Бесплатный фрагмент - Заданный норматив

Проблема с безопасностью

Начальник службы безопасности художественного предприятия «Спортивные медали» Есиков Николай Владимирович шел на работу, имея весьма озабоченный вид. И этому обстоятельству весьма способствовала та информация, которая неожиданно стала известна ему вчера.

Собственно говоря, его работа, по самой ее сути, каждый день могла преподнести какой-нибудь сюрприз, круто меняющий уже намеченные планы. Но за последние месяца уже три особых потрясений и неприятных известий он, честно говоря, не получал, отчего и начал как бы привыкать к такому положению дел, надеясь на спокойное течение обстоятельств и в будущем.

Только вот на предприятии, где в немалых количествах используются драгоценные металлы и камни, такие затишья случаются не так уж и часто.

Нет-нет, да и выскочит, словно рогатая игрушка из табакерки, очередной желающий поправить свое финансовое положение за счет соблазнительно передвигающихся на его глазах ценностей.

В отношении таких комбинаторов Николай Владимирович, хотя и был человеком немолодым, свою работу выполнял на «все сто процентов», не позволяя себе почивать на лаврах, наведя единожды порядок в своем хозяйстве.

К сожалению, жизненный опыт раз за разом убеждал его, что пока не изменится человек — а точнее, не изменится его сущность, — работы у него будет хоть отбавляй.

Вот и вчера, словно в очередное подтверждение, вернувшись в самом конце рабочего дня после «оперативного» посещения одного из городских рынков, он понял, что на заводе снова появились проблемы с безопасностью.

Именно эти проблемы и предстояло ему обсудить с главным технологом завода Ходаковым Анатолием Андреевичем, которого он с нетерпением высматривал на проходной у «вертушки».

Вглядываясь в лица работников, проходивших мимо него, он волей-неволей пытался понять: кто же из них стал для всех «чужим»? Как теперь это выяснить и выяснить в ближайшее время?

— Анатолий Андреевич, можно вас на пару минут? — обратился Николай Владимирович к задумавшемуся на ходу главному технологу, аккуратно вытянув его под руку из потока, спешащего на работу люда.

— Фу ты! Ну вы меня напугали, Николай Владимирович! Что случилось? — ответил тот.

— Послушай, Анатолий, — возраст и многолетнее знакомство позволяли ему обратиться к Ходакову на «ты», — появилась серьезная информация, которую я бы хотел обсудить именно с тобой. Информация не очень, как ты понимаешь, приятная. И пока ее не должны слышать ничьи уши, кроме твоих и моих.

— Николай Владимирович, я все понял. Но сейчас это совершенно невозможно. Вы же знаете, завод получил большой заказ. Мне вчера вечером домой звонил директор, просил сориентироваться с утра, и сразу к нему — на обсуждение деталей.

— Знаю я о заказе. Но ты давай не тяни с разговором, выкрои время для меня. Ты знаешь — я зря не стану беспокоить.

— Да, конечно, понимаю. Как вернусь от директора — наберу ваш номер, и мы все обсудим. Но сейчас, ей-богу, цейтнот.

Цейтнот для главного технолога был скорее состоянием обычным, чем необычным, потому как все, что происходило на этом предприятии, так или иначе, пусть и вскользь, но обязательно касалось его.

Если что-то двигалось на заводе, то двигалось по разработанным под его руководством технологическим маршрутам.

Если что-то закупалось — закупалось по нормативным документам, разработанным в его отделе.

Если к коммерсантам приходили заказчики и требовали, чтобы заказ был готов чуть ли не завтра, его отделу приходилось терпеливо объяснять им, что завод «Спортивные медали» не магазин, где товар выставлен на витрине или, в крайнем случае, находится на складе за дверью. Здесь в привычную для всех схему — мы вам деньги, вы нам товар — между деньгами и товаром неуклюже втиснуто производство со своими сроками, проблемами, кадрами, бухгалтерией, ну и далее по списку.

Словом — цейтнот.

— Я обязательно вам позвоню, как только освобожусь. Не переживайте, Николай Владимирович, — заверил Ходаков, крепко пожав ему руку, и, улыбнувшись, заторопился на завод, где его уже ждал начальник одного из ведущих цехов, чтобы обсудить хотя бы в первом приближении новый заказ.

