Бесплатный фрагмент - Когда солнце упадет на землю

1 ЧАСТЬ

1 глава

Июльское солнце палило нещадно. Вокруг трещали кузнечики и жужжали шмели. Аромат высохших трав наполнял легкие. Глеб вприпрыжку бежал с холма и размахивал пакетом с только что сорванным щавелем. Бабуля уже, наверное, приготовила тесто для нежных пирожков. Ждет его, стоя на крыльце дачи — Глеб хоть и самостоятельный, но ему всего пять лет.

Слабый раскаленный ветерок обдувал его лицо, руки, голые коленки с еще не зажившими царапинами. Глеб остановился на краю обрыва. Он любил стоять тут. Глядя вниз, на такую далекую и кажущуюся маленькой долину, он представлял себя большой птицей, свободно парящей над всем миром. Он раскинул руки в стороны. Сердечко трепетало в его наивной детской груди. Непонятное счастье переполняло душу. В долине ярко, до рези в глазах, сверкала на солнце лента реки. Глеб поднял глаза к небу. Прищурился, разглядывая плывущие облака, похожие на кораблики. Под его взглядом кораблики распухли, как будто приблизились и стали видны их острые, рваные края.

Глеб резко, как будто кто выдернул, вернулся в реальность. Он сидел за столиком на уличной террасе собственного суши-бара. Летний зной точно так же обжигал, как и в воспоминании из детства. Глеб вытер вспотевший лоб и только сейчас сообразил, что он не один. Напротив сидел японец, его шеф-повар. Причем сидел он здесь еще до того, как Глеб отключился. Японец на плохом русском жаловался на не очень качественные поставки морепродуктов, грозился, что если еще раз привезут такую ужасную рыбу, он самолично порежет поставщика на роллы. Повар был не на шутку взбешен. Глеб с опаской посмотрел на него — видел тот или нет, как он выпал из разговора? Вроде ведет себя вполне естественно. Значит, не заметил. Скорее всего, это его «отсутствие» длилось несколько секунд. Глеб облегченно вздохнул и полез в карман за платком, пот так и катился с него. Что за жара невозможная! Как в парилке.

Глеб отпустил шеф-повара, пообещав разобраться с поставщиком. У японца не было причин сомневаться в том, что проблема будет улажена, он быстро ушел на кухню, а Глеб остался сидеть на улице. Было где-то около двух часов дня, не самое подходящее время для наплыва любителей японского меню, поэтому и внутри и снаружи бара было пусто. Глеб рассеянно смотрел на машины, проезжавшие по широкой проспектной дороге. Что с ним сегодня не так? С самого пробуждения его не отпускало какое-то неприятное, давящее чувство страха. Глеб даже не знал, как это объяснить — внутри как будто что-то дрожало…

Предчувствия?.. Тьфу ты! Он подавил смешок. Чушь какая! Просто вчера на рауте у Писанова съел что-нибудь не то, вот и трясется душонка, а если быть точным, то желудок. Глеб допил остатки чая, обнажив дно белой кружки. Однако, что это сегодня с ним было, что за странное выпадение из реальности? Такого раньше не случалось. Неужели к его ненавистной болезни добавилась еще новая? Этот кусок воспоминаний из детства… он и раньше видел тот часто повторяющийся сон. Но это всегда был только сон, а тут Глеб мог поклясться, что не спал, да и как можно заснуть посреди разговора? Может, и правда пора пройти обследование, как советовал Сотеев? Захар был толковым врачом, он наблюдал Глеба последние два года. И ни разу Глеб не усомнился в его профессионализме.

В бар заглянули двое посетителей — молодой рыжеватый парень и пожилой лысеющий мужчина в очках и костюме с галстуком. Глеб сходу определил их социальный статус: студент и преподаватель. Сели за соседний столик. К ним тут же подбежала официантка, русская девушка в японском кимоно. Персонал у него что надо, вышколенный. Посетители долго рассматривали меню, выбирали, потом все же сделали заказ. Официантка посеменила на кухню. Проходя мимо Глеба, она подняла руку, поправляя прическу. Широкий рукав кимоно скользнул вниз, и взору Глеба предстала голая по локоть рука. На загорелой, покрытой золотистыми волосками, коже отчетливо выделялись разные круги и завитушки, затейливо сплетенные в общий узор. Прикольная татушка, отметил про себя Глеб и неожиданно ощутил тягучую волну желания, огнем пробежавшую в паху. Легкое удушье сбило дыхание. Докатился! Уже один вид девичьей руки приводит его в трепет. Вот что значит долгое воздержание. А всему виной работа, которой в последнее время было слишком много. Постоянная гонка вперед, новые тренды, лишь бы оставаться в ногу со временем, подстраиваясь под изменчивые запросы потребителя…

Девушка давно ушла, а Глеб все еще пребывал в легком возбуждении. А, может, он зайдет сюда вечером и встретит ее после работы? Вдруг она не против? Из приятной задумчивости его вывели голоса за соседним столиком.

