Бесплатный фрагмент - Вызов

Глава 1

— Привет, Валдес! Хозяин на месте?

— Валдес — свободный гражданин. Валдес — сам себе хозяин, — с достоинством ответил владелец имени, глубоко затягиваясь сигаретой «Лайтнинг страйк» и весело щурясь ярким утренним лучам звезды, в тепле и уюте которой существовала планета Номос — 17 и которую человечество, расселившееся по всему необъятному космосу и массово проживающее на этой планете, называло по старинке — солнцем.

— Че у тебя, Харрис?

— Да вот, вчера гнались за тремя шатунами, ну я слишком быстро вошел в поворот и на всем ходу встрял в бордюр, — он поднял руку, в которой было почти сложившееся пополам колесо от байка, — полет через руль был просто эпичным, вот, — он показал распухший локоть, — хорошо, что ничего не сломал. Так вот, я хотел узнать, сможет Джонни выровнять, или придется покупать?

Алчный огонек ярко блеснул в глазах Валдеса, он деловито взял в руки колесо, покрутил его и со вздохом сказал, что ничего не выйдет, надо покупать новое и что у него как раз есть нечто подходящее Харрису по очень хорошей цене.

— Ладно, дадим шанс Джонни, ведь у него золотые руки, — сказал Харрис, хитро подмигнув Валдесу.

— Ну не знаю, — почесал густую бороду тот, — по-моему, ты сильно преувеличиваешь его мастерство, — он пожал плечами, — обычный ремесленник.

— Надеюсь, Джонни в курсе, как его подчиненный отзывается о своем боссе.

Валдес снова пожал плечами и сплюнул с безразличным видом, глядя вперед, в пустоту.

— Ладно, че, как вообще дела в вашей лавке?

— Да как! Отлично! — раздался бодрый голос за спиной Харриса. — Вон, смотри, хрен взял на рынке наполнитель для туалета за девяносто, а у меня такой же мешок за восемьдесят! Вот из-за таких дебилов как он, да и таких как Валдес, который ни хрена не хочет работать и, по-моему, утаивает от меня реальную прибыль от ремонтов, дела в лавке, как ты выразился, не очень!

Валдес молча махнул рукой и, качая головой, скрылся в сумраке мастерской.

— Правильно, лучше займись делом и подготовь мне отчет, — сказал Джонни ему в след, — Че припер, Харрис?

— Колесо выровняй.

— Ого! — присвистнул тот, оценив красоту изгибов поврежденного обода.

— Сможешь?

— Оставляй, попробую. Слышал, вы вчера хорошо погонялись?

— Да так, не очень. Тусим мы, значит, у себя на базе, как внезапно парочка байкеров из шатунов выскакивает прямо на нас. Выкрикнули несколько каких-то оскорблений, мы по коням, и понеслась. Славная была гонка. Ребята попались реально быстрые, техничные и выносливые. Но Энди… Я вот поражаюсь: необычайно одаренный хрен, лишний вес, солидное брюшко, но это никак не мешает ему быть одним из лучших среди нас неудачников, да еще во время любой гонки, когда ты как в тумане, сосредоточен только на управлении велосипедом, он умудряется увидеть, кто прокололся, цепь порвал, в поворот не вписался или от излишнего усердия обрыгался на ходу. В общем, Энди уже почти нагнал одного, готовый сбить его, но тут откуда ни возьмись мусора. Все сразу по тормозам и врассыпную, спасать свое здоровье да имущество на узких улочках, где не проедет их кар. Слышал, две недели назад, поймали одного из наших? Сломали нос, два ребра, отбили все внутренности, отобрали байк и все более-менее ценное, что у него было, хорошо хоть скорую вызвали, не бросили подыхать в канаве.

— Скоты! — Джонни со злостью щелчком запустил окурок в сторону урны, тот, описав небольшую дугу, попал четко внутрь. — Хотя, с другой стороны, как еще с вами, малолетними бандитами, поступать? Эти люди, как бы мы к ним не относились, являются сдерживающим фактором. Пропади они или подобные им с улиц, так здесь начнется такое… Толпа в определенных ситуациях быстро теряет человеческое лицо, и наружу вылазит первобытная, звериная, я бы даже сказал, скотская сущность человечества.

— Да уж, — протянул Харрис, слегка ошалевший от такого неожиданного поворота, он хотел было возразить, но быстро передумал, не найдя хоть сколько-нибудь весомых и значимых аргументов. — Короче, в данной ситуации… В общем, в этот раз им ничего не досталось, — слегка неуверенно продолжил он, — честно говоря, я вообще не знаю, как уехал на этом колесе. Если б эти придурки погнались за мной, боюсь зализывал бы я сейчас где-нибудь раны, харкая кровью.

— Да, повезло, — в свою очередь согласился собеседник.

Джонни — владелец веломастерской и зоомагазина, возрастной мужичок, с прямым острым носом, круглыми очками на нем и длинными волосами, прикрывающими уши, но уже недостаточно густыми, чтобы прикрыть проплешину на макушке, поблескивающую таинственным сиянием на свежем утреннем солнце. В прошлом Джонни увлекался музыкой, у него даже была своя рок-группа, но семья и торговля похоронили в нем талант и творческое начало. Иногда в его душе появлялись порывы снова взяться за гитару, но быстро проходили, потому что его юношеская страсть и вера не в конкретные вещи, а в общее, что-то абстрактное, потерялись где-то на дороге жизни, разбившись на мелкие осколки о скалу реальности. Осталась только вечно брюзжащая, ворчливая старость.

Джонни взял колесо, снова оценил его кривизну и пообещал попробовать дать ему ладу.

Глава 2

Порешав вопрос с ободом, Харрис направился домой в маленькую двухкомнатную квартирку на втором этаже пятиэтажного дома, где он ютился с родителями и младшей сестрой. Восемнадцатилетний пацан учился на третьем курсе колледжа, по специальности слесарь автоматизированных систем рельсового транспорта. На выходе он получит профессию, которая даст возможность устроиться на какое-нибудь производство. Выбора огромного не было, всякая работа в Орните оплачивалась сущими грошами, которых хватало на еду, коммуналку и немного отложить, и это, несмотря на то, что на планете Номос-17 в галактике Веретено добывались самые редкие и соответственно самые востребованные и дорогие металлы в «Галактическом Содружестве». Один Рений чего только стоил, цена за грамм которого равнялась тридцати мультидолларам, а его добывали десятками тонн ежегодно на протяжении более ста земных лет. Но как обычно на всех полезных ископаемых наживаются только транснациональные корпорации, а люди и гуманоиды, лапами и руками которых эти несметные богатства отбирались из недр планеты, во всех уголках Вселенной вынуждены влачить жалкое, нищенское существование, умирая в более раннем возрасте от тяжелого труда, переизбытка профессиональных болезней и паршивой, но дорогой медицины. Хотя у них на Номосе-17 было еще ничего, поговаривали о местах, где люди и гуманоиды работали просто за еду и крышу над головой, то есть там было практически узаконенное рабство, как многие-многие тысячелетия назад. О них правительственные средства массовой информации умалчивали, а правовые и защитные организации, содержавшиеся на деньги тех же корпораций и делавшие только то, что им прикажут, или закрывали, или отводили глаза. Но это было в более глухих местах, где современная цивилизация отсутствовала или была представлена в виде грабительских экспедиций под охраной частных военных компаний и безжалостных корыстных корпоративных агентов.

Примерно так же был основан город Орнит около двухсот пятидесяти земных лет назад, на пару лет позже, чем началась добыча полезных ископаемых на Номос-17. В самом начале это была красивая планета, пригодная для жизни, покрытая зелеными лесами и голубыми океанами, населенная какими-то недоразвитыми, с точки зрения пришельцев, формами жизни. Но богатства недр обрекли планету на достаточно быстрое разрушение. Права на добычу были выкуплены транснациональными корпорациями «Вангард Групп» и «Дженерал Электрик», которые, ни капли не смущаясь, тоннами начали выгребать все более-менее полезное, откровенно плюя не только на экологию районов добычи, но и на всю планету в целом. Из-за такого варварского подхода на ней появилось множество гигантских котлованов, вырытых не менее гигантскими машинами, покинутые остовы которых величественно высились на заброшенных карьерах и шахтах, уже поросших дикой зеленью или заполненных водой, или просто превратившихся в песчаную пустыню. искусственно образующих озера, и горы, и много-много холмов, насыпанных из отработанной породы, заросших зеленью сорняков.

Но таких мыслей в голове юного Харриса даже не появлялось. Он был слишком молод для этого дерьма и, проходя по утренней улице мимо открывающихся лавок, кофеен и офисов, думал о том, что через два месяца начнется новый учебный год и это еще так не скоро, что погода отличная и что, несмотря на небольшой пройденный путь, у него уже адски болят ноги, до такой степени он привык всюду передвигаться на велосипеде.

Придя домой, он пошел на кухню, порылся в холодильнике, в итоге, не найдя чего-либо стоящего, решил остановиться на куске сыра, хлебе и бутылке колы. Дома никого не было. Родители с утра до вечера вкалывали: батя в шахте, мать в лаборатории химического завода. Шестнадцатилетняя сестра Харриса как обычно где-то шлялась со своими подружками.

Перекусив, он собрался было уже немного вздремнуть под монотонное, убаюкивающее бормотание визуализатора, но свист во дворе моментально вывел его из сонного состояния. Харрис быстро поднялся и выглянул в окно.

— Эй! Харрис! Погнали катанем.

Это был Энди. Тот самый одаренный райдер, мастерству которого завидовал не только Харрис, но и половина их велобанды. С виду Энди совсем не был похож на быстрого, выносливого и умелого байкера. Среднего роста, плотного телосложения, почти толстячок, круглый живот которого был обтянут оранжевой футболкой. Под белым вело шлемом длинные, русые волосы, забранные в хвостик. Восседал он, улыбаясь, на вычищенном до блеска дорогом белоснежном двухподвесе.

— Я не могу. У меня байк в ремонте.

— А-а-а. После вчерашнего? — протянул Энди.

— Ага.

— Надолго?

— Да хрен его знает. Зависит от Джонни.

— Ах-ха-ха. Это точно надолго. Да еще и не уверен, что криворукие Джонни или Валдес вообще могут что-нибудь нормально сделать. Все, чем они мастерски владеют, так это умением впаривать стариканам всякую хрень на их антикварный стальной металлолом. Че ты не отвез его к Скримерам?

— В падлу было пешком переться в другой район города.

— Че, пешком!? Сел на рэйлроад и поехал.

— Я тебе говорю — лень. Я тут пару кварталов прошелся и ужасно устал, ноги просто гудят, кажется, я себе что-то натер.

— Ладно, кончай ныть, — махнул рукой Энди, — погнали катать.

— На чем!?

— Пошли, возьмешь мой ригид.

— Поездка будет легкая? А то мне вкручивать сегодня совсем не охота.

— Легкая, обещаю, — ухмыльнулся Энди, — погнали.

Глава 3

Харрис не очень любил тонкоколесные, городские ригиды. Хотя в городе была, кажется, одна группировка, где катали исключительно на них. Из плюсов: они весили на порядок меньше общепринятых горных хардтейлов или двухподвесов, а соответственно ускорение на разгоне было получше, да и средняя на прямой. Но ошибок горный велик прощал больше, да и был поустойчивей на больших скоростях, на корявых и скользких улочках Орнита аккуратно облизывая повороты и пожирая выбоины.

За велосипедом пришлось немного пройтись, но совсем чуть-чуть, Энди жил неподалеку, всего в одном квартале.

