Бесплатный фрагмент - Эксплетический сатанизм

Исконный враг сатанизма

В собственной ноуменальной, лишь разумом постигаемой природе единства потенциальная множественность содержания сопряжена с интеллигибельной, к доступной к пониманиюю иерархией модусов самосозерцания. Каждый модус объективирует в единстве соответствующий себе аспект. Например, духовный аспект образует душу как виртуальную субстанцию, именуемую сознанием или душой. Ничто живое не может быть бездушным, ни одна душа не может быть неразумной.

Душа, как и последующий за ней разум, трансформируется из эволютивной силы духа, имеющей не эзотерический, но метафизический смысл. Нельзя смотреть на душу с оккультной точки зрения, пока не будет ликвидирован духовный снобизм. Духовный, но не душевный, ибо чисто материалистическое восприятие мира является частью атеизма, но не сатанизма. К сожалению, создать четкую дифференциацию между двумя понятиями еще ни у кого не получилось.

Субстанция мира есть эволютивное претворение монад, созданных только лишь человеческим созданием, в актуальные фокусы бытия и одновременно с этим реализация потенциальной иерархии в беспредельно возрастающей гармонии единой внесолипсисткой реальности. Теософеметическая, совершающаяся лишь мистическим образом трансформация внелогосного, трансцендентного духа или дазайна перманентно тяготеет к духопознанию через умозрительные светочи святости. В таких случаях духовный снобизм должен стать тем, что компенсирует постпровиденциальные инспирации. Инвольтированность к политеистическому духопознанию заместо самодовлеющего плотского начала является сакральным смыслом любой авраамической религии и исконным врагом сатанизма.

Авраамическая ложь

Любой учитель является духовным синклитом (вне-) эзотерических учений, но вот самих учений может быть великое множество и каждое, возможно, будет нести истину. Каждое, кроме одного — эсхатологии. Учение о загробной жизни всегда будет предполагать эгалитаризм, абсистенцию с последующей аверсией ко всему плотскому, что, разумеется, противоречит животной натуре любого человека.

Любая авраамическая религия апперцепциирует амфиболичностью священных писаний. Например, Библия утверждает свободу личности, но апологирует (и даже пропагандирует) бихевиоризм.

Антон ЛаВей вспоминал:

«Я видел мужчин, пожирающих взглядами полуголых танцовщиц на карнавале, а в воскресенье утром, когда я играл на органе у палаточных евангелистов на другом конце карнавала, я видел на скамейках тех же самых мужчин с женами и детьми, и эти мужчины просили бога простить их и очистить от плотских желаний. А в следующий субботний вечер они снова были на карнавале иди в другом месте, потворствуя своим желаниям. Уже тогда я знал, что христианская церковь процветала на лицемерии, а человеческая природа находила выход несмотря на все ухищрения, при помощи которой белосветные религии ее выжигали и вычищали».

Вневалидная и не поддающаяся точной оценке вариабельность вербальных изменений гиперболизирует запреты и восхваляет заповеди, а любой девиант признается либо одержимым, либо просто больным. Но опять же, двоякость комплексных авраамических понятий создана для ограничения свободы мысли. Какой смысл в трансцендентном императиве со стороны высшего существа, если мы были им созданы? Христианство (как и другая авраамическая религия) — квинтисенция казуистики.

Коллизия, при всей конгениальности взглядов, происходит обычно между самими представителями авраамических учений, но не между духовными синклитами противоположных мировоззрений. Обосновывается это разной айдентикой религий, ведь для завоевания каждого народа нужны разные ходы. Для расширения религиозного рынка постоянно используются аллегорические чтения каноничных и не очень текстов.

Вариабельность современных религий была обязательным условием для сохранения их власти. Иногда может показаться, что это диссонансная дефиниция, возникающая при безостановочном изучении одного и того же текста разными людьми, но на самом деле это дихотомия, возникающая при переводе на другие языки. Авраамические религии никогда не достигнут консенсуса, ибо они равны по своей сути. В этом и состоит главный парадокс: война равенств и слияние противоположностей.

