Бесплатный фрагмент - Выжатое сердце

Пояснение

Мир, описанный в книге является выдуманным и все действия не совпадают с реальными.

Действия разворачиваются в выдуманном мире, исторические, технологические и временные не совпадают с реальным. Временной период мира — первая половина 19 века, то есть, 1800—1850 годы.

Важной деталью является сфера политики, потому что в книге описаны разные государства, среди которых особенно фигурируют такие:

Серанфия — Государство, расположенное в центральной Европе.

Столица: Линтон.

Соседи: Индания, Хиагда, Гео-Дерайдо, Рунданта.

Страна демократичная, ставящая человеческие жизни и права превыше всего. Серанфия — очень сильная страна в экономическом и политическом плане. Является сверхдержавой и гегемоном в Европе и может потягаться даже с самой сильной, по мнению большинства, страной мира.

Серанфия — страна с очень богатой историей и традициями. Читая книгу, у вас может возникнуть весьма логичный вопрос об одном моменте, потому стоит сразу упомянуть, что до 1818 года Серанфия была Королевством. Тогда, во власти стояла совсем юная Королева Диана династии Фиргельдов. Но умерла она очень рано — в 21 год, причём, при таком статусе. До сих пор неизвестна точная причина её смерти, но официальная версия — самоубийство, которое произошло на роковом балу, хотя многие люди опровергают данную информацию.

Тем не менее, никаких наследников на престол не было и среди родственников тоже не было подходящих людей. Тогда-то к власти и пришёл весьма не обоюдный к народу парламент, упорно занявший Правительство Серанфии. Из-за слишком высоких статусов парламентариев, они обладали сильным авторитетом в стране, а потому за правление ухватились всеми руками и зубами. Так, правили они аж до 1823 года, пока разгневанный народ, в конце концов не вышел на протесты. Тогда парламент предложил Президента на роль главы страны, но с условием, что человек этот будет не из членов самого Парламента, а из простонародья. Так и сделали. Тогда в Президенты пришёл совсем юный и неизвестный Салак Брайтер, ставший своей харизмой и обещаниями, всенародным любимцем. Свои обещания он за это время выполнил, пока в 1827 году полностью переизбранный, новенький парламент, не выдвинул его на роль Короля Серанфии. Большой проблемой для Серанфии даже при Президентстве являлся вопрос безопасности нации. Как бы ни старалось Правительство, сплотить нацию не получалось, да и общее настроение нации, которое в принципе не желало расставаться с династией Фиргельдов, но рассталось не по своей воле, было на исходе и держалось лишь от каких-то действий Правительства. Конечно, и демократия была не та. Народ и правда захотел в неё окунуться, но у Салака Брайтера попросту не получалось добиться настоящей достаточной демократии. Тогда-то парламент и решил провести всенародные референдумы по желанию возвращения Серанфии статуса Королевства…

Индания — Государство, расположенное в Западной Европе.

Столица: Оксбург

Соседи: КСГ, Раж, Серанфия, Хиагда.

Эта страна славянского народа с Президентом Фоцмондом, обладает невероятно восхищающей волей и стремлению к свободе. Является демократичной страной. Обладает очень тесными узами с Серанфией. Индания не столь сильная в военном и не совсем сильна в экономике, но благодаря своей целеустремлённости эта небольшая страна в Западной Европе достигает величайших высот, пополняя страницы своей Великой истории. Также стоит упомянуть братство Индании с Серанфией. Индания по сравнению со своим огромным соседом Серанфией — её младший брат. При любых угрозах, при любом сложном периоде, Серанфия как старший брат приходит на помощь к Инданцам, как это делает и сами Инданцы. Взаимопомощь и крепкая дружба — основы отношений Индании и Серанфии.

КСГ — Круосское Советское Государство во главе с человеком по кличке «Алмазин». Самая большая и самая кровопролитная страна в мире. Из-за диктаторского строя Алмазина, его жестокости и безумия, мир находится на грани Мировой Войны. Находится частично в Африке и в Европе. Столицей является город Элюс.

Эта страна имеет славянские корни с Инданией и является соседом Индании, Ража, Хиагды и ряда Африканских государств.

Главной целью политического режима Алмазина является подчинение всего мира силе Коммунизма, иначе идеального коммунистического строя стране не добиться… КСГ начал военные действия против некогда Эриниции, Полетана и Эврики — некогда своих соседей для установления на их территории коммунистического режима. Все остальные, в особенности, Европейские страны, находящиеся впритык с КСГ, видят в нём большую угрозу, потому часто вмешиваются в военные действия КСГ. Так, в Эриницийской войне, Серанфия вводила свои войска без прямого объявления войны КСГ, для защиты иссякающей от войны Эриниции. Все прочие страны, особенно стоит упомянуть Инданию, отправляли Эриниции финансовую помощь, которую они способны были отдать…

Чокуру — Государство с олигархической автократией. Находится в Центральной Азии. Столицей является город Галлор — древнейший город Азии.

Долгое время страна пыталась и пытается до сих пор завладеть некоторыми своими соседями для контроля больших территорий Азии и статуса сверхдержавы, но страна изначально пошла не туда, когда только основывала политический режим.

Политический режим Чокуру построен на коррупции, беззаконии, абсолютном отсутствии каких-либо братских отношений со странами внешнего мира. Несмотря на попытки урегулировать этот вопрос, страна множество раз попадала в кризис и еле с него выходила. Так или иначе, к власти всё равно вернулся автократ и диктатор, строящий свою власть на ужасном отношении к людям ради собственных, личных целей…

Приятного чтения!

Глава 1

27 ноября, 1827 год.

Дождливым, осенним вечером, старушка Миссис Чарлтон торопливо идёт по мокрой от дождя улице. Под её ногами хлюпает грязь, а от сильного ветра она еле держится на ногах. Ветер бушует сегодня весь день, а к вечеру лишь усилился. От бьющего в лицо холодного ветра, из её глаз выступили слёзы.

Наконец, среди всей этой пучины пригородной грязи, старушка доходит до деревянной калитки, ведущей во двор соседского частного дома. Миссис Чарлтон идёт к дому и внезапно замечает, что ни в одном окне двухэтажного дома не горит свет. Это сильно напрягает, ведь, она идёт к дому с надеждой поговорить там со своей соседкой. Подойдя к крыльцу дома, она начинает быстро стучать во входную дверь. Опустив руку, терпеливо начинает ожидать того, что кто-то сейчас выйдет…

«Надеюсь, никто не спит» — вдруг задумывается старушка.

Никто так и не открыл. Она решила постучать еще. А затем еще раз, но уже сильнее и громче.

Тишина…

«Что за дела?» — думает раздражённо Миссис Чарлтон, размахивая руками и дёргая ручку двери. На удивление, дверь была отворена…

Миссис Чарлтон медленно открывает скрипящую дверь и беззвучно, как кошка, ступает в прихожую.

Посветив своей газовой лампой, ей освещается удивительно красивый холл дома, который, на самом деле — особняк. Длинные, тянущиеся вниз из необыкновенно великолепного потолка морского стиля, громоздкие люстры, висят абсолютно выключенными, никак не создавая тот свет, который должны они создавать в этой части дома. Видно, что холл ещё подлежит ремонту, так как в некоторых частях потолок ещё не доделан. Выполнена лишь его часть, а вот вторая часть представляется весьма холодным и сухим с отсутствием особых деталей — это, видать, старый вид потолка. А смотря на этот свежий потолок с рисунками морского бриза, парусных кораблей и беленьких чаек, переливающийся с изумительным мраморным полом бирюзового цвета, даже с таким тусклым светом ясно, что эта часть потолка куда свежее той. Вдруг, старушке замечается, что на вешалке висит длинный женский плащ. Плащ сухой. Под висящим плащом на полу лежат чистые женские ботинки, ещё не истоптанные дождевой грязью. Дома точно есть Мисс Эгерли, раз ее вещи находятся здесь. Да и, видно, она этим вечером никуда не выходила, раз вещи в такую погоду столь чисты.

«Надеюсь, она хотя бы дома, а то, если её нет, выходит, я проникла в её пустующий дом» — всё переживает старушка.

— Мисс Эгерли, вы дома? — громко спрашивает старушка, надеясь хоть на какой-нибудь ответ.

Ответа не поступило…

Она пришла сюда по делу и не собирается уходить, пока не узнает, выключили ли во всём пригороде Кембрида воду или же эта проблема только у неё.

Ступив на кирпично-красный с коричневыми узорами по краям ковер, она подходит к дверному проёму слева — это дверь, ведущая в кухню. От света газовой лампы, кухонный мрак вдруг окутывается жёлтым светом.

Кухня очень уютна и прилична, причём, она, как оказывается, куда меньше. Справа находится кухонная светло-бежевая мебель, перед которой стоит большой, такого же цвета, стол для сытной трапезы. Напротив дверного проёма располагается светло-бежевый, мягкий на вид, диванчик. Слева, перед высоким, занавешенным, коричнево-льняным окном, стоят два кресла, а перед ними — кофейный столик из дорогой древесины.

Пустых мест на кухне почти нет, каждое из них заполнено какой-либо мебелью или горшками с разными растениями.

Видимо, хозяйка не терпит пустоты в доме. Но где же сама хозяйка Эгерли?

Старушка, выйдя из безлюдной кухни, шагает в находящуюся напротив кухни неизведанную комнату. В комнате очень темно, но с каждым шагом Миссис Чарлтон освещает себе путь газовой лампой, держа её за ручку своей дряблой ручонкой.

Это была гостиная. В отличие от кухни, комната немного побольше и довольно пустовата и, к тому же, из-за занавешенных окон, куда более тёмная.

Миссис Чарлтон, не особо понимая, где здесь что, собирается разворачиваться, но вдруг, замечает текущим взглядом посреди комнаты какой-то длинный, тёмный объект. Она прищуривается, но тут же додумывается просто поднять лампу повыше, но ужасается от увиденного…

Посреди тёмной комнатки, наводящей старушку на страх, над полом висит высокое женское тело, привязанное петлёй вокруг шеи к висящей с потолка люстре…

Мёртво-бледная Эгерли, висящее, покачивающееся тело которой направлено в сторону дверного проёма, перед которым стоит напуганная до дрожи старушка, с уткнутым в грудь подбородком и обмотанной петлёй шеей, вводит Миссис Чарлтон в панический ступор.

Чарлтон разинув от испуга рот, всё дёргает губами, пытаясь что-то сказать, но никак не получается. С выпученными глазами она наблюдает эту бесконечную сцену.

Время бесконечно тянется, а она даже не может ни опустить глаз с мёртвого тела, ни двинутся в сторонку… Старушка жалко пищит, уронив из руки свою лампу.

Через 20 минут на место прибывает полиция по делу о смерти всеми любимой мэр Кембрида Патриции Эгерли…

Глава 2

2 июня, 1806 год

Индания. Раннее утро. Рассвет. Только-только солнышко начинает подниматься и освещать своими тёплыми, яркими лучами деревья, цветочки, траву, на которой еще осталась утренняя роса, и которая теперь светится, отражая своей росой солнечные лучи. Город еще спит. Солнышко заглядывает людям в окна и те, кто не закрыли шторой свои окна, ослеплённые утренними лучами солнца просыпаются столь рано. Некоторые встают с постели, а некоторые с сонным мычанием переворачиваются на другой бок, где солнце слепить не будет. Веет лёгкий летний ветерок, от которого шелестят листья деревьев и развеваются Инданские флаги в центре города. Ветер забегает к людям в дом через открытые окна и своим мимолётным движением, пытается разбудить спящих людей.

Именно в такое летнее июньское утро на свет родилась Патриция Эгерли.

Зеленоглазая, улыбчивая девочка с постоянным желанием играть и веселиться, заполняла своей радостью весь дом.

Без братьев и сестёр Патриции было очень скучно, но у неё были родители, не дававшие ей скучать.

Отец Патриции, Джордж Эгерли — Серанфиец, и, как полагалось всем Серанфийцам, уделял больше всего своего времени именно семье. От отца Патриции передались красивые, глубокие зелёные глаза и ямочки на двух щеках, причёи ямочка на правой щеке была больше, чем на левой.

Джордж очень улыбчивый и веселый человек. Он очень энергичен и может найти общий язык с любым человеком.

Мать Патриции, Маргарет Эгерли — Инданка, от которой дочери передались кудрявые, чёрные волосы и курносый нос.

Мать Патриции — дама очень элегантная и уверенная в себе, одними только манерами поражающая всех.

«Вот повезло папе с мамой!» — всё думала Патриция, будучи маленькой.

