Бесплатный фрагмент - За бродячим подсолнухом

На обложке рисунок Анны Власовой.

Дочке и соавтору — Ксюше, привившей мне любовь к лошадям

Напутствие

Ох уж этот бродячий подсолнух! Вслед за ним пустились в путешествие по загадочным просторам герои этой книги — а заодно и все, кто её читает.

Надо предупредить, что это не очень простое путешествие. Вы побываете в пяти сказочных мирах, в пятидесяти самых разных сказках, познакомитесь со множеством удивительных существ и передумаете множество необычных мыслей.

Тому, кто настолько отважен, что его это не пугает, ребёнок он или взрослый, я желаю счастливого пути. Пусть вера и любовь помогают всем нам в Искусстве Человеческой Жизни!

Буду рад дорожным впечатлениям от читателей. Мой адрес: krotovv@gmail.com.

Автор

Часть первая. Зерно Загадки

Осеннее украшение

С чего же началось это удивительное путешествие? Наверное, со скамейки в парке Дружбы. Вернее, с кленовой веточки, которую Кю подобрала там. Правда, потом веточка говорила, что скорее это ОНА подобрала Кю. Мол, девочка ей приглянулась, так почему бы не приземлиться рядом? Вдруг она окажется достаточно сообразительной и поймёт, что встретила необычную ветку. А там, глядишь…

Но веточка разговорилась вовсе не сразу. Да и Кю в этот осенний день сидела на скамейке в задумчивости. Она думала сразу обо всём. О школе, из-за которой не остаётся времени на интересную жизнь, о детском клубе верховой езды, где она два дня назад впервые удостоилась права самостоятельно почистить лошадь, о своём брате, с которым не стоило бы ссориться так часто, как это случалось, и о различных других вещах, которые влетали в голову и вылетали из неё, как им хотелось.

В то мгновение, когда она из задумчивости уже вышла, но со скамейки ещё не вскочила (поверьте, что это было очень короткое мгновение), Кю и увидела возле себя кленовую веточку.

Веточка была необычайно нарядной. Её листья были разных цветов и оттенков. Ни один из них ещё не опал. Они держались так крепко, как будто был разгар лета, а вовсе не осени. Но выглядели совершенно по-осеннему: ярко и разноцветно.

— Какой у вас прекрасный наряд! — воскликнула Кю с достоинством юной принцессы, пользуясь тем, что никого не было рядом. — Не позволите ли вы, дорогая веточка, пригласить вас в гости? Вы можете стать настоящим украшением дома.

(«Тут-то я и поняла, — рассказывала позже веточка, — что встретила достаточно необычную девочку. И решила принять предложение». — «Ответив мне скромным молчанием, да?» — посмеивалась Кю. — «Разумеется! Ведь молчание — знак согласия, не правда ли?» — соглашалась веточка, которая к тому времени стала гораздо общительнее.)

Так или иначе, Кю принесла свою гостью домой. Она поставила её в самую большую вазу, которую смогла отыскать. И на всякий случай налила туда воды.

(«Кстати, очень правильно сделала, — отмечала позже кленовая веточка, когда они вспоминали, с чего началось их необычное путешествие. Во мне уже всё пересохло». )

И веточка принялась украшать собой квартиру.

Знакомство со старым знакомым

Айну кленовая ветка тоже понравилась.

— Да, ничего… — сказал он.

Кю знала, что это самая высокая похвала, какую можно дождаться от старшего брата. Она порозовела от удовольствия и сама снова залюбовалась веткой.

— Ты погляди, какие у неё листья, — задумчиво проговорила она. — Такие узорчатые. Словно на каждом что-то нарисовано… Или нет, написано!.. Точно-точно, там какие-то письмена. Только разобрать трудно. Айн, ты не умеешь читать по-кленовому?

— Да где уж мне, — усмехнулся Айн. — Я за твоими выдумками не успеваю.

— Ну вот, сразу выдумки! А вдруг вправду написано?..

— Эх, Кю, скажу тебе горькую правду жизни. Ничего там не нарисовано, ничего не написано…

Айн явно хотел сказать что-то ещё на эту тему, но вдруг из угла комнаты раздалось деликатное покашливание.

Брат и сестра изумлённо поглядели друг на друга. Кто же это может быть, если родители должны вернуться только вечером? Потом поглядели туда, откуда донеслось покашливание, и увидели…

Оба прекрасно знали, кто этот очень невысокий бородатый человечек в колпаке и в остроносых башмаках, который вышел к ним из угла. Хотя вот так, лично, им ещё не приходилось знакомиться с гномом.

Подарок от украшения

— Гном Ном, — представился человечек, всплеснув руками. Этот жест означал по-видимому: да, я гном, сами видите, и с этим ничего не поделаешь.

Айн и Кю тоже назвали свои имена, хотя им так и не верилось, что они разговаривают с настоящим гномом.

— Вот вы говорите, что на листьях ничего не нарисовано, ничего не написано, — и в этом правда жизни. Но дело в том, — сказал Ном, снова смущённо покашляв (видно было, что ему неловко объяснять очевидные вещи), что на листьях иногда БЫВАЕТ нарисовано. А иногда БЫВАЕТ и написано. Сейчас вы в этом убедитесь. Да, Клёночка?

Гном повернулся к кленовой ветке и кивнул ей. Та зашелестела листьями, будто в комнате подул ветер, и вдруг на самом верхнем кончике ветки стала набухать большая почка, которая на глазах у ребят раскрылась. Из неё появился зелёный листочек. Сначала это был съёженный комочек, который потом стал расправляться и расширяться… И вот он уже большой-большой, из светло-зелёного стал тёмно-зелёным, потом на глазах пожелтел — и слетел прямо в руки Кю.

При этом раздался шелестящий голосок самой кленовой ветки:

— Позвольте представить вам гнома Нома.

Айн непонимающе пожал плечами: ведь гном только что представился сам. Но Кю вгляделась в кленовый лист и прямо подпрыгнула от восторга:

— Написано! Написано! Про гнома Нома!.. Слушай, Айн!

И начала читать сказку про Лесное Искусство.

Лесное Искусство

Жил-был в лесу гном. Звали его Ном. Он очень любил рисовать.

Бумаги у него не было ни листочка. Зато других листочков — лесных — было множество. Дубовые, кленовые, липовые и берёзовые, всех не перечесть. Даже земляничные листья и листы папоротника.

Вот гном Ном и рисовал на лесных листочках, листьях и листах. Осторожно снимет лист с дерева, нарисует картинку — и тут же искусно вешает лист обратно. Чтобы дальше рос. Как он это делал? А вот умел. Гномы много чего умеют. Это было его Лесное Искусство.

Когда в лес приходили люди, гном Ном скрывался. Он не прятался, потому что прячутся те, кто боится или играет в прятки. А он торжественно скрывался. Зачем? Да просто не хотел, чтобы кто-нибудь смеялся над его малым ростом. Скроется в траве, в дупле или в листве, никому его не увидеть, а он всех видит и слышит.

Самым важным событием для рисовального гнома Нома было, если его рисунок замечали. Увидят на дереве лист необычный, удивятся:

— Вот это лист! Глядите, какая красотища! Словно специально кто-то его разрисовал!..

Гному Ному было очень приятно, хотя и обидно немножко. Заметили его рисунок, восхитились. Это приятно. А кто нарисовал — не догадываются. Это обидно.

В то же время не хотел гном Ном людям представляться: вот я, мол, автор. Очень уж он маленького роста был.

Но однажды увидел гном Ном на опушке девочку. Она собирала букет кленовых листьев. Да не просто собирала, а выискивала только листья с рисунками гнома Нома. К тому же девочка оказалась ровно такого же роста, как и сам гном Ном.

Вот он и решил: была не была! Покажусь-ка я этой замечательной девочке. Неизвестно, как он понял, что она замечательная. Но не ошибся.

— Привет! — сказал гном Ном.

— Привет! — сказала девочка. — Меня зовут Ксюша.

— А меня зовут Ном, — сказал гном.

— Это ты так чудесно листья разрисовал? — спросила девочка.

Гном Ном чуть не сел на землю от удивления. Но не сел. Гномы сами по себе удивительные существа, поэтому они стараются не удивляться.

— Конечно я, — ответил гном Ном. — Даже странно, что ты спрашиваешь. Неужели это и так не понятно?

— Понятно, — сказала девочка Ксюша.

Разговор совсем, было, остановился, но Ксюша добавила:

— Здорово у тебя получается!..

Тут гном Ном сразу забыл про свою важность. Ведь с человеком, который понимает, — всё по-другому.

Долго он рассказывал девочке Ксюше о своей лесной жизни и о своём Лесном Искусстве. А потом подарил ей лучшие свои листы. Не поленился слазить за ними на самые верхушки трёх больших клёнов.

И сказал:

— Приходи ещё.

Дома девочка Ксюша аккуратно высушила разрисованные листья и поставила их в вазу.

Когда к ним домой приходили гости, они говорили:

— Ах, какие красивые листья! Как будто кто-то специально разрисовал.

И девочка Ксюша начинала рассказывать про гнома-рисовальщика и про его Лесное Искусство.

Взрослые кивали и восхищались, а потом, прощаясь в прихожей с мамой и папой, шептали им на ухо:

— Как замечательно ваша дочка придумывает сказки.

В это время гном Ном в своём лесу вздрагивал и морщился. Он не хотел быть придуманным. Но вспомнив замечательную девочку Ксюшу, он успокаивался и мечтал о том, как они снова встретятся и от души поговорят друг с другом про Лесное Искусство.

Ровесники гнома

Не очень понятно было, как вся эта сказка разместилась на кленовом листе, путь даже и довольно широком. Но это было так. Даже не понадобилось переворачивать его на другую сторону.

Так это всё выдумка — или на самом деле?.. Дети поглядели на гнома. Он был явно не придуманным. Кто бы мог придумать такую бороду, состоящую из чёрных, рыжих, белых и зелёных волосков, такой бордовый румянец на щеках, такие брови, похожие на два лохматых полумесяца!..

Заметив, что Айн и Кю обменялись вопросительными взглядами, Ном понимающе вздохнул:

— Но ведь я ВПРАВДУ с вами разговариваю. Я не привидение.

Он похлопал по плечу Айна и пожал руку Кю. Рука у него была тёплая и какая-то очень дружелюбная, так что Айн и Кю заулыбались и в один голос уверенно произнесли:

— Нет, не привидение.

— Я первая сказала! — топнула ногой Кю.

Ном засмеялся.

— У меня есть брат-близнец, его зовут Мом, и мы с ним тоже часто говорим одно и то же. А потом в один голос кричим: «Это я первый сказал!» Да-да. И так уже сто с лишним лет.

— Сто? — переспросил Айн. — Но вы же такой молодой!

— Конечно, молодой, — кивнул Ном. — Сто лет для нас — это… Ну, как десять человеческих лет (он поглядел на Кю) … Или как двенадцать (он перевёл взгляд на Айна) … Так что мы вполне можем быть на «ты». Согласны?

— Согласны, — разом ответили ребята.

После чего Айн благородно добавил:

— Ты, Кю, первая сказала.

Просьба попутешествовать

— Да, сказочное время тоже течёт и течёт, — вздохнул гном. — Сколько лет уже прошло, как я с этой девочкой познакомился… Зато теперь, благодаря сказке, и вы уже немного со мной знакомы. В этом смысле сказки полезная вещь. Сам-то я больше люблю картины, но когда Клёночку стал учить Лесному Искусству, она вот сказки научилась выращивать. Впрочем, я не против. Это тоже Лесное Искусство, тоже замечательное дело. Она ещё и про себя сказку для вас вырастит. Так что с ней не заскучаете. Я об этом и пришёл с вами поговорить.

— Давай, говори! — разрешил Айн, лихо решив тут же испытать обращение на «ты» к такому взрослому ровеснику.

Гном махнул рукой, как бы подтверждая: конечно, мы на «ты», всё нормально. И продолжал:

— Уж очень она молоденькая, Клёночка, а в такое путешествие собралась! Вот ведь дался ей этот бродячий подсолнух.

— Так интересно же, Ном! — оживлённо зашелестела веточка.

— Интересно, интересно, не буду спорить. Хотя сам бы я ни за какие коврижки из своего леса не вышел бы. Просто хотел последить, как у тебя путешествие пойдёт. А когда увидел, что тебя в дом несут, решил пойти объяснить всё поподробнее. И вот теперь гляжу: нашенские ребята. Не каждому ведь дано гномов видеть, с веточками разговаривать и в Лесное Искусство верить. Так что, дорогие мои ровесники, хочу предложить вам попутешествовать вместе с Клёночкой.

— Куда это попутешествовать? — озадаченно спросил Айн.

Кю на этот раз промолчала, потому что была озадачена ещё больше.

— Куда?.. — Ном неопределённо всплеснул руками. — Заранее неизвестно. Так, от сказки к сказке… Да. Пока не нападёте на след бродячего подсолнуха. Впрочем, как вы можете догадаться, в первой сказке вы уже оказались.

Он скромно поклонился и расшаркался.

Вопросы и пожелания

— Как это — в сказке, если мы у себя дома? — спросила Кю, пытаясь выбраться из своей озадаченности. И стала расхаживать по комнате, присматриваясь к каждому предмету.

— Ещё у себя дома, но уже в сказке, — твёрдо ответил гном. — Так, между прочим, бывает всякий раз, когда читаешь интересную книгу. Да. Просто сейчас сказка как бы сама собой читается.

— А мы можем выйти из неё обратно, в обычную жизнь? — поинтересовался Айн.

— Конечно. Закрыть глаза, зажать уши и десять раз повторить себе: «В чудеса не верю, ни о чём таком знать не хочу, буду жить обычной жизнью». Только перед этим скажите мне «Прощай!», потому что больше не увидимся.

— И со мной не забудьте попрощаться, — грустно прошелестела Клёночка.

— Но ведь путешествие — это надолго, — размышляла вслух Кю. — А как же школа? А родители?

— Сказочное время — дело особое, — успокоил её Ном. — Во всяком случае, ОБЫЧНОЕ время от него никак не зависит. Вернётесь туда, откуда отправились. Да. Секунда в секунду. Кю вскочит со скамейки в парке; Айн захлопнет книгу, которую читал сегодня и как раз в тот момент дочитал.

— Точно, — сказал Айн. — Сегодня как раз закончил «Волшебный возок».

— Вот! Разве ты не хотел бы оказаться на месте Вагика, в волшебном путешествии?

— Хотел бы, конечно. Только…

— Что «только»? — Ном поглядел на инвалидную коляску, в которой сидел Айн. — Можешь, если хочешь, в автомобиле ехать. С ручным управлением.

— Здорово! В каком? — оживился Айн.

— В каком захочешь. Какой нафантазируешь, в таком и езжай.

— А я хотела бы на лошади… — мечтательно пропела Кю.

— Ну и отлично. Езжай на лошади.

— Значит, не будем прощаться? — повеселела Клёночка. — Тогда вот вам сказка про меня.

На ней стала набухать и раскрываться новая почка, и скоро Айн держал в руках новый листок со сказкой. Он и принялся читать её вслух.

Кленовая веточка

Выросла как-то на большом красивом клёне особая веточка. С виду она была такой же, как и другие. Отличалась только своими мечтами.

Другие ветки мечтали стать крепкими, могучими, пышными. Чтобы листья уродились один другого краше, чтобы семена были покрупнее.

А эта веточка мечтала улететь куда-нибудь вдаль, везде побывать, всё повидать… Ах, тот, кто сам о таком мечтал, знает, о чём речь.

Однажды подул сильный-сильный ветер. Клён велел всем своим веткам прижать листики, чтобы их не оборвало. А наша особая веточка, наоборот, листья расправила, ветру подставила — ветер её и обломал.

Обломал ветер кленовую веточку — и взлетела она в самое небо. Рада-радёшенька, что её мечта сбылась. Летит, листьями машет.

Смотрит — рядом летит птица незнакомой породы.

— Здорово летаешь! — говорит веточка. — Я вот тоже тут решила полетать, мир посмотреть.

— Ох, веточка, — говорит птица неизвестной породы. — Боюсь, не слишком долго тебе летать придётся.

— Подумаешь, — фыркнула веточка. — Сколько захочу, столько и буду летать. У меня листья, небось, не хуже твоих крыльев. Причём у тебя только два крыла, а у меня листьев много.

Только сказала так, а ветер стих. Как ни трепыхала веточка листьями, но всё-таки упала вниз, на кучу сена.

Извернулась перед самым падением — и воткнулась черенком в сено: словно маленький клён растёт.

Смотрит — рядом с кучей сена дубок зеленеет.

— Привет, дубок, — говорит веточка, — Растёшь? Я вот летала-летала, а теперь решила тоже тут порасти, к вашим местам присмотреться. Потом снова летать отправлюсь.

— Эх, веточка, — говорит дубок. — Вряд ли так у тебя получится. Растущие существа — это одно, летающие — совсем другое. У одних мастерство жизни в корнях, у других в крыльях. Есть ещё, правда, нерастущие и нелетающие, но о них и говорить нечего.

