Бесплатный фрагмент - Здравствуй, мир…

Низкое небо. Капли дождя

Вдруг чрез столетья настигли меня.

Ветер стервец опрокинул Неву.

Камни гранита теребя на ходу.

Если б я знал, что за облаком скрыто,

Там в вышине, где мечты лишь кружат.

Брызги у ног и молчание лета,

Теплый покой, да чайки кричат…

Где-то в дали туча, в море уперлась.

Музыка волн на пустом берегу.

Солнце, мигнув, уступило свод звездам…

Что вижу и слышу — внутри сберегу.

31.08.2005 (7513 Лето)

КИНО

Эффектно!

— Так, господа актёры массовых сцен, — прогремел второй режиссёр в трубу из скрученного сценария — дубль был прекрасен. Теперь всё то же самое, только без звука. Рыбками. Рты открываем, а звука нет. Понятно?

Толпа одобрительно загудела и закивала головами.

— Отлично. И не на все деньги играем. Поскромнее. Придержите свой талант.

Сцену сняли со второго дубля. Пока переставляли камеры для новой сцены, я вздохнул и, потрогав свой прыщик на носу, который выскочил перед съёмками как раз на том месте, где его должны были нарисовать гримёры, присел на лавку. Было немного грустно. Сегодня была последняя смена, последний съёмочный день на этом проекте. Почти три месяца прекрасной работы, дружной группы, интересных актёров и буря положительных эмоций. Жаль было расставаться со всеми. Хотелось, ну если не продлить этот праздник, то хотя бы необычно, эффектно его закончить. Видимо и продюсеры думали так же, оставив напоследок самую большую и массовую сцену, практически со всеми героями сериала. Перерыв быстро закончился и в павильон начали подтягиваться все актёры, участвующие в следующей истории. С кем не виделся — поздоровался. Пожали друг другу руки. Обнялись. Обменялись приветственными шутками. Однако, сегодня шутки не «стреляли». Чувствовалось всеобщее настроение расставания. Как-никак, несколько месяцев бок о бок. Сдружились. Спелись. Герои уже стали близкими. Актёры — родными. Все всё понимали — расставание неизбежно…

Покрутив в руках листы со сценой, пробежались по тексту. Она была несложная, но большая. А главное, она была последняя. Последняя в этом проекте. И закончить эти съёмки хотелось эффектно…

— Ага, я говорю: «Держи, Герыч»… — читал один из главных героев. — Подождите, — он остановился и обратился к режиссёру, — а я вот обращаюсь к Герычу. А Герыч это кто?

Все замерли, уставившись на актёра. Он шутит??? Нет?! Бинго! Вот это я понимаю, эффектное завершение последнего съёмочного дня. Три месяца сниматься с одними и теми же актёрами бок о бок, несколько месяцев обращаться по имени к одним и тем же героям, а в последний день проекта забыть, как зовут одного из них.

Класс! Вот это я понимаю — эффектное завершение проекта!

02.07.2023. (7531 Лето)

Мастер

— Тебе не надо учиться.– Актёр допил виски, ударил пустым стаканом об стол и пристально посмотрел на молодого человека. — Ты в порядке. Главное — талант. А он у тебя есть.

После такого убедительного заявления молодой человек допил вино и улыбнулся, совершенно позабыв, как буквально минуту назад вздыхал и сетовал на то, что ему очень сильно не хватает опыта в кино. Ведь это его первая работа в кинематографе. А навык квнщика здесь не всегда выручает.

Мы, все, присутствующие в комнате, в недоумении переглянулись и уставились на нашего товарища.

— Чего? — возмутился актёр, видя наши растерянные взгляды. — Не надо ему учиться. Он в порядке!

Возможно, для данного проекта было бы достаточно лишь опыта комика, хотя молодой человек уже неоднократно оказывался в затруднительном положении на площадке, не понимая, как существовать в кадре, но в более серьёзной картине он просто «поплывёт».

Все наши доводы и доказательства в пользу необходимости получения образования разбивались о неприступную скалу отрицания нашего коллеги.

— Ему учиться не надо! Он в порядке! Главное — талант!

Продолжать дальнейший разговор было бесполезно.

Оставшись каждый при своём мнении, мы разошлись по комнатам готовиться к завтрашней смене.

Подымаясь к себе в номер, вспомнил одну историю, рассказанную моим другом.

Он находился в своём вагончике на съёмочной площадке, когда раскрылась дверь, и, не утруждая себя даже элементарным приветствием, молодой «актёр» прямо с порога заявил, что мой друг, взрослый, абсолютно ему незнакомый человека, «Лошара»!

Друг, опешив от такого заявления, застыл, а уверенное в себе молодое дарование продолжало:

— Сколько ты учился?

— В общей сложности около двенадцати лет. Сначала актёрские курсы, потом театральный институт, где получил диплом актёра, потом ещё режиссёрский факультет и аспирантура. — Улыбнулся мой друг, абсолютно уверенный, что этот послужной список произведёт должное впечатление на вопрошавшего и поубавит его спесь.

И он произвёл…

— Ну вот, я же говорю, ты Лошара. На фига столько надо было учиться? Я закончил двухнедельные курсы. У меня уже два полных метра и три сериала…

«Самое неприятное, — думал я шагая вверх по лестнице, — что против этого аргумента не попрёшь. Сегодняшняя действительность диктует свои правила. Может, поэтому у нас сейчас такое качество книг, фильмов, музыки, передач, да и образования в целом…»

Знание, умение и понимание своего дела никому теперь не нужны. Главное — «срубить бабла» побыстрее, а там трава не расти.

Утром, на площадке, была незатейливая сцена, где наши герои встречаются с героем молодого человека, того самого комика, которому вчера пели дифирамбы о его таланте.

У него была фраза, состоящая из набора слогов, которыми наши персонажи периодически общались. Что-то типа «Ля-ля-ку-ку».

Наша речь на площадке иногда походила на речь Элочки-Людоедочки из «Двенадцати стульев», где одно слово может трактоваться по-разному, в зависимости от контекста и интонации произношения.

В этой сцене эта фраза подразумевала обычное приветствие.

Всё проговорили. Отрепетировали. Начали снимать. После первого дубля режиссёр подходит к молодому человеку и просит произнести эту фразу чуть веселее.

Сняли ещё дубль. Снова режиссёр обращается к нему.

— Хорошо. Можешь так же сказать, но чуть поярче?

Отсняли ещё вариант. Режиссёр снова оказывается рядом с нами и обращается к комику.

— Всё отлично. Попробуй теперь чуть удивлённее сделать.

Ещё дубль позади. Режиссёр явно чем-то недоволен. Не получается что-то.

— А можешь то же самое сказать, только весело и удивлённо одновременно?

Молодой человек застыл:

— Это как?..

5 ноября 2021 г. (7529 Лето)

Кино, однако…

Двадцать семь секунд…

Непонятно откуда, а главное, почему возникла эта цифра в моей голове. Словно назойливая муха она жужжала, пока я стоял в аэропорту на таможне, отправляясь на съёмки в Белоруссию.

Мои размышления блуждали в бурных потоках подсознания, пока их вдруг не прервал холодный пот, выступивший у меня на лбу.

Паспорт! Я забыл дома загранпаспорт!!!

Вот раззява!

Буря мыслей тут же пронеслась в этот миг у меня в голове. Сердце сжалось и бешено заколотилось. Меня не пропустят на самолёт, и я сорву съёмки…

Передо мной в очереди стояло ещё пара человек. Судорожно тыча пальцами в экран телефона, полез в интернет искать информацию о том, можно ли в Минск лететь по российскому паспорту?!

Фуф. Слава Богу — можно!

Гора с плеч. Дыхание выровнялось. В груди перестало колоть.

Удивительно, но протягивая через минуту паспорт пограничнику, снова возникли эти цифры — двадцать семь секунд…

Смутная догадка забрезжила в памяти, кажется это число связано как-то с кино…

На высоте десяти тысяч метров над уровнем моря, глядя на удивительные, бескрайние поля из облаков, проплывающие под крылом самолёта и переливающиеся под яркими солнечными лучами, начали возникать бессвязные картинки в голове: двадцать семь секунд. Уличные фонари. Самолёт. Море…

Приземлились уже вечером.

За окном гостиницы уже ночь. Минск залит неоновыми огнями фонарей и рекламы, а информации о завтрашнем дне так и нет. Ни вызывного. Ни времени когда забирают на площадку.

И только в полдень следующего дня выяснилось, (барабанная дробь) — меня вообще нет в сценах, которые будут сегодня снимать!

Вуаля! Я прилетел просто так.

Да, Кино, однако…

И вот тут, словно выстрел, память выдаёт, что это за число — двадцать семь.

Это двадцать семь секунд в кадре. А точнее ровно столько была моя самая короткая смена в кино.

Да. Точно. Вспомнил.

Вышел из «Форда» и сделал двенадцать шагов. Открыл дверь и зашёл в дом. Стоп!

Денис — Спасибо.

Двадцать семь секунд и мой съёмочный день закончился.

А до этого: час до аэропорта на машине. Три часа лёта до Краснодара. Потом три часа снова на авто по ночному шоссе до площадки. Костюм. Грим. Камера. Мотор. Начали. Стоп! Двадцать семь секунд! Снято! Денис, спасибо.

И потом всё в обратном порядке:

Три часа по утреннему шоссе. Три часа на самолёте и час от аэропорта домой.

Вуаля — самая короткая смена в моей карьере и самая длинная дорога.

По дороге в аэропорт, провожая взглядом пустые улицы Минска, я задумался, а какая же самая длинная смена у меня была? Точно — Чехословакия. Алексей Герман. Картина «Трудно быть богом».

Сцена в кино длилась около минуты. Снимали же её почти две недели, а в общей сложности в Чехии я пробыл месяц!

Уже в Москве, достав паспорт и протянув его сотруднику таможни, я улыбнулся:

Кино, однако…

13.07.2023. (7531 Лето).

Шанс

— Мне снова написал один актёр. Попросил посмотреть его фотографии и видеовизитку.

Мужчина смотрел в окно, где была видна залитая солнцем Москва.

Это был мой знакомый кинорежиссёр, с которым мы не раз работали вместе.

Только что закончился его мастер-класс, на котором я с большим удовольствием присутствовал. И теперь, когда мои коллеги актёры покинули студию, он, складывая свои бумаги в портфель, делился со мной этой историей.

— Пишет уже около двух лет. Или чуть больше. С периодичностью раз в пять-шесть месяцев. Аккуратно. Вежливо. Ненавязчиво. Можно даже сказать интеллигентно. Достаточно взрослый актёр. За пятьдесят.

Режиссёр замолчал, защёлкнул портфель и снова посмотрел на раскинувшийся внизу город.

Я тоже посмотрел вниз, туда, где виднелись старые московские крыши с воркующими голубями, переулки с гудящими автомобилями и бульвары с детскими колясками…

Вспомнил, как и сам точно так же, год за годом, сначала бегал по студиям, заглядывая во все двери, с ещё напечатанными фотографиями. А позже, уже через социальные сети в интернете, сотнями отправлял свои шоурилы всё тем же режиссёрам и кастинг-директорам, надеясь, что и мне повезёт. Что заметят, увидят и пригласят сниматься.

Вспомнил и улыбнулся — мне повезло. Заметили.

Стая голубей взметнулась в высь безоблачного голубого неба. От этого пейзажа стало немного грустно — как много ещё хороших актёров вокруг, не умеющих себя «продать». Они стучатся в закрытые двери, ищут всевозможные лазейки, куда можно пролезть, пачками отправляют своё портфолио и ждут своего шанса, надеясь на возможность попасть в кино. Потом, понимая, что волна их востребованности проходит мимо, жадно хватаются за любые встречи и тусовки, где заискивающе пытаются поймать взгляд кастинг-директора или режиссёра и, в конечном счёте, искренне радуются, словно дети, хотя бы крошечному эпизоду врача или судьи, гордо выкладывая это достижение у себя на страничке в социальных сетях. А в это время вместо них, профессиональных, сильных и харизматичных актёров, в кино снимаются случайные люди…

Да, у каждого свой путь. Его величество случай не всем улыбается и протягивает руку…

Режиссёр уткнулся рассеянным взглядом, куда-то вдаль:

— А несколько дней назад я наконец-то посмотрел его фотографии. Два года не видел, а недавно посмотрел. Случайно наткнулся. В спаме. Оказалось очень интересное лицо. Решил даже на пробы пригласить.

