Бесплатный фрагмент - Затаившееся во времени

Вступление

Погода за окном разнообразная, и настроение колеблется. Бывает и так. Знать бы, какой еще год. Две тысячи пятьсот… второй? Или уже почти третий? Я давно перестал считать молниеносно пролетающие сутки. Невозможно к этому привыкнуть. Говорят, нет ничего приятнее для ученого, чем удача в эксперименте, долгожданный успех. В моем же случае это катастрофа.

Ладно-ладно, попробую начать иначе, но не обещаю, что выйдет понятнее, — в моем-то нынешнем состоянии. Итак, утро в заброшенной деревеньке посреди скал. Сейчас утро, в любой момент накроет ночь. Сижу за деревянным столом, передо мной обычная бумага, но пишу я не чернилами, а какой-то смесью, которую дала мне шаманка Майя. Эта местная девчушка частенько помогает мне. Видели бы вы, как резво она бегает по острым скалам босиком, шустрее, чем опаздывающий на поезд пассажир в удобных ботинках. Еще компанию мне тут составляет не кто иной, как сам Ниар Велери, правитель Аэрии, но для меня он просто хороший знакомый, которого когда-то случайно забросило в мое время. Теперь же он дома, зато потерялся я: безуспешно пытаюсь воссоздать свою спасительную стрелку, бьюсь над какими-то доисторическими часами, неспособными даже верно показывать время… Вот что, сверну-ка я листы, уберу их подальше и не стану больше писать, пока не изобрету что-нибудь путное.

Юджин Фавелли,

загнанный во временную ловушку. Аэрия

Закончив свои писательские потуги, ученый оглядел хижину в поисках укромного уголка для его хмурых мыслей. В итоге в качестве хранилища он выбрал деревянный ящик, где лежали всякие бесполезные, по его мнению, предметы. И тут он снова зацепился взглядом за груду деталей на столе, которые окружающие гордо именовали часами. Потерев пальцем под левым глазом, Юджин добрел до ящика и убрал бумагу. Затем он вернулся к столу и водрузил детали часов на свои места, после чего опустился на колени, уперся подбородком в поверхность стола и стал гипнотизировать взглядом самую обычную часовую стрелку.

Произошло нечто непонятное… В дверь постучали, и Фавелли поднялся, чтобы открыть, как вдруг часы засияли, и ученый очутился в совершенно другом месте — в ночном лесу. Повсюду шумели деревья, и пробирало от неуютного ветра. Юджин напуганно водил глазами из стороны в сторону, едва ли вылавливая хоть что-то в темноте, и предположил, что стал участником смещения времен. Ему рассказывали об этом, но приключилось с ним иное. Вокруг не было гор, а временное смещение подразумевало только наслаивание одного времени на другое, а не скачок в пространстве.

Юджин сделал неуверенный шаг вперед и ударился обо что-то ногой. Перед ним был старый массивный дуб, а в руке его возник тусклый фонарь. Задрожали тени на ветру, и Фавелли увидел, с чем столкнулся: у основания дерева сидела бледная женщина. Он потянул к ней руку, поводил перед ее застывшим лицом, хотел коснуться ее щеки… и снова очутился в залитой утренним солнцем хижине. В дверь по-прежнему стучали, и Фавелли проморгался. Далее он медленно открыл дверь и с подозрением уставился на заявившуюся к нему Майю.

— Простите, если помешала, Юджин. Его величество просил вас позвать или хотя бы узнать, выяснили ли вы что-нибудь новое про веласко? Мы давно не видели вас и старались не беспокоить, но…

Фавелли ее не слушал, он был поглощен другим: внимательно изучал ее лицо, сопоставляя с чертами той мертвой женщины у дуба.

— Я стучала, — стала оправдываться Майя, не понимая причину его пытливого взгляда. — Простите, если я…

— Нет-нет, все нормально, — собрался он. — Повторите, что вы хотели?

— Ну, мы с его величеством думали… — Она замялась, до сих пор ощущая себя некомфортно от его странного поведения. — Что вы поможете нам, то есть, я хотела сказать, его величество, да и я тоже, мы очень верим в вас. Поймите, нам не на кого больше надеяться. Вы человек из будущего, вы ученый, вы знаете о времени и измерениях гораздо больше нас. Был еще тот человек в шляпе, он тоже старался помочь, вот мы и подумали, что жители будущего более великодушны, чем жители нашего времени.

— Человек в шляпе… — задумчиво повторил Юджин. — Вот, кстати. Войдите, пожалуйста, внутрь. Расскажите мне об этом незнакомце побольше. — Ученый отошел в сторону, пропуская ее в хижину. Он все никак не мог избавиться от тревоги за Майю. Других женщин ведь поблизости не было.

— Почему вы так смотрите на меня? — не выдержала она. — Что-то не так?

— Все в порядке. Меня интересует человек в шляпе. Как его звали?

— Я говорила, он назвался Кристофом. Если вам удастся привести Скарлиза в чувство, я про эльфа, что лежит…

— Я понял.

— Так вот он много общался с этим человеком в шляпе.

— Вы можете еще раз показать мне то место, где Кристоф исчез после столкновения с мглистым? — попросил Юджин.

— Я же показывала вам.

— Просто покажите еще раз, я до сих пор не очень ориентируюсь в горах.

Майя не стала возражать — во второй раз отвела его в то место, где пропали Трифон с Кристофом. Ничего там не было, никаких следов от перемещения, и Юджин это знал, только после случившегося в хижине он был в смятении и совсем не представлял, как действовать дальше. Стоял на пустом месте и не уходил, пока к ним с Майей не присоединился Ниар.

— В чем дело? — полюбопытствовал король, в душе надеясь, что ученый прощупал веласко.

— Ничего, совершенно ничего. — Юджин вздохнул и обхватил себя руками. — Ничего нет, и ничего не работает.

— А те часы, которые я вам принес? — спросил Ниар.

— Портал не создают.

Все замолчали, и через пару минут стемнело. Взгляд Юджина переменился, он коротко глянул в звездное небо и уточнил:

— Тут только горы вокруг? Леса есть?

— Есть, западнее, нужно пройти… — начала Майя.

— Не нужно, — перебил ее Фавелли. — Пообещайте мне, что пока что не будете ходить туда, где есть деревья.

— Что происходит, Юджин? — вмешался Ниар.

— Ничего хорошего в этом месте не происходит, — ответил Фавелли и вновь обратился к Майе: — Вы правы, нужно будить эльфа. Хочу побольше узнать о человеке в шляпе.

— Мы с Майей пытались разбудить Скарлиза много раз, — снова встрял Ниар, — но все тщетно. А вас мы долго не трогали, Юджин. Я даже нашел для вас часы, отлично понимая ваше состояние, но я в отчаянии и прошу вас хотя бы ненадолго отвлечься от своего времени и помочь этому. Мне нужно искать сына. Это только кажется, что мы пробыли тут мало, но из-за быстрой смены дней и ночей могли пройти годы. Я должен ехать в Клестон, но также я должен знать, что, если пропаду, кто-то не бросит мой народ и все исправит. Могу я на вас положиться?

Юджин набрал в легкие побольше воздуха, потому что кое-что в этой просьбе его сильно возмутило, и он не умолчал об этом:

— В моем… моем времени творился настоящий аданей, гибли ученые, рисковал я, а вы… Вы пытались вникнуть в события и спасти кого-нибудь? Нет! Вас интересовало только перемещение домой, и я понимаю вас, но почему же вы ждете от меня другого? Разве это справедливо?

— Нет, не справедливо, — тут же согласился Ниар. — Но у меня нет выбора, я действительно могу положиться только на вас. К тому же задумайтесь, Юджин, реально ли при таком сильном временном искажении открыть отсюда портал и верно его направить? Может, потому часы и не работают.

Увы, в словах короля был смысл.

— Ладно, ваша взяла, — сдался Фавелли. — Но эльфа разбудить все равно придется. Это поможет всем. Идемте. Попробуем хоть что-нибудь исправить в вашем времени, потому что иначе я не вернусь в свое.

Глава 1 
Выжившие

Мартензи

Джереми Флавет не утратил любопытство. Он видел демонов-циркачей, едва не взорвался на своем собственном воздушном корабле, наблюдал, как живая магия разъедает жизнь, и был свидетелем аданейской карточной игры, но каким-то чудом все еще мог живо реагировать на перемены. Его удивляло даже само его удивление. Какая глупость, казалось бы, поражаться обычным кованым скамьям, стоявшим вдоль берега, словно вырванным с рудретской набережной, или шляпам с накидками — будто шляпы эти были чем-то сложным и эксклюзивным.

— Всегда так было? — поинтересовался он у Фредрика.

А тот, напротив, после карточного матча выглядел отрешенно, интереса к окружающей обстановке совсем не проявлял и ответил коротко:

— Думаю, Лундес что-то скопировала из будущего.

— Утащила в свое королевство все, что смогла, — подытожил Джереми.

Так оно, в общем-то, и было. Лундес переняла из будущего многое и за три года в очередной раз преобразила город — объективно сделала его лучше. Он стал чище, просторнее и светлее, но для усталых путников это был всего лишь бесконечный лабиринт, богатый на непонятные развилки и тупики. Когда-то, еще до своей смерти, Фредрик пользовался доверием совета и семьи и перемещался сразу в особняк Эстелроев, минуя стены и охрану. Теперь же он был слишком слаб для тайного перемещения и опасался привлечь внимание городской стражи. В итоге они с Джереми долго проплутали по району, где не было ни души и со всех сторон возвышались мощные каменные стены, из-за которых не видно было особняков. Это ближе к центру города бурлила ночная жизнь, а в тех краях, где проживали древние семьи, царило безмолвие. Джереми окрестил то место районом крепостей, а Тэасу пришлось подключить свои сыскные умения, чтобы наконец отыскать среди глухих ограждений нужное.

Поначалу Мойро еще надеялся, что сумеет проникнуть на территорию особняка как-нибудь незаметно, не через парадный вход — уж очень не хотелось ему объясняться с магами-охранниками, однако Хемигард и раньше гостей не жаловал, а после всех потерь защитил свой особняк так, что попасть в него без разрешения хозяев и без искры было попросту невозможно. Оставалось вернуться к главным воротам и действовать в открытую, однако Фредрик медлил, и Джереми задал ему справедливый вопрос:

— Разве родственники не обрадуются твоему появлению?

— Проблема в том, Джер, что не такие уж они мне и близкие родственники. А бывали времена, когда я и вовсе обещал себе прекратить с ними всякую связь.

— Тогда почему мы здесь? — растерялся Джереми, сжавшись от холода и навалившись на трость, изо всех сил стараясь не демонстрировать, как сильно болела его нога и как не хотелось ему снова куда-то идти.

Фредрик его обнадежил:

— Податься нам больше некуда. — И пояснил: — Лучше я трижды постучусь в эти ворота, чем обращусь за помощью в замок четы Эверли-Эшшер.

Сказано это было с потаенной тоской, поэтому Джереми счел уместным промолчать.

Тэас выдержал небольшую паузу и стал аккуратно подниматься по крутым деревянным ступеням к домику охраны. Вокруг было темно и неуютно: никаких факелов поблизости, да и налетевший вскоре после портала ветер никак не отставал и пробирал до костей. Дверь домика была видна лишь благодаря слабому свету, лившемуся из маленького окошка, расположенного чуть левее входа. Поднявшись, Фредрик глянул на свою обожженную руку и, перетерпев боль, медленно сжал пальцы в кулак. Оставалось только постучать, но именно это далось Гаусу сложнее всего. Он спросил себя, почему опасался встречи с родным дедом больше ауры, искры и всех преступников, против которых смело сражался в будущем. В итоге он постучал и приготовился к любым последствиям.

В домике заскрипели деревянные полы, поползла в сторону створка, и навстречу Фредрику вышел маг-охранник явно не из старых защитников особняка. К беседе колдун был не расположен, прохрипел неприветливо: «Кто такие?» — и откашлялся в попытке восстановить голос после долгого молчания.

— Герцог Хемигард здесь? — поинтересовался Тэас и, поскольку охранник отвечать не собирался, был вынужден добавить: — Передайте герцогу, что у ворот его ожидает Фредрик Гаус. Его родной внук… во всяком случае, по крови.

Вот теперь незваные визитеры в глазах охранника превратились в призраки, и он метнулся обратно в домик, вытащив оттуда фонарь. Осветив пострадавшее от ауры лицо Фредрика, он все же различил знакомые эстелроевские черты и сменил тон:

— Немедленно доложу о вас господину Севастьяну.

— Почему Севастьяну?

— Герцог Хемигард в замке. Вернется с рассветом. У императрицы особые правила при дворе. Бывают ночи, когда ее окружению спать не положено. Позвольте, я сообщу о вас. — Он старался говорить уверенно, однако, снова нырнув в проход, не позаботился закрыть за собой дверь.

Джереми измученно вздохнул, сонно наблюдая, как самостоятельно закрывается брошенная дверь, а Фредрик облокотился на стену и зажмурился, чтобы избавиться от разноцветных кругов, все еще плясавших перед глазами после близкого света фонаря.

Тем временем всклокоченный охранник добрался до особняка и забарабанил в парадную дверь. Открыла юная служанка, заспанная, с платком поверх ночного платья, посмотрела на охранника и шепотом осудила его:

— Чего ж шумишь? Всех перебудишь.

— Так и надо будить господина Севастьяна.

Но будить Эстелроя не пришлось: не успел он еще добраться до кровати — и едва услыхал свое имя, поспешил спуститься в холл.

— В чем дело? — проворчал он, запахивая полы теплого халата, ежась от ледяного ветра, проникавшего в холл с улицы.

Служанка склонила голову и отступила, предоставив слово охраннику, а тот немедля стал докладывать:

— Возможно, вам покажется это сумасшествием, но клянусь, что говорю правду. У ворот вас ожидают двое господ. Один из них представился графом Фредриком Гаусом.

Севастьяну этого хватило. Его сонное неудовлетворение вмиг сменилось полным ошеломлением, и он, бросив в воздух протяжный стон и едва не сбив охранника, выбежал наружу, прямо в темноту. Не захватил он с собой ни фонаря, ни свечи, лишь по пути кое-как зажег небольшой белый шар и, спотыкаясь о каменные неровности дорожки, ринулся к воротам. Охранник поспешил следом, а служанка, побледнев, замерла на пороге и забормотала защитные молитвы, ведь не каждый же день появляются покойники.

К воротам вслед за господином подтянулись и другие охранники, но обращаться к Севастьяну они не стали, молча следовали за ним, желая своими глазами увидеть воскресшего графа. Эстелрой пробежал через домик охраны и попал за стену, едва не столкнувшись лоб в лоб со своим кузеном. Подняв руку с шаром, он снова невольно ослепил Фредрика и ахнул:

— Святые небеса!

Подоспели охранники, стали буквально дышать Севастьяну в спину, и он огрызнулся на них через плечо:

— Перед вами принц Океании, мой кузен. Он ранен и еле стоит на ногах, разве вы не видите? Чего стоите? Помогите же!

Морщась от света, Тэас ощутил объятия брата.

— Облокотись на меня, — подсказал ему Севастьян. — Я помогу тебе добраться до дома.

Фредрик кивнул в сторону Джереми и пробормотал:

— Брат, я не один.

Севастьян направил шар в сторону Флавета и негромко предположил:

— Вы тоже из будущего? Как Мэй?

— Ты знаешь Мэй? — чуть оживился Фредрик. — Она здесь?

— В Океании. А вы? — Севастьян жестом велел охране помочь Флавету.

— Меня зовут Джереми, — представился ученый. — Рад знакомству.

— Взаимно. — Эстелрой кивнул и наконец повел Фредрика в особняк. Охрана же позаботилась об ученом. Как только все свои попали на территорию, проход снова закрыли.

— Тебя кто-нибудь еще видел? — на ходу интересовался Севастьян.

— Думаю, что нет, — ответил Фредрик. — А если кто и видел, то маловероятно, что узнал.

— Но я же узнал, — переживал Севастьян. — Как вы вошли в город ночью?

— Стьян, — по привычке сократил его имя Фредрик, — во-первых, городские ворота почти не охраняются, в отличие от вашего особняка, а во-вторых, я несколько лет только и занимался тем, что тайно куда-то пробирался. Поверь, когда это привычно — это не сложно.

— Прости, я задаю слишком много вопросов. Сейчас не время.

— Все нормально, — заверил его Фредрик. — Только голова немного кружится.

— Почти пришли.

На пороге их встретили уже три служанки, среди которых была и Анна — надежная помощница и соучастница Бонселлы, единственная, для кого воскрешение Фредрика не было сюрпризом. Остальные при виде гостей стали сдавленно ахать и тихонько отступать. Бывшие члены банды их понимали, ведь и впрямь как из могилы выбрались, да и привыкли к подобному отношению. Севастьян на прислугу не обратил внимания, провел брата в гостиную и усадил в большое мягкое кресло возле камина. Рядом посадили Джереми. Далее Эстелрой отправил в камин магический шар. Вспыхнул огонь.

Комфортная обстановка быстро расслабила гостей. Джереми погрузился в сон, а Фредрик еще немного задержался в реальности — откинулся на высокую спинку кресла, повернул голову в сторону камина и стал наблюдать за белым магическим огнем.

— …и срочно позовите лекаря, — шептал поблизости Севастьян.

— Только не зови королевского лекаря, — попросил Фредрик, услышав брата. — Лундес не должна обо мне узнать.

— У нас свой, семейный целитель, — успокоил его Севастьян. — Он не жалует императрицу. В свое время даже отказал ей и ее семье, когда она звала его ко двору.

— И как она восприняла это?

— Мне лишь известно, что его не казнили и не посадили в тюрьму, но ничего приятного она бы ему не сказала, ведь предыдущий королевский лекарь умер и ей пришлось везти ко двору другого целителя с континента. Но не думай о ней сейчас. Не надо. Все очень мрачно, сложно и не к месту. Отдыхай. Здесь ты в безопасности.

— Я и забыл, что так бывает, — устало протянул Тэас, вновь почувствовав свои ожоги рядом с открытым огнем. — Безопасно… — Веки Фредрика окончательно опустились, и он обмяк в кресле.

Севастьян ушел в холл и дожидался лекаря там, но иногда заглядывал в гостиную и проверял, не растворился ли его неожиданно воскресший брат.

Лекарь жил поблизости и не заставил себя долго ждать. Звали его Тонвей. Это был тот самый маг, который когда-то помог Бонселле после разговора с Лундес. С тех пор умелый целитель закрепился в семье Эстелроев и всегда был рад им услужить.

— Что произошло? — осведомился он с порога. — Кому плохо? Надеюсь, не ребенку?

Севастьян покосился на прикрытые двери зала.

В ожидании ответа Тонвей отдал служанке свой плащ и обратил внимание на состояние Эстелроя:

— Уж не вам ли требуется помощь? Ну-ка, посмотрите на меня.

— Со мной все в порядке, — возразил Севастьян. — Лучше пообещайте мне, что все, что вы увидите сейчас, не выйдет за пределы этого особняка.

— О чем же речь? — недоумевал Тонвей.

— Сначала пообещайте, иначе я не могу пустить вас в гостиную.

— Разумеется, я обещаю, что сохраню вашу тайну.

— Хорошо, — удовлетворенно произнес Севастьян и поманил лекаря в зал. — Только говорите шепотом. Все спят. Я пока что не хочу тревожить семью.

Врачеватель был заинтригован и в гостиную входил с особым интересом, однако первое, о чем он спросил, когда увидел двух обожженных людей, это:

— Они мертвы?

— Нет, слава богам, — опроверг Севастьян и указал на Фредрика: — Скажите, вы узнаете этого человека?

Лекарь бесшумно подступил ближе, сжимая в руках сумку, пригляделся к лицу Гауса и отрицательно покачал головой.

Тогда Севастьян жестом позвал его к себе и прошептал ему на ухо имя:

— Фредрик Гаус.

Тонвей взглянул на Севастьяна как на умалишенного и понадеялся, что тот всего лишь неудачно пошутил, однако Эстелрой был серьезен, и лекарь тихо уточнил:

— Верховный страж?

— Да.

— Ваш покойный кузен?

— Да.

— Фредрик Гаус умер восемь лет назад! — почти одними губами выпалил лекарь.

— И тем не менее это он, помогите ему и его другу. Сделайте для них все необходимое.

— Конечно, простите, — опомнился целитель. — Что же это я? — Он снова глянул на Фредрика и попытался осознать: — Живой верховный страж. Нужна вода, ткани, и лучше переместить обоих на кровати.

— Делайте, что нужно, а переместить я помогу.

— Главное — случайно не привлечь внимание императрицы, раз вы хотите все сохранить в тайне.

Каждый раз, когда речь заходила о Лундес, в глазах Севастьяна появлялось презрение. Особенно читалось оно тогда, когда он проговорил:

— Ни один стражник императрицы не пролезет на территорию моего дома и не посмеет указывать мне, где в своем особняке я могу использовать магию. Речь идет о моем кузене. Перемещайте и не опасайтесь ничего.

— В моих руках жизнь такого человека. Его считали мертвым целых восемь лет.

— К счастью, он жив, и не похоже, что умирает сейчас. Пойду распоряжусь о воде и тканях.

Севастьян предпочел оставить лекаря наедине со спящими, потому что и сам еще до конца не осознал воскрешение брата. Глядя на лица запуганных слуг, выполнявших его поручения, он был благодарен Бонселле и Карнелию, что когда-то они посвятили его в тайну и хоть как-то подготовили к самой возможности возвращения Фредрика.

Когда лекарь получил все необходимое и приступил к лечению, Севастьян оделся потеплее, взял фонарь и покинул дом. Выдохнув облачко пара в темноту, он прогулялся до ворот и обратно, замер возле особняка и провел некоторое время в тишине и покое. Позже к нему присоединился Тонвей с факелом в руке и сообщил:

— Оба спят. Сон вашего кузена я усиливать не стал, он в этом не нуждается, а вот его друг пострадал сильнее, ожоги его глубже, и повреждена нога, поэтому его я погрузил в более глубокий и длительный сон. Но оба поправятся, их жизни ничто не угрожает, да и не угрожало с самого начала, однако это по-прежнему ставит меня в тупик. У меня до сих пор не укладывается в голове, что у вашего кузена вообще есть жизнь. — Последние слова были сказаны с должной осторожностью, но удержаться от дальнейших расспросов лекарь не сумел: — Неужели граф настолько могущественный маг? Есть способ вернуться с того света?

— Насколько мне известно, моего брата воскресили ангелы, — сдержанно сказал Севастьян.

— Святейший Адент? Покровитель стражей? Все это поражает и открывает такие возможности!

С каждым новым восторженным словом лекаря Севастьян становился только угрюмее.

— Возможности? Какие возможности? Мой кузен жив. Только это важно.

— Почему он обожжен? Быть может, после смерти души сгорают и…

— Души сгорают в аданее, — отрезал Севастьян, — а мой брат не из тех, кому лежит туда дорога после смерти. — При этом Эстелрою было известно о несправедливых страданиях брата в бездне.

— Откуда ожоги? Видно, при возрождении…

— Хватит, немедленно прекратите, — потребовал Севастьян. — Я позвал вас, потому что считаю талантливым целителем и надежным человеком, Тонвей. Не хотелось бы мне разочаровываться. Вы не посмеете беспокоить моего кузена вопросами, когда он придет в себя.

— Нет-нет, вы неверно меня поняли, — поспешил объясниться лекарь. — Я обещал молчать и буду. Вы же знаете, я верен вам, а не короне. Простите мне мою бурную реакцию. Просто в свое время ваш кузен был важной фигурой. С его смертью и открытием врат началась новая эра. А теперь он вернулся и, возможно, сможет многое исправить. Запереть за врата врагов, навести порядок тут, вновь превратить Мартензи в независимый город, где правит умный совет, а не бал развратников и льстецов. Нами повелевает властная женщина, пожирающая территории, как разъяренная богиня, и тихий, покорный ее воле король-фокусник. Фредрик Гаус, насколько мне известно, имел на нее влияние.

— Мой кузен никому ничего не должен. Если и пожелает открыться миру или во что-нибудь вмешаться, сам выберет подходящий момент. Повторяю, не разочаруйте меня.

— Клянусь, я нем. — Тонвей склонил голову. — А сейчас, если позволите, я бы хотел вернуться домой и поспать.

— Если вы закончили и верны своему слову, то конечно, — позволил Севастьян, которому еще предстояли непростые объяснения с семьей. — Можете идти.

— Благодарю. Приятного вам завершения ночи.

С этими словами Тонвей удалился.

Хемигард вернулся на рассвете, и внук выбежал к нему навстречу, застав на тропе где-то посередине между домом и воротами. Старый герцог был явно не в духе и внезапного появления внука на своем пути никак не ожидал.

— В чем дело, Севастьян? — опешил Хемигард, остановившись. — Почему не спишь?

— А ты почему такой злой? — вопросом на вопрос ответил Севастьян. — Что было в замке?

— Да ничего нового, — отмахнулся Хемигард. — Сегодня вечером будет очередной бал-клоповник, вот и все. Лорд Нойерс вернулся, представляешь?

— Очередной, которого изгнал Аванциск?

— Он вернулся позже других, но Аванциск считал его самой низкой тварью. Старый король его любил.

— А императрица знает об этом? — спросил Севастьян. — О том, что Нойерс состоял при дворе старого короля-интригана?

— Еще бы она не знала, — фыркнул Хемигард. — Я заставил ее слушать. Клянусь богами, она была вынуждена дослушать меня до конца!

— И?

— Она считает, что совет вел неправильную политику. Мол, если королевство превратилось в империю и империя эта процветает, а при совете был только город, окруженный воришками и бедняками, значит, права она, а все, что делалось до нее, не заслуживает внимания. Я спросил ее, что конкретно она знает о предыдущем монархе и его свите, а она ответила, что не намерена передо мной отчитываться и знает все, что ей необходимо.

Хемигард нахмурил брови и попытался обойти Севастьяна, а тот всячески препятствовал этому и не переставал задавать вопросы:

— Что ты намерен делать? Ты будешь присутствовать на балу?

— Я этого так не оставлю. Я терпел три года, но она не слушает. Возвращение Нойерса — это уже слишком. Если она не избавит от него Мартензи, это сделаю я. А сейчас дай мне пройти, я не спал всю ночь.

