***
Теоретически возможно
₩$€ деньги мира взять себе.
И что тогда? Подумать сложно.
Но будет весело в судьбе.
За мной попрыгают камазы
по частым родинкам дорог,
камазы, полные спецназа,
и поселковый носорог.
Ну, носорог-то здесь шарадный,
заменишь буквы, если что.
…Я скроюсь в чаще непроглядной.
Займу у Лешего пальто.
Сниму пристрой его избушки,
набрав авансовых опят.
Спроси: «Зачем же, Вова Пушкин?
Ты будешь сказочно богат!»
Богат. Но я без гончих банков
по тем дорогам поскачу!
Все деньги будут на болванках,
на флешках. Налом — так, чуть-чуть.
И не сдаёт жилплощадь Леший
за массу чисел из пластмасс.
А то, что я грибник успешный —
оценит, вот и весь рассказ.
Хотя постой. Ещё отмечу:
комфортно там! И звёзд… не пять!
Но там родной стихийной речью
особо некого донять.
Стебусь, а стёб изновь шарадный,
прогреешь образ, если что.
Айда пешком до Виноградной,
займём у Лёшки знаков сто.
ГТО
«Грета Тунберг» (просто),
«Грета Тунберг фото»,
«Грета Тунберг порно»,
«Грета Тунберг секс»…
Грету ищут — монстры,
Грету ищут — боты,
все борцы — за город,
и за лысый лес…
Любопытно, «сексом» —
бредит взрослый дядя
или, может, тётя,
или чадо их?
А хотя, Прагресом
нынче всё объято,
и никто не против,
и — буль-буль-чих-пых.
Отрезветь не поздно,
только надо что-то
из трубы подзорной
взять Cейчас и Здесь!
«Грета Тунберг» (просто),
«Грета Тунберг фото»,
«Грета Тунберг порно»,
«Грета Тунберг секс»…
***
Иногда и во мне вскипает:
да тянись оно всё конём!
Замирает на леске память,
отражаясь во сне моём.
Иногда я теряю берег,
и второй незаметен мне,
и… тем паче никто не верит
моей волне.
Иногда проверяю сам я
по трудам корабельных крыс:
не пустое ли поднял знамя
мой, корабликом ставший, лист?
Иногда размокают строки,
остаётся одна вода…
И является Ангел строгий:
«Иногда — это иногда!»
И тогда оживает память,
и срывается в тот же сон,
чтобы в нём шевелить усами,
как бумажный, но важный сом.
***
Гневается так продавщица,
будто я забыл расплатиться…
нет же — я как раз и хочу
налом оплатить алычу.
Юзаем другую проблему:
несмотря на съезд и на пленум,
я не превращаю лицо
в тряпочное полу-яйцо.
Очередь задержана сильно.
Нервничают Белка и Синька,
в космос им пора из корзин.
Нервничает весь магазин.
Обсуждаем с тёткой законы
местной и неместной промзоны,
в воздухе висит Несостык,
жирненький, хотя из простых.
Тётка говорит: «Оштрафуют…
милый, ну — алекто, ну — мувет…
сладкий, ну — айн, цвай, полицай…»
Тётка, будь здорова! Бывай!
Господин Гнобикитежский
Господин Гнобикитежский — больше, чем вставка в пиджак,
господин Гнобикитежский послан с заданием в Китеж:
разузнать, безупречно ли тамошний житель прижат —
есть доклады, что ты, например, этих выскочек видишь.
Ты не смеешь их видеть! Побрезгуй! Они же никто!
Им хотели раздать паспорта… паспорта отказались.
Господин Гнобикитежский вставлен в пиджак и в пальто,
и ещё в акваланг, разумеется, стильный на зависть.
Полномочно спускается вниз многослойный гэ-эн,
дополнительно я бы ещё посоветовал броник,
но стезя Гнобикитежских — авторство древних легенд,
по легенде — гэ-эна никто даже пальцем не тронет.
Век назад был на озеро брошен прессованный гнёт,
а до этого шла двести лет в институтах работа;
по раскладам науки, металл самострои сомнёт,
от креста до спонтанной молитвы придонного сброда.
А под солнышком встала весна ребятнёй на плоты,
задевая шестами того, кто в приметы не верит,
и вот-вот будет вынесен в облако толщей воды,
что давно уже вынесла гнёт на невидимый берег.
Господин Гнобикитежский — больше, чем вставка в пиджак,
господин Гнобикитежский послан, причём послан дважды,
или трижды, поскольку найдёт он себя в камышах,
между жаб, органичный такой, многослойный и важный.
***
..А утром сварю я себе макарошки,
лучка покромсаю, морковки натру,
поем, и поэтом от сошки до сошки —
продолжу червонную славить дыру.