Орнит — город, который стоит на судоходной реке, что дает ему право называться портовым, хотя, это не главное. В первую очередь, Орнит — город индустриальный, на его окраинах находится два здоровенных химических завода, также неподалеку разрабатывается несколько карьеров, где добыча ископаемых происходит открытым способом, непосредственно в черте самого города располагается около трех действующих и две выработанные шахты, в которых, как понятно, добыча происходит закрытым способом, ну и парочка обрабатывающих руду плавильных заводов. Весь город пронизан сетью железных дорог, по которым порода доставляется в нужное для обработки место. Река Мирра, в свою очередь, разделяет город пополам. Каждая половина состоит из трех районов. На левом берегу даунтаун — деловой фешенебельный центр города. Прямые широкие улицы, высотные здания из стекла и бетона, самым высоким и красивым из которых является здание управления «Дженерал электрик». Магазины, музеи, рестораны, парки и развлекательные центры. Рядом Роузвей виллидж, место, где живет богатенькое население города. И еще один район на левом берегу — Еллоускай, где проживает народец попроще, так называемый обслуживающий персонал богатой части города и ее обитателей. На правом берегу все слегка мрачнее. Портовый район, из названия которого следует, что здесь находится грузовой порт, не прекращающий работу ни днем ни ночью. Сюда постоянно заходят на погрузку и выгрузку речные суда. Вокруг самого порта полно скаладов, контейнерных площадей и хозяйственных построек. Ну и множество домов, лачужек, хижин, питейных заведений, казино, публичных домов, рыбный и продуктово-вещевой рынок на его узких кривых улочках. Здесь постоянно ошивались воры, шулера, жулики и темные личности с криминальным прошлым либо настоящим. Здесь же обитали две соперничающи с группировкой наших ребят велобанды. Одни так и назывались портовые, а вторые, те самые, на ригидных байках, называли себя сильверхэд, остальные их звали ядовитые, за принадлежность к рыбацкой гильдии, промышлявшей на реке Мирре. Харрис проживал чуть дальше, в районе, который носил официальное название Эллингтон, но в народе был прозван Оранджсмог — за постоянно валивший из труб перерабатывающих заводов разноцветный дым. Эллингтон считался самым большим и густонаселенным районом города. Он стоял на множестве холмов, отчего его улицы были горбаты и так узки и закручены, что неместному заблудиться здесь не составило бы никакого труда, если бы они все, по крайней мере, одним концом не выходили на самое ровное и просторное место — площадь науки, в центре которой был установлен величественный бронзовый монумент, посвященный работникам химической промышленности, место вечернего времяпрепровождения всего района. По периметру площади располагались магазинчики, кафе и ресторанчики, множество лавочек позволяли удобно устроиться с банкой пива или колы и отдохнуть после тяжелой смены, а может, даже и всей недели. Здесь, в Оранджсмог, проживали все пролетарии города и их дети. На этой территории, помимо банды, в состав которой входили Харрис и Энди, было еще две недружественные группировки: оборотни и шатуны. Да они вообще-то все враждовали между собой и всегда искали повод загнать чужаков да немного побить, без особой жестокости, просто, чтоб знали. А вообще на самом деле главным было именно загнать, то есть показать свое превосходство в веломастерстве, тем самым унижая соперников.

Ну и Блэкстоун — заброшенный, объявленный правительством города не пригодным для жизни район. Именно с него в далекие времена началась история Орнита, с первых бытовых станций поселения геологов, старателей и рабочих. По мере роста города и его обновления Блэкстоун оказался на самой окраине, старый, несовременный, аварийный и еще много чего, в связи с чем правительством было принято решение законсервировать район, жителей расселить, а затем впоследствии построить здесь развлекательную зону, со спортивными комплексами, музеями, парками, аттракционами, легальными казино и отелями. Но, видимо, проект стоил дорого и явно не смог бы окупиться, поэтому все так и оставили, просто однажды отключили подачу воды и электричества и вычеркнули Блэкстоун из повестки дня и из жизни города.

Со временем эта по сути заброшенная часть города стала напоминать декорации для фильма про какой-нибудь постапокалипсис. Темные, пустые глазницы окон старых, покосившихся, облупленных домов, остовы разобранных до скелета автокаров, полузанесенные песком и мусором улицы, такие же горбатые, закрученные и кривые как в Оранджсмог. Когда-то аккуратно высаженные растения разрослись и одичали. Однако, несмотря на отсутствие комфортных условий, населения здесь хватало, это был город в городе, со своим правительством, жителями и инфраструктурой. Здесь собрались все бродяги, изгои, наркоманы, скрывающиеся от правосудия. При свете дня на улицах было относительно безопасно, работали магазинчики, ларьки, в которых предприимчивые граждане продавали по очень низким ценам паршивого качества продукты, которые они подвозили на древних, тарахтящих и вонючих грузовичках, готовых развалиться в любой момент. По дорогам и тротуарам болтались всякого рода темные личности, подозрительно смотревшие на незнакомых чужаков, и практически повсюду куда ни глянь ловили кайф наркоманы, причем странная у них у всех при этом была поза: они как-то неестественно стояли на месте на полусогнутых ногах, чудесным образом не теряя равновесия, и, пуская слюни, смотрели в пустоту перед собой, явно находясь где-то в параллельных вселенных. Из всех здешних обитателей вмазанные были самыми безобидными. Однако ночью тут становилось очень небезопасно, небольшие райончики были поделены между уличными бандами, постоянно охотившимися друг на друга или на случайно оказавшихся после захода солнца прохожих. И вот именно здесь, на этих заброшенных, грязных улицах, любили проводить время все молодежные банды и группировки и, конечно же, этот район пользовался огромной любовью всех велобайкеров города. Почти из-за полного отсутствия транспорта здесь можно было ехать быстро и технично, умело объезжая застывших наркотов. То короткий торч, и тут же дикий, захватывающий дух, спуск с поворотом в конце на сорок пять градусов, не успеешь вовремя притормозить и вписаться в поворот, и друзья выколупывают тебя из стены. Именно здесь можно было показать свою технику управления велосипедом и бесстрашие, которые так ценились в молодежных тусовках Орнита. Получив славу крутого пацана, можно было рассчитывать, что первая малолетняя красавица из соседнего двора будет твоей верной подругой. И ей еще придется сражаться за это почетное место рядом с тобой с другими телочками, жаждущими твоего внимания. У девчонок имелись свои способы быть крутыми чувихами, но понятное дело, что самая классная — это девка самого крутого пацана в банде, чаще всего, конечно, предводителя. У народа постарше развлечения слегка отличались, они в большинстве своем были помешаны на тюнингованых тачках и мотобайках и терлись в основном в Даунтауне, где часто конфликтовали с местными мажорами.

Вот сюда, в Блэкстоун, и поехали Харрис с Энди покататься. Сначала они попетляли по давно знакомым улочкам, затем Энди сказал, что хотел бы проверить другую часть района, менее обследованную, как раз заселенную гуманоидами и всякой прочей космической нечистью ни на что не похожей вообще. Для таких персонажей за городом существовал еще один район, названный в народе Технозоной, там жили почти все гости с других планет, мало или совсем не похожие на людей, однако работающие на шахтах и некоторых предприятиях Орнита. Но, как и в любом обществе, среди них также находились неуравновешенные личности и нарушители закона, которые не желали подчиняться установленным правилам и, соответственно, были изгнаны из «цивилизованного» общества и как раз прятались и проживали здесь, в Блэкстоуне.

Конечно же, зная о том, кто населяет эту территорию, ребята все равно бесстрашно, а может, и безрассудно направились туда.

Несмотря на яркое, полуденное солнце, кварталы оставались все такими же мрачным и неприветливыми. Здесь не присутствовало ни одной души на пустынных, заваленных мусором улицах, просто в большинстве своем все местные по своей природе вели ночной образ жизни. В одиночку сюда никто никогда не забредал, даже вдвоем кататься по этим мрачным улочкам было слегка легкомысленно, это от человека всегда можно было легко уехать, другие представители могли в два счета с легкостью догнать спортивный кар. Но все-таки днем даже такие существа, которых можно было обвинить в полном отсутствии мыслительного процесса, не решались нападать на гостей из большого города, власти могли всполошиться и за пару дней просто вычистить этот район полностью. Так что местным здесь, в своем мире, было хорошо и комфортно, поэтому никаких изменений, а тем более проблем с властями они не хотели. Да и полицейские дроны иногда пролетали над крышами домов, показывая, что днем власть в этом месте все-таки принадлежит центру.

Друзья нашли несколько новых интересных маршрутов, спокойно прокатились, изучая особенности и вычисляя оптимальные траектории, когда Энди предложил прошуршать по одному из них с максимальной скоростью наперегонки. Харрис с самого начала знал, что так и будет, но усталость от утренней ходьбы прошла, он вкатился, организм был готов к нагрузкам и поэтому сразу же согласился, хотя все равно исход гонки был предрешен.

Что касается силы и выносливости, то в этих параметрах они достаточно сильно отличались друг от друга, как упоминалось раньше, Энди был более одарен физически, а еще на голову лучше Харриса в мастерстве управления велосипедом и полнейшей обезбашенности. То есть, если на спуске Харрис чуть-чуть притормаживал, то Энди напрочь забывал о тормозах вообще. Техника его езды намного превосходила технику Харриса, препятствия он преодолевал плавнее и филиграннее, четко отрабатывая каждый поворот, неровность или преграду, мастерски управляя велосипедом.

Путь, который они выбрали для гонки, состоял из затяжного прямого подъема на старте, затем резкий S-образный спуск, потом равнинка с большим количеством разнообразных закрытых поворотов и всяких препятствий в виде расколотых кирпичей, досок, безколесных тележек из супермаркетов, выбоин или наоборот трамплинов. Следом короткий дугообразный подъем, небольшой ровнячок, затем опять более крутой подъем и далее длиннющий прямой спуск, не крутой, но содержащий достаточно опасностей в виде неровностей дороги, посторонних предметов, горбов и трещин в асфальте с торчащими из них пучками жесткой, выгоревшей на солнце травы, до самого предполагаемого финиша. В общем, должно было быть захватывающе и интересно.

Особенно Харрису нравилось, что на старте нужно было ехать вверх, подъемы он очень любил, как ему казалось, на них он чувствовал себя по-настоящему сильным, уверенным и способным.

— Ну что? — спросил Энди, — раз, два, три и погнали?

— Ага, — ответил Харрис, глядя вперед. В этот момент он в уме пытался прикинуть, как правильно разложить силы по дистанции, чтобы проиграть как можно меньше. Поэтому сразу решил не форсировать стартовый тягун, а попытаться преодолеть его в своем темпе, и, уже перемахнув через вершину, добавить на спуске и ровнячке.

Энди скомандовал, и понеслось. Как и планировал, Харрис немного отстал, но старался держаться на колесе у товарища, первую треть они преодолели легко, но уже буквально через несколько метров накатило. Дыхание участилось, кислорода стало не хватать, а до верхней точки оставалось еще много, однако через некоторое время оно выровнялось и, Харрис задышал ритмично. Энди начал потихоньку отрываться, Харрис не хотел загонять себя в красную зону, хотя он и так уже был там, и резерва для того, чтобы прибавить, у него на самом деле не оставалось.

На отличной скорости вначале Энди, затем Харрис перемахнули высшую точку и устремились вниз, плавно огибая повороты. На одном из них Харрис схватил сразу два тормоза и зашуршал юзом, стараясь не врезаться в появившегося после закрытого поворота прямо перед ним бездомного бродягу. Велосипед начало заносить, но к тому времени Харрис, мгновенно оценив ситуацию, понял, что разъедется с объектом, и уже отпустил тормоза, байк выровнялся и пролетел в паре миллиметров от чувака, который от неожиданности даже не успел еще испугаться. Из-за маневров было утрачено несколько долей секунд, поэтому пришлось встать из седла и сделать несколько мощных оборотов педалей для компенсации потерянного. Хоть спуск длился и недолго, однако этого времени хватило, чтобы перевести дыхание, что позволило на выполаживании начать вкручивать по полной. Энди мастерски выбирал траекторию, что поспосбствовало ему увеличить дистанцию от Харриса еще на корпус велосипеда. На одном из резких поворотов Харрис почувствовал, как его заднее колесо на песочке опять пошло в занос, тело автоматически расслабилось, оно само знало, что делать в таких ситуациях, и байк стабилизировался, оставшись на заданной траектории.

