Бесплатный фрагмент - За закатом всегда приходит рассвет

Часть 1

Зима в этом году выдалась морозная, яркая и снежная. Горные склоны были покрыты белыми шапками, искрящимися на солнце. Редкое облачко, вдруг неожиданно появлявшееся на небе, на миг замирало, зацепившись за вершину горы, а потом стремительно, будто смущаясь, уносилось прочь. Само небо, пронзительно-голубое, было до того бездонным, что, если долго всматриваться в его глубину, казалось, можно было утонуть. На дальнем склоне, освещённый солнцем, выделялся толстым ковром еловый лес, сплошь покрытый белыми хлопьями.

Эта красота завораживала. Ею можно было любоваться бесконечно, и Алина на миг прикрыла глаза. Она любила горы всей душой. Их незыблемое величие, спокойную и твердую уверенность, несокрушимую мощь и какую-то едва уловимую хрупкость. Находясь среди гор, девушка всегда ощущала себя словно в колыбели. Колыбели цивилизации, как иногда говорила своему мужу. И колыбели собственного духа. Она не смогла бы внятно объяснить, что вкладывала в эти слова, но чувствовала себя именно так.

Сегодня Алина встала пораньше. Ей хотелось напитаться восходом солнца, красотой и тишиной в одиночестве. Матвей еще спал, когда она тихо оделась и неслышно выскользнула из дома. В тренерской надела горнолыжные ботинки, забрала снаряжение и в вагончике поднялась на вершину. Здесь царила звенящая тишина, нарушаемая лишь тихим поскрипыванием подъёмника. Девушка распахнула глаза, глубоко вдохнула морозный воздух и замерла, словно стараясь запечатлеть это мгновение навсегда. А потом с силой оттолкнулась палками, посылая себя в стремительный полет вниз со склона. Тело с упоением откликнулось на движение, удерживая равновесие. Ноги сами собой меняли распределение тяжести тела, заставляя лыжи, проскальзывая, поворачивать. В ушах засвистел ветер, а из глаз, защищённых зеркальными стёклами горнолыжных очков, брызнули слезы. Алине казалось, что она, словно птица, воспарила над склоном, и теперь летит, целиком отдавшись радости полёта. Это была её самая главная страсть — горнолыжный спорт, которому она посвятила практически всю свою жизнь. Это была её мечта, её цель, её успех. Вся её жизнь. И девушка отдавала себя ей целиком и полностью. Такая отдача приносила свои плоды, и к двадцати трём годам Алина стала двукратной чемпионкой по скоростному спуску. Теперь же она была тренером в своём виде спорта, таким образом, связав свою жизнь со своей мечтой.

На одном из соревнований Алина познакомилась с Матвеем, высоким темноглазым красавцем, выступавшим в дисциплине «гигантский слалом». Они быстро нашли общий язык, благо, их объединяли любовь к экстремальным видам спорта, общие долговременные цели и множество других мелких совпадений, которые сама Алина называла знаками судьбы. Через три года знакомства и ухаживаний Матвей сделал предложение, вручив ей кольцо прямо во время спуска, когда Алина от неожиданности потеряла равновесие и чуть не улетела в защитную сетку. Но годы тренировок взяли своё, и она, смеясь, надела заветное колечко на палец, а потом, окрылившись, улетела далеко вперёд, и новоявленный жених смог догнать её только в конце трассы. Алина, захлёбываясь счастливым смехом, сорвала шлем, бросилась юноше на шею и поцеловала его под громкие улюлюкания остальной команды.

— Психи ненормальные, — резюмировала Янка, лучшая подруга Алины и в жизни, и в команде. — Что творите? У меня сердце в пятки ушло, когда тебя на сетку потащило.

Алина только счастливо улыбнулась.

А вот от тренера так просто отмахнуться не получилось и пришлось пережить настоящую головомойку. Но разве это могло хоть на секунду омрачить безграничное счастье, поселившееся в душе?

Девушка летела вниз, и душа ее пела. Она вспомнила свадьбу, которую сыграли в конце зимы. И как она в белом свадебном платье с развевающимся шлейфом скользила по склону вниз, а рядом с ней спускался ее муж. И как друзья в полной экипировке и с камерами в руках запечатлевали этот исторический момент. И как внизу их поджидали родители с теплыми куртками и горячим глинтвейном наготове. Это был поистине незабываемый день! Три года прошло с тех пор, а будто несколько дней пронеслись.

Алина достигла конца трассы, резко развернулась и остановилась. Да, стоило встать пораньше ради такого момента. Когда ты совершенно одна на склоне, никто и ничто не мешает тебе в полной мере насладиться волшебством полета. Скоро появятся отдыхающие, склон запестреет множеством ярких движущихся точек, в кафе загремит музыка и это место снова приобретет характерный вид обычного горнолыжного курорта.

Девушка снова переоделась, оставила снаряжение и пошла домой. Открыв дверь, она почувствовала аромат свежесваренного кофе. Матвей колдовал над завтраком.

— Как покаталась? — улыбаясь, спросил он, ставя перед Алиной тарелку с омлетом и полную чашку ароматного кофе.

— Прекрасно, как и всегда, — нежно целуя его, проговорила Алина. — Доброе утро!

— Доброе утро, моя прекрасная молния! — проговорил Матвей. Ей нравилось, когда он так ее называл. А как-то раз он нарисовал на ее шлеме огненную молнию. Сплошная романтика, улыбнулась девушка своим мыслям.

— Ты же сегодня после обеда свободна? — вдруг спросил Матвей.

— Да, у меня только утренняя тренировка с малышами. Потом весь день свободна. А что?

— Ребята предлагают на северном склоне покататься, — намазывая маслом кусок батона, проговорил Матвей. — Не хочешь присоединиться?

Алина нахмурилась. Она предпочла бы провести время несколько иначе, например, вдвоём с мужем в тёплой постели с чашкой дымящегося кофе. Или сходить куда-нибудь вместе. Слишком часто в последнее время в их с Матвеем жизни стали появляться его друзья, практически не оставляя время на уединение. Да и фрирайд, конечно, штука классная, там адреналин просто зашкаливает, но чересчур непредсказуемая. Но, как и всегда, девушка ничем не выразила своего неудовольствия и лёгким кивком головы показала, что согласна. Матвей и не заметил её сомнений, с упоением рассказывая о новых сумасшедших выходках Андрея, который, как он сам хвастливо заявлял, решил превзойти Дуга Кумбса и других знаменитых рейдеров. «Мальчишки, что с них взять», — мрачно подумала Алина.

После занятий девушка пришла в тренерскую, где ребята вовсю готовили снаряжение для покатушек. Они громко смеялись, подначивая друг друга, крепили к шлемам камеры, проверяли остроту заточки лыжных кантов и работу креплений, предвкушая большую порцию адреналина, которую каждый сегодня получит. Алина присела в уголке и облокотилась о стену. Почему-то к обеду накатила усталость и немного кружилась голова. Такое бывало настолько редко, что девушка никогда не обращала внимания на недомогания. К тому же, она была профессиональной спортсменкой и просто не привыкла демонстрировать кому бы то ни было свою слабость. «Ничего, сейчас пройдёт», — подумала девушка, на миг прикрывая глаза.

— Ты чего такая бледная? — раздался над ухом голос Янки.

Алина открыла глаза:

— Бледная? Тебе показалось, — она тепло улыбнулась подруге.

— Не бледная, а бледно-зелёная, — Яна внимательно смотрела на Алину. — Ты как себя чувствуешь?

— Не знаю, — честно ответила девушка. — Голова закружилась, жду, когда пройдет.

— И давно это у тебя?

— Пару недель, наверное. Непонятно, от чего. Все как обычно. И дома, и на тренировках.

Яна прищурилась.

— Да не беременна ли ты, подруга моя? — тихо спросила она.

От этого вопроса Алина остолбенела и принялась лихорадочно вспоминать свой календарь. По всем подсчетам выходило, что у нее приличная задержка, а она даже не обратила на это внимания. Как она могла быть настолько невнимательной и беспечной?