Её родители были двух разных национальностей и Эгерли получилась некой смесью двух наций.

Она смотрела на своих родителей как на героев. Всегда смотрела на них с блестящими детскими глазёнками и всегда подражала им.

Эгерли росла в Оксбурге и провела там всё свое славное детство.

Часто она ездила с отцом на его Родину — Серанфию, в Линтон. Столица запомнилась ей необычной, красивой и чистой, с приветливыми лицами. На удивление в столице не бушевала быстрая жизнь, хотя бывали и дни, когда люди куда-то очень спешили. Нравилась Эгерли в Линтоне и её величавая архитектура и внушительные размеры. Дома, в частности, были большие, но не слишком, а в высоту больше Инданских домов этажа на 2, а улицы широкие и длинные.

Бывало, идёшь по улице между домами, а тут — слева и справа вывески, окна, в которых видишь прилавки магазинов или обедающих в закусочной людей.

В столице Серанфии было что попробовать, ведь здесь постоянно то и дело появлялось что-то новое и интересное. Сюда разъезжались все торговцы и таланты со всех уголков мира.

Эгерли многое попробовала с отцом. Особенно запомнились ей походы в чащу Линтонского леса.

— Походы — это лучший способ разгрузить себя и отдохнуть, Патри — говорил ей постоянно отец.

А ведь действительно, природа вокруг, высокие деревья покачивающиеся от несильного ветра, горячее пламя костра и дрова на костре, хрустящие от огня — всё это заставляло разгрузиться, окунуться в другой мир. В мир, где нет никаких городских проблем. В мир, где ты чувствуешь себя особенно спокойно, когда рядом близкий человек.

Они с отцом гуляли по лесу, разбивали лагерь, разжигали костер, грели еду на костре и всё это время сидели перед ярким костром.

Под хруст горящих дров они обсуждали самые разные темы, от темы будущего, до темы прошлого.

Отец Эгерли был человек, повидавший очень многое в свои годы. Он бывал в самых разных странах и перепробовал, кажется, всё.

С каждой поездкой в Серанфию, Патриции Эгерли было всё тяжелее и тяжелее с ней прощаться, но при этом было огромное желание вернуться на свою Родину, где будут все родные и близкие.

Бывало, она скучала по Серанфии, находясь у себя на Родине и хотела туда поскорее поехать.

В общем, у неё сложилось самое замечательное впечатление о Серанфии, где Патриция была знакома с каждым знакомым отца, где множество улиц уже были до того знакомы, что стали как родные.

Глава 3

Школа. После звона колокольчиков, оповествующих о начале урока, в коридорах пронесся детский шум и гам. Детки как кучка муравьев бегут в рассыпную по своим классам.

В класс шмыгнула и Эгерли. Маленькая первоклассница Эгерли, уже освоившаяся в этой школе, уверенно шла на своё место, качая из стороны в сторону своей наплечной коричневой сумкой.

Учителя математики, чей урок должен начаться, до сих пор не было.

Эгерли прошла между двумя рядами и дойдя до своего места в первом ряду заметила, что на её месте сидит какой-то пацанчик. Будучи в недоумении, она прямо спросила у паренька:

— Это же моё место, что ты здесь сидишь?

— О, — удивился мальчик — а меня сюда посадили.

— Кто посадил? Как? — недоумённо спросила Эгерли.

— Учитель математики. — спокойно, по-детски добрым голосом отвечал мальчик — Он сказал, что на его уроке я буду сидеть здесь, а на других уроках, как я понимаю, места будут распределять другие учителя. Ты ведь не против?

— Нет-нет, я не против! — быстро ответила Эгерли, осматриваясь по сторонам в поисках учителя, но всё же села рядом.

Вещи мальчика были аккуратно разложены на парте. Среди разных школьных принадлежностей мальчика, Эгерли заметила книжечку в мягком переплёте и самодельную дудочку из дерева. Деревянная, небольшая дудочка была красиво обрисована разными узорами, причём, разрисовано на вид детской рукой.

— Ух ты! Это твоё? — Удивилась Эгерли с сияющими глазами, показывая ему пальцем на дудочку.

— О, да. Это моя дудка! — нерасторопно и немного скромно, отводя взгляд, ответил мальчик, подавая ей дудочку.

— Сам смастерил? — всё расспрашивала Эгерли, разглядывая дудочку со всех сторон.

— Да, я умею такие делать. Меня папа научил.

Он меня и научил играть на дудочке.

В этот момент в класс вошел учитель математики.

Урок начался. Все пооткрывали свои тетрадки и учебники, а высокий, солидно одетый учитель, листал левой рукой учебник по математике, а затем начал что-то писать на доске. Мел скрипел по доске и периодически стучал, а все ученики усердно что-то записывали.

Эгерли тоже начала записывать в свою тетрадку.

Сосед по парте, не отвлекаясь, писал, и Эгерли шёпотом спросила:

— Кстати, как тебя зовут?

— Уилл Шолец. — ответил, еле оторвавшись от тетрадки мальчик — А тебя?

— Патриция Эгерли.

— Необычное имя! Приятно познакомиться — улыбнулся Уилл.

Это знакомство было началом крепкой и долгой дружбы.

Патриция и Уилл сидели вместе и на других уроках, помимо математики, и сильно сдружились.

После школы они вместе гуляли и играли.

Маленький Уилл даже смастерил Патриции дудочку, как он и умеет. Патриция же была на седьмом небе от счастья. Было видно, как Уиллу стало приятно, он, видно, очень любит что-то дарить своим близким.

Ребята покупали после школы пирожочки в ларьке по-соседству со школой. Пирожки были румяные, аппетитные и так и таяли во рту, а ребята каждый раз уплывали в блаженство от такого вкуса.

Эгерли видела Уилла своим лучшим другом и считала его своей родственной душой.

Однажды, в школе, как и всегда после уроков, Эгерли и Уилл собирались идти домой вместе.

После звона школьных колоколов, означающих, что уроки окончены, Уилл сообщил Эгерли, что забыл свою книжку в коридоре верхнего этажа, когда читал её на перемене. Эгерли принялась терпеливо ждать его. Мимо проходили и толкались ребята, вот мимо прошли смеющиеся мальчишки. Эгерли продолжала ждать и когда все вышли из класса и поуходили, осознав, насколько долга она его ждёт, не выдержала и пошла за ним.

Быстро поднявшись по лестнице наверх, она вышла в коридор 3 этажа, где увидела прижатого к стене Уилла и двух хохочущих, упырчатых мальчишек перед ним.

Быстро подходя к ним, она заметила лежащий на полу истоптанный портфель Уилла.

— Эй вы! — такими громкими и угрожающими словами она подошла к задирам.

Те же повернулись к ней и тут же усмехнулись, заметив перед собой девочку.

— Чего тебе? — с усмешкой спросил один из них.

Этот задира был пухлый и низкий. Он постоянно поправлял пухлыми ручонками прядь русых волос, падающих на лоб.

— Чего вы к нему пристали? — спросила раздражённая Эгерли.

— А тебе то какое дело? Иди куда шла! — вступился уже второй, весьма угрожающего вида задира.

— Отвалите от него! — стояла на своём Эгерли.

— Проваливай! — хором сказали остальные.

— Эй, не приставайте к ней! — вмешался Уилл. — Она каратистка и за раз вас обоих отделает! — уверенно, выставив грудь вперёд, сказал Уилл…

— Она-то? Каратистка? — усмехнулись задиры.

— Да, еще какая… — продолжила слова Уилла Эгерли — И не вздумайте ни на минуту, что я вас пощажу.

Она говорила это уверенно, стиснув от агрессии зубы и сжав плотно кулаки, а горящие глаза запугали задир так, что они даже не смотрели ей в глаза, а уставились в пол.

Да и высокое, хоть и детское, но высокое для третьеклассницы тело Эгерли, вносило свои краски страха задирам. Те молчали и не могли сказать ни слова. Один из задир, тот, что высокий, поднял глаза, открыл рот и набрал воздуха, дабы сказать что-то, но его перебила грозная Эгерли словами:

— Проваливайте!

— Дуйте отсюда, если не хотите отхватить! — продолжил Уилл.

Задира захлопнул рот и, стиснув зубы, толкнул своего друга по плечу и вскоре они оба удалились.

Уилл спокойно выдохнул. Детский страх оппонента восторжествовал.

— Неужели они ушли отсюда… — сказал спокойно Уилл.

— Да, а ты чего испугался-то? Самые обычные болваны!

— Да они… — растерялся Уилл — Они меня запугали. Я бы с двумя давящими на меня задирами не справился.

— Ладно, проехали. А почему ты им наврал что я хожу именно на карате?

— Ай, да я даже не знаю. Это первое, что пришло мне в голову.

— Но это было хитро!

— Правда?

— Да! Ты молодец! Хорошо придумал.

— Я польщён.

— Слушай, а почему бы мне действительно не записаться на карате… — задумчиво промолвила Эгерли.

— Что?

— На карате. Может мне и правда ходить на карате, чтобы давать всем хулиганам отпор? — повторила Эгерли.

— Да к тебе же они не пристают.

— Но пристают к тебе.

— Так это ты ради меня? — удивился Уилл, приподнимая веки.

— Ну да, почему бы и нет? Ладно, давай пойдем уже, а то больно я пирожков хочу.

— По традиции?

— Да, в наш ларёк.

— Ура!

Патриция действительно записалась на карате.

Додзё было комфортным местом, несмотря на то, что там обучали лупить и защищаться.

Она изучила все карате-термины, самые базовые карате-приёмы и даже пыталась чему-то обучить Уилла. Но Уилл более тихий мальчик и не особо любит решать проблемы кулаками, и если дело пойдет дальше разговоров, он однозначно проиграет. А эти обучения приёмам были, скорее, просто весёлым провождением времени, нежели серьезным обучением, так как Уилл в них в общем-то и не вникал.

Эгерли изучала много разных тем и пробовала самые разные занятия. Она — человек быстро скучающий и не может заниматься чем-то определённым долгое время.

Эта черта раскрывалась всё больше и больше по мере её взросления. Занимаясь любимыми занятиями, она вносила в свою жизнь больше красок, занимаясь наряду с этим другими.

Так, она окунулась в карате с головой и даже начала играть на пианино в возрасте 14 лет.

Но помимо этого, ради интереса она занималась живописью.

В возрасте 15 лет её отец подарил ей серанфийскую именную скрипку, на которой она также училась играть.

Находиться в одном месте Эгерли тоже не могла и всегда ей будто так и хотелось найти себе приключений. Когда бывало скучно, она хотела менять обстановку вокруг, но в детском возрасте это особо не получалось. У неё чудесно получалось играть на скрипке, хорошо выходило рисовать и заниматься прочими занятиями, но при этом, возвращение к своим любимым занятиям — карате и пианино, не начинались с навёрстывания упущенного.

Глава 4

Проходит время. Эгерли оканчивает школу и задумывается над поступлением в университет.

— А на кого ты будешь поступать? — спросил однажды Уилл у Патриции, когда они в тёплый июньский вечер сидели на лавочке и пили лимонад.

— Хочу на архитектора — ответила Патриция, отпив свой холодный, пробирающий до каждой клеточки мозга и замораживающий его, напиток.

— На архитектора? — переспросил Уилл, приподняв левую бровь.

— Да! — ответила, засмеявшись, Эгерли.-Чему ты удивляешься?

— А у нас в Индании разве есть архитектурные университеты?

— К сожалению, до сих пор нет.

— И это значит… -растянул Уилл.

— Да, я буду учиться не здесь. — перебила Эгерли.

Было видно по лицу Уилла, что он сильно расстроился. Глаза его грустно опустились и поникли, а нижняя губа прикусилась от напряжённых мыслей.

— А меня тянет заниматься сельским хозяйством здесь, в Оксбурге. — сказал Уилл — А куда именно ты собираешься поступать?

— В Линтонский Архитектурный Университет! — гордо произнесла она.

— Ох… — вздохнул Уилл — В Серанфию…

— Послушай, Уилл, это ведь совсем недалеко. Мы с тобой всё равно будем видеться, хоть и реже, но будем видеться. Я буду приезжать, честно!

— Да, я понимаю. Просто, знаешь, всё вокруг так меняется… Все куда-то расходятся, беззаботные времена уже прошли. Ты уезжаешь, мы с тобой не будем видеться каждый день, как это было раньше.

Я так не хочу этого…

— Да брось, Уилл, жизнь без перемен — не жизнь и вовсе! — улыбаясь, ответила ему она, хватая его за руки.

— Да, возможно ты права… — тяжело вздыхая, сказал он — Впереди и правда, может, нас ждёт куда больше интересного и нового.