— Илья Петрович, если мы будем искать целенаправленно, то обязательно найдем новые захоронения, — горячился молодой человек за соседним столиком.

— Вы же знаете, что руководство не одобряет нашу затею. Данный проект, по их мнению, не перспективен с научной точки зрения. У нас нет финансирования.

Глеб не понимал, зачем он все еще сидит здесь. В офисе у него была куча дел, подготовка к открытию нового, третьего по счету, суши-бара требовала его постоянного внимания, непосредственного участия. Но этот разговор чем-то зацепил его внимание, хотя он и не понимал в чем тут дело.

— Нам нужно искать независимого спонсора, — настаивал молодой. — Нельзя опускать руки. Это же будет открытие века!

— Дима, вы не знаете, что это за толпа народу скопилась вон там? — озабоченно кивнул пожилой мужчина в сторону.

Студент обернулся. Глеб тоже машинально посмотрел в указанном направлении. Но никого не увидел.

— А… это бизнесмены, желающие финансировать нашу экспедицию, — вполне серьезно сказал преподаватель, прихлебывая пиво, принесенное расторопной официанткой.

Это надо было видеть недоуменно-обиженное как у ребенка лицо молодого человека. Преподаватель хрипло засмеялся. Глеб постарался спрятать улыбку. Вдруг студент заметит, он сидел как раз лицом к Глебу. Нет, пора уходить. Глеб поднялся из-за стола и вдруг почувствовал дурноту. Голову как будто сдавило тисками, перед глазами все поплыло, а в нос ударил запах луговых трав. Он как подкошенный рухнул обратно на стул. С трудом поглядел на посетителей. Кажется, никто не заметил его слабости, все так и продолжают болтать.

— Что мы можем предложить нашим зажравшимся богатеям? — спрашивал пожилой. — Предположения? Народные легенды?

Может, позвонить Сотееву, подумал Глеб? Пусть приедет, заберет его. Что-то с ним явно не так. Чем-то похоже на его обычный приступ, но все как-то неправильно, по-иному… Глеб достал телефон из кармана. Приблизил его к лицу, буквы и цифры расплывались, и он не мог сфокусировать зрение, злился. Тяжелая капля шлепнулась на экран, растеклась, и вовсе закрыв все надписи в «телефонной книжке». Кровь. Глеб вытер под носом, вымазав всю руку, но кровь не останавливалась. Глеб достал платок. Ему стремительно становилось хуже. Руки мелко дрожали, так и норовя выронить аппарат связи.

— А как же архивные документы, датирующиеся девятнадцатым веком? Уже тогда были найдены доказательства того, что наша с вами теория — не досужий вымысел и не околонаучный бред!

«Да что ж так громко-то!» — застонал Глеб про себя, не зная как убрать появившийся звон в ушах. Он уронил голову на стол, мышцы шеи отказывались ее держать. Щека, соприкоснувшись со столешницей, тут же погрузилась в теплую жидкость. Сколько же набежало крови, — поразился Глеб, закрывая глаза. Он почувствовал, как кто-то касается его, ласково гладит по голове.

— Бабуля, — прошептал Глеб.

Женщина склонилась над Глебом, улыбнулась. И ему вдруг стало так легко и хорошо. Никаких проблем. Тишина и покой. Глеб прекрасно понимал, что все это происходит в его сознании, потому что на самом деле его бабушка не могла оказаться рядом — она давно умерла.

— Эй, эй, только не отключайся! — шептал тревожный голос.

А Глеба уже везли на каталке. Последнее что он успел увидеть и запомнить: белые стены и потолок. Больница? И он погрузился в темноту.

Глеб проснулся. Он все еще чувствовал слабость, голова побаливала, но в остальном все было в порядке. Даже не открывая глаз, понял, что находится не в своей кровати. Матрас был слишком жесткий, одеяло какое-то колючее. И душно, невыносимо душно. Что это за чудо-больница такая? Сегодня же он уйдет отсюда.

— Я же вам уже сказала, — послышался где-то рядом девичий голос. — Меня зовут Лера!

