты плаваешь в океане, ты видишь чисто белый и чисто черный цвета? Нет. Любой белый цвет имеет вкрапления серого, а черный часто смешан с темно-синим, на зеленых водорослях есть коричневые пятна, а в голубом небе — пелена белых облаков. Понимаешь, нет ничего однозначного ни в океане, ни в мире. И у любого явления, как у монетки, есть две стороны — светлая и темная.

— Я слышал, что на инициализации обижают молодых дельфинов, — с трепетом произнес Альбус, — что же в этом хорошего?

— Действительно, часто им приходится несладко, но это лишь этап взросления. Так молодой дельфин учится жить в стае, охотиться, удерживать свое место под солнцем на богатом рыбой побережье. У людей есть такое понятие, как армия, там молодые мальчики становятся мужчинами. Это закалка характера. — Доджер взглянул на Альбуса, — Ты не такой как все, и тебе нужно научиться давать отпор. Понимаешь?

— Кажется, да, — ответил молодой дельфин.

— Будь смелей, — наставлял его Доджер, — ты сильный и быстрый, у тебя есть все шансы доказать остальным, что ты заслуживаешь уважения.

Из научной работы А.: «Самцы дельфинов имеют обыкновение плавать группами. Когда к ним примыкает молодежь, то часто она становится объектом издевок и даже физического насилия. Это очень странно, что столь цивилизованный вид животных, хранящий достижения технологического прогресса и тайны истории, до сих пор не может отойти от столь варварской традиции»

Когда они прибыли в группу самцов, Доджер оставил его на произвол судьбы.

— Я тебе не мать, и не могу позволить, чтобы ты плавал за мной, как детеныш. Это только навредит тебе. Плыви и общайся со сверстниками, — Доджер толкнул его носом в сторону группы из 4—5 молодых дельфинов. Недалеко от них плавали особи постарше, и дядя отправился к ним. Не успел Альбус приблизиться к подросткам, как те развернулись в его сторону, и Альбус услышал то, чего боялся.

— О, снежок плывет!

— Лилоглазка!

— Маменькин сыночек!

Они заключили его в круг и посыпали обидными прозвищами как из рога изобилия. Альбус скукожился и не знал, как остановить это безумие.

— Прекратите, меня зовут Альбус! — наконец, буквально взревел он.

— Тебя зовут выродок, — урча и свистя злобным смехом, снова напал на него самый крупный дельфин из группы, которого звали Тор.

— Уродец! Ненормальный! — подержали старшего остальные. Один из них и вовсе обнаглел, подплыл к Альбусу и сильно ткнул его в бок носом. Пока Альбус пытался осознать, что произошло, к нему подплыл другой дельфин и хлестнул его по морде хвостом. И тут в Альбусе вскипела ярость. На дне он увидел кусок губки, и когда к нему решительно подплыл крупный и сильный Тор, Альбус увернулся от его хвоста, подхватил прочную губку зубами и сам так двинул ему носом в брюхо, что нападающий заскулил жалобной трелью.

— Так будет с каждым, кто осмелится подплыть ко мне хоть на метр, — развернувшись к остальным и глядя поочередно на каждого, сообщил им Альбус угрожающе, — покалечу!

Дельфины остановили свои нападки и устремили свои взоры на старшего группы. Тот, явно не ожидавший такой прыти от новичка, словно потерял дар речи. В конце концов, он сделал равнодушный вид и пренебрежительно махнул на Альбуса плавником:

— Э, ребят, да он ПСИХ! Даже не подходите к нему, он неадекватный.

С тех пор шли дни, взрослые практически не обращали на него внимания, сверстники демонстративно игнорировали, и Альбус оставался один ровно до тех пор, пока он не познакомился с людьми. Это был кратковременный эпизод. Долгое время они охотились у берегов Афровилля, а затем внезапно стая сорвалась с места и поплыла в южные широты. Инстинкт заставлял его следовать за стаей. Долгое время они плыли через океан. Альбус устал. Было довольно жарко, тут и там они оплывали ловушки — старинные рыбацкие сети. Но здесь обитала невероятно жирная скумбрия. Внезапно что-то случилось. Альбус понял это по тому, что Глава и Мудрецы начали обеспокоенно говорить между собой.

— Кажется, впереди судно Скайсити, — говорил Глава Афолиус — здоровый и красивый дельфин, возраст которого составлял около 10—11 лет.

— Да-да, это оно, — согласились Мудрецы. Это были два дельфина, как казалось Альбусу, уже старых. Когда они подплыли ближе к судну, то слух Альбуса уловил родную речь.

— Это точно индиго, — с облегчением сказал Глава.

Когда они вынырнули на поверхность, то обнаружили, что на палубе уже собралась почти вся команда. Глава разговаривал с человеком, которого звали Алекс. И Глава предупредил его каком-то нападении. Альбус не понимал, о чем идет речь, ведь с ним такие серьезные темы никто никогда не обсуждал. Когда они поговорили, Альбус вдруг подумал о том, что судно идет прямо к мусорному пятну, где может застрять. Он вынырнул на поверхность, когда все остальные дельфины уже нырнули и крикнул:

— В тридцати минутах пути мусорное пятно!

— Спасибо тебе, Юный Друг, — дружелюбно улыбнулся ему человек.

После этого Альбус полюбил людей. Так как они сопровождали мусоролов поодаль, время от времени, тайком от остальных Альбус подплывал к нему и подолгу рассматривал их. Затем его заприметил Алекс, и они подружились. Алекс рассказывал ему, как устроен мир человека, а альбинос в ответ рассказывал о жизни дельфинов. Алекс писал научную работу и часто записывал слова Альбуса на бумагу, благодаря чему дельфин чувствовал себя полезным.

Понимания в стае он по-прежнему не находил, и, наверное, всё так бы и осталось, если бы однажды ночью, возвращаясь от судна к дремлющей на поверхности океана стае, Альбус не почувствовал неладное. Далеко впереди вода вскипала, он слышал странные всплески. Спустя минуту он рассмотрел треугольные плавники над поверхностью. Альбус поспешил к стае.

— Акулы, акулы! Акулы! — закричал он так громко, как мог, мигом перебудив всю стаю.

Перепуганный молодняк заметался туда и сюда, но опытный Глава призвал всех к спокойствию.

