Бесплатный фрагмент - Записки обыкновенного человека

Чем пахнут ремёсла

Недавно наблюдал, как рабочие устраняли аварию на теплотрассе. Большой жилой массив был лишён тепла и воды. Крепкие, молчаливые мужики, перекинувшись парой слов, сделали свою работу, и через пару часов всё наладилось…

Вечером включил телевизор и попал в Думу, а потом — в Раду, далее — в Европарламент: и везде десятки, если не сотни всё тех же мужиков снуют и о чём-то говорят, говорят и говорят, а иногда ругаются и дерутся. И все это ради нашего с вами спокойствия. Может, это совсем по-детски, но иногда у меня возникает вопрос: а почему, собственно, нельзя им договориться и разойтись — вроде всё просто, как в школе: поссорились, помирились и живём дальше.

Ан-нет, в политике это не проходит, в политике надо непременно кого-то обмануть, надуть, кинуть, бросить, спихнуть, наказать, подставить, задвинуть, прикрыть, отшельмовать и так далее. А потом, выступив с официальным заявлением перед прессой, сесть в личный самолёт с сауной на борту и улететь на очередные переговоры. А пока они будут идти, то где-то далеко-далеко, откуда не долетает гул взрывов и бомбёжек, будут гибнуть, гибнуть и снова гибнуть люди, которым совершенно невдомёк, почему именно на их дома и огороды летят снаряды и падают бомбы.

Так и хочется крикнуть: «Эй вы там, наверху, уснули что ли! Договаривайтесь побыстрее!»

И вероятно, всё шло бы иначе, если бы такой крик мог быть услышан. Может, тогда и не было бы миллионных жертв ни Первой, ни Второй мировых войн. Но хватит иллюзий! Всё до предельного ясно и понятно: дело в том, что политика допускает человеческие жертвы и вписывает их в некую идею о целесообразности и даже необходимости всего этого безумства ради некоего светлого будущего. Семьдесят лет назад более ста миллионов человеческих жизней за пять лет войны прекратили своё существование ради теперь уже сегодняшнего светлого будущего! Вы только представьте себе, что все мы сейчас находимся в области мечтаний тех, кто отдал за это ни много ни мало, а свою жизнь — каково!

Так что же это за специальность такая — политика? Открываю словарь и читаю: «Одна из сфер человеческой деятельности, в которой государства в лице органов государственной власти и их должностных лиц, а также общественные институты реализуют свои цели и интересы». А цели и интересы, как известно, могут быть абсолютно разными и при этом весьма странными. Интересно, а за чей счёт и чьими руками так называемые должностные лица реализуют эти самые цели и интересы. Открываю другие словари, и оказывается, что определений политики очень много, но два меня особенно привлекли. Первое — это искусство объединения людей; второе — это борьба за право устанавливать свои правила игры. Во как! Что ни возьми — всё верно, но только о каких людях идёт речь и что за свои правила игры?

И всё-таки странно, что последствия серьёзных аварий, затоплений и пожаров устраняются руками десятков мужиков, а какие-то там собственные правила игры (что уже само по себе звучит некрасиво и непорядочно) формируются руками сотен и сотен «белых воротничков», неплохо обученных загребать жар чужими руками. Когда-то Джанни Родари в своём стихотворении «Чем пахнут ремесла»? удачно описал эти самые запахи: шофёр пахнет бензином, рабочий — машинным маслом, маляр — краской… Но про политика там ничего не сказано, будто это и не работа. И всё-таки, чем пахнет политик? А вы как думаете? Неужели ничем?!

Я другой такой страны не знаю…

…где так вольно дышит человек, — это не просто слова, но предсказание: так оно и будет. Медленно, но верно идёт синтез советского прошлого и российского настоящего, что прекрасно понимают маститые западные идеологи и политологи. И если это произойдёт, а оно так и будет, то Россия обретёт совершенно новое лицо. Уверен, что приходит время соцреализма — картины, музыка, литература середины прошлого века, лишённые партийного опекунства, смогут зазвучать своим истинным языком: правдивым и человечным, трогающим за душу любого, кто не выстраивает в своей душе иллюзий и фантомов.

Соцреализм есть одна из наивысших форм искусства как по замыслу, так и по мастерству. И если что-то и сдерживает выход к зрителю и читателю произведений этого искусства, так это лишь неуверенность нынешних мастеров перед маститостью прошлых.

Конечно, не стоит ставить заслуги социалистического искусства во главу угла и не замечать новое, но вряд ли можно отрицать такой факт: пока лишь малое количество из того, что создано ныне, достигает подобного уровня нравственности и чести.

Не надо думать о нас, взрослых, рассуждая о вторичности материала, потому как речь прежде всего идёт о воспитании подрастающего поколения, которому всё в новинку, а честь и совесть времён социализма есть наилучший пример для подражания.

Это искусство устояло после политического обрушения, сохранив в себе и верное достоинство, и подобающий гуманизм. И что несомненно — оно способно к правильному и правдивому формированию взглядов у молодёжи.

И если то ценное, что было создано в советские времена, не будет захватано очередными политаканами и скопидомами с оттенком партийности, то всё удастся.

Деньги

Я абсолютно уверен, что всякий состоятельный человек, если он и счастлив от богатства, то это происходит только лишь по причине осознания потенциальных возможностей, которые оно ему даёт. Такой человек живёт ощущением, что он богат, и это вселяет в него уверенность и силу. Но стоит только ему начать тратить деньги, то суета и неразбериха быстро подорвут его радости, и чем больше совершит он трат, тем сильнее будет его усталость. Одной и, пожалуй, главной особенностью всяких денег является их способность заставлять наш ум постоянно о них думать. И вправду, когда их нет, человек думает о том, где их взять, а когда они есть, то о том, как их сохранить, приумножить или потратить. Мысль о деньгах стоит на втором месте после мысли о еде, и на это есть более чем весомые основания хотя бы потому, что способность не думать о деньгах присуща разве что людям просветлённым.

Как это ни странно, но деньги сами по себе имеют негативную природу: они заставляют мучиться тех, у кого их нет, и полностью забирают внимание и время ими обладающих. Странным и во многом безжалостным образом деньги властвуют над сознанием, а если хотите, то и над душой человека, превращая его жизнь в стремление их иметь, зачастую любой ценой и как можно больше. Это желание выглядит как стойкая зависимость, напоминая подчас добровольное рабство. Деньги бывают чужими, то есть наворованными; бывают шальными, если они найдены или выиграны, и при этом их много, и бывают честно заработанными. Последние — единственно приемлемые для здоровья человека, как физического, так и душевного. Появление денег приводит в возбуждение центр удовольствия, а приобретённое с их помощью на какое-то время вызывает повышение эндогенных опиоидных пептидов в нейронах головного мозга, обладающих способностью не только уменьшать боль аналогично опиатам, но и влиять на эмоциональное состояние. Это и есть начало чудовищной зависимости, именуемой вещизмом или шопоголизмом. Как и при любом химическом процессе, когда в организме действуют механизмы привыкания, ведущие к необходимости повышения дозы, так это происходит и с деньгами. Именно поэтому денег всегда не хватает, точнее, не хватает не самих денег, а лимитирующего стресс вещества, вырабатываемого организмом при излишке денежной массы, увеличивающей выработку эндорфинов. Постепенно те возможности, которые открываются наличием большого количества денег, буквально выжигают человеческую душу. И человек впадает в излишества такого уровня, какой не выдерживают ни его организм, ни его психика, и здесь, в качестве компенсации, приходит ещё более злокачественная форма бытия — власть. По сути, власть — это гиперпотенция, основанная на осознании того, что вы обладаете такими денежными средствами, которые легко обеспечивают вам любой каприз, вплоть до сверхвозможностей. Вот здесь и начинается безумие, доходящее до тирании, социальной деспотии и перверсий адского уровня. Всё, что таится на дне души, вся её тайная грязь, вымывается на поверхность исключительно денежным потоком. Мамона хуже героина: если второй направлен прежде всего против человека, его употребляющего, то мамона — против всего окружающего его мира, а главное, против людей, потому как для подсевшего на мамону их больше не существует. Бесчувствие здесь сродни духовной анальгизации, когда человечество превращается в единую массу. Вот почему все войны ведутся только с попустительства безумных денежных воротил и никогда не разжигаются бедняками. Для первых это — почти развлечение, игра в кубики или в солдатиков, воплощённое сумашествие, опирающееся на полную безнаказанность. В какой-то степени все мы заложники фанансовых девиантов, и спасти нас может только крепость духовная, а самое главное, броня нравственности.