— Ну что, ты готова? — улыбаясь, спросил Матвей, протягивая Алине сумку с ботинками. — Пора выдвигаться, а то скоро сумерки.

Алина непонимающе уставилась на сумку.

— Куда это вы собрались? — спросила Яна.

— На северный склон, — ответил Матвей довольно грубо. Он не любил Янку, считая, что та слишком правильное влияние оказывала на его жену.

— Алина, одумайся, не стоит этого делать, — Янка вовремя прикусила язык, чуть не добавив «в твоем положении».

Алина сделала ей большие глаза, словно говоря: «ещё ничего толком неизвестно, не говори никому», взяла протянутую Матвеем сумку, махнула на прощание рукой и вышла с ребятами. Яна только тяжело вздохнула. Она тоже недолюбливала Матвея, считая его безответственным и безбашенным. Ну, и сходил бы с ума сам по себе, зачем же жену ещё во все это втягивать! Но это было сугубо её, Янкино, мнение, и она старалась особо не влезать в чужую семью. И как же она потом корила себя за это!

В четверть третьего команда прибыла на место. Северный склон представлял собой хаотичное нагромождение гигантских валунов, сплошь заросших густым ельником. Попасть туда можно было только на снегоходах, да и то по тайным тропам, известным лишь экстремалам-авантюристам. Снега в этом году было очень много, и все валуны были густо укрыты белыми шапками. Лишь на перепадах высот, где ветер слизывал холодную снежную пену, открывались каменные залысины. Место было дикое и невероятно красивое, и в другой раз Алина бы завороженно замерла, вглядываясь и вслушиваясь в открывающееся великолепие. Но сегодня всю дорогу она потерянно молчала, старательно прислушиваясь к своему телу, ставшему внезапно странно чужим. Пока юноши разгружали снаряжение, она тихо сидела на снегоходе, ни на что не обращая внимания. Матвей оживленно что-то обсуждал с друзьями, не замечая отрешенного состояния жены, и Алина впервые подумала, а соответствует ли он тому образу, который она рисовала себе все эти годы. Или Янка права, и ее муж — настоящий эгоистичный себялюбец, которому неинтересны чувства и переживания других людей? Сколько раз она участвовала в экстремальных выходках только потому, что так хотел он. Сколько раз, начиная разговор на интересную ей тему, Алина понимала, что Матвей переводит беседу в нужное ему русло или попросту не слушает её. Сколько раз, когда девушке нужна была помощь, мужа рядом не оказывалось. Но слепое обожание не давало Алине открыть глаза.

Она встала со снегохода и подошла к краю обрыва. Перед ней раскинулась заснеженная долина, густо заросшая деревьями. Где-то там далеко внизу текла быстрая речка Стремнинка, весной разливавшаяся как маленькое море. Небо потихоньку затягивали пушистые облака, и поднимался ветер, пробегавший по верхушкам деревьев легкими волнами. Алина настолько ушла в себя, что уже не слышала разговоров и громкого смеха, и очнулась только от рева снегоходов, которые, набирая скорость, скрывались за деревьями.

— Ты еще не готова? — нетерпеливо крикнул ей Матвей. — Одевайся скорее, ветер поднимается.

— Я не хочу сегодня кататься, — тихо проговорила Алина, но Матвей уже отвернулся. Он не расслышал её или сделал вид, что не понял, что она сказала. Девушка понимала, что теперь ей придётся спускаться вместе со всеми, потому что снегоходы будут ждать команду внизу, а возвращаться пешком со склона было слишком далеко. Тяжело вздохнув, она достала ботинки и принялась переобуваться.

Через двадцать минут все были готовы. Начиналась самая интересная и захватывающая часть. Ребята включили камеры, пожелали друг другу удачи, и первым стартовал Андрей. С громким криком: «Погнали!» он оттолкнулся палками от вершины и полетел вниз, стремительно набирая скорость. Вот его пестрая куртка замелькала в просветах между елями, а потом скрылась за заснеженным валуном. Выждав несколько минут, за ним отправился Дамир. Третьей начинала спуск Алина. Она попыталась выбросить все лишние мысли из головы, как делала всегда перед любым стартом, настраиваясь на предстоящую нагрузку, концентрируясь и просматривая внутренним взором предстоящий маршрут. Но сегодняшние мысли упорно не желали оставлять ее, а противный внутренний голосок все приговаривал, что она совершает огромную ошибку. На старте Алина замешкалась и услышала нетерпеливый голос мужа:

— Ну чего застыла? Первый раз, что ли? Или тебя подтолкнуть?

И такое раздражение послышалось в его тоне, что девушке стало обидно почти до слез. Или это гормоны разыгрались?

Она неуклюже оттолкнулась палками, едва удерживая равновесие, чтобы не упасть и кое-как выровняла скорость спуска. Ещё успела подумать, что со стороны выглядит так, словно она впервые встала на лыжи. Как многие спортсмены, Алина была суеверной и считала, что старт определяет финиш. Сегодняшний старт явно оставлял желать лучшего, и эти мысли тоже добавили свою ложку дёгтя в уже испорченное настроение. Замелькали ели, и от этого мельтешения снова закружилась голова.

— Черт! — только и подумала Алина, заваливаясь на правый бок и едва-едва удерживаясь на ногах. — А вот это уже лишнее!

Девушку прошиб холодный пот. Нужно было срочно собраться, потому что следующий отрезок пути был самым сложным. Кроме елей, среди которых нужно было маневрировать, начинались прыжки с валунов, а сама трасса была очень узкой. Любое неверное движение могло вынести отчаянного лыжника в ущелье или на голые скалы. А там никакие лыжи уже не помогут. Собрав в кулак всю свою волю и все мастерство, отгоняя подступающую тошноту, Алина сгруппировалась, заставляя каждую мышцу вибрировать от напряжения. Контролируя скорость, девушка совершила все прыжки, и остаток трассы просто пролетела, стремясь поскорее закончить скольжение. Проскочив мимо снегоходов, она резко развернулась у деревьев, сбросила лыжи и скрылась в ельнике, где ее вырвало. Усевшись на бревно, Алина обтерла лицо снегом и, закрыв глаза, прислонилась головой к живому стволу. Ее била противная дрожь. Казалось, каждая клеточка ее тела трепетала.

Послышались голоса Матвея и Сени, которые стартовали последними. Ребята весело смеялись, пересказывая друг другу подробности спуска. «Интересно, кто-нибудь заметил, что меня там нет», — с неожиданной злостью подумала Алина. Словно в ответ на ее мысли среди деревьев раздался хруст снега, и перед девушкой появился Дамир.

— Ты чего тут прячешься? — обеспокоенно спросил он. — Всё в порядке?

Алина слабо улыбнулась:

— Да, всё хорошо. Все благополучно спустились?

— Ага, — Дамир внимательно смотрел на Алину. — Ну, идем? — Он протянул ей руку, помогая подняться.

— А вот и наша горная королева! — широко улыбаясь, проговорил Матвей, когда Алина и Дамир показались из-за деревьев. — Ты была великолепна. Впрочем, как и всегда, — сказал он, целуя ее в щеку. Это было всё, что он ей сказал, после чего снова предоставил её самой себе, а сам присоединился к бурному обсуждению новой трассы, которую ребята присмотрели для дальнейшего катания. Дамир, беседуя с парнями, украдкой посматривал на Алину, которая, переобувшись, уселась на снегоход и, казалось, целиком ушла в себя.

Вечером Матвей с друзьями ушел в бар праздновать отличные покатушки, а Алина впервые к ним не присоединилась, сославшись на усталость. Она хотела побыть одна. Когда муж вернулся домой, девушка сделала вид, что спит. Ей не хотелось с ним разговаривать.

Утро встретило всех сильным ветром и снегопадом. Снег крупными хлопьями стучался в окно, устраивая за стеклом какой-то невиданный дикий танец. Ветер грозился сорвать крыши с домов. На вытянутую руку уже сложно было что-то разглядеть, но некоторые отчаянные отдыхающие все же высыпали на склоны, а вот детские тренировки отменили, и Алина решила остаться дома. Она чувствовала себя уставшей и разбитой после вчерашнего катания, а особенно после бессонной ночи, когда грустные мысли вконец измотали ее. Матвей куда-то исчез с самого утра, и девушка позволила себе подольше поваляться в постели. Когда он вернулся домой, Алина уже допивала кофе.

