Бесплатный фрагмент - Я слышу

Все герои этой истории вымышлены, совпадения случайны.

ГЛАВА 1

Чтобы разглядеть женщину, нужно заткнуть уши. Свои, потому что женщины — народ достаточно болтливый. А чтобы разглядеть меня, уши затыкать не нужно, потому что я обычно молчу. Нет, не немая. Глухая. Не как тетерев, конечно, но все же толку от моих ушей мало. Для меня люди всегда говорят еле слышным шепотом, я научилась читать по губам еще в детстве. Но живу я в современном обществе, у меня есть слуховой аппарат, поэтому умение читать по губам особенно и не нужно. И, если я с ним, то ничем не отличаюсь от обычных людей. Но проблема все же есть.

Мне не нравится носить слуховой аппарат. Нет, не из-за стеснения, его ведь и не видно, он маленький совсем, к тому же у меня почти всегда распущены волосы. Просто мне комфортно в тишине, а слуховой аппарат, скорее, для работы. И я бы и дальше жила в привычной тишине, но в последнее время она стала звенящей. В ушах дико звенит, это меня очень беспокоит. Вернее, даже мешает.

И вот, после долгих уговоров сестры, я все же пришла сдаваться доктору. Она хотела отправить меня в платную клинику, но я настояла на обычной. Со мной все в порядке, а это может и обычный врач сказать, платить деньги за такое незачем.

Сначала я все утро простояла в громадной очереди за талоном, а теперь вот уже час топчусь под дверью врача-оториноларинголога, именуемого в народе лором. А если говорить языком бабули, которая стояла в очереди в регистратуру передо мной, то это не лор, а ушник. Мне слово показалось смешным, я хихикнула и от скуки стала придумывать доктору еще названия. Лечит он ухо−горло−нос, и вот варианты: носник, носяк, горляк, ушач… нет, у бабули вышло смешнее.

Кстати, получив заветный талончик, я тоже посмеялась. Фамилия моего врача — Коршун, мне показалось забавным. Но смеялась недолго, а лишь до тех пор, пока не поняла, что этот Коршун принимает, как улитка. О-о-очень медленно! И перерывы между пациентами тоже приличные. Ну, тут причина стала ясна после пары пациентов. Когда открывалась дверь его кабинета, вонища от сигаретного дыма стояла на весь коридор! Он курит прямо на рабочем месте, совсем офонарел! Это же больница, почему до сих пор никто еще не возмутился?! Хотя, половина из тех, кто пришел на прием к этому врачу, и запахов-то не чует. И вот, наверное, практически после каждого больного он устраивает перекур.

Но самым странным мне показалось другое. Очереди, как таковой, перед кабинетом и нет. Есть просто толпа (некоторые уже сразу с сумками, готовые ложиться в стационар. Больница областная — вся область и едет.), и вот эта толпа просто отдает свои талоны периодически появляющейся из заветного кабинета медсестре, а потом все просто ждут.

«Чуда, наверное?» — спросите вы.

Нет, не чуда. Внимание, все ждут, когда их фамилия прозвучит из ЗАРЫТОГО КАБИНЕТА!

«Что же странного?» — снова поинтересуетесь вы.

Э-м-м-м… ну вот я, например, ни черта не слышу (специально для осмотра доктора не взяла с собой слуховой аппарат. Ну, и еще, чтобы шума больницы не слышать.), и таких, как я, тут несколько. Врач кричит фамилии, в надежде, что его глухие пациенты это услышат. Гениально.

Но сейчас движение просто остановилось. Медсестра куда-то убежала минут семь назад, на прием никого не зовут. И вот из кабинета выскакивает явный псих. Глаза горят ненавистью ко всему миру, орлиный нос яростно вдыхает воздух (наверное, еще и со свистом, просто я этого не слышу), ноздри раздуваются, как у быка, он что-то говорит. Ну, или орет, потому что даже я могу расслышать голос. Опустив глаза ниже, замечаю, что на нем белый халат. О! Орлиный нос! Руками размахивает, словно крыльями, и тут же прилипла с вопросами какая-то бабулька. Высокий такой, злющий! Да это же Коршун, собственной персоной! Точно он, прямо вот его фамилия.

Так, ладно, глаза выше, что он там вопит? Читаем:

— Бабушка, я позову, тогда и войдете! Кузнецова, спрашиваю, кто?! Есть Кузнецова?!

Блин, да это же я!!!

Робко поднимаю руку, свободную от кипы документов:

— Я.

— И долго я тебя звать буду?! — выплевывает он. — Пошли! — разворачивается и уходит в кабинет.

Я иду за доктором, обращаю внимание на недовольную женщину, опускаю глаза на ее губы.

— Стоит, ворон считает!

— Я не слышу! — рявкаю в ответ и хлопаю дверью кабинета. Морщу нос от сигаретного дыма и присаживаюсь на место пациента.

Пока Коршун копошился в моих документах, я рассматривала череп на его столе. Интересно, настоящий? Трофеи доктор собирает…

Врач, наконец, вспомнив обо мне, повернулся в мою сторону, вздохнул, а потом стал специально громко и медленно говорить:

— Жалобы на слух, Алиса Сергеевна?

— Да, — ну, чтобы это понять, и врачом быть не нужно.

— Прости, что наорал, — снова вздыхает доктор. — Медсестра слиняла, тут еще бабка эта… Ладно, что конкретно беспокоит?

— В ушах звенит.

— В обоих?

— Да.

— Давно?

— Ну… с месяц точно.

— А слух вообще как раньше был? Ты ведь сейчас по губам читаешь? Или у меня что-то в зубах застряло? — пошутил он.

Но я эту шутку миллион раз уже слышала, поэтому даже не улыбнулась.

— По губам. Я с рождения почти не слышу.

— А раньше чего не обращалась к врачам? Сейчас ведь все можно исправить. А у тебя в карте ни слова об этой проблеме. Да и вообще, карта пустая. Вроде, двадцать один год…

— Я не хожу по врачам, — да, есть у меня один пунктик. Не хожу, и все тут. Если уж сильно прижимает — обращаюсь к платным специалистам, а в обычную поликлинику вот первый раз пришла. Наверное, из любопытства даже… поэтому карта и пустая, тут ее только что завели.

— Но сейчас ведь пришла.

— Меня сестра достала просто, — призналась я. — Да и звон этот надоел. В детстве мама меня водила по врачам, они говорили, что можно исправить слух при помощи операции, но там какая-то деталька нужна была специальная. Дорогая, у родителей на нее денег не было, вот я и перестала жаловаться на это. А потом слуховой аппарат купили, меня слух вообще не беспокоил, а сейчас просто звон появился…, — да, теперь ясно, почему он так долго принимает. Вон, я ему чуть ли не историю всей своей жизни рассказала, а он слушает, не перебивает.

— Так, а чего ж ты сейчас без аппарата?

— Ну, чтоб на осмотре не мешал.

Коршун усмехнулся:

— Хорошо, давай посмотрим, — он приблизился и стал ковыряться в моем правом ухе. Сигаретами завоняло сильнее, а я, почему-то, стала смущаться. Он так близко! Орлиный нос почти касается меня, а его коленка упирается в мое бедро. А я же глухая, а не слепая, а доктор-то симпатичный…! — Хм…, — бормочет Коршун, — давай другое ушко, поглядим, — я поворачиваюсь, он исследует мое левое ухо, вздыхает, щекоча меня воздухом. — Ну, тут точно операция, больше никак.

— А это больно? — судорожно сглотнула я.

— Нет, — улыбнулся доктор. — Ты поспишь, я поработаю.

— Вы делаете операции?! — кажется, прозвучало громче, чем я планировала. Сколько ему лет? Молодой же совсем! А в таких делах ведь опыт нужен!

— Я. А что?

— Ну, вы такой… неопытный, — ляпнула я.

А на его лице ни один мускул не дрогнул.

— Разумеется, вы вправе выбрать любого доктора, — черт, обиделся! Даже на «вы» перешел. Наверное, я не одна переживаю по поводу его возраста.

— Да я…, — блин, что сказать?! Да, я боюсь довериться молодому врачу, но признаться ему в этом стесняюсь.

— Алиса Сергеевна, у вас будет время подумать над всем. Как вы там выразились? Деталька? Вот она до сих пор нужна, чтобы вы нормально слышали, а не читали по губам, смущая людей своим пристальным взглядом. Без этой детальки я… точнее, врач, который будет вас оперировать, сможет только этот звон убрать. Ну, и предотвратить опасность последующих заболеваний ушек. Я могу поставить вас в очередь, детальку получите бесплатно. Операция тоже бесплатная. Потом сдадите все необходимые анализы и ляжете в больницу. Будете слышать отлично. Вам все ясно? Или помедленнее повторить?

Я кивнула.

— Да. А эту детальку можно купить, чтобы побыстрее все сделать?

— Конечно. Я дам все необходимые документы. Появилась возможность?

— Ну… я пока точно не знаю. Возможность есть, а вот насчет желания не уверена.

Бровь Коршуна приподнялась.

— Нет желания слышать?

Я пожала плечами, смущаясь.

— Да мне и так нормально. Если бы не звон…

— Так очередь не нужна?

— Нет, это точно. Если надумаю — я детальку куплю, — ну, не я, конечно. У меня есть старшая сестра, Лиза. Она замужем, и вместе с мужем у них неплохой бизнес, и вот они в один голос настаивают на этой операции. Но я пока не решила.

— Так что мне в карте писать? — уточнил обиженный Коршун. Я, раздумывая, нахмурилась. — Ладно, я вам талон на повторный осмотр на послезавтра выпишу. Подумаете за это время. Так пойдет?

— Пойдет! — согласилась я.

Доктор отдал мне мои документы, мы попрощались до послезавтра. Я вышла на улицу, посидела там немного на лавочке, зачем-то пытаясь вычислить, где находится окно Коршуна. Так, второй этаж…. Пока я разглядывала окна, одно из них открылось, наружу выглянул орлиный нос, а я поспешила смыться. Поймала такси и помчалась домой, где меня встретила Лизка.

Мы в молчании дошли до моей комнаты, она дождалась, когда я нацеплю слуховой аппарат, и только потом стала расспрашивать.

— Ну, что?! Что врач говорит?!

— В принципе, то же самое, что и раньше.

— Операция?

— Угу. Чтобы просто убрать звон — то обычная, если еще и слышать надумаю — то детальку надо покупать.

Лиза недовольно сомкнула губы.

— Надумаю!? Детский сад, Алиса! Не могу я вот этого понять! Как можно не хотеть нормально жить?!

— А разве я не нормально живу?! — искренне удивилась я.

— Ты не слышишь ни черта! И это — не нормально! И зачем я все это время тебя упрашиваю?! Уже давно бы все сделали.

— Ну-у-у…, — протянула я. — Ты просто никогда не жила в тишине, поэтому и не понимаешь.

— И слава Богу! В общем, я говорю Сергею, он все купит.

— Я же сказала, что еще не решила! — стала я злиться.

— Я решила, — отрезала Лиза. — На правах старшей сестры, — она ушла из моей комнаты, давая понять, что разговор окончен.

Я вздохнула. Бесит, когда она себя так ведет. Бесит, что я и возмутиться не могу, потому что живу в их доме. Родители погибли пять лет назад, с тех пор Лизка и забрала меня в свой замок. И по сей день опекает, словно квочка, а меня это дико раздражает. Черт побери, мне двадцать один, а старшая сестра проходу не дает, интересуясь, где я была и с кем. Это немного выводит. Но Лизку я, конечно, очень люблю, да и ее муж Сергей за их уже долгий брак стал мне родным. Жалко их очень, детей завести все никак не получается, хотя, вроде, оба здоровы. Но они точно компенсируют это мной, контролируя каждый мой шаг. Надо мной в универе уже все смеются!