— Выстроиться в ряд! — скомандовал он.

Когда волна паники прошла, и все от мала до велика образовали стройный ряд, Глава заговорил:

— Нас восемь особей. Если мы будем действовать сообща, мы справимся с этими акулами. По моим подсчетам их всего четыре или пять. Альбус, ты молодец, что вовремя поднял тревогу, — посмотрел он на альбиноса.

— Если мы возьмем в зубы по губке, то наши удары будут сильнее, и они защитят наши носы, как панцирь, — робко предложил Альбус, не ожидавший похвалы от Главы.

— А это хорошая мысль! Всем вооружиться, — отдал команду Глава.

В этот вечер им повезло. Видя решительный настрой воинственных дельфинов и странные приспособления у них на носах, акулы не стали рисковать и обошли их стаю стороной, а Альбус после этого события стал полноценным членом стаи, с которым наконец-то начали общаться и старики, и сверстники. Лишь только Тор не мог ему простить тот удар губкой.

5 глава. В нищем квартале

Сегодня Теодор разрешил Джону навестить свою семью.

— Только помоешься с мылом, как придешь, — брезгливо сморщил нос молодой хозяин.

Джон был готов помыться хоть дважды, и он от души бы расцеловал Теодора, если бы закон позволял сделать это. Все-таки в Теодоре было что-то доброе. Иногда он отпускал его к семье, сознательно нарушая третье правило, запрещающее рабу покидать хозяина в дневное время суток. Иногда отдавал свои старые вещи, как разбитый светильник, например. А в день рождения всегда отдавал ему остатки торта. Иногда Джону казалось, что Теодор его любит, ну может быть, как собаку. А порой, в дни плохого настроения, хозяин гонял его с глупыми поручениями, срывался из-за мелочей, капризничал и старался испортить настроение всем вокруг. Теодор знал, что у Джона есть большая семья в нищем квартале. Как-то зимним вечером, когда штормовой ветер оборвал провода электропередач на Президентской улице, и Теодор остался в темноте с Джоном, он попросил его рассказать, как Джон жил до службы в его доме. Джон поведал ему о сестрах и братьях, о матери, о нищем квартале и людях, проживающих там. Когда маленький раб рассказывал о том, как они тянули булку хлеба на два дня, Теодор заставил рассказчика остановиться. Или Джону показалось, или голос Теодора странно дрогнул. После этого случая, Теодор начал отпускать его в город по разным поручениям.

Сегодня молодой хозяин был в хорошем расположении духа, кроме того, ему нужно было готовиться к приезду делегации Скайсити. К нему должны были прийти портные, чтобы снять мерки и предложить на выбор каталог одежды.

Перед уходом Джон заглянул на кухню, и по-быстрому накидал за пазуху надкусанный после обеда хлеб, потемневшие кусочки фруктов, удалось даже найти на тарелках кусочки сладкого печенья.

— Братьям собираешь? — когда говорила кухарка Марта, на полках позвякивали стаканы.

— Ага, — кивнул Джон.

— На, вот, возьми, — она протянула пареньку стеклянную банку с наспех собранными туда остатками жареной картошки и мяса из хозяйских тарелок, — пока Стефан не видит.

Стефан — глава охраны, постоянно отирался на кухне, но сейчас он поехал с хозяином по каким-то неотложным делам, и Джон вышел из дома чрезмерно довольный своей добычей. Вот теперь ребятишки хоть порадуются.

Когда он вышел за территорию особняка со всеми ее подстриженными газонами, кустами роз и фигурными деревьями, он очутился на красивой улице Президентской, где жили люди, принадлежащие к сильным государства сего. Дома здесь стояли, словно нарисованные. Каменные здания, окруженные коваными заборами, утопали в зелени, цветах и роскоши. Финансовое изобилие было в деталях: золоченных маковках на ограждении, удивительной красоте растущих на подоконниках тропических орхидей, в выложенных шлифованным камнем дорожках и бьющих тут и там питьевых фонтанчиках.

Джон подумал о том, что здесь чистая питьевая вода льется сутками, в то время, как бедняки довольствуются водой из ржавой колонки ­ — одной на целый квартал. Он поежился, вспомнив, сколько изнуряющих часов под палящим солнцем, дождем и в кусачий мороз ему приходилось проводить в очереди за водой, пока его не взяли на службу к хозяину Франку. В размышлениях и воспоминаниях он прошел улицу богачей и оказался на улице Торговцев. Здесь было тоже красиво и богато, но хозяева домов на этой улице старались не превосходить в роскоши представителей власти. Все прекрасно знали, чем это может закончиться. Все помнили расправу над Картером, владельцем винных лавок во всем городе. Сколоченное на этом деле состояние было настолько велико, что он позволил себе отстроить трехэтажный особняк и выкрасить его краской с золотой пудрой. Видимо, позолота слепила глаза министров, потому что очень быстро Картера обвинили в нарушении какого-то наспех сочиненного закона и бросили в тюрьму на другом конце города. Всё имущество его было арестовано, бизнес приватизирован и акционерами его стали министры при президенте, самому же президенту отошло 50% акций, ибо он и являлся государством в этой стране нищебродов. Незаметно для себя Джон оказался в квартале ремесленников. Таких кварталов было в Вестполисе восемь, они располагались вокруг центра города, чтобы обеспечивать хозяев жизни одеждой, обувью, мебелью, лекарствами, посудой и прочими вещами повседневного обихода. Здесь жили крепкие середнячки, у которых были мастерские, но не было возможности продавать изготовленные вещи. Их за копейки забирали торговцы, но услышать жалобы от ремесленников было практически невозможно. У них было занятие, которое позволяло им выживать, и чем больше они посвящали времени работе, тем лучше жили. Многие из них гордились своим положением и уповали на свою стабильность. Они были свободны, как и хозяева, и это была причина благодарить судьбу. Сыновья ремесленников посещали школы, обучались ремесленному и военному делу, а в будущем именно они становились костяком и офицерским составом постоянной армии Вестполиса. По окончании военной службы, которая длилась пять лет, они возвращались в отчий дом и нарабатывали опыт семейного ремесла. Любой ремесленник или торговец был в сотни раз выше по положению любого раба, кроме того, этим людям полагался «жалобный понедельник». По понедельникам двери Пенты открывались для этих сословий, и каждый свободный простолюдин мог прийти к министрам за правосудием.