— Есть кое-что, что тебе следует узнать до того, как ты войдешь в дом.

Хемигард снова остановился и с плохо скрываемым раздражением спросил:

— Что еще?

— Спокойнее, весть хорошая. Просто я не знаю, как подготовить тебя к ней.

— Говори!

Ну Севастьян и сказал:

— Фредрик жив.

— Что? — невнятно протянул Хемигард. — Говори как есть!

— Я сказал как есть!

— Что ты такое несешь, Севастьян?!

— Дедушка, соберись! Фредрик жив, и он сейчас в нашем особняке. Он сильно обожжен, он через многое прошел, но он вернулся. Я хочу, чтобы ты не терзал его расспросами и даже не вздумал с ним сейчас ругаться. Он не в том состоянии.

— Да о чем ты, Фред же умер?!

— Да — умер, но воскрес. — Севастьян обнял деда и стал настойчиво шептать: — Он был верховным стражем, он служил ангелам, небеса его вернули. У тебя появился шанс сказать ему все, что ты хотел. Бабушка знала, знала о его воскрешении, но не могла с тобой поделиться. Она долго несла это в себе и так и не дождалась его возвращения, вот и уехала в Океанию в память о нем. Лундес тоже знала, что Фредрик жив, правда, уже три года как не верит в это.

Севастьян замолчал, опасаясь даже предположить, что будет дальше, а Хемигард грубо высвободился из объятий и жестким шагом двинулся в сторону особняка. Севастьян бросился следом, испугавшись того, что может сделать дед, обманутый своей собственной семьей.

— Дедушка!

Хемигард ворвался в холл и, увидев служанку, рявкнул:

— Где он?

— В комнате для гостей на втором этаже, в самом конце кори…

Дослушивать Хемигард не стал, взбежал по ступеням, миновал коридор, распахнул нужную дверь и ворвался в комнату. Севастьян появился следом. Фредрик не спал и даже поднялся с кровати. На нем была чистая одежда, на руках — узкие повязки, и он, как мог, неспешно застегивал пуговицы на рубашке. При виде деда Фредрик замер в растерянности, а Хемигард с ужасом посмотрел на ожившего внука.

— Дедушка, пожалуйста, он еще слишком…

Договорить Севастьян не успел. Хемигард подался вперед, заключил Фредрика в крепкие объятия и задрожал всем телом.

У внуков была схожая реакция на поведение деда.

— Ты плачешь? — ошарашенно произнес Фредрик, немного подавшись назад и заглянув в красные глаза Хемигарда.

— Да, и не скрываю этого. Прости меня. Как долго я хотел сказать только это: прости.

— Я простил…

— Нет, вижу, что нет. Но понимаю. Меня не было в графстве, когда все случилось. Значит, бабушка знала о тебе?

— Она видела меня.

— Но не сказала мне.

— Я попросил ее не говорить.

— Ты презираешь меня?

— Просто я не думал, что когда-нибудь вернусь, — тихо пояснил Фредрик. — А где бабушка?

— Уехала в Океанию, — ответил Севастьян. — Узнала о случившемся в будущем и о том, как поступила с тобой Лундес.

— Будущее? — не понял Хемигард.

— Двести лет вперед, — грустно произнес Фредрик.

— Вы продолжаете сводить меня с ума, — заметил Хемигард. — Вы должны объяснить мне все и по порядку, но не сейчас, разумеется. Фредрик, тебе надо отдохнуть, взгляни на себя.

— Я вообще не понимаю, почему ты на ногах, — осудил брата Севастьян.

— Мне много сна не требуется.

— Небось магией подпитываешься? — предположил Хемигард. — Прекрати это. До добра не доведет. Нужен полноценный сон, а не то когда-нибудь потеряешь рассудок.

Тут Тэас болезненно усмехнулся.

— Не вижу в этом ничего смешного.

— Рассудок я не потеряю, — ответственно пообещал Фредрик и обратился к Севастьяну: — Расскажи мне все: о возвращении Карнелия и Мэй, о том, как Мартензи стал империей, о территориях, которые принадлежат этой империи, о свадьбе Лундес и Мило. — Тэас тяжело вздохнул. — Давно?

Эстелрои переглянулись и призадумались.

— Года два назад, — ответил Севастьян. — Где-то так. Фред, я не считаю, что тебе надо сейчас в это вникать.

— Стьян, пожалуйста. Я должен знать.

И вновь Эстелрои обменялись взглядами.

— Ладно, — уступил Хемигард. — Прежде всего тебе стоит знать, что теперь часть Океании входит в мартензианскую империю.

— Не может быть. — Фредрик ощутил себя окончательно раздавленным и преданным. Он же просил Лундес этого не делать, просил! И до последнего не верил, что она вообще на такое способна.

— Вокруг трона императрицы кружатся опасные личности, и рядом с ними она сама превратилась в змею, — сказал Севастьян.

— Но поначалу она не была столь эгоистична и властолюбива, — сделал важное уточнение Хемигард. — Многое сделала для города, как и ее муж. Однако когда королевство стало процветать, она начала меняться. При дворе оставалось все меньше достойных людей и эльфов, и выжившие главы древних семей, а также некоторые колдуны, до сих пор верные памяти Аванциска, решили организовать свой собственный совет, закрытое общество, о котором императорской чете ничего не будет известно.

— Заговор, — подобрал более подходящее слово Фредрик.

— Если кто и плетет заговор, то пока что это не мы.

— Стало быть, ты тоже член этого тайного совета, — подловил деда Фредрик. — Или ты его глава?

— У нас там равные права, — ответил Хемигард. — И, как я сказал, у нас были веские причины отвернуться от императрицы. Не спеши нас судить. Я знаю, что когда-то ты любил ее и можешь сейчас быть необъективен.

— Я не могу быть объективным уже хотя бы потому, что слишком долго отсутствовал. А Лундес меня тоже предала. По ее вине погибли многие хорошие люди.

Такой настрой Хемигарду пришелся по душе, и он подхватил:

— Мы хотим сдержать тех, кто окружает Лундес. Она не видит, что творится у нее под носом, а льстивые твари умело пользуются этим. Если будет продолжаться в том же духе, то однажды они придушат ее во сне и захватят власть. Наша задача этого не допустить. Что же касается самой императрицы, не испытываю к ней особой симпатии. Всем было бы лучше, если бы вернулся старый совет. Вот только в живых никого не осталось. Адаманта и Лурко точно мертвы, а Трейвел пропал во время войны.

— Ну а император? — поинтересовался Фредрик.

— Император? — скривил губы Хемигард. — Давай будем называть все своими именами: он простой фокусник, которого она посадила на трон. Нет, сначала мы еще верили, что он способен на большее. Какое-то время он даже неплохо справлялся, сдерживал ее порывы, но надолго его не хватило. Он сдался и практически перестал участвовать в придворной жизни. Если говорить откровенно, он еще жив только потому, что его смерть приведет императрицу в ярость и она начнет рубить головы.

— Я не думаю, что Мило по душе то, что происходит при дворе, — вступился за Эшшера Севастьян. — Просто ему не хватает соответствующей подготовки и воспитания, чтобы тянуть такие интриги.

— Однако корону он надел, — жестко заметил Фредрик. — И взял ответственность за территории, которые пролегают даже там, где не должны. Так что следить за обстановкой возле трона — его прямая обязанность. Вечером я отправлюсь в замок.

— Нет, — резко возразил Хемигард. — Вечером будет бал. Вообрази, что произойдет, если тебя увидят.

— Я буду осторожен. Мне нужно многое разузнать, особенно про захват Океании. Кое-что мне стало известно еще в будущем. Хочу сопоставить информацию, чтобы решить, как действовать дальше. Вы не оставите меня ненадолго? Позже я присоединюсь к вам и расскажу о себе все, что вы захотите узнать.

— Конечно, — согласился Хемигард.

— И да, — поспешил добавить Фредрик. — Где Джереми, Севастьян? С ним все в порядке?

— Лекарь сказал, что ему понадобится больше времени на восстановление, чем тебе, и сильно повреждена нога, но он поправится.

Фредрик поблагодарил брата за помощь, а Хемигард решил, что расспросит Севастьяна о втором госте уже за дверью.

Некоторое время после ухода родственников Фредрик пытался свыкнуться с мыслью, что Лундес вторглась в земли его семьи, и в результате понял, что принять это он пока не готов. Попросив у слуг одежду потеплее, он оделся и спустился вниз. В холле и гостиной никого не было, голоса доносились из столовой, и Фредрик беспрепятственно покинул дом, углубившись в сад. Солнце уже поднялось и светило ярко, но почти не грело, на ветках уныло покачивались редкие пожелтевшие листья, в некоторых местах тонким слоем лежал первый снег, в том числе и на могиле матери Фредрика. Тэас посмотрел на каменное надгробие и вспомнил, как когда-то в этом месте вернул себе контроль над телом и спас бабушку. Тогда он был напуган и не знал, как поступить дальше, ведь возвращаться в прошлое ему было строго запрещено. Теперь же он вернулся домой законно, но стало только хуже. Настолько потерянным Фредрик не ощущал себя никогда прежде.

Небеса его услышали и отправили ему в поддержку знакомого ангела — Нейлура. Фредрик не видел его с тех самых пор, как боги отдали Бонниате будущее.

— Если бы я мог, я бы задержался с вами и остановил хаос, надеюсь, ты понимаешь это, — прежде всего сказал ангел.

— Здравствуй, Нейлур, — печально поприветствовал его Фредрик. — Я тебя не виню за то, что ты ушел. Иначе бы ты погиб, как Адент.

— Адент жив, — возразил Нейлур, — но ему понадобится время, чтобы восстановиться.

Фредрик прикрыл глаза и облегченно выдохнул:

— Слава богам, я думал, он погиб из-за моего упрямства, из-за моего нежелания уходить из будущего до самого конца. Он повторял мне снова и снова, что все там обречены, но я отказывался верить — и до сих пор не могу… поверить. Скажи, святейший Нейлур, как ангел времени, был ли хоть малейший шанс остановить хаос?

— Когда тебя возродили в будущем, вероятность того, что ты сможешь остановить приход Бонниаты и спасти ветку времени, составляла пять процентов. Разве Адент тебе не говорил? Вы с бандой попытались и потерпели неудачу. Винить себя не стоит, ведь пять процентов — это жалкий шанс, хоть я, так же как и вы, поначалу в него верил. А вот когда появилась Бонниата, проигрыш стал очевиден.

— Что ж, тогда каков мой шанс теперь? — с волнением поинтересовался Фредрик. — Снова пять процентов? Или уже два? Или один? Реально ли вообще переделать время так, чтобы все, кто погиб в будущем, снова родились и выжили; чтобы был Оскальдер, были сыщики, ученые и города, но не было ауры? Скажи мне, ангел времени, ведь ты знаешь ответ на этот вопрос. Скажи, потому что еще одного проигрыша я не выдержу. Я и так уже все потерял. Осталась только вера, что жизнь — это нечто большее, чем игра богов, и вера эта мне необходима, ведь стоит закрыть глаза, и я вижу сгорающих на бегу оскальдерцев, взорванные искореженные экипажи, ощущаю запах жженой плоти, а в ушах звенит клоунский смех. Быть может, кто-то способен после такого спокойно жить дальше, убедить себя, что ничего ужасного еще не произошло и впереди целых двести лет, но у меня так не получается. Боюсь, перемены, способные остановить ауру, приведут к тому, что будущее полностью изменится и я сотру из существования всех, кого пообещал спасти.

Нейлур позволил ему высказаться и объявил:

— Фредрик, тебя возродили в будущем не для того, чтобы ты спас будущее.

— Тогда для чего? — устал от недомолвок Гаус. — Для чего? Для проигрыша, как говорила Бонниата?

— Пять процентов — это из разряда «а вдруг», но изначально тебя возродили в будущем, чтобы будущее изменило тебя. Важно было, чтобы ты не просто заглянул в то время на несколько дней, как сделала это Лундес, а прожил там годы, стал частью того времени и боролся за него, как за свое. Иначе бы ты не узнал истинную ценность мира и не понял, что с самого начала дело было вовсе не в Фавластасе и не в войнах за территорию, а в том, что структура вселенной серьезно нарушена и разные дороги ведут нас в один-единственный тупик. Не скрою, исправить это будет аданейски сложно, а без знаний будущего было бы невозможно. Говорить о шансах я не стану, ведь слеп я сейчас и будущего не вижу. Скажу одно: нужны перемены, и перемены мощные, способные стать толчком для совершенно новой, жизнеспособной цепочки событий, и тогда поступки смертных и возможные последствия этих поступков лягут передо мной ветвистой картой вариаций, и по одному из путей временная линия продолжится.

— Мощные перемены… — повторил Фредрик. — Ты намекаешь на неотвратимость уничтожения Оскальдера?

— Вовсе нет. Оскальдер уничтожить не так просто, как тебе кажется. Раньше он всплывал в великом множестве вариантов событий. Другое дело — в каком виде он всплывал. Да и родословные твоих друзей из банды крепко вплетены в историю Непоколебимого и магии тайны. Просто помни об этом.

— Благодарю за ответы, Нейлур.

— Тебе не станут указывать, как жить, Фредрик. Боги доверяют твоей интуиции. И напоследок повторю: мне очень жаль, что все так закончилось. Было больно видеть это и не иметь возможности гореть в хаосе с остальными.

Закончив речь, ангел исчез. Фредрик проводил его взглядом и поспешил в особняк, чтобы поведать семье историю будущего. Пусть знают, что происходит с миром, и готовятся к кардинальным переменам.

На этот раз в холле графа встретила одна служанка, скованно поприветствовала его, взяла у него теплую накидку и проводила в столовую, где собралась уже вся семья Эстелроев, в том числе и Маргарет с Генли. Ребенок подрос и встретил дядю с беззвучным восторгом: для Генли Фредрик был семейной легендой и примером для подражания. Что же касается Маргарет, жены Севастьяна и матери Генли, она при виде Гауса сначала растерялась, но быстро собралась и очень тепло поприветствовала родственника. Однако ощущала она себя при этом крайне неловко, и это чувство ей не удалось скрыть.

Фредрику было не легче. Устал он от этих взглядов, то полыхавших ненавистью в будущем, то стеклянных от страха в прошлом.

— Понимаю, — произнес он напряженно, — зрелище не из приятных. — Он имел в виду свои ожоги.

— Не говори глупостей, Фредрик, проходи, — махнул ему из-за стола Хемигард.

И тут десятилетний Генли не удержался и соскочил со стула прямо навстречу Гаусу.

— Отец сказал, что вы мой дядя, Фредрик Гаус, тот самый великий верховный страж, — быстро проговорил парнишка.

— Уж не знаю, насколько я великий, но остальное верно. — Фредрик улыбнулся. В последнее время ему это плохо удавалось, но ради единственного, как он думал, племянника, пусть и двоюродного, он постарался.

— Отец сказал, что раньше вы иногда заезжали сюда, но я вас не помню, — продолжил Генли.

— Ты был слишком мал, чтобы запомнить, — объяснил ему Фредрик и покосился на Севастьяна в надежде разобраться, что конкретно было известно племяннику.

Севастьян все понял:

— Я сказал Генли, что ты вынужден был на длительное время исчезнуть, чтобы подготовиться к противостоянию с врагом и набрать силу.

— Вы отлично умеете прятаться, — заметил Генли. — Научите меня? Это здорово — уметь так скрываться, чтобы никто не смог найти.

— В твоем возрасте я желал того же, — честно признался Фредрик.

— Представляю глаза моих друзей, когда они узнают, что…

— Они не должны узнать, Генли, — серьезно возразил ему Тэас. — Не сейчас.

— Вообще не должны?

— Не сейчас, — повторил Фредрик. — Если сохранишь тайну, я научу тебя некоторым магическим уловкам, в том числе и скрываться. Однако ты должен пообещать мне не прятаться от близких.

— Обещаю, — не раздумывая ни секунды, произнес Генли. — А вы хотели, чтобы вас считали мертвым?

Фредрик сглотнул, Севастьян нахмурился, Маргарет виновато опустила глаза, и только Хемигарда ситуация совсем не тяготила.

— Нет, я не хотел, чтобы меня считали мертвым, — наконец ответил Фредрик.

Генли оглянулся на свою мать и, увидев ее недовольство, вернул испуганный взгляд на Фредрика:

— Я сказал что-то не то?

— Все в порядке, — успокоил его Фредрик. — Ты не бойся меня.

— Я не боюсь, я хочу быть таким же, как вы. Таким же сильным.

— Увы, сила не всегда спасает.

— Да, — согласился Генли. — Отец сказал, что сильным достается больше, особенно если рядом с ними нет надежных людей.

Фредрик снова глянул на Севастьяна и сказал мальчику:

— Твой отец прав. Но знаешь, если хорошо обучиться, одолеть тебя будет непросто. Ты хорошо владеешь магией?

— Смотрите. — Генли вытянул руку и продемонстрировал небольшой белый шар, затем с огромной скоростью стал гонять его между пальцами — так быстро, что шар превратился в сверкающий поток. Во второй руке мальчик создал такой же, потом какое-то время очень ловко играл с этими струями и в завершение переместился в дальний угол зала, в кресло. — Я многое умею, — с гордостью произнес Генли. — Но я хочу больше, хочу быть как вы.

— Генли! — возмутилась Маргарет, поднявшись из-за стола. — Я же просила не перемещаться.

— Слушайся родителей, Генли, — велел племяннику Фредрик, — и продолжай учиться. Тогда, уверяю тебя, со временем ты меня превзойдешь.

Мальчик засиял от радости.

— А теперь оставь нас, сынок, — попросил его Севастьян.

Генли покорно поднялся, кивнул и выскользнул из зала.

Родители глянули ему вслед, после чего Маргарет приблизилась к Фредрику и сделала легкий реверанс:

— Рада, что вы живы, граф Гаус. Я толком не имела чести вас узнать еще до… вашей гибели. Простите нас за ложь, но Генли лучше считать, что вы долго отсутствовали. Разумеется, он слышал о вас и вашей смерти, а Севастьян, — она посмотрела на мужа, — не часто говорил о вас в присутствии Генли. Пришлось бы многое объяснять. Надеюсь, что со временем вам станет легче в империи.

— Благодарю, Маргарет. И прошу вас называть меня просто Фредриком. Однако я не собираюсь привыкать к империи. Я не задержусь тут надолго. Зашел поговорить, прежде чем займусь важными делами. Боюсь, у меня, как всегда, нет времени.

— В таком случае не буду вам мешать. Была рада вас увидеть.

Она ушла вслед за сыном, а Хемигард указал на стул:

— Садись, Фредрик. Сюда, поближе. Расскажи, что с тобой было? Расскажи, кто посмел тебя так изуродовать? Расскажи про графство.

Тэас медленно подошел к столу и опустился на стул возле деда. Хемигард велел слугам подать внуку еды.

— Ты же голоден? — уже потом спросил герцог.

— Да, — коротко ответил Фредрик и снова замолчал.

— Что с тобой? — пригляделся к нему Хемигард.

— Просто я не думал, что ты спросишь про графство. Хотя что будущее, что графство — конец один.

— Все равно. Расскажи про графство, — не отступил герцог. — Особенно про ночь своей смерти.

— Ты ошибаешься, если думаешь, что я все хорошо помню. К тому же я знаю только начало истории. — Рассказ Лундес о дальнейших событиях Фредрик в расчет не брал. Он не был уверен в правдивости этой информации и не собирался ее никому оглашать.

— Расскажи, что помнишь, — не унимался дед. — Кто был в замке? Во сколько было нападение? Кто руководил атакой? Почему такого сильного мага, как ты, смог убить обычный кинжал? Почему…

«Вот теперь я узнаю тебя, а то уж удивился», — подумал Фредрик, слушая нескончаемые вопросы и претензии деда.

Севастьян же не удержался и вмешался, ведь знал, с чего обычно начинались ссоры в его семье:

— Тебе не кажется, что не с этого стоило начать, дедушка? Что ты делаешь?

— Допрашивает, — твердо глядя в глаза Хемигарда, пояснил Фредрик. — Хочет получить от меня ответы. Что ж, я обещал рассказать — я расскажу. Только я думал, речь пойдет о будущем, не о графстве, которое погибло восемь лет назад. Неужели с тех пор никто другой не рассказал тебе, не описал в красках, кто был в замке, как пало графство и почему я позволил себя зарезать? — Фредрик и сам был мастером допросов, да и на обвинения отвечать умел.

— Я хочу узнать это лично от тебя, а не от кого-то там, — сухо сказал Хемигард. — Я слышал много сильно отличающихся друг от друга рассказов о событиях той ночи. Хочу узнать, как было на самом деле.

— Если ты пытаешься понять, умер ли я тогда или, как решил Генли, спрятался, обманув всех, в том числе и тебя, то говорю — я умер.

— И в мыслях не держал, что ты мог солгать про такое.

— Не-ет, — воинственно протянул Тэас, не отрывая от деда взгляда. — Версия Генли пришлась тебе по душе.

— Что? — поразился Севастьян, встав из-за стола.

— Ну хорошо, Фредрик, — раздраженно произнес Хемигард. — Ты умеешь читать мысли?

— Я умею читать по глазам. Так что, пожалуйста, с этого момента не ври мне. Я не прятался. Меня убили. Спрашиваешь, почему? Тебе пересказать, как было? Это так важно для тебя?

— Да, важно, Фред. Ты прости, что посмел усомниться в твоем воскрешении, но исчезновение выглядит логичнее. Люди не оживают.

— Значит, я покойник, Хемигард.

— Расскажи мне про ту ночь.

— Слушай, раз так жаждешь, — не выдержал Фредрик. — Графство было зажато в тиски. Адента взяли в плен, но мы этого не знали. Полагаться могли только на себя, потому что небеса и, — тут Фредрик одарил деда особым взглядом, — маги-родственники нас бросили. Оставалось только поддерживать друг друга: мне, Констару, отцу и Лундес. Да — Лундес была мне поддержкой. Да — мы любили друг друга. И да — я бы сделал все, чтобы ее защитить. К счастью, в ту ночь ее в замке не оказалось. На нее напал Ирвинг — личина Фавластаса. Лундес была тогда вместе с Карнелием. Их сбросили под землю. Я не дожил до их возвращения. В замок привезли раненого Владимира. Я точно не помню, что за легенду ему придумали, что-то вроде того, что Симион узнал о предательстве, о том, что Владимир верен графству, и за это его чуть не казнил.

— И тебе не показалось это странным? — осудил его Хемигард. — Ты же был верховным стражем и нес ответственность за врата! Ты моя кровь! Ты не почувствовал подвоха? Не ожидал от Фавластаса подлого шага?

— Фавластас нас обманул, подстроил свою смерть, изобразил ангельский знак. Что же касается ситуации с Владимиром, меньше всего мне хотелось думать о предательстве еще одного члена семьи! — И, не дав Хемигарду оправдаться, Фредрик высказал ему: — Мне вечно приходилось лгать: почему вы не были с нами в войне, почему не помогли даже тогда, когда я был заперт в Утреннем Лике, а астанцы готовились напасть на графство. И все это твое предательство лишь из-за обиды на моего отца.

— Если бы твой отец стал королем Океании, он был бы им до сих пор, — традиционно заявил Хемигард. — И ваши судьбы, и судьба Океании сложились бы иначе. Твой брат был бы сейчас жив, и ты тоже не прошел бы через все это.

Фредрик выпрямился, поднявшись со стула, и взгляд его стал пугающе похожим на взгляд Кьюлака.

— Откуда ты знаешь, через что я прошел? Ты вообразить себе не можешь! Вывести графство из состава Океании было верным решением. Это старая, избитая тема, к которой я не намерен больше возвращаться. Я никогда не поддержу тебя в этом вопросе, никогда не соглашусь, что отец был неправ, потому что он был прав. Он погиб, защищая графство и его народ, защищая нас до последнего вздоха, не испугавшись даже искры! Не думай, что, если он мертв, если прошло восемь лет, я позволю тебе говорить о нем или о Констаре плохо. И я уверен, что историю графства ты слышал миллион раз. Владимир пришел ночью в мои покои и ударил меня ножом. Я не был готов. С помощью заклинания я смог протянуть чуть дольше, и все это только для того, чтобы увидеть, как мой брат умирает у меня на руках. — Фредрик не кричал, но голос его пронизывал гнев. — А затем я умер. Умер — не спрятался. И стараниями Фавластаса попал в аданей. А ты смеешь говорить мне, что я тебя обманул? Я провел четыре года в аданее! И я знаю, зачем ты завел эту тему. Хотел найти доказательства того, что Лундес была заодно с Фавластасом. Я вижу тебя насквозь, Хемигард. Да, сейчас было бы приятно обвинить ее в этом, особенно тебе, но я не стану. Она была со мной тогда, она не способствовала гибели графства. Я не скажу тебе ни слова о будущем, потому что ты, так же как и Лундес, — он горько усмехнулся, — не поймешь. А я-то думал, ты изменился. — Фредрик тяжело вздохнул. — Надеюсь, все тут понимают, что Джереми ни при чем и уход за ним из-за моих слов не должен стать хуже. Если бы не он, я бы не задержался в особняке надолго, как это обычно и бывало. Но я постараюсь редко тут появляться. Я же умею… прятаться. — Спокойным шагом Тэас покинул столовую, так и не притронувшись к еде.

Севастьян быстро обошел стол, остановившись напротив деда.

— Вот поэтому бабушка не проронила ни слова о Фредрике три года назад. Ты посмотри на себя! Твой внук вернулся живым спустя восемь лет, а ты… ты такой же, как и все при дворе. Наверное, ты ощущаешь силу только тогда, когда обвиняешь кого-то. Фредрик твой внук, ты — старый идиот!

— Как ты посмел меня назвать?! — разъярился Хемигард.

— Как есть, — храбро сказал Севастьян. — Когда-нибудь не только императрица останется одна, но и ты, если будешь продолжать в том же духе. — Настала очередь второго внука покинуть комнату. Хемигард остался один.

— Фред… — Брата Севастьян застал в гостевой комнате на втором этаже. — Что ты делаешь?