Ой, а сколько криков было, когда я, будучи восемнадцатилетней, показала им своего парня! Да, Гоша немного нестандартно выглядит, ну и что? Он — мастер тату, и когда-то, чтобы научиться, тренировался на себе, а потом и других учил, тоже на себе. Поэтому рисунков на его теле — тьма. Да еще он и лысый в придачу. И мои истерические родственники судят человека по его внешнему виду, что, на мой взгляд, очень неправильно. А потом, когда я сказала, что теперь в свободное от учебы время буду работать в салоне Гоши, они вообще панику подняли. Пришлось клятвенно обещать, что я не буду выглядеть, как хозяин салона, в котором теперь работаю (но парочку тату я себе все же сделала, но они, так — детские, по сравнению с Гошей). Мне просто нравится рисовать, а Гоше нравится, как я рисую. Кстати, встречались мы с ним недолго в итоге — оказалось, что на Гоше пробу негде ставить (так много у него девушек), но мы замечательно дружим. Он классный человек, мне приятно иметь такого друга. И вот я рисую ему эскизы для будущих татуировок, он их потом использует, а мне за рисунки платит. В деньгах я, конечно, не нуждаюсь, мне просто нравится этим заниматься. А еще я прихожу на работу, когда захочу. Чем не работа мечты?

И сейчас тоже решила туда отправиться.

Гоша, как всегда, был занят делом: набивал какому-то суровому дядьке тигра на плече (кстати, кого я тут только не видела! Столько народу интересного приходит!). Я уселась рядом с ними и вздохнула, намекая Гоше, что настроение у меня: беда-печаль.

— Была в больнице?

— Была…

— И? Операция?

— Угу.

— Ну, ничего, я за тобой ухаживать буду!

— Сдался ты мне там! — засмеялась я.

Домой я шла, когда на улице уже стемнело. До хором Лизы и Сергея от салона Гоши недалеко, я всегда предпочитаю прогуляться пешком. Сейчас дикая жара, весь день душившая Ростов, спала, на улице было свежо. Наверное, дождь пойдет.

Я брела медленно, раздумывала насчет предстоящей операции. Спрашивать меня Лиза не собирается, но решение все же за мной. Не насильно же они меня оперировать будут! А может, согласиться? Единственный минус для меня в том, что я не слышу: я не могу слушать музыку, как нормальные люди. Не могу ходить в наушниках. А чтобы понять, о чем песня — нужно сделать достаточно громко. С наушниками было бы неплохо…

Я была настолько увлечена своими мыслями, что не заметила, как стала переходить дорогу, несмотря на мигающий красным светофор. Рядом взревели тормоза, меня от страха парализовало, я застыла посреди дороги с выпученными глазами. Машина, к счастью, остановилась в нескольких сантиметрах от меня. Из салона выскочил водитель.

— Ты дура, что ли?! — заорал он, потом подошел ко мне вплотную и изумленно поднял брови: — Кузнецова?!

Он запомнил мою фамилию? Хотя, я ведь тоже его фамилию запомнила.

ГЛАВА 2

— Ты что, опять без слухового аппарата?! С ума сошла?! — возмущался Коршун, снова обдавая меня запахом сигарет. — А если бы я не успел затормозить?! Куда ты прешься?!

Ух, какой он! Глазищи горят! Классны-ы-ы-й!!!

— Да я…, — промямлила я, радуясь, что оказалась на этой дороге, и что затормозить он все же успел. А то тогда уже бы и операция не понадобилась. И я бы не увидела этот орлиный нос снова.

— Что — я?! — плевался Коршун. Вот псих, чего он так кипятится? Кажется, у кого-то был трудный рабочий день. Ну, если он так поздно с работы едет. — Какого черта ты по сторонам не смотришь?!

— Прекратите на меня орать! — возмутилась я. Нет, он конечно, классный. Но, в конце концов, чего он мне тыкает? — Ну, подумаешь, не заметила я машину!

— К окулисту, значит, сходи! — рявкнул он и зашагал обратно в машину.

— Как-нибудь без вас разберусь! — обиделась я и, развернувшись, направилась в другую сторону. Ты посмотри, советчик нашелся!

— Эй, Кузнецова! — донеслось в спину.

Я обернулась.

— Что, Коршун?! — нет, ну а чего? Он тоже фамильничает, значит, и я могу. И мы сейчас не в больнице, он не врач в данный момент, а обычный псих, который сначала меня чуть не задавил, а теперь, вместо того, чтобы извиниться, истерит тут.

— Давай, подвезу тебя, — прозвучало намного мягче.

— Сама дойду, — буркнула я. Нечего было на меня орать, взял и все испортил.

— Ну и дура! — дверь машины хлопнула, Коршун пролетел мимо меня.

Я чуть не задохнулась от такого хамства. Чего?! Он что, совсем офонарел? Черт, а мне ведь послезавтра к нему на прием идти. А хотя, это и хорошо. Там и выскажу, кто из нас «дура»!

Дома я поговорила с Лизой и сказала ей, что согласна на операцию. Я хочу слышать. Нет, я хочу слушать. Музыку. И если Коршун пообещает, что я смогу насладиться наушниками — я согласна смиряться и с остальным шумом. Наверное, музыка — это то, ради чего вообще стоит иметь уши. Нет, я, конечно, точно не знаю пока, но люди в наушниках кажутся счастливее меня. И я тоже хочу иметь еще один свой маленький мирок. Он у меня всегда был, а потом мой мир стал звенеть. А наушники — это всегда свой, отдельный ото всех, мир.

Вы когда-нибудь задумывались, что звучит в ушах человека, сидящего напротив вас в автобусе? А ведь там — другая жизнь. Там своя история. Короткая, минуты на три, но точно интересная. Я вот люблю подумать, о чем была песня, что ее автор хотел мне сказать. Но, к сожалению, мне это пока трудно дается. Чтобы понять, о чем была песня, мне нужно прочитать ее текст. По губам ведь не выйдет, если я не вижу, кто поет. А я хочу слушать музыку, а не читать ее.

Только вот доктору-психопату мне довериться страшно. Что, если на операции что-то пойдет не по плану? Ну, всякое ведь бывает. И какой будет реакция Коршуна? Он кинется спасать пациента, или станет истерить? Нет, я все понимаю, нервы, люди на прием разные приходят, но он же доктор! Он в любой ситуации должен быть собран и спокоен. Но, с другой стороны, а когда ему отдыхать? Так, а вот с чего я вообще над всем этим задумываюсь?

Лиза, кстати, очень обрадовалась моему решению. Обещала, что завтра они с Серегой все купят. Наверное, надоело жить с глухой сестрой, которой зачастую все по два раза приходится повторять. Ну, дома я обычно без аппарата хожу. Рисую или читаю книжки, звук мне не нужен.

А на следующий день я на работе так увлеклась рисованием, что не сразу заметила, что рука сама изображает птицу. Какую — надо говорить? Он такой шикарный получился, просто глаз не оторвать! А, казалось бы, обычный Коршун… блин, с маленькой же буквы.

— Классный! — оценил Гоша.

— Набей мне его, — вырвалось у меня.

Гоша глянул с удивлением, я на него смотрела точно так же. Но идея мне понравилась. Я вообще люблю спонтанные решения, они обычно самые верные. Считаю, что если в голову что-то пришло — надо действовать (в пределах разумного, конечно). А еще я верю в судьбу, и что все в жизни происходит не случайно. Так, например, я встретила Гошу, а он открыл во мне талант к рисованию. Выходит, что Гоша появился не зря. Так и со всеми. И с Коршуном. Почему-то же я попала именно к нему на прием, хотя рядом там еще два кабинета с такими же специалистами. Все не зря. И это не дает мне разобраться с тем, кому я доверю в итоге свои уши.

— Ты же говорила, что пока больше не хочешь татухи, — напомнил мне Гоша.

— А я маленькую, это не считается. Ну, посмотри, какая птичка!

— Не спорю, — улыбнулся он. — А что будет значить твой орел?

— Это коршун, — исправила я. — Не знаю. Будет меня охранять. Сделаешь?

— Да без проблем! Где?

Я задумалась.

— А давай на шее, сзади! Там под волосами будет не видно, Лизка с Серегой не станут орать.

Гоша великодушно выполнил мою просьбу, домой я ушла с новой татуировкой. Глянув на часы, поспешила к дороге, где меня вчера чуть не задавили. Это было в такое же время, вдруг, он снова там проедет? Зачем я туда пошла? А вот не знаю. Доктор уж очень симпатичный. Нет, не красавчик, какие в кино бывают. Но вот что-то в нем есть такое…

На дороге я его не увидела, а был только один шанс. Если буду тут стоять — он поймет, что я его жду, если все же проедет мимо. Эх, надо было вчера согласиться, пусть бы подвез. Интересно, а сколько ему лет? Женат? Ладно, завтра на него гляну.

Чтобы не палиться, что мне очень хочется увидеть лора, я подошла к кабинету четко в свое время. Сегодня я с аппаратом, поэтому могу слышать, что кричат из кабинета. Прозвучала моя фамилия, я ринулась на прием. Даже платье специально нацепила посимпатичнее.

Но в кабинете, на месте Коршуна, сидел другой доктор. Постарше, посолиднее. Не такой симпатичный и не Коршун. Я обреченно присела на стул и вздохнула.

— Здравствуйте.

— Добрый день. Алиса Сергеевна, у вас тут в карте пометка. Вы подумали насчет операции?

— А где…, — черт, а как его зовут?! — Ну, доктор, который меня смотрел?

— Дмитрий Васильевич еще оперирует. Немного задерживается, я его подменяю.

— А он давно оперирует? В смысле, опыт у него какой?

— Ну…, — врач пожал плечами. — Да как все. Как пришел работать. А что?

— Да я просто…, — замялась я. — Решилась на операцию, а он говорил, что я могу выбрать любого врача. Вот и интересуюсь, какой у него опыт. Все-таки, он меня смотрел…, — выкрутилась я.

Хотя, правду же сказала, все так и есть. Я бы с удовольствием выбрала Коршуна, только бы знать, что он умеет делать свою работу хорошо. Нет, все это так глупо. Я видела его всего два раза, и то, второй не считается. А уже напридумывала себе…. Да, я натура влюбчивая, но он-то тут причем? Ну, допустим, Коршун будет меня оперировать. Но ведь я же этого даже не запомню, потому что точно буду под наркозом! Но, с другой стороны, я буду знать, что это он. А вдруг, я тоже ему понравилась? Ну, забудем, что он меня «дурой» обозвал, но ведь хотел подвезти! Так, Алиса, тормози. Если б я ему понравилась — Коршун бы сделал все, чтобы сейчас сидеть в этом кабинете. Но, может, там операция сложная? Да что ж я убеждаю себя, непонятно, в чем?!

— Теоретически, вы, конечно, имеете право выбрать врача. Но здесь у нас такая занятость, поэтому не факт, что желаемый доктор будет свободен в нужное вам время. Если у нас будете лечиться — вам поставят врача без вашего ведома. Просто того, у кого больше выпишется народу, кто будет посвободнее.

— А если заплатить? — я согласна даже денег дать, чтобы лечь на операционный стол к человеку, который мне очень понравился внешне?! Нет, правда, только потому, что он мне, как мужик, приглянулся?! Спятила, точно.

— Если заплатить — то это не в городскую больницу, а в платную клинику. У нас тут очень строгий заведующий, он не любит, когда люди деньги тратят на бесплатную операцию. Хотя, конечно, вы можете поговорить лично с нужным врачом. Но если это Коршун — он не берет денег. Так что мы с вами делаем? Где вы хотите лечиться?

— Здесь, — решила я. Если уж судьба мне снова попасть к Коршуну — значит, буду считать это знаком. А нет, так нет. Мало, что ли, таких Коршунов еще рядом со мной пролетит? Дима, значит…

— Когда хотите лечь?

— Ну, там деталька нужна какая-то, сегодня она будет у меня. Так что — хоть завтра.

— Хорошо. Тогда я пишу вам сейчас направление на госпитализацию, необходимые анализы можете сдать прямо сейчас. Если успеете за сегодня, то завтра уже с вещами приходите. Здание стационара находится за нами, девятиэтажка. Вход в приемный покой со стороны фонтана, увидите, — объяснил мне разговорчивый доктор. Потом выдал мне кучу направлений, и понеслась!

Так меня еще никогда не гоняли! Кровь и мочу нужно было сдать на первом этаже, потом полчасика подождать, а за результатами отправиться уже на второй. Потом я еще полдня бегала по узким специалистам, они подписывали мне обходной лист, и делала компьютерную томографию. А после меня ждала кардиограмма! На этом этапе меня предупредили, что делается она не за один день, а если хочу быстро — надо заплатить. Но все официально, они мне даже чек выдадут! Ну, где-то же я должна была раскошелиться. А дальше…

Черт, это было похоже на какой-то не совсем интересный квест! Сначала на кардиограмму нужно было записаться, я отстояла очередь там. Потом меня отослали на кассу, где я снова потопталась в очереди. Затем меня ждала очередь на саму кардиограмму, а потом меня отослали на четвертый этаж, за результатами. Очереди там, к счастью, уже не было, скорее всего, до четвертого этажа добираются единицы, финалисты, так сказать. В нужном кабинете меня встретил противный дед, буквально обматеривший меня за то, что я прервала его обед. Но нигде не было написано, что у него тут вообще этот обед предусмотрен! Откуда же мне было знать, что он там есть надумал? И вот он выпроводил меня за дверь, а потом, минут через двадцать, вышел и сам.