Спустя двадцать минут Джон, наконец-то, попал в нищие кварталы. Ему, можно сказать, повезло. Дом матери находился почти на границе ремесленного и нищего квартала. Оставалось пройти каких-то сто метров. Если же Джон захотел бы попасть на край города, то ему не хватило бы и дня пути. Убогие домишки были накиданы вдоль улиц там и сям, как памятники на кладбище. Если ты не вырос в этих переулках, то запросто мог бы потеряться среди них уже через полчаса пути. Довольно широкая улица могла внезапно окончиться тупиком за поворотом, во дворах были нагромождены сараи и котельные, на веревках сушились выцветшие тряпки, кругом плакали дети, ругались женщины, а потом вскриками глушили сыпавшиеся на них от мужчин удары. Единственное, что объединяло их всех — это голод. Это слово было написано на лицах рабов сетками морщин, впалыми щеками, гнилыми зубами и белыми губами. Оно блестело жадными глазами в подворотнях, заставляло грабить и убивать прохожих, учило быстро убегать и быстро взрослеть. И еще одной деталью, указывавшей на ничтожество людей в этой хаотичной периферии, был металлический ошейник. Это был не просто аксессуар низшей касты, но и атрибут насильственного послушания. Если раб вел себя непокорно или просто дерзко, хозяин мог одним нажатием кнопки вызвать у негодника острую боль, вызванную электрическим разрядом. Абсолютное управление ошейниками принадлежало президенту. В центре Вестполиса находилась башня с большой мощной антенной-тарелкой, которая была соединена с каждым ошейником в городе. Оттуда Франк мог осуществлять правосудие и наказывать рабов, провинившихся за неделю. Это происходило каждую пятницу. В народе говорили «судная пятница».

Вокруг башни, кстати, находилась Пента. Пента представляла собой пятиугольное здание в центре города, оно охранялось людьми, обвешанными оружием. Там ежедневно собирались представители власти, которые разрабатывали новые законы, вносили изменения в существующие, и решали денежные дела. Попасть рабу туда было практически невозможно, но Джону однажды довелось там побывать. Это было два года назад, когда Франк приказал ему принести на заседание совета свежую накрахмаленную рубашку. Мальчик зашел в кабинет Франка, молча отдал ему рубашку и помог её застегнуть на все пуговицы. Когда он закончил, а Франк, глядя в зеркало на стене, разглаживал складки, Джон смотрел на другую стену, на которой крупными буквами был высечен кодекс раба. Мальчику нельзя было подавать вид, что он умеет читать, поэтому он немного отвернулся от стены, но краем глаза все-таки убедился, что там изложены все десять заповедей раба.

1. Молчи, пока тебя не спросят.

2. Не заставляй Хозяина ждать.

3. Не покидай Хозяина от рассвета и до заката солнца.

4. Ешь только после Хозяина.

5. Не прикасайся к книгам и грамоте.

6. Не прикасайся без позволения к собственности Хозяина.

7. Забудь обо всех людях, кроме семьи Хозяина.

8. Если другой раб нарушает Закон, расскажи об этом Хозяину.

9. Нарушая Закон, помни, что ты заслуживаешь смерти.

10. Не пытайся снять ошейник, иначе получишь смертельный разряд.

Больше всего его на тот момент удивило то, что эти заповеди, предназначенные для рабов, висят в кабинете президента. Зачем, понять он не мог.

На улице было еще светло, но тьма уже начала выползать из подвалов и квартир. То тут, то там Джону встречались проститутки. Увидев его, они задирали выше подолы, улыбались ему прокуренными зубами и показывали неприличные жесты. «Недорого, малыш!» — смеялись они, — «Корочка хлеба и я — твоя». Джону не было от этого противно или стыдно, это было нормально в том месте, где он родился, и всё же он не хотел такой любви. Грязной, доступной и прокуренной.

— Ах ты, грязная шлюха! — почти у самого дома Джон увидел, как над скрюченной в углу женщиной навис сутенер, — Я даю тебе место на главной улице, а ты не платишь мне мою долю!

— У меня все деньги уходят на детей, — рыдала она в ответ, — они хотят есть!

— Ах ты ж, мерзость, ты почему не думала об этом, когда рожала? — он занес кулак над ее головой, но так и не обрушил его ей на голову, потому что его кто-то сильно толкнул в сторону. Это был Джон.

— Щенок! — взревел мужлан, глядя на подростка, — не лезь, когда взрослые разговаривают!

— Я-то щенок, — не растерялся Джон, — а вот ты тут, кажется, незаконный бизнес устроил? Я думаю, что на улице Торговцев и в доме Президента Франка эту новость воспримут с большим интересом! Мне ведь ничего не стоит рассказать о твоих делах! И да, еще раз поднимешь руку на эту женщину, и тебе конец. Ты понял?

Джон был одет намного лучше всех остальных в нищем квартале, и сутенер быстро сообразил, что тот близок к богачам, и его слова вполне могут оказаться реальной угрозой.

­ — Да, понял, — речь Джона подействовала на него, как разряд ошейника. Мужлан мгновенно растворился в воздухе.

— Мама, пойдем, — он подхватил плачущую женщину, поднял ее на ноги и повел в дом.

У порога мать Джона стряхнула пыль с юбки, провела ладонями по волосам, а затем стёрла ими же слезы с лица. «Если бы она родилась свободной, она бы сейчас была красивой», Джон молча разглядывал мать. Ей было около тридцати лет, но выглядела она почти на все пятьдесят. В волосах уже серебрились тонкие ручейки, лицо с правильными чертами было измученным и потасканным, грудь устало висела. Тонкие руки чуть ли не со скрипом сгибались и разгибались, так казалось Джону. В комнате их окружила ребятня всех категорий и мастей: грязные, в рваных лохмотьях, как голодные птенцы, окружили они мать и старшего брата. Джон вынул хлеб и фрукты, по блюдцам распределил картофель и мясные кусочки. Некоторые пришлось разделить на несколько частей. Дети накинулись на еду.

— Джонатан, спасибо, сынок. Спасибо тебе. Спасибо, — лопотала мать, глядя, как маленькие оборванцы быстро поглощают кусок за куском, — если бы не ты, я не знаю, как мы выживали бы.