«Хорошо не переднее», — мелькнуло в голове у Харриса.

Именно на переднем колесе и сосредоточена вся управляемость и маневренность байка в поворотах, поэтому оно должно всегда быть в хорошем сцеплении с дорогой, и при потере этого контакта жесткое падение просто неизбежно.

К тому же он осознал, что отстал от товарища еще на пару метров.

Когда Харрис выскочил на очередной подъем, Энди его уже преодолел и был в нескольких метрах от второго. На этом торче Харрис сил не экономил, надо было нагонять, моща откуда-то появилась, но как всегда на подъемах ненадолго, на втором силы покинули его в очередной раз. Он сжал всю волю в кулак и постарался прибавить, выскочив наверх, он уже не чувствовал ног, и сил продавить педали не осталось, Харрис прекратил крутить на пару секунд и позволил какое-то время велосипеду просто катиться вниз. Спина Энди была на расстоянии пятнадцати метров. Сохранив такой отрыв, они и финишировали, тяжело дыша и радуясь как малые дети.

— Зашибись! — блестя глазами и широко улыбаясь, сказал Энди.

Харрис только кивнул, подтверждая восторг и переводя дыхание, говорить он еще не мог.

Глава 4

Отдышавшись, друзья сели на велосипеды и неспешно поехали домой, обсуждая свой короткий заезд. Особо их повеселило внезапное появление бродяги, и как они смогли разминуться с бедолагой. Вдруг из-за угла на них выскочило три байкера. От такой неожиданной встречи все остановились, напряженно вглядываясь друг в друга сквозь разноцветные линзы солнцезащитных очков. Энди первым справился с оцепенением.

— Здорова, Алекс! — сказал он, подняв в приветствии правую руку. — Катаетесь?

Алекс, высокий, худощавый парень лет двадцати, являлся вожаком банды оборотней, слегка ухмыльнулся на приветствие Энди.

— Да вот, хотели немного погонять, Энди.

— А мы уже отлично покатались, — продолжил Энди, — хороший маршрутец надыбали, шикарненько с Харрисом продышались, — он указал большим пальцем на друга.

Несмотря на любезность разговора, напряжение не спадало, потому что даже если ты знаешь кого-то, но этот кто-то из враждующей банды, то по законам улицы все должны в своих действиях и разговорах выказывать только неуважение и презрение. Глупо, конечно, но таковы неписаные правила. Однако чаще всего они так работали обычно вечером, когда за спиной побольше членов твоей банды и на их поддержку всегда можно рассчитывать. В данной ситуации все было чуть сложней, никто в это время дня не был готов к открытому конфликту, да и не очень хотелось. Хотя обе стороны внимательно оценивали силы противника, со стороны наших знакомых было два достаточно уставших человека, с противоположной — два пацана и девчонка, что в некотором роде уравнивало положение, потому что никто всерьез девок не воспринимает.

Алекс помолчал некоторое время, ему в этой ситуации было сложней всего, ведь как лидер он ни при каких обстоятельствах не должен давать слабину и возможность усомниться в своих качествах вожака.

— Ладно, неудачники, катитесь отсюда, слишком вы замотанные, надавать вам, таким слабакам, чести нам не прибавит, — дал он шанс избежать столкновения, не теряя своего лица.

— Да, ты великодушен, мой друг, — съязвил Энди, — но кто слабак да и неудачник, я б еще поспорил.

— Ты охренел! — положив свой байк, Алекс быстрым шагом направился навстречу Энди.

Ребята также побросали велики и приготовились встретить его во всеоружии, с кулаками наперевес. Чуть опоздавший компаньон Алекса тоже поспешил за своим вожаком, но задержка стоила дорого, ибо Харрис с Энди решили не дожидаться и взять развитие ситуации в свои руки. Энди резко присел вниз и со всей силы зарядил левым кулаком прямо в пах Алексу, правый боковой которого разорвал пустоту в том месте, где долю секунды назад была голова Энди. Тут же Харрис прямым ударом ноги по ребрам сбоку свалил согнувшегося противника на землю.

Увидев такую картину, член банды Алекса умерил свой боевой пыл и притормозил, но Харрис уже был очень близко, он налетел на него с серией ударов, противник закрыл голову руками и начал пятиться. Атака Харриса закончилась, подчиненный Алекса слегка приоткрылся, чтобы оценить ситуацию, и получил ногою в грудь мощный удар, который с разгона в прыжке нанес Энди. Он упал, перекувыркнувшись назад, и скорее всего прикинул, что для здоровья будет лучше не подниматься. Энди решил, в свою очередь, его не добивать. Оба осознавали, что попали в достаточно серьезную ситуацию, которая обязательно будет иметь последствия, хотя такая хрень случалась с ними чуть ли не каждый вечер и являлась частью их повседневной подростковой жизни.

Они стояли над поверженными врагами и тяжело дышали. Харрис посмотрел на девчонку, которая за все время, что длилась стычка, не двинулась с места и не издала ни одного звука, характерного для девиц в таких случаях. Она спокойно смотрела ему в глаза. Только сейчас он разглядел красивое личико, с пухлыми чувственными губами, рвущуюся наружу из-под велоджерси грудь и обтянутые спандексом красивые мускулистые ноги. Он глупо улыбнулся и кивнул ей, за что сразу же себя обругал. Девчонка его приветствие не оценила и оставалась неприступна, взгляд ее серых глаз резал холодной сталью.

— Поехали, Харрис! — крикнул Энди. — Оставь ее.

Харрис поблагодарил высшие силы, что Энди его позвал, иначе он, находящийся в полном ступоре, выглядел глупо и неуклюже и совершенно не знал, как быть дальше. Он подошел к байку, поднял его и не смог не оглянуться и не посмотреть на понравившуюся ему телочку еще раз.

— Тебя как зовут, красавица? — неожиданно даже для самого себя спросил он.

На что она подняла руку в белоснежной велоперчатке и показала изящный средний пальчик.

Они оба с Энди засмеялись на такой ее жест, попрыгали на байки и нарочито медленно и небрежно поехали прочь.

— А теперь давай поднажмем, — сказал Энди, как только они скрылись за поворотом, — надо побыстрей отсюда валить, пока черти не раздуплились. — Харрис был полностью согласен и резво припустил вслед за дружбаном.

Покинув Блэкстоун, они разъехались по своим делам, Харрис сказал, что хочет навестить старого товарища Ганса, который жил здесь неподалеку и обещал вечером вернуть байк.

— Ладно, хорошо, — согласился Энди, — ты смотри, будь аккуратней.

— Ага, не беспокойся.

Всю дорогу к Гансу Харрис думал о девчонке, которая тронула его сердце. Молодое тело, наполненное бурлящими гормонами, не могло не среагировать на такой лакомый кусочек. Он решил, что найдет ее и постарается продолжить знакомство, хотя понимал, что шансов никаких, но уже по уши влюбленный подхватил все симптомы этой болезни, а именно: мечтательность, глупость и безрассудство.

Ганс оказался дома, что очень порадовало Харриса, его живот был пуст и сигнализировал об этом последние полчаса, он хотел есть и пить, а Ганс умело заваривал самый вкусный и душистый чай, какой Харрису когда-либо приходилось пробовать. Да и вообще у него всегда было интересно. Этот гуманоид интересовался философией, историей, эзотерикой и еще кучей всякой разной фигни. Он вечно собирал под своей крышей каких-то музыкантов, бродяг, проповедников, художников и просто больных на голову творческих людей или гуманоидов. Но в этот раз у него в гостях никого не оказалось. Увидев Харриса на пороге, Ганс очень обрадовался и поспешил пригласить его внутрь, причитая, что Харрис давно его не навещал.

— Да просто не было времени, честное слово, — оправдывался Харрис.

— Ты что? Работу нашел? — спросил Ганс как на дознании.

— Нет.

— Родители на даче припахали? — продолжал давить тот.

— Нет.

— Так че тебе мешало, — замахнулся он своим здоровенным кулаком, — у тебя ж каникулы?

— Ну все, ладно, лень мне мешала, только лень.

— Вот! Всегда говори правду, будь искренен как в речах, так и в поступках, это свойства настоящего человека, — уже мягко и нарочито пафосно, продолжил он с видом великого мудреца.

— Да что ты, гуманоид, можешь знать о свойствах человека? — пошутил Харрис, проходя на кухню.

— Мы отличаемся только внешностью, воспитанием и культурой, однако свойства и сознание у всех нас едино.

— Хорошо, братан, как скажешь.

— Чай будешь?

— Конечно! Слушай, а к чаю есть че-нибудь?

— Найдется.

— А то если что сбегаю, куплю.

— Да все есть, не парься, присаживайся, — он пододвинул ему стул.

Устроились они за небольшим кухонным столом, здесь всегда было удобно и очень уютно. Ганс поставил на плиту чайник, залез в шкафчик, откуда выудил целый кулек печенья и какую-то садкую мазюкалку к нему.

Хозяин был на голову ниже Харриса, но намного крепче, короткая мощная шея, толстая серая кожа, могучие широкие плечи, сильные короткие ноги, настоящая боевая машина от природы, с идеально отточенными рефлексами. Он был лет на десять старше и, сколько себя помнил, работал охранником то на производстве, то на проходной завода, а сейчас он перебрался в охранники ночного клуба где-то в центре. А еще раньше он состоял в одной криминальной банде и даже поучаствовал в нескольких перестрелках при переделе сфер влияния, но самое главное — выжил. Как-то несколько лет назад в стране был экономический кризис, работы не было, зарплаты не платили, на такой почве бурно разросся криминал, но кризис миновал, дела в экономике наладились, а бывшие бандиты, кого не успели застрелить, стали бизнесменами, чиновниками и депутатами, и только мелкие бойцы, типа Ганса, остались не у дел, хотя, конечно, криминал не исчез, и те, кому не повезло заняться чем-нибудь более-менее законным, продолжили свою деятельность, только в гораздо меньших масштабах. Короче, багаж опыта за его спиной был огромен, поэтому Харрис слушал многочисленные истории и поучения Ганса всегда с широко открытым ртом, видимо, для лучшего восприятия.

— Че ты? Все на велах гоняешь со своими дружками? — спросил Ганс, высыпая печенье в большую глубокую тарелку.

— Да, гоняю. Люблю я, знаешь ли, это дело.

— Понимаю, это хорошо, только движухи ваши мне не нравятся, вы что не можете как-то мирно сосуществовать? Разве так необходима вся эта вражда и насилие в ваших тусовках?

— Слушай, так давно повелось, это закон жизни на улице, будь сильным и хотя бы старайся убедить всех, что ты еще и храбрый, не мы его писали, не нам и менять, — Харрис откинулся на спинку стула, как бы подчеркивая безаппеляционность этого заявления.

— Вот это ты зря, — покачал головой Ганс, — история знает достаточно примеров, когда вашу природную людскую агрессию направляли в мирное русло, где она существовала какое-то время, никому не причиняя вреда, пока туда не влезали политики и не гадили так, что все рушилось к чертям. Ты вообще знаешь, что человек, ставший политиком, ну или чиновником, автоматически перестает быть человеком и становится чем-то еще хуже? А что в известном нам мире может быть вообще хуже человека?

— Э-э-э! Чего это ты говоришь? У нас, в нашем обществе, считается, что стать человеком — это неимоверная честь и высшее достижение.

