Бесплатный фрагмент - Время Дариуса

Часть первая. Последний день на Земле

Глава 1. Звонок

«Дзинь!»

«Дззинь!!»

«Дзззииинь!»

Телефон звонит — снимите трубку. Ответьте. Ответьте же!! Но… никто не желает этого делать.

Аппарат, не жалея своих сил, отчаянно, надрывно и будто бы умоляюще, кричит: «Ответьте же наконец!! Пожалуйста, возьмите трубку!» Но… Никто не спешит к нему, бедному, добросовестному железному рабу, никто не говорит, задыхаясь от спешки: «Сейчас иду! Да иду я, иду — уже бегу!»

А он всё не умолкает и, словно плачущий ребёнок, захлебывается в рыданиях: «Дзинь! Дззынь!! Дзззыыынь!!!»

Этот настойчивый звук, будто становясь с каждой секундой всё громче и громче, требует, приказывает, зовёт, просит, умоляет, заклинает: «Возьмите трубку!»

Кажется, что уже всё вокруг пропиталось, насытилось этим «дзынь». Будто этот звук заполонил пространство, и теперь каждый квадратик, каждый миллиметр квартиры вторят в унисон этому телефону. Каждая полка, каждая стена и даже каждая пылинка, в желании помочь бедняге-телефону, кричит, зовёт и настаивает: «Хозяин, где ты? Возьми трубку!» Тщетно. Невозможно удовлетворить просьбу нашего старого преданного друга — квартира пуста.

Нет никого в этой каморке, лишь темнота властвует здесь. Всё будто замерло в этой частичке огромного мира. Старания телефона — этого серенького, маленького, добросовестного трудяги, стоящего на красивой тумбочке — бесполезны. Рядом — одинокая кровать. Может показаться, что её, большую, массивную, оставили совсем недавно — словно только что обитатель этого уютного местечка, осторожно отвернув краешек одеяла, встал с постели и исчез в неизвестном направлении. Телевизор, чуть поодаль, стоит чёрным квадратом и будто бы тоже тоскует по ушедшему хозяину. Экран — будто грустное лицо, а под ним пульт, похожий на батончик горького шоколада. Его бы включить и развеселить светящейся картинкой да говорящими головами, но… Некому это сделать. Мягкий диван у стены словно говорит всем своим видом: «Ну, приляг на меня! Тебе понравится, вот увидишь!» И так хочется прилечь, заняв удобную позу, включить телевизор, найти какой-нибудь хороший фильм и пролениться, пролодырничать так целый день, а то и два. Но опять же — некому. Огромный круглый стол, стоящий посреди комнаты, зазывает гостей и хочет предложить им поужинать вместе с ним. Вот и стулья, застывшие в ожидании, и свечи, готовые придать романтики этому вечеру, салфетки, тарелки, ножи, вилки — всё уже накрыто и ждёт тебя, милый гость! И кажется, что ещё секунда, и квартира засияет, оживёт, встряхнётся ото сна весельем, шутками, шумом, гамом…

Но никто и никогда не придёт сюда больше! Не будет спать на этой кровати, не включит телевизор, не пообедает за столом. Это место покинуто — брошено. И мебель в квартире, столько лет служившая верой и правдой хозяину, будто бы грустит и всё спрашивает: «Где же ты, наш владыка? Почему оставил нас? Неужели покинул навсегда?» И лишь дребезжание телефона даёт нам понять, что в этом уголке мира когда-то была жизнь, от которой теперь осталось только одно «дзинь».

«Дззинь!»

«Дзззинь!»

Глава 2. Молчаливая Церковь

Эх, мой старый, преданный телефон… Не суждено мне удовлетворить твою просьбу, взять трубку и поговорить с человеком, который так настойчив — сидит на другом конце провода и ждёт ответа. Я бы охотно поговорил с тобой, мой терпеливый абонент… Разлёгся бы на кровати во фривольной позе и поболтал бы с тобой — о жизни, о погоде, вспомнил бы старые добрые времена — и час, а может даже два, пролетели бы незаметно… Не суждено. Я уже далеко, и, мне кажется, тебе не составит труда найти меня, если ты действительно хочешь поговорить.