— Хорошо, давай, беги по своим делам! — ответил Николай Владимирович, дружески толкнув Ходакова в плечо.

Мимо все еще спешил на работу народ — вот-вот начнутся опоздания. Но это уже не относилось к тому, чем он занимался, — к безопасности — и должно было беспокоить больше отдел кадров и руководителей заводских подразделений.

Николай Владимирович вздохнул, подумав, что опоздания все-таки проще его проблем…

Большая стеклянная коробка здания завода, закончив принимать в себя всех, кто пришел в этот день на работу, словно отгородилась проходной от города, зажив своей внутренней жизнью на ближайший десяток часов.

Там, внутри «коробки», действовали свои законы, нормы и правила, по которым жили все оказавшиеся внутри.

Там каждое утро закипала обособленная от внешнего мира жизнь со своими приоритетами, целями и даже драмами. И называлась эта жизнь производством…

Утренняя круговерть

С самого утра по заводу поползли слухи о полученном большом заказе, обнадеживая народ работой чуть ли не на полгода вперед, потому что в каждом цеховом закоулке или кабинетном углу прекрасно знали — производство уже который месяц постепенно «притормаживало» из-за недозагрузки.

И вдруг появилась надежда!

Как тут не посмотреть с оптимизмом в будущее и с наслаждением не задуматься о давно отложенных покупках?

Для большинства заводчан это и было тем главным, которого они ждали от нового заказа, обсуждая его на всевозможные лады.

Что касается руководителя технического отдела Анатолия Андреевича Ходакова, то для него полученный заказ сулил прежде всего целую кучу неотложных дел, первоначально, в основном, связанных с расчетами.

Считать придется действительно много, потому что без цифр производство может начать движение либо не в том направлении, либо как минимум не в том темпе.

Понятно, что такие «недоразумения» оборачиваются для предприятия весьма неприятными потерями, причем как имиджевыми, так и вполне конкретными — финансовыми.

Не выполнить контракт в срок — беда.

По этой причине срок — первейшая задача у производственников, а от отдела Ходакова эти сроки зависели в значительной степени.

И все же, как бы ни теснили в это утро главного технолога текущие дела, из головы его не выходил разговор с начальником службы безопасности, которого он знал как немногословного и разумного руководителя. По работе они пересекались достаточно редко, поэтому его просьба переговорить вызывала одновременно и понятное, и непонятное беспокойство.

«Что ему приспичило со мной что-то обсуждать?» — недоумевал Анатолий Андреевич, заходя в кабинет начальника медального цеха.

— Доброе утро, Анатолий. Что известно о заказе? — поинтересовался начальник цеха.

— Сто тысяч штук!

— Ни фига себе! Да мы полгода будем его делать — к гадалке не ходи!

— Ошибаешься, дорогой: мы будем делать его четыре месяца.

— Фу-ты ну-ты! По-моему, это из области фантастики! Нет? Давай-ка прикинем на скорую руку. Ты эскиз медали видел?

— Да. Здесь ничего из ряда вон выходящего — типовая медаль. Какая у тебя будет самая медленная операция?

— Художественная расчистка медалей — больше трехсот штук в смену одним человеком я не сделаю.

— Давай считать. Сто тысяч делим на триста, получаем триста тридцать три дня и три в периоде!

— Эта цифра не похожа на срок по контракту — восемьдесят рабочих дней, — обескураженно заметил начальник цеха.

— Да, не похожа — четыре раза не помещается в необходимый срок.

— Толя, я подумаю. Тут надо три смены организовывать и переводить людей с других операций. Мне надо подумать, как все это организовать.

— Да, да. А мне надо срочно технологическую документацию готовить, потому что все на грани — люди, материалы, упаковка, инструментальная оснастка. Пойду директору докладывать, а потом — бегом в отдел.

Ходаков хотел было уже выйти, но потом задержался и неожиданно спросил:

— У тебя в цеху с драгоценными металлами все в порядке?

— Абсолютно никаких проблем. А что?

— Показалось, значит.