— Мам, ладно тебе! — парень испытывал неудобство, ведь мать благодарила его так, словно это был не его долг, а какое-то оказанное свыше благодеяние. — Скоро Серж повзрослеет, тебе будет легче. Какие новости есть?

— Ох, Джони, ты представляешь, наша соседка сверху, Лиз, продала своего новорожденного в медицинское ведомство. Она сказала, что его все равно ей нечем кормить. Чтобы было молоко, надо есть, а еды у нее не бывает по несколько дней. И вообще, она не хочет, чтобы он страдал всю жизнь, — мать всплеснула руками, — порежут теперь малыша на органы.

Джона передернуло. Рынок органов был легализован всего пару лет назад, и теперь то, что раньше усердно скрывалось, вылезло наружу отвратительными струпьями. Все было давно узаконено: проституция, торговля органами, наркотики и алкоголь. Нищие кварталы превратились в смердящую клоаку, откуда ж, однако, Вестполис черпал неимоверные трудовые ресурсы, выживая за счет рабов.

— И еще, Джони, я знаю, ты торопишься к Хозяину, но Ёж просил тебя зайти к нему, как сможешь, — обеспокоенно сказала Джону мать.

— Хорошо, — кивнул ей сын и нахмурился.

Ёж никогда не звал его без дела. Вероятно, случилось что-то серьезное.

Еж открыл ему дверь как всегда не выспавшийся и взлохмаченный. Немытые черные волосы иголками торчали в стороны. Лицо и руки были покрыты угольной пылью, отчего выглядел он страшновато. Однако в чистом состоянии Ёж наверняка был бы красив. У него были строгие и прямые черты лица, а серые глаза светились умом. Он всегда спал с утра до обеда, затем выходил на охоту, а ночью уже работал в угольной шахте. Неприметный Еж знал наизусть каждый проулок в нищих кварталах, всех подпольных торговцев сигаретами и спиртным, игроков и ищеек, шлюх и нелегальных сутенеров, собирателей и помойных крыс, но главное — он знал каждого индиго в городе.

— Проходи, — без лишних сантиментов он хлопнул Джона по плечу, — ты как раз вовремя.

Еж говорил с ним при помощи особых волн, которые излучал мозг индиго. Кроме того, сейчас Джон ощутил странную вибрацию внутри дома и вопросительно взглянул на Ежа.

— Сейчас всё узнаешь, — жестом Еж пригласил Джона войти в комнату.

Джон еще никогда не видел столько индиго одновременно. Они говорили то по очереди, то одновременно, перебивая друг друга. Когда Джон вошел, все стихли, и пара десятков лиц обернулась к нему.

­ — Джон, мы сейчас только обсуждали информацию о приезде индиго из Скайсити. Но мы даже не уверены, правда это или нет, — обратился к нему Еж.

— Это правда, — кивнул головой парень, — я лично слышал это от президента Франка.

Жужжание пчелиного роя снова наполнило всё вокруг.

— Ты знаешь, что Франк угнетает народ, и в частности новую расу индиго. Мы прячемся в подпольях, до дрожи в коленях боимся обнаружить себя, ведь всем известна судьба индиго — смерть. Мы хотим остановить это безумие.

— Но каким образом? — Джону показалось, что Еж бредит.

— Мы должны наладить контакт с делегацией из Скайсити, они нам помогут, — воодушевленно со счастливой улыбкой на губах произнес Ёж.

— Ёж, ты знаешь, ведь вас даже на пушечный выстрел не подпустят к центру Вестполиса, — растерянно произнес Джон.

— Конечно, знаю, вот именно поэтому мы хотим возложить эту задачу на тебя. Ты — единственный индиго на Президентской улице, да еще и в доме самого Франка. Тебе непременно представится возможность. Пойми, мы должны всё изменить. Горстка богачей угнетает огромный город, с этим пора кончать!

— Но ошейники, Ёж.., они одним нажатием кнопки могут умертвить любого бунтаря. Пойми, это всё бесполезно! — Джону показалось, что собравшиеся в комнате люди смотрят на него с осуждением или даже с презрением, — нас просто убьют, чтобы другим было неповадно, и всё!

— Я понимаю твой страх, — после некоторого молчания произнес Ёж, — но у нас нет другого выхода.

— Я не боюсь, — раздраженно ответил Джон, — я просто реально смотрю на вещи. А вы всё верите в победу добра над злом.

— Скайсити — наша единственная надежда, — глядя в глаза Джону, сказал Ёж. — Не воспользуемся этой возможностью, — другой не будет.

— Мне пора идти, — отвел взгляд Джон, — иначе молодой Хозяин больше не отпустит меня к семье.

Когда Джон уже подошел к двери, Ёж снова обратился к нему:

— Если ошейник можно надеть на раба и включить его, то точно также можно выключить и снять. Если можно одновременно всех рабов наказать, то можно и освободить. Найди эту кнопку, Джони. Ты умный малый, понаблюдай, проанализируй факты. Нам нет пути в Пенту, а у тебя есть. Мы все на тебя надеемся.

— Я не могу попасть в Пенту, я такой же раб, как и ты, — не оборачиваясь, произнес Джон.

Затем парень вышел из дома и направился к Президентской улице. По пути его одолевали мрачные мысли. Все эти бунтарские мысли и радужные планы — просто самообман. Неужели они не понимают, что бороться с действующей властью — это всё равно, что вести бой с ветряными мельницами? Да даже если бы эти планы были реальны, то что может он, Джон? Он еще почти мальчишка, изредка ворующий книги из шкафа Хозяина. Это, пожалуй, всё, на что он способен. Да и как? Он абсолютно не представлял. За исключением редких вылазок в нищий квартал, Джон с утра до вечера находится при Теодоре. Попасть в Пенту, откуда, вероятнее всего, осуществляется контроль над рабами, ему будет так же сложно, как пройти верблюду через игольное ушко. Действительно, однажды он там был, но попал он туда исключительно по воле Хозяина. Без распоряжения Франка Джона расстреляют в тот же момент, когда он лишь пересечет ворота Пенты. Общение с делегацией Скайсити для него так же недосягаемо. Члены семьи Франка будут убедительно играть свою роль. Во время обеда за спинами Хозяев не будут стоять рабы с урчащими животами, потому что это не понравится гостям из цивилизованного общества. Скорее всего, на период пребывания делегации их всех запрут от чужих глаз подальше, и выпустят, лишь когда она покинет страну рабов. А они продолжать влачить свое безрадостное существование. Существование, а не жизнь.