Соседка моя будет жарить котлетки —
к пюрешке, которую муж заказал.
В обед посвящу что-нибудь и соседке,
услышав слова: «Не… й шляться, коза!»
Ревнивец не пустит её на прогулку.
«Чё, не… я делать?» — пошлёт в магазин,
купить макарошки, сосиски и булку.
А я прикуплю там к пюрешке маслин.
По красной цене. Я веган-пролетарий.
Мне всё достаётся по красной цене.
А если добавить свиные детали,
то тема близка и соседям вполне.
Я буду трудиться. Он будет работать.
Она будет чистить до блеска дуршлаг.
У них над постелью — армейские фото.
В червонной дыре у меня… тоже так.
Вечор я сварю макарошки в мундире,
а может, в спиральки скручу картофан,
да мало ли пищи изысканной в мире,
когда настроение — сорт намба ван…
Не знаю, чем ужинать будут соседи,
но что-то во мне разыгрался пророк.
Житейское море возможностей… Сети
не тем, так другим запасаются впрок!
Надеюсь, что никто не опоздает…
Привет, мои далёкие потомки!
Надеюсь, что далёкие — отсюда…
Пишу я вам иголкой на картонке.
Хотя богат. И это не причуда.
Нет, просто я пошёл в экологисты,
Забыв диплом лесного инженера,
И все мои богатства неказисты.
Но Бог со мной… Как вы? Как ваша эра?
Ответа буду ждать на новый адрес:
Душа, Надежда, улица Свободы,
Прохожий Супер Некст, в одной из матриц.
Шучу. Ага. Ну, глянете штрих-коды.
Письмо я продублирую на плёнку,
А также, разумеется, на флешку —
Спасибо златорукому Гонконгу
(Поди с Калининградом вперемешку).
Да, я богат. Стезя экологиста —
Изысканна, и в том числе духовна.
Но в целом тут у нас… не супер-чисто,
Лишь по фасадам — шито-крыто ровно.
Я воду пью — фильтрованную дважды.
Питаюсь… хорошо. Сейтанчик, фрукты.
На фруктах письмена всегда бумажны,
Под пластиком, как все вокруг продукты.
Мы поняли, что воздух и водичка —
Важнейшие из видов капитала,
Но то, что называется привычкой,
Нас тоже капитально пропитало.
От пластика здоровья не прибудет,
А пластика всё больше на бананах.
Я буду рад любой клозетной смуте,
Что выгонит из наших дум… болванов!
К чему пока пришёл? К нулю отходов:
Достало множить мусор, надоело.
И столько в этом нолике находок,
Что словно бы летят душа и тело.
Надеюсь, понимаете, о чём я?
Надеюсь, я — хоть что-то понимаю.
Лечу… из-под кроссовок старых — комья.
Киваю почтальону, то бишь — маю.
Он примет — без конверта, на картонке —
Моё письмишко вам, а кто доставит —
Догадываюсь, милые потомки…
Надеюсь, что никто не опоздает!
Всех благ, мои далёкие! Пусть блага
Вам будут и доступны, и не стыдны,
Пусть будет лес, и будет пусть бумага!
Ваш предок из времён полупустынных
Advego.com, «Письмо потомкам», май 2020
Проверено: никто не растаскает
Привет, мои далёкие читаки!
Проверено: не близкие… Де-факто.
Пишу я, херувимы, паки, паки —
иголкой на картонке. Во дурак-то.
Дурак. Письмо похожее потомкам
отправил сарафанной майской почтой,
задвинув нечто грузное — о тонком,
и ритмику отладив слишком точно.
А людям по душе — простые ритмы,
на чувственных магнитиках такие…
Штанам людей подтяжки не обидны.
И шар в игре не думает о кие.
Был послан я, качусь в экологисты,
гоняя мух находками поэта.
Зелёный путь мой — белый и пушистый.
Жаль, пипл очень редко видит это.
Вы грамотных желали пояснений?
Их было у меня, и есть поныне!
Мой символ — изумрудище весенний,
инакий для времён полупустыни.
Лол, что же я пишу-то — на картоне,
когда о деревах так беспокоюсь?
Картон — быстрей летит к Святой Мадонне.
На вас — моя ответственность за подпись.
Для Хистори пятидесятитомной —
я словно бы достоен средних клёцок.
Её таблица? Выбор был рандомный?
Догадываться, думать остаётся.
Хочу клозетной смуты в наших думах…
Но вы, земели, всё же — иноземцы.
Неужто не во все дома и чумы
стучалось на веку собачье сердце?
А ноль отходов… Гуглите, читаки:
органика — в компост, пакет — на стройку.
Нильс Бор грозил: застрянете в дой-паке.