— Ты не поверишь, — сбрасывая обувь, закричал он с порога. — Андрюха-таки уболтал дядю доставить нас на вертолете на чертов пик! Как только метель прекратится и полеты разрешат, сразу и отправимся.

Муж появился на кухне, сияющий, словно начищенный самовар. Алина смотрела на него, и в ее душе боролись два противоречивых чувства: слепая любовь, которую она все эти годы испытывала к нему, и глухое жгучее разочарование, которое впервые она испытала только вчера.

— Я беременна, — тихо проговорила она, осторожно ставя чашку на стол.

— Я подобрал нам экипировку, а еще нашел вингсьюты. Надо же когда-то начинать, — Матвей заварил себе кофе, сел напротив Алины и, улыбаясь, посмотрел на нее. — Что скажешь?

— Я беременна, — снова повторила девушка, внимательно глядя на мужа.

В этот момент у Матвея зазвонил телефон.

— Сейчас, подожди, Андрюха звонит, — сказал он, снимая трубку. Андрей что-то говорил, Матвей громко смеялся, а Алина тихо сидела и гадала, какое на самом деле место она занимала в его жизни. А теперь еще и ребенок появится. Постепенно появлялось осознание, что жизнь совершенно менялась, и этот момент и есть та самая точка невозврата.

Матвей вошел на кухню.

— Представляешь, Сенька слился. Сказал, что на пик не полетит. Похоже, заочковал, — Матвей некрасиво осклабился. — Но ты-то не подведешь, а? Ты ведь с нами?

Он попытался приобнять жену, но та отстранилась и очень тихо, глядя прямо ему в глаза, проговорила:

— Ты слышал, что я сказала? Я беременна.

Матвей непонимающе уставился на нее, несколько минут молчал, словно обдумывая услышанное, а потом спросил:

— И что ты собираешься делать?

Алине показалось, что пропасть разверзлась у нее под ногами, и она летит вниз, не имея никакой возможности остановить падение. Сердце бешено билось в груди, и его удары колоколом гремели в голове. Она медленно встала со стула и, выделяя каждое слово, произнесла:

— Что… я… собираюсь… делать?

— Ну да, — муж, казалось, вовсе не заметил изменившегося лица жены. — Это же твоя проблема.

Алине вдруг стало нечем дышать. Она несколько раз открыла и закрыла рот, пытаясь сделать глубокий вдох. Наверное, если бы он ударил её, она не испытала бы такого потрясения.

— Наш ребенок — это моя проблема? — сдавленно произнесла она. — Я правильно тебя понимаю?

— Я сразу тебе сказал, что не хочу детей, — спокойно попивая остывший кофе, сказал Матвей. — Мы договаривались, или ты уже забыла?

Девушка подумала, что она попала в какой-то дурной сон, от которого никак не может проснуться.

— То, что ты залетела, это твоя проблема, — вставая из-за стола, сказал Матвей. — Я пошёл к ребятам. Вечером вернусь.

Легкий стук закрывающейся двери показался Алине грохотом обрушившегося ей на голову неба. Она стояла на руинах своей жизни и никак не могла понять, что делать дальше. Руки тряслись так, что чашка выскользнула из них и, ударившись о плитки пола, разлетелась на сотни маленьких кусочков. «Прямо как моя жизнь», — в каком-то оцепенении подумала Алина. Она вышла за дверь и слепо побрела куда-то. Куда и зачем, она и сама не знала. Просто почувствовала, что должна идти. Только не стоять на месте и уж тем более не находиться в доме, где, как ей казалось, она была так счастлива. Или она просто сойдет с ума.

Алина вышла на улицу. Ветер зло бросил хлопья снега прямо ей в лицо, и она закашлялась.

— Этого не может быть, потому что не может быть никогда, — прошептала она. И вдруг, словно внутри что-то прорвалось, из глаз хлынули отчаянные слезы, и девушка, сорвавшись с места, побежала, не разбирая дороги. Ей было совершенно всё равно, что она в лёгкой домашней пижаме и резиновых тапочках, а на улице самый разгар зимы и ужасная метель. Боль и отчаяние гнали её вперёд. Внезапно она поскользнулась. Нелепо размахивая руками, попыталась удержаться от падения и выскочила на проезжую часть. Раздался резкий визг тормозов, а потом наступила темнота…

Часть 2

Сознание возвращалось толчками. Алине грезилось, что она на лесной лужайке, залитой ярким полуденным солнцем. Ветер мягко шелестел кроной деревьев, солнечные лучи струились сквозь стволы, отражаясь бликами в небольшом озерце, расположенном прямо посередине лужайки. Алина стояла по пояс в воде и пыталась выйти на берег, но почему-то не могла. Она старалась сделать хотя бы один шаг, но зеркальная вода держала ее крепко. Так крепко, что девушка не чувствовала своих ног. Снова и снова она пробовала вырваться, и каждый раз терпела неудачу. А около уха назойливо звенели голоса. Один принадлежал, по-видимому, пожилому усталому мужчине, а другой был смутно знакомым. Очень похожий на мамин, но какой-то визгливый и срывающийся. Они доставляли девушке сильный дискомфорт, отвлекая от попыток выбраться из озера.

— Повреждения слишком серьезны, — говорил усталый мужской голос. — Вы же понимаете, что травмы позвоночника всегда представляют огромную опасность. А в случае, если повреждён спинной мозг…

— То есть она никогда не сможет ходить? — голос, так похожий на мамин, сорвался до оглушающих децибелов. Алина поморщилась. Зачем же так громко? И что значит: «не сможет ходить»? Ерунда какая-то. Надо просто ещё раз попробовать, и уж тогда у неё все получится. Девушка напрягла все свои силы, но на неё снова обрушилась темнота.

Тоннель был бесконечным. Алина стремилась на свет, который видела вдалеке, но не могла сделать ни шага. Тело от пояса вниз и ноги были скрыты густым белым туманом, настолько вязким, что он удерживал плотно увязшую в нем девушку, как паутина — муху. Алину повеселило это сравнение. Она перевела дух и устремилась вперёд. В вязком мареве плыли голоса.

— Это ты во всем виноват! — кажется, это Янка.

— А не пойти бы тебе подальше, — злой голос, несомненно, принадлежал Матвею.

— Я думаю, что это ты пойдешь по известному маршруту, — прошипела Янка. — Сколько раз тебя предупреждали, нечего её с собой таскать.

— Она не на горе упала, — огрызнулся Матвей. — А на дорогу выскочила.

— А мне интересно, как и почему она оказалась на дороге, да ещё и в одной пижаме, — казалось, Янка была готова вцепиться мужчине в лицо.

Алину позабавила эта перепалка. Она представила свою маленькую подругу, этаким нахохлившимся воробьем нападавшую на гигантского чёрного ворона, который одним ударом своего острого клюва мог выбить дух из мелкой птички. «Какая ерунда лезет в голову в этом тумане», — устало подумала девушка, снова проваливаясь в темноту.

— Доктор, неужели ничего нельзя сделать? — снова и снова спрашивала Тамара Петровна, сидя рядом с кроватью дочери и держа ее за руку. Алина, бледная, как простыня, на которой она лежала, постепенно приходила в себя, и мама хотела, чтобы первой, кого она увидит, была она.

— Я ведь вам всё уже объяснил, — ответил Алексей Васильевич. — Позвоночник повреждён на уровне Т12 позвонка. И это значит, что ваша дочь будет парализована ниже этого уровня.

— Боже мой, — прошептала Тамара Петровна, на миг закрывая лицо руками. — Какой ужас! Она же ещё так молода! И ребёнок…, — тут женщина не выдержала и залилась слезами. Алексей Васильевич протянул ей бумажную салфетку и затем молча стоял рядом, ожидая, когда она успокоится.

— Спасибо, — прошептала мама Алины, промокая глаза салфеткой.

