Бесплатный фрагмент - Я на тебя поспорил (а). Всё дело в тебе

Я на ТЕБЯ ПОСПОРИЛ (а)

Пролог

— Ну и как свидание?

Мирон скривился, будто у него внезапно заболел зуб, нахмурился.

— Да блин, фигово, — произнёс разочарованно и мрачно. — Сидели в ресторане. Пошёл отлить, а когда вернулся, уселся не за тот стол. К другой. — И вывел с праведным негодованием, явно ожидая ответного понимания и сочувствия: — А я, что, виноват, что они почти все одинаковые? У обеих троечка. Как различить-то?

Но парни вместо того, чтобы посочувствовать, дружно ржанули — кони! — и только Тимофей Любомудров, насмешливо растянув уголки рта, предположил:

— А на лицо смотреть не пробовал?

На что Мирон красноречиво прицокнул языком и покачал головой, закатив глаза.

— Да там ещё меньше разницы. Обычные смазливые куколки. Всё строго, как полагается, — заметил пренебрежительно. — Это только ты у нас, Тимон, настолько высокодуховный. В глаза заглядываешь, в душу. Но тут и ты бы не удержался. Какое лицо, когда буфера того и гляди из декольте выскочат? И у той, и у той. — Потом вздохнул, опять пожаловался: — Ну, подумаешь, перепутал. А моя психанула, обиделась и сбежала. Ещё и пощёчину влепила. Я, конечно, особо не расстроился, решил, сейчас ту, другую, склею. Но тут её парень подвалил. Точнее, старикан какой-то за сорок. Ну я не стал связываться. Оно мне надо? — Но под конец перестал страдать, заявил самоуверенно: — И без них желающие найдутся.

— Найдутся? — переспросил Тимофей с сомнением. — Да ладно! Сам же только что рассказал, как сразу две подряд обломали.

— Да где обломали? — возмутился собеседник. — Случайное стечение обстоятельств. Захотел бы, догнал и уговорил. Просто влом было.

Тимофей ничего не ответил, только скептически приподнял одну бровь, но Мирону и этого хватило. Были бы вдвоём, он бы просто забил, послал бы подальше — пусть этот ботаник что угодно считает, тем более трепаться он точно не станет. Но кроме них тут ещё трое, и перед компанией уже стрёмно от своих же заявлений отказываться.

— Ты? Сомневаешься? — поинтересовался он с вызовом. — Что я любую уговорить смогу?

— Любую? — опять переспросил Тимофей, и сомнений в его интонациях стало ещё больше.

— Сказал же, любую, — повторил Мирон решительно и твёрдо.

— Да ну.

Они стояли недалеко от дверей нужного кабинета в ожидании очередной пары. Мирон обвёл рекреацию взглядом — однокурсницы сразу мимо, с ними и так всё понятно — выцепил девушку, одиноко торчащую в противоположном углу, произнёс, кивнув в её сторону:

— Ну вон, хочешь, ту?

Типа, можно даже первую попавшуюся, для него не проблема, но Тимофей только снисходительно хмыкнул. А то он не заметил, как эта скромница смущённо потупила глазки, стоило Мирону бесцеремонно уставиться на неё, и как она сама, пока они тут болтали, бросала на него наполненные надеждой печальные взгляды.

— Ты б ещё с первокурсницу предложил.

— Ну а кого тогда? Лесникову?

— Светочку, — вмешался ещё кто-то.

Яна Лесникова действительно была местной звездой, ничуть не меньшего масштаба, чем сам Мирон Золотовицкий, а, возможно, даже поярче. Не сказать, что неземная красавица, но настолько обаятельная и харизматичная, что парни за ней вечно таскались табунами, откровенно капая похотливыми слюнями. Она всех отшивала, не посылая напрямую, а очень вежливо и мило, при этом оставаясь твёрдой, как кремень, потому что ещё со школы встречалась со своим одноклассником и расставаться с ним не собиралась. Вроде бы они уже и жили вместе.

— Лесникова давно занята, нечего к ним влезать, — категорично отрезал Тимофей. — Особенно только ради спора. А Светочка — препод. Я против. Тем более, она реально какая-то легкомысленная и сама с кем угодно замутит, если понадобится.

Мирон опять скривился, на этот раз уже недовольно, но всё-таки позволил благосклонно:

— Ну давай тогда сам предлагай. Мне всё равно.

— Сейчас, подожди, — Тимофей наморщил лоб, задумался, какое-то время сосредоточенно тёр подбородок, а потом достал телефон.

Под взглядом присутствующих, в предвкушении наблюдавших за его манипуляциями, оживил экран, отыскал нужный номер и, ткнув пальцем в значок вызова, приложил мобильник к уху.

— Вась, это я, — сообщил он, услышав знакомый голос. — Ты где сейчас? …А можешь подойти? Я тут недалеко. На втором этаже, почти рядом с лестницей. …Ну хорошо, жду.

Пока он разговаривал, выражение на лице Мирона резко поменялось, и от прежней самоуверенной расслабленности мало что осталось, она сменилась замешательством и изумлением.

— Тимон, ты офигел? — возмущённо выдохнул Золотовицкий даже раньше, чем прозвучало последнее «жду». — Какой Вася?

— Не какой, а какая, — невозмутимо поправил его Тимофей. — Василиса. Мы с ней в одном классе когда-то учились.

Мирон успокоился, немного, но тут же настороженно уточнил:

— И-и-и что? Почему именно она?

— Сейчас сам всё увидишь, — пообещал Тимофей, ничуть не смутившись, ухмыльнулся, только усилив Миронову подозрительность и заинтересованность всех остальных, затем распорядился: — Я поближе к лестнице подойду, чтобы встретить, а вы здесь оставайтесь. И молчите. Чтобы не спугнуть раньше времени.

— В каком смысле… — начал Мирон, хотел спросить, что однокурсник имел в виду под «спугнуть», но тот уже оттолкнувшись от стены, уже решительно направлялся в сторону лестничной площадки.

Не дошёл немного, остановился, теперь уже привалившись задом к подоконнику. А минут через пять объявилась ОНА.

Размашистым шагом приблизилась к Любомудрову, на ходу повертела головой, осматриваясь, скользнула по парням и по Мирону абсолютно равнодушным невидящим взглядом, словно их тут и не было — так, пустое место, скучные детали интерьера. А сама-то?

В любой иной ситуации он бы такую тоже не заметил. Если только на поржать. Не девушка, а нечто невразумительное, не поддающееся определению. Даже не из серых мышек, в которых тоже есть определённая прелесть.

Точно не дюймовочка, ростом выше среднего. По сути ноги должны быть длинными. Но не только ноги, а вообще ничего не разглядишь.

Широкие брюки, рубаха-оверсайз. Хотя, скорее всего, там и разглядывать особо нечего — плоская, как доска, и сзади, и спереди. Потому и прикрывает дурацким шмотьём. Волосы закручены в какой-то уродский пучок, словно у неё на голове большая шишка, из которой торчит короткий, похожий на метёлку, хвостик. Личико вроде ничего, миленькое, но выражение на нём — даже вот приближаться не хочется.

Офигеть! Где только Любомудров такую откопал? Словно специально держал в заначке для подобного случая. Вот же умник хитросделанный. И на кой чёрт Мирон при нём решил выделаться? Без него проще обошлось бы, договорился бы на какую-нибудь заучку-скромницу. Или на недотрогу-динамщицу.

Первые такие непосредственные и чуток блаженные, про любовь и преданность очень много и красиво говорят, иногда прям заслушаешься. А за вторыми наблюдать по приколу, как они показательно ломаются, цену набивают, строят из себя невинных, бормочут что-то про «я не такая, отцепись», но у самих давно трусы мокрые, а в глазах похоть и нетерпение — ну когда уже можно будет забить на церемонии и сдаться.

С такими Мирон прекрасно знал, как обращаться. А с этой даже ради экзотики связываться не тянуло. И такое ощущения, будто когда-то сталкивался уже с этим чудом.

Мирон так и спросил у Тимофея, когда тот, недолго пообщавшись с бывшей одноклассницей, вернулся на прежнее место:

— Я её уже где-то видел?

— Ну наверняка, — согласился тот. — Где-нибудь в универе.

— А она точно натуралка? — уточнил Мирон, представив, как эта типа девушка выглядит, произнёс пренебрежительно и чуть брезгливо, разделив по слогам: — Ва-ся.

— Натуральней не бывает, — заверил его Тимофей, прищурился иронично. — Или ты уже всё, на попятный? — А потом опять открыто ухмыльнулся, поинтересовался снисходительно-высокомерно: — Пути отступления ищешь? Неужели настолько слабó? — Напомнил ехидно: — А уверял, что любую.

И Мирону ничего другого не оставалось, только заявить независимо и гордо:

— Так я и не отказываюсь. Просто побольше узнать хочу.

— Ну спрашивай, — откликнулся Любомудров. — Что знаю, расскажу. — И сам начал, не дожидаясь: — Школу на отлично окончила. Сейчас на повышенную стипендию учится.

— Плюс ко всему ещё и заучка, — без всякого энтузиазма пробормотал Мирон, но Тимофей снова его исправил:

— Не заучка, а умная девушка. — И, не скрывая ехидного торжества, вывел: — Но я и говорю, с ней у тебя никаких шансов.

Остальные, похоже, сейчас были на его стороне. По рожам же видно, что просто в восторге от происходящего и ни за что не откажутся от предстоящего цирка.

Любомудров, конечно, конкретно его подставил. Но, действительно, не отступать же. Особенно при свидетелях.

— Да знаю я таких! — воскликнул Мирон, хмыкнул надменно. — С ними ещё легче. — И чтобы хоть немного сменить тему, придирчиво уточнил: — А на что спорим-то?

— Если победишь, пишу за тебя курсовую по любому предмету, — услышал в ответ.

— Ну, так себе, конечно, предложение, — заметил критично, хотел ещё добавить, что ради подобного и заморачиваться не стоит, но ведь Любомудров опять решит, что это он слиться пытается. А главное не приз, главное репутация. Поэтому согласился: — Ладно. — И тут же сам выставил условие, в качестве моральной компенсации: — Но тогда, Тимон, ты меня с ней знакомишь.

Тимофей ответил не сразу, замялся, задумался. Видимо, не хотел, чтобы его посчитали причастным. Потому, когда позвал Васю, отделился, и велел Мирону оставаться на месте, с остальными парнями, только смотреть со стороны. Будто он не с ними, а сам по себе, вроде как чист и невинен, а спор на его подружку кто-то другой затеял. Но потом всё-таки подтвердил, пусть и без особого воодушевления:

— Ну хорошо, познакомлю.

Глава 1

Вообще-то всё началось гораздо раньше, и Василиса сама виновата, что в эту историю впуталась. Или, скорее, влипла, причём крайне дурацким образом. Опять вылезла со своим особо ценным личным мнением, и не просто так, а ещё и задела нежные чувства кое-кого из присутствующих.

Конкретно однокурсницы Полины Куницыной, которую преподша чуть не выперла с семинара по налоговым системам за неподобающий внешний вид. Точнее, за кроп-топ и голый живот. Заявив, что та пришла в университет на занятия, а не на пляжную вечеринку и не на спортивные соревнования. Что на физкультуре такое безусловно пойдёт, а вот для лекций и семинаров — вообще нет. Да и не настолько жарко сейчас, ещё не дай бог чего застудит.

Полина пофыркала, но спорить не стала, иначе бы точно вылетела из аудитории пробкой, демонстративно застегнула на все пуговицы жакет и даже шарф на шею намотала. Но когда пара закончилась, и преподша благополучно отбыла, начала бухтеть ей вслед, вдохновлённая присутствием окруживших её сочувствующих и негодующих подруг, что это всё от зависти к молодому красивому телу, когда сама уже старая и дряхлая.

Только вот Людмила Викторовна, которая вела «Налоговые системы» не была ни старой, ни дряхлой. Немного за сорок, чуть полноватая, но зато высокая и статная. Самодостаточная и эффектная. Ну и одевалась она со вкусом. Ещё и юморная. Очень даже приятная и не душная как препод.

Потому Василиса и не сдержалась, сказала, проходя мимо:

— Полин, успокойся уже. Да кому надо тебе завидовать? Не обольщайся.

Куницына развернулась, мазнула снисходительным взглядом, потом показательно вздохнула, закатила глаза.

— Ой, Вась, а ты-то куда лезешь? Как будто что-то и понимаешь?

— Куда уж мне.

— Да действительно, куда. — Полина хмыкнула пренебрежительно, дёрнула плечами, поинтересовалась снисходительно: — Ты хоть раз в жизни в зеркало заглядывала? — Но тут же передумала, заключила с нарочитым беспокойством: — Или лучше нет, не смотри. А то вдруг перепугаешься, заикаться начнёшь, отвечать не сможешь. Иди лучше учебники ещё раз перечитай.

Скорее всего, если бы Куницына разозлилась, начала орать и возмущаться, Василису не зацепили бы все эти выпады. А с такого высокомерно-наставительного тона и показательной жалости почему-то триггернуло. Хотя, в принципе, ей-то какое дело, если некоторые считают, что все должны выглядеть и вести себя одинаково, согласно их представлениям о жизни.

Да и пусть, пусть следуют своим правилам и так себя ведут, раз им предъявить миру больше нечего, помимо ножек, губок и идеального комплекта из упругих сисек и ягодиц. А у Василисы с головой всё в порядке, нет надобности компенсировать недостачу мозгов с помощью мини-юбки, просвечивающей блузки и декольте. Она сюда учиться пришла, а не перед парнями задом вертеть, и потом рыдать, что они, козлы, сначала звёзд с неба наобещают, в вечной любви поклянутся, а как только уши развесишь, просто попользуются и потом пошлют подальше вместо того, чтобы сразу замуж позвать.

Ну она и высказала, что думала, не сглаживая и не скрывая, вот и получила в ответ:

— Да ты, Нагорнова, верти — не верти, хоть сразу голым, тебе всё равно ничего не светит. И никакие мозги не помогут. Ну максимум, такой задрот, как твой Любомудров купится. И то разве с большой голодухи просто потому, что другие не дают.

Кто-то из столпившихся рядом однокурсниц захихикал, и даже не одна, а ближайшая куницевская подруга Алла Шадрина согласно закивала, ещё и от себя что-то добавила. Тут Василиса по-настоящему и завелась.

Во-первых, за Тима стало обидно. Тем более он ни какой-то там прыщавый хлюпик в очках. Хотя со зрением у него и правда проблемы, но он давно линзами пользуется, да и очки ему очень идут. И вообще он на известного актёра Фредди Хаймора похож, а не на пластмассового Кена с пустым самовлюблённым взглядом, но зато с полным комплектом кубиков на животе.

Во-вторых, вообще за жизнь. Что слишком много в ней дур, которые низводят всё до природных инстинктов и до животных рефлексов. Ещё и других с толку сбивают собственными тупыми установками, что это маникюр, наращенные ресницы и красивенькие открытые платьица делают девушек привлекательными.

Ну и за себя обидно тоже.

— Да Тима в сто раз лучше всех этих озабоченных придурков. А они мне нафиг не сдались.

Правда, ей и Любомудров в этом плане не сдался. Но не потому, что недостоин или недостаточно хорош. Просто он же почти как брат! Да ей даже не представить, чтобы с ним…

— Потому и не сдались, — опять влезла Шадрина, — что ни один в твою сторону даже не посмотрит.

— А оно мне надо, чтобы эти павианы на меня пялились?

— Ну да, ну да, — с ехидной улыбочкой пропела Полина. — Именно поэтому.

— Именно. Поэтому, — подтвердила Василиса убеждённо, произнося каждое слово по отдельности. — А если бы я захотела, чтобы кто-нибудь из них за мной бегал…

Но Куницына и дослушивать не стала.

— А ты захоти, захоти, — опять пропела по-лисьи с нескрываемой насмешкой и предвкушением. — Продемонстрируй, Васечка, нам недалёким наглядно, как умные девушки парней с ума сводят. А-то только слова всё, слова. Что угодно сказать я и сама могу. А ты покажи.

— Что показать? — мрачно уточнила Василиса.

А ведь считалось, кто задавал вопросы, тот и управлял разговором. Но в данный момент все привычные настройки, похоже, сбились напрочь. Словно назло. И вообще давно пора было остановиться, пока не стало слишком критично, пока ещё существовала возможность слиться с минимальными потерями. И плевать на слегка задетое самолюбие.

Даже если бы засмеялись вслед и потом временами напоминали. Да пусть бы кудахтали в своё удовольствие, за счёт других повышая самооценку. Василиса пережила бы, потому что мнение куницынской компании ей по барабану. И большинства остальных тоже. Но в неё будто бес какой-то вселился, тянул за язык вместо того, чтобы взять за руку и увести подальше, подталкивал к краю. А там уже в ожидании стояла Полина и коварно посмеивалась про себя.

— Как за твоим умом хоть кто-нибудь кроме твоего Любомудрова побежит, — пояснила она под одобрительное хмыканье подруги. — Но не такой же отчаявшийся ботан, которому без разницы кто, лишь бы наконец до тела допустила.

Василиса негодующе глянула на неё, отрезала категорично:

— Я пока кукухой не поехала, чтобы на спор с кем-то спать.

— А спать и не надо, — невозмутимо возразила Куницына. — Я же говорю, некоторым мужикам вообще без разницы, кто под ними полежит. Поэтому неактуально. — Вскинула брови, заявила с невиннейшим выражением на лице: — Мы посмотреть хотим, как ты легко с нормальным парнем замутишь. Ты же только что сама уверяла, что для тебя не проблема.

— Ну и какой же, по-твоему, нормальный? — поинтересовалась Василиса, скептически изогнув уголок рта.

Захотела узнать? На свою голову. А вселенная взяла и откликнулась, ответила на запрос. И, видимо, решила: сделала, Василисушка, глупость, ляпнула не подумавши, так теперь получи урок на будущее и непременно пожёстче, чтобы никогда не забыла. И послала специальным бонусом факультетскую «звезду» Мирона Золотовицкого, ещё и в подарочной упаковке — после физкультуры, в спортивных штанах и даже не в футболке, в майке без рукавов.

Ведь наверняка нарочно тут дефилировал. Чтобы никто ни в коем случае не пропустил и не оставил без внимания подобное зрелище. Одногруппниц ему показалось мало, самолюбие потребовало больше, ещё больше зрительниц.

Но, если быть честной, на него на самом деле приятно посмотреть. Никаких перекачанных вздувшихся мышц, всё именно так, как надо — поджарый, натренированный, чёткий. Девчонки, естественно, уставились, ещё и глаза пошире распахнули, чтобы лучше видеть и ничего не пропустить. Хотя, по сути, должны были отупеть от восторга, но вопреки всем законам мироздания случилось наоборот.

— Вот! — воскликнула Куницына, словив внезапное озарение, ткнула в нужном направлении указательным пальцем. — Мирончик. — И победно глянула, нисколько не сомневаясь, что придумала задачу, которая даже отличнице-заучке не по зубам. — Ну как, Вась, справишься? Или поискать что попроще?

А ведь и правда можно было согласиться на щедрую уступку, отшутиться, типа на закуску пойдёт и попроще, а этого уж после, на десерт, так сказать. Но слова сами вырвались, словно кто-то резко надавил на живот по методу Геймлиха, а они, бац, и вылетели, как застрявшая в горле вишнёвая косточка.

— А почему нет-то? Справлюсь. С таким-то как раз проще всего.

Услышав их, Полина аж засияла от восторга, вывела обрадованно:

— Ну вот и давай.

Зато Василисе было не до смеха, и за последние несколько секунд она уже не единожды успела мысленно обозвать себя и дурой, и треплом, чуть ли не проклясть за неуместный азарт и самонадеянность. Её же развели как ребёнка, а она вполне понимала, к чему дело движется, и отнюдь не в самой глубине подсознания, но удержаться всё-таки не смогла. И отступать теперь стрёмно. Тем более довольная Куницына уже вовсю расписывала условия.

— Тебе ведь до конца семестра времени хватит, да? — уточнила с поддельной беззаботностью, будто и сама даже не сомневалась в чужой победе. Но уже через несколько мгновений уголки её губ опять поползли вверх, рисуя прежнюю ехидную улыбку, или даже злорадно-торжествующую, такую же, как интонации, когда Полина произносила: — Но, если не справишься, придётся компенсировать. — Она покачала головой с не менее поддельным сочувствием, что ни капли не помешало ей сразу следом бесстрастно выдать: — Устроишь нам цирк на экзамене по налогам.

— В смысле? — недоумённо и не слишком дружелюбно уставилась на одногруппницу Василиса.

— В коромысле, — по-прежнему бесстрастно откликнулась Полина, но тут же охотно разъяснила: — Завалишь экзамен у Людмилы. И не просто «не явилась» или «тупо сижу и молчу», а чтобы весело было.

— Это как?

— Ты же умная, придумаешь, — в очередной раз вклинилась в их беседу Алла, и теперь уже Куницына одобрительно хмыкнула, вскинула брови, но всё-таки опять подсказала:

— Ну, например, неси всякую чушь, чтобы у неё глаза на лоб повылезли.

— Так это же глупо, — пожав плечами, заметила Василиса, но у подружек и на это легко нашёлся ответ:

— Потом же всё равно пересдашь.

Пересдаст, естественно, но…

— А стипендия?

Полина захлопала ресницами, изображая крайнее удивление.

— А ты, что, Вась, уже не так уверена, что справишься, что влюбишь в себя Золотовицкого? А иначе чего бы тебе о стипендии переживать и о том, что отрабатывать придётся.

Вот же заноза, подловила. То есть, конечно, Василиса сама загнала себя в ловушку. И как ей теперь выкрутиться?

— А мне-то какая со всего этого выгода? — она всплеснула руками. — Кроме того, что вы на меня посмотрите.

— Ну как? — воскликнула Полина, перечислила многозначительно, демонстративно загибая пальцы: — Мирончик — раз. Наше всеобщее уважение — два. Ну и три — выполню любое твоё желание. В пределах разумного, конечно. — А потом добавила без всякой наигранности и улыбок: — Хотя разве не дело принципа доказать, что ты за свои слова отвечаешь, а не просто языком треплешь? — Прищурилась прицельно, поинтересовалась въедливо: — Так что, Вась, договорились?

Глава 2

— И ты согласилась? — спросил Тимофей, или, скорее, заключил с осуждением. Он сидел в рабочем кресле, словно избушку на курьих ножках развернув его к устроившейся на собственной кровати Василисе передом, а к столу задом, вертел в пальцах карандаш и походил на психотерапевта, беседующего с проблемной пациенткой. — Зачем?

Да откуда она знала? Так сложилось. Звёзды подобным образом сошлись. Или, может, в тот момент у Меркурия случился ретроградный период.