Я с вами, земляки, но не настолько.
Письмо потомкам вновь отправлю. Книгой.
И сказанное здесь — в том файле будет,
на случай конференции великой:
«Былое время. Конкурсы и люди».
А вам — сквозь изумрудные листочки —
опять надежда. В общем-то, простая.
В подарочной воздушной оболочке.
Проверено: никто не растаскает.
В ногах валяясь, верила картонка:
у мусора — практически любого,
везде, от Коробцово до Гонконга —
есть место под спасительное слово.
И каждому своё, и всё — от века,
невинно, многозначно и порочно.
Всех благ! Пишите письма! На Advego.
А мне уже пришла другая почта.
_____
…О благах, кои нам пока что стыдны.
Вы спрашивали — как это? Узнайте.
Порой словарь — и то накормит сытно,
приди хоть в полиэстре, хоть во злате.
Нет смыслов потайных в словах открытых.
Ну, разве что один, который вечен:
жадюги злые — будут при корытах,
инаким — при корытах будет легче.
***
Куда я попал? Что за суетный Рай?
О чём здесь поют эти сонные люди?
О том, что неплохо бы шлёпнуть врага —
и будет бумага у всех, и у всех — до фига!
С утра захотел подкрепиться, попить,
но в каждой тарелке — рога и копыта,
на пленной воде напечатано — «Адъ».
Мне зябко. А людям смешно: я же сам виноват.
В лесу много ягод, звенящий родник
и… пьяный базар заготовщиков леса.
Базарят они — всё решает мазь «Ква».
Ну, стало быть, я не решал угонять самосвал.
Он взял да исчез. Встал рабочий процесс.
Пущай постоят, отдохнут, погутарят.
Авось, без тяжёлой езды по ушам —
запилят обратно похожий на Родину шанс.
Небось, нелегко. «Всё решает мазь «Ква».
Ба, что за она? Может, в тюбике лягва?
Из тюбика новый ползёт самосвал.
Он тоже исчезнуть не прочь. Но куда я попал?
Осеннее размышление
Почему летают клином
стаи крупных, умных птиц?
Почему на журавлином
не сказать — «один завис»?
Потому что взмахи крыльев —
помощь тем, кто позади…
Легче так небесной силе
в силы бренные зайти.
Взмах… и воздуха потоки —
пригодились всей родне,
взмах ещё — и нет мороки,
на своей летим волне!
Тяжелей тому, кто первый,
нет сомнений — тяжелей.
Но и он поддержан — верой
стаи слышимой своей.
Верой в то, что первый — равный
для любого из своих.
Вожака заменят плавно,
если нужен передых.
Если кто-то занедужит —
старый или молодой —
санитары, двое, тут же
вниз проводят. «Жить, больной!»
Птицы время наверстают
в свете будущего дня…
Или их в другую стаю
примет прочая родня.
Ну, а мы — большие «птицы»?
Сколько в нас ума, «цари»?
К сожалению, крупицы,
по статистике зари.
То латаем гнёзда с краю,
то летаем вразнобой;
патриоты, славим стаю,
только свой нам — не любой.
Но едины все закаты —
осознать бы… хоть на треть…
чтобы клину зорь крылатых
не транзитом здесь лететь.
***
Читаю мыслишки… «Фу-фу, с говнецом человек».
А вы, надо думать, фиалкоподобные твари?
Простите, ребятки, что я не скупой на кешбэк,
простите, что еду я с вами на этом трамвае.
На этом зверинце-трамвае, где трудно дышать,
где нефтью залило маршрут, но остались билеты;
на этом трамвае, с которого надо бежать,
да был бы резон: едем только по берегу Леты.
Резонно спросить у Земфиры, в окне интернет,
и если никто не заменит листочек маршрута,
я ей позвоню — уточню про последний куплет,
а Глебушке просто скажу, тама я или тута.
А вы разбавляете водкой фиалковый жир —
пижонская, надо сказать, получается масса.
Во сне моём антикабак — значит, я дебошир,
таращит меня, говнюка, с деревенского кваса.
Когда-то я вас — ненавидел, потом — презирал,
потом относился нейтрально, а в самом начале
испытывал то, для чего начиналась игра,
в которую вы заигрались, и всё проиграли.
Но, может, не всё? Я по-прежнему верю в любовь,
читая насмешку: «Фу-фу, туалетная фраза».
Фу-фу не фу-фу, а люблю я и вас, говнюков,
хоть грабил меня столько раз контролёр ваш, зараза.
Простите, ребятки, за бранные эти слова,
в тверёзом дебоше, в мыслишках под грохот корыта.
Фу-фу не фу-фу, а старуха была не права,
но прав был старик: Лета льдами бывает покрыта!
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.