Бесплатный фрагмент - Встреча

Предисловие

Я не умею писать предисловия, особенно к своим текстам. Но, в данном случае, я знаю о чем я хотел бы сказать. О чрезвычайной благодарности издательской системе Ridero, а точнее человеку, который её придумал, людям, которые её сделали, запустили и дали возможность таким несчастным издаться. И понятно, что нас, ждущих издания, пишущих в стол тысячи, и вряд ли меня многие прочтут, а тем более купят книгу. Но уже приятно, что один-то читатель точно есть — тот, кто модерирует мои тексты. Пусть наши отношения официальны, пусть читать мои тексты — это работа этого человека, всё равно, я представляю, как он читает, ищет что-то, улыбается моим нелепостям и неловким откровениям, и мне как-то теплее. Вот уже три месяца я копаюсь в своих книгах. Особое удовольствие. Я понимаю, тешится тщеславие, любуется собой самолюбие, дрожит надежда на своего читателя, но, поверьте, хотя это всё и присутствует, как не противна вся эта слабость мне самому, главное всё же не это. Главное — ощущение, что твои тексты обретают свою жизнь, независимую уже от тебя, от автора. И есть какая-то хорошая гордость, что ты их создал, и такая светлая благодарность, что появилась возможность их издать. Спасибо, люди Ridero!

Мои создания не вечны.

Явиться к богу будет не с чем.

Но и за то благодарю,

Что полюбил. То — подарю.

Сергей Решетнев

Благодарю

Хлопья снега, словно поцелуи

Ангелов, ложатся на лицо.

Та, кого я мысленно рисую,

Может, завтра выйдет на крыльцо.

Бесконечны связи-невидимки,

Близко всё, и всё со всем в родстве,

ТАМ полюбят — ЗДЕСЬ летят снежинки,

ЗДЕСЬ полюбят — ТАМ гореть звезде.

Обо мне вот только все забыли.

Некому учить, как дальше жить.

Только и осталось во мне силы —

За слепящий снег благодарить.

Прощание

1

Растаяли наши снега.

Листья наши опали.

Мы теперь берега

Одной океанской печали.

Не посылай мне снов

И ветер не призывай.

Ты потеряла перо —

Крылья не потеряй.

2

Не организм простужен,

А природа.

Никто не нужен

Мне уже полгода.

Закутайся в сырую шаль.

Нас никому уже не жаль.

Угрюмость — тоже вариант

Ответа жизни.

Когда-то был комедиант,

Да шутки вышли.

Банька

Пахнет сыростью, золой.

Банька старая косится.

Ты вошла в нее со мной,

Заскрипела половица.

Угли алые трещат,

По щелям ростки белеют,

Ковшик бьется в борт ушат,

Поцелуев нежен клей.

Свечка тихо оплывает,

Тени бревна огибают,

Льется теплая вода

На бесстыдных без стыда.

Сыр

Я лежу как сыр, забытый Богом.

Холодильник пуст, остался я один.

Как давно меня никто не трогал.

Ночь сидит во мне, как в лампе джин.

Я лежу, я укрываюсь мраком.

Плесень на часах, в подушке — тлен.

Господи, дай волю, чтоб заплакать,

Дай мне сердце мудрости взамен.

В мастерской

Здесь мастерская: на столе разложен

В порядке здравом каждый инструмент.

Вошли, таясь. И солнечною кожей

Ты обняла и подарила свет.

Ты хмурилась, опилки целовала.

В ладошку посадила две занозы.

Я пил, как воду, твой сосновый воздух,

Ты, постепенно, страхи забывала.

Меж наших губ — тягучая смола,

Меж наших тел — оливковое масло.

И взгляда молоко я, словно кот, лакал,

Смущение и грусть упрятав в ласки.

День к нам вошел сквозь узкое окно:

То волос вспыхнет, то блеснет металл.

И пахло тело медом и весной.

Шмель на стекле всё путь домой искал.

Муза

Она сошла с ума.

И я за ней сошел.

И был там ад или костел.

Костры бумаг.

Я видел звезды во хмелю.

Я слизывал с лица: люблю,

Я это слово не берег.

Но всюду храм, а в храме — Бог.

И потому — пускай сошла.

В других местах ей жизнь мала.

Наперекор

От рукописей тоже можно греться,

Так не горят собранья сочинений.

Цвет пламени — цвет радости и детства,

И солнечных ободранных коленей.

И я вгрызаюсь в гибельное дело,

Чем боль сильнее — больше хлопочу,

Пока в страданьях жажда не созрела —

Плодов желанных я не получу.

Я в ярости от изощренных фурий,

Что музами в наивности зовут,

Вот, кажется, шедевр, а завтра, дурень,

Посмотришь и поймешь — напрасный труд!

Вся радость, все свершенья — всё обман,

За ширмами явлений — хохоток.

Вчера писал, вчера я не был пьян,

Но создал только глупостей венок.

К кому взывать, где суд, где сердцу милость?

Язык огня приятен небесам?

Зачем перо страдало и молилось?

Какая боль еще нужна богам?..

Я сочиняю собственную душу.

Я на стекло сажаю серебро.

Кому-нибудь да щит мой будет нужен.

Приспеет время — победит добро.

Ну, а пока — шлифую зеркала,

Надежду посадив на хлеб и воду.

Скажи, достопочтеннейший мулла,

Где тот пророк, что принесет свободу?

Чем чаще расшибаешь нос в лепешку,

Тем пристальней вниманье высших сил.

Там кто-то ставит мне подножку,

Чтоб я свой путь наперекор любил.

Океаны

Что может одна моя память?

Но сердце рвет камень.

В сердце больше заряда,

Чем смертному надо.

У сердца тысяча сто причин,

Чтобы биться.

Даже если живешь один,

Даже если мысль прекратится.

Сердце учит залечивать раны.

Когда-нибудь два океана

Сольются над мертвой землей —

Твой и мой.

Мир надежды

И небо новое, и новая земля,

И навсегда ушло, что было прежде,

Исчезла смерть, исчезли и моря,

Как никогда реален мир надежды.

И я стою, боясь кричать и плакать,

И пот мой сушит легкий ветерок.

Ну, вот она, надмирная Итака,

Я все-таки добрался, добр рок.

Так хочется покаяться, но в чем?

Обнять бы всех, но это впереди —

Там за деревьями, я знаю, будет дом,

И стол накрыт, и все, кто зван — в пути.

И будешь ты — такая, как всегда.

Так всё закончилось или не всё ушло?

И та же в небе желтая звезда,

И так же больно, грустно и смешно.

Краски и карандаши