— Это очень хорошо, — я снова улыбнулся. — Возможно, он и как актёр окажется хорошим и у него появится шанс начать, наконец, сниматься в кино и быть востребованным.

— Не будет у него шанса, — режиссёр взял портфель и направился к выходу. — К сожалению, не будет… Он умер сегодня. Сердечный приступ.

18 апреля 2022 (7530 Лето).

Запой

— Понимаешь, — обратился ко мне режиссёр задумчиво, я бы даже сказал, отрешённо, глядя на зелёные холмы, утопающие в тяжёлых, обволакивающих облаках.

— Запой… — это когда ты пьёшь, не просыхая, несколько дней.

Он тяжело вздохнул. Было совершенно очевидно, что этот человек знает, о чём говорит, не понаслышке. Его голова опустилась, а голубые глаза печально сомкнулись.

Мы замолчали. Он погрузился в свои думы, а я смотрел на удивительный переливающийся пейзаж, раскинувшийся перед нами.

— Недель.

Нашу идиллию нарушил чуть хриплый мужской голос.

Режиссёр вышел из оцепенения и поднял голову. Рядом с нами сидел взрослый, уже седовласый, актёр с белой бородой.

— Что? — Режиссёр прищурил глаза.

— Недель, — мужчина улыбнулся.

— Что недель? — не понял режиссёр.

— Ну, я говорю, запой — это когда ты пьёшь, не просыхая, подряд не несколько дней, а несколько недель.

Помолчав, актёр перестал улыбаться и добавил:

— А иногда и несколько месяцев…

Режиссёр вдруг встрепенулся, взгляд его оживился, и он внимательно посмотрел на моего коллегу. Потом неожиданно вскочил со стула и стремительно куда-то направился, растворившись среди съёмочной группы.

Какое озарение пришло в его гениальную голову, можно было только догадываться. Добавлю лишь, что весь оставшийся день режиссёр, поймав взглядом моего коллегу, останавливался и подолгу, с уважением, даже каким-то трепетом, смотрел на него своими бирюзовыми печальными глазами…

18. 10. 2021 г. (7529 Лето).

Пробы

Пробы — как много в этом звуке для сердца нашего слилось…

— Сейчас я вас сфотографирую, а потом Вы в пятнадцатую комнату подымитесь на третий этаж. Это синяя дверь.

Молодой человек поправил свет, сделал несколько снимков, улыбнулся и пожал мне руку.

Попрощавшись, я отправился дальше по закоулкам и бесконечным полутёмным коридорам, повторяя про себя текст роли. Это было совершенно незнакомое для меня пространство. Старый, уже не функционирующий завод, который теперь сдавали в аренду всем желающим. Большие лампы, висевшие на потолке, которые еле мерцали и железные двери по обеим сторонам создавали ощущение нереальности.

С трудом отыскав лестницу в конце плутающего коридора, поднялся на нужный этаж. Череда табличек с названиями фирм сменяли друг друга. Наконец я остановился у синей двери, постучав, заглянул внутрь.

Всё как обычно: камера, свет горит, стол с бумагами красуется. Возле него мужчина в пиджаке. Напротив стул. На нём сидит молоденькая девушка. Уже пробуется. Хотел в коридоре подождать, чтобы не мешать процессу, а мужчина мне рукой машет, садись, мол, на стул рядышком у стенки. Я тихонечко зашёл. Присел в уголке. Текст в голове «кручу».

Мужчина внимательно на девушку посмотрел, взгляд цепкий такой, сосредоточенный, сразу видно режиссёр, а потом и говорит:

— Хорошо, я сейчас включу камеру, а вы расскажите немного о себе. Фамилия. Имя. Возраст. Чем увлекаетесь. Хорошо?

Девушка кивнула.

— Юлия Бурова. Двадцать четыре года.

Люблю читать. Гулять по лесу. Петь. Играю в теннис.

— Хорошо, — мужчина улыбнулся, — Вы можете прочитать стихотворение?

Девушка на мгновение задумалась:

— Да, могу. Марину Цветаеву.

Я невольно напрягся. А если меня попросят прочитать стихотворение? Я судорожно начал вспоминать стихи. Единственное, что пришло в голову, это монолог Гришки Отрепьева из «Бориса Годунова», которого я лет пятнадцать назад играл в театре.

Девушка тем временем прочла стихотворение и снова села. Прочитала очень даже прилично.

— Очень хорошо, — режиссёр оживился, — давайте теперь басню.

— Басню?

Нотки удивления и растерянности прозвучали в её голосе. Ещё бы, сначала стих попросили прочитать, теперь басню. На пробах!!! Да, серьёзный у них отбор здесь. Я заёрзал на стуле. Басен-то я и не знаю. Последний раз читал при поступлении. Теперь уж и не вспомню. Да-а, плохи мои дела.

Юлия тем временем рассказала басню Крылова, чем порадовала режиссёра.

— Отлично. Отлично. Вы поёте?

У них что, мюзикл какой-то? Я даже немного вспотел. Куда я попал? Что это за проект? Вроде на детектив приглашали. Даже текст, который учил к этим пробам, выскочил из головы. Белый лист…

Девушка затянула красивую, мелодичную украинскую песню. Голос у неё был сильный и глубокий.

Когда она закончила, мужчина закивал головой:

— Прекрасно. Это действительно впечатляет.

Режиссёр прямо-таки весь сиял. Чего нельзя было сказать обо мне. Стихов не помню. Басни не знаю. А пою тихо и только в душе…

Неожиданно его лицо сделалось задумчивым:

— Вы отлично двигаетесь. Прекрасно поёте. Читаете… Вас хоть сейчас на сцену выпускай.

— Вечером пойду.

— В смысле? — не понял мужчина.

— Вечером спектакль, вот и выйду на сцену.

Режиссёр застыл.

— Вы актриса?

Теперь уже девушка замерла.

Я тоже. Молча переводил взгляд то на одного, то на другого.

— Конечно. У вас же кинопробы.

— Пробы? — он расхохотался, — Так вы не поступать пришли?

— Нет.

— А я думал, Юлия, Вы ко мне на прослушивание в студию. Тогда Вам не ко мне надо, а дальше по коридору. Вам в другую синюю дверь. До свидания.

Девушка тоже улыбнулась. Попрощавшись, она выпорхнула в коридор.

Гора облегчения рухнула с моих плеч:

— Я тоже пойду.

— Вы тоже на пробы? Тогда конечно. Всего доброго.

Спустя несколько минут нашёл в коридоре нужную дверь. За ней было всё знакомо и понятно. Включили камеру. Я назвал имя. Фамилию. Возраст. Работы в кино и в театре. Без стихов и басен.

Правда, когда дошло дело непосредственно до самих проб, вместо выученного текста в голове всплыли только строчки Гришки Отрепьева…

Осень 2014г. (7522 Лето)

Пообщались

Что может быть прекраснее человеческого общения? Когда ты видишь глаза собеседника. Слышишь его голос, смех, видишь огонёк его глаз. Это настоящее счастье.

Уверен, что именно так и думал мой знакомый актёр, залезая в машину, когда мы вместе отправлялись на съёмки.

— Как здорово, что и ты тоже летишь! — обрадовался он. — Вместе-то веселее! Хоть пообщаемся. А то я всё время один да один. Скучно.

— Да, — согласился я и пожал протянутую ладонь.

— Ты про волка анекдот слышал? — улыбнулся он.

Я отрицательно покачал головой.

— Приходит волк на бал… — начал он, но в этот момент у него зазвонил телефон.

До аэропорта мы доехали быстро. По ночам Питер совсем пустой. Мой коллега беседовал по мобильному, а я смотрел в окно, пытаясь ухватить ускользающую красоту города.

В Пулково, когда мы прошли регистрацию и сдали багаж, мой коллега вернулся к начатому анекдоту.

— Так вот, приходит волк на бал…

Но его прервал звуковой сигнал очередного оповещения. Он достал свой айфон проверить почту и спустя несколько минут

полностью ушёл в бескрайние просторы Интернета. Я не стал ему мешать. Хотя, если честно, мне уже было любопытно услышать эту историю.

Я поднял голову и посмотрел вокруг. Почти все пассажиры, ожидающие своих рейсов, сидели, уткнувшись в телефоны и планшеты. Вот он — XXI век. Эпоха всемирной паутины…

Я отошёл выпить кофе и поэтому, когда объявили посадку, зашёл на борт одним из последних. Мой знакомый уже сидел в кресле в наушниках и с планшетом в руках. Наши места были рядом, но по разные стороны прохода.

Садясь в своё кресло, я хотел поинтересоваться: «Что там насчёт волка?» Но, увидев, как он уже поглощён фильмом, понял, что опоздал.

Я вздохнул и посмотрел в окно.

Моим соседом с другой стороны оказался молчаливый молодой

человек. Как только мы пристегнули ремни и самолёт медленно покатился к взлётной полосе, он тоже достал телефон.

«Да, без гаджетов теперь никуда…»

Включив на мобильном видеозапись, парень направил его на иллюминатор.

«Первый раз летит», — усмехнулся я.

За окном было очень красиво. Белые лайнеры, подсвеченные мощными прожекторами, казались в этой темноте большими птицами. В этом было что-то завораживающее.

Когда мы взлетели, мой сосед продолжал держать свой гаджет возле окна. Видимо, его не смущало, что за бортом было черным-черно.

Принесли обед.

Я повернулся к своему знакомому. Теперь-то он отложит планшет, и я дослушаю анекдот до конца. Но этого не случилось. Он уже спал с включённым планшетом.

Я взглянул в иллюминатор. В нём по-прежнему была темнота. Такая же темнота и в мобильнике. А рядом с телефоном — безмолвный сосед.

Паноптикум какой-то…

За время полёта я успел поесть. Почитать. Поиграть на телефоне. Повторить текст. Мельком посмотреть кино у своего спящего знакомого на планшете…

Мой же сосед у окна ни на минуту не выпускал своего мобильного из рук, продолжая снимать на видео черное небо.

Через три часа мы приземлились. Вдали показались самолёты и здания аэропорта. Мой коллега проснулся и, потягиваясь, начал собирать вещи. Сосед справа продолжал снимать видео. Я не выдержал и решил подшутить над ним. Протянув с серьёзным видом ему свой телефон, тоже попросил заснять на видео самолёты. Парень внимательно посмотрел на меня, пытаясь понять, так ли сильно мне нужны эти кадры. Но моё лицо было настолько открытым и искренним (недаром я столько лет оттачивал актёрское мастерство), что, немного помедлив, он целых десять минут честно держал оба телефона у стекла. Я еле сдерживался, чтобы не засмеяться. И только когда самолёт полностью остановился и заглушил двигатели, парень опустил руки.

В конце концов я не смог унять своего любопытство и, уже спускаясь по трапу, спросил:

— Простите. Скажите, зачем вы всю дорогу снимали на видео полёт?

Молодой человек обвёл меня с ног до головы испытывающим

взглядом и с каменным лицом ответил:

— Поспорил.

Он зашагал к зданию аэропорта, а я, замедлив шаг, смотрел ему вслед…

Когда сели в машину, мой коллега наконец-то вернулся к анекдоту.

— Приходит волк на бал… Блин, забыл, прикинь… Так хотел рассказать тебе, и не помню…

До гостиницы мы добирались молча. Мой коллега напряжённо пытался найти анекдот в Интернете, а я смотрел на первые лучи восходящего солнца, желая разобраться во всём многообразии человеческих душ.

Когда машина, наконец, остановилась, он открыл дверь и сказал:

— Я, когда вспомню, расскажу.