Я покинул квартиру незадолго до телефонного звонка, но сейчас, будто слыша эти тоскливые трели аппарата, чуть не повернул назад. Они прорывались сквозь ночную тишь, сначала такие требовательные и противные, а потом будто умоляющие, просящие. Моё сердце сжималось от этих отчаянных и постепенно затихающих «дзинь». Я был сильным и всё давил и давил на газ, уезжая всё дальше и дальше.

Время… Его часто сравнивают с водой. Если это сравнение справедливо, то сейчас оно утекало, причём стремительно. Нельзя было тратить его попусту, мчаться назад, хватать трубку и ввязываться в разговор. И что бы я услышал от этого абонента? Знакомый и желанный голос? Просьбу, о которой знал наперёд? Место встречи, которое не менялось никогда, пусть даже я не был там целую вечность? Ничего нового, а значит — не следует тратить драгоценные мгновения. Скрываться всю жизнь невозможно, и звонок — это лишь сигнал для меня. Но не только для меня. Мы знали это прекрасно, всё понимали — пришло время сыграть последнюю партию: поставить всё и раскрыть карты.

«Что ж — тем интереснее будет игра», — думал я, сидя за рулём автомобиля и плавно входя в очередной поворот.

Я был неправильным русским — с детства не любил быстрой езды. И сейчас, когда всё решали секунды и даже мгновения, не пошёл вразрез с этим своим принципом. Хотя ночная дорога была абсолютно пустой, и не выжать максимальную скорость из спортивного «Порше» было просто грешно, в особенности, если спешишь, но… я брал этот грех себе на душу — ехал спокойно. Со стороны могло показаться, что я направляюсь не на судьбоносную встречу, а скажем, на утреннюю рыбалку. Хоть это и было вовсе не так. Я просто ненавидел спешку! На дух не переносил суеты и не переваривал слова типа: быстрей, скорей, не опоздай и прочее в таком духе. Конечно, мой враг, зная об этой особенности моего характера, мог сыграть со мной злую шутку, но — пускай. Его право. «Раньше, чем я приеду, я не приеду» и «Кто никуда не спешит, тот везде успевает». Эти две мудрости были знакомы мне. И знаете, что я вам скажу? Это работало и пока не подводило меня. Посмотрим, что будет на этот раз.

Когда до места оставалось совсем немного, я, по традиции, притормозил в знак почтения, будто преклоняя колено перед могуществом этого клочка Земли. Когда-то, не так уж давно, здесь творилась и переписывалась история. Но сейчас, после великой и жестокой битвы, известной под странным названием Тот Случай, многие считали его проклятым. Позабыв обо всём хорошем, люди запомнили единственное плохое, что случилось здесь, и теперь их не переубедить. Но были ведь и другие времена…

«Эх, былое…» — думал я, паркуясь и осматриваясь.

«Вновь впереди планеты всей!» — подумал я и даже присвистнул.

Я вышел из машины и застыл на месте. Впрочем, как всегда. Окружённая могучими, вековыми, величественными дубами и соснами стояла она — Молчаливая Церковь. Одинокая, будто спрятавшаяся ото всех под защитой своих надёжных охранников, она была белокаменной скромницей, особой высокой и утончённой, стеснительной девушкой-принцессой, не желавшей показываться толпе и поэтому окружившей себя плотным кольцом верных телохранителей. Единственный фонарь тускло освещал её, склонившись в вечном поклоне. Хорошее место — умиротворяющее. Оно будто заключило меня в свои нежные объятия и осыпало горячими поцелуями моё лицо. Эта тонкая натура трепетала, приветствуя меня, и в то же время укоряла: «Почему же ты так долго не приходил?»

Я с благоговением направился к церкви. Было тихо, но в аллее между соснами и дубами слышался лёгкий и весёлый, похожий на смех счастья, шелест листвы — это деревья приветствовали меня. И глядя ввысь на колышущиеся кроны, у меня немного кружилась голова от благородного волнения, содрогания и предвкушения скорой встречи со старой любовью. Земля легко подрагивала под ногами, будто была несказанно рада моему приходу.