— Согласен, может быть, для вас это так. Но у некоторых других рас, населяющих Вселенную, мнение на этот счет немного другое, точнее, прямо противоположное. Вообще знаешь, откуда это берется?

— Что именно?

— Ну вот это культивируемое у вас превосходство человека над всеми существующими формами жизни.

— Ну, откуда?

— От вашей ущербности.

— Это как это? Да, мы оказались самыми сильными и живучими на планете Земля.

— Ну и где эта планета сейчас? Нету, только безжизненный обледенелый кусок грунта болтается в космосе. А кто ее уничтожил? А? Человечество.

— Ну да, планету уничтожили, однако мы-то остались и расселились по всему космосу, и все также, как ты там сказал, превосходим все существующие формы жизни.

— Вы — человеки, огромная ошибка природы, о которой она пожалела, наверное, уже не один раз. Вы — неудавшийся эксперимент, вышедший из-под контроля. Нарушители всех законов мироздания. Чтобы согреться, вам нужна одежда, потому что меха, который бы вас грел нет, а только насмешка в виде небольшой бесполезной растительности. Чтобы охотиться, нужен хотя бы нож, своих крепких смертоносных клыков и когтей у вас тоже нет. Плавать не умеете, бегать не умеете, трахаетесь когда и с кем попало, ради удовольствия, а не потомства, и много чего еще.

— Ну, так людям все это и не надо, природа дала нам мозги, — Харрис постучал себя пальцем по голове, — ну и возможность получать от секса удовольствие, а не только потомство, — засмеявшись продолжил он.

— Которых вам не хватает, чтобы жить с ней, природой, в гармонии, — в свою очередь засмеялся Ганс, — и которые вы используете только для того, чтобы вынести их себе подобным, в прямом и переносном смысле.

Закипел чайник, он поднялся, разлил воду по чашкам и снова сел за стол.

Кухня наполнилась ягодно-фруктовым ароматом.

Прошли те времена, когда чай и кофе заваривали из листьев растений, либо какао-бобов. Наука химия никогда не стояла на месте и, пожалуй, в современном мире играла ведущую роль как в пищевой, так и в бытовой промышленности. Теперь чай не заваривали, а просто сыпали гранулированнное вещество в чашку, и получался напиток на любой, самый привередливый вкус, хотя почему привередливый, сравнить-то было не с чем. Только на далеких планетах, где еще местные аборигены бегали в юбках из соломы, оставались традиции древности и наличие натуральных продуктов, однако современное общество так привыкло к химическим чудесам и многообразию, что потребность во многих из них просто отпала сама собой. Даже богачи, предпочитавшие не употреблять в пищу дешёвые продукты, предназначенные для нищебродов, во многих случаях ничего не могли с этим поделать. Хотя, как утверждали ученные, химически произведенная продукция была ничем не хуже своих натуральных аналогов, а порой даже и превосходила их по питательности, наличию витаминов и полезных веществ.

— Но мы отвлеклись, — продолжил Ганс, снова присаживаясь за стол, — я не об этом хотел с тобой поговорить, а о том, как бы поменять бестолковый и деструктивный уклад вашей жизни и принести некоторый здравый смысл и, — он добавил наигранного пафоса в голос, — не побоюсь этого слова, пользу обществу.

— Опять ты за свое? — махнул рукой Харрис. — Общество, как ты должен знать, всегда агрессивно воспринимает всякие новшества, особенно если они переделывают сложившийся годами уклад этого самого общества. А по поводу смысла жизни, помнится, с твоих, между прочим, слов, она бессмысленна, и весь ее смысл — это родиться, прожить как можно дольше и сдохнуть, не сильно при этом мучаясь, и чем бы кто-либо в жизни ни занимался, пока существо смертно, это все суета-сует. А?

— Правильно, именно так я и говорил, а, понимая всю эту бестолковость существования, всякий смысл которого перечеркивает наличие и неизбежность смерти, ты можешь хотя бы попытаться этот короткий отрезок, называемый жизнь, прожить легко и нескучно, в свое удовольствие, и, конечно же, как ты упомянул, протянуть как можно дольше. Короче, хватит демагогии, тебе нужно что-то делать.

— Чего это мне? Пусть разбивают лбы другие, у кого они покрепче.

— Потому, что у тебя для этого достаточно тех самых мозгов, да и есть такая возможность.

— Не убедил. Какая выгода мне пытаться что-то менять?

— Вот выгоду я тебе озвучу и не одну.

— Ага, давай-давай.

— Слава, уважение — это первые.

— Как-то не греет.

— Возможность заработать деньги, а где деньги — там и девки.

Этот аргумент затронул невидимую струну, Харрис сразу же вспомнил о сегодняшней новой миленькой знакомой.

— Ладно, — сдался он, — что ты предлагаешь?

— Вот, наконец-то, разумный вопрос. Смотрю, падкий ты на девок. Или на деньги? — засмеялся Ганс, прищурившись, вглядываясь в друга.

— Ха-ха-ха, хватит ржать, гад! — типа возмутился Харрис.

— Нет, все-таки дело в девках. Слабый на передок, — не прекращал издеваться хозяин апартаментов.

— Хорошо, не хочешь говорить по существу, тогда я домой, мне пора.

— Ладно-ладно, слушай. Вот вы все равно гоняете почти каждую ночь? Несмотря на ваш безобразный образ жизни: сигареты, бухло, энергетики, наркота — вы физически очень подготовленные ребята. Вот только ваша мотивация мне не очень нравится.

— Какая такая мотивация.

— Ну, вот когда кто-то за кем-то гонится, цель какая?

— Дать люлей, унизить, — криво ухмыльнулся Харрис.

— Вот! Согласись, отличная мотивация, если не хочешь пару недель быть средоточием боли, приходится потерпеть меньшую и недолгую боль в ногах и крутить педали, как сумасшедший.

— Хе-хе, — хищно улыбнулся Харрис, — это точно: не умерев, не воскреснешь.

Ганс улыбнулся, фраза ему явно понравилась.

— Да, у каждого в городе, кто гонял, обязательно были такие периоды в жизни, когда приходилось терпеть боль отбитых ребер, ходить с опухшим лицом, а то и не ходить вообще, мочиться кровью, да, много всякого, у некоторых, кто послабей, таких периодов было больше. Когда впереди маячит перспектива, что по твоей физиономии пройдутся с десяток пар ног в тяжелых ботинках, когда тебя размажут по асфальту, то будешь крутить педали быстро, как миленький, — продолжил он.

— Да-а-а, — протянул Ганс, задумчиво глядя на друга желтыми глазами с крупным черным зрачком, видимо, представляя весь тот ужас и отчаяние оказавшегося в руках разгоряченной, озлобленной толпы незадачливого байкера, — именно это и есть неприятная часть вашего развлечения. Поэтому важно оставить состязание, но только в качестве мотивации нужно заменить спасение на триумф.

— Что за чушь! Ты на понятном языке говорить можешь, без вот этих своих словоблудий?

— Короче, расправу нужно заменить на вознаграждение.

— Ну и как ты это видишь?

— Не вижу. Это вот ты должен подумать, собрать информацию и выдать что-то интересное.

— Напомни, нахрена лично мне все это надо?

— Слабый на передок.

Харрис сморщился, отчасти, потому что это было реально заманчиво, и отчасти, потому что Ганс издевался, играя на эмоциях.

— Ну и где мне брать эту информацию?

— Ты идиот? — возмутился старший товарищ. — Центральная городская библиотека!

— Точно, — хлопнул себя по лбу Харрис, — прости, спросил, не подумав.

— Так что давай, пораскинь мозгами и что-нибудь придумай. Подключи братву, вместе оно как-то получше должно получиться.

— Как бы братва меня не выгнала с позором за такую ересь. Слушай, пора мне, поеду я.

— Хорошо, вали, жду отчет, даю тебе неделю сроку.

Перекинувшись еще парой шуток, они расстались, и всю дорогу домой Харрис уже обдумывал предложение Ганса, которое кратковременно вытеснило мысли о девчонке.

Но уже перед тем как зайти домой, он вспомнил о ней и с усмешкой произнес: «Хе, слабый на передок».

Глава 5

Вся семья собралась дома на традиционный ежедневный ужин. Отец Харриса, крепкий мужчина с седыми висками и глубокими залысинами, сидел в белой майке, плотно обтягивающей средних размеров живот, на столе перед ним пенилась уже початая бутылка пива.

— О! Мать, смотри, сынок твой соизволил явиться к ужину, — громко произнес он хриплым голосом.

Из проема кухни появилась мама в длинном халате и с завернутым на голове полотенцем.

— Молодец! Иди мой руки и за стол, сейчас будем ужинать. У тебя все хорошо?

— Да, мам, у меня все хорошо, — он поцеловал ее в щеку.

Она ласково взъерошила волосы на его голове.

Когда Харрис вышел из ванны, стол был накрыт и все ждали только его. Послушный сын сел на свое место и принялся за еду, печенье Ганса, не смогло удовлетворить и напитать его молодой растущий организм. Все ели молча, только визуализатор как всегда громко выдавал итоговые региональные новости Орнита. Как обычно журналисты рассказывали то, что от них требовали сверху. Везде все было хорошо, наблюдался экономический рост, благосостояние граждан улучшалось, цены на продукты выросли незначительно, и народ понимал, что реформы работают и это временные трудности. Условия труда повысились и так далее, хотя в реальности все было не так уж радужно: благосостояние граждан на самом деле не очень, условия труда ужасные, бездонная и постоянно растущая социальная пропасть, грязь на улицах, нестабильно вывозимый мусор, устойчивый рост цен и низкие зарплаты на фоне обогащения малого числа так называемых политических и бизнес-элит. Ужасная медицина с плутоватыми, бессердечными врачами, которые, пользуясь сложившимся тяжелым положением и отсутствием понимания предмета пациентами, вытягивали из больных все до последней копейки, отвратительное образование и нищенское существование учителей.

— Вы готовы к учебному году? — спросил отец, закуривая?

— Я — да, — быстро ответила сестра, юная девчонка, из кожи вон лезшая, чтобы выглядеть на несколько лет старше.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Харрис старший, — ну, а ты чего молчишь? — спросил он, взглянув на уплетающего добавку сына.

— Разве можно быть готовым к этому долбанному учебному году? — в свою очередь спросил тот с набитым ртом.

— Слушай, сынок. Я понимаю, ты не хочешь учиться, я и сам не очень-то любил всю эту хрень. Но прошу тебя, закончи этот техникум, получи специальность, потом устроишься на работу и сможешь делать со своей жизнью все, что тебе вздумается. Только получи диплом.

— Отец, я обещаю тебе, что закончу его.

— Молодец! Мой сын.

После ужина каждый занялся своим делом. Глава семейства захрапел в кресле перед визуализатором, мать с дочерью убрали со стола и мыли на кухне посуду, Харрис пошел переодеться к выходу на обязательную вечернюю тусовку на площади, где вечером собиралась вся молодежь района.

— Подожди меня, — выскочив из кухни, попросила сестра, — вместе пойдем.

— А что тебя твои ухажеры сегодня не встречают?

— А я не знаю. Ну, подождешь?

— Да, конечно. Я во дворе.

— Ага, — сказала она и впорхнула обратно на кухню.

Несмотря на то, что она девочка, долго ждать Харрису не пришлось, не успел он выкурить сигарету во дворе, как сестра уже выскочила на крыльцо, совершенно преобразившись. Серьга в носу, кожаная куртка-косуха, юбка-мини, подчеркивающая ее красивые длинные ноги, и туфли на каблуках. Макияж на лице сделал ее почти совершеннолетней. Да, сестра у него была красотка.

— Все, погнали, — сказала она.

— Ну, пошли. Ты к своим?