— А ты бы не согласился? — воскликнула Василиса с обиженным вызовом, поджала губы, насупилась, пробормотала сердито: — Или с тобой вообще такого не могло случиться? Потому что ты всегда думаешь, что и зачем говоришь.

— Ну, тоже не всегда, — честно признал собеседник и задал новый вопрос: — И что теперь будешь делать?

На этот раз точно вопрос, а Василису гораздо больше устроили бы разумные предложения, поэтому уже вслух вырвалось досадливое и раздражённое:

— Да откуда я знаю? Думала, хоть ты что-то дельное посоветуешь.

Она ведь для того Тимофея и пригласила, понадеялась на его мудрость и остроту ума, и на особую любовь к сложным головоломкам. Он же так их решать обожает. Вот она ему и подкинула очередную, очень-очень жизненную, а не просто ради развлечения и тренировки. Но Любомудров отчитывать начал: «Зачем? Где твои мозги были? Тебя же просто на слабó взяли. Вот уж не представлял, что ты на такую ерундовую подначку купишься». А типа она сама не в курсе?

Василиса, между прочим, верила в него, братом перед другими заявляла, чуть ли ни близнецом. Потому что они реально с колыбели вместе. Ну, то есть с коляски. Их семьи жили в одном подъезде, правда на разных этажах — ну так это неважно! — и мамы их выгуливали вместе почти с рождения, потом записали в одну группу в детском саду, потом в один класс в школе. Они так и говорили всем раньше, что родственники, хоть и не слишком похожи внешне. Зато по сути очень даже одинаковые.

Им всегда нравилось узнавать и изучать что-то новое, а когда у тебя под боком есть родственная душа, это ещё легче, захватывающей и интересней. Поэтому и в школе у них никогда проблем не было. Тимофей её вообще с золотой медалью окончил. А Василиса немного не дотянула, но не потому, что глупее была, наверное, просто ленивее и… конфликтнее.

Хотя она до сих пор толком не понимала, почему на неё биологичка взъелась — нарочно заваливала, пыталась высмеивать. А Вася не из тех, кто готов терпеть и прогибаться из-за хороших оценок. Тем более к тому же Тиму биологичка нормально относилась, а он обычно гораздо больше умничал, но при этом почти всегда оставался спокойным и невозмутимым.

У Василисы так не получалось, вечно горячилась, входила в азарт. Она потому и спортом занялась, чтобы всё это из себя выплеснуть — ходила в школьную секцию волейбола. На рост она никогда не жаловалось, хватало, чтобы играть, правда на любительском уровне. Для профи она всё-таки оказалась мелковата, да никогда и не собиралась в спорт идти. Он — просто для души.

Поэтому, когда поступила в университет, Василиса никому не призналась, что довольно неплохо играла, хотя и здесь имелась женская волейбольная команда. Но на первом курсе намного важнее хорошо учиться. У них несколько человек после первой же сессии вылетело, но в основном иногородних, живших в общежитии, которым крышу от внезапной свободы и самостоятельности сорвало.

В том, что они с Тимом в один университет поступили, тоже ничего удивительного. Вузов в их городе не так уж и много, и не одни они здесь такие были — знакомые ещё со школы. И хоть факультет выбрали один, но ведь специальности-то разные. У них и набор предметов заметно отличался. Но вот учились бы на одной, и находился бы Тимофей рядом, с Василисой ни за что бы подобного не случилось. Он точно бы её вовремя в чувства привёл и остановил.

Само собой она взрослый человек, и друг за её косяки не отвечает, но посочувствовать-то мог, а не выговаривать. Василиса и без него прекрасно понимала, какую глупость совершила, и до сих пор ругала себя за это. И помочь, естественно, мог.

Тем более он же тоже парень и учился с Золотовицким — чёрт бы его побрал! надо ж ему было нарисоваться настолько невовремя! — не только на одной специальности и курсе, но и в одной группе. Но вместо того, чтобы подсказать, лишь бесполезно нудил.

— На что он там гарантированно западает? — сумрачно поинтересовалась у него Василиса.

Тимофей немножечко помолчал, по-прежнему вертя в пальцах карандаш, потом, приподняв брови, выдал с какой-то непонятной интонацией:

— На троечку.

— Какую? — озадачилась Василиса, даже предположений никаких не возникло. — Это что?

— Ну-у-у, — протянул Тимофей пространно, неуверенно замялся, хотя потом всё-таки пояснил: — Размер.

Но яснее ничуть не стало.

— Размер? — повторила она непонимающе. — Чего? — И тут до неё дошло: — А-а. — Василиса фыркнула снисходительно. — И это все его интересы?

— Ты же спрашивала про «гарантированно», — справедливо напомнил собеседник, — а не про все. — Он сделал небольшую паузу и затем осторожно произнёс: — А у тебя ведь…

Но Василиса помешала ему договорить

— Любомудров! — воскликнула с праведным негодованием. — А я всё это время верила, что мы друзья. А ты… оказывается…

— Это же чисто на автомате, ненамеренно, — невозмутимо оправдался Тимофей. — Природные инстинкты.

Она в назидание ещё пару минут подулась, а потом махнула рукой:

— Ладно, не отвлекаемся. — И, не удержавшись, насмешливо ввернула: — Самец.

Безусловно, про троечку — это крайне важная и полезная информация. Ага. Вот только чем она поможет, когда Василисе действительно на полном серьёзе необходимо решить, что теперь делать.

Самое простое, наверное, всё-таки не делать ничего, но тогда придётся на экзамене валять дурака перед Людмилой Викторовной, изображая внезапный приступ дебилизма, остаться не просто без повышенной, а вообще без стипендии, а главное окончательно забить на самооценку и признать, будто и правда не способна ни на что, кроме как зубрить и учиться. И последнее в любом случае, даже если не отрабатывать проигрыш в споре.

Поэтому — хотя бы попробовать стоило. А иначе, получалось, она на самом деле не настолько умная. Ведь ум — это не исключительно про оценки, это про всё, в том числе и про отношения с другими людьми. Так неужели она реально не справится с каким-то заносчивым самовлюблённым придурком, помешанном на размерах женской груди?

Василиса не поленилась, заглянула к нему на страничку, чисто в исследовательских целях. Надо же с чего-то начинать. А там до кучи фоток себя любимого, включая селфи перед зеркалом, словно он не обычный студент, а какая-нибудь звезда. Хотя, честно говоря, весьма залипательных. И под ними ещё большая куча лайков и коммов от почитательниц, на которые он даже не отвечал, не снисходил. И ни одного снимка с девушкой, чтобы никто не усомнился: Мирон Золотовицкий для всех свободен и всегда готов.

— О чём вы там между собой болтаете? — опять спросила она у друга.

— Вась, — проникновенно выдохнул тот. — Тебе лучше не знать.

— Но я же не прошу подробностей, — заметила Василиса. — Тем более всяких непотребных. Просто скажи, что там ещё в интересах у этого Золотовицкого? Помимо троечки.

Тимофей сосредоточенно сдвинул брови и какое-то время молчал. Видимо, фильтрация пацанских разговоров — дело чересчур трудное и энергозатратное, практически невозможно выделить рациональное зерно.

— Ну… Мирон ещё пожрать любит, — наконец выдал он, пожал плечами, посмотрел чуть виновато. — Но ты же и готовить особо не умеешь, — констатировал скептически.

— Чего это не умею? — оскорбилась Василиса. — Очень даже умею. Не хуже некоторых. — И принялась перечислять, стараясь ничего не упустить: — Бутерброды, салаты. Полуфабрикаты могу пожарить. И яичницу тоже. Макароны отварить. И пельмени! — дополнила многозначительно и гордо, но тут же вздохнула, а выражение на лице сменилось с вдохновлённого на досадливо-разочарованное. — И, что, мне его теперь прикармливать, как бездомного кота? Или на пельмени приманивать, разложить одну за другой, а как приблизится, хватать и не отпускать?

— Лучше чем-нибудь тяжёлым по голове, — деловито предположил Тимофей, и даже изобразил, как бы это выглядело. — Чтобы память потерял. И, пока там чистый лист, внушить, что ты его девушка и он тебя очень любит.

— Ха-ха-ха, — экспрессивно выдохнула Василиса. — Очень смешно.

Насупилась ещё сильнее, нахохлилась. Мысли в голове роились самые разные, вот только ни одной по существу. И Тимофей тоже молчал. Хотя по виду вроде бы и думал о чём-то.

Может, его всё-таки осенило подходящей идеей, и теперь он её оценивал и разрабатывал? Было бы хорошо. Да нет! Просто отлично.

— Вась! — произнёс он внезапно, и Василиса, вновь окрылённая надеждой, так и превратилась в слух. — А у тебя пельмени правда есть? Чёт очень захотелось.

Глава 3

Ну бли-ин! Ну надо же! Она в безвыходном положении, а он — о жратве.

— Ну ты, Любомудров… — осуждающе прошипела Василиса. — У вас, что ли, у всех один интерес? Как брюхо набить.

Даже захотелось подскочить с кровати и отвесить Тиму подзатыльник — чтобы направить мысли в нужное русло. Но, во-первых, лень было, во-вторых… рот независимо от воли наполнился слюнями, а в животе засосало.

— Правда, я б тоже не отказалась, — призналась Василиса нехотя, но зато честно, и с такими интонациями, будто её силой и шантажом вынудили, предложила: — Пошли тогда на кухню. Вроде должны быть. Обычно родители всегда их в запасе держат. На всякий случай.

Конечно, Тимофей возражать не стал. Первый вскочил со стула, потрусил в нужном направлении. А она прошла следом, и сразу двинулась к холодильнику, залезла в морозилку, чуть-чуть пошуршала пакетами и, выуживая на свет упаковку с маленькими аккуратными пельмешками, победно сообщила:

— Есть! Нашла!

Но даже до шкафа не добралась, когда Любомудров предупредил:

— Только я жареные больше люблю.

Василиса развернулась к нему, уставилась прицельно, поинтересовалась ехидно:

— Ты, Тимочка, случаем не слишком обнаглел?

Но он не устыдился и не смутился даже на капельку, заявил философски:

— А какая разница? Просто не в кастрюле, а на сковородке, и вместо воды растительного масла налить. — Ещё и уточнил: — Немного. — Словно и правда считал, будто Василиса настолько плохо в готовке разбиралась, что могла целую бутылку в сковороду опрокинуть. — Ну и потом, надо же проверить, как парень на твою стряпню отреагирует. Сможет ли она приманить? И я вполне готов рискнуть ради эксперимента. Всё для твоего же блага.

Она сердито зыркнула на друга, хотела сказать, что раз он такой деловой и умелый, пусть катится домой и там сам себе готовит. Или не рискнёт ли он заодно проверить эффективность собственного предложения? Про потерю памяти. Пока сковородка у неё ещё в руке, а не на плите и не горячая. Но потом решила: вдруг на сытый желудок Любомудров лучше соображать начнёт, вдруг ему калорий для умных идей как раз и не хватало. Всё-таки мысленные процессы действительно самые энергозатратные.

Да Василиса и сама жареные больше любила. Поэтому, ладно, она даже говорить ничего не стала, и когда масло на сковороде тихонько зашкварчало, высыпала сразу всю пачку. Отчего масло зашкварчало и застреляло ещё сильней, а рот ещё больше наполнился слюной.

Убавив огонь и накрыв готовящиеся пельмени крышкой, Василиса тоже направилась к столу, устроилась на стуле, воззрилась на Тимофея. Тот пялился в телефон, водил пальцем по экрану и критично морщился.

— Так, не отвлекаемся, — окликнула его Василиса, пригрозила для верности: — А то никаких пельменей тебе не будет. Будешь сидеть и смотреть, как я ем, пока чего-нибудь стоящее не придумаешь.

— Так я и не отвлекаюсь, — возразил он. — Я по делу. Смотрю, что специалисты советуют. Видишь заголовок? — Помахал у неё перед носом телефоном. — «Как привлечь внимание мужчины».

— И что там?

— Не стоит находиться в постоянном ожидании, — прочитал Тимофей с выражением, — проявите инициативу сами. Позовите его в любимое кафе или на интересный фильм в кинотеатр. Если вы ему нравитесь, подобный поступок только усилит его симпатию. Но если получите отказ, не стоит навязываться с новыми предложениями.

Как-то не слишком воодушевляюще, особенно последняя фраза. Ей от подобного расклада никакой пользы. Василиса громко выдохнула и раздосадованно уточнила:

— А без «но, если» что-нибудь есть?

— Угу, — Тимофей кивнул, с поучительным видом выставил вверх указательный палец и зачитал дальше: — Используйте хитрость. Она даёт простор для маленьких невинных манипуляций, способных подогреть интерес мужчины. Проявите внимание к молодому человеку, а затем отвлекитесь на что-то другое. При переписке не отвечайте сразу или вообще на некоторое время выйдете из чата. Отмените назначенное свидание и затаитесь на несколько дней. — И без всякого перехода с теми же интонациями напомнил: — Пельмени перевернуть не забудь. А то с одной стороны пригорят, а с другой не прожарятся.

— Вот сам и переверни! — недовольно отрезала Василиса.

Реально достал уже со своими распоряжениями. Но, как ни странно, спорить Тимофей не стал, поднялся, а, пока он шёл к плите, Василиса придвинула телефон и успела пробежаться по строчкам:

«Не забывайте про комплементы. Доброе слово и кошке приятно. Любому человеку нравится, когда его хвалят. Поэтому не упускайте такую возможность. Так вы расположите мужчину к себе и вдохновите его».

— Лопатка там рядом, на крючке, — не отрывая взгляд от экрана, сообщила она, а в ответ неожиданно прилетело:

— Обойдусь и без лопатки.

И, конечно, сразу узнать захотелось: это как? Любомудров руками переворачивать пельмени собрался?

А вот и ничего подобного!

Тимофей снял крышку со сковородки, ухватил её за ручку, приподнял и… встряхнул. Пельмешки дружно подпрыгнули, кувыркаясь, и плюхнулись на место. Полным составом. А Любомудров встряхнул их ещё раз.

— Вау! — восторженно выдохнула Василиса. — Офигеть! — Тоже подскочила с места, ринулась к плите, сначала пристально уставилась на сковородку, словно та была незнакомой и вообще волшебной, потом на друга, произнесла недоверчиво: — Как это у тебя получилось?

— Да очень просто, — самодовольно выдал Тимофей, добавил: — Могу и тебя научить.

— Давай! — она охотно вцепилась в ручку, опять приподняла сковородку. — А дальше?

— Дальше немного двигаешь от себя и сразу резко назад на себя, одновременно чуток приподнимая. Как будто маленький овал рисуешь, — подробно разложил Тимофей, скомандовал: — Пробуй!

И Василиса попробовала. И у неё даже получилось. Почти. Нескольким пельмешкам всё-таки удалось улизнуть, они рассыпались по плите, и пришлось собирать их ложкой.

— На первый раз нормально, — заключил Тимофей, покивал благосклонно.

— Но у тебя лучше получается, — возразила Василиса и услышала в ответ утешительно-покровительственное:

— Ничего-ничего, научишься.

Ну просто с ума сойти! Приятель прямо сиял, бесконечно гордый и довольный собой. И воодушевлённый тоже, готовый к подвигам и вечной славе.

Когда снова садились за стол, Василиса опять попались на глаза слова про комплименты и прочее.

А ведь и правда, работает. По крайней мере данный пункт. И по крайней мере с Тимом.

Он же парень? Парень? Так, может, и остальные советы не настолько уж и бредовые? Если как следует разобраться, отделить зёрна от плевел.

— Читай. Что там дальше?

Тимофей послушно вперился в экран.

— Чаще улыбайтесь. Станьте хорошим собеседником, внимательно слушайте и сопереживайте, но избегайте сплетен и язвительных шуточек про окружающих.

— А это ещё почему? — удивилась Василиса. — Не сплетни, а шуточки.

— Потому что большая вероятность, что за глаза ты также будешь говорить гадости и про него, — предположил Тимофей и продолжил: — Не стоит рассказывать о себе абсолютно всё. В каждой девушке должна быть тайна, которую хотелось бы раскрыть. Совершайте спонтанные поступки.

— Я и совершила, — опять вклинилась Василиса.

— Это ты про спор?

— Ну да. А ты меня осудил, — заметила она с праведной обидой, вгляделась в текст, выцепила нужную фразу. — Тебе разве неинтересно разгадать ход моих мыслей?

Любомудров хмыкнул, произнёс критично:

— Да не особо. — Повёл носом. — По-моему, пора пельмени пошевелить. А, если уже зажарились, водички немного налей, а то слишком твёрдые будут. — И торопливо ввернул, пока Василиса не успела опять возмутиться или возразить: — А я дальше буду читать. Чтобы время зря не терять. — И тут же опять начал многозначительно декламировать, специально прибавив громкость: — Не забывайте про притворный игнор. Покажите мужчине, что помимо него у вас в жизни достаточно интересов. Смотрите молодому человеку в глаза, ловите его взгляд. Придавайте разные выражения собственному взгляду. Пусть он будет то игривым, то застенчивым. Такие переглядки интригуют мужчин. Но не всматривайтесь чересчур пристально, чтобы собеседник не чувствовал себя как на допросе.

На этот раз Василиса всё-таки воспользовалась лопаткой, старательно пошуровала ею внутри сковороды, воды пока добавлять не стала, решила, пусть пельмешки немного ещё подрумянятся. Но и к столу возвращаться не стала, чтобы опять не бегать туда-сюда, осталась у плиты, привалилась задом к встроенному духовому шкафу.

— Всё это, конечно, хорошо, — вывела задумчиво. — Но когда уже более-менее знакомы. А начинать-то с чего?

— Сейчас, — успокоил её Тимофей, опять воздел вверх указательный палец. — Вот. Тут прямо по пунктам. — С особой важностью и напором прочитал название: — Если вы хотите привлечь внимание понравившегося парня на вечеринке. Как нужно действовать. — А дальше действительно начал выдавать пронумерованным списком: — Первое, веселиться и стрелять глазками. Второе, вроде бы случайно оказываться рядом. Третье, активно участвовать в играх и танцах, даже если он в них не занят. Четвёртое, влиться в общую беседу, в которой он участвует. Пятое, якобы невзначай прикоснуться к нему. Когда парень обратит на вас внимание, попытайтесь оказаться с ним наедине на несколько минут. — Он вопросительно воззрился на Василису, поинтересовался строго: — Запомнила?

Та трагично вздохнула. Тем более у неё в душе давно уже шевелилось подозрение, что друг только вид создавал, будто крайне серьёзен, а про себя давно ржал и над происходящим, и особенно над прочитанным. Она в очередной раз пошевелила пельмени, налила в сковородку немного воды из чайника, взмахнула лопаткой.

— А если не на вечеринке? Где я её возьму?

Тимофей опять заглянул в телефон, мазнул по экрану пальцем.

— Тут ещё есть на работе, — сообщил ободряюще. — Наверное, и для учёбы пойдёт. — И опять углубился в чтение: — Если вы работаете в одном месте, то наверняка часто встречаетесь, и всегда найдётся повод заговорить. Например, попросите мужчину оказать услугу или помочь по рабочим вопросам. Подчеркните его способности, похвалите, выразите восхищение. Присоединитесь к нему, когда он пойдёт пить кофе, угостите сладостями собственного приготовления. — Закончив последнюю фразу он чересчур резво вскинулся, вперился в Василису полным энтузиазма и предвкушения взглядом: — А тортики печь ты умеешь?

Она фыркнула, вскинула брови.

— Тоже прямо сейчас поэкспериментируем? — уточнила саркастично.

— Я лично не против, — мгновенно откликнулся Тимофей.

Да кто бы сомневался!

— Ну ты и наглец, Любомудров, — с негодующим осуждением вывела Василиса. — Ещё и обжора. Что-то раньше я за тобой такого не замечала.

А он показательно надулся, хмыкнул, заявил с оскорблённым выражением на лице:

— Для тебя же стараюсь. — Опять уставился в телефон, доложил с интонациями примерного ученика: — Тут ещё про внешний вид. Читать?

Но Василиса, равнодушно проигнорировав все его показательные кривляния, уточнила критично:

— Что-нибудь оригинальное или как всегда? Стандартный набор: причёска, макияж, ноготочки, платьишко, каблуки.

— Типа того, — подтвердил Тимофей, кивнув, и она даже обсуждать данный пункт не стала. С ним и так всё ясно. Только обречённо заключила:

— Скинешь ссылку? Потом ещё раз просмотрю.

Информации для размышления у них теперь достаточно. И пельмени уже приготовились. Причём последний факт во всех отношениях гораздо более жизнеутверждающий, вдохновляющий и привлекательный.

Глава 4

Утром Тимофей по традиции, установившейся ещё со школьных времён, поджидал Василису у подъезда — им ведь по-прежнему по дороге. И, сколько бы лет ни прошло, он почему-то почти всегда оказывался на выходе первым, за редким исключением. Например, когда она специально вставала пораньше, чтобы наконец-то его опередить.

Но не делать же так постоянно. Смысл?

Поэтому и сейчас — друг уже находился на посту. Только стоял не в нескольких шагах от крыльца, как обычно, а устроился под крышей, укрываясь от сыпавшей с неба мелкой водяной мороси. Пусть и не дождь, но всё равно неприятно. А когда Василиса показалась из-за двери, придирчиво уставился на неё:

— И?

— Что «и»? — растерялась она.

— Где всё это? — с негодующим напором высказал Тимофей, а Василиса напряглась ещё сильнее.

— Да что «всё это»? — воскликнула раздражённо. — Тебя реально кто-то сковородкой приложил? И теперь ты не разговариваешь, а бредишь.

Тимофей смерил её снисходительным взглядом и требовательно перечислил, демонстративно загибая пальцы:

— Где? Причёска, платьице, каблуки.

Василиса надула щёки, громко и возмущённо выдохнула, широко развела руками, словно желала обхватить весь мир.

— Ты вообще видел, что на улице творится?

И она пока не свихнулась, чтобы переться по такой слякоти и сырости в платье и на каблуках. Красота, безусловно, требует жертв — может, люди и правы — но не настолько же бессмысленных. Тем более, на подходе к универу, от неё бы точно ничего не осталось. А не слишком зауженные джоггеры с накладными карманами — не треники, а именно брюки — и высокие кроссы разве на самая подходящая одежда по такому случаю?

— Могла бы хоть бейсболку не напяливать, — критично заметил Тимофей, даже попытался её снять, потянувшись к повёрнутому назад козырьку, но Василиса ловко отбила его руку и фыркнула в ответ:

— Да сейчас! — Шагнула на асфальт с невысокого крыльца, распорядилась уверенно: — Идём уже. А то опоздаем.

Чуть замешкавшийся Тимофей легко нагнал её, глянул вопросительно и вроде бы с упрёком:

— Так тебе надо или нет Мирона очаровывать?

— Ну не прямо же сейчас, — отмахнулась Василиса, натянула капюшон, поглубже.