6 глава. Дельфиноид

Нинель была вне себя от ярости. Она металась по комнате, как раненая тигрица. Ее светлая грива упругими волнами прыгала на плечах и спине. Серебристый плащ мелькал то в одном углу апартаментов, то в другом, переливаясь, как ртуть. Белый обтягивающий комбинезон подчеркивал изящество ее маленькой точеной фигуры. Лицо ее оставалось при этом непроницаемым, и лишь маленькая вертикальная морщинка между бровями говорила о безостановочной работе мозга, решавшего сложную проблему. Два месяца назад к берегам Вестполиса отправилась первая группа разведчиков в составе шести человек, но до вчерашнего дня от них не было получено ни одного послания. Мощный коптер отправил их на чужой континент и сразу вернулся обратно. Старший группы должен был выходить на связь каждую неделю, но приемники упорно молчали целый месяц. Лишь вчера на связь вышел один из них. Радиограмма была следующего содержания: «Четверо из группы в руках Франка, Старший погиб при попытке задержания, мне удалось скрыться. В Вестполисе идет облава на индиго, гонимые шифруются и прячутся. Примкнул к группе рабов из нищего квартала. Подготовим прием следующей группы разведчиков». Естественно, сообщение было зашифровано. Большая часть группы, которую Дэниэл готовил столько времени, сейчас находилась в лапах у Франка. Наверняка он уже в курсе всех планов Нордполиса, и эффекта неожиданности нападения теперь точно не будет. И уж точно, он усилит меры внутренней безопасности.

— Позовите ко мне Дэниэла, — как можно более спокойным голосом произнесла Нинель в маленькую рацию и положила ее на стол.

Через пять минут Дэниэл стоял перед ней. Не предложив ему сесть, Нинель потрясла бумагой с радиограммой перед лицом мужчины и сунула её ему в руки.

— Как ты мне это объяснишь? — сверкнула она холодным взглядом.

Дэниэл развернул бумагу, медленно, вчитываясь в каждое слово, проштудировал сообщение, и еще некоторое время смотрел сквозь лист немигающим взглядом.

— Ну, что же ты мне на это скажешь? — нетерпеливо выдернула Нинель бумагу из его рук, — а ведь это группа, которую ты готовил больше полугода! Они сразу же попались в ловушку, как какие-то несмышленыши! После всего это у меня возникли сомнения в твоем профессионализме, Дэниэл. Они просто сорвали нам все планы, ты понимаешь?

— Я понимаю твое негодование, Нинель, — начал было Дэниэл, но девушка не дала ему закончить.

— Негодование? Да я просто в бешенстве! До сих пор я прислушивалась к твоим советам, как к более опытному и умудренному жизнью человеку, но сейчас я понимаю, что это было зря! Может быть, я зря доверяла тебе, потому что сейчас твои действия только вредят нашему общему делу?! Таким образом, я делаю вывод, что ты либо недостаточно профессионален, либо намеренно вредишь Нордполису. А может быть, ты продолжаешь отстаивать интересы Скайсити?

— Не неси бред, Нинель. Я принес в жертву Нордполису и моему другу Карлу многое: друзей и семью. И раз он настолько доверял тебе, что назначил своей преемницей, то и тебе я служу так же верно, как и ему. Обнаружение нашей группы могло произойти по многим причинам. Может быть, действительно, я что-то упустил. Может быть, ошиблись на месте они. А может быть, в Вестполисе были осведомлены о прибытии группы? Ты не думала о том, что кто-то мог передать информацию о готовящейся диверсии?

Нинель нахмурилась:

— О готовящейся операции знали единицы.

­ — Я думаю, знали многие. Члены группы могли поведать об этом своим близким, друзьям. Информация могла просочиться откуда угодно. — Дэниэл заговорил более уверенно.

Нинель вспомнила, как на последнем приеме Карл обнаружил, что у Франка есть его последняя научная работа по океаническим шельфам. Не исключено, подумала, она, что у него действительно имеются свои источники в Нордполисе.

— Хорошо. Что случилось, то случилось, — в конце концов, произнесла она, — меня волнует один вопрос: что делать дальше?

— Я советую собрать срочный совет, хоть сегодня вечером, — произнес задумчиво Дэниэл, — а сейчас я хочу подумать об этой ситуации. Если позволишь, я пойду.

— Значит, будет совет, — согласилась Нинель. Сейчас она хотела выслушать все возможные варианты, чтобы взвесить их и выбрать самый надежный. Весь ее политический успех, которого она достигла за столь короткий срок, базировался именно на этой стратегии. Ей не хватало собственного опыта, но она окружила себя опытными людьми. В ее распоряжении были сильнейшие умы, а она умела взвешивать за и против, анализировать данные и делать разумный выбор. Да, пусть она никогда не отличалась гениальными идеями, но факт оставался фактом — на пути к цели все средства хороши. Там, где не можешь додуматься сама, воспользуйся чужой идеей.

На совет были созваны лучшие умы Нордполиса. Нинель решила провести совет в два этапа. К первому были допущены многочисленные ученые: историки, географы, геологи, физики, математики, биологи. На второй этап Нинель запланировала пригласить только Хелену и Дэниэла. Нинель восседала на высоком массивном кресле во главе длинного стола из красного дерева. Сегодня она была в своем рабочем фиолетовом комбинезоне, который всегда благоразумно носила при большом скоплении людей. Волосы она собрала в строгий конский хвост. Нинель сидела, упершись обоими локтями в стол, и сплетенными кистями подпирала подбородок. Она внимательно слушала доклады о текущем состоянии ресурсной базы, генетических исследованиях, производственные отчеты, раскладывая на многочисленные полочки своей памяти факты и цифры, зависимости и тенденции. Больше всего ее встревожила информация о том, что военная промышленность пошатнула производственный баланс, и уже через 3—4 месяца при таких темпах использования ресурсов, начнется кризис. Людям не будет хватать одежды и обуви, столовых приборов и других предметов быта. Это могло повлечь недовольства в обществе. Вторая серьезная проблема, которая озадачила Нинель, — это похолодание. Дождливые пасмурные дни стояли уже несколько недель, температура была ниже среднегодовой на пять градусов, а зимой обещала опуститься ниже нуля. Им нужно было решать проблему отопления, и на данный момент они могли себе позволить только тепло от электричества.