— Да, сегодня наши пешком, без байков.

Карен, сестра Харриса, была подружкой одного из членов конкурирующей велобанды.

— Че там? Как у них настроение по поводу нас?

— Да как? Как обычно, вечно хотят надрать вам задницу, — засмеялась она.

— Понятно, точно как обычно. Слушай, мы с Энди повстречали сегодня Алекса из оборотней, ну и слегка помяли ему и его корешку бока.

Она внимательно осмотрела его с ног до головы.

— Че-то не очень похоже, слишком ты чист.

— Я же сказал, что бока им помяли мы.

— Хм, вот это чудо, ты и толстяк Энди? И сами не получили? Ведь по-любому с Алексом был Джейсон, а Джейсон знатный драчун, сильный и опасный, на байке ездит так себе, примерно как ты, но морды бьет всем чаще и лучше тебя, это точно. Странно.

— Просто удача сегодня была на нашей стороне. А что за Джейсон?

— Ну, такой крепыш, учится в сорок пятом училище. Да ты его должен знать, они с корешами постоянно устраивают разборки.

— Нет, я его раньше не видел. А телочка у него есть?

— Ага, Шелли, ничего особенного, тоже катает.

— А где учится?

— В нашей школе, в параллельном со мной классе. Хотя, ты знаешь, я слегка, пожалуй, поторопилась сказать, ничего особенного, пока красотка Шелли не замутила с Джейсоном, вокруг нее вечно пацаны крутились, а сейчас он всех запугал, они даже в ее сторону посмотреть боятся.

— А живет она где?

— Опа! — воскликнула сестра, повернувшись и внимательно вглядевшись в его лицо. — А что это за вопросики? Ты, братик, на нее случайно не запал?

— Ну, она ничего, — слегка смутился Харрис.

— Все понятно, встрял пацан. Давно пора, только кусок ты себе не по зубам выбрал. Она, как адекватная девчонка, цену себе знает и заглядывается на нормальных, взрослых, перспективных чуваков. Наверное, сама жалеет, что замутила с Джейсоном. Из-за его опеки не может паренька получше зацепить, хотела бы, но не может. Он за этим строго следит и кидается на всех, так что ребята не хотят связываться.

— Понятно, — протянул Харрис.

Картинка вырисовывалась не очень, ведь он шпана, на такого она не глянет, а тем более не замутит, как выразилась Карен, да и, судя по описанию Джейсона, им с Энди на самом деле просто очень повезло.

Они вышли на площадь, сестра поцеловала его в щеку и пошла к своим, занявшим одну из лавочек неподалеку. Харрис, прогуливаясь, пошел дальше, в надежде найти кого-нибудь из своих друзей. Настроение было подпорчено, надо было бухануть. Но в одиночестве он провел немного времени, его окликнул веселый Валдес, который тусил еще с парочкой общих знакомых. Харрис присоединился к ним, и понеслась: пиво, чипсы, сигареты, потом виски, разговорчики, шуточки. Так и не заметил, как накидался. Попойка затянулась далеко за полночь. Часть народу уже разбрелась, когда Харрис решил, что ему уже тоже пора домой. Валдес, который весь вечер окучивал одну пухляшку с милым личиком и огромным бюстом, вызвался пройтись с ним, хотя они жили в разных направлениях. Попрощавшись с оставшимися, нетвердой походкой они неспешно пошли вдоль по пустынной улице, ярко освещенной фонарями.

— Ты чего это с подругой не остался? — спросил Харрис.

— Не сегодня, — улыбнулся Валдес, — у нас свидание завтра, — подмигнул он, показывая нацарапанный на пачке сигарет номер телефона.

— Уверен, что при следующей встрече она покажется тебе такой же привлекательной?

— Не знаю, — хмыкнул он, — вот завтра и посмотрим.

— Молодец ты.

— Ага, знаю.

— Че там Джонни с моим колесом?

— Еще не брался.

— Вот гад.

— Точно.

— Блин, я же не могу ходить пешком. Мне завтра в центр, в библиотеку.

— Нахрена? Чего ты там забыл?

— Да, заезжал сегодня к Гансу, ты его не знаешь, так вот, этот Ганс предложил мне поменять немного миропорядок на наших улицах.

— Это как?

— Ну, он предлагает все наше стихийное велодвижение чуток организовать, придать ему некоторый смысл, как я понял.

— Интересно, какой может быть смысл во всех этих тупых движухах?

— Ну, типа, спортивный характер, чтобы осталось соперничество и состязания, но убрать агрессивную составляющую.

— О! Это интересно. Ты знаешь, у нас с Джонни есть одна интересная идейка на эту тему тоже. Так называемая мирная инициатива, ну и имеющая перспективу для улучшения продаж.

— Ух ты! А ну-ка, рассказывай, что за инициатива.

— На самом деле все очень просто. Ведь помимо вас, придурков-гонщиков, существует масса народа, которая любит кататься, знакомиться, общаться. Вот их и надо организовать: на базе магазина и веломастерской путем устройства велопрогулок по нашим живописным окрестностям по выходным, например, в субботу.

— Так мы этим и занимаемся.

— Вы этим занимаетесь днем в вашей внутренней среде группировок, в которые большая масса народу вливаться боится, потому что условия у вас жесткие, а я говорю о простых людях, девочках и мальчиках, тетях и дядях. А ночью вы совсем звереете, у вас не прогулки, а поиски приключений, где нужно выживать, а не расслабляться, и быть готовым еще и к мордобоям. Да и, типа, еще статус нужно держать постоянно.

— Послушай, а ведь на самом деле это неплохая идея, ведь на базе вашего магаза можно и гоночки устраивать, призами привлекая людей, развивая интерес.

— Да, точно неплохо, такое положение вещей будет способствовать рекламе и соответственно улучшать прибыль, которую Джонни очень любит.

— Вот поэтому нужно попасть в библиотеку, чтобы самим голову не ломать, так как в этом мире все уже кем-то, давно придумано за нас, нужно только найти то что надо, что-то добавить, что-то убрать и присвоить себе.

— Согласен.

Так за разговором они почти подошли к дому Харриса, когда из темноты одного из дворов на улицу им навстречу вывалила толпа из десяти человек.

— Ха! Какая встреча! — раздался чей-то радостный голос, — не ожидал, что расплата придет так скоро.

— Вот черт! — выругался про себя Харрис, и в груди похолодело, однако достаточное количество алкоголя в крови не позволило ему испугаться сильно.

Из толпы, широко улыбаясь, при этом свирепо сверля Харриса глазами, вышел тот самый Джейсон. В этот раз он показался Харрису на две головы выше и мощнее, что-то ему подсказывало, что эта встреча не была случайна.

— Здорова, Джейсон, — приветливо сказал Валдес, он был знаком, наверное, со всеми в нашем районе, — ты о чем?

— А! Валдес, — подходя вплотную сказал Джейсон, — ты можешь валить отсюда, к тебе у меня никаких предъяв, а вот к твоей подружке, он снова перевел взгляд, полный ненависти, на Харриса, внутри которого поднималась легкая паника от осознания того, что он попал и легко отделаться не удастся. Хотелось развернуться и убежать, но после такого поступка его жизнь в этом городе рухнет, поэтому приходилось наперекор инстинкту самосохранения неимоверным усилием заставлять себя оставаться на месте и смело смотреть врагу в глаза.

Толпа начала потихоньку их окружать.

— Эй! Джейсон, это какое-то недоразумение, ты, наверное, что-то путаешь, попытался спасти Харриса Валдес, понимая, что уйти и бросить товарища просто так не может, однако и драться ему особо не хотелось.

— Ты это Алексу расскажи, у которого яйца черного цвета.

— Да, — обреченно подумал Харрис, — это точно конец.

Толпа зловеще надвигалась. И тут, несмотря на страх и стоящего перед ним опасного противника, снедаемого жаждой мести за свой сегодняшний позор, Харрис увидел ее, чуть поодаль болтавшую с подружкой, не обращая на разворачивающуюся ситуацию никакого внимания.

Это шанс, подумал он, это возможность привлечь к себе внимание и подняться в ее глазах, Харрис был уверен, что она его даже не помнила, а так он заставит ее обратить на себя внимание. А как хороша девчонка была этим вечером. Распущенные длинные русые волосы, минимум макияжа, облегающая ее прекрасную фигуру одежда.

С усилием выдохнув, он сделал шаг в сторону и со всей силы правым боковым рубанул ближайшего чувака слева от себя, прямо в ухмыляющуюся, довольную рожу. Все на секунду замерло, затем картинка зашевелилась с бешеной скоростью. Харрис сразу же ушел вниз и, упершись в пояс напиравшего Джейсона, со всей силы начал толкать вперед, свалив его и еще одного, стоявшего сзади, и повалившись на них сам. Град ударов руками и ногами посыпался по его бокам, спине и голове. Нужно было вырываться из-под него вставать и двигаться. Он нанес пару легких, скользящих ударов в рожу упавшему Джейсону и попытался подняться. Однако кто-то сверху схватил его за рубаху и, крутанув вправо, снова уронил на асфальт, где продолжились танцы на его теле. Удар ногой по ребрам достал печень и заставил его почувствовать невыносимую боль. Но вместе с ней прокатилась и волна ярости, он изо всех сил вслепую начал махать влево и вправо, пару раз даже попал кому-то по ногам. Это позволило ему самому подняться с колен и отпрыгнуть немного в сторону, но только он на секунду остановился, как яркая вспышка осветила его мозг от удара кулаком, звонко щелкнули друг об друга зубы, и Харрис выключился. Разъяренная толпа еще немного попинала его безжизненное, обмякшее тело и успокоилась. Валдесу тоже немного досталось, но в связи с тем, что почти всех он знал, соответственно и они его, то ему просто слегка помяли бока и отпустили. Громко разговаривая и дав еще пару затрещин, толпа удалилась вдоль по улице.

Валдес подошел к лежащему на земле Харрису и начал трясти его, пытаясь привести в сознание. Через некоторое время Харрис открыл глаза и, кряхтя, попытался сесть. После некоторых усилий ему это удалось.

— Харрис, ну ты че? Как ты?

— Нормально, — сказал тот, провел языком по слегка раскрошившимся зубам, сплюнул и добавил, — суки!

— Точно нормально, идти можешь?

— Ща, посидим чуток и пойду, — сказал он, доставая кривую сигарету из помятой пачки.

— Чего это у тебя с ними?

— Да так, сегодня мы этому уроду накидали, обиделся, наверное, — ответил Харрис, перед этим глубоко затянувшись, — блин, завтра сто пудово рыгать буду целый день.

— Ну да, без сотрясухи точно не обошлось.

Несмотря на поражение, довольная улыбка не сходила с лица Харриса, которое в данной ситуации не было потеряно, ведь на улице самое страшное потерять именно его и получить нехорошую репутацию, которая поставит неприятное клеймо на твоем дальнейшем существовании, и для того, чтобы смыть этот позор, порой не хватает целой жизни. Причем, будь он на велосипеде, попытка убежать была бы уместна, и позором не считалась, но пешком — ситуация менялась, поэтому Харрис знал, что лучше перетерпеть недолговременную боль, чем опозориться и стать изгоем и предметом презрения и обидных насмешек. Здесь, на улицах города, отношение толпы имело значение.

Он поднялся, немного постоял и сказал: «Пошли».

— Может, в больницу?

— Да нет, все пучком. Ты как?

— Я нормально, почти не пострадал.

— Хорошо.

Конечно, глупо было идти домой только вдвоем. В городе вообще не принято ходить ночью в одиночку, тем более если ты принадлежишь к одной из многочисленных группировок, всегда была возможность нарваться на недругов или еще на каких-нибудь гондонов.

— Ладно, погнали, — сказал Харрис. Левая щека стремительно опухала, закрывая глаз.

