Бесплатный фрагмент - Юрий Московский. Забытый князь

Предисловие. Перед судом истории

Порою может показаться, что историческая память является одной из самых таинственных загадок истории. Почему одни исторические деятели оказываются запечатлёнными в памяти народа, привлекают внимание исследователей и людей творческих, другие обречены на то, чтобы быть предметом редких упоминаний в солидных академических трудах.

Князь Юрий Данилович несомненно может быть отнесён к тем, кто подвергся такому забвению. Причём причины его кажутся не вполне очевидными. Нельзя сказать, что Юрий правил слишком мало. Как никак, занимал он московский, а порой и великокняжеский стол с 1303 по 1325 годы. Срок и по нынешним временам, и в ту эпоху солидный — без малого четверть века.

Конечно, вся эта эпоха, лежащая на рубеже XIII — XIV веков, остаётся в глазах большиснтва наших современников малопривлекательной и малоизвестной. После монголо-татарского нашествия Русь словно погружается во тьму, чтобы вновь появиться оттуда уже к моменту Куликовской битвы. Однако многие современники Юрия всё же оказались гораздо более удачливы в плане исторической памяти.

Нельзя сказать, что правление Юрия было бедным на значимые события, или что он был фигурой пассивной, не оказывающей никакого влияния на ход истории, человеком плывущим по течению. Именно ему первому из московских князей удаётся закрепить за собой великое княжение, что окончательно выделило Москву из череды русских городов, не определило окончательно её роль как центра притяжения русских земель, но сделало это вообще возможным.

Именно Юрий лично заключил первый вечный мир с иностранной державой — Швецией. Он руководил строительством первой русской крепости на берегах Невы.

Однако большинство наших современников помнят его младшего брата, вошедшего в историю как Иван Калита, но мало кто из не профессиональных историков сможет сказать, от кого же Иван унаследовал престол. Даже отец Юрия Даниил удостоился более благодарной памяти потомков, оставшись в ней не только как зачинатель династии московских князей, но и как святой.

Может быть причина в том, что Юрия сложно не назвать человеком жестоким, несдержанным, готовым ради укрепления собственной власти на многие неблаговидные поступки, не останавливающимся даже и перед пролитием крови? Всё это в биографии Юрия присутствует. Хотя, опять же, нельзя сказать, что он выделяется чем-то из ряда вон выходящим.

Сражался за власть, причём использовал не только военную силу, но и разного рода интриги? Так поступали практически все князья, которые действительно хотели власти. В ходе этой борьбы сражался со своими родственниками? Вновь ничего удивительного. По сути все конфликты удельного периода в русской истории, что домонгольского, что в последующую эпоху — это бесконечная борьба между родственниками, причём порой максимально близкими. Войны между братьями, дядьями и племянниками — самое обычное дело на страницах летописей. Юрий, который большую часть своего княжения боролся со своим двоюродным дядей, а потом с его детьми — ничем особенным не выделяется.

Юрий старался опереться в своей борьбе за великое княжение на поддержку хана, причём не только скрепил союз с правителем Орды, женившись на его сестре, но и использовал татарские отряды для победы над противником?

Но использование в межкняжеских столкновениях разного рода «поганых» имеет очень давнюю историю. Точно так же как и браки, заключаемые с теми же половцами. Конечно, после установления татарского ига расстановка сил между Русью и степью значительно поменялась. Русские князья выступали уже не в качестве нанимателей, а в роли просителей, данников. Но это, наоборот, может скорее снизить лежащую на князьях ответственность. Мы вполне можем представить себе князя XII века, который борется за власть и достигает успехов, не используя помощь половцев, но невозможно представить себе русского правителя, который бы в промежутке с середины XIII по, как минимум, середину XIV века не вступал в те или иные отношения с ордынскими правителями.

Стоит также отметить, что противники Юрия столь же активно ездили к ханам за ярлыками, старались добиться от них благожелательного расположения, да и от использования татарских отрядов для утверждения своей власти отказываться не собирались.

Возможно, что разгадка такой предвзятости по отношению к Юрию заключается в том, против кого он именно боролся. Главным противником московского князя был Михаил Ярославич Тверской, который после своего убиения в Орде по приказу хана был прославлен Русской православной Церковью в лике святых мучеников. Юрий многими современниками признавался если не главным виновником его гибели, то, по крайней мере, внёсшим в такой исход ордынского суда над тверским князем немалый вклад. Особое значение могло сыграть то, что Михаил имел возможность скрыться сам лично от ханского гнева, но предпочёл поехать в Орду, чтобы не допустить разорения своего княжества. По крайней мере, именно такая версия излагается в Житии Михаила.

Здесь, правда, вновь можно вспомнить, что судьбу Михаила едва ли не полностью повторил его сын Александр. Он тоже попал в немилость к хану. Также определённое время скрывался от ордынского гнева и потом всё же отправился в Орду. Среди главных обвинителей Александра, которые настроили ордынского повелителя против тверского князя был Иван Калита. История Александра может быть названа ещё более трагичной. Ведь он был казнён вместе со своим совсем юным сыном Фёдором. Тогда как находившегося при Михаиле сына Константина Узбек соизволил отпустить.

Конечно, окончательный ответ на вопрос о том, почему Юрий оказался в своеобразном историческом забвении вряд ли возможен. Однако мы вполне можем попытаться более внимательно рассмотреть те события, которые происходили на Руси во времена правления этого князя, постараться выяснить в чём состояли его заслуги, какие его поступки мы и сегодня можем назвать явно ошибочными или слишком жестокими даже по меркам не столь уж и милосердного XIV столетия.

Жанр биографии занимает особое место в исторических исследованиях. Вряд ли можно представить, что автор, посвятивший немалое время изучению всех подробностей жизни человека, которые только могут быть найдены в источниках, не проникся бы если не сочувствием, то хотя бы пониманием к герою своего повествования. В тоже время автор старался избегать стремления к полному пересмотру той характеристики, которая закрепилась за Юрием в трудах историков. Нет необходимости объявлять московского князя оболганным героем и праведником, а его противников коварными злодеями и лжецами. История намного сложнее таких однозначных оценок. Однако непредвзятого рассказа о своей жизни Юрий явно заслужил.

В любой биографии исторического деятеля мы видим всегда сочетание истории человека и эпохи. Соотношение этих составляющих может быть весьма различно. Понятно, что если мы говорим о человеке XIX или даже XVIII столетий, то скорее всего в нашем распоряжении будет немало источников личных. Воспоминания, дневники, письма как самого человека, ставшего предметом изучения, так и его современников, которые видели в нём не только функцию государственной власти, но и личность. Можно сказать, что мы словно видим эпоху глазами определённого персонажа.