Несмотря на то, что большинство отчетов были либо нейтрального характера, либо негативного, попался среди них положительный прогноз, который приподнял ей настроение. Севернее города приоткрылось плато, под которым согласно предапокалиптическим картам были залежи медной и железной руды. А это означало увеличение мощностей, которые были так необходимы в грядущей войне. Война, война… Порой Нинель посещали странные мысли о том, что когда-то она боялась войны, а сейчас только и жаждала её. Нужны ли ей были все эти грязные люди в подчинении или огромные площади земной суши — она и сама не знала. Но то, что ей хотелось получить статус самой молодой и сильной правительницы за всю историю Земли — это факт. Счастлив тот, кто не ведает тщеславия, но Нинель явно не относилась к числу таких счастливцев. Более того, в своих самых нескромных мечтах она величала себя госпожой и видела единственной владелицей этой планеты.

Когда ученые мужи разошлись, оставив на ознакомление кипы трудов, таблиц и цифр, Нинель осталась наедине с Дэниэлом и Хеленой. В ее хорошенькой умной головке продолжало жить сомнение по поводу Дэниэла: он действительно не единожды доказывал свою верность Нордполису, был невероятно умен, хитер и смел, но как он мог допустить промах с разведывательной группой — было совершенно непонятно. Нинель решила больше не нападать на своего соратника, но по возможности решила усилить наблюдение за ним. Как и думала Нинель, Хелена, узнав о провале в Вестполисе, полностью разделила её эмоции. Сейчас она, прекрасная и молчаливая, сидела по правую руку от Нинель прямо напротив Дэниэла и сверлила его взглядом.

— Если хочешь что-то мне сказать, дерзай, — не выдержал, в конце концов, ее молчания Дэниэл.

— Да что тут говорить? — предельно спокойно и безразлично сказала Хелена, — ты потерпел провал, а ведь я предупреждала тебя когда-то.

Действительно, Нинель вспомнила, как перед отправкой группы на таком же совещании Хелена высказалась против данной операции. И причина была как минимум в том, что разведчики Нордполиса не носили электрический ошейник, чем вызвали бы подозрение рабов. Среди торговцев или мастеров они тоже были бы как бельмо на глазу, ведь в Вестполисе все эти привилегированные люди знали друг друга в лицо. Вполне вероятно, что группа Нордполиса в первый же день выдала себя.

— Ну, хорошо, я не смог подготовить группу разведчиков. Начнем с того, что шесть месяцев — это очень небольшой срок. Я и так провожу со своими подопечными весь световой день, я работаю целыми днями на износ, и хоть бы кто-нибудь хоть раз заметил это! Я передал им многое, но стать своим в чужой стране — это не только не просто, это дьявольски трудно! По плану они должны были в первые же сутки найти себе ошейники, чтобы слиться с массой рабов, но, видимо, задача оказалась непосильной.

— Однако один из них всё-таки вышел на связь каким-то образом? — Хелена посмотрела на него голубыми льдинками из-под своих соболиных ресниц.

— Вполне вероятно, что эту радиограмму он отправил под давлением, либо послание отправили приспешники Франка, а его и вовсе нет в живых, — нахмурился Дэниэл, — если бы я находился вместе с ними, я бы постарался избежать этой ситуации, но свои мозги в чужие головы не вложить.

— Не вложить, — задумчиво подтвердила Нинель.

— Нинель, ты знаешь, что я уже давно готовлю вторую группу разведчиков. У меня есть мысли, как остаться незамеченными в Вестполисе. Мы можем сделать муляжи ошейников, которые помогут парням оставаться незамеченными. Думаю, в этот раз всё будет иначе, — говорил Дэниэл с большим воодушевлением.

— А если ты опять потерпишь фиаско? — перебила его Хелена, — Сколькими людьми мы должны пожертвовать, чтобы ты, наконец-то, понял всю несостоятельность этой идеи?

— А у тебя есть другие предложения, Хелена? Может быть, у тебя уже готов свой план действий? — Дэниэл был почти в ярости.

— Дэн, ты знаешь, я не занимаюсь политикой. Моё дело — это наука и конкретная цель по созданию смертоносного животного. И поверь, со своими задачами я справляюсь на сто процентов, — она победоносно взглянула на мужчину.

До того момента молчавшая Нинель, повернула голову в сторону Хелены:

— Правильно ли я понимаю, что ты всё-таки завершила работу над Дельфиноидом?

Хелена самодовольно приподняла уголки губ и кивнула головой.

— Я должна это увидеть собственными глазами, — поднялась с места Нинель.

В лаборатории Хелены как всегда пахло реагентами и сырым мясом. Нинель не растерялась в сумраке лаборатории, она была здесь сотни раз. Ее завораживал процесс создания нового живого существа: сильного, опасного, разумного и послушного. Она могла часами сидеть на стуле рядом с аквариумом и наблюдать, как Хелена проделывает разнообразные манипуляции с плотью дельфинов и акул, как она кормит своих подопечных сырым мясом, как колдует над пробирками, подписывая их специальным карандашом, а после заносит данные в журналы. Сейчас она спешила к центральному аквариуму. Там, на дне, лежала огромный Дельфиноид, у которого от бесчисленного множества треугольных зубов пасть просто не закрывалась. Огромные глаза на выкате, казалось, смотрят сразу во все стороны. Нинель подошла к емкости с водой и положила руку на стекло. Дальше произошло то, чего она никак не могла ожидать. Там, где пару мгновений назад лежало это громадное животное, взметнулось облако аквариумного кварцевого песка, и в этот же момент в стекло, на котором лежала ладонь Нинель, со всей силы ткнулась чудовищная морда мутанта. Удар был такой силы, что аквариум задрожал, а девушка в испуге отшатнулась от него. От падения ее спас Дэниэл, который вместе с ними пришел в дельфинарий. Мужчина вовремя поймал ее под руки и сильным движением поднял в вертикальное положение.

— Не бойся, — ласково произнесла Хелена, — этот Дельфиноид пока знает только меня, но он легко программируется. Пару дней, и он будет так же уверенно слушаться тебя, как и меня.