В основе любой религии стоит эсхатология или реинкарнация. Причиной этому служит вечный человеческий страх — страх перед смертью. Неприятие смерти как имманентного явления преследует человечество с тех пор, как люди задумались о конечности всего вокруг. Именно тогда религии, основанные на апологическом, извечно оправдываемом церковниками индетерминизме, начали свое шествие среди народов. Для этого даже не нужно было придумывать новую сказку: достаточно просто переписать старую под новую систему, дихотомировать её. И с каждым годом сказка валидизируется, подгоняется под новые стандарты, меняющиеся постоянно.

В отличии от этих учений, сатанизм в любом своем проявлении является неизменным и способным к существованию в любом обществе без изменения своей сути, ибо ведет к одной, общей цели — освобождения от запретов, в которых новое общество совершенно не нуждается.

Что есть эксплетизм

Эксплетизм — философия нового века, у истоков которой стоит ницшеанство и абсурдизм. Проблема бессмысленности бытия в эксплетизме решается радикально: привести под конец надо не индивидуума, а устаревшее человеческое мировосприятие.

Согласно абсурдизму, люди на протяжении всей своей истории предпринимали попытки найти смысл жизни. Для одних, традиционно, этот поиск следовал одним из двух путей: человек либо приходил к заключению, что жизнь бессмысленна, и всё что мы имеем — это «здесь и сейчас»; либо к ощущению пустоты, к ощущению, что все заранее предопределено и предрешено некими высшими силами. Часто этим ощущением являлась вера в Бога или, в общем смысле, приверженность к религии. Однако в последнем случае невозможно избежать вопроса о том, каково же предназначение самого Бога. Кьеркегор верил, что не существует познаваемого человеком предназначения Бога, что, в свою очередь, делает веру в Бога абсурдом.

Для некоторых окончательным ответом на вопрос о смысле жизни является самоубийство. Когда человек, в связи с теми или иными личными жизненными обстоятельствами, приходит к убеждению о том, что его существование лишено какого-либо смысла, то самоубийство для него становится средством быстрого достижения предельной стадии его судьбы. Альбер Камю в «Мифе о Сизифе» исповедует мысль о том, что самоубийство это не решение; так как если жизнь абсурдна, то ещё большим абсурдом будет противодействовать этому абсурду; вместо этого следует постараться «вписаться» в эту абсурдную жизнь и примириться с тем фактом, что мы живём в мире без предназначения.

В мире, лишенном высшего смысла или судейской загробной жизни, человек со своей старой, прогнившей насквозь моралью становится абсолютно ненужным. Подобная мысль вызывает непереносимую боль человеку, не наделенному сознанием. Самоубийство, в данном случае, не является лучшим решением, ибо это решит экзистенциальную проблему лишь для одного человека. Единственный выход из этой щекотливой ситуации — эксплетизм.

Это и есть смысл человеческого существования. Мы здесь для того, чтобы уйти, а затем вернуться в новом обличии, в обличии сверхчеловека, сатаниста, эксплетиста, способного противостоять как окружающей его прогнившей моральной системе, так и способного уничтожить старые догмы.

Ненормальность

В современном мире идет борьба всем известных двух начал, сопоставимых с несуществующим добром и злом. Но сами эти начала, как добро и зло, являются для всех разными. Субъективное мнение каждого медленно выливается в социум, образуя шестнадцать соционических типов, созданных на основе восприятия окружающего мира различными людьми. Именно социотипы и являются этой самой нормой, которая является своей для каждого, но загнанной в общие рамки. А переходные и внесоционические состояния в современном обществе все еще считаются отклонениями

Люди, совершенно не знакомые с соционикой, без проблем могут обозначить человека как отличного от всех, ведь эти самые отклонения уже давно стали догмированными. Отсюда идет вывод, что человек не может жить без каких либо догм, неважно, навязанных кем либо или созданных самостоятельно. Возникает вопрос: а так ли нужно быть человеком? Ведь люди поймали норму за хвост догмированного безумия.

Главная проблема в завоевании умов любым мировоззрением состоит в том, что специальная литература совершенно не рассчитана на нормальных людей, ибо пишется людьми ненормальными для таких же ненормальных, которые будут способны воспринять её. Нормальный человек никогда не сможет придумать что-либо новое, ведь любая новая идея ненормальна сама по себе.