Исключительно для того, чтобы понадёжней спрятаться — от мерзкой мороси, а вовсе не от неудобных слов и взглядов. Но Любомудров и не подумал отвязаться, поинтересовался рассудительно и строго:

— А чего откладывать?

— Вот погода наладится, — насупившись, пробормотала она.

— Угу, — Тимофей кивнул с нарочитым пониманием, продолжил: — А потом будет «Пока некогда, надо готовиться к семинару», или «Начну со следующего понедельника». Или что там ещё обычно говорят? — Вывел, не с осуждением, а скорее сухо констатируя: — Сдалась уже?

Ну-у-у… нет, не сдалась! Просто не торопилась. До конца семестра времени ещё достаточно, и надо всё хорошенько обдумать, распланировать и рассчитать, и не в виде каких-то смутных идей и предположений, а конкретно и чётко. А потом… всё-таки существует же вероятность, что случится чудо, и проблема сама решится, и ничего делать вообще не понадобится. Так же тоже случается. И почему бы не именно в этот раз? А Любомудров, похоже, прекрасно понимал, или даже был убеждён, что Василиса на последний вариант сильнее всего и уповала.

Вот реально бесили его прозорливость и догадливость.

— А тебе, что, больше меня надо? — сердито огрызнулась Василиса.

— Не больше, — невозмутимо заявил Тимофей. — Просто признай, что этот спор — глупость. Скажи Куницыной, что не собираешься в нём участвовать, и забей.

И опозорься на весь факультет, и потом два года терпи насмешки и пренебрежительное отношение однокурсников, и делай вид, что тебе пофиг, хотя на самом деле…

Да покажите ей хотя бы одного человека, которому действительно пофиг, вот абсолютно, на сто процентов, на мнение и насмешки окружающих.

Ну никак Василиса не ожидала подобного предательства от того, кого считала лучшим другом.

— Угу. — Кивнула, потом вывела с притворным пониманием: — Тогда и тебе меньше проблем. Помогать не придётся. — Вскинулась гордо. — Да ладно, можешь и не помогать, — хотела произнести холодно и твёрдо, но в голосе как-то сама по себе появилась неуправляемая дрожь, словно она плакать собралась. — Ты не обязан, и я не в претензии.

Как раз и троллейбус нужный подкатил. Василиса ринулась к нему, ввалилась внутрь.

— Вась! Ну, Вась! — опять нагнал Тимофей, заверил с напором: — Ну я же не поэтому. Ну реально же, мало ли кто что ляпнул сгоряча. Всё это просто слова. — Произнёс даже без тени сомнений: — Никто не заставит тебя насильно это идиотское условие отрабатывать. Кроме тебя самой. Так что ничего не мешает тебе забить. Было бы действительно что-то принципиально значимое и важное, другое дело, но тут же полная фигня.

Василиса отработанным движением приложила проездной к висевшему на поручне валидатору, не глядя, потому что как раз смотрела на приятеля, прицельно и пристально.

— Ты бы так и поступил? Забил? — поинтересовалась и уставилась ещё въедливей.

И — надо же! — Любомудров не воскликнул сразу «Конечно! Само собой! Именно так!», отчего-то вдруг замялся, даже глаза отвёл, типа как раз увидел за окном нечто невероятно важное, или интересное.

— Ха! — выдохнула Василиса, усмехнулась. — И чего молчим? — Предположила торжествующе: — Тоже бы не забил, стал отрабатывать?

Тимофей ещё немного поизображал приступ внезапной немоты, сосредоточенно морщил лоб, а потом всё-таки признался:

— Не знаю. — Но тут же поучительно добавил: — Я бы просто на слабó не повёлся.

— Ну-ну, — пробурчала Василиса.

В качестве наблюдателя она тоже настолько же рассудительная и разумная, тоже обычно считала, что никогда бы так не сделала и не ввязалась, а поступила бы по-умному и по-правильному. Со стороны это легко получалось. А когда ты действующее лицо, обычно наоборот выходило. И чем дурнее обстоятельства, чем очевиднее, что влезать не стоит, тем легче поддаёшься и меньше соображаешь. Вот кто разберёт — почему?

И ладно бы на какого действительно нормального парня поспорить. С таким, как Тимофей, вообще можно было бы по-хорошему договориться и просто прикинуться парой на недолго. Но нет, судьба в самый неподходящий момент подкинула Мирона Золотовицкого, этого павиана озабоченного, самовлюблённого мажорчика с собственной тачкой.

Внешне он, конечно, очень даже — отрицать бессмысленно. Но во всём остальном — полный придурок. И если такому рассказать, что от него теперь твоя репутация зависит, он точно не упустит возможности воспользоваться, выставит кучу унизительных условий.

Василиса даже не сомневалась, что так и будет. И в том, что Мирон тот ещё придурок, тоже не сомневалась. Потому что и проверять не понадобилось, доказательства сами подоспели.

Когда они, уже добравшись до учебного корпуса и преодолев последнюю ступеньку, поднялись на край крыльца, кто-то напрыгнул со спины, ухватил за плечи, сразу и её и Тимофея, чуть ли не повис, ещё и гаркнул в ухо:

— Здорóво, парни!

Василиса едва не потеряла равновесие, чудом удержалась, чтобы не рухнуть назад, с крыльца. Вывернулась из-под чужой руки, прорычала сердито:

— Совсем дебил?

И в принципе угадала.

Ну кто ещё это мог быть? Конечно, тот самый фанат троечки Золотовицкий. Уставился на неё сосредоточенно и удивлённо, озадаченно сдвинув брови, потом произнёс примирительно и вполне искренне, но всё же с лёгкой примесью «а чё такого?»:

— Ну извини, чувак. Я думал, ты Саня.

— А если Саня, то типа можно и с лестницы скидывать, — с сердитым негодованием опять прорычала Василиса. — Фигня полная. Он переживёт.

— Ну сказал же «извини», — с напором и даже с лёгкой обидой напомнил Мирон, ещё и добавил с осуждением: — Откуда мне знать, что ты такой хлипкий. Тимон вон и то выдержал. — Хлопнул по плечу, выдал невероятно ценный совет: — Спортом, что ли, займись, чтобы на ногах крепче стоять. — Потом улыбнулся беззаботно, развернулся и затрусил к двери.

Это он вовремя смылся. А то бы Василиса показала ему, насколько она хлипкая.

У неё, между прочим, в школьной сборной лучшие подачи были. А Мирончик в курсе, как подают в волейболе, и что пустая голова очень даже напоминает мяч? Даже кулаки пришлось сжать, чтобы удержаться, и ограничиться только несколькими шумными выдохами и негромким, улетевшим вдогонку:

— Придурок.

— Может, и придурок, — неожиданно согласился Тимофей, глядя Мирону вслед, потом посмотрел на Василису, коротко хохотнул, растянув губы в широкой улыбке, тоже дружески хлопнул по плечу и вывел: — Но у тебя, чувак, по-моему, тут без шансов.

Глава 5

Лёгкий тычок под дых Тимофей, несомненно, словил, хотя сквозь слой одежды вряд ли сильно прочувствовал. Но Василиса и не рассчитывала сделать ему больно, скорее, обозначила так своё возмущение и что — вообще не смешно! Нисколько. Она и не представляла, что всё здесь настолько запущено.

— Он, что, ещё и слепой? Плюс ко всему, — сумрачно поинтересовалась она, пока раздевалась возле гардероба. — Если парня от девушки не в состоянии отличить?

Тимофей пожал плечами.

— Да вроде никогда на зрение не жаловался, — произнёс, сдавая куртку женщине за стойкой.

Выражение на лице вполне невинное, но глаза иронично поблёскивали. Наверняка сейчас ляпнет нечто ехидное, о чём потом о-очень пожалеет. Но нет — молодец — сдержался, хотя и предпочёл побыстрее смыться, чтобы не рисковать.

— Вась, уже пара скоро начнётся, — напомнил обеспокоенно. — Давай лучше на большом перерыве встретимся. А то ведь реально опоздаем.

— Ну хорошо, — согласилась Василиса. Время-то и правда поджимало. — Тогда на перерыве в буфете.

— Угу, договорились, — кивнул Тимофей и заспешил вверх по лестнице, а она свернула в коридор второго этажа.

И в назначенное время они действительно встретились, устроились за маленьким столиком недалеко от двери.

— У меня для тебя хорошая новость, — первым делом сообщил Тимофей, подцепляя вилкой горку картофельного пюре и кусочек печёнки из бефстроганова. — Мирон в пятницу вечером в клуб собирается.

— И-и… — недоумённо протянула Василиса, — чего тут хорошего-то? Для меня.

— Ну как? — проглотив то, что находилось во рту, воскликнул приятель, пояснил охотно с привычной назидательной ноткой. — Есть шанс пересечься с ним в неформальной обстановке. Обратить на себя внимание. Не помнишь, что ли, я же тебе скидывал, как действовать на вечеринке? Ты же сама спрашивала, с чего начать. Чем не подходящий момент? А тут ещё и время будет подготовиться.

— Ты это серьёзно? — уточнила она изумлённо и недоверчиво.

Если честно, такое впечатление, что Тимофей принимал активное участие в происходящем не столько потому, что как настоящий друг планировал помочь и поддержать, а в основном из-за чисто исследовательского интереса. Будто ставил научный эксперимент, надеясь выяснить, каким окажется результат, не гнушаясь проверять даже самые нелепые и безумные идеи. Не на себе ведь — нестрашно. Ну а что касалось тех советов, которые он вчера отыскал и скинул…

Если из уст Тимофея они звучали ещё более-менее, благодаря его репутации и мудрым уверенным интонациям, то, когда Василиса перечитывала их уже сама, воспринимались они со-овсем иначе.

— Ты действительно думаешь, что весь это бред работает? Стрелять глазками, отираться рядом, попытаться затащить куда-то одного.

При словах «стрелять глазками» вообще сразу вспоминался фрагмент из какого-то старого советского фильма, который давно уже ходил по сети в качестве ржачного мема.

— Наверное, на ком-то работает, — заглотив очередную порцию бефстроганова, рассудительно предположил Тимофей. — Не зря же переписывают раз за разом. — Потом отхлебнул компот из стакана и напомнил: — И тебе же не влюбить в себя Мирона надо, а так… снять на время. Просто чтобы видимость создать. — И неожиданно ввернул: — Или ты в нём реально заинтересована?

— Я? В нём? Совсем уже? — возмущённо возопила Василиса. — Я заинтересована в том, чтобы спор выиграть, а ваш Мирончик мне вообще по барабану.

— Так для этого, мне кажется, вполне подойдёт, — невозмутимо заключил Тимофей, и тут она не смогла не согласиться.

Кстати, да — озабоченный павиан на подобный примитив и правда, скорее всего, поведётся.

— Я тебе, между прочим, ещё там ссылочку кинул, — продолжая чередовать реплики и бефстроганов с пюре, сообщил приятель. — Про язык тела.

И хотя название темы Василису уже насторожило, она всё-таки достала телефон, открыла статью.

«При должном подходе мимика и жесты превращаются в действенное оружие. Двигайтесь плавно, грациозно и легко, ведь резкость не украшает женщину, а делает похожей на неуклюжего подростка. Прикасайтесь к себе. Например, проведите рукой по шее. Можно время от времени прикусывать губы, поправлять волосы, играть локоном, перебирать цепочку, трогать серьгу в ухе. Движения должны выглядеть естественно и мило, а не вульгарно или навязчиво».

— Тим, ты издеваешься? — прочитав, сердито выдохнула она, подхватила прядку собранных в хвост волос, демонстративно накрутила на палец, чуть наклонив голову к плечу, закусила нижнюю губу, вскинула брови.

Любомудром, как раз опять взявшийся за стакан, поперхнулся компотом.

— Ну и как? — поинтересовалась у него Василиса, пока он обтирал рот и подбородок салфеткой.

— В принципе, довольно мило. Если не переигрывать.

— Сейчас получишь ложкой по лбу, — пообещала она ему. — Хватит уже троллить меня и ржать. Про эти идиотские приёмчики даже парни давно уже в курсе. Только прикалываются над ними.

— Но тоже ведь иногда работают, — заметил Тимофей. — Когда естественно, а не специально. Особенно, если человек нравится.

— Вот-вот, — Василиса кивнула. — Если. — И убеждённо вывела: — А мне он не нравится. А я ему… — она досадливо умолкла. Звучало обидно, но смысл выделываться и обманываться в данной ситуации, ещё и перед лучшим другом, который и сам всё прекрасно видел и понимал. Поэтому, вздохнув украдкой, признала честно: — Тоже, скорее всего, вряд ли.

Особенно с учётом, что утром Золотовицкий её за кого-то Саню принял, ещё и чуваком назвал.

Тимофей не возразил, переключившись на остатки пюре с подливой. Доел, отхлебнул компота и предложил:

— Тогда попробуй всё-таки.

— Что?

— Ну-у, — нерешительно протянул он, предполагая, что Василиса опять возмутится, — образ сменить. Как там написано. Для верности.

Но она не возмутилась. Обидно почему-то стало. Разве это справедливо?

— Я действительно настолько на парня похожа? — уточнила уязвлённо, а Тимофей дёрнул плечами.

— Не знаю. Мы же с глубокого детства знакомы, и я тебя по-другому воспринимаю. Не как посторонние. И в платьях тебя видел, и в юбке, и… — он замялся на несколько секунд, потом всё-таки выговорил: — в маечке обтягивающей.

Насторожённо и опасливо замер, на всякий случай. Но на этот раз Василиса не стала восклицать, какой он озабоченный извращенец, поэтому опять уверенно продолжил:

— У тебя и волосы длинные. Просто под кепкой и капюшоном их незаметно было. — А под конец добавил абсолютно серьёзно и убеждённо: — По-моему, ты вполне красивая. Симпатичная.

— И чего тогда не так?

Волосы у неё чистые и опрятные — натуральный блонд, между прочим — одежда тоже, не какая-нибудь замызганная и заношенная, или давно вышедшая из моды. Даже стиль свой особый есть — свободный. «Ношу, что мне нравится, в чём чувствую себя уверенно и удобно». А не так, чтобы другим было проще оценивать и разглядывать. Она ведь не кукла на магазинной полке и не картинка в журнале.

— М-м-м, — неопределённо выдал Тимофей, потому что в данный момент рот его был занят пирожком с капустой.

Василиса тоже вяло жевала свой, только не с капустой, а с яблоком, почти не ощущая вкуса.

Вот ведь, с утра настроение на нуле — погода дурацкая, ещё и Золотовицкий этот. А ведь сама виновата: следить надо за языком и не слишком увлекаться спонтанными поступками. И мыслей по-прежнему никаких. Точнее, про всё, что угодно, достаточно. А тут — тоже на нуле. Хотя с клубом, конечно, вариант. У Василисы к подобным заведениям никакой предвзятости нет, и танцевать ей нравилось. Только она обычно делала это для себя, а не в желании впечатлить или зацепить кого-то.

Жизнь же твоя, одна-единственная, других не дано, вот и проживать её нужно, чтобы самой было интересно и весело, а не ради чужого удовольствия и благополучия. Но тогда, может, и к спору следует отнестись, как к забавному приключению, а не утомительной заморочке.

В клуб, так в клуб. Сменить образ? А почему бы не попробовать? Только без перегибов и идиотских советов из интернета.

— А если привлечь кого? — произнёс Тимофей, прищёлкнув пальцами. — Кто во всём этом хорошо разбирается.

— Кого?

— М-м-м, — опять задумчиво промычал он, оглядываясь по сторонам. — Ну-у-у… наприме-ер…

Да долго он ещё тянуть собрался? Специально кого-то выискивал?

— Ну вот, — наконец-то выбрав, мотнул головой в сторону входившей в буфет девушки, — её. — И почему-то потупился на пару секунд. — Тоже ведь вроде с твоей специальности?

Действительно. И даже из одной группы. Карина Салманова. И хотя одета она была тоже без особых изысков в виде мини-длины и глубоких вырезов, как сверху, так и снизу, а в чуть укороченные скинни-джинсы и лёгкий светленький свитер, всё равно притягивала взгляды. Плюс ещё лёгкий восточный колорит во внешности — густые тёмные волосы и ресницы, яркие тоже тёмные глаза и смугловатая тёплого оттенка кожа.

— Позовёшь её? — наполовину спросил, наполовину предложил Тимофей, и опять потупился, на несколько секунд, а потом с особым заинтересованным вниманием уставился на Василису.

Так-так-так. До этого момента он, значит, не знал на кого глаз положить, никто ему не подходил, а, стоило Карине появиться, так моментально определился.

Василиса озадаченно хмыкнула.

— Не поняла, — вывела многозначительно и ехидно. — Это ты мне помогаешь или собственную личную жизнь устраиваешь?

Тимофей обиженно насупился, заявил с напором и праведным негодованием, чтобы никто в его искренности не усомнился:

— Конечно, тебе помогаю. А, скажешь, не подходит? — И добавил, как всегда поучительно: — Я просто решил, она уж точно разбирается. Сразу же видно.

Вот-вот, очень даже хорошо видно. Что к чему. Но Василиса в принципе и не против — по всем пунктам.

Вокруг Карины вечно парни увивались (даже вон Любомудрова зацепило) и выглядела она действительно отлично. Стильно, но не вульгарно, как некоторые, которые уверены, что, если вырядятся, словно эскортницы, то все мужчины сразу им достанутся. Поэтому Василиса ломаться не стала, махнула рукой, окликнула:

— Карин! — и когда та притормозила и обернулась, посмотрев вопросительно, пояснила: — Если надо, у нас тут место свободное.

Карина тоже долго думать не стала, кивнула, отозвалась:

— Хорошо. Только сейчас кофе куплю. И пожевать чего.

И двинулась дальше. А пока она стояла в очереди, Тимофей всё оглядывался, словно никак не мог дождаться. Хотя правильней, наверное, без «словно». Потому что, как только Карина нарисовалась возле их стола, с подносом в руках, Любомудров сразу засуетился, сдвигая пустые тарелки и освобождая ей побольше места. Аж раскраснелся от усердия.

— Это Тимофей, — представила Василиса. — Мы ещё со школы знакомы.

— Я в курсе, — заметила Карина, отчего на лице приятеля ненадолго возникло выражение чуть ли не щенячьего восторга.

Правда он быстро взял себя в руки и снова стал невозмутимым и серьёзным, и, когда Карина поинтересовалась, чего они от неё хотели, откликнулся первым:

— Ты ведь слышала про спор?

— На Золотовицкого? — уточнила она, улыбнулась уголками рта, глянула на Василису: — И как продвигается? Я так понимаю, не очень.

— Ну да, — прежде чем та успела открыть рот, честно выложил Тимофей. — А ты… — произнёс задушевно, — можешь помочь?

Карина не удивилась и не возмутилась, даже не особо озадачилась, с любопытством приподняла брови.

— Как?

Тимофей стоически справился с попытавшейся растянуть губы довольной или даже умильной улыбкой, для чего ему пришлось основательно напрячь лицевые мышцы, и солидно пояснил:

— Посоветовать что-нибудь. Ты же… — судя по его вдохновлённой физиономии дальше наверняка должно было последовать: такая красивая, эффектная, популярная и прочее, и прочее, но Василиса не угадала: — наверняка разбираешься в одежде. И во всём остальном. — Любомудров придвинулся поближе, создавая впечатление, что речь пойдёт о какой-то страшной тайне, снизил громкость: — Вот, смотри, мы тут придумали… — И принялся рассказывать о предстоящей великой операции под кодовым названием «Вася идёт в клуб», а под конец заключил: — Неплохая же идея? Как считаешь?

Карина кивнула, согласилась:

— В общем-то неплохая. А в чём проблема?

— В образе, — вмешалась Василиса. Надоело ей уже сидеть безгласной, будто она сама не в состоянии всё это объяснить. — Тима считает, будто я неправильно для этого одета.

Карина оглядела её с головы до ног, оценивающе, но по-деловому, без всякой иронии и снисходительности, затем выдала вердикт:

— Да, можно, конечно, и так пойти. Всё нормально с тобой. Только волосы уложить и накраситься чуть-чуть. Но всё-таки лучше хотя бы верх поменять на что-то более женственное и туфли вместо кроссов. Даже не обязательно на каблуках.

— Вот! — воскликнул Тимофей. — Сразу видно, что человек в теме. — И не сдержался, ввернул с видом специалиста: — Но штаны бы я тоже поменял.

Василиса хмыкнула, критично воззрилась на его джинсы, заявила:

— Ну и меняй. Кто тебе мешает?

Друга обычно не задевали подобные подколки, а тут — ой-ой-ой — смутился, особенно увидев, что Карина улыбнулась, забормотал, оправдываясь:

— Ну я же не себя, я тебя имел в виду. И я же чисто с точки зрения парня. И в клуб же, не просто так, а с определённой целью, чтобы гарантированно сработало.

А ведь в целом-то он, безусловно, прав, да и Василиса вроде как уже решилась попробовать. И Карина, как ни странно, поддержала, тоже легко влилась в кампанию.

— Если надо, я одежду подберу. Только надо посмотреть, что у тебя есть. Можешь сфоткать и прислать?

Мысль, что придётся перефотографировать весь свой гардероб, Василису чуток смутила, но продумать её она не успела, потому что Тимофей тут же влез с новой идеей:

— А если с нами к Васе домой поехать? — он вопросительно и, конечно, со скрытой надеждой, воззрился на Карину. — Не получится?

— Вы, что, вместе живёте? — озадаченно уточнила та.

— Да, — кивнул Тимофей, но, заметив, как менялось выражение на лице Карины, мгновенно исправился: — То есть нет. — Расписал подробно, чтобы больше не возникло никаких недопониманий и недоразумений: — Не вместе, просто рядом. В одном подъезде, но на разных этажах.

— Если ты не против, — вмешалась Василиса, подтвердила: — можно и правда ко мне поехать.

Так ведь действительно удобней и проще. Для неё. Для Любомудрова.

Того вообще понесло.

— Даже прямо сегодня, — окрылённый поддержкой, радостно вывел он, потом всё-таки солидно и деловито: — Чего откладывать-то? До пятницы времени не так много.

А совсем недавно было достаточно.

— Ну хорошо, давайте сегодня, — дёрнув плечами, согласилась Карина, обратилась к Василисе. — Тогда сразу после универа едем к тебе?

— У нас три пары, — сообщил Тимофей. — У вас ведь тоже?

Хотя без его присутствия они вполне бы обошлись, спокойненько бы доехали, не сбились по дороге. Да и при подборе гардероба ему присутствовать необязательно, раз он сам признал, что не слишком в этом вопросе разбирается.

— Три, три, не волнуйся, — подколола его Василиса. — Встретимся возле гардероба.

Она ведь тоже как друг готова поддержать его с Кариной. Даже прикольно наблюдать, как он будет вести себя дальше, и что из этого выйдет. По Карине вон совсем непонятно, что она думала по поводу Любомудрова, и что чувствовала, и замечала ли эту его особую заинтересованность и суетливость.