Очевидно, что деньги в своём действии есть тот же наркотик, приводящий человеческую психику, а с нею и личность, в иллюзорное состояние, когда всякое ощущение и дальнейшее поведение определяется и моделируется только их количеством, что близко по аналогии к дозе в момент действия химического препарата. Есть наркотик в крови — и вам хорошо, и весь мир прекрасен, а нет его — начинаются проблемы, вплоть до абстинентного синдрома. Так же и с деньгами: есть они — растёт уровень выработки дофамина, серотонина, окситоцина и эндорфинов, а нет — начинается депрессия — страсть, толкающая на преступления. Банкротство — это как переезд из дворца в хибару с земляным полом без света, тепла и воды — не каждый это потянет, а потому в ход идут все уловки ума, пытающегося выправить ситуацию любым, чаще отвратительным способом.

И всё-таки не всё так скверно, и даже у такого тяжёлого, можно сказать, смертельного яда, как золото (а люди действительно гибнут за металл) есть противоядие. Оказывается, пока человек не отравлен деньгами, он обладает данным ему свыше чувством меры: иметь их ровно столько, сколько необходимо на данный момент, и ни в коем разе больше. Чувство достаточности у каждого своё, но оно вполне объективно, пока не испорчено, пока не задевает чьих-либо интересов и не выводит вас из себя желанием разбогатеть. Возможность многое купить, от всего откупиться и решать проблемы посредством купюр просто кромсает человеческую душу, делая из неё вертлявую, самовлюблённую балбеску. Попытка заиметь больше положенного, к примеру, выиграть или добыть каким-то нечестным способом, есть превышение дозволяемого, а значит, шаг к гибели. Надо понимать, что любой денежный излишек сначала захватит ваше внимание, потом измотает вас и, наконец, просто убьёт. Увы, но таково побочное действие того, к обладанию чем стремится большинство людей: побочное действие больших денег. И действительно, нет абсолютно никакого толка для человека в том, если он потратит все свои силы, здоровье и жизнь на приобретение богатства да ещё и душу свою погубит, забыв про неё в этой безумной гонке за наживой и властью. Всякий раз, когда я вынимаю муху из плошки с мёдом, скрюченную и склеенную по лапкам и крылышкам тем, чего она так неистово желала, я думаю о миллиардерах…

Продолжим после рекламы — не переключайтесь!

А надо бы! И не только переключиться, а выключить всю эту муть, стекающую человеку в уши и глаза!

Мне кажется, что количество рекламы в эфире обратно пропорционально качеству заботы государства о своём народе. Реклама пришла с Запада, и вообще это чисто капиталистическая «штучка», при всём этом хорошо известно, что тому, кто делает бизнес, глубоко наплевать на людей, забитых, зажатых и затравленных навязчивой, горластой и вездесущей рекламой. И пусть реклама — двигатель торговли, но она не является двигателем здоровья, сил и хорошего психического самочувствия нации, ведь её можно сравнить с утренним «будильником, трещащим прямо в ухо», и неожиданной струёй холодной воды по спине в жару, и в этом нет ничего хорошего.

Реклама есть наипервейшее нарушение прав человека, и Западу, потворствующему этому, стоило бы притихнуть первому. В СССР это понимали и не «травили» людей информацией о достижениях промышленности каждый час. Нынешнее состояние с рекламой в стране говорит только о том, что верхам все равно, как живут и чувствуют себя низы. А если учесть, что рекламу, влезая в нашу жизнь, размещает огромное количество мошенников, воров и пройдох всех мастей, то и говорить здесь не о чём. Люди перестают отвечать на неизвестные звонки, пытаются блокировать интернет-вставки, не верят словам и фразам, тотально отворачиваясь от государства. Впрочем, может это и нужно толстосумам, чтобы народ копошился под натиском вездесущих горлопанов — сидел и не вякал…

Не страсти, а страдания

Известное выражение «муки творчества» стоит толковать несколько иначе, чем это принято, ибо мук творчества, как таковых, не бывает — всякое творчество есть радость и только радость. При этом важно понимать, что именно реальные муки и страдания, будь то болезни, печали, потери близких, и приводят человека к творчеству. Если хотите, творческий акт и есть тот единственно верный способ если не избавиться от этих самых мук, то основательно приглушить их силу. Всё лучшее из того, что было создано художниками, музыкантами и поэтами, обязано своему появлению на свет тому факту, что все создатели были реальными страдальцами.

В произведениях великих людей отразились страх и надежда, борьба и отчаяние, надежда и тоска — по сути, всё то, через что они проходили сами, сражаясь с болезнью, потерями, предательством и одиночеством.

От маниакально-депрессивного психоза страдали Пушкин и Лермонтов, Николай Гоголь погибал от ипохондрии и галлюцинаций, Достоевский — от эпилепсии, а Ван Гог, Эдгар По и Кафка изнемогали от шизофрении. Туберкулёз выжигал Гайдна, Вебера, Шопена, Белинского, Добролюбова. Глухота изводила и писателя Джонатана Свифта, и художника Франциско Гойю, и композитора Людвига ван Бетховена.

От такой болезни, как подагра, страдали Александр Македонский, Юлий Цезарь, Микеланджело, Рубенс, Ренуар, Рембрандт, Стендаль, Тютчев, Тургенев, Ньютон, Лейбниц, Дарвин. Интересен такой факт: подагра возникает из-за переизбытка мочевой кислоты, которая и воздействует на суставы. Но при этом она же обладает свойствами теобромина и кофеина, то есть стимулирует умственную деятельность. Накапливаясь, она делает человека гением, только очень больным.

Ги де Мопассан, так чувственно описывающий в своих произведениях радость плоти, скончался в лечебнице для умалишённых, не справившись с ипохондрией. Неврозы стали для него последней каплей…

Страдания и болезни ведут человека к Богу, и путь этот всегда сопряжён с творчеством. Трудно себе представить, какие неимоверные муки привели самого Бога к идее сотворения мира, но очевидно, что если таковые имели место быть, то все они были воистину надвеличайшими.

За всяким действительно значимым произведением искусства стоит горькая, полная страданий жизнь самого автора. Радость не требует и не ищет выхода, но переживается как абсолютно самодостаточное состояние. Выход ищет только горе — ищет и находит: человек берётся за кисть, краски, перо или бумагу, прикасается к музыке. Но боли должно быть ровно столько, чтобы у человека хватило сил сделать шаг к свету. Иногда боль побеждает, и тогда человек гибнет. Но даже если человек делает этот самый шаг, то нередко на его пути возникает множество соблазнов и трудностей, будь то алкоголь, наркотики или другие виды излишеств, пытающихся его остановить или увести в сторону с выбранного им пути. Итак, через тернии — к звёздам, но сначала — тернии! Тернии — и ничего, кроме них! Всё планетарное наследие прекрасного зиждется на боли, муках, воплях, судорогах и слезах тех, кто этим занимался. Не имея выхода, они глушили страдания надеждой и верой, выдавая в мир свои шедевры, и где-то над всем этим адом белой голубицей парила любовь. Иногда она касалась страдальцев, и тогда они теряли свой дар и просто жили, а иногда следовали за нею и умирали. И если бы можно было запустить творческие процессы вспять, то все мы утонули бы в страданиях гениальных мастеров прошлого и настоящего.

В точку за запятой

Жизнь — это постоянное переживание о том, как теряется, рушится и безвозвратно уходит то, что тебе было дорого. И пусть так оно и есть, но всё не так уж и печально, потому что сама жизнь нет-нет, да и предложит тебе что-то взамен, и, конечно же, это будет что-то хорошее, и в этом сокрыта благородная миссия бытия. И всё-таки чем дальше ты уходишь по дороге собственных лет, тем больше ощущаешь, что всё новое — это уже не совсем то, чего бы тебе хотелось. И дело вовсе не в предложенном, а в тебе и только в тебе: просто ты меняешься, а меняясь, теряешь ту сочность и пылкость, ту остроту былых желаний и ощущений, что были тебе выданы в самом начале пути. А потому как оно тебе — не впервой и во многом заранее понятно, то ты сдержан и по-мужски немногословен: это и есть жизненный опыт со всеми его далеко не лучшими качествами и последствиями.

Принимая это, я больше не бросаюсь с головой в омут переживаний и ощущений, а пытаюсь удержаться и, хотя бы ненадолго задержаться на грани удовольствия, когда главенствующим остаётся его величество предвкушение, и больше ничего. Именно оно даёт мне возможность видеть, слышать и внимать жизни так, как это тебе удавалось в пору беззаботного детства, стыдливого отрочества и тонкой, самонадеянной, но такой ранимой юности. Может, благодаря ему, этому самому предвкушению, я до сих пор пишу стихи, сочиняю музыку, придумываю детям сказки и выращиваю комнатные растения, в особенности герань, которую я недолюбливал в юности не меньше, чем в детстве варёную морковь.