— Подумаешь, — фыркнула веточка. — Я вот и летающая и растущая, а обхожусь без крыльев и без корней. Просто тебе ещё такие не попадались.

— Ну а если у тебя ни крыльев, ни корней, в чём же твоё мастерство жизни? — допытывался дубок.

— Терпеть не могу заумных разговоров! — объявила веточка в ответ.

И дубок замолчал.

На следующий день веточка обнаружила, что у неё вянут листья. Но никак она не хотела, чтобы это заметил дубок. А то он непременно сказал бы, что ей не хватает мастерства жизни.

Тут снова задул сильный ветер. Дёрнулась веточка, выскочила из сена — и снова пустилась в полёт. Но листья у неё уже были вялые, и ветер поотрывал их один за другим.

Упала веточка на землю, на пыльную дорогу. Лежит и думает: «Наверное, зря я от своего клёна улетела. У него корни были, а в них — мастерство жизни».

К счастью, проходили по дороге папа с дочкой. Дочка подняла веточку и говорит:

— Давай возьмём её домой и в воду поставим.

— Такую сухую и грязную? — удивился папа. — Давай лучше свежую сломаем.

— Что ты, папа! Свежие ветки ведь и так растут. А эту мы спасти можем.

— Раз так, давай, — согласился папа.

Взяли они веточку, поставили в воду. Старалась веточка, старалась проявить мастерство жизни — и надо же, удалось ей корешки выпустить.

Обрадовалась девочка, позвала папу, и они посадили веточку в землю около дома. Прошло время, и вырос из веточки чудесный клён.

Когда начинался большой ветер, клён всегда велел своим веткам прижимать листики, чтобы ни одну из них не обломало.

Но была на этом клёне одна особая веточка. С виду такая же, как другие. Отличалась она от них только своими мечтами. Мечтала улететь куда-нибудь вдаль, везде побывать, всё повидать.

Знал, знал клён про её мечты. Поэтому и не удивился, только вздохнул, когда однажды, во время сильного ветра, особая веточка подставила ветру свои листья, отломилась — и взлетела в самое небо.

О чём не знал Клён

— Вообще-то здесь обо мне только в самом конце, — пояснила Клёночка. — Но зато о моём Клёне очень подробно рассказано. Про меня-то ещё и рассказывать нечего.

— Как это нечего? — откликнулся гном Ном. — А самое главное? О бродячем подсолнухе!

— Да, о бродячем подсолнухе в сказке почему-то ничего нет. Может, потому что мой Клён на него и внимания никакого не обратил.

— А разве сказку Клён сочинял? — заинтересовался Айн.

— Не знаю, — честно призналась веточка.

— Я знаю! — объявила Кю. — Сказку сочинил какой-нибудь сказочник, это понятно. Но не может ведь хороший сказочник просто из головы сказки вытягивать. Ведь это было бы скучно: вытянутые из головы сказки читать. Значит, он от Клёна его историю услышал — и записал. На что Клён внимания не обратил, того сказочник в сказку и не вставил. Придётся тебе, Клё, самой досказывать. Или ещё листик вырастишь?

— Нет, я могу выращивать только те сказки, которые сами ко мне приходят. Это меня Ном научил.

— Только не совсем тому научил, о чём думал, — гном всплеснул руками так, словно до сих пор удивлялся неожиданному результату. — Да!.. Хотел научить выращивать листки с картинками, а у неё сказки получаются.

Веточка вздохнула:

— Прости, Ном. Сама не знаю, почему так выходит. Но ведь это всё-таки тоже Лесное Искусство?

Гном важно кивнул: ну ещё бы! конечно!

— Так что спасибо тебе большое. Я так рада выращивать сказки. Но специально сочинять не умею, я же не сказочница. Зато могу просто досказать, как со мной дело было.

Айн подкатил на коляске поближе к столу. Кю забралась с ногами в кресло. И Клёночка начала рассказывать своим шелестящим голоском то ли окончание выращенной сказки, то ли её продолжение, то ли начало совсем новой истории.

Подсолнух-путешественник

— Дело в том, что незадолго до моёго расставания с Клёном неподалёку от нас остановился необычный путешественник. Вернее, необычный подсолнух. Подсолнух-путешественник. Тогда я ещё не умела выращивать сказки, так что историю его жизни узнать не получилось. Зато он сам много чего рассказывал — и о том, почему отправился путешествовать, и о том, что успел повидать…

Тут Айна осенило:

— Так ты ведь можешь СЕЙЧАС вырастить сказку о нём, и мы всё подробно узнаем!

— Нет, так не получится. Мне нужно, чтобы кто-нибудь из сказки рядом был.

— Обожди, Айн, не перебивай, — вмешалась Кю. — Пусть Клё сама рассказывает. Так почему вдруг подсолнух стал бродячим?

— У него был такой особый сон. Про какие-то вещи. Он как-то особенно это слово произносил: ВЕЩИ!.. Ему приснился ангел и велел что-то такое важное искать. Он и сам-то не очень понял, что же искать надо, и мне так странно объяснял, что я и не поняла.

Вдруг Айн начал тихонько смеяться.

Кю возмутилась:

— Ты опять мешаешь?

— Ой, Клё, прости, пожалуйста, — Айн пытался унять смех, но у него не очень получалось. — Я, кажется, знаю, про какие ВЕЩИ подсолнух говорил.

— Про какие? — нетерпеливо воскликнули все остальные.

— Ни про какие. Он просто сказал, что сон у него был ВЕЩИЙ. То есть о том, что должно случиться.

— А, ну теперь я понимаю… — прошелестела Клёночка.

— Но ты всё равно досказывай, — попросила Кю. — Ужасно интересно.

— Да я уже почти закончила. Подсолнух так увлекательно о своих приключениях говорил. У меня повторить не получится. Помню только, что он в разных странах побывал: и сокровищницу индийского раджи видел, его даже заперли в ней, он еле выбрался, и у какого-то учёного в гостях был, и с каким-то злым чертополохом познакомился, который чуть его не погубил… И так это всё от нашей стоячей жизни отличалось, что я себе просто места не находила, когда он ушёл. Вот. Отломалась и улетела. Решила, что догоню подсолнуха и попрошусь к нему в спутники. Но ветер меня так закрутил, что я и подсолнуха нигде не увидела, хотя сверху смотрела, и даже направление — куда он ушёл — потеряла. Хорошо, что в лес упала, где Ном живёт. Он Лесному Искусству меня научил. Но я всё равно ужасно хочу подсолнуха найти и с ним путешествовать. Только самой искать трудно. У меня даже корешки ещё не отросли. А у подсолнуха корни уже натренированы на хождение, не угонишься. И с ветром не всегда договоришься. До парка меня донёс — и нет его. Ведь Ном мне сказал…

— Ном сказал: надо найти тебе спутников, — подхватил гном. — И кажется, они нашлись. А?..

— Нашлись! — сказали Айн и Кю.

Человеческое Искусство Жизни

Никто не запомнил, как они все оказались внизу, у подъезда. Для Айна это всегда было непростым делом — из-за лесенки от лифта к выходу. Почему-то строители не подумали, что кому-то, может быть, придётся передвигаться по ней в коляске. Но сейчас всё произошло незаметно, само собой. Всё-таки сказочная жизнь отличается от обычной.

Отличался от обычного и окружающий вид. На месте вечно разрытых траншей с протекающими трубами раскинулись великолепные цветники. Соседние дома стояли теперь где-то поодаль, а магазинчиков со снующими из двери в дверь покупателями не было вообще. Видно, в сказочном мире существуют другие способы обеспечения товарами.

А прямо от дома начиналась широкая дорога, слева грунтовая, а справа асфальтированная. По ней никто не ехал. Да и как? Она же упиралась в дом, где жили Айн и Кю. Похоже было, что эта дорога — специально для них.

Айн осваивался на шофёрском месте. Автомобиль у него оказался очень удобным, его можно было вести хоть одним пальцем. Всё автоматическое — и никаких педалей. Бока машины отливали серебристым цветом, а капот и крыша поблёскивали солнечными батареями: двигатель у неё был электрическим.

На соседнем сиденье была прикреплена ваза с водой и с изящным пояском безопасности — специально для Клёночки. Веточка уже расположилась там с нескрываемым удовольствием. В машине она ещё не путешествовала.

А Кю осматривала свою лошадку. Довольно высокая, песочного цвета, с кремовой гривой и таким же хвостом, она была уже взнуздана и осёдлана. По задней кромке седла шла надпись «Сахара», и Кю сразу поняла, что это — имя. К счастью, в кармане куртки у неё нашлось несколько кусков сахара, который она всегда таскала с собой в надежде повстречать где-нибудь лошадь, и скоро они с Сахарой уже подружились. После этого Кю опустила стремя, вставила в него ногу, ухватилась за гриву и вскочила в седло.

Пока она подгоняла стремена и подтягивала подпруги, гном Ном произносил прощальную речь. Он начал её, видимо, уже несколько минут назад, но Кю только теперь смогла вслушаться в его слова:

— …Да! Я уверен, что вы поможете Клёночке найти бродячего подсолнуха. Но ведь и для вас это важное путешествие. Кроме Лесного Искусства, есть ещё и Человеческое Искусство Жизни. Я о нём очень мало знаю. Но мой дедушка говорил мне, что этому Искусству служат все остальные искусства. И что человеку особенно интересно овладевать им в сказочных странах. Да!.. И уж я как-нибудь постараюсь узнать, где вы, что у вас и как. Ну, давайте, покажите, как вы со своим транспортом справляетесь…

И Ном сделал несколько шагов назад, к подъезду, чтобы показать, что он остаётся, а остальным пора отправляться.

И они отправились.

Отправились

— Спасибо тебе, гном Ном! — закричала Клёночка (у неё вдруг из обычного шелеста прорезался очень даже энергичный голос). — Ты мне отличных спутников нашёл. Мы обязательно догоним подсолнуха!..

Но гном, наверное, не услышал всё это до конца. Автомобиль Айна тронулся с места, стремительно набирая скорость, да и Кю на Сахаре не захотела от него отставать. Так что скоро дом, от которого они отъехали, скрылся из вида.

— Не отстанешь на своей рыженькой? — крикнул Айн, который чувствовал, что может ехать и в десять раз быстрее, но не хотел оставлять сестрёнку одну. — А кстати, что это ты так подскакиваешь?

— Эх, Айн, — сокрушённо вздохнула Кю. — пора тебя образовывать. Не рыженькая, а соловая, так масть Сахары называется. И я вовсе не подскакиваю, это строевая рысь называется. Мы с Сахарой можем скакать так, сколько угодно. Если ты, конечно, не будешь разгонять свой механизм так, что никакой организм не выдержит.

Разговаривать им было легко: часть крыши автомобиля была сдвинута, а лошадь скакала совсем рядом и вроде бы не имела ничего против соседства с машиной, которая не рычала и не дымила.

Виды по бокам дороги были немного похожи на сон. Привычные, знакомые вещи были перемешаны со всякими неожиданностями. Вон речная бухта, где Айн и Кю часто проводили летние дни, но рядом с ней площадка, с которой взлетают в небо большие воздушные шары с пассажирами в корзинах… Вон заброшенный парк со старыми качелями, но посреди него бьют разноцветными струями воды гигантские фонтаны… Вон цирк-шапито, который раньше стоял совсем в другом месте, и с его купола, как с горки, катаются клоуны…

— А куда мы едем? — поинтересовалась Клёночка.

И правильно поинтересовалась. Айну было так приятно катить в машине, что он и думать не думал о чём-то ещё. Кю взяла повод в одну руку, а другой нежно перебирала гриву Сахары. Кажется, она тоже готова была скакать сколько угодно и куда угодно.

— Надо спросить у кого-нибудь, — продолжала настаивать Клёночка. — Глядите, вон впереди кто-то стоит, подняв руку. Спросим?

Айн затормозил. Кю тоже остановила лошадь. Женщина в белом комбинезоне опустила руку, подошла к машине и задала свой вопрос прежде, чем к ней обратились.

Автостопщица

— Подвезёте по трассе до первого поворота? — выпалила женщина. Видно было, что эта фраза заготовлена ею давно и она рада от неё отделаться.

— Подвезём, — кивнул Айн и приоткрыл дверцу.

Попутчица уселась на заднее сиденье. Она была не просто одета в белое — её лицо и руки были точно такого же цвета. Она была вся одинаково белая. И с белым-белым рюкзаком.

Клёночка принялась расспрашивать её о бродячем подсолнухе, но попутчица никого похожего не видела и ни о ком похожем не слышала. Сама она назвалась начинающей автостопщицей и сказала, что это её первое такое путешествие.

— Вы уж тогда расскажите нам, что такое автостоп, — попросил Айн.

— Это вам не меня надо слушать, а бывалых автостопщиков. Вот уж те рассказывают, так рассказывают. А вообще это особый способ путешествовать. Выходишь на дорогу, поднимаешь руку — и просишь подвезти тебя куда-нибудь вперёд. Пока машина тебе по пути, едешь, с водителем общаешься. Потом вылезаешь и снова на дороге голосуешь, чтобы подвезли в нужную сторону. Говорят, так весь мир объехать можно.

— Ну уж весь? — засомневался Айн. — А через океан?

— Ещё и гидростоп есть, на пароходах, и авиастоп, на самолётах или вертолётах, — охотно откликнулась попутчица. — Это, впрочем, посложнее… Главное, всё делать по-научному, с хорошей подготовкой значит. Ну там карты изучать, книги читать и тех, кто уже ездил, расспрашивать. По-научному я ещё не умею. Ужасно захотелось просто взять и попробовать. И вот, получилось. Еду же!

Тем временем Клёночка вырастила новый лист с очередной сказкой на нём. По такому поводу все остановились и устроили привал. В багажнике оказалось много всякой еды (даже овёс для Сахары), так что можно было и подкрепиться, и познакомиться с гостьей из сказки.

Манная Тётя

Жила-была в кастрюле Манная Каша. Она была очень мягкой и поэтому могла стать чем угодно. Ведь она была даже мягче пластилина, а из пластилина можно вылепить самые разные вещи.

В кастрюле Манная Каша была глубокой. В тарелке она была плоской. В ложке она становилась овальной. На стол она могла накапать круглыми каплями, а вокруг рта могла размазаться в настоящий клоунский узор.

И вот надоело Манной Каше жить-быть в кастрюле. Если бы вам пришлось жить в кастрюле, вы бы тоже заскучали. Решила Манная Каша посмотреть на мир. Превратилась она в Манную Тётю и шлёп-шлёп — отправилась из дома.

Шлёп-шлёп, дошлёпала Манная Тётя до широкой улицы. Только она не знала, что надо идти к переходу и ждать зелёного светофора. В кастрюле никаких светофоров не было. Пошла Манная Тётя поперёк улицы где попало. И сразу ей милиционер засвистел. Остановил он Манную Тётю и говорит:

— Вы неправильно через улицу идёте. Давайте штраф!

— А что такое штраф? — не понимает Манная Тётя. У неё в кастрюле никаких штрафов не было.

— Это деньги, — говорит милиционер.

— А что такое деньги? — не понимает Манная Тётя. У неё в кастрюле никаких денег не было.

— Вот такие бумажки, — показывает милиционер.

Манная Тётя посмотрела — и тут же слепила манные деньги. Милиционер взял их, а они у него по руке растеклись манной кашей. Рассердился милиционер, хотел Манную Тётю в свою милицию забрать. А Манная Тётя не захотела в милицию, превратилась в белую Манную Автомашину и — шлёп-шлёп шинами — уехала.

Но долго ехать ей не пришлось. По улице катило много машин, а Манная Автомашина не знала, как нужно ездить, чтобы ни с кем не столкнуться. В кастрюле никаких правил езды не было. Вот она и столкнулась с грузовиком. Размазалась Манная Автомашина по грузовику, так что с трудом отлепилась.

Из грузовика выскочил перепуганный шофер, кричит, кулаками трясёт. А Манная Каша превратилась в белую Манную Собаку и — шлёп-шлёп лапами — побежала прочь, виляя хвостиком.

Вдруг ей навстречу выбежал громадный чёрный пес и громко на неё залаял.

— Ты зачем сюда пришла? Здесь я хозяин! Сейчас тебе трёпку задам!..

Бросился чёрный пес на Манную Собаку, хотел её укусить, да только весь оказался измазанным в манной каше. А Манная Собака превратилась в Манную Галку и — шлёп-шлёп крыльями — улетела.

Полетела она скорее обратно — домой, в кастрюлю. Шлепнулась в неё и снова стала сама собой, простой Манной Кашей. «Нет, — подумала она, — незачем мне, Манной Каше, по улицам шлёпать. Пусть лучше меня люди едят, как положено, а я уж с ними вместе на мир посмотрю».

Страна загадочных существ

— Верно, всё так и было, — согласилась Манная Тётя.

— А почему же?.. — начала, было, спрашивать Кю, но замялась.