Глава 6

Разбор гардероба закончился походом в магазин, правда не в тот же день, а на следующий. Но не потому, что Карина все Василисины вещи безжалостно забраковала и определила в отстойные. Ничего подобного. Просто тоже решила, что если уж производить впечатление, то яркое и гарантированное, и, если бюджет позволяет, по такому случаю можно и порадовать себя обновкой.

Тимофей её с жаром поддержал, а главное, больше не нудил, что Василиса совершила большую глупость, согласившись на спор. Ей даже захотелось нарочно у него спросить, как он теперь относится к спонтанным женским поступкам, и когда бы он без подкинутого ею повода решился подкатить к красавице Карине.

А тут мало, что весь вечер отирался рядом, когда она находилась в гостях у Василисы, ещё и провожать потом вызвался, не просто до остановки, а до самого дома. И на следующее утро, пока добирались до универа был непривычно молчаливым и погружённым в себя, а время от времени вообще выпадал из реальности с блаженной улыбкой на губах.

Василиса, конечно, не удержалась от подколки, выдохнула театрально, мечтательно закатив глаза:

— Ой-ой-ой. Даже представить страшно, чем вчера закончились ваши провожания. Ты всю ночь проторчал под её окнами? Или… — она многозначительно умолкла, потом прошептала с придыханием: — Что же там такое произошло?

— Да не было ничего, — сурово и гордо отрезал Тимофей. — Просто проводил. — Как всегда, ввернул поучительно: — Не мог же я её одну отпустить. Это не по-мужски.

— И что-о? — протянула Василиса, приподняв брови. — Даже не попытался поцеловать на прощание?

— Нет, ну… — неуверенно пробормотал приятель, но возмущаться, что она подозревает его в каких-то несуществующих мотивах и чувствах, всё-таки не стал, зато почти сразу опять показательно посуровел и с напором вывел: — Не попытался. Чего я сразу так полезу? — Отвёл взгляд и задумчиво произнёс куда-то в пространство: — А если я ей не нравлюсь?

Василиса независимо дёрнула плечами.

— Так спроси.

Тимофей укоризненно хмыкнул и предложил:

— Ну вот ты тоже подойди к Мирону и скажи: «А ты ничего такой. Давай встречаться». — Уставился с въедливым вниманием. — И всё, и никаких проблем. Да?

— А точно сработает? — с ехидным вызовом поинтересовалась Василиса.

— А ты сможешь? — мгновенно парировал он.

Чисто теоретически наверняка всё возможно. Ведь по сути он прав — куда уж проще и яснее подойти и сказать, как есть. Только почему-то самое простое обычно оказывается и самым сложным, в плане выполнения, и самым негарантированным, в плане результата.

В обход почти всегда легче, чем напрямую. Даже если приходится делать большой крюк. И это не только тех маршрутов от пункта А до пункта Б касается, которые измеряют в метрах и километрах, а почти любых: к мечте, к цели, к другому человеку.

Ну вот возьмёт она, подойдёт к Золотовицкому, заявит: «Я тут подумала. А почему бы нам ни начать встречаться?» И что тот сделает в ответ? Вероятнее всего — заржёт аки конь, и назовёт идиоткой, и так же, как Полина, добавит: «Ты себя в зеркало-то видела?»

И всё, и вроде как точка. Останется только убиться об стену от безнадёжности, унижения и обиды. А если начинать издалека, с малого — просто помелькать перед глазами, заявить о своём существовании, познакомиться, вроде пока ни на что не претендуя — всегда есть вероятность переиграть, сменить тактику, подступиться с другой стороны. И надежда дольше сохраняется на благополучный исход.

Тем более никто из них троих, кажется, уже не жалел, что проблема не решалась через короткий разговор, что пришлось двинуть кружным путём через клуб и поход в магазин. Потому что реально прикольно вышло, с магазином, хотя и Василиса, и Тимофей никогда не являлись большими поклонниками шопинга. Но ведь часто главное — не чем ты занимаешься, а с кем.

Василиса уверена была, что Карина сразу возьмёт инициативу в свои руки, начнёт указывать и распоряжаться, но та, когда зашли через рамки в торговый зал, широко повела рукой и проговорила:

— Ну вот, тут не слишком дорого и много всего. Сначала выбери, что тебе самой нравится, а там посмотрим.

Ну Василиса и выбрала, по-честному, не первое попавшееся, лишь бы отделаться, а со всей возможной для неё ответственностью: костюм — широкие брюки с лампасами и топ-оверсайз, напоминающий баскетбольную майку — из приятного блестящего материала тёмно-изумрудного цвета. Такими ещё бутылки бывают.

— И как? — спросила у Карины, прикладывая плечики с костюмом к груди.

И достаточно нарядно, и вполне привычно, чтобы чувствовать себя уверенно.

— Примеряй, — невозмутимо откликнулась та.

Но сначала они ещё пробежались вдоль вешалок. На одной из них обнаружили платья в стиле Уэнздей Адамс, конечно, не смогли пройти мимо и… по-не-слось. Даже Любомудров не удержался в роли исключительно стороннего наблюдателя, присоединился к этому безумию: переодевались, дефилировали не только по примерочной, но и в зале, дополняя образы шляпами и аксессуарами, фоткались.

Хорошо, что в магазине не так много народу было, никто не мешал им отрываться и дурачиться. И они никому не мешали. А молоденькие продавщицы-консультанты тоже отнеслись снисходительно. Им самим, наверное, по приколу было наблюдать — хоть какое-то разнообразие и развлечение. Только вот с тем, ради чего они сюда и пришли, никак не складывалось.

— Может, так и пойти? — задумчиво поинтересовалась Василиса у своего отражения, приподнимая подол длинной многослойной фатиновой юбки.

Вряд ли кто-то ещё её слышал. Тимофей возился в соседней кабинке, Карина бродила по залу в поисках очередного образа, а отражение скептично кривило губы, не торопясь поддакивать, и вообще не испытывая восторга от предложенной идеи.

— Вась, вот, я ещё такое нашла, — раздалось рядом.

Василиса выглянула, успела увидеть проходящую мимо Карину, окликнула, но…

Поздно!

Та уже ухватилась за край шторки, уверенно отдёрнула в сторону, произнесла:

— Держи.

То есть хотела произнести, но запнулась на первом же слоге, застыла с приоткрытым ртом. Потому что это была шторка вовсе не Василисиной кабинки, а соседней — той самой, в которой Тимофей переодевался.

Василиса высунулась ещё немного, так, чтобы заглянуть за разделявшие кабинки тонкую перегородку. Интересно же стало, что там за невероятное зрелище застала Карина.

В принципе — ничего особенного. Подумаешь, не слишком одетый Любомудров. Ведь не совершенно же голый. Трусы точно были. Но Тимофей тоже застыл, с таким выражением на лице, словно это Карина, а не он, предстала перед ним в одном нижнем белье, и не шевелился. Да, похоже, вообще больше никогда не собирался шевелиться, окаменел навечно. Точнее, они оба окаменели, и ничего не изменится, если не разрушить чары. Вот Василиса и разрушила.

— Вообще-то я здесь, а не там, — заметила осторожно, будто опасалась, что от слишком громкого звука эти статуи не оживут, а рассыплются.

Любомудров отмер первым, торопливо сдёрнул с крючка брюки, но не принялся сразу их натягивать, а просто прижал к животу, будто прикрылся. И тут же покраснел, стыдливо спрятал глаза.

Хотя чего тут стыдиться? Фигура у него пусть и не особо спортивная, но вполне приличная, а трусы — всего лишь трусы. Обычные тёмно-серые боксеры. И скрывать особо нечего. Если… только…

Но ведь раздетый он. Не она.

Ой, как же у этих парней всё сложно! Но не с чувствами, с реакциями. Опять типа на автомате, природные инстинкты?

— Ты перепутала, — заявила Василиса погромче, отвлекая внимание на себя, и Карина действительно перевела взгляд на неё.

— Да, перепутала, — согласилась растерянно и предъявила плечики с очередным вариантом, которые до этого никто просто не замечал. — Вот.

На них болталось что-то насыщенно-кораллового цвета из довольно плотной, но лёгкой чуть поблёскивающей ткани, явно очень короткое.

— Платье? — критично уточнила Василиса.

— Нет, — Карина помотала головой, — ромпер. Просто с оборками. Поэтому выглядит почти как платье, а на самом деле штаны.

Точнее, комбинезон. Но из-за длинных, не слишком пышных оборок он действительно походил, даже не столько на платье, сколько на комплект из блузки с запахом и летящей юбки.

— Примеришь?

На этом комбинезоне они и остановились. Во-первых, цвет Василисе реально очень подошёл. Да и фасон тоже. В платье она наверняка бы чувствовала себя не настолько уверенно, а шорты, в отличие от мини-юбок, её никогда не смущали. А во-вторых, Тимофей, как представитель противоположного пола, тоже его одобрил, не высказав ни единой претензии. Но последнее, возможно, только потому, что до сих пор не отошёл от внезапной интимной сцены в примерочной.

И даже хорошо, что на этот раз Карину они провожали вдвоём. Не разорваться же было Любомудрову между двумя девушками, отправив одну из них добираться домой в одиночестве. Иначе бы он окончательно засмущался и скис. Хотя вот — чего загонялся? Не факт же, что Карина догадалась, насколько уже ярко и тонко Тимкин организм на её настроился.

Василиса приблизительно так и сказала, когда уже вдвоём шли от остановки до дома, но Тимофей только сильнее надулся, заявил высокомерно-снисходительно, ну и назидательно, как всегда:

— Вам, девушкам, почитать не мешало бы про мужскую физиологию. А то начинается: «Ой, я мимо прошла, а у него встало. Это любовь. Он от меня без ума, жить не может».

Она даже растерялась поначалу, захлопала глазами и больше лезть с советами не стала.

Вот пойми их, этих парней. Обижаются или расстраиваются на ровном месте, создают проблему из ничего, когда вроде и повода нет. А ещё что-то там про непонятную женскую логику говорят. А тут какая логика?

Глава 7

В пятницу после пар опять собрались втроём, не только, чтобы подготовить Василису к великому походу, но и потому что она заранее заявила, ещё в магазине:

— Только вы со мной.

И дело тут вовсе не в страхе — не боялась она ни клубов, ни танцев, ни парней. Ещё чего? Но, когда ты не одна, само собой гораздо надёжней, уверенней и спокойней. И есть с кем посоветоваться, если что-то пойдёт не так. Ну и вообще: ходить по клубам и барам одной — это разве только от отчаяния и полного одиночества. А у неё по жизни всё в порядке.

— Я тебя одну и не отпущу, — успокоил её Тимофей. — За тобой глаз да глаз. Особенно в таком виде.

— В каком? — Василиса настороженно глянула на коралловый комбинезон. — Я в этом… на шлюху похожа?

Друг строго зыркнул на неё и поправил с напором:

— Ты похожа на нежную беззащитную ромашку, которую любой может обидеть.

— То есть на тупую овцу? — недовольно переиначила Василиса, но Тимофей опять возразил, точнее отчитал:

— Вась, не передёргивай. — И поучительно добавил: — Просто там публика бывает самая разная. Идиоты всегда найдутся.

А Любомудров типа такой супермен, при виде которого все придурки разбегаются. Да как раз наоборот. Он с его имиджем правильного умного интеллигентного мальчика для них как красная тряпка для быка. А Василиса… Василиса не овца и не ромашка. Если понадобится, даст в лоб плохо понимающим. И неважно, во что при этом она одета и какая у неё причёска — всё равно не станет испуганно вжиматься в стену.

— Да, конечно, мы с тобой, — подтвердила Карина. — Раз уж ввязались, то вместе до конца.

На этой её фразе Тимофей почему-то опять потупился.

Точно — втрескался по уши. Верный признак. Иначе бы не терялся на пустом месте. С Василисой он так себя не вёл, даже если та подкалывала его с излишней прямолинейностью и насмешливостью, а с Кариной даже от лёгких неоднозначностей смущался. Та, кстати, тоже смутилась, когда застала его в примерочной в одних труселях.

То есть, можно считать, что у приятеля есть шанс? Ведь сама Василиса ничего особенно не ощутила, кроме любопытства — специально заглянула в соседнюю кабинку, узнать, что там такого интересного, и не увидела ничего особенного. И при Золотовицком она ни капли не смущалась, он её бесил, теперь ещё и тем, что поневоле приходилось его «соблазнять».

Наверное, чтобы по-настоящему зацепить человека, он должен быть хоть немного тебе симпатичен, и ты к нему должна хоть что-то испытывать, помимо чисто спортивного азарта. Или надо быть полностью бесчувственным и циничным, чтобы отнестись к этому, как к работе.

Вот ведь засада. Василиса ещё не настолько цинична, а в этом павиане вообще ничего привлекательного. Разве кроме внешности. Поэтому и приходилось пользоваться дурацкими методами, ловить на длинные ноги, шелковистые локоны и густые реснички. И правда — не как человека, а тупо самца.

Именно потому Карина принесла с собой целый чемоданчик косметики. Василиса даже растерялась немножко, увидев его содержимое. Ну понятно — тональник, тушь, тени, помада, карандаш. Но ведь там ещё куча всего: праймер, консилер, бронзер, хайлайтер. Прямо набор для живописи. И тогда это уже не физиономия получается, а какой-то холст для росписи, или раскраска по номерам. Причём, обычно хорошо заметно, когда своё, а когда просто нарисовано, совсем как обработка на фотографиях.

— И ты всё это используешь? — удивлённо уточнила Василиса, слишком пристально рассматривая Каринино лицо. — Всё-всё.

— Нет, конечно, — возразила та. — Это сеструхино. Она в салоне работает. Визажист-косметолог. Но ты и так хорошенькая, только подчеркнуть немного. И краситься можешь сама, как тебе нравится.

— Нет, — Василиса замотала головой. — Давай лучше ты.

Правда Любомудрова из комнаты они предварительно выперли. Потому что нечего ему подсматривать за столь интимным процессом. И чтобы чуть позже проверить на нём, насколько всё получилось удачно и эффектно. Но тут он оказался бесчувственным, как бревно — в обморок не упал, не окаменел навечно с открытым ртом, хотя и признал, что вышло супер, и Мирона точно должно впечатлить. Только вот сама Василиса в подобное по-прежнему не слишком верила.

Даже не в то, что Золотовицкий непременно купится на правильно созданный образ милашки-ромашки (тут-то как раз сомнений не возникало), а что ей удастся поддержать нужный имидж — строить глазки, завлекательно улыбаться и прочее, и прочее.

Да что за примитив! Но отступать трусливо и стрёмно. Василиса не привыкла давать задний ход и пасовать перед трудностями.

Ладно, она постарается. И не только ради спора, а ещё и ради личного счастья друга. Ведь общее дело реально сближает и объединяет. Хотя и предчувствие не покидало, что всё это пустое, и ничего хорошего из данной затеи не выйдет.

Вот и не вышло. Пусть поначалу и складывалось неплохо. И клуб оказался вполне приличным, и даже вызвал симпатию изображением собачьей морды на вывеске. Правда внутри всё было достаточно стандартно: бар, столики и диванчики по периметру, большой танцпол, сцена, пульт диджея, цветные огни, музыка.

— Кто-нибудь Золотовицкого видит? — оценивающе оглядевшись, поинтересовалась Карина.

Никто. Не видел.

— А он точно должен прийти? — воззрившись на друга, спросила Василиса, но, скорее, не с разочарованием, а с надеждой. — Ты ничего не перепутал?

— Ничего не перепутал, — заверил Тимофей. — Инфа — сто процентов. Точно собирался и точно сюда. Я даже специально с Мироном сегодня об этом заговорил. И он подтвердил. А сейчас… может, просто… отошёл.

Теперь ещё и ждать его. А ведь запасы уверенности и так с каждой секундой тают и тают, утекают, словно песок сквозь пальцы.

Они устроились за столиком в самом углу.

— Может, пока что-нибудь попить возьмём? — предложил Тимофей. — Дойду до бара.

— Давай, — кивнула Карина.

Он поднялся и тут же опять сел, внезапно и резко передумав:

— Пусть лучше Вася сходит.

— Это ещё почему? — возмутилась Василиса.

— Потому что Мирон там возле стойки нарисовался, — многозначительно пояснил Тимофей. — Как раз хороший момент к нему подвалить.

У неё сердце почему-то на мгновение замерло. Как будто она испугалась или слишком разволновалась. Или ещё сильнее осознала, какая она дура, что в эту безумную затею ввязалась. И идея идиотская, и вообще всё.

— И что дальше?

— Заговори с ним, — предложила теперь уже Карина.

— О чём?

— Да о чём угодно! — воскликнул Любомудров. — О чём ты обычно с людьми заговариваешь?

Василиса недоумённо дёрнула плечами.

— Ни о чём. Я же не старая бабка, чтобы ко всем подряд с разговорами лезть. Если спрашиваю, то по делу.

— Вот и спроси, — ободряюще произнесла Карина. — Какой он коктейль посоветует.

А Тимофей уставился пристально и въедливо полюбопытствовал:

— Чего ты вдруг смущаться начала?

— Я не смущаюсь! — твёрдо отрезала Василиса. — Я… — Она поднялась с места, решительно вскинула подбородок. — Хорошо. Уже иду. Нет проблем.

И действительно двинулась к барной стойке. Пока Любомудров не выдал, что она ещё и боится.

Да ничего подобного! Чего тут бояться? Точнее, кого? Уж не этого ли фаната троечки?

Сначала Василиса шла привычной размашистой походкой, потом решила, что это, наверное, неправильно, особенно в комплекте с милым коралловым комбинезончиком и распущенными светлыми локонами. Попыталась шагать плавно и изящно, чуть не запуталась в ногах, чересчур долго раздумывая над тем, как их нужно ставить, даже врезалась в кого-то локтем, и решила просто идти помедленнее и не размахивать руками. Тем более, Золотовицкий всё равно её не видел, сидел к залу спиной и что-то потягивал из стакана.

Подойдя, пристроилась в шаге от него, но даже не посмотрев в его сторону, облокотилась о стойку.

— Чего желаете? — поинтересовался парень-бармен, протирая белоснежным полотенцем высокий бокал.

Василиса окинула взглядом заставленные бутылками полки за его спиной, уставилась на грифельную доску, на которой мелом были написаны названия напитков, и после нескольких секунд задумчивого молчания, пожала плечами.

— Не знаю.

Заметила краем глаза, как Золотовицкий повернулся в её сторону, кажется, даже ощутила его оценивающий взгляд, просканировавший её с головы до ног, с трудом подавила желание высказать что-нибудь колкое и тоже повернулась к нему.

— Привет! — произнесла, старательно растянув губы в улыбке и даже чуть приподняв одну бровь. — Ты тут не первый раз? Может, подскажешь, что лучше взять?

И… и… и… правая рука будто сама собой потянулась к волосам, подцепила одну прядь, и та, будто тоже сама по себе, накрутилась на указательный палец.

Боже! Какой ужас!

— Лучше? — Мирон чуть сощурился. — А это уже зависит от того, чего ты хочешь? — проговорил с излишне многозначительными масляными интонациями.

Василиса, не удержавшись, фыркнула, торопливо сбросила с пальца колечки волос.

— Я? — переспросила иронично. — Пить хочу. — Но тут же опомнилась, опять улыбнулась, указала на стакан. — А у тебя что?

Мирон помотал головой, заявил снисходительно:

— Тебе не пойдёт.

— Это почему? — возмутилась она, с вызовом посмотрела на бармена. — Можно и мне такое же?

— Конечно, — откликнулся тот, и уже через пару минут перед Василисой появился похожий стакан.

Она невозмутима обхватила его пальцами, поднесла ко рту под выжидательным взглядом Золотовицкого, насмешливо приподнявшего уголок рта.

А вот нечего было высокомерно пялиться на неё и ехидно ухмыляться. Иначе бы Василиса и не сделала такой большой глоток. И не поперхнулась бы. И всё из-за чересчур пристального внимания, а ещё из-за того, что содержимое стакана оказалось крепче, чем она предполагала, заставило невольно втянуть воздух — абсолютно невовремя. Так что жидкость устремилась не в горло, а в нос.

Хотя она пыталась сдержаться, честно пыталась сдержаться — сжала губы, напрягла щёки так, что они чуть не лопнули от напряжения. Но выдержала только пару мгновений, а потом…

Ну вот что ещё могло случиться потом?

Конечно! Она то ли чихнула, то ли кашлянула. Изо всех сил. А может, и то и другое даже получилось одновременно.

Во всяком случае брызги разлетелись густо и далеко. И — в основном — в сторону Золотовицкого.

Глава 8

Высокомерие и насмешка моментально исчезли с лица Мирона, словно их водой смыло. Точнее, брызгами.

— Да какого хрена? — рычаще выдохнул он, грохнул стаканом по стойке, выкатил глаза, яростно воззрился на Василису. — Ты… — стиснул челюсти так, что желваки вздулись, сдерживая слова, которые рвались с языка, с трудом ограничился довольно приличным: — дура! Говорил же, тебе не подойдёт. Вот блин!

Бармен поспешно подхватил и протянул ему своё белоснежное полотенце, но Золотовицкий оттолкнул его руку, спрыгнул со стула, зашагал прочь, сердито чертыхаясь. А Василисе, если честно, в этот момент было совершенно не до него.

В носу неприятно щипало и свербело, на глазах выступили слёзы, в горле першило. Она выхватила из пальцев бармена полотенце, уткнулась в него лицом. Парень не стал возражать и возмущаться, выставил перед ней ещё один стакан.

— Это вода, — предупредил заботливо.

Даже чересчур заботливо. И наверняка тоже из последних сил сдерживался, но только чтобы не заржать.

— Спасибо, — выдавила Василиса, потом ещё: — Извините.

— Бывает, — философски выдал он и, не дожидаясь вопросов, со знанием дела объяснил: — Если что, туалет там. — Махнул рукой в сторону расположенного в одном их углов арочного проёма. — Прямо коридору.

— Спасибо, — повторила Василиса и, в очередной раз шмыгнув носом, вернула ему полотенце, на котором остались отпечатки от её губ и ресниц.

Не так, чтобы сильно заметные — тушь всё-таки водостойкая, а помада не слишком яркая — но вряд ли теперь им можно до идеального блеска протирать стаканы и бокалы.

Бармен скомкал его, затолкал куда-то под стойку, а Василиса решила последовать его совету, направилась к проёму в обход танцпола, уже забитого довольно плотно. Но далеко уйти не удалось, потому что как раз из танцующей толпы вывалился какой-то парень, прямо ей навстречу.

Едва не врезались друг в друга. Василиса хотела его обойти, но он встал на пути, вскинулся, уставился чуть осоловелым взглядом и почти сразу расцвёл широкой умильной улыбкой, протянул:

— А кто это тут у нас? Что за куколка?