Я подошёл к массивным, тяжёлым, древним вратам и вновь остановился. Времени у меня было мало, но сейчас это не имело абсолютно никакого значения. Магия этого места уже проникла в меня, а значит — ещё один козырь лёг в мою колоду. Решающий козырь.

Я поклонился до земли, и двери сами собой открылись, пропуская меня внутрь:

«Зачем мне твои церемонии? Мне, твоей вечной рабыне?»

«Ты ведь сама знаешь, что это не так, моя дорогая принцесса», — мысленно ответил я, переступая порог.

Как только я вступил в пределы Молчаливой Церкви, моё тело тут же взяли в плен полчища мурашек, заставив меня воскликнуть с восторгом:

«Ты святая, моя ненаглядная, моя единственная!»

Бессловесный диалог продолжался, и церковь, будто поняв причину моего неожиданного визита, вдруг погрустнела, и мне почудилось, как на её глаза, если бы только они у неё были, навернулись слёзы:

«Ты ведь пришёл в последний раз? И сегодняшней ночью меня уже не будет на Земле?»

Мне стало не по себе. Окна, будто глаза, смотрели на меня тоскливым взглядом, проникавшим прямо в душу. «Признайся…» — тихо попросила Молчаливая Церковь.

Что я мог ей ответить?

«Да, — сказал я тоже очень тихо. — Но ведь так было задумано изначально. Прошу, давай побудем вдвоём перед… — я долго подбирал слово и, не найдя ничего лучше, наконец, проговорил: — Перед концом». Она не стала возражать.

В огромной зале была лишь пустота. Ни громадных люстр, свисавших с потолка; ни серебряных подсвечников, в которых когда-то горел огонь здравия и покоя; ни икон в прекрасных рамах; ни крестов, славящих веру. Ничего. Лишь белый потолок, снежного цвета стены и пол, будто ледяное озеро. Я смотрел на это всё, и в моей голове невольно проносились воспоминания… «Как здесь было красиво когда-то!» На глаза предательски выскочили слезинки. Я медленно шёл через эту залу, и перед моим мысленным взором вставало то великолепие, которым славилась в своё время Молчаливая Церковь. Я останавливался, вглядывался, будто рассматривая что-то. Сейчас здесь обитала невыразимая грусть. «Эхх… — только и мог сокрушаться я, поддавшись сантиментам. — Эхх…» Тишина стала абсолютной: волнение земли сошло на нет, будто его и не бывало, шелест листвы стих. Деревья не хуже, а может быть, даже лучше живых людей, понимали, что сейчас мне было нужно больше всего.

«Как же они посмели так поступить? — мои мысли снова переключились на Тот Случай. — Предать всех и…» Хоть и прошло много лет, но я снова и снова задавал себе этот вопрос, пытался понять. Пытался, но не мог. Ведь после этого закадычные друзья превратились в злейших врагов, а Десятка Безумных перестала существовать.

— Все просто сошли с ума! — крикнул я, и эхо долго вторило мне. — Решающий час приближается, — продолжал я, но уже намного тише. — Ну, где же вы, друзья-враги? Я уже давно готов к встрече!

Тишина перестала быть абсолютной. Её нарушил шум мотора вдали. «Хорошо… А почему же дружок Мирон не спешит к нам? — подумал я, усмехнувшись. — Неужели «ночные пробки?» Я подошёл к окну и увидел, как рядом с моим «Порше» припарковалась элегантная, спортивная «Мазда». Из машины вышла девушка и, так же как и я, застыла на несколько секунд. Деревья снова радостно зашелестели, приветствуя теперь и её, земля подёргивалась от лёгкого волнения. Фло (так звали девушку) внимательно осматривалась вокруг, казалось, ей не было ни одиноко, ни грустно, ни весело… Её нежно-голубые глаза не были затуманены ни единой мыслью, даже зрачки остановились на несколько мгновений, как и время, которого, как всегда, было мало. Но вот она сделала пару шагов, и оно снова понеслось — быстро, неумолимо. Испытывая невольный трепет от долгой разлуки, девушка подошла к двери. По её телу пробежала дрожь — Фло, так же как и я, уважала Молчаливую Церковь и считала её своей дочерью.