— Есть, правда, желание переговорить с тобой об увеличившихся потерях при плавлении. Но это не горит.

— Хорошо, об этом потом. Я побежал.

По дороге до кабинета директора он столкнулся с начальником инструментального цеха.

— Анатолий, что за заказ?

— Позже, времени нет — к шефу бегу, как раз по этому поводу. Готовься, на твой цех скоро свалятся проблемы, в основном — по срокам. Это уже сейчас понятно.

— Ну, сказал — сроки! Главное — было бы за что деньги получать!

Ходаков улыбнулся, заторопившись в заводоуправление.

В холле перед директорским кабинетом уже ждали его прихода заместитель директора по коммерческой части, начальник планового отдела и начальник отдела закупок.

«Сейчас начнется, — подумал Ходаков. — Одному немедленно пришли чертежи на упаковку, второму — разработай немедленно маршрутную карту, а третьему — вынь да положь потребность материалов на заказ. А я будто об этом сам не догадаюсь!»

— Анатолий Андреевич, вы как всегда опаздываете, — посетовала секретарша, невозмутимо считающая, что вокруг всё и всегда должно работать как швейцарские часы. — Прошу всех зайти в кабинет — директор ждет.

Новый директор — новый интерьер кабинета. Это непременно, и деньги здесь не в счет.

Надолго в кабинете задержались только две вещи — директорский стол и огромный стол для совещаний. Остальное видоизменялось под желания нового хозяина апартаментов.

За пять лет, которые Ходаков этот кабинет посещал, сменился уже третий директор — все никак собственник не мог найти себе опору в этом месте.

Директор, как теперь водится, из экономистов, а это значит, что о производстве он имеет довольно смутные представления.

В результате раз за разом приходилось объясняться, почему «современное видение производства», то есть то, как оно «сегодня» отражается в директорском воображении, часто не совмещается с реально существующими физическими процессами. Никак.

В принципе, даже к этому можно было бы привыкнуть. Трудно привыкнуть только к одному — к нервной настороженности, с которой слушались директором разъяснения сути возникающих проблем. Никак не удавалось избавиться при этом от ощущения, что его мало интересуют твои подробности, если вообще интересуют, а интересует исключительно только то, чем лично для него может закончиться обсуждаемый производственный кризис.

И все это, к сожалению, вполне объяснимо — для молодых управленцев, сменяющих друг друга в руководящем кресле, оно, кресло, всегда и всего только старт, промежуточная позиция перед рывком в будущее.

Пока Ходаков размышлял о превратностях отношений на работе, все расселись по своим обычным местам.

— Анатолий Андреевич, как я понимаю, у вас на данный момент максимум информации? — начал совещание директор.

— Скорее всего, так и есть. Но та информация, которая у меня появилась на утро, требует очень серьезного отношения к ней. Дело в том, что уложиться в четыре обусловленных контрактом месяца будет очень непросто, — начал Ходаков.

— Это разговор в пользу бедных. У нас есть другой выбор?

— Судя по вашим словам — нет, — попробовал пошутить Ходаков. — И все-таки, что касается моего «непросто»: даже по предварительным расчетам, придется срочно принимать людей хотя бы на вспомогательные операции, не требующие высокой квалификации.

— Аргументация? — попросил уточнить директор.

— Мы не укладываемся в срок четыре раза. Придется организовывать трехсменную работу, так как производительности части оборудования для работы в одну смену не хватит.

— Предположим.

— А другого варианта просто нет.

— Может, отказаться от заказа, пока не поздно? — осторожно предложила начальник планового отдела.

Директор, понимая, кто приложил руку к заключению договора, мгновенно отреагировал:

— Как вам такое могло в голову прийти? Мы должны выполнить заказ, и давайте обсуждать — каким образом? Надо срочно покупать материалы и комплектующие. Как можно это сделать максимально быстро?

— Сначала требуется разработать техническую документацию, — начал было отвечать Ходаков.

Но директор, нервничая, прервал его:

— О чем вы? Нельзя как-то без бумажной волокиты?

— Нет. Это же не просто задание: «надо купить». В бумагах должно быть прописано: что купить, с какими характеристиками, в каком количестве, к какому сроку. А это требует некоторого времени.