И они молча пошли, с трудом переставляя ноги.

Глава 6

Несмотря на то, что Харрис, перед тем как лечь спать, выпил двойную дозу обезболивающего, голова с утра невыносимо раскалывалась и обволакивающая тошнота в животе заставляла рвать каждый час. Родители с жалостью и укором смотрели на него, постоянно вздыхая, они так и не могли привыкнуть к тому, что их сын периодически появляется дома помятый, иногда сильно, иногда не очень, но даже они понимали, что улица есть улица и что жизнь в городе такова, хорошо, что не убили. Так он провалялся три дня, когда ему наконец стало лучше. В течение этих дней его навестили все члены цепных и много товарищей передавали привет и желали скорейшего выздоровления. Вместе с Энди зашел и Глен, главарь их банды.

Глен был, наверное, младше их всех, только шестнадцать лет отроду, но, несмотря на это, его авторитет был непререкаем. Поистине одарила природа человека незаурядным умом, харизмой, лидерскими качествами и вообще множеством разных талантов. Девицы считали его невероятно красивым, если обычным пацанам приходилось прилагать немало усилий, чтобы затащить какую-нибудь красавицу просто на свидание, не говоря уже про постель, то ему даже не требовалось напрягаться, они сами старались затащить его туда, причем все, от сопливой малолетки до взрослой, опытной тетки. Одновременно Глен мутил с двумя красотками девятнадцати лет модельной внешности. Также он был необычайно вынослив, что позволяло ему считаться лучшим гонщиком в банде. Высокий, сухощавый, однако невероятно сильный, когда ему приходилось участвовать в драках, он с одного хлесткого удара валил крупных быков, которых, казалось, и кувалдой не свалишь. Но все перечисленные достоинства никак не влияли на его отношение к окружающим, Глен всегда был открыт, приветлив и обходителен, эдакий интеллигент. У него даже был носовой платок! Скорее всего, это передалось ему от родителей — ученых.

— Здорова, Харрис! — широко улыбаясь, сказал он, войдя с Энди в комнату, — че, как оно?

— Да нормально, — ответил Харрис, — протягивая руку для рукопожатия.

— Как будем реагировать, пацаны? Такое прощать нельзя.

— Послушай, Глен. Этим делом я займусь сам, есть у меня там некоторый интерес.

— Это-то понятно, но ты же знаешь: мы обязаны защищать своих, иначе с нами перестанут считаться и уважать нашу тусовку. Значит так, — он повернулся к Энди, сегодня же вечером устроить рейды, при встрече кого-либо из оборотней обязательно поймать и отпинать, непременно дав ясно понять за что.

— Будет сделано, босс, — ответил Энди, взяв под козырек.

— Сейчас у меня нет особого плана, Глен, однако своему обидчику я обязательно отомщу лично и этого дела так не оставлю, но у меня тут другие мысли на голову давят. Мне один друг на днях кой чего присоветовал, хочу собрать побольше инфы и потом обсудить это с вами.

— Че за дело?

— Пока не могу сказать, но, думаю, этот движ поможет нам стать ведущей велобандой Орнита.

— Это отлично, мы ведь не какие-то там консерваторы; новшества, если они приемлемы, всегда приветствуются в нашем коллективе.

— Ну вот откуда у лидера уличной банды такая манера речи, — подумал Харрис, хотя на самом деле они все были пусть из рабочих, но хороших семей и получали неплохое по некоторым меркам образование, а вслух искренне поблагодарил Глена за понимание.

— Тебе чего-нибудь надо? Ну, там кофе, сигареты, витамины, обезболивающие, телочку, чтобы делала тебе примочки?

— От жопастенькой девицы я б не отказался, но они от тебя все млеют, хотя я не понимаю почему.

Друзья весело засмеялись.

— Я и сам не знаю, наверное, это моя невероятная харизма. Так, ну ладно, мы погнали, а ты выздоравливай скорей, ждем тебя на тусе.

— Обязательно, Глен.

Ребята ушли. Всегда приятно, когда за твоей спиной сплоченный коллектив, готовый по первой команде за тебя рвать. Хотя, конечно, отношения между членами банды были разные: где-то дружеские, где-то враждебные, с возникающими иногда конфликтами, но, когда доходило до дела, все были как один.

Как только Харрису стало лучше, и он мог спокойно встать на ноги без головокружения, он тут же засобирался в центральную библиотеку, неутолимая жажда информации не давала покоя, а получить ее можно было только там.

— Долбанный Ганс! — думал он про себя, — лишил меня покоя — сволочь!

Давным-давно во всем содружестве галактик была запрещена всемирная сеть. За несколько сотен лет ее существования и развития народы, населявшие галактики, поняли, что неконтролируемый доступ ко всякого рода нефильтруемой информации несет только зло, поэтому правительство сделало ее своей монопольной собственностью и, если кому-либо что-то было нужно узнать, этот человек или гуманоид мог получить все интересовавшие его сведения в центральных библиотеках, имевшихся во всех крупных городах. Но только разрешенные законом, например, выяснить, как сделать бомбу, или ствол, или организовать революцию не представлялось возможным. Также любителям детишек не удалось бы посмотреть или скачать детскую порнографию, да и обычную тоже. За этим строго следили, и в доступе была только всеобщая, разрешенная, одобренная правительством информация, обладание которой не вредило бы окружающим. Также это было выгодно руководствам стран, вкладывавшим в голову населения нужную информацию, формируя определенное мнение на определенные вещи. Снова развились средства массовой информации, никаких альтернативных мнений, никакой оппозиции. Визуализатор вернулся в дома населения и занял там почетное место домашнего алтаря. Благодаря реформе сетевого доступа, информация вернулась на печатные страницы газет и журналов, фотографии, электронные носители и, конечно же, на фоне запретов и преследований расцвела контрабанда, накрыв своей темной сетью как неблагополучные, так и вполне респектабельные районы. Продукты, запрещенные цензурой, продавались за серьезные деньги на черных рынках, которые, впрочем, курировали и крышевали специальные службы, и сами имели с этого немалую прибыль, также держа всех криминальных участников на учете, и в нужный момент всегда могли открыть делопроизводство.

Да, все это было слегка неудобно, но, с другой стороны, позволяло собираться людям вместе в определенных местах, встречаться, общаться вживую, находя себе друзей по интересам. Если раньше все сообщества были виртуальными, то теперь образовывались тематические кружки, где приятно проводили время за играми, беседами, коллекционированием, моделированием и остальной разрешенной законом всякой всячиной, хрумая печенье и выпивая литры кофе.

Информацию из сети обычному законопослушному гражданину можно было получить только в центральных библиотеках, сей кладезь знаний в Орните располагался в самом центре города, до которого Харрису еще нужно было добраться. А способов существовало несколько: велосипед, такси, автобусы и монорельсовая дорога, — которую он и выбрал ввиду ее дешевизны, скорости и отсутствия у него велосипеда на данный момент.

На улице приятно, ярко светило солнце. До своей станции он добрался пешком минут за пятнадцать, еще минут через десять бесшумно подкатил поезд, и, удобно устроившись у окна, Харрис с интересом и любопытством наслаждался проплывающими в окне пейзажами города.

По мере приближения к центру архитектура зданий, планировка и чистота улиц менялись прямо на глазах. Старые, низкие, коричневые, кирпичные здания с узкими окнами постепенно уступали место стеклянным высоткам, улицы стали значительно шире и чище, с новым гладким бетоном и вымощенными, аккуратными тротуарами. По городу ездил фантастического вида разнообразный транспорт на электрической тяге, на крыши высоток то тут то там садились вертолеты. Множество ухоженных парков с красиво подстриженными деревьями, цветочными полянами и кустарниками. Каждый раз попадая в центр, Харрис ловил себя на мысли, что он вообще оказался в другом городе, в другое время и на другой планете, такая ярко выраженная была разница между центром и окраинами Орнита. Красивые дорогие машины, холеные, одетые в дорогую брендовую одежду люди, с сосредоточенными озабоченными лицами, постоянно куда-то спешащие, даже многочисленные роботы, на металлических плечах которых держалась вся эта ухоженность, всегда выглядели новенькими, яркими и блестящими. И да, темп центра города по сравнению с окраинами был какой-то бешеный и слишком деловой. В районах Харриса народ вел более размеренный и спокойный образ жизни, утром одни шли на смену, а другие — с нее, и то же самое вечером, а остальное время почти полупустые улицы с редкими ржавыми хромыми и дребезжащими роботами-коммунальщиками, и пенсионерками с колясками с орущими малыми детьми. Наверное, только это и было единственным тамошним плюсом.

Выйдя на своей станции, он не спеша направился в библиотеку, по дороге разглядывая серьезные, хмурые лица людей, быстрой походкой проходящих мимо. На улицах не было ни сумасшедших, ни бродяг-попрошаек, ни представителей других рас, здесь этого не приветствовали, только люди или некоторые гуманоиды в качестве обслуживающего персонала, но очень-очень мало.

Здание городской библиотеки величественно возвышалось недалеко от станции, огромное, светлое, стеклянное, в самом центре прекрасного парка, с неестественно зеленой травой и деревьями, со множеством лавочек и фонтанчиков. Также в этом здании располагались все университеты города, в которых училась «золотая молодежь», и для таких, как Харрис, попасть в одно из подобных учебных заведений даже не представлялось возможным.

Имея членский билет в кармане, пройти в здание было легко. На пятом этаже ему предоставили стол с компьютером и полную, в рамках закона, свободу действий.

Информации по велоспорту было навалом, все годы он не стоял на месте и постоянно развивался. Множественные соревнования проводились регулярно, но только на богатых планетах, где уровень жизни был невероятно высок, и проведение соревнований приносило огромные деньги, наряду с футболом, хоккеем, боксом и баскетболом и еще пары десятков популярных спортивных дисциплин.

Харрису пришлось перелопатить достаточное количество информации, пока он не наткнулся на то, что так или иначе подходило лучше всего. Первое, что попалось ему на глаза, это сообщества фиксеров, велогонщиков, катающих на байках с фиксированной передачей, в далеком-далеком прошлом велокурьеров. Был у него один знакомый фиксер, по имени Марио, отличный чувак. Но сами велосипеды с фиксированной передачей Харриса интересовали мало, а вот стиль их езды ему очень нравился, он и сам иногда любил на большой скорости попетлять по заполненным улочкам города в плотном трафике, ловко уворачиваясь, проскакивая, пролетая на красный свет и пугая пешеходов. Тут главное было поймать ритм и дыхание потока, состояние, когда ты попадаешь в гармонию с бешеным движением транспорта в час-пик, это особо нравилось Харрису. У ребят-фиксеров были соревнования двух типов, один официальный, а другой нет. На официальных турнирах они состязались в рамках критериумов. Было несколько культовых, значимых гонок, куда привлекались спонсоры, приезжали команды, им выделялся маршрут, перекрывалось движение и так далее, в общем, неинтересно, подумал Харрис. А вот второй формат понравился ему очень. Здесь они собирались командами, вернее сказать, бандами, организаторы объясняли им маршрут, проходивший по самым оживленным улицам города в самый час-пик. Давался старт, и эти отморозки сломя голову неслись к поставленной цели, откровенно чихая на все законы и правила дорожного движения. Такой формат гонок назывался аллей-кэт, и участие в них было поистине круто. А второе, что вызвало интерес Харриса, это состязания в формате кросс-кантри элиминатор. Короткие заезды по пересеченной местности. В нем обычно участвовало четыре райдера, но на финише проходили дальше первые двое, остальные вылетали из сетки турнира. Так проводилось несколько коротких и зрелищных заездов, пока не оставалась последняя четверка самых сильных, которые уже боролись за главный приз соревнований. Существовал еще формат с таким же названием, но это происходило на специальном треке, где все участники ехали одной большой группой по кругу, и на каждом втором круге был промежуточный финиш, после которого последний спортсмен, пересекший его, должен был покинуть трек, и так, пока не оставалось только двое участников, которые и разыгрывали между собой первое и второе места.