Шелест листьев всё не смолкал, земля вибрировала под ногами — место радовалось нашему приходу и, коль уж это в последний раз — пусть так и будет. Мы были когда-то счастливы на Земле, в Молчаливой Церкви. Но пора. Как бы ни было грустно. Массивные двери раскрылись перед Фло, и она вошла внутрь.

— Привет! — увидев меня, сказала девушка.

— Привет, — отозвался я, подходя.

— Давно ты здесь? — спросила она почти риторически.

— Порядочно…

— Я звонила тебе.

— Знаю, — я был немногословен.

— И сразу же…

— Правда? — я подозрительно посмотрел ей в глаза.

— Семён… Ты не веришь мне? — прошептала Фло потерянно.

— Верю! — я смягчился и в следующее мгновение обнял свою красавицу, нежно прижал к груди и только тогда совсем успокоился. — Верю, — повторил я, целуя испуганную девушку. — Прости. Ты же сама понимаешь… после Того Случая никому нет доверия — даже самым близким.

— Я всё никак не привыкну…

Нас захлестнули общие воспоминания: о былом великолепии Молчаливой Церкви, которого уже не вернуть, о прошлых «лихих» временах… Мы долго стояли вот так, прижавшись друг к другу и позабыв обо всём.

«А помнишь, как здесь было красиво… — мысленно шептала Фло. — Великолепные иконы, изящные подсвечники, вазы… — вспоминала она с улыбкой на лице. — Неужели ничего этого не вернуть, и сегодня последний день Молчаливой Церкви…?»

«Да, малышка, — сказал я, поддавшись нежной горечи момента. — Ничего не вернуть… Всё горячо любимое нами осталось где-то в несбыточных мечтах. И сегодня нашу любимую Молчаливую Церковь ожидает страшный конец, если только…» Но я не стал даже думать о том, во что не верил сам.

— Тебе пора, — нарушил я молчание, и эти слова прозвучали как приговор — окончательный и не подлежащий обжалованию.

— Значит, — Фло разорвала объятия и сглотнула ненужные слёзы, — другого пути нет. Земля обречена, и все погибнут, а мы уйдём как… — она долго не могла выдавить из себя это слово, — как эгоисты.

— Нас такими сделали… — сказал я задумчиво. — Мы просто парочка гениев, которых, как это часто бывает, не хотят признавать. Разубедить людей, тем более после Того Случая… не думаю, что это возможно. И теперь остаётся только одно — уйти, пока это ещё возможно. И ты должна быть первой!

— Но я не хочу оставлять тебя! — сказала она с мольбой в голосе.

— А я не могу рисковать тобой, — ответил я спокойно. — Замкнутый круг, полный тавтологии, — я слегка улыбнулся. — Иди же, Фло, и жди меня. — Она всё стояла в нерешительности.

— Не бойся, — ответил я, прочтя мысли своей любимой. — Здесь я — Царь и Бог.

— Хорошо, — видно было, что эти слова не успокоили её, но всё же она подчинилась.

Фло отошла от меня ещё на пару шагов и, оказавшись в самом центре Молчаливой Церкви, вытянулась, будто струна, закрыла глаза и легонько подпрыгнула, оторвавшись от пола на пару сантиметров. В следующий миг я остался один, и в центре, где ещё секунду назад стояла девушка, искрился лишь столб белых звёздочек.

А Мирона всё не было.

«Ну, где же ты, мой враг? Неужели упустишь такой шанс расквитаться со старым другом? Струсил ты, что ли?» — думал я, расхаживая взад-вперёд.

Было тихо, но в воздухе почувствовалось лёгкое волнение, еле заметное, совсем незначительное, но всё же…

«А!… — я хищно улыбнулся и облизнул губы в предвкушении скорой битвы. — Вот, оказывается, что ты задумал, господин хороший. Сильный ход! Но не погубит ли он тебя?»