— Вы еще здесь?

Он что, наделся, что у меня терпение кончится, и я уйду?

— Как видите.

Хотя у дедули в очках такие линзы, что он мог и не заметить маленькую меня.

— Девушка, что вы хотели?

Вот интересно, он тут не одним делом занимается? Ну, типа, это только я к нему за кардиограммой приперлась, а вообще дедуля хирург, а в свободное время тут санитаром подрабатывает, поэтому и интересуется, что конкретно мне от него нужно.

— Хотела забрать у вас результаты своей кардиограммы.

— А, ну тогда это не ко мне, — он засиял фальшивой улыбкой.

— А к кому? — не поняла я. — Я что, кабинетом ошиблась? Мне сказали, к вам…

— Я кардиограмму расшифровываю, результатов никаких у меня нет. Только расшифровка.

Да он издевается!

— А это не одно и то же?! — возмущенно воскликнула я.

Противный дед довольно ухмыльнулся и ушел обратно в кабинет. Через минуту снова вышел, с бумагами.

— Фамилия?

— Кузнецова.

— Алиса Сергеевна?

— Она самая, — терпеливо отвечала я.

Дед протянул мне лист с моей кардиограммой.

— Пожалуйста! — после этой фальшивой улыбки захотелось заехать ему по морде.

— Спасибо, — покривлялась я и уже уходя, добавила: — Старый ты козел!

Итак, квест был завершен, я успела! Суперприз: завтра ложусь в больницу! Дома я поставила в известность сестру, а потом всю ночь не могла уснуть. Нервы. Страшно. Хотя ведь операция у меня точно не завтра, чего я дергаюсь?

На следующий день меня ожидал приемный покой. Покой?! Да это же настоящий ад! Помещение небольшое, а народу — не продохнуть! Сюда что, вся область в один день съехалась?! И кого только нет! Смотря на некоторых, я не понимала, что они-то здесь делают?! Такие дохлые, что уже стационар точно не поможет. Только морг. Но ребята не отчаивались, стойко ждали своей очереди. Со мной была Лизка, поддерживала морально, чтобы я в очереди не убила какую-нибудь наглую старуху, а потом караулила мои сумки, пока меня оформляли. Боже, Россия — страна ненужных бумаг! Зачем столько макулатуры оформлять на каждого человека? Кто это все потом читает вообще?! Но у нас в стране без бумажки ты — какашка. Вот так.

В два часа дня я, злая и мокрая от невыносимой жары в приемном аду, наконец, поднялась на пятый этаж в лор-отделение. Слушайте, да зачем мне это все сдалось?! Я бы и со звоном походила, если б сразу предупредили, как это все тяжко! И чего я Лизку не послушала? Ведь есть возможность, ну пойди ты в платную клинику! Но нет, мне же экстрима захотелось, я еще и на бесплатной палате настояла. Хочу быть, как все. Хочу быть в общей массе, чтобы меня никто не выделял, как не такую, как другие. Ну, и еще я ведь решила проверить, верны ли мои догадки, что случайно ничего не происходит.

В палате я оказалась четвертой из четырех. Три девушки уже заняли места, но мне досталось самое козырное, на мой взгляд. У окошка, и кровать получше, чем другие. Повыше. Девчонки сказали, что все пробовали на ней спать, но кровать слишком твердая. А мне показалась очень удобной! Я распаковала свои сумки и познакомилась с соседками.

Слева от меня — Аня. Лечит нос, уже две недели тут чалится и завтра собирается домой, счастлива до слез, с нами особо не говорила, все время висела на телефоне, периодически выходила в коридор, чтоб мы не мешали.

Напротив моей кровати, тоже у окна, заняла кровать Таня. Поступила вчера и сегодня тряслась от страха, ожидая операцию по удалению гланд. Тоже не особо разговорчива, но оно и понятно, не до побалтушек.

Соседка Тани — Оля. Лежит уже неделю, тоже лечила нос, операцию уже перенесла, выглядит бодрячком, поддерживает Таню и трещит без умолку.

Так же я узнала, что тут у каждого свой врач, кому какого поставят — неизвестно, и немного рассказала о себе. Предупредила, что, если сниму слуховой аппарат — они меня не дозовутся, в меня нужно чем-то кидать, только не тяжелым и не острым желательно. Девочки показались мне приятными, я была рада, что не попала в палату к старушкам.

— А как узнать, кто у меня врач?

— Тебя позовут на осмотр, — объяснила Оля. — У них сегодня операционный день, все заняты. Может, аж к вечеру позовут. Там и узнаешь.

— А вас кто лечит?

— У меня Мухин, это заведующий отделением, — Оля указала на свой немного отекший нос. — Там сложный случай был, он сам решил оперировать.

— А у меня Коршун, — подала голос Таня, то и дело бросающая испуганные взгляды на дверь.

— Коршун? — оживилась я. Вряд ли тут у него однофамилец есть.

— Да, — засмеялась Оля. — Это фамилия такая.

— И как они? Ну, Коршун и Мухин? — если спрошу только за одного — возникнут ненужные вопросы.

— Мухин — отличный специалист, долго уже практикует. Но я его боюсь, он орет вечно на всех, строгий весь такой. А Коршун Ане делал операцию, она довольна. Говорит, вежливый такой. Ну, и видно, что хороший человек. Заходит, здоровается всегда. А всего двадцать восемь лет, молодой! Там в соседней палате о нем тоже хорошо отзываются, и о Мухине моем. А есть тут еще Гаврилюк, женщина, вот она никому не нравится. Ну и еще двое, я их не знаю, — так, Оля все про всех знает, а лежит всего неделю! И любит поделиться знаниями с другими, нужно будет потерять свой аппарат, пока еще могу не слышать.

Двадцать восемь, значит. Ну, нормально, я думала — меньше. А вот то, что вежливый… Коршун?! Ладно, может, это я просто под горячую руку попала? Хорошо, что не под колесо.

Что ж, надеюсь, что попаду не к этой Гаврилюк, не зря же она никому не нравится. Уж лучше Коршун. О нем хотя бы отзывы положительные.

Дверь в нашу палату открылась, вошла медсестра, глянула на паникующую Таню.

— Пошли.

Бедняга вскочила, бросила на нас испуганный взгляд и побежала за медсестрой. Наверное, я буду точно так же жалко выглядеть перед операцией. Я та еще паникерша.

— Да не переживай! — Оля стала меня успокаивать, потому что у меня уже паникующий вид? А там Коршун сейчас Таню резать будет… мамочки, как страшно!!!

Я понеслась в туалет. Вот так всегда, нервничаю — все время провожу на унитазе. В день моей операции больные в туалет не попадут.

А вы знали, что в больницах на дверях туалета нет замка? Ну, невозможно остаться, так сказать, наедине с собой. Я вот до этого не знала. Класс. Мало того, что я и так паникую, так еще и следить надо, чтоб сюда никто не ворвался!

Когда я вернулась в палату, на Таниной кровати сидела взволнованная женщина.

— Это мама Тани! — оповестила меня Оля. — После операции нужен человек, который с тобой посидит, пока от наркоза отойдешь. Ты же местная? Есть тут родственники?

— Есть, — кивнула я. — Сестре позвоню. Оль, а больно?

— Ну, у меня ж не уши, откуда ж мне знать?! А вообще, не парься, ты и не вспомнишь ничего! — улыбнулась Оля. — Уколят, а потом уже в палате проснешься. У меня так было.

Таню привезли через два часа. Скажу я вам, зрелище не для слабонервных! Таня еле говорила, шевелиться не могла, была очень бледной. Ее бедная мама, чтобы не пугать дочь, едва сдерживала слезы, а вот мы с Олей ревели белугами. Таня выглядела так, будто ей невыносимо больно. Так, будто она вот-вот умрет. Она все время закрывала глаза, а мама просила ее этого не делать. Почему-то медсестры сказали, что спать Тане ни в коем случае нельзя.

— Ее же к искусственному дыханию подключали, пока под наркозом была. А если сейчас уснет — задохнется. Организм ведь помнит, что ничего делать не надо было, она без сознания сама дышать не будет. Надо, чтоб от наркоза сначала отошла, — объяснила всезнающая Оля.

Ну, а мне стало еще страшнее. Все, я там умру у них.

К нам снова зашла медсестра, а у меня сердце в пятки ушло. Она подошла к кровати Тани.

— Ну, как ты?

— Нормально, — еле слышно ответила бедняга. А вот, судя по ее виду, так сразу и не скажешь, что «нормально».

Женщина повернулась ко мне.

— Ты Кузнецова?

— Я, — от страха даже в горле пересохло. Да чего ж я так трясусь, меня ведь только посмотрят сегодня!

— Пошли в смотровую, — она развернулась и вышла, а я, схватив коробочку с заветной деталькой, на ватных ногах поплелась следом.

В смотровой воняло лекарствами. А лучше бы — сигаретами…. Блин, я что, уже вот прямо влюбилась? Да ну…

— Сейчас доктор подойдет, — оповестила медсестра и оставила меня трястись дальше в одиночестве.

А потом в смотровой появился тот самый орлиный нос.

ГЛАВА 3

Коршун сдержанно мне улыбнулся и уселся напротив.

— Добрый день, Алиса Сергеевна. Меня зовут Коршун Дмитрий Васильевич, я — ваш лечащий врач, — да в курсе я, как тебя зовут! Зачем так официально? То «дура!», то «добрый день, Алиса Сергеевна».

— Добрый, — кивнула я, больше не зная, что сказать. Будем делать вид, что видимся впервые.

Он придвинулся ближе, снова оказываясь в сантиметре от меня. Сердце забилось чаще, но не от страха.

— Давайте посмотрим ваши ушки, — промурлыкал доктор. Я послушно повернулась левым ухом, в котором у меня слуховой аппарат, доктор аккуратно вытащил его и осмотрел ухо. Потом вставил аппарат на место и осмотрел правое ухо, опять обдавая меня запахом сигарет. Не удивлюсь, если он и на операции тоже курит! И, кстати, от судьбы-то не убежать, я была права! Снова попала именно к нему. — Так, хорошо, — пробормотал он и глянул на коробочку в моих руках. — Купили? Можно?

Я протянула ему детальку.

— Такая?

— Такая.

— Оставите ее у себя? А то потеряю еще.

— Оставлю, — согласился Коршун с хитрой улыбкой, которая меня насторожила. — Только решим сейчас пару вопросов. Значит, так: операция у вас завтра. Сегодня поужинаете, и больше потом ни есть, ни пить. Утром к вам зайдет анестезиолог, расскажет про наркоз. Сейчас вам необходимо приобрести послеоперационные утягивающие чулки, они в любой аптеке продаются, можно у нас внизу купить, как хотите. Завтра их нужно надеть, не вставая с кровати, как только проснетесь. И потом в них три дня как минимум надо будет походить, вообще не снимая. Теперь такой вопрос: мы сразу два ушка оперируем, или по одному?

— А как лучше? — испуганно спросила я, теперь дрожа от страха перед завтрашним днем. Уже завтра…

— Это вам решать, — пожал он плечами. — Если оба ушка сразу — операция будет дольше по времени проходить, и в этом, в принципе, вся разница. Если сейчас одно оперировать, то потом через месяц снова в больницу нужно будет ложиться.

— И звон не пройдет?

— В одном ушке пока останется, вторым будете слышать.

— Тогда сразу два, — решила я. — Лучше ведь сразу отмучиться. Это больно?

Коршун улыбнулся, а у меня в сердце екнуло. Е-мое, Алиса Сергеевна! Как же вас угораздило так быстро влипнуть?! И… блин, надо было операцию на две растянуть, а теперь он сразу все сделает, и все! Мы попрощаемся, если я не начну действовать. Но тут есть парочка «но». Во-первых, больница — само по себе — фиговое место для соблазнения. Во-вторых, думаю, что после операции и во время восстановления (а это займет все время моего тут нахождения) я буду точно не самым лучшим образом выглядеть. Блин.