Потом, уже перед входом в гостиницу, добавил:

— Здорово всё-таки, что мы вместе летели! Хоть пообщались.

24.06.2020 г. (7528 Лето).

Джон

— Привет, Денис. Ты же Джона играешь? — посмотрев на меня, спросил режиссёр, переминаясь с ноги на ногу.

— Да, — кивнул я, натянув шапку на уши.

Ночь. Холод. Градусов тридцать пять мороза. Ветер…

Вся съёмочная группа стойко переносила тяготы и лишения той холодной зимы. Боролись со стихией как могли. А какое самое лучшее народное средство на морозе?.. Правильно — движение. Вот и двигаются все кто к буфету, кто к вагончикам, а кто и просто так шатается. Но о другом народном средстве тоже не забывают. Благо, что все люди опытные и не первый день в кино. Подготовиться смогли. Официально конечно нельзя, а что делать. Все всё понимают, на лютом морозе по-другому несколько часов не продержишься. Задубеешь.

— Хорошо. Поработаем. — режиссёр съёжился, втянул голову в плечи и сделал большой глоток из фляги. После чего развернулся и заскрипел в темноту.

Меня посадили в натопленный вагончик. Тепло. Хорошо. Печка греет. Сижу, текст повторяю.

Распахнулась дверь. Трое замёрзших коллег, в инее, ввалились ко мне. Тут же появился коньяк. Познакомились. Сидим. Общаемся. Анекдоты травим. Истории рассказываем. Часа четыре просидели. Мои коллеги уже по несколько раз на площадку уходили и обратно возвращались, а я сижу. Коньяк выпили. Истории закончились.

Решил кофейку откушать. Вышел: мороз. Звёзды. Рядом дольщики рельсы укладывают. Светики направляют прожектора. Рабочие декорации носят. Актёры, закутанные в утепления, по площадке ходят.

Пока кофеёк брал, уже и снимать начали. Я у вагончика встал, смотрю. Тут же палатка с монитором стоит, где режиссёр сидит. Начали сцену репетировать.

Подъезжает джип с включёнными фарами. Выходят люди в пальто. Актёр, закутанный в шарф так, что только глаза видно, что-то бормочет им и убегает в ангар. Прячется. Двое с автоматами за ним. Пару раз прогнали. Приготовились снимать. А мороз крепчает, аж уши сводит. Все, кто мог, попрятались. Режиссёр из палатки вышел и, съёжившись, прошуршал на площадку поправки делать. Так холодно, что каждая секунда дорога. Обратно возвращается, краем глаза посмотрел на меня белыми ресницами и, как вкопанный, остановился. То на меня смотрит, то на парня в шарфе, который в ангар убегал. Явно мысль какая-то в голове его крутится.

— Ты же Джон?

Киваю. Он побагровел и как заорёт:

— Настя!!!

Воцарилась гробовая тишина. Испуганная девушка словно лань подбегает. Пар изо рта валит. Глаза выпученные. Вся съёжилась.

Режиссёр в меня тычет пальцем и, сдерживая свой гнев, произносит:

— Это кто?

Настя на меня смотрит и явно не понимает, что происходит.

— Это Денис! — говорит он, а самого всего трясёт, то ли от холода, то ли от злости. — Это он у нас играет Джона?

— Да, — кивает испуганная девушка.

— Тогда что за… сейчас у меня в кадре стоит?

Девушка посмотрела туда, куда указывал режиссёр. В свете фар стоял парень, укутанный в шарф. Видимо, до всех, наконец, дошло. И до меня тоже. Тот парень — это я. Джон. В смысле вместо него должен быть я. Джон — моя роль. И почему я стою здесь, а этот парень в кадре в моём костюме сейчас, непонятно. И кто он вообще такой?

Всё пришло в движение. Режиссёр начал рвать волосы на шапке. Продюсер взахлёб глотать коньяк. Ор. Шум. Гам. Суета. Меня и этого парня хватают под белые ручки быстро ведут в вагончик. Переодевают. Делают грим. И пулей обратно на площадку.

Холод жутчайший. Я только из вагончика вышел, а уже ног не чувствую.

Режиссёра уже откачали. Опять же, коньяк спас. Продюсер откушал крепкий горячий кофе и пришёл в себя. Всё заново развели, уже со мной. Благо, я репетицию до этого видел. Начали снимать. Подъехал «Джип». Вышли люди. Я их встретил. Текст сказал. И бегом в ангар.

— Стоп! — послышалось команда режиссёра.

Тишина воцарилась, аж воздух трещит.

— Снято!

Уже на обратном пути в машине, отогреваясь в автомобиле, мне рассказали, как вышло так, что нас перепутали и чуть не сняли парня из массовки. В этом проекте у меня был первый день. Мало кто меня ещё знал. А в костюмерке актёров массовых сцен уже одевали. Работали давно. Мороз. Ночь. «Грелись» не первый час. Девушки костюмеры, общаясь между собой, поинтересовались, кто, мол, Джона играет. А тот парень возьми да и пошути — я, говорит играю. Вот его и одели в мой костюм. А так как холодно, он шарфом и обмотал лицо, чтобы не замёрзнуть. А девушка ассистентка по актёрам тоже работала совсем недавно, буквально пару дней. Когда начали репетировать, все были в полной уверенности, что на площадке стою я.

В общем, все звёзды сошлись…

Весна 2022 г. (7530 Лето).

Массовка

Осень — удивительная пора.

Вот как-то, помню, лет двадцать назад пришёл я таким же осенним золотым денёчком на съёмочную площадку, а там всё честь по чести, как положено: «светики» прожектора направляют, художники кадр улучшают, дольщики рельсы выкладывают, актёры возле буфета лясы точат — одним словом, все при деле.

Надел я, значит, костюм. Загримировался. Хожу, текст в голове повторяю, роль улучшаю. Вышагиваю туда-сюда вдоль вагончиков и замечаю, как две девушки-актрисы массовых сцен всё на меня поглядывают да улыбаются. Приятно, конечно, когда тобой барышни интересуются. Спорить не стану.

Головками своими кивают, мол: «Здрасте».

Я им тоже: « Бонжур — отвечаю.

Они улыбаются. Я тоже не отстаю.

Пока любезностями обменивались, режиссёр позвал к себе, чтобы поделиться, так сказать, видением сцены, которую снимать собирается.

Подхожу. С коллегами поздоровался и рядышком замер. Слушаю.

Любопытная картина вырисовывается. Тут и человеческие отношения есть, и драматургия, и глубина…

Начали читать и репетировать. По ходу пьесы режиссёр понимает, что у него сцена как-то не клеится. Помолчав, подумав, походив из стороны в сторону, решает пару моих реплик раскидать между другими персонажами. И правильно. История от этого только выиграла. Сцена стала хлёсткой, правдивой. Режиссёр, довольный, кивает головой и ладони потирает от удовольствия.

Получается кино-то.

Смотрю, девушки незаметно ближе подкрались и уже рядышком стоят. Хихикают да глазки мне строят. Я тоже, не будь дураком, даю понять, что мне приятно их общество.

Оператор тем временем руками нам машет, что всё, мол, готово, можно начинать снимать. Вышли на площадку. Пока мы ногами пробовали «развести» нашу историю, второй режиссёр актёрам массовых сцен объясняет, кто, куда и за кем должен в кадре идти. Гляжу, мои знакомые барышни рядом с нами очутились. Прогуливаются и улыбаются.

Сняли дубль. Сцена прямо-таки заиграла новыми красками. По актёрски очень даже хороша. Режиссёр тоже остался доволен и для закрепления успеха отдал оставшиеся мои фразы главному герою.

Общественное, как говорится, выше личного.

Жаль только, что это были мои самые выигрышные реплики… Ну да ладно. Зато история, можно сказать, «задышала». Восхищаюсь, насколько тонко режиссёр чувствует материал.

Справедливости ради замечу, одну реплику он всё-таки оставил.

Мои поклонницы тоже одобрительно закивали и, продолжая мило хихикать, начали ещё ближе к нам подкрадываться. Поближе к камере. Барышни, что с них взять.

— Девушки! — вдруг позвал их режиссёр. — А ну-ка идите сюда.

Молодые особы быстро засеменили на площадку.

— Вы же актрисы, правильно я понимаю? Хотите в эпизоде сняться?

Барышни зарделись, закудахтали и замотали головами.

— Ну вот и хорошо, — улыбнулся режиссёр. — Есть у меня одна идея, — прищурил он глаза, задумался и, обратившись ко мне, сказал: — У тебя в кадре очень выразительный взгляд, ты и без текста можешь всё сыграть. Давай-ка мы твою реплику насчёт кражи лучше вот этим красавицам отдадим. Так смешнее будет.

Сказано — сделано. Слово режиссёра — закон. Раскидали мою последнюю реплику между девушками. Ещё раз сняли сцену, уже по-новому.

Действительно смешно получается. Хорошая сцена в итоге вышла: смешная и трогательная одновременно.

Жаль только, что слов больше у меня не осталось совсем. Да и лица в кадре не видно. Вместо крупного плана теперь на общем стою. Дальше всех. Спиной к камере… Режиссёр посчитал меня настолько талантливым актёром, что сказал — я и спиной всё сыграю. Во как!

Всё отсняли. Все довольны. Можно и перекурить. Набравшись смелости, подхожу к барышням.

— Так, мол, и так, сударыни, давайте знакомиться.

Что повыше, заулыбалась и отвечает:

— Алёна.

«Ну, пошло дело», — думаю.

— Чего ты с ним разговариваешь? Он же массовка теперь. У него слов нет, — вдруг неожиданно одёргивает свою подругу та, что пониже.

— Так и мы тоже, — засмущалась первая.

— Не. Мы не массовка. У нас текст есть. Мы теперь эпизодники!

Осень — удивительная пора…

25 октября 2021 г. (7529 Лето)

Точность

— Главное в нашем деле — точно понять, о чём история, беря в руку лопату, заявил мой коллега с серьёзным видом.

Сцена, которую мы снимали, не была замысловатой. В ней нет погонь, драк, трюков или каких-то шекспировских трагедий. Герои, которых мы играли, стояли возле кучи дерьма и молча, методично наполняли им тачки. В определённый момент появлялся наш коллега. У него с одним из главных героев завязывался диалог, после чего он удалялся. Вот, в общем-то, и вся драматургия.

По сценарию он нас предаёт, поэтому, как хорошие и думающие актёры, мы, разобрав сцену, пришли к выводу, что он нам противен. Даже лучше сказать, что мы его презираем.

Мы тут же включились в эти предлагаемые обстоятельства и начали размышлять, каким именно образом можем продемонстрировать всю гамму наших чувств по отношению к этому «врагу народа».

Задача усложнялась ещё и тем, что текста у нас не было, поэтому поиграть интонационно не было возможности. Вот тут-то и становится понятно, чего ты стоишь на самом деле! Ибо грош тебе цена как актёру, если ты не можешь полностью погрузиться в материал и выдать «мешок» находок и «приносов», чтобы убедить зрителя и раскрыть своего героя на экране.

Отметая казавшиеся нам неубедительными оценки, которые могли бы в полной мере выразить наше чувство презрения при его появлении, мы решили остановиться на смачном плевке слюной.

И действительно, отсмотрев после дубля материал, мы убедились, что эта находка прекрасно вписывается в сцену. Она была лаконична и в то же время полностью отражала конфликт между нашими героями.

Мы были собой горды и довольны и надеялись, что режиссёр по достоинству оценит нашу находку. Ведь точно сыгранная оценка, ведёт сцену вперёд и делает её интересной. Однако, его внимание было приковано в этой сцене к главным действующим лицам.

Восемь дублей подряд, пока снимали общий план, мы честно, методично, по Станиславскому, выразительно плевали нашему «недругу» слюной под ноги и презрительно испепеляли его взглядом. Дополняя всё это утончённой игрой бровями.

Да, «Оскар» за бессловесное существование в кадре точно будет наш!