— Ухожу. Но не бери на свой счет. Все сказанное внизу касалось только деда. Тебя же я попрошу приглядеть за здоровьем Джереми. Буду очень тебе благодарен. Иногда я буду возвращаться, а как только Джереми поправится, мы с ним уедем в Океанию.

— Ты не притронулся к еде, ты мало спал. Ты не должен уходить. Дедушка помешался на своих взглядах, не слушай его. С тех пор как уехала бабушка, он ненавидит весь мир.

— Вот так новость. Он всегда всех ненавидел, сколько я его помню. Ты извини, Стьян, что я опять принес раздор в твою семью.

— Это и твоя семья, Фред! Я не позволю тебе вот так уйти. Только не в империи Лундес. Ты не представляешь, что происходит за стенами особняка.

— Я рад, что у меня остался хоть один живой и любящий брат. Не переживай. Я в состоянии о себе позаботиться. Знаю, что делаю.

— Ну, может, я хоть как-то могу тебе помочь?

— У тебя есть шляпа? — в таком случае поинтересовался Фредрик. — Нужно прикрыть лицо. Чтобы не узнали. Ожоги, с одной стороны, маскируют, а с другой — привлекают лишнее внимание.

— Шляпы тут хоть и в моде с некоторых пор, но внимание они пока что только притягивают. Лучше справится теплая накидка с капюшоном. Сейчас принесу. Знаешь, до бала еще много времени, и я понимаю, что ты не хочешь больше говорить о прошлом, но, быть может, мы прогуляемся и ты расскажешь мне о будущем? Только мне? Я знаком с Мэй. Да и Карнелий кое-что рассказал. А я поведаю тебе о минувших годах в Мартензи. Идет?

— Предложение стоящее, — оценил Фредрик. — Тогда захвати теплую накидку и для себя. Буду ждать снаружи.

— Я быстро, — обрадовался Севастьян и сразу же вышел из комнаты.

Неприступная стена Эстелроев осталась позади, а впереди вились светлые, уютные улочки, залитые солнцем и усыпанные красно-желтыми листьями. Стало теплее, чем ночью и ранним утром, ветер совсем стих, что не часто случалось на островах в то время года.

— Надо же, — впервые заговорил Фредрик с тех пор, как они с Севастьяном покинули особняк. — Меня учили везде и в любом состоянии не упускать мелочей, но все, что я запомнил минувшей ночью, — это серые каменные стены и холод. Я был так измотан, что даже не обратил внимания на ковер из листьев под ногами. Наверное, не заметил бы и сугробы по пояс.

— Столько снега у нас не бывает, — сказал Севастьян. — И думаю, после конца света ты можешь простить себе невнимательность.

— Наверное, — согласился Фредрик, втянул в себя прохладный, но чистый воздух и посильнее натянул капюшон, прикрыв обожженное лицо от слепящих солнечных лучей и ненужных взглядов. — Лундес перестроила город или он всегда был таким?

— Скорее, она завершила то, что начал Фавластас. Разве что Фавластас город не перестраивал, а поменял разрушенный Мартензи на его более древнюю версию — времен старой монархии. С помощью веласко.

— С помощью веласко?

— Да, как Лики он возвращал. — И тут Севастьян осекся. — Ах да, прости, ты, должно быть, не знаешь, что было после падения графства. На месте Анатары теперь стоит Лик.

— Про Лик мне Карнелий рассказал. Значит, так Фавластас города возрождает? Получается, с Утренним Ликом он просто не успел закончить процесс. А остальные города он вернул?

— Прости, Фред. Понятия не имею, сколько всего было городов и которые из них он поднял в наше измерение. Я и Полночный-то Лик не видел. У меня семья, да и после падения графства я не нашел бы в себе сил туда отправиться.

Фредрик утвердительно кивнул и сосредоточился на окружающей обстановке. Кое-что его озадачило.

— Вокруг много народу, но нет людского и эльфийского гула, который обычно бывает утром и днем в подобных городах. Тем более совсем рядом площадь, и она далеко не пустая. В чем же дело?

— Тут не обычный народ гуляет, Фред, — шепнул ему Севастьян. — Большинство мартензианцев старается держаться подальше от замка: чем ближе к его стенам, тем больше надзор и власть императрицы.

— И кто же они — эти самые смелые вокруг?

— В основном сильные маги, умеющие скрывать свои желания, а порой и мысли лучше, чем кто-либо еще. Они не опасаются жить в Мартензи, потому что уверены в своих возможностях, уверены, что не слабее королевы и ее псов. А некоторые из них вполне способны заявить, что императрица им в подметки не годится. В этой империи сложились довольно странные взаимоотношения между императрицей и ее подданными. При этом я не могу уверенно сказать, что мартензианцам не дано право голоса. В целом — дано.

— В целом? — переспросил Фредрик.

— Ох, сложно мне будет описать правление Лундес, — признался Севастьян. — Я и сам его до конца не понимаю. Вот мы шепчем сейчас потому, что это мы: ты и я, Фред. Шепчем из-за твоего имени и репутации, из-за твоей истории. Но остальные в принципе могут говорить об императрице и ее правлении в открытую. За это особо не наказывают.

— По настроению наказывают, — сыронизировал Фредрик, однако улыбнуться не успел: посмотрел на выражение лица брата. — Все правда зависит от настроения Лундес?

— Тебе ли не знать, Фред? — вопросом на вопрос ответил Севастьян. — Переменчива наша властительница, как ветер. А еще у нее весьма своеобразное представление о том, какой должна быть империя. Говорят, захватывая территории, она первым делом придает городам свой стиль, слегка меняет их облик, как бы оставляет свой след, а потом начинает налаживать контакт с местными, с чем хорошо помогает ей Мило. Он у многих вызывает доверие.

Слушая кузена, Фредрик опять заскользил взглядом по кованым скамьям и бордюрам, а на домах при свете дня приметил еще и знакомые орнаменты. Особый стиль Лундес, ее след… позаимствованный из будущего. Или украденный, как посчитал ночью Джереми.

«Но так ли это плохо, что она взяла из Оскальдера какие-то элементы, не позволив им безвозвратно кануть в хаос?» — всерьез задумался Тэас и попытался разобраться, почему данный поступок вызывал в нем неприятие. Должно быть, дело было в том, что из будущего Лундес захватила только стиль, полностью проигнорировав идеи. Просто увидела на людях шляпы и решила, что шляпы эти неплохо сядут на головы ее подданных, и неважно, что там было в головах ученых и сыщиков под этими шляпами, неважно, что пытался втолковать ей Фредрик, говоря об ответственном правлении и о захвате чужих земель.

— Лучше уйдем из города, — сказал Гаус. — И называй меня Тэасом, даже шепотом. На всякий случай.

Днем городские ворота были распахнуты, и, проходя через них, Фредрик увидел на створках герб императорской четы, который, кстати, тоже был частично украден, только на этот раз у стражей, а не у оскальдерцев.

— Видишь человека, который проводил нас заинтересованным взглядом? — едва заметно указал на нужную личность Севастьян.

— Саага в сером камзоле? — уточнил Фредрик.

— Да. Он пропускает новых людей и эльфов в город, но предварительно задает им вопросы и заносит их имена и информацию о них в список. Потом, вечером, когда ворота закроют и пускать в город перестанут, сааг покажет этот список императрице, и та лично изучит имена. Основная задача саага — гарантировать достоверность добытых имен и данных.

— Если этот сааг не читает мысли, не прибегает к пыткам или каким-нибудь магическим ухищрениям, то задача его невыполнима и ничего гарантировать он не может, — скептически проговорил Фредрик. — Если же он хоть что-то из этого делает, то не сильно он отличается от распорядителя на стене.

— Я в городе человек не новый, так что на себе его приемы не испытывал. Поэтому и спросил тебя, как вы с другом попали в город ночью. Вообразил, что будет, если Лундес узнает о тебе. Ночью проход разрешен только с личного позволения императрицы.

— Сааг меня не видел и вопросы мне не задавал, Стьян. Мы пробрались в город без его ведома, и не думаю, что только мы на такое способны.

Привычная суета, которой не хватало Фредрику в городе, царила на побережье. Кипела и бывшая деревенька отбросов, также преобразившаяся в лучшую сторону, но не потерявшая при этом свою свободу от особого надзора короны.

Чтобы поговорить без свидетелей и не озираться вечно по сторонам, Севастьяну и Фредрику пришлось забраться далеко, аж в прибрежные скалы. Удивительно, что и там, вблизи воды, погода щадила. Кузены остановились на каменном возвышении, основание которого омывали совсем не агрессивные волны. Брызги вверх не летели, и морской шум не заглушал голоса.

Первым свою историю решил рассказать Фредрик и начал с того, что коротко осведомился у брата, известна ли тому вся правда о Трейвеле и душе Фавластаса. Оказалось, что Севастьяну уже многое поведали раньше: и про то, что советник Трейвел был когда-то ангелом-хранителем Фавластаса, и про личины самого Фавластаса. Известно было Эстелрою и про искру Фредрика, но только в общих чертах, а Севастьян жаждал услышать подробности: как это — оживать и каково это — делить тело с аданейской сущностью.

— Не боишься, что мой рассказ изменит твое отношение к Фавластасу? — спросил брата Фредрик. — Ведь он тоже, по сути, жертва. Изначально попал в аданей по ошибке и до сих пор страдает из-за этого. Я знаю, каково это, хотя помню лишь фрагменты бездны и понятия не имею, как выбрался оттуда. Помню, что Адент бросил меня, потому что увидел прикрепившуюся к моей душе искру, помню свое отчаяние, а потом — провал.

— Ты винишь Адента?

— Нет, больше нет. Некоторое время было очень неприятно думать об этом, но позже я убедился, что Адент бросил меня во благо.

— Бросить в бездне во благо? — напряженно повторил Севастьян. — Что тут может быть благого, когда ты и попал туда несправедливо?

— На первый взгляд это выглядит непростительно, но когда я ожил и узнал Кьюлака, я понял, почему Адент так поступил. Скажу сразу, Адент потом появился в будущем и был со мной в хаосе почти до самого конца. Чуть не погиб за это. Если бы не он, я бы тоже хаос не пережил.

— Кьюлак, — вдруг осознал Севастьян. — Боги великие, это же, получается, твой аданеец писал письма Лундес?

— И он, и я. Мне сказали, что нужно помочь некой Керол в прошлом, чтобы не проиграть в будущем, но сначала я не знал, что Керол — это Лундес. Сам я написал ей всего раз или два, потом передал эту обязанность своему помощнику. Когда же мое тело взял под контроль Кьюлак, он стал вести переписку с Лундес.

— Расскажи, как это воспринималось? Что ты ощущал?

Что ощущал?

Фредрик взял небольшую паузу, потому что очень хотел, чтобы брат его понял и прочувствовал, а описать такую многогранную и изнурительную внутреннюю борьбу было непросто. Прежде всего Тэас пояснил про аданейскую функцию искры: заклеймить душу как собственность верховного демона и в случае побега души устроить аданей в смертном мире в отместку.

— Причем совершенно не обязательно, что искра будет стремиться бесконечно расслаиваться, — объяснял Фредрик. — Каждый штамп имеет свой уникальный характер и может с самого начала бороться за единоличную власть. Мой Кьюлак как раз был таким — не терпел конкуренцию. И если из-за эмоций состояние мое становилось нестабильным, что впоследствии могло привести к возникновению второй личины, аданеец делал все, чтобы успокоить меня.

Далее Тэас пытался описать свои ощущения при расслоении и до него, когда искра только начала проявляться.

— Жуть, кошмар, — только и делал, что коротко вставлял Севастьян, и от услышанного у него мурашки бегали по коже. Сумел-таки Фредрик передать все нотки отчаяния и страха, которые испытывал во время противостояния с искрой. — Ну а ваша встреча с бабушкой… — в какой-то момент намекнул Эстелрой, и Фредрик дополнил эту историю, заодно раскрыв еще больше информации о Трейвеле.

— У Трейвела есть дети? — передернул плечами Севастьян. — Не слышал об этом.

— Про его детей мне тоже ничего конкретного не известно, а вот с его внуком я познакомился в будущем. Да, как-то не по порядку я все рассказываю.

— Да неважно, Фред.

— Его внука звали… то есть будут, надеюсь, звать Кьюлаком.

Севастьян приоткрыл рот. Фредрик улыбнулся и сказал:

— Сейчас поясню. Меня воскресили в будущем ангелы Нейлур и Виронт, а также лекарь с ангельскими силами — внук Трейвела.

— Ты знаком с Виронтом! — ахнул Севастьян. — Кажется, именно его я видел во время войны. Он был почти как сам Ралус.

— Я не знаком с ним, просто знаю, что он участвовал в моем воскрешении. Когда я пришел в себя, рядом никого не было. Я лежал в кровати в просторной комнате, сплошь обитой светлым деревом, пусто глядел в потолок и совершенно ничего не соображал. Все пытался вспомнить последние события и вспомнил удар кинжала Владимира. Воспоминание это вспыхнуло перед глазами и оживило боль. Я согнулся, сел в кровати и в панике стал озираться по сторонам. Все вокруг было чуждым мне и непонятным, даже мебель. Все было не так. Я решил, что меня не убили, а просто сильно ранили, и Скарлиз сумел меня вытащить, однако вместо раны обнаружил старый грубый шрам. Тогда я сказал себе, что, возможно, проспал дольше, чем полагал. Фрагменты аданея вернулись не сразу. У меня и в мыслях не было, что я не выжил. Поднявшись, я стал бродить по комнате босиком и большими глазами изучать предметы вокруг, будто до этого был слеп. А затем подступил к огромному окну. — Фредрик замолчал. Севастьян попытался представить свою реакцию, если бы проснулся вот так вот, один, и за окном увидел другое время, но вообразить не смог. — Это было что-то, Стьян, — снова заговорил Фредрик. — Я подумал, что тронулся умом. Буквально не мог пошевелиться. Смотрел вниз, на дорогу, по которой неспешно катились кареты и механические экипажи.

— Механические экипажи?

— Как-нибудь я нарисую тебе подобный. Полезное изобретение. Позволяет передвигаться без лошадей и с большей скоростью. К тому же удобное. Зимой намного теплее, чем в карете. Хотя не скажу, что тряска меньше. Но это сейчас я могу оценить преимущества, а тогда я, конечно же, вспомнил Фавластаса и его империю таинственных изобретений. И снова не подумал о своей смерти. На сей раз закралась мысль, что меня раненого утащили в плен и очнулся я в победившей и захватившей все империи врага. Представляешь, каково мне было? Верховному стражу, который поклялся защищать врата? Я верил, что жизнь после открытия врат невозможна! Верил в конец сущего после открытия врат — и, как выяснилось, почти не ошибся. Открытие врат стало причиной обильного проникновения магии тайны в мир, что и привело спустя двести лет к хаосу. Так вот, подумав о победе Фавластаса, я испугался за графство, за близких, за Лундес, аданей ее побери! — Он ненадолго закрыл глаза.

— Она очень сильно изменилась после будущего, — сказал Севастьян. — Когда я с ней познакомился, она считала тебя святым. Мило не мог до нее достучаться. Все ее речи были только о тебе. Слезы тоже.

— Чуть позже о ней, хорошо? — попросил Фредрик.

— Лучше вообще о ней не будем. Я же вижу, что ты…

— Нет, я хочу знать, но сначала расскажу про будущее. Так вот, задумавшись тогда, не в плену ли оказался, я подошел к двери и легко открыл ее. Хотя какой плен с мягкой кроватью в уютной комнате? Потом был тесный коридорчик без охраны и плохо освещенная деревянная лестница. Пахло чем-то приятным, но я уже не помню, чем именно. Внизу был человек, тот самый внук Трейвела. Уже в возрасте, но не из тех, кто едва ворочает языком. Энергии в нем было побольше, чем в некоторых молодых. Он услышал мои шаги, хоть я и старался спускаться тихо, и посмотрел на меня так… не знаю, возможно, с гордостью или удовлетворением. Словно у него была великая миссия и с моим пробуждением она подошла к концу. Обратился он ко мне с особым уважением, на которое я никак не рассчитывал, справился о моем здоровье и назвал меня графом. Вместо того, чтобы ответить про самочувствие, я поинтересовался, где нахожусь, и он заверил, что в безопасности. Не сказать, что это меня успокоило и хоть что-то прояснило мне. Затем он вновь спросил про здоровье, и то, как именно он это сделал, стало для меня откровением. «Я… умер», — произнес я с трудом, а он взял да и подтвердил.

Севастьян все это время неотрывно смотрел на брата, не смея его перебивать, пока тот не озвучил следующие пояснения лекаря:

— На дворе две тысячи шестьсот девяносто пятый год, двенадцать месяцев я провел в коме, и за окном нет никакого Непоколебимого. Империя называется Оскальдер.

— Оскальдер? — переспросил Севастьян.

— Оскальдер, — повторил Фредрик. — Пока я разбирался, куда пропали двести лет, лекарь стал рассказывать, как пришел к нему однажды ангел времени Нейлур и попросил его о помощи. Мол, нужно возродить одну историческую личность. Думаю, ангел поведал обо мне многое, потому что лекарь знал гораздо больше, чем другие жители будущего. Ему было известно, кто такие Гаусы, и он знал о вратах, но со мной особо не делился. Сказал только, что графство пало, врата открыты, а все, кто был дорог мне, умерли от старости или погибли. Даже Лундес, которая, как эльфийка, способна была прожить двести лет.

— Как ты выдержал все это, Фред?

— А какой у меня был выбор? Про Лундес высшие силы солгали, как ты понимаешь. Не хотели, чтобы меня тянуло назад. Хотели отдать все мои желания и стремления будущему. Повезло, что хоть лекарь Кьюлак оказался замечательным человеком. Он очень мне помог в самом начале, и именно он предложил имя Тэас. Сказал, что воскрешение — это второе рождение, вокруг другое время и стоит назваться как-то иначе.

— Почему Тэас?

— Был у него хороший знакомый с таким именем. Надежный, говорит, был. А второе имя и фамилию я взял уже у самого лекаря. Звали его Кьюлак Деранд-Мойро, но в Оскальдере он числился просто как Кьюлак Деранд. Я же записал себя как Мойро. Что же касается имени Кьюлак, не стал бы я так зваться и подставлять его, если бы на момент создания банды лекарь был еще жив. Заболел он и довольно быстро сгорел. Жестокая ирония судьбы: вернуть к жизни кого-то и вскоре умереть самому. Хочется верить, что небеса отблагодарили его Невесомым царством. Но он успел познакомить меня с основными правилами того времени и рассказал то, что должен был знать каждый в Оскальдере: имя правящего императора, магические правила, законы. Остальное же, увы, мне пришлось изучать самому. Было непросто, но каждый день я обязательно покидал дом и изучал мир будущего. Я прошел весь путь от ненависти к изобретениям и ассоциаций с механизмами Фавластаса до полного принятия прогресса — ученому интересу ко всему, что творилось вокруг. Наблюдал за тем, как вершит закон император и приглядывает за порядком его огромная сыскная структура. Сыщики. Мэй была одной из них, но работала и жила в другом городе. Не в том, в котором я очнулся, не в Рудрете.

— Рудрет? — зацепился за слово Севастьян.

— Да. А что?

— Ученого-непоколебимца, который почему-то до сих пор остается при дворе Лундес и помогает ей с изобретениями, зовут Маркус Рудрет.

— Кажется, она назвала его Маркусом Рудом, — припомнил Фредрик. — А он, выходит, Рудрет? И находится сейчас при ее дворе?

— Да, Фред.

— Ну и ну, сегодняшний вечер обещает быть интересным, — задумчиво произнес Тэас.

Они еще долго беседовали об Оскальдере, прогуливаясь по скалам, чтобы не замерзнуть, но Фредрик более не вдавался в подробности, потому что события хаоса были слишком свежи и болезненны для него. Он рассказал о годах в сыске, о том, как впервые столкнулся с разумной магией, убившей его друзей-детективов и многих ученых маго-техников, в общих чертах описал членов своей банды и знакомство с ними. Чуть больше времени уделил Мэй и Джереми, ведь с остальными Севастьяну не суждено было встретиться. Не умолчал Фредрик и о приключениях Лундес в будущем, богине хаоса и играх Кьюлака. А завершил свой рассказ минутой молчания в память о погибшем мире.

— Самое тяжелое, — сказал он после хрипловатым от усталости голосом, — что многим захочется все это услышать.

— У меня нет слов, Фред. Пережить такое…

Тэас огляделся.

— Ничего себе я затянул. Уже и вечер скоро, а мы даже не начали говорить о минувших годах в Мартензи.

— Значит, пришла моя очередь рассказывать, — приготовился Севастьян. — Я же обещал. Только с чего бы начать.

— Со свадьбы Лундес и Мило, — подсказал Фредрик.

— Зачем это тебе?

— Королевская свадьба — это ведь не только торжественное, но и важное политическое событие, Стьян. Начни с гостей. Кто был на свадьбе?

— Я был, и дедушка был. Ты прости, мы обязаны были присутствовать.

— О, только не извиняйся. Скорее я бы удивился, если бы вас там не было.

— Бабушка не была.

— Нет?

— Даже больше. Она уехала в Океанию сразу же после свадьбы, вместе с Элестером.

— Элестер был на свадьбе Лундес?! — поразился Фредрик. — А ты рассказывать не хотел.

— Ну ты же понимаешь, что он был там вовсе не для того, чтобы порадоваться за нее и облегчить ей жизнь.

— Как свадьба вообще состоялась? Они же не переносят друг друга!

— Не переносят — это мягко сказано, дорогой кузен. Они воюют. То, что Элестер устроил на свадьбе, даже не все поняли, не все заметили, но ему было важно, чтобы поняла невеста — она и поняла.

— Пожалуйста, Севастьян, по порядку. С самого начала.

— Два года ведь прошло, Фред. Я же не сыщик, и мне это не было так важно, как тебе. Был конец весны, кажется, — все цвело. О свадьбе королева сообщила за два месяца, чтобы у ее подданных было время свыкнуться с мыслью о короле-фокуснике.

— И какой же он — король-фокусник? Я общался с ним однажды, но встреча эта была короткой.

— Он хороший человек, — заверил Севастьян. — Наверное, тебе стало бы легче, если бы я сказал про него что-нибудь дурное, но ты просил правду.

— Совсем наоборот, — возразил Фредрик. — Если она счастлива, если это искренне, и свадьба — не способ отомстить мне, тогда я рад. Просто она вторглась в Океанию, сделала то, чего я просил ее не делать перед тем, как она покинула будущее.

— У меня не было ощущения, что именно свадьбой она кому-то мстила. Но потом у них с Мило явно что-то пошло не так, в результате чего Эшшер совсем пропал из виду, а о Лундес стали ходить грязные слухи про веселье на балах.

— Даже так? — помрачнел Тэас.

— Эх, Фред. Если бы Маргарет променяла меня на кого-то другого, я бы не вел себя как ты и не старался бы ее простить. Что Лундес поняла о твоих поступках в будущем? И пыталась ли вообще понять? Ты должен ненавидеть ее, ты имеешь право ненавидеть ее. Не ищи ты для нее оправданий.

— Я не ищу…

— Тебе она до сих пор важна, вот что мне не нравится. Ее жизнь, ее отношения. Сбрось это, Фред. Забудь. Дело тут совсем не в Мило. Какой он? Да простой милый Мило. Не король ни разу. Но мне кажется, что старается он как может. Не говоря уже о том, что они с Элестером почти убили Фавластаса. Кто-то искру потом добил, но основное сделали Элестер и Мило.

— Подожди, что ты сказал?! — обалдел Фредрик. — Фавластас мертв?! И первые удары по нему нанесли Элестер и Мило? Простой фокусник, вы говорите?!

— Тогда он действительно поступил как герой, но поступок этот дорого ему обошелся. Его едва не казнили, он очернился…

— Я и забыл, что иллюзионисты тут только с темной магией, — тихо проговорил Фредрик.

— А бывают с белой?

— В будущем Ло в совершенстве владеют своей силой, и она не темная изначально. Все зависит от того, как они используют иллюзии: во благо или во вред. Когда Джереми проснется, он поведает тебе много интересного о магии Ло. Но раз этот Мило сумел напасть на искру, я не буду считать его простым фокусником. Ему удалось то, чего не удалось мне. Сломило его это, говоришь? Меня попытка уничтожить Фавластаса убила и отправила в аданей. Так что у вашего короля-фокусника отличный потенциал.

— Когда-то мы с Мило состояли в небольшой команде Лундес, и неплохие идеи приходили ему в голову, но, боюсь, растерял он в замке весь свой энтузиазм. С самого начала при дворе он был чужаком. Лундес привезла его всего лишь за два месяца до свадьбы и сразу же объявила королевству радостную весть, никак ее не приукрасив. Про жениха — темного мага, понимаешь? Сразу же превратила жизнь Мило в аданей.

— Я слышал, что Рифус, ее брат, жив, — сказал Тэас.

— Верно. Он тоже при дворе. Держится как бы в стороне, да не совсем.

— Даже со свадьбой он остался в стороне? — уточнил Фредрик. — Неужели он так сильно изменился?

— Вот тут не знаю, Фред. Откуда же мне знать, как он отреагировал?

Глава 2 
Свадьба

Два года назад

— Мы говорили об этом много раз, — сокрушался Рифус. — О неразумности, о том, что Эшшеру корона не нужна. Ради всех богов, Лундес, он даже уехал от тебя! Но ты притащила его обратно и, ни с кем не посоветовавшись, объявила всему королевству о скорой свадьбе. Не верю, что ты всецело осознаешь, что творишь.

Лундес стояла рядом, руки ее были скрещены на груди, а взгляд излучал непоколебимую уверенность.

— Научись уже уважать мои решения, — серьезно посоветовала она брату. — Мы и впрямь обсуждали это великое множество раз. Не веди себя так, будто я огорошила тебя чем-то, не говори, что впервые слышишь о свадьбе. Когда-то ты попросил меня хорошенько подумать, все взвесить, и я выдержала целый год. Более тянуть не намерена. Мило справится. Он завоевал право быть королем. Спас Мартензи от Фавластаса. Простой фокусник, даже не кардинал Ло, не принц и не граф, не верховный страж, без поддержки ангелов и дополнительной силы почти что убил Фавластаса.

— Они вместе с Элестером это сделали, — напомнил Рифус.