Нинель была испугана, но одновременно она испытывала восхищение и эйфорию.

— Как его программировать на уничтожение наших врагов? — поинтересовалась она.

— О, этого совсем не нужно делать, — засмеялась Хелена, — ненависть к дельфинам в них заложена генетически, а что касается людей, то они будут истреблять любого, кто не является их хозяином.

— Это довольно опасно, — наконец-то, подал голос Дэниэл.

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского, — пошутила Хелена. Видно было, что она горда своим творением. — Предлагаю посмотреть это чудо в деле, как вы на это смотрите?

У кромки воды под стеклянным куполом Акватории стоял единственный стул. Хелена Менделе жестом пригласила Нинель присесть. Пока белокурая девушка устраивалась поудобнее на жестком сиденье, Дэниэл внимательно вглядывался в толщу воды поодаль от берега. Там виднелись серые продолговатые тела молодых дельфинов, которым от силы было два года. Всегда веселые и активные в открытом океане, сейчас они испуганно жались друг к другу, издавая едва уловимые ультразвуковые волны. Дэниэл не мог разобрать их речь, но почувствовал их страх. Он был настолько же реальным и плотным, как камень на земле под его ногами. Носком ботинка он пнул его в воду. Там, в воде, дельфины зашевелились. Дэниэл был готов поклясться, что чувствует их сердцебиение, сильное и частое. В это время четверо молодых людей в военной форме Нордполиса медленно и аккуратно вынесли аквариум с Дельфиноидом.

— Осторожнее, осторожнее, ставьте сюда, — не без раздражения командовала Хелена.

Хелена указала место у самой кромки воды, это была расчищенная площадка из песка без камней и ракушек. Когда аквариум оказался на земле, дельфины в воде заметались. Они нарезали круги и тыкались носами в стекло, отделяющее их тюрьму от бескрайнего и могучего океана, который был их домом; от их матерей, которые до сих пор искали своих детей среди водорослей и коралловых рифов; от товарищей по догонялкам и охоте на жирную скумбрию. Одни люди подхватили огромный квадратный аквариум с двух углов и начали медленно наклонять его в сторону воды, другие люди заинтересовано смотрели на разворачивающееся «представление». Когда угол наклона емкости достиг критического значения, крупное тело Дельфиноида плюхнулось в воду, вытеснив в воздух миллион соленых брызг, и наступила гробовая тишина. Маленькие дельфины замерли в ужасе, люди — в предвкушении. Затем наблюдатели увидели, как Дельфиноид лениво перевернулся на брюхо, взмахнул хвостом и сделал резкий рывок в сторону жертв. Поверхность запенилась и забурлила красными пузырями. Еще в первые секунды одному из дельфинов удалось выпрыгнуть из воды. Когда этот жест отчаяния решил повторить второй несчастный, Дельфиноид взмыл на перехват и вцепился в молодое тело всеми рядами своих острых зубов. Спустя пару минут снова наступила полная тишина. И лишь вода в дельфинарии поменяла оттенок на багровый.

В эти минуты Нинель поняла, почему Хелена предложила ей стул. От кровавого зрелища руки её похолодели, а колени стали ватными, словно не своими. Она обернулась на Дэниэла: его лицо не отражало эмоций, но глаза говорили о многом. В них Нинель прочитала ужас. Хелена, наоборот, стояла довольная, словно получила на день рождения желанный подарок.

— Мне нужно в уборную, — поднялась со стула Нинель.

— Тебя проводить? — услужливо подалась вперед Хелена.

— Нет необходимости, — махнула рукой Нинель. Она постаралась как можно увереннее проследовать в здание, а когда вошла в туалет, то крепко заперла за собой дверь и включила воду. Над раковиной было небольшое зеркало, в которое помещалось лишь одно лицо девушки. Выглядело оно бледным и болезненным, губы были обескровлены. Внезапно Нинель почувствовала рвотный позыв, и содержимое ее желудка вышло наружу.

Когда они вернулись в Правление, в зал Совещаний, Нинель уже забыла о своей минутной слабости. Для победы в войне все средства хороши.

— Скольких мутантов ты сможешь создать, Хелена? — поинтересовалась Нинель.

— Ну, на самом деле сколь угодно много, — отвечала Хелена, — вопрос в том, а нужно ли тебе столько? Ты сама видела, как быстро эта машина расправилась с жертвами. Точно так же было, если бы там находилось не три дельфина, а десять. Физически они победить его не смогут, даже если их будет 20—30 особей. Кроме того, большое число мутантов пошатнет биологический баланс экосистемы. Плюс в том, что они не смогут размножаться естественным путем. Однако я предлагаю создать не более десятка особей. Так их легче будет контролировать, ведь с каждым Дельфиноидом нужна индивидуальная работа по биопрограммированию.

— Хорошо, я доверяю тебе в этом вопросе, — удовлетворенно кивнула Нинель, — что же касается наших дальнейших действий, я решила следующее. Мы вооружены почти на все сто процентов, нам остались лишь некоторые технические моменты (она посмотрела на Хелену, и та подарила ей красивую улыбку в обрамлении алых губ). Сейчас нам необходимо выполнить задачу в Вестполисе. Нам нужно собрать всех индиго, и подточить власть Франка изнутри. Дэниэл, я прощаю тебе твой чудовищный промах с первой группой разведчиков.

Дэниэл буквально сменился в лице: доселе напряженный и задумчивый, он благодарно улыбнулся своей правительнице.

— Более того, — продолжила Нинель, — я считаю, что твоя задумка с диверсантами может принести нам существенную пользу. Однако, я могу доверить эту задачу только опытному наставнику и стратегу, поэтому новую группу разведчиков в Вестполисе возглавишь ты сам. Ты, Дэниэл, один из немногих людей, кому я доверяю, и я уверена, что ты один сможешь сделать то, что не смогут молодые бойцы. Конечно, ты волен взять с собой сколько угодно человек, любое оборудование, и вообще, всё, что тебе может понадобиться.

Улыбка на лице Дэниэла угасла, но страха в глазах не было.

— Я уверен, что смогу справиться с этой задачей, — решительно произнес он, — но у меня складывается впечатление, что ты отправляешь меня в Вестполис, словно в ссылку.