— Пожалуйста, выслушайте меня, — присаживаясь рядом с женщиной, произнес врач. — Я понимаю, насколько для вас это тяжелая ситуация. Но посмотрите на неё глазами Алины. Её жизнь теперь изменится полностью. Она не только потеряла ребёнка, что само по себе уже большое горе. Она потеряла возможность его иметь и в дальнейшем. Мало того, она никогда не сможет ходить. Когда ваша дочь придёт в себя, вам надо быть очень сильной, чтобы помочь ей пережить все эти потери и снова обрести опору в жизни. Заново найти себя. Ей будет стократ тяжелее. Поэтому, пожалуйста, успокойтесь. Тем более, что её сознание уже возвращается. Она не должна видеть вас в слезах.

— Я всё понимаю, Алексей Васильевич, — прошептала женщина. — Просто мне иногда кажется, что это кошмарный сон, от которого я никак не могу проснуться.

— К сожалению, это ваша новая реальность. И чем быстрее вы её примете, тем быстрее сможете помочь Алине сделать то же самое.

Доктор видел, каких усилий стоило женщине взять себя в руки. Её единственная дочь, её радость и гордость, красавица и спортсменка, подававшая такие надежды, вдруг волею слепого случая была выброшена из океана жизни на берег, на котором ей ещё только предстояло научиться жить. Тамара Петровна ополоснула лицо, смывая остатки слез, подсела поближе к Алине, взяла её за руку и тихо произнесла:

— Всё будет хорошо, девочка моя. Вот увидишь, все будет просто замечательно. Я уверена, у тебя всё получится. А я буду рядом.

На миг её губы дрогнули, но женщина сумела справиться со своими чувствами. Она посмотрела на Алексея Васильевича, и тот чуть заметно кивнул ей.

Алина с трудом открывала глаза. Яркий свет ослеплял, а веки весили будто по тонне каждое. Девушке казалось, что она на лодке, потому что то, на чём она лежала, словно непрестанно качалось, вызывая в теле ощущение невесомости. Она не чувствовала ничего, кроме свинцово-тяжёлых век. И ещё — дикое желание снова уплыть в темноту. Но назойливый голос всё твердил и твердил ей в ухо:

— Алина, просыпайся, открывай глаза.

Над кроватью склонилось чьё-то лицо, которое пока выглядело расплывшимся пятном. Алина слышала писк аппаратуры, шарканье чьих-то ног, далёкие голоса, даже приглушенный смех, но пока не могла осознать, где она находится. Память услужливо помалкивала, скрывая от неё подробности последнего события, и Алина позволила темноте снова затянуть себя. Но опять и опять раздавался этот невыносимый голос, призывавший её обратно. Пришлось сделать над собой усилие и раскрыть глаза.

— Вот и умничка! — улыбаясь, произнес немолодой полноватый мужчина, склонившийся над девушкой. — Пора возвращаться к нам.

Алина непонимающе смотрела на незнакомца и силилась что-то понять. Но только что? Самое противное, что она не чувствовала своего тела, не могла двинуть ни единой конечностью. И даже глаза вращались в глазницах с неимоверным трудом. Она, как могла, покосилась на его руки, что-то записывающие в большую тетрадь и просипела:

— Где я?

А может, ей только показалось, что она это сказала, потому что мужчина даже не повернул головы в её сторону. Она таращилась на него, пока он проверял какую-то аппаратуру, наклонялся над ней и внимательно осматривал её лицо, глаза и что-то поправлял на её постели.

— С пробуждением, — наконец, улыбаясь, проговорил он. — Тут кое-кто давно хочет с тобой встретиться.

Над Алиной склонилась мама. Она силилась ободряюще улыбнуться, но у неё это не очень хорошо получалось. Девушка слишком хорошо знала свою маму. Когда у неё подрагивали краешки губ, значит, она очень сильно волновалась, но пыталась это скрыть. Вот и сейчас первое, что заметила Алина, — эту лёгкую дрожь.

— Привет, соня, — произнесла мама. — Наконец-то ты проснулась.

Она замолчала, внимательно вглядываясь в лицо дочери. Что она силилась там разглядеть, Алина не понимала.

— Где я? — снова просипела она, удивляясь, сколько надо было приложить усилий, чтобы произнести два коротеньких слова.

Видимо, ей это удалось, потому что мама вопросительно посмотрела куда-то в сторону, а потом снова перевела взгляд на Алину.

— Ты в больнице, — медленно произнесла она. — Произошёл несчастный случай, и ты пострадала.

Перед мысленным взором девушки закружилась метель, холодный обжигающий ветер, потом она увидела себя стоящей на кухне и разговаривающей с Матвеем. И тут она всё вспомнила. И те последние слова, которые он ей сказал, и то, как она выбежала на улицу. Глаза предательски защипало.

— Что случилось? — снова с большим трудом спросила она.

— Тебя сбила машина, — ответила мама. — Но сейчас ты вне опасности.

— А Матвей? — Алине вдруг мучительно захотелось его увидеть.

Мама на миг замялась, потом произнесла:

— Он приходил несколько раз, но ты была без сознания. Скоро он снова придёт.

«Вранье», — с горечью подумала девушка. Не умела ее мама врать.

— Когда я смогу вернуться домой?

— Пока тебе надо оставаться в больнице, — сказала мама, на мгновение опуская глаза, но потом, словно решившись на что-то, она продолжила, — травмы очень серьезные. Тебе потребуется время, чтобы восстановиться.

Пока Тамара Петровна это говорила, Алина вспомнила кое-что очень и очень важное, и тогда она сказала:

— Мама, я ведь беременна. Ты скоро станешь бабушкой.

Это оказалось последней каплей, упавшей на хрупкое душевное равновесие Тамары Петровны. Она зажала рот рукой и выбежала из палаты. Алина непонимающе уставилась на то место, где она только что сидела. Предполагалось, что эта новость будет радостной, но вышло почему-то совсем наоборот. На мамин стул опустился тот самый немолодой полноватый мужчина, который разбудил ее. Он посмотрел на девушку добрыми внимательными глазами, а потом сказал:

— Алина, мне с тобой нужно серьёзно поговорить. Но это будет чуть позже. Пока тебе необходимо набираться сил, чтобы поскорее восстановиться. Но уже сейчас я должен тебе сказать. К сожалению, твой малыш не смог пережить аварию.

Девушке показалось, что внутри неё образовался огромный мёрзлый ком, который грозил затопить её с головой. Она открывала и закрывала рот, силясь что-то сказать, но слова не шли. Да и какие тут могли быть слова. Пробуждение от страшного сна превращалось в ещё худший кошмар. Алина откинулась на подушки и закрыла глаза. Слёзы тоненькими ручейками стекали по щекам. Она услышала, как Алексей Васильевич поднялся, вышел из палаты и тихонько прикрыл за собой дверь.

Через несколько дней Алина узнала, что у неё сломан позвоночник и повреждён спинной мозг. По шкале оценки нарушений функций спинного мозга (Frankel) диагностировалось полное поражение, что определялось отсутствием произвольных движений и чувствительности ниже уровня поражения. Алексей Васильевич объяснил, что в такой ситуации спинной мозг бывает анатомически разрушен, что подобная травма необратима и на сегодняшний день не существует способов восстановления функций анатомически повреждённых нейронов и клеток спинного мозга. И сейчас задача лечения спинно-мозговой травмы — это минимизировать возможные вторичные повреждения спинного мозга и обеспечить оптимальные условия для восстановления нейронов и аксонов, оказавшихся в зоне нарушения кровоснабжения. Алина половину объяснений врача прослушала, потому что единственное, что она запомнила сразу — то, что всю оставшуюся жизнь она проведёт в инвалидном кресле. Алексей Васильевич что-то объяснял ей про реабилитацию, про важность регулярных занятий, про необходимость пользоваться катетером и поддерживать гигиену, но его слова доходили до девушки с большим трудом. Единственное, что она смогла выдавить из себя, когда доктор прекратил объяснения:

— Зачем?

Алексей Васильевич непонимающе поднял брови.