— И кто вы такая, Лера? Что за птица? Откуда вы взялись? — спрашивал насмешливый мужской голос. Вроде где-то Глеб уже слышал его, но, видимо, не так часто, потому что не мог вспомнить его обладателя.

— Могу то же самое сказать и про вас, — огрызнулась девушка.

— В списке студентов вас нет, — уже строже сказал мужской голос.

— А, может, я ваша любовница? — дерзко ответила девушка. Кто-то рядом прыснул от смеха. Но совсем не весело.

Глеб открыл глаза. Прямо над ним оказался матерчатый свод. Та-а-ак. Глеб сел. Ошибки не было. Он находился в туристической палатке. Голова как-то опять резко закружилась, а из гортани вырвался сдавленный смешок. Что это? Больница в полевых условиях? Госпиталь? Ну, это уж совсем!

— А что вы их не допрашиваете? Кто они? — Продолжала упрямиться невидимая девушка.

Глеб быстро определил, что люди находятся где-то метрах в десяти от палатки. Совсем рядом.

— А зачем? Я их прекрасно знаю. Это мои студенты: Андрей Копытов и Дмитрий Сметанин, — браво ответил все тот же знакомый голос.

Это уже становилось совсем интересно. Студенты? Глеб, ничего не понимая, осторожно выглянул из палатки. Сухой, теплый ветерок бросился ему в лицо. Солнце ослепило. Он рефлекторно поднял руку, закрываясь от яркого света.

— Глеб Дмитриевич?.. Наконец-то… — Первым его заметил пожилой мужчина в затемненных очках, в холщовой светлой куртке и с банданой на голове. Он замахал рукой, призывая внимание остальных. — Глеб Дмитриевич очнулся.

И тут же подбежали еще три человека, одетых в той же туристической манере, что и их предводитель. Они подошли и выжидающе уставились на него. Глеб оторопел. Ни одного из них он не видел раньше. Хотя нет, этот пожилой мужчина в очках был чем-то знаком. Особенно его голос. Он где-то вертелся в голове и Глеб никак не мог уцепить за хвост вьющуюся муху памяти. Это что, какой-то глупый розыгрыш со скрытой камерой? Воспользовались тем, что он был в отключке, и привезли его сюда? Но зачем? Бред какой-то.

— Как вы себя чувствуете? — осторожно спросил мужчина, уже не так радостно.

— Где я?

Глеб оглянулся: вокруг, насколько хватало глаз, раскинулась каменистая равнина, а справа возвышались скалы, метров сто на вскидку. Они были какие-то странные, эти скалы. Чисто внешне. Но Глеб не стал заморачиваться на изучение местности. Довольно того, что он находился в незнакомом месте, где-то за городом. И его привезли сюда против воли. Он этого так не оставит. Он этих шутников по судам затаскает. Они долго потом будут «веселиться». Обычным штрафом не отделаются.

— А вы не помните? — как-то с надеждой спросил мужчина, поправляя очки.

И вот этот взгляд, этот вполне безобидный вопрос заставили Глеба испугаться. Он не помнит, а должен был? Глеб почувствовал страшную сухость во рту, как будто не пил целую вечность.

— Дайте пить, — попросил он.

К нему подошла девушка и протянула свою фляжку. По возрасту она была где-то в районе двадцати лет. Светлые волосы, голубые глаза. Не сказать, чтобы красавица, но вполне приятная внешне. И фигура стройная. Глеб не совсем аккуратно взял фляжку, чуть ли не вырвал, и жадно приник к горлышку. Вода была невообразимо вкусной, хоть и тепловатой. Девушка наблюдала за ним, склонив голову. Как энтомолог изучает букашку. Вдруг резко придвинулась к нему и торопливо зашептала:

— Я думаю, нам с вами нужно держаться вместе.

Глеб чуть не подавился водой. Что за люди и что за представление они здесь устроили?

— Они тут все чокнутые. — Девушка доверительно наклонилась к Глебу, кивая головой в сторону мужской компании, которые продолжали выжидающе смотреть на него. К мужчинам подтянулся еще один — молодой парень. Как будто он тоже где-то видел его. Но где?

Глеб перевел взгляд на девушку, не спеша осмотрел ее: висящие сальными сосульками волосы, мятый синий свитерок с когда-то белыми полосками, кокетливые бриджики, успевшие покрыться земляной пылью, с присохшими комками ржавой глины и совсем уже грязные кроссовки. Похоже, она реально жила в природных условиях, никак не меньше недели… Девушка поняла его по-своему.

— Что? Что так смотришь? — обозлилась она. — Сам-то не лучше выглядишь.