После очередного дубля, давая новые поправки главному герою, режиссёр, проходя мимо, бросил нам через плечо:

— Парни, вы молодцы. Всё отлично. Укрупняемся. И побольше радуйтесь. Всё-таки он ваш друг. Вы его давно не видели.

Словно гром среди ясного неба прозвучали слова режиссёра.

«Какая радость? Ведь он нас предал! Мы его ненавидим! Он предатель!»

— Предал? — удивляется режиссёр, — Нет. Мы это убрали. Это тормозит сюжет…

Мой коллега растерянно посмотрел на меня.

Да… Как же важно в нашем деле точно понять, о чём история.

Я набрал в лопату новую порцию дерьма и с шлепком опрокинул её в тачку:

— Ну что ж… Будем теперь плевать с радостью…

Осень 2021 г. (7529 Лето).

Есть Бог-то…

Между съёмками в актёрском вагончике мы частенько

заводим разговоры на разные темы: о театральной жизни, о человеческих судьбах, о кинопремьерах. Бывает даже, и о политике…

Вот и в этот раз мы тоже зацепились языками. Неожиданно наша беседа зашла о Боге. Мои коллеги спорили, есть Он или нет. У меня сомнений в существовании огромной космической энергии уже давно нет. Поэтому я стоял снаружи, возле выхода. Молча слушал, облокотившись о стену. Греясь на солнышке, вспомнил разговор десятилетний давности со своим, тогда ещё живым, дедушкой.

Мы сидели у него на кухне за столом. Тогда я ещё не понимал закономерности бумеранга Вселенной, поэтому, неожиданно для самого себя, почему-то спросил:

— Как думаешь, есть Бог? А, дед?

Деда прищурил один глаз и улыбнулся.

Отправил в рот варёный картофель. Прожевав, подождал, пока он упадёт в желудок. Запив компотом, крякнул:

— Мне тогда было, как тебе сейчас. Уже после войны. Снимали мы тогда дачу. Мамка твоя ещё махонькая была. Места там красивые. Речка. Лес. Отдыхай — не хочу. Да только скучно без дела сидеть. Утром проснёшься и не знаешь, чем себя занять. Огород полил. Теплицу открыл. Дрова переколол. По грибы сходил. Вот и все дела. Все журналы за три дня перечитал. Сидишь, как памятник, на стуле, папиросой дымишь, комаров кормишь.

Подходит как-то ко мне сосед Мишка:

— Скучаешь?

— Да есть немного.

— Выпить хочешь?

— А кто ж, — говорю, — не хочет. Только не на что. Я человек семейный.

— Завтра пойдём с тобой за клюквой. Бери с собой мешок. Продадим — будут деньги. Вот и выпьем.

— Это можно. А мешка не мало будет?

— Хочешь выпить — бери мешок. А не хочешь — сиди дома.

Ну, я покумекал, чем дома-то сиднем сидеть, лучше уж по лесу погуляю.

Встретились мы рано поутру и побрели по дороге в лес. Я мешок через плечо перекинул и иду себе насвистываю, папироской дымлю. Свернули на тропинку. Заходим в чащу. Кругом кусты. Деревья. Трава по пояс. Пару километров прошли, смотрю, вот уже и болото. Ягоды красные на холмиках торчат. Можно и собирать. А Мишка всё идёт. Что-то выглядывает впереди. Не останавливается. Вдруг как запрыгнет на меня сверху и на землю валит. Рот зажимает. Мол, тихо!

Я лежу, глазами хлопаю. Ничего понять не могу. Пришли, что ли?

— Вон — бабы, видишь? — шепчет мне Мишка и в сторону головой кивает. — Бери мешок и на брюхе ползи за мной.

Ну, я мешок в зубы да за ним. Словно на передовой, ползём между кочек. Он рукой сигнал сделал — остановились. Бабы кудахчут. Задницы на солнце греют. А в стороне мешки, уже наполненные ягодами. Мишка подкрался к ним, свой пустой мешок кладёт, чужой, с клюквой, цап, и назад, ко мне.

— Теперь ты.

Почесал я затылок — и к бабам. Мешки незаметно подменил и обратно незамеченным воротился.

Дома ягоды в вёдра пересыпали — и на базар. И на бутылку хватило. И на закусь. Ещё и семье осталось. Надо отметить.

Газетку постелили, колбаски с хлебушком нарезали, поллитра откупорили. Всё честь по чести. Сели. Выпили. Закусили. Потом, как полагается, ещё за одной сбегали. К обеду мы с Мишкой уже по одному идти не могли. Всё с землёй-матушкой встречались. Поэтому друг друга поддерживать приходилось…

Дед доел картошку:

— Спасибо, что не забываешь, — он прокашлялся и запил компотом.

Я глазами захлопал и на него смотрю:

— А дальше? Это что — всё?

Отправив в рот селёдку, дед продолжал:

— Идём мы с Мишкой, чуть дыша, по улице, возле гастронома. Крик. Шум. Суета. Что такое? Мужики кричат. Бабы воют. Вдруг кто-то подбегает и колуном по голове мне — трах. Потом ещё разок…

Шибко нам тогда досталось. Хорошо, что Мишку признали. Остановились вовремя. А то до смерти забили бы. Обознался народ. За воров нас принял. Из продмага деньги украли, а мы под горячую руку подвернулись. Вот люди и подумали, что это мы. Без суда и следствия, как говорится.

Дед посмотрел в окно и вздохнул:

— Бог-то всё видит… За клюкву меня наказал.

Потом, улыбнувшись, подмигнул мне:

— А ты спрашиваешь — есть Он али нет Его…

6 августа 2020 г. (7528 Лето)

Александр Рогожкин

С днём рождения, Александр Владимирович!!!

Помню свою первую встречу с Рогожкиным. Это было летним днём 1998 года, когда Александр Владимирович собрал нас, молодых актёров, в небольшой комнате на студии «Ленфильм» и поинтересовался, кто служил в армии или хотя бы как-то знаком с армейской жизнью, ведь кино он собирался снимать про солдат. Его взору предстала одинокая рука Александра ИвАнова, утверждённого на роль сержанта «Боинга». Видимо, режиссер этого не ожидал, так как он опустил глаза на исписанные мелким почерком бумаги, разложенные на столе, и замолчал. На мгновение воцарилась мёртвая тишина. Подумав, Рогожкин решил отправить нас на две недели раньше остальных, чтобы мы загорели, «обфактурились», а заодно прошли курс «молодого бойца» под чутким руководством офицеров Майкопского СОБРа.

За что я лично ему отдельно благодарен, ибо мы научились стрелять не только из пистолета ТТ, но и из автомата Калашникова и его подствольника, а также из пулемёта Калашникова и снайперской винтовки СВД.

Мимо лица пролетел белый пластиковый стул. Это было первое, что я увидел, перешагнув порог отделения почты и оказавшись на свежем воздухе.

Прижавшись спинами к стене здания и пытаясь незаметно просочиться так, чтобы нас не заметили, мы наблюдали большую массовую драку, в которой горячие молодые кавказские парни, переворачивая столы летнего кафе, методично лупцевали ими друг друга по головам, решая таким образом возникшее лёгкое недопонимание, игнорируя возможность прибегнуть к интеллектуальной беседе. Почему-то в этот момент я вспомнил слова режиссёра, сказанные нам накануне:

— Ребята, главное — берегите свои лица. Вы ими работаете…

Вот так начался мой путь в большое кино в картине «Блокпост» у Александра Владимировича Рогожкина.

Он мало нам что-то объяснял. Кто мы? Что мы? Кто наши персонажи? Почему здесь так, а не иначе?

Он вообще мало говорил. Больше просто показывал, как надо. Именно поэтому мы, тогда ещё молодые актёры, недавно выпустившиеся из театрального вуза, у которых энергия выплёскивалась через край, а кровь бурлила в жилах, жаждали помочь Александру Владимировичу улучшить свою роль, сцену, а заодно и весь фильм. Рогожкин очень мягкий и воспитанный человек. Ему было не просто каждый раз нам отказывать. Поэтому все наши «приносы» сначала удивляли его, потом забавляли, а после двух месяцев экспедиции он уже не знал, как нам дать понять, что не надо ничего предлагать. Ему не хотелось нас обижать.

В конце концов он нашёл выход.

Когда к нему обратился мой друг Кирилл Ульянов, игравший в фильме «Юриста», с очередным предложением улучшить сцену, а именно остановиться с пустым бидоном и посмотреть на горы, Александр Владимирович вздохнул и, кашлянув в кулак, тихо произнёс:

— Хорошо. Задержитесь.

Затем развернулся к оператору Андрею Жеганову и тихо добавил:

— Я всё равно это вырежу…

Лишь однажды он остановил съёмочный процесс и около получаса ходил по дороге с Егором Томашевским («Халявой»), объясняя ему, что должно получиться в сцене, заглядывая ему в глаза и каждый раз повторяя:

— Егор, Вы понимаете?

На протяжении всего фильма наши герои должны были играть в карты. В сценарии это был преферанс. На этом строился один из сюжетов фильма. Сразу же после прилёта Александр Владимирович собрал нас всех у себя в номере и рьяно взялся за обучение. В течение нескольких дней с хирургической точностью и скрупулёзностью он объяснял правила, смотря в наши незамутнённые пустые глаза, пытаясь донести нюансы игры. Мы же, словно мартышки перед удавом, кивали головами, скрипели своими мозгами, пытаясь разобраться в «пульке» и «горе», делая вид, что всё понимаем. Но как только доходило до игры, хлопали глазами, судорожно вспоминая, о чём только что говорил режиссёр. Видя всю безысходность ситуации, Рогожкин сжалился над нами и через неделю решил поменять преферанс на игру, не требующую столь большого умственного напряжения. Дело сразу пошло на лад, и он вздохнул с облегчением.

Во время сцены, где участвовали колоритные милые актрисы Майкопского театра, Александр Владимирович молча подошёл к женщинам и что-то шепнул им. Буквально пару слов. Что именно, разобрать было нельзя, но как только раздались команды: «Камера», «Мотор», «Начали», актрисы в мгновение ока перевоплотились из мягких женщин в один большой поток злости и ненависти, сметая своей энергией всех на своём пути. Для нас это было полной неожиданностью, и мы по-настоящему струхнули и растерялись. Они расталкивали нас в стороны, расчищая себе дорогу, намереваясь учинить самосуд. Это было очень страшно. И лишь внезапный грохот автоматных очередей заставил их остановиться. Выстрелы тоже, кстати, была идея Рогожкина.

Когда мой герой «Крыса» в очередной раз проиграл в карты и, чтобы уплатить долг, должен был выйти на боевой пост абсолютно голым, Александр Владимирович очень аккуратно и осторожно, подбирая слова, дабы не обидеть, спросил:

— Денис, Вы раздеться сможете?

И когда я ответил, что смогу, облегчённо вздохнул. Оно и понятно. Ведь это тоже было частью сюжета. И, к тому же, кроме моих коллег ребят, всё естество увидят девушки корреспондентки, для которых это будет откровением. Так, в общем, и получилось. В кадре хорошо видно, что девушки слегка были ошеломлены таким поворотом. Ведь их, понятное дело, никто не предупреждал…

Вот уже несколько лет я размышляю над одним и тем же вопросом: почему один режиссёр тщательно и кропотливо выстраивает кадр, много работает с актёрами, добиваясь нужного результата, предлагает интересное решение сцены, а в итоге фильм тебя не цепляет? Ничего внутри не откликается. Как-то всё пресно.

Другой же, напротив, ничего не объясняет, просто покажет, откуда выйти и куда сесть, не говоря ни слова ни о твоём герое, ни о сцене. Но, глядя на экран, ты вдруг осознаешь, что кино уже не отпускает. Вроде ничего особенного не происходит, но оно остаётся в твоей памяти надолго.

Александр Владимирович Рогожкин для меня именно такой режиссёр. Как он это делает, до сих пор для меня остаётся загадкой. Возможно, его сценарии настолько точны, что тебе нужно просто встать в нужное место и сказать вовремя текст, и сцена сама заиграет…

Его фильмы цепляют и по сей день. В них есть что-то узнаваемое. Родное. Близкое. «Чекист». «Особенности национальной охоты». «Блокпост». «Кукушка»…

3.10. 2021 г. (7528 Лето).