Было еще несколько достаточно интересных дисциплин, но из-за большого количества дополнительных требований, например, таких, как специально построенный трек, или определенная модель велосипеда, или просто отсутствие зрелищности, они были безжалостно отметены Харрисом в сторону.

Скинув всю собранную инфу на носитель, он очень довольный отправился сначала в ближайшую закусочную, потому что провел много времени за компьютером и успел изрядно проголодаться, а потом уже с плотно набитым брюхом на станцию и домой.

Глава 7

На следующий день, обмозговав и проанализировав все за ночь, он с проектом в голове поспешил, прежде чем лезть с этим к Глену, посоветоваться с Энди, которого нашел окутанного дымом сигарет, паяющего что-то в полумраке своего гаража, который являлся для него почти вторым домом, забитый всякого рода техникой, мотками проволоки, с плакатами рок групп на стенах, музыка которых гремела из огромных колонок, подвешенных к потолку, объемными картинками современных космических крейсеров и военных штурмовиков. Энди мечтал пойти в армию и стать военным летчиком. Он очень увлекался математикой, физикой и электроникой.

— Здорова! Че делаешь? — спросил Харрис.

— О! Недавно посетил свалку, нашел пару полезных вещей, вот смотрю чего бы сделать, — сказал он, указывая на хлам в картонной коробке в углу.

— Пойдем прогуляемся.

— Погнали, надо проветриться, освежить голову, а то как в тумане, аж болеть начинает от мозговых усилий.

Выйдя на улицу, Энди спросил: «Ну че? Ты-то нашел что искал?»

— Да, есть немного.

— Колись давай.

— Короче, нужно нам организовать серию зрелищных, увлекательных гонок, на которые необходимо каким-то образом привлечь все велосообщества.

— А за каким нам этот головняк нужен?

— Для того, чтобы победить в них и целый год оставаться самой крутой и уважаемой бандой города. Это снизит накал насилия на улицах, из-за того, что гонки будут нелегальные, сплотит на почве ненависти к закону весь велоколлектив и направит большинство опасных гормонов из головы в мышцы на помощь в тренировках для того, чтобы засветиться в следующем году. Короче, от этого должна быть только польза.

— Говоришь как старикан, — улыбнулся Энди, — смотрю, этот твой Ганс хорошенько промыл тебе мозги, или это работа Джейсона, зря ты в больничку не сходил.

От неприязни к упомянутому Джейсону Харрис скривился и передернул плечами.

— Ну, не знаю, — продолжил Энди, — хрень, конечно, хотя… Если постараться, то можно и замутить.

— Ладно, ты слушать будешь?

— Ну-ну, давай, — широко зевнул он, — конечно.

— Значит так, есть несколько интересных дисциплин, но все они в полном формате нам не подходят, однако если взять из них все самое лучшее, зрелищное и интересное, то может получиться.

— Я так понимаю, ты уже убрал ненужное и все соединил, правильно? — Энди указал на Харриса пальцем и подмигнул.

— Да, что-то такое слепил, но хотел сначала посоветоваться с тобой, может, ты еще чего-нибудь добавишь.

— Хорошо, рассказывай, не томи.

Стояло позднее утро, люди на улице практически отсутствовали, в отличие от бешеного центра города здесь их окружал полный покой, размеренность и умиротворение, только выкрашенные в оранжевый роботы-коммунальщики медленно, с шумом и скрипом, сновали тут и там, выполняя работы по благоустройству улиц города, собирали мусор, стригли траву, подкрашивали бордюры.

— Но сначала давай сходим к Джонни, — сказал Харрис, — хочу узнать, как там мое колесо, без байка как без ног.

— Окей. Ты начинать собираешься? — Энди легонько ударил Харриса кулаком в плечо.

— Итак, есть четыре наиболее интересных варианта — фиксед-гир, кросскантри, форкросс и элиминатор. Каждое из этих направлений ужасно интересно и привлекательно, но из всех четырех я лично выделил один, по-моему, самый подходящий для нашего случая — это элиминатор, гонка на выбывание, однако на его основе можно сделать еще несколько гонок, просто кое-что поменяв, убрав, или добавив. Короче, фишка в том, что гонка должна быть короткой, но зрелищной, вся дистанция около километра, соответственно, очень динамичная, требующая хорошей физической подготовки, умения, техники и навыков. Обычно эти гонки проходят официально и требуют специальной трассы, но это не наш путь, мы просто возьмем, наметим маршрут и все, любые препятствия на ней, в виде пешиков, машин и всего остального только нам на руку. Плюс, пусть будет физический контакт между гонщиками, это придаст еще большей зрелищности и адреналина. Да, только в заезде участвует четыре райдера, первые два проходят дальше. Но ведь мы неформальная тусовка, поэтому некоторые гонки мы можем делать и дистанцию подлинней и толпу участников побольше, да и сам формат другой.

— В общем, неплохо, — усмехнулся Энди.

— Оно-то, может быть, и неплохо, только вопрос в том, захотят ли остальные принимать участие во всем этом действе?

— Надо их чем-то привлечь.

— Легко сказать! — всплеснул руками Харрис. — Только чем?

— Перетрем с Гленом, если его приколит эта тема, то сообща что-нибудь придумаем. Главное — собрать народ на первое мероприятие, а дальше, я думаю, само пойдет.

— Во! Классическая картина, — сказал Харрис, указывая на курящих на крыльце магазина Валдеса и Джонни, — ничего не делают как обычно.

— О! Харрис! Живой! — весело воскликнул Джонни, — а то этот хрен бородатый мне тут понарассказывал, я думал еще полгода тебя не увижу.

— Надеюсь, ты в связи с услышанными ужасными новостями не решил отложить починку моего колеса на эти полгода? — спросил Харрис, пожимая ему руку.

— Нет, я же сказал, что Валдесу я не поверил, поэтому оно готово.

— Да не может быть! Че, в натуре?

— Ага.

— Ну а вы че, просто мимо шли или целенаправленно к нам? — спросил Валдес.

— Да уж целенаправленно к вам, только вот на такие хорошие новости я точно не рассчитывал.

— Ну, в общем, что можно было сделать — я сделал, — сказал Джонни, — но по-хорошему колесо следовало бы поменять на новое.

— Да я пока на таком, может в следующем году. Ну а вы че? О чем трете?

— О несправедливости жизни, о финансовых потоках, проходящих мимо нас и о несовершенстве системы.

— Ну и как? — спросил Энди, присаживаясь на ступеньку крыльца, — сильно она несовершенна?

— Это смотря с какой стороны глянуть, — хитро прищурившись, ответил Джонни.

— Ух ты! Как это?

— Да вот так. Если смотреть снизу, с нашей стороны трудяг-нищебродов, то она, конечно же, ужасно несовершенна с этого ракурса. А вот если посмотреть с высоты, со стороны богачей, то она идеальна, да еще и становится лучше и лучше год от года.

— Эт точно, тут и не поспоришь, — подтвердил Энди, прикуривая.

— Угу, — также соглашаясь, буркнул Харрис.

— Да и вообще мы в нашей жизни похожи на ту жабу, что попала в ведро с дерьмом, и, сколько не бултыхайся, пытаясь из него выбраться, все равно, конец один — сдохнуть, захлебнувшись в этом дерьме. И поверьте, ребята, сколько не барахтайся, в масло оно не превратится.

— А буржуины? — спросил Харрис.

— Хе. А буржуины, капиталисты проклятые, у них все то же самое, только ведерко у этих тварей золотое и дерьмо благородней, ну помягче, — он потер пальцами, — такое как… мороженое из автомата. Во!

— С кусочками орешков, — добавил Энди.

Все четверо одновременно громко засмеялись, полностью поддерживая сказанное старшим товарищем.

Позже с неописуемой радостью Харрис установил долгожданное, ровное колесо на байк, нежно погладил раму, похлопал по седлу, отошел на пару шагов, разглядывая алюминиевого друга, затем с диким воплем восторга запрыгнул на него и погнал по улицам, распугивая прохожих, навстречу приключениям, полной грудью вдыхая свободу. В этот момент Харрис понимал, что стоит ему только захотеть, и он может отправиться в любой уголок планеты, и почти никакая поверхность не сможет остановить его движение вперед, велосипед проложит себе путь везде.

Ближе к вечеру он заскочил за Энди, и вместе они погнали на тусовку. В этот раз нужно было хорошо зарядить фонари, потому что Глен назначил сборы на площади, но поехать должны были в Блэкстоун.

Собралось человек десять из банды и пять их подружек, и все, не торопясь, двинулись в путь. Накрутив спокойно километров тридцать по мрачным и живописным улочкам Блэкстоуна, с остановками, разговорами, шутками и весельем, ведь такой группой можно было ничего не бояться, вся банда вернулась на площадь науки, поесть да попить возле ларька с разнообразной, вкуснопахнущей едой, перед тем, как разъезжаться по домам.

— Ну, Харрис, что ты нарыл? — спросил Глен, покончив с огромным бургером и запив все это несколькими большими глотками холодного пива прямо из горла запотевшей бутылки.

Выслушав внимательно доклад Харриса, Глен ненадолго задумался, а затем сказал:

— Слушай, в общем-то, неплохо. К тому же у нас у всех появится какая-то цель что ли, а наличие цели делает немного осмысленней существование.

— Только вот как остальных-то заинтересовать, им же это нахрен не надо, — выразил сомнение Харрис.

— Поверь, они так же со скуки маются, как и мы, постоянное однообразие всех утомляет, поэтому предложение чего-то нового их порадует, хотя для понту никто вида не покажет, и для порядка поломаются, однако согласятся и дело пойдет.

— Думаешь? — спросил Харрис.

— Уверен, — решительно ответил Глен, — только прежде чем соваться к ним с этим предложением, нужно уже все придумать, вот, например, сколько гонок, какие, где и календарную сетку. В общем, на доработку у вас с Энди две недели.

— Хорошо, — ответил Харрис.

— Пойдет, — согласился Энди.

— Ну что, народ!? По домам?

Расслабленные члены группировки начали лениво подниматься с лавочек и, кряхтя, взбираться на коней.

— По городу в одиночку не шариться, — строго приказал Глен, — на неприятности не нарываемся, да и вообще, готовимся к учебе, — весело засмеялся он, запрыгнув на байк и со старта дав гари.

Еще по дороге домой Харрис наметил съездить в ближайшее время к Гансу, может, старший товарищ еще че-нибудь присоветует, и узнать адрес Шелли, пора было действовать на этом направлении более решительно, ведь лучшая месть Джейсону — это отобрать у него девчонку.

Глава 8

Рано утром, когда солнце только начало согревать землю своими ласковыми лучами, Харрис, как и намечал накануне, выехал к Гансу. Доброе, прекрасное утро, думал он, утро не может быть недобрым. Ведь каждое начало дня — это как начало новой жизни. Все только на линии старта, и ничего еще не случилось: ни плохого, ни хорошего. Все хлопоты еще впереди, а сейчас… Сейчас только доброе солнце, бездонное синее небо и свежий, утренний, приятный ветерок обдувает лицо, и от быстрой езды громко шумит в ушах, до начала учебного года еще есть время, это ли не счастье?

Харрис чувствовал себя прекрасно, ноги были свежи, педали крутились быстро, дышалось легко и полной грудью. Людей и машин на улице таким ранним утром было совсем мало, поэтому можно без страха кого-нибудь напугать или задеть, лететь на максимальных скоростях. Лихо вписываясь в повороты, запрыгивая на бордюры и вставая на педали, вкручивая после торможений, Харрис быстро добрался до дома своего друга.