— Почему меня так и не съели? И почему я стала автостопщицей? — поняла Манная Тётя. — Одно связано с другим. Дело в том, что большая кастрюля, в которой я находилась, как раз и была предназначена для того, чтобы подкрепиться автостопщикам. Меня поставили на плиту подогреться, и я невольно стала слушать их удивительные разговоры и рассказы о том, как автостопом побывать всюду, где захочешь. Автостопщики увлеклись и про меня забыли, а я так разогрелась от этих рассказов, что решила до того, как меня съедят, всё-таки попробовать хоть раз спутешествовать автостопом. И шлёп-шлёп — отправилась на шоссе стопить машину. Пусть сами на себя пеняют, что голодными остались. Не надо было меня так раззадоривать…

Потом Манная Тётя о чём-то разговорилась с Клёночкой, а Кю с Айном стали обсуждать происходящее.

— Послушай, Айн, — задумчиво сказала Кю, — тебе не кажется, что вокруг нас все такие странные?.. Такие загадочные… Помнишь, Ном говорил, что это путешествие для нас тоже будет очень полезным?

— Да… Что-то там про Человеческое Искусство Жизни…

— Ну вот. Может, это важная загадочность? Гляди, сколько уже всего такого. Во-первых, сам гном. В сказке он стеснительный, а к нам в гости явился, уговорил отправиться с Клё невесть куда…

— Точно! И Клё, которой не растётся на месте. По ветру летает, сказки выращивает, за бродячим подсолнухом рвётся… Всё-таки надо найти его обязательно, посмотреть, чем это он её так поразил.

— Это во-вторых. А в-третьих, Манная Тётя. Обычная каша, а сколько пережила! И не угомонилась… Айн, а может и мы такие же загадочные? Мальчик, который на электрическом автомобиле разъезжает. Девочка на лошади…

— Нет, Кю, мне кажется, мы всё-таки более обычные.

— Значит, эти сказки специально для нас. Чтобы мы загадочности набирались. Чтобы не были такими уж обычными.

— Да?.. А для чего вообще нужны сказки?

Для чего нужны сказки

Кю задумалась. Потом тряхнула головой:

— Давай у нашей выращивательницы сказок спросим. Эй, Клё, мы вот тут думаем, зачем сказки нужны? Как по-твоему?

Веточка задумчиво зашелестела, но ничего не успела сказать, как откликнулась Манная Тётя:

— Если хотите меня послушать, так сказка, по-моему, это очень здорово. Кем бы я была без сказки? Кашей-размазнёй. А так я и машиной побывала, и собакой, и галкой, и автостопщицей, и ещё кое-кем. И в каждом своём превращении чему-то научилась, что-то поняла. А если ещё что-то понять надо будет — шлёп-шлёп — ещё в кого-нибудь превращусь.

— Я об этом когда-то Нома спрашивала, — сказала Клёночка. — Он объяснил, что в сказке настоящий мир встречается с придуманным. И настоящему миру это очень полезно.

— Чем полезно? — одновременно спросили Айн и Кю.

— Тем, что настоящему миру иногда как раз не хватает того витамина, который есть в сказке.

— Да, — подтвердила Манная Тётя. — Например, манного витамина.

— Или кленового, — добавила веточка.

— Ладно, поехали искать новые витамины, — Айн подмигнул Клёночке. — Например, подсолнуховый.

Спор лошадницы с автомобилистом

Как ни странно, но первым, кого не устроила одинаковая скорость, оказался не Айн, а Кю.

— Давай наперегонки! — крикнула она вдруг Айну и пустила лошадь в галоп.

Сахара словно того и ждала. Она помчалась летучими прыжками так, что её светлый хвост развевался по ветру.

Для Айна это стало полной неожиданностью. Он уже привык ехать спокойно, даже притормаживая иногда, чтобы Кю не отстала. Пока он спохватился и набрал скорость, Кю на Сахаре ускакала далеко вперёд. Но всё-таки у Айна был отличный автомобиль. Скоро он поравнялся со всадницей, а потом и опередил её. Правда, тут же спохватился, пожалел сестру и снова замедлил ход. Уж он-то знал, как неприятно отставать от других.

— Всё равно на лошади лучше! — выдохнула запыхавшаяся Кю. — Она ведь живая!..

— Мой автомобиль тоже как живой. И очень умный. В него даже компьютер встроен.

— Ну что ты говоришь? Машину человек придумал. А лошадь придумал Бог!

— И человека, который придумал машину, тоже Бог придумал. Ведь так, Кю?

— Конечно, так. А на лошади всё равно лучше.

Кто знает, сколько бы они вели свой бесконечный спор на этот раз. Но их прервал голос Манной Тёти:

— Ой, стойте! Остановитесь, пожалуйста!..

Подобрали крошку

Автомобиль затормозил. Лошадь остановилась. Айн и Кю удивлённо озирались, не видя никакого повода для остановки. Но Манная Тётя этот повод явно видела. Она высунулась из машины, а когда не смогла подобрать на земле то, что хотела, начала удлинять свою руку. Вытянув её метра на три, Манная Тётя, наконец, дотянулась. Укоротила руку обратно и обратилась к кому-то, кто находился на её ладони:

— Привет, крошка! Ты что здесь делаешь?.. А… Отстала нечаянно ото всех… И от кошек?.. И от мышек?.. Эх, не повезло тебе. Ну ничего, мы здесь что-нибудь придумаем… Правда, придумаем? — обратилась она к остальным.

Кю соскочила с лошади и теперь разглядывала: кто же там, на ладони у Манной Тёти.

— А, понятно, — сказала она наконец. — Конечно, надо подобрать такую симпатичную крошку. Про неё, наверное, и какая-нибудь сказка получится? Да, Клё?

— Выращиваю, выращиваю, — зашелестела веточка.

И в самом деле, через несколько мгновений в руках у Айна был листок со сказкой. Он колебался, приняться ли за чтение или сначала рассмотреть, кого подобрала Манная Тётя.

— Читай, читай скорее, — заторопила его Кю.

Айн начал:

Хлебная сказка

Жили-были хлебные крошки. У них были хлебные ножки, хлебные ручки и хлебные щёчки. Всё остальное у них тоже было, тоже всё хлебное.

Крошки жили когда-то в хлебе и крепко держались друг за друга. Но потом по хлебу прошелся ножик и разрезал хлеб на куски. И самые непоседливые крошки высыпались наружу. Сначала они были мягкими, как и в хлебе, но потом подсохли и почерствели. Зато им стало легко кататься по столу куда угодно.

Ещё у хлебных крошек были хлебные кошки. Они были поменьше. У каждой хлебной крошки была своя хлебная кошка, которая всегда бегала за своей хозяйкой. У хлебных кошек были хлебные хвосты и хлебные усы. Всё остальное у них тоже было, тоже всё хлебное.

А у каждой хлебной кошки была своя хлебная мышка. У хлебных мышек были хлебные зубки и всё остальное, тоже хлебное. Каждая хлебная мышка бегала за своей хлебной кошкой и за своей хлебной крошкой. Обычная мышка бегает ОТ кошки, а хлебная мышка наоборот, бегает ЗА хлебной кошкой.

Вот и бегали по столу хлебные крошки, за ними бегали хлебные кошки и хлебные мышки, но не было им от этого особой радости. Хотя они все подсохли и почерствели, но никак не могли забыть те тёплые времена, когда они жили в хлебе. Тогда они были мягкими и дружными, крепко держались друг за друга и мечтали поскорее добраться до человека, чтобы помочь ему жить.

И вдруг самая маленькая, но самая зоркая хлебная мышка заметила у края стола ладошку.

— Гляди, кошка, вон ладошка! — закричала она своей хлебной кошке, подергав её за хлебный хвост.

И хлебная кошка мяукнула своей хлебной крошке:

— Гляди, крошка, там ладошка!

А хлебная крошка побежала, покатилась и спрыгнула в эту ладошку. И другие крошки посыпались за ней. И за каждой хлебной крошкой бежала хлебная кошка. И за каждой хлебной кошкой бежала хлебная мышка. И все они посыпались в подставленную ладошку.

И ладошка наполнилась хлебом. И стала хлебной ладошкой. Она была мягкой и тёплой, так что хлебные крошки, хлебные кошки и хлебные мышки все перемешались и снова почувствовали себя хлебом.

Ладошка подняла всю хлебную компанию, как на лифте, к лицу девочки, стоявшей у стола. Девочка не хотела выбрасывать крошки. Не хотела, чтобы они пропали зря. Но прежде, чем отправить их в рот, она заглянула в свою ладошку, присмотрелась и прошептала:

— Хлебные крошки, хлебные кошки, хлебные мышки…

И хлебный народец отправился помогать человеку жить.

Жизнь хлеба

После этой сказки все с интересом поглядели на хлебную крошку, которая казалась такой одинокой на широкой ладони Манной Тёти. Кю даже спросила у неё, не зная, правда, услышит ли она ответ:

— Ты что, в самом деле жалеешь, что тебя не съели? Совсем не боишься съедания?

У хлебной крошки оказался очень даже звонкий голосок:

— Конечно, не боюсь. Я только и мечтаю об этом!

— Как так? — недоумённо помотал головой Айн.

— А как же иначе?.. Вам я, может быть, кажусь маленькой, а на самом деле я вполне взрослая крошка. Я помню всю свою хлебную жизнь. Как я вместе с зерном созревала, качаясь в колосе под ветерком, как нас собирали и молотили. Как мы долго в хранилище лежали. Как потом в муку мололи — ого-го!.. — а муку в тесто замешивали. Тогда всё загадочно было: что это с нами творится?.. Как потом пекли — ух, жарко было!.. Зато когда мы все хлебом себя почувствовали — пушистым, ароматным, — тогда стали понимать, что не зря всё было… А когда мы, крошки, остались на столе после того, как хлеб съели, знаете, как нам не по себе стало? Маялись, бегали, в хлебные кошки-мышки играли… А потом мне снова не повезло. Со стола упала, в мусор попала, на улице оказалась, зачерствела… Кто меня теперь съест?..

— Да, понятно, — кивнул Айн. — С земли, конечно, есть нельзя.

— А я бы всё равно не смогла, даже и не с земли, — растерянно сказала Кю. — Она же разговаривает!..

— Может, ты её съешь? — Айн повернулся к Манной Тёте.

Та засмеялась:

— Что ты! Я ведь тоже еда. Автостопом поезжу, а там можно и опять в кастрюлю. Мне и самой хочется съеденной быть. Эх, где мои голодные автостопщики?..

Помощь хлебной крошке пришла неожиданно. Чья-то голова наклонилась к манной ладони, и большой тёплый язык нежно слизнул крошку.

— Сахара! — ахнула Кю.

Скатерть-самобранка

— Молодец, Сахара! — одобрительно хмыкнул Айн. — Помогла нам решить большую крошечную проблему. Кстати, мне от всех этих разговоров тоже есть захотелось.

В багажнике по-прежнему было полно продуктов. Ещё Кю обнаружила там аккуратно сложенную скатерть и расстелила её на заднем сиденье машины. Тут же скатерть оказалась уставленной одноразовыми тарелками с разной вкусной едой.

— Какая современная скатерть-самобранка, — с уважением сказал Айн, принимаясь за еду.

Присоединилась к нему и Кю — после того, как обеспечила лошадь овсом.

— Может быть, Сахара получила большое удовольствие от славной хлебной крошки, если вообще ощутила её, — вздохнула она, — но уж точно не наелась.

Подкрепляясь, и брат и сестра заботливо следили за тем, чтобы ни одна крошка не осталась несчастной и потерянной. Теперь-то они понимали, что это дело нешуточное.

Подкрепившись, девочка разложила на задней полке автомобиля множество кусков хлеба.

— А это зачем? — поинтересовался Айн.

— Будут сухари для Сахары, — пояснила Кю. — Отличное угощение. И хлеб не пропадёт.

— Да, я тоже все крошечки во время еды подбирал, так на меня все эти хлебные кошки и мышки подействовали. Так что прав гном Ном, вся это сказочность и загадочность нам пригодится. Может, в самом деле есть какое-то такое Человеческое Искусство Жизни?.. А с кем это наша Манная Тётя опять беседует? Неужели ещё крошку обнаружила?

— Да нет, это птичка какая-то к ней прилетела.

— Птичка по имени Рисинка, — объявила Манная Тётя и для удобства разговора с гостьей превратилась в Манную Галку.

Птичка Рисинка была такой маленькой, что испуганно отскочила от Манной Галки, и той пришлось для большего спокойствия превратиться обратно в Манную Тётю.

Тем временем Клёночка вырастила свой новый листок. Кю принялась его читать вслух. При этом все поглядывали на Рисинку, и она смущённо и радостно переминалась с ножки на ножку, чувствуя себя центром общего внимания.

Приключения Рисинки

Варили однажды рис к обеду. Одна Рисинка упала на кухонный стол. Осталась она не сваренной и очень огорчилась.

«Да… Другие рисинки теперь варёные, могут человека питать, — думала она. — А я осталась непитательной. Ведь одну меня никто готовить не станет. Одна я ни на что не гожусь. Кто я теперь? Рисинка, да и только. Вроде как соринка: никому не нужна…»

Вдруг смотрит — рядом ещё кто-то. Вроде бы тоже рисинка. Вернее, РИСИНА, очень уж она великанская. Белая, продолговатая и твёрдая. Тоже не варёная, видно.

Окликнула Рисинка великанскую рисину:

— Привет, рисина. Откуда ты такая огромная?

— Вовсе я не рисина, — слышит в ответ.

— Ты же белая и продолговатая. Как же не рисина?

— Так, не рисина.

— Ну а кто?

— Яйцо, вот кто.

— А что ты умеешь?

— Вылупляться! — закричало яйцо, затрещало и лопнуло.

И вот рядом с Рисинкой стоит большая жёлтая птица. А вокруг валяются белые скорлупки.

Рисинка не знала, что большая жёлтая птица — это всего лишь маленький цыплёнок. Но вылупление ей понравилось.

«Здорово получилось, — думает Рисинка. — Может, и я так смогу? Я ведь тоже белая и продолговатая, как яйцо».

Собрала она все внутренние силы, напряглась, затрещала…

И вот она уже и не рисинка вовсе, а маленькая белая птичка. Стоит рисовый птенчик, сброшенные шелушинки рядом валяются.

«Кто же я теперь? Рисинка или птица?» — думает птичка. И решила, что она теперь птица по имени Рисинка.

— Полетели! — кричит она цыплёнку. — Ведь мы же птицы.

Взлетела в воздух, а цыплёнок внизу прыг-прыг, то ли не хочет летать, то ли не может.

«Может, он немножко уже варёный,» — подумала Рисинка и вылетела в форточку.

Летит птичка Рисинка, а мимо голубь — фр-р-р! Чуть не сбил её.

Летит дальше, а мимо ворона. Щёлк клювом! — чуть не проглотила. Наверное, за обычную рисинку приняла. А может, просто такая жадная.

Летит дальше, а рядом порхает попутная пушинка от одуванчика: белый парашютик, а под парашютиком семечко.

— Привет, — говорит птичка Рисинка. — Ты кто?

— Я семечко.

— А что ты умеешь?

— Сеяться, — отвечает семечко. Отцепилось от своего парашютика и на землю полетело: прорастать и одуванчиком становиться.

«Вот это да, — думает птичка Рисинка. — Может, и мне посеяться?»

Ухватилась за оставленный семечком парашютик, сжалась и опять стала рисинкой.

Тут подул сильный ветер и понёс Рисинку в южные края.

— Куда тебе надо? — спрашивает ветер. — Где тебя высадить?

— Понятия не имею, — говорит Рисинка. — Где-нибудь, где рисинки сеются.

— А, знаю, — говорит ветер.

Принёс он Рисинку на поле, залитое водой. Там Рисинка от пушинки отцепилась. В воду нырнула, на дне затаилась.

Лежит долго-долго и думает: «Посеялась я или не посеялась?»

Тут что-то в ней изменяться стало.

Беспокоится Рисинка. «Неужели я перепутала? — думает. — Неужели опять вылупляюсь?»

Нет, не перепутала. Превратилась Рисинка в рисовый росточек. Потом в рисовый стебель. Потом в колосок риса. Произошло из неё много рисинок. И всем удалось стать питательными.

А вот вылупляться ни одна из этих рисинок не научилась. И сеяться им не пришлось.

Ветер

— Понятно, — подвела итог кленовая веточка. — Всё-таки одна новая рисинка вылупилась, и это ты. Да?

— Нет, — растерянно чирикнула птица Рисинка. — До форточки всё правильно, так оно и было. А в форточку я совсем недавно вылетела. Никакого голубя не видела, никакой вороны.

— Странно, — откликнулся Айн. — Вроде бы какой-то сбой в сказочном деле произошёл — да, Клё?

— Не знаю… — прошелестела веточка. — Сама не пойму, что такое.

— А я поняла!.. — Кю почему-то заговорила свистящим шёпотом. — Эта сказка ОПЕРЕДИЛА СОБЫТИЯ! Вот в чём дело.