— Сколько вы собираетесь разрабатывать документацию?

— Мы еще не приступали: рабочий день только начался. На самом деле, на все уйдет не больше двух-трех дней. По мере разработки документов мы будем направлять их в подразделения для проработки по своей линии. Так что задержек не ожидается.

— Не забудьте о чертежах на упаковку в первую очередь, — напомнил заместитель по коммерческой части. — Пока согласуем с заказчиком, закажем, пока поставщики закупят материалы, изготовят — времени уйдет уйма.

— Конечно, мы учтем эту проблему при очередности разработки документов, — ответил Ходаков, отметив про себя, что напоминание больше предназначалось для демонстрации новому директору своей осведомленности, чем было действительно необходимым.

Директор остался недоволен услышанным, но делать было нечего — эти люди знали конкретно, что именно и в какой последовательности необходимо делать. И с ними приходилось считаться.

До сих пор он числился перспективным и ожидал различных преференций от владельца предприятия в будущем. По существу, это был первый серьезный заказ в новой должности, и случись какой-либо сбой в его выполнении — конец карьере и никаких маяков впереди. А это пугало.

Сама обстановка на заводе с получением заказа оживилась. И директору, конечно, хотелось действовать и действовать непременно максимально эффективно. Только вот навыки экономиста не очень этому способствовали: финансовых «многоходовок» на небольшом производственном предприятии не предвиделось, а следовательно, весь его опыт оставался в большей степени невостребованным.

Зато в полной мере заводом «рулили» какие-то инструменты, материалы, технологии и упаковка.

Вначале ему все это показалось несложной игрой, но только в самом начале. Уже через пару месяцев пришло понимание, что все не так просто, и легко можно было соскочить с прибыли, «уйдя в минус». А вот это и было угрозой для его едва наметившихся карьерных возможностей.

Так что заканчивать совещание хозяину обновленного кабинета пришлось уже в более сдержанных тонах — невольно приходилось учитывать непривычный заводской расклад сил и принимать во внимание мнение тех, кто рядом с тобой…

Техотдел

Технический отдел производственно-коммерческой фирмы «Спортивные медали» располагался на втором этаже предприятия и занимал вместе с отдельным кабинетом начальника и архивом пять комнат. В них размешались технологи, конструкторы и диспетчеры: семь человек на всю фирму.

Отдел занимался разработкой производственной и технической документации, необходимой для изготовления многочисленных медалей и сувениров, инструментальной оснастки, различных мыслимых и немыслимых приспособлений. Приходилось разрабатывать планировки размещения оборудования, заниматься нормированием расхода чуть ли не каждого гвоздя, перемещавшегося из цеха в цех, заниматься годовыми, квартальными, месячными планами, строить посуточные графики выпуска готовых изделий и инструмента для их производства.

По сути дела, любой вопрос, связанный с выпуском продукции, так или иначе, словно огромным магнитом притягивался к техотделу, не давая расслабиться даже в самые скучные времена.

Их труд часто недооценивали, утверждая, что отдел плодит бумаги одного и того же содержания.

И все же это было не так, хотя содержание документов действительно и нередко в чем-то повторялось, поскольку продукция завода была одного направления.

Только в любом случае, прежде чем выпустить даже типовой документ, надо было сначала всесторонне проанализировать заказ, а только потом сделать вывод — какие электронные «бумаги» и в каком виде приложить в каждом конкретном случае.

А это, согласитесь, требует знаний — и если уж быть до конца справедливыми, знаний основательных.

Помещение, занимаемое главным технологом, было небольшим, но в нем вполне хватало места, чтобы собираться утром на планерку всем отделом.

Ходаков, кстати, никогда и не стремился иметь шикарно отделанный пространный кабинет, поскольку причислял себя больше к «окопникам с производства», выбившимся наверх благодаря своим способностям, умению быстро соображать и много, если того требовала обстановка, работать.

По этой самой причине, полностью поглощенный производственными проблемами, встававшими без устали одна за другой, он и не размышлял на тему «а как выглядит то, где я сижу?».