— Не больно. Вы будете спать.

— А потом? Ну, когда проснусь.

— Алиса… Сергеевна, если вы мне доверитесь — все будет хорошо. После операции на каждом осмотре я обязательно буду обезболивать, вы будете максимум ощущать дискомфорт. В плане того, что слышать будете так же плохо, как и сейчас. Но это временно, потому что в первые дни в ушках я оставлю много всего, что потом уберу.

— Чего оставите?! — еще больше испугалась я, рассмешив Коршуна.

— Там будут губки, бинты. Как только кровить перестанет…

— А-а! Хватит! — перебила я. — Не надо подробностей!

— Как скажете, — почти смеялся он, пытаясь сдерживаться. — Так вы согласны? Это главный вопрос на сегодня.

— На что? — не поняла я.

Коршун сомкнул губы, опять стараясь сдержать смех.

— Поужинать со мной.

— Чего?!

Он кашлянул.

— Согласны, чтобы я вас оперировал?

— А про ужин мне послышалось?

— Про что? Ужин? Конечно, послышалось! — усмехнулся противный Коршун. — Так согласны?

Я с подозрением прищурилась. Что за странное поведение? Он адекватный? Или просто прикалывается надо мной? Думаю, второй вариант.

— Вы ведь уже мой лечащий врач. Мы только что тут операцию обсуждали.

— Ну, это пока. В вашем праве отказаться от меня. Ну, вдруг, я для вас недостаточно опытен в некоторых вопросах.

— Так, — вздохнула я, — давайте все обсудим?

— Мы только что это сделали, — издевался он. — За исключением того, что я до сих пор не знаю, я ли вас оперирую.

— Да ты меня оперируешь! — взорвалась я. — Простите… если обидела тогда — прощу прощения. Но вообще-то, я потом была «дурой» названа, так что, думаю, мы в расчете. Все? Еще вопросы?

Он пожал плечами, опять хихикая надо мной.

— Нет вопросов. Идите, раздевайтесь, я буду ждать в ординаторской.

— Чего?! — я почти задохнулась от недоумения, а Коршун, уже не сдерживаясь, смеялся в голос.

— Алиса Сергеевна, мне нужно посмотреть вены на ваших ногах, а вы в штанах.

— Это лосины, — автоматически поправила я.

— Да не суть. Переоденьтесь, чтобы я мог посмотреть вены. Что-то покороче наденьте. Я жду в ординаторской, — он поднялся и смылся из кабинета.

Так. Он же мне уши лечить будет, причем тут мои ноги?! Какой-то странный доктор. Маньяк? Извращенец? Во, влипла.

Вздохнув, я поплелась в палату. Бедной Тане все не давали уснуть, Аня болтала по телефону в коридоре, а Оля накинулась на меня с вопросами.

— Ну, что? Когда операция? Кто врач? Что сказали?

А я только сейчас разглядела, что Таня, оказывается, в чулках. Да и вообще, половина из больных, что встретились мне в коридоре — тоже. Просто чулки телесного цвета, почти незаметные. А мужчины комично в них смотрятся.

— А доктор всем ноги смотрит? Ну… вены…

— Всем! — засмеялась Оля. — Так что сказали?

Я с облегчением выдохнула. Не маньяк он.

— Завтра операция. Коршун у меня.

— Нормально все сделает! — заверила Оля.

А я стала думать, во что переодеться. Из короткого у меня с собой только пижама и халатик. Ладно, пойду в халате, не в пижаме же! Переодевшись, я взглянула на Олю.

— Блин, и что, мне прямо так к нему идти?

— Ну, больше же нет ничего другого! — снова развеселилась она. — Доктору понравится!

— Главное, чтоб не сильно, он мне еще живой нужен, — донеслось с кровати Тани. Голос у нее был сиплый, но уже бодрее.

Я подошла к Тане.

— Ты как там?

— Пока еще кайфую, прет меня. Спать хочу.

— Еще полчасика, — улыбнулась ей мама. — Потом поспишь.

— Ладно, сейчас вернусь, — я потопала до ординаторской. Постучала в дверь, приоткрыла ее. — Можно? — Коршун уже что-то писал. — Я переоделась.

Он отвлекся, перевел взгляд на меня, потом изменился в лице.

— Кузнецова, а че не в трусах?! — вскочил и открыл дверь ординаторской, которую я уже успела закрыть. — Ты представляешь вообще, что там сейчас медсестры на посту подумают?! Мне работа дорога! Ты с ума сошла?!

— Но у меня нет ничего короче! — стала я оправдываться. А что подумают медсестры на посту, мне и так было ясно по их лицам, когда я сюда заходила.

Он схватил меня за руку и вывел в коридор.

— Тут посмотрю. Повертись, — попросил доктор. Я послушно сделала круг на одном месте. Коршун кивнул. — Хорошие… вены. Не забудь завтра чулки надеть прямо с утра. Не есть, не пить с вечера.

— А во сколько, хоть примерно, будет операция?

— Не могу сказать. У меня вас завтра четверо. У тебя по времени самая длительная операция, будешь четвертой. Придется подождать.

— А потом вы, уставший после троих, меня резать будете?! — запаниковала я.

Он засмеялся.

— Алиса Сергеевна, шли бы в палату. Тут мужчинам нервничать нельзя, а вы в таком коротком халатике. Завтра вас позовут, как только я освобожусь.

Я обиженно засопела и отправилась обратно в палату, чувствуя на себе его пристальный взгляд.

— Ну что, соблазнила Коршуна? — весело поинтересовалась Оля.

— Да ну его, — буркнула я, переодеваясь в спортивный костюм. — То «одень что-то покороче», то «а че не в трусах?». Побоялся меня в ординаторской смотреть, чтоб медсестры ничего не подумали лишнего.

Девчонки покатились со смеху, а я подошла к окошку.

— Значит, оценил он твои ножки! — сделала вывод Оля. — Переживает Коршун!

— Угу. Козел он, а не Коршун.

— С утра Коршуном был, — раздалось за спиной.

Мои глаза расширились от неожиданности, а в палате наступила звенящая тишина. Такая, как у меня в ушах, если я без слухового аппарата. Я медленно обернулась. Доктор подошел к Таниной кровати, обиженно не обращая на меня внимания.

— Как ты, Танюша?

— Нормально, — тихонько ответила она, косясь вместе с мамой на меня.

Блин, ну откуда мне было знать, что он придет?! Обозвала при всех… придется извиняться теперь. И вообще, это со стороны, наверное, выглядело так, будто мы в палате только его и обсуждаем, причем вот такими словами, какое вырвалось у меня.

— Что-нибудь болит сейчас?

— Нет, спать только хочу.

— Отдыхай, я разрешаю. Можешь вставать потихоньку, ходить. Кушать пока нельзя, у тебя диета специальная. В столовой знают, питание у тебя отдельное. Ты умница, — Коршун развернулся и быстрым шагом пошел прочь из палаты.

Я бросилась за ним.

— Дмитрий Васильевич!

Он обернулся уже в коридоре.

— Что вы хотели, Алиса Сергеевна? — почему он мне теперь снова «выкает»?

— Извините меня, пожалуйста…, — стыдливо опуская глаза, попросила я.

— Это мне нужно было стучаться, — ответил он и ушел.

Все, завтра мне точно будет максимально больно. И последующие две недели тоже. За «козла» при всех.

Тяжело вздохнув, я поплелась в палату.

— Извинилась? — поинтересовалась Оля.

— Угу. Только он меня точно не простил.

— А чего так грубо-то? — влезла Таня.

— Да не знаю я, само вырвалось! Он прикалывался надо мной в смотровой, потом с этим халатом…

— Ничего, завтра еще извинишься.

— Да ей бы желательно перед операцией! — усмехнулась Оля. — А то третье ухо пришьет от обиды!

Мы засмеялись, я улеглась на кровать и взяла телефон.

— А мы не увидимся перед операцией, что ли?

— Ты его и во время нее не увидишь! — Таня медленно поднялась. — Мам, пошли в туалет, потом спать буду.

— В смысле — не увижу? — не поняла я, испугавшись.

— Ну, я пришла в операционную, легла. Ко мне подошла медсестра, капельницу поставила, и все, я уснула. Проснулась уже после операции, меня анестезиолог разбудил. Коршуна я и не видела, — объяснила Таня, идя с мамой под ручку до двери.

— Оперировал хоть он? — усмехнулась ее мама.

— Все, я завтра умру! — окончательно испугалась я. Даже не увижу его?!

— Не умрешь, не переживай! — Оля тоже вышла из палаты.

Я осталась одна. Так, главное — не паниковать, а то опять в туалете просижу до вечера. Я стала звонить сестре.

— Лиз, ты там еще не выехала ко мне? — она собиралась вечером, как раз попрошу, чтобы чулки приобрела.

— Выехала. Что-нибудь надо?

— Ага. Чулки послеоперационные привези, в аптеке продаются.

— Поняла. Еще что-нибудь?

— Да нет, вроде все.

— Давай, скоро буду.

Я принялась ждать, стараясь не думать ни об операции, ни о Коршуне. Волноваться нельзя, плохо еще станет… черт, ну что я за дура?!

Лизка приехала, но охрана ее даже на этаж не пустила, мотивируя тем, что я пока ходячая. Девчонки объяснили, что пропуск для нее будет готов завтра, и потом еще два дня после операции. Доктор с утра выпишет на мою фамилию. Вот после слов «доктор выпишет» у меня возникли сомнения, что пропуск для Лизки будет. Коршун же должен мне как-то отомстить, вот и буду после операции одна страдать.

Я спустилась на первый этаж, мы с Лизой присели на диванчик, она протянула мне пакет с чулками.

— Пойдет?

Я развернула упаковку и с недоумением уставилась на «это».

— Это че такое?! Они же бежевые должны быть! — чулки были белые и больше походили на эротичное бельишко. После халатика я припрусь на операцию в таких чулках?!

— Эти подороже, в аптеке сказали, что они круче.

— Да они прямо капец, какие крутые, Лиза! — возмутилась я. — У меня доктор — истеричка, он псих! А я в таких чулках!

— Да что не так?! — не понимала сестра. — Они же лучше. И красивее. Я видела бежевые там, они страшные. Вон, — Лиза указала на женщину, проходившую мимо нас как раз в бежевых чулках, — посмотри! А у тебя — красотища!

— Так я же не на конкурс красоты иду! — взвыла я.

— А доктор у тебя симпатичный? — хихикнула Лиза. — Он точно будет в восторге от таких чулочков!

— Не буду я в них ходить! — уперлась я.

— Значит, симпатичный! Женат?

— Отвали! — отмахнулась я, задумываясь над своей тупостью.

А вот чего же я не подумала о том, что у него может быть семья?! Влюбилась, блин. Да, кольца я не у него не видела, но Коршун же операции проводит, там, скорее всего, кольца нельзя носить. Ну, я и дура! Ему двадцать восемь! Если не жена, то девушка точно есть. Этот орлиный нос один точно не может быть, уж очень хорош! Если только он не из «заднеприводных». Но это не про Коршуна, он точно не за другую команду играет. Надеюсь.

— Во сколько мне завтра тут надо быть?

— Да фиг знает, доктор не сказал время. Говорит, как только — так сразу.

— Ну, тогда я к восьми буду у тебя, — решила Лиза.

— Да к восьми — рано. Я четвертая в его списке жертв.

— Ничего, посижу с тобой, ты ж трястись будешь.

— А ты бы не тряслась?

— Да, ясное дело… чулки не забудь! — хихикнула Лизка.

— Не буду я их одевать! Пошли, вон аптека, другие купим.

— Еще чего?! — возмутилась сестра. — А эти я куда дену?

— Сама носи, Сереге понравится! — я поднялась и направилась в аптеку, сестра пошла следом.

Но там меня ждало разочарование: чулков не было, привезут только завтра. М-да. Что ж, придется в этих щеголять. Прости, Коршун.

Мы попрощались с Лизой до завтра, в палате я похвасталась обновкой. Девчонки красоту оценили, а вот доктор точно не оценит. Ну, если он женат. Что — скорее всего.

Вечером всех позвали на укол. И меня тоже.

— А мне зачем? — поинтересовалась я, пока медсестра натирала мою ягодицу спиртом. — У меня же только завтра операция.