— Ой! — пискнула Рисинка. — Это меня ещё голубь сбивать будет и ворона клевать? А если у них получится? Мало ли что там в сказке сказывается…

Манная Тётя успокоительно погладила её мизинцем по головке:

— Не бойся… Раз у сказки счастливый конец — значит, так оно и будет. Если, конечно, верить в сказку. А нам, сказочным существам, деваться некуда, нельзя в неё не верить. Люди могут выбирать: захотят — в сказке окажутся, не захотят — в своей жизни обычной. Но мы-то совершенно сказочные!.. Ну вот, милая моя, и ветер задул.

Действительно, подул ветер, который то налетал тёплым порывом, то становился немного тише — чтобы через минуту налететь снова.

— Я его узнала! — закричала кленовая веточка, весело трепеща листочками. — Это он меня нёс, когда я улетала от своего Клёна.

— Это и мой ветер тоже, — обрадовалась Рисинка. — Слышишь, как он нас зовёт?

— Слышу, слышу. Только мне сейчас улетать никак нельзя. У нас же поисковая экспедиция. А ты лети, птичка Рисинка, лети! Надо же нашу с тобой сказку доводить до конца.

Птичка запрыгала по ладони.

— Ой, боязно! Ой, ой, ой!.. Голуби, вороны, с парашютом прыгать, под воду нырять!.. Ой-ой-ой!.. — и взлетела.

Птица или зерно?

Все задрали головы и следили за птичкой Рисинкой, пока хватало зрения. И успели разглядеть, как на неё сначала чуть не налетел голубь. А потом… Да — вот она ворона… Щёлк клювом!.. Но хотя разглядеть Рисинку уже никто не мог, все были уверены, что она уцелела. С очень уж недовольным видом полетела дальше ворона, угрюмо взмахивая чёрными крыльями. К тому же все верили, что в сказке написано именно то, что непременно произойдёт. И всё будет, как надо.

Помолчав, Айн и Кю заговорили одновременно, но в этот раз каждый хотел сказать своё.

— Ладно, давай сначала ты, — уступил Айн.

— Да вот думаю: почему в сказке ничего про нас не было? Ну, что Рисинка сюда спустилась и с нами встретилась…

— Нельзя же в сказке всё рассказать, — рассудительно сказала Манная Тётя. — Я вот, например, ещё и Манной Кошкой побывала, и Манной Луной, и ещё кое-кем, хотя в сказке про это и не было. И про мой автостоп тоже. Сказка сказкой, но мы имеем право и на личную жизнь.

— А я вот так и не понял, — Айн дождался своей очереди, — кто же эта Рисинка: птица или зерно? Если птица, то как же она прорастёт? Если зерно, то как же летает?

— Может, зерноптица? — предположила Клёночка.

— Зерно, зерно, — закивала Манная Тётя. — Обычное летающее зерно. Мне тоже случалось бывать летающей кашей.

Но почему-то Кю показалось мало таких прекрасных вариантов.

— Наверное, как раз в этом её сказочная загадка, — выдала она своё заключение и вскочила на Сахару.

Выбор направления

Впрочем, Айн не торопился трогаться с места.

— Есть ещё две загадки, — сказал он. — Во-первых, почему Рисинка полетела на север, а не на юг? Ведь рисовые поля должны быть к югу, а не к северу.

Клёночка замахала листьями:

— Это совершенно ничего не значит. Я с ветром летала, знаю. Он такие иногда развороты выделывает, прямо ужас. Разве с ним дорогу станешь выбирать? Как несёт, так и несёт. Сначала, может, и к северу, а потом к югу.

— А вот автостопщику нужно самому выбирать дорогу, — заметила Манная Тётя. — Хотя везёт его водитель, а думать всё равно приходится путешественнику.

— Тут-то и начинается вторая загадка, — сообщил Айн. — Потому что нам ТОЖЕ надо выбирать направление.

Все посмотрели вперёд и увидели, что невдалеке их дорога разветвляется на три, и эти три дороги расходятся в разные стороны.

— Здорово! — захлопала в ладоши Кю. — Так и должно быть в сказке: перепутье, впереди три дороги…

— Ага, — подхватил Айн. — Может быть, ты ещё где-нибудь камень с надписью видишь?

— Не вижу.

— Да если бы и увидела. Какая там обычно надпись: «Налево пойдёшь — коня потеряешь…»

— Ой нет, — Кю обняла Сахару за шею. — Налево не пойдём.

— Не бойся, нет здесь никакой надписи. И камня нет. А жаль. Хоть бы знали, из чего выбирать. А так даже спросить некого.

— Как это некого? — удивилась Клёночка. — Всегда есть, кого спросить.

Манная Тётя вылезла из машины и внимательно поглядела вперёд.

— А мне даже спрашивать не надо. Я на правой дороге двух стопщиков вижу. Пойду к ним, пообщаюсь. Может, с ними вместе дальше и поеду. Спасибо, что подвезли!..

И она — шлёп, шлёп! — зашагала вперёд.

Айн и Кю поглядели на кленовую веточку и вместе произнесли:

— Кого спрашивать будем?

— Мы ведь с тобой, Клё, отправились путешествовать, тебе и выбирать дорогу, — добавил Айн.

Придорожные наблюдатели

Клёночка огляделась по сторонам.

— Расспросить можно кого угодно. И с камушком можно поговорить, и с цветком. Но мне лучше с кем-нибудь древесным пообщаться.

Они подъехали к ближайшему придорожному дереву. Клёночка немного пошелестела возле него — и в ответ ей тоже раздался шелест. А потом и шелестящий голос:

— Если хочешь, можно и по-человечески поговорить.

Откликнулись и другие голоса:

— Давай! И по-человечески можно. Не умеем мы, что ли? Умеем!..

Может быть, и не все листочки умели говорить по-человечески, но умеющих было предостаточно. Вот только мало чего от них можно было добиться. Одни любили в небо смотреть, а не на землю. Другие насекомых рассматривали, а на кого покрупнее внимания не обращали. Были и такие, что могли точно сказать, кто сегодня по дороге проходил, но вот дни пораньше уже позабыли.

Но нашёлся, наконец, один листок, который вспомнил бродячего подсолнуха. И сказал, что тот отправился по средней дороге.

— Спасибо! — обрадовалась Клёночка. — Сейчас я про тебя сказку выращу, чтобы все с тобой познакомились по такому случаю.

— Листик про листика, — пошутил Айн.

Взяв в руки новую сказку, Кю прочла название:

— «Смешливая Почка»…

— Что-то не то, — вмешался Айн. — Нам про листика нужно, а не про почку.

— А ты что, не знаешь, из чего листья появляются? — спросила Кю. И снова принялась за чтение.

Смешливая Почка

На ветке дерева жила-была Почка. Она появилась на свет осенью. Тогда она была совсем крошечной. Но всё-таки Почка помнила холодные осенние дожди. Помнила осенние ветры, которые иногда так гнули её родную ветку, что почка дрожала от страха. Ей казалось, что ветка вот-вот треснет. Сломается и упадёт вместе с Почкой в грязную лужу, которая раскинулась неподалёку от дерева.

Но ветка не сломалась. Не сломалась осенью под напором ветра. Не сломалась зимой под тяжестью снега. Наверное, им помог выдержать эти испытания Тот, Кто создал ветки и почки.

Зимой Почке было холодно. Она куталась в свою коричневую шубку из плотных чешуек и не знала, сумеет ли вынести мороз покрепче. Но в самые сильные крещенские морозы Тот, Кто о ней заботился, набросил на неё ещё одну шубку — из пушистого белого снега.

Потом морозы ослабли, превратились просто в холода. Потом и холода стали слабее. А потом Почку пощекотало Солнышко.

— Ой, щекотно! — захихикала Почка под тёплыми пальцами солнечных лучей.

В середине зимы Солнышко тоже светило Почке, но это был спокойный свет, а вовсе не такое будоражащее тёплое щекотание.

Каждый день Солнышко щекотало Почку всё веселее. И приговаривало:

— Почка-дочка, пора распускаться… Пора раскутываться…

Но Почка боялась скидывать свои плотные чешуйки. Хотя они для неё становились всё теснее.

Солнышко снова и снова щекотало её и приговаривало:

— Почка-дочка, пора распускаться… Пора раскутываться…

— Ой, щекотно!.. — по-прежнему хихикала Почка.

И она изо всех сил удерживала свои расползающиеся чешуйки. Всё-таки по ночам ещё бывало прохладно. Правда, между чешуйками уже появилась щёлка, в которую высовывался любопытный почкин нос.

Но вот однажды Солнышко обняло своим лучом Почку и сказало:

— Почка-дочка, теперь СОВСЕМ пора распускаться. Давай раскутывайся.

Почка почувствовала, что ей стало по-настоящему жарко и тесно в коричневых чешуйках. Она уже СОВСЕМ не помещалась в них. Да и вообще они ей надоели.

«Ой, что будет!» — подумала Почка. И — вырвалась на свободу!..

Ей показалось, что она стала крылатой. Но она не хотела расставаться со своим любимым деревом. Она летела — и держалась. Держалась — и летела.

Новый прекрасный зелёный наряд сверкал в солнечных лучах. Так здорово было танцевать с ветром и радоваться весне! Это был замечательный подарок от Того, Кто подарил нам этот мир.

— Совсем новая жизнь! — воскликнул Листок, который только что был почкой.

А Солнышко ответило:

— Это твоя весна, листочек-сыночек…

Превращения

— Вот это да! — Айн даже хлопнул по коленке от восторга. — Девочка в мальчика превратилась! У тебя голова от этого не закружилась, листочек?

Но Клёночка строго вступилась:

— Не смейся над малышом, Айн. На нашем растительном языке это всё звучит по-другому. И кстати, гораздо интереснее. Сказка — это ведь уже перевод с растительного. Или с питательного — как про Манную Тётю. У неё, кстати, ещё больше превращений было, да ещё каких!

— Да нет, я не хотел ничего плохого сказать, — Айн смутился. — Мне очень нравятся всякие необычные превращения. Я бы и сам хотел в кого-нибудь совсем другого превратиться. Чтобы уметь ходить… Или даже летать… Превращение — это, наверное, тоже такое особое путешествие: в нового себя. Может, я тоже ещё почка?..

Кю тем временем ослабила подпругу, сняла уздечку и пустила Сахару пастись подальше от дерева (чтобы она не вздумала полакомиться листочком, который подсказал им дорогу). Потом она подошла к Айну и погладила его по плечу:

— Послушай, братец, у нас наверняка будут ещё разные превращения! Мы же по сказкам путешествуем, здесь много всякого такого случается. И ходить ты ещё будешь, я уверена. И летать — если научишься на Сахаре ездить. У неё такой галоп летучий!..

Айн не спорил:

— Конечно, Кю. Ещё напревращаемся. А сейчас нам надо ночлег оборудовать. Темнеет… С едой у нас всё в порядке. Ещё палаткой какой-нибудь обзавестись бы. Погляди — может, в багажнике и палатка есть?

Палатка-самораскладка

В самом деле, Кю отыскала в багажнике небольшой баул, на котором была обнадёживающая надпись: «Палатка-самораскладка». Ни молнии, ни шнурков, ни замков на бауле не было, только кнопка посередине.

Осмотрев баул, Айн сказал:

— Давайте отъедем от дороги подальше. Вон туда, к тому старому саду. Кнопку там уже нажмём. А то если самораскладка на дороге произойдёт, трудно будет перетаскивать.

Так они и сделали. Палатка тут же принялась самораскладываться.

Результат превзошёл все ожидания. В палатке было три отделения. В одном стояли две кровати и стол с вазой («Это для меня,» — догадалась Клёночка). Другое было больше всего похоже на небольшой гараж. А третье…

— Да это же денник для Сахары! Так называется лошадиная комната, — пояснила Кю брату и веточке. Она пошла, было, обустраивать лошадку, но приостановилась, удивлённая тем, что Айн заезжает на машине в гараж. — Эй, а как же она у тебя едет, если солнце зашло? Ведь батареи-то у неё солнечные?

— Ну, она же умная. Зарядила аккумулятор, пока солнце светило. Его надолго хватает. Помоги мне в коляску пересесть, пожалуйста.

Скоро все вечерние дела были сделаны, и после ужина путешественники заснули сладким сном.

Кто загадывает загадки?

— Интереснее всего, — сказал утром Айн, когда они сидели возле своего жилища за скатертью-самобранкой, — то, что в нашей палатке оказался водопровод.

— М-м-м, точно, м-м-м, — сказала Кю, уминая гренки с сыром. — Неужели здесь трубы были проложены? Или их прокладка входит в самораскладку?..

— Вот и нет. Я посмотрел. Там большой пластиковый пакет с запасом воды, вот и всё. Когда палатка складывается, вода сливается — и всё в порядке.

— А когда раскладывается, откуда вода берётся? М-м-м…

— Не знаю. Ещё одна загадка, — Айн тоже не забывал подкрепляться, только делал это довольно задумчиво. — Действительно, откуда берётся вода?

— И кто же эти загадки нам-м-м-м загадывает?

— Наверное, тот, кто этот сказочный мир придумал.

— Тогда, во-первых, спасибо ему за такие вкусные гренки, — Кю наелась и теперь пила апельсиновый сок. — И за сок, конечно… Только я думаю, что его придумал Тот, Кто вообще всё придумал. И настоящий мир, и сказочников с их сказками, и нас с тобой.

— И меня, — напомнила Клёночка.

— И меня тоже, — раздался чей-то новый голос.

Ися из старого сада

Пока они были увлечены разговором, к ним подошла девочка с тонким лицом и большими серыми глазами. Она был ровесницей Айна или чуточку постарше. Звали её Ися. Одета она была в зеленоватое платьице. Может быть, поэтому её трудно было заметить, пока она не оказалась рядом: девочка словно растворялась среди травы и листвы старого сада, неподалёку от которого ребята поставили свою палатку.

Через несколько минут все перезнакомились. Исю пригласили к завтраку, а она угостила Айна и Кю огромными красными яблоками, которые принесла из сада. Ребята и Клёночка наперебой рассказывали ей о том, как они отправились в путешествие, и обо всех сказочно-загадочных героях, которых встретили по дороге.

— Да, интересно о других сказках услышать, — сказала Ися. — А то когда живёшь только в своей сказке, иногда забываешь про многообразие мира.

— Верно, — подтвердил Айн. — Но ещё хуже — когда забываешь про многообразие мира, а сам живёшь даже не в сказке, а в самой обычной жизни. Можно так заскучать!..

— А что, разве бывает совсем не сказочная жизнь? — спросила Ися.

— Конечно, бывает! — воскликнул Айн.

— Конечно, не бывает! — воскликнула Кю.

Ответы их прозвучали одновременно.

— У меня был недавно один гость, — сказала Ися, решив, что эти два ответа сами разберутся друг с другом. — Он столько всего повидал, столько всего порассказывал. Я после его рассказов поняла, что весь мир устроен совершенно сказочно. Впрочем, Клёночка знает, о ком я говорю…

— Неужели бродячий подсолнух? — обрадовалась Клёночка. — Вот это да!

— Он остановился ненадолго порасти у меня в саду, сил набраться, — добавила Ися.

— Кстати, — спохватилась Кю. — Мы же ещё с твоей сказкой не знакомы. Вон Клё уже новый лист вырастила. Кто прочтёт?

— А давайте я сама свою сказку прочту, — предложила Ися.

Ей торжественно вручили кленовый листок с описанием её собственной истории, и она начала.

Человечки с дерева Оаия

В тридесятом доме, на тридевятом этаже, как из лифта выйти — налево, жила девочка, которую звали Ися.

Но это только считалось так, что жила она в доме. По-настоящему она жила, когда уходила гулять в уголке заброшенного сада, который был неподалёку. Только этот старый сад и остался от той деревеньки, которая была когда-то на месте тридесятого дома и других тридевятиэтажных башен.

Яблоки, что появлялись на старых яблонях, были мелкими и кислыми, но всё равно в саду было просто замечательно. А если в уголок, который обжила Ися, заходили драчливые мальчишки, всегда можно было быстро забраться на развесистое дерево и затаиться там среди ветвей.

Каждое дерево в этом уголке сада было хорошо знакомо Исе. У каждого было своё имя и свой характер. Вот почему она сразу же заметила новое деревце, которое выросло за лето, пока её не было в городе.

— Привет, — сказала девочка, подбежав к нему. — Меня зовут Ися. А тебя как?

Деревце дохнуло в ответ зелёным ветром, и в его имени оказались одни только гласные:

— Оаия…

Ися погладила дерево Оаия по веточке — и вдруг увидела, что вся ветка в фиолетовых почках. А другие ветки — в жёлтых, в малиновых и даже в аквамариновых почках!.. Но что ещё удивительнее, все эти почки на глазах набухали!

«Ну, всё ясно, — подумала Ися. — Настоящее сказочное дерево. Вот почему оно выросло за одно лето. Так-так, а что же будет дальше?»

Она села возле дерева, не сводя с него глаз, готовая к любым чудесам.

К любым-то к любым, но того, что случилось, она никак не ожидала.

Из почек стали вылупляться человечки!