— К чему ты это сейчас сказал? Предлагаешь мне выйти за Элестера?

Брат ее нервно усмехнулся, и Лундес тоже не удержалась от улыбки.

— Я ничего не имею против Мило, Лун, — уже в который раз заверил ее Рифус. — Во время войны он действительно проявил храбрость, но он не воин и уж точно не король. После покушения на Фавластаса он очень сильно очернился и буквально лишился дара речи. Он трясся мелкой дрожью много дней после своего заключения.

— А ты разве не трясся после аданея? — поинтересовалась Лундес, и Рифус замолчал. По выражению его лица сестра поняла, что сказала нечто недопустимое и несопоставимое. — Извини, — тут же пожалела она. — Я лишь хотела сказать, что Мило живой. Немногие на его месте не испугались бы, не очернились. Его отделяли от смерти секунды, его избивали в темнице до полуобморока. Кто же такое выдержит? Конечно, я не говорю о Фредрике! Он-то — да! Его и смерть не берет, он идеал. Могила делает его только смелее, придает ему ощущение собственной важности. Его обожают сами боги, особенно богини, и…

— Лучше остановись, — посоветовал ей Рифус. — Вот оно — то, чего я боюсь. Ты до сих пор злишься на Фредрика. Ты в ярости, готова винить его во всем, и это очень плохо, Лундес. Это означает, что тебе далеко не все равно.

— Да, я в ярости, — охотно подтвердила Лундес. — До сих пор. И уж точно не от большой любви.

— Не забывай, сестра, что у нас, у эльфов, не такая память, как у людей. Она в деталях держит много-много лет и…

— Да-да, и долго не отпускает эмоции. То есть мы злопамятный народец? Так? На это намекаешь?

— Злопамятные только те, в ком это есть, Лундес, — пытался донести до нее суть Рифус. — Кто-то помнит добро, а кому-то легче цепляться за обиду. И потом, ты сама говорила, что хаос в будущем эмоции доводил до абсурда. Вполне возможно, что ты до сих пор от этого не отошла. С твоей-то природной эмоциональностью. Напоминаю, мы не люди, мы так быстро не отпускаем эмоции. Но справляться с ними должны уметь, чтобы принимать решения разумом, когда это необходимо. А сейчас тебе это необходимо.

— Я отошла от хаоса, Рифус. И у меня есть веские причины злиться на Фредрика. Ты не видел его в будущем, не познакомился с Тэасом Мойро. Поверь, это не тот человек, с которым бы я хотела провести свою жизнь. Ради Фредрика Гауса я могла продать душу Аданею, ради Тэаса Мойро я разве что способна была отправить в никуда часы. Мой Фредрик погиб восемь лет назад. В будущем был уже не он, не мой граф. Я буду скорбеть по нему, но буду жить дальше — с любимым человеком. Ты уже ошибся однажды, решив, что я не была твоей сестрой. Чуть не убил. Не ошибайся больше, поверь же в меня, наконец. Я знаю, что причиной всему твое воспитание. Ты привык думать, что без тебя я не приму верное решение, но я приняла. Свадьба будет в любом случае, но мне очень важно твое одобрение. Хочу, чтобы в самый счастливый день в моей жизни ты тоже был счастлив за меня.

— Тогда так, Лун. Я поддержу тебя и поведу к алтарю, но при одном условии. Если вдруг, не важно как, Фредрик выживет и вернется из будущего, ты не бросишь свои королевские обязанности и будешь почитать и любить мужа до конца своей жизни или пока он не умрет от старости. Не посмеешь ты метаться и приходить ко мне за советом: я тебе не помогу и не защищу — не позволю опозорить наш род. Свадьба — это особая ответственность, и у тебя еще есть время подумать. Просто осознай, что, если ты дашь свое согласие Мило на церемонии, Фредрик навсегда останется для тебя чужим человеком. Просто спроси себя, готова ли ты к этому, перед тем как ответишь «да».

Лундес с каменным лицом смотрела куда-то вбок.

— Ты меня слышала?

— Слышала, — ответила она. — Обещаю, что так и сделаю.

— Тогда договорились. Только не тяни до последнего, не бросай Мило у алтаря, если передумаешь. Я не этого хочу.

— Конечно. — Однако произнесла она это неуверенно. — Спасибо, что согласился быть со мной в этот день. Остальные близкие мне люди наверняка не приедут. Фредрик был им дороже.

— Что бы ты ни ответила в итоге, Лундес, я буду рядом. И если Мило станет твоим мужем, я приму его в семью и буду ценить как родного брата.

— Еще раз спасибо.

Она ушла, а Рифус опустил взгляд. Тогда он надеялся, что она передумает, но она не передумала.

Два месяца спустя. Ночь накануне свадьбы

— Ваше величество… — Служанка заглянула со свечой в темные покои. — Вы желали меня видеть?

— Да, — отозвалась Лундес, стоя у окна в ночном платье.

Служанка предположила, что королева не могла уснуть из-за огромной радости: предвкушала свадьбу, — но когда Лундес обернулась и лицо ее попало в свет свечи, служанка заволновалась. Лицо королевы было бледнее полной луны за окном, а под глазами виднелись следы недосыпа.

— Что с вами, ваше величество?

— Сердце так и колотится, — неловко призналась Лундес. — Не представляю, как уснуть. Боюсь, что буду выглядеть усталой завтра. Мне нужно снотворное зелье. Да посильнее, чтобы забыться до утра.

— Немедленно принесу вам, моя госпожа, — на выдохе проговорила служанка и тотчас растворилась за дверью.

Лундес добрела до кровати и опустилась на край, измученно посмотрев на помятые подушки. Снова ей снились неправильные сны. Как бы выкинуть их из головы? К счастью, служанка отсутствовала недолго: принесла ей пузырек и передала наилучшие пожелания от королевского лекаря.

— Вы точно не больны, госпожа?

— Нет. Я просто не могу дождаться завтрашнего дня, вот и все. Это нормально. — И Лундес осушила пузырек.

Служанка помогла ей лечь в постель и накрыла королеву одеялом.

— Можешь идти отдыхать, завтра тяжелый день, — сонно позволила ей Лундес и закрыла глаза.

Проспала невеста дольше, чем рассчитывала. Разбудила ее все та же служанка. Сев в кровати, Лундес поинтересовалась:

— Который час?

— Полдень, ваше величество.

— Полдень?! Почему меня не разбудили раньше?

— Все приготовления идут по плану. Вы плохо спали и не приказывали будить вас раньше.

Лундес не разозлилась. Проснулась в замечательном настроении, улыбнулась, чтобы разрядить возникшее в комнате напряжение, и бодро велела:

— Поторопись, у нас много дел. Сегодня в королевстве появится король, а у меня — муж.

Подоспели и другие служанки, закружились вокруг королевы, стали трудиться над ее внешним обликом, что совсем не утомляло ее. Разве что ей не хватало Мило. Хотелось увидеть его поскорее, обнять, порадоваться вместе с ним, но будущего короля тогда также готовили к торжественной церемонии, и Лундес немного переживала за него. Это она привыкла к подобному обращению, а Мило совсем недавно выбрался из леса — буквально.

Может, стоило привезти его раньше? Или не торопиться со свадьбой?

В итоге сомнения Эверли отбросила и сосредоточилась на своем отражении в зеркале. Для церемонии она выбрала пышное бледно-золотое платье с широкими рукавами. Такое длинное, что в нем нереально было передвигаться без помощников. От фаты Лундес отказалась: с тех пор как сняла платок, она не любила сильно закрывать лицо. Исключением стало только ее выступление в будущем.

В то утро она была столь довольна собой, что в голове ее даже промелькнула мысль: «Как жаль, что ты не видишь меня сейчас, Фред. Не видишь, что потерял». Однако она тут же отругала себя, ведь свадьбой Тэасу не мстила и терзать его, даже если бы получила такую возможность, вовсе не хотела. Скорее наоборот: «Нет, не нужно тебе этого видеть, Фред. Хорошо, что ты этого не увидишь».

Позже ее навестил Рифус, и Лундес принялась выяснять у него, кто из важных ей гостей прибыл, кто задерживался, а кого и ждать не стоило. Разумеется, она имела в виду только тех, кто не обязан был присутствовать, — не мартензианцев.

— Карнелий? — замерла она с надеждой.

— Не приедет, — огорчил ее брат. — Отказался. Но передал тебе поздравления.

— Владимир?

— Шутишь? Рад, что его не будет. Говорят, за минувший год он стал совсем плох.

— Рифус, он пережил ужасное…

— Я знаю. Его не будет, Лундес. Зато утром в замок прибыли странноватого вида гости. Один из них не особенно приятного вида коротышка. Уверяет, что он брат будущего короля. Собственно, благодаря Мило их и пустили.

— О, Мальком заявился, — живо среагировала Лундес. — Это правильно. Он единственный родственник Мило. К тому же родной. Значит, и нам он скоро станет семьей. Неужели Луис Оэлан тоже пожаловал?

— Да, именно так он и представился.

— Скажи страже приглядывать за Оэланом, а так — пусть будет, я не против.

— Это еще не все, Лундес. Ты высылала приглашение Элестеру?

Лундес скривилась:

— Нет, ну что ты, он последний, кого я хотела бы видеть сегодня.

— То есть предлагаешь мне отослать его и Хайден?

— Он здесь?! Разве ему нечем заняться в Океании? Его уже пустили в замок?

— В порту пока что, ожидает разрешения ступить на землю, и я его отсылать не буду, Лундес. Я его давний союзник. Тебе придется распорядиться самой.

— Так, — с задумчивым видом произнесла Лундес. — Наверное, он только этого и ждет — повода для конфликта. Явно что-то задумал, иначе не стал бы отрываться от войны. Но я ему подыгрывать не буду. Хоть он и причинил мне много боли, но и Мартензи от Фавластаса спас, да и с Мило они неплохо поладили. Пусть остается. Ты не хотел прогонять их, а пригласить можешь? Пусть их примут достойно. В конце концов, это он всегда был несправедлив ко мне, я же никогда не хотела с ним воевать. Передай, что я ценю его внимание. Эстелрои будут?

— Должны.

— Я не хотела бы, чтобы их принуждали, — сказала Лундес. — Пусть им передадут, что я не обязываю их присутствовать на свадьбе и все понимаю: они семья Фредрика.

— Хорошо, я распоряжусь, однако не забывай, что я не твой слуга. Кстати, Хевел и Тагара будут присутствовать. И Маркус, разумеется.

— Это даже больше, чем я надеялась. Жаль только, Карнелия не будет.

— Что было ожидаемо, — отметил Рифус, перед тем как отправиться выполнять ее поручения.

Лично он в порт не поехал, да и не обещал. Сказал, что распорядится — и распорядился. Отправил к стражам делегацию из магов самых благородных кровей, а во главе делегации поставил советника Лундес — Вириана Стревири.

Гости из Океании терпеливо ждали на борту. За переменами в порту следила Хайден, впервые за долго время облачившаяся в торжественное темно-зеленое платье. Едва она заметила, как к пристани подъезжает карета, окруженная саагами, поспешила в трюм — сообщить верховному стражу. Постучала в дверь и выпрямилась по струнке, приготовившись отчитаться. Элестер в нарядных светлых одеждах, даже без традиционного плаща стража, открыл быстро, выслушал стражницу и приказал ей следовать за ним.

Встречающие никак не ожидали, что, отправляясь во вражеские земли, Элестер не захватил с собой стражей, только Хайден и команду корабля. Так что, поприветствовав Телестри и его боевую спутницу, Вириан еще минуту поглядывал на трап.

— Только мы, — подтвердил Элестер.

От вести этой лицо Стревири совсем не переменилось, что бы он там ни подумал. Когда-то Вириан был шпионом совета, шпионом он и остался. Облачился в темно-синий камзол: не слишком простой, но и не вычурный, главное — неприметный. Заговорил он вежливыми, заученными фразами. Телестри отвечал ему тем же — формальным уважением, и вскоре делегация уже готова была усаживать гостей в карету. Задержала их другая карета, на которой неожиданно прибыла в порт Бонселла Эстелрой. Герцогиня удивила собравшихся и самим своим появлением, и обилием черного цвета в одежде в торжественный день. Первыми поприветствовала она Элестера и Хайден и только потом снизошла до Вириана.

— Советник, — произнесла она сдержанно. — Не ожидала вас здесь увидеть.

— Взаимно, герцогиня, — ответил Вириан. — Королева велела встретить достопочтенных гостей.

— Я приехала поприветствовать верховного стража и переговорить с ним. — Она замолчала, ожидая, что Стревири как-то отреагирует, но тот не сдвинулся с места и ничего не сказал. Тогда она добавила: — С глазу на глаз, если позволите.

— Верховного стража ожидает карета, — заметил Вириан. — Королева не привыкла долго ждать. Да и все мы сегодня не имеем такой возможности. Извольте, только прошу вас — недолго.

Хайден, Элестер и Бонселла отошли в сторону, где герцогиня снова удивила стражей.

— Позвольте мне уплыть в Океанию вместе с вами после окончания церемонии? — попросила она.

Элестер был честен с ней:

— Не понимаю вас, герцогиня. Зачем оставлять семью и отправляться в захваченные врагом земли? Герцог знает о вашем решении?

— Я оставлю ему записку. Видите ли, — голос Бонселлы упал до едва различимого шепота, — Хемигард до сих пор не знает про будущее и Фредрика.

Телестри догадывался почему: конфликт Фредрика и Хемигарда не был для него тайной.

— Герцогиня, — прошептал он в ответ, — мне известно, что вы очень помогли Фредрику, когда он ненадолго возвращался в наше время, и что он доверял вам и простил вас, но в Океании его нет. Там война.

— Лучше воевать там, чем изображать мирную жизнь под гнетом королевы, предавшей мою семью.

Вмешалась Хайден:

— Мы редко задерживаемся на одном месте, герцогиня. Ютимся в подвалах и землянках. Всюду непоколебимцы и прихвостни Симиона. Уверена, Фредрик не хотел бы, чтобы вас схватили и казнили.

— Готова ютиться, где потребуется, и не сомневаюсь, что смогу своей магией остановить далеко не один отряд Симиона. Они ведь простые люди. Буду полезна и против непоколебимцев.

Стражи поняли, что герцогиню не отговорить. Откажут они — найдет другой корабль. Так что Элестеру пришлось уступить.

— Если ваши магические потоки еще сильны и вы полностью отдаете себе отчет, на что себя подписываете, мы с радостью возьмем вас на борт. Отправимся сразу же после церемонии.

— Я не собираюсь идти на церемонию, — объявила Бонселла. — С вашего позволения, я вернусь в особняк и возьму вещи, а потом поднимусь на борт корабля и буду ожидать всю церемонию в каюте. Быть может, по возвращении вы поведаете мне, что же такого грандиозного устроила королева. Обещали роскошный бал.

— Уверены, что не пойдете? — уточнил Элестер. — Ведь, если задуматься, и нам с вами есть что праздновать. Сегодня Лундес раз и навсегда потеряет всякую связь с именем Фредрика и его памятью.

— Это я тоже праздновать не намерена, потому что для Фредрика ее брак был бы трагедией.

— Как пожелаете, — устал с ней дискутировать Элестер. — Предупрежу команду, что вы скоро подниметесь на борт, и велю подыскать вам лучшую каюту.

Только прежде он подошел к Вириану и попросил его подождать еще буквально несколько минут.

Два года спустя

— Праздновала Лундес с размахом, — рассказывал Фредрику Севастьян. — Теперь-то, после твоей истории, я понимаю, что ориентировалась она на карнавал будущего: растянула веселье на десять дней, праздновала со всем королевством и каждый вечер завораживала нас огнями в небе. Должно быть, теми, которые добыл ей Кьюлак.

— Кровавыми огнями, — печально добавил Фредрик, вспоминая, как охотно она брала подачку искры. — Много было гостей на церемонии? — сменил он тему.

— Очень много. Толпы в замке, толпы в городе. Никогда не видел ничего подобного в Мартензи.

— Маскарадные маски были?

— Нет, масок не было, а костюмы вполне соответствовали нашему времени. Помню, кто-то спросил ее той ночью, почему было не устроить бал-маскарад, и у нее тут же испортилось настроение.

— А я бы не удивился, если бы она одела всех клоунами и стала выплясывать танец аданея с посохом, — уныло проговорил Фредрик.

— С посохом она не танцевала, но, возможно…

Севастьян замолчал и так посмотрел на брата, что тот заволновался:

— Что?

— Знаешь, может, свадьба все же была местью. Да только кому? Тебя ведь там не было. Просто твои танцы с Бонниатой: медленный, полный страсти, и быстрый, который Лундес скрасила песней… было что-то похожее с Мило.

— Но это же глупо, — не знал, как реагировать, Фредрик. — Танцами я просто пытался выиграть время.

— Она явно восприняла это иначе, зациклилась и не смогла остановиться. Отыскала в состаренном замке огромный зал, намного больше коронного, и церемонию провела там.

— Разве королевские браки не заключаются в храмах богов? — спросил Фредрик.

— Говорят, Лундес отказала святому проводнику ради Мило. В храмах обряд сложнее, правила строже, а жениху ее и без того было несладко — вот так сразу оказаться в центре внимания столь важной публики. Все от него чего-то ждали: то ли умных слов, то ли провала.

— О, не буду я его жалеть, Стьян, — сказал Фредрик. — Я вырос под таким пристальным вниманием, даже в раннем детстве от меня постоянно чего-то ждали, и мало кого волновало, что я ощущаю при этом. Так что, если королевские реалии так пугали Эшшера, ему изначально не стоило с этим связываться. Это же не иллюзия — это по-настоящему, и выбор у него был.

Два года назад

Накануне церемонии Мило ненадолго оставили в покое. На нем тогда был золотистый камзол до колен, бежевая, расшитая золотыми нитями рубашка, светлые брюки. Сбоку, на украшенном массивными драгоценными камнями поясе, висела королевская сабля времен древнего Мартензи. Длинные волосы будущего короля были завиты и падали на плечи. Он осторожно подступил к краю балкона, с которого открывался хороший вид на парадный зал. Руки его непроизвольно сжали каменное ограждение, когда он увидел всех этих высокопоставленных гостей, о встрече с которыми когда-то и не мечтал. Сильнейшие маги, мудрейшие люди и эльфы или бывалые интриганы и лжецы — все, кого только можно было себе вообразить. И самое ужасное для Мило было осознавать, что он почти никого из них не знал лично, был чужаком на собственной свадьбе. Ему казалось, что каждый из этих стервятников непременно будет вгрызаться в него взглядом, едва начнется церемония. А эти женщины? Все эти красотки в пышных платьях? Бывала ли хоть одна из них за пределами своих комфортных и безопасных владений? Видели ли они другую жизнь — ту, к которой привык Мило?

Вряд ли.

Подавшись назад, Эшшер скрылся за массивной шторой из плотной ткани, испугался, что в зале его заметят раньше времени, представил, как начнут они указывать на него и перешептываться: «Смотрите! Эшшер! Наш будущий король-фокусник!»

«Не слишком ли далеко я зашел? — задавался он мучительным вопросом снова и снова. — Но ведь все ради нее. Она выбрала меня». Вот что помогало ему всякий раз собраться — мысль, что королева Мартензи, бывшая принцесса Астании и возлюбленная Фредрика Гауса выбрала именно его — Мило, темного мага, простого фокусника, и не потому, что Фредрик умер, а потому, что она так решила. Сказали бы Эшшеру это раньше, он бы не поверил. Ни за что бы не поверил, что та потерянная девушка, которую он встретил в храме в республике эсмелеев, готовая хоронить себя в могиле графа Гауса, в итоге станет его женой. Много лет она видела мир исключительно в серых красках и всех мужчин воспринимала одинаково — все они не были им. А между тем Мило прошел весь путь от дружбы до настоящего чувства, уважая память верховного стража и одновременно недолюбливая его за то, что никогда с ним не сравнится в глазах Лундес. Однако сравнился и даже победил. Оставалось достойно получить награду.

Мило выждал момент, заменил себя иллюзорным клоном и отправился в свои временные покои, где хотел побыть в одиночестве перед церемонией. Там он закрылся, снял с себя иллюзию и расслабился, уткнувшись лбом в дверь.

— Братишка-король! — услышал он радостный возглас, подскочил от неожиданности и обернулся. В покоях его, оказывается, поджидал Мальком, да притом разодетый так, что для образа сумасшедшего темного колдуна ему не хватало только стеклянного шара в руках. Из-за невысокого роста Мальком выглядел столь комично, что Мило рассмеялся. После чего выразил надежду:

— Ты ведь не опозоришь меня на церемонии, правда же?

— Обижаешь. Я тебе не кто-то там, а лорд.

— Лундес пожаловала тебе титул? — удивился Мило. — Да какой ты лорд? Ты не бываешь при дворе. Или останешься?

— Ой, не могу остаться, — тут же стал отнекиваться Мальком. — После праздника меня ждут другие важные дела. За Оэланом надо приглядывать, наставлять его.

— Подожди, — насторожился Мило. — Луис Оэлан тоже приехал на свадьбу? Я же сто раз говорил тебе, еще в лесу, что он бомба замедленного действия. Я не могу во время церемонии приглядывать за тем, чтобы он не создавал иллюзий. К тому же, Мальком, он на стороне Непоколебимого. Как ты мог притащить его сюда в день моей свадьбы?

— Он… не совсем на стороне Непоколебимого. И гарантирую, ничего он не устроит. За ним приглядывает его спутница Китара. Помнишь ее? Королева с той стороны границы.

Мило все еще с укором смотрел на брата и в итоге сурово велел:

— И ты следи за своим Оэланом.

— Есть, ваше величество, — ответственно пообещал ему Мальком и с самодовольным видом покинул покои: отправился в зал знакомиться с сильными мира сего.

Совпало так, что, когда Мальком, уходя, хлопнул дверью, за окном с более громким звуком вылетели в небо первые праздничные огни. Мило глянул на часы, они показывали без четверти семь. Вот-вот должна была начаться церемония. Пора было возвращаться к назойливым толпам. Мило щелкнул пальцами, и на другом конце коридора пропала его иллюзорная копия.

— Исчез! — услышал он тревожный возглас. — Лорд Эшшер пропал! — И, ухмыльнувшись, Мило храбро отправился становиться королем.

Два года спустя

— Церемония! Состоялась! В семь часов вечера?! — тоном отделяя каждое слово, пораженно уточнил Тэас.

— Да, Фред, я тоже уловил сходство, — нехотя отметил Севастьян.

— Да она сумасшедшая. Я думал, она злится, а теперь я считаю, что она окончательно тронулась умом. — Больше Фредрик ничего не сказал. Просто позволил Севастьяну продолжить.

---

Два года назад

Лундес заглянула в королевские покои всего на несколько минут и обнаружила распахнутое настежь окно. Поблизости в очередной раз прогремел торжественный залп, и покои озарила желтая вспышка. Королева схватилась за сердце и судорожно огляделась.

Да что с тобой такое?

Удалось ей перенести атмосферу будущего в прошлое, да так, что самой стало не по себе. Она принялась подозрительно осматриваться, искать затаившегося вора, но обнаружила только букет из сотни белых иллюзорных роз в вазе. Мило. Его иллюзии она распознавала сразу, и ему это даже нравилось. По его мнению, они с Лундес были столь едины, что она буквально видела его глазами. Нереальные цветы реально благоухали, и невеста блаженно вдохнула их нежный аромат, когда в дверь постучали.

— Я просила не беспокоить меня!

— Прибыли герцоги Эстелрои, ваше величество! — громко доложили из-за двери. — И передали вам письмо от герцогини!

— Войдите, не кричите, — раздраженно сказала Лундес.

Вошел слуга и передал письмо.

— И больше не трогайте меня, — приказала королева. — Как буду готова, выйду сама.

Слуга поспешил удалиться, а Лундес с хмурым видом развернула письмо. Ничего приятного она не ожидала.

Помню вас прелестной принцессой, затерявшейся в этом жестоком мире, раненной судьбой женщиной. Тогда мы поверили в вашу искренность и приняли вас в семью, а вы подло обманули нас. Наверное, это хорошо, что не все мы можем заглядывать вперед, иначе бы я сдала вас совету в первую же секунду. Происходящее сегодня воспринимаю как издевку и оскорбление памяти прошлого… и будущего, в котором вы похоронили мою надежду.

С малым уважением, герцогиня Бонселла Эстелрой

Лундес сжала пальцы, смяв письмо, и испепелила его магией, как вдруг ее внимание привлек еще один конверт, спокойно лежавший рядом с иллюзорными цветами. Он точно был настоящим, и его не было всего пару секунд назад. Вряд ли он имел какое-то отношение к Мило. По коже Лундес пробежал холодок; на конверте она опасалась увидеть одну-единственную букву, но не обнаружила ничего. Зато на листе внутри появились сверкающие строки:

Не забудь подарить мужу дневник Мафина и разноцветные ножи. Меня они позабавили — позабавят и его.

Послание вспыхнуло и сгорело вместе с конвертом.

— Ты здесь? — хрипло простонала Лундес. — Здесь?

Она не кричала — только лишних слухов ей не хватало в такой день. Ответа не последовало, и она вдруг дико пожалела, что возродила образ будущего для церемонии. Опять забыла, что времена не идут параллельно. Погибнет Кьюлак в будущем или нет, но отправить свое мерзкое послание он мог из любого момента хаоса в любой момент прошлого.

— Если ты меня слышишь, — произнесла она тверже, — не смей больше никогда вторгаться в мою жизнь. Оставь нас с Мило в покое.

Лундес выпрямила спину и покинула комнату, громко хлопнув дверью. В коридоре ее ждали, ведь часы показывали без пяти семь.

Два года спустя

— Да, церемония началась ровно в семь, — делился с кузеном Севастьян. — Прямо под бой больших часов в зале. К алтарю Лундес вел ее брат Рифус, а за ними шли четверо мальчиков-пажей — несли бесконечный подол платья невесты. Мы же расположились в первых рядах.

— Кто «мы»? — спросил Фредрик.

— Мы все: дедушка, я, Элестер, Хайден, султан Карьес, принцесса Тагара. Кстати, султан хоть и присутствовал на церемонии, но потом быстро покинул замок. Он вообще постоянно где-то пропадает. Говорят, путешествует, но никто на самом деле не знает, куда он каждый раз отправляется.