Совсем другое соотношение будет при изучении биографии средневековой. Мало кто из правителей оставил нам возможность увидеть себя не только в качестве князя, чья деятельность отражена в скупых строках летописей, но и писателя как, например, Владимир Мономах. Говоря о Юрии Даниловиче, мы говорим всё же, в первую очередь, не столько про одного человека, а про целый исторический период со своими особенностями и проблемами. Однако время от времени, даже при столь ограниченных и мало эмоциональных источниках как летописи, порою кажется, что за эпохой проглядывает именно человек со всеми своими слабостями, грехами, надеждами и устремлениями.

Отроческие годы. Начало династии

Установить дату рождения Юрия Даниловича мы можем весьма приблизительно. Основываясь уже только на тех летописных сообщениях, которые говорят о его гибели и приводят его возраст на тот момент. Рождение маленького Юрия в 1281 году не было столь значительным фактом, чтобы привлечь внимание летописцев.

Его отец, Даниил Александрович, был младшим сыном князя Александра Невского, родившимся незадолго до смерти последнего. Собственно, и сам Даниил на страницах летописи в качестве князя, чьи действия как-то влияют на общую ситуацию на Руси появляется тоже лишь к началу 80-х годов XIII века.

Год рождения Даниила, правда, отмечен в летописях, поэтому мы можем сказать, что на момент рождения старшего своего сына сам московский князь был по современным меркам ещё очень молод — всего 20 лет от роду. Зато мы абсолютно ничего не знаем про жену Даниила и мать Юрия и его четырёх братьев. Летописи не отразили не только её брак с князем, но и дату смерти. Кто была это женщина? Каковы были её отношения с сыновьями? Дожила ли она до того момента, как её первенец стал московским и потом великим князем? На все эти вопросы историки уже вряд ли смогут найти ответы.

Конечно, если ответов нет у летописцев и историков, то они всегда в причудливой форме проявляются в народном сознании. Термин «фолк-хистори» появился сравнительно недавно. Им принято обозначать возникающие в среде далёкой от академической науки различные версии исторических событий, которые в большинстве случаев мало имеют общего с реальностью.

Однако, хоть термин и поздний, но само явление существовало, наверное, на протяжении всей истории человечества. Стал его героем и князь Даниил. Причём в «фолк» варианте имя его жены названо. Это некая Улита, которая на горе князю оказалась распутной и неверной женой. Она вступила в преступную связь сразу с двумя сыновьями боярина Кучки. По её внушению любовники задумали убить князя. По выражению автора повести: «и уязви ю враг на тех юнош блудного страстию, возлюби бо красату лица их, и дияволим разжением смесися с ними любезно. И умыслиша они со княгинею, како бы им предати князя Даниила смерти».

Даниилу первоначально удалось сбежать от убийц, однако впоследствии удача ему изменила. Сначала он столкнулся с обманом перевозчика, который выманил у него в оплату за перевоз драгоценный перстень, но обманул и оставил князя на берегу. Даниилу удалось спрятаться в каком-то случайно найденном в лесу гробу, «забыв страх от мертваго». Улита и братья Кучковичи испугались, что их коварный план не удался, и они получат заслуженное возмездие. Однако хитроумная Улита вспомнила про верного княжеского пса, именно он и помог найти своего хозяина, который был немедленно убит.

Справедливость, в конечном итоге, восторжествовала. Брат убитого Андрей Александрович узнал о свершившемся злодействе и решил наказать виновных, а также спасти малолетнего сына Даниила. После того как Улита и её любовники были преданы мучительной казни, Андрей на месте конфискованных у Кучковичей деревень якобы и повелел основать град Москву, так как место показалось ему очень живописным.

Конечно, эта история имеет крайне мало общего с реальностью. Историки полагают, что если и говорить о каких-то реальных фактах, лёгших в основу этой повести, то они относятся совсем к другой эпохе и другим героям. Таким причудливым образом сохранилась в народе память об убийстве князя Андрея Боголюбского в результате заговора бояр в 1174 году. Зато эта повесть вполне способна удовлетворить страсть людей к занятным и жутким историям.

Возвращаясь от «фолк» варианта к не столь эмоциональной реальности нужно отметить, что первое непосредственное упоминание в источниках о герое нашей книги относится только к 1297 году. Таким образом, говорить о биографии Юрия до 16 летнего возраста мы можем весьма приблизительно, опираясь только на наши общие знания по истории эпохи и выдвигая предположения о том, какую роль мог в них играть юноша, какие впечатления отрочества оказались для него наиболее яркими и запоминающимися.

Ярких впечатлений должно было быть в избытке, но вот назвать их приятными вряд ли можно. Начало жизни Юрия совпало с периодом ожесточённой борьбы за великое княжение двух его дядей — Дмитрия и Андрея Александровичей старших братьев Даниила. Не удалось остаться в стороне от этого конфликта и московскому князю.

Конечно, сам по себе конфликт между князьями вряд ли можно назвать чем-то особо примечательным для всей истории Руси предшествующего периода. Однако всем участникам конфликтов теперь приходилось учитывать новый фактор, который зачастую становился решающим в определении победителя — это зависимость русских земель от Орды, возможность хана менять князей по своему усмотрению и передавать ярлык тому, кто оказался наиболее симпатичен татарскому правителю.

Вопрос о том, чем являлись отношения между Русью и Ордой, видеть ли в них только угнетение с одной стороны или некий симбиоз продолжает активно осмысляться в современной исторической науке. В любом случае, можно с достаточной уверенностью сказать следующее.

Система зависимости от Орды и сопровождавшие её набеги и рати воспринимались не только элитой, но и большинством населения как страшная тягость, наказание за грехи, от которого мечтали избавиться.

При этом отношение ордынских правителей к покорённым территориям было, в первую очередь, прагматичным, направленным на извлечение прибыли. Ханы не были заинтересованы в чехарде на княжеских престолах или регулярных убийствах князей, так как это вряд ли могло способствовать бесперебойному поступлению «выхода». Татарские правители предпочитали сохранять принятый в русских землях порядок наследования земли и власти, опираться при принятии решений не только на ордынские, но и русские традиции.

Смена великого князя после того, как он уже был пожалован ханским ярлыком, была достаточно редким явлением. Однако именно это и произошло в 1281 году. Князь Андрей Александрович сумел убедить хана Туда-Менгу, что он будет гораздо лучшим проводником воли хана, чем его старший брат Дмитрий. Мы не знаем о том, что Дмитрий каким-либо образом нарушал интересы Орды и уж тем более в открытую выступил против ордынской власти.

Сложно сказать, в чём состояли жалобы Андрея на брата. Р. Ю. Почекаев предполагает, что дело было скорее в том, что у Андрея было гораздо больше личных связей в Орде, которые были им налажены ещё во времена предыдущего хана Менгу-Тимура, когда русские отряды принимали участие в походе ордынского войска на Джулат. Именно эти связи, а также возможно и прямой подкуп ханских приближённых привёл к тому, что Андрей обзавёлся ярлыком на великое княжение.