Извините

— Моисеев…

Таможенник опустил мой паспорт и с ухмылкой посмотрел на меня.

Возвращаясь с Кинотавра и стоя в аэропорту Сочи, я прекрасно понимал, что явилось причиной насмешки сотрудника таможни. Популярный певец Борис Моисеев, известный всей стране своими экстравагантными нарядами, а главное сексуальной ориентацией, был моим однофамильцем. Несмотря на то, что он был гей и не стеснялся этого, Борис был очень известным и богатым человеком.

К подобным шуткам я давно привык. Ребята частенько меня подкалывали, пытаясь задеть этой скользкой темой. Раньше я сильно реагировал и злился, чем вызывал у них восторг. Однако теперь эти шутки и ухмылки уже не вызывали у меня никаких эмоций. Поэтому подождав, пока волна умиления от собственного чувства юмора и значимости уляжется в душе таможенника, я абсолютно спокойно посмотрел на него и тихо произнёс:

— Отчество посмотрите.

Мужчина, продолжая ехидно улыбаться, опустил глаза на мой паспорт.

— Моисеев Денис, — по инерции ухмыляясь, он прочитал отчество и его улыбка сползла с лица, -… Борисович…

Точно не могу сказать, что именно послужило переменной его настроения, то ли предположение, что я могу быть сыном этого самого Бориса, то ли что-то другое, однако, прочитав отчество, он закрыл документ и молча, с серьёзным выражением лица вернул паспорт, отдав при этом мне честь:

— Извините.

Осень 2022 г. (7530 Лето).

С днем кино

С днём кино!!!

Тогда, в далёком тысяча девятьсот восемьдесят втором году, когда Розалия Ивановна, супруга известного советского актёра Павла Петровича Кадочникова, остановила нас с отцом на Кировском проспекте возле гремевшей на весь Союз киностудии «Ленфильм» и, поздоровавшись, внимательно посмотрев на меня, пятилетнего мальчишку, вдруг неожиданно предложила сняться в кино, я сильно испугался и отрицательно замотал головой. Ибо был абсолютно уверен в том, что всё придётся делать самому и я не справлюсь. Ведь любой фильм, который смотрел, получается только благодаря актёрам. А как иначе? Кроме них ведь, на экране больше никого нет.

Теперь, конечно, сидя на скамейке внутри дворика этой легендарной студии, я знаю, что это совершенно не так. Ведь актёр — это всего лишь верхушка айсберга. Огромное количество людей трудится, прикладывая усилия, чтобы актёры могли настроиться, подготовиться и точно сыграть сцену в кадре.

Повторяя текст, не заметил, как подошёл коллега. Поздоровавшись, он расположился рядом. Оказалось, что мы снимаемся в одной сцене.

Перекинувшись общими фразами, мы замолчали.

Неожиданно мой знакомый принялся брюзжать о том, что он уже час как болтается по студии, что его слишком рано вызвали, что приходится париться в этом костюме, что ему неудобно и некомфортно. Почему его уже не посадят в машину и не отвезут на площадку?

Это было несколько неожиданно. Практически любая съёмка состоит из ожидания. Уж он то должен это знать.

Облачённый в шерстяной камзол и поправляя упавшие на глаза пряди парика, я старался не обращать внимания на его ворчание.

Однако он не унимался. Время шло, выезд задерживали, нас не звали, и его это явно выводило из себя. Он продолжал злиться, постоянно ругаясь, бубня и хая всех вокруг.

Понимая, что он не собирается успокаиваться, я попытался перевести разговор в другое русло. Но мне это не удалось. Наоборот, его недовольство только увеличивалось. Через несколько минут наша беседа переросла в разгорячённый спор.

— Десятки людей работают над тем, чтобы мы, актёры, могли спокойно сосредоточиться на сцене, повторить текст, ещё раз всё отрепетировать и выдать в кадре всё, чему нас учили. Ради этого можно и потерпеть, — говорил я. — Как можно этого не понимать?

Чтобы доказать, как нам повезло, даже рассказал случай, как работал на одной картине. Бюджет там был очень маленький, и мне приходилось совмещать несколько должностей. В течение двух месяцев я привозил и отвозил на машине директора и режиссёра на площадку, по пути успевая забрать камеру и решить вопрос с местом для съёмочного каравана. Встречал актёров у метро и возвращал их в конце смены обратно. Подписывал в районных администрациях договора на разрешение съёмок, не забывая согласовать параллельно обед для группы и привезти его. Я уже не говорю о мелких обязанностях, таких как перекрытие движения транспорта во время съёмок и отслеживание наличия в буфете воды, чая и печенек. Короче, дурдом. И как же здорово, что мы сейчас можем просто сидеть на скамейке и готовиться к сцене.

Мои аргументы никак не подействовали на коллегу. Он завёлся ещё больше, доказывая, что так и должно быть, что все люди в кино работают только для того, чтобы актёры хорошо играли. Ведь благодаря актёрам делается фильм.

Раскрыв рот, я смотрел на него, оцепенев от такой глупости. Не мог поверить, что взрослый человек может всерьёз так думать. Ведь он уже не первый год в кино.

Неожиданно перед нами со стаканчиком кофе в руках непонятно откуда появилась девушка — ассистент по актёрам. И тут я сообразил, что она стоит здесь уже какое-то время. Боже мой, она ведь всё слышала! Какой кошмар! Я готов был от стыда провалиться сквозь землю. Девушка улыбнулась, молча, как ни в чём не бывало, протянула моему знакомому горячий кофе и пригласила нас сесть в автомобиль. Как по взмаху волшебной палочки вся спесь и злость у мужчины улетучилась. Он взял стаканчик, улыбнулся и зашагал к машине.

Я молча проводил его взглядом, не в силах подняться.

Мне было стыдно. Стыдно за него. За себя. За своих коллег, думающих так же.

Эта скромная добрая девушка в очередной раз показала, что актёры — это всего лишь верхушка айсберга. Его часть. Талантливая, яркая, необыкновенная, но далеко не всегда самая лучшая его часть…

Дорогие сценаристы, водители, повара, ассистенты, звукорежиссеры, режиссёры монтажа и озвучания, «светики», операторы, ассистенты по актёрам, каскадёры, рабочие, администраторы, кастинг-директора, фотографы, агенты, гримёры, дольщики, костюмеры, режиссёры, продюсеры и директора!

Все те, без кого ни одно кино не родилось бы. Не срослось. Не вышло. Только благодаря всем вам без исключения, вашей заботе, вниманию, самоотдаче, юмору и самое главное, профессионализму у нас, актёров, что-то получается.

С днём кино вас!!!

27 августа 2021 г. (7529 Лето)

Дедушка Мороз

Киностудия работала в обычном режиме. Лишь редкие блестящие шарики и гирлянды на дверях напоминали о приближении Нового года. Я брёл мимо бесконечных комнат, погружённый в свои мысли. Надо было сосредоточиться на предстоящих пробах, а вместо этого голова разрывалась из-за одной только мысли, застрявшей, словно заноза: как сдать свою квартиру в Питере, чтобы перевезти, наконец-то, семью сюда, в Москву. Но на данный момент всё было тщетно. За две недели вывешенного объявления в Интернете лишь один просмотр и пару звонков…

Неожиданно из-за угла выскочил мужчина и с размаху налетел на меня. Поправив распахнутый халат, он извинился и скрылся за соседней дверью, держа в руках белую бороду. Это был Дедушка Мороз, бежавший после съёмок. Я проводил его взглядом и вздохнул: вот бы сейчас, как в детстве, загадать желание и больше ни о чём не думать. А славный старичок непременно его исполнит…

После небольших скитаний по коридорам студии я наконец нашёл нужный офис.

— Здравствуйте. Проходите. — Навстречу мне из-за стола поднялся молодой опрятный мужчина и протянул руку. — Вы, не поверите. — Его глаза заблестели. — Несколько недель назад в Интернете я увидел фотографию одного знакомого актёра. Он снимается у меня сейчас в одном проекте. Рядом с ним было Ваше лицо. Я тут же для себя отметил Вас и сохранил это фото в отдельный файл, чтобы потом найти координаты. Я так всегда делаю, когда кто-то из актёров меня заинтересует. Кстати, хотите кофе? Я как раз приготовил.

Я кивнул и повесил куртку на вешалку.

Молодой человек протянул мне чашку.

Расположившись на диване, я сделал небольшой глоток.

— И вот вам пожалуйста! Вы здесь! — Он сиял. — Мистика! Я только подумал, здорово было бы найти какие-то Ваши координаты, а вместо этого Вы являетесь ко мне живьём! Удивительное совпадение!

Он протянул свой телефон.

— Вот эта фотография.

На меня смотрели два заросших, бородатых мужика в строительных касках.

Улыбнувшись, я вспомнил, как летом сделал этот снимок на съёмках в Карелии. Да, действительно интересная история.

— Просто подумали?

Вопрос был идиотским.

Мой собеседник снова улыбнулся:

— Да. Просто подумал. Попросил, и Вы пришли.

Я уже собрался сделать ещё глоток, но застыл:

— Кого попросили?

Мой растерянный вид его насмешил.

— Не знаю… Да никого конкретно. Так… Просто подумал про себя: хорошо бы Вас найти… — Он убрал телефон в карман. — В конце концов, ведь скоро Новый год! Может, это Дедушка Мороз проявился и исполнил моё желание.

Я допил кофе, поставил чашку на стол и вздохнул:

— Надо было Вам машину попросить. Сейчас бы на машине ездили…

Он снова засмеялся:

— Машина у меня и так есть!

Мы направились в отдельную комнату записывать видеовизитку и делать пробы.

Уже позже, прощаясь в дверях, я зачем-то сказал:

— Мы, кстати, с этим актёром с фотографии сейчас квартиру вместе снимаем.

Выйдя в коридор, застегнул молнию на куртке. Посмотрев вдруг почему-то на железобетонные перекрытия на потолке, неожиданно подумал: «Дедушка Мороз, пожалуйста, сделай так, чтобы нашлись люди, которые снимут нашу двушку и я наконец-то перевезу своих девочек в Москву».

Не знаю, сработало ли объявление в Интернете или Дедушка Мороз и вправду пошаманил, но через несколько недель я уже, сдав нашу квартиру в Питере, грузил вещи для переезда…

25 декабря 2020г. (7528 Лето)

Творец так видит

Аренда средневекового замка. Дорогостоящие декорации. Исторические костюмы. Огромная киногруппа. Сумасшедший бюджет картины. Известные актёры. Бесконечные репетиции. И дотошная подробность мелочей в каждом кадре. Размах, достойный истинного художника и творца…

— Поросёнка не видно в кадре — объяснил помощник режиссёра моей коллеге и, вытащив розовые ушки с пятачком из тряпок, положил животное на руки актрисе. После чего, развернувшись, чинно удалился в палатку, по ходу оттащив козлёнка из-под навеса на тропинку.

Мы стояли возле стен замка, ожидая начала мотора. Скользкая слизь под ногами от постоянного дождя, который поливал на каждой репетиции из шлангов пожарных машин, не давала нормально стоять. Ноги постоянно разъезжались в разные стороны. Мокрая одежда прилипала к телу. Холодный ветер заставлял скрючиваться, пытаясь согреться. Нам предстояло снять одну небольшую сцену. Проход героя по тропинке сверху вниз. Мимо солдат, крестьян, кур, гусей и других обитателей средневековой деревушки. Несколько часов мы тщательно репетировали эту сцену. Вымеряли до секунды, кто и когда должен повернуться, шагнуть и произнести свои фразы. Возле меня стояла актриса, держащая на руках маленького поросёнка. А несколькими метрами ниже стоял другой актёр, державший верёвку, к которой был привязан маленький козлик. Каждый раз во время репетиций, когда брандспойты обрушивали на нас тонны воды, создавая эффект дождя, поросёнок начинал визжать, а козлик дёргаться, пытаясь убежать. Тогда женщина прятала розовое тельце поросёнка у себя за пазуху, а мужчина отодвигал своего четвероного коллегу под навес сарая. После каждой репетиции возле животных появлялась маленькая взъерошенная женщина. Она проверяла, как себя чувствуют её подопечные, обтирая их полотенцем.