Существует множество теорий о том, что многие люди пытаются обернуть прогресс вспять. На самом же деле люди пытаются просто его остановить, чтобы в лишний раз не усложнять себе жизнь. Ненормальный же человек считает стагнированную, остановившуюся в своем развитии жизнь сложной, предпочитая двигаться в будущее.

Ненормальность как составляющая философии эксплетического сатанизма не является чем-то догмированным и ограниченным, она многогранна. Кто-то стремится двигаться в будущее в общем потоке единомышленников, кто-то — в одиночку. Но суть остается одна: ненормальность, отличие от нормы — двигатель прогресса.

Потенциальных эксплетистов, истинных безумцев, толкающих прогресс вперед, больше и не осталось. Они все стали эгрегоровыми наркоманами, которые заняты лишь одним — присоединению к себе вещей, несущих некий сакральный смысл. Им давно не важно, что за смысл в них спрятан, насколько глубока мысль и из какой сферы она пришла. Посыл каждого некогда отличительного символа в их руках слился в один — «я не такой, как все остальные». Они тянут свои тонкие ручки к дорогим брендам, к свастикам, рунам, пентаграммам, гексаграммам и прочему лишь потому, что желают показать свой протест против «общества баранов», не осознавая, что стали лишь его отражением.

Но стоит им копнуть глубже, найти в этих самых вещах смысл — и всё, человек уже стал лучше, чем он был раньше. Человек слез с эгрегоровой иглы; человек начал следовать за тем, что считает верным; человек стал эксплетистом. Он стал способен не только лишь видеть изначально вложенный в предметы смысл, он стал способен вкладывать этот смысл в те вещи, до которых смог дотянуться, которые смог создать. Прав был Александр Гельевич — мало осталось истинных тамплиеров, ибо только тамплиер знает, что осознание есть ключ к созиданию. Но чтобы что-то создать, сначала нужно что-то разрушить. Потому необходимо обозначить наших противников, на обломках чьих храмов мы построим свой новый дом.

Враги сатаниста

Сатанизм предполагает ряд критериев, отображающих психологическую и поведенческую модель сатаниста, так, сатанинские источники определяют самого сатаниста, как эгоистическое разумное существо, преследующее цели гедонизма и собственного развития, притом развития непрерывного и прогрессирующего, с обозначенным взглядом на мир, психологическим обликом и объемным набором личностных качеств, где сатанизму нельзя научиться и соответствовать нарочно, через силу, подобно тому, как холерик внезапно возжелал бы стать флегматиком — его ждал бы неминуемый провал.

Что же из себя представляет представитель эксплетического сатанизма? Будет легче представить общую модель представителя если описать не то, что он в себе имеет, а то, против чего он борется.

1. Авраамическая модель мировосприятия, ибо она ведет лишь только к стагнации.

2. Безумцы, поклоняющиеся Сатане, как монотеистическому божеству, ибо не далеко ушли от вышеупомянутых.

3. Перевирания сатанизма, будь то искажение идей свободы или создание догмированной секты.

4. Фанатизм, ибо гиперболизация любой идеи ведет к ее догматизации.

5. Зависимости и неумение управлять собой, ибо самый главный враг — ты сам.

Идеи Ницше в эксплетизме

Эксплетической внепозиционной частью является учение Фридриха Ницше о сверхчеловеке, подробно изложенные в его книге «Так говорил Заратустра». К прототипам Сверхчеловека, являвшими собой «виртуозов жизни», Фридрих Ницше относил: Юлия Цезаря, Чезаре Борджиа, Наполеона. Ницшеанская идея подразумевает под собой не религиозно-христианское представление (даже наоборот: антихристианское) и не расовое, но культурологическое с характеризацией мысли как эстетизации волевого начала разумного существа.

Слово «сверхчеловек» для обозначения типа самой высокой удачливости, в противоположность «современным» людям, «добрым» людям, христианам и прочим нигилистам — слово, которое в устах Заратустры, истребителя морали, вызывает множество толков, — почти всюду было понято с полной невинностью в смысле ценностей, противоположных тем, которые были представлены в образе Заратустры: я хочу сказать, как «идеалистический» тип высшей породы людей, как «полусвятой», как «полугений»… Другой учёный рогатый скот заподозрил меня из-за него в дарвинизме: в нём находили даже столь зло отвергнутый мною «культ героев» Карлейля, этого крупного фальшивомонетчика знания и воли. Когда же я шептал на ухо, что скорее в нём можно видеть Чезаре Борджа, чем Парсифаля, то не верили своим ушам.