Судя по всему, одного ярлыка всё же было мало. По крайней мере, хан также отправил вместе с Андреем свои войска под руководством Кавадыя и Алчедая. Впрочем Андрей опирался не только на татарские силы. Из летописей мы знаем, что его союзниками среди русских князей были князья Федор Ростиславич Ярославский, Михаил Иванович Стародубский и Константин Борисович Ростовский.

Главной целью этого военного похода должен был стать стольный град Дмитрия Переяславль. Однако князю попавшему в ханскую опалу удалось покинуть город с небольшой дружиной. Нельзя сказать, что Дмитрий вообще не думал о сопротивлении. Он отправляется в новгородские земли, где им два года назад была обустроена мощная крепость Копорье. Очевидно, лишившийся великого княжения правитель рассчитывал как-либо выправить ситуацию. Однако новгородцев, видимо, не прельстила возможность оказаться пособниками в нарушении воли хана. Они ясно дали понять Дмитрию, что не рады его присутствию на своей территории. Князю пришлось отправиться дальше, покинуть русскую землю и найти прибежище в Швеции.

Надо сказать, что это был не самый худший вариант, ведь многочисленное население русских земель такой возможности убежать от татарских ратей не имело. Очевидно, что татары не упустили возможности сочетать полезное, то есть выполнение ханского распоряжения, с приятным, то есть с грабежом и разорением русских сёл и городов. Судя по летописям, ордынские войска старались охватить своими действиями как можно большую территорию. «Рассыпашася по земли, Муром пуст створиша, около Володимеря, около Юрьева, около Суздаля, около Переяславля все пусто створиша и пограбиша люди, мужи и жены, и дети, и младенци, имение то все пограбиша и поведоша в полон… опустошиша и городы, и волости, и села, и погосты, и манастыри, и церкви пограбиша, иконы и кресты честныя… Около Ростова и около Тфери пусто сътвориша и до Торжьку». Видимо войско было достаточно сильным, чтобы позволить себе не опасаться сопротивления, однако оно, тем не менее, не решилось на штурм крупных городов. Как видим, в летописях говорится о том, что «пусто сотвориша» именно около городов.

Однако даже такое масштабное нашествие не помешало Дмитрию уже в следующем году вернуться на родину, собрать войска и заставить младшего брата бежать из только недавно обретённого княжеского стола во Владимире. Маршрут для Андрея был привычен — он вновь направился в Орду. Хан и в этот раз не отказал не только в моральной поддержке, но и в войсках. На Русь направлены были отряды под руководством Тура-Тимура и Алына. На этот раз летописные свидетельств намного менее подробны и эмоциональны. Говорится лишь о том, что татары «сотвори зло земле суздальской». Власть Андрея, очевидно, была подтверждена.

В ходе этих событий впервые летописи говорят об активном участии в политической жизни Руси отца Юрия — Даниила. Ещё перед приходом татарской рати тверские полки под руководством князя Святослава, новгородцы и Даниил во главе москвичей выступили против Дмитрия. Непосредственно до военного столкновения дело не дошло. Войска несколько дней стояли друг напротив друга у города Дмитров и вели переговоры. Нам неизвестно, на каких условиях был заключён мир, но, в любом случае, эти действия Даниила и его союзников сыграли на руку Андрею в его борьбе с братом.

Однако и второе утверждение Андрея на великокняжеском столе не стало окончанием борьбы за власть между братьями. Причиной этого стала ситуация в самой Орде, в которой также не существовало на тот момент единовластия. Северные причерноморские степи стали территорией, где существовало, по сути, независимое от ордынского хана государство во главе с Ногаем. Сам этот правитель также был из потомков Чингисхана, внуком Джучи но очевидно не имел прав на престол. Это не помешало ему превратиться в своеобразного татарского «делателя королей». Далеко не всегда возведённые им на престол ханы готовы были постоянно прислушиваться к воле своего старшего родственника. Однако Ногаю удавалось сохранять, если не влияние на политику всей Орды, то, по крайней мере, абсолютную власть на огромной территории.

Политика Ногая затрагивала Польшу, Литву, Болгарию, Византию. Он распоряжался по своему усмотрению болгарским престолом, стал зятем византийского императора, отправлял тумены на разорение Польши. Русские земли также не могли не оказаться в сфере его интересов, хотя, конечно, в первую очередь, это коснулось княжеств расположенных на Юго-Западе Руси.

Именно к этому правителю и обратился за помощью Дмитрий. Ногай не отказал себе в удовольствии лишний раз продемонстрировать хану свою независимость. Видимо Туда-Менгу не пожелал вступать в схватку с могущественным Ногаем из-за своих русских вассалов. Андрею вновь пришлось вернуть великокняжеский стол старшему брату. Признали власть Дмитрия и своевольные новгородцы.

Очевидно, что между Дмитрием и Даниилом отношения были далеко не столь напряжёнными. Московский князь в своей политике был достаточно прагматичен и готов поддерживать того из братьев, который имел больше сил в данный момент. Если в 1282 году он в союзе с Тверью выступал против Дмитрия, то в 1288 вместе со старшим братом отправляется в поход против тверского князя Михаила Ярославича, Войска подчинённые великому князю действовали в привычной для большинства войн той эпохи манере. Были разорены земли вокруг тверских городов Кашина и Кснятина. Этого оказалось достаточным для того, чтобы тверской князь пошёл на заключение мира, подробности которого мы не знаем, но имеем все основания предполагать, что он был для Твери невыгоден.

Сравнительно мирное время однако продлилось на Руси недолго. Причём катализатором обострения вновь послужили события в Орде. К 1290 году там произошёл целый ряд правительственных переворотов, которые вдохновлялись всё тем же Ногаем. В результате на ханском престоле оказался сын Менгу-Тимура Тохта. В данном случае Ногай явно просчитался с поддержкой этой кандидатуры. Именно Тохта окажется тем правителем, который восстановит не только формальное, но и реальное единовластие в Орде, ликвидировав независимое государство Ногая в Причерноморье.

Произойдёт это далеко не сразу, Ногай расстанется с властью и жизнью лишь к 1300 году. Однако позволить себе вмешательство в русские княжеские распри Тохта смог гораздо раньше. Впрочем, нельзя говорить о том, что решение хана было принято им исключительно на основании каких-то собственных размышлений, без внешнего влияния.

Всё вновь начинается с того, что в Орду является достаточно представительная делегация русских князей, среди которых летописи называют Дмитрия Ростовского, Константина Углицкого, Михаила Белоозерского, Фёдора Ростиславовича Ярославского. Вместе с князьями отправился в ханскую ставку и ростовский епископ Тарасий. Нетрудно догадаться, что во главе всего этого предприятия вновь оказался Андрей Александрович, не расставшийся с мечтой о великом княжении. Как мы видим, возможность пожаловаться на своего родственника и таким образом получить шанс на усиление своей власти рассматривалась князьями как нечто вполне обыденное. Даниил московский, судя по всему, сохранил верность Дмитрию и к жалобщикам не присоединился.