Наконец, всё срослось и получилось. Режиссёр был доволен. Можно начинать снимать. Замысел творца состоялся. Закончились последние приготовления и поправки. Все замерли, ожидая команды.

«Приготовились». Раздался голос второго режиссёра в громкоговоритель. Холодный ливень снова обрушился на нас сверху. Поросенок закричал. Козлёнок замотал головой. «Камера». «Мотор». «Начали». Актриса опять спрятала поросёнка, а мужчина козлёнка. «Стоп». Дождь перестал. Все засуетились. Забегали. Актёры, держась за выступы, скользя в жиже, начали карабкаться, возвращаясь на свои места. Маленькая женщина реквизитор, отвечающая за животных, снова оказалась возле нас. Пока она вытирала розовое тельце, рядом опять возник лысый мужчина, помощник режиссёра. Он придирчиво осмотрел всех и, поправив наши костюмы, недовольно откинул тряпку актрисы, которой она тщательно укрывала поросёнка.

— Его не видно в кадре! Я же говорил уже!

После чего, развернувшись, недовольный отправился восвояси, на ходу снова подвинув козлёнка дальше от навеса и ближе к камере. Женщина реквизитор, дождавшись, пока помощник скроется из виду, снова укутала с головой поросёнка и вернула под навес козлёнка.

Через несколько минут приготовились снимать дубль.

Снова полил дождь, актёры задвигались. Зашевелились. Кадр ожил.

Отсняли дубль. В палатке режиссёра внимательно пересматривали материал. Спустя несколько минут всё тот же мужчина-помощник опять подошёл к нам. Он снова переложил поросёнка так, чтобы его было видно, когда камера проезжает мимо.

— Так хочет режиссёр! Не прячьте животное! — строго, сдерживая злость, объявил мужчина. Потом вернул козлёнка на место и удалился.

К сожалению, было очевидно: чтобы кадр удался, надо исполнить волю творца этого фильма и подставить розовое тельце с пятачком под дождь. Мы тяжело вздохнули. Если это сделать, он явно переохладится и заболеет.

Однако нашу грусть развеяла уже знакомая нам маленькая женщина реквизитор, которая, появившись неожиданно из-за угла, снова укутала поросёнка в тряпки и спрятала козлёнка под навес.

Сняли ещё один кадр. И снова лысый мужчина помощник пришёл к нам и раскрыл поросёнка и передвинул козлёнка. И снова после этого появилась женщина реквизитор и укутала одного и вернула под навес второго. Так продолжалось дубль за дублем. Он раскрывал и подвигал. Она закутывала и прятала. После пятого дубля, разъярённый лысый помощник режиссёра вскарабкался к нам и, раздувая ноздри от злости и тяжело дыша, вырвал тряпки, которым укрывали поросёнка. Тут же появилась маленькая спасительница с взъерошенными волосами на голове и, отобрав у него эти тряпки, снова замотала их вокруг розового тельца. Этого мужчина не ожидал. Здесь на площадке он был самым главным человеком после режиссёра. И ему все должны подчиняться. Ибо он выражал волю Режиссёра. Волю творца. Мужчина застыл от неожиданности и заморгал выпученными глазами. Потом, придя в себя через мгновенье, закричал:

— Как вы смеете? Вы портите кадр. Так надо режиссёру! Режиссёр — творец этого фильма! Он так видит! Уберите тряпки сейчас же!

Женщина реквизитор поправила мешковину у поросёнка, спрятав его так, чтобы виден был только один пятачок, после чего убедившись, что животное в следующем дубле не намокнет и не заболеет, повернулась к мужчине и, глядя ему прямо в глаза, сказала:

— Хрен тебе. Поросенок простудится.

22.08.2023 г. (7531 Лето).

Хвалите актеров, хвалите…

Много ли нужно нашему брату актёру? Чуть похвалили, выделили твою значимость — и всё, ты уже, окрылённый, паришь в облаках…

Помню, как лет десять назад незнакомый женский голос послышался из трубки моего телефона:

— Здравствуйте. Меня зовут Мария. Я — кастинг-директор картины «…». Мы хотели бы вас пригласить с нами поработать. Мы очень долго ищем актёра на эту роль, а съёмочный процесс уже идёт. Нам нужен яркий, сильный, характерный актёр. Способный с первых же секунд расположить к себе зрителя. Мы были бы Вам очень признательны, если бы Вы согласились. К тому же это кино снимает хороший режиссёр. И, кстати, Вашими партнёрами в сцене будут известные московские артисты. Пожалуйста, выручите нас.

Скажу честно, что после такой речи я несколько опешил. Не каждый день звонят кастинг-директора и выкладывают столько комплиментов в мой адрес. Мои бровки слегка поползли вверх, а лицо приобрело умильное выражение. Спина неожиданно распрямилась, к горлу подступил ком, а на глаза накатила скупая мужская слеза.

«Вот оно — признание. Наконец-то!» — промелькнула мысль в моей голове, и нижняя губа слегка выпятилась вперёд.

— Ваш герой возник несколько неожиданно, — продолжала девушка. — В ходе переписывания сценария. Но без него невозможно дальнейшие развитие сюжета. Ваш герой — это ключевая роль. На нём держится весь сюжет фильма.

После таких слов отказываться было нельзя. Предстояла большая актёрская работа.

В назначенный день я явился на площадку. На меня надевают костюм. Гримируют. И ведут к режиссёру. Вспоминая все слова, сказанные мне по телефону, я несколько вальяжен. Он, в свою очередь, оглядывает меня с головы до ног цепким, расчётливым взглядом, который бывает только у режиссёров и следователей, и утвердительно кивает.

Я попытался хотя бы в общих чертах узнать о сюжетной линии своего героя. Вместо объяснений он напустил на себя загадочный вид и многозначительно покачал головой.

Кое-что мне всё-таки удалось выяснить. Всё действие происходит на нашей военной подводной лодке. В машинном отделении происходит поломка. Вызывают специалистов с берега. Затем случается загадочное убийство. И во всех этих тайнах мне отведена ключевая роль.

Начали снимать мою сцену. Все приготовления были закончены. Площадка готова к съёмке. Я окинул взглядом своих коллег по кадру. Среди них не было ни одного из перечисленных по телефону московских актёров. На мой вопрос у ассистентов, где же они, получил ответ, что все они будут в других сценах. Снимали, как наша группа залезает внутрь лодки. Общий план без слов. Сняли быстро, за два дубля.

Следующий кадр — панорама моря и наш подъезд на катере. Снова обошлось без слов и московских артистов.

И вот, наконец, главная сцена съёмочного дня — само убийство.

Я снова подошёл к режиссёру в надежде узнать, кто мой персонаж и что мне надо делать в этой сцене. Режиссёр снова многозначительно помолчал. Потом, приобняв меня, отвёл в сторону и в течение получаса стал рассказывать о всех перипетиях современного кинематографа. Единственное, что мне удалось выяснить, так это то, что мне не стоит волноваться за свою роль. Ведь я хороший актёр.

Выставили свет. Настроили камеру. Поправили костюм, грим. Чувствую, как мандраж побежал по моему телу. Ещё мгновение — и я останусь в вечности кинематографа…

Неожиданно меня укладывают на железный пол между двух труб, а на лбу рисуют пулевое ранение. Вот она — моя ключевая роль. Роль трупа. Такого погружения в зерно роли я ещё не испытывал…

Текста, конечно же, у меня и в этой сцене не было. Московские артисты, как потом выяснилось, снимались в совсем других проектах. А деньги за эту судьбоносную роль я получил спустя три месяца.

Хвалите актёров. Ведь тогда они органично могут сыграть даже декорацию…

13.07. 2020 г. (7528 Лето).

Капитан

Мимо нас стремительно пролетали и оставались позади деревья, дорожные знаки и даже попутные автомобили. Стрелка спидометра уже долгое время гуляла между ста тридцатью и ста сорока километрами в час. Лишь населённые пункты, попадавшиеся изредка на нашем пути, заставляли снижать обороты двигателя. Да и то не всегда. Когда мимо пронеслись покосившиеся домики, из-за поворота неожиданно появился автомобиль ГИБДД, а рядом с ним поджидающий инспектор, который, увидев нас, тут же, словно лань, впопыхах выскочил навстречу, размахивая жезлом в одной руке и радаром в другой.

Мой знакомый нажал на педаль тормоза.

— Сейчас всё уладим, — подмигнул он мне, отстёгивая ремень и вылезая из машины, — Не зря же я столько ментов в кино переиграл. Слава и зрительская любовь чудеса делают.

— Капитан Ермолов. — Донёсся уверенный голос сотрудника ГИБДД. — Документы, пожалуйста.

Я тоже на всякий случай вылез зачем-то из машины.

— Здравствуйте, капитан. — Мой знакомый улыбнулся и протянул кожаную книжечку. — Нарушил? Да? Виноват. Задумался, представляете? Роль повторял.

Инспектор посмотрел на моего коллегу и взгляд его на мгновение

задержался. Нельзя сказать, что мой знакомый был медийным актёром, но снимался он достаточно много. Оставалось только надеяться на то, что офицер коротает вечера, сидя перед телевизором. Просканировав лицо водителя, капитан извлёк права, страховку, техпаспорт и принялся изучать документы.

— Понимаете, на спектакль едем. Боимся опоздать. Времени немного осталось, а ехать ещё далековато.

Капитан продолжал молча перебирать в руках ламинированные карточки.

— А я вот капитанов ещё не играл. Всё в основном полковники да генералы попадались. Ну, теперь, наверно, и не сыграю. Староват стал для капитана. Не то, что вы.

Колкий взгляд инспектора выскочил из-под бровей и пробуравил актёра.

Повисло неловкое молчание.

— Вы превысили скоростной режим. Давайте присядем, — произнёс полицейский и направился к

припаркованной на обочине патрульной машине.

— Командир… Понимаете… — Мой коллега слегка придержал его за локоть, пытаясь разрядить ситуацию. — Задумался… Мы же актёры как дети, всё в облаках летаем. То репетиции. То спектакли. То вот… съёмки, —

произнёс мой знакомый и как бы ненароком поводил головой из стороны в сторону, чтобы офицер смог лучше рассмотреть его лицо.

Инспектор прищурился, как будто что-то вспоминая, потом отвернулся, постукивая документами о свою ладонь:

— Вы превысили скорость на шестьдесят километров. Это серьёзное нарушение.

— Товарищ капитан, — понизил голос мой коллега, — я понимаю. Виноват. Может, на первый раз простите? Сделайте, так сказать, снисхождение. Мы с вами всё-таки коллеги.

Брови капитана поползли вверх.

— Ну, в смысле, я вас уже столько раз в кино играл. То есть не Вас, конечно, лично, — спохватился мой знакомый, видя непонимающий взгляд офицера, — а ваших коллег. Полковников… Генералов…

Капитан, не мигая, «расстреливал» актёра пристальным взглядом.

Актёр продолжал:

— «Ментовские войны»… «Литейный»… «Шеф»… Помните такие сериалы?

Полицейский кивнул, и его взгляд стал веселее:

— Помню. Хорошее кино.

— Ну вот, — выдохнул мой знакомый, чувствуя спасительную соломинку. — Я там снимался. Как раз Ваших коллег играл — полковников, генералов. Вот, например, в сериале «Шеф» помните, такой был Капитонов?

— Капитонов? — инспектор задумался.

— Да. Да. Капитонов! Ну, он ещё всё телевизор любил в кабинете смотреть.

— А, Капитонов! Он в конце фильма «кротом» оказался.

— Да. Да. Точно. У Вас отличная память, — оживился мой коллега. «Фу, наконец-то», — широкая улыбка растеклась на его лице. — Это я! Я его играл! Узнаёте?