— Доктор назначил — я выполняю, — ответила она и засадила мне болючий укол.

Все, Коршун мне точно мстит.

— Иди сейчас на пост, таблеточку еще возьмешь.

— Галлюциногенную? — пошутила я.

— Успокоительную! — засмеялась медсестра. — Чтоб не дергалась всю ночь, а поспала.

О, а вот это — хорошая новость. А то я боялась провести всю ночь в туалете.

Я выпила таблетку и, чтобы не мешать девчонкам, которые уже спать укладывались, присела в коридоре на диванчике, ожидая, когда успокоительное подействует. Кстати говоря, а в больнице-то оказалось симпатичнее, чем я предполагала. Мебель новая, ремонт, прямо приятно здесь находиться! Ну, если не вспоминать, зачем я тут.

Ко мне подсел парень с перевязанным носом, из соседней палаты.

— Привет. Я Коля.

— Привет, Коля.

— А тебя как зовут?

— А это зачем?

— Ну…, — засмущался он. — Познакомимся, пообщаемся…

Мне стало смешно.

— Коль, ты меня извини, но ты сейчас, мягко говоря, не очень соблазнительно выглядишь. Операция сегодня была, да? — я указала на краснеющий от крови бинт на его носу. Ну, и еще то, как Коля до меня шел, тоже заставило меня понять, что там еще наркоз вместо Коли ходит.

— Сегодня, — прогундосил он. — Совсем не вариант, да?

— Коля, иди спать! — засмеялась я. — Тебе отдыхать надо, а не баб клеить!

— Понял, — печально вздохнул парень. — Спокойной ночи…

— Спокойной.

Он ушел, я тоже решила занять свою кровать. Вот ведь мужики! Он же еле ноги передвигает, а все туда же — давай познакомимся!

На мое удивление, таблетка подействовала отлично, и я, только закрыв глаза, уснула крепким сном.

ГЛАВА 4

День начался рано, девчонки зачем-то повставали в шесть утра. Ане не терпелось собрать вещи и сбежать на свободу, бедная Таня мучилась от боли (только, почему-то в ушах, а не в горле), Оля… да черт ее знает, чего она так рано вскочила. Мой слуховой аппарат лежал на тумбочке, я нацепила свое «эротишное бельишко» и, отвернувшись к стенке, снова постаралась уснуть. Как ни странно, удалось. Звуков, кроме звона в ушах, я не слышала, да и таблеточка, наверное, еще действовала, потому что мне было очень спокойно. Прямо до безобразия спокойно! И это не могло не настораживать.

Меня разбудили через два часа. Медсестра позвала на болючий укол, а потом примчалась Лизка. И вот тут до меня дошло: СЕГОДНЯ ОПЕРАЦИЯ!!! Я ЖЕ УМРУ!!!

Меня затрясло мелкой дрожью, девчонки это заметили, стали успокаивать. Бесполезно, мне становилось только хуже, я была на грани истерики и ничего не могла с собой сделать.

— А ну, успокойся! — ругалась Лизка, обнимая меня. — Чего ты так переживаешь?! Только хуже себе делаешь!

Потом пришел улыбчивый дядька-анестезиолог, позвал меня в коридор, поговорить.

— Как настроение, Алиса Сергеевна? — ослепительно улыбался он.

— Вы что, издеваетесь?! — нервно воскликнула я.

Что за тупой вопрос?! Что он ожидал услышать в ответ? Спасибо, замечательное у меня настроение! А чего трясусь? Да бросьте, это я все время такая! Так?

— Не волнуйтесь, — все так же лыбился дядька, только раздражая меня этим сильнее. — Завтракали?

— А можно было? — не поняла я.

— Нет. Но вдруг, — пожал он плечами. — Меня зовут Спиридонов Виктор Алексеевич, я врач-анестезиолог. Сегодня у вас операция, и все, что касается наркоза, вы можете узнать у меня, — интересно, он и дальше планирует говорить мне очевидные вещи, или мы все же перейдем к сути? Я ведь не дура, понимаю, зачем он явился.

— Так. Простите, что перебиваю. Сколько нужно денег, чтобы я нормально отошла от вашего наркоза?

Он заулыбался шире.

— Наша больница обеспечена необходимыми медикаментами, но вот есть у нас еще и иностранные, а они, конечно…

— Сколько?! — рявкнула я.

Чего он меня бесит?!

— Пять тысяч рублей.

Наконец-то мы разродились!

— Сейчас?

— Как хотите. Можно перед операцией.

— Подождите, — я ушла в палату за деньгами. Купюра была заранее подготовлена, девчонки предупреждали меня о платном наркозе. Но сначала нужно было узнать у доктора, вдруг цены для всех разные. Мне же дольше придется спать, два уха сразу, как-никак! Поэтому и наркоз мог оказаться дороже.

Вернувшись к анестезиологу, я вручила ему деньги. Доктор быстренько спрятал их в карман, а в моей карточке поставил галочку.

— Не волнуйтесь, Алиса Сергеевна! Все будет прекрасно! — на прощание сказал «мастер колыбельных».

Ну, у него-то, конечно, будет! Только у Коршуна нас сегодня четверо, а это уже, на минутку, двадцаточка за день. Плюс, сколько еще человек у других врачей сегодня оперируется? И я уверена, что абсолютное большинство соглашается оплатить «иностранный наркоз». А неплохой тут у мужика бизнес! Но, по сути, пациенты сами виноваты, что платят. У них просто страх, а он и пользуется. Не удивлюсь, что наркоз у меня будет самый обычный. Но, во-первых, я никогда не узнаю, что мне там на самом деле вкололи, а во-вторых, каждый из сегодняшних оперируемых хочет услышать от анестезиолога заветное: «все будет прекрасно!», а не: «ну, наркоз у нас, конечно, есть, но он не очень, и как он на вас подействует — черт его знает!».

Дядька ушел, а меня затрясло с новой силой. Я бросилась на пост.

— Можно мне таблетку?! Пожалуйста!!!

— Тебе плохо? — испугалась медсестра. — Чего бледная такая?

— Мне жутко страшно! Дайте успокоительное, пожалуйста! Будьте человеком!

— Не могу, моя хорошая, — с сочувствием ответила она. — Тебе сейчас ничего нельзя. Потерпи немного. Ты у Коршуна?

— Да! Дайте таблетку!

— Милая, одна операция у доктора уже прошла, скоро и тебя позовут!

Меня затрясло сильнее.

— Господи, я сейчас в обморок упаду!

— Вот только попробуй, Кузнецова! — раздалось за спиной.

Внутри все похолодело, я обернулась, увидела Коршуна и прижалась к стене, а он рассмеялся.

— Что, такой страшный?

— Мамочки…

А мне и правда было жутко! Я представила, как его руки сегодня будут резать мои уши, в глазах тут же потемнело, я стала сползать по стенке вниз.

— Эй! — доктор бросился ко мне и присел рядом, я уже сидела на корточках. — Ты меня слышишь, Алиса? — он легонько похлопал меня по щекам.

Я медленно кивнула. Темнота в глазах прошла, теперь кружилась голова.

— Алиса!!! — видимо, меня долго не было, и Лизка вышла искать пропажу. Сестра подлетела к нам. — Ей плохо?! Господи, сделайте что-нибудь!!!

— Доктор здесь, не переживайте! — успокоила медсестра, уже успевшая сгонять за нашатырем.

— Алиса, ты еще здесь? — Коршун заглянул мне в глаза, взял за руку и стал давить мне на мягкое место между большим и указательным пальцами. — Говори со мной!

— Больно! — заныла я.

— Где больно?

— Рука, сильно давите.

Он облегченно улыбнулся.

— А это чтобы ты сознание не потеряла. Меня анестезиолог научил, ты думала, как мы тебя будить после наркоза будем?! — пошутил Коршун. — Все еще плохо?

— Страшно…

Доктор перестал издеваться над моей рукой, поднялся и потянул меня за собой. Пришлось тоже встать. Он посмотрел на Лизку, все еще держа меня за руку. А мне его рука казалась спасительным кругом. Только что я жутко боялась его рук, а теперь боюсь отпустить!

— А вы…?

— Сестра.

— Группа поддержки, значит? Плохо справляетесь. Пошли, — это было уже мне. Коршун потянул меня вперед.

— А вы куда?! — испугалась Лизка.

— Верну я ее сейчас, не переживайте! — усмехнулся он и остановился у двери с надписью «душ». Мои глаза стали шире, а доктор засмеялся. — Это курилка, не трясись! — надо же, Оля, и правда, все знает! Она говорила, что душа здесь два, но один из них, тот, что поближе к ординаторской, доктора используют совсем в других целях — бегают туда курить. Мы вошли, он отпустил мою руку, подошел к открытому окну и закурил. — Ты скажи мне, чего ты так боишься?

— Не знаю… но страшно жутко, — призналась я, тоже подходя к окну.

Коршун вздохнул.

— Боишься, потому что я буду оперировать?

— Да нет… я…

— Дай мне время, и ты будешь слышать. Я умею делать операции, не переживай. И не настраивай себя на плохое, только хуже организму сделаешь. Просто доверься мне.

— Я просто…

— Алиса, возьми себя в руки! Будешь трястись — перенесу операцию на завтра. Будешь и завтра так переживать — снова перенесу.

— Я спокойна! — заверила я предательски дрожащим голосом.

Коршун опять засмеялся.

— Я вижу! Чего тогда к медсестре приставала? Чулки надела? — он указал на мои спортивные штаны и затушил сигарету.

— Надела.

Доктор направился к двери.

— Пошли.

— Дмитрий Васильевич! — я схватила его за руку, но он свою руку тут же убрал, выглядел при этом странно. — Я хотела сказать… простите меня… за козла. Я так не думаю, правда!

— Пойдем, — Коршун вышел в коридор и отправился на пост, где нас ждали Лизка и медсестра. — Юль, поменяй истории местами и позвони девочкам в операционную, чтоб подготовили для нее все, — сказал он медсестре и повернулся ко мне. — Одеваешь то, в чем тут спишь, потом в туалет, и бегом сюда. Я жду.

— Прямо пижаму? — не поняла я.

— Бегом! — рявкнул Коршун.

Я понеслась в палату, удивленная Лизка — за мной.

— Что происходит?! — недоумевала она, когда я стала поспешно переодеваться. — Нафига пижама? Какой-то странный у тебя доктор…

— Уже на операцию? — влезла Оля. — Туда всех в пижаме берут, чтоб потом не переодевать.

— Сейчас уже прямо? — заволновалась Лизка.

— Наверное, — пробормотала я. — Все, я в туалет! — обняв сестру на прощание, я умчалась. Хорошо, что он напомнил про туалет, а то я б точно не подумала об этом, а потом… уф, не буду даже думать о плохом! Но чего это он передумал? Хотел же меня напоследок оставить. Испугался, что я умру еще до операционного стола от нервов? Ну и славно, если так. Быстрее бы все кончилось.

Коршун слово сдержал, все так же стоял у поста.

— Я готова! — отрапортовала я.

— Кузнецова! — захохотал доктор. — Халат-то где?! Ты решила окончательно мне тут всех… я-то думал, что у нее халат — самое опасное! А чулки какие! Вот это я понимаю — подготовился человек!

Я залилась краской. Боже, ну ладно — я на нервах! Но девчонки-то могли сказать, чтоб я не в пижаме поперлась!

— Я сейчас сбегаю!

— Пошли уже, сбегает она! Там, вон, у мужчин двери в палатах открыты, половина уже выползли из палат даже! Имей ввиду, я потом скажу всем, кого в их инфарктах винить! — Коршун развернулся и, смеясь, пошел на выход из отделения.

Я, стыдливо смотря в пол, поплелась следом, ловя на себе любопытные взгляды всех, кто встречался на пути. Нет, ну он сам сказал: в пижаме! Мог бы тогда и халат упомянуть, видел же, в каком я состоянии!

Мы подошли к лифту, где я постаралась спрятаться за большим доктором, чтобы меня поменьше было видно. Он не препятствовал.

— Не трясись.

— Не трясусь.

— Я вижу.

— Вам кажется.

Двери лифта открылись, вошла я, потом Коршун. Больше, конечно, никого не было. Доктор напрягся и нажал на цифру «2».

— Могли бы и пешком спуститься…, — пробормотала я. В одной кабине с ним, наедине… стало жарковато. Да еще и я в таком виде! Готова, так сказать!