Но сегодня герани много — её мне дарят, зная мою любовь к этому цветку, и она становится героиней моих сочинений. А ещё я делаю из моркови котлеты и запеканку, а потом с аппетитом уплетаю то и другое. Что ж, ведь может быть, и это — тоже хорошо… А вдруг в этом заключительном незамысловатом фрагменте и есть возврат последних долгов самому счастливому времени в моей жизни…

Нелепость, да и только

С год назад похоронил товарища и всё это время наблюдаю, как медленно ветшает и осыпается то, во что он так основательно и с убеждением вкладывал все свои силы и средства. «Детям пойдёт», — любил подчеркнуть он, и мы с ним соглашались. Но ни детям, а тем более внукам, как оказалось, это не нужно, что и понятно: у них своя жизнь, свои хотения и понятия. Квартира, предварительно избавленная от своего содержимого, сдаётся. Большая часть вещей выброшена, а меньшая вывезена на старенькую дачу, которая за год умудрилась так осесть и осунуться, словно ни в дачном товариществе обосновалась, а где-то на таёжных выселках.

Я же, нет-нет, да и задаюсь вопросом: а зачем? Зачем всё это наживалось? Зачем столько волнений и хлопот? Можно было бы обойтись куда меньшим, и хуже бы не было. Неужто ошибка, а жизнь сыграла с приятелем недобрую шутку? Ладно, если бы все осуществлялось между делом, ан-нет: он ведь столько жизни и здоровья вбухнул во всё это.

А на прошлой неделе позвонил внук и предложил мне забрать кое-что из фотографий и писем почившего деда, при этом сказал, что иначе всё выбросит. Вот и всё!

Всем знакомая история

К примеру, у вас неполадки с компьютером, а юность уверяет, что и так сойдёт. Или вы не знаете, как установить приложение на телефон, а юность не спешит вам с этим помочь: на то, что вам объяснят, как им пользоваться, и не надейтесь. Почему-то о вас вспоминают только в праздники, и то не во все, да ещё в день рождения… Ах да, ещё когда что-то нужно: сходить, посидеть с детьми или одолжить денег…

Ещё злятся, точнее нервничают, если вы что-то не понимаете или забыли.

Так вот, когда всё ваше им малоинтересно, то это симптомы старости, и дело здесь не только в возрасте. Обычно такое начинается к нашим пятидесяти, к шестидесяти — становится очевидным, а с течением времени и совсем очевидным.

Отцы и молодые отцы расходятся в понимании жизни, как и сама жизнь в принятии себя, потому как остаётся она всегда с молодой половиной человечества — с теми, кому ещё жить и жить. Мужчина превращается в дедка, а женщина — в бабушку, в чём они и находят разумные доводы для своего дальнейшего проживания: вроде как ещё нужны хотя бы внукам. И это верно! Но лет через десять внуки вступят в подростковый период жизни и незаметно перебегут к родителям — к тем, кто помоложе и посовременнее: на этом всё и закончится. Прабабушка им непонятна и незнакома, потому как есть бабушка, которая тоже теперь уже не совсем та, что надо…

Финт с фабрики «Борщевичка»

Как-то раз моя знакомая поделилась со мною тем, что, мол, всю жизнь варила борщи: сначала мужу, потом сыну и дочери, а затем — своим внукам. Но однажды она крикнула: «Всё!». Потом взялась за кисти и стала рисовать. Ей было шестьдесят. Художницей она так и не стала, но свою лепту в дело освобождения женщин от кухни всё-таки внесла. Что тут сказать: жизнь есть жизнь! Теперь осталось найти академика, который хлопнет кулаком по столу, закроет кабинет на ключ и с удовольствием встанет к плите. И всё это — жизненный опыт в своём полном постижении, а против него — не попрёшь!

День космонавтики

Какой же он замечательный, этот самый День космонавтики! И если есть «земные» святые, то Юрий Алексеевич уж точно один из первых в их сонме.

Помнится, что никто из нашей школьной компашки космонавтами стать не только не хотел, но даже и не мечтал, а вот сам День космонавтики весьма чтился и уважался. Возможно потому, что моему другу, Саше Басову, когда он учился в третьем классе, родители в апреле подарили подзорную трубу, и все мы, а было нас пятеро, ходили по вечерам на косогор наблюдать луну и звёзды. Дело дало свои плоды, и уже через пару месяцев я неплохо знал карту звёздного неба и кратеры Луны. Кроме этого, наблюдал ещё и за спутниками Юпитера и кольца Сатурна, при этом зарисовывал всё в тетради. И пусть это были всего лишь точки, но ощущение тайны волновало!

А небо над центром Москвы в то время было таким же чистым, как сегодня у меня на даче за 60 км от города. И такова была сила детства с его чарующим воздействием, что к пятому классу я смастерил свой телескоп, записался в кружок астрономии и стал регулярно посещать Московский планетарий. В восьмом одноклассники прозвали меня астрономом (это было что-то вроде нынешнего ботаника), и с этим чином я дослужился до десятого, окончил школу и поступил в институт.

Да, интересный все-таки день — 12 апреля. Его очень любил мой сын, когда был маленьким. Он тоже смастерил свой телескоп из дедовых очков и что-то через него наблюдал. Я его не разочаровывал, понимая, что в аппарате всё криво, а он мне докладывал об увиденном, и всё это было детством с его великой силой творить чудеса.

В своей «Школе доброделания» я проводил уроки и по астрономии, рассказывая ребятам о первых советских спутниках, о плеядах, о жёлтых и белых карликах — звёздах, состоящих из электронно-ядерной плазмы, лишённых источников термоядерной энергии и слабо светящихся благодаря своей тепловой энергии… О красных гигантах, парсеках и черных дырах… Ну кто из мальчишек устоит против такого натиска чудес, да и девчонки — и те не отставали: слушали, что называется, с открытым ртом и локатороподобными ушами. Засиживались допоздна, а потом шли на улицу смотреть в трубу и бинокль.

Теперь мои выпускники учатся в МАИ, МФТИ, Бауманке… Года четыре назад ребята подарили мне в День космонавтики лунный камень. На подставке была надпись: «Терентию — покорителю звёзд! От доброкосмонавтов ХХI века». Так что — с Праздником!

О прелестном обожании

Более всего опасайтесь очаровавшихся вами людей. Именно они бросают, предают и бьют больнее всех, если в какой-то момент свет вашего внутреннего мира не будет соответствовать желаниям их непомерного эго, управляемого реакцией гормонов и ферментов. Миллионами алых роз выстлан путь к преступлениям самого отвратительного содержания, так что не стоит обольщаться романтикой безумных. Не получив ожидаемого, они буквально чернеют на глазах, извергая из себя поток переработанной в злобу страсти. Нет, да и не было там никакой любви, но лишь одно желание повелевать и обладать, требовать и брать, как оно случается с малым ребёнком, донельзя избалованным неопытными родителями.

Не удивительно, что Иуда избрал способом предательства Христа именно поцелуй как эталон оскудевшего и иссохшего собственного очарования. Даже в этом он оставался нечестным, думая прежде всего о себе, о насыщении до рвотного упоения своего отравленного, но по-прежнему алчущего эго: таково бесовское безумство.

Натурпродукт совести

Экономика Китая показала рекордный рост экономики на фоне улучшения ситуации с коронавирусом. Об этом сообщили СМИ и начали докапываться до секрета. А все очень просто: китайцы много работают, живут скромно, а руководители страны в основном люди честные и принципиальные, а потому грамотно формируют и распределяют бюджетные средства. Это объединяет народ и вдохновляет нацию на большее, в чём и сокрыто большое благо для каждого. У меня много товарищей из Китая, и всех их объединяет одно: общая порядочность и нравственность, и этого достаточно для понимания того, что от их отношения к жизни зависит всеобщее благо. Это — серьёзный аргумент для любого государства, то, чего сегодня не хватает Западу и, похоже, начинает не хватать и нам в России. Увлёкшись перестроечным ускорением, мы как-то подзабыли, что живём в едином государстве, что есть вещи, которые можно и нужно решать только сообща. Жить в единых границах и потаскивать у своего же народа не то что некрасиво, а откровенно безнравственно. Проблема в том, что наличие чести сегодня мало кого заботит, а тем более тех, кто решился «погреть руки». В этом-то и вся срамота, что жульничество прижилось, а народ от него отдалился и озлобился. На Западе это привело к тому, что никто из толстосумов не желает «башлять» прививочную кампанию: законы воровского общака не работают, поскольку не из того теста сляпаны, а тех, кого называют белыми воротничками, жаба душит и душит. Филантропы (настоящие) вымерли, а показушные — в растерянности. Россия хоть как-то пока ещё тянет на братстве народов, сложившемся после тяжёлого периода Великой Отечественной войны, но всё же сдувается. Начинается эпоха краха капитализма, и отсюда — угрозы, санкции и бряцание оружием. Капитализм вырождается, ибо развитие цивилизации несовместимо с кусочничеством и скряжничеством группки относительных и весьма сомнительных везунчиков. И если пандемия не совсем болтовня, то без развития иных и, прежде всего, духовных качеств в людях, всех нас накроет если не пятая, то девятая или десятая волна, либо вируса, либо гамма-излучения, либо цунами или климатического Армагеддона.