Полицейский уже не так строго посмотрел на актёра.

— Полковник Капитонов — это я. Я его играл. Неужели Вы меня не узнаёте?

Офицер тоже улыбнулся и покачал головой:

— Да узнаю, узнаю. Конечно узнаю. Я Вас сразу узнал. Вы моей жене очень нравитесь.

Я облегчённо выдохнул. Видимо, слава и зрительская любовь моего знакомого и в самом деле чудеса делают.

— Жене Вы нравитесь… — улыбка офицера испарилась, — …а вот мне нет. Пройдёмте в машину.

2. 06. 2021 г. (7529 Лето).

Так тоже можно

Ну, наконец-то… Я улыбнулся, увидев размер съёмочной группы, операторский кран и несколько камер. Сразу было видно по размаху и масштабу, что проект серьёзный. А то так надоело гнать халтуру, когда всем вокруг на всё наплевать: что мы снимаем? Как снимаем? Кто твой герой? В чём конфликт сцены? Лишь бы снять всё с одного дубля и желательно без репетиций.

В душе всё заиграло и запело. Прищурившись весеннему солнышку, отправился, насвистывая, переодеваться в костюм своего героя.

Китель капитана второго ранга сидел как влитой. Увидев своё отражение в зеркале, я почувствовал, как спина тут же сама вытянулась в струну и по телу пробежали мурашки мужества.

До моей сцены ещё было время, поэтому я взял в буфете кофеёк и, присев на лавочке возле ёлки, стал наслаждаться прекрасной погодой, предстоящей работой и красавцами офицерами города Кронштадта, проходящими мимо.

«Пробежав» глазами текст, мой взгляд неожиданно зацепился за набегающие волны и, следуя за ними, уплыл в бескрайние дали Финского залива, постепенно растворяясь в далёком горизонте.

Просидев в своих мечтах несколько минут, я вернулся к реальности.

Продолжая «крутить» предстоящую сцену в голове, а заодно и обдумывая своего героя, поймал себя на том, что замечаю, как проходящие мимо офицеры и матросы, подбрасывая правую руку к головному убору, отдавали мне честь, будучи уверенными, что я их коллега, а вовсе не актёр.

Ну конечно, откуда им знать, что я «ненастоящий военный». На лбу же не написано.

Сначала меня это забавляло. Потом я начал смущаться и чувствовать себя неловко. А спустя несколько минут произошло то, что заставило меня тут же вскочить на ноги и пристальнее всмотреться в капитанов, лейтенантов и мичманов, проходивших мимо.

Сначала я не мог поверить, что это возможно. Но когда мимо меня прошагало уже более дюжины офицеров, мои сомнения растаяли, как прошлогодний снег — на моём кителе ордена и наградные знаки были прикреплены неправильно! Не с той стороны… Их следовало поменять местами. Ордена должны быть слева, а не справа!

Как же так могла ошибиться съёмочная группа?

Несколько минут я сидел молча, размышляя, что делать? Ведь это грубейшая ошибка. Возможно, девочки костюмеры только у меня напутали?

Из дверей вышел мой коллега актёр. Прикурив сигарету, он выпустил облако синего дыма, которое, повиснув в воздухе, тут же растворилось. Бросив на него молниеносный взгляд, я понял, что путаница с орденами была не только у меня.

Его мундир, как и мой, был таким же зеркальным отражением мундиров действующих офицеров города Кронштадта.

Вот это да…

Пойти и сказать об этом администрации?

Ведь так продолжать снимать нельзя. Военные по всей стране, смотря это кино, будут плеваться в экран, видя такие ляпы. Их каждый раз будет передёргивать при виде актёров в форме. Вот тебе и серьёзный проект…

А с другой стороны, раз они продолжают снимать уже не первый день, значит все всё знают. Да и потом, сколько денег уже потрачено на эту масштабную съёмку? Я скажу и что? Если это окажется глобальной ошибкой, то надо все переснимать… Нет, не пойду. Это не мое дело.

…Через несколько минут я уже стоял возле второго режиссёра, излагая ей своё открытие. Выслушав меня, девушка несколько минут постояла молча, потом быстро развернулась и скрылась за углом.

Огромная киномашина, ещё недавно бурлящая, будоражащая своим размахом, работающая как единый слаженный механизм, вдруг остановилась и затихла. Всё замерло. Повисла звенящая тишина. И вдруг эту тишину прорвало десятками человеческих голосов. Вся съёмочная группа, словно лавина, забурлила вокруг. Девочки костюмеры, перетекая от актёра к актёру, впивались в мундиры растерянным взглядом, пытаясь уложить в головах причину переполоха. Режиссёрская и операторская группы, словно пчелиный рой кружились между людьми, вращая из стороны в сторону массовку, испепеляя их взглядом. Администрация, нервно теребя телефоны в руках, выскочила на улицу и, хватая испуганных офицеров, проходивших мимо, судорожно соображала, что делать дальше. Наконец, масштаб допущенной ошибки медленно дошёл до всех… Но как такое могло произойти? Ведь все свои действия группа обсуждала с министерством обороны. Режиссёр и продюсер удалились в комнату и принялись звонить адмиралу, который курировал это кино как военный консультант. Ничего не происходило. Все ждали.

Через полчаса режиссёр и продюсер довольные вышли из комнаты и, окинув взглядом огромную съёмочную группу, с облегчением передали слова адмирала:

— Ничего страшного. Спокойно снимайте дальше. С формой все нормально. Так тоже можно…

18.08.2023 г. (7531 Лето).

Слава

Как сейчас помню. Было это в начале двухтысячных. Совсем недавно, каких-то пару-тройку лет назад, отгремел фильм Александра Рогожкина «Блокпост». Мне посчастливилось в нём поработать и сыграть роль Гаврика Крутицкого по кличке Крыса. Имя моего героя мало кто помнит, а вот прозвище «Крыса» в памяти до сих пор осталось.

И вот, отыграв летним вечером спектакль в «Мюзик-холле», бегу я скорее домой. Хочу успеть по телеку футбол посмотреть. Спускаюсь в метро. Стою на перроне да на циферблат на стене поглядываю. В аккурат к началу трансляции успеваю. В чёрный туннель заглядываю и не замечаю, как ко мне незнакомая девушка подходит. Симпатичная. Опрятная. Улыбчивая.

— Извините, — говорит. — Вы же актёр?

Я тоже улыбнулся. Приятно, когда разговор именно так начинается.

— Да. — отвечаю. — Актёр. «Наверно спектакль со мной только что посмотрела. Узнала.»

— Это же вы снимались в фильме «Блокпост»?

«Мама дорогая! Услышал Господь всемогущий мои молитвы», — думаю я и уже чувствую, как на голове корона вырастает. «Вот она — Слава. Наконец-то. Дождался.»

Я, конечно, смутился немного. А самому приятно. Тёплое умиление за самого себя разлилось внутри организма.

— Да, — отвечаю я, а сам румянец на щеках скрываю да взгляд от неловкости в сторону отвожу. — Снимался.

Тут её глаза засверкали. Грудь ходуном заходила. Руки начали пируэты в воздухе выделывать.

— Огромное вам спасибо за это кино… Вернее, за вашу роль, — восхищённо защебетала она, моргая своими большими накрашенными ресницами. — Вы так здорово сыграли! Вы у меня с подругами самый любимый герой в этом фильме!

Чувствую, как слеза гордости наворачивается. Причём только в одном глазу — правом. Надо же — захочешь, так не сыграешь.

— Я, благодаря вам, — продолжает девушка свою хвалебную оду — этот фильм несколько раз смотрела! И каждый раз за вас переживаю. У вас там очень непростая судьба.

Она хвалит, а я стою, как дурак, и не знаю, как реагировать. Опыта общения с поклонниками то ещё нет. Приятно, конечно, что узнали. Оценили. Но непривычно как-то.

Вот и поезд уже подошёл. Остановился. Двери открыл. А я стою. Извивания её слушаю. Вроде и ехать пора. Да нельзя. Оставлю восхищённого зрителя, который душу тебе свою открывает — обижу. Негоже это. Звёзды так не поступают.

— А вы можете мне автограф свой оставить? — вдруг неожиданно девушка протягивает тетрадку.

Ой, я даже растерялся чуток. Никогда ещё мне не приходилось вот так, посреди бела дня, на улице автографы раздавать. Однако чувствую, что спина моя вытянулась и ростом я стал повыше. Начал по карманам шарить в поисках авторучки, а сам взглядом уходящий поезд провожаю.

«Так, — думаю — На представление команд я уже, скорее всего, не успеваю, а вот на первый пас ещё есть шанс посмотреть». Я начал стремительно залезать пальцами в карманы. В конце концов, признание фанатов поважнее футбола будет.

Ага, здесь у меня — проездной. Тут ключи от дома. Фантики. Мелочь. Зажигалка. Здесь какая-то дребедень лежит. А ручки — нет. Эх, неудачно я к своей славе подготовился. Надо учесть на будущее.

Хорошо, что у девушки в сумочке карандаш нашёлся.

Я дрожащими руками его беру и застываю над белоснежным листом.

«А что писать-то? Вот тебе незадача».

Пока думал, ещё один поезд мимо меня проехал.

— Вы прекрасно сыграли. — продолжает девушка, а сама в тетрадь заглядывает. Ждёт, когда моя рука буквы заветные ей на память оставит. — Вы там такой нежный. Ранимый. И в то же время очень мужественный.

«Ну как тут собраться с мыслями, когда такие речи о тебе говорят?».

Тут я вспоминаю, что в таких ситуациях в кино герой у своих поклонников спрашивает, кому он подписывает.

— Как вас зовут? — интересуюсь я уверенным голосом, параллельно пытаясь скрыть свой тик на всё том же правом глазу. И кто бы мог подумать, что он у меня такой артистичный, оказывается.

— Аглая, — смущённо произносит она.

— Аглая… — повторяю я за ней, а сам смотрю вслед очередной электричке, исчезающей в чёрной пасти метрополитена.

Наконец грифель начинает выводить какие-то банальные слова на листе.

— А я вас сразу узнала. Сначала, правда, не поверила, — снова заурчала девушка. — По мне — вы в этом кино лучше всех сыграли. Даже главный герой на вашем фоне теряется.

«Да что же вы со мной делаете, сударыня?! Моё эго уже превысило все возможные нормы и зашкаливает. Я стоять спокойно не могу».

А она знай себе щебечет:

— Подруги не поверят, что вы мне автограф написали.

«Боже мой, как же приятно быть знаменитым!»

Я вернул ей тетрадь и карандаш обратно. Чуть закинув голову назад, встряхнул расправившиеся крылья за спиной.

— Спасибо вам огромное! — воскликнула девушка, перекрикивая шум проезжающего поезда. — Получить автограф от самого «Халявы»! Я об этом даже мечтать не могла.

Крылья за спиной дрогнули.

«Может, послышалось?»

— Ещё раз спасибо вам большое. Извините, что отвлекла. Сцена с гусем была просто супер! До свидания.

Я растерянно смотрел на счастливую девушку, которая поплыла к эскалатору, прижимая к груди заветную тетрадь.

— Я играл Крысу! Крысу, а не Халяву!

Вырвалось из моего разбитого сердца.

1 октября. 2019 г. (7527 Лето)

Кофе

Недавно я снимался в роли уголовника. Сижу в грим вагоне, смотрю, как мне наколки «набивают». Одна рука на столе лежит, по ней карандаш художника кружева выписывает, а другая пластиковый стаканчик с кофе держит. Вдыхаю ароматы, а сам вспоминаю одну историю, которая со мной несколько лет назад произошла.