Человечки были совсем маленькими: они не вырастали больше, чем с палец размером. И они были разноцветными. Какого цвета были почки на ветке, такими же получались на ней и человечки. Жёлтые из жёлтых почек, малиновые из малиновых, аквамариновые из аквамариновых. И кожа у них была такого цвета, и одежда. Ведь одеждой у каждого становились чешуйки той почки, из которой он вылупился. У мужских человечков чешуйки превращались в комбинезон, а у женских — в платьице, очень изящное, как рассмотрела Ися.

Вылупившись до конца, каждый человечек некоторое время болтался на ветке. Он был присоединён к ней только собственными волосами: короткими (у тех, что в комбинезонах) или длинными (у тех, что в платьицах). Одни человечки при этом распевали песенки, другие перекрикивались, знакомясь друг с другом. Через какое-то время созревший человечек обрывался и плавно, будто на невидимом парашюте, падал вниз, на траву.

Ися пробовала окликнуть их, но никто её не слышал. Осмелев, она даже попыталась взять одного человечка в руку, но рука прошла сквозь него, ничего не ощутив. Ися не огорчилась, даже обрадовалась. Значит, можно просто сидеть и смотреть, что происходит.

А происходило много всего разного. Человечки очень отличались друг от друга. Фиолетовые, например, сразу начинали задираться. Они ещё болтались на ветке, а уже старались дотянуться кулаком до человечков другого цвета с других веток. Оказавшись на земле, они сразу налетали на чужих и прогоняли куда подальше. Вооружались дубинками и строили себе из веток настоящую крепость. И так кричали, что у Иси в ушах звенело.

Жёлтые человечки держались кучкой. Они защищались, как могли, от фиолетовых, но драться не хотели и искали себе место подальше и поспокойнее.

Среди аквамариновых встречались разные. Были и драчуны, и крикуны, но были и такие человечки, которые хотели только уединиться и жить по-своему. А вот малиновым больше нравилось жить парочками.

Ещё Ися заметила, что те ветки, с которых спрыгивали драчуны и крикуны, постепенно засыхали, и новых почек на них больше не появлялось. А те драчуны и крикуны, что были уже на земле, постепенно становились какими-то совсем прозрачными, зыбкими — и время от времени то один, то другой из них вдруг бесследно исчезал, словно лопнувший мыльный пузырь.

Но оставшиеся вояки не обращали на это внимания. К ужасу своему Ися увидела, что целая команда фиолетовых соорудила себе длинную многоручную пилу из какой-то ржавой железки и принялась пилить под корень дерево Оаия — наверное, чтобы добыть материал для своей военной крепости или наделать себе оружия.

Увы, помешать им Ися не могла. Руки её проходили сквозь них. Вырвать пилу тоже не получалось: слишком крепко они в неё вцепились.

Когда фиолетовые пропилили ствол насквозь, дерево Оаия не наклонилось и не упало: его просто вдруг не стало, будто никогда и не было.

Тем временем остальные человечки — те, что не дрались друг с другом, а устраивали свою жизнь, — тоже постепенно менялись. Они становились всё плотнее, и скоро Ися могла уже дотрагиваться до них, а тех, кто не возражал, могла даже взять на ладонь. Теперь они уже слышали её, и многие спрашивали у неё разрешения поселиться тут или там. Всем Ися помогала найти какое-нибудь уютное местечко. Всем, кроме фиолетовых и других драчунов-крикунов, которые постепенно один за другим полопались, и их развеяло по ветру.

Оставшиеся человечки очень полюбили Исю, а уж она в них просто души не чаяла. Ведь теперь в саду было такое замечательное и разнообразное население.

А когда в её уголок забегали мальчишки, мутузящие друг друга, Ися кричала им с дерева:

— Вы что! Перестаньте! Полопаетесь ведь, как фиолетовые человечки!..

Куда делось дерево?

— Интересно, а куда же делось это самое дерево Оаия? — полюбопытствовал Айн. — Ещё одна загадка.

Но Ися только пожала плечами. Она не знала.

— Может, оно и не исчезло вовсе, — размышляла вслух Кю. — Оно вполне могло стать просто невидимым.

— Тогда бы всё-таки можно было бы его пощупать, — предположил Айн. — Ты не пробовала пощупать, Ися?

— Пробовала, пробовала. Нет там ничего.

Но Айн не хотел расставаться с деревом.

— Ещё может быть, что оно просто из нашего времени исчезло. И растёт где-нибудь… — он замялся.

— В прошлом! — выпалила Кю.

— В будущем, — предложила кленовая веточка.

— Или в вечности… — задумчиво сказала Ися.

Насчёт вечности всем понравилось.

Пора было отправляться. Ися смотрела, как Кю свёртывала скатерть-самобранку, как Айн нашёл и нажал кнопку на палатке-самораскладке. Действительно, когда палатка стала самоскладываться, вода из пластикового резервуара аккуратно слилась на землю. Но как всё остальное упаковалось в небольшой баул, уследить оказалось трудно.

— Между прочим, что за странность с яблоками? — спросила Кю свою новую знакомую, — В сказке сказано, что яблоки в твоём саду маленькие и кислые. А ты нас угостила такими большими и сладкими. Разве они не из сада?

— В том-то и дело, что из сада, — заверила Ися. — Несколько яблонь, которые росли вокруг дерева Оаия, стали после его появления плодоносить вот такими яблоками. Не знаю почему. Наверное, заразились искусством выращивания.

Айн и Кю переглянулись. Ещё одна разновидность Лесного Искусства? Или, может быть, Человеческого Искусства Жизни? Ведь на дереве Оаия всё-таки росли человечки.

— Коллекция загадок растёт, — отметил Айн. — Но именно эта загадка оказалась очень вкусной. Спасибо тебе, Ися!

Соки для созревания

Расставшись с Исей, путешественники отправились по средней дороге, на которую им указал молодой, но наблюдательный листочек.

Дорога была уже не такой пустынной, как раньше. Транспорт, правда, появлялся редко, но зато был удивительно разнообразным. Порою навстречу попадался какой-нибудь двухэтажный автобус. Иногда путешественников обгонял какой-нибудь диковинный гоночный автомобиль. Айн при этом еле удерживался от того, чтобы посоревноваться в скорости, а Кю еле сдерживала нервничающую Сахару, готовую понести. Случалось и обгонять какую-нибудь старинную карету с золотыми гербами на дверцах. Тогда Кю приходилось следить за Сахарой, которая бодрым ржанием приветствовала запряжённых в карету лошадей. Один раз над ними даже пролетел небольшой белый дракон, в полной парадной упряжи, и всадник помахал им сверху шляпой с пышным пером.

Виднелись по сторонам дороги и жилища, тоже очень разные: то замок, то кольцо вигвамов, то деревянный терем… Но Клёночка попросила ребят двигаться вперёд, иначе им никогда не догнать бродячего подсолнуха.

По дороге они обсуждали историю с деревом Оаия.

— Странно, что человечки на нём появлялись такими разными, — рассуждала Кю. — Ведь питательные соки у них были одни и те же.

— У нас на Клёне тоже было так, — в шелесте Клёночки слышалась лёгкая печаль. — Одни ветки были шумные, другие тихие. Они росли спокойно, а меня вот странствовать потянуло. Соки одни и те же, но они только помогают расти, а каждый это делает по-своему.

— Вообще-то, наверное, и у людей так же, — подтвердил Айн. — Каждому какие-то природные свойства даются — и каждый сам с ними управляется. Или не управляется…

— А, точно! — откликнулась Кю так энергично, что Сахара подумала, было, что сейчас её пошлют в галоп. Но Кю её успокоила и торопливо стала описывать пришедшее в голову сравнение: — Это как паззл-собиралка. У тебя целая куча кусочков, и тебе нужно из них что-то классное составить. Вот собирание — это и есть созревание!.. Тише, Сахара, это у меня мысли галопом скачут, а с тебя и рыси достаточно.

— И никто не знает, что у тебя получится, — добавил Айн.

— Ну… — протянула Кю, подыскивая слова, — может быть, Кто-то и знает. Но для нас это всё равно загадка.

— Ты опять про загадки? — улыбнулся Айн. — Мне тоже это слово всё время в голову лезет. Может быть, с этого и начинаешь в Человеческом Искусстве Жизни разбираться? Сначала замечать загадки научимся, а потом будем учиться их отгадывать. Ведь пока загадку не заметишь, её и отгадывать не начнёшь.

— Можно и сейчас начать, — Кю показала на столб со стрелкой, показывающей вбок от главной дороги. — Что это за странная надпись на указателе: «ГКР»? И дорога туда ответвляется. В лес ведёт.

Великая достопримечательность

Ребята остановили машину и лошадь возле указателя.

Айн почесал в затылке:

— ГКР… Знаю! — воскликнул он. — Это генератор кадровой развёртки. Есть такая деталь в телевизоре.

— Ага, её в лесу установили, и к ней специальная дорога ведёт, — хихикнула Кю. — Придумай что-нибудь другое. Например, Главный Кленовый Родоначальник…

— Ой, давайте посмотрим, что там, — зашелестела Клёночка.

Кю спохватилась:

— Да это я пошутила. Можно ещё тысячу разных отгадок придумать.

— Ну всё равно, посмотрим, что там. Может, бродячий подсолнух там останавливался.

Айн не возражал, и они отправились в лес.

Дорога привела их к большой поляне. По накатанным колеям было видно, что сюда часто приезжают машины. Они привозили множество людей: трава на поляне была крепко вытоптана.

— Глядите! Вот это да!.. — Кю показала на большое дерево с гигантским наростом.

Это был гриб-трутовик невероятных размеров. Он был похож на великанский живот. Но разве у деревьев животы бывают?

Вокруг дерева была протоптана круговая тропинка.

— Вам необычайно повезло, — раздался скрипучий голос. Это говорил гриб-трутовик: — Здесь всегда толпа народа, а вы сейчас можете осмотреть меня совершенно свободно. Правда, нет экскурсовода, который сказал бы вам, что я величайший в мире гриб, но вы об этом и сами должны догадаться.

— Мы сейчас обо всём догадаемся, уважаемый гриб, — вежливо сказал Айн.

Он протянул руку за сказкой, которую только что вырастила Клёночка, и приготовился читать. Пробежав глазами название, он облегчённо вздохнул:

— Ну вот и разгадка таинственной надписи: Гриб, Который Растёт. ГКР! Хотя здесь почему-то написано чуть-чуть другое…

Гриб, который рос

На дереве рос гриб. Его звали Трутовик. Он любил расти. И всё. Больше ничего не любил. Рос себе и рос на одном и том же месте.

Знакомая белка часто звала его погулять.

— Что ты сидишь на одном месте? — удивлялась она. — Как приятно прыгать туда-сюда!.. Как чудесно путешествовать с дерева на дерево!..

Но гриб Трутовик даже не шевелился.

— Я занят очень важным делом, — отвечал он. — Я расту!

Белка не унималась:

— Ну и что? Я тоже расту. Прыгаю и расту!..

Трутовик обычно хмыкал в ответ:

— Ты растёшь несерьёзно. Ты тратишь больше сил на прыжки, чем на рост.

Сам он тратил силы только на рост. Рос себе и рос.

Скоро гриб Трутовик стал очень большим.

Ёжик, который часто пробегал мимо дерева, где рос Трутовик, однажды остановился и долго разглядывал гриб. А потом сказал:

— У всех грибов, которые я собираю на зиму, есть ножки. А где твоя ножка?

— Мне ножка не нужна, — заявил Трутовик. — Эти наземные грибы просто хотят из травы высунуться. А я весь на виду — и расту весь. И не бегаю тут и там, как ты. На это и четырёх ножек не хватит.

— Ну, мне хватает, — немного обиделся ёжик. — А ты сидишь себе на одном месте, даже запасов на зиму не можешь сделать.

— Интересно, что бы я запасал на зиму? — хмыкнул Трутовик. — Ёжиков, что ли?..

Ёжик совсем обиделся и побежал прочь. А гриб Трутовик продолжал расти.

Скоро он стал самым большим грибом в лесу. Но по-прежнему рос себе и рос.

На него приходили смотреть все жители леса. А если кто-нибудь приходил в лес в гости, его обязательно вели посмотреть на огромный гриб Трутовик. Но Трутовик ни с кем не знакомился и не разговаривал. Не хотел тратить силы на разговоры. Рос себе и рос.

Потом он стал самым большим грибом во всей стране. Смотреть на него приезжали даже иностранцы. Они говорили около него на всяких иностранных языках, но Трутовику это было неинтересно. Ему было интересно только расти. Он рос себе и рос.

Наконец он стал самым большим грибом во всём мире. Посмотреть на гриб-великан приезжали самые известные люди. Но гриб даже не замечал их. Рос себе и рос.

А потом гриб Трутовик стал таким тяжёлым, что отломился от дерева и упал. И сразу рассыпался в труху. Превратился в пыльный порошок, который смешался с землей. Это произошло ночью.

Когда утром к великому грибу приехало десять автобусов с любопытными туристами, его уже не было. Даже следа от него не осталось. Даже место, где он рос, никто уже не мог отыскать.

Но туристы не очень расстроились. Они сели в свои десять автобусов и отправились искать другие великие вещи.

Про гриб Трутовик больше никто не вспоминал. Как будто он и не рос вовсе.

Плохо ли расти?

Когда сказка закончилась, все изумлённо уставились на гриб. Слышал ли он сказку? И что скажет на это?

— Неужели так всё и закончится, как написано? — прошептала Кю.

— Эй, уважаемый Трутовик, — обратился Айн к грибу. — Это не просто сказка, она и сбыться может! Представляете, какая опасность вам угрожает? Надо что-то придумать, чтобы всё не кончилось так печально.

— Ничего не надо придумывать, — проскрипел Трутовик. — Я расту давно и буду расти дальше. Всегда буду расти. Никакие ваши сказки мне в этом не помешают. Не интересуют они меня. И вы меня не интересуете.

— Во как! — сказали хором Айн и Кю.

А Кю добавила:

— Пожалуй, этот гриб меня тоже больше не интересует. Поехали?

До возвращения на свою дорогу все молчали. Потом Клёночка робко спросила у молчаливо едущей Кю:

— Ты, наверное, думаешь, что расти плохо? Да?

Кю пожала плечами:

— Да нет, не думаю. Расти хорошо, я и сама расту, и ты, и Айн. Но ТОЛЬКО расти — это странно. И не догадываться к тому же, что всегда расти не получится. Этот Трутовик, он что же, хочет весь мир собой занять?..

— Это ведь ещё одна загадка для нашей коллекции, Кю, — сказал Айн. — А мне нравится их замечать. Сразу какие-то мысли начинают шевелиться. Потом уже забываешь, с чего началось: про сказку, про загадку… А внутри что-то вырастает. Получается, что эти загадочные сказки — как зёрнышки для прорастания.

— Ну, знаешь, берегись, чтобы у тебя какой-нибудь Трутовик внутри не вырос.

— Ух, и шуточки у тебя, Кю!..

Айн так увеличил скорость, что Кю и Сахаре пришлось помчаться галопом, чтобы не отстать. Но они были даже рады такому разнообразию жизни.

Загадочная неходьба

Когда они снова перешли на обычную скорость, Кю заметила, что Клёночка всё ещё печалится. Как-то вяло у неё пошевеливались листья, ни о чём она не заговаривала…

— Эй, Клё, — окликнула её Кю, — ты что загрустила?

— Да я ничего. Просто задумалась: может, я тоже ТОЛЬКО расту? У нас, растений, это ведь главное дело.

Айн удивлённо поглядел на Клёночку. Он вообще не заметил, что у неё грустное настроение. Да ещё из-за этого дурацкого гриба!..

Кю возразила:

— Даже если бы ты просто росла, ну и что? Хоть я и обиделась на этого самодовольного Трутовика, но в нём тоже есть смысл. Все ему удивляются. А ты, Клё, такая красивая. Люди на тебя смотрят и радуются. Разве этого мало? Но ты ведь ещё и разговариваешь, и путешествуешь!

— И сказки выращиваешь! — добавил Айн. — Сказочным Лесным Искусством владеешь. А этот Трутовик ничем, кроме своей персоны, не интересуется.

— Путешествую я с вами, — шелестела Клёночка, всё ещё довольно грустно. — Я же не умею сама ходить и сама действовать.

Кю попыталась незаметным жестом остановить Клёночку, но было поздно. Айн вздохнул — и тоже довольно грустно сказал:

— И я ведь ходить не могу. Может, я тоже только расту? А когда повзрослею, так и расти не буду…

— Перестаньте! — закричала Кю. — Клё вообще не на что жаловаться, она и так в десять раз больше может, чем любое растение. А ты, Айн? Я таких отличных парней вообще больше не встречала! И твоя неходьба — это загадка такая, для тебя и для всех нас. Может, чтобы классную жизнь без ходьбы прожить? А может, она по-другому разгадается, и ты ходить начнёшь? Или хотя бы на лошади ездить. Это ещё интереснее…

И Кю почему-то заплакала.

Мальчики, которые были взрослыми

— Да ладно тебе, сестрёнка, — принялся успокаивать её Айн. — Я вовсе не так уж переживаю из-за всего этого, и ты не расстраивайся понапрасну. Просто речь о неходьбе зашла… О, гляди-ка, всадники! В нашу сторону скачут.