Блажен миротворец

Как-то раз, путешествуя по Западной Сибири, забрался я, а может, и забрёл — иначе и не скажешь — в гости к одному своему очень необычному знакомому. Забрёл что ни на есть вовремя: умирал он — пожил своя, как говорил, и умирал. Удивительно: откуда-то, но есть такие люди, которые будто бы никому и не нужны: нет у них ни имени, ни звания, ни друзей нет, ни знакомых, ни паспорта, ни бумаги какой с печатью, чтоб защитила б бедолагу — ничего нет: ни-че-го! Живут они себе на выселках, а как дошли до такой жизни — предпочитают молчать. Потому и я назову своего знакомого просто — Митрич, что вполне достаточно, а дальше — так: был человек и весь вышел!

Так вот, Митричу было ту пору, как он сам говорил, за восемь десяточков, а мне казалось — все сто, не меньше. Когда я к нему попал, так он не то чтобы совсем слёг, но ослабел заметно, хотя и оставался покамест в своём уме. Помню, дня три я у него жил. От врачей дед отказался, да это и сразу было ясно: какие врачи, когда от них до его жилья километров двести сплошного леса. Здесь только тропами можно ходить охотничьими, да и то тем, кто знает их и не сдрейфит. А я знал, иначе б точно не полез, потому как от последнего, так и не освободился. Идти по тайге в одиночку, да ещё и с ночлегом, это, скажу я вам, как по кладбищу в грозу, а то и хуже того будет.

И всё равно добрался! О многом мы с Митричем беседовали, но главное, что я понял тогда, скажу прямо сейчас.

Так вот, Митрич делился со мною тем, что советует ему душа до того, как покинет она тело и отправиться на тот самый свет. Оказывается, дюже болит наша с вами душенька, коли есть те, кого мы успели по воле или невольно обидели, бросили, не поддержали в трудную минуту, и болит душа — сильно! Прощения просит, потому что жжёт её, душеньку твою, совесть до белого каления.

— Мирись, — гневничал Митрич, — если не умеешь не цапаться, то сразу мирись. Понял? А иначе вся скопившаяся злоба так и полезет из тебя, когда помирать начнёшь, неспокоен будешь до тошноты невозможной. А тот, кто не насрал никому пока жил, тот точно молодец, считай свезло ему, как сохатому на солончаке.

Всё, что записал я тогда на диктофон, привожу так, как оно и было мне сказано.

— Дурачьё оно полное, — сипел Митрич, — это я о том, кто насвинячил словами да обидами своими другим… Так вот, не им он, а в сердце своё и нагадил, а с этим помирать хуже некуда. Так что мирись, Терёха, сразу, если не умеешь жить в мире, а то так и помрёшь говном, прости Господи.

Утром охотники подошли. До обеда что-то делали, а опосля один остался с Митричем, а с тремя я ушёл. С той поры уже лет с десять прошло: Митрич, должно быть, помер, а вот слова его до сих пор мне душу начеку держат, стерегут её от всякой непотребщины в чей-либо адрес. Уж больно хорошо и глубоко Митрич смог сказать тогда: прямо, что называется, в яблочко вдарил — наповал сразил…

Ты лети, лети, ласточка моя!

Трудно теперь вспомнить, с чего начиналась моя любовь к ласточке, но в том, что она была и есть во мне по сей день, нет ни малейшего сомнения. Может, всё пошло от сказок, которые читала мне бабушка, или же с моих детских рисунков, на которых ласточка, как и сова, всегда занимала особое место — место моего доверия и любви, а может, и с песни, которую я очень любил и, пожалуй, чаще других и с большим удовольствием исполнял на праздниках в детском саду или для гостей нашего дома. Петь я стеснялся, но когда меня просили исполнить «Ласточку», то соглашался и, выйдя в центр комнаты, старательно, можно сказать, самозабвенно вытягивал, закрыв глаза, полную светлой грусти мелодию: «Ты лети, лети, ласточка моя!» Может потому, что у меня получалось спеть и светло, и грустно одновременно, многие из гостей начинали плакать, а потом брали меня на руки и гладили по голове. Вероятно, из-за того, что я рос в семье, где было много любви, тепла и заботы, мне это нравилось, и я с чувством огромной нежности отдавался вниманию со стороны взрослых. Ощущение от таких встреч с их незатейливой домашней добротой медленно и основательно заполняло мою растущую детскую душу, выстраивая в ней то необходимое созидательное пространство, которое чуть позже определится как творчество и станет любимым занятием всей моей жизни. Более того, оно окажется благодарным и, набравшись сил, протянет свет любви от меня маленького до зрелого, означив этот лучик как связь поколений, а потому всё, чем я стану заниматься впоследствии, будет отдано людям и только им — людям всех возрастов, начиная с младенчиков и завершая утомлёнными жизнью, но одарённым многомудрой степенностью стариками. «Ты лети, моя ласточка, и неси надежду всякому, кто ищет и томится в ожидании своей непреходящей весны», — как-то раз прочитал я в своём дневнике, в записях 1981 года. Это был год, когда, окончив школу, я поступил в институт, а дальше в дневнике было продолжение, почему-то дописанное зелёными чернилами: «На твоём пути горы и моря, но ты их одолеешь!»

Не так давно от исполнителя моих стихов Романа Стародумова пришла мне в дар строфа с подписью: «Возьмите себе во благо». Спасибо, Роман, беру! Она очень уместна сегодня на страницах моей новой книги:

Иду в любви, касаясь нежно трав:

Душою бережно лелею, осторожно.

Весь мир — живой! Я чувствую в руках —

Земную силу, знаю: всё возможно!

Вообще-то ласточка — птица особенная: хотя и близка она к человеку, но свободна, как и душа, обитающая до поры до времени в теле, но готовая его покинуть, чтобы устремиться в вечность. Несмотря на кажущуюся свою независимость, ласточка действительно живёт с людьми, но в отличие от голубя, воробья и синицы не умеет передвигаться по земле, а потому принадлежит небесам. Можно сказать, она посредница между землёй и небом: вестница, гостья, а иногда, как и синица, — вместилище души усопшего.

Много лет подряд ко мне на дачу в Жамочкино-Крапивне каждую весну прилетают ласточки. Когда-то они свили гнездо прямо над входом в дом, под навесом между его крышей и фонарём-лампой, там они и селятся, выводят птенцов. Удивляет доверчивость этих птиц: иногда они покидают гнездо и сидят неподалёку на проводе, а то и на простой верёвке, протянутой от дома для хозяйственных нужд настолько низко, что можно потрогать их рукой. Как-то, разглядывая семью белогрудок, мама сказала, что ей всегда радостно и спокойно, когда у нас на даче гостят ласточки, а ведь так оно и есть.

Мамина тётя пережила всю блокаду. У неё сохранился жетон в виде ласточки с письмом в клюве, который она позже подарила моей маме на счастье, а мама, ещё когда я учился в школе, отдала его мне, и я ходил с ним на экзамены. Оказывается, эта птица без труда залетала в осаждённый город и тем самым служила жителям символом доброй вести, принесённой в письме. Этот образ сохранился в стихотворении «Блокадная ласточка», написанном ленинградской поэтессой Ольгой Берггольц:

Маленькую ласточку из жести

я носила на груди сама.

Это было знаком доброй вести,

это означало: «Жду письма».

Этот знак придумала блокада.

Знали мы, что только самолёт,

только птица к нам, до Ленинграда,

с милой-милой родины дойдёт.

Уже в старших классах в сочинении «Никомахова этика» Аристотеля я вычитал: «Одна ласточка не делает весны, так же как и за краткое время не делаются блаженными и счастливыми». Мысль эта мне запомнилась, и позже, когда я постигал многие знания, то не доверял скоротечным выводам и настроениям, а старался собрать факты, проанализировать и закрепить всё в жизненном опыте. Из шекспировской трагедии «Макбет» узнал: «Где она (ласточка) живёт, там воздух, я заметил, особо чист». В поэме «Боярин Орша» Михаил Лермонтов представляет ласточку олицетворением подлинной жизни:

И он увидел: у окна,

Заботой резвою полна,

Летала ласточка — то вниз,

То вверх под каменный карниз

Кидалась с дивной быстротой

И в щели пряталась сырой;

То, взвившись на небо стрелой,

Тонула в пламенных лучах…

И он вздохнул о прежних днях,

Когда он жил, страстям чужой,

С природой жизнию одной.

Да, всё правильно, но только вот моя ласточка была и остаётся другой — доброй и верной, остаётся символом той спасительной надежды, которая навсегда поселилась в моем сердце благодаря изумительной песне композитора Евгения Крылатова на стихи Игоря Шаферана, которую я сотни раз пел на всех семейных торжествах:

Не прошла зима, снег ещё лежит.

Но уже домой ласточка спешит.

На её пути горы и моря,

Ты лети, лети, ласточка моя!

Нет порою сил, труден перелёт,

Только как весна без неё придёт?