Случилась она тоже весной. Выдался у меня тогда свободный денёк. Дел никаких не было. Только вечером спектакль. Лежу, нежусь в постельке. Хорошо. Птички щебечут за окном, солнышко греет. Благодать, да и только. И так захотелось чашечку кофе, что аж скулы сводит. Подымаюсь. Потягиваюсь. Не торопясь направляюсь к чайнику… Вдруг звонок. Так, мол, и так, не хотите ли сегодня в кино сняться? А почему, думаю, нет. Я хороших перспектив никогда не супротив. Да и денежки тоже не помешают. «Ладно, — говорю.– Чего не сняться-то. Только у меня ограничение по времени — вечером спектакль. «Не извольте беспокоиться, — отвечают, — сцена маленькая, успеете. Только нужно быть через полчаса»

Ладно. Собрался. Приехал. Смотрю по сторонам, буфет ищу. Только к палаточке с кипяточком направился, как меня под белые рученьки и в костюмерку. Одели. Обули. И на грим отправили. Там в кресло усадили. Причесали. Припудрили. Принялись на пальцах синие перстни рисовать. Я тогда тоже уголовника играл.

Приносят текст. Мать честная, да там аж целых два листа диалога. Надо сказать, что текст я учу очень тяжело, долго и нудно. Сижу. Зубрю, пока камеру носят да свет выставляют. В голове каша. Общий смысл, конечно, понятен. Но только общий.

Свет выставили, сцену отрепетировали. Все готовы. Я тоже приготовился. Встал, где положено, жду команды. Слышу: «мотор», «камера», «начали».

Потея, вошёл в кадр. Сел. Со «стеклянным» глазом, сижу, «роль проживаю». Кое-как сцену отыграл (близко к тексту, конечно). Сняли ещё дубль. Потом ещё. Смотрю на часы. Вроде бы успеваю на спектакль. Можно передохнуть. Да и кофе наконец-то выпить. Я к буфету, а меня обратно. Общую сцену снимают. Там весь «сходняк». Народу много. Человек двадцать. И у всех, как положено: на пальцах перстни, на грудях купола. Все честь по чести. Провозились с той сценой долго. И вот наконец-то долгожданная команда — «Снято». Всё! Всех отсняли. Всё сказали. По сценарию это последняя сцена. Пулей лечу снимать костюм и смывать грим. А меня обратно возвращают. Ничего не понимаю. Объясняю, что у меня спектакль, времени уже нет. Мне в ответ суют какие-то листы. Думал, это договор на подпись. Оказалось, новый текст.

— Эту же сцену, только по «фене», — просит режиссёр. То есть на воровском языке.

Отнекиваюсь, как могу:

— У меня спектакль через час.

Режиссёр меня приобнял и говорит:

— Ты же хороший актёр. Пару минут — и все. Выручай. Я тебе свою машину дам. Долетишь за пять минут.

Ладно. Беру листы. Начинаю читать. И понимаю, что не то что выучить, даже произнести написанное нормально не могу. Дело дрянь. Стал зубрить. Не помогает. Как будто китайский талдычу.

Начали снимать.

Дым. «Мотор». «Камера». «Начали».

Сердце стучит. Руки трясутся. Вошел в кадр. Сел. Свой текст играю, чужой на ум мотаю.

— Стоп.

— Ну?

— Дубль.

Снова дым, «мотор», «камера», «начали».

Вошел. Сел. Главное, свои фразы не забыть. Не забыл. Чую — пошло. С партнёром зацепился. В глазах мысль. Хорошо идёт.

— Стоп.

— Ну?

Дубль. Батарея на камере села. Ох, ядрён батон. Кино, понимаешь…

Снова дым. «Мотор». «Камера». «Начали».

Вошел. Сел. Здесь отыграл, там паузу выдержал, тут с партнёром «зацепился». Лучше уже не будет.

— Стоп.

Теперь точно всё.

— Вы шутите? Как фокуса не было?

Гляжу, а времени уже нет. Спектакль через сорок минут. Взмолился. Заскулил. Все забегали. Засуетились.

«Мотор». «Камера». «Начали».

Вошел. Сел. Всё сыграл. Всё сделал. Смотрю на режиссёра.

???

— Снято.

Пулей вскочил, попрощался. Деньги получил, и бежать вниз к машине. Благо, что до театра недалеко. Через пятнадцать минут уже открываю заветную дверь. Ещё успею чашку кофе выпить в театре перед спектаклем. Почти вошёл внутрь. Зацепился в проёме за что-то. Туловище уже в здании, а рукав снаружи. Выглядываю на улицу. Рукав действительно снаружи остался, только не зацепился, а за него сотрудник милиции держится (тогда ещё полиции не было). Рука здоровая. Крепкая. Не выдернуть. Глазки такие прищуренные. Уверенные. Цепкие. А за ним ментовский «Газик». Мигалка крутится, как в кино.

— Справку об освобождении покажи, — говорит мне.

Тут до меня дошло. Я как был на съёмках — в костюме, гриме, наколках, — так и поехал в театр. Немудрено, что остановили. Типичный уголовник. От сердца отлегло. Сейчас все объясню, и бегом к спектаклю готовиться.

— А паспорт, — спрашиваю, — не подойдёт?

Глазки у него помутнели. Руку мою сжимает, аж в голове загудело.

— Откуда у тебя паспорт, Му..ло. Справку гони.

Я тогда еле на спектакль успел.

А вот кофе так и не попил…

31.05. 2020 г. (Лето).

Народная любовь

— Ой, а вы же актёр?

Стоя в самом конце длинной очереди, тянувшейся к общественному туалету, я думал в данный момент совершенно о другом, так что этот вопрос прозвучал несколько странно.

Я сначала даже вообще не понял, что он адресован именно мне.

Молодой мужчина небольшого роста, крепкого телосложения, с коротко остриженные волосами, находившийся в начале очереди, отделился от группы людей и направился прямиком ко мне. Его лицо расплывалось в улыбке.

И хотя я уже привык к такому вниманию от случайных прохожих, но видя, как вся колонна обернулась и с любопытством принялась меня изучать, мне стало всё-таки немного не по себе.

— Ради Бога извините, это же Вы снимались в сериале «Мёртвые сраму не имут»? — произнёс он, остановившись рядом и блестя своими большими голубыми глазами.

Очередь оживилась.

Фильмография у меня была достаточно большая, однако вспомнить такой проект я не смог.

— Нет, Вы ошиблись, — я покачал головой, — в этом кино мне не пришлось поучаствовать.

На мгновение очередь замерла. Все молча переводили взгляд то на меня, то на мужчину.

— Да нет! Это Вы! — Он улыбнулся ещё шире и оголил свои белые зубы. — Я Вас узнал.

У людей снова проснулся ко мне интерес.

Я представил всю нелепость этой ситуации — народная любовь настигла меня возле общественного туалета.

— Ну это же Вы играли друга главного героя? — не сдавался мужчина.

Я снова покачал головой:

— Увы. Мне жаль Вас расстраивать, но это был не я.

Улыбка медленно сползла с его лица и он ещё какое-то время продолжал меня внимательно изучать. А вместе с ним и вся очередь.

— Ну вы же актёр? — глаза мужчины снова заблестели.

Я утвердительно кивнул головой:

— Актёр.

— Ну вот! — радостно воскликнул он и толпа тут же одобрительно загудела. — Значит, это Вы снимались. Там у Вас большая роль.

Логика была железобетонная.

Меня эта ситуация очень развеселила и я тоже улыбнулся :

— Как Вас зовут?

— Фёдор.

— Фёдор, я Денис, — мы пожали друг другу руки. — Я правда актёр, но в этом сериале, к сожалению, не снимался. Мне жаль.

— Да. Жалко, — послышался негромкий голос из очереди. — Мне сериал понравился.

«Как это вообще связано?» — подумал я.

Фёдор постоял ещё немного.

Потом извинившись, он медленно и задумчиво побрёл обратно в начало очереди, размышляя видимо о том, как можно быть актёром и при этом не сниматься в сериале, который нравится людям.

Я смотрел ему вслед и неожиданно вспомнил одну историю, которая произошла со мной давным-давно. Тогда была очень снежная зима и место для парковки автомобилей во дворе, понятное дело, было ограничено. Кто успел тот и съел, как говорится. Из-за этого у меня с соседом по подъезду были постоянные выяснения отношений. Сосед утверждал, что одно из конкретных мест возле дома — почему-то — лично его, и чтобы я туда свой автомобиль не ставил.

Так продолжалось довольно долго. Несколько месяцев. Пока однажды под Новый год по телевизору не показали рекламу магазина бытовой техники, где я снимался. Ролик получился смешным и запоминающимся, хотя и коротким.

И вот тут произошло чудо!

Соседа точно подменили. Он начал мне постоянно улыбаться. Здороваться. Интересоваться моими делами. Но апофеозом всей этой истории стало постоянно свободное парковочное место для моей машины!

Тогда, холодным зимним утром, после выхода этого ролика я проснулся знаменитым… Знаменитым для моего соседа.

Народная любовь в локальном проявлении. Забавная история.

Из моих воспоминаний меня вывел голос Фёдора:

— Вы точно не снимались в этом сериале?

Я улыбнулся и покачал головой:

— Точно. Большую роль я бы запомнил.

Он вздохнул:

— Ну ладно.

Потом подумал и снова улыбнулся:

— Можно я для Вас сделаю одно доброе дело?

Я немного растерялся:

— Ну сделайте…

— Пойдёмте. Я пропущу Вас вперёд себя, чтобы Вам не стоять долго — мужчина обратился к очереди. — Вы не против?

Это было неожиданным предложением.

— Нет, конечно. Пусть идёт. Идите. Идите. Мы Вас пропустим. — Очередь одобрительно закивала. — «Мёртвые сраму не имут» хороший сериал.

Я растерянно засеменил за Фёдором к синим кабинкам. Люди с восхищением провожали меня взглядом.

Когда моя дверь распахнулась и я, дыша полной грудью от лёгкости в теле, покинул туалет и вернулся обратно на твёрдую землю, Фёдор уже стоял рядом и с восхищением представлял меня своему приятелю:

— Вот! Это Денис — актёр! Это он снимался в сериале «Мёртвые сраму не имут»…

Да, народная любовь — это страшная сила.

Лето 2022 г. (7530 Лето).

Характер

Мучаясь от бессонницы, я уже полночи ворочался на полке в купе под монотонный стук колёс, щурясь от одиноких фонарей, мелькавших в темноте за окном поезда.

Какой «он»? Какой мой герой будет на предстоящих съёмках?

Этот вопрос не давал мне покоя всю ночь. И, не находя ответа, я крутился в темноте под одеялом, словно волчок. Образ пока никак не вырисовывался у меня в голове…

Завтра с утра съёмки, а я до сих пор не «вижу» его. Не чувствую. Не понимаю…

Какой же «он»? Требовательный? Ответственный? А может наглый? Или, наоборот, наивный?

Каким его сделать? Какой характер ему «подарить»?

Надоело! Плюну и ничего не буду больше делать! Буду просто собой. В конце концов, это всего лишь навсего эпизод… Даже не маленькая роль. Эпизод! Эпизод с одной только фразой!

Тяжело вздохнув, снова перевернулся на другой бок, аккуратно разместив больную ногу после операции и зарылся в одеяло с головой. Мысль о завтрашней съёмке, словно заноза, застряла в голове и не давала уснуть.

Но ведь это полный метр! Большое кино! Нельзя просто плюнуть и отбыть номер!

Тёмный силуэт окна снова озарился ярким светом железнодорожной станции.

Я сел и уставился в окно, слушая ритмичные удары колёс.

«Он будет задумчивым и подозрительным» — промелькнула у меня в голове мысль, которую я тут же отбросил в сторону. Он что, шпион? Бред какой-то. Обычный человек. Начальник станции. Нет, не то.

«Эх… Не вижу. Не чувствую. Не нахожу…»

Ни одна гениальная мысль, ни один образ, который бы откликнулся у меня внутри, так и не посетил за всю дорогу мою голову. Лишь обрывки мыслей, которые невозможно было ухватить…

Утром на репетиции, постоянно подпрыгивая на больной ноге по съёмочной площадке вдоль паровоза и тонув в клубе дыма, вылетавшего из-под колёс железной махины, я продолжал жадно перебирать в памяти своих знакомых, надеясь зацепиться хоть за что-нибудь, что могло бы отозваться внутри.