После этого сообщения слёзы у Кю мгновенно высохли. Когда речь заходила о лошадях, все её огорчения почему-то мгновенно улетучивались. Такие уж это были особые для неё существа.

Двое всадников скакали не по дороге, а по лугу, который расстилался сбоку от неё. Кю приветственно помахала им, и они, сбавив скорость («Перешли с галопа на рысь», — пояснила Кю), подъехали к путешественникам.

Это были два мальчика, их звали Паур и Паша. Они разговорились с Айном. С интересом выслушали историю их с Кю путешествия и назадавали кучу вопросов — и Айну, и кленовой веточке.

Кю тоже как бы участвовала в общей беседе. Но одновременно с этим она знакомилась с лошадьми, и уделяла этому гораздо больше внимания. Узнав, как их зовут, она словно примеряла каждое имя к лошади. Гладила гнедого Буслая (которого Айн сначала назвал шоколадным) и серого в яблоках Зайку, угощала их сухарями и сырой морковкой (которую ухитрялась каким-то образом получить у скатерти-самобранки для Сахары). Впрочем, Сахару она тоже не забыла, так что все три лошади очень аппетитно хрумали, позволяя Кю гладить их сколько угодно.

Новые знакомые посматривали на Кю одобрительно. А узнав, что у Айна не ходят ноги, тоже вдруг принялись советовать ему научиться ездить верхом.

— Да ладно, у меня вон, видите, автомобиль есть. Зачем мне ещё и на лошадь садиться?

— Так ведь лошадь — это особое дело. Это… — Паша замялся, подыскивая слово, но так и не нашёл достойного выражения для своего отношения к лошадям.

— Если бы вы были пожилыми людьми, — пришёл на помощь Паур, — мы бы сказали вам, что лошадь омолаживает человека. Так, по крайней мере, с нами произошло.

— А мы сейчас узнаем, что с вами произошло, — Айн взял у Клёночки новый листок со сказкой и откашлялся, готовясь читать вслух.

— Неужто про нас там написано? — не поверил Паша.

— Почему бы и нет? — отозвался Паур. — Где-то ведь должна сохраниться наша удивительная история. Мы слушаем, Айн. Давай, читай!

На вечернем лугу

Посреди лесной поляны стояли палатки. Это был спортивный лагерь для мальчишек. Каждый день неумолимые тренеры заставляли их отжиматься, приседать, прыгать и бегать. Вот и Паура отправили в очередную пятикилометровую пробежку.

Бежал он, бежал, вдруг видит: на лугу кони пасутся. А пастушок, ровесник Паура, сидит на коне и рукой машет: иди, мол, сюда.

Пауру всё равно бегать, подбежал он к пареньку, тем более что лошадей ужасно любил. А тот предлагает:

— Хочешь со мной по лугу поскакать? Гляди, здесь и второй конь осёдлан. Я приятеля ждал, да тот не пришёл.

Ещё бы не хотеть! Поскакали мальчики на конях. Смеются, свободе радуются. Солнце уже низко — их тени, словно громадные стрекозы летят рядом с ними.

— Ни с кем я так здорово ещё не скакал! — кричит пастушок. — Меня Паша зовут. Приходи ко мне, когда захочешь. Я здесь каждый день.

Ох, и досталось Пауру от тренера за то, что к ужину опоздал! Теперь ему по лагерю бегать пришлось. Так и не удалось больше к Паше выбраться. А потом городская жизнь началась. А потом взрослая жизнь пошла. А там и старость подступила.

«Что же такое? — подумал однажды Паур. — Так и жизнь скоро закончится, а я больше того луга не увижу? Нельзя так».

Собрался он и поехал в те места, где когда-то был их спортивный лагерь. Он ведь уже на пенсии был, и времени свободного хватало.

Подошёл Паур к лугу. Смотрит: кони пасутся, а рядом сидит старенький пастух, в телогрейку кутается.

«Неужели Паша?» — думает Паур. Так оно и оказалось.

Увидел Паша Паура, бросился навстречу, говорит:

— Ну, наконец-то я тебя дождался. Поехали!

Скинул он телогрейку, да и Паур свою пуховую куртку сбросил. Сели на коней и помчались по вечернему лугу. И тени их становились всё больше, а сами они — всё моложе…

Название для загадки

— Всё верно, — кивнул Паша. — Только нам пора.

А Паур молча подошёл к Буслаю и стал затягивать подпругу.

— Как, вы уже собираетесь? — удивлённо спросила Кю. — А мы думали, вы подкрепитесь с нами. У нас тут скатерть-самобранка…

— Нам дальше надо отправляться, — Паур уже сидел в седле. — Сами видите, история у нас короткая, незаконченная какая-то. А ведь каждый из нас целую жизнь прожил. Если уж новый шанс появился, сказочный, надо понять, какой НА САМОМ ДЕЛЕ жизнь должна быть. Хочется разгадать её всё-таки. И себя самого вместе с ней. Так что медлить не будем.

— Значит, и у вас загадка? Понятно… — Айн на несколько секунд задумался, потом продолжил: — Наверное, и у меня тоже…

— И у меня, — подхватила Кю. — И вообще у любого человека…

— И не только у человека, — добавила Клёночка.

Айн по-прежнему выглядел очень задумчиво. Вдруг он спросил у всех сразу:

— Интересно, если такая загадка на всю жизнь есть у каждого, как же она называется? Должно быть какое-то общее название, а?

Кю пожала плечами и сунула на прощание Буслаю и Зайке по кусочку рафинада. И Сахаре, конечно, чтобы не обижалась.

Паур пробормотал что-то вроде «Да, интересно…» Паша хотел что-то сказать, но не решился.

Ребята распрощались. Всем хотелось надеяться, что когда-нибудь ещё доведётся встретиться. Или в сказочном мире, или в обычном. Чего на свете не бывает!

Когда мальчики уже отъехали на несколько шагов, Паша вдруг остановился, обернулся и сказал:

— Вроде я знаю название для загадки, которая у каждого. Замысел! Вот как она называется. Хоть в жизни, хоть в сказке. Ну всё, пока, до встречи!..

Он пустил коня в галоп, и Паур помчался следом.

Айн пробормотал:

— В самом деле… Как же это я сам не додумался?..

— А что? Здорово, — Кю словно пробовала предложенное Пашей слово на вкус. — Господь задумал, какая жизнь у кого может быть, только нужно разгадать её… Ура! Значит, мы все трое тоже загадочные!..

— Хорошо, — подвёл итог Айн, — значит нам осталось догадаться, где встать на ночлег. По-моему, вон у того дуба с раздвоенной вершиной будет в самый раз.

Чичероне

Когда наутро путешественники сидели за завтраком (Клёночка составляла им компанию, хотя вполне довольствовалась свежей водицей в своей вазе), к ним прилетел воробей. Он сел неподалёку и стал разглядывать каждого по отдельности, то правым глазом, то левым.

— Доброе утро! — приветствовал его Айн.

А Кю пригласила, поведя рукой в сторону скатерти-самобранки:

— Угощайтесь, пожалуйста.

— Благодарю вас, — учтиво прочирикал воробей, но подлетать к столу не спешил. — Меня зовут Чичероне, к вашим услугам.

Стараясь быть не менее учтивым, Айн сообщил воробью своё имя и представил спутниц. Потом не выдержал и спросил (хотя подозревал, что это не совсем соответствует правилам приличия):

— А что означает Чичероне? Мне кажется, что так называют экскурсоводов в Италии.

Воробей скромно пригладил пёрышки, выдержал паузу и ответил:

— Не могу точно сказать насчёт экскурсоводов. Хотя, думаю, я вполне справился бы с такой работой. Но моё имя восходит к самому красноречивому человеку Древнего Рима — Цицерону.

Тем временем Кю спохватилась, положила на отдельную тарелку понемножечку разных угощений и снова пригласила Чичероне позавтракать. На этот раз он принял приглашение. Деликатно поклёвывая по крошечке, он, как и положено наследнику имени Цицерона, одарял присутствующих своим красноречием:

— Конечно, мы тут живём в провинции, на самом краю нашего сказочного мира, но всё же и мы следим за новостями. Наслышаны, наслышаны о вашем путешествии, о поисках бродячего подсолнуха…

— А вы случайно… — начала, было, кленовая веточка.

Воробей понимающе махнул ей крылом:

— Видели, видели мы вашего героя. Прямо здесь он и набирался сил перед тем, как перейти границу сказочных миров. Полночи мы с ним прочирикали о разных разностях. Интересный странник, интересный. Много всего повидал в поисках своего сокровища, но так пока и не нашёл. Да и за вашим путешествием мы следили очень внимательно. Ведь у нас тут особое положение, приграничное, особая ответственность… И, надо сказать, вы очень, очень неплохо путешествовали. С толком. Так что вас можно поздравить…

— Простите, — Айн решился, наконец, прервать Чичеронову речь. — Во-первых, очень интересно, что здесь за граница миров, о которой вы говорили. Во-вторых, если вы не возражаете, Кю могла бы прочитать историю про вас, которую только что вырастила Клёночка.

— Что вам сказать про границу? Вот она, совсем рядом.

Воробей показал клювом в ту сторону, куда уходила дорога, и путешественники увидели лёгкую розоватую дымку. Дымка сгущалась всё больше, так что дорога постепенно исчезала из виду.

— А что касается истории про меня, то почему бы её не послушать?

Кю глянула на листок с новой сказкой и смутилась:

— Только она почему-то называется «Обиженный Одуванчик». Может быть, тут какая-то ошибка?

— Знаю, знаю о чём эта сказка. Этот Одуванчик, который обижался, — мой хороший знакомый. Раз про него, значит и про меня. Читайте же, просим, просим!..

Обиженный Одуванчик

Жил-был жёлтый Одуванчик.

Больше всего на свете он любил Солнышко. Когда утром, после тёмной ночи, начинало светать, он чуть-чуть приоткрывал свой жёлтый глазок и дожидался первого солнечного луча. С тех пор, как Одуванчик расцвёл, стояла замечательная погода, и не было дня, чтобы он не увидел восхода.

Убедившись, что Солнышко выглянуло, Одуванчик широко раскрывал своё маленькое пушистое солнышко и до самого вечера поворачивал голову в ту сторону, откуда к нему шли свет и тепло.

Но вот однажды утро выдалось облачное. Приоткрыв глазок, Одуванчик никак не мог дождаться первого луча. Хотя небо и посветлело, оно всё было затянуто серой пеленой. И Одуванчик обиделся. Он думал, что Солнышко тоже любит его и спешит каждое утро коснуться его тёплым лучом. А тут вдруг он остался одиноким и несчастным. Какая несправедливость!.. Какое предательство!..

Так думал молоденький Одуванчик. Он не знал, что Солнышко изо всех сил старалось пробиться сквозь пелену облаков, чтобы согреть землю, но не всегда это получается сразу.

Обиженный Одуванчик решил не раскрываться. Раз так, раз не появился сегодня на небе любимый тёплый взгляд, значит не на что и смотреть вокруг. Так думал расстроенный Одуванчик, погрузившись в свою обиду.

И вдруг прямо к Одуванчику спорхнул с ветки Воробей.

— Простите, прекрасный Одуванчик, что беспокою вас! — прочирикал он. — Вы самый лучший цветок возле моего гнезда. Каждый день мы всей семьей, с Воробьихой и со всеми воробьятами, любуемся вашим золотым венчиком. На Солнце нам, воробьям, смотреть трудно, а тут прямо рядом с нами — маленькое пушистое солнышко!.. Но сегодня вы, Одуванчик, не раскрылись, и всем нам печально. Особенно огорчаются воробьята, которые ещё не знают, что в жизни всякое бывает. Пожалуйста, Одуванчик, улыбнитесь им хоть на минутку!..

И Одуванчик понял, что он тоже для кого-то — солнышко. Значит, нельзя ему капризничать и прятаться в свою обиду. Надо улыбнуться воробьятам.

Одуванчик медленно расправил свой пушистый венчик и повернулся в сторону воробьиного гнезда.

А несколько минут спустя, раздвинув наконец толстый слой облаков, выглянуло и Солнышко. Оно протянуло свой тёплый луч к земле и ласково погладило Одуванчик по золотой ершистой головке.

Сквозь розовую дымку

Когда Кю дочитала сказку, Айн нажал кнопку палатки-самораскладки и стал готовиться к отъезду, пока Чичероне и Кю обсуждали сказку.

Чичероне, судя по всему, не очень был удовлетворён тем, что главным героем сказки оказался его знакомый, а не он сам. Кю постаралась утешить его:

— Клё может вырастить сказку, только если рядом кто-то из её главных героев. И потом всё-таки единственная речь во всей сказке — ваша.

Но воробей сидел нахохлившись и задумчиво взирал на то, как Айн готовится к отправлению. Когда Кю пошла седлать лошадь, он перелетел на приоткрытую крышу автомобиля и сверху осведомился у Айна:

— Вы прямо так хотите взять и поехать?

— Конечно. Ведь бродячий подсолнух туда отправился? Вот и мы за ним.

— И вы думаете — получится?

— Ясное дело, что получится. Мы здесь уже наловчились путешествовать.

— И вы собираетесь обойтись без всякой торжественной церемонии пересечения границы?

— Зачем же нам торжественная церемония?.. Готова, Кю? Вперёд! Чичероне, до свидания! Приятно было познакомиться.

— До встречи, Чичероне! — присоединилась Кю.

— До встречи, до встречи. До очень скорой встречи, — загадочно откликнулся воробей.

Он прочирикал ещё что-то, но путешественники уже не расслышали его слов за постукиванием копыт и шорохом шин. Они двигались вперёд, а дымка всё сгущалась вокруг них, пока они не оказались в сплошном розовом тумане. Хорошо, что они уверенно различали дорогу, по которой ехали, а значит, не могли заблудиться.

— Что это мы так заторопились? — спросила Кю брата. — По-моему, воробью хотелось ещё с нами пообщаться. И о сказке мы толком поговорить не успели. В чём там загадка?

— Он такой разговорчивый, этот Чичероне, — махнул рукой Айн. — Можно было до вечера с ним проболтать. А загадки там нет никакой. Обижаться не надо, вот и всё.

— Кажется, как раз ты обиделся на воробушка за его разговорчивость. А он ведь не просто так речи говорит. Ведь это же он нашёл нужные слова для Одуванчика, чтобы тот научился быть самим собой… У меня такое ощущение, что Чичероне и нам хотел что-то важное сказать, а мы вдруг так заспешили…

— Наверное, ты права, сестрёнка. Когда-нибудь встретимся с ним снова и дослушаем. Но сейчас-то впереди новый сказочный мир! Вот и дымка редеет…

Розовый туман таял всё быстрее — и вот уже можно окинуть взглядом то, что впереди.

— Ну и дела! — выдохнули одновременно Айн и Кю.

Рядом с дорогой возвышался тот самый дуб с раздвоенной вершиной, возле которого они ночевали.

Снова Чичероне

— Ну, вот мы и снова увиделись! — жизнерадостно прочирикал знакомый воробей, присаживаясь на приоткрытую крышу автомобиля. — Надеюсь, что мы все с нетерпением ждали этой встречи. Но я в ней нисколько не сомневался.

— Как же так? — недоумевал Айн. — Мы ведь всё время ехали вперёд, никуда не сворачивали, не разворачивались.

— Не сворачивали, не сворачивали, в этом я уверен, — кивнул Чичероне. — Если бы свернули, могли бы и сюда не вернуться… Я же вам намекал насчёт торжественной церемонии. Без неё вам никак не попасть в следующий мир. Или по этому бродить, или в обычную жизнь возвращаться.

— А как же бродячий подсолнух через границу перешёл? — спросила Клёночка, которая очень взволновалась при мысли о том, что они могут отстать от странника.

— Чик-чирик — и перешёл. Он же и сам сказочный, как ты или я. А вот людям постараться надо, заслужить такую возможность. Правда, твои спутники оказались вполне достойными путешественниками, так что осталось только провести торжественную церемонию. Но тут вы немного поторопились — и…

— И что теперь, Чичероне? — не выдержал Айн. — Это я во всём виноват. Хотел побыстрее новый сказочный мир увидеть.

— Теперь?.. — Воробей на секунду умолк. — Теперь мы вполне можем эту церемонию провести.

Искусство замечания загадок

Тут Чичероне издал такое замысловатое и звонкое чирикание, что оно произвело удивительные последствия.

Застрекотали кузнечики, засвистели цикады, запели птицы. На каждой веточке дуба оказался привязан яркий воздушный шарик на длинной нитке. С неба сыпалось лёгкое пёстрое конфетти. А вокруг путешественников внезапно образовался полукруг знакомых лиц. (Сахара даже испуганно захрапела, прижала уши и попятилась, но Кю быстро сумела её успокоить.)