На её пути горы и моря,

Ты лети, лети, ласточка моя!

Будь её гнездо трижды золотым,

Тот далёкий край не назвать родным.

На её пути горы и моря,

Ты лети, лети, ласточка моя!

Не прошла зима, и земля бела,

Но уже вдали машут два крыла.

На её пути горы и моря,

Ты лети, лети, ласточка моя!

На её пути горы и моря,

Ты лети, лети, ласточка моя!

В три года я написал своё первое стихотворение про чайку и мальчика Ваню. Писать я не умел, но мама с моих слов записала его на бумаге, и я его фактически срисовал. Поскольку рисовал я, можно сказать, с колясочного периода, при этом исключительно в каляко-малякинской манере, то это был мой дебют, но уже по чистописанию и стихосложению:

Чайка над морем

Лихо порхает,

Ой, как смеётся

Мальчик Ваня…

Удивительно, но в друзьях Вань у меня тогда не было, да и чаек особо я не видел, а тем более — над морем, но вот взял и написал.

Впрочем, всё не совсем так! Жили-то мы прямо на берегу Москвы-реки, а значит, ходили рыбачить, и чайки — теперь вспоминаю — летали над водой и ловили рыбу. Да, точно! Они были совсем другими — не такими неуклюжими, как московские голуби, и не суетливыми, как городские воробьи. Пока папа насаживал на крючок жирную москварековскую тину и, забросив снасть, подолгу вглядывался в поплавок, сделанный из гусиного пера, я разглядывал чаек, вольно и красиво парящих в небе… Иногда птицы плюхались в реку и хватали рыбину, в основном плотву, которая дёргалась в их крючковатом клюве, сияя ослепительным серебром на солнце… Это вызывало у меня какое-то неподдельное восхищение, и тогда я забывал про всё на свете.

Потом был Крым, жизнь в санаториях города Евпатория, где я не один год поправлял своё здоровье, и, наконец, написанная в студенческие годы песня «Бумажная чайка», позже доработанная и ставшая одной из любимых в кругу моих слушателей. Таким образом шаферановская ласточка и та самая «ванинская», как мы её называли, чайка навсегда вошли в мою душу, став для неё самыми главными песнями, потому как от них и грустно, и радостно одновременно. Это же как молитва, но только попроще, подоступнее, поприземлённее что-ли…

Впрочем, кто знает, где она, эта самая грань, да и есть ли таковая между возвышенно молитвенным и простым земным словом, но произнесённым с верой и чистой, неподдельной надеждой и любовью…

У Чёрного у моря

Есть город Евпатория,

Каштаны и акции

Встречают там весну…

У Чёрного у моря

Не будет больше горя,

Когда такие города

Стоят на берегу.

И проплывают корабли

Тетрадной лодочкой вдали,

И в небе белый самолёт

Висит над морем.

Бумажный голубь у меня,

И я его забавы для

Пускаю с крыши

Вдоволь надышаться солью.

И, сделанный неважно,

Летит вперёд отважно

Мой голубок бумажный,

Мой белый самолёт.

И знаю я, что вскоре

Он станет чайкой в море,

И где-то мальчик Ваня

Её в песке найдёт.

Он принесёт её домой,

И станет чайка вновь живой,

А утром, когда солнце

Встанет, вспенив море,

Он к сердцу белую прижмёт,

Тайком на берег отнесёт

И выпустит опять её на волю…

Дорога без конца…

Это происходит с каждым: в жизни случается такой момент, когда ты вдруг понимаешь, что всё окружающее тобою познано, но познано не до конца, а ровно настолько, насколько это позволено тебе свыше. Дальше идти нельзя — там тебя не ждут: пора остановиться и принять единственно верное решение. Это открывается сразу, одномоментно, и всё, что могло бы ещё произойти, теряет для тебя всякий смысл, по крайней мере в ощущениях. Дальше идти некуда — ты пришёл!

И вот тогда ты обращаешься внутрь себя… Закрываешь глаза и начинаешь искать свет: если ты правильно вошёл в свою пещеру, то внутри темно, и это нормально, потому как сначала надо найти выключатель, точнее, включатель, но найти с мыслью о свете — внутреннем свете. Уход в себя –это так же бесконечно, как и выход в космос, с одной лишь разницей, что первое доступно, а второе — не более чем иллюзия. В поисках внутреннего света ты налаживаешь отношения с каждой своей клеточкой, с каждым атомом, с любым хорошим или плохим состоянием, и это самый верный путь из всех возможных в поисках истины… Это то, на что надо потратить все своё время после того, как внешняя жизнь укажет тебе на дверь.

День субботний

Всякая разумная жизнь — созидательна, ибо изначально заточена на благо. Вершит её Святой Дух, и действо его не имеет предела. Рай бесконечен, как и сама Любовь. У преисподней тоже нет дна, но у неё есть конец: рано или поздно она заканчивается, потому как зло не должно и не может иметь продолжения. Это аксиома мироздания и прежде всего той его природы, которая существует в любви.

Есть три неопределимые вещи: это смысл жизни, смысл смерти и смысл любви. Все три — это пути Духа, и суть их в том, что всякое совершенство недосягаемо, совершенство есть предтеча Вечности. Смысл этого триединства в одном: всё рождённое никогда не умирает, если оно коснулось любви. Именно любовь навсегда организует однажды явленное — в вечности. Если хотите, то любовь есть абсолютный закон, механизм, идея, и она способна существовать вне времени и вне пространства, а значит, и ныне, и присно, и во веки веков. Таково величие Божие, такова Его Красота, такова суть всего, что неопределимо!

За горизонтом событий

Всякое благое вразумление прежде всего упирается в то, что любое живое существо отказывается не только понимать, но даже допускать, что в мире может быть кто-то более развитый, нежели оно. А потому всё, что не укладывается в его систему мировосприятия, для него просто-напросто не существует. В какой-то степени так оно и есть, ибо всё, что не названо тем или иным сознанием, для него отсутствует. Тем не менее в масштабах бытия это совершенно не так. Колодезная лягушка, как говорят японцы, большой воды не знает. Это действительно так, но при этом такая вода существует, и мы, люди, это хорошо знаем. Бесспорно, что существует масса феноменальных вещей, которые отсутствуют в нашем представлении только по причине нашего незнания о них. К примеру, мы говорим, что нет жизни после смерти, потому что не знаем об этом ничего. Но она, эта жизнь, так же легко может существовать, скажем, для тех, кто способен её видеть. Мы не понимаем микромира, потому что опять же мы его не видим. Ещё Аристотель оспаривал учение Демокрита об атоме: мол, как может существовать мир, созданный из атомов, и быть видимым, если сам атом не видим? А если оно и так, то почему тогда этот мир видим?

Разная степень организованности сознания имеет свои ограничения, не позволяющие проникать низшим формам в высшие. Иными словами, ни муравей, ни кошка не способны осознать человека. Равно, как и человек не осознает всё то, что находится намного выше его развития. При этом человек может вести наблюдения за муравьём и понять особенности его обитания. Можно предположить, что таким же образом всё происходит с теми, кто находится на более высокой ступени эволюции, нежели мы с вами. Но, несмотря на почти тупиковые трудности, людям дана вера как инструмент связи с теми, кто находится на гораздо более высокой ступени духовного развития, и отрицать существование оных можно лишь в том случае: когда возможности веры вами исчерпаны, что априори невозможно. Христос превратил воду в вино, исцелил расслабленного, воскресил Лазаря и воскрес сам и в этом нет ничего необычного, если существовать в рамках допуска большего, на что ты способен сам. Это естественно — жить таким образом, более того, это необходимо для всякого эволюционирующего сознания. Остаётся только одно: принять это, для чего и необходима вера, как наилучший из всех возможных инструментов жизни. «Воистину воскрес Христос!» — отвечаем мы всякому, кто говорит нам об этом, тем самым приближая себя к познанию подлинного чуда человеческого бытия. Будет время и так оно и случится, потому как чудеса, обретая форму знания, облачаются сперва в доверие, а там и в уверенность, а это значит, что просто всегда сбываются!

Просто беда

Родителей не выбирают, а жаль… Мне не раз приходилось встречать таких матерей, не говоря уже об отцах, что трудно было даже представить, откуда в них столько злобы и ненависти к собственным детям. Нередко ребёнок, будучи абсолютно беззащитным, становится объектом вымещения материнской злости, накопившейся в ней из-за всех её неудач. Не буду скрывать, но в мою «Школу доброделания» не раз приходили дети, чьи родители, по известным причинам, с трудом доводили их до моего дома. Но здесь как раз-таки всё понятно — гораздо хуже, когда ненависть изливают что называется на трезвую голову. Когда любая детская оплошность, нерасторопность, тугодумство или озорство вызывают в матерях почти истеричное поведение на грани неконтролируемой ненависти. Нет ничего хуже орущей и распускающей руки матери. Каждая материнская оплеуха –эта травма для ребёнка на всю оставшуюся жизнь.