— Не может, а точно ждёт! — поправила его Эгерли.

Заходящее солнце, окрасившее небо в красно-алый цвет, как будто бы показывало закат той самой беззаботной эпохи, о которой столь тоскливо говорил минутами ранее Уилл.

Эгерли допила свой холодный лимонад.

Уилл допил, в свою очередь, свой лимонад, но было ясно, что такой энергии как у Эгерли у него нет и повадно.

Уилл и не собирался вставать, пытаясь задержать это время ещё хоть на минуту.

— Патри, может купим по булочке, сядем..? — спросил сидящий Уилл.

— О, нет, Уилл. Прости, но мы с папой отъезжаем завтра рано утром. Возможно, тебе покажется, что я тороплюсь, но я правда так ждала этого!

— Ты любишь перемены. — кратко ответил Уилл.

— Я их обожаю. Ты ведь знаешь, я не могу сидеть на одном месте.

— Что-ж, тогда не стану задерживать. Во сколько вы выезжаете?

— Часов, наверное, к 8.

— Отлично, я прийду тебя проводить!

— Хорошо, спокойного вечера, Уилл. — промолвила уходя Эгерли.

— До завтра, Патри! — вяло помахав рукой, попрощался Уилл.

На следующее утро они уже стояли вместе на платформе Эстэсо.

Эгерли уже были собраны и ждали своей очереди, чтобы сесть в кар.

— Наш рейс через 5 минут — сказал, посмотрев на свои наручные часы, отец Патриции.

— Как здорово, что ты добиваешься своих целей, Патри! — промолвил стоящий рядом Уилл — хотела поступить в Линтон и вот ты едешь туда.

— Спасибо, Уилл! Я заряжена на полную и уже жду-не дождусь приезда! — энергично, пританцовывая, говорила Патриция.

Этим утром Уилл был более радостный, нежели вчера вечером, когда Патриция Эгерли сообщила, что собирается уезжать. Сегодня он искренне был рад за неё.

— Кстати, Уилл, — начал было отец Патриции Джордж.

— Да? — откликнулся тот, приподняв свои густые, чёрные брови.

— Я слышал, ты хочешь заняться фермерством?

— О, да, еще как хочу — ответил, улыбаясь, Уилл, поглядывая вопросительно на Патрицию.

— Так что насчет того, чтобы работать вместе со мной на моей ферме? — продолжил мистер Джордж.

— Вы правда думаете, что я могу… — начал было Уилл, но Джордж Эгерли перебил его.

— Сынок, конечно ты можешь! Ты очень способный, я вижу это. Мне действительно нужны люди, а ты как раз подошел бы.

— Сэр, мне… — терял дар речи Уилл — Мне очень приятно, правда!

— Так ты согласен?

— Да, сэр!

Две минуты до отъезда.

— Ну вот, теперь и тебе есть чем заняться — сказала Патриция, гордо поднимая свою кудрявую голову.

— Не то слово! Я так благодарен твоему отцу… — сказал Уилл, смотря на стоящего перед газетным столиком отца Патриции в нескольких метрах от них.

— Ты тоже обязательно добьёшься своего, Уилл. Я добилась, значит, и ты добьешься. Не стоит себя недооценивать.

— Спасибо! — улыбнулся он, немного смущаясь.

Стоявшая на платформе и объявлявшая выезды кондукторша, объявила:

— Рейс номер 214! Повторяю, рейс номер 214!

Вы на этот рейс? — спросила она у стоявших Патриции и Уилла.

— Да, вот билеты — протянула бумажку Патриция.

Подошел Джордж Эгерли, взяв в руки стоявшие на мраморном полу чемоданы.

— Патриция и Джордж Эгерли… — прищурившись читала с билета женщина.

— Да — ответил мистер Эгерли.

— Третий не с вами?

— Нет-нет, я провожаю — резко ответил Уилл.

— Багаж? — спросила она, оглядывая их руки.

— Пару чемоданов, мэм, мы их положим на третье пассажирское место — ответил Эгерли.

— Отлично, счастливого вам пути! — закончила она.

Мистер Эгерли понес багаж в кар.

— Что ж, видимо, пора прощаться… — произнёс медленно Уилл — Впереди ещё очень много нового и захватывающего. Думаю, там, в Серанфии, ты не соскучишься.

— Да, я тоже так думаю. Думаю, твоё сотрудничество с моим отцом скажется позитивно на вас двоих. — засмеялась Эгерли.

— Действительно — улыбнулся он — Многое меняется, но это не значит, что лишь в худшую сторону. Мы с тобой растём и те времена, когда мы по-детски проводили время, уже прошли.

И я могу с уверенностью сказать, что это были лучшие времена, которые запечатлились в моей памяти навсегда, несмотря на то, что время летит очень быстро.

— Патри! — донеслось сзади. Это был отец, торопивший прощающихся друзей.

— Ладно, Уилл. Мне пора ехать. Спасибо за это… Слушай, ты тоже приезжай ко мне! И пиши мне почаще! — говорила она, стремительно уходя к кару.

— Ха-ха-ха! Конечно! — ответил, смеясь, Уилл, смотря на быстро уходящую Эгерли.

Она села в кар, тот тут же тронулся и уехал.

Глава 5

Высокие жилые дома стиля неоготики, цветы и висящие над тротуарами запахи необычайно искусной пищи, проезжающие мимо кэбы и двуколки, проходящие в больших количествах люди. Вокруг жизнь и она отличается от жизни в Индании. Добро пожаловать в Линтон!

После приезда, Эгерли сняла квартиру, попрощалась с отцом и поняла, что началась новая глава её жизни. Впереди новые люди, новые места, новые впечатления и новые возможности.

Заселилась Эгерли в квартиру в центре Линтона на

Fardrid street. Уютная однокомнатная в светлых тонах квартира со множеством зелёных растений, алых роз и изумительных орхидей, радовала глаз. Зелёные, висевшие на потолке, стоявшие на столике и на подоконниках растения, придавали квартире свежесть и красочность.

Всякий гость в такой квартире диву давался от такого количества зелени и природных элементов. Не было пустых углов. Каждый угол заполнялся растениями или же изящной, гармоничной к интерьеру мебелью.

До конца лета Эгерли успела подать заявление на обучение в Архитектурный Университет и была с радостью принята благодаря хорошему аттестату и безумному стремлению учиться.

И вот 10 сентября — начало учёбы.

Большие ворота в высокой купольной башне с надписью «Welcome» встречали студентку Эгерли, показывая всё величие места, куда она поступила.

Ворота выходили во внутренний двор, на котором расстилался с двух сторон ухоженный газон, а посередине-плитка, по которой шла Эгерли. Она стучала туфлями по плитке, оборачиваясь по сторонам. На газоне, прямо на траве, где-то недалеко под деревцем, сидели обучающиеся в этом университете люди. Некоторые студенты компаниями сидели на расстеленном на газоне коврике и бурно что-то обсуждали.

Эгерли всё оглядывала здание вдоль и поперёк. Его высота, ухоженность, красота и величавость, удивляли. Особое внимание берут на себя необычные, старинные фрески. На фасаде каждые метров 5 тянулись столбики, которые выходили на крышу. Это были дымоходы — необычное архитектурное и столь красивое решение!

Здание тянулось со всех четырёх сторон, создавая форму квадрата с прямым внутри.

Она вошла в здание и попала в главный холл.

Холл здесь всегда славился красивыми, высокими и красочными потолками, сделанными в роскошном Серанфийском стиле. С потолка тянулись красивые люстры, на вид, Кольстерские, но на деле заказные из Гео-Дерайдо.

Пол из бежевых мраморных плит, высокие окна с изящными деревянными рамами, большие полки с книгами, скамьи, а также большая лестница, ведущая наверх.

Каждая деталь неимоверно радовала и удивляла Эгерли так, что нельзя было оторвать взгляд от такой красоты.

Она стояла на месте, а затем медленно зашагала, постоянно разглядывая холл, оглядываясь по сторонам. Для неё это всё было в новинку, так что ничего странного в её удивлении не было.

«Я буду учиться здесь? В самом деле!» — думала про себя Эгерли.

Так она и познакомилась с этим университетом…

Еще 4 года она училась здесь.

Часто к ней приезжали родные и в том числе Уилл.

За время, пока Эгерли училась в университете, она успела дважды поменять квартиру и всё же снова вернулась в ту самую — первую.

Эгерли встретила Уилла очень тепло и радушно. За эти годы Уилл поднабрал роста и стал шире. Эгерли звала его шкафом из-за его крупных размеров, по сравнению с тем, что было раньше. Уилл же видел себя в действительности физически покрепче, но никак не шкафом.

Ребята весело провели время и рассказывали о своей жизни. Уилл начал работать у мистера Джорджа Эгерли фермером и всё это время был его правой рукой на ферме.

В один момент, когда он подошёл к её рабочему столу и лицезрел типичный для Эгерли рабочий беспорядок на нём, он заметил книги по праву Серанфии.

— Изучаешь право? — спросил он.

— Да, всё же мне необходимо это. Это довольно интересно — ответила она.

— Погоди, ты, видимо, планируешь связать дальнейшую свою жизнь с Серанфией? То есть, я правильно понял, ты здесь остаешься? — задумался Уилл.

— Да, конечно. Что-то не так?

— Да нет, просто уточнял.

— Да, здесь я буду работать. Мне нравится это место, этот город и в целом эта страна! Она будто… родна мне? Здесь много интересного, манящего и уже любимого мною, мне так нравится их архитектура! Мне так хочется внести ещё и что-то своё в этот город. Здесь для меня открыто больше перспектив.

— Тоже верно. Как учёба? — спросил, пытаясь закрыть тему, Уилл.

— Скучно не бывает. — улыбаясь ответила Эгерли.

За годы обучения она подружилась со многими людьми. С каждым из друзей она имела особую связь, но после окончания Университета все разошлись кто куда…

Эгерли закончила Архитектурный Университет.

Жизнь менялась прямо на глазах и чтобы привыкнуть к таким быстрым изменениям, ей пришлось сбавить темп жизни, но продержалась она с таким темпом недолго и сразу после, в порыве дикой энергии занялась своим первым проектом.

Первым крупным проектом Эгерли, на который она посвятила всю ночь, стала Линтонская школа.

Большая, гордая на вид школа в самом истинном Серанфийском стиле, была построена уже через полгода после создания проекта.

Серанфийским архитектурным стилем была неоготика. Шпили, зубчатые крыши, стрельчатые окна и готические башенки — это и всё прочее было сильно распространено в Серанфии, а архитекторов здесь очень ценят, потому на неё обратили огромное внимание.

После постройки школы, Эгерли стала буквально знаменитостью, потому что такой смелый скачок на такую серьёзного вида постройку, был очень интересный и, причем, рискованный. Её творение могли не принять, но мнение народа сошлось на «Да, это превосходно!» и о ней начали писать в газетах. Её уже после первого проекта обсуждали в светском обществе.

Но со временем слава начала медленно затихать. Об Эгерли перестали так часто писать в газетах, а потом и вовсе перестали. Публика быстро забывает.

А жизнь Эгерли становилась всё скучнее и скучнее. Ей надоело сидеть за столом и думать над новым проектом, жить в той же квартире, заниматься одним и тем же, видеть этот вид из окна каждый день, и она решила и вовсе переехать. Это могло продолжаться хоть раз 5 за месяц. У нее настроение было столь переменчивым, что она, только сняв какую-то квартиру, могла через часик с него съехать.

Тем не менее, переезд ей помог. Немного поменяв свой образ жизни, своё окружение и избавившись от лишних проблем, махнув на них ракой, она снова вернулась в строй уже бодричком.

Сразу после переезда, работа велась не покладая рук до самой глубокой ночи. Но от того, что совсем недавно один её знакомый посоветовал беречь своё здоровье и больше отдыхать, она послушалась и легла пораньше — в 2 часа ночи.

Наконец жизнь заиграла весёлыми и интересными красками! Можно не гоняться за драйвом ещё долгое время! Радость и веселье, интересное провождение времени снова в деле!

Глава 6

Глубокая поздняя ночь. Эгерли с непонятным шумом в голове едет к родным в Оксбург.

Вокруг будто бы ни души, хотя рядом с ней сидит Уилл, который час назад заехал к ней и сейчас везёт обратно на Родину.

Проходящие мимо на станции эстэсо люди, были для Эгерли массовкой. Всё вокруг было нереальным. В голове не прекращался шум, но в мире вокруг царила тишина. Как будто бы все были покорны её молчанию и не осмеливались ничего сказать или сделать.