Ребята увидели гнома Нома, который улыбался им во весь рот. Стояла Манная Тётя, окружённая автостопщиками. Там была Ися, на голове у которой махали ручками разноцветные человечки. Паур и Паша держали в поводу Буслая и Зайку. Туда-сюда порхала птичка Рисинка. Крутил жёлтой головкой, сияя, как солнышко, Одуванчик, которого они знали только по сказке, но сразу же догадались, что это именно он.

Чичероне держал ОЧЕНЬ торжественную речь.

— Мы чрезвычайно рады, Айн и Кю, что вы побывали, благодаря Клёночке, в нашем сказочном мире. Вы приобрели неоспоримые достижения в Искусстве Замечания Загадок. Как известно, оно является неотъемлемой частью не только Сказочного Искусства, но также Искусства Человеческой Жизни. В знак признания вашего понимания позвольте вручить каждому из вас почётное Зерно Загадки. Вкусив его, вы сможете пересечь границу и попасть в следующий сказочный мир. Там вам, наверное, тоже будет интересно, хотя всем нам, конечно, не хотелось бы с вами расставаться. И если вы снова окажетесь у нас, мы все вам будем очень рады!

Завершив речь и раскланявшись в ответ на бурные аплодисменты, Чичероне произнёс более деловито:

— Пожалуйста, Айн и Кю, протяните вперёд правую руку ладонью вверх.

И после того, как ребята выполнили, улыбаясь, его указание, воробей подлетел и положил на ладонь каждому из них по золотистому зерну.

— Теперь положите зёрнышки в рот, разжуйте — и отправляйтесь, не мешкая. Вы должны перебраться через границу, пока жуёте зерно. Счастливого пути!

Ребята с удовольствием пообщались бы ещё со своими сказочными друзьями, но пришлось тронуться в путь под их прощальные возгласы. И скоро они снова оказались в розовом тумане.

Новые просторы

Зёрна оказались удивительно вкусными. И хотя ребята старались жевать их как можно медленнее, вскоре во рту ничего не осталось. К счастью, и туман к этому времени совсем растаял.

— Ура! Получилось!.. — закричали все трое, когда впереди перед ними открылись совсем другие виды.

Они оказались на горном перевале, с которого дорога спускалась вниз, выделывая широкие развороты, а кое-где выпуская ответвления в стороны. Впереди справа виднелись зелёные холмы и долины. А впереди слева вставала горбом какая-то непонятная сине-зелёная гора, широкая и гладкая.

— Неужели это море? — не веря своим глазам, спросила Кю неизвестно у кого.

— Точно, море, — ответил Айн не столько ей, сколько самому себе.

А кленовая веточка всматривалась, сколько могла, в открывшийся перед ними пейзаж. Айн и Кю понимающе переглянулись. Наверное, она пыталась — а вдруг? — разглядеть там своего бродячего знакомца.

Часть вторая. Под сказкой

Три мнения

Оказавшись в новом сказочном мире, путешественники остановились на горном перевале, чтобы решить, куда двигаться дальше. Вскоре выяснилось, что у каждого из них своё мнение на этот счёт.

— По-моему, нам нужно продолжать двигаться по нашей широкой дороге, — высказался Айн. — Куда она, туда и мы. Пока не узнаем что-нибудь новое о бродячем подсолнухе.

— А мне кажется, мы сами должны постараться представить себе, куда он пошёл, — возразила Кю. — Наверное, решил где-нибудь передохнуть. Порасти в земле, порасспрашивать о том, что ищет. Я на его месте спустилась бы вон в ту зелёную долину. Наша дорога туда тоже ответвляется. А ты что думаешь, Клёночка?

— По перевалу тоже дорога идёт, — сказала кленовая веточка. — Если мы по ней отправимся, нам хорошо будет всё видно сверху.

— Да… — задумался Айн. — И что же нам делать с тремя разными направлениями?

— Так ведь сверху… — начала Клёночка.

— Так ведь в долине… — одновременно с ней начала Кю.

Айн засмеялся и тоже подхватил:

— Так ведь по широкой дороге…

— Давайте только поскорее решать, — попросила Кю. — У меня вон Сахара копытом бьёт. Нас поторапливает.

Они снова принялись обсуждать маршрут, но каждому убедительнее всего казалась его собственная точка зрения.

Наконец Айн потерял терпение. Он с досадой хлопнул по приборной панели:

— Слушайте, давайте хоть куда-нибудь поедем!

Четвёртое решение

Наверное, он попал рукой по какой-то кнопке. Автомобиль внезапно загудел и замигал фарами. От неожиданности Сахара, которая и без того уже приплясывала на месте, вздрогнула — и рванула вперёд. Сначала она мчалась по широкой дороге, но потом перешла на дорогу поуже, которая уходила вниз, к морю.

Испугавшись за сестру, Айн не стал мешкать и направил автомобиль вслед за ней. Но ему приходилось то и дело притормаживать на поворотах, а Сахара неслась, словно летела. Когда машина выехала к берегу, всё уже благополучно закончилось. Кю водила лошадь под уздцы, чтобы она пришла в себя после бега.

— Она тебя не сбросила? — подъехав, озабоченно спросил Айн.

— Нет, я сама слезла, когда удалось её остановить. У Сахары вообще-то очень мягкий галоп. Хотя в этот раз она понесла, конечно, будь здоров!.. Но теперь уже успокоилась.

Кю сняла с лошади уздечку и пустила её щипать траву.

— Что значит понесла? — переспросил Айн. — Она тебя и раньше носила.

— Да нет! Понесла — значит, перестала слушаться.

— А потом всё-таки послушалась?

— Конечно, у меня ведь всё-таки был повод в руках. Пришлось объяснить ей, что к чему.

— Поводом?

— Ну, точнее, трензелем. Это такая железная штука, которая у неё во рту. Там, где зубы кончаются. Когда повод натянешь, он давит на уголки рта. Для лошади это сигнал: поворачивать в ту сторону, где давит. Или тормозить, если давит с двух сторон. Но когда лошадь понесёт, она перестаёт на это внимание обращать.

— И как же ты справилась?

— Передёргивать пришлось. То с одной стороны сильнее повод натянуть, то с другой. Неприятно ей было, но зато очухалась. Это она не нарочно понесла. Просто гудка испугалась.

— Да, это я виноват… Зато мы с маршрутом определились. Представляешь — в результате ведь Сахара выбрала, куда нам двигаться!..

— Точно, Сахара! — Кю вскочила, подошла к Сахаре и похлопала её по шее. — Умница ты моя…

Кому купаться?

Кю принялась хозяйничать. Сахаре дала овса, Клёночке налила свежей воды из близлежащего ручья, ну а сама она вместе с Айном воспользовалась услугами скатерти-самобранки.

Когда все подкрепились, Айн заметил, какие взгляды Кю бросает на море, и сказал:

— Сходи искупайся, Кю. Тебе ведь хочется. Море спокойное. Погода сказочная… Иди.

— Без тебя не хочу, — быстро сказала Кю.

— Ну, ты ведь сама плавать можешь. А мне что-нибудь плавучее нужно, где мы тут отыщем?

— Надо что-то придумать. А иначе и я не пойду купаться, — тон у неё был решительный.

— Да ладно тебе, не бери в голову. Иди поплавай, — настаивал Айн.

Кю хлопнула себя по лбу:

— Придумала! Свинтить колесо и вынуть камеру!..

— Ты что! Так я тебе и позволил разбирать машину.

Но Кю уже нашла в багажнике запасное колесо и не отставала от Айна до тех пор, пока он не помог ей накачать вынутую оттуда камеру.

Плавательное устройство было торжественно спущено на воду, и Кю помогла Айну усесться на него. Перед этим она обвязала камеру верёвкой, а другой конец закрепила на прибрежном валуне. После этого она поплыла и сама, стараясь держаться неподалёку от Айна. Оба были в полном восторге.

Отвязались!

Здорово, конечно, вдруг оказаться в сказке. Но ещё к тому же неожиданно оказаться на море — это уже совсем чудо!.. Айн был прав: когда они отправились купаться, погода была сказочная. Но море — существо своенравное, оно может очень быстро изменить своё к нам отношение.

Сначала ребятам казалось, что море играет с ними. Появились лёгкие весёлые волны — словно нарочно для того, чтобы покачивать камеру и плавающую рядом Кю. Потом среди них стали появляться горки покруче, которые так интересно было подстерегать — и подниматься на них, а потом соскальзывать по загривку волны в ямку, которая за ней образуется… Айн и Кю забыли про всё на свете.

Когда Кю спохватилась, что они вроде бы дальше от берега, чем позволяла верёвка, на море было уже изрядное волнение. Она поглядела на камеру. Верёвка и вправду отвязалась!..

Кю изо всех сил стала буксировать камеру к берегу. Айн тоже грёб отчаянно. Поначалу им удалось заметно продвинуться. Но потом ребята стали выбиваться из сил, а дна под ногами ещё не было. Волны снова потянули их в море.

К счастью, им удалось подплыть к большой глыбе, возвышавшейся недалеко от берега, и кое-как удерживаться возле неё. Но волнение продолжало усиливаться, и было непонятно, долго ли им удастся продержаться.

Щипучий спаситель

Тут кто-то больно ущипнул Кю за мизинец на левой ноге. Девочка вскрикнула, выдернула ногу из воды — и вскрикнула ещё громче.

Крепко вцепившись клешнёй в её палец, на ноге болтался краб!

Но каково было удивление ребят, когда они увидели, что во второй клешне краба зажат конец той самой верёвки, которая отвязалась от камеры!..

Кю бережно взяла краба в руку (он сразу же отпустил её мизинец), погладила его по спинке и крепко сжала спасительную верёвку (краб тут же разжал и вторую клешню).

— Спасибо! — сказала девочка, торопливо, но как можно надёжнее обвязывая камеру верёвкой.

Краба она положила на камень. Он неторопливо сполз вниз и погрузился в воду.

Но ребята уже не думали про краба-спасателя — ведь им ещё нужно было спастись до конца. Они отплыли от приютившей их глыбы и стали в четыре руки подтягиваться на верёвке к берегу.

— Только бы тот конец не отвязался! — подумали они вслух одновременно.

Второй конец выдержал — и скоро они сидели на берегу, вытирались, одевались и приходили в себя. На небе, как ни в чём не бывало, сияло солнышко, но при взгляде на разыгравшееся море ребятам стало не по себе. Оставалось только радоваться, что можно смотреть на него с берега, дуя на руки, покрасневшие от перебирания верёвки. Клёночка тоже приходила в себя после отчаянного волнения за своих друзей.

— Ну как, всё в порядке? — вежливо осведомился скрипучий голосок. — Позвольте представиться: краб Цап к вашим услугам.

— Ура! — закричали ребята своему спасителю, про которого только что рассказали Клёночке.

Пока они выражали на разные лады свою признательность, Клёночка не теряла времени даром. Слегка поспорив о том, кто будет читать выращенную сказку, ребята решили, что до середины прочтёт Кю, а закончит Айн. Так они и сделали, тем более, что сказка состояла из двух разных историй. Правда, обе они относились к тому замечательному крабу, который находился сейчас рядом с ними.

Краб Цап и его семья

Давно уже крабу Цапу было любопытно, что же такое человек, о котором так любят порассуждать старые замшелые крабы. Многие из них хвастались, что имели дело с человеком, но каждый говорил о нём своё.

Тут ещё и детки Цапа стали упрашивать папу поймать им хоть какого-нибудь человечка, чтобы рассмотреть его как следует. А понравится — так и поиграть с ним.

В общем, всё подошло к тому, что пора с человеком разобраться и понять, что же это такое.

Подстерёг краб Цап человека, ухватил его покрепче и тянет к себе.

А человек тянет к себе. Оказывается, он тоже хотел краба поймать. Так крепко вцепился — не отцепишь. Наверное, от страха. Тянут друг друга и тянут.

В конце концов крабу стало жалко человека с его судорожной хваткой. Ведь кто поумнее — всегда должен уступить. Вот Цап и отпустил человека. Оставил клешню в его руке и вернулся к своим.

— Молодец, — сказала жена. — Клешня отрастёт, а без человека вчера обходились и завтра обойдёмся.

Дети тоже были довольны. Ведь отец им был гораздо нужнее любого человечка. Тем более если люди такие цеплячие.

Клешня и в самом деле отросла довольно скоро. И краб Цап, которого уже считали специалистом по людям, решил исследовать их дальше.

На этот раз у него был ещё более великий замысел. Он решил провести отпуск в столице!

А что? Залез в одну из сувенирных раковин, которые продавали на набережной туристам, и дождался, пока его купили. Так его в этой ракушке в столицу и привезли. Бесплатно и со всеми удобствами, не считая отсутствия морской воды.

Но в столице!.. Жизнь оказалась там устроена совсем по-другому. Моря нет совершенно! Холодно — даже когда говорят «Потеплело»! В ракушке сиди сколько угодно, но что же дальше делать? Никак не мог Цап придумать, как город посмотреть, а уж тем более — как обратно вернуться. Неужели до следующего лета ждать?..

Пришлось, в конце концов, признаваться, что живой он, а вовсе не сувенирный.

— Так я и думал, — говорит хозяин. — Глазки всё-таки бегают. И по ночам слышно, как кто-то на кухню за едой прогуливается или ванну принимает. Ну ничего, мне даже приятно, что у меня такой гость. Я там у вас на море хорошо отдохнул. Как могу, помогу.

Повозил он Цапа по столице, показал зоопарк, и дельфинарий, и всякие другие интересные крабам достопримечательности. А потом передал знакомому, который ехал на море, — и тот довёз его прямо в раковине обратно.

С тех пор все зауважали краба Цапа ещё больше. И говорили о нём:

— О, краб Цап — это столичная штучка!..

Жене Цапа это очень нравилось, и в ней тоже постепенно появлялось что-то столичное.

А дети мечтали о том, как они станут взрослыми и отправятся ещё дальше, чем отец. В какие-нибудь заграничные столицы.

Да здравствуют подсказки!

После сказки все трое путешественников уставились на краба с таким восхищением, что ему стало неловко.

— Да что уж там, — проговорил он, потупив глазки. — В конце концов, я и не совсем сам догадался верёвку вам притащить. Жена подсказала. Она привет вам, кстати, передавала. И дети тоже. Спрашивали, не из заграничной ли вы столицы к нам приехали… Мои любят мне подсказывать. И я люблю, когда они это делают. Сам ведь не всегда всё сообразишь…

— Ну вот, а нам в школе без конца твердят, что подсказывать нехорошо, — засмеялась Кю. — Хотя мне эта подсказка очень даже понравилась.

— Мне тоже, — согласился Айн. — Так ведь это и не в школе.

— Ну, это ещё как сказать… — Кю посерьёзнела. — Гном Ном говорил, что мы сюда отправились не только провожать Клё, но ещё и Человеческое Искусство Жизни изучать. Мы, кстати, даже Зёрна Загадки уже получили за окончание первого класса.

— Всё равно не школа. Отметок нет. И подсказки здесь разрешаются. Правда, Цап? И принимаются с большой благодарностью.

— Не знаю, как там в вашей школе, — отозвался краб Цап, — но в нашей стране подсказки очень даже на пользу. Вот если какая-нибудь неудача случится. Без подсказки она так и останется неудачей. А подскажут тебе что-нибудь этакое — и всё по-другому. Ведь я, честно говоря, и человечка неудачно ловил, и в путешествии своём чуть не пропал. И вам помочь не сообразил бы… Нет, люблю подсказки.

— А ужинать любишь? — спросила вдруг Кю. — Ты ведь нам составишь компанию, правда?

Она нажала кнопку на палатке-самораскладке и принялась накрывать скатерть-самобранку.

Зачем нужна неудача

— Так что, у вас страна неудачников? — спросил Айн за ужином. — Значит…

Но Кю его перебила:

— Ты что! Разве Цап неудачник? По-моему совсем наоборот.

— Может быть, и неудачник, — вдруг сказал краб Цап. — Но в самом лучшем смысле слова.

— Как это? — одновременно выпалили Айн и Кю.

— Ну, ведь неудача не сама по себе. Это уж как к ней относиться. Если стонать да охать, ничего хорошего, конечно, не будет.

— А что же, радоваться неудаче, что ли? — хмыкнул Айн.

— Да нет… — краб Цап задумчиво почесал голову клешнёй. — Посмотреть на неё внимательно. Может, она просто показывает какое-то другое направление, о котором не догадывался.

— Что же, получается, неудача это тоже подсказка? — спросила Кю.

— А что?.. Это ты здорово сказала, — обрадовался краб. — Получается, что подсказка.

— Точно-точно! — оживлённо прошелестела Клёночка. — Глядите: Сахара испугалась, понесла, это неудачно получилось, а она направление нам выбрала.

— Верно, Клё, — Айн уважительно посмотрел на спутницу. — А ещё у нас неудачно верёвка отвязалась — и…

— И к ней привязался я, — подхватил краб Цап.

— И у нас завязалась дружба, — закончила Кю.

— Но мне всё-таки пора домой, — спохватился Цап. — Представляете, с каким нетерпением там ждут моего рассказа?