— Чтоб тебя украли по дороге? В таких-то чулках! — он отвернулся, а я цокнула языком. Шутник.

Внезапно лифт тряхнуло, он остановился, а двери так и не открылись.

— Да ладно!? — нервно засмеялся доктор, нажимая на кнопку вызова диспетчера.

— Мы что, застряли?! — испугалась я. — Там же операция!

— Кузнецова, блин! — выругался он. — Без нас уж точно не начнут! Але, диспетчер!

— Слушаю! — раздалось из динамика.

— Жора, малый лифт, твою мать! Стоим мы! Слушает он! — плевался Коршун.

— На каком этаже стоите? — уточнил Жора.

— Откуда я знаю?! Третий-четвертый.

— Сейчас.

— Шевелитесь там! У меня операция!

— Дмитрий Васильевич? — предположил динамик. Видимо, тут только он обычно «душка».

— Ты еще там?! — взревел в ответ этот псих.

Жора не ответил, Коршун повернулся ко мне.

— Надеюсь, ты замкнутого пространства не боишься?

— Страшнее операции ничего быть не может.

— Ох, не факт…, — вздохнул он, осматривая меня с ног до головы, а потом отходя в противоположный от меня угол.

Я заинтересовала доктора? Хм… Смущенно сложив руки на груди, я уставилась в пол. Блин, ну и ситуация!

Минут пять Коршун нервно выдыхал напротив меня, пока я разглядывала линолеум, а потом лифт поехал.

— Наконец-то! — обрадовался доктор и, когда двери открылись, первым выскочил из лифта.

Мы преодолели несколько длинных коридоров перед тем, как оказались в комнате перед операционными. Интересно, это так специально задумано? Чтобы жертва, решившая сбежать, не смогла найти выход отсюда?

А внутри творился хаос. Медсестры бегали, словно испуганные мыши, а где-то за стеной орал мужской голос. Я предположила, что это заведующий отделением, Оля ведь говорила, что он «своеобразный». Наверное, народу у них сегодня много оперируется, поэтому такая суета.

Коршун пропал из виду, а одна из медсестер завела меня в безлюдную операционную. Посередине стоял жуткий стол-кресло для меня, рядом — куча всяких аппаратов и пугающих инструментов. Ноги стали ватными, я еле дошлепала до почетного места пациента.

— Ложись, зайчик, — предложила медсестра.

— Прямо так?

— Да, только разуйся.

— А у меня слуховой аппарат… забыла снять…

Она протянула руку.

— Давай, зайчик, отдам после операции. Хотя, больше и не пригодится, — улыбнулась женщина.

Я неуверенно устроилась на предложенном месте. Хм… мягко. Медсестра подключила мою правую руку к тонометру, левую приготовила к капельнице и накрыла меня какой-то белой клеенкой, оставив открытыми только голову и левую руку. Чтобы не смотреть, я отвернулась в другую сторону и заметила открытую дверь в еще одну операционную. Там, на таком же столе, лежал без сознания парень. Из его рта торчала большая трубка, признаков операции на нем видно не было. Он просто лежал, а мимо него туда-сюда носились медсестры. На парня никто не обращал ни малейшего внимания, а я опять задрожала от страха. Неужели, я сейчас точно так же буду выглядеть?

— Не переживай, он спит, — заметила мое волнение медсестра. — Ему не больно, операция уже прошла. Скоро разбудят, поедет в палату, — она ввела в мою руку иглу.

— Это наркоз? — испуганно спросила я. Где Коршун?!

Она улыбнулась.

— Нет.

К нам присоединился улыбашка-анестезиолог. Прошел мимо меня, к аппарату с какими-то цифрами, сосредоточенно посмотрел на экран.

— Виктор Алексеевич, добавлять? — буднично поинтересовалась медсестра. Она стояла ко мне лицом, поэтому я смогла читать по губам. Но вот что он ответил — я не расслышала, а медсестра взяла шприц с желтоватой жидкостью и глянула на меня. — Зайчик, сейчас сердечко быстрее застучит, голова закружится, не пугайся, хорошо? — она стала вводить в мою капельницу эту жидкость, а я тут же ощутила все обещанные симптомы. А еще во рту появился странный колючий привкус, и меня затошнило. — Как ты, зайчик?

— Меня тошнит…, — еле выдавила я.

— Это нормально, — успокоила она, а потом слишком громко: — Зайчик, просыпайся!

Я открыла глаза, заморгала. Так, я лежу, все верно. Передо мной — настороженное лицо анестезиолога, Коршуна до сих пор нет. Дядька, оказывается, умеет быть серьезным?

— Как тебя зовут? — спрашивает он. Я его слышу, но будто сквозь вату. — Как зовут? Слышишь меня?

— Алиса…, — недоуменно отвечаю я. — А что?…

— Ты где сейчас?

— В больнице…, — что происходит?!?!

— Что лечишь, Алиса?

— Уши…

— Умница! — обрадовался доктор и засиял уже привычной улыбкой. — Везите, девочки, тут все!

— Что?! Куда везите?! — засуетилась я. То, на чем я лежу, вдруг поехало. — Эй, а операция?! — я хотела подняться, но поняла, что вообще не могу пошевелиться, а то, что говорю — звучит очень тихо и так, будто у меня пленку зажевало.

Надо мной возникло лицо медсестры из лор-отделения, у которой я недавно просила таблетку успокоительного.

— Успокойся, все уже кончилось! Отдыхай, только глазки держи открытыми, слышишь меня?

— Как — закончилось? Где мой доктор?

— Операция у него! С тобой закончил.

Вскоре я увидела взволнованное лицо Лизки и девчонок из палаты.

— Моя девочка! — разрыдалась сестра.

Из моих глаз тоже потекли слезы. Все кончилось?! Уже?! Как так?! Мы же с той медсестрой даже договорить не успели! И… я уже слышу лучше, чем раньше! И мне не больно!!! Коршун что, волшебник?! Нет, просто — лучший человек на планете!

Меня подвезли к моей кровати.

— Так, моя хорошая, перелезай к себе! — медсестра подала мне руку, чтобы помочь.

— Сама?! — ужаснулась Лизка.

Да, оказывается, что со стороны это выглядит намного хуже, чем человек себя на самом деле чувствует. Ведь вчера мне казалось, что Таня вот-вот умрет, и что ей очень больно, а теперь знаю: единственное, что человека беспокоит — я не могу контролировать свое тело.

— Я справлюсь! — заверила я, стараясь, чтобы голос звучал как можно увереннее и громче, но на деле, почему-то, выходил мышиный писк.

С горем пополам, но я это сделала, перелезла! Меня укрыли одеялом, от тормошения голова стала кружиться, я закрыла глаза. Вот так хорошо, блаженство.

Лизка стала теребить мою руку.

— Не спи! Малышка, открой глаза! — видимо, пока меня не было, она тут прошла курс молодого бойца и теперь знает, что надо делать.

— Не могу, — пробормотала я. И это было правдой, веки будто свинцом налились, открыть глаза оказалось просто невозможно. — Я с вами, честно…

— Алиса! — запаниковала сестра. — Пожалуйста, открой глаза!

— Я не могу-у-у…

— Девочки, позовите медсестру! — взмолилась Лиза, теребя меня все сильнее и только усиливая мое головокружение. Надо же, состояние такое, словно я пьяная. Вертолеты-ы-ы. — Киса, прошу тебя, скажи мне что-нибудь!

— Не паникуй. Я тут, — как странно. Я все слышу, все понимаю, но ничего не могу сделать со своим телом.

— Она не отвечает!!! — взвыла Лизка. — Кисонька!!!

— Да я здесь, — я же говорю! Меня что, не слышно?

— Тебе плохо, милая? Что ты пытаешься мне сказать? Пожалуйста, ну открой глазки!!!

Хлопнула дверь.

— Кузнецова! Это что еще такое, а?! — это Коршун?! Господи, Алиса, открой глаза! Там же орлиный нос пришел!

Холодные руки похлопали меня по щекам, потрепали плечо.

— Глаза!!! Открой! Не выспалась, что ли?! Слышишь меня, Алиса?

— Слышу…

— Повтори! Так, чтобы и я тебя слышал!

— Слышу!

— Милая, очнись! — причитала рядом Лизка, пока я наслаждалась запахом сигарет. Так близко…

— Может, нашатырь? — это медсестра?

Тут что, вся больница собралась? Меня и этот запах устраивает, не надо больше ничего! И вообще, все кыш, пусть только он останется!

— Или тряпочку холодную! — предложила Оля.

— Вот и я вчера глаза не могла открыть! — сиплый голос Тани ни с кем не спутать.

— Сестричка, открой глазки!!!

— Может, укольчик, Дмитрий Васильевич?! — снова медсестра.

Какой укольчик?! Себе сделай!

— Тихо все!!! — рявкнул Коршун. Все мигом заткнулись, а он схватил меня за руку. — Сожми, если слышишь меня, — я, с грехом пополам, просьбу выполнила. — Умница какая! — похвалил Коршун. — А теперь глазки открой. Как хочешь, но открой! А то козел тебе сейчас укольчик назначит бодрящий! А он болючий, Кузнецова! Неделю потом сидеть не сможешь, обещаю! — собрав все силы, я разлепила свои непослушные веки. Окружающие облегченно выдохнули, доктор едва заметно улыбнулся. — Вот можешь ведь! И только закрой глаза снова! Спички вставлю! А теперь учимся говорить. Скажи что-нибудь.

— Какой вы красивый…, — вырвалось у меня.

Он рассмеялся, а остальные стояли дальше, поэтому, надеюсь, не расслышали.

— Бредишь, что ли, Кузнецова?! Ушки болят?

Боже, что я только что сказала?! Точно, спишем все на наркоз.

— Нет.

— Не слышу.

— Нет!

— Громче, заинька!

— Нет!!! — мне казалось, что я ору во все горло, а он состроил недовольное лицо.

— Неа, не убедила. Юля, а неси-ка укольчик! Сейчас приведем больную в чувство!

— Не надо! — испугалась я.

— Ой, как глазки сразу открылись! И говорить умеешь! — Коршун быстро провел ладонью по моему плечу и поднялся. — Не спать, пока я не приду. Пить ей тоже не давайте пока, — добавил он и, подмигнув мне, ушел.

ГЛАВА 5

Время тянулось бесконечно медленно. Просто катастрофически медленно! Я изо всех сил старалась держать глаза открытыми, но с каждой минутой становилось все сложнее контролировать свои непослушные веки. Это было просто ужасно, ничего хуже я еще в жизни не испытывала. И, казалось бы, ведь ничего не болит, лежи себе, отдыхай. Но нет! Когда дико хочется спать, и глаза закрываются сами, без твоего вмешательства, а перестать бороться — значит: получить обещанный болючий укол… пристрелите меня!

— Терпи, кисонька, — причитала Лизка, смачивая мои губы мокрой ваткой. Видимо, последние два слова я вслух сказала.

Кстати, вот еще одна проблема: пить хотелось адски. И еще сильнее хотелось есть, желудок скручивало в узел от урчания! С момента моего последнего приема еды и воды прошли уже целые сутки, ведь на операцию меня забрали в одиннадцать, а потом бедный Коршун чах надо мной целых пять часов, и теперь вот уже сколько времени я мучаюсь… вот и получилось, что сутки пролетели, и организм срочно требует питания. Уже даже Аня успела выписаться и умотать домой, а скоро и Лизка уедет, и мы останемся в палате втроем.

И вот, два часа после операции прошли, доктора все не было, поэтому Лизка категорически запрещала мне спать, пить и даже есть. Хотя насчет еды он ни слова не сказал, и я пыталась вымолить у сестры хотя бы кусочек… колбаски.

— Колбасы?! — восклицала Лизка. — Какая колбаса?! Тебе даже пить нельзя!

— Лизонька, пожалуйста! — молила я.

Голос уже почти пришел в норму, я даже в кровати теперь находилась в положении полусидя. Кстати, чем больше проходило времени, тем лучше меня слушалось тело, глаза почти не слипались, стало значительно легче. Только есть хотелось жутко, и я всем сердцем желала, чтобы Лиза поскорее свалила домой.

— Вот придет твой доктор, тогда и поешь! — сестра была непреклонна.

А мне вдруг стало себя так жалко, что из глаз потекли слезы. Мучаюсь тут, а сестра продолжает издеваться. Всем остальным можно было пить и спать после двух часов мучений, а мне — жди доктора!