Только почему-то такой его подход в наше время оказался чем-то вроде старомодного шкафа в современном типовом офисе. Очень похоже, что сегодня преобладает мнение шальных блогеров из социальных пабликов, считающих, что на работе надо как бы скользить над работой и при этом умудряться получать от нее по максимуму.

К нашему всеобщему счастью, так считают, конечно, не все. А на этих, которые «не все», собственно, и держится реальное производство, выпускающее вне социальных сетей и мобильных приложений необходимые для нас бытовые фишки…

Вернувшись от директора, Анатолий Андреевич задумался о «поздоровавшихся» с ним сегодня новостях: кому, как не ему, было известно, что к концу выполнения нового заказа в цехах будут считать уже не дни, а часы, оставшиеся для того, чтобы уложиться в срок. И зависели эти часы именно от того, как будет работать главный технолог со своим техотделом в самом начале запуска производства.

Ходаков обзвонил подчиненных и стал ждать, когда все соберутся.

В принципе, для отдела ничего экстраординарного в поступившем заказе не было, а все предполагаемые действия много раз отработаны на других заказах. Всего и делов-то — определить последовательность разработки документации да уточнить конкретные сроки их выполнения.

Для этого все и собрались.

Анатолий Андреевич осторожно и незаметно для других взглянул на делопроизводителя Варвару: она в отделе ведала всеми «бумагами», электронным документооборотом, выполняла разные несложные поручения и, в качестве дополнительной нагрузки для себя, «сохла» по Анатолию Андреевичу.

Он, конечно, об этом догадывался: симпатичная, стройная и очень добросовестная девушка определенно нравилась ему. К тому же он не раз заставал врасплох ее не в меру мечтательный взгляд на себе.

С учетом того, что Ходаков был женат, тут мог легко отрисоваться классический любовный треугольник.

Мог, но на деле получилось иначе, потому что производственный роман сложился у него вовсе не с Варварой, с которой он, в сущности, только переглядывался, а совсем с другой женщиной — Ларисой из бухгалтерии. Так что классический треугольник, обзаведясь еще одним углом, превратился в «неклассическую» четырехстороннюю фигуру, и эта геометрия любви не видоизменялась уже несколько лет.

Какие бы там геометрические построения ни будоражили воображение Ходакова, сейчас надо было заниматься более прозаическими задачами, и он, привычно изложив отделу ситуацию с новым заказом, добавил еще пару слов о том, насколько заказ важен для фирмы в финансовом смысле.

Последнее, впрочем, вырвалось, скорее, по инерции: даже если бы он на эту тему не стал распространяться, в отделе, занимавшемся планированием и расчетами, знали положение с загрузкой цехов не понаслышке.

Дружно и быстро обсудив все имеющиеся вопросы, договорились, что технологи, ведущие медальное и инструментальное производства, сегодня задержатся, чтобы разработать маршрутные карты на само изделие и инструмент для его изготовления. Без этих электронных «бумажек» весь завод встанет на паузу и замрет без движения, не понимая, что, кому и в какой последовательности делать.

Варвара, услышав о предполагаемых вечерних бдениях, решила, что главный технолог сегодня тоже задержится после работы, чтобы проверить и утвердить разработанные документы. И как раз именно поэтому с надеждой устремила взгляд на предмет своего воздыхания, очевидно, надеясь каким-либо способом оказаться вечером с ним наедине.

Вот уж действительно — надежда покидает человека последней…

Заданный норматив

Ходаков, конечно, заметил настырный взгляд Варвары. Такие знаки внимания от женщины вряд ли пропустит даже самый невнимательный мужчина. Другое дело, что сейчас, в окружении неожиданно обступивших проблем, было совсем не до ублажения собственного самолюбия. И гораздо больше Ходакова беспокоили не амуры-муры-муры, а то, что упомянул начальник медального цеха насчет расходования драгоценных металлов на одной из операций:

— Ангелина, задержитесь, пожалуйста. Мне надо переговорить с вами.

Ангелина в отделе занимала скромную позицию технолога по нормированию материалов.

Понятие нормирования включало в себя очень много самых разнообразных направлений, но тем не менее самым важным из них для предприятия был, безусловно, аспект нормирования и расходования драгоценных металлов.