Дверь открылась не сразу, Ганс оказался на месте, и, несмотря на достаточно ранний час, у него был еще гость помимо самого Харриса. Местный бродяга Джордж сидел за столом на кухне и громко сербал чай из большой кружки, запивая бутерброд с колбасой и горчицей.

— Здорова, — поприветствовал его Харрис войдя на кухню.

На что сгорбившийся Джордж только кивнул и что-то промычал, не прерывая трапезу.

Харрис настороженно сел на табурет напротив него.

Люди типа Джорджа, с отклонениями и необычным поведением, всегда заставляли чувствовать его не в своей тарелке, и в обычной жизни, как и всякий нормальный человек, он держался от таких подальше и по возможности вообще избегал общения с ними. Но не Ганс. Этот наоборот только и искал общества всех не от мира сего.

— Чай, дружище? — спросил Ганс.

— А кофе есть?

— Есть.

— Тогда давай его.

— Принято. А я тут возвращаюсь с ночной смены и встречаю Джорджа, вот, пригласил его на чай. Он мне рассказывает интересные вещи про джаз и людей прошлого, еще его колыбели на вашей матушке-земле.

Увлечения этого прибабахнутого гуманоида уже давно не удивляли Харриса, непосредственно за это он и любил своего друга, потому что он был интересен, многогранен и, как уже упоминалось раньше, Харрис считал его очень умным и мудрым гуманоидом.

— Жизнь людей, которых природа сделала гениальными, настолько интересна и завораживающа, что я, наверное, никогда не устану про это слушать, — восхищенно продолжал Ганс, — а самое интересное — это, конечно же, их развитие, детство. Ведь, помимо невероятной одаренности, огромную роль в становлении маленького человека как личности играют его родители, а точнее, их подчас, как могло показаться, бессердечное, тиранское и безжалостное отношение к малышам. Не дави они на своих чад в детстве, так и утонул бы их необычайный талант в вязкой и мерзкой субстанции под названием лень, и никогда не удалось бы нам услышать прекрасных мелодий, увидеть изумительные скульптуры, картины, прочитать произведения этих великих людей, которые, если б не терпеливые, заинтересованные в успешности их судьбы родители, могли остаться заурядными личностями и прожить ровную, мрачную, серую жизнь, как все мы, — он подмигнул Харрису.

Джорджу было около шестидесяти пяти, раньше, лет десять назад, он работал учителем истории в школе, но однажды в его голове что-то сломалось, и из уважаемого, заслуженного преподавателя он превратился в простого бродягу, очень быстро опустился на самое социальное дно, потерял работу, семью, квартиру. Начал бродяжничать, копаться в мусорниках, проводить ночи в ночлежках или просто на улице, под открытым небом.

Неприятная история, которая показывает, что нет ничего постоянного в этом, да и в любом другом мире. Люди сходят с ума, погибают на производстве или под колесами автокара по дороге домой в день зарплаты, в молодом возрасте становятся обездвиженными калеками, живыми трупами. Даже боги либо меняются, либо также умирают. Единственное, что незыблемо и непоколебимо — это постоянные изменения. Жизнь всегда играет жестокую игру с нами, от самого рождения и до самой смерти. Каждый день — это вызов, боль физическая или душевная, радость встреч и горечь расставаний, постоянная борьба за выживание, и от тебя здесь мало что зависит, все в руках судьбы, и тут не поспоришь. Важно, поняв это, не опустить руки и не сломаться в глубочайшей депрессии, а высоко поднять голову и прямо смотреть в глаза неизбежности, будучи готовым ко всему. Не мы выбирали это говно, выбор был сделан за нас. Глядя на образ жизни Ганса и на круг его общения, казалось, что он это понял и принял, и ведь общеизвестно, когда что-то доходит до самого пика, оно переходит в свою противоположность, так и Ганс, будучи гиперпессимистом, поняв, что несмотря на изменчивость всего вокруг этот закон поменять нельзя, стал полным оптимистом, уверенно шагая по жизни вперед и озаряя все вокруг себя необычайной добротой и теплотой своей широкой души.

Ганс, как образованный гуманоид, боготворил Джорджа за огромные знания и эрудицию и всегда старался при встрече накормить и напоить уважаемого в прошлом человека. А взамен получал интересные рассказы о чем-то или о ком-то. Каждый раз, когда он смотрел на него, его взгляд наполнялся неподдельной жалостью и искренним сочувствием. В прошлом Джордж был отличным учителем и, когда дело касалось какой-нибудь научной лекции, он всегда преображался, голос становился твердым, речь внятной и грамотной. Рассказчик он был поистине от бога, хотя выглядел все равно не очень, болезнь и жизнь на улице скрутили и сгорбили его тело, лицо перекосило, да и запах он источал не очень.

Джордж прикончил последний остававшийся на тарелке бутерброд, допил свой чай, сгреб оставшиеся на столе крошки темной жесткой ладонью с грязными нестрижеными ногтями в другую ладонь, высыпал их в опустевшую тарелку, прочистив горло, твердым уверенным голосом, начал свое повествование.

— Да, огромное количество знаменитых джазменов прошлого приложило свою гениальную руку к культуре мирового джаза. Обычно мы знаем их уже окутанных славой, состоявшихся виртуозных музыкантов, но как они такими стали? Путем каких страданий, терпения и трудолюбия! Данная страница их жизни обычно остается в тени и редко когда афишируется перед общественностью, а ведь это поистине и есть самое интересное и вдохновляющее, что позволяет узнавать личность музыканта намного лучше и относиться к нему с еще большим уважением.

Вот и сейчас начав лекцию, Джордж превратился в того старого, уважаемого преподавателя, голос выровнялся и зазвучал уверенно и глубоко, глаза засветились острым умом, и он, кажется, как-то стал вроде выше и ровнее.

— В связи с тем, что многие из них, так сложилось, родились чернокожими и проживали в ужасной социальной среде неравенства и расовой нетерпимости, путь большинства был очень труден и полон лишений, но и у талантливых малоимущих белых детей все складывалось ненамного проще. Например, такой выдающийся саксофонист как Мартин Раймонд. Его отец в прошлом музыкант, играл на трубе, но, чтобы обеспечить материально свою семью, поменял профессию музыканта на пекаря и стал работать в булочной. И в свободное от работы время обучал игре на трубе всех желающих соседских детишек, а также заодно и своего сына. Но маленькому Мартину больше нравился теплый, хриплый звук отцовского саксофона, и он начал осваивать этот поистине нелегкий инструмент. Видя рано проявившийся талант сына, отец удваивает усилия работы в булочной, чтобы заработать больше денег, и через несколько лет отправляет Мартина учиться в консерваторию по классу кларнета. Далее карьера его сына пошла высоко в гору. Или вот трубач Гарри Джеймс. Его родитель был руководителем оркестра передвижного цирка в двадцатых годах двадцатого же столетия. В десятилетнем возрасте под руководством своего отца он начал учиться игре на корнете, и ему было строго настрого предписано выучивать наизусть каждый день одну страницу из учебника школы игры на трубе. Однако большинство, конечно, сами осваивали всю музыкальную науку овладения всяким инструментом, попадавшим в их талантливые руки. Многие учащиеся музыке часто жалуются, что их инструмент так плох, что это тормозит их развитие, и они не могут раскрыться, но история не раз показывала на примерах, когда раздолбанный нестроящий инструмент, доставлявший массу проблем своему владельцу, попадал в руки настоящему мастеру, то звучал просто божественно и идеально.

Джордж внезапно замолчал, блеск в его глазах потускнел, он опять сгорбился, засуетился и засобирался, лекция на этом, видимо, была окончена, Ганс взялся проводить его до двора.

Глядя на такую внезапную перемену бедного старика, Харрис почувствовал, как защемило сердце, волна жалости всколыхнула его душу, к горлу подкатил ком.

— Жалко Джорджа, какой прекрасный был преподаватель, — с грустью в голосе сказал вернувшийся Ганс, но, отбросив печальное настроение, уже бодро спросил — че, как дела, братишка? Чего нового?

— Да все норм, — ответил Харрис дрогнувшим голосом, затем, прокашлявшись, продолжил, — я тут послушал тебя тогда и решил замутить некоторые состязания, — он сделал пальцами в воздухе знак кавычек.

— О! Отлично! — воодушевился Ганс, хлюпаясь задницей на диван, — давай рассказывай.

Харрис вкратце поведал ему примерный план.

Ганс его внимательно выслушал, не перебивая, и уже в конце повествования уточнил, — формат гонок будет один и тот же или разнообразный?

— Я думаю, нужно сделать несколько этапов с начислением очков. И каждая гонка должна отличаться друг от друга, чтобы интерес участников не остыл и привлекалось как можно больше зрителей за счет их зрелищности.

— Это хорошо, это правильно, — поддержал друга Ганс.

— Итак, гонок будет несколько. Первую я хочу провести на Мит-стрит. Там очень-очень крутой подъем длинной метров триста. Суть заезда будет заключаться в том, кто и с каким показателем времени проедет это расстояние вверх, тот, понятное дело, и выиграл. Коротко, мощно и азартно. Самый кайф того подъема, что ближе к финишу его градус становится выше, то есть, если резко стартануть, до финиша может и не хватить силенок, да и с передачей нужно угадать с самого начала, потому что потом переключиться будет невозможно, а, если не рассчитаешь и затяжелишь ее, можешь до финиша и не дотянуть или на легкой болтать ногами впустую. За касание земли ногой -дисквалификация. Но, в связи с тем, что место и задание будут сообщены заранее, все успеют потренироваться и выбрать правильную передачу, жаль, конечно, — вздохнул Харрис.

— А если условия сообщить непосредственно перед самой гонкой?

— Получится нечестно, и все это сразу поймут. Все решат, что у нашей команды было преимущество, ведь мы-то знали и могли натренироваться, понимаешь?

— Это да, это точно, — протянул Ганс, — ну, а дальше.

— А дальше, я еще не придумал. Точнее, идея есть, но место, где их проводить, нужно искать, чем мы немного позже сегодня с Энди и займемся. Глен дал нам задание все разработать до мелочей, найти и отметить маршруты, и только тогда можно будет все представлять на суд главарей свободного велосообщества города Орнит.

— Слушай, это отлично, я уверен, что все должно получиться и обязано в конце концов стать некоторой городской традицией. Так что благословляю тебя на такое отличное дело, сын мой, — засмеялся Ганс.

— Посмотрим, — вздохнул Харрис, — не будем загадывать.

Они посидели еще немного, поговорили о других вещах, и Харрис распрощался с другом, пообещав держать его в курсе.

После обеда он встретился с Энди, и вместе они поехали колесить по городу, высматривая места и маршруты для предстоящих гонок.

Глава 9

Еще при встрече Харрис рассказал Энди, как он видит первую гонку и где.

— Хм, да, подъемчик на Мит-стрит знатный. Ты знаешь, мне нравится, вот только нужно сделать эту гонку также в формате элиминатора, чтобы стартовало шесть человек, три первых проходили, а остальные отсеивались. И так соответственно несколько заездов. Причем даже лидеры проедутся в соревновательном режиме с глазами на выкате около четырех раз, а то и больше, и к финальному заезду будут достаточно измотанными. Кстати, этот момент нужно будет учесть в дальнейшем, в тренировочном процессе, чтобы правильно рассчитать и разложить силы на дистанции.

— Обязательно учтем, — согласился Харрис.

— В общем, ехать на Мит-стрит смысла нет, там все и так ясно. Ну, а про другие гонки идеи есть?

— Пока нет, — пожал плечами Харрис, — в башке совсем пусто.

— Не беда, у меня есть неплохая задумка, — воодушевленно сказал Энди.

— Какая?

— Поехали, на месте разберемся.