Волнение усилилось, и в следующий миг в Церковь ворвался ледяной, пробирающий до костей, сковывающий по рукам и ногам, ветер. Тяжёлая, массивная, дубовая дверь, простоявшая пару столетий и защищавшая вход в обитель, с грохотом рухнула, не выдержав шквалистого порыва, и тут же превратилась в пыль.

«Как жаль! — подумал я. — Но с другой стороны — меньше работы для меня!»

Ветер зловеще засвистел, закружился, и всё плёл, плёл свои кружева, образуя огромное облако. Оно, чёрное, как сама смерть, готовое убить кого угодно, с колоссальной скоростью летело прямо на меня. Я еле успел отпрыгнуть к стене, как раздался оглушительный взрыв. Меня ослепило на пару секунд. Чёрный густой дым, устремившийся к потолку Молчаливой Церкви, постепенно рассеиваясь, явил на свет Мирона — моего лучшего друга в прошлом и заклятого врага в настоящем. Когда дым полностью рассеялся и зрение вернулось ко мне, я увидел его. Как всегда в чёрных одеждах, он стоял, гордо задрав голову, стремясь казаться выше своего маленького роста. Глаза горели злобой, и он вполне мог испепелить меня одним только взглядом, если бы такое было возможно.

— Не ожидал? — спросил он, недобро засмеявшись. — Могу я ещё удивлять?

— Ещё как, — ответил я, пытаясь сохранять спокойствие, хотя делать это было всё сложнее.

Я действительно не ожидал такого! Невозможно было даже предположить, что Мирон поставит на карту всё и найдёт способ убить меня там, где я — повелитель. И самое невероятное — у него это чуть не получилось. Если бы я не отпрыгнул, повинуясь инстинкту, то лежал бы сейчас бездыханный. Выходит, что иногда самое простое и примитивное оказывается действенным средством против самого изощрённого и хитрого плана.

— Достойный соперник… — прошептал я без тени иронии, отдавая должное противнику: что и говорить, Мирон никогда не был глупцом. Вот и сейчас он рассчитал всё. Пусть у него не хватит сил на второе смертоносное облако, но драться со мной на равных он сможет, ещё как сможет.

— А я всегда тебе это говорил! — хвастливо заметил Мирон. — Мы с тобой самые сильные из Десятки Безумных.

— Не считая Руслана, — напомнил я.

— Кого? — пренебрежительно сказал мой враг. — Этого силача-дурака, которого я убил одним ударом?

— А ты уверен, что он мёртв? — вкрадчиво сказал я, мои глаза налились кровью от такой дерзости. — Ты или кто-нибудь ещё видели его труп?

— Нет, — он немного смутился. — Но где же он теперь? Руслан, Руслан… — прокричал он ехидно. — Вот видишь — нет ответа!

— Вижу лишь то, что его нет здесь! –– выкрикнул я, сдерживаясь из последних сил. — Лишь то, что мой единственный друг сейчас там, где и Фло! — я шумно выдохнул. — И я тоже скоро буду там!

После этих слов надолго замолчали, оценивая наши позиции и просчитывая дальнейшие ходы. Совсем как гроссмейстеры за шахматной партией. Но мы слишком хорошо знали друг друга, и на нашей доске не вырисовывалось ничего, кроме ничьей. Если я начну атаку, Мирон с лёгкость отразит её и, в свою очередь, начнёт свой контрвыпад, от которого я также найду способ защититься. Мы думали и ждали, кто же первым разыграет дебют.

— Ты ведь знаешь, что я всё равно туда попаду! — прервал я затянувшееся молчание.

— А если помешаю? — спросил мой соперник.

— Как, хотел бы я знать? Мы слишком хорошо знаем, как уничтожить друг друга.

— Так умрём вместе, не желаешь? — предложил Мирон.

— Заманчиво, но я, пожалуй, откажусь.

— Так что ж будем делать?

— А чего бы хотел ты, Мирончик? — спросил я.

— Убить тебя и не умереть!

— Твоё желание излишне амбициозно.

На этом я решил закончить тупой, бессмысленный диалог. Хватит. Слишком много сказано, слишком много понято и слишком много драгоценного времени, которое я мог бы провести с Фло, потрачено. Я больше не мог заставлять ждать мою любовь! «Будь что будет! — сказал я себе. — Надо смотреть судьбе в глаза, даже если суждено умереть. Но шанс на победу надо попытаться использовать!»