Иногда забитые и запуганные дети находились при мне по несколько дней, просто просили меня об этом, и только потому, что им было страшно находиться у себя дома, а родители их даже не искали. Увы, но таких примеров немало, и не только агрессивных, но и просто безразличных, отсутствующих и, если угодно, бестолковых, примитивных, а то и пошлых родителей. Ребёнок, вобравший в себя их поведение, образ жизни, советы и мысли, вырастая, словно по эстафете передаёт всю эту клоунаду, основанную на недолюбленности окружающих. Такой человек всю оставшуюся жизнь неосознанно ищет любви, тепла, участия, при этом не имея возможности отдавать другим что-либо подобное, а потому выглядит да и ведёт себя крайне эгоистично. Эгоизм — это проблема, берущая своё начало в семье и именно из-за «плохих» родителей. Будем откровенны, сказав, что скверные родители — это прямой путь для их чада к несчастной жизни, в коей нередко, «опорами», компенсирующими недолюбленность с их стороны, становятся алкоголь, наркотики и нежелание человека проявлять хотя бы какую-то общеполезную деятельность. Если с родителями не повезло, то считай, что заработал перекос на всю жизнь, который пройдётся по всем, с кем тебе когда-либо придётся иметь дело.

Называя своими именами

Не иначе как узаконенной мерзостью является то, когда руководители заявляют: «Ничего личного — это бизнес!», а затем разрешают торговлю алкоголем и табаком. А почему бы не продавать литр водки по пять, а то и по десять тысяч? Кому надо, тот все равно купит, разве что выпьет медленнее. Конечно же, никто на это не пойдёт, а потому о какой развитости может вообще идти речь?

Есть вещи, которые не должны присутствовать в жизни людей, причём на общегосударственном уровне, какие бы аргументированные возражения этому ни находились, и прежде всякого это — спиртное и табак. И это вовсе не популистское утверждение, а более чем здравая позиция. И если вы попробуете искренне рассуждать и мыслить, оставаясь при этом до конца честными, то уверяю, что вы не найдёте ни одного более или менее здравого аргумента, направленного против моих доводов. Только не убеждайте меня в том, что тогда, мол, люди начнут гнать самогон, торговать некачественным спиртным и пить всё, что способно опьянить! Если ввести подобные запреты и проявить последовательность и стойкость, то общество улучшится в разы. Все эти уловки понятны, но главное, что надо знать, так это то, что и алкоголь, и табак, и всё, что с ними связано, были и останутся модулями, несовместимыми не только с человеческим достоинством, но и с самой жизнью. Это должно, нет — просто обязано когда-нибудь исчезнуть из жизни землян, равно как и продажа оружия, наркотиков, как азартные игры, а также заниженное наказание за мошенничество и… конечно же, реклама по радио, ТВ, интернету… И чем быстрее это произойдёт, тем больше у человечества шансов сохранить планетарный рассудок, а то и ум.

Вопрос риторический

Россияне, согласно очередному исследованию сервиса «Работа.ру», считают, что преподаватели, врачи и учёные получают несправедливо маленькую зарплату… Может, оно и так, но дело теперь уже совсем не в этом, а прежде всего в том, что уровень знаний, мастерства и отношения к делу в этих великих дисциплинах совершенно изменился, и не в лучшую сторону. Проблема в том, что повзрослело и вошло в жизнь поколение, которое попало своим обучением в тот самый период, когда никому не было дела до того, какими будут будущие учителя, врачи или учёные. И это ещё не всё, потому как с 2010-го года пошла волна, порождающая себе подобное.

Я убеждён, что советские достижения в этих областях появились благодаря вынужденной тотальной борьбе со всеобщей неграмотностью, болезнями и нищетой повылезавших после революции. Спасибо энтузиазму и вере в светлое будущее! Сила мотивации в тот период была настолько мощной, что привела к колоссальному прорыву советского общества вплоть до создания им атомных технологий, выхода в космос и до лучшего (!) в мире образования.

Этим жила вся страна. Потом война, победа в которой и правильная пропаганда настолько сплотили народ, что страна возродилась за какие-то десять лет, и это при населении в 170 млн. человек (имеется ввиду не РСФСР, а СССР)! Кстати, с 1946 по 1952 год — за шесть лет! — население выросло на 12 млн. И это — в тяжелейшее время, когда страна восстанавливалась после разрухи, что является объективным фактором единства народа, а не одной только работы правительства.

Увы, но всё когда-то заканчивается, и под видом перестройки наступил период иллюзорной финансивности, когда во главу угла были влеплены сиюминутные ценности. Лозунг «живём только раз» медленно перетёк через ту самую хату, что с краю, в классическое «после меня — хоть потоп!» Это, если мыслить справедливо, дало ряд преимуществ, и страна, вытянув из азбуки вкуса в основном алчность, местечковую самонадеянность и чванство, как-то, но всё же выползла из тупикового застоя.

При этом, естественно, упустила из виду развитие образования, медицины и большей части отраслей отечественной науки. А потому, начиная с конца 70-х и до первой половины 90-х, большинство рождённых оказалось в заложниках фальшивых знаний, липовых дипломов, пропечатанных «корочек», силуминовых медалек и иной доморощенной бижутерии, подтверждающей социальную значимость всякого, кто имел доступ к деньгам и, конечно же, стало жертвами некомпетентных педагогов и огромного количества махинаторов в области медицины, искусства, образования и всего остального, где можно было поднажиться за счёт остатков доверчивости в людях.

Как результат — тотальная проблема, причём настолько тяжёлая, что даже деньги не могут разрешить сложившуюся ситуацию: просто люди этому не научены, и всё! И сколько бы им ни платили, лучше работать они всё равно не смогут: не знают и не умеют — приехали! Это социальная беда, требующая стойкой, продолжительной реорганизации: как минимум, на десятилетие. И опять проблема: кто будет реорганизовывать? Те, кто и сам некомпетентен? Видимо, да, поскольку других нет. Нынешняя Россия столкнулась с колоссальным дефицитом не только в уровне интеллекта, но и грамотных решений в этой области, особенно в деле педагогики, образования и медицины.

А потому одними деньгами (так просто!) теперь не отделаться — необходимо не только финансирование в этих областях, но и профессиональное тестирование с целью выявления тех, кому можно и нужно повышать зарплату. Равномерное субсидирование ни к чему хорошему не приведёт — опоздали! К сожалению, и здесь напряжёнка: просмотры и конкурсы тоже коррумпированы и не дают реальной картины по выявлению действительно достойных, а главное, перспективных людей.

Дабы избежать возможного популизма и пустого разглагольствования в этих наиважнейших, с моей точки зрения, областях — я, хотя и делаю это действительно редко, но вынужден заканчивать статью вопросом…

Ради чего весь этот спектакль?

В детстве, а позже и в юности мне удалось, да и и не раз, побывать во всех, как их тогда называли, союзных республиках. Когда я разгуливал по Киеву или Ташкенту, Баку или Тбилиси, Вильнюсу, Алма-Ате или Кишинёву, мне и в голову не приходило, что я нахожусь в какой-то там республике, потому как для меня всё было единым: везде было только одно: моя страна — СССР. Видимо потому, что это было заложено в меня с детства, ощущение того самого, единого государства осталось во мне и по сей день. Сегодня многое изменилось: выросло напряжение, недоверие между теми, кто ещё совсем недавно жил одним миром. Откровенно говоря, неумение ладить и находить общие точки соприкосновения для меня всегда было признаком ущербности и какой-то общей неразвитости, что-то вроде конфликта между соседями по этажу или даче, где, как правило, больше всего в несговорчивости усердствовали либо пьяница, либо самовлюблённый самодур, уверовавший в собственную сверхзначимость. Видимо, и в межгосударственных отношениях именно так складываются дела сегодня, а кто здесь пьяница или самодур — догадаться несложно, а впрочем, пусть это решает время.

Удивляет другое: зачем нам вообще показывают по ТВ то, как ведут себя, а если верить увиденному, то просто сходят с ума наши соседи и партнёры, когда дело касается отношений с Россией? Или всё дело в простецком трюке, когда унижая или высмеивая кого-то, ты сам вроде как поднимаешься в глазах своего доверчивого окружения. Не слишком ли примитивно, товарищи пропагандисты? Зачем, к примеру, нам знать и видеть, как американский президент оступился на трапе при посадке в самолёт? Что это за «пионерские» штучки — потешаться над тем, что не смешно? И таких примеров масса: можно сказать, что на «обсасывании» подобных штук строится целый час эфира с Поповым и Скабеевой, да и не только. Неужели вся эта, что называется, возня в пользу бедных и есть работа нынешней пропагандисткой машины?

Жаль, очень жаль, что мы вообще обращаем внимание на подобные вещи со стороны других стран. Неужели нечем заняться, кроме как морочить голову своему народу, подчёркивая якобы запредельную тупость тех, с кем Россия не может расстаться по тем или иным причинам? Да и насколько правдивы все эти «шедевры» журналистской стряпни?