Яркий свет на улицах Оксбурга вдруг потускнел, а сухая дорожная плитка стала влажной, как только начался ночной ливень. Уилл держал чёрный зонтик над головой Эгерли, но не укрывался под ним сам. Она шла с опущенной головой. Мир вдруг стал таким пустым, серым и бесцельным.

Пока они медленно шли к её дому, уже образовались большие лужи.

Круглосуточные заведения закрывались, прилавки магазинов спешно прикрывались.

Женщина за цветочным прилавком быстро спасала от силы дождя цветы, которые сносил ливень.

Мимо пробежала какая-то хихикающая пара, прикрывшая голову от ливня одной кожаной курткой на двоих.

Абсолютно каждое действие, происходящее вокруг Эгерли, было ей максимально безразлично.

Они дошли до её дома. Уилл так и не проронил ни слова. В доме Эгерли горел тусклый свет, в окнах виднелись силуэты людей. Подойдя к входной двери, внезапно остановившись, она встала. Её глаза залились солёными слезами, а губы то и дело дёргались и она разрыдалась на месте. Сев в отчаянии на корточки, она уткнулась лицом в свои руки, стоявшие локтями на коленях.

Мокрый до ниточки от ночного ливня Уилл, сел рядом и приобнял её своей рукой, обхватив плечо.

— Мне очень жаль, Патри… — промолвил Уилл.

По телу Эгерли бежали мурашки, а слёзы всё лили и лили.

«Я должен быть сильной для неё» — думал про себя Уилл.

— Нам нужно идти, Патри… — продолжил он.

— Ты прав — хныкая, ответила Эгерли.

Она встала на ноги, протёрла бледными, холодными руками слёзы, и, вдохнув побольше воздуха, открыла входную дверь.

Из дома тут же повеяло прежним родным теплом и запахом, но он был уже не тот. Был в доме какой-то холод, скорее накрывший её тело. Некогда красивые обои на стенах казались для неё обшарпанными и потемневшими, а то и вовсе казалось, что стены голые, а голоса людей слышались искажёнными и крайне неприятными.

На встречу к Патриции вышла её мать Маргарет, которая сходу обняла свою дочь, крепко-крепко прижав её к себе. Она держала её так еще несколько минут. Эти несколько минут были вечными. Мама будто бы постарела в этот день на несколько лет. Под её прослезёнными глазами наблюдались большие красные круги, а лицо и шея были холодными, но руки… Руки грели. Руки были родными, тёплыми, материнскими. Они были неизменяемы. Теплоту рук своей матери. она не спутает ни с чем.

— Мне очень жаль… Примите мои соболезнования — произнёс тихо Уилл.

— Спасибо, Уилл. Спасибо, родной. — ответила ему мама и, поцеловав Патрицию в лоб, выпустила её из своих объятий.

Они вошли в гостиную, где на диване сидели родные Патриции. Бабушка, дедушка, тёти и прочие соболезновали Патриции и крепко обнимали её. Кто-то не мог сдержать слёз, а кто-то держался, кто-то сидел опустошённым, направив взгляд в одну точку, а у кого-то постоянно бегали глаза.

Патриция посмотрела на пустое кресло, стоящее рядом с диваном, где обычно сидел её отец… Но теперь на этом кресле не будет родного отца. Это кресло было до боли родным и постоянно напоминало ей только о нём…

Отец Патриции Джордж Эгерли скончался от болезни, которую получил, переутомившись от работы на ферме. От работы он тяжело заболел и какое-то время лежал с жаром, но лишь вчера, когда она его посещала, он был счастливый, как прежде. Он шёл на поправку… Казалось…

Но сегодня его не стало. Жизнь обманула Патрицию, показав отца напоследок в самом счастливом виде.

На похоронах присутствовали все знакомые, видевшие в Джордже Эгерли прекрасного друга, хорошего рабочего и отличного отца. Они попрощались с ним навсегда, когда его тело увековечили в земле.

Сев на лавочку на кладбище, пока все стояли в стороне, она закрыла глаза, откинув голову на спинку лавочки.

Ей вдруг представилось, что всё вокруг нереально и что сейчас какой-нибудь летний денёк, а не суровое октябрьское утро. Ей казалось, что щебечут воробьи, от ветерка шелестит трава и зелёные листья деревьев. Вдалеке лают собаки, хохочут и радостно кричат детки, где-то за спиной течёт успокаивающий ручей…

Но это всё нереально. Нереальна трава, по которой в своих мечтаниях босыми ногами ступает Эгерли. Зелень и светлость тут же начинает пропадать, ручья уже и не слышно вовсе, а детские крики, лай собачек и пение птиц заменяется на более реальные рыдания стоящих в стороне родных.

Она дрогнула и резко открыла глаза…

Все успокаивали друг-друга и вытирали друг-другу льющиеся слёзы.

— Ну ты как? — спросила у неё мама, идущая с ней по осенней, окутанной осенним одеялом листочков дорожке, мимо деревьев.

Патриция тяжело вздохнула.

— Тяжело.

— Я тебя понимаю, родная. Ты должна знать, что ты не одна. Нам всем нужно время, а тебе нужен ещё и отдых. Ты слишком быстро живёшь. Время для тебя чересчур скоротечно и стоит остановиться, пока не поскользнёшься. Тебе нужно сбавить темп жизни…

— Нет, я не смогу отдохнуть, мам…

— Что ж, знаешь, работа — это лучшее средство от горя.

— Думаешь?

— Я в этом уверена, милая.

— Да, всё же ты права. Думаю, это поможет мне и встряхнёт меня, а то раскисла тут уже.

— Это в порядке вещей. Это нормально. Даже я немножко раскисла. Все мы — люди и все мы имеем чувства. Без них жизнь просто невозможна…

Отец оставил в завещание свои средства и всё имущество семье, но не все средства пошли для семьи. Он оставил довольно много средств Уиллу, оставил деньги на развитие ферм и школ в Оксбурге.

Джордж Эгерли был человеком, думающим в первую очередь о других, нежели о себе. Его заботила жизнь других, тяжести, с которыми сталкиваются другие и именно он подавал свою руку помощи нуждающимся.

Жизнь казалась для Патриции очень странной. Вроде бы что-то в жизни поменялось очень сильно после смерти отца, а вроде бы остаётся всё так, будто ничего и не было. Кабинет отца продолжал казаться ей просторным, светлым и уютным помещением.

После фразы матери «Работа-это лучшее средство от горя», Патриция Эгерли наполнилась энергией. Её эмоциональное истощение и потеря себя длились совсем недолго и по приезду в Линтон, она с полной энергией начала работать над своим новым блестящим проектом — башней.

До этих пор у Серанфии не было ни единой башни и её идея скорее являлась революционной. Башня имела бы ныне лишь эстетический смысл.

Целый день, целая ночь и ещё одна бессонная ночь от кучи положительных эмоций и довольствования своим новым проектом.

Проект был готов.

На следующее утро проект был показан в Архитектурное Бюро и через энное количество времени первая Серанфийская башня, названная «Фардрид», была принята. Сообщалось о его строительство через несколько месяцев на берегу озера Эйр на другом берегу от Fardrid street.

Высокая, готическая, крепкая и красивая башня будет изумительно смотреться на этом месте совсем скоро.

А название башни исходит из древнего поселения, когда-то находившегося здесь.

Глава 7

Ранее утро. Эгерли, зевая, стоит перед окном в своей квартире. На улице густой белый туман. Он настолько густой, что дальше 3 метров ничего не видать. Где-то внизу видно размытые силуэты и рассеянный свет фонарей вдоль дорог.

В одной руке Эгерли держит чашечку крепко заваренного чёрного кофе, а в другой руке — свёрток газеты.

Развернув его, и, положив на деревянный, обцарапанный по невнимательности стол, она начала своими зелёными глазами пробегаться по новостям.

«Конфликт с Рундантой…» — гласила одна статья.

Военные базы, горы, нарушение границ, молчание власти…

«Ну и дела..Очередной конфликт с Рундантой» -сказала себе Эгерли.

Вдруг её глаза мимолётом увидели какую-то статью и рефлекторно опустились к нижним строкам.

«Архитекторша Патриция Эгерли, создавшая удивительный проект первой в Серанфии башни, приглашена на вечер в Линтонский дворец…» -гласила статья.

Эгерли чуть ли не поперхнулась горячим кофе, после чего начала откашливаться. Быстро положив кружку кофе на стол, она перечитала.

Сказать то, что она удивилась — ничего не сказать.

Вдруг, ей вспомнилось, что из почтового ящика рядом со своей дверью, вместе с газетой, она достала какую-то кучку писем, которые так и не прочитала.

Достав стопку завёрнутых в конверт писем и положив на стол, она начала листать их.

Какие-то люди, какой-то журнал, ещё журнал написал, какие-то люди, Правительство Серанфии! Вот, действительно, Правительство Серанфии!

Она бережно раскрыла конверт и достала письмо. Письмо гласило:

«Правительство Серанфии.

Уважаемая Патриция Эгерли, мы неимоверно рады вашему проекту башни. Хотели бы поблагодарить вас за ваши старания и успехи, пригласив вас в Линтонский Дворец на праздничный вечер, состоящийся этим вечером. Ваше присутствие нас сильно обрадовало бы.»

Еще минуту Эгерли стояла в исступлении, залипнув на одну точку и моментами моргая.

Весь день она думала лишь о вечере. Заваривая кофе, читая книгу, сидя за работой, смотря в окно, её не покидали мысли об этом вечере. Наконец-то в жизни большие перемены, как же Эгерли этого ждала! Причём популярность — это для неё что-то невиданное. Всегда казалось, что добиться популярности можно только большими усилиями и долгим временем, а тут она поделала один-два проекта и её уже обсуждают не только в прессе, но и, по всей видимости, в Правительстве Серанфии!

И вот долгожданный вечер! Она не стала одеваться в какие-то грандиозные платья, а решила выйти на люд в простом образе, надев чёрный мужской костюм, под которым была белоснежная рубашка. В таком образе она элегантно шла по красивому, хоть и не столь большому, засаженному ландышами и ромашками двору Линтонского дворца, высотой в 4 высоченных этажа в сопровождении одного крупного охранника в таком же чёрном костюме. Эгерли посчитала такое совпадение забавным и сказала:

— Классный костюм.

— Что? — недоумённо от такой простоты слов, своим басистым, низким голосом, спросил охранник.

— Костюм у вас просто замечательный! — повторила она

— Ой, да что вы, спасибо вам! — суровое выражение лица охранника поменялось на мягкое и добросердечное выражение лица человека, которому сделали комплимент — Ваш костюм мне тоже нравится.

— Спасибо! Мне сюда? — спросила она, когда они подошли к дверям в Правительство.

— Да, мэм. Хорошего вечера. — радостно произнёс он.

— Спасибо, вам того же! — ответила, заходящая в здание и оставившая охранника позади, Эгерли.

Войдя в сердце Серанфийской нации, она сразу попала в уютный, небольшой, светло освещённый зал. На стенах висели роскошные картины самых разных размеров, а на полу была расстелен красный, толстый ковёр, ведущий к белоснежным лестницам на второй этаж слева и справа от входа. Необычайного вида мраморный пол блестел от своей чистоты и яркого света. Каждые 3 метра вдоль стен гордо стояли рыцарские доспехи времён Средневековья.

Вид зала был самый роскошный, как Эгерли и ожидала. Справа, как ей известно, находится кабинет переговоров. Помещение так и манило к себе, а самой Эгерли было крайне любопытно посмотреть как там всё обустроено, но как только она пошла в сторону кабинета, из-за стены торопливо вышел мужчина, одетый в элегантный чёрный костюм, с коричневым в красную полоску галстуком.

Мужчина выглядел лет на 50, с морщинами на лбу и усталыми карими глазами, но его прямой нос и гордо приподнятая голова придавали его виду особы, жизненный окрас. Его манеры и такт движений выдавали в нём роль дворецкого.

Он увидел её и, поменявшись в лице, с радостью заговорил:

— Здравствуйте, мэм. — чуть кланяясь при встрече.

— Добрый вечер! — энергично, с радостью ответила она, кивнув ему.

— Полагаю, вы — гостья по приглашению?

— Да-да, я получала письмо. Меня зовут Патриция Эгерли, могу показать вам пи.. — но не успела она договорить, как дворецкий прервал её.

— Нет-нет, я вам верю. Я провожу вас в столовую, где проводится мероприятие, — сообщил он — а то смотрю, вы совсем заблудились.

— Да, будьте добры.