На кончиках моих пальцев заблестело смертоносное оружие, и я метнул его в человека, который был мне другом когда-то.

— Лови, я сегодня щедрый!

Раздался оглушительный взрыв, а когда дым рассеялся, я увидел Мирона — целым, невредимым и очень злым. Он не пострадал. Лишь ранка на плече, но он даже не удостоил вниманием такую мелочь. В глазах Мирона была ярость, и ничего больше. Его пальцы вмиг окрасились чёрным, и он нанёс ответный удар. Снова раздался взрыв, и я отпрыгнул, применив «свою», примитивную, но вполне оправданную тактику ведения боя, так что его удар не причинил мне никакого вреда.

А потом — началось. В Молчаливой Церкви разразилась буря. Молнии проносились по сто раз в секунду, а тишину, ещё недавно властвующую в этом месте, сверг с трона оглушительный гром, который не умолкал ни на миг. В воздухе застыл серый туман, и не было возможности увидеть что-либо, даже на расстоянии вытянутой руки. Но не для нас! Мы отлично различали друг друга и метались по Молчаливой Церкви как тени, наши ноги не знали усталости. В обители стало жарко, стало горячо, стало невозможно там находиться. Но опять-таки — не для нас! Сейчас это была родная стихия! Сейчас отступить — означало сдаться и умереть! Сейчас было делом принципа узнать, кто из нас сильней! Мы пытались измотать друг друга, но понимали, что используя такую тактику, нам понадобится два, а то и три дня непрерывной и жестокой битвы. У меня не было столько времени, у Мирона — тоже. Поскорее покончить с врагом, оказаться рядом с Фло, поцеловать её, возродить Руслана и пожать руку этому могучему атланту — вот что было важно для меня сейчас. А чтобы приблизить эти сладостные мгновения — надо было заканчивать сражение, и как можно скорее.

Но за время ожесточённой схватки ни одному из нас не удалось получить преимущество. На наших лицах и телах не было ни ран, ни даже царапин — ничего! Ничего, кроме ненависти. У меня, конечно, был козырь, тот самый, который лёг в мою колоду, когда я первым вошёл в обитель, однако сейчас, в пылу битвы, он уже не казался мне решающим. Но на безрыбье и рак сгодится. «Когда-то мне должно повезти!» — подумал я и, не снижая темпа, начал готовиться к решающему удару. Я вложил в него всю силу и энергию, всё, чем наделило меня, его создателя, это место — Молчаливая Церковь… И это произошло — он состоялся! От удара Мирон скрючился и упал навзничь, прошипев только:

— Мы ещё встретимся! — и потерял сознание.

Это была угроза, но вряд ли она осуществится когда-нибудь. Я подошёл к моему противнику. Он лежал весь покрытый ранами, из которых сочилась кровь. На полу уже образовалась темно-красная лужа. Но Мирон был жив. И будет жить ещё долго. Несмотря на все эти раны, которые для обычного человека несовместимы с жизнью, на большую кровопотерю и даже несмотря на скорое обрушение обители, он будет жить. Я отлично понимал это, но другого пути у меня не было. Я мог бы убить Мирона ещё одним таким же ударом, но тогда подписал бы и себе смертный приговор, гораздо более страшный и мучительный — моих сил не хватило бы тогда на то, чтобы попасть к Фло… «Что ж, живи», — тихо пробормотал я. Стоя над телом, казавшимся бездыханным, я долго думал о разных судьбах, уготованных нам, некогда лучшим друзьям. Мне было жаль этого человека, но… «Значит, так было надо, он останется жить… Потому что я так решил! — вновь пробормотал я и отошёл. — Мне пора. Меня уже заждались».