Волчарня для овец

Когда я слышу расхожее мнение о том, что, мол, у каждого всегда есть выбор, то соглашаюсь, но только добавляю, насколько важным является то, из чего предлагается человеку делать этот самый выбор. А если так, то мы снова приходим к мысли об ответственности тех, кто формирует ассортимент для нашего с вами выбора, а это уже серьёзно! Когда мы говорим о счастье, то не стоит снимать со счетов то, что счастье человека во многом зависит от того, под каким углом пройдёт его детство и что он впитает с самых ранних лет. К сожалению, сегодня немало неформалов-теоретиков, которые любят порассуж-дать на эту тему, явно занижая факт участия семьи, школы, окружения да и вообще состояния в стране на то, каким сформируется и вырастет человек. Не знаю, насколько намеренным является это с их стороны, но, полагаю, позволять себе умалять роль благих намерений в начальной жизни человека — почти вредительство. Впустить ребёнка в клетку с хищниками, бросить его в лесу или кинуть в воду посреди реки и предоставить ему самому решать, как он будет выживать? И если ребёнок погибнет, то цинично заявить: это, мол, его выбор. Что это? Метод средневекового шаманизма, опирающийся на ничем не подкреплённый постлиберализм, или попытка лоббировать те стороны теневой экономики, которые берут своё начало из откровенного цинизма и безнравственности? Увы, но такое есть: это и сомнительного содержания игры и игрушки, и теперь уже отошедшая от моды и ставшая чуть ли не профессией блогерская возня — простите, но иначе и не скажешь о некоторых трэшстримерных методах.

Конечно же, общество должно меняться, и совершенно ясно, что всякое изменение далеко не всегда органично по отношению к текущей ситуации. При этом нельзя забывать и о том, что существуют правила, если хотите, устойчивые каноны этики, выращенные вековым опытом познания императивов добра и милосердия. Именно это и должно оставаться во главе угла всякого инновационного метода в воспитании. В обществе должны быть и оставаться скрепы, не позволяющие незрелому вольнодумию уходить в те области, выход из которых если и возможен, то не иначе, как с петлёй на шее. И это надо всегда иметь в виду, если дело касается тех членов общества, которые в силу юного возраста и неопытности имеют колоссальный шанс не просто ошибиться, но по неведению искалечить себе всю последующую жизнь, однажды напоровшись на лакомый кусок псевдосвободы, любезно предоставленный им великовозрастным мерзавцем, неведомо каким путём добравшимся до кресла и плюхнувшимся в него руководителем.

Pax-&-facio

По-настоящему я смог оценить всю красоту молодости лишь тогда, когда мне перевалило за пятьдесят. Именно отсюда, с этой высоты времени, я увидел, насколько действительно красивы молодые люди. Эта смелость, эта осторожность, граничащая со скромностью, это желание побеждать, но при этом явно присутствующее уважение к тем, кто намного старше, и, конечно же, ощущение возможности что-то менять в будущем и настоящем. Разве это не прекрасно? Даже в самых дерзких из них я не вижу ничего плохого.

Не знаю почему, но однажды мне вдруг представилось, как они воюют, как идут в атаку и убивают таких же, как они, но только наступающих с другой стороны, и душа моя закричала, отказываясь принимать эту сторону жизни: она не видела и не хотела видеть никакого смысла в любой войне. Точно я не помню, как и где это произошло, но в итоге я наотрез отказался принимать любую войну и всё, что с нею связано. Для меня стали отвратительными доводы, теории и экономические рассуждения, хоть как-то объясняющие, а тем более — оправдывающие войну. Всякий раз, когда я слышал предположения или дискуссии о вероятном военном конфликте, то вспоминал лица своих учеников, лица двадцатилетних парней, и наотрез отказывался совмещать их с чем-либо из военного театра.

Прошло несколько лет, и я ещё больше утвердился в том, что во всяком непротивлении злу каким-либо насилием — истина. Человек не должен лишать жизни себе подобного, что бы там ни говорили идеологи обратного, такие как Карл фон Клаузевиц или же Томас Гоббс.

Увы, но знание не вызрело во мне окончательно, а потому я по сей день продолжаю задаваться вопросом: каково отношение к войне философов, по определению призванных «любить мудрость», а не «войну», разумеется, если принять за истину то, что понятия «мудрость» и «война» исключают друг друга.

Когда всегда мимо цели

Удивляет навязчивое желание многих учёных найти способ доказать существование Бога. Такое впечатление, что они упорно хотят показать нам нечто такое, после чего им здесь вообще будет делать нечего. Это — как путешествие к нулю. И более абсурдного утверждения, чем «увижу и тогда поверю», невозможно придумать. Ведь если увидишь, то зачем после этого верить? Почему-то научный мир совершенно не желает рассматривать веру как независимую дисциплину, обладающую целым рядом прерогатив, в том числе и такой, как бессмертие. Мне непонятны поиски жизни после жизни: что это даст тем, кто этим занимается? Какие изменения произойдут в их жизни, если они поймут, что вечны? Я спрашивал об этом, но никто из учёных не сказал ничего убедительного, а все потому, что сама тема веры находится за пределами современной науки. Другими словами: наука просто-напросто немощна и некомпетентна в решении этой задачи. И лучше ей бы вообще перестать заниматься этим ненаучным фарсом — поиском доказательств существования Бога.

Открытое письмо
юнармейцам России!

Здравствуйте, дорогие мои юные соотечественники!

С Днём Победы вас, дорогие ребята!

Многие годы я поднимаю в своём творчестве вопросы патриотического и нравственного воспитания подрастающего поколения России. С этой целью был создан проект «Связь поколений — Вечный май» к 65-летию Победы, а медаль «Родина-мать зовёт», которую мне вручили за верное служение слову, — одна из самых дорогих для меня наград. Начиная с 2012 года, я веду внеклассные занятия на общественных началах в школе «Доброделание». Она создана для ребят из малоимущих семей, для детей моих друзей и знакомых. Целью наших встреч-уроков является не столько обогащение знаниями, сколько возрастание доброты, совести и чести, развитие в себе бескорыстного стремления помогать всем, кто в этом нуждается.

Свою работу, свои стихи и прозу уже много лет я направляю на воспитание в молодых сердцах духа порядочности, бескорыстия, любви к Родине, к своему народу, к родному дому, благодаря чему я и стал главредом церковной газеты «Сад духовный». Об этом — и мои книги: «Вечный май», «Жить в мире», «Благодарение», «Души зеленая аптека», «Песни о России».

С этой же целью были созданы и мои образовательные аудиопрограммы: «Культурное наследие России», «Часы», «Детские универси-Д-еты».

С радостью отмечаю, что мои произведения всё чаще и чаще звучат в исполнении ребят в алых беретах. Это очень важно и значимо, что в России появилось такое движение, как «Юнармия». Зашел на сайт, внимательно прочитал устав. С каждым его словом абсолютно согласен!

С искреннем теплом благодарю вас, дорогие ребята! Вы откликнулись на благородный призыв верно служить России.

Земной поклон вашим наставникам — всему командному составу, инициаторам и энтузиастам этого наиважнейшего дела для нашего с вами государства! Спасибо, «Юнармия», что вы есть! С вами можно быть спокойными за будущее России! Став юнармейцами, вы, ребята, получаете значимое тепло, верное нравственное направление и подлинно патриотическое звучание, без которого невозможны никакие устремления, о которых сегодня немало говорят не только деятели искусства и политики, но и простые граждане.

Ещё раз с Праздником вас,

друзья мои, с Днём Победы!

С благодарением поэт, писатель-публицист,

член Союза писателей России

Терентий Травник (Игорь Аркадьевич Алексеев).

Россия, Москва. 9 мая 2021 год.

В дар юнармейцам — «Родники»

С таких начинается Родина —

С мальчишек, с девчонок таких,

Кем детства тропиночки пройдены

И пойман удачи той миг,

В котором то самое светлое,

Что можно искать и найти:

Особою метой приметное

Начало большого пути!

С таких начинается Родина,

Кто глобус руками сжимал,

И там, где написано «тропики»,

Фантазии волю давал.

И там, где снегами покрытые

Вершины прижались к луне,

Он первые делал открытия,

Мечтая дарить их стране.

С таких начинается Родина —

Из «А» ли, из «Б» ль чудаков,

Кому ошибаться позволено

И не избежать синяков.

За эти ошибки, за промахи,

Что к знаниям верным ведут,

И трудно, и больно, но всё-таки

Такие умрут, но дойдут!

Ведь с них начинается Родина,

Ведь с них начинается всё,

Что небо с любовью готовит нам,

Что небо с любовью даёт.

С таких вот она начинается,

Российская наша земля:

Кто сдюжит, кто сможет, кто справится —

Тех самых обычных ребят!