Во главе отправленных на Русь татарских войск был поставлен брат хана Тудан, в русских летописях рассказ об этом нашествии 1293 года получил названии «Дюденевой рати». Не приходится сомневаться, что это было самое масштабное татарское нашествие со времён походов Батыя. В источниках говорится о полном разорении 14 русских городов. После захвата Владимира татарами и их русскими союзниками в ходе последовавших грабежей были выдраны даже медные плиты с пола Успенского собора. Судьба остальных городов вряд ли была менее печальна. В летописях можно встретить весьма красноречивое выражение, что в ходе данной рати «всю землю пусту сотвориша».

Главной целью татарских отрядов вновь должен был стать Переяславль. Однако и в этот раз город достался врагам довольно обезлюдевшим и, самое главное, без Дмитрия, который привычным маршрутом ушёл на север в Псков.

Москва также не избежала общей участи. Сообщение об этом в летописи имеет своеобразное отличие. Про все другие города просто говорится, что они были взяты и разграблены. Про московские события же говорится следующее: «поидоша къ Москвѣ, и московскаго Данила обольстиша, и тако въѣхаша въ Москву, и сътвориша такоже, якоже и Суждалю, и Володимерю, и прочимъ городомъ, и взяша Москву всю и волости, и села». Не совсем понятно, что обозначает в данном случае «обольщение» Даниила. Можно предположить, что хотя Даниил и не отправился вместе с Андреем в Орду жаловаться на Дмитрия, но он имел какие-то основания рассчитывать на лояльность Андрея и на то, что его княжество ордынская рать обойдёт стороной. Об этом свидетельствует и тот факт, что Даниил в отличие от Дмитрия не попытался скрыться из города.

Однако надежды на мирное соглашение не оправдались. Впрочем, можно предположить, что хоть Москва и подверглась масштабному грабежу, но речь всё-таки не шла о полном уничтожении населения. Ведь Даниил и его дети, находившиеся в Москве, явно остались живы, хотя татары отнюдь не испытывали какого-то трепета пред русскими князьями и не видели в их убийстве чего-то из ряда вон выходящего. В таком случае решение Даниила о сдаче Москвы может быть признано достаточно разумным. Вряд ли у города имелись шансы выдержать штурм или осаду. А вот наказание за оказанное сопротивление могло быть гораздо суровее. С очень большой вероятностью мы можем предположить, что Юрий, которому к тому времени было уже около 12 лет, находился в это время в Москве вместе с отцом и имел возможность наблюдать за всеми событиями.

Какой жизненный урок мог получить этот ребёнок? Несомненно на него должна была произвести впечатление татарская сила и то, что русские князья всегда так или иначе вынуждены были ей подчиняться. В тоже время, он не мог не понимать, что вместе с татарами против Москвы выступили такие же русские, говорящие на одном языке, ходящие в те же православные храмы. Вполне возможно, что именно события Дюденевой рати могли способствовать формированию недоверия к людям. Мы не знаем, кто конкретно вёл переговоры с Даниилом и «обольстил» его. Однако вполне логично предположить, что в качестве переговорщиков выступал кто-то из русских князей или их приближённых. Соответственно мысль о том, что нельзя доверять даже тем, кто кажется своим, не могла не промелькнуть у Юрия.

Пожалуй стоит отметить, что именно Дюденева рать выделила из череды других князей Михаила Тверского. В Тверь начали стекаться многочисленные беглецы. Вместе с местным населением они готовы видимо были выступить против надвигающихся татар, понимая, что терять им особо нечего. Побоялись ли татары идти на прямое столкновение или просто удовлетворились уже собранной богатой добычей — сложно сказать. Так или иначе до Твери ордынские отряды не дошли. Это могло способствовать началу складывания репутации Михаила Тверского как человека готового идти на противостояние с Ордой, хотя, как мы увидим в дальнейшем, на протяжении всего своего княжения именно к этому он и не стремился.

Не пошли татары также и на Новгород, как и в далёкие времена Батыя, удовлетворившись присланными богатыми дарами. Татары покинули Русь, уводя за собой многочисленный полон и оставляя Андрея самому наводить окончательный порядок в подчинённой ему Руси.

Дмитрий первоначально пытался пробраться со своей дружиной в Тверь, но после того как весь его обоз был перехвачен войском Андрея и новгородцами, вынужден был просить мира у своего брата. Андрей, видимо, не желал оставлять брата вообще без стола, так как в таком случае Дмитрий опять мог бы уйти за рубеж и оставаться вечной потенциальной угрозой. Великий князь предпочёл сохранить за братом его вотчину Переяславль. Однако добраться до родового гнезда у Дмитрия не получилось, он умер по дороге будучи 44-х лет от роду. Эта смерть в 1294 году должна была на какое-то время утишить княжеские междоусобицы.

Дела новгородские и княжеские усобицы

Орда была самым значимым, но далеко не единственным внешнеполитическим фактором, оказывавшим влияние на Русь. Как раз ко времени рождения Юрия начинает гораздо более активную экспансию в восточном направлении Шведское королевство. От отдельных грабительских набегов по Неве с выходом в Ладожское озеро шведы переходят к попыткам прочно утвердиться в Карелии. Как раз в год Дюденевой рати Тюргильс Кнутссон, который в то время был правителем Швеции, отправил множество кораблей и воинов на территорию Карельского перешейка. Шведы высадились у места впадения в Выборгский залив реки Вуоксы. Именно там на небольшом островке будет заложена крепость Выборг, под стены которой спустя 30 лет придёт с войском князь Юрий. Пока же новгородцы никак не отреагировали на столь дерзкую попытку Швеции закрепиться в Карелии, практически поставив под свой контроль всю западную часть Карельского перешейка.

Опираясь на свою базу в Выборге, шведы могли теперь попытаться распространить своё влияние на всю территорию карельского приладожья. Уже в 1295 шведские войска предпринимают поход на Корелу. Овладев этим городом, Швеция смогла бы полностью контролировать Карельский перешеек. С этим новгородцы смириться уже не могли, так как это грозило большими сложностями в организации заморской торговли, которая и составляла основу богатства и могущества вольнолюбивого города.

Новгородской рати удалось истребить весь шведский гарнизон и восстановить своё влияние в восточной части Карельского перешейка.

Разумеется, в Новгороде понимали, что для организации полноценной успешной войны необходима помощь остальных русских земель и великого князя. Однако при этом новгородцы стремились не допустить ни малейшего усиления княжеской власти. Понятно, что, в свою очередь, князья вовсе не стремились выступать в качестве исключительно полководцев и организаторов, которые не могли бы в полной мере воспользоваться плодами своих побед. Поэтому практически все русские князья соперничают не только за Новгород друг с другом, но и с самим Новгородом, желая оговорить для себя наибольшее количество полномочий и привилегий.