Опустившись на колени, я воздел руки к небу и начал молитву за упокой Молчаливой Церкви. С первыми же моими словами по стенам могучей обители поползли трещины. Они быстро разрастались, и скоро с потолка полетели камни. Некоторые из них превращались в пыль, даже не успев упасть, другие встречали смерть, едва коснувшись пола. Стены рушились, рассыпаясь в песок… Повсюду стоял оглушительный грохот — так умирала Молчаливая Церковь. При виде всего этого у меня на глаза невольно навернулись слёзы, ведь эта обитель была для меня несравнимо большим, чем просто красивое здание — она была живой для меня, она была мне как дочь… Но иного пути я не видел и всё читал заупокойную молитву. Шум обвала постепенно стихал, оставалось уже недолго. «Что ж, моя хорошая… — с грустью подумал я. — До свиданья. Может быть, в новой жизни мы с тобой ещё встретимся».

Церковь умирала как воин, исполнивший свою миссию и уходящий на покой, величественно и гордо. Она не плакала и даже ни разу не вскрикнула от боли. Я стоял на коленях до тех пор, пока не упал последний камень. Теперь вокруг меня была пустыня. Всё было кончено. Я встал и посмотрел на неподвижное тело Мирона — лишь оно напоминало о былой жизни. Легко подпрыгнув, я навсегда покинул этот мир, оставив после себя лишь столб белых звёздочек.

Часть вторая. Новый мир

Глава 1. Долгожданное воссоединение

Ласковый, убаюкивающий шум прибоя услышал я в следующий миг. Ослепительное солнце ударило мне в глаза. Сладкий, чарующий аромат новой жизни почувствовал я в следующую секунду. Новый мир! Наш мир! Да — это был он! Я оказался на берегу океана и долго стоял неподвижно, впитывая всё прекрасное, что было здесь, постепенно успокаиваясь. Мое дыхание, учащенное после жаркой битвы, становилось ровнее и ровнее, а резкие звуки схватки, не умолкавшие в моей голове, затихали, уходя в прошлое. Надо было прийти в себя, оправиться от потрясений. Я снова подумал о Мироне. «А ведь когда-то мы были друзьями… И как только он мог так поступить? — вспыхнул и тут же погас вопрос в моей голове. — Не надо ответов! — вдруг понял я. — Я не хочу ничего знать! Я ни капли не жалею, что случилось так! — яростно гнал я от себя не отпускавшие меня до сих пор видения. — Не будем о грустном — солнце вновь засияло в моей жизни. Самые верные друзья, те, кто прошли со мной все круги ада, совсем рядом, и пора к ним вернуться, чтобы не расставаться никогда! Теперь — новая жизнь, новая планета, новые мысли!»

***

Я заметил её не сразу. Фло лежала на песке неподалёку. Я неслышно подошёл ближе. Она почувствовала моё присутствие, на её лице появилась улыбка. Но желая продлить счастливое мгновение, она нарочно делала вид, что не замечает меня. Глядя сейчас на эту красивую хрупкую девушку, можно было подумать, что ей незнакомы ни горе, ни беды; предположить, что в её жизни никогда не было потерь и страданий… «Эх, если бы это, правда, было так… — подумал я и одёрнул сам себя. — Ты же обещал, что не будешь о грустном?!» Я вздохнул, извинившись перед своим внутренним «я».

Солнце припекало, море лениво шумело, беззаботная улыбка на лице Фло сияла так же ярко, как наше светило. Не было нужды быть на стрёме, постоянно держа руку на пульсе и готовясь к встрече с Сатаной. Даже он, рискну предположить, пока не догадывался об этом месте. В ближайшие сто лет у него с лихвой хватит работы на Земле, а потом… Быть может, в эйфории он и забудет о трёх сбежавших с адской сковородки? Никто не сможет найти нас здесь, а если и отыщется «смельчак», у которого получится нарушить наш покой, он не успеет даже пожалеть об этом.

«Ну, хватит размышлений», — сказал я себе и подошёл ещё ближе к Фло. Она улыбнулась ещё лучезарнее и приоткрыла глаза.

— Привет… — медленно протянула Фло. По этому долгому, облегченному «привет» стало понятно, как она ждала меня. — Что-то ты долго? Один?