— Жиль Делез

Несмотря на всю сложность и противоречивость ницшеанства как часть эксплетической философии, можно выявить его основные постулаты.

— Нигилизм Ницше — это переходное состояние, преодоление всего того отжившего и ветхого, что уже не нужно человечеству, ведь «человек есть нечто, что должно превзойти». В определённом смысле слова Ницше также антигуманист и имморалист. Человек для него — лишь этап, ступень на пути от животного к Сверхчеловеку: «Я люблю всех тех, кто являются тяжёлыми каплями, падающими одна за другой из тёмной тучи, нависшей над человеком: молния приближается, возвещают они и гибнут, как провозвестники».

— Философия жизни — это своеобразный гимн Жизни как явлению. Недаром Заратустра поёт ей свою песнь. Как ни парадоксально это прозвучит, ценности, воспеваемые философом, — это жизненные ценности, не приемлющие любое насилие.

— Мораль для философа — это нечто закосневшее, отжившее. Её, как и человека, «должно преодолеть»: «Как устал я от добра моего и зла моего! Всё это бедность и грязь и жалкое довольство собою!». Правда, Ницше критикует самодовольство человека, поскольку тот недостоин быть собой довольным. Сверхчеловек — совсем другое дело. Но для него и не будет вопроса — быть довольным или нет, он ни секунды не будет сомневаться в своей правоте.

Сатана в эксплетизме

Если брать во внимание традиционный образ Сатаны, то это как правило, зубасто-рогато-копытное краснокожее существо, с еще множеством всевозможных «устрашающих» аксессуаров, которые понятное дело должны человека пугать и заставлять воспринимать данный образ, как аллегорию апогейного зла. Вполне нетрудно догадаться, что подобный образ устрашения был взят из глубин самой древности, когда человек представлял своим злом всевозможных диких животных, которым как раз-таки и было свойственно иметь клыки, рога и копыта. Человек, ввиду своей инстинктивной природы воспринимает все это, как «зло» — то есть вред приносящее, а большего для создания образа «зла» и не нужно, ведь призвание данного образа заключается в запугивании и предостережении. Именно благодаря своей идее противопоставления христианству и старой морали Сатана и стал символом эксплетизма, а сатанизм — его основой.

За 49 лет официального существования Сатанизма, как мировоззренческой концепции (а также сотен лет неоффициального), его последователи так и не пришли к единому мнению о том, чем-же на самом деле является их собственная концепция и какой содержательный контент она в себе несет. Довольно обширные части инсайдеров сатанинской культуры (о которой нам еще предстоит подумать ниже) громко заявляют, а местами даже яро настаивают на том, что четкого определения Сатанизму не существует и никогда существовать не будет.

Руководствуясь афоризмом «сколько сатанистов, столько и сатанизмов», сатанисты дали возможность назвать собственное учение «упаковкой для идей произвольного характера», не в состоянии ответить даже себе на вопрос о структуре концепции, которой они следуют. Таким образом Сатанизм в самом деле стал «упаковкой», которой любой человек произвольного мировоззрения может прикрыть свои изъяны, недоработки или компенсировать недостатки в каких-то иных сферах своей жизни. Что самое интересное, за 50 лет никого это так и не смутило — все так и продолжают совершенно спокойно наблюдать за этой тотальной неопределенностью, довольствуясь возможностью подписать под «Сатанизм» (оправдав тем самым свои действия) все, что угодно.