Из неожиданного

Года имеют удивительное свойство: чем старше ты становишься, тем чаще видишь, как много вокруг тебя детей. Дети поступают в вузы и заканчивают их, принимают ответственные решения на предприятиях и делают операции в больницах, воюют и охраняют покой в стране, обучают тех детей, что помладше, в школе. Тебе кажется, что рядом с тобою кто-то ещё должен быть, но постарше и поразумней, чем ты, но рядом — только твои ровесники, и они такие же, как и ты, а ещё, неподалёку, — совсем старые, в большинстве своём немощные, потерявшие многие навыки и выпавшие из хода времени люди. И тут ты вдруг начинаешь понимать, что жизнь на земле есть зыбкое, совершенно неустойчивое чудо, что она не развивается от примитивного к высоко-организованному, а просто существует. И в любой момент может случиться осечка и беда, причём по нелепой случайности. Земная жизнь тотально нуждается в мудрости, и это самый большой дефицит на земле. Но мудрость нужна не книжная и не кафедральная, а естественная, можно сказать, бытовая, когда самые обычные люди будут следовать знанию о всеобъемлющем милосердии. Почему именно о милосердии? А потому, что именно оно и есть наивысшее состояние духа, способное проникать в любую сферу человеческой деятельности. И если так оно и будет, то жизнь, будь она даже трижды юной, обретёт совершенно иной эволюционный статус. И только Бог способен продолжить опыт и развеять сомнения. Когда-то ты осознаешь, что без веры дальнейшее существование просто бессмысленно. И речь идёт не о форме, а только о Духе этой самой веры.

И никуда нам не деться от этого

Современная научная доктрина индивидуальной борьбы за существование настолько овладела человеком в его представлениях о реальности, что он почти забыл простую истину: даже при самых благоприятных условиях, вне всякой изматывающей конкуренции и при наличии здоровой пищи, организм все равно постепенно умирает, а в итоге — умрёт. Это сделает термодинамическая основа мироздания — энтропия. Жизнь нашла выход: биологические системы обходят термодинамический запрет не индивидуально, а коллективно — при помощи размножения или собственного копирования. Но только — чего?

Жизнь победила смерть через передачу информации в новую жизнь, и сегодня это вроде как понятно даже детям. Возможно, что вместо изначально обречённого дела сохранения сложных структур нашего тела под непрерывным давлением энтропии, жизнь поставила перед собой задачу и выполняет её: сохранить только опыт и каким-то образом передать его в вечность, не уделяя особого внимания дальнейшей судьбе того, через кого этот самый опыт будет передаваться. Другими словами, отдал, а дальше — в расход: свидетели, как говорится, здесь не нужны.

Сложность данной темы в том, что смерть была и остаётся вопросом не только сохранения жизни как феномена, но и сохранения нашей с вами личности. Умирает или нет личность, то есть мы с вами? В этом и только в этом заключается основной вопрос всей танатофилософии. Наука говорит, что да, умирает. Религия говорит, что нет. А дальше вопрос нашей с вами развитости. Именно там, в духовном очищении, и лежит это знание, и не в виде ответа, но состояния, а точнее — любви. Бессмертие — это не опыт знания, а опыт тотального переживания, отодвигающий правду на не работающее в системе расстояние. В любви смерти нет, да и вообще неважно, есть ли она, когда ты любишь. Если хотите, то любовь это наимощнейшая анестезия от любого незнания и неуверенности. Осталось сделать выбор… Так что и думайте, и решайте сами: хотите жить вечно — ступайте в религию. Не желаете — идите в науку. Это дело лично каждого. Избрав науку, вы просто будете жить, пока не остановится сердце — это ваша позиция. В религии всё сложнее, и вам сначала придётся отыскать Божие Царствие в себе, убедить себя в его благе, то есть уверовать в него и далее с лично вашим подходом закрепиться в этом ощущении навсегда. Причём сделать это таким образом, чтобы от усердия не свалиться в фанатизм и законничество, иначе всё будет потеряно и ваша религиозная жизнь окажется, простите, филькиной грамотой с одним лишь желанием: что-либо наконец-то понять, что, априори, бессмысленно.

Просто нужно ощутить, что корабль — это и есть берег

Лично для меня артист Евгений Ткачук — один из самых талантливых в современном российском кинематографе. И с ролями ему везёт, и с фильмами, да и с режиссёрами — тоже. Каким-то образом ему удалось выйти, точнее вырваться за рамки телесериальности, исполняя роли в фильмах подобного формата: внося в картины подлинное актёрское мастерство, он делал каждую, в которой бы ни снимался, вполне достойной лентой. Безусловно, артист растёт, причём с каждой новой картиной. Начиная с «Приключений Мишки Япончика» — не совсем удачного фильма, где, собственно, я с ним впервые и познакомился, и заканчивая «Обителью» по роману Захара Прилепина.

Признаюсь, что роль Япончика в исполнении Ткачука чуть ли не оттолкнула меня от него — не впечатлило: скучно, наигранно и даже переигранно. Тронул финал, и то в большей степени как сценарный ход. Правда, в финале Ткачук сумел вытянуть весь фильм, с чего, собственно, и возобновилось моё желание продолжить знакомство с ним. Далее был «Тихий дон» режиссёра Сергея Урсуляка, но опять же смотреть его я начал с немалой настороженностью. И снова Ткачук вытянул ленту силой собственной подачи, переосмыслив образ Григория Мелехова настолько, что захотелось смотреть и досмотреть кино. А вот роль Витьки Чеснока откровенно провальная, и не потому, что артист плохой, а потому что негоже, как мне кажется, Евгению Ткачуку в надуманных картинах сниматься: получается, простите, лажа, иначе и не скажешь. Потом пошло-поехало: сплошная кинопатина — это когда артист, как бы он ни старался, но постоянно сливается с фоном, причём фоном неудачным из-за слабости самого фильма.

Вот тогда он и начинает выделываться, дабы его заметили и оценили, а от этого всё получается только хуже. Таким образом все шло до самого «Бориса Годунова», где Ткачук вновь засверкал в роли Лжедмитрия. Сроднился с персонажем настолько, что ему все поверили, а это — успех! Почему-то вспомнилась его «пламенная» роль в «Бесах» по роману Фёдора Достоевского. Видимо, роль обязывала, а потому и не удалась. Иван Шатов в исполнении Ткачука напугал зрителя неожиданным затянувшимся психическим форте, плавно перешедшим в игру, пусть и талантливую, но все-таки игру, а хотелось — жизни…

И вот она… «Бомба» — в прямом и переносном смысле: фильм Игоря Копылова. Улыбнулась всё-таки фортуна, и счастливый лотерейный билет достался мастеру. Физик-математик Михаил Рубин, пришедший в науку из лагерей, в исполнении Ткачука покорил окончательно и похоже надолго. Гениям, как артисту, так и его герою, удалось прозвучать, не загасив своим свечением фон картины, а потому и пошло всё как по маслу: впечатление осталось, причём хорошее. А лагерная тема легла в артистические загашники Ткачука совсем не зря, но об этом позже. В своё время Сергей Богаев из архангельского «Облачного края» спел:

Ой ты, земля былинная, земля многострадальная,

Огнем не раз горевшая, моя Святая Русь.

Родился здесь и вырос я, мечтал о вольной волюшке,

Какой не по своей вине с рожденья был лишен…

Признаюсь, что ждал — ждал «Обитель» Захара Прилепина в кино. Читал роман раньше, слушал аудиоверсию Добронравова, а потому и ждал появления экранизации, тем более с Евгением Ткачуком в главной роли. Первая серия разочаровала сразу: опаньки, даже Ткачук не помог: что-то пошло не так у отцов-создателей, и фильм поплыл в сторону самодеятельности — откровенно неприкрытой телевизионщины, способной глушануть любой, даже самый высокий замысел, словно динамит прудовую рыбу. Но я не сдался и решил-таки смотреть и думать дальше: как никак Ткачук и Безруков в теме, а они не подведут. Конечно, Захар Прилепин ушёл от новой, да и новейшей истории, видимо, увлёкшись лирикой основного замысла, а потому, порыскав в поисках правды, я не стал вникать в эту самую предправдивость и отслеживать соответствие фильма эталонам спирали диалектического материализма, а просто начал следить за тем, что называется психологией типичного бытия.

Вот с этого как раз всё и удалось: Безруков великолепен, Добронравов, Евланов, Шамшин — тоже не отстали. Оператор на уровне, звук не из ведра и мизансцены не павильонные: с натурой справились! К сожалению, фильм просел в женских ролях (не буду уточнять), но харизмогенный Евгений Ткачук спас ситуацию и здесь. Безусловно — роль эта звёздная, и сыграна им на пределе: откровенно и с колоссальной самоотдачей. Так играют те, кто пустился в творческое плавание, забыв про берега. «Просто нужно ощутить, что корабль — это и есть берег», — говорит сам артист.