Она шла за этим мужчиной, постоянно, что свойственно ей, осматриваясь по сторонам. Красота и стиль интерьера удивляли её так, что в некоторые моменты она могла приостановить шаг и разинуть рот. Позолоченные рамки дорогих картин, белоснежные диваны и кресла, висящие, дорогие люстры. Причём, дорогими они были не от их цены в денежном обращении, а от их исторического наследия. Эти люстры ещё со времён Колорта Фиргельда — 6 монарха династии Фиргельдов, которых в общей сложности было 8 с учётом последней Королевы Дианы.

Вот они и дошли до роскошных, с позолоченной рамой дверей, куда молча указал рукой мужчина.

— Благодарю — сказала, кивнув, она.

— Хорошего вечера.

Он проводил её взглядом, когда она вошла в большую столовую, где посередине был длинный стол, за которым по обе стороны сидело множество людей. Дверь за ней закрылась. Наверное, закрыл этот приятный мужчина, проводивший её сюда.

За столом сидели, уплетая за обе щеки, весело общаясь, многие знаменитые люди, которых Эгерли знала в лицо.

— Ох, какие люди! — сказал один из них, смотря на Эгерли, судя по всему, известный, молодой Серанфийский поэт Джордж Альеа, который после этих слов проглотил кусок говядины и продолжил — Мэм?

— Патриция Эгерли — улыбчиво ответила Эгерли.

— Ах, как я мог забыть! — сказал он, размахивая руками и подходя к ней.

Подойдя он попросил руки её и мягко поцеловал эту светлую, женскую руку.

Её тут же заметили и другие, которые при виде неё сразу же встали, показывая всем видом уважение к ней и почитание традиций.

— Добрый вечер, Эгерли! — обратилась одна женщина, сидевшая на крайнем месте стола. У неё была ослепительная улыбка, которая привлекла особое внимание Эгерли.

— Здравствуйте! — ответила она, кивнув ей.

— Здравствуйте-здравствуйте! — доносилось в столовой. К Эгерли было приковано всё внимание.

Блондинистый, молодой, гладковыбритый поэт Джордж оказал джентельменство, потянув на себя стул, чтобы дама села.

Его молодая и жизнерадостная энергия, которую чувствовала Эгерли, смотря на его улыбку, приносило ей чувство умиротворения. Его радость дополняли сияющие, голубые, кристальные глаза.

На столе было много мясо, в каждый бокал налито красное вино, а по обе стороны от входа находились мини-бары с различным алкоголем и необходимой посудой.

Её белоснежные тарелки — одна крупная и одна малая, были пусты. От большого разнообразия еды у неё разбегались глаза. Много мяса, соусы, разные хлеба, даже пирожки, блины и многое другое.

— Глаза разбегаются от всей этой еды, согласны? — смеясь спросил поэт.

— Ещё как! Сказать честно, я даже не знаю зачем столько вилок и ножей, да и как ими пользоваться. — ответила Эгерли.

— Скажу по правде, я тоже. Просто ешьте так, как хотите. Это вечер комфорта, тепла, уюта и объединения. Не думаю, что кому-то здесь есть дело до того, какой вилкой вы едите какой-нибудь салат или каким ножом режете ножку этого румяного, с хрустящей корочкой, гуся. Да если и есть, то ведь вам нет до этого дела? Вы пришли отдыхать. Этикет — это важно, но ничего, научитесь пользоваться приборами потом, как и я.

— Вы так аппетитно описали этого гуся, что у меня уже аж слюнки потекли. Вы правы! Вы исключительно правы! Красиво сказано. — засмеялась она.

— Давайте я вам нарежу гуся.

Он подал ей тарелку с аппетитной гусиной ножкой.

— Благодарю. Кстати, вы, как я полагаю, мистер Альеа?

— Да, можете звать меня просто Джордж.

— Приятно познакомиться, Джордж. Я вас сразу узнала.

— Да и я вас, знаете ли — улыбнулся он.

Она засмеялась.

— Это заметно!

— Мисс Эгерли, чудесный проект! — вмешался в разговор мужчина, сидящий в сторонке. Он энергично двигал головой и не особо жестикулировал руками, но зато головой он качал очень размашисто.

— Спасибо -спасибо! — поблагодарила его Эгерли.

— Да, отлично получилось! Меня всегда интересовало то, как выглядели бы в Серанфии готические башни. — сказал в свою очередь Джордж.

— Да, во многих странах башни распространены — вошёл в разговор другой мужчина — Генри Армор, кстати. — он протянул ей руку.

— В самом деле? — удивлённо спросила она.

— Да!

— Нет, вы серьёзно? Не шутите? — всё расспрашивала его Эгерли.

— Честное слово! — рассмеялся Генри Армор.

— Господи, я же ваша фанатка, правда. — Она крепко пожала ему руку — Чудесные проекты! Как я полагаю, всё это-ваше творение? — спросила Эгерли, размахивая руками, указывая на Дворец.

Генри Армор — автор проекта Линтонского Дворца.

Этот проект его обогатил так, что он стал буквально одним из самых богатых людей Серанфии. Он выполнял дизайнерские и архитектурные решения.

— Да, в самом деле. — скромно промолвил Армор.

Вдруг, двери распахнулись и вошёл тот самый мужчина, провожавший Эгерли до столовой.

Все замолкли, приковав свои весёлые взгляды на человека, гордо стоящего перед дверьми.

— Дамы и господа, — обратился он — встречайте, Президент Салак Брайтер!

После этих слов он отошёл в сторону и в столовую вошла высокая, роста так в 180 сантиметров фигура молодого и весьма энергично парня. Человек, вошедший после слов о Президенте — Салак Брайтер.

Его изумительные, светлые, рыжие волосы, очень подходили к его карим глазам, отдававшим атмосферу уютного леса, чашечки кофе, осени, шоколада, продающегося в прилавках местных магазинов. Его улыбка озаряла весь зал, а сочетание: улыбка, карие глаза, рыжие волосы, придавали ему невероятной доверчивости других людей, чистоты и светлости.

Он был в изумительном белом костюме, что тоже придавало ему черты светлости. Его внешний вид во многом отличался от внешнего вида обычных людей. Эгерли увидела в нём совсем иного, необычного человека. Даже в его стиле одежды было видно отличие от других. В основном Серанфийцы уделяли много внимания деталям, носили под фраками жилеты, на цепочке часы, а люди светского общества и вовсе отращивали роскошные усы, носили шляпу и трость, на брюках у них были золотые лампасы, а на носу держались очки для зрения, у некоторых монокли с позолоченной рамкой вокруг линзы.

Брайтер же был сторонником простоты. Он был в белой рубашке, с надетым поверх неё белым пиджаком и брюками. Из аксессуаров у него было лишь серебряное кольцо на указательном пальце левой руки.

— Добрый вечер, дорогие мои! — с радостью, весьма просто, поздоровался он, раскрыв своё тело будто бы для объятий.

Все встали и радостно поздоровались с ним.

— Сидите-сидите! — посадил он всех.

В основном, на всех мероприятиях самый важный человек сидит в середине стола, но мистер Брайтер сел в одно из свободных мест в противоположной от Эгерли части стола где-то справа, возле известного математика и одного из министров.

Вообще, не было ничего удивительного в том, что Салак Брайтер, не смотря на свой президентский статус, ведёт себя крайне приземлённо — в этом весь Брайтер. Харизматичный, чистой натуры человек — душа компании, по его мнению. Он знает своё место и свою роль в обществе, а от выбора его в президенты, не получает роль Бога, которому должны поклоняться и превозносить.

Своей приземлённостью он поразил многих, в том числе и Эгерли, которой эта личность была крайне интересна.

Салак Брайтер год назад пришёл к власти и успел одержать победу над Рундантой, после её захватнического вторжения на территорию Серанфии. Благодаря такой разгромной победе, народ уже излюбил его, видя в нём миротворца и доброжелателя.

Брайтер весело общался с гостями и всё сильнее и больше впечатлял Эгерли своей харизмой.

— Мистер Брайтер! — донёсся высокий мужской голос из дальней стороны стола.

— Да-да? — спросил он.

— А правда ли, что все рыжие — приспешники самого дьявола и рождены проклятыми как похитители адского огня? — шутливо спросил человек, сидевший где-то вдали, лицо которого Эгерли никак не могла увидеть через сидящих рядом гостей.

— Да что вы, ну конечно! Я проклят быть рыжим — улыбаясь ответил он.

— Да, а мы прокляты видеть красоту вашей рыжести! — сказала одна из гостей. Судя по всему, это была модельер Анна Риц, которая создавала образ самому Брайтеру.

— Ой, да бросьте! — заскромничал тот в ответ.

— Нет-нет, не скромничайте!

— Очевидно, все эти тугодумы, верящие в сверхъестественное, и не такое скажут — сказал известный математик Лайт Лайнс, посвящающий всю свою жизнь науке.

— Вы не верите в рай и в ад? — удивлённо спросил сидевший напротив него юноша

Минут 10 гости спорили о существовании потусторонних сил, ада и рая, пока Салак Брайтер не предложил всем закрыть рты вкусной телятиной чудесной прожарки.

Вечер выходил просто чудесно. Эгерли общалась с разными людьми, но Брайтер всё будто бы даже не замечал присутствия Эгерли. Его внимание было занято другими людьми и никак не доходило до неё. А ей оставалось лишь глядеть на него со стороны.

В какой-то момент ей надоело сидеть и она вышла размять ноги, прогулявшись по Линтонскому дворцу.

В коридоре царило спокойствие и умиротворение, а все эти крики и смех гостей будто бы остались за другим миром, как только Эгерли закрыла большую, деревянную дверь в обеденный зал. Проходя мимо роскошных картин и приятных растений, проходя мимо каких-то кустиков, она заметила женщину, поливающую эти кустики. Тишина была прямо как в большой библиотеке, хотя в какие-то моменты Эгерли и правда сомневалась, не попала ли она в библиотеку, ведь в некоторых частях Дворца были большие полки, забитые книгами, старинными и не совсем.

Поднявшись на третий этаж, её привлекла одна из картин. На ней была изображена улыбающаяся, светлокожая, белобрысая женщина с морщинами на лбу и с изумительно очерченной улыбкой. Героиня картины лежала на роскошном, с золотыми элементами, кожанном диванчике, одетая в простое бежевое платье. В левой руке держала ромашку, белые лепестки которой падали на мокрый, отражающий её, мраморный пол.

Она хотела разглядеть картину ещё поподробнее, но вдруг заметила, что рядом с ней стоит мистер Брайтер и на секунду дрогнула от неожиданного появления.

— Я даже не заметила, как вы подошли… — промолвила Эгерли, держась за грудь от испуга.

— Я стою здесь уже минуты 3 — ответил спокойно он, не отводя взгляда с книги.

Вокруг царила тишина. Казалось, что никаких гостей нет и повадно.

— Чудесная картина, не так ли?

— Да, она прекрасна… — смотря на картину вдумчиво сказала она.

— Говорят, на ней изображена Королева Диана Фиргельд в день своей смерти. Каждый опавший лепесток ромашки — день, проведённый ею после расставания с Принц-Консортом Джемилем Фиргельдом. Её смерть так и не раскрыта…

— Эта картина несёт так много смысла.

Перед её смертью прошло так мало времени с расставания.

— В самом деле.

— Мне ещё нравится картина опавшего дерева. Там изображён, думаю вы знаете, мужичок с седой бородкой, сидящий на опавшем дереве в полном отчаянии. Серые тона и тяжесть картины вызывает грусть и тоску. От чего он так тоскует? От чего он в таком отчаянии? Такие картины несут особый смысл и для автора всегда важно создавать такой, интригующий и пробирающий до эмоций, сюжет картины.

— Можно многое представить, мисс Эгерли. Эта картина невероятна загадочна и можно делать тысячи разных предположений о бренности жизни этого немолодого человека. Мне нравятся такие загадочные картины, да и не только картины, но и книги разные, о которых можно многое предполагать.

Они помолчали минуту…

— Славный вечер! Я рада, что вы меня пригласили — прервала молчание Эгерли.

— Спасибо вам, что пришли. Я рад видеть вас сегодня. Между прочем, я рассмотрел ваши проекты и это совершенно новый уровень. У вас однозначно большое будущее! — ответил Брайтер.

— Ой, спасибо огромное! Мне так приятно! — пританцовывая от радости, поблагодарила она.

— Кстати, я слышал, вы из Индании. Это действительно так?

— Да, я родилась и провела всё своё время до окончания школы именно там.

— Славное место — Индания. Наша страна держит самые лучшие отношения с Инданией. Мой коллега и лучший друг — ваш Президент Нэрл Фоцмонд. Он хороший человек, целеустремлённый.