— Но ведь прошло уже два часа! — плакала я.

— Алис, ну потерпи! Сказал же его дождаться!

— У меня колбаска есть, как можно тебе будет — покушаем, — пообещала Оля, тут же став в моих глазах лучшей среди присутствующих.

— Нет! — простонала Таня со своей кровати.

Бедняга тоже мучилась от голода, но уже намного дольше моего. Из-за операции ей теперь еще две недели нельзя нормально есть, а то, что ей давали в столовой, на еду было совсем не похоже. Повариха ласково назвала это «бульончик», но пахло это нечто… в общем, Таня уже два дня голодная, только молоко холодное пьет. А тут мы с колбасой… я бы на ее месте убила нас.

— Тань, а мороженое тебе нельзя? — с сочувствием поинтересовалась моя Лизка. — Мне в детстве гланды вырезали, и кроме молока я еще мороженку ела.

— Завтра можно, но толку от него… я тоже колбасы хочу!

— Ну, терпи… я принесу тебе завтра стаканчики! — пообещала сестра.

— Да мама тоже придет завтра, должна купить.

— Ничего, холодильник у вас тут большой, я тоже принесу!

— А мне колбасу! — влезла я.

— Так у меня же есть, — улыбаясь, напомнила Оля.

— Эту мы сегодня съедим! Лиз, еще сыра и хлеба! Много!!!

Лизка и Оля рассмеялись, а Таня застонала.

— Это же пахнуть будет на всю палату! Ну, хоть понюхаю.

Я вздохнула. Что ж, пора вставать.

— Лиз, пошли в туалет.

— А сможешь? — засомневалась сестра.

— Смогу. Или мне и это нельзя, пока доктор не придет?

— Пошли, — усмехнулась Лизка.

Под ручку, тихонько, мы стали продвигаться к двери. У меня получалось отлично, только пошатывало немного. Но, в принципе, сносно. И тут я увидела свое отражение в зеркале умывальника.

— А-а-а!!!

— Что? Что такое!? — испугалась Лизка, а я остановилась и в ужасе уставилась на чудище в зеркале.

Бледная, под глазами синие круги, волосы спутались, а оба уха залеплены пластырем, который почти весь промок от крови. А еще губа почему-то ободрана. Мать моя женщина, и вот ЭТО видел Коршун?! Причем, сейчас я точно выгляжу даже лучше, чем сразу после операции. Уж боюсь представить, какой он видел меня во время…

— Господи, какое я чучело…, — я снова разревелась.

— Ты чего? Кисонька, ты красавица! — стала нагло врать мне Лизка, только лишь бы успокоить.

— Ага! Писанная! А с губой-то что?!

— Наверное, тебя Коршун страстно целовал, пока ты дрыхла! — пошутила Оля.

Девчонки засмеялись, мои слезы тоже прекратились.

— Черт, и я этого не помню!!! — шутливо взвыла я, в глубине души желая, чтобы предположения Оли оказались верными.

— Пошли уже в туалет, — Лизка потянула меня к двери.

— Халат! — вспомнила я, не желая больше быть объектом всеобщего внимания в коридоре.

Сестра вернулась к моей кровати, потом накинула на меня забытую вещь и тихонько хихикнула.

— Тебя и так уже в пижаме видели!

Поход в дамскую комнату прошел без приключений. По дороге назад мы встретили Колю из соседней палаты, который вчера, едва оклемавшись после наркоза, пытался со мной познакомиться. Сегодня Коля выглядел намного лучше, даже без бинта на носу. Посмотрел на меня с искренним сочувствием и даже пожелал скорейшего выздоровления.

Едва я устроилась на своей кровати, явился уставший Коршун.

— Ну как ты, страдалица?

— Уже лучше. Только есть хочу.

Он улыбнулся.

— Скоро перекусишь. А вам пора, — доктор посмотрел на Лизку. — А то там охрана скоро двери закроет. Завтра утром пропуск для вас будет.

Лизка стала собираться.

— Спасибо вам, Дмитрий Васильевич! — поблагодарила сестра и, чмокнув меня на прощание, направилась к двери. — До завтра, девочки! Тань, мороженку принесу!

— И колбасу с сыром! — напомнила я, рассмешив Коршуна.

— Поделишься вкуснятиной, Кузнецова?

— С вами? Конечно!

Сестра ушла. Доктор глянул на мои кровавые уши.

— Ходить уже пробовала?

— Угу.

— Тогда пошли в смотровую, пластыри сменю, — я стала потихоньку подниматься. — Танюша, у тебя как дела? А то с этими операциями даже не смотрел тебя сегодня.

Бедняга тяжело вздохнула.

— У меня уши болят!

— Пойдем, и тебя гляну, — он пошел на выход, мы с Таней, взявшись за руки, поплелись за доктором.

В смотровую он нас пригласил сразу обеих. Тане указал на стул для осмотра, мне помог присесть на кушетку рядом. Таня открыла рот, Коршун с серьезным видом стал исследовать больную. Потом осмотрел ее уши и пожал плечами.

— Танюш, все тут прекрасно у тебя.

— А почему тогда уши болят?

— Это возможно, я же говорил тебе. Сильно болят?

— Сильно, — простонала Таня. — Спать не могу.

— Иди в процедурную, пусть обезбольку тебе уколят, поспишь. Скажи, что я разрешил. Если будет все равно плохо — приходи в ординаторскую, я дежурю сегодня.

— Хорошо! — обрадовалась Таня. — Спасибо!

Меня, кстати говоря, эта новость тоже несказанно обрадовала. Нет, не та, что Тане сделают укол, а та, что сегодня он будет здесь! Жаль только, что не в нашей палате, у меня как раз кровать рядом пустует.

Таня, ослепленная счастьем от предстоящего укола и последующего долгожданного сна, умчалась, Коршун пригласил на стул меня.

— Ну, рассказывай.

— Что? — не поняла я.

— Болит что-нибудь?

— Нет.

— Заметь, живая. Зря боялась?

— Зря, — признала я.

— Слышишь как?

Я улыбнулась. Оказывается, это прекрасно — слышать без всяких аппаратов, да и когда такой красивый голос рядом…

— Слышу намного лучше, чем было.

Коршун улыбнулся мне в ответ.

— Я этому очень рад! А будешь слышать еще лучше!

— И смогу носить наушники?

— Это — главная мечта?

— Да. Я только об этом и мечтаю!

— Я учту, — опять улыбнулся он. — Сможешь. Не сразу, конечно. Через месяц примерно. Давай теперь перевязочку сделаем, и пойдешь отдыхать, — доктор принялся колдовать над моими ушами, а я — наслаждаться его таким близким присутствием и запахом сигарет. Никогда бы не подумала, что он мне будет так сильно нравиться! Ну, это я о запахе…

Нашу идиллию прервала вломившаяся в смотровую медсестра.

— Дмитрий Васильевич, там аварийников привезли. Мухин уже ушел, остальные тоже. Все экстренные, и все — ваши… Не факт, что оперировать всех придется, но там как всегда…

— Да с… б… твою… блин! — наконец, Коршун подобрал слово, чтобы не заматериться. — Я поем сегодня, или нет?!

— Видимо — нет, — сочувственно произнесла она. — Там анестезиолог тоже счастлив.

— Готовьте операционную, — обреченно вздохнул доктор. Медсестра кивнула и убежала, он доколдовал над моими ушами и снова вздохнул. — Все, Алиса Сергеевна. Если обезболька не нужна — можешь немного покушать, только так, чтобы плохо не стало, и отдыхай. Завтра утром я позову на осмотр.

— А кто такие «аварийники»? — робко поинтересовалась я, глядя на замученного Коршуна с жалостью. Бедный, он тут вообще без отдыха пашет! Даже поесть не успевает… Да нахрена б такая работа нужна!

— На скорой везут сюда тех, кто пострадал в автомобильных авариях. Там вечно носы переломаны.

— А почему вам их оперировать?

Он пожал плечами.

— А кому? Я же дежурю сегодня.

— А если там много народу?

— Если много — вызовут еще врачей. Пойдем, я помогу тебе до палаты дойти, — Коршун поднялся и протянул мне руку.

Я схватилась за него, мы поплелись к моему временному месту жительства.

— Мне так жалко вас, — не сдержалась я уже у дверей палаты.

Он усмехнулся и покачал головой.

— Еще чего, Кузнецова?! Отдыхай, ты умница.

— Вы лучше, — смущенно улыбнулась я. — Спасибо вам. Огроменное. И простите, что сомневалась. Вы — лучший доктор! И вовсе не козел. Я теперь ваша фанатка!

Коршун рассмеялся, а мне стало невероятно приятно от его смеха. Пусть хоть немного развеселится.

— Фанатка?! Поэтому у тебя коршун на шее? Тату свежее. Признавайся, кто тут у нас бизнес открыл и татуировки делает?!

Я, наверное, покраснела.

— Откуда вы знаете?

— На операции заметил, волосы ведь убирали. Красивая птичка!

— Еще какая красивая, — хитро улыбнулась я. — Это я сделала перед больницей. А можно еще вопрос?

— Давай, только бегом.

— Что у меня с губой?

— А варианты? — усмехнулся доктор.

— Ну… не знаю. У девчонок было предположение…

— Боюсь спросить, какое?

Ладно, пусть еще посмеется.

— Может, вы меня страстно целовали, пока я под наркозом была?

Коршун залился звонким смехом.

— Все может быть!

— А на самом деле? — с улыбкой спросила я, про себя печалясь, что вариант Оли точно не верен. К сожалению.

— А на самом деле это медсестра, пока трубку дыхательную вставляла — поцарапала. Такое бывает. И какой вариант лучше?

— Дмитрий Васильевич! — все, я начинаю ненавидеть эту медсестру. И, кажется, не я одна.

Коршун поджал губы.

— Иду. Отдыхай, Кузнецова, — он открыл мне дверь в палату и ушел.

А там Оля уже нарезала колбасу, а Таня смотрела на стол глазами печальной и очень голодной собаки. Да еще кусочки у Оли получились такие хозяйские!

— О, как пахнет! — восхитилась я.

— Вот именно! — заныла Таня, уткнувшись носом в подушку.

Мы с Олей затрепали колбаску в мгновение ока. Мне после такого перекуса заметно полегчало, теперь можно и спать. День был тяжелый, нужно отдохнуть и дать организму восстановить силы.

Но, оказавшись в кровати, в голову начали лезть мысли о бедном докторе. Интересно, сколько у него там еще операций на сегодня? Мне даже стыдно стало. Лежу тут сытая, отдыхаю, а он там трудится, голодный…

Проснулась я от того, что, положив руку на подушку, обнаружила ее мокрой. Глаза тут же распахнулись, я поднялась. За окном темно, на часах телефона — три ночи. Посветив на подушку экраном, я ужаснулась: кровь! Господи, мое левое ухо!!! Я бросилась к зеркалу, стала светить на пластырь. На правом было более-менее сухо, а левый уже совсем пропитался кровью, даже по шее стекало. Обтеревшись влажными салфетками, я вышла в коридор. Темно, тихо. Так, нужно найти медсестру. Мне необходима срочная перевязка!

Доковыляв до пустого поста, я чуть не расплакалась. Что делать? Я же до утра кровью истеку! Умру от потери! Сестринская была закрыта, на мои робкие стуки никто не отвечал. Вспомнив, что мой спаситель сегодня тут, я подкралась к ординаторской. Дверь была приоткрыта, мое сердце сжалось от сочувствия.

На небольшом кожаном диванчике, полусидя и точно очень неудобно, дремал мой бедный, уставший и большой для этого дивана Коршун. А как мне стало стыдно! Чего я приперлась?! Ну что я, до утра не потерплю?! Уж не помру, выживу!

Какой красивый… пожалеть бы его, приласкать…

Я с умилением уставилась на спящего доктора, мечтательно при этом вздыхая. Вот я набираюсь смелости и подхожу к дивану, наклоняюсь и провожу ладошкой по его щеке… А он открывает глаза и, узнав меня, набрасывается, словно коршун на добычу… а я не буду сопротивляться! Я…

Вдруг из открытого окна ординаторской подул ветер. Дверь от сквозняка пошатнулась, заскрипела. Коршун вздохнул, а я бросилась бежать, в панике обнаружив себя уже около его дивана. Вот это замечталась!