— Зачем все это? Зачем вы вообще оставили меня в живых? — из глаз потекли предательские слезы. — Разве это жизнь? Я спортсменка. Вся моя жизнь — это спорт, горные лыжи. А что теперь?

Алина закрыла лицо руками и расплакалась.

Доктор присел перед креслом девушки, взял ее руки в свои и заглянул ей в глаза:

— Алина, послушай меня. Пожалуйста. Я знаю, сейчас тебе тяжело принять всё, что с тобой произошло. Тебе кажется, что жизнь несправедлива, что у тебя отняли всё, чем ты жила раньше. Ты считаешь, что жизнь закончилась. Но ведь это не так. Ты ещё очень молода, и у тебя впереди годы. Ты ещё сможешь многого добиться. Да, ты не будешь ходить. Это факт. Но ты можешь пользоваться руками. Ты можешь пользоваться всей верхней частью своего тела. А это немаловажно.

Алина непонимающе посмотрела на врача.

— Просто представь на минутку, что повреждения позвоночника были бы выше. Если бы был поврежден, например, третий шейный позвонок, то ты не смогла бы двигать ни руками, ни туловищем, ни ногами.

— То есть вы хотите сказать, что мне повезло? — Алина позволила себе кривую ухмылку.

— Можно сказать, и так.

Янка навещала Алину почти каждый день. Она впархивала в палату, зашвыривала сумочку в дальний угол, доставала разные вкусности, книги, журналы. Как-то принесла альбом для рисования и карандаши, потому что знала, как ее подруга любила рисовать. Раньше, до встречи с Матвеем, Алина даже пробовала писать картины маслом и акрилом, иногда делала акварельные пейзажи. Надо ли говорить, что основной темой её работ были горы? Яна рассказывала новости обо всех знакомых, пересказывала новые фильмы, делилась своими сомнениями по поводу участия в соревнованиях и вообще вела себя так, словно ничего плохого не случилось. Она упорно не замечала попыток Алины отгородиться от всего белого света, заставляла её упражняться, вывозила коляску с подругой на прогулку. Ей хотелось растормошить Алину, заставить её снова жить и радоваться жизни, но пока это плохо получалось. Алина погрузилась с головой в чёрную депрессию, вяло реагировала на все попытки Яны достучаться до неё, не читала книг, не рисовала, а просто лежала и тупо смотрела в потолок.

— Ну давай, подруга, очнись! Перестань уже лежать, словно бревно, — выговаривала ей Яна, а потом тихо добавила, — мне так тебя не хватает.

Алина мрачно посмотрела на подругу, закрыла глаза и отвернулась. Яна постояла около постели и сказала:

— Как хочешь, но я не сдамся. И тебе не позволю. Вот увидишь, всё ещё будет хорошо.

— Твоими бы устами, — вздохнула Алина и снова надолго замолчала.

Спустя ещё неделю в палату вошёл Матвей. Бы он, как всегда, хорош собой, и Алина почувствовала, как, стремительно ускоряясь, застучало её сердце.

— Привет, — сказал он и остановился в изножье кровати.

— Привет, — ответила Алина, окидывая его внимательным взглядом.

— Как себя чувствуешь? — спросил Матвей.

— Очень странно, — честно ответила девушка. Он кивнул и, отвернувшись, посмотрел в окно. Алина молча смотрела на него и думала, как всё изменилось в один несчастливый миг.

— Врач мне всё рассказал, — нарушил молчание Матвей. Алина только кивнула, выжидая, что он скажет дальше. — Мне очень жаль.

— Мне тоже.

Муж взъерошил волосы и вцепился в щиток кровати.

— Я виноват перед тобой. Перед вами обоими. Мне правда очень жаль.

Алина кивнула, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Говорить она не могла, понимая, что тогда точно расплачется.

— Я не знаю, что делать дальше, — продолжал он. — Мне так тяжело.

«Представь, как мне тяжело», — подумала девушка.

— Мне ужасно жаль, что ты пострадала, — снова сказал он, запуская руку в волосы, будто собираясь их вырвать.

«Ты повторяешься», — пришла непрошенная мысль. — «Может, уже скажешь что-нибудь по существу. Как, например, мы будем жить дальше».

Словно в ответ на ее мысли Матвей проговорил:

— Даже не знаю, как сказать, — он на мгновение замолчал, — прости, но я вряд ли смогу так жить. Это чувство вины меня просто убивает.

На миг Алина оторопела, а потом почувствовала, как в ней зарождается ярость.

— Чувство вины? — вскричала она. — Тебя убивает?!

— Не кричи, пожалуйста, — поморщился Матвей. Алина знала, что он не выносил истерик, но сейчас ей было все равно.

— Я буду кричать столько, сколько мне захочется! — завопила она в голос. — А ты подумал, что меня убивает? Или ты только о своей драгоценной шкуре печёшься? Тебе же наплевать и на меня, и на ребёнка, которого больше нет! Тебе наплевать на то, что я никогда не смогу ходить! Ты только и можешь думать о том, что ты не сможешь так жить!

Девушка на секунду замолчала, переводя дух, а потом закричала еще громче:

— Скажи мне, как ты не сможешь жить?! Как?! Ухаживать за женой-инвалидом ты не сможешь? Видеть меня в инвалидном кресле ты не сможешь? Чего еще ты не сможешь?

— Да! — взорвался Матвей. — Не смогу! Мне нужна здоровая женщина, а не инвалид на коляске!

Он развернулся и пошел к двери. Алина сорвала с пальца кольцо, бросила его в уходящего мужа и закричала:

— Ну и проваливай! Эгоистичный ублюдок! Ненавижу тебя! Ненавижу!!

Дверь захлопнулась, и Алина разрыдалась. На крики прибежала медсестра и сделала девушке успокоительный укол.

Как ни странно, но визит мужа стал для Алины неким катализатором, который вернул её к жизни. Обида, злость, ярость жгли её раскалённым железом и заставляли неистово тренироваться, чтобы вернуть пострадавшему телу былую подвижность. С поправками на ситуацию, конечно. Предательство Матвея стало отправной точкой, которая разбила жизнь девушки на «до» и «после». Алина решила начать всё с чистого листа. Она выполняла все рекомендации реабилитолога с таким жаром, что врачу пришлось даже несколько поумерить её прыть во избежание дополнительного травматизма. Однако, такое яростное состояние не продержалось долго, и Алина скатилась в ещё более чёрную депрессию, чем пребывала до этого. Она постоянно плакала, отказывалась от занятий, не хотела никого видеть. Спустя неделю она отказалась и от еды. С девушкой работал лучший психолог больницы, но дело двигалось медленно. Тамара Петровна места себе не находила, не зная, как ещё можно помочь дочери. Яна почти постоянно была с ней, и они обе готовы были на всё, лишь бы Алина снова вернулась к ним.

Несколько раз вместе с Яной приходил Дамир. Он садился рядом с кроватью Алины, рассказывал ей разные истории, шутил с медсёстрами и вообще — вёл себя так, словно ничего особенного не случилось, что это всего лишь рядовая травма спортсмена и скоро все будет по-прежнему. Девушка силилась найти в его словах или действиях хотя бы намёк на жалость и не находила. Дамир воспринимал её как полноценную личность и всячески ей это демонстрировал. Это в какой-то степени утешало, потому что Алине была невыносима та жалость, которую она видела в глазах обычных людей, приходивших навестить своих родных в больнице и видевших молодую девушку, передвигавшуюся на коляске. Качели в настроении вконец её измотали. Казалось, она уже выплакала весь отпущенный ей запас слез, но как только она оставалась одна, глаза снова были мокрыми. Алина сильно похудела, осунулась и теперь являла собой лишь тень себя прежней. Она ненавидела свои ноги, ставшие бесполезными колодами, которые постоянно приходилось перетаскивать с кресла на кровать или обратно. Она ненавидела катетер, без которого не могла обойтись. Ей невыносима была мысль о том, что никогда больше она не встанет на лыжи, никогда не сможет ощутить это восхитительное чувство полёта. Она была обречена смотреть на горы только снизу. Вершины для неё были закрыты навсегда.