К концу XIII века в эту борьбу всё активнее включается Даниил московский. На основании источников можно сказать, что к 1296 году на Руси сложились своего рода две княжеских коалиции. Во главе одной стоял великий князь Андрей Александрович, главными союзниками которого оставались ярославский князь Федор Ростиславич и ростовский князь Константин Борисович.

Противостояли этому союзу Даниил Московский и Михаил Тверской, которые оказали поддержку сыну умершего Дмитрия Александровича и готовы были отстаивать его право на переяславское княжение.

Нам известно, что из Орды для разрешения княжеских споров также был отправлен представитель — вельможа Неврюй. Сыграло ли роль присутствие ордынца, который должен был выразить волю хана о необходимости прекращения междоусобиц, или князья и сами не желали переходить от споров к вооружённым столкновениям, но хотя, в летописи говорится о том, что участники переговоров едва лично не взялись за оружие, но им удалось всё-таки прийти к некому компромиссу.

Однако согласие оказалось крайне недолговечным. Поводом для этого послужили новгородские дела. Из заметки в одной из служебных миней за авторством некоего дьякона Святой Софии Скореня, мы знаем, что новгородцы изгнали из города наместников великого князя и объявили о своём нежелании видеть его своим правителем. Конечно, речь не могла идти о полной независимости. Новгород слишком сильно зависел от подвоза продовольствия из более южных русских регионов. Поэтому вопрос заключался лишь в том, какому князю будет предложено занять новгородский стол.

Никого должно быть не удивило, что новгородцы обратились к следующему по старшинству сыну Александра Невского — Даниилу. Запись об этом также есть в упомянутой минее. «И послаша новгородци по князя Данилья на Мъсквоу, зовуще его на столь в Новъгородъ на свою отциноу. И присла князь переже себе сына своего въ свое мѣсто именемъ Ивана».

То что московский князь принял предложение, но сам в Новгород не отправился, также было вполне в рамках традиции. Великие князья могли прибывать в Новгород для участия в каких-либо важных мероприятиях, военных походах, но большую часть времени ограничивались наличием в городе своих наместников. Зачастую в качестве княжеского представителя выступал его ближайший родственник. И здесь как раз может возникнуть вопрос, почему в Новгород отправился не старший сын Даниила Юрий, который в то время по меркам эпохи считался уже достаточно взрослым, а его брат Иван, будущий Калита.

У нас нет возможности точно определить причину этого. Она вполне может относиться к разряду случайностей. Нельзя исключить болезнь, например. Вряд ли можно делать какие-то далеко идущие выводы о неприязни между отцом и его первенцем.

Можно обратить внимание на вполне логичное предположение историка Кучкина. Дело в том, что все князья понимали, что перераспределение княжеских столов вряд ли можно считать прочным без утверждения в Орде. Соответственно, в случае конфликта каждая из его сторон старалась отправить к хану своих представителей, которые могли бы использовать в качестве убеждений, как аргументы в пользу своей правоты, так и гораздо более весомые материальные ценности. Нередко в такое путешествие отправлялись сами князья. В описываемом конфликте в Орду поехал Иван Дмитриевич, стараясь таким образом утвердить свои права на Переяславль.

Однако, отсутствие князя непосредственно на Руси также было не лучшим вариантом, в идеале следовало отправлять к хану тех людей, которым правитель мог абсолютно доверять, чаще всего ближайших родственников. Поэтому вполне вероятно, что Юрий, разумеется, не один, а в сопровождении опытных в ордынских делах бояр мог быть послан отцом именно с таким поручением. Роль Юрия в таком случае была несомненно более важной, чем у Ивана Даниловича, который в Новгороде играл роль всё-таки, в основном, церемониальной фигуры, обозначая власть своего отца. А вот Юрию приходилось действовать во многом самостоятельно.

Вполне вероятно, что уже в это своё первое путешествие в Орду Юрий начал обзаводиться полезными знакомствами и связями, которые впоследствии будет активно использовать в борьбе за власть.

Так или иначе, союз Москвы, Новгорода и Твери оказался достаточно результативным. До наших времён дошла договорная грамота между новгородцами и тверским князем, в которой говорится о необходимости совместных действий против общих противников. Михаил Тверской при этом признаёт в этой коалиции старшим московского князя. В грамоте можно обнаружить ещё один любопытный момент. «Аже будеть тягота мнѣ от Андрья, или от татарина, или от иного кого, вамъ потянути со мною, а не отступити вы ся мене ни в которое же время».

Как мы видим, Тверь и Новгород допускали, что против них могут выступить не только великокняжеские полки, но и татарские отряды, однако это не должно было стать причиной для прекращения борьбы. Очевидно, что татары уже в конце XIII века всё-таки не представлялись некой непреодолимой силой.

Великий князь Андрей, разумеется, тоже не сидел сложа руки. Он первоначально также находился в Орде. Вернувшись оттуда, он, по выражению Лаврентьевской летописи, «совокупи вои» и направился со своим войском к Переяславлю. Сложно сказать, был ли у Андрея татарский отряд, получил ли он хотя бы ярлык на данное княжение.

Если исходить из источников, то создаётся впечатление, что обе стороны конфликта всё-таки опасались доводить дело до открытой полномасштабной войны, не чувствовали себя полностью уверенными в своих силах. Соответственно, масштабная подготовка окончилась достаточно мирно. «Слышав же князь Михаило Тфѣрьскии и Данило Московьскии князь и совокупивъ вои, и пришедше и стаста близь Юрьева на полчищи, Андрѣи в Володимери. И тако не даста пойти Андрѣю на Переяславль, бяшеть Иоан князь сынъ Дмитриевъ ида в Ворду, приказалъ Михаилу князю блюсти отчины своее и Переяславля. И замало бою не бысть промежи ими, и взяша миръ и поидоша восвояси».

Мы не знаем точно, на каких условиях был заключён мир. Однако нам известно, что уже к 1299 году князем в Новгороде являлся не Даниил или его сын, а первенец великого князя Андрея — Борис. То есть, Андрею всё же удалось добиться контроля над богатым и своевольным городом. Вполне логично предположить, что мог быть произведён своеобразный обмен. Андрей получал новгородский стол, но отказывался от переяславского. У подобного поступка, на первый взгляд, не столь уж выгодного для московского князя, были далеко идущие последствия. Теперь именно Даниил был главнейшим другом и союзником Ивана Дмитриевича переяславского, что, учитывая бездетность последнего, сыграло впоследствии немалую роль в укреплении позиций Москвы.

Между тем в записях о событиях 1297 года мы можем встретить первое упоминание в летописях о главном герое нашей книги. Оно отличается изрядной краткостью. «Женися князь Юрьи Данилович в Ростове». Правда уже само попадание этого события в летопись несёт определённую информацию. Как мы помним, те же летописи полностью проигнорировали заключение брака Даниилом, рождение у него сыновей. А вот брак его первенца уже оказывается достойным упоминания. Это явное доказательство усилившегося влияния Москвы на общерусские дела.