Заниматься этими расчетами не посадишь кого угодно: требовалось не только хорошее знание технологических особенностей производства, но к тому же предельная внимательность, ответственность и большой здравый смысл при оценке полученных сведений из подразделений.

По всем этим деловым качествам Ангелина оценивалась самым высшим баллом и в свои перспективные тридцать пять лет считалась весьма толковым специалистом.

Трудно даже представить, какие печальные последствия в результате закупок ожидали бы фирму, если предположить, что нормировщик наделает в документации ошибок, например, из-за невнимательности — убытки могли исчисляться сотнями тысяч рублей в год. А если заказ крупный, как тот, о котором сегодня шла речь, — эта цифра легко «накрутится» за пару-тройку месяцев!

Ангелина, подумав, что Анатолий Андреевич будет просить ее задержаться, разволновалась — ей пришлось бы отказаться, потому что вечером надо забирать дочку из детского сада: поздний ребенок, распавшийся брак — и никакой возможности задержаться на работе. Поневоле приходилось бояться любых осложнений и постоянно нервничать из-за этого. В рабочее время — пожалуйста, она была готова тянуть любой воз безостановочно, но после работы — нет, возможности не было.

Понятно, что не ее одну терзают каждодневно такие проблемы и страхи, но вот незадача — сопротивляться-то им приходится всегда одной.

Кроме этого, в нагрузку что ли, Анатолий Андреевич ей тоже нравился: его кипучая энергия казалась Ангелине огромным щитом от разных осложнений судьбы. А для женщин, как известно, защищенность первостепенна по важности. Для многих, по крайней мере.

И все же, к ее удивлению и радости, Ходаков заговорил совсем о другом:

— Я сегодня с утра имел короткую беседу с начальником медального цеха.

Ангелина, услышав это, сразу внутренне расслабилась: похоже, разговор пойдет о текущих делах, а не о том, что ей необходимо задержаться после работы — волноваться нет смысла.

— Так вот, — продолжил Ходаков, — каким-то образом на производстве пришли к выводу, что у них по неизвестной причине увеличились потери драгоценных металлов на операции плавка. Я лично думаю — они зря паникуют. Мы ничего не меняли в технологии — откуда тогда могут взяться такого рода опасения? У меня к тебе просьба: проанализируй повнимательнее их отчеты. Может быть, что-то удастся прояснить?

— Да, я, конечно, посмотрю документы еще раз, но пока отчеты не вызывали каких-либо вопросов. Они постоянно укладываются в заданный норматив потерь при плавлении, — ответила Ангелина, в недоумении пожав плечами.

С одной стороны, у нее не было причин для беспокойства, и она была абсолютно уверена, что проверяя отчетную документацию производства, ничего не просмотрела.

С другой стороны, нормативных документов так много, что совсем не трудно что-то и упустить из вида, и, соответственно, всегда есть из-за чего переживать и сомневаться.

Ангелина же, в силу своих женских обстоятельств, переживала из-за любых, даже незначительных недоразумений, дорожа местом и дорожа хорошим расположением к себе начальника.

В их отношениях, старая история, был маленький секрет, о котором знали только они, и этот секрет уже много лет не давал ей покоя, периодически напоминая о себе неожиданно возникающими приступами смущения.

В свое время, когда Ангелина только устроилась на работу в отдел, Ходаков очень много помогал ей, вникал в разработанные ею документы, вносил в них правки, которых на первых порах было достаточно много. Словом, профессионально и по-доброму отнесся к ней.

Ангелина восприняла это отношение по-своему, и, скажем так, с несколько лирическим уклоном: ей показалось, что Ходаков, ждет от нее некоторой компенсации своих усилий, хотя он ни разу, ни словом, ни видом, этого не показал.

Мысль о ее «женском долге» перед добрым начальником, заскочив однажды в голову молодой сотрудницы, до такой степени овладела ей, что однажды она решилась на ответные действия.

На следующий день, Ангелина, собираясь на работу, надела свое самое красивое платье и, незаметно для коллег тщательно подведя ресницы, попросила у главного технолога разрешения принять ее по личному вопросу.

Ходаков, ничего не подозревая, разумеется, согласился: мало ли у женщин возникает проблем?