Василиса и реагировать не стала. Смысл с пьяным придурком связываться? Лучше проскользнуть мимо. Но парень качнулся вперёд, едва не воткнулся носом ей в щёку, выпятив губы, просюсюкал сочувственно:

— И почему мы плачем? Тебя кто-то обидел, детка? — Потом распрямился, заявил самонадеянно и гордо: — Покажи, и я набью ему морду. Разве можно доводить таких красоток до слёз?

— Да никто меня не доводил, — возразила Василиса, борясь с желанием просто взять и оттолкнуть этого прилипалу и по-прежнему надеясь, что удастся смыться от него без лишних эксцессов.

Но парень, похоже, даже не заметил, что она ответила, слышал только себя. Так и продолжал, не сбиваясь с мысли:

— И вообще, наплюй на него. — Он опять улыбнулся, но теперь не умильно, а пошловато-загадочно. — Я знаю, как тебя развеселить. — И вскинул руку.

— Да отвали ты, — всё-таки отмахнулась Василиса, не вытерпев, добавила для убедительности: — Мне в туалет надо. — И уже не попыталась обойти, пронырнула между танцующими, словив негодующие окрики, а добравшись до пункта назначения и закрыв за собой дверь облегчённо выдохнула, встала перед зеркалом, уперевшись ладонями в край встроенной в общую столешницу раковины, посмотрела на своё отражение.

Вот так она и знала — ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Потому что девушка, глядящая на неё из зеркала — это не она. Точнее, не совсем она, а что-то притворное и неестественное. И дело не в причёске, макияже и одежде, а в ней самой, попытавшейся нацепить на себя чужой образ. Вот и получилось всё наперекосяк.

А уж какое она впечатление произвела на Золотовицкого!

Полный треш.

Но он сам виноват — мог бы быть и поубедительней, когда отговаривал повторить за ним заказ. И не пялиться в рот настолько пристально.

Василиса представила происшедшее и сдавленно хихикнула. Но это, скорее, нервное, а не потому, что очень смешно. И хорошо, что макияж сильно не пострадал. Ходить расписным чучелом ей тоже не очень хотелось. Всё-таки совсем не краситься или краситься по минимуму гораздо удобней, тогда можно спокойно кашлять, чихать и реветь, без нелепых последствий для внешности.

Она вытянула из контейнера несколько бумажных полотенец, промокнула глаза, стёрла тёмные пятнышки с нижних век, высморкалась. Кабинку посещать не стала — лень было возиться с комбинезоном. Тем более, смысл теперь оставаться в клубе, можно смело возвращаться домой. Миссия провалена. На корню. Ловить больше нечего.

Ей точно нечего, но некоторые считали по-другому. Потому что, стоило Василисе, нажав на ручку, распахнуть дверь и шагнуть в коридор, она тут же опять столкнулась с тем самым парнем, который подвалил к ней возле танцпола.

— А я тебя жду, — многозначительно сообщил он и с укором предъявил: — Чё-то ты долго.

Вот же привязался. Василиса досадливо поморщилась.

— Тебе-то какое дело? Отстань от меня.

Хотела пройти мимо, но парень опять преградил дорогу, шагнул навстречу, заставляя отступить.

— Да ладно. Чё ты?

Ещё и в коридоре, как назло, кроме них никого больше не было, и места для манёвра не так много. А он опять надвинулся, произнося:

— Я же сказал, что знаю, как тебя развеселить. Вот увидишь, всё будет хорошо.

— А не пошёл бы ты? — сквозь зубы процедила Василиса и больше не стала юлить, потребовала с напором: — Пропусти.

Парень ухмыльнулся.

— А вот не пропущу, — возразил, играя, и когда она попыталась его оттолкнуть, ухватил за запястья, надавил, впечатал в стену, жарко задышал почти в самое ухо: — Ну чё ты, малышка? Хочешь поиграть в скромняшку? Я не против? Обожаю скромняшек.

— Да пошёл ты, — повторила Василиса, стиснула кулаки, дёрнулась, и тут со стороны прилетело:

— Э, Савёл! Что тут у тебя?

На спасение не похоже, скорее, наоборот. Но парень отвлёкся, оглянулся на голос, и она не стала ждать воспользовалась моментом, напряглась, ткнув ладонями ему в грудь, отпихнула от себя, метнулась прочь, но… почти сразу наткнулась на кого-то ещё. Резко развернулась, уставилась в лицо.

Ну конечно, Золотовицкий. Прибежал поддержать дружка и тоже попытался поймать её.

— Стой! — выкрикнул и всё-таки сумел, вцепился в левый локоть.

— Отпустил! — отчаянно прорычала Василиса, попробовала вывернуться. — Быстро! Отпустил!

— Да стой ты! — повторил Мирон, крепче сжимая пальцы.

Да ни за что!

Василисе и думать не понадобилось — рука на автомате пошла на размах, как при боковой подаче, пальцы, кроме большого, сжались в кулак и хорошо так вписались Золотовицкому в нижнюю часть щеки. Звук, конечно, получился не такой, как если ударить по мячу, но тоже ничего, и эффект подходящий.

Мирон мгновенно выпустил Василисин локоть, схватился за лицо, заорал:

— Совсем идиотка!

Василиса, не задерживаясь, устремилась к арочному проёму, ведущему в зал, произнося на ходу:

— Сам идиот! Урод озабоченный!

— Я же помочь хотел, — метнулось следом, негодующее и обиженное, но почему-то не пристыдило, а разозлило только сильнее.

— Обойдусь! — она обернулась, почти не притормозив: — Без твоей помощи точно обойдусь.

Мирон, может, и ответил, но Василиса уже не слышала, потому что уши опять наполнила музыка. А она ринулась прямиком к столику, за которым сидели Тимофей с Кариной. Любомудров при её приближении шевельнул губами, наверное, собирался спросить, где Василиса пропадала, но та опередила, выпалила первой:

— Пойдёмте отсюда!

Они спросили почти одновременно:

— Вась, ты в порядке?

— Что-то случилось?

— Случилось, — напряжённо выдохнула Василиса и не стала ждать новых вопросов, тут же выложила: — Я Золотовицкому по морде дала.

— В смысле? — опешил Тимофей, моргнул удивлённо.

— Да в самом обычном. Ударила, — пояснила она раздражённо. — Чего тут непонятного? — И опять по собственной инициативе добавила подробностей: — Сначала плюнула, потом по морде.

Несколько мгновений друзья просто молчали, приходя в себя от услышанного.

Ну понятно, на их месте Василиса тоже обалдела бы. Потому что со стороны действительно звучало немыслимо и бредово.

— За что? — наконец поинтересовалась Карина, уточнила обеспокоенно: — Он к тебе лез?

— Нет, — возразила Василиса. Золотовицкий не лез, как оказалось, а о другом ей вспоминать совершенно не хотелось. Она насупилась и призналась: — Случайно. По ошибке.

— Как это? — ещё сильнее озадачился Тимофей.

— Да хватит уже спрашивать, — отрезала Василиса. Ей надоело перекрикивать слишком громкую музыку. — Сказала же, пойдёмте отсюда. Всё равно теперь бесполезно, ничего не получится. — Поджала губы, внимательно глянула на сидящих, неуверенно добавила: — Или… — Но затем решительно заключила: — Можете оставаться. Если хотите. Я и одна уйду.

— Ну уж нет, — не согласилась Карина. — Вместе так вместе.

Само собой, Любомудров её поддержал, ввернул ехидно:

— И для безопасности остального человечества. — Потом критично вывел: — Тебя, похоже, вообще, к людям подпускать нельзя.

— Сейчас тоже получишь, — сердито раздув ноздри, пригрозила ему Василиса, а он выставил вверх указательный палец и назидательно произнёс:

— Вот-вот. А я о чём?

И тут же подскочил со стула, ринулся в сторону наружной двери.

И это он очень благоразумно и дальновидно поступил. Тоже для безопасности, но уже своей собственной.

Глава 9

А может, Тимофей прав? К чёрту этот спор. Разве Василиса обязана что-то кому-то доказывать и непременно соблюдать нелепые условия? Ну сболтнула глупость. С кем не бывает? Да и спор — всего лишь спор. Пустые слова, которые давно унёс ветер. Бывают договорённости действительно значимые и важные. А тут что?

Да люди и важные не особо соблюдают. На всех свадьбах так красиво и выспренно клянутся любить вечно, не покидать в болезни и здравии, быть нежным и верным. А потом… Количество разводов в год составляет больше пятидесяти процентов от количества заключённых браков, и цифра держится стабильно. Им говорили то ли на статистике, то ли на социологии.

А в её случае просто какая-то фигня. Влюбить в себя в парня. Случайного. Но на кой Василисе нужен этот Золотовицкий? Он даже не в её вкусе.

Но если честно, у неё и вкуса-то никакого на парней нет. Ей без разницы: блондин, брюнет, рыжий, высокий или не очень. Лишь бы не тупой и не душнила. И, как бы ни забавно и затасканно это звучало, главное, чтобы человек хороший. А кокетничать и соблазнять она ведь и правда не умеет. Но ведь и ей не нужен такой, который ведётся чисто на физиологию и банальные женские уловки.

В общем Василиса почти решилась заявить Куницыной, что плевать хотела на этот спор и не собирается она тратить время на ненужную ей ерунду, тем более заваливать экзамен. А их мнение ей по барабану, могут кудахтать, что и сколько пожелают. Но Полина подвалила первой, когда подходили к лекционной, вцепилась в локоть, уставилась, изумлённо округлив глаза, и громко воскликнула:

— Ой, Васечка! А кто это за тобой бежит?

— Где? — Василиса растерянно завертела головой.

Оказавшаяся рядом Шадрина, не скрываясь, захихикала, а Куницына, мгновенно поменяв выражение на лице и презрительно скривив рот, помотала головой и многозначительно выдала:

— Нигде, Васечка, нигде. В том и проблема. Не вижу толпы поклонников.

— Мы разве на толпу договаривались? — насупленно напомнила Василиса.

— Так я и Мирончика не вижу, — развела руками Полина, подавшись вперёд, произнесла твёрдо и чётко, разделяя по слогам: — Во-об-ще ни-ко-го.

Вот вроде бы и самый подходящий момент сказать, копируя куницевские интонации: «А не пошла б ты, Полиночка, нафиг со своим спором?» Но нет, с языка сорвалось:

— Так время ещё не вышло.

— Ну-ну, — Куницына смерила её насмешливым взглядом. — Надеешься, нам надоест ждать и забудем?

— Да очень надо! — фыркнула Василиса, добавила самоуверенно-высокомерно: — Куда торопиться-то? Успею.

Опять повелась на расчётливую подначку. Ну что ж такое? И ведь снова тут же пожалела, спохватилась. Вот только опять опоздала. Теперь уже слишком унизительно идти на попятный.

Ну что за непруха? Ещё и Тимофей, когда на большом перерыве сидели в столовой, как нарочно, завёл:

— Дальше-то собираешься действовать? Или наконец-то всё-таки решила забить?

Они сговорились, что ли?

— А сам-то? — недовольно буркнула Василиса, и он, конечно, вид сделал, будто не понимает, поинтересовался недоумённо:

— Ты о чём?

— О тебе и о Карине, — коротко пояснила она, и добавила с лёгким вызовом: — Только не надо меня убеждать, что я всё не так поняла, что ты на неё не запал.

— Я и не убеждаю, — возразил Тимофей немножко обиженно. — Как всегда ввернул поучительно: — Я просто не давлю и не форсирую.

— Ага, — согласилась Василиса, но переиначила по-своему: — Просто клювом щёлкаешь. А она за это время кого-нибудь другого найдёт. Ведь вокруг неё постоянно парни увиваются.

Любомудров заметно помрачнел, пробурчал недовольно:

— Речь вообще-то о тебе, а не обо мне.

Но как раз о себе Василисе сказать и нечего, а тут очень даже легко получалось, слова сами находились. Поэтому она и не смутилась, заявила:

— Одно другому не мешает. — И продолжила: — А ты-то почему тормозишь?

На этот раз Тимофей не попытался соскочить с темы, помолчал немного, даже тихонько вздохнул, потом признался:

— Мне кажется, у неё уже кто-то есть.

— Так спроси, чтобы не казалось, — невозмутимо дёрнув плечами, предложила Василиса. — Тем более лично мне кажется, что никого нет.

И именно в этот момент, словно услышав их разговор, или издалека почувствовав, что речь зашла о ней, появилась Карина, заметила их и сразу двинулась к столику.

— Привет! — произнесла, подходя. — Опять совещаетесь? — Оглянулась на очередь, которая заметно поредела и сократилась всего до нескольких человек. — Я сейчас тоже присоединюсь. Подождёте чуть-чуть?

— Конечно, — кивнула Василиса, а стоило ей отойти, опять обратилась к Тимофею.

— Сейчас она придёт, и спроси.

— Как? — озадачился тот.

Василиса даже разозлилась немножко.

— Как-как? Ротом!

Но Любомудров только сосредоточенно свёл брови, словно очень сомневался в адекватности её совета, и молчал. А когда Карина вернулась с подносом и устроилась за столом, тоже продолжал молчать. И пришлось пронзительно уставиться на него, сигнализируя «Ну давай же, спроси. Как раз подходящий момент», но Тимофей опять сделал вид, что не понял, так и вынуждая действовать самой.

— Карин, а ты с кем-нибудь сейчас встречаешься? — как бы между делом, точнее между едой, поинтересовалась Василиса.

Любомудров тоже вперился в неё взглядом, ещё более пронзительным и яростным, надеясь, что она напугается, прикусит язык.

Размечтался! Не на ту напал.

Василиса даже не запнулась, так и продолжала, помахивая вилкой:

— У вас в семье вообще, как принято? Ты сама себе жениха выбираешь или родители предлагают? Или вы прежних традиций не придерживаетесь?

— Так-то, конечно, сама, — сообщила Карина, правда тут же призналась: — Но папа хочет, чтобы всё-таки кого-нибудь своей национальности. Хотя мама тоже не чистых кровей, наполовину русская. Его же это не смутило. — И внимательно посмотрела на Василису: — А ты почему о таком спрашиваешь?

— Так я не для себя, — оправдалась та. — Для Тима. — И сразу почувствовала лёгкий тычок в ногу, но внешне никак не отреагировала, пояснила, как ни в чём не бывало. — Ему для реферата надо по социологии. У него тема «Влияние национальных традиций на отношения в межэтнических семьях».

И даже сама удивилась, как всё легко придумывалось. Это надо же какую тему на лету завернула.

Карина перевела взгляд на Тимофея, поинтересовалась удивлённо:

— А разве у вас социология не в прошлом семестре была?

Но тот на вопрос отвечать не стал, только сурово поджал губы, затем произнёс саркастично и сердито, только не для неё, а для Василисы:

— Вась, ты бы лучше свою фантазию в нужную тебе сторону направила. Лучше б придумала, как…

— А я и придумала, — невозмутимо заявила та.

И, между прочим, почти не соврала. Если только чуть-чуть. Потому что идея на самом деле возникла уже позже произнесённых слов, но всего-то на секунду, максимум на две. Реально возникла. Да так, наверное, обычно и случается, когда вдруг озаряет в самых критических ситуациях, решение рождается за какие-то считанные мгновения.

Но Тимофей не поверил, хмыкнул снисходительно, спросил:

— И что же? — твёрдо уверенный, что Василисе ответит будет нечем, что она непременно начнёт изворачиваться и оправдываться.

А вот и нет. У неё как раз-таки имелось, что сказать.

— У вас же у парней тоже такое происходит, да? — начала она. — На девушек спорите? Типа влюбите в себя или в постель затащите.

— Ну-у, — осторожно протянул Тимофей, — случается. — Торопливо ввернул на всякий случай: — Но сам я никогда на такое не спорил. И не собираюсь.

— Вот! — громко выдохнула Василиса, не дослушав, и опять взмахнула вилкой. — Так пусть Золотовицкий тоже поспорит. На меня. — Слегка навалилась на стол, подалась к приятелю, предположила уверенно и чуть заискивающе: — Ты же сумеешь его развести? Ты же у нас самый разумный и находчивый. — И скорее обратилась за поддержкой: — Да, Карин?

Карина задумалась на несколько секунд, потом пожала плечами, качнула головой.

— А что? Вполне себе вариант, — подтвердила весьма убеждённо. — И, если получится, Мирону действительно придётся за тобой бегать. А, не зная, со стороны не понять, это он из-за любви или потому что пришлось. Ты ещё и поломаться сможешь. Чтобы особо активно побегал.

— Вы сейчас серьёзно? — скептически поморщившись, уточнил Тимофей, но его неуверенность только раззадоривала сильнее и почему-то укрепляла в мысли, что идея и правда удачная и очень даже рабочая.

И теперь уже Василиса хмыкнула, весьма самонадеянно.

— Сомневаешься, что получится? Ну вот сам подумай. Всё же вполне логично. Золотовицкий способен на такое поспорить?

— Ну, наверное.

— А если поспорит, ему самому станет выгодно со мной отношения наладить. Наши цели сойдутся. И тогда дело только затем, чтобы его развести, — решительно заключила она. — А с этим ты точно справишься.

Но Тимофей и тут не высказал особого воодушевления.

— Почему я?

— Ну а кто? — озадачилась Василиса. — Не я же. Как ты это себе представляешь? — Потом протянула, прикидывая: — Хотя, конечно, Карина, тоже может. — И вопросительно воззрилась на сидящую рядом одногруппницу: — Ты же с ним общаешься?

— Не особо, — доложила Карина, хотя и не высказала никаких возражений, зато Любомудров недовольно нахмурился, а после того, как Василиса с невинным видом предложила:

— А если ненадолго сблизиться. Немножко.

Само собой, не выдержал и торопливо вклинился:

— Лучше действительно я. — Заметил рассудительно: — С чего это Карине с Мироном на подобное спорить? Ещё и сближаться ради этого. По-моему, слишком подозрительно будет выглядеть. А я с ним в одной группе. Вполне может подходящий момент подвернуться.

— А я о чём? — воскликнула Василиса.

А ещё нотации ей читал, удивлялся, как это Куницыной удалось столь легко поймать её на слабó, а она так же легко купилась. А сам-то! А всего-то понадобилось надавить на нужную кнопочку — и теперь не придётся время тратить на долгие уговоры. Всё равно в конце концов Тимофей бы согласился — другого же способа и правда в перспективе не видно.

Карина ведь тоже посчитала, что должно сработать. Да и Любомудров, скорее всего, поломался чисто из мужской солидарности и как противник подобных споров, но не переубеждал и не говорил, что она какую-то фигню придумала. Правда условие выдвинул:

— Только если я позвоню, всё бросаешь и приходишь. Прямо сразу. Поняла?

— В смысле? — насторожилась Василиса. — А если занятия?

— Прямо на занятиях я звонить и не планирую, — пояснил Тимофей наставительно. — Я про перерывы.

— Тогда без проблем, — заверила его Василиса, хотя до конца и не представляла, а зачем ей куда-то бежать.

Но ничего, условия несложное, и в процессе всё выяснится.

Глава 10

Конечно, звонок раздался абсолютно невовремя. Хотя — опять же — в жизни именно так обычно и происходит: ждёшь, готовишься, представляешь и ничего. А когда абсолютно не готов — вот оно, «счастье», срочно получите и распишитесь.

У них как раз закончилась физкультура, но ещё несколько минут Василиса просто, расслабившись, сидела на лавочке, чтобы не толкаться с переодевающими однокурсницами. И всё это время мобильник молчал. Но стоило ей подняться и стянуть с себя футболку, он резко засигналил.

В первый момент Василиса подумала «Подождёт», потом вспомнила про договорённость, ещё и имя на экране высветилось — «Тима». Пришлось отвечать, раз пообещала: а вдруг как раз наступил тот самый момент.

Оказалось, действительно именно он и наступил.

— Вась, это я, — донёсся из телефона знакомый голос. — Ты где сейчас?

— В спортивном зале, а раздевалке, — доложилась Василиса, но Тимофей и дослушивать до конца не стал, уточнил:

— А можешь подойти? — с интонациями не столько вопросительными, сколько требовательными, ещё и намекающими «Это оно!» — Я тут недалеко. На втором этаже, почти рядом с лестницей.

Ну раз «оно», то, что ей оставалось делать? Конечно, заверить:

— Да, сейчас. Только до конца переоденусь.

— Хорошо, жду, — прилетело в ответ, а сразу дальше тишина.

Без долгих прощаний и объяснений. Но там же наверняка рядом Золотовицкий, и важно не ляпнуть лишнего, не проколоться, что всё подстроено и заранее запланировано.

Василиса убрала мобильник от уха, кинула в рюкзак, не тратя время на дополнительные действия. И без того пришлось шевелиться, впопыхах стягивать с себя спортивные штаны, запрыгивать в джинсы. Потом рубашка, потом кроссы. Она даже причёсываться не стала, так и вылетела из раздевалки взъерошенная, со сбившимся набок пучком из волос, метнулась к лестнице, надеясь, что к той, взлетела на второй этаж.

Тимофей встретил Василису на выходе с лестничной площадки, двумя пальцами прихватил рукав, потянул к окну. Она коротким незаинтересованным взглядом якобы неосознанно окинула рекреацию и, конечно, заметила небольшую компанию парней у стены возле одного из кабинетов. С Золотовицким во главе. Ещё и Тимофей её предположения подтвердил, произнёс негромко, чтобы больше никто не услышал:

— В общем, я договорился.

Или не подтвердил?

— В каком смысле договорился? — недоумённо уточнила Василиса.

— Ну развёл, — исправился Тимофей, с явной неприязнью и неохотой произнося данное слово. — Как планировали. А тебя позвал, чтобы показать, на кого спорим. — И предупредил: — Только не смотри в ту сторону. А то парни поймут, что мы о них разговариваем.

— Я и не собираюсь смотреть, — фыркнула Василиса. — Соображаю.

Зато сама она прекрасно чувствовала направленные на неё взгляды. Или ей казалось, что чувствовала, как они ползали по ней назойливыми мухами. Даже поёжиться захотелось или передёрнуть плечами.

Тоже нашли неведому зверушку, впялились.

— Дай мне что-нибудь? — неожиданно попросил Тимофей, и она только сильнее растерялась.

— Что?

— Да хоть сто рублей, — торопливо пояснил он и добавил, пока Василиса снимала с плеча рюкзак, пока копалась в нём в поисках кошелька, пока выуживала из того нужную купюру: — Как будто мы об этом разговаривали. — Пообещал: — После занятий верну. Или дома. Заодно и подробнее расскажу. — А заполучив сторублёвку, заключил: — Спасибо. Пока.

Пока так пока. Василиса только рада побыстрее убраться. А то, как на смотринах: поглядели, заценили и, она почему-то уверена, остались не в восторге. По крайней мере Золотовицкий. А остальным-то что, им лишь бы хлеба и зрелищ.