— Почему я тогда не умерла, — прошептала Алина, закрывая глаза.

Как-то погожим весенним днём, когда в окна врывался гомон счастливых птиц, в палату вошёл врач-реабилитолог. Сергей Леонидович был высоким широкоплечим мужчиной лет этак сорока пяти. Глаза у него были добрые и смешливые, руки — сильные и уверенные, и сам он излучал какую-то внутреннюю силу и спокойствие. В его присутствии всегда становилось легко и комфортно. Алина, пребывая в очередном депрессивном эпизоде, мрачно смотрела, как врач усаживается рядом с ней на кровати. Он внимательно посмотрел на девушку и сказал:

— И сколько ты еще будешь себя жалеть?

Алина, не ожидавшая такого вопроса, широко распахнула глаза, открыла рот, но, не найдя, что бы такого ответить, снова его закрыла.

— Нечего сказать, правда? — продолжил Сергей Леонидович. — Я смотрел на тебя и думал — эта девушка, спортсменка, красавица, умница наверняка знает, что такое воля к победе. Что такое воля к жизни, наконец. И она точно проявит эти качества в борьбе со своим недугом, и еще покажет пример другим людям. А что я вижу на самом деле? Уже два месяца передо мной не волевая спортсменка, а настоящая размазня, которая только и знает, как наматывать сопли на кулак и разводить потоп. Только я порадовался, когда ты начала активно заниматься, как спустя пару недель ты просто сдулась, потому что это легче.

Врач немного помолчал, внимательно глядя на широко распахнувшую глаза и слушавшую его девушку. А потом продолжил:

— Это ведь очень легко — обвинять жизнь в своей неудаче. Это очень легко — скулить и жаловаться, когда ты упал, вместо того чтобы подняться и начать всё сначала. Я думаю, тебе это известно, как никому другому. Я никогда не поверю, что ты стала чемпионкой, ни разу не упав. И я никогда не поверю, что эти падения не причинили тебе боли.

Алина открыла рот, собираясь возразить, но Сергей Леонидович жестом попросил ее замолчать.

— Знаю, что ты собираешься сказать. Что те падения не привели тебя в инвалидное кресло. Однако, любая неудача дает нам возможность посмотреть на свои действия иначе. Она показывает наши ошибки, наши просчеты, то, что еще мы должны выучить, наконец, чтобы достичь успеха. И если ты умеешь анализировать, смотреть на себя с правильной критикой, то сумеешь осознать это и впоследствии выстроить свои действия так, что это приведет тебя к успеху.

Доктор на мгновение перевел взгляд на пейзаж, который раскинулся за окном.

— Сейчас, жалея себя, ты думаешь, что ты одна такая. Самая несчастная, самая обделённая. Что твоя жизнь кончена, все мечты пошли прахом. Что теперь что-то начинать бессмысленно. И лучше бы ты умерла, — со всей жёсткой прямотой проговорил Сергей Леонидович, глядя прямо в глаза Алины. Девушка содрогнулась, потому что, казалось, он прочитал эти слова в её глазах.

— А теперь давай немного сместим фокус твоего восприятия, — предложил он. — Подумай, сколько людей на планете Земля. Миллиарды. И у каждого есть своя печальная история. Свои победы и поражения. Свои инвалидные коляски, даже, если они только виртуальны. И если бы каждый, как ты сейчас, когда в его жизни случались горе, беда или травма, падал на спинку и поджимал лапки, то не было бы никаких мировых научных открытий, не было бы произведений искусства, литературы или спортивных достижений. Знаешь, как ни странно, но, когда у человека все хорошо, ему нет нужды создавать что-то ещё более прекрасное. Он довольствуется тем, что имеет. А вот когда в его жизни случается что-то, что не особо его радует, тогда возникает потребность это исправить. И это провоцирует его на свершения. Парадокс, не правда ли?

Сергей Леонидович усмехнулся и снова ненадолго замолчал, давая возможность девушке полнее осознать то, что сказал.

— То, что с тобой произошло, привело тебя к точке полного, совершенного изменения твой жизни. Но жизнь от этого не закончилась. Она просто изменилась. И теперь все будет иначе. Это сложно — перестроиться. Начать все заново. С чистого листа. Особенно, когда все было так привычно и понятно. Но это возможно. Нужно только захотеть, поставить для себя новые цели и начать их реализовывать. Жизнь дала тебе уникальный шанс попробовать себя в чем-другом. И если ты захочешь, ты сможешь достичь новых высот. А для этого надо перестать себя жалеть. Подумай об этом. Я зайду к тебе попозже.

Доктор похлопал её по руке и вышел из палаты. Ещё долго его голос звучал у Алины в голове, когда она вспоминала всё, о чем он ей говорил. С одной стороны, ей хотелось с ним спорить и доказывать, что он говорил полную чушь. Но в глубине души она знала, что он прав. Но как же сложно было отказаться от всепоглощающей жалости к себе. Как же сложно заново найти то, чем захотелось бы заниматься. Да, это сложно, начинать всё сначала. Но она попробует. Нет, не так. Она начнёт всё сначала. В конце концов, терять ей все равно было нечего.

Яна шла в больницу с тяжелым сердцем. Видеть свою подругу, всегда такую жизнерадостную, в настолько подавленном состоянии не было никаких сил. Она не знала, чем ещё можно отвлечь Алину от тягостных раздумий, как вернуть ей волю к жизни, чем заинтересовать, и поэтому сама потихоньку начинала отчаиваться. Девушки выросли вместе, и были друг для друга как сестры. Переживания и сложности Алины Яна воспринимала как свои собственные и стремилась всеми силами помочь подруге. Но как можно помочь тому, кто сам не хочет помогать себе? Перед входом в палату Яна тяжело вздохнула, расправила плечи и попробовала придать своему лицу самое невозмутимое выражение. Открывая дверь, девушка готовилась снова увидеть подругу, лежащую на кровати, молчаливую и отчаявшуюся, но Алина сидела в коляске и что-то внимательно читала на экране ноутбука. Она подняла глаза и приветливо улыбнулась:

— Привет!

Яна на миг замерла в дверях, а потом быстрым шагом подошла к подруге и обняла её.

— Привет! — сказала она. — Прекрасно выглядишь!

— Да уж, конечно, — ухмыляясь, проворчала Алина. — Прямо королева красоты.

— Ну, если не королева, — засмеялась Яна, — то принцесса точно.

— Мда…, где только мой принц на белом коне, — мечтательно проговорила Алина.

— Скачет где-то, в пробках застрял, — сказала Яна, и обе девушки весело рассмеялись. Это была их любимая шутка, и Яна едва не расплакалась, когда Алина снова начала шутить.

— Что ты читаешь? — поинтересовалась Яна, когда смех стих.

Алина развернула ноутбук экраном к подруге.

— Смотри, Мариуш Кедзерский родился без рук, но его мечтой было рисование, и он смог её исполнить. Теперь он известный художник. А вот ещё. Хуан Гофу потерял обе руки в четыре года из-за сильного удара током. Но это не остановило его на пути к мечте, и в 12 лет он научился рисовать ногами. Потом я нашла Питера Лонгстаффа, который родился без рук, став жертвой талидомида, который принимала его мать во время беременности. Но он никогда не считал себя инвалидом. Он научился рисовать правой ногой. Представляешь, эти люди не отчаялись. Они нашли в себе силы двигаться дальше и реализовывать свои мечты.

Алина немного помолчала, меняя картинки на экране ноутбука. Яна внимательно разглядывала подругу, стараясь заметить признаки депрессии или лихорадочного психотического состояния, но видела только сосредоточенность и собранность. То, чем обычно отличалась Алина на тренировках. Яна перевела дух и обратила внимание на то, что показывала ей подруга.

— Сначала я искала художников-инвалидов. А потом решила посмотреть спортсменов. И их тоже оказалось очень много. Вот, например, Оскар Писториус. Он инвалид с рождения. У него нет обеих ног ниже колена. Но он стал легкоатлетом-бегуном и даже соревновался с полностью здоровыми спортсменами и достиг огромных успехов. Представляешь! Вот это воля к жизни и к победе, — Алина поймала себя на том, что говорит словами Сергея Леонидовича и улыбнулась про себя.