Ангелина, начав издалека, поблагодарила за хорошее отношение к ней, сказала, что очень ценит свою работу, что только теперь она почувствовала хоть какое-то постоянство и возможность заниматься ребенком, планируя, пусть и ближайшее, будущее, а в самом-самом конце, смутившись внутренне, вдруг пристально посмотрела на Ходакова и спросила:

— Анатолий Андреевич, а я вам… ничего не должна?

Ходаков растерялся.

Он, хотя все сразу, а самое главное, правильно, понял, был совершенно не готов к такому повороту разговора с молодой и красивой девушкой, находящейся к тому же в его подчинении. Поэтому, лишь на секунду задержавшись с ответом, сказал:

— Ангелина, вы мне определенно ничего не должны. Вам не о чем беспокоиться: я должен был вас обучить — я это сделал. И только.

Ангелина, смутившись сильнее прежнего, поблагодарила Анатолия Андреевича еще раз, после чего поспешила поскорее выйти из кабинета.

Впоследствии ни он, ни тем более она никогда не возвращались к этому разговору: как будто ничего и не было. Вида не подавали — да, но помнить — помнили. Оба…

Только Ангелина закрыла за собой дверь, а Ходаков собрался поработать с документами, в кабинет вошла Варвара, чтобы полить цветы.

Анатолий Андреевич прекрасно понимал, что даже если бы цветы были политы с утра, то Варвара все равно бы пришла и стала их поливать.

Ходаков молча ждал, когда она проверит его состояние и выйдет: успокоенной или разъяренной — смотря по обстоятельствам.

Пока шла «проверка», он невольно стал размышлять о каких-то странных отношениях со своей сотрудницей.

Действительно: она входит поливать цветы, когда ей заблагорассудится, а он, по совершенно необъяснимой причине, никак на это не реагирует и таким образом позволяет или даже поощряет ее это делать.

Постепенно, увлекшись своими рассуждениями, Анатолий Андреевич невольно стал следить за ее неторопливыми движениями, тем более что Варвара повернулась к нему спиной.

В один из моментов она нагнулась к очередному цветку, а ее юбка плотно обтянула тело.

Ходаков рассеянным взглядом, почти машинально (то есть по-мужски), уставился на то, что проявилось в результате наклона.

И тут Варвара обернулась.

Обернулась и насмешливо посмотрела ему прямо в глаза: она нисколько и не сомневалась, что его взгляд окажется в ловко подстроенной ловушке!

Варвара торжествовала: каков нахал! куда смотрит?! А!

Движимая «возмущенными» чувствами, она демонстративно прекратила поливать цветы и, гордо подняв голову, с видом «действительно» оскорбленного достоинства, покинула кабинет. И не заходила больше весь этот день — видимо, это должно было показать ее отношение к «хамской» (не ожидала!) выходке начальника.

В более глупую и нелепую ситуацию Анатолий Андреевич никогда не попадал и, надо думать, никогда не попадет.

Впрочем, как знать — в конце концов, он же мужик, а это не исправляется временем…

Разговор наедине

После того, как Варвара покинула кабинет, Анатолий Андреевич еще некоторое время смущенно размышлял над глупым положением, в которое сам себя поставил.

Мало-помалу становилось понятным, что без ухищрений самой Варвары тут никак не обошлось: можно не сомневаться, она сделала этот злосчастный наклон с выпячиванием пятой точки умышленно, как бы заманивая его взгляд в западню.

Сделав этот нехитрый вывод, Ходаков, улыбнувшись в свой адрес, переключился на производственные вопросы и еще раз проверил расчеты о времени поступления разработанной документации на сервер компании. Получалось, даже с учетом сверхурочной работы полный комплект может появиться только через два дня. Как долго!

И это только начало «гонки с препятствиями», потому что когда все «бумаги» дойдут до подразделений, начнутся вопросы, уточнения и предложения по вариантам замены того или иного параметра, не говоря уже о возможных неточностях и банальных ошибках. А такое тоже могло случиться, если учитывать объем заказа и требуемую скорость его обработки и запуска.

А что говорить о ждущей впереди запаре в начале непосредственного производства: как раз в этот период нервы всегда находились на самом пределе из-за той меры ответственности, которая лежала на техническом отделе, а случившаяся ошибка вполне реально могла закончиться серьезными последствиями, в том числе персональными.