Однако адекватное и рациональное суждение подвергает упорядоченности и систематизации любое явление, которое оно рассматривает, отчего «сатанинская неопределенность» попросту неприемлема в Сатанизме, как концепции рационализма и критического мышления, отчего идея, которая призывает к рациональному, попросту не может быть не рассмотрена на уровне структуры и систематизации. Утрируя можно сказать, что созидательные начала формируют упорядоченность вещей и их систематизацию, а деградация и деструкция обрекает этот порядок на бардак, который в нашем случае и называется «неопределенностью», что противоречит созидательным началам сатанинской концепции. Иными словами, никто не берется отвечать на вопрос «что такое Сатанизм», каковы его ценности, что подразумевает собой содержание его философии и зачем он вообще нужен. Откровенно говоря, «вольнодумные» сатанисты просто привыкли слепо следовать тому, что не в состоянии даже охарактеризовать, устав от повсеместно распространенного монотеизма, при этом везде, где можно умудряясь еще и яро защищать «неопределенность сатанизма», которая, что очевидно, является абсолютной недоработкой самих сатанистов — весьма парадоксальная ситуация.

Посему вполне справедливо полагать, что «неопределенность» — это еще одна из доминирующих проблем современного Сатанизма, которая требует адекватного подхода и должной проработки. Сатанизм требует четкой сформулированности и однозначности своего содержания, дабы он мог окончательно отделиться от всех остальных учений, к которому его очень часто приравнивают, в попытках чего я встречал теории о том, что Сатанизм это обыкновенный нигилизм с ноткой мрака и собственно Сатаной, другие догадки гласили о причастности Сатанизма к пантеизму, третьи-же говорили о Сатанизме, как о учении антропоцентризма «и нечего больше здесь выдумывать», а иные так и вовсе не проводили грань между Сатанизмом и атеизмом. В данной работе я попытаюсь если не исправить положение, то по крайней мере задать толчок для этого действия.

Но следует сразу отметить, что Сатанизм — концепция Иного, это из ряда вон выходящее учение, которое вряд ли подлежит классификации, посредством имеющихся на данный момент средств, посему его невозможно будет идеально поставить в ряд с уже существующими идеологиями. Проще говоря это учение уникально своей природой и вряд ли имеет схожие аналоги. Отчего не стоит ожидать от нее столь привычной для современного человека «четкости» хотя-бы потому, что привычная четкость идеологий обусловлена влиянием догматизма на мир на протяжении двух тысяч лет, потому и все имеющиеся мировоззренческие концепции склонны устанавливать предельную четкость имеющихся положений для своих последователей. Сатанизм — принципиально новое и прогрессивное учение, которое призвано творить эволюцию, но кружась по старой колее — нового не создашь, отчего попадать под ряд уже имеющейся «четкости», впрочем, как и всего остального, Сатанизм просто не может.

В продолжении предыдущей мысли стоит отметить, что очень часто сами сатанисты просят дать им «четкую формулировку Сатанизма», надеясь на то, что после получения этой формулировки, он смело сможет сказать «я сатанист и я не согласен с этой теорией», вновь защитив «неопределенность», которую он почему-то так любит. В данном контексте, человек очень надеется получить четко расписанный устав жизни, который-бы четко регламентировал жизненные установки от рождения и до самой смерти. При этом спрашивающий вовсе забывает о том, что Сатанизм — учение антидогматичное и требовать от кого-либо «четкую формулировку Сатанизма» столь-же глупо, сколь пытаться вразумить убежденного верующего. Ну а вызвано такое требование разумеется все тем-же догматизмом, который для сатаниста, кстати неприемлем, так-как именно в догматике столь популярно расписывать жизнь людей по четкому расписанию со строгим графиком действий. Никто не станет отрицать, что догмы монотеизма коснулись всех и каждого, но требовать догматической четкости от антидогматического учения — как минимум абсурдно.

Но это вовсе не означает, что все по-прежнему также хаотично и никаких определений Сатанизму не может быть в априори. Да и определенности в данном вопросе пожалуй нет только для того, кто сам не желает её увидеть. Точно также, как и ряд иных мировоззрений, Сатанизм имеет четко сформированную цель, критерии самоидентификации, а также вопреки многим утверждениям и собственные ценности. Пожалуй, все это в далеком 1969 году уже описал А.Ш.ЛаВей, вдохновившись философией Ницше, ну а после, попытки поддержать эту инициативу преследовали массы сатанистов, отчего вывести общности их выводов и на основании этих общностей выстроить четкую формулировку Сатанизма не составляет большого труда.

Сатанизм — концепция собирательная, она вбирает в себя массу разнообразных, что самое главное полезных концепций и идей, которые собственно и делают Сатанизм Сатанизмом.