— Хевел всегда был воином, — заметил Фредрик. — Сильной, уверенной в себе фигурой с тяжелым характером. Однако я считаю, что именно таким и должен быть султан Хискала.

— Ты слышал про проклятие пустыни?

— Да, слышал, — ответил Фредрик. — И думается мне, что постоянные поездки Хевела как-то связаны с решением этой проблемы.

— Лундес пыталась поговорить с султаном на свадьбе, но ей не удалось. Куда больше повезло Элестеру. Во всяком случае, замок они покинули с Хевелом вместе.

Тэас вообразил отвергнутую Карьесом королеву и сказал:

— Все же хорошо, что не Дианис стал мужем Лундес.

— Ох, это точно, — поддержал Севастьян. — Тагара, к слову, тоже сильно изменилась с тех пор, как ты ее видел в последний раз. Готов поклясться, что теперь она важный игрок в планах своего брата.

— Тагара никогда не была глупа, и близнецы всегда это знали, — проговорил Фредрик. — А Дианиса мне искренне жаль. Наслать проклятие на свои владения, чтобы спасти от Непоколебимого… Я не поддерживаю это решение, потому что нельзя проклинать земли аданеем. Однако судить Дианиса не смею: моя искра подняла демонов в смертный мир.

— Искра-то подняла, зато ты скинул их обратно, даже когда на кону стояло существование мира, так что Дианис мог поискать решение получше. Впрочем, чего уж теперь говорить, все равно разгребать все Хевелу. Возвращаясь к церемонии, отмечу, что Мило выглядел на удивление спокойным, чего не скажешь о Лундес. Было заметно, как плохо она изучила законы Мартензи. Только у алтаря впервые услышала, что подписей и обетов для заключения брака на островах недостаточно.

— Значит, все же не знала про заклятие на душу, — уяснил для себя Фредрик.

— Нет, не знала. Пока святой проводник Ридженальд, как и положено, говорил жениху и невесте о скреплении душ и проклятии в случае нарушения священного обета, у Лундес был нездоровый вид. Правда, почему-то первым спросили Мило, а не ее, хотя должны были начать с королевы.

— Возможно, она сама попросила начать с него, — предположил Фредрик.

— Так или иначе, Эшшер без сомнений сделал все необходимое, а вот когда настала очередь Лундес, вместе с ней распереживался и ее брат. Я следил за его реакцией. Думаю, он не хотел, чтобы сестра соглашалась на ритуал, и когда она все же сделала это, Рифус понурил голову и закрыл глаза. Далее мы все были вынуждены склонить головы перед королевской четой, и все склонили, даже Элестер. Но как же он улыбался, Фред. Я вообще никогда не видел его таким счастливым, особенно после того, как Карнелий рассказал ему о будущем. История о твоей второй жизни проняла его еще сильнее, чем события графства. Он в настоящего старика превратился и кардинально переосмыслил свою жизнь. Владимира простил, даже на трон Океании решил посадить! И очень серьезно отнесся к известию о конце мира. Себя винил, что врата не удержал. Поэтому я и поражался его радости на свадьбе. Это как же сильно нужно было желать вашего с Лундес расставания.

— Он невзлюбил Лундес с самого начала, еще у врат, — с грустью поведал Фредрик. — Потому и ликовал на церемонии. Но лучше так, чем их бесконечные войны.

— Все равно он не удержался и повздорил с ней. Они вместе ушли из зала, а когда Лундес вернулась, она была очень расстроенная. Уж не знаю, что конкретно он ей сказал…

Два года назад

Заметив интерес Элестера, Лундес сразу же выманила его из зала. Ругаться на публике она не собиралась, а мирно общаться с Телестри ей редко удавалось. Она увела его подальше от любопытных гостей и предугадала его слова:

— Язвить собрался? Скажешь, что был прав по поводу нас с Фредом? Давай, говори, только быстро.

— Но ведь ты уже признавала ранее, что я был прав, — напомнил ей Элестер. — Я говорил, что ты не знала Фредрика по-настоящему, — ты и не знала. Говорил, что это ты его сгубила, — ты и сгубила, быть может не в графстве, позже, но все же сгубила. — Далее голос Элестера стал резче: — Я говорил, что ты его не любила и всегда думала исключительно о себе, и только попробуй сейчас возразить, что это не так. Карнелий рассказал мне о будущем.

Лундес истерично усмехнулась.

— Рассказали ему, — с издевкой повторила она. — А я была там. Что ты можешь знать, Элестер? Как смеешь судить меня с чьих-то слов? Ты даже близко не представляешь, что там творилось и…

— Скажешь, не знаком с Тэасом Мойро? — закончил за нее Элестер. — Ты всем это говоришь.

— Потому что это правда, — с нажимом произнесла Лундес. — Фредрика я знала, Фредрика я любила, но в будущем был уже не он, а то немногое и измученное, что от него осталось после кошмара бездны. Прошлое Мойро не волновало, наша скорбь его не трогала совсем. Хотя, наверное, тебе бы он таким понравился. Ты же воспитывал его идеальным воином, не желал ему ничего иного, и все равно он был другим до своей смерти: добрым, искренним. В аданее его уничтожили, пойми. За его душу не смогли даже нормально побороться…

— А ты его душу добила, — снова прервал ее Элестер. — И предпочла ему демона — массового убийцу. Тебе просто легче убедить себя в том, что предала ты не Фредрика, а кого-то другого, но внутри ты знаешь правду, знаешь, что натворила. Скажешь, я не прав?

Глаза Лундес болезненно сверкали, в них застыли слезы, которые она отчаянно пыталась удержать, и возразить она так и не сумела, вмиг растеряв все слова.

— Вот именно, — подытожил Элестер и великодушно позволил ей скрыться.

Королева Мартензи в своем собственном замке буквально бежала от верховного стража и настолько углубилась в свои переживания, что в упор не заметила разыскивающего ее Мило: едва ли не столкнулась с ним лбом и двинулась дальше, отстраненно глядя себе под ноги. Эшшер с беспокойством оглянулся ей вслед, успев заметить слезы на ее щеках. Затем увидел Элестера.

— Телестри, — неуверенно произнес Мило. — Хотел бы сказать, что рад вас видеть, но, похоже, не стоит. Слышал, что в Океании дело совсем плохо, а вы здесь… для чего? Поиздеваться над моей женой?

— Поскольку вы теперь король, Эшшер, советую вам запомнить, что подобного рода мероприятия лучше отслеживать, так как именно на них творится история. Поэтому я здесь, а вовсе не для того, чтобы поиздеваться над вашей женой.

— Однако именно после разговора с вами она едва сдерживает плач и не замечает никого вокруг — даже меня.

— О, она часто будет вас игнорировать. Это в ее характере — замечать лишь свои проблемы.

— Теперь я не сомневаюсь, что говорили вы с ней о покойном графе, — стремительно терял терпение Мило. — Зачем было поднимать давно закрытую тему? Лундес более никак не связана с Гаусом. Порадуйтесь и оставьте ее в покое.

— Скажите-ка, Эшшер, — с задумчивым видом произнес Элестер, — вы знаете, что на самом деле она сотворила в будущем?

— Знаю, она рассказала.

— Правду? — уточнил Телестри. — Поведала о своем предательстве?

— Будто ее там не предавали, — вступился за жену Мило. — Перестаньте идеализировать своего ученика.

— Да не в этом суть, Эшшер, а в том, что женщина, с которой вы только что связали душу, из-за обычной обиды попросила помощи у аданейца и тем самым погубила море народу. Вы хоть понимаете, что через двести лет наш мир перестанет существовать, осознаете, что Фредрик и другие пытались там остановить конец сущего, а Лундес попросту наплевала на это и обвинила их в том, что они, видите ли, не уделили ей должного внимания? Уверен, вам было чертовски приятно, когда она выбрала вас и возненавидела Фредрика, но подумайте-ка лучше вот о чем: он своим выбором желал ей спасения, а она ему — смерти. Чтобы полностью разочароваться в нем, ей хватило пары встреч. Тогда сколько же времени ей потребуется, чтобы кинуть вас, когда вы ей чем-нибудь не угодите? Вы либо безумец, либо храбрец. Я бы не доверил ей даже салфетку, не то что душу.

— Говорите так, будто вы очевидец событий, — ничуть не растерялся Мило, — утверждаете, что Лундес поведала мне историю предвзято, а между тем сами судите по словам лучшего друга Фредрика Гауса и женщины из его команды. По-вашему, это объективно?

— Да вы ослепли, Эшшер, — с жалостью констатировал Элестер.

— Убирайтесь из моего замка, — не выдержал Мило. — Убирайтесь из моего королевства. И не смейте больше никогда появляться в Мартензи, иначе, клянусь, я прикажу страже схватить вас за оскорбление королевы.

Элестер подчинился воле новоиспеченного короля, сомневаясь, что тот протянет при дворе долго с такими импульсивными решениями, и отправился в зал — оставить распоряжения Хайден. Он нашел ее в компании Карьесов и Эстелроев и объявил им всем о своем изгнании с островов.

— Задержись на торжестве и гляди в оба, — затем приказал он верной стражнице. — Расскажешь потом, что я пропустил. Я же отправляюсь в порт и буду ждать тебя на корабле.

И тут заговорил Хевел:

— Есть разговор, верховный страж. Позволите присоединиться к вам в изгнании?

Телестри был заинтригован. Давненько поведение Карьеса вызывало у него жгучий интерес, и вот неожиданно появилась возможность все разузнать.

— Конечно-конечно, идемте, — с радостью согласился Элестер, попутно отступая к выходу.

Карьес отреагировал мгновенно: повернулся к Тагаре, велев ей отыскать его в порту, в случае если до рассвета он не вернется в замок, и удалился вслед за Телестри. Зато Эстелрои были не рады остаться в неведении.

Хемигард признался:

— Ваш брат, принцесса Тагара, в последнее время самая большая загадка для меня.

Два года спустя

— Ну то есть Мило Эшшер официально выгнал верховного стража из королевства в первые же часы своего правления? — уточнил, верно ли все понял, Фредрик.

— Да, — подтвердил Севастьян ранее им сказанное.

— Что конкретно разозлило Эшшера?

— Элестер сказал, что пытался втолковать королю необходимую правду о его жене, а тот вспылил.

Фредрик набрал в грудь побольше воздуха и на выдохе произнес:

— Ох, такую ли необходимую? Все, кажется, с меня достаточно. Уже темнеет. Скоро будет бал. Заверши рассказ коротко. Пробегись только по ключевым моментам, остальное опуская.

— Уже пожалел, что попросил меня рассказать?

— Да, — подтвердил Фредрик, хмуро глядя на раззадорившиеся волны у подножия скалы. — Тут и хаос никому не нужен, чтобы оскорблять друг друга под фейерверки и танцы. По мне, лучше бы Элестер там вообще не появлялся. Он учил меня мудрым вещам, а сам поступил неразумно: перекрыл себе путь в королевство, а теперь, полагаю, и в империю. Лундес контактировала с ним потом? Или они вновь стали воевать и поэтому она вторглась в Океанию?

— Знаешь, Фред, я думаю, Элестер винил Лундес в том, что она не вытащила тебя из будущего, — сказал Севастьян. — Мы все ее в этом винили, если честно. Кроме Карнелия: ему она сказала, что перемещается только душой, про часы умолчала, и он ей поверил. А мы — нет, и оказались правы. Ты же сказал, что она выслала тебе часы, а мы даже не знали, что они у нее были. Вот тут и кроется главная проблема Лундес-императрицы: она слишком непредсказуемая и скрытная. Мы не можем ее понять, не знаем, что творится у нее в голове. Сегодня она любит, завтра ненавидит, называет другом, а потом подло вводит в дружеские земли войска.

— Что тебе известно про ее вторжение?

— Да почти ничего, Фред. Даже дедушка подробностей не знает. Можешь поискать информацию в замке.

— Для этого я туда и собираюсь. Еще хочу разузнать про Маркуса Рудрета.

— Могу я чем-то помочь?

— Не нужно, Стьян. У тебя семья, а Лундес твоя императрица, нравится тебе это или нет. Не хочу, чтобы ты вмешивался в наш с ней конфликт. Постараюсь выведать все по-тихому и покинуть Мартензи как можно скорее, чтобы не ставить вас под удар.

— Скажи, Фред, а на чьей ты теперь стороне? Элестера?

— Да я и не знаю, — замялся Тэас. — Сложно тут у вас со сторонами. Воздержусь, пожалуй. Нужно как-то с аурой бороться и мир восстанавливать, остальное переживем и решим. — Он тускло улыбнулся.

Два года назад

Китара Велери, жена Ниара и королева Аэрии, в ту ночь также присутствовала на свадьбе. Сам праздник для нее ничего не значил, но когда Мальком объявил, что брат его вот-вот станет мужем королевы Мартензи, Китара решила, что должна на торжество попасть. Что совсем не обрадовало Луиса.

— Зачем мы здесь? — не понимал он, недоверчиво поглядывая на окружающих.

Официальная церемония с ее строгими правилами закончилась, и гости наконец позволили себе расслабиться: разбились на небольшие группы, стали обмениваться информацией — достоверной и не очень, иногда заглядывали в чужие компании и красовались там, после чего возвращались к своим с новой порцией слухов. И так постоянно.

Компанию Луису составляла в основном Китара. Иногда подскакивал Мальком с бокалом вина, но быстро уносился куда-то. А Оэлан все никак не мог дождаться ответа на свой вопрос:

— Ну правда, зачем мы здесь? Я тут, кроме братьев Эшшеров, толком никого не знаю. Разве что невесту немного, но я бы не сказал, что общение у нас с ней было достойное.

— Просто нужно что-то делать, Луи, — вполголоса пояснила Китара. — Хватит сидеть в лесу. Раз уж мы оказались здесь, на этой половине мира, должны изучить ее получше. Понимать, что тут происходит.

— Да не нужно тебе привыкать к новой половине мира, — возразил Оэлан. — Обещаю, что верну тебя домой.

— Как? — практически одними губами спросила она. Каждый раз, когда он затрагивал эту тему, ей становилось не по себе. — Уж не знаю, на что ты там способен, но не смей сносить границу, — пригрозила она. — Я тебе не позволю, слышишь? Аэрия расположена прямо у черты, и мне все равно, кто ты там сейчас — Алькан или Луис, я свое королевство так не подставлю. Воображаешь, что будет? Ты глянь вокруг. Тут столько могущественных колдунов, от их ауры аж вибрация идет, а ты всерьез собрался им доступ в наши лишенные магии земли открыть? Нет. — Она дернула Луи за рукав. — Ни за что. Не обнажай каскады.

— Я же не говорил, что именно снесу границу, — быстро прошептал он в ответ. — Будто это единственный способ вернуться. В общем, давай сейчас не будем об этом. Зря мы сюда пришли. Слишком выделяемся. Особенно ты — со своими золотыми глазами.

— Да пусть смотрят. Мне не впервой. Не забывай, что я воспитывалась на борту корабля. К тому же… — Китара перестала говорить, так как обнаружила, что внимание Луиса потеряла. Он смотрел куда-то в сторону. Королева попыталась проследить за его взглядом, но в той части зала собралось слишком много народу: и танцевали там, и разговаривали, даже ели чуть в стороне. — Луи! — Она сжала его руку.

Он тут же вернул на нее взгляд и заявил:

— Мне нужно отойти ненадолго. Позволишь?

— Куда?

— Я потом объясню, — бросил он рассеянно и стал стремительно пробираться куда-то.

Китара раздраженно посмотрела ему вслед. Он даже не дождался ее ответа. Творил, что хотел, а вот делами совсем не занимался. Все обещаниями разбрасывался, да только ей начинало казаться, что лишь заговаривал ей зубы.

«Бери все в свои руки, иначе никогда не увидишь сына», — подумала она.

Тем временем Луис огибал одного гостя за другим, кого-то приветствуя с улыбкой, кого-то, напротив, старательно избегая. Ведь, повнимательнее приглядевшись к окружающим, он обнаружил больше знакомых лиц. Например, ищейку Хайден из Хискала, которая когда-то оправдывала его перед близнецами, а потом встретилась ему в Ночном Лике. Тогда он спас ей жизнь от ауры — и не прочь был пообщаться с ней снова. Да только поблизости крутился один из близнецов Карьесов, мечтавший Луиса убить, и принцесса Тагара, которая когда-то Оэлана спасла и сильно пожалела об этом.

Проклятье.

Пришлось Луису отойти подальше и ждать, пока Хайден останется одна. Он не слышал, о чем она беседовала с другими, видел только ее спину и спину Хевела, профиль Тагары и заинтересованные лица Эстелроев. Иногда вид ему перегораживали другие гости, а в какой-то момент окончательно все перекрыл подошедший Элестер. Луис понятия не имел, что Хайден была стражницей, и не услышал распоряжений Телестри. Однако стоило ищейке остаться одной, как Оэлан поспешил к ней.

Сменилась музыка, и перед стражницей выплыл Луис.

— Ты! — вырвалось у нее громче, чем ей хотелось бы. К счастью, вокруг и без того было шумно.

Луис галантно склонил голову и предложил:

— Не желаешь ли потанцевать со мной?

— Что? — опешила она. У нее было задание, ей было велено ничего важного не упускать, а тут прямо перед ней возник прихвостень искр, которого она в последний раз видела в Ночном Лике, и пригласил ее танцевать. — Что?

— Разве не заслужил я хоть каплю доверия за то, что спас тебя от магии тайны?

— Это не отменяет того, что ты враг, — заявила она негромко, все еще ничего не понимая: кто его пустил в замок и почему он постоянно проявлял к ней особый интерес.

— Будь я твоим врагом, сдал бы тебя сразу, едва увидел в Ночном Лике. Ты же притворялась детектио в городе. Знаешь, как поступали там с предателями детектио?

— А знаешь, как поступают предатели детектио с такими, как ты? — атаковала его Хайден в ответ.

— Так танцуем?

Она смотрела на него большими глазами, пытаясь сообразить, как ей поступить.

— Скажи, ты знаешь, кто добил Фавластаса? — спросила она.

— Нет.

— Лжешь.

— Я действительно не знаю, — почему-то Оэлану стало важно доказать ей, что он не лгал. — Я долго скрывался в лесу и не участвовал во всем этом. Пойдем.

Луис сжал ее руку и повел в ряды танцующих. Еще никогда прежде с Хайден так беспардонно не обращались, да и она ранее так не терялась. Даже не сразу осознала, что двигается под музыку в паре с ним.

— Почему я танцую с тобой?

— А почему бы и нет? Откуда столько ненависти ко мне? Я же говорил, что не сдавал непоколебимцам расположение Хискала. И если бы не я, магия тайны сожгла бы тебя.

«Сожгла», — осенило стражницу, которой ранее поведали историю будущего. Сначала Карнелий, а в деталях — Мэй. Отругав себя за едва не упущенную золотую возможность, ищейка заговорила о самом главном:

— Как именно ты спас меня от магии тайны? Как ты ею управляешь?

— Я не управляю, — забеспокоился Луис, мигом растеряв энтузиазм. Он мысленно проклинал Хайден за то, что она затронула запретную тему тайны. Не хотелось ему быть грубым.

— Я видела, как магия слушалась тебя, — не отступала стражница. — И выглядело это иначе, чем у других непоколебимцев. Будто эта сила тебя боится или почитает…

— Почитает? — нервно переспросил Луис. — Я не буду говорить об этом здесь.

— О… — протянула Хайден и остановилась. — Хочешь, чтобы об этом узнали все? Хочешь, чтобы весь зал узнал, что ты имеешь какое-то отношение к созданию магии тайны?

— Что ты говоришь?

— Я ведь не идиотка, Луис, и я только начала. Уж не знаю, известно ли тебе это, но магия тайны сложнее, чем кажется. Возможно, и ты не все знаешь о своем творении.

Оэлан понимал, что вцепилась Хайден крепко и уже не отпустит. К тому же ее фраза про сложность магии кольнула его. О чем же ищейка собиралась поведать? И мог ли он действительно что-то не знать про свою собственную тайну? Пришлось ему пойти на уступку.

— Я расскажу тебе кое-что, если сохранишь это в секрете. Но не здесь.

— Пытаешься сбежать?

— Я не буду говорить об этом здесь, — упрямо повторил он. — Можешь кричать на весь зал, можешь натравить на меня охрану, но тогда я не произнесу ни слова, даже если они будут меня пытать. Готов поделиться только с тобой. Встретимся в порту, в гостинице «Коронада». Видел я там такую, других не знаю. Выходи первая, а я чуть подожду — и за тобой.

— Почему не вместе? — опасалась упустить его Хайден.

— Не стоит привлекать к нам внимание. И чтобы ты знала, я не пробирался сюда тайно, я был приглашен. Не враг я тебе и, наверное, слишком долго держал кое-что в себе. Даже любопытно будет обсудить это с кем-то еще. С тобой.

— Почему со мной? — вот этого Хайден никак не могла понять. — Почему ты постоянно ищешь со мной встречи? Это же неразумно. Сам себя подставляешь.

— Ты не такая, как другие. Ты… — Луис неловко пожал плечами, — толковая. — И, почувствовав себя глупо, он поспешил к Китаре, оставив стражницу в полном недоумении.

«Влюбился, что ли? — задумалась она и скривила губы. — Ну ладно, так даже проще будет его разболтать. Гостиница, значит. А если ловушка? И Элестер велел остаться в замке».

Хайден все же ослушалась приказа Телестри и отправилась на сомнительную встречу с Оэланом. Она должна была попытаться выяснить, как остановить магию тайны, разгадать загадку, с которой не сумел справиться ни один маго-техник будущего. Фредрик верил, что это было важнее всего, а Хайден верила Фредрику и не усомнилась в достоверности слов Карнелия.

На выходе из зала она случайно столкнулась с одним из гостей и извинилась, что стала такой рассеянной.

— Я сам виноват, — заверил ее гость — Маркус Рудрет — и отступил в сторону. Хайден покинула замок первой.

Луис вернулся к Китаре и объяснился:

— Мне нужно будет уйти. Речь пойдет о моей тайне. Все может всплыть, если я останусь тут.

— Кто эта женщина? — недоверчиво спросила аэрийская королева. — Насколько я видела, ты сам к ней полез.

— Эта женщина…

— Позволите королю прервать вас? — услышали они совсем рядом громкий голос и тут же встретились глазами с Мило.

«Смотри по сторонам, когда болтаешь о тайне», — мысленно отругал себя Луис, а Эшшеру с ходу пообещал:

— Не буду я создавать иллюзий в замке.

— Научился-таки контролю в лесу, — с полуулыбкой оценил Мило. — Это обнадеживает. Рад вас видеть, леди Китара, — обратился он к аэрийке, слегка коснувшись губами ее руки. — Чем больше знакомых лиц я нахожу в этом зале, тем легче мне становится.

Китара поддержала вежливое общение с новым хозяином замка, в то время как Оэлан постоянно поглядывал на выход, переживая, что задерживался в зале. Должно быть, Мило уловил его беспокойство:

— Я не отвлеку надолго. Просто увидел тебя со стражницей Хайден и хотел попросить передать ей, что прогнал я только Элестера. Она может остаться в замке.

Луиса чуть удар не хватил. Стражница! Стражница, аданей ее побери!

— К сожалению, ушла… она, — запинаясь, произнес он в ответ. — Я познакомился с ней только сегодня и не знал, что она… страж.

Мило насторожился:

— Не знал?

— Я просто пригласил очаровательную незнакомку на танец. Так и не скажешь сразу, что она воин. Самый прекрасный страж из всех, что я видел…

Далее речи Луиса стали столь сумбурными, что Мило решил оставить его в покое. Подумал, что странностей у Оэлана с их последней встречи только прибавилось. К тому же в зал вернулась Лундес.

— Поосторожнее с иллюзиями, — как обычно, посоветовал Мило и поспешил к жене.

Луис с Китарой посмотрели ему вслед и отметили, что придворные своего короля сторонились: наблюдали за ним, но разговор с ним не затевали. Незавидное было положение у Эшшера, однако себя Луис считал еще менее удачливым тогда. Ему предстоял непростой выбор.

«Коронаду» Хайден отыскала далеко не сразу: сначала обошла таверн пять, вокруг и внутри которых было не протолкнуться, и только затем приметила слабые очертания в стороне от основных построек порта. Причем забрела она на отшиб совершенно случайно, и если бы не кривая табличка, освещенная парой факелов, воткнутая в песок возле скромного каменного домика, стражница и вовсе приняла бы «Коронаду» за сарай для лодок.

В какую дыру ты хочешь меня затащить, а, непоколебимец?

Пришлось ей оставить нормальную дорогу и какое-то время в полной темноте месить песок. Вода шумела слишком близко: иногда лизала ей обувь и мочила подол платья. Сама «Коронада» находилась на возвышении, но до лестницы еще нужно было добраться. Табличка с каждым шагом приближалась, а вот название почему-то читалось все хуже, и вскоре Хайден сообразила почему: сгущался туман.

Остановившись в середине подъема, стражница нахмурила брови и прислушалась к своим ощущениям.

«Да не туман это вовсе! — осознала она, разразившись диким кашлем. — Значит, избавиться от меня надумал, гаденыш!»

Что делать, ищейка знала: бежать! Как можно быстрее! Подальше от того места! Однако было слишком темно и шумно из-за близости моря. Что-то постоянно жалило кожу Хайден, скользило по воздуху, иногда ослепляя кратковременными вспышками. В итоге стражница споткнулась и скатилась с лестницы прямо к воде, окончательно запутавшись в мокром платье. Накатила холодная волна, накрыла Хайден пеной и утащила в свои бескрайние владения. К туману присоединилась еще и морская соль, совсем замучив глаза несчастной. Порой ищейке удавалось вырываться на поверхность, и тогда она отчаянно хватала ртом воздух.

— Эй! — Казалось, ее звали. — Держитесь!

На берегу определенно кто-то был, стоял обрамленный светом факелов и, судя по силе крика, не задыхался. Хайден попыталась отозваться, но ее снова накрыла волна.