Ну, как «бежать»? Испуганно поковыляла в другую от своей палаты сторону, со страху потерявшись в пространстве. Главное — быстрее слинять отсюда.

— Кузнецова! — приглушенно позвали сзади.

Черт! Я не остановилась, продолжая свое черепашье бегство. Сейчас точно подумает, что я любовалась им, пока она спал. Не останавливаться, там впереди лифт.

— Ты лунатишь, что ли? — Коршун догнал меня за пару секунд и перегородил собой путь. — А нет. Не спишь. Ты чего тут бродишь? Куда собралась?

— Да я…

— Так! — он заметил мой кровавый пластырь и схватил меня за руку. — В смотровую, бегом!

Что ж, мы почти около нее. Как верно я выбрала дорогу!

— Бегом у меня не получится, — предупредила я.

И почему у него всегда руки такие холодные? Может, он вампир? Тут вам тогда и объяснение, как он живет в таком графике.

Коршун привел меня в смотровую, усадил на стул и занялся своим благородным делом, спасая меня от потери крови.

— Ты чего гуляешь? Болит что-то?

— Да я… нет, не болит… просто кровит…, — да что ж это такое?! Вот вижу его, и двух слов от волнения связать не могу!

— Почему меня не разбудила?

— Вы и так устали…

— Но ведь пришла же! Куда потом помчалась-то?! — сказал он, вытирая кровь на моей шее.

Черт, он меня там видел.

— Я медсестру искала.

— В другом отделении решила посмотреть? — усмехнулся он.

— Да нет… в нашем… а у них закрыто было, я потом вас увидела и решила, что потерплю до утра, — вряд ли в моем сбивчивом рассказе была логика.

— Потерпит она! На подушке крови много?

— Угу.

— Скажу, завтра новую тебе дадут.

— Так я выживу?

— Кузнецова! — рассмеялся он. — Куда ж ты у меня денешься?!

— Почему я «Кузнецова», а остальные «Танюши» и «зайчики? — вырвалось у меня с обидой. Я видела, как он говорит и с другими, у него даже медсестры «лапочки», а я «Кузнецова»!

Вопрос насмешил доктора сильнее.

— А как надо?

Я смущенно пожала плечами.

— Не знаю. Мне «заинька» понравилось.

Он заклеил мое ухо новым пластырем.

— Так не бредила, значит? Все помнишь?

— Не все! — быстро соврала я. Блин, я ж там говорила, какой он красивый… надеюсь, в настоящем наркозе я не ляпнула ему ничего лишнего?

— Иди спать, заинька, — улыбнулся доктор.

— Много было этих «аварийников»?

— Операционных двое, — Коршун поднялся и открыл дверь. Наверное, дает понять, что мне, действительно, пора. Ладно, он устал.

Пришлось тоже подняться.

— Простите меня…

— За что? — не понял доктор.

— Что не дала поспать.

— Во-первых, это не так, во-вторых, я не должен был спать, я ведь на дежурстве, в-третьих, мы сейчас тут не просто поболтать встретились. Если нужна будет помощь — не бойся обращаться. И не вздумай больше убегать, еще плохо станет…. Пойдем.

Он снова проводил меня до палаты, а мне жутко не хотелось с ним расставаться. И спать тоже не хотелось. Единственным моим желанием оказался Коршун. Я хочу с ним просто говорить, хотя бы. И не важно — о чем, он может мне даже что-нибудь про операции рассказывать. Не хочу, чтобы он уходил! Но, конечно, я все понимаю. Он устал. А я ужасно выгляжу и, наверное, кроме жалости, больше не вызываю никаких чувств. А еще, дома Коршуна наверняка кто-то ждет. Какая-нибудь коршуниха, и возможно даже с коршуненком. Ну, я бы такого ждала…

— Спокойной ночи, Дмитрий Васильевич…, — горестно вздохнула я, коря себя за то, что не могу набраться смелости и сказать ему, что не хочу уходить.

— Спокойной ночи, заинька, — улыбнулся доктор.

Девчонки, конечно, спали, даже бедняге Тане сегодня удалось уснуть. А мне вот было совсем не до сна. Вспомнив, что в холодильнике у меня лежит плитка шоколадки, которую мне через Лизку передал Гоша, я достала вкусность и уселась на свою кровать. Чайку бы сейчас…

Хм, а если… он же сказал, что не должен был спать, значит, и сейчас не станет? А в ординаторской точно есть чайник, и мне очень хочется угостить доктора шоколадкой. Что Коршун обо мне подумает, если я снова туда заявлюсь? Да, он мне очень нравится, и он это тоже прекрасно понимает, уж он-то мужик не глупый, да и точно привык, что девки на него слюни пускают. Понятное дело, что в больнице никаких отношений быть не может, тем более у доктора с пациенткой, его могут наказать за такое. Но ведь зародиться эти самые отношения вполне могут и в больнице. И пусть, даже если только дружеские. Если Коршун женат — лезть в семью я ни за что не посмею, но ведь он может быть и свободным! В общем, что я время тут зря теряю?

Я решительно поднялась и, не забыв прихватить шоколадку, снова выпорхнула в коридор. А потом, чувствуя себя Джеймсом Бондом, стала красться в сторону ординаторской, тенью мелькая мимо некоторых палат, у которых дверь была открыта.

Теперь Коршун дверь за собой в ординаторской прикрыл, я тихонько поскреблась.

— Входите! — донеслось с той стороны.

Собравшись с силами, я выдохнула и приоткрыла дверь.

— Не спите?

— Другое ушко тоже? — готова поклясться, что он рад снова меня видеть!

Я засияла улыбкой.

— Нет. Я на чай! У меня вот шоколадка есть, а чая нет…

ГЛАВА 6

Коршун удивленно рассмеялся.

— Заинька, ну ты даешь! На чай она! Прыгай на диван!

В душе запели птички. Он меня не выгнал!!!

— Только двери не закрывай, — добавил он. — А то мало ли… придет кто-нибудь.

— Вас накажут, что я здесь? — испугалась я, присаживаясь на диван.

Он недавно спал на этом самом месте… Ох, жаль, что дверь будет открыта! Хотя… я точно сейчас не в форме для него. Вот надо же, только вчера над Колей смеялась, а сама ведь такая же! Еле ноги передвигаю, а на мужика засматриваюсь. Но тут ведь такой шикарный мужик, грех не засмотреться! Ммм…

Сейчас на Коршуне не было белого халата, только медицинские штаны и рубашка, все темно-синего цвета, и очень идет этому подлецу. Рукава на рубашке короткие, можно полюбоваться на сильные руки. А вот он повернулся, чтобы поставить чайник, а я чуть слюной не захлебнулась… ммм… а штаны-то кое-где обтягивают! Божечки, он восхитителен! И точно не забывает о занятиях спортом. Когда только все успевает?!

— Не накажут. Да и некому пока, Мухин дома спит в такое время, медсестры тоже дрыхнут. Это я насчет больных опасаюсь, не хочу, чтобы слухи ходили.

— Но ведь если нас тут увидят — все равно слухи могут пойти…

— Неа, мы же чай будем пить, дверь открыта. Если что — заходите, присоединяйтесь! А при закрытой двери у людей сразу другая картинка рисуется. Но вот халатик могла бы и прихватить, — смеясь, заметил доктор.

Я залилась краской.

— Ой… не подумала… простите…

— Тебе не надоело вечно извиняться? Да и видел я уже твою пижаму! И не только я! — усмехнулся Коршун. — Чай, кофе? Хотя, какой тебе кофе? — он налил мне чаю, себе навел растворимый кофе и уселся за свой стол.

Нет, вы посмотрите на него, дистанцию он держит! А как на осмотре, так дышит мне в ухо и коленом в бедро мне упирается! А я уж понадеялась посидеть на диванчике рядом с Коршуном…

Я открыла шоколадку, скромно отломила себе кусочек, дотянулась до его стола и оставила шоколадку там.

— Угощайтесь, Дмитрий Васильевич!

— Спасибо, заинька! — все, отныне я только «заинька»! Мне захотелось станцевать чечетку. Доктор тоже отломил себе кусочек. — А тебе чего не спится-то? Недавно еле уговорили тебя глаза открыть!

— Там за меня наркоз спать хотел! — засмеялась я. — Да и я поспала немного, пока кровить не начало. А теперь наркоз выветрился, и я поняла, что выспалась еще тогда, когда вы мои уши чинили.

Доктор улыбнулся.

— Это хорошо, что выспалась.

— Как у вас только терпения хватает?! Вы же только надо мной пять часов сидели почти без движения, не считая рук! Плюс, еще трое было, а потом и еще!

— У тебя есть еще татуировки? — вдруг спросил он.

— Да…

— Мастер, который тебе их делал, тоже сидел почти неподвижно какое-то время, верно? И ты, скорее всего, была у него не одна в тот день. В чем его секрет, как думаешь? Откуда столько терпения?

— Ну…, — протянула я, вспоминая Гошу и его болезнь бить татуировки. Уж тот готов днями сидеть с иголкой, было бы, кого разрисовывать! — Наверное, мастеру это нравится, — я поняла, к чему он это спросил, и улыбнулась, Коршун ответил мне взаимной улыбкой.

— Вот тебе и ответ.

— Вам нравится ковыряться в людях? — сморщилась я, рассмешив своего собеседника.

— Можно и так сказать. Но, скорее, мне больше нравится людям помогать. А любовь к ковырянию в них — это уже второстепенное, но все же не менее приятное занятие!

Я засмеялась в ответ, лишний раз убеждаясь, что с чувством юмора у Коршуна все отлично. Блин, да у него вообще со всем все отлично! Так же не бывает!

— А как вы вообще поняли, что хотите быть врачом? — как же приятно мне с ним говорить! — Всегда думала, что если человек — доктор, то там целая династия, у вас тоже так?

— Нет, я в семье один такой ненормальный, — усмехнулся Коршун.

Так, что же еще спросить, чтобы побольше о нем узнать? И главное — как узнать, свободен он, или нет? Не спрошу же я это в лоб!

— А вы часто остаетесь на работе на ночь? — согласна, вопрос глупый, но что еще спросить, чтобы хоть как-то к его личной жизни приблизиться?!

Бровь Коршуна изогнулась, на лице мелькнула ухмылка.

— А ты с какой целью интересуешься?

— Ну…, — засмущалась я, опуская глаза. — Наверное, жена ваша не очень довольна, что вас дома не бывает? — черт, что я несу!? Стыдно-то как! А он веселится, сидит!

— Заинька, иди спать. Тебе в семь утра на укол вставать, а уже половина пятого.

Намек понят. И не один намек. Он женат, это ясно. Обычно свободные мужики сразу кричат: «нет у меня никакой жены!», а тут этого не было.

Я поднялась, поставила кружку с недопитым чаем на стол и вздохнула.

— Спасибо за чай, Дмитрий Васильевич.

— И тебе спасибо. Шоколадку забирай.

— Нет, это я вас угостила. Потом попьете еще чайку, — не давая ему ответить, я умчалась из ординаторской.

Оказавшись в своей кровати, отчаянно пыталась сдержать слезы. У Коршуна есть коршуниха. Черт побери, ну почему меня это так расстраивает?! Да, повезло той бабе, которая дома его встречает! К ней прикасаются эти холодные руки, она наслаждается запахом сигарет… а мне остается только завидовать и больше не лезть к доктору.

Утром меня разбудили в семь, как и обещал Коршун. И пробуждение было ужасным. Голова болела невыносимо, уши ныли, мне было плохо, и теперь я очень понимала бедную Таню, которая мучается так уже не первый день. Не нужно было мне снова спать ложиться, я ведь прекрасно себя чувствовала!

До процедурной я еле доползла, а там меня добили уколом антибиотика и капельницей. На выходе я все же не стерпела и попросила обезбольку. Миловидная молоденькая медсестра любезно и безболезненно сделала мне укольчик и советовала прилечь и подождать, пока лекарство подействует. Ну, я, в принципе, бегать и не собиралась.

Таня, опять страдающая с самого утра, тоже выпросила укол, а Оля делала себе маникюр и была счастлива, что уже отмучилась.

— Ой, девочки, как вспомню первые дни после операции! Бр-р-р! — ее передернуло. — Терпите, мои зайки, скоро полегчает. С каждым днем все легче будет.

— Мне с каждым днем только хуже! — простонала Таня, держась за уши.