Нужно признать, что мы не знаем о первой жене Юрия практически ничего, даже её имени. Единственное, что мы можем утверждать с высокой степенью достоверности — это, что она умерла до 1317 года, когда Юрий заключает свой второй, гораздо более известный брак. Конечно, остаётся некая вероятность, того, что жена Юрия удалилась в монастырь, таким образом освободив его от брачных обетов, но подобные ситуации возникали крайне редко.

Кроме того, мы знаем, что от этого брака у Юрия была дочь, названная Софьей. Впрочем о её существовании мы можем узнать лишь из сообщения о событиях уже 1320 года, когда она становится супругой одного из тверских княжичей, то есть можно предположить, что к этому моменту ей должно было быть не менее 13 лет, минимальный порог брачного возраста установленный Церковью для девушек. Если в этом браке и рождались ещё дети, то они явно не доживали до того возраста, чтобы привлечь внимание летописцев.

Конечно, даже из столь скудной информации, которую даёт летопись, можно постараться сделать определённые выводы. Вполне разумно предположить, что указание на Ростов как место женитьбы связано с тем, что Юрий взял в жёны именно ростовскую княжну. По русским княжеским обычаям свадьба первоначально праздновалась именно у родных невесты.

Известно, что в Ростове с 1287 года существовало определённое двоевластие. Два брата Константин и Дмитрий Борисовичи разделили между собой как всю территорию княжества, так и столичный град. Несмотря на совершённый раздел, отношения между ними продолжали оставаться довольно натянутыми. Судя по всему, брак Юрия должен был стать частью проводимой его отцом политики, причём последствия её оказались весьма долгими.

Большинство историков полагает, что тестем Юрия стал Константин. Тогда как на дочери другого ростовского князя Анне был женат Михаил Ярославич Тверской. Таким образом у Москвы и Твери в Ростове оказывались своего рода собственные партии, которым они должны были оказывать поддержку и ожидать ответных действий в том же духе. Нельзя сказать, что именно Ростов стал важнейшим объектом дальнейшего соперничества Москвы и Твери, но несомненно обострению ситуации подобные династические союзы могли способствовать. Очевидно Даниил понимал, что именно Тверь будет впоследствии являться главным противником его сыновей.

Об усилении Москвы вполне может свидетельствовать тот факт, что это княжество начинает расширять своё влияние за пределы Северо-Восточной Руси. В 1300 году Даниил предпринимает поход на Рязанское княжество и одерживает победу на войсками князя Константина. Почему же Даниил решился на конфликт далеко не с самым слабым княжеством?

В Житии Даниила излагается версия в максимальной степени обеляющая московского князя. Якобы рязанский князь сам не просто готовился к походу на Москву, но и предполагал для этого объединиться с татарами. Действия же Даниила в этой ситуации оказывались всего лишь самообороной.

Большинство исследователей к данной версии относятся достаточно скептически. Скорее всего дело было в стремлении Даниила с выгодой для себя поучаствовать в родственных междоусобицах, причём не исключая применения и военной силы.

В Рязанском княжестве к 1300 году сложилась достаточно банальная для русских земель ситуация. Умер князь Ярослав, наследовал ему на престоле брат Константин. Однако подобное развитие ситуации не устроило сыновей Ярослава, которые были готовы воевать за родительский стол с дядей, и также готовы принять любую помощь в этой борьбе. Именно такая помощь и была оказана Даниилом.

Разумеется сделал он это не из желания восстановить справедливость, а исключительно из стремления расширить собственное княжество. Историки сходятся на том, что именно после этого похода на Рязань в состав московских земель входит достаточно крупный и выгодно расположенный на месте слияния рек Москвы и Оки город Коломна. Можно рассматривать это либо как непосредственный захват, либо как своего рода плату со стороны сыновей умершего рязанского князя.

В связи с рязанским походом Даниила существует несколько спорных моментов. Первый связан с тем, присутствовали ли в войске рязанского князя татары? Казалось бы, летопись говорит об этом вполне однозначно, описывая итоги сражения: «много и татаръ избито бысть». Само по себе присутствие татарского отряда не представляло ничего особенного. Рязань находилась непосредственно на границе русских земель со степью, поэтому возможность навербовать татарские отряды не представляла особого труда. При этом нет никаких оснований считать, что татары, сражаясь, на стороне Рязани против Москвы, в данном случае выполняли ханское распоряжение. Речь стоит вести именно о каком-то самостоятельно действующем, скорее всего наёмном отряде.

Впрочем это не умаляет достижений Даниила, который не побоялся сразиться со степняками и на практике показал, что татар можно разбить в открытом бою. Правда в более поздних летописях, например Симеоновской, татары оказываются заменены на бояр. Это, конечно, не меняет сути происходящего, в любом случае речь идёт именно о победе московского князя над рязанским, но вот славы победителя татар у Даниила уже не оказывается. Большинство историков, впрочем, сходятся на том, что в первоначальных источниках, которые служили основой для летописания, речь шла всё-таки о татарах.

Но если по поводу того, кого избил Даниил, летописи расходятся, то во всех сохранилось упоминание о том, что московский князь не просто победил, но и сумел захватить Константина Рязанского в плен, употребив для этого некую хитрость: «и князя рязанского Костянтина неькакою хитростью ялъ и приведъ на Москву».

О том, что это была за хитрость, не говорится, оставляя простор для предположений. Если вспомнить наиболее распространённые хитрости подобного рода, которые встречались как до этого случая, так и после в княжеских усобицах, то можно предположить, что рязанский князь был скорее всего просто захвачен во время переговоров. Не исключено, что ему была обещана неприкосновенность, но выполнять обещание Даниил не собирался.

В одной из летописей, Никоновской, сохранилось также упоминание о том, что захваченного князя в Москве содержали «с честью». Очевидно это могло означать, что его не поместили в полуподвальный поруб, а обеспечили сравнительно благопристойные условия содержания. Любопытно, что у Татищева в его «Истории» содержится упоминание, что Даниил впоследствии отпустил пленённого князя. Но это полностью противоречит сообщениям всех летописей о дальнейшей судьбе Константина. Скорее всего, Татищев просто хотел представить московского правителя в максимально выгодном свете.

Нам неизвестно, где находился Юрий во время этой войны. Ему было уже 19, и он вполне созрел для того, чтобы принять участие в сражениях. С другой стороны, вполне логично предположить, что именно ему мог поручить отец заботу о Москве, отправившись в поход.

С уверенностью можно сказать, что пленив рязанского князя Даниил создал проблемы не только себе, но и своему наследнику. Ведь отпустить Константина означало испортить отношения с занявшим его престол князем. А вот рассчитывать, что сам пленник забудет о московской хитрости и последовавшем заключении было бы наивно. Принимать решение в своё время придётся именно Юрию.