Глеб опустил взгляд. На нем были джинсы и очень дорогой джемпер с геометрическим узором. Его любимый. Комплект одежды был такой же грязный и мятый, как и у девушки. А с рукава джемпера и вовсе свисал клок вырванной ткани. Глеба взбесило — как они смели влезть в его квартиру, в его шкаф? Что они вообще возомнили о себе! Гнев мгновенно победил страх и растерянность, успевшие зародиться где-то в солнечном сплетении. Вылил остатки воды себе на голову, отшвырнул фляжку, встряхнул мокрыми волосами. Он не будет играть по их правилам, кто бы они ни были! Не дождутся! Только не он, не Глеб!

Где-то должен быть его телефон. Он сейчас позвонит и все выяснит. Глеб похлопал себя по карманам — пусто. Рванул к палатке. Вот его вещи. Он сразу узнал свою большую спортивную сумку, стоящую в углу. Глеб часто брал ее в короткие деловые поездки. Сволочи, притащили, нашли на антресолях. Сунул руку в один карман, в другой. Пусто. Переворошил одежду — тот же результат. Схватил плед, которым укрывался — сдернул в сторону. Откинул подушку. На полу телефона не было. В углу стоял еще один чемодан, чужой, костяной, с кодовым замком. Глеб схватил его и бросил в гневе, ожидая, что тот расколется и покажет свое чрево. Не случилось.

— Где мой телефон? — зарычал он, на коленках выглядывая из палатки. Не слишком убедительно он выглядел в такой позе, да ему в эту секунду было абсолютно наплевать на свой имидж. — Кто! забрал! мой! телефон?!

— Это бесполезно, — попытался успокоить его пожилой очкарик, по-видимому, самый старший и рассудительный. — Связи здесь все равно нет.

Глеб поднялся с колен, даже не отряхиваясь. Если это розыгрыш со скрытой камерой, значит, где-то рядом должен быть оператор. Глеб обвел взглядом местность: где можно спрятать человека с камерой? Палатки — идеальное место. Глеб подскочил к соседнему навесу, резким движением отодвинул полог — пусто. Спальники, рюкзаки, ворох каких-то накиданных вещей. Здесь вряд ли скроешь человека. В другой палатке — тот же результат. Пусто. Злость подкатывала к горлу, душила. Где же сидит этот засранец? Где? И вдруг понял, что выглядит совсем как дурак, как ревнивый подозрительный муж, заглядывающий во все шкафы. Он замер, поглядел на окружающих его людей. Так и есть. Смотрят на него с открытыми ртами. Цирк! Под ноги попался котелок с водой, Глеб с размаху пнул его. И тут же пожалел о своей выходке, чуть не взвыв от боли в ступне. Тяжелая чугунная посудина, слегка подпрыгнув, перевернулась на землю, вода выплеснулась и сразу же впиталась каменистой, насквозь сухой почвой. Девушка издала вздох восхищения. Грузный мужчина с хвостиком хотел что-то сказать, но их главный, в бандане, остановил.

— Неразумно, молодой человек, — покачал он головой. — С питьевой водой трудно.

Глеб резко развернулся к нему.

— Кто ты? Как твоя фамилия? — строго как на допросе обратился он к мужчине.

Парень слева от «банданы» побледнел от такой бесцеремонности, по всему было видно, что он благоговеет перед старшим. Точно, Глеб их вспомнил! Это же они совсем недавно сидели в его суши-баре, рассуждая о каких-то мировых открытиях. Профессор и этот рыжий студент. Ясно. Подстава. Начали представление еще там… Он внутренне взбодрился. Когда хоть что-то появляется знакомое, становится легче, под ногами прощупывается почва.

— Я знаю вас обоих! — Глеб ткнул пальцем в их сторону. Мужчины переглянулись, но не сказать, чтобы особо испугались.

— Это очень интересно, — вполне спокойно произнес профессор. — И кто же мы?

— Вы…

Начав так бодро, Глеб запнулся. Ну и что он им скажет? Вы — преподаватель и студент? И что это доказывает? С такой информацией в полиции его засмеют. Может, потребовать у них документы? А на каком основании? Нет, сначала уехать отсюда, а разбираться он будет потом. Он всех их привлечет к ответственности!

— Отвезите меня домой!

Никто и не думал двигаться с места, чтобы выполнять его приказ. Глеб и сам понял, что хватанул через край. Ситуация неумолимо выходила из-под контроля, выскальзывала из рук, как размягченная жижа. И это раздражало. Нет, это просто бесило!

— Вы точно ничего не помните? — сделал новую попытку