— Как будто ты ожидала другого исхода? — тихо ответил я и присел с ней рядом на песок. Она опустила глаза, будто извиняясь за глупый вопрос. — Предателям здесь не место, — продолжал я таким же тихим голосом. — Они лишь испортят всё. У них своя дорога… — я подумал и добавил шёпотом: — В никуда.

Фло пристально посмотрела на меня. В голубых глазах моей подруги появилась грусть. Спустя мгновение в них был уже страх, затем ненависть, которая в свою очередь сменилась ужасом, чуть ли не паникой. Неожиданно её зрачки остановились, дыхание стихло. Уставившись на меня пустым взглядом, она не двигалась, превратившись в каменное изваяние. Я даже испугался, что Фло может исчезнуть, как тогда в Молчаливой церкви, тронул её за плечо и легонько потряс. Через несколько секунд на её лице снова появилась улыбка. Но теперь она не сияла, а была немного печальной.

— К лучшему, — шёпотом сказала она и шумно выдохнула.

У меня отлегло от сердца. Такой палитры чувств во взгляде я никогда раньше не наблюдал. О чём она думала в те секунды? Попытаться понять — сойдёшь с ума, а значит — пусть это останется ещё одной вечной загадкой.

— Расслабься, — будто прочитав мои мысли сказала Фло и положила голову мне на плечо. Я обнял подругу. — Всё мы правильно сделали. Я всё поняла ещё тогда — в Молчаливой Церкви. Мы сделали свой выбор, и никто нам больше не нужен кроме Руслана.

После этих слов я успокоился окончательно. Оставалось последнее необходимое дело, которое ждало нас уже очень долго. И мы вместе посмотрели на раскрытую книгу, которая лежала неподалёку, наполовину засыпанная песком. Лёгким шелестом страниц она как бы призывала нас обратить на себя внимание…

Глава 2. Руслан

Увлекшись описанием долгожданной встречи Семёна (нашего главного героя) и его подруги Фло, об этом небольшом и с виду ничем не примечательном томике в сереньком переплёте мы совсем забыли упомянуть. Но сейчас, когда все битвы, волнения позади, когда встреча пылких сердец наконец состоялась, пришло время и для неё — этой маленькой, невзрачной, изрядно потрёпанной, старой книжонке. Её автор (если он был, конечно) забыл даже озаглавить этот свой труд, а быть может, это бедное сочинение так долго пролежало здесь, что слова, выгравированные на обложке, давно уже выцвели и были позабыты. И это отчасти так. Этот томик действительно пролежал здесь очень долго. Палимый солнцем, обдуваемый ветром, он постарел, поистрепался и стал теперь неузнаваем. Но только не для нас. Лишь мы двое знали о его существовании, местонахождении и названии.

С величайшей осторожностью мы взяли его и положили между нами. С трепетом, которого не испытывали никогда до этого, мы положили наши руки на книгу и дрожащим голосом прошептали в один и тот же миг имя того героя, который уже давно позабыт на Земле. «Руслан!» — позвали мы нашего друга. И в тот же миг отдёрнули руки.

В небо ударил столб света, превзойдя по яркости само солнце. Он поднимался всё выше и выше, увлекая за собой лёгкую книжечку. В ней уже не было никакой необходимости — она выполнила своё предназначение и теперь кружила в ослепительном предсмертном танце — губительном для неё, но оживляющим его. Медленная поначалу, безумная пляска всё ускорялась и, не выдерживая этого дикого вальса, страницы, и так ослабевшие за время, рвались, превращаясь в лохмотья, и осыпались на землю мелкой пылью. Книга исчезала — но такова была её судьба, и мы были счастливы, что задуманное нами всё-таки свершилось! Перед нами постепенно проявлялись контуры человека — третьего обитателя Дариуса. И вот в световом столбе мы увидели вполне осязаемые очертания стройного и в то же время крепкого мускулистого тела, напоминавшего несгибаемого атланта. Дикая пляска постепенно замедлялась; ослепительная яркость ослабевала, и человек, воскрешённый нами, был готов сделать свой первый шаг. Ещё миг — и он стоял рядом с нами!

— Руслан, это ты! — воскликнул я. — Вот мы и вместе. Всё случилось так, как мы предполагали, — судорожно говорил я. — Как ты?