Докричаться до нее пыталась Китара. Она покинула замок вскоре после Луиса, вознамерившись участвовать во всех его делах — устала держаться в стороне и слушать его отмазки, да вышло так, что до таверны Велери добралась раньше Оэлана. Она также искала «Коронаду» в порту, а не где-то в стороне и обнаружила ее лишь потому, что увидела яркие вспышки в воздухе и бьющуюся в волнах фигуру.

Поблизости больше никого не было, и Велери тут же сбросила тяжелую нарядную накидку, чтобы хоть как-то облегчить себе предстоящий заплыв. Бросилась к воде. Настроена она была решительно и за свою жизнь не раз кидалась в открытое море, даже ночью. Когда-то она служила на корабле под названием «Воительница» и хорошо усвоила, как вести себя с магией в темной воде и что бывает, если затянуть со спасением.

Она бы прыгнула, но чьи-то руки вдруг сжали ее плечи и дернули назад.

— Нет! — воскликнула она, попытавшись вырваться.

— Это я, Китара! Я! Луис! Ты в порядке? Я почувствовал туман! Все нормально?! Давай отойдем от воды, а то нас сейчас смоет!

Увязая в мокром песке, Оэлан изо всех сил тащил ее прочь от берега, а она сопротивлялась и попыталась донести до него:

— Перестань! Там была женщина в воде! Кажется, та женщина, которая знала твою тайну!

— Что?! — Луис развернулся в сторону моря и замолчал. Стихла и Китара. Вот только вылавливать уже было некого. — Ты уверена, что тебе не показалось? — встревоженно поинтересовался Оэлан.

— Я уверена, что это была женщина и что ее утащила волна. Думаю, это была та стражница.

Глаза Луиса судорожно рыскали в темноте и ничего не могли найти. Ветер бил ему в лицо, а Китара с грустным видом стояла чуть позади, понимая, что поздно было лезть в воду. Чуть погодя она дошла до своей накидки и медленно подняла ее, стряхнув песок. Луис все еще бродил неподалеку.

— Откуда туман? — подступила к нему Велери. — Пожалуйста, скажи мне, что не ты наслал его на женщину, чтобы сохранить свою тайну.

— Конечно нет! — взбаламутился Луис. Из-за слабого освещения Китара не видела, как сильно он расстроился.

— Но она знала твою тайну, — все еще сомневалась Велери. — И почему-то ты пришел позже всех, хотя из замка ушел раньше меня.

— Я заплутал, ясно? — разозлился Луис. — Днем я заметил, что есть какое-то местечко в стороне от порта, вот и назвал его, думал, там будет спокойнее. Ты глянь, оно даже не работает. Я и сам его нашел с трудом в темноте и по пути еще раздумывал, стоит ли вообще идти на встречу, однако я не трогал стражницу. И уж тем более не стал бы насылать на нее туман! Я не насылаю ни на кого туманы! Так что давай лучше уйдем отсюда. Понятия не имею, что тут происходит.

В последний раз они окинули взглядом морские дали и вместе покинули берег.

Но не так уж и просто было избавиться от стража. В отчаянных ситуациях, будь у них хоть малейшая для этого возможность, они перемещались к своим. Так и поступила Хайден, очутившись на палубе корабля стражей, прямо у ног сильно испугавшейся Бонселлы.

Герцогиня сначала отскочила в сторону, затем пригляделась получше. Подоспели и члены команды. Все признали Хайден в свете корабельных магических фонарей. Первые минуты ищейка извергала из себя воду, лишь после попыталась что-то объяснить, вот только аура подпортила ей голос. И все же кое-что прохрипеть боевая стражница сумела:

— Не зовите никаких лекарей с берега и не сообщайте островитянам, что со мной произошло. Где Элестер? Мне нужно с ним поговорить.

Далее тело ее подвело, и она распласталась на палубе, хлопая глазами и пытаясь снова собраться. Моряки помогли ей подняться и повели в каюту, а герцогиня по пути сообщила, что Элестера еще надо было дождаться.

«Дождаться так дождаться», — подумала Хайден, укутавшись в теплое одеяло, которое ей дали в каюте, и разместившись на узкой койке. Да только мучила ее совесть: куда ни глянь, все задания она провалила.

Элестер вернулся аж через час, и Хевела с ним не было. Про Карьеса он обмолвился одной фразой: «Я был с султаном, но он с нами не поплывет», — и велел команде готовиться к скорому отплытию, так как с острова его изгнал король. Герцогиню удивило только то, что это был король, а не королева. Наконец Элестер поинтересовался, не возвращалась ли Хайден, и герцогиня поведала про странное появление стражницы. Элестер тут же направился проведать Хайден, но застал ее спящей.

— Пострадал ее голос, — тихо объяснила Бонселла, — и корабельный врач сказал, что у нее есть магические ожоги. Ничего серьезного, все заживет, но, — герцогиня с тревогой посмотрела на Элестера, — откуда тут это? На острове? У меня же семья остается в Мартензи.

У Телестри не было ответа на этот вопрос, и задерживаться на острове он больше не мог. В порту его уведомили об этом и теперь ждали, когда корабль отправится в путь. Он разбудил Хайден, но, открыв глаза, она не сумела толком ничего объяснить. Тогда он спросил ее, можно ли отплывать, и она утвердительно кивнула, потому что не верила, что Луис попадется ей снова, уж точно не в Мартензи.

Корабль стражей покинул остров под покровом ночи, и доверенные лица королевской четы провожали его взглядами до тех пор, пока светящаяся точка не скрылась за горизонтом.

А на рассвете в семейный особняк вернулись Хемигард и Севастьян, и встретили их опечаленные слуги, вручив письмо Бонселлы. Внук и дед развернули бумагу вместе, вместе они и прочитали:

Я думала, что смогу пережить потерю дочери, что у нас обоих хватит на это силы, но у меня не получилось. Я люблю тебя, Хемигард, ничего не изменилось с того прекрасного дня, когда мы посвятили друг другу души, но не могу я больше оставаться в особняке — задыхаюсь. Всюду мерещится мне огонь и крики нашей несчастной Ноэллы, а сегодня еще и выходит замуж женщина, которую я презираю. Ненавижу ее и не желаю видеть, во что она превращает Мартензи, как губит все, чего добились вы с Аванциском когда-то.

Я попросила Элестера Телестри взять меня в Океанию, и он любезно согласился. Сначала он, конечно, пытался меня отговорить, напомнить о войне и сопутствующей опасности, но ты же знаешь, дорогой супруг, что переубедить меня непросто. Попытайся меня понять. Когда-то мы не отправились в графство, потому что ты сказал, что это неправильно, и я поверила тебе, о чем до сих пор жалею. Нас не было рядом с Констаром, Фредриком и Валардом в самые тяжелые моменты их жизни, и в ту ночь, когда они умирали, мы с тобой сидели в теплых креслах у камина, со смехом вспоминая былые времена.

Погибших не вернуть, увы, но смерть дочери напомнила мне о том, что я снова упускаю время. В память о наших Гаусах я все же должна отправиться в графство и хоть как-то помочь друзьям и бывшим воинам Фредрика и Констара. Лучше поздно, чем никогда.

Ты не ищи меня. Когда все разрешится, я дам о себе знать. Помни о долге и не покидай Мартензи, ведь грядут очередные непростые времена на острове и без тебя семье не справиться.

Вечно любящая тебя жена Бонселла

                                           * * *

По желанию королевы веселье прекратилось на рассвете и должно было продолжиться вечером следующего дня. Удобно расположившись на кровати в своем длинном белоснежном ночном платье с шелковой накидкой, Лундес ждала мужа. В их общих отныне покоях они давно остались одни, однако Мило почему-то медлил. Оголив торс, он стал задумчиво разглядывать драгоценные перстни на своих руках.

— Мило, — позвала Лундес. — Что такое?

Он посмотрел на нее то ли с грустью, то ли с сомнением и спросил:

— Ты действительно хотела эту свадьбу?

— Ну и ну. Я душу с ним связала, а он все сомневается. А ну-ка, перестань хмуриться! Иди сюда! — Она игриво поманила его к себе.

— Подожди чуток, — попросил ее Мило. — Ты же знаешь, что я прогнал Элестера с острова, да?

— О, конечно знаю, — ответила Лундес. — Я бы не стала этого делать, но, признаюсь, мне очень приятно, что ты вступился за меня. Давно меня так не защищали. Ты переживал, как я отреагирую?

— Почему вы снова поругались с Элестером? — продолжил спрашивать Мило. — Из-за того, что нашей свадьбой ты передразниваешь последние дни мира? Или потому, что так ты мстишь Гаусу?

— Будущее вдохновило меня на многое, я и не скрывала этого, — пожала плечами Лундес. — Просто вдохновило, и все. А с Элестером я вовсе не намерена была бодаться, даже на свадьбу его не пригласила. Он сам пришел и сам пристал. Такой уж он эльф — нравится ему портить мне настроение, не может он без этого. Зато благодаря его хамству я по-настоящему прочувствовала, что теперь не одна. — Она мягко улыбнулась. — Подойди же ко мне. Я тебе кое-что покажу.

Мило послушался и склонился над кроватью. Лундес сняла накидку и выгнула спину, продемонстрировав кулон на шее.

— Что это?

— Мое сердце, — шепотом ответила Лундес. — Открой его.

Мило забрался на кровать, протянул руки к кулону и аккуратно открыл его, обнаружив внутри свой портрет.

— Теперь вытащи стекло и свою мордашку, — подсказала ему Лундес.

Руки Эшшера немного дрожали, когда он убирал хрупкие предметы, но, увидев текст на внутренней стенке кулона, он наконец расслабился.

— «Моему победителю. Ты выиграл в двух битвах: за мое сердце и на поле боя», — прочитал он вслух. Затем медленно снял с жены кулон и принялся нежно касаться губами ее шеи. От блаженства Лундес закатила глаза и, обнимая мужа, плавно откинулась на подушки.

Глава 3 
Немного о заговорщиках

Севастьян строго-настрого запретил охране особняка и слугам распространяться о гостях, а на случай, если его заметили с Фредриком в городе, выдумал историю, что прогуливался со старым знакомым — торговцем и обсуждал дела. Тэас эту историю углубил, сделал более правдоподобной, что, впрочем, было несложно, так как у Севастьяна и впрямь была запланирована встреча на этот день. Эстелрой сильно опаздывал, но сначала проводил брата до территории особняка и только потом отправился разбираться с делами.

Фредрик вернулся в дом, несмотря на неприятный осадок внутри после утренней ссоры с дедом. До бала оставалось еще время, и нужно было надежное место, чтобы как следует все обдумать.

Пара слуг, появившихся в холле, осведомились у вернувшегося гостя, не нуждался ли он в чем, но сделали это так невнятно, что было неясно, кто именно из них задал вопрос. В результате умиравший с голоду Фредрик заверил их, что ни в чем не нуждается, и зашагал к лестнице.

— Еще кое-что, господин, — вновь остановила его служанка. Фредрик обернулся. — Дело в герцоге, граф. — Ее голос упал до еле слышного шепота. — Прежде я не видела его в таком состоянии.

— В каком состоянии? — насторожился Тэас.

— С тех пор как вы с господином Севастьяном покинули особняк, герцог был не в себе. Он слишком много выпил. Клянусь, он раньше такого себе не позволял. Он — сильнейший и мудрейший человек, вы не подумайте, что…

— Так. — Фредрик остановил ее жестом руки. — Где он?

— В своем кабинете, на первом этаже, за столовой, через комнату. Сегодня вечером герцог обязан присутствовать на балу, но я не представляю, как в таком состоянии он…

— Я понял, — снова прервал ее Фредрик и, чтобы она так сильно не переживала, коротко улыбнулся ей. — Вы все сделали правильно. Дальше я сам.

— И последнее, господин… Мне так стыдно за наше поведение, когда вы только появились в доме.

— О, тут совершенно не за что извиняться, не каждый же день возвращаются умершие люди, — с пониманием проговорил Фредрик. — Только не бойтесь меня. Я живой и вреда вам точно не причиню.

— Благодарю, что выслушали. — Она несколько раз склонила голову и исчезла с глаз.

Ну а Тэас улыбку мгновенно спрятал и приготовился к очередной ссоре. Он миновал столовую, небольшую комнату и остановился перед закрытой дверью кабинета. Сначала он прислушался, но разобрал лишь слабое шуршание в комнате. Тогда, аккуратно открыв дверь, он застал Хемигарда возле камина. Тот щелкал пальцами, пытаясь вызвать магию и разжечь камин, но у него не получалось, и он злился, бормоча проклятья себе под нос. Он был настолько поглощен своими жалкими потугами, что присутствия внука не заметил.

— Хемигард, — позвал Фредрик.

Герцог неловко повернулся в сторону двери, и в руке его внук заметил изящный серебряный бокал. Лицо Хемигарда покраснело и взмокло, а глаза напомнили Тэасу оболочку ауры.

— Нет, — прошептал Мойро и сорвался с места, ведь дед его опять собрался пригубить. — Нет! — на сей раз громко велел Фредрик, вырвав бокал из рук Хемигарда. — Не делай этого! Пожалуйста, но хоть ты не делай этого!

Поставив бокал на стол, Тэас схватил деда за плечи. Глаза Эстелроя заскользили по помещению, избегая прямого контакта с внуком, но вскоре дед обмяк и хрипло произнес:

— Прости старого дурака.

— Что с тобой? Боги, да что с вами всеми тут случилось?! — не выдержал Фредрик. Он подвинул кресло и насильно усадил в него упрямого деда, после чего сам отправил магию в камин и разжег огонь. В комнате стало заметно светлее. — Надо было сгореть в ауре, и тогда вам всем было бы легче!

— Не смей так говорить, — угрожающе прошипел Хемигард.

— Ты же всегда презирал слабости! — поражался Фредрик. — С чего это вдруг ты так сильно распереживался, а? Не смей топить репутацию семьи в горле бутылки, слышишь? Я и так все потерял! Боги знают, как я не хотел возвращаться. — Фредрик приблизился к деду и, опустившись возле него на колени и заглянув в его глаза, спросил: — Что же ты творишь?

— Прав был Севастьян, — с трудом признал Хемигард, — свой конец я определенно встречу в одиночестве либо помру в какой-нибудь очередной придворной интриге. Я соткан из этого, не могу иначе. Уже не отличаю семью от остальных. И верно твоя бабушка написала. Это кресло! — Он грубо стукнул по подлокотнику. — Я сидел в нем и в ночь твоей смерти. Ты задыхался, а я говорил Бонселле, какую глупую политику вел твой отец.

— У тебя были убеждения, и ты свято верил в них, — сказал Фредрик. — Да, наши взгляды по поводу Океании и графства никогда не совпадали, но зато ты сделал очень много для своей настоящей семьи.

— Ты тоже моя настоящая семья, Фред, — нечетко произнес он, хоть и старался говорить тверже изо всех сил. — И ты намного, намного лучше меня. Во всем меня превзошел.

— В чем?! — болезненно усмехнулся Фредрик, в глазах его даже сверкнули слезы. — Я неудачник, Хемигард! Я дважды потерпел окончательный крах своей жизни! Я потерял почти всех, за кого нес ответственность! Отец, Констар, многие жители графства, мои стражи, мои друзья и помощники в будущем, да куда уж там — целое время! Целый мир! — Он втянул в себя воздух, затем медленно выдохнул, сдержав ненужные эмоции, и заговорил чуть спокойнее: — А ты всегда одерживал победу, воплощал свои мечты в жизнь. Женился на женщине, которую любил, в то время как моя любимая даже не заметила разницы между мной и демоном, обозвала меня бесполезным и бессердечным и вышла замуж за другого, связав с ним душу. Да подумай ты хотя бы о Бонселле. Подумай, что бы с ней случилось, узнай она, что ты здесь творишь.

Герцог взметнулся с кресла, не дав Фредрику помешать ему, пошатываясь добрался до стола и достал из небольшого ящика письмо.

— От твоей бабушки, — пояснил он. — Она написала его в день свадьбы нашей королевки, а когда я его прочел, уже плыла в Океанию, где мирное население гибнет каждый день. Прочти, как идеален был мой брак и как больно было моей жене жить со мной, что даже в разрушенной Океании ей должно было стать легче.

Он протянул записку Фредрику, и тот медленно принял лист. Пока он читал, Хемигард двинулся к столику, на котором стоял бокал.

— Бонселла права, и я горжусь ею, Фредрик. — Граф был вынужден оторваться от текста, чтобы взглянуть на деда. — И тобой я тоже горжусь, что бы ни говорил. Я молился, Фред, молился богам, благодарил их за твое воскрешение и за то, что они вернули тебя домой. — Дрожащей рукой он коснулся бокала.

— Нет, только не… — Фредрик успел отложить лист и подхватить деда под руку, чтобы тот не упал, а плавно опустился в кресло. — Хемигард! Хеми… — Внук осекся, ведь дед его захрапел. — Да, — с грустной иронией начал Гаус, — ты еще никогда не говорил мне таких приятных слов, а все потому, что ты еще никогда не был так пьян.

Расположившись в свободном кресле рядом с уснувшим дедом, Фредрик устало прикрыл глаза, мечтая о том, чтобы сумасшествие вокруг него когда-нибудь прекратилось. Стало так блаженно тихо, что Фредрика снова потянуло в сон.

В дверь кабинета постучали.

«И они хотят, чтобы я не подпитывался магией», — подумал Фредрик и, не открывая глаз, громко поинтересовался:

— Кто там?

— Все в порядке, граф? — послышался взволнованный голос служанки.

Фредрик неохотно приоткрыл глаза и покосился на Хемигарда.

— Порядок — понятие относительное, — философски заметил он. — Можете войти и взглянуть сами.

Служанка открыла дверь, и вместе с ней в кабинет проникла Маргарет.

— Святые небеса, — с осуждением произнесла жена Севастьяна, посмотрев на развалившегося в кресле сопящего герцога. — Довел-таки себя. Рада, что вы вернулись, граф, и остановили его.

— Не граф, Маргарет, для вас просто Фредрик. Мы же договорились.

— Герцог так жалел, что вы ушли.

— С ним все будет в порядке. Голова поболит, совесть помучает… хотелось бы верить… но оклемается.

— Он переживал, что вы не прикоснулись к еде, — добавила Маргарет. — Вам сейчас принесут ее сюда. — Она глянула на служанку, и та ушла на кухню.

— Спасибо, я действительно очень голоден, — признался Фредрик. — Правда, времени у меня немного. Вечером я отправлюсь в замок на бал.

— Откроетесь всем? — насторожилась Маргарет.

— Нет, проберусь туда тайно и просто посмотрю.

— Тогда не буду утомлять вас вопросами. Отдыхайте пока. До бала еще есть время.

Едва заметно сморщившись от резкого запаха напитка в душной комнате, Маргарет вышла за дверь. Фредрик поднялся с кресла и толкнул большое окно, впустив в помещение холодный свежий воздух. Снаружи уже было совсем темно, и сквозь почти голые ветки деревьев проглядывались далекие огни, освещавшие главные ворота.

Очередные драгоценные минуты спокойствия вновь завершились внезапным вторжением. Заскрипели колеса, задрожала дорога от топота копыт, и со стороны ворот донеслись крики:

— Немедленно сообщите герцогу о прибытии императрицы и императора! Сообщите герцогу!

Словно ошпаренный, Фредрик отшатнулся от окна. Тогда же в комнату влетела Маргарет.

— Фредрик! — выдохнула она. — Императрица здесь! Я слышала, она желает говорить с герцогом Хемигардом!

Взгляды обоих, Маргарет и Тэаса, упали на похрапывающего хозяина особняка.

— Да она издевается, — вполголоса произнес Фредрик. — Он в ее честь даже веки не поднимет, а если и поднимет, такого ей наговорит, что у нее случится удар.

— Что же делать? — терялась Маргарет. — Я слышу, как к дому подъезжает карета. С ними охрана — сааги.

— Значит, нам повезло, — заметил Фредрик. — Сааги — это не колдуны высших уровней. Я перемещу Хемигарда наверх, в его спальню, а вас, Маргарет, попрошу как-нибудь выпроводить императорскую чету отсюда. Сможете?

— Что-нибудь соображу, — пообещала она. — Вам тоже лучше спрятаться. Прошу вас. — Сильно ударили в парадную дверь. — Они здесь!

Фредрик взял за руку деда и переместил его на кровать на втором этаже, затем бесшумно подошел к двери и осторожно выбрался в коридор. Он не привык оставаться в неведении и должен был хотя бы слышать, что происходит внизу. Шпионить он давно научился, вот только не думал, что когда-нибудь будет следить за Лундес и ее мужем.

Два стражника-саага по-хозяйски распахнули двери и первыми ступили в холл. Фредрик наблюдал, с каким усердием они осматривали пространство, заглядывали в открытые двери и выискивали любую возможную угрозу. Пришлось Тэасу отступить подальше, ведь они едва ли не проглотили взглядами напряженную Маргарет и всех слуг, собравшихся приветствовать коронованных особ. Лишь после этого сааги объявили:

— Ее величество императрица Лундес Эверли-Эшшер Мартензианская и его императорское величество Мило Эверли-Эшшер Мартензианский.

Обитатели особняка склонили головы, и властители вошли. Сначала Мило держал Лундес под руку, но затем отступил и больше ни в чем не участвовал, будто не императором был, а молчаливым помощником императрицы. Лундес двинулась вперед, но в центре холла остановилась. Фредрик держался у лестницы чуть в стороне от ограждения второго этажа и незаметно наблюдал за передвижениями императрицы. Прежде всего он обратил внимание на фасон ее зеленого платья, на завышенную талию. Уж не беременна ли была Лундес? Да и вообще, продолжив рассматривать Эверли, Фредрик задумался, были ли у нее наследники. В высокую замысловатую прическу императрицы была вплетена корона предыдущего монарха. Изначально красное золото короны украшали редкие черные камни, которые старожилы с самой коронации называли ни много ни мало кристаллами зла. Лундес пыталась спорить на эту тему, но в результате сдалась и символ власти преобразила. Корону облегчили и темные камни заменили на разноцветные. Впрочем, для Фредрика все это не имело никакого значения. Куда важнее ему было то, как самоуверенно держалась Лундес в особняке Эстелроев и как неприветливо обратилась к жене Севастьяна:

— Маргарет.

— Доброго вам вечера, ваше величество, — вежливо отозвалась та. — Чем мы обязаны вашему визиту?

— Разве вы не пригласите нас войти? — полюбопытствовала Лундес, а Маргарет изо всех сил старалась не коситься на лестницу — отступила назад и пошире открыла двери столовой.

— Простите меня за невежество. С вашего позволения, я прикажу слугам…

— Нет-нет, — возразила Лундес. — Ничего особенного не нужно. Я приехала поговорить с Хемигардом до начала бала. Где он? Времени у меня немного. Позовите его.

— Увы, я не могу этого сделать, ваше величество, — удивила ее Маргарет. — Герцогу нездоровится. Он сейчас спит.

— Что случилось? — впервые за все это время заговорил Мило. Тэас перевел на него взгляд и вспомнил, как встречался с ним когда-то после разрушения стены. Разговор у них тогда вышел сумбурным.

— Герцог отравился, — почти что не солгала Маргарет и подумала, в каком же отчаянии он был, раз накануне бала в смутные времена поступил так опрометчиво. Маргарет не сомневалась, что герцог будет ощущать себя отвратительно, когда очнется и осознает, что его видели пьяным. Ему будет достаточно и Фредрика, но если и ненавистная ему императрица узнает о его оплошности, для него это будет еще более унизительно.

К удивлению Фредрика, Лундес спросила:

— Отравился сам?

— Еда оказалась несвежей, — недолго думая, ответила Маргарет. — Просто несвежая, ее никто не травил. В своих слугах мы уверены.

— А он точно едой отравился? — с недоверием уточнила Лундес.

— При всем уважении я вас не понимаю, ваше величество. — Маргарет наскучила эта игра, и, словно услышав ее мысленный призыв, охранники доложили о возвращении Севастьяна.

Ну и лицо у него было, когда он переступил порог собственного дома и наткнулся на Лундес. Сначала его охватила легкая паника, он решил, что императрица обнаружила Фредрика, но быстро сообразил, что это не так. Лундес была слишком спокойной для такого открытия. К тому же Фредрика не было в холле.

— Севастьян, — повернулась к нему Лундес, забыв о Маргарет. — Это хорошо, что ты пришел. Жаль, что герцог… отравился, — она с интересом заглянула в глаза Эстелроя, — и не сможет присутствовать на балу. Но, думаю, он посвящает тебя в свои дела, и ты ответишь на мои вопросы.

Маргарет кивнула мужу, призывая его просто согласиться со словами Лундес, однако Севастьян решил обыграть ситуацию по-своему.

— Дедушка отравился? — переспросил он, ведь попросту мог не знать об этом. Да и не знал. Он вообще мало что понимал в тот момент. Ложь ложью, но если история про отравление была выдумкой, зачем его деду вообще было отказываться от бала.

Он был озадачен и просто обошел Лундес, не поприветствовав ее даже короткой фразой, тем самым продемонстрировав свое отношение к ней. Мило он и вовсе не заметил, что навело Фредрика на мысль.

Иллюзия?

Одна догадка порождала другую, возник справедливый вопрос: а был ли император-фокусник до сих пор жив? Уж не поэтому ли брак императорский со временем испортился, что Эшшер давно погиб, а Лундес пыталась это скрыть. Или она и вовсе не знала, что ходила с иллюзией, и таким образом Мило избегал своих императорских обязанностей.

— Прошу меня извинить, — поднимаясь по лестнице, все же бросил Севастьян, — но я должен проверить деда. Я только узнал о случившемся с ним.

— Как и я, — не растерялась Лундес. — Так проверим его вместе.

Разрешение ей не требовалось, и, похоже, она тоже забыла о Мило, что лишь подтверждало теорию про иллюзию. Подобрав юбки и проигнорировав недовольный вид Севастьяна, она вместе с ним поднялась по лестнице и шагнула в коридор. Фредрику все время приходилось отступать и куда-нибудь прятаться. Так он и оказался в одной из комнат, через стенку от спальни Хемигарда. Севастьян до последнего не желал открывать дверь, но были грани, которые он не мог переступить. Все-таки Лундес была не одна и при желании могла заставить его сделать все что угодно. Лучше было не доводить до крайностей, так что в итоге ему пришлось впустить ее в спальню деда. И все сразу же стало очевидно. Достаточно было взглянуть на спящего герцога, почувствовать характерный запах, исходивший от него, и покоситься на открытое окно.