— Да, что он только стране не сделал. Хороший, действительно!

— Спасибо, что создала проект башни. Мы обязательно в ближайшее время построим его! — сказал уверенно он.

— Да не за что. Я рада таким новостям, а сейчас, я, пожалуй, пойду.

— Куда? Чего так рано?

— Нет, я посидела, повеселилась. Мне всё понравилось, спасибо ещё раз за приглашение. Я не могу долго сидеть на одном месте.

— Ты очень энергична.

— Не то слово.

— Но впереди еще награждение тебя. Приз, так сказать, за отличную работу.

— Нет, мне не нужны никакие призы. Я живу в достатке и работаю для своего удовольствия. Стабильный заработок и интересная жизнь — вот что мне нужно.

— Что-ж, я не стану тебя уговаривать, Эгерли. Ты умница! Я желаю тебе больших успехов. Всё получится!

— До свидания, мистер Брайтер — попрощалась она, после чего развернулась и пошла на первый этаж к выходу.

На выходе её встретил тот же охранник.

— Всё в порядке, мэм! — спросил он заботливо — Вы рановато вышли.

— Да, всё отлично. Спасибо. До свидания!

Глава 8

«Не бывает сказок, где нет старого доброго злодея.» -Джеймс Мориарти.

Криминальный мир. Сколько же всего он в себе таит? Пока обычные граждане Серанфии видят вокруг мирную, славную, спокойную жизнь, спецслужбы Серанфии, отвечающие за безопасность нации, видят всё абсолютно по другому. Ресторан, в котором собралось много гостей, какая-нибудь вечеринка, собрание — всё это заставляет спецслужбы пристально следить за окружающим, ведь везде может оказаться эта Преступная Сеть…

Убийства, похищения, да даже мелкие кражи и хулиганства раньше были единичными случаями, пока они не стали чересчур распространены. А всё из-за одного человека, окружившего себя множеством влиятельных людей и создавший таким образом целую преступную сеть. Каждый полицейский, слышавший о каком-то преступлении, молился, чтобы это не была целая армия преступников из этой самой преступной сети.

«Преступная сеть Мёрфи» -так называют спецслужбы эту сеть, во главе которой стоит самый жестокий и самый кровопролитный человек в истории, ставший для всех служб настоящим злодеем — Кэтч Мёрфи.

У всех преступлений, творимых в Серанфии, определённо был этот безжалостный и мерзкий стиль Мёрфи.

Спецслужбы, борящиеся с этими злодеями, возглавлял один из самых влиятельных людей Серанфии — Брук Прайс, который, в то же время, самый скрытный человек. Очевидно, иначе никак. Когда ты возглавляешь Министерство Внутренних Дел и все спецслужбы страны вместе взятые, необходима сверх секретность. Прайс — гордость Серанфийской безопасности, потому что поддерживал безопасность всей нации, не давая ей сгинуть под натиском злодея. Спецоперации, проводимые им, были буквально творением искусства и олицетворением светлого ума. Благодаря его сверх уму, превосходным тактикам и трезвому оцениванию ситуаций и своих возможностей, его влияние оказывалось на все спецслужбы Серанфии.

Но Кэтч Мёрфи — самое крупное дело в истории Серанфии, с которым Брук Прайс никогда до этих пор не сталкивался. Никого подобного такому злосчастному, бессердечному монстру не было. И творил этот злодей то, с чем иногда не справлялась ни одна спецслужба, ни президент Брайтер, ни Брук Прайс.

Мёрфи — самый умный злодей, с которым Бруку Прайсу приходилось сталкиваться. Мёрфи — это буквально второй Прайс, но более сумасшедший, к в некоторых делах и более умный.

Для поддержания своих дел, Мёрфи нужны деньги, потому он придумал блестящую схему обхода всех противоконтрабандистстких схем на торговой арене Серанфии и начал поддерживать перевозку контрабанды из соседней Хиагды и некоторых стран Африки, взамен получая с этого деньги. Товар доставлен — Мёрфи в ударе. Каждый раз, как получалось перевезти товар, а он, несомненно, спокойно перевозился, к нему обращалось всё больше и больше контрабандистов.

Вся эта контрабандистская система ни на шаг не сдвинулась бы без Мёрфи, благодаря чему он стал на рынке золотым любимцем.

Все спецслужбы Серанфии знали, кто стоит за этими преступлениями и махинациями, но никаких доказательств на это не было. Было бы абсолютно незаконным без каких-либо доказательств сажать человека за решётку, потому власти оставалось внимательно следить за каждым шагом Мёрфи, выявлять его махинации и тогда, по мнению Прайса, он обязательно сделает ошибку. Мёрфи не сможет находиться на плаву всё время и обязательно совершит ошибку, за которую Прайс зацепится. Но сам Мёрфи действует очень редко, он лишь составляет план, пока его люди по этому плану организовывают дело. А люди у Мёрфи великолепно организованны. В его сети — люди, способные на преступления самых разных видов. В его сети есть подрывники, убийцы, воры и грабители, умные экономисты и бухгалтеры, занимающиеся мошенничеством и подпольной коррупцией, полицейские и даже несколько солдат Армии Серанфии. Но есть в сети люди, куда более сумасшедшие, чем остальные и их второстепенная роль невероятно важна в сравнении с первостепенной. Это те, что готовы пожертвовать своей жизнью, ради сети Мёрфи и дальнейшего его функционирования. Такие люди либо психически больные, либо наркоманы. Но были и гении, которые, зная на что идут, готовы были погибнуть за деньги. Деньги, конечно, в загробный мир не унесёшь, потому деньги выплачивались семьям или прочим близким и знакомым преступника. К своим людям Мёрфи был очень честен. Правда, предъявил бы погибший в деле преступник, что Мёрфи не выплатил деньги близким этого человека? Конечно же нет, и получается, Мёрфи мог и не платить, но по делу чести он не давал себе такого права и считал, что обязан сделать то, о чём просил погибший. Можно было бы, исходя из этого, сделать вывод, что Мёрфи — чувствительный, испытывающий горе и готовый прибежать на помощь, человек. Но на деле же это вовсе не так. Мёрфи — самый безжалостный и бессердечный человек, какового знал мир. Он не чувствует никакого горя, жалости, желания помочь, а лишь действует строго по логике. Чистая, железная логика лучше всяких сантиментов, по его мнению. Рационально действовать, показывая свою поддержку своим людям. Так, они буду уверены в этой сети и не посмеют выйти из неё из-за терзания каких-то смутных сомнений, что Мёрфи пытается их одурачить. Благодаря этому Мёрфи будет держать своих людей и брать в свою сеть новичков. Правда, эти люди в основном и не новички. Конечно, вступали в сеть и люди нуждающиеся в деньгах, психически больные наркоманы, но чаще всего вступали в ряд организации преступлений люди, которые имеют в этом большой опыт. Им необходимо подняться на ступень выше и они поднимаются, за счёт работы на Мёрфи.

Сеть распространялась по Европе очень быстрыми и уверенными шагами. Так, она уже имела авторитет в Серанфии, Индании, Хиагде.

За последний год сеть Мёрфи была действующим лицом 43 крупных преступлений по всей Европе и поимка Мёрфи открыло бы самое крупное судебное дело в истории, на котором раскрылись бы все пороки и деяния, совершившие когда-то Мёрфи и его люди. Многие загадочные преступления были бы раскрыты, но для всего этого необходимо работать. Нужно подловить Мёрфи на его же паутине.

Биография Мёрфи очень интересна своим мраком и жестокостью, но при этом существованием определённой жизненной цели. Детство у него сложилось не сладкое…

Кэтч Мёрфи родился в Линтоне в благополучной семье ветерана Первой Рунданто-Серанфийской войны, который, закончив службу, ушел на покой от военного дела и занялся бизнесом, торговавший всем, что связано с сельским хозяйством. Но, видимо, война сыграла свою роль и вернулся отец уже совсем другим — неуравновешенным, агрессивным и иногда даже легкомысленным. Из-за своей психической неуравновешенности он добился легкомысленных действий в своём бизнесе, что было чревато чуть ли не банкротством. Но отец был очень умным человеком, не смотря на такие слабоумные поступки. За несколько недель он мог удвоить потерянные деньги. Воспитание от столь неуравновешенного отца, на Кэтча сказывалось пагубным образом.

В семье были лишь родители и единственный ребенок — Кэтч, поэтому воспитания от какого-нибудь старшего брата, хотя бы поддержки, он мог и не ждать. Поддержка приходила только от родителей и, судя по всему, именно от мамы.

В возрасте 6 лет, жизнь Кэтча и в целом его семьи, окончательно перевернулась, когда у отца произошёл сильнейший нервный срыв. Билась посуда, слышались крики, хлопки ударов. Маленькому мальчику было страшно выйти из своей комнаты, для него такая неожиданность была ударом, но он так хотел… Он стоял, выглянув из дверного проёма в коридор второго этажа, откуда виднелась лестничная площадка на первый этаж. На большой стене, на жёлтом тусклом свету, виднелись большие тёмные тени родителей. Силуэт отца размахивался, носился из стороны-в сторону, а мать стояла, держась за голову и пытаясь удержать себя от ярости. В результате, отца забрали в психиатрическую больницу, откуда он ни через месяц, ни через год, ни через 10 лет не вернулся.

Мать совсем переменилась после срыва отца и стала куда более агрессивной, чем раньше. Иногда ей было тяжело совладать над собой и она, на эмоциях, делала ошибочные действия. От ежедневных избиений от матери при её выплеске своей душевной тяжести, он и позабыл, какой была мама раньше. Такой же агрессивной, крикливой и измученной? А быть может, весёлой, улыбчивой и спокойной?

Несмотря на избиения от матери, именно её он считал своим самым близким человеком на то время. Именно в ней он видел своего родного человека и искренне ценил её. Мать же была крайне странной женщиной, могла избивать его, единственного сына, а могла и любить своего любимого и единственного на этом белом свете сыночка. Кэтч всё равно любил её, хотя и чувствовал, что со временем начал отчуждаться.

В конце концов, когда Кэтчу было 10 лет, у мамы сдали нервы и она залегла в больничку, где и трагичным образом скончалась. Единственный родной человек ушёл из жизни. Остался маленький десятилетний мальчишка один, пока бабушка — мама отца Кэтча, не взяла бедолагу под своё крыло. Бабушка, Анастасия Мёрфи — была очень прямолинейным и требовательным нарциссом, но при этом подумала о своём внуке и пообещала себе сделать из него крепкого, сильного и независимого мужчину. Была она из того самого типа дам, что могут разбрасываться деньгами налево и направо, потому что знают, что завтра потерянная сумма удвоится. Анастасия была бизнесменом и модельером. Золотой человек своего времени-это точно про неё. Тогда юному мальчику стало ясно, в кого пошёл отец…

Бабушка оплатила последующую учёбу Кэтча в Королевском Университете — самом престижном Университете Европы, если не всего мира. Линтонский Королевский Университет однозначно стоил своих больших денег и имел очень много преимуществ и перспнктив. Обучение проходило в самой комфортной и приятной обстановке. Университет был огромен и в нём было где разгуляться юному студенту Мёрфи, уставшему от однотипного бытия. Факультетов было удивительно много по самым разным сферам жизнедеятельности. Кэтча же занесло в биохимию, что очень радовало бабушку.

В университете у него появилось два друга с которыми всю последующую жизнь он будет делить радость и горе, быть вместе до самой смертельной разлуки.

Пол Маркс — это первый друг Мёрфи, отучившийся в Королевском Университете Серанфии на педагога математических наук, который позже станет гениальным профессором математики. Очень интересная и необычная личность, с различными взглядами на мировую общественность, политический строй, разные науки. Он — весьма эмоционально сдержанный и спокойный человек

Второй друг Мёрфи, с которым его познакомил сам Маркс — это Алексо Бедонта с ярыми экономическими возможностями. Любил всё считать, распределять, узнавать о ценах всего, рубить большие деньги. Очень энергичный, но лишь в действиях и познаниях.

Эмоционально он очень вялый и сдержанный.

Два человека, ставшие для Мёрфи единственными друзьями, были для него такими же гениями, как и он сам. Втроём они сильно отличались от общества и своим мировоззрением, и взглядами на политику, экономику. Все остальные же были для них массовкой, до них попросту не было дело. Все остальные — болваны и тугодумы, которые только и умеют обсуждать вечернее времяпровождение, домашние задания, учёбу, хихикать между собой с чего-то глупого. Из-за отстранённости троицы от остальных, их смело называли психопатами.