— Ну и как? — поинтересовалась специально поджидавшая у дверей лекционной Карина. — Ты ведь не просто так с физкультуры умчалась. Я правильно поняла? Тебе же Тим позвонил?

— Ага, он, — кивнула Василиса, переступая через порог. — Как собирался. И вроде бы всё получилось. Со спором.

Они нарочно выбрали место подальше от Полины, Аллы и их обычной девичьей компании — свернули в первый проход, поднялись на несколько ступенек, уселись, сгрузив вещи на стол.

— И Мирон тебя не узнал? — опять поинтересовалась Карина, иронично изогнув уголок рта.

— Без понятия, — Василиса пожала плечами. — Я с ним не разговаривала, только с Тимой. А он обещал подробности позже рассказать.

— Даже не удивлюсь, если действительно не узнал, — как бы между прочим заметила Карина, доставая из сумки тетрадь и ручку.

— Почему? — озадачилась Василиса, спросила напряжённо: — Я сейчас настолько страшно выгляжу? Или опять от парня не отличить?

— Скажешь тоже, — отмахнулась Карина. — Дело вообще не в тебе. В нём.

Василиса пригляделась к ней более пристально, задумчиво свела брови и всё-таки произнесла, что на языке частенько вертелось:

— Кстати, я давно спросить хотела. Ты почему помогать согласилась?

— На перемене расскажу, — резко понизив громкость до шелестящего шёпота и немного приблизившись, пообещала Карина, кивнула в сторону доски и преподавательской кафедры. — А то вон уже Людмила пришла. Сама знаешь, она не любит, когда у неё на лекции болтают.

Это да. Хотя на пару мгновений у Василисы появилась мысль, что на самом деле Карина объясняться не желает. Потому и нашла уважительный повод, чтобы соскочить с темы, в надежде, за сорок пять минут собеседница забудет о своём интересе. Но слово Карина сдержала. Когда Людмила Викторовна, прервавшись, скрылась за дверью, они и с места вставать не стали и продолжили с того самого момента, на котором остановились.

— Потому что вы мне нравитесь, — произнесла Карина, легко и просто. — С вами интересно и весело. — Правда тут же добавила: — Но не только поэтому. Из-за Мирона тоже.

Что-то такое Василиса и подозревала, предположила, почти не сомневаясь в ответе:

— Он тебя обидел?

Но Карина мотнула головой, возразила:

— Нет, не меня. И не то, чтобы обидел. — Потом, не дожидаясь новых вопросов, выложила: — У меня подруга была, Лена. Влюбилась в него, бегала за ним. Я её предупреждала, что не стоит так делать. Что парни таких не особо ценят, чаще просто пользуются. Не всегда со зла. Иногда даже не осознают толком, что пользуются. Типа «я же её не заставляю, она сама, и ей в радость». И не понимают, что это вовсе не бескорыстно, что в ответ от них тоже чего-то ожидают. — Карина дёрнула плечом, вздохнула, типа «Ну что тут поделаешь?». — А она мне говорила, что я ничего не понимаю, что в конце концов он заметит и всё-таки оценит. Даже волосы перекрасила специально ради него. Решила, будто ему блондинки больше нравятся. Были бы деньги, наверное, и грудь бы увеличила.

— Но он так и не оценил? — вывела Василиса, уверенная, что теперь-то уж точно не ошиблась, и собеседница подтвердила:

— Не-а, конечно, не оценил. Наоборот, Ленок его утомила, и он её отшил. Причём довольно жёстко. Или, скорее, равнодушно. Ещё и замутил с другой.

— А почему ты про неё сказала «была»? — осторожно спросила Василиса. — Она, что… — замолчала, не договорив, но Карина опять отмахнулась.

— Да просто в другой город уехала. Точнее, родители увезли. Потому что Лена универ хотела бросить, а они не позволили, перевели. У неё папа военный. Сам попросился в другую часть.

— И теперь ты решила ему отомстить? За подругу, — в очередной раз предположила Василиса, но Карина глянула на неё с искренним удивлением.

— Почему отомстить? Зачем? По-моему, месть — это мелко и глупо. Тем более, он наверняка даже не поймёт, за что. — Улыбнулась, призналась: — Просто тоже хочу посмотреть, как он за тобой бегать будет. — Покивала головой. — Мне кажется, ты с ним точно справишься. — И опять улыбнулась. — Тебе и перекрашиваться не надо. — Затем прибавила, Василисе представилось, с какими-то особыми интонациями, и уже совершенно серьёзно: — Ну и Тим тебе помогает. Он правда хороший друг.

— Он и не только другом может быть, — невинно ввернула Василиса. — Хорошим.

— Я знаю, — шёпотом, но вроде бы совсем не потому, что перерыв закончился и Людмила Викторовна вернулась, откликнулась Карина. — Уверена.

Хотя так и подмывало уточнить, нравится ли ей Тимофей — не только как друг, а как парень — Василиса не стала. Это она просила помочь ей наладить отношения с Золотовицким, а Карина не просила: ни наладить, ни лезть. А без спроса совать нос в чужую личную жизнь — последнее дело.

Глава 11

Пары почему-то тянулись гораздо дольше, чем обычно. Хотя по минутам вроде бы, как полагалось — каждая сорок пять плюс пять на перерыв плюс ещё сорок пять. Но это, наверное, потому, что очень уж не терпелось расспросить Тимофея про подробности: о чём он с Золотовицким говорил и как всё проходило. И, когда занятия наконец-то закончились, Василиса с Кариной без промедления первыми выскочили из аудитории и ломанулись вниз, надеялись застать приятеля возле выхода.

Застать-то, конечно, застали, только вот был он не один. С Мироном.

И как это понимать? А главное, как действовать? Подойти или сделать вид, что у них ничего общего?

Василиса притормозила, вопросительно посмотрела на Карину, собираясь узнать её мнение. Сама-то она в первую очередь предположила второе, но, как оказалось, ошиблась. Тимофей призывно махнул рукой, а когда они приблизились, сделал вид, что приятно удивлён:

— А у вас тоже сегодня четыре пары? — И чинно представил: — Это Карина и Василиса. С Васей мы в одном классе учились. А это Мирон. Мы с ним в одной группе.

— Вася, значит, — задумчиво произнёс Золотовицкий, окидывая Василису бесцеремонным изучающим взглядом, едва заметно скривил уголок рта, иронично, снисходительно и даже немного пренебрежительно.

Скорее всего, это вышло неосознанно, само собой, потому что почти сразу Мирон опомнился (ему же не насмешничать надо, а очаровывать), растянул губы в показательной улыбке, намереваясь ещё что-то сказать, типа «Рад познакомиться» или «Какое милое имечко», но Василиса опередила, фыркнула, поинтересовалась с вызовом:

— А что? Тебя моё имя не устраивает?

Он только на мгновение растерялся, но тут же нашёлся, пожал плечами.

— Почему? Нормальное имя. — И опять старательно улыбнулся. — Мне очень даже нравится, — добавил с особыми бархатными интонациями.

И голос, и улыбка у него очень даже приятные. Наверное, прокатили бы в другом случае, и с другой, но Василиса-то точно знала, насколько они расчётливые и поддельные, поэтому не впечатляли, а раздражали. Ещё и злило, что настолько привлекательное может быть настолько же лживым.

— Вы сейчас куда? — почувствовав возникающее напряжение, вклинился Тимофей. — Домой?

— А куда ещё? — не слишком приветливо откликнулась Василиса.

Он, кстати, тоже мог предупредить, что притащится с Золотовицким. Не позвонить, так хотя бы сообщение написать, что тот собрался действовать прямо сразу, не обдумывая. Правда и не факт, что он на подобное вообще способен — думать. Вот и сейчас, стоило ей договорить, выдал без паузы, будто автоматом включилась нужная давно отлаженная стандартная программа:

— Можно куда-нибудь. Например, в кафе. Отметим знакомство. — И добавил с такой многозначительной самонадеянностью: — Плачý за всех.

И тут, наверняка, по его мнению, они должны были упасть в обморок от восторга, сражённые его благородством и великодушием. Ну и высоким материальным положением тоже.

— О! — выдохнула Василиса, закатив глаза. — Ну как же тут отказаться! — И поинтересовалась деловито и воодушевлённо: — А сколько можно будет блюд заказать? Я вот поесть люблю. Очень. Много. Не разоришься? И вообще, мне кажется, я слишком худая. Надо бы вес набрать. Ещё килограммчиков десять-двадцать.

Золотовицкий слегка опешил. Тимофей, похоже, тоже. Наверняка хотел её одёрнуть, но обстоятельства не те, только коротко зыркнул с осуждением.

— А куда идём? — не обратив на его сигналы внимания, опять поинтересовалась Василиса, заметила с досадой: — Здесь в округе и приличного ничего нет. Одни стрёмные забегаловки. Для плебса.

Мирон вскинул брови, но самонадеянность опять победила, заявил невозмутимо:

— Можно и поехать. — И, само собой, не позабыл упомянуть: — Я на машине.

— Надо же! — ахнула Василиса. — У тебя и машина? Круть! — А потом перестала дурачиться, хмыкнула, вывела пренебрежительно: — Мамочка и папочка купили?

— А если и так? — Золотовицкий тоже решил дальше не изображать любезность, сузил глаза, уставился прицельно. — Или все обязаны бедными быть? Но гордыми. Как ты, да? Ездить только на автобусе. Или лучше пешком, потому что так экономнее, и чтобы среди остальных не выделиться. Одеваться в обноски. Чем страшней, тем лучше.

— У тебя забыли спросить, как одеваться, — в запале легко выдерживая его взгляд, процедила Василиса, и опять хмыкнула, всплеснула руками, воскликнула, будто и правда внезапно вспомнила: — Ах, да, о чём это я? Не все же лица различают. Некоторые исключительно по буферам и задницам ориентируются. А если их как следует не рассмотреть, теряются.

Где-то в глубине сознания Василиса и сама прекрасно понимала, что её просто несло, но притормозить никак не получалось. Всё сложилось одно к одному. Каринин рассказ о несчастной подруге. То, что саму Василису Мирон так и не узнал, хотя видел в упор уже два раза. Правда для неё гораздо выгодней, что не узнал, но — не суть. Плюс всё, в данный момент происходящее: эти хвастливые интонации, акценты на состоятельности, притворное дружелюбие и улыбки.

Вот и вышла весьма взрывоопасная смесь, которая кипела и бурлила. И даже то, что Карина потихоньку тыкала в спину, совсем не помогало. Василиса вроде и ощущала, но это ничуть не останавливало, с, скорее, тоже раздражало, как назойливый писк комара ночью над ухом. Тем более Золотовицкий тоже больше не строил из себя очаровательного лапочку, показал свою истинную сущность и теперь без стеснения выплёскивал таящуюся внутри его грязь.

— А чё? — произнёс с надменным вызовом и даже чуть подался вперёд, словно хотел, чтобы Василиса точно, непременно, чётко услышала его слова и не пропустила не единого. — Есть смысл в лицо смотреть? И чего там такое особенное, что бы я ещё не видел? Ум в глазах светится? Ха. Да знаю я. У меня столько…

— Ой, — перебила она, — вот только давай без этих тошнотных подробностей. — Скривилась брезгливо. — А то блевану ещё. Я, конечно, ничего против секонд-хэнда не имею. Я же только там и закупаюсь. Обносками. Но не до такой же степени, чтобы следом за сотней случайных девиц мальчиков донашивать. Я себя не на помойке нашла.

— А вот это точно! — подхватил Мирон. — Даже на помойку выкидывают что-то получше.

Вот же снобский урод!

— Ну так иди туда и поищи, — с ядовитым сарказмом предложила Василиса, — себе… тоже какую-нибудь поношенную. Её и приглашай. От меня-то чего надо?

Золотовицкий скрежетнул зубами, яростно глянул на Тимофея. Тот не испугался, но зато пришёл в себя, воскликнул:

— Ребят, вы чего?

— Ничего! — отрезала Василиса. — Мы уходим.

Развернулась к Карине, подхватила её под руку, поволокла к выходу. А Мирон опять уставился на Любомудрова, прошипел, раздувая ноздри:

— Спасибо, Тимон. Познакомил.

Да и не столько познакомил, сколько подсунул ему эту бешеную.

— Я… — произнёс Тимофей, запнулся, умолк, но Мирону и не столь важно было, что бы он там мог пробормотать в оправдание.

Да уже без разницы. Ну капец же просто. Ещё и опять при зрителях.

Парни нарочно притащились за ними, пусть и устроились в сторонке, но наверняка всё прекрасно слышали. И теперь лыбились, ничуть не стесняясь, посматривали сочувственно-снисходительно.

— Слышь, Тимон, а может, лучше я к той второй подкачу? — поморщившись, мрачно высказал Мирон. — Которая тёмненькая. Карина, да? — Предположил, но после случившегося уже без особой уверенности: — Она вроде бы адекватная. Не то, что эта шизанутая. — И опять прошипел, словно у него зубы начинали ныть или язык жгло, когда произносил имя: — Вас-с-ся. — Уточнил с большим сомнением: — У неё точно с головой всё в порядке? Ты же говорил, она умная.

— Обычно умная, — подтвердил Тимофей и вроде бы даже посмотрел виновато, вздохнул, но дальше выдал весьма неожиданное: — Значит сдаёшься?

Да…

Мирон опять мельком глянул в сторону однокурсников. Те уже не просто наблюдали, а что-то обсуждали между собой. И по-прежнему лыбились.

Да сейчас!

— Я такого не говорил. Я просто другую предложил. Не всё ли равно?

— А как же «любую»? — напомнил Любомудров, впрочем, без особого нажима. — Ты же сам мне сказал выбрать. Какую захочу. Я и выбрал. А ты теперь переиграть пытаешься? На полегче.

— Почему это на «полегче»? — возмутился Мирон. — Та тёмненькая, что ли…

— Нет, — не дав ему договорить, твёрдо отрубил Тимофей. — Она… не такая. Она…

Но теперь уже Мирон не стал дослушивать, протянул:

— А-а, понял. На тёмненькую ты сам глаз положил.

И как-то отпустило немного, словно встретил товарища по несчастью.

А у ботаника тоже, оказывается, на личном фронте не всё складывалось настолько легко, как в формулах и задачках. И себе он выбрал не какую-нибудь скромную заучку-простушку, а очень даже эффектную и, судя по всему, горячую штучку.

— Так бы сразу и сказал. Не в моих правилах на чужое претендовать. — Мирон скривил рот, потом громко и резко выдохнул, посмотрел на наружные двери, заключил с суровой решимостью: — Ладно, разберусь как-нибудь.

И смылся побыстрее, пока остальные парни всё-таки не подвалили. Чтобы не выслушивать их суперостроумные комментарии, не создавать видимость, будто «всё путём, ситуация под контролем, я так и рассчитывал», и ещё раз не оправдываться.

Глава 12

Тимофей нагнал девчонок возле остановки. То есть не совсем нагнал, пришёл, когда они уже там стояли. Василиса по его виду сразу догадалась, что очередных нотаций ей не избежать.

Да и пусть выговаривает, сколько угодно, она всё равно не собирается раскаиваться и жалеть. И менять своё мнение тоже не собирается.

Правда Тимофей стойко продержался до того момента, пока не разошлись в разные стороны с Кариной и не доехали до нужной остановки, только хмурился и лишний раз не заговаривал. Зато, стоило оказаться на улице и отделиться от толпы, посмотрел с нескрываемым осуждением, произнёс:

— А ты, случаем, не переиграла? Вела себя отвратительно.

Ой, ну надо же! Прям строгий папочка. Вела именно так, как некоторые заслужили. Вот не вышло по-другому.

Может, у Василисы к Золотовицкому врождённое неприятие, прямо на уровне подсознания. Даже не конкретно к нему, а вообще к таким — самонадеянным и заносчивым. Причём эта самонадеянность обычно ничем не подтверждена. Ну не являются тут доказательствами ни доходы родителей, ни количество пропущенных через себя девушек. Тут ни ум, ни талант не требуются.

Кто-то из великих вообще сказал, что причинами излишней уверенности чаще всего являются невежество и глупость. Василиса с ним абсолютно согласна. С самым важным видом обычно поучают дураки, а с самым убеждённым рассуждают те, кто мало что знает. Просто им приходится уговаривать не только собеседника, но и себя, будто они действительно всё понимают и во всём разбираются. И к Золотовицкому это относится, как ни к кому другому.

Правда и хорошие умные девочки не хамят настолько нагло и откровенно. Но не признавать же на самом деле, что она действительно перестаралась.

— Так это специально, — невозмутимо оправдалась Василиса, — чтобы Золотовицкого раззадорить. Чтобы он почувствовал азарт. — И пояснил с теми самыми назидательными интонациями, с которыми обычно вещал приятель: — Все же мужчины — охотники. А чем труднее заполучить, тем больше хочется. И тем более ценным кажется трофей.

Тимофей скривил рот, поинтересовался скептически:

— Ну и где ты подобной фигни набралась?

— Как где? — воскликнула она, взмахнула руками. — Прочитала. Ты же мне сам ссылки кидал.

Тимофей закатил глаза, хмыкнул. Но ничего тут не поделаешь, возмущаться бесполезно, ведь так всё и было. Но и молчать он не стал.

— Ты же всегда утверждала, что там полная чепуха написана. С чего вдруг?

— Так не абсолютно же всё чепуха, — возразила Василиса и опять напомнила: — Ты же сам говорил, кое-что рациональное и полезное найти можно. Если с толком отфильтровать.

— И ты нашла? — ехидно уточнил Тимофей.

— Ну да, — со всей возможной серьёзностью и убеждённостью подтвердила Василиса, но приятель опять закатил глаза, показательно вздохнул, покачал головой.

— Вась, ну мне-то по ушам не езди. Я тебя с детского сада знаю, с того самого момента, когда себя осознавать начал. И вроде тупее с тех пор не стал.

Тупее не стал. Зато временами такой душный.

— Ну не сдержалась. С каждым случается, — разумно вывела она. — И вообще, Золотовицкий сам меня выбесил, сразу начал «Я плачý. У меня машина». С ума сойти достижение — родительскими деньгами разбрасываться.

— А с чего ты взяла, что родительскими? — въедливо заметил Тимофей.

— А чьими? Второй курс, а он уже сам на машину накопил? Менеджером в «Газпроме» подрабатывает? По вечерам. Пару часов между универом и клубами. А мы без машины, такие бедные, что одежду по помойкам собираем. Сноб.

— Про помойки ты первая заговорила, — теперь уже напомнил Любомудров.

Ну надо же, борец за справедливость!

— А, по-твоему, молчать нужно было? Или действительно пристыдиться, что мы до сих пор на автобусе ездим? Или я должна была сразу «Ах, Мирончик! Я твоя навеки. Как я могу отказать богатенькому мальчику, который давно сбился, всех использованных девчонок пересчитывая». — И второй раз пренебрежительно вывела: — Сноб. — И для эффекта добавила: — Озабоченный.

— Вась, не передёргивай! — Тимофей посмотрел с суровым упрёком. — И, по-моему, самый большой сноб среди нас, это ты. Ты же ничего о Мироне не знаешь, а выводы делаешь. На основе каких-то дурацких расхожих шаблонов.

Василиса даже опешила слегка. И ничуть не меньше возмутилась:

— Так ты на моей стороне? Или на его? Что-то я не пойму.

— На твоей, — заверил приятель категорично и твёрдо. — Но я против предвзятости. И ярлыков. Ты ведь тоже его за это осуждаешь: и за ярлыки, и за предвзятость. И тут же сама. И, в конце концов, у тебя какая цель? Чтобы Мирон за тобой бегал или чтобы сбежал подальше и возненавидел?

Определённо первая, а не вторая. Тут Любомудров на все сто прав. Но лучше получалось как раз то, что Василисе совершенно без надобности.

— И чего теперь делать? — насупившись и поникнув, поинтересовалась она, но, услышав ответ, чуть ли на месте не подскочила.

— Подойди и извинись.

Василиса вскинулась изумлённо, выдохнула с негодованием:

— Я? Почему это я должна извиняться? Как будто он мне гадостей не наговорил.

— Ты за себя отвечаешь, а не за него, — отрезал Тимофей.

— Да ни за что! — выпалила Василиса, потом задумчиво свела брови, спросила осторожно: — А он, что, отказался от спора? Всё накрылось, да?

Тимофей не торопился с ответом, нарочно молчал, чтобы она помучилась от неизвестности. Реально же душный.

— Нет, — признал всё-таки, — не отказался. — Дополнил досадливо: — Но мне опять его подначивать пришлось. А после того, что ты наговорила, знаешь, не очень-то приятно.

— Ти-ма, — вытянув губы, почти пропела Василиса, заискивающе заглянула в глаза. — Ты самый лучший. Самый-самый лучший на свете друг. — И сразу невыносимо захотелось тоже сделать для него что-нибудь хорошее, отплатить добром за добро, поддержкой за поддержку. — А давай я у Карины спрошу, хочет ли она с тобой встречаться и как к тебе относится. Или даже на свидание за тебя приглашу.

— Нет! — резко выдохнул Тимофей. — Ни в коем случае. Не надо. Даже не думай.

— Но я же просто помочь хочу, — растерянно пробормотала Василиса, а он произнёс вежливо и гордо:

— Спасибо, конечно, но сам справлюсь. А ты лучше своим делом займись.

— Но извиняться я всё равно не буду, — предупредила она. — Пусть Золотовицкий извиняется. Нормально я одеваюсь. Как мне нравится. И не в обноски. Очень мне надо, чтобы всякие дебилы на мою грудь или задницу пялились. — Вздохнула, всплеснула руками. — Ну почему все парни такие идиоты?

Тимофей кашлянул, но Василиса никак не отреагировала. Понятно, что обобщать и считать, будто все на свете одинаковые, глупо, но и она имеет законное право выплёскивать эмоции, бухтеть и обижаться.

Глава 13

Семинар по времени уже перевалил за вторую половину. Алла Шадрина торчала возле преподавательского стола в ожидании вопросов по реферату, а преподаватель Юрий Вениаминович стоял напротив, в проходе между рядами столов, и свысока посматривал на студентов. Те перешёптывались между собой, но выступить пока никто не решился. Точнее, все уже устали и расслабились к окончанию занятий, а лично Василисе просто не хотелось дискутировать с Шадриной, хотя придумать вопрос не составляло труда, и даже прицепиться.

— За активность в обсуждениях тоже ставлю оценки, — напомнил Юрий Вениаминович.

Но, вопреки его надеждам, вместо голосов неожиданно раздался короткий стук в дверь, потом та приоткрылась, и в проёме нарисовался… Мирон Золотовицкий. Обвёл взглядом аудиторию, поинтересовался:

— А Нагорнова здесь? — И, уставившись на преподавателя, многозначительно сообщил: — Её срочно в деканат вызывают.