Обратив своё внимание на юг, московский князь уже не мог столь активно участвовать в новгородских делах, а они вновь приобрели характер угрожающий основе благополучия — торговле. Связано это было вновь со шведской экспансией. На этот раз шведы решили не ограничиваться постепенным увеличением своих владений в Карелии, а сразу преградить Новгороду выход в Балтику, основав в устье Невы собственную крепость. Построенная твердыня получила претенциозное название Ландскрона или «венец земли».

Любопытно, что в сообщении Новгородской первой летописи содержится упоминание о том, что кроме собственно шведских строителей «из великого Рима, от папы мастер приведоша нарочит». Действия шведов, конечно, не могут быть названы крестовым походом, но очевидно, что поддержка со стороны Папы присутствовала, причём скорее всего выразилась она не только в отправке умелых строителей, но и в идеологической поддержке.

Желая закрепиться на берегах Невы, шведы в качестве причины называли стремление принести свет истинной веры местному населению. При этом полностью игнорировался тот факт, что не только русские обитатели этих мест, но и представители води, ижоры, вепсов уже достаточно давно были крещены по православному образцу.

Справиться с врагами собственными силами у новгородцев не вышло. Их войска вынуждены были с большими потерями уйти от Ландскроны. Приходилось надеяться на помощь великого князя, и Андрей Александрович в данном случае не подвёл. В мае 1301 года он объединил новгородское ополчение с собственными войсками осадил шведские укрепления и взял их приступом. Летописец так кратко подвёл итоги этого похода: «град взят бысть, овых избиша и иссекоша, а иных извязаше и поведоша с города, а град запалиша и разгребоша».

Характерно, что новгородцы не попытались использовать построенную шведами крепость для собственных нужд. Это было характерно для новгородской политики. Считалось, что имеющиеся на берегах Невы и Балтики укрепления, даже если там и будут находиться новгородские гарнизоны, слишком легко будет захватить и использовать уже против Новгорода. Изменения в данной области, то есть переход от того, чтобы не дать никому закрепится в устье Невы к строительству там собственных фортификационных сооружений будет осуществлён только во времена правления Юрия.

Новое обострение отношений между князьями в 1302, как это часто случалось, оказалось связанным с кончиной одного из них, что практически всегда приводило к перераспределению столов и соответствующих претензиях и конфликтах. Ситуация в данном случае осложнялась ещё тем, что умерший Иван Дмитриевич переяславский был бездетен. По нормам того времени его княжество становилось выморочным, и должно было быть присоединено к великокняжескому уделу, то есть распоряжаться им должен был Андрей Александрович.

Однако подобное развитие событий явно не устроило Даниила. Очевидно у него были основания для того, чтобы противиться притязаниям великого князя, ведь согласно летописи, пред смертью Иван Дмитриевич «благослови въ свое мѣсто Данила Московскаго въ Переяславли княжити; того бо любляше паче инѣхъ». Оставить подобное завещание князь был вполне вправе. Другое дело, что упоминание о таком распоряжении можно найти в московском летописании, а вот в тверском оно отсутствует. То есть вопрос о том, существовал ли действительно некий документ, духовная грамота князя Ивана — остаётся открытым.

При этом само по себе подобное решение переяславского князя нельзя назвать чем-то странным и невозможным. В предыдущие годы он неоднократно убеждался в том, что именно Даниил, бывший союзником его отца, отстаивал права Ивана на Переяславль, тогда как Андрей всячески старался утвердить свой контроль над княжеством. По-человечески, завещание Ивана кажется вполне объяснимым и логичным.

Конечно, в любом случае, судьба Переяславля зависела в первую очередь, не от воли покойного, а от решимости участников конфликта отстаивать свою правоту.

Андрей Александрович вновь предпочёл сначала получить санкцию у хана и отправился в Орду, хотя не забыл при этом отправить в Переяславль собственных наместников.. Московский князь же решил не медлить и по сообщению Симеоновской летописи: «сѣде Данило княжити на Переяславли, а намѣстници князя великаго Андрѣевы збѣжали». Если судить по более поздним летописным сообщениям, то именно Переяславль стал местом, где Юрий смог получить первый опыт непосредственного государственного управления. Именно он стал князем переяславским, хотя, понятно, что общий контроль со стороны отца из недалеко расположенной Москвы должен был сохраняться. Историк Борисов правда предполагает, что Юрий вполне мог быть отправлен отцом в Орду, чтобы защищать правоту московского князя перед ханом. Такой вариант нельзя исключить, но никаких известий, подтверждающих это, у нас нет.

Стоит также обратить внимание, что вся эта история вокруг переяславского княжения опровергает достаточно распространённый стереотип о том, что московские князья укрепляли первоначально своё влияние исключительно за счёт тесных отношений с Ордой и стремились всегда опираться только на ханскую волю. Однако в истории с Переяславлем факты свидетельствуют, что именно князь Андрей старается разрешить конфликт, опираясь на ханский ярлык. Даниил же не побоялся занять город и изгнать оттуда великокняжеских наместников, не получив никакой санкции на это из Орды.

Итак к 1303 году Даниил московский находился на пике успеха. Начинал своё княжение он правителем одного лишь ничем не приметного города. Теперь же под его властью находились Коломна и Переяславль. Борисов Н. С. Предполагает, что можно считать вполне достоверным сообщение Малиновского о передаче по завещанию Ивана Переяславского Москве не только самого Переяславля, но и Дмитрова. После смерти Дмитровского князя Давида Константиновича в 1280 его княжество скорее всего должно было перейти в удел великого князя Дмитрия Александровича. Соответственно, его сын завещал этот город Даниилу вместе с Переяславлем. Таким образом московский князь становился, по меркам раздробленной на уделы Северо-Восточной Руси, весьма влиятельным правителем. Мало у кого могли возникнуть сомнения, кто будет претендовать впоследствии на великое княжение.

Но все предположения и расчёты оказались ничтожны перед тем фактором, который не щадит ни князей, ни простых смертных. В марте 1303 года Даниил скончался в Москве в возрасте 42-х лет, успев перед смертью принять иноческий образ.

Начало самостоятельного правления

В летописях крайне редко отражаются личные взаимоотношения между участниками исторических событий. Мы не знаем, насколько Юрий был опечален смертью Даниила именно как сын. Но вот в политическом плане его смерть была для Юрия несомненной трагедией. Впрочем не смерть сама по себе, а то, что Даниил умер раньше своего старшего брата Андрея, так и не успев занять великокняжеский престол. По существовавшим нормам права и обычаю, теперь все потомки Даниила лишались права на великое княжение. Нельзя сказать, что это был окончательный и бесповоротный запрет, в конечном итоге всё решали желание князя и его возможности. Но, с точки зрения идеологических обоснований, это был большой минус для Юрия.