Кю торопливо упаковала в маленький мешочек угощение для Цаповой семьи. Договорились, что утром путешественники не тронутся в путь, пока не дождутся краба, и он, ухватив мешочек, степенно отправился к себе под воду.

Не путайтесь в путлищах

Наутро путешественники быстро собрались и приготовились к дальнейшему пути. Дожидались, как было условлено, краба Цапа. Кю боялась, что Сахара будет после вчерашнего происшествия побаиваться автомобиля, но умная лошадь поняла, что это была лишь случайная неожиданность. Она стояла совсем рядом с водительским местом Айна, и тот рассматривал её упряжь.

— Как ты, Кю, во всём этом не путаешься? Столько ремешков!..

— Да тут всё просто, — обрадовалась Кю возможности продолжить образование Айна в области верховой езды. — На лбу у лошади налобный ремешок, за ушами — затылочный. Застёгивается уздечка подбородным ремнём, свободно, чтобы кулак под него проходил. Ну, и поводья, конечно, от трензеля тянутся, чтобы лошадью управлять.

— А вон у седла ещё ремни…

— Тут ещё понятнее. Вот подпруга под брюхо идёт, чтобы седло держалось. А на путлищах стремена висят.

— Вот видишь — путлища. Значит, путаются.

— Ничего, если в них не путаться, так и они не запутаются. У тебя в машине управление сложнее.

— В сто раз проще. Хочешь покажу?

— Конечно. Только не сейчас. Вон краб Цап пришёл. И не один!

Действительно, с крабом пришла вся его семья, и он торжественно представил всех друг другу. После того, как все ещё раз обсудили вчерашнее происшествие, настало время прощаться.

— Подождите, — сказала Клёночка. — Краб Цап, мы вчера так здорово говорили о подсказках. Я всё хочу вас спросить, у вас нет какой-нибудь подсказки о бродячем подсолнухе?

Пришлось объяснить Цапу, а заодно и всему его семейству, кто такой бродячий подсолнух. Но тот о нём ничего не слышал.

— Наверное, я могу вам кое-что рассказать о вашем знакомом, — раздался вдруг новый голос.

Все удивлённо оглянулись. Увлечённые разговором, они не заметили, как к ним подошёл невзрачный человечек в мешковатой одежде. Он-то и вмешался в их беседу.

Новый знакомый старого знакомого

— Если хотите, я могу показать вам, где я в последний раз виделся с вашим знакомым, — предложил человечек («Хотим, хотим!» — подтвердила Клёночка). — Для этого надо выбраться на широкую дорогу.

— Ага! Говорил же я, что по широкой дороге надо ехать! — воскликнул Айн, но никто не обратил на это внимания.

Все были заняты прощанием, и Айн присоединился к этому важному делу. Кю вручила крабьей семье заранее приготовленное угощение, а потом подержала на ладони каждого из крабов и крабят. Клёночка ещё раз прошелестела слова благодарности за спасение своих спутников. Айн и краб Цап по-мужски пожали друг другу руки… то есть клешни… в общем, понятно.

Айн хотел познакомить Цапа и с новым попутчиком. Но сообразил, что не знает пока его имени, и вопросительно глянул на него.

— Ну… зовите меня Путаником, — нерешительно сказал человечек. Потом покачал головой, пожал плечами, но тут же кивнул, подтверждая собственные слова. — Да, это, пожалуй, точнее всего.

— Интересно, — шепнула Кю на ухо Айну, — мы как раз говорили о том, чтобы в путлищах не путаться, когда он подошёл.

Она вскочила в седло и сунула ноги в стремена, решительно ни в чём не путаясь (Айн специально следил за этим процессом с лёгкой недоверчивостью). Путаника пригласили сесть в машину.

Раздались последние «до свидания» и «пока» — и путешественники покинули берег моря.

— Мне очень понравился ваш друг, бродячий подсолнух, — рассказывал Путаник, пока они выезжали к большой дороге. — Он столько всего повидал, и обо всём у него свои мысли, так уверенно говорит о том и об этом…

— Клё, — окликнул веточку Айн, видя, что она готова слушать, развесив листья, сколько угодно, забыв про всё на свете. — А ты нам вырастишь сказку?

— Ой, да, конечно! — спохватилась Клёночка.

Путаник удивлённо следил за тем, как на говорящей ветке распускается новый лист. Но когда выяснилось, что на листе написана сказка, да ещё о нём самом, о Путанике, он совсем оторопел.

Роль чтеца досталась на этот раз Айну. И чтобы прочесть сказку, они остановились.

Путаник

Жил-был путаник.

Подумаешь, какая невидаль, скажете вы. Мало ли на земле путаников?

Согласен, уговорили. Немало, немало на земле путаников. И сам я путаник. А вы? Неужели никогда ни в чём не путались? Вспомните как следует… Может быть, одни только путаники на земле и живут. Тогда о ком же ещё можно рассказывать?

Итак, жил-был путаник. Пошёл он однажды куда-то по своим путаным делам и заблудился. Знаете, как это бывает? С дорожки на дорожку, с тропинки на тропинку — и вот забрёл он уже невесть куда.

Это невесть где, куда он забрёл, оказалось очень странным местом. Нигде никого, зато повсюду какие-то канаты, верёвки, проволоки и всякое такое.

Ну, а путанику, сами понимаете, только этого и не хватало!

Конечно, он тут же зацепился за проволоку. Стал от проволоки отцепляться — запутался ещё и в верёвках. Стал из верёвок выпутываться, глядь — уже одна нога в канатной петле, а на другую рваная сетка намоталась. То есть запутался он совершенно.

Да ещё какой-то голосок справа нашёптывает: всё, мол, путник-путаник, отсюда тебе уже не вырваться. Покосился путаник вправо — никого нет. А голосок нашёптывает и нашёптывает. Прямо хоть и не дёргайся больше.

И в самом деле, чем больше дёргался путаник, тем больше увязал он во всех этих дурацких верёвках, проволоках и канатах.

Отчаялся он, понял, что всё кончено, — и махнул на всё рукой! Кстати, сильно махнул, отчаянно. И вдруг показалось ему, что от этого взмаха он чуть-чуть вверх приподнялся. Взял он, да и второй рукой на всё махнул. Ещё отчаяннее. И опять показалось, что чуточку приподнялся.

Это только показалось, показалось, — раздаётся шепоток в правом ухе. А в левом ухе другой голосок раздаётся, позвонче, хотя тоже непонятно откуда: давай-давай, маши сильнее, раз уж ничего больше не получается, отчаяние тоже штука полезная. А в правом ухе: брось, брось, не рыпайся.

Да ну его, этот правый шепоток, подумал путаник, какой-то он огорчительный, нет в нём никакого смысла. Послушаю-ка я лучше тот голосок, что слева. Замахал он изо всех сил руками — и надо же, стал вверх подниматься!

Тянулись, тянулись за ним верёвки, канаты и проволоки, сколько у них длины хватило, а потом на землю упали. Оставил путаник всю путаницу внизу — и улетел.

Рассказывают, он с тех пор по-другому стал жить. Его и путаником-то больше никто не называет. А имя его я не скажу. Мало ли кто когда путаником мог быть. Да и сам я был путаником…

Кто же автор?

— Необычное приключение, — задумчиво сказала Кю. — Только не пойму, — она обратилась к Путанику, — вы только герой этой сказки или автор тоже?

— Да как сказать, — растерянно ответил попутчик. — Я тут, разумеется, герой, в смысле персонаж, потому что это вроде бы со мной случилось. Но в то же время, как бы это выразить… Да, можно сказать, что я скорее автор, чем персонаж, поскольку… Можно мне посмотреть на это своими глазами?

Путаник взял лист со сказкой и молча углубился в чтение. Он то кивал, то удивлённо поднимал брови, то хмыкал… Когда он дочитал, его лицо выражало полное удовольствие.

— Да… Да! Всё очень точно написано. Просто удивительно, как это у вас получилось? — спросил он Клёночку. И, не дожидаясь ответа, продолжал: — Как автору мне это очень приятно. Но вот как персонажу… Кстати, — спохватился он, — вы заметили, что там написано: путаника теперь называют по-другому. А меня…

Тут он замолчал и погрузился в какие-то свои размышления.

Айн и Кю непонимающе переглянулись. Какой-то странный человек. Автор пополам с персонажем? Почему он назвал себя Путаником, если его теперь зовут по-другому? И что за шепотки-голоски в разные уши?

Во всяком случае пора ехать дальше. Кю тронула Сахару. Айн медленно поехал рядом.

Тут Путаник очнулся и снова заговорил:

— Нет, всё-таки это сказка скорее о желательном, а не происшедшем… Или всё-таки о происшедшем… Ведь подсказки-то были. И с той стороны, и с этой… Послушайте, я ведь совсем вам голову заморочил. Давайте лучше про вашего друга расскажу.

— Ой, расскажите! — обрадовалась Клёночка.

Детство подсолнуха

— Мы познакомились с вашим другом, когда он отдыхал, чтобы набраться сил, — начал Путаник. — Я с удовольствием слушал его рассказы о том, что он увидел в своих удивительных странствиях. Но почему-то лучше всего мне запомнился рассказ о его детстве.

— О детстве… — с лёгким разочарованием протянул Айн.

— Так это ведь ужасно интересно! — подбодрила рассказчика Клёночка.

— Он вырос в подсолнечном поле. Оно ему казалось бесконечным во все стороны. Представляете — целое море золота! Не металлического, а живого. Я никогда такого в своей жизни не видывал, но подсолнух так рассказывал, будто картину рисовал. Так что у меня это поле и теперь прямо перед глазами стоит.

Айн и Кю переглянулись. Но теперь с каким-то другим выражением. Будто они знали что-то особое о том, что пересказывал Путаник со слов подсолнуха. А Клёночка слушала, как завороженная. Ни один листочек на ней не трепетал, хотя крыша машины была сдвинута, а окна приоткрыты.

— И в этом море подсолнухов ваш друг, тогда ещё очень-очень юный, прекрасно отличал тех, с кем ему было интересно общаться, от тех, кто навевал на него смертельную скуку. Но самое главное, что в этом поле жили ещё и стихиали.

— Кто? — спросила Кю. Она подумала, что не расслышала с лошади какое-то знакомое слово.

Айн слово расслышал и понял, что он точно его не знает, поэтому просто пожал плечами. А веточка, на удивление ребятам, прошелестела:

— А, стихиали!..

— Ну да, стихиали. Я и слова-то такого не слышал. Подсолнух объяснил мне, что это такие… ну, волшебные существа, что ли. Их никто не видит, но зато можно их чувствовать и даже дружить с ними. Особенно легко это животным, растениям и детям. А уж растения-дети становятся просто любимцами стихиалей. Как бабушки пичкают внуков и внучек всякими угощениями, так стихиали приносили подсолнушкам со всех концов света лакомые настроения, музыку и песни. Ну, а когда подсолнухи стали подрастать, то и разные светлые мысли и мечты. Ах, как нежно говорил ваш друг о стихиалях. Он даже хотел познакомить меня с кем-то из них, но мне не удалось их ни увидеть, ни услышать…

— Айн!.. — вдруг сказала Кю.

— Кю!.. — сказал Айн ровно в ту же секунду.

И оба вместе произнесли:

— Помнишь золотой запах?..

Золотой запах

Автомобиль затормозил, лошадь остановилась, и ребята погрузились в воспоминания, перебивая друг друга в попытках объяснить попутчикам, о чём идёт речь.

— У нас ведь тоже было подсолнуховое поле…

— Когда мы были совсем-совсем маленькими…

— Ну, это ты была совсем-совсем, а я просто был маленьким, и мы…

— Жили летом возле подсолнухового поля…

— Вернее, ели и ночевали в доме, а жили весь день в этом самом поле…

— И у нас там был невидимый друг. Мы его звали…

— Золотой запах!..

— Точно. Так мы его и называли между собой: Золотой запах. И он…

— Пел нам песни, разговаривал с нами…

— Без всяких слов, но мы его понимали…

— Теперь понятно, что он был из стихиалей…

— Да, а тогда он просто был — и всё, нам этого было остаточно…

— Взрослым мы никогда про него не говорили…

— Мы думали: может, это такой ангел…

— Вспомнил! — вмешался Путаник в поток воспоминаний. — Бродячий подсолнух тоже говорил, что стихиали, может быть, это такие ангелы. Только не для взрослых, а для детей, растений и животных.

— Ты, Клё, тоже про них знаешь, да? — спросила Кю веточку.

— Знаю, конечно… А что ещё он рассказывал про детство? — Клёночка явно хотела вернуться к разговору о бродячем подсолнухе.

— Ещё… Ещё говорил, что детство — это сказка на всю жизнь. Или нет… Это подсказка на всю жизнь… Или всё-таки сказка?.. О, глядите-ка, вон как раз то самое место, где мы с ним разговоры разговаривали!..

Вертоптички

Выехав на широкую дорогу, они проехали по ней совсем немного и остановились там, где вплотную к дороге подходил цветущий луг. Путаник показал примятый стожок сена, возле которого чернел пятачок рыхлой земли. Да, здесь они и общались с подсолнухом, пока он, сунув корни в землю, набирался сил.

Путаник, по просьбе Клёночки, отнёс её туда, к стожку, и посадил в землю («Пожалуйста, хоть на несколько минут!..» — попросила его веточка). Сам Путаник привалился к стожку и пустился в разговоры с Клёночкой — как раньше с бродячим подсолнухом.

О чём они говорили, ребята не слышали. Айн пересел на время в свою коляску, которую Кю достала для него, и разъезжал вокруг машины, осматривал её и протирал. Кю пустила Сахару пастись, расстелила скатерть-самобранку и наводила на ней ту заботливую приятность, которую без хозяйских рук никакая самобранка обеспечить не может. Эту тарелочку вон туда, эту чашку вот сюда…

Когда все, кроме Клёночки (она осталась ещё немного попитаться земными соками), принялись за еду, компания их неожиданно расширилась. Три птички спустились откуда-то из поднебесья прямо на скатерть и принялись, ко всеобщему восторгу, изящно и деликатно поклёвывать крошки.

— Вот это да! — тихо, чтобы не спугнуть, вскрикнула Кю, приглядевшись к птичкам. — Какие они необычные!..

— Хм, и впрямь, — уплетая трёхэтажный бутерброд, подтвердил Айн. — Вертолётики.

— Вертоптички, — поправила его Кю.

Птичьего в пернатых гостях было, конечно, больше, чем вертолётного. Глазки, лапки, клювики — всё, как полагается. Но крылышки у них росли прямо на спине и крутились в точности как вертолётный пропеллер. Да и хвостик был устроен похожим образом.

Кю настолько не терпелось узнать, откуда взялись эти необычные птички, что она побежала к Клёночке и уговорила её поскорее присоединиться к ним. После этого Клёночка, естественно, принялась выращивать сказку. Кю никому её не отдала и стала читать сама. Не про себя, конечно, а вслух.

Самовольный Вертолёт

Жил-был Вертолёт. Не очень большой, но не такой уж и маленький. В нём помещались целых три человека: два пассажира и пилот.

Однажды Вертолёт отправился летать. С двумя пассажирами и пилотом. Он очень любил летать — ведь для этого он и был создан.

Летит Вертолёт высоко в небе, а рядом летит большая Птица.

— Привет, Птица, — говорит Вертолёт.

— Привет, Вертолёт, — говорит Птица.

— Куда летишь? — спрашивает Вертолёт.

— Гнездо вить, — отвечает Птица. — Пора выводить птенцов.

— И мне, наверное, пора, — говорит Вертолёт. — Ты где гнездо вить собираешься?

— На вершине горы, — отвечает Птица.

— А там лишней вершины не найдётся? — интересуется Вертолёт.

— Найдётся, — говорит Птица. — Совсем рядом есть вторая вершина. Можешь располагаться.

— Спасибо, — говорит Вертолёт. — Полетели!

И полетел Вертолёт вслед за Птицей.

Пилот, который Вертолётом управляет, ничего не может понять. Хочет повернуть свой Вертолёт вправо, а тот не поворачивает. Хочет повернуть влево — тоже не получается. Хочет спуститься, а Вертолёт и не собирается спускаться. Наоборот, поднимается. Летит себе за Птицей.

Пилот включил радио, по которому разговаривал с теми, кто на земле за полётом следит, и кричит:

— Меня Вертолёт не слушается. Летит куда хочет.

С земли говорят по радио:

— Может, управляющая ручка поломалась?

— Нет, — говорит пилот, — ручка совсем целая.

— Может, лампочка какая-нибудь перегорела?

— Нет, все лампочки горят. Даже не мигают.

— Может, ещё что-нибудь нарушилось?

— Да нет, — отвечает пилот, — всё в порядке.

— А если всё в порядке, так что же ты жалуешься? — сердито сказали с земли, и радио замолчало.

Тем временем Вертолёт прилетел с Птицей к горе, у которой было две вершины. Птица свила себе гнездо на одной вершине, а Вертолёту помогла на другой вершине гнездо устроить. Не очень-то просто это было, потому что гнездо требовалось здоровенное, но они справились.

Сели Птица и Вертолёт каждый в своё гнездо и затихли.