Взрослея, Кэтч заметил за собой очень быстрые перепады настроения, буквально, эмоциональные качели. На всех вокруг он становился равнодушен. Рядом упал ребёнок? Да и плевать. Какой-то женщине плохо? Не мои проблемы. Где-то произошла беда, началась война, гибнут люди? Ладно… Ему было абсолютно наплевать и душу его это практически не задевало. Это в нём его же самого и пугало. «Разве так должно быть? Почему я становлюсь таким? Так ведь нельзя!» — терзали его эти мысли, пока он не принял этот факт и окончательно не впал в самую равнодушную версию себя.

Теперь его и вовсе не парило, что это ненормально, что так быть не должно. Жизнь для него отныне и далее шла верным, по его интересам, путём и теперь у него были преимущества над другими. Теперь никаких проблем с ощущением собственной ненормальности, проблемы окружающих — ни сколько не его проблемы. Да что такого в том, что он ненормальный? Зато жить ему стало гораздо легче и проще. Ненормальность даже стала симпатизировать Мёрфи, отчего отделяться от такого ему точно не хотелось. Ненормальность стала его вторым Я. Жизнь для себя — лучшая жизнь и ни мама, ни отец, его уже не волновали.

Но когда Мёрфи завершил обучение в Университете, бабушку очень неожиданно арестовали. Оказалось, она занималась обмыванием денег и незаконной продажей товаров зарубеж, за что была лишена свободы аж на 11 лет. Помимо этого, её обвинили в неуплате налогов суммой в 132.000 Евронов, что очень большая сумма… «Ах, как жаль! Как жаль, что мне наплевать!» — подшучивал про себя постоянно Мёрфи. Да, он окончательно лишился всех близких людей, но даже бабушка, которая, скорее, внесла в его развитие куда больше, чем родители, и воспитала в нём лидерские качества, самоуверенность и экономическое мышление, никак не поколебала его эго. Никак эта потеря на нём не сказалась, а наоборот, дала толчок в новую жизнь. Даже на неё ему было плевать, потому он без каких-либо проблем и душевных мучений, слёз по бабке, которая вряд-ли вернётся с тюрьмы живой, нашёл работу в престижном, Линтонском Научно-Исследовательском Центре имени Гааша. Мёрфи особенно интересовался ядами. Яд — то, что способно угробить человека, так тем более они ему стали интересны! С чего бы они ему так не понравились? Мёрфи не был из тех людей, что занимались бы долгое время теорией и в 1825 году, он открыл новейший яд — ботулотоксин. Ботулотоксин — сильнейший органический яд, известный науке органических токсинов и одно из самых ядовитых веществ. Ботулотоксин — очень страшный яд, о существовании которого не знал никто, так как Мёрфи не разглашал в прессу о своём открытии. Яд был невероятно страшен, что его смертельная доза мала настолько, что этого даже не разглядишь в лупу. Человека убьёт 1 нанограмм, когда как в одном грамме — миллиард нанограммов. Столь малая доза способна убить человека, весом в 70—80 килограмм. Это открытие Мёрфи держал в тайне, чтобы использовать его как козырь, в самый подходящий момент.

В 1825 году, в тёмных закоулках и подворотнях Линтона, начала образовываться сеть Мёрфи — самая крупная и коварная преступная организация не только Европы, но и всего мира. Не было на свете никого подобного Мёрфи и не было абсолютно никаких организаций, которые смогли бы сравниться с сетью Мёрфи. Каждая преступная организация знала о такой авторитетной организации и всегда стремилась быть равной ей. Но невозможно было быть похожим на Мёрфи. Он — полная индивидуальность, чьи черты никто не способен перенять или изобразить. Мёрфи был пауком, плетущим свою сеть из тысячи разных нитей, ведущих к самым разным направлениям.

Сеть была очень умной, но умнее всех был гениальный Мёрфи, сидящий в центре своей же преступной паутины. Если кому-то и удавалось схватиться за одну нить паутины и идти по ней к самому центру, он без сожалений обрывал нить. Именно это и затрудняло какие-либо действия против него. Он готов на очень серьёзные и радикальные меры ради своей защиты. Ему плевать на остальных, в том числе, в какой-то степени и на своих людей, за которых он не молвил словечко на раковой случай, но которым отдавал какую-никакую дань уважения. Защитить себя — самое главное для него. Если дело касается вопроса жизни и смерти Мёрфи, он пожертвует чем угодно, чтобы спасти себя и продолжать свои коварные преступные дела.

Создал он сеть вместе со своей компанией — Марксом и Бедонтой — единственными сторонниками его жизненных позиций и личности.

Бедонта занимался экономикой сети, а Маркс же организовывал дела после того, как Мёрфи создаст план действий. Ни у кого из команды не было сомнений, что именно Мёрфи — лидер сети. Именно он обладает сильным характером и лучшими лидерскими качествами. Помимо организации дел, Маркс принимал в сеть с помощью множества схем проверки новых людей — сторонников Преступной Сети Мёрфи. От этого пробраться в сеть подставным лицам было попросту невозможно. Безопасность организации была непоколебима.

Не всегда Мёрфи просто сидел и придумывал план, изредка действовал он и сам.

Так, в том же 1825 году, ему удалось, в лучшем для него варианте, попрактиковать своё давнее открытие — ботулотоксин. Тот самый яд, за тайное открытие которого и началось выстраивание плана преступной сети. С этого яда всё и началось…

Мёрфи жестоко и бессердечно отравил Министра Иностранных Дел Серанфии ботулотоксином, вколотым в мясной продукт на одном вечере людей светского общества.

Через два дня министр был найден мёртвым у себя в спальне с крайне изуродованным лицом.

Ботулотоксин сильно измучил человека, который умер от гипоксии, вызванной нарушением обменных процессов кислорода. Зачем Мёрфи сделал это? Ему не понравилось мнение Министра в сторону КСГ, который, в свою очередь, выступал против Правительства Серанфии, от чего он решил заткнуть ему рот самым мучительным ядом на всей планете.

Дело было раскрыто лишь в 1826 году. КСГ похвалило человека, убившего Министра Иностранных Дел за его ярые взгляды в сторону Коммунистического строя, считая, что этот анонимный преступник сделал благое дело миру.

Глава 9

В 1824 году, после тяжелой Второй Рунданто-Серанфийской войны, начавшейся из-за агрессии со стороны Рунданты, желающей захватить горные, а то и более, территории Серанфии, в составе Серанфии после победы появился новый город — Кембрид, бывший столицей Рунданты с названием Талемир. В состав Серанфии также вошли все территории, ранее принадлежавшие Рунданте. Рунданта окончательно прекратила своё существование.

Патриция Эгерли, опять заскучавшая от столичной жизни, переехала в тот же год в Кембрид, дабы развеяться и подышать иным, менее загруженным воздухом. Но небольшой, по сравнению с Линтоном, городок, не произвёл на неё положительного впечатления. Рунданта оставила после себя лишь грязную, старую, крайне неуютную помойку, а не город. «Чёрт возьми, что за жизнь здесь такая!» — думала она.

Кембрид представлял из себя город грязный, вонючий, серый, со старыми обшарпанными домами. Не было в нём той архитектуры, которая могла бы радовать глаз. Смотря на всю эту бездушную пропасть, Эгерли вдруг захотелось помочь в процветании этого города. Здесь есть где разгуляться светлой голове Архитекторши! Здесь есть много работы! Так и захотелось отстроить здесь совсем иной город.

Через несколько недель, после переезда Эгерли в какую-то ветхую каморку в Кембриде, в одну дождливую, ненастную ночь, несмотря на все ужасы условий жилых домов, она спокойно спала. Какой-то своеобразный уют имелся. Кембрид, переживший ужасы войны, спокойно спал под защитой Серанфии. В такую ненастную погоду были и те, кому не посчастливилось выйти на улицу. Какая-то группа молодых ребят, стоящих возле дерева под одним зонтиком, что-то бурно обсуждали и громко смеялись. Для спящих жильцов их смех практически не был слышен из-за шума, производимого падением капель дождя и шелестом листьев деревьев.

В одном лишь дряхлом жилом доме в центре города с ужасно обшарпанными стенами, горел свет. В квартирке, в своей кухне, с заваренным чаем на столе, сидела одинокая старушка, которая всё никак не могла заснуть. Попивая из пожелтелой, старенькой, как она сама, фарфоровой чашечки, свой, уже остывший, чай, она почему-то задумалась о своей жизни. Неужели она уже старушка? Неужели сейчас ей остаётся только вспоминать нажитое за все эти годы, не имея возможности сотворить сейчас что-то новое? Неужели вся жизнь настолько быстро пролетела, что она и вовсе позабыла пол жизни. Запомнились лишь отрывками некоторые яркие, запомнившиеся с особеннным окрасом истории, которые потихоньку туманятся в старом, забывчивом разуме. Неужели она и не сделала за все эти годы ничего столь запоминающегося? Как же она жила тогда вообще?

По переулкам центральных улиц шастала голодная и промокшая до ниточки дворняжка, искавшая хоть какое-то укрытие от дождя.

Компания ребят весело общалась, а Эгерли продолжала сладко спать в своей квартире… Пока во всём городе не раздался громкий взрыв, после чего и сильный грохот. Что-то на улицах попадало и, ударяясь о землю, разбивалось вдребезги. Стены домов начало шатать и от сильных вибраций пола, Эгерли в ужасе проснулась.

Выглянув в своё потрескавшееся окно, она увидела пламя огня, охватившее мэрию Кембрида в самом его центре. Половину мэрии попросту снесло, а вторая половина по кусочкам рассыпалась. Что же это такое! Что происходит? В центре города собираются сонные, точно проснувшиеся сейчас, люди, в ужасе прибежавшие спасти раненную группу людей.

Внезапно, старый двухэтажный дом напротив дома Эгерли, разнесло во все стороны. Ужасно громкий взрыв, от которого повыбивало окна квартирки, через которые она всё пыталась понять произошедшую ситуацию, образовал взрывную волну. От взрывной волны, вместе с вылетевшими в квартиру стёклами, вылетела в стену и Эгерли. Упав на пол спиной, она перевернулась на живот и схватилась руками за голову, пытаясь защитить её.

Стены начали дрожать ещё сильнее, пока передняя стена, в которой когда-то были эти окна, не посыпалась разбившимися кусками. На улице послышались крики паники и, неожиданно, агрессивной брани. Эгерли выбежала из медленно качающегося дома, но увидев вооружённых гражданских, чуть ли не забежала обратно. Толпы гражданских с автоматами в руках бежали по улице и кричали: «Даёшь свободу! Долой власть!»

Эгерли спряталась за толстую, холодную стену своего дома и окунулась в пустой мрак, наблюдая в темноте пробегающих мимо людей. «Неужели восстание?» — задумалась она. Неужели сторонники павшей вражеской Рунданты, некогда жившие на её территории, вышли против нынешней власти? Конечно, после войны здесь царила напряжённая атмосфера. Рундантцам, очевидно, как целая нация, было весьма непривычно от таких жизненных перемен, но ведь не настолько! Неужели эти люди действительно хотят продолжать жить в этой разрухе? Да власть Салака Брайтера только-только сюда пришла и уже налаживает здесь безопасность, экономику и чистоту улиц. Сейчас здесь хотя бы возможно выходить на улицы и наступать на чистую плитку, нежели на грязную, мерзкую, абсолютно отвратительную дорогу, которую и дорогой не назовёшь. После прихода в страну валюты Серанфии — Евронов, которые являются общей валютой всего Евросоюза, здесь наконец-то нормализовалась экономика. Но видимо, ничего из этого не радовало глупый, обезумевший, безнадёжный народ. Хотя, скорее, большинство Рундантцев были в панике и вовсе не хотели всех этих бед.

Вооружённые, агрессивно настроенные, свирепые, с текущей изо рта пеной, восставшие, стремились собрать как можно больше сторонников своего мнения в центре Кембрида, который они не принимали и всё называли по прежнему Талемиром. Разбушевавшиеся, мирно спавшие когда-то и уставшие от всяких войн и вооружённых конфликтов люди, посылали во все 4 стороны света адских упырей, вновь нарушающих былой комфорт и уют, которого и так осталось как капля в огромном, холодном море. Кто-то бросал в них мусор, кто-то из жилых домов бросал градом, выбитые от взрывов, разбитые стёкла, показывая всем своим видом своё недовольство, от чего в ответ, разгневанные вдвое больше восставшие, начинали обстреливать мирных граждан, чей покой и так потревожили, а теперь ещё и предлагают пойти на верную и бессмысленную, ничем не оправданную смерть.