— Ты неправильно меня понял, Дэниэл, — покачала головой Нинель. Я предоставляю тебе лестницу наверх. Помоги мне взять Вестполис и стань моим наместником в этом городе. Тебе будет предоставлена неограниченная власть на этой территории, а также моя поддержка во всём.

7 глава. Изгнание

Из научной работы А: «Однажды я спросил Юного Друга о том, плачут ли дельфины. Он некоторое время молчал, а затем ответил, что иногда у него из глаз выделяется жидкость белого цвета. Это происходит, когда он чувствует себя одиноким и ненужным. Эти слезы придают воде вокруг него мутноватый оттенок. Слезы — это когда горечь сердца льется наружу через глаза, — объяснил он мне. А я не могу не согласиться».

После того, как Альбус предотвратил нападение акул на стаю, жизнь его круто изменилась. Спустя неделю после этого происшествия самцы вернулись в стаю, и Мудрецы рассказали на собрании, как Альбус спас их всех от акул. Никто больше не смел унижать его или оскорблять, молодые особи смотрели на него с почтением, а старшие общались с ним, как с равным. Вся стая переняла у него способ охотиться и защищаться с помощью губок, и теперь они гордо именовали себя афолины-губочники. Больше они не испытывали затруднений с пропитанием. Альбус стал почетным членом стаи, мать Тан гордилась им, и каждый раз перед подругами рассказывала историю о героизме своего сына. Конечно, не всем нравилась слава, которая свалилась на голову дельфина-альбиноса. Тор, которому однажды Альбус зарядил губкой в пузо, до сих пор помнил тот унизительный для него эпизод. Все его бывшие друзья теперь восхищались этим маменькиным сынком и лилоглазкой. А то, что он спас стаю, считал Тор, так это было просто везение. Вместо него мог оказаться абсолютно любой дельфин. Большого ума для этого не требовалось. Тор затаил обиду на Альбуса и пообещал себе, что скинет его с этого пьедестала.

Однажды, когда стая после удачной охоты отплывала от берегов небольшого кораллового острова, Глава, который шел впереди стаи, внезапно остановился и сделал предостерегающий взмах плавниками. Остальные дельфины позади вожака остановились и притихли. Впереди все почувствовали движение и странные звуки. Через некоторое время они поняли, что к ним приближается сородич из другой колонии. Он имел немного другой окрас спины, а из живота его торчало что-то длинное, и вода за ним окрашивалась в мутно-красный цвет. Афолины окружили его со всех сторон.

— Что с тобой случилось, — с тревогой спросил его Глава.

— Я… остался… один, — чуть не плача от страха и боли, еле-еле произнес дельфин, — они выловили… почти всех моих родичей. Тех, кто пытался уйти.., они отстреливали ружьями и гарпунами.

— Кто сделал это с вами? — гневно воскликнул Глава.

— Это были люди-индиго на корабле под желто-голубым флагом, — силы покидали дельфина, и говорил он еле слышно.

— Нордполис… — пробормотал Глава, — Матери, немедленно займитесь раненым, Доджер, возьми пару ребят и помоги аккуратно вынуть металлический стержень из тела. Если жизненно важные органы не задеты, то он должен выжить.

К счастью, дельфина удалось выходить. Матери знали много полезных водорослей, останавливающих кровь и снимающих воспаление, и спустя неделю раненый чужак, которого звали Верус, чувствовал себя удовлетворительно и даже пытался охотиться.

Это событие всех выбило из колеи. Члены стаи были взволнованы и отказывались мигрировать в северные широты. В стае ходили разные слухи. Поговаривали, что отловленных дельфинов скармливают какому-то чудовищу. Другие говорили, что из дельфинов делают чудовищ. В конце концов, Глава стаи решил устроить Совет, на который он позвал сородичей из близлежащих колоний. Это было первое собрание подобного масштаба.

— Я позвал вас, — начал Глава, — чтобы мы все вместе определили стратегию видового выживания. Это касается всех нас, опасность грозит каждому. Неделю назад одна из колоний дельфинов неподалеку подверглась жестокому нападению. Очевидец (Верус выплыл вперед) еле выжил после удара гарпуна, веревка чудом оборвалась, и ему удалось уйти. Мы все надеялись на то, что когда к власти придут более развитые интеллектуально люди-индиго, ситуация в мире изменится в лучшую сторону. Долгое время мы наблюдали в Нордполисе иллюзию цивилизации, в которой не нужно оружие, а жители не знают насилия. Однако это была лживая позиция руководства. Карл, которого я знаю с незапамятных времен, всё это время готовился к захватнической войне. Когда я узнал, что он решил напасть на другое поселение индиго Скайсити, я решил им помочь, и дал им файлы из сейфа, что хранился в одном из больших городов предапокалиптического общества. Я дал им лишь малую часть секретных документов, но и этого им хватило для того, чтобы обезопасить себя и свой город. Однако в Скайсити оказался шпион из Нордполиса, который помог Карлу завоевать этот город. Карл напал на небесный град и завладел технологиями, которые давно жаждал. Я корю себя за то, что передал эти технологии людям. Я не ошибся в выборе носителя этих данных, в Скайсити живут хорошие люди, но в результате конфликта с Нордполисом эти технологии перешли в руки агрессора. Я много размышлял на эту тему и считаю, что отныне мы не должны никоим образом вмешиваться в дела людей. Также нам следует проявлять повышенное внимание при передвижении по океану. Нельзя близко подходить к людям, ибо мы не знаем, кто друг и кто враг. У меня всё, — закончил свой монолог Глава.

После Главы афолин-губочников слово взял Глава клана афолин-прибрежников. Эти дельфины обитали недалеко от побережий и охотились, выгоняя рыбу на отмель. Это был тощий старый дельфин, который прожил около семидесяти лет и повидал немало.

— Я поддерживаю вас, — медленно и размеренно вымолвил он, — мы не можем рисковать безопасностью нашего вида. Ситуация в океане и так меняется не в лучшую сторону. Воды становится меньше, а на полюсах становится холоднее. Температура воды падает и скоро начнется миграция рыбы. Нам и так сейчас придется несладко. Мы должны выйти на большую воду, чтобы не оказаться запертыми в котлованах с водой, которая рано или поздно высохнет без подпитки. Если мы возьмем на себя еще и проблемы человечества, мы не выдержим этой ноши. Так что я согласен с тем, что мы должны отойти в сторону.