— Прямо настолько срочно? — недовольно уточнил Юрий Вениаминович.

— Ага, — подтвердил Золотовицкий, кивнув, добавил для важности: — Очень-очень.

— Ну хорошо, — без особого воодушевления пробурчал преподаватель и обратил свой суровый взор на Василису, словно та тоже была в чём-то виновата.

— Нагорнова, тогда уж поторопитесь, чтобы мы могли побыстрее продолжить.

Василиса поднялась со стула. Хорошо, что сидела с краю, и никого не пришлось беспокоить. Но происходящее и ей не слишком нравилось, и вообще непонятно, что там могло случиться. Зачем она понадобилась в деканате, к тому же срочно, к тому же весть принёс Золотовицкий. А вот это уж точно самая дурная примета из всех возможных.

Не успела она шагнуть прочь от стола, как Мирон выдал:

— С вещами.

Юрий Вениаминович недоумённо вскинул брови, но ничего не сказал, а Василиса старалась на него не смотреть, пока складывала в рюкзак вещи, благо заняло это всего несколько секунд, потому что убирать пришлось только ручку и тетрадку. Потом, закинув обе лямки рюкзака на одно плечо, устремилась к выходу, выскочила из аудитории, захлопнула дверь и, не обращая внимания на предусмотрительно отодвинувшегося с дороги и стоявшего чуть в стороне Золотовицкого, ринулась по коридору.

— Стой! — нагнал её Мирон. — Да стой. Куда ты рванула?

Василиса озадаченно фыркнула. У него, что, ещё и, как у рыбки Дори, проблемы с кратковременной памятью? Но всё же притормозила, напомнила, дёрнув плечами:

— В деканат. Ты же сам сказал.

Но дело оказалось совсем не в памяти.

— Я наврал, — невозмутимо признался Мирон. — Чтобы тебя вызвать.

Она тряхнула головой, надеясь, что мысли встанут по местам и, всё само собой станет ясно.

— Для чего?

— Извиниться хочу, — пояснил он, чуть насупившись, глянул исподлобья. — За вчерашнее.

Чем дальше, тем становилось всё страньше и страньше. Василиса даже не знала, как реагировать.

— А до окончания пары подождать не мог? — пробормотала растерянно.

— Не мог, — согласился он. — Народу слишком много. А сейчас никто не мешает. — И вывел, сдвинув брови и поморщившись: — Короче, извини. Я всякой фигни вчера наговорил.

И такое впечатление, что эти слова Золотовицкому не настолько легко дались, не разбрасывался он ими направо и налево. Можно даже подумать, что говорил от души.

Да ладно! Да неужели? Или дело исключительно в том, что ему нужно выиграть спор?

Тимофей же вчера сказал, что он не отказался, а заодно, возможно, и посоветовал подойти, извиниться, зная, что Василиса этого ожидает и наверняка впечатлится. Вот Золотовицкий его и послушал, и получилось у него вполне искренне, даже не прицепишься. Артист.

— Ты тоже извини, — откликнулась Василиса. — А я тогда назад на семинар.

Но даже развернуться не успела.

— Зачем? — удивился Золотовицкий. — Пятнадцать минут всего осталось. Смысл-то какой? — И предложил: — Может, лучше действительно куда-нибудь сходим, кофе попьём.

Ну ясно. Всё так и есть, она была права: слова извинения просто прикрытие. Удивить и, пока она под впечатлением, действовать.

— Да не хочу я с тобой никуда идти, — заявила независимо, а Мирон прищурился.

— Почему? Всё-таки не прощаешь?

— С чего бы? — фыркнула Василиса. — Считаешь, я сильно расстроилась? — И со всей возможной убедительностью заверила: — Да мне как-то фиолетово, что ты обо мне думаешь. Мог бы и не извиняться, я б пережила.

— А я не ради тебя, ради себя, — возразил Золотовицкий.

Ну точно с Тимофеем пообщался. Тот примерно то же самое ей вчера и говорил. Сам бы Мирон ни за что не додумался. Наверняка. Потому что опять сразу же ляпнул очередную глупость:

— Ты меня боишься, что ли?

Василиса даже не сразу нашлась, что ответить, уставилась на него, широко распахнув глаза.

Она? Его? Боится? Окончательно сбрендил? Или опять сработала излишняя самоуверенность? «Я весь такой-растакой, суперчувак. Гроза универа. Девушки при виде меня трепещут». Ха-ха-ха. Вот же ржака.

— Ты совсем? Ни капли не боюсь.

Но Золотовицкий не поверил, скептически скривил уголок рта.

— Тогда отчего даже кофе отказываешься со мной выпить?

— Да не хочу просто, — с напором выдохнула Василиса.

Чего уж тут непонятного? Не обязательно же всё объяснять какими-то сложными причинами И, похоже, он действительно её до сих пор не узнал, иначе не предположил бы подобного, помня, как уже разок получил от неё, типа боявшейся, по физиономии. Ведь не сказать, что его это никак не задело. Или, может, как раз тогда у него память и отшибло?

— А с пирожными? — многозначительно протянул Мирон, но ответить ей не дал, сам продолжил: — Тут недалеко кондитерская есть. Я постоянно мимо проезжаю. И в ней много всего вкусного. А тебе ведь десять килограммов набрать надо, — ввернул, причём будто бы на полном серьёзе, и принялся перечислять с какими-то напевными и вкрадчивыми кошачьими интонациями. — Булочки со взбитыми сливками. Шоколадный торт с вишней. Лимонный чизкейк.

Василиса почувствовала, как рот наполнился слюной. Ещё, как назло, и есть хотелось после занятий, и очень даже ярко представлялось, что Золотовицкий сейчас называл. А в заключение он вообще выдал с особой значимостью:

— Я спецом и кредит вчера взял, чтобы хватило на все твои желания.

Приколист.

Она с трудом сдержалась, чтобы не хихикнуть, гордо вскинув подбородок, заявила:

— Я и не заставляю тебя за меня платить.

В ответ Мирон вывел совершенно неожиданно:

— Так значит едем? — улыбнулся очаровательно, хотя и чуть-чуть самодовольно тоже, добавил твёрдо: — Только всё равно плачý я, раз пригласил. Такие правила.

— Ну-у, — протянула Василиса, устремив взгляд в потолок и задумчиво наморщив лоб. — Хорошо.

И нет, она не купилась на пирожные. Если бы всё это было по-настоящему, она бы точно отказалась. А сейчас ей спор выиграть надо: не оттолкнуть Золотовицкого окончательно, а привлечь. И тут важно сделать шаг навстречу, чтобы Мирон решил, будто у него получается. Подобное его точно воодушевит и подстегнёт. А потом можно и опять отступить.

Реально не всё статейки из интернета полная фигня. Можно найти и кое-что полезное, если читать не бредни странных тётенек, написанных спецом для женских журналов, а заметки настоящего психолога.

Как же это называется по-умному? Вроде бы частичное подкрепление.

Да и перекусить сейчас очень кстати. Тем более в той кондитерской — очень миленькой и уютной, кстати, — продавались не только пирожные, но и пироги с самыми разными начинками, не только сладкими. Хотя булочки со взбитыми сливками тоже притягивали взгляд и выглядели очень аппетитно, Василиса предпочла пирог с курицей, сыром и грибами.

Золотовицкий в первый момент изумлённо уставился на неё, но уже через пару секунд невозмутимо вскинул бровь и одобрил, взял и себе то же самое. А ещё две большие кружки рафа и… булочки, заварные булочки со сливками тоже.

Правда, стоило Василисе отхлебнуть кофе и потянуться за пирогом, затрезвонил мобильник. Она вытянула телефон из рюкзака, увидела на экране надпись «Тима» и скорее мазнула по значку соединения.

— Вась, ты где? — тут же прилетело, крайне встревоженное. — Что случилось? Мне Карина рассказала. Она тут рядом стоит. Я на громкую включил. Тебя зачем в деканат вызывали?

— Никто меня не вызывал, — честно выложила она, даже не посмотрев в сторону Золотовицкого. — Это шутка такая была.

— Ясно, — выдохнул Тимофей с нескрываемым облегчением, предположил: — И сейчас ты труп Мирона в ближайшем леске прикапываешь?

Да где бы она этот лесок нашла? У них возле корпуса исключительно скверы, по которым вечно снуют прохожие. И всё-таки не настолько она кровожадная, а порой даже очень благовоспитанная, терпеливая и милая.

— Нет, не совсем, — возразила Василиса, не решаясь прямо сейчас объяснять подробней. — Не переживай, со мной всё в порядке. Потом расскажу. — И отключилась.

— Кто это? — предсказуемо поинтересовался Мирон.

— Это… — протянула она, решая, что бы сказать. Не выдавать же, что они слишком хорошо знакомы с Тимой. Но можно почти правду. — Карина. Однокурсница. Ты же помнишь?

Золотовицкий кивнул, с аппетитом уминая пирог, промычал:

— Угу.

А её, значит, нет?

Ну да, естественно! Ничего удивительного. Она ведь совсем не такая, как Карина, не притягивает взгляды, не восхищает. С чего бы её запоминать? Её только за парня принимать. Но, собственно, а чего она переживает? Ну и подумаешь. Зато пирог очень даже вкусный — тесто воздушное, а начинка сытная, в меру солёная. Самое то.

Золотовицкий что-то там говорил, но Василиса особо не обращала внимания, не вслушивалась.

Да о чём он там способен говорить? Наверняка типичные комплементы и подкаты.

Но он тоже быстро замолчал, когда Василиса что-то пару раз ответила, даже не задумываясь, и, видимо, невпопад. А она, покончив с пирогом, на автомате потянулась за булочкой. Та тоже оказалась ничего. Хотя крема можно было и побольше. Он такой нежный и не слишком сладкий, легко таял на языке.

Василиса, до того смотревшая в окно, повернула голову, глянула на Золотовицкого, а он неожиданно произнёс:

— Замри! — И протянул руку.

Большим пальцем осторожно упёрся в подбородок, а подушечкой указательного мягко и почти невесомо коснулся её щеки. То есть не совсем так — немного ниже щеки и немного выше рта. Василиса едва не подскочила, отпрянула, рявкнула, правда негромко, чтобы не пугать присутствующих:

— Руку убери!

Золотовицкий послушался, торопливо отдёрнул руку, уставился обиженно и разочарованно.

— Да я же просто стереть хотел. У тебя тут сливки остались.

— А-а, так вот к чему были эти булочки? — с нарочитым пониманием воскликнула она.

Опять эти стандартные дешёвые трюки. Подсунуть девушке взбитые сливки, чтобы она непременно извозюкалась — а так обязательно случится — чтобы потом появился повод прикоснуться к лицу, провести пальцем по губам. И у неё, конечно, сразу электрический разряд по всему телу, стада мурашек по рукам и стаи бабочек в животе. Она обомрёт и разом разомлеет.

— Проверенный приём и место? Неужели прям все-все покупаются?

Мирон недоумённо свёл брови.

— Ты о чём?

Как будто не понял!

Опять отыграл профессионально и умело. А вот из Василисы, похоже, артистка так себе. Вечно она прокалывалась, не получалось у неё притворяться, правда всё равно невольно вылезала.

— Ничего, — фыркнула она, предупредила: — Просто руки при себе держи. И вообще, мне домой пора.

Золотовицкий пожал плечами.

— Так до девяти вроде ещё далеко.

— Почему до девяти? — теперь уже озадачилась Василиса, а он приподнял брови, улыбнулся уголками рта и невинно пояснил:

— Ну, хорошим девочкам родители ведь только до девяти гулять разрешают.

Рассчитывал, что она сейчас начнёт оправдываться и заверять, что не такая уж она и хорошая? Или что до скольких хочет, до стольких и гуляет, а мама с папой ей не указ? Щас!

Василиса покивала головой, проговорила рассудительно и смиренно:

— Ну вот, ты и сам всё понимаешь. А ещё же уроки надо сделать. — Она принялась показательно загибать пальцы. — Порядок в комнате навести. Постирать, посуду помыть. Что там ещё?

Золотовицкий ошарашенно пялился на неё, пока она старательно перечисляла, а потом просто взял и заржал. И захотелось швырнуть в него оставшимся кусочком булочки. Но хорошие девочки едой не кидаются.

— Давай ещё чего-нибудь возьмём, — предложил он, отсмеявшись.

— Я наелась, — возразила Василиса, не очень-то понимая, как вести себя дальше.

Он же не решил её действительно откормить на те самые плюс десять килограммов? Ежу же понятно, что она просто прикололась тогда. Хотя и на самом деле любила поесть, и как раз, к собственной радости, относилась к тому типу, про который говорят «не в коня корм».

— Тогда я домой возьму, — сообщил Мирон, поднимаясь. — Дед оценит.

— Кто?

Он отвечать не стал, сделал вид, что не услышал, как ни в чём не бывало направился к прилавку. Василиса недовольно насупилась, глядя ему вслед.

Он ещё и вредный. А она сейчас тоже, вот возьмёт и не станет дожидаться, и уйдёт.

И не ушла. У неё же ещё раф не допит и булочка не доедена. И даже немного интересно, что ещё Золотовицкий придумает дальше.

Он вернулся к столу с двумя пакетами из крафт-бумаги, уточнил:

— Всё-таки уходим? Или ещё посидим.

— Уходим, — без малейшего колебания подтвердила Василиса. — Домой.

— Это типа ты меня в гости приглашаешь?

Ну вы видали!

Она снисходительно фыркнула.

— Да как же. Даже не думала. — И независимо добавила, вставая с места: — Я, кстати, и сама могу добраться. — Театрально отмахнулась ручкой. — Так и быть, разрешаю не подвозить.

— А мне не трудно, — хмыкнул Золотовицкий и тоже махнул ручкой, явно передразнивая. — Разрешаю не разрешать.

И опять захотелось что-нибудь швырнуть в него — но на столе осталась только посуда — или пихнуть в бок. А ещё рассмеяться. Однако Василиса стойко сдержалась, поморщилась показательно, качнула головой.

— Ну хорошо-хорошо, уговорил.

А когда машина уже вкатила во двор Василисиного дома и остановилась недалеко от подъезда, Золотовицкий предложил:

— Может, потом ещё куда сходим?

Василиса, вдавив кнопку на замке, отстегнула ремень, вскинулась, поинтересовалась:

— Куда? — А дальше вырвалось на автомате: — Даже интересно, какие у тебя ещё имеются в арсенале способы.

Она спохватилась, что опять ляпнула лишнего, но только ведь уже поздно.

Всё-таки не выйдет из неё ни шпиона, ни агента под прикрытием. И просто отлично, что нашёлся вариант, когда надо не самой изображать поддельный интерес, а свалить это дело на другого. Но на этот раз Мирон не попытался выяснять, что она имела в виду, просто заключил:

— Ты такая странная.

Василиса ухватилась за рычажок, открывающий дверь, нажала, вывела:

— Вот именно поэтому встречаться нам больше не стоит.

Но Золотовицкий и тут не стал выяснять, почему, просто заявил, без всякого смущения и даже с лёгким вызовом:

— А может, как раз, наоборот, мне с прибабахом сильнее нравятся.

Да, конечно, так она и поверила. И вообще, что это такое?

— Я — не с прибабахом, — возмутилась Василиса, мысленно усмехнулась, а вслух поучительно выдала: — Просто не такая, как все. — Распахнула дверь, но сразу вылезать не стала. — И, ладно, я подумаю, — сообщила благосклонно. — А как решу, позвоню.

— Куда? — поинтересовался Золотовицкий критично. — У тебя же моего номера нет.

Она дёрнула плечами.

— Захочу, найду. А не захочу… Ну, ты понимаешь.

Если честно, она сама себя не узнавала. Никогда ещё так себя не вела, не выделывалась и не переигрывала настолько. А сейчас само получалось. И ведь наверняка заметно было со стороны, что она дурака валяла, но Мирон не раздражался и не обижался, наблюдал с весёлым любопытством.

— Тогда я сам найду, — отрезал невозмутимо, вроде как ещё и с нарочитой многозначительной угрозой.

— По-ка, — с напором произнесла Василиса, выбираясь из машины.

Распрямилась, накинула на плечо рюкзачок.

— Подожди! — окликнул её Золотовицкий.

— Ну чего ещё? — обернулась она, заглянула в салон с показательным недовольством.

А Мирон тоже вышел, шагнул к задней двери, открыл её, подхватил с сиденья один пакет из крафт-бумаги, обогнул машину и, подходя, протянул его Василисе.

— Держи. Это тебе.

И пока она разворачивала загнутый верхний край, заглядывала внутрь, вернулся в машину, стронулся с места. Василиса посмотрела ему вслед, недоумённо поджала губы, потом всё-таки не сдержалась и улыбнулась.

В пакете лежали ещё три заварные булочки. Со взбитыми сливками.

Глава 14

Ближе к ночи позвонил Тимофей, поинтересовался:

— Ну и как, все живы?

— Если ты Золотовицкого имеешь в виду, — откликнулась Василиса, — то не волнуйся. Жив, жив твой Мирончик.

— А куда ты после пары делась, если в деканат не надо было? — продолжил он допрос. — Карина вся переволновалась. Ну и я тоже. Домой двинула?

— Ну, не совсем, — пространно выдала она. Приятель молчал, ждал продолжения и подробностей, но Василиса нарочно немножко потянула время, хотя и потом разъяснять ничего не стала, а сказала: — Приходи. — Протянула завлекательно, как Золотовицкий не так давно, когда звал её на чашечку кофе. — У меня булочки со сливками есть.

Одну Василиса отдала маме, папа был в командировке, вот у неё и осталось две.

— Сейчас, — воодушевлённо отрапортовал Тимофей и примчался, минуты не прошло.

Всё-таки парни такие предсказуемые и легко на еду ведутся. Удержать вкусняшками, конечно, не удержишь, а приманить — реально запросто.

Любомудров вошёл, сразу же сам двинул на кухню, а, увидев на блюдце булочки, спросил:

— Чего это ты вдруг пироженками угощаешь?

— Это Золотовицкий мне купил, — невозмутимо призналась Василиса, добавила многозначительно приподняв брови: — Он меня в кондитерскую водил.

— Так вот где ты была, — с пониманием протянул Тимофей, сам наливая себе чай в чашку, хмыкнул, деловито кивнул. — Да у вас, я гляжу, уже полный коннект.

— Вот ещё, — негодующе фыркнула Василиса. — Ему же спор выигрывать надо? Надо. И мне тоже. Вот я и согласилась. А у вас парней на что-то более оригинальное просто мозгов не хватает, только на стандартные букеты-конфеты-игрушки.

— А зачем придумывать, если и это прекрасно работает? — пожал плечами Любомудров. — Как будто вы, девушки, менее стандартные. Букеты и конфеты вам точно зайдут, а всё остальное — ещё неизвестно. Сделаешь необычный сюрприз, а в ответ неделя обид. «Я совсем другое в виду имела. Вот чего мне теперь с этим делать? Я такое на дух не переношу», — изобразил он весьма правдоподобно, откусил немного от булочки, слизал с губ сливки, отхлебнул чаю. — Ну вот чего тебе нужно оригинальное? Шаурму и волейбольный мяч?

Василиса наморщила лоб, проговорила задумчиво:

— Шаурма, кстати, вариант. — И со значением доложила: — А мы тоже в кондитерской не тортики ели, а пирог с курицей и грибами.

— Зная тебя, я вот совсем не удивлён, — развёл руками Тимофей. — А уж насчёт Мирона, тем более. — И сделал неожиданный вывод: — Вась, а может, вы не настолько и разные?

— Это ты к чему? — насторожилась Василиса.

— К тому, что зря вы тогда друг на друга орали, — пояснил он. — Могли бы сразу с пирогов начать. Чего ты прицепилась так к этому «плачý за всех» и машине?

— Не только к этому, — возразила она. — Он же потом ещё начал про свои неразборчивые связи. Неужели вы правда считаете, что быть потаскуном — это такая доблесть, которой можно хвастаться? Да фу же. Это вообще, что ли, без разницы с кем? Лишь бы не сдохло и не воняло.

Но Тимофей опять посмотрел на неё немного снисходительно и свысока, как учитель на ученицу.

— Да с чего ты взяла, что у него действительно так?

— Он же сам сказал: «Да у меня таких, как ты…», — напомнила Василиса.

Приятель честно задумался.

— Чего-то я такого не припомню.

Но и она не собиралась отступать:

— Значит, что-то наподобие.

— А ты сама никогда не преувеличивала? Особенно, если перед другими выделаться надо. Разве ты не из-за чего-то похожего на этот спор попала?

— Ну может быть, — нехотя признала Василиса, тут же выложила со значением: — И, между прочим, я уже извинилась. Но только после Золотовицкого. Он меня для того с семинара и вытащил. Это ты его надоумил?

— Нет, — мотнул головой Тимофей. — Он у меня только твою фамилию спросил.

— Странно.

Очень странно. Трудно представить, что этому зазнайке без посторонней помощи могло прийти в голову подобное — извиниться.

Хотя, да, всё же дело в споре. Она же и сама ради него решилась на время образ поменять. Правда беззащитной ромашки, как представлялось Любомудрову, из неё всё равно не вышло, и сколько Карина ни старалась, наводя правильный макияж, характер декоративной косметикой не замажешь.

Ой, точно!

Василиса отодвинула опустевшую чашку, обтёрла салфеткой пальцы.

— А у тебя-то как с Кариной? Ты её сегодня проводил? Пока я не мешала.

— Проводил, — отчитался Тимофей, но как-то без особого энтузиазма.

— И опять на том всё? — воскликнула Василиса, протянула с напором: — Ти-им! А она мне, между прочим, сказала, что ты очень хороший друг.

Он в ответ только хмыкнул.

— Вот именно, друг.

— Тим, ну ты чего? — она вскинула брови, всплеснула руками. — Даже странно. Ты боишься, что ли? — И напомнила: — Но ты же уже встречался с девушкой. В прошлом году.

— Угу, встречался, — подтвердил Любомудров и тоже напомнил: — Ты же в курсе, чем закончилось. Она себе постарше нашла, уже упакованного. С квартирой, с работой. А со мной ещё неизвестно, что дальше будет. Вот у неё был один знакомый, и школу тоже с медалью окончил, и все его гением считали, говорили, что далеко пойдёт…

— Хватит, — оборвала друга Василиса. — Я и сама знаю. — Предположила задумчиво: — Ну, может, она поскорее замуж хотела, и быть уверенной, что всё благополучно сложится. Хотя бы материально. Раз так. — Пожала плечами. — А тебе-то это зачем? Ты же жениться прямо сейчас на ней не собирался. Просто у вас стремления не совпали. Так получается и хорошо, что она отвалила. Забей. Неужели теперь всю жизнь из-за этого комплексовать? И вот представь, если бы вы по-прежнему вместе были, а ты бы как раз Карину встретил. Что бы стал делать? Страдать, что поторопился? — И оптимистично вывела напоследок: — То есть, получается, вообще хорошо, что у вас не склеилось. Понял?