— Отравление, — мрачно произнесла Лундес. — Гляжу, кто-то начал праздновать раньше, чем начался бал.

— Твоя корона не дает тебе права… — угрожающе начал Севастьян.

— Перестань, — остановила его Лундес. — Хватит изображать оскорбленного. Раз твой дед не в состоянии разговаривать, то я поговорю с тобой. Пойдем, найдем пустую комнату, где пьяный храп не будет нас отвлекать. — Она в последний раз покосилась на Хемигарда, вышла в коридор и самостоятельно толкнула соседнюю дверь — ту самую, за которой прятался Тэас.

«Да что ж такое-то», — пронеслось в голове у Мойро. Пришлось ему для верности выбраться в окно на карниз, потому что в комнате он надежного укрытия не нашел. Прижавшись к внешней стене особняка, он сделал шаг в сторону от окна, чтобы его не было видно.

Лундес сама позволила себе войти в комнату и остановилась недалеко от окна. Севастьян вошел следом, сразу же заметив приоткрытую раму. Поскольку дверь за собой Эстелрой только прикрыл, по помещению стал гулять сквозняк. Высокая прическа императрицы от этого не пострадала. Севастьян тогда подумал, что у нее все было непробиваемым.

— Кто дал тебе право вести себя подобным образом? — тихо возмутился Эстелрой. — Раз императрица, так все дозволено?

— Я не хочу воевать, Севастьян, но, во-первых, ты сам ведешь себя неуважительно, а во-вторых, твой дед явно что-то готовит против меня. Я знаю, ты давно держишься в стороне от замка, и пока что отделяю тебя от Хемигарда, но не думай, что я пойду на какие-то уступки, если выясню, что ошибаюсь. Если ты ни при чем, то сейчас у тебя есть шанс помочь деду избежать сурового наказания. Заметь, я лично пришла к Хемигарду до бала, была готова говорить с ним наедине, вместо того чтобы «пригласить» его в замок для допросов уже в ином тоне, а он попросту напился. Правда, теперь я начинаю сомневаться, что с таким отношением к делам он может возглавлять тайный совет. Возможно, он лишь участник.

— Какой тайный совет? — недовольно спросил Севастьян.

— Уверена, такой есть. Пока что это только догадки, но скоро я все выясню, предупреждаю, и лучше тебе сейчас объяснить мне происходящее.

— Я ничего не знаю. Впервые слышу о тайном совете.

Лундес выдержала паузу, твердо глядя на него, затем вдруг подошла к окну и открыла его посильнее. Она и не знала, почему ее тянуло туда. Когда она выглянула, на карнизе никого не было.

Фредрик успел забраться в комнату деда через соседнее окно. Внутри уже стало холодно, а над герцогом склонился один из охранников королевы, судя по его одеждам. В руках чужака был кинжал, поэтому Фредрик метнулся к убийце, зажал ему рот рукой и вмял его в стенку. Тот вырвался и попытался вогнать оружие в грудь Фредрика, но в итоге оружие графу проиграл и в процессе борьбы случайно сам напоролся на лезвие. Его темно-карие глаза распахнулись от боли, он застонал и коротко повис на Фредрике, затем рухнул на ковер к его ногам.

— Кого тебя послали убить? — поспешил выяснить Тэас, пока тот истекал кровью. — Хемигарда?

— Императора, — неожиданно признался убийца и испустил дух, распластавшись у ног Тэаса с кинжалом в животе.

Страшные воспоминания нахлынули на Фредрика от этого зрелища. Покои, кинжал, нестерпимая боль и смерть. А убить, оказывается, хотели императора, не герцога, но почему в особняке Эстелроев? Уж не подставить ли семью хотели? Убийца явно прибыл в особняк среди охраны императорской четы, но это не значит, что он на самом деле был охранником. Мог кого-то убить и занять его место, прихватив одежду. Зато теперь Фредрик знал, как незаметно попасть в замок. Оставалось лишь позаботиться о покойнике.

Между тем Лундес спустилась вниз и заявила Маргарет:

— Мы уезжаем. Скорейшего выздоровления герцогу.

Подхватив под руку Мило, она вывела его наружу и забралась с ним в карету. И напоследок сказала провожавшему ее Севастьяну:

— Дважды предупреждать не буду.

Далее она велела кучеру возвращаться в замок и захлопнула дверцу кареты. Ее личные охранники были повсюду: взбирались на лошадей, окружали карету и вскоре вместе с императорской четой покинули владения Эстелроев. Севастьян с трудом дождался ее отъезда и, встревоженный, вернулся в дом.

— Где Фред? — спросил он у Маргарет.

— Был наверху. Я так боялась, что императрица его увидит.

— Фред! — крикнул Севастьян и взбежал по ступеням на второй этаж. — Фредрик, ты где? — Не дождавшись ответа, он стал заглядывать в комнаты и возле спальни Хемигарда замер. Не мог поверить, что дед его так сильно напился.

Подошла Маргарет и шепотом пояснила:

— Герцог едва языком ворочал, когда вернулся граф, а потом уснул. Тогда и приехала императрица.

— Так где же Фред? — Севастьян вздохнул. — Эта ведьма заходила куда хотела. А что, если бы она увидела нашего второго гостя. — Севастьян продолжил проверять комнаты. — Фред!

На территорию замка Фредрик попал легко. Никто не останавливал и не проверял императорский кортеж. Едва карета остановилась, Лундес выбралась наружу, оставила кучеру и охране распоряжения и скрылась в замке. Иллюзия Мило послушно следовала за ней, и императрице это представление явно наскучило. Она отлично понимала, как неправдоподобно это выглядело, и спешила в свои покои, чтобы поговорить с настоящим мужем. Народу вокруг было немного: бал был только для своих, к тому же еще не начался. Фредрик спешился и незаметно покинул ряды охранников. У него была своя дорога.

В покои Лундес вошла вместе с иллюзией, но внутри воображаемого Мило сменил настоящий. Поднялся с края кровати и посмотрел на жену так, будто это она поставила его в неловкое положение, а не наоборот.

— Я так больше не могу, Мило, — сказала Лундес. — Почему тебя опять не было на совещании? Куда ты делся?

— Могу спросить тебя о том же, — перевернул Мило.

— Я выясняла важные вещи. Кто-то же должен.

— Аха, — протянул император. — Захватила иллюзорного болванчика из угла и пошла гулять, выставляя меня дураком. Мне это тоже осточертело. И на совещание тогда его бери, все равно от моего слова там ничего не зависит.

— Мило… — Лундес примирительно подняла руку, подошла к мужу и мягко обняла его. — Ну не злись, пожалуйста. Так не всегда будет. Но лучше пусть убьют иллюзию, чем тебя. Я знаю, что на совещаниях ты в безопасности, но чем больше вокруг народу, тем сложнее мне контролировать ситуацию. Ты не должен бродить где-то один. Где ты был?

— Ты ведь даже не понимаешь, что стала копией своего брата, в то время как он превратился в нормального. Кто-то платки надевает, а кто-то выводит в свет иллюзии. Больше болванчиков я делать не буду. С чего ты вообще решила, что мне угрожает опасность?

— Если бы ты не пропускал совещания и балы, то прочувствовал бы обстановку при дворе. Кто-то заговор плетет. Хоть бы попытался вникнуть, императором побыть. Знания в твоем положении жизненно необходимы. Не хочешь, чтобы я защищала тебя, так научить предугадывать поступки врагов.

— Именно этим я и занимаюсь. Поэтому уходил. И поверь, знаю я о заговорщиках, но не думаю, что так уж интересен им. Скорее они нацелены на тебя. Да и потом, иллюзию они с легкостью распознают, если всерьез возьмутся за меня. Мне кажется, что замешаны тут сильные маги. Что же касается твоих совещаний, там у меня столько же прав, сколько и у иллюзии. Ты по-прежнему решаешь все одна, хотя мы сто раз обсуждали это. Вот, например, куда ты ходила с моим болванчиком? Я уже начинаю ревновать тебя к моей иллюзии.

— Я была у Эстелроев. Подозреваю, что Хемигард один из заговорщиков.

— А вот мне так не кажется, — возразил Мило. — Эстелрой от тебя, конечно, не в восторге, но не настолько, чтобы желать твоей смерти. Это если тебя интересует мое мнение.

— Интересует, — заверила его Лундес. — Но кроме нас с тобой я никому сейчас не могу доверять. Мне кажется, все против меня. Помоги мне, а не бегай куда-то тайно. Не исчезай так, не мучай меня, пожалуйста. Я не хочу тебя потерять. Я уже достаточно потеряла.

— Меня ты не потеряешь, обещаю. Присядь и расскажи, что было у Эстелроев и что тебе известно о заговорщиках, а я поделюсь тем, что узнал сам.

Роскошные древние убранства замка и без вмешательства Лундес всегда вызывали интерес, а после доработок императрицы стали светлее и просторнее и уже не ассоциировались у местных с темными временами. Лундес полагала, что отыскала и изучила все тайные комнаты и ходы, но даже Тэасу в тот вечер удалось обнаружить пару неизвестных Лундес секретов.

Мойро смущала публика, которую он замечал в замке. Он постоянно вспоминал нелестные отзывы о них Аванциска и Хемигарда. И хотя далеко не все они представляли угрозу, в общей массе затаились такие колдуны, коварству и силе которых позавидовали бы сами эсмелеи. Знала ли об этом Лундес, когда впускала их в замок? В этом Фредрик сильно сомневался, однако вмешиваться себе запретил. У него были дела поважнее — на кону стоял целый мир, а Лундес теперь была не испуганной принцессой, лишенной всякой поддержки, а императрицей-захватчицей — предательницей. Устал Фредрик ее оправдывать и жалеть. Дольше всех он отрицал очевидное, искал открытию в башне иное объяснение, даже лично попросил Лундес не трогать Океанию, и что же получил в итоге? Прав был Кьюлак, настало время ей самой отвечать за свои поступки и научиться разгребать вполне ожидаемые суровые последствия собственными руками или с помощью мужа и брата, но уж точно не усилиями тех, кого она предала. А на случай ее провала был тайный совет из последних достойных колдунов Мартензи, среди которых был и Хемигард.

К поискам информации об Океании Тэас приступил только тогда, когда коридоры опустели и заиграла музыка — начался бал. Первым делом граф проверил личные покои Лундес и Мило и проник туда с помощью магии сыщиков, способной обходить защитные поля. Это не означало, что оранжевая сила была ключом от всех дверей, но Фредрик рискнул, ведь других возможностей у него не было. Иллюзии на покоях не оказалось, что значило лишь одно: в отсутствие супругов охранять внутри было нечего. Из интересного Фредрик обнаружил только дневник Мафина, который Лундес прихватила из будущего для Мило.

«Записи психа», — подумал Фредрик и убрал дневник в свою сумку. Причем сделал он это ради Мило, чтобы Ло по незнанию не стал убийцей, если, конечно, уже не ступил на скользкую дорожку, набравшись опасных советов.

Закончив обыск, Тэас задержал взгляд на огромном портрете императорской четы, напоминавшем тот, что висел в башне. Больше Фредрик не медлил. Нужную ему информацию он не нашел, а замок был огромен.

Отыскать круглую комнату с планами он сумел благодаря хорошо знакомому ему магическому замку, установленному на дверь. Только вот создать такой мог лишь житель будущего. Маркус Рудрет. Больше ведь было некому. Стоило заглянуть за заслонку, и вот тут в магии сыщиков Фредрик был уверен. Во время своей службы в Рудрете он не раз открывал подобные замки и потом ставил их обратно.

Внутри были и планы, и карты, и дневники. Самые крупные листы были свернуты и убраны в специальные шкафы, те, что поменьше, торчали из ваз, а некоторые лежали в центре комнаты на столе. Географические карты, стратегические, даже карты магических полей. Масштабы разные, и качество тоже: от настоящих произведений искусства до детских зарисовок. Почти везде Астания и часть графских земель Океании, в числе которых был и Тредат с вратами, относились к империи Мартензи.

Фредрик бегло просмотрел записи военачальника, пытаясь понять ситуацию с Непоколебимым, выяснить, как искры могли проиграть Лундес некоторые свои территории. Попутно Тэас делал пометки на чистом листе, но кроме этого листа из комнаты ничего не захватил, чтоб не навести Лундес на ненужные мысли. Все необходимое он получил. Было уже поздно, и нужно было выбираться из замка, но когда он уже почти миновал самые опасные переходы, его отвлек громкий смех Лундес. Он знал, что не стоило останавливаться, но все же задержался у каменной арки, через которую можно было увидеть торжественный зал внизу. Императрица находилась в центре и была окружена придворными, но ближе всех к ней держался Мило. На этот раз это действительно был он, не иллюзия, и выглядел он вполне довольным. Порой тоже смеялся и заводил светские беседы, но стоило ему отлучиться, как Лундес окружили другие мужчины. Фредрику показалось, что они вот-вот начнут целовать ей ноги или как звери вцепятся в ее шею — с такими не угадаешь, однако вернулся Мило, и они вновь посторонились.

Тэас так сильно отвлекся на это зрелище, что его застали врасплох. После всех сложных манипуляций он, как всегда, попался на Лундес.

— Поворачивайтесь и не вздумайте делать резких движений, иначе мой шар убьет вас, — велели ему, но граф этот голос сразу же узнал.

— Надо же, — произнес он с легкой улыбкой и послушно развернулся. Перед ним стоял Рифус. — Рад вас видеть живым, король Эверли.

Живым? Брат Лундес приготовился произнести нечто похожее и все же не сразу подобрал слова.

— Вы… вернулись, Фредрик, — с трудом верилось ему. — Боюсь, что вернулись вы слишком поздно.

— Смотря для чего, — устало заметил Тэас. Голос его заглушил дружный смех из зала.

— Безумие, — прошептал Эверли. — Моей сестре достаточно поднять глаза, чтобы мир ее в очередной раз перевернулся с ног на голову. Вот только я не хочу этого. Могу я пригласить вас, граф, отужинать со мной наедине и поговорить?

«Чую, закончится эта трапеза, так и не начавшись», — мысленно сыронизировал Фредрик над своим везением и приглашение принял.

Рифус все устроил. Позаботился о том, чтобы никто их не тревожил, сохранил присутствие графа в тайне. Во владения его без разрешения не могла зайти даже Лундес. Такие уж у них сложились отношения.

В пространстве брат императрицы стеснен не был. Комната его была большая и вытянутая, а стол стоял неподалеку от зажженного камина. Кровать находилась в противоположной стороне, ближе к арочным окнам. Пока накрывали на стол, граф ожидал за шторами. Слуги полагали, что ужинать брат императрицы намеревался один, и беззвучно поражались его аппетиту. На столе появилось и блюдо с цыпленком, и поздние фрукты, и даже суп. А вино во время трапезы все время напоминало Фредрику о пьяном Хемигарде, что совсем не радовало графа. Сидели они с Рифусом в мягких креслах с высокими спинками и первое время ели в тишине. Эверли заметил, как голоден был граф, и дал ему спокойно насладиться едой. Иногда Рифус поглядывал на ожоги на лице и руках Фредрика, хорошо заметные при контрастном свете камина, и вспоминал историю Лундес о будущем и конце сущего. С будущего Эверли разговор и начал:

— Так мир погибнет через двести лет?

— Лундес поведала вам? — предположил Тэас. — Полагаю, что это был искаженный рассказ.

— Фредрик, я скажу сразу… — Рифус сделал небольшой глоток вина и закончил фразу: — Я не заодно с моей сестрой. Я не согласен с ее политикой, с ее браком. Я старался поддерживать ее во всех начинаниях, но глядеть в этот омут грязи и дальше уже не могу.

— Вы не общаетесь? — огорчился Фредрик.

— Практически нет. В отличие от ее мужа я присутствую на всех важных совещаниях, избегаю лишь отдельных бестолковых балов, таких, например, как сегодня. Я знаю, что такое правление, и понимаю, что и от кого требуется, но, увы, мне не удалось научить этому Лундес. Волей судьбы я упустил самое важное время. Мое исчезновение, ваша гибель, падение графства — все это обрушилось на нее слишком быстро, и она потерялась, понеслась по жизни, как умела. Так она правление и воспринимает. Жаждет внимания, панически боится одиночества и не приемлет осуждения. Да, Фредрик, она рассказала мне о будущем. Сказала, что события те сильно переменили вас, что меня ничуть не удивило. Как раз напротив, поразило меня то, что такие события не заставили переосмыслить жизнь ее. Она разве что озлобилась и затаила обиду за недостаток внимания к ее персоне.

Тэас сжал губы, медленно приподнял руку, тем самым остановив Рифуса, и вступился за Лундес:

— Я тоже виноват. Очень. Чтобы спасти ее, мне пришлось подпустить к ней своего демона, чего я никогда себе не прощу.

— Кьюлака? — понял Рифус.

— Да, Кьюлака, — тихо подтвердил Фредрик. — К тому же в будущем царил хаос, влиявший на эмоции, подбивавший на радикальные поступки и вытаскивающий наружу скрытые желания и слова. Правда, реальные слова — настоящие мысли, что было больнее всего для меня. По сути, ведь Лундес огласила то, что было у нее на душе. Однако все бы можно было оправдать, если бы проблема касалась только будущего. То, что Лундес творит уже целых три года без хаоса, — совсем другое дело. Это ее осмысленный выбор, который меня окончательно сразил. Никогда не думал, что она может настолько меня возненавидеть.

— Не знаю, что насчет ненависти, Фредрик, но любила она вас сильно. В этом можете не сомневаться.

— Больше не уверен в этом, Рифус, — честно признался Тэас. — Сомневаюсь, что наши с ней отношения воспринимались ею так же, как и мной. Похоже, ее представления обо мне всегда были далеки от реальности. Теперь я даже в чувствах своих к ней начинаю сомневаться. Любовь, страсть — это ведь проходит. Остается нечто основательное и нерушимое. Взаимное уважение. У нас же не осталось ничего. Хочется надеяться, что с Мило у нее иначе.

Рифус замотал головой:

— Да не уважает она его, Фредрик. Тянет за собой, а он, такое ощущение, всеми силами рвется прочь. За два года брака не иметь ни наследников, ни доверия придворных, постоянно ссориться из-за недопонимания. Нет тут никакого уважения. Лундес, которая есть сейчас, — это Лундес-императрица, и она единственная правительница этой империи. Она тут всем заправляет и с заговорщиками упрямо воюет в одиночку.

— А кто же тут вы? — поинтересовался Фредрик. — Какую роль вы отвели себе сами? Такую же, как и Хемигард?

— Да, — подтвердил Рифус. — Я состою в тайном совете, но лишь для того, чтобы оберегать Лундес — как от заговорщиков, так и от самой себя. Кто-то же должен прикрывать ее, даже если она этого не хочет.

— Надеюсь, вы выясните, кто возглавляет заговор, — искренне пожелал Фредрик. — Кое-что я расскажу вам. Возможно, это облегчит ваше расследование. Сегодня Лундес и Мило приезжали в особняк Эстелроев, и среди их охраны затаился убийца, намеревавшийся избавиться от Мило. Важно, что сделать это он собирался именно во время визита императора к Эстелроям. Вероятно, желал подставить мою семью. Я помешал убийце, мы боролись, и в результате он сам напоролся на свой кинжал. Вот оружие. — Фредрик достал из сумки сверток и протянул его Рифусу.

— Это…

— Улика. А про местонахождение тела узнаете потом у Хемигарда, раз вы заодно.

— Спасибо, — поблагодарил Эверли. — Это может помочь.

Фредрик коротко улыбнулся и поднялся из-за стола.

— И вам, Рифус, спасибо за гостеприимство и за ужин. Рад был снова вас увидеть.

Брат Лундес кивнул и на секунду задумался о чем-то, решая, стоило ли оглашать это Фредрику, и в конце концов произнес:

— В благодарность за кинжал я назову вам истинную причину моего полного разочарования в Лундес. Она предала наших в Океании, и из-за нее там началась настоящая разруха, не идущая ни в какое сравнение с тем, что было раньше. Города воюют друг с другом — нет больше единого королевства. Воспользовавшись доверием ничего не подозревающих друзей, Лундес перебросила на графские территории мартензианские войска, поразив этим поступком всех по обе стороны океана. С тех пор я не с ней.

— Она как-то объяснила свой поступок? — печально спросил Фредрик.

— Она давно перестала мне что-либо объяснять. Не считает, что должна. Но мне бы не хотелось, Фредрик, чтобы мы воевали, и я готов пойти на все, лишь бы этого избежать.

— Тогда поступим так: я уеду в Океанию и наведу там порядок, затем объявлю о своем возвращении и потребую, чтобы императрица вывела войска, — постарайтесь, Рифус, чтобы она не упрямствовала. В Океании я запрещу ей появляться. Так будет лучше для всех, в том числе и для нее. Но вам, Рифус, я всегда буду рад. Верю, что вы не станете шпионить на свою сестру. Помню, как уважал вас мой отец. Я бы посоветовал вам вернуть Астанию, разыскать своих подданных и освободить их от гнета искр — не зависеть от сестры. Но прежде помогите жителям Мартензи избавиться от заговорщиков. Только будьте осторожны и хорошенько изучите кинжал. От него исходит слишком темная сила. Кем бы ни был лидер заговорщиков, он угроза куда более весомая, чем все тут полагают. — Фредрик выдержал паузу и вспомнил: — У меня будет к вам просьба, Рифус. Устройте мне встречу с Маркусом Рудретом, но не сегодня и не в замке. Пусть он сам подберет надежное место, где можно будет спокойно поговорить без свидетелей.

— Как же мне представить ему вас, Фредрик?

— Скажите, что я из будущего и что я очень хочу спасти город, названный в его честь.

— В честь тихони Маркуса назовут город? — не ожидал Рифус.

— Рудрет — тихоня? — в свою очередь удивился Фредрик.

— Я устрою вам встречу, — пообещал Рифус. — Ждите письма, Фредрик. Завтра вы встретитесь с господином ученым. Он один из тех, кто нравится мне при этом дворе.

Тэас еще раз поблагодарил Эверли и повернулся в сторону выхода.

— И все-таки жаль, что так вышло, Фредрик.

— Да, мне тоже, — согласился граф. — Мне тоже.

Рифус выдержал короткую паузу и поманил Тэаса за собой — решил ему помочь незаметно покинуть замок.

Было уже за полночь, когда Фредрик вернулся в особняк Эстелроев. У ворот его встретила охрана и впустила без вопросов, даже несмотря на одежду императорской охраны. Тэас объяснил им про убийцу и подсказал, где искать тело, после чего пересек плохо освещенную территорию и поднялся к парадному входу. Открыла ему служанка, которая днем извинялась за свое неподобающее поведение и переживала за состояние герцога. Звали ее Лилией. Она шепотом сообщила на ухо Фредрику, что в доме все спали, включая Севастьяна, свалившегося от усталости после вторых суток без отдыха. Тэас не удержался от улыбки. Как же это было здорово, что все спали. Значит, никто не помешал бы и ему добраться до кровати и не полез бы с расспросами, почему ковер в комнате герцога испачкан кровью. Впрочем, уже на втором этаже ему навстречу вышла Анна, верная служанка Бонселлы. Она поприветствовала его шепотом, извинилась, что не побеседовала с ним раньше, сказала, что очень рада видеть его в добром здравии после всех событий, с ним приключившихся, и очень жалела, что Бонселла его не дождалась. Фредрик пообещал, что бабушке не придется его долго ждать в Океании, а затем пожелал Анне доброй ночи. Она же приоткрыла рот, и по ее виду он предугадал, что она сейчас скажет:

— Ковер?

— Да. Мы все перепугались. Не могли вас найти, а потом обнаружили в спальне герцога пятна. Окно было открыто, и ощущалась темная магия.

— Беспокоиться не о чем, — заверил ее Фредрик. — Я все уладил. Остальное я расскажу Севастьяну утром. Идите спать, Анна.

Уже в своей комнате он положил сумку и подошел к окну проверить, закрыто ли оно. Послышался звук: кто-то хватался когтями за ствол ближайшего дерева. Тэас зажег свечу и приоткрыл окно, осветив пространство между ветками. В этот момент на подоконник с более высокой ветки спрыгнула знакомая кошка. Выгнув спину, Вейс издала протяжное дребезжащее мяу и стала тереться о руку Фредрика.

— Нашла, — разулыбался Гаус. — Здравствуй, Вейс. — Он взял ее на руки и окно только прикрыл, оставив щель. Рендел провел немало ночей в ожидании своего загулявшего комочка. Закрытые помещения она не любила. Была у нее еще одна особенность: она умела находить самые грязные уголки Фортона и приносить оттуда сувениры. Фредрик вспомнил об этом, когда посмотрел на темные носочки на ее изначально белых лапах.

«Еще одна бесконечная ночь», — вздохнул Тэас, опустив Вейс на пол, подальше от ковра и кровати. Она стала вылизываться, но он знал, что обычно она с этим халтурила, поэтому снова выскользнул за дверь. Вернулся он с тазиком и служанкой Лилией, упорно не желавшей идти спать. Когда он брал таз, она высказала желание помочь в чем бы то ни было, и он спросил ее тогда: «Вы любите кошек?»

Вейс все еще вылизывалась на том месте, на котором ее оставил Фредрик. Ковер и кровать избежали скорой стирки.

— Красивая, — оценила пушистую гостью служанка. — Я мало вижу кошек на острове.

— Почему? — поинтересовался Тэас, поставив свечу рядом с кроватью.

— Не знаю, — пожала плечами Лилия. — Видно, жизнь тут неспокойная. Не доверяют нам зверьки. Хотя какое-то время возле особняка вился черный кот. Я его подкармливала.

— Давно вы служите семье герцога?

— Чуть больше двух лет, — ответила служанка, одновременно обмывая лапы кошке в тазике. Вейс не сопротивлялась — привыкла. — Понимаете, граф, когда королевство стало захватывать территории и превращаться в империю, герцог приказал выстроить вокруг дома стену повыше, набрал в охрану людей и эльфов, которых знал раньше и которым безоговорочно доверял. Избавился от половины прислуги…

— Избавился? — переспросил Фредрик.