Тем временем в Линтоне бомбило центральные улицы. Большой, зелёный, некогда жилой и комфортный дом в центре города, находившийся буквально по соседству с Линтонским дворцом, разбомбило с такой силой, что от него остались только руины. Десятки людей под завалами. Паника. Люди бегут спасать тех, кого ещё можно спасти. Серанфия окунулась в мир страха и непонимания, чего ожидать завтра. Послевоенный период создаёт немалые проблемы, чем военный. Народ не знает что делать, куда бежать, откуда ждать ещё взрывы, пока Серанфийская власть пытается держать всё под контролем.

Целые отряды Вооружённых Сил Серанфии прибыли в город, встав перед беспомощными полицейскими, чьи дубинки способны погонять свиней и не более. Восставшим предлагалась идея сложить оружие. Если бы они сложили оружие сейчас, то будучи пойманными, им дали бы более мягкий приговор, но восставшие выбрали другой путь — безжалостно открыть огонь. Так, уже той же ночью вспыхнули жестокие и кровопролитные перестрелки. Восставших было довольно много, но главной их проблемой было отсутствие координации, хотя нормализовать её, они, конечно, пытались. Из-за таких невозмутимых минусов, большая часть восставших полегла в этот же день на улицах Кембрида. Бои продолжались всю ночь и шли по всем точкам города от центра до окраин. Восставшие в один момент полностью разделились по отрядам так, что взять и загнать всех в окружение было невозможно. Армии Серанфии приходилось брать всех по отдельности, по каждому отряду, что ещё больше потрясало население, часть которого эвакуировано в Линтон. Население оказалось чересчур напугано, ведь границы с Линтоном уже начинали контролировать восставшие. Восставшие, разумеется, не понимали почему бегут люди, некогда Рундантский народ. Вас ведь освобождают! Куда же вы, придурки, бежите?

Так, из Кембрида стремительно, в одиночку, бежала Эгерли, проскочившая до этого мимо толп невооружённой группы отряда в разные подворотни и переулки, а оттуда по крышам сумела добраться до окраинных улиц. Кембрид был городом небольшим, но холмистым, что очень затрудняло побег. Запыхавшись, она добралась до дубовых лесополос возле реки Ранер, разделяющая границы городов Кембрид и Линтон. Она остановилась перед деревом, чтобы отдышаться. Держась рукой о ствол старого крепкого дуба, она пыталась собраться с мыслями и поспеть за ними, а то уж больно быстро они крутились в её активно работающем мозге. Отдышавшись и выйдя на побережье, в темноте было ничего не разглядеть, кроме отражения света полной луны на голубой воде реки. Минуту она стояла, смотря на поблёскивание света через воду, пока чья-то крепкая, тяжёлая рука не легла на её левое плечо. Обернувшись, она увидела двух мужчин, по физиономиям которых можно было понять, что не очень положительно они настроены, уж точно подошли не дорогу спросить.

— Ты кто?! — спросил резко, положивший руку на плечо Эгерли, крепкий мужчина ростом примерно с неё.

— Что ты здесь делаешь? — спросил другой, более хиленький, стоявший кабанчиком где-то рядом.

— Смотрю на удивительно прекрасный пейзаж сия творения природы, а вы что тут делаете? — спросила Эгерли.

— Ты нам уши не заливай, в Линтон собиралась, мразь? — рявкнул крупный.

Эгерли поняла, что дело пахнет жаренным. Они были не вооружены, что давало большой успех на то, чтобы раздолбать этим балаболам их гнусные физиономии и спокойно скрыться в Линтон. Осознав, в какой она ситуации находится, ею было принято скорейшее решение отлупить врагов.

Эгерли, вспомнив все свои навыки в карате, которым занималась с детства, применила к крупному, стоявшему перед ней, приём Маваши-гери прямо в физиономию недоброжелателя. Неожиданный удар выбил его из строя, его даже не вырубило без сознания, от чего тот упал с грохотом на землю. Второму, пошатавшемуся от шока, Эгерли ударила прямым, невероятно жестоким ударом в горло. В этот момент она вспомнила одну фразу «Любой приём, отточенный до мастерства, может быть смертельным перед врагом». Получивший мощный удар, схватился за горло, пытаясь откашляться, а Эгерли же добила его прямым ударом ногой назад — приёмом Уширо-Гэри прямо в голову. Подонок упал и окончательно вырубился. Второй же не осмелился и встать, и лёжа на каменном берегу реки, смотрел в след уходящей прочь незнакомке, только что раздолбавшей их двоих по разным сторонам. Товарищ по несчастью лежал в нескольких метрах и тихо мычал, после чего приподнялся, держась за окровавленную от падения голову.

Эгерли удалось спастись и пройти через трудную ситуацию, закончившуюся разносом противников налево и направо. Эти карате-тренировки однозначно сыграли роль и благодаря этой ситуации стало ясно, что толк с них был. Впервые она в действии попрактиковала наточенные до мастерства приёмы карате, учившиеся с детства.

Армия Серанфии провела очень большую спецоперацию по остановке восстания. Восставших начали собирать в кучи и загонять в окружения. Чем больше групп объединятся — тем лучше и эффективнее пойдёт дело. Так, удалось объединить две оставшиеся крупные группы восставших, которые из-за начала окружения пошли в сторону Линтона. Неизвестно, был ли захват Линтона и всего Правительства Серанфии планом или же это было слепое действие от беспомощности. Тем не менее, возле горы Дориан, восставших жестоко стали расстреливать, пока оставшиеся не поняли в какой они дыре, и просто не сдались, сложа оружие и упав с опущенной от позора головой на раздробленные колени.

Число восставших исчислялось тысячами, но лишь несколько сотен удалось задержать живыми. Позже на допросах выяснилось, что восставшие, звавшие себя «Белая свобода» имели вождя Фауса Нортенерга и были в сговоре с одной очень крупной организацией…

— Что за организация? — спросил напрягшись Брук Прайс, который с ещё одним человеком — инспектором Вегелем, проводили допрос.

Известно лишь об одной крупной террористической организации в Европе, способной на такие адские бесчувственные действия…

— Это какая-то сеть… Я мало что о ней знаю — медленно ответил, опустив голову, Фаус.

Брук Прайс, понимающий о какой сети идёт речь, но ожидающий точного ответа, теребит холодными руками.

— Кто возглавляет эту сеть? С кем вы говорили? — спросил резко инспектор Вегель.

— Вы о чём?

— Ой, да не притворяйся тугодумом! — раздражённо высказался Брук Прайс — Скажи, с кем ты говорил?

— Он был очень скрытным…

— Мы видим, что вы сами пытаетесь скрыть. У этого мистера скрытность имя есть? — ускорил действия Вегель.

— Есть… — расстроено, понимая, что смысла таить уже нет, сообщил тот.

— Так скажите нам, как его зовут…

— Кэтч Мёрфи…

Вот и ключевые слова — «Кэтч Мёрфи». Брук Прайс однозначно уверился в том, что эта организация куда более сильная и распространена и с каждым днём появляется всё больше и больше нитей преступной паутины. Мёрфи пошёл дальше, участвуя в минировании общественных зданий и мэрии. Эта организация снова в деле…

Чуть позже, из Фауса удалось выбить информацию об участниках минирования:

Пол Маркс, Гарри Филденберг, Алексо Бедонта.

Эти люди участвовали в этом ужасающем террористическом акте против власти и населения.

К сожалению, сеть действовала очень скрытно, не раскрывая важную информацию восставшим и единственное, что им было известно — это план минирования и имена организаторов взрывов.

Всех троих подрывников объявили в розыск, а всех восставших приговорили к пожизненным срокам лишения свободы и пожизненным каторжным работам.

Теперь стало ясно. Мёрфи переходит на куда более высокий уровень. Это было первое дело, когда он открыл огонь по Серанфийцам. Он перешёл на новый уровень и, очевидно, это не единственный радикальный ход, но предполагать о следующем деле невозможно, о сети больше ни слуху, ни духу…

Глава 10

Уютная, светлая комната с двумя высокими окнами справа, занавешенными дорогими, морского стиля занавесками с вьющимися фестонами синего цвета, была кабинетом Президента. Слева находилась какая-то дверь, судя по всему, она ведёт на башню-хранилище документов, представлявшая собой высокую башню, занимающую довольно небольшую площадь, доступна лишь избранным людям.

— Это тяжело — говорил, сидевший напротив Брайтера, Брук Прайс.

— Что именно? — задался вопросом Президент, спокойно сидевший на своём месте.

— Люди. Нам необходимы люди для своей сети. Мёрфи день за днём расширяет свою сеть, она набирает обороты, а наших агентов недостаточно для борьбы с этой армией.

— Верно, раньше это была обычная шайка бандитов, а сейчас целая армия Преступной Сети — задумчиво промолвил Брайтер, потирая подбородок и направляя свою голову в левый верхний угол — Я разберусь с этим.

— Каким образом?

— Нужно связаться с Майклом. Он перенаправит людей.

— Нет, мистер Брайтер, нам нужны ещё и новые люди, о которых не знает Мёрфи. Я уже пытался предотвратить торговлю контрабандой из Чокуру, но дважды это не увенчалось успехом.

— Да, и то верно. Не можем же мы постоянно перенаправлять всех от одного дела в другое… Он знает наших людей, небось, каждого в лицо.

— Что будем делать?

— У меня встреча кое с кем через час. Мне нужно идти. А уже завтра ты можешь ждать новых агентов.

— В самом деле? Всё дело что, во встречах?

— Да, ты увидишь, какие же плоды они дают. До скорого! — сказал Брайтер, захватив своё длинное, твидовое пальто и тёмно красный шарф.

Через несколько дней в составе Спецслужбы SIS было 34 новых агентов. 34 бравых, доверенных и тактичных людей, которые однозначно знают, зачем они сюда пришли.

Дело Чокуру — первое дело Мёрфи после 8 месяцев бездействия, самое крупное контрабандистское дело в истории Серанфии, с которым из-за проблемы координации агентов и слишком резких шагов Мёрфи, никак не мог справиться Брук Прайс. Мёрфи — личность очень скрытная и необычная, но необычная исключительно в плохом ключе. Он способен игнорировать действия агентов какое-то долгое время, а затем в один момент взять и внезапно обрезать так всё дело и раскрыть всю схему Брука Прайса. Так, в последний раз, Мёрфи, догадываясь об участии в торговле иных лиц, таких как Брук Прайс и агентов SIS, зная о возможных экономических потерях, попросту отменил заказ, из-за чего посылка не прибыла, но зато таким образом Мёрфи раскусил схему Прайса. Брук не знал, когда именно должна прийти посылка, но он точно знал, что она приедет из Чокуру и это должно быть написано на посылке. И вот, в 9:18, тёмным вечером, посылка из Чокуру приехала. Подставной человек, за которым в этот момент пристально наблюдали, сковав свои острые орлиные взоры, агенты, забрал посылку. Взятие человеком Чокуруйской посылки — верный знак. На слабого, костлявого парееька накинулись из разных углов крепкие агенты и немедленно привязали, но открыв посылку обнаружились лишь спелые, большие, жёлтые бананы.

Это было знаком для Мёрфи. Пора менять схему перевозки контрабанды…

После жестокого и кровопролитного восстания в Кембриде, этому уютному, холмистому городку нужна мягкая рука восстановителя. Кембриду нужен первый Мэр, который улучшил бы жизнь граждан, построил бы инфраструктуру.

Кембриду нужно восстановление, очистка, ремонт и в целом большие перемены. Потому уже в мае 1826 года начались выборы первого Мэра Кембрида. Выборы длились неделю, учитывая состоящиеся дебаты. Серанфия погрузилась в выборы с головой. Везде и всюду каждый человек обсуждал кандидатов в мэры Кембрида, везде были вывески, гласившие информацию о кандидатах.

Среди всякой кучи желающих встать на роль Мэра Кембрида, появился человек, появление которого было очень неожиданным для народа…

В Инданию, в Оксбург, приехала Патриция Эгерли, которая, навестив своих родных, бежала с радостью на лице к своему другу Уиллу.

Светило ясное солнышко, беленькие, перистые облака медленно плыли вперёд по голубому небу. Эгерли безумно рада тем, как сейчас обстоят её дела. Одна лишь мысль о будущих планах заставляет её радоваться.

Добравшись до дома Уилла, который ныне живёт за городом возле своей фермы, она с полным энтузиазмом трясла протянутую Уиллом при встрече руку.

— В чём дело? Ты сегодня прямо… пылаешь! — — смеясь, спросил Уилл, который начал резать пирог, когда друзья пришли на кухню.