Сопутствующие приоритеты Сатанизма, вытекающие из конечной (основополагающей) цели:

— Постоянное развитие

— Критическое мышление

— Предпочтение эмпирических знаний слепой вере.

— Отделение от авраамической культуры в пользу естественной природы человека.

— Справедливое воздаяние

— Полнота жизни вне бессмысленных ограничений, свобода мышления и использование любых средств для достижения личностных и сатанинских целей.

— Отсеивание носителей регресса

— Честность с самим собой, трезвость взгляда на мир

Включает в себя сатанинская концепция и оккультизм, и если с предыдущими независимыми аспектами Сатанизма все итак понятно, то вектор оккультизма требует дополнительного рассмотрения. Но справедливости ради стоит отметить, что все сатанинские составляющие — есть независимые философские течения, которые могут вполне существовать и самостоятельно, чего нельзя сказать о Сатанизме, который как мы упомянули, способен существовать только в рамках комплекса данных учений, так и оккультизм способен существовать самостоятельно, но Сатанизм, лишенный оккультной примеси, уже не будет выглядеть полноценно.

Для разрешения данного вопроса следует окунуться в первобытные истоки прародителей Сатанизма — а именно в период дохристианских верований, где всевозможное язычество достигало своего апогея, а разнообразные шаманские и колдовские практики не являлись чем-то аморальным, а воспринимались как вполне себе норма. С древнейших времен человек черпал информацию из окружающей его среды, которую антропоморфировал, в соответствии с собственной антропоморфной природой, рефлексируя таким образом сотнями лет, человек породил множество божеств, которые выступали в роли средства объяснения тех или иных явлений, единовременно представляясь и покровителями этих явлений.

Примечательно то, что практически все по большей части «темные» божества, впрочем как и «светлые», имели практически одинаковые черты характера и общие качества, несмотря даже на то, что два народа, имеющие схожих божеств могли никогда друг с другом и не встречаться. С момента зарождения первых религиозных культов, человек желал войти в контакт с этими самыми богами, заручившись поддержкой которых, человек, согласно его-же размышлениям, был способен изменять окружающую его реальность в соответствии своей воле, притом и явление пантеона и соответствующие культы существовали у всех народов древности вне зависимости от каких-либо условий и все-бы ничего, если бы теологическая культура разных этносов не была так похожа. Эти два аспекта наводят на мысль о том, что информацию о «божествах» человек перенимал на чувственно-интуитивном уровне, делая различие лишь во внешнем облике божества, чье описание тот черпал из окружающей его среды. Так, греки, учитывая их культ «Аритэ», изображали богов человекоподобными персонажами, африканские шаманы например, изображали свое темное божество в виде шакала или гиены, черпая вдохновения для образа во внешней среде, но общность внутренних качеств всех «темных» божеств оставалась схожей и аналогичной другим таким-же божествам иных народов, вне зависимости от внешнего облика божества, отчего они и оказались во многом идентичны друг-другу в самых разных уголках планеты, что дает хоть и косвенный, но все же предлог рассмотреть данный феномен, как объективное явление и предположить, что некое воздействие на человеческое сознание все-же производится «извне», производя подобные «неслучайности».

Если рассматривать оккультизм, как отдельно взятое учение, то свои корни он берет как раз из той самой древности, где человек стремился войти в контакт со своим «высшим» и получить необычайную «силу», способную одарить его преимуществом в столь жестоком мире. С течением времени и развитием мысли, совершенствовалась и оккультная сфера человеческой культуры, шаманизм произвел на свет церемониальное колдовство, примитивные африканские верования и последующая Вуду подарили миру оккультизма энвольтирование, еврейские исследователи принесли в мир каббалистику и алхимию, восточные мудрецы открыли миру медитацию, всевозможные трансовые состояния, теорию астрала, пополнив алхимические трактаты четырехуровневой системой стихийного разделения (Земля-Вода-Огонь-Воздух). Особенно стоит подчеркнуть тот факт, что свое начало «пентаграмма стихий», ставшая прародительницей всех «сатанинских пентаграмм» берет свое начало именно на Востоке, где она формировалась в рамках биоэнергетики и алхимической философии.