Взгляд Ходакова уткнулся в цветы на окне: он подумал, что его жена тоже очень любит цветы. А он, кстати, с самого утра еще не удосужился позвонить ей. Она, конечно, переживает из-за этого, но никогда лишний раз не потревожит его, потому что боится как-нибудь помешать: уж кому-кому, а ей-то хорошо известно, в каком взвинченном состоянии приходил иногда муж с работы.

Собравшись позвонить жене, Ходаков вдруг спохватился, вспомнив, что обещал связаться с начальником службы безопасности. Ему не очень хотелось добавлять себе проблем в данный момент, но будучи человеком обязательным, он все же понимал, что просьба эта не могла возникнуть из-за пустяка.

Немного помедлив, Ходаков набрал необходимый номер.

— Николай Владимирович? Извините: только сейчас удалось с вами связаться.

— Хорошо, что ты все же нашел время для разговора.

— А что случилось?

— Вот именно — случилось, Анатолий Андреевич. И случилось по твою и по мою души. Ты вот что — подойди ко мне, а то по телефону неудобно об этом предмете говорить, мало ли кто к тебе войдет, или кто через дверь услышит. Я же хорошо знаю, какая там у тебя сутолока бывает с посетителями.

— Ну, раз такое дело — сейчас прибегу.

Ходаков, озадаченный еще больше, вышел из кабинета и направился к Есикову.

— Так вот, уважаемый Анатолий Андреевич, случилась большая неприятность. Только давай сразу договоримся: то, что ты услышишь дальше, и то, что нам придется обсуждать с тобой — никто, кроме нас двоих, пока знать не должен.

— Не вопрос.

— Верю, потому как знаю, что ты умеешь держать язык за зубами. И знаю это из разных источников. Что же касается нашей проблемы, то я, так сказать, по долгу службы, иногда наведываюсь в разные укромные нумизматические уголки.

— Никогда бы не подумал, что вы интересуетесь нумизматикой! — искренне удивился Ходаков.

— Нет — нумизматикой не интересуюсь. Интересуюсь исключительно нашим товарным ассортиментом как таковым и медалями, в частности. Оказалось — не зря интересуюсь. Ты же понимаешь — имея дело с драгоценными металлами и камнями, профилактика никогда не бывает бесполезной. Она может быть обременительной, но не бесполезной.

— С трудом представляю, как наш начальник службы безопасности разгуливает по рынку в профилактических целях!

— Это, дорогой мой, кто на что учился, тот тому и обучился. У каждой профессии свои тонкости и свои приемы. Кому, как не тебе, это знать? К тому же я там не с табличкой, на которой должность моя указана, хожу, а, скажем так, инкогнито. И там меня никто в моем профессиональном амплуа, естественно, не знает.

— Я пока не понимаю — к чему вы клоните? Что такого удивительного удалось там обнаружить?

— Удивительного — ничего, а вот неприятное для нас, увы, нашлось. Видишь ли, Анатолий Андреевич, на этом самом рынке я обнаружил одну из наших золотых медалей.

— Николай Владимирович, честное слово, — что же здесь неприятного для нас с вами? Наши медали продаются во многих магазинах города. Иначе как бы мы с вами получали зарплату? С чего?

— Так и есть, так и есть. Дело только в том, уважаемый Анатолий Андреевич, что медаль эта еще не отгружалась заказчику. Я проверил.

Ходаков переменился в лице.

Ему сразу стало понятно, что случай связан с воровством, а это ничего хорошего не предвещало: если дело примет серьезный оборот, то проверки и расследования неизбежны. А они, в свою очередь, могут иметь самые разные, но очевидно что негативные последствия.

— Что ты думаешь по этому поводу, Анатолий? — поинтересовался Николай Владимирович.

— Банальное воровство легко обнаружится инвентаризацией драгоценных металлов в кладовой готовой продукции и, таким образом, будет пресечено.

— А как из кладовой можно украсть готовую медаль?

— У нас, как это ни странно вам покажется, легко.

— То есть? — вскинул брови Николай Владимирович.