— Лим Дон Хён из Южной Кореи, — продолжала Алина, — почти слепой, но занимается стрельбой из лука. Он не пользуется ни контактными линзами, ни очками и не делает лазерную коррекцию зрения. И, хотя он и видит мишени в виде цветных пятен, это не помешало ему стать двукратным олимпийским чемпионом и четырёхкратным чемпионом мира.

Яна заинтересованно следила за рассказом подруги.

— Потом я решила поискать горнолыжников с разными увечьями. Ты знаешь, люди без ног, оказывается, тоже могут кататься на горных лыжах. И даже парализованные, такие, как я. Есть приспособление, называется монолыжа. Вот, посмотри, — Алина пододвинула ноутбук к подруге, — это сидение, укреплённое на одной лыже, у которого есть дополнительные приспособления — привязные ремни и амортизаторы. А вместо палок используются оутриггеры. Такие костыли с маленькими лыжами на конце. Они помогают поддерживать баланс и управлять.

— Ты хочешь попробовать монолыжу? — спросила Яна.

— Я пока только думаю об этом, — честно ответила Алина, немного помолчала, а потом продолжила, — знаешь, я даже не предполагала, что могу оказаться тут. Ну, по эту сторону. Мне и в страшном сне не могло присниться, что когда-нибудь я буду прикована к инвалидному креслу. Мне казалось, что если такое произойдет, то лучше сразу умереть, потому что жизнь в этот момент точно закончится. Но всё оказалось совсем не так.

Яна молчала и внимательно слушала подругу, боясь спугнуть ее настроение и желание поделиться наболевшими переживаниями.

— Оказывается, инвалидность — это всё-таки не приговор. И настоящей жизни тут не меньше, чем у обычных здоровых людей, — улыбнулась она, глядя на Яну. — Только надо решиться заново жить, а это оказалось самым трудным. По крайней мере, для меня. Ну, ты понимаешь.

Яна утвердительно кивнула.

— Знаешь, честно говоря, я все же побаиваюсь пробовать монолыжу. Да и стоит она очень дорого. Где я возьму такие деньги?!

— Об этом не переживай, — сказала Яна. — Мы что-нибудь придумаем. Поговорю с тренером, попробуем вместе собрать деньги и купить тебе монолыжу. Самое главное, что ты опять с нами!

— Да уж, в строю, — Алина невесело улыбнулась. — Как там дела вообще? Как Пал Ильич?

— Все как всегда, — Яна рассмеялась. — Костерит нас на чем свет стоит. А уж когда подготовка к соревнованиям, мы кроме мата нормальных слов и не слышим. Поверь, ничего не изменилось.

Девушки немного помолчали, каждая занятая своими мыслями. Потом, словно решившись, Яна сказала:

— Когда с тобой случилось это несчастье, Пал Ильич нас всех собрал и сказал, что ты всегда будешь членом нашей команды. Несмотря ни на что. И если захочешь вернуться, то тебя всегда примут с распростертыми объятиями. Он даже предложил создать новую должность, чтобы ты могла продолжать работать.

Алина почувствовала, как увлажнились ее глаза. Она любила тренера и очень уважала его. Но после аварии не хотела его видеть, а теперь жалела, что так и не поговорила с ним. Его мудрость и спокойная рассудительность точно не были бы лишними.

— Не знаю, стоит ли говорить, — замялась Яна, — но, наверное, расскажу. Когда мы все узнали, почему ты оказалась тогда на дороге, Дамир пришел в тренерскую и молча набил морду Матвею. Их еле растащили. Матвей еще пытался что-то доказывать, но никто не стал его слушать. Его заклеймили предателем, а Пал Ильич выгнал из команды. Причем никаких рекомендаций он ему не дал. От него отвернулись все. Понимаешь, абсолютно все. Даже те, кто раньше в рот ему смотрел. А теперь он куда-то уехал. И никто не знает, куда.

Алина покачала головой. Как ни горько ей было вспоминать предательство теперь уже бывшего мужа, такая сплоченность команды грела ей душу. А поступок Дамира и вовсе удивил. Она никогда особо не обращала на него внимания. Просто он всегда был рядом.

Эта мысль была для Алины новой. С Дамиром, как и с Яной, они выросли вместе. Общались ещё со школы, но никогда особо не сближались. Но на него всегда можно было положиться. Если случалась какая-то беда, Дамир никогда не отказывался помочь, даже если у него и были важные дела. В отличие от Матвея.

Яна просидела у подруги до самого вечера. Они о многом успели поговорить. Даже построить разные планы на будущее. Вечером в палату зашёл Сергей Леонидович. Увидев двух девушек, увлечённо обсуждающих возможности монолыжи, он удовлетворённо улыбнулся и вышел…

Часть 3

После выписки из больницы Алина поселилась у мамы в небольшой двухкомнатной квартирке на окраине городка. Яна давно забрала вещи подруги из квартиры, которую та снимала вместе с Матвеем. Но передвигаться на инвалидном кресле по крошечным комнатам и коридору было очень неудобно, поэтому к лету было принято решение сменить жилье. Квартиру продали, а вместо нее купили небольшой домик с участком в пятнадцать соток в садоводческом товариществе, куда потихоньку начинали перебираться горожане, уставшие от толкотни, скученности и постоянных пробок. Алина получила возможность больше времени проводить на воздухе, не опасаясь чужих любопытных глаз. Она подолгу гуляла, наловчившись передвигаться на кресле по неровным дорогам поселка. Часто она брала с собой альбом, карандаши или пастель и рисовала открывающиеся пейзажи. Алина вновь открывала для себя радость творчества, которую забросила после замужества. Теперь ничто не мешало ей изучать новые творческие направления, и она подолгу просиживала за ноутбуком, рассматривая мастер-классы, а потом претворяя их в жизнь. Так она навязала множество пледов, салфеток, наволочек и даже ажурных шторок на террасу. Расписала разделочные доски, разрисовала стены сарая и превратила старые цветочные горшки в настоящие рукодельные шедевры. Мама, Яна и Дамир сделали для нее удобные высокие гряды, и девушка смогла высадить в них яркие благоухающие цветы. Алина не давала себе ни минуты просиживать без дела, потому что боялась снова поддаться той тоске, которая чуть не свела ее с ума в больнице.

Друзья по команде часто навещали ее, привозили разные материалы для творчества и книги. Несколько раз заходил Пал Ильич и обсуждал с Алиной её дальнейшее будущее в спорте. Он предлагал ей продолжить работать в должности тренера-консультанта для молодых спортсменов, и девушка обещала подумать над этим. Сама она пока не очень хотела возвращаться, но, со временем, возможно, так и будет.

Место, где теперь жили Алина и Тамара Петровна, было очень живописным. Их участок расположился на самой окраине поселка и почти вплотную прилегал к небольшой речке, за которой начинался густой смешанный лес. Маленькая, но полноводная речушка обладала весьма стремительным течением, а около дома Алины делала небольшой поворот, образуя тихую заводь. Берег вдоль реки сплошь зарос тростником, стрелолистом и сусаком, распустившим к середине лета бело-розовые зонтики цветков. В тихой заводи поселились дикие утки, и Алина часто подолгу наблюдала за их жизнью, делая зарисовки в альбоме. Утки совсем её не боялись, иногда подходили совсем близко, и девушка любовалась переливами света на их перьях. На деревьях, росших около воды, щебетали птицы, а лесные пернатые вторили им в ответ.

Сидя у реки, девушка полной грудью вдыхала свежий терпкий аромат леса, смешанный с запахами реки и водных растений. Она заново открывала для себя жизнь теперь уже в иных её проявлениях. В том, чего раньше, в суете и гонке за победой, просто не замечала. Эта жизнь не была такой стремительной, но она была полной. И, несмотря на глубоко занозившую душу тоску, Алина радовалась каждому прожитому дню, каждой маленькой творческой победе, каждому вдоху, напоенному природным благоуханием.