Тимофей улыбнулся.

— Понял.

— Тогда действуй! — воскликнула Василиса воодушевлённо, даже кулаком по столу ударила, пусть и легонько, но тут вспомнила о своём, спросила: — А у тебя номер телефона Золотовицкого есть?

— Тебе зачем? — не на шутку удивился приятель.

— Ну-у, — начала Василиса неопределённо, — я сказала… что позвоню ему потом, — закончила скороговоркой и небрежно прибавила: — Если захочу.

— И что, захотела? — ещё сильнее заинтересовался Тимофей, но Василиса отмахнулась снисходительно:

— Вот ещё! — Пояснила невозмутимо: — Просто спрашиваю на всякий случай.

Но Тимофей уже достал свой мобильник, водил пальцами по экрану.

— Записывай.

— Да не нужно мне, — опять отмахнулась она, но потом задумалась, точнее, передумала: — Хотя… давай! Чтобы, если он будет звонить, я сразу увидела, кто.

И, как оказалось, не зря она это сделала — Золотовицкий действительно ей позвонил.

Глава 15

В первый момент Василиса едва не прокляла звонившего. Да и во второй, собственно, тоже. Вот совсем ей сейчас было не до звонков. Но она уже настолько умучилась и утомилась, что решила действительно прерваться. Раз появился вполне так уважительный повод.

Она стремительным взглядом окинула комнату, ещё раз убедилась, что дверь закрыта, подхватила с дивана телефон, скосила глаза на экран, помимо нужного её зелёного кружка сумела рассмотреть ещё и буквы на экране.

«МЗ». Так она подписала номер Золотовицкого. Коротко, но ясно. По крайней мере, Василисе.

Пока тянулась к нужному значку пальцем и подносила телефон к уху, подумать она тоже успела, и, как ни странно, очень даже много всего.

Например, «Надо же!» Всё-таки он нашёл её номер и позвонил сам. Хотя «нашёл» громко сказано, когда рядом по-прежнему есть Тимофей, у которого можно спросить не только её фамилию. И тот точно не откажет, потому как на стороне Василисы. Но и «Блин! Вот же неудачно выбрал момент!» тоже.

Мысли метались обезумевшими белками, и не сообразить, как надо правильно отвечать и действовать, и Батона никак нельзя выпустить из виду. Потому и получилось, само собой, не слишком приветливо, зато слишком резко, без лишних вступлений и приветствий:

— Чего тебе?

Золотовицкий, кажется, хмыкнул, но уже через мгновение уточнил довольно невозмутимо:

— Я так понимаю, представляться не надо.

— Не надо, — раньше, чем он успел закончить фразу, выдохнула Василиса. — Ближе к делу. Про «ждал и не дождался» тоже можешь упустить.

— Тогда… — начал Мирон, но снова сделал короткую и, похоже, неуверенную паузу, прежде чем продолжил: — предлагаю встретиться. — Хотя и закончил решительно и твёрдо: — Можешь прямо сейчас?

— Не могу, — отрезала Василиса, потому что как раз в этот момент Батон, завершив очередной круг по комнате, опять направился к дивану. И ей пришлось, не убирая телефона от уха, ринуться ему наперерез, чтобы преградить дорогу, а с языка слетело отчаянное: — Только не сюда! Нет!

— Это ты мне? — озадаченно поинтересовался Золотовицкий, спустя пару секунд.

— Нет, — повторила Василиса на автомате, но теперь уже ему, совершенно забыв, о чем раньше шла речь. — Да говори же быстрее.

— Почему не можешь? Чем-то занята? — скороговоркой выдал Мирон, и она подтвердила без тени сомнений:

— Очень занята. — И даже поделилась, чем. Тоже как-то само вырвалось: — Батон пузырёк с валерьянкой разбил, порезался, и теперь из него кровища хлещет.

— Э, — донеслось из мобильника, сменилось тишиной, но недолгой, а завершилось вопросом, каким-то чересчур осторожным: — Из батона или из пузырька?

— Из Батона, конечно, — фыркнула Василиса. — Весь пол красный. Хорошо, бабушка ковёр убрала на лето. — Но опять пришлось прерваться, точнее, переключиться на другого: — Батон, стой! Фу! Нельзя на диван!

— Ты там в норме? — неожиданно поинтересовался Золотовицкий.

— Я-то да, — откликнулась она, и внезапно возникла идея. Очень даже отличная идея. — Слушай, а ты ведь на машине?

— Ну да.

— А можешь помочь? Отвезти Батона к ветеринару.

Золотовицкий сам же предлагал встретиться прямо сейчас. Вот и будет ему встреча. Тем более и ей так проще, такси вызывать не понадобится. Так зачем упускать шанс?

Но он переспросил, напряжённо и недоумённо:

— К ветеринару? Зачем?

— Так из него кровь хлещет и не останавливается, — взволнованно и даже немного возмущённо напомнила Василиса. — Может, рана глубокая, зашить надо. Или сосуды задеты. Батон же умереть может от потери крови.

Паузы перед ответами становились всё длиннее. Она даже подумала, что Мирон сейчас вообще отключится, что ни помощи, ни самоотверженных поступков от него не дождёшься. Это ж не булочками со сливками кормить. Но из мобильника прилетело, нерешительное, но тоже весьма обеспокоенное:

— Хорошо, я сейчас подъеду. Ты ведь дома?

— Нет, у бабушки, — возразила Василиса. — Но это почти рядом.

— А конкретнее?

Она назвала адрес, а потом просто отбросила телефон назад на диван и опять устремилась к Батону, который уже благополучно содрал с лапы бинт и теперь тряс ею, разбрызгивая тёмно-красные капли и тихонько подвывал.

Мысль, что скоро прибудет какая-никакая подмога, придала новых сил, и к тому времени, когда запиликал домофон, Василиса успела опять перевязать рану и засунуть страдальца в переноску. Удача, что ту долго искать не пришлось — она стояла под вешалкой в прихожей, заранее приготовленная для переезда на дачу.

А вот переодеть перепачканную кровью футболку Василиса не успела, да честно говоря и не подумала. Нажав на кнопку, повесила трубку, отперла замок, приоткрыла дверь, чтобы Золотовицкий сразу понял, куда входить, и принялась натягивать кроссы.

Мирон, кстати, догадался, распахнул дверь, перешагнул через порог, на ходу произнося:

— Ну и где… — И вдруг умолк, удивлённо уставившись на Василису. Или даже ошеломлённо. Встревоженно спросил: — Ты сама-то цела?

— Цела, — отмахнулась она, обтирая руки о футболку. Той уже точно не принципиально. — Только несколько царапин.

Красных, вспухших, неприятно саднящих, но неглубоких. Даже кровь толком не выступила.

— А с батоном что? — вновь поинтересовался Золотовицкий, но как-то слишком аккуратно и настороженно, будто боясь, что его услышит кто-то посторонний.

— Я его в переноску посадила, — отчиталась Василиса и указала рукой на стоящий возле её ног пластиковый контейнер с решётками.

Мирон несколько секунд молчал, внимательно разглядывая его, потом, нахмурив брови, ещё менее уверенно уточнил:

— В переноску? Батон?

Да что ж он настолько тормозной?

— Ну а как ещё везти? — воскликнула она, всплеснув руками.

И как раз в этот момент Батон решил то ли поддержать её, то ли возразить, выдал громкое протяжное «Мя-а-а!»

Золотовицкий как-то сразу расслабился и даже выдохнул облегчённо.

— Блин! Так это кот что ли?

— Конечно, кот! — опять воскликнула Василиса. — А-а… — протянула, пристально рассматривая Мирона, — ты что подумал?

Тот усмехнулся и выложил честно:

— Что ты упилась и белочку словила, и теперь тебе всякая фигня мерещится. Хотя по голосу было и не похоже. Зато по разговору… вполне. Или обкурилась. А у тебя, оказывается, просто бабуля — приколистка. Надо же, кота Батоном назвать.

— Это не совсем она, — заступилась за бабушку Василиса, пояснила: — Он по паспорту Цезарь Батист. А Батон чисто по-семейному. — Торопливо натянула куртку-джинсовку, сгребла с полочки под зеркалом ключи и телефон, подхватила переноску. — Пойдём быстрее. Из него и правда много крови натекло.

— Я заметил, — отозвался Золотовицкий, опять скользнув по Василисе взглядом, решительно отобрал у неё контейнер с котом, а когда они сели в машину, завёл мотор и спросил: — Куда ехать?

— Ну в ветеринарку же, — напомнила она, а Мирон на мгновение закатил глаза, скривил критично рот.

— Так где она находится-то, твоя ветеринарка? Адрес скажи.

Василиса, стараясь одновременно и придержать, чтобы не уронить, стоящую на коленях переноску со стенающим внутри Батоном и как-то пристегнуться, пробормотала:

— Я точно не знаю. Тут где-то поблизости вроде есть частная, но бабушка обычно в государственную возит. — Потом, наконец-то справившись и покрепче прижав контейнер к животу, посмотрела на Мирона. — Там подешевле, и кто-то знакомый работает. Дочка бывшей коллеги вроде. Или сын.

— Так и позвони бабушке, спроси, — предложил он.

— С ума сошёл! — Неужели Золотовицкий элементарных вещей не понимал? Пришлось в очередной раз объяснять: — Она же расстроится. Что оставила Батона одного, а с ним такое случилось.

Тот опять критично скривился, выдал досадливо и поучительно:

— Тогда в интернете посмотри.

— Точно.

Уже через минуту адрес стал известен — Октябрьская улица, дом пятьдесят четыре — и они стронулись с места, предварительно проложив на карте маршрут.

Когда из дворов выехали на улицу и встроились в ровный поток машин, Золотовицкий спросил:

— Может, расскажешь толком, что там у вас случилось?

А почему бы и нет? Василиса на его месте тоже обязательно поинтересовалась бы, хотя вроде бы и понятно в общих чертах.

— Бабушка вчера уехала, на все выходные, свою давнюю подругу проведать, — начала она и сразу и переноски до нёсся громкий вопль, то ли подтверждающий, то ли возмущённый, то ли чисто для создания атмосферы, чтобы история выглядела трагичней и эффектней. — Батона к нам привозить не стала, потому что всего на два с половиной дня, просто попросила его проведывать. И кормить, конечно.

Новое протяжное «Мя-а!» оказалось ещё более громким, так что даже пришлось его переждать и прерваться на ласковое и задушевное «Ну потерпи, Батошечка, миленький. Всё будет хорошо» и только потом продолжить:

— Это уже не в первый раз так. И раньше всё нормально было, никаких происшествий. А тут хорошо, что я ещё вовремя пришла, или что он не ночью этот бардак устроил. Захожу, сразу вонь такая. Валерьянку же ни с чем не спутаешь. Я сразу в комнату, потому что бабушка там лекарства обычно хранит, в шкафу. А там на полу стёкла, кровь и лужа. Батон из неё лакает и лапой трясёт. Видимо, он как-то дверцу открыл, уронил пузырёк на пол, и тот вдребезги. А сам он, наверное, когда спрыгивал, попал прямо на стекло, распорол себе подушечку. Потом валерьянки налакался и начал по комнате скакать.

К концу рассказа Батон завывал уже почти без перерывов, то тише, то громче. Видимо, ещё сильнее проникнувшись жалостью к себе или несправедливостью ситуации. А может, окончательно захмелев, орал песни.

— А, так я просто ошибся, — поймав момент короткого затишья, выдал Золотовицкий. — Это ваш Батон упился и белку словил, не ты.

— Я, вообще-то, не пью, — с праведным негодованием воскликнула Василиса, подумав, добавила: — И не курю.

— Вот и я удивился, — он дёрнул плечом. — Тимон же утверждал, ты умная.

— Тимон? — переспросила она. — В смысле, Тима. — И, не сдержавшись, спросила, пристально уставившись на Мирона: — А зачем это вы обо мне разговаривали?

Интересно же очень, что он ответит, и зачем упомянул про это? Ведь вроде как отчасти прокололся.

— А нельзя? — нахально откликнулся Золотовицкий, а потом, воспользовавшись шансом, что ответила ему не Василиса, а Батон, очередным душераздирающим воплем, на мгновение оторвавшись от дороги, глянул на переноску и просто слился с темы. — Слушай, а он всегда так орёт? Мы как будто с сиреной едем. Только мигалки не хватает.

— Нет, — Василиса помотала головой, — обычно сидит спокойно. Когда папа их с бабушкой на дачу отвозит. Правда бабушка его чаще на руках держит. Может, от этого. А может, лапа болит. Или это от валерьянки. Он же почти целый пузырёк вылакал. — Но, если честно, ей и самой уже было не по себе, даже стыдно немного. — Он тебя отвлекает?

Мирон поморщился.

— Ну вообще, да, — признался откровенно. — С непривычки раздражает. — Предположил: — Может, лучше, как бабушка, его на руки взять? Или хотя бы крышку открыть? Вдруг успокоится.

И вроде бы всё разумно, вот Василиса и послушалась. Но ещё неизвестно, кто больше об этом пожалел.

Глава 16

Стоило щёлкнуть замком и приоткрыть крышку, Батона словно вытолкнуло наружу. Как пробку из бутылки шампанского. Василиса даже среагировать не успела. Точнее, пыталась ухватить, но пальцы только скользнули по шерсти — кот просочился сквозь них реально как вода. И повязку он опять содрал, но окровавленный бинт, то ли зацепившись за коготь, то ли прилипнув, потянулся за ним. А сам Батон почему-то метнулся в сторону водительского места, вскарабкался по спинке кресла, а затем… со стоном облегчения завалился на шею к Золотовицкому.

Хорошо, как раз остановились на светофоре, а то неизвестно, что могло бы случиться. Вплоть до аварии. Мирон и сейчас выругался, пусть и тихо, но всё равно экспрессивно, выпучил глаза, тряхнул плечами, но Батон только утрамбовался поплотнее, накрыв его, словно воротник, и больше не орал.

Зато из стоявшей за ними машины донёсся нетерпеливый гудок, и следом ещё один, гораздо более настойчивый и длинный, потому что светофор уже переключился на зелёный, и Золотовицкому ничего не оставалось, кроме как, смирившись с обстоятельствами, тронуться с места.

— Сверни к обочине, попробуем снять, — виновато потупившись, предложила Василиса.

Ну и не только виновато, а чтобы не захихикать. Потому как смотрелось весьма забавно — не каждый день увидишь парня-водителя в меховом буро-полосатом манто из живого кота. Дело портили только кровавые пятна, появившиеся на светло-сером худи.

— Да ладно, — сумрачно выдал Золотовицкий. — Хоть больше не орёт. — Батон действительно притих, словно нашёл родственную душу (у них ведь даже имена немного рифмовались «Мирон-Батон»), отчего почувствовал себя спокойней, а подвывал совсем тихонько, будто жаловался на ушко. — Уже совсем недалеко ехать осталось. Переживу.

И правда недалеко, хватило пяти минут. Но, то ли прекрасно понимая, что значило слово «ветеринарка», повторённое при нём уже не раз, то ли почувствовав какие-то исходившие от заведения особые флюиды, слезать с Золотовицкого Батон категорически отказался.

Пришлось отдирать, чуть ли не с мясом, правда с мясом Мирона, оставив на его шее несколько жирных царапин. Зато в клинике их пропустили без очереди, услышав инфернальные вопли Батона и увидев перемазанных кровью хозяев. Видимо, решили, что дело совсем плохо, особенно на фоне плановых прививок, нечищенных ушей и отросших когтей.

— Действительно, сильно порезал, — тщательно осмотрев и обработав рану, сообщил врач-ветеринар, мужчина, возможно, тот самый сын бывшей бабушкиной коллеги. — Глубоко. Но рана чистая, ничего не застряло. Хотя не мешало бы шов наложить. Если, конечно, хотите.

Василиса согласилась, да и Батон стал вести себя вполне прилично. Может, валерьянка начала действовать успокоительно, может, он измучился и выбился из сил, может, так всегда реагировал на ветеринаров, может, доверял мужчинам гораздо больше — недаром же выбрал шею и крепкие плечи Золотовицкого.

Орать он перестал и больше не сопротивлялся, наоборот расслабился, вяло растёкся, словно пытался прикинуться неживым. Поэтому обошлись местным наркозом. Потом на него ещё нацепили защитный воротник, чтобы не вылизывал рану. Он и это выдержал с почти безучастной покорностью смиренного создания, больше не ждущего ничего хорошего от жестокой несправедливой жизни. И выписали мазь, которая продавалась тут же, в приёмной, где дожидались своей очереди остальные пациенты.

Золотовицкий тоже ждал, не уезжал, не уходил, сидел возле дверей, держал наготове переноску, а когда Василиса с Батоном вышли из кабинета, сразу подскочил:

— Ну как?

— Нормально, — отчиталась она. — Можно ехать домой. Только мазь надо купить.

Хотя на карте после оплаты всех процедур денег, наверное, уже по нулям.

— Хорошо, сейчас куплю, — заявил Мирон, не спрашивая, вытянул из её пальцев листочек с названием и действительно купил.

На обратном пути Василиса не стала сажать Батона в переноску. Он по-прежнему держался в рамках приличия: не орал, никуда не рвался, а с физиономией святого мученика и с немым укором в глазах посматривал на окружающих, и, когда ехали назад, спокойно лежал на коленях. Даже «воротник» не пытался содрать. А оказавшись дома, скорбно проскакал на трёх лапах к своей лежанке, устроился там и опять смиренно затих, только вздыхал иногда, совсем по-человечески.

Золотовицкий посмотрел на Василису, потом на своё отражение в зеркале, хмыкнул критично, качнул головой и вывел:

— По-моему, нас можно принять за маньяков, которые только что разделали кого-то. — Потом поскоблил ногтем одно из тёмно-бурых пятен, ярко выделяющихся на его худи.

Василисиной футболке досталось гораздо больше. Но дело же не в этом.

— Извини, — произнесла она и больше на автомате предложила: — Давай постираю, пока совсем не засохло. Тут машина есть.

Золотовицкий заинтересованно приподнял одну бровь, вперился въедливым ехидным взглядом, уточнил многозначительно:

— Это типа ты так предлагаешь мне остаться?

Ага, непременно. И не просто остаться, а ещё и сразу раздеться.

Неужели парни в других направлениях мыслить даже не способны? Всё для них только к одному сводится. Ну как же скучно живут.

— Это типа… — передразнила его Василиса, — самая обычная вежливость. Ты же из-за меня испачкался. — Независимо дёрнула плечами. — Но я совсем не против, можешь уезжать.

— Не могу, — с напором возразил Мирон. — Сил нет. Я есть хочу. Чёт вымотало меня не по-детски это свидание. Хотя в кафе всё равно сходить не помешало бы. Но Батона же сейчас без присмотра оставлять нельзя, да? Поэтому закажем чего-нибудь прямо сюда, — заключил безапелляционно. — Ты ведь тоже, наверное, проголодалась. После такого. А заодно и постираться можно. И тебе, — дополнил он и ткнул пальцем теперь уже Василисе в живот, точнее, в пятно на её футболке, самое большое.

При упоминании о еде у неё тоже засосало под ложечкой. Реально же, она настолько умаялась, что хотелось даже не есть, а жрать, причём невероятно и прямо ни сходя с места. А тащиться действительно никуда не хотелось, как и готовить самой, даже пельмени по-любомудровски.

И хотя осколки от пузырька Василиса почти сразу собрала, как и затёрла разливы валерьянки, но всё равно надо бы вымыть пол — он же тоже в крови. Но это не к спеху, можно сделать и позже, всё равно же сегодня ночевать ей придётся здесь. Тут Золотовицкий полностью прав: раненого свежезаштопанного Батона в «воротнике» оставлять одного нельзя. И с едой десятикратно прав.

— Ладно, — вывела Василиса. — Только подожди, сейчас найду у бабушки, что тебе надеть.

— У бабушки? — в который раз за день изумлённо вылупился Мирон. — Мне?

— Ну а что? Здесь же нет ничего другого, — разумно заметила она. — Дома я бы тебе папино дала. А здесь только бабушкино. Или у тебя под худи ещё что-то есть? Майка? Футболка?

— Нет, ничего, — доложился Золотовицкий, — кроме меня. — Но вид при этом у него был какой-то не слишком расстроенный, а вроде как даже и довольный. — Да я в принципе и так могу, — заверил он. — Тут не холодно.

В смысле «так»? Голым по пояс? Изображать Аполлона, в расчёте, что она восхититься и растает в розовую лужицу?

— Не надо, — негромко, но твёрдо отрезала Василиса, сердито насупилась, а Мирон заглянул ей в лицо, ухмыльнулся уголком рта и благосклонно разрешил:

— Ладно, неси бабушкино. — Сам без приглашения протопал на кухню, уселся на диванчик, закинул ноги на стул, вытянул из кармана брюк телефон. — А я пока, что заказать, посмотрю.

Найти в гардеробе бабушки что-нибудь для него подходящее реально оказалось проблемой. С размером-то легко. Бабушка у Василисы не имела ничего общего с расхожим образом маленькой сухонькой старушки. Она тоже была довольно рослой, к тому же никак не худышкой. А вот с фасонами и расцветками дело обстояло сложнее.

Себе-то Василиса довольно быстро отыскала синюю плотную блузку, подвернула рукава, полы завязала узлом на животе. А для Золотовицкого выбрала футболку, в принципе, классического покроя и даже белую, со спины, но зато с принтом на груди — огромным яркими цветами, то ли розочками, то ли пионами.

— Вот, — протянула белой спиной вверх, войдя на кухню, скромно добавила: — Думаю, по размеру подойдёт.

Золотовицкий поднялся, забрал, развернул. Оценил, хмыкнул скептически.

— А ничего другого точно нет?

— Есть, — честно ответила Василиса. — Но, думаю, тебе зайдёт ещё меньше.

Он досадливо скривил рот, но дальше возмущаться не стал, положил футболку на стол и одним рывком стянул с себя худи. Василиса ни отвернуться не успела, ни уж тем более уйти. Как до этого смотрела на него, так и теперь, получилось. А он ещё нарочно, вот точно нарочно, помедлил несколько секунд, прежде чем взяться за футболку.

Вот же позёр! Хотя, конечно, да, эффектно. Плюс ещё и неожиданно.

В общем, Василисе вдруг захотелось сглотнуть и глубже вздохнуть. И… ещё немного посмотреть. Но это… Как там говорил гений, который обо всём точно знает, Тимофей Любомудров? Да, определённо — исключительно природные инстинкты.

А Золотовицкий, как ни в чём не бывало, переоделся, разгладил на груди розочки, передал ей худи, опять плюхнулся на диванчик и спросил:

— Ты чего будешь? Пиццу или бургеры? Или роллы. А может, вок? Или суп? Или всё сразу?