— Выгнал. Многих он подозревал в шпионаже. Ходили слухи, что императрица отправила верных ей людей в каждый дом древних семейств, чтобы все контролировать. Немногие помощники удостоились чести остаться у герцога. Удалось остаться и мне. Остальные набраны позже.

— Не понимаю, — признался Фредрик. — Разве старая прислуга не лучше новой? Как раз среди новой легче затеряться шпиону.

— Вероятно, герцог считал иначе. Он набирал проверенных людей и эльфов.

— Понятно.

Фредрик принципиально больше ничего не спрашивал. Служанка как раз домыла лапы кошке и опустила животное на пол.

— Доброй вам ночи, граф, — уже в который раз пожелала она, поклонилась и покинула комнату, захватив тазик с черной водой.

Фредрик подошел к двери и закрыл ее на ключ, чтобы больше никто его не тревожил, затем переоделся и лег на кровать. Вейс тут же запрыгнула на одеяло и удобно устроилась возле ног Тэаса.

— Надеюсь, ты не голодная, — сказал он ей. — Потерпи до утра, хорошо? — Кошка принялась вылизывать мокрые лапы, и Фредрик принял это за утвердительный ответ.

Он дико устал и особо прочувствовал это в кровати. Развернувшись к столику и задув свечу, он опустил голову на подушку, но глаза закрыть не успел — уловил слабый блеск в темноте чуть дальше столика. Там стояла трость Кристофа, и ее зеркальная поверхность что-то демонстрировала. Фредрик пригляделся и разобрал очертания домов и людей, движущихся карет и вроде бы даже расхаживающих циркачей, однако тянуться к трости не стал и сильно погружаться в ее магию побоялся. Однажды он уже рискнул сделать это и ощутил пугающую легкость, схожую с той, что бывала при выходе души из тела. Кристоф тогда его эксперимент не оценил и попросил больше этого не делать, оставив не до конца изученный эффект тростей демонам. Мойро согласился и позже наблюдал за тем, что творили трости уже с аданейцами. И хотя принцип работы этих изобретений Тэаса интересовал, он более не бросался в омут с головой. Не подбивал его на это хаос. Что же касается непонятных образов на поверхности трости, Фредрик предположил, что это были чьи-то воспоминания, ведь основной специализацией Кристофа была память. Отсюда и улочка, похожая на рудретскую. Мало ли кто глядел в зеркальную поверхность ранее. Быть может, это и вовсе были его, Тэаса, воспоминания. Чуть позже изображения с поверхности трости исчезли, и она затерялась в темной комнате. Фредрик быстро уснул.

Утро началось со стука. Тэасу как раз снился сон, навеянный образами трости, но когда его разбудили, воспоминания об увиденном были мигом утеряны. Повернув голову, Фредрик посмотрел на само изобретение: в зеркальной поверхности в то утро отражалось только заливавшее комнату солнце. Убедившись, что Вейс проснулась раньше и отправилась пачкать лапы, Фредрик поднялся с кровати, облачился в коричневые брюки и рубашку и наконец открыл дверь.

На пороге терпеливо ожидала служанка Анна.

— Простите, если разбудила. Меня попросили узнать, все ли у вас в порядке, и пригласить вас к завтраку. А также сообщить, что ваш друг проснулся и тоже спустился к столу.

— Благодарю, — порадовался Фредрик и обратил внимание на серебряный поднос с письмом в руках Анны.

— Возьмите, это вам, — проследила она за его взглядом. — Передали из замка. Тут нет ни печати, ни подписи. Надеюсь, вы поймете, о чем речь.

— Уже догадываюсь, — сказал Фредрик и взял сложенную пополам бумагу. — Благодарю.

— Принесу вам воды для умывания, — сообщила Анна, позволив ему ознакомиться с посланием в одиночестве.

В таверне «Полдень» в полдень. Лэн любит играть со словами. Комната два.

Больше на бумаге ничего не было, да и не нужно было. К счастью, талант путать адресатов Лундес переняла не от своего брата. Фредрик мысленно поблагодарил Рифуса за помощь и, дождавшись воды, быстро привел себя в порядок. Далее он спустился на первый этаж, чтобы поприветствовать Джереми, и обнаружил за столом всю семью в полном составе, за исключением, конечно же, Бонселлы. Флавет выглядел гораздо лучше, чем в проклятую ночь побега из будущего.

— Доброе утро! — громко поприветствовал собравшихся Тэас.

Они обратили на него взгляды. Джереми даже вышел из-за стола и отозвался первым:

— Доброе утро!

— Как ты себя чувствуешь? — спросил его Фредрик.

— Нормально, — вполголоса заверил его Флавет. — Силы вернулись, и нога почти не болит. Я немного хромаю, но это ничего. Меня взрывали и пытались выжечь, так что застрять в прошлом не так уж и страшно. — Он еще чуть понизил голос и добавил: — Хотелось бы верить, что я не возьму эти слова обратно.

— Справишься, — не сомневался Тэас. — Уж поверь, я знаю, что такое сменить время. Просто постарайся смотреть на происходящее как ученый, и будет легче. Есть тут почва для открытий.

— Я жив — это главное. Лучше так, чем клоуны и туман.

Тэас оценил его оптимизм и предложил ему вернуться за стол. Однако сам, прежде чем опуститься на свободное место возле Джереми, полюбопытствовал у Хемигарда:

— Как оно?

— Самочувствие? — скривил губы совершенно разбитый герцог.

— Точно.

— Выправится, — заверил Хемигард, пробежался взглядом по присутствующим и поднялся. — Минуту внимания! — громко попросил он. — Фредрик, сядь, пожалуйста.

Тэас медленно опустился на стул. Севастьян, сидевший напротив, едва слышно поинтересовался у кузена:

— Куда ты пропал вчера?

— Бал, — почти беззвучно ответил Фредрик.

— Тебя видели?

— Только Рифус.

— И как он отреагировал? — этот вопрос уже задал Хемигард, так что шептать больше не было смысла.

— Рифус был рад меня видеть, — ответил Фредрик. — Оказывается, он тоже в вашем тайном совете.

Джереми переводил взгляд с одного на другого, ничего не понимал, да и не жаждал пока: наслаждался едой и пребывал в счастливом неведении. Тем временем Хемигард пояснил, зачем поднялся:

— Я хотел бы перед всеми вами извиниться. — Непросто было герцогу сосредоточиться, голова его раскалывалась. — Вчера я мог многое наговорить. Не стоит верить пьяному бреду человека, впервые опустившегося до такой низости. Фредрик, — он посмотрел на внука, — ты был прав, осудив меня.

— Аха, — с полуулыбкой подловил его Тэас. — То есть ты также помнишь все, что говорил мне?

— Да, помню.

— И именно за эти слова извиняешься, верно?

— Если ты имеешь в виду мои слова, что я горжусь тобой, то я готов их повторить. Я действительно горжусь тобой, Фред. Рад, что сказал это вчера. В нормальном состоянии я не отвлекаюсь на такие речи.

— Спасибо, — сказал Тэас. — Если это искренне, то я ценю.

Дед кивнул ему, тем самым подтверждая свою честность. Маргарет и Севастьян были тронуты поведением Хемигарда, но расслабиться пока не могли, ведь герцог все еще стоял, а значит, не закончил. Он и продолжил почти сразу:

— Чтобы мы совсем закрыли эту тему, позволишь своему упрямому деду кое о чем попросить тебя, Фред?

Меньше всего Тэасу хотелось новой ссоры после шаткого мира, но он осмелился дать Хемигарду разрешение.

— Так вот. Вне зависимости от того, что было раньше, одно осталось неизменным: ты принц крови. И я прошу тебя — не требую и не умоляю — просто прошу подумать насчет короны Океании. Иначе кем ты будешь там? Лидером очередных мятежников? Нет, ты Гаус и не должен об этом забывать. — Хемигард коротко глянул на Джереми и продолжил говорить Фредрику: — Какое бы имя ты ни носил в будущем, дома у тебя есть обязанности перед народом. Подумай об этом, пока будешь искать дорогу в Океанию. Хорошо?

Фредрик далеко не сразу дал ответ, ведь на языке его крутились слова про двойные стандарты деда, истребившего когда-то другой королевский род — мартензианский, причем со всеми наследниками. Сложным человеком был Хемигард, и переделывать его было бесполезно. Ему нужно было согласие, и Фредрик дипломатично пообещал:

— Я подумаю об этом.

— Договорились, — удовлетворился Хемигард.

Джереми смотрел на Тэаса и пытался свыкнуться с тем, что талантливый сыщик из Рудрета и неуловимый лидер банды в родном времени был для всех принцем или графом и мог по-настоящему претендовать на корону в каком-то королевстве. Хотя очевидно, что не жаждал этого.

— Возвращаясь к Рифусу, — Хемигард снова опустился за стол, — да, старший Эверли с нами. Можешь быть уверен, он не сдаст тебя сестре.

— Есть кое-что, что тебе следует знать, Хемигард, — обозначил Фредрик. — Только после завтрака, не при ребенке. — Мойро глянул на разговаривавшего с мамой Генли. Герцог согласился подождать.

После завтрака Джереми покинул особняк, чтобы подышать воздухом и подумать о своей новой жизни — так он сказал. Далеко он не пошел, остановился прямо за парадной дверью, укутался там в теплую накидку, которую ему дали в доме, и стал блуждать отстраненным взглядом по эстелроевским владениям. А Тэас тем временем отвел Хемигарда и Севастьяна в сторону от стола и негромко поделился с ними:

— Пока ты спал, Хемигард, в окно твоей спальни забрался человек с кинжалом.

— Что? — хором поразились оба Эстелроя. — Когда? — это уже спросил только Севастьян.

— Пока вы с Лундес разговаривали в соседней комнате, — пояснил Фредрик, а затем подробно изложил ситуацию. Упомянул он и где оставил тело, и кому отдал кинжал. — Раз вы с Рифусом заодно, изучите оружие вместе, — говорил он. — Любопытно то, что Мило хотели убить именно здесь, а не в замке.

— Не пойму, зачем им вообще убивать Мило, — озадачился Севастьян. — Пока Лундес защищает мужа, она не может всецело сосредоточиться на правлении. Заговорщикам это должно быть выгодно.

— Тогда, возможно, они не собирались Мило убивать, — высказал идею Фредрик. — Допустим, только ранить на глазах Лундес, чтобы натравить ее на вас и усилить ее паранойю. Она и так, похоже, слишком бережет мужа — ходит не с ним, а с его иллюзией. Подумайте об этом, понаблюдайте, а я пойду к Джереми.

Он сразу же ушел, и Севастьян сделал вывод:

— Не хочет он участвовать в этом.

— И правильно, — поддержал Хемигард. — Пусть возвращается в Океанию, там он нужнее.

— Он сам решит, где он нужнее, — осмелился возразить Севастьян, чем заслужил скептический взгляд деда.

Взгляд Джереми, впрочем, был не лучше. Ученый все еще стоял снаружи, изо всех сил пытаясь убедить себя, что побег в прошлое был решением правильным и для линии времени неопасным. Все-таки Флавет был ученым и знал много всего такого, до чего жителям времени, в котором он оказался, было еще далеко.

— О чем ты думаешь? — присоединился к нему Тэас.

— Пытаюсь перестроиться.

— Уверен, я смогу тебя заинтересовать. Скоро мы с тобой познакомимся с Маркусом Рудретом.

— Рудрет? Как город?

— Нет. Скорее это город как этот человек.

— Рудрет назвали в честь личности, как Фортон-Эду?

— Похоже на то. До Фортона мы тоже когда-нибудь доберемся.

Фредрику и впрямь удалось увлечь друга. Настолько, что теперь Флавет, еще недавно переживавший даже просто из-за своего нахождения в прошлом, сгорал от нетерпения. Каково это — увидеть основателей родной империи? Опасно или нет, Джереми вдруг спросил себя, что конкретно опасался изменить в будущем? Хаос?

— Ты про Мэй узнал? — спросил он у Тэаса.

— Она не здесь. Как закончим на острове, будем искать ее в других краях. С ее перемещения, оказывается, прошло три года.

— Великие! — ахнул Джереми. — Надеюсь, она в порядке.

— Я тоже на это надеюсь. Нужно побыстрее заканчивать здесь и искать пути в Океанию.

— Океанию? Это там, где ты можешь стать королем?

— Это там, где королем я не стану. Да и не принц я давно. Я же рассказывал тебе про графство. Не собираюсь я короноваться в Океании. Мы с тобой продолжаем бороться с аурой. Сейчас гляну время и постараюсь раздобыть карету, чтобы больше не рисковать в городе и не издеваться над твоей ногой.

— А я пока подумаю, что можно спросить у человека, в честь которого назвали мой город. Он же человек? Или эльф?

— Пока точно не знаю, — ответил Фредрик, медленно открывая дверь дома. — В общем, жди.

— И захвати для меня трость Кристофа, пожалуйста! — крикнул ему вслед Джереми.

Не будь Тэас уже на расстоянии, он бы рассказал другу о светящемся представлении минувшей ночью, но решил отложить это на потом.

У Маркуса в Мартензи было несколько мест, которые он считал надежными и куда иногда заглядывал передохнуть от придворной суеты. «Полдень» был как раз одним из них. Расположенный среди редких домиков вблизи леса и любимый местными, он был малоинтересен жителям города из-за своего дальнего расположения и скромных размеров. Годился лишь как перевалочный пункт на пути в противоположную часть острова. Это был двухэтажный каменный домик с маленьким залом на первом этаже и коридором с пятью комнатами на втором.

Из города Тэаса и Джереми вывез личный кучер Эстелроев, но далее они шли пешком, чтобы ненароком не привлечь внимания шпионов королевы к встрече на окраине. Погода в тот раз, увы, их подвела. Солнце совсем не грело, в спину подгонял ветер, и удивительно, что не пошел снег. Оделись бывшие члены банды тепло, хоть и ощущали себя неуютно, и были рады, когда углядели возле линии леса нужную таверну. Они добрались туда вовремя и сразу же вошли внутрь, с порога ощутив жар. Народу там почти не было, так же как, впрочем, и снаружи, и внимания на новичков никто не обратил. Успокаивающе трещал простой огонь в большом камине, и при желании легко было отыскать свободный столик, притом что в зале их умещалось немного. У стойки сообщили, что комната номер два уже не пуста, и указали за перегородку, где бывшие члены банды заметили край первой ступени. Вторая комната располагалась через дверь от лестницы. Коридорчик был настолько тесным, что там едва ли можно было разойтись вдвоем. Хорошо, что еще в карете Джереми и Фредрик оговорили план действий, взяли в расчет, что Маркус вполне мог узнать Тэаса Мойро. В дверь постучал Джереми, но выглядел он при этом совершенно иначе, а Фредрик и вовсе был скрыт иллюзией. Важно было, чтобы Маркус открыл. Сработало: ученый выглянул в коридор и непонимающе посмотрел на гостя.

— Это вы просили меня о встрече?

— Да, я из Оскальдера, — подтвердил Джереми, и Маркус посторонился, приглашая гостя войти.

Тэас бесшумно скользнул вслед за Флаветом, ведь его не было видно и важно было успеть проникнуть в комнату до закрытия двери. Маркус мог показаться спокойным, но при внимательном рассмотрении в глазах его читалась тревога. Вокруг да около Рудрет не ходил, спросил прямо:

— Кто вы?

— Куда интереснее, кто вы, — перевел стрелки Джереми. — Уж не в вашу ли честь назовут мой родной город лет через сто?

— Меня возмущает, что, даже не представившись, вы всерьез ожидаете от меня ответа, — недовольно проговорил Маркус. — Где ваши манеры? Вы же из Оскальдера, должны соблюдать этикет…

— Оскальдера больше не существует, — перебил его Джереми.

Пока шел разговор, невидимый для Маркуса Фредрик изучал обстановку и разглядывал непоколебимца. Приметив на поясе «тихони» Рудрета маго-пистолет, Фредрик позаботился о том, чтобы оружия Маркус лишился. Так было безопасней, ведь в будущем многих убедили в кровожадности Тэаса Мойро и призывали от него защищаться любыми способами.

— Что значит, Оскальдера не существует? — смутился Рудрет и на всякий случай потянулся к оружию. — Что? — Маркус тут же глянул на пустой пояс и судорожно огляделся по сторонам. — Что происходит?! — бросил он растерянно, не зная, откуда ожидать опасности. — Вы кто? — потребовал он жестче. — Немедленно отвечайте! — В руке он зажег магический шар и продемонстрировал его собеседнику.

Джереми уловил жест Тэаса и подчинился: снял иллюзию. Теперь вместо одного незнакомого человека Рудрет увидел совершенного другого чужака, а рядом с ним лидера аданейской банды. Как и ожидал Фредрик, через мгновение он уже уклонялся от шара, после чего вмял Маркуса в стену и зажал ему рот. Подоспел Джереми и помог Тэасу удержать Рудрета.

— Спокойнее, лэн, — велел ему Фредрик, — никто не собирается причинять вам вред.

По выражению лица Маркуса можно было безошибочно понять — он готовился к смерти, ожидал, что с минуты на минуту члены банды приступят к выжиганию.

Фредрик сказал:

— Сейчас я уберу руку от вашего рта. Не кричите.

Едва Маркус смог говорить, взмолился:

— Только не выжигайте, как тех ученых, пожалуйста. Лучше застрелите.

— Успокойтесь, Маркус. Мы не собираемся вас убивать. Мы вообще не убийцы. Я действительно Тэас Мойро, но я не Кьюлак. Кьюлак был моей искрой.

— Искра, — пошевелил губами Рудрет.

— Да, как у Фавластаса, — подтвердил Фредрик. Они с Джереми медленно убрали руки, отпустив Маркуса. — Смотрите. — Тэас создал белый шар. — Как думаете, был бы такой у аданейского лидера банды?

— Но… к-как такое возможно? — не укладывалось в голове ученого. — Если Кьюлак — ваша искра, вы должны обладать хоть каплей аданейщины. Разве нет?

— Обладал, — подтвердил Фредрик. — В Оскальдере я был сыщиком…

— Я слышал историю Тэаса Мойро, — прервал его Маркус. — А потом вы предали и убили свой отряд. Выходит, сделала это ваша искра?

— Нет. Кьюлак не убивал тех сыщиков, как не делал этого и я.

— Но ваша банда убивала…

— Посмотрите повнимательнее на моего друга. — Фредрик указал взглядом на Джереми. — Узнаете его?

Рудрет настороженно покосился на Флавета и ответил:

— Нет.

— Это Джереми Флавет, маго-техник из будущего, один из тех, кого считали жертвой банды. Я их не убивал, Маркус, я их спасал и брал в свою команду. А выжигала всех сильно развившаяся и поумневшая за двести лет высшая магия — магия тайны. Ваша магия — непоколебимцев.

— Но вас видели на местах преступлений!

— Мы пытались остановить настоящего врага.

— Тогда почему вы просто не объяснили это коллегам?

И Фредрик поведал почему. Объяснил, как действовала разумная сила, кого она считала опасным и как уничтожала. Про Кьюлака он тоже многое рассказал, и Маркусу, как непоколебимцу, это было понятнее, чем многим другим. Труднее всего далась ему правда про конец мира от ауры, но он поверил — Тэас был убедителен.

— Магия тайны всегда была специфической и нестабильной, — признал Маркус. — Но я даже не думал, что настолько. А ваша искра, детектив Мойро? Где она?

— В аданее.

— Вы избавились от искры? Наш император не смог. Я думал, это невозможно.

— Как видите, возможно. И поверьте, это не самое необычное в моей истории. Если уж совсем честно, то и Тэас Мойро — не настоящее мое имя. Когда-то я, так же как и вы, приспосабливался к жизни в будущем. Родился я тридцать с небольшим лет назад, и зовут меня Фредрик Гаус.

— Издеваетесь? — Что еще мог сказать Маркус. Раз за разом его одаривали такими новостями, что он попросту устал удивляться. — Вы же погибли в тот день, когда мы вышли из-за врат.

— Да. Кьюлак — моя искра. Подумайте сами, откуда она у меня.

— Это сумасшествие! Вы стражей возглавляли?

— А вы жили в городе, названном в вашу честь.

— Тут какая-то ошибка, — запротестовал Маркус. — Если вас интересует тот, кто дал городу название, то это не я. Я люблю Непоколебимый и, по правде, не представляю, почему вы до сих пор не пустили мне пулю в лоб, если вы тот, кем назвались. Я просто ученый, который любит свою империю. Город великолепен, но я в замешательстве. Не собираюсь я ничего менять. Не нужен мне Оскальдер. Меня Непоколебимый устраивает.

Слова эти были понятны Фредрику, но Джереми задели, и Флавет не удержался от комментария:

— Если вы такой патриот, что же вы делаете при дворе Лундес Эверли? Есть вероятность, что именно она приложит руку к гибели вашей империи.

— Так поэтому я рядом с ней и держусь, — сказал Маркус. — Чтобы, если информация подтвердится, вовремя предупредить своих об опасности. Поймите меня правильно, Оскальдер — потрясающая империя, и это честь, если столицу действительно назвали… назовут моим именем, но… вот вы, Джереми, вас раздражает моя позиция, я вижу. Но вообразите себя на моем месте. Представьте, что попали в еще более далекое будущее и там в честь вас названа столица империи, расположенной на месте Оскальдера, но не имеющей к нему никакого отношения. Думаю, вас бы беспокоило, что стало с Оскальдером, не правда ли? Я родился в Верховном Лике. Его уже сносили однажды и перестроили в другом месте. У меня там семья. Я и так провел за вратами целую тысячу лет. Чего же вы ждете от меня?

Флавет промолчал.

— Пойдем, Джереми, — сказал Тэас. — Маркус, могу я попросить вас не рассказывать Лундес Эверли об этой встрече?

— Обещаю, она не узнает.

Тэас вернул Маркусу маго-пистолет и задал последний вопрос:

— В Мартензи есть абазии?

— Одна. Ей давно никто не пользовался. Хотите, чтобы я просто отдал ее вам?

— А что вы просите взамен? — поинтересовался Джереми, опередив Фредрика.

— Не знаю, нужно подумать.

— Только долго не тяните, — попросил Фредрик. — Передайте ответ через Рифуса Эверли и учтите, что, если ничего не изменить, любая империя через двести лет сгорит. Оставляем вас.

Покинув «Полдень», Тэас и Джереми зашагали в сторону города, и вскоре их нагнал запыхавшийся Маркус.

— Я подумал, господа, — произнес он на выдохе.

— И что вы решили? — приготовился Фредрик.

— Ходили слухи, что вы имели влияние на Лундес Эверли…

— Больше не имею, — поспешил сказать Тэас. — Она считает меня мертвым. Предпочитаю, чтобы так и оставалось. Если это ваша просьба, мне жаль, но я вынужден отказать.

— Я не хочу, чтобы она разрушила Верховный Лик, — не отступал Маркус. — А у вас явно огромные возможности, раз вы даже искру победили. Могли бы и Фавластасу с искрой помочь. Позвольте мне показать вам другую сторону Непоколебимого, давайте действовать сообща.

— О чем конкретно вы просите, Маркус? — свел брови Фредрик. — Защищать столицу Непоколебимого?

— Но вам ведь дорог Оскальдер.

— Так если Верховный Лик будет стоять, не будет Фортон-Эды, — вмешался Джереми, и Тэас с ним согласился.

— А сколько магии тайны вырвется на свободу, если Лундес или кто-то другой превратит в руины Верховный Лик? — настаивал на своем Рудрет. — Не это ли приведет в итоге к хаосу?

— Не хитрите, Маркус, — предупредил его Фредрик. — По сути, вы хотите за абазию завербовать меня охранять ваш город.

— Нет, я предлагаю нам вместе узнать правду о будущем и Оскальдере и выбрать наилучший вариант развития событий. Если вы согласитесь, я проведу вас в Верховный Лик. Без меня вы все равно его не найдете. Теперь я дам вам время подумать и в знак своей доброй воли прямо сейчас покажу, где находится абазия.

Не нравилось это Фредрику, и он четко дал понять:

— Я не частный детектив здесь, и вы не можете меня нанять для охраны столицы Непоколебимого. Это абсурд.

— Вы поймете, о чем я говорю, когда получше узнаете, что такое империя четы Эверли-Эшшер. Если вы считаете, что все уже предрешено с появлением Фортон-Эды на руинах Верховного Лика, подумайте вот о чем: Эверли тоже была в будущем и уже изменила этот год, в котором мы сейчас живем. Я знаю это, потому что именно отсюда, из две тысячи пятьсот третьего, я отправился когда-то в будущее. Все было иначе. Может случиться так, что некому и не из чего потом будет строить Оскальдер.

Фредрик не стал это комментировать, и тогда Маркус предложил:

— Давайте я перемещу вас к абазии. Сможете прикрыть нас от надзора императрицы? — Он верил, что члены банды на это способны.

Тэас кивнул и коснулся Маркуса. То же сделал и Джереми. Втроем с Рудретом они очутились на другом острове, где Флавет мгновенно ощутил присутствие иллюзии.

— Сейчас, — сказал Рудрет и пробежал чуть дальше по песку. У него были свои ориентиры, и вскоре он уже водил пальцами по воздуху. Пара манипуляций — и ученый провалился в никуда, а минуты две спустя проявилась потрепанная старая абазия.

— Да-а, — протянул Джереми. — Ну и видок у нее. Неужели летает?

— Иногда я ее проверяю, но в воздух давно не поднимал. Когда я делал это в последний раз, в Мартензи шла война и я помогал Лундес Эверли. Тогда магия тайны тут не работала, и пришлось управляться без нее. Удалось это только благодаря знаниям будущего, и все равно корабль работал вполсилы. Не уверен, что двигатель не пострадал от неправильной зарядки.

— А сейчас магия тайны тут работает? — поинтересовался Фредрик.

— Считается, что нет, но, кажется, пару раз я ощущал схожую ауру, однако саму силу не видел. Я не экспериментировал и после вашего рассказа о судьбе будущего этому рад. И все же правдой о хаосе вы заставили меня понервничать. По одной только этой абазии уже понятно, что будет, если магию тайны убрать.

— А что будет? — пожал плечами Джереми. — Давайте взглянем, на что способна эта ржавая посудина.

— Умеете водить ее?

— Да, я капитан.