В этот день девушка приехала к реке пораньше. Она хотела зарисовать яркие краски восходящего солнца, которое заливало все вокруг неистовым розово-лиловым сиянием. Поднимавшееся светило заставляло лес менять свои оттенки от темно-зеленых, почти черно-оливковых, до цвета зеленого мха и изумруда. Алина погрузилась в созерцание и рисование, как вдруг за ее спиной раздались осторожные шаги. Она стремительно обернулась, выронив альбом и мелки.

— Прости, я тебя напугал, — это был Дамир. Он тихонько пробирался через густые прибрежные кусты. — Я, правда, не хотел. Обычно ты приходишь позже.

Алина, прижав руки к груди, старалась успокоить бешенное биение сердца. Она перевела дух и сказала:

— Привет! Я даже не слышала, как ты подкрался.

— Я не подкрадывался, — засмеялся Дамир. — Просто хотел тихонько пройти вдоль берега.

Теперь уже Алина звонко рассмеялась.

— А чем тихонько пройти отличается от подкрадываться?

Дамир смущенно пожал плечами.

— Ладно уж, чего там. Все равно я никого не нашел.

— А кого ты искал? — заинтересовалась девушка.

Юноша, смутившись, ответил:

— Кошку с котятами.

Алина вопросительно подняла брови.

— Я волонтёр в нашем приюте для бездомных животных. Какой-то рыбак видел на берегу коробку с кошкой и новорождёнными котятами. Я хотел их найти. Здесь они не выживут.

— Ты никогда не говорил, что ты волонтёр, — в глубоком изумлении произнесла Алина.

— Так ты и не спрашивала, — улыбнулся Дамир. Он сел на берегу, опустил босые стопы в реку, сорвал травинку и принялся в задумчивости ее жевать.

Девушка во все глаза смотрела на Дамира и словно впервые его видела. Как могло получиться так, что, зная его практически всю жизнь, она на самом деле ничего о нем не знала. Они выросли вместе, жили в одном дворе, ходили в один и тот же класс. И даже спортом занимались вместе. Алина настолько привыкла, что Дамир всегда рядом, что перестала обращать на это внимания. А потом её ослепил показной блеск Матвея, и Дамир скрылся в его тени. А теперь она словно заново знакомилась с ним, узнавала его с разных сторон и то, что она видела, нравилось ей всё больше и больше. Как же она могла быть раньше настолько слепой?

Дамир был невысоким русоволосым молодым мужчиной с яркими синими глазами, которые всегда смотрели внимательно и немного смешливо. Его фигура не была такой рельефной, как у Матвея, но он был жилистый и подтянутый. Как-никак, спортсмен. И тоже чемпион. Лыжник он был отменный. Профессиональный и очень разумный. Опять же, в отличие от Матвея. Даже экстремальные выходки он совершал, всегда всё заранее продумав. Никогда не распускал павлиний хвост и никому ничего не доказывал. Дамир был полностью самодостаточен и уверен в себе. И ещё — всегда очень спокоен. Алина не могла припомнить случая, когда он выходил из себя. И не могла себе представить, как он расквасил нос её бывшему мужу. Наверное, на это стоило посмотреть. Она усмехнулась про себя.

— Чему ты улыбаешься, — спросил Дамир. Оказывается, пока она предавалась размышлениям, он внимательно вглядывался в ее лицо.

— Да так, пришла одна мысль, — отчего-то смутилась Алина. И вдруг спросила:

— А почему у тебя имя восточное?

И вдруг, испугавшись, что сморозила глупость и была бестактной, добавила:

— Если, конечно, можно об этом спрашивать.

— Конечно, можно, — широко улыбнулся он. — Просто я удивлен. Раньше ты не спрашивала.

— Раньше я много, чего не делала. Особенно того, что надо было, — вздохнула девушка. — Так почему? У всех твоих родственников имена русские.

— Мой отец был военным, — рассказал Дамир. — В молодости его отправили в Афганистан. В роте у него был друг, которого звали Дамир. Тот однажды ему жизнь спас, и отец пообещал, если у него родится сын, он назовет его Дамир. Отец погиб во время одной из военных кампаний, но обещание свое сдержал. Так я и получил свое имя. Дамир Сергеевич.

Они немного помолчали, и Алина подумала, что даже молчать в его присутствии ей комфортно. С Матвеем так не получалось. Она сразу же начинала чувствовать неловкость и пыталась заполнить пустоту словами или действиями.

«Так, — одернула она себя, — хватит их сравнивать. Они совсем разные, да и нехорошо это по отношению к Дамиру».

Но это оказалось не так-то просто. Сознание услужливо подкидывало ей воспоминания, и Алина волей-неволей представляла, а если бы Дамир оказался в тех ситуациях, как бы поступал он.

Пока Алина пребывала в смятении, юноша протянул руку к альбому и спросил:

— Можно?

Девушка утвердительно кивнула. Дамир принялся рассматривать рисунки, а потом сказал:

— Очень красиво! Знаешь, у тебя талант.

Алина смущенно пожала плечами.

— Нет, я серьезно, — продолжал Дамир. — Ты потрясающе рисуешь. Вот на этом рисунке утки получились, как живые. И пейзажи все, словно фотография.

— Я давно уже не рисовала. Раньше времени не хватало. А вот теперь его хоть отбавляй, — она тяжело вздохнула.

— А ты не пробовала рисовать на заказ? Или писать портреты? На этом можно неплохо заработать.

— Не знаю, может, ты и прав. Но я пока не готова к этому.

— Можешь выставить свои работы в интернет. В соцсети, например. Чтобы о тебе узнали, как о художнике.

— Я не выходила в соцсети с того дня, когда всё это случилось. Ну, ты знаешь. И пока не хочу, — Алина покачала головой.

— Я понимаю, — ответил Дамир. — Но, если вдруг соберешься, дай знать. Помогу, чем смогу.

Он поднялся, отряхнул джинсы от сухих травинок и обулся.

— Мне пора. Пройдусь еще дальним берегом, а потом на работу. Вечером ещё в приют заехать нужно. Хорошего тебе дня!

Дамир развернулся и направился было к тропинке, вившейся между деревьями, как его догнал голос Алины:

— Дамир, возьми меня как-нибудь с собой в приют.

Юноша развернулся и внимательно на нее посмотрел.

— Ты точно этого хочешь? — спросил он.

— Да, точно.

— Хорошо. Я заеду за тобой в субботу.

Через минуту его фигура скрылась за деревьями, и Алина осталась одна на берегу. Она прижимала к груди альбом и никак не могла унять стремительно колотящееся сердце.

Характерной чертой Дамира была пунктуальность. Если он говорил, что приедет к одиннадцати часам, значит ровно без десяти минут назначенного времени он уже бывал на месте. Поэтому Алина собралась заранее и выкатила коляску на веранду, откуда могла увидеть, как подъезжает его машина. Девушка собрала старое постельное белье, несколько кастрюль, пакеты с крупой и мясные обрезки. Дамир говорил, что в приюте всегда есть в этом необходимость. Тамара Петровна помогла уложить сумки и теперь хлопотала в палисаднике, выпалывая сорняки в клумбах с цветами.

— Мама, а почему у нас никогда не было домашних животных? — вдруг спросила Алина.

Тамара Петровна разогнула затекшую спину, посмотрела на дочь и сказала:

— Вообще мне всегда хотелось кота, а твой отец мечтал о собаке. Но когда у него обнаружили рак, все силы и внимание мы бросили на борьбу с болезнью. Ты всё время пропадала на тренировках. Некому было ухаживать ещё и за животным.

— А сейчас ты все еще хочешь кота? — хитро спросила дочь.

— А ты мечтаешь о собаке? — в тон ей ответила Тамара Петровна. — Ты поэтому собралась в приют?

— Я хочу посмотреть, чем занимается Дамир, — честно ответила Алина. — И помочь животным. Правда, я совсем не представляю, что я могу, сидя в этом кресле.

— На самом деле, ты многое можешь, — улыбнулась мама, оборачиваясь на шум подъезжающей машины. — А вот и транспорт.