Впрочем вопрос о возможности претендовать на великое княжение для Юрия был в момент смерти отца не настолько актуальным. Перед ним стояли гораздо более насущные заботы. Он понимал, что теперь князь Андрей несомненно постарается закрепить за собой Переяславль, в котором Юрий на момент кончины Даниила и находился. Воскресенская летопись сообщает нам следующее о событиях последовавших после получения в Переяславле извести о смерти Даниила: «Переяславци яшася за сына его за князя Юрия, и не пустиша его и на погребение отча».

Велик соблазн предположить, что Юрий проявил себя в качестве мудрого и заботливого правителя, раз жители Переяславля настолько не хотели отпускать его от себя. Однако срок, в течении которого он занимал перяславский престол, был слишком короток, чтобы он мог себя проявить в полной мере. Скорее всего здесь всё-таки стоит говорить не столько о любви горожан к Юрию, сколько о неприязни их к Андрею. Вот для неё у переяславцев как раз могли быть веские причины. Они не без оснований могли считать нынешнего великого князя виновником разорения города при участии татар.

Если опираться на сообщения летописи, то Юрий не ограничился пассивной обороной Переяславля, а предпринимает активные наступательные действия. Сразу же после процитированного сообщения о переяславцах в летописи говорится следующее: «Той же весны Юрий Данилыч с братьею своею ходи к Можайску и Можайск взя, а князя Святослава изнима и приведе его на Москву». Можайский удел на тот момент являлся частью Смоленского княжества.

Исследователь Горский проявляет по отношению к этому летописному известию достаточный скептицизм. Он полагает, что Юрий вряд ли мог решиться на организацию завоевательного похода в той сложной ситуации, в которой он находился. Действительно, великий князь Андрей отправился в Орду и в любой момент мог вернуться не только с ярлыком на Переяславль, но и с татарским отрядом. Соответственно, главной задачей должно было стать удержание уже имеющихся позиций. Начинать в такой обстановке войну с сильным смоленским княжеством было бы проявлением крайней степени авантюризма и безответственности.

В самом факте похода на Можайск Горский, правда, не сомневается. Он выдвигает предположение о том, что Можайск на самом деле вошёл в состав Московского княжества гораздо раньше, ещё до 1293 года. Это был период, когда Дмитрий Александрович при поддержке Ногая добился на Руси максимального влияния и мог перераспределять уделы в пользу своих союзников, к которым относился и Даниил московский. А в 1303 году речь стоит вести не о завоевании Можайска, а наоборот о попытке смоленского князя вернуть себе утраченное и жёстком ответе Москвы. Юрий пока не готов был захватывать чужое, но от своего отказываться не собирался в любом случае.

Предположение не лишено логичности, однако не может не встать вопрос о том, почему факт перехода Можайска к Москве не нашёл отражения в летописях. Обычно как раз такие моменты привлекали внимание хронистов.

Кроме того, ещё дореволюционный историк Пресняков выдвинул предположение, что можайский поход Юрия был не просто стремлением захватить и присоединить к московскому княжеству очередной город, а рациональными действиями именно в рамках намечающегося противостояния с великим князем Андреем. Князь Святослав Глебович, захваченный в плен Юрием, был племянником Фёдора Ростиславовича, который всегда выступал на стороне великого князя против московского. Таким образом поход на Можайск вполне мог быть действием направленным на то, чтобы устранить возможность формирования против Москвы многочисленной коалиции, заранее предостеречь потенциальных сторонников Андрея. Если дело обстояло так, то Юрию сложно отказать в изяществе замысла, тем более, что реализация также оказалась успешной.

Ещё одним спорным моментом является дальнейшая судьба можайского князя, захваченного в плен. Н. С. Борисов высказывает предположение, что Святослав закончил свою жизнь в московской тюрьме. Предположение это основано исключительно на том, что о нём нет в дальнейшем упоминаний в летописях, а также довольно негативной репутации Юрия. Однако репутация князя как раз и основывается на том, что мы знаем о многих его неблаговидных поступках, которые не скрывались летописцами. Почему же они в таком случае сделали исключение для случая со Святославом и напрямую не сказали о роли Юрия в его судьбе?

Кроме того существует версия, высказанная Кузьминым А. В. в его книге «Князья можайские». Исследователь предполагает, что Святослав не только обрёл свободу, но и проводил союзническую по отношению к Москве политику. Ему удалось закрепиться в Брянске, изгнав оттуда сына смоленского князя Александра Глебовича — Василия. Правда потом Василию с помощью татарского отряда удалось вернуть себе престол, а Святослав погиб, но произошло это уже в 1310 году.

Несмотря на все эти спорные моменты, можно с уверенностью сказать, что Юрий был готов к борьбе со своим дядей и продемонстрировал это на поле боя.

Однако и на этот раз до глобального столкновения дело так и не дошло, видимо обе стороны опасались того, что не смогут одержать решительную победу, а ослаблять свои силы в ряде стычек не хотели. Скупые строки Симеоновской летописи так повествуют о развитии событий: «Того же лета на осень великий князь Андрей вышел из Орды с послы, и с пожалованием царевым, и съехашася на съезд в Переславль вси князья и митрополит Максим, князь Михайло Ярославич Тверский, князь Юрий Данилович Московский с братьею своею, и ту чли грамоты, царевы ярлыки, и князь Юрий Данилович прият любовь и взял себе Переяславль, и разъехашася раздно».

Такое завершение конфликта вполне можно считать политическим триумфом молодого московского князя. Ему удалось удержать в своих руках все отцовские приобретения, более того расширить собственные владения за счёт Можайска, а великий князь ничего не мог этому противопоставить.

Среди современных исследователей данного периода правда можно отметить стремление несколько снизить значение этой победы Юрия. Горский и Кучкин в своих монографиях говорят о том, что скорее всего на съезде князей был достигнут некий компромисс. Якобы права Юрия на Переяславское княжество были ограничены, он получал его только в пожизненное владение, но не в родовую собственность, не мог передавать по наследству. Горский же вообще полагает, что Переяславль должен был отойти после смерти Андрея Александровича к его сыну, и только на таких условиях великий князь согласился на удержание Юрием этой территории.

Последнее рассуждение, кроме того, что не находит подтверждения в источниках, представляется и недостаточно логичным. Если уж Юрий решился на противостояние с опытным и обладающим немалым влиянием и связями Андреем, то сложно представить, что он покорно бы расстался с Переяславлем, чтобы передать его сыну великого князя, который никак себя не проявил до того момента. Андрей не мог не понимать, что никакие договорённости после его смерти действовать не будут. Соответственно, вряд ли в них вообще был какой-либо смысл.

Кучкин, рассматривая итоги Переяславского съезда и приходя к вышеуказанному выводу, задаётся следующим вопросом: «В самом деле, если великий князь Владимирский Андрей Александрович вернулся из Орды с каким-то пожалованием, относившимся, скорее всего, к Переяславлю, то становится непонятным, почему это пожалование не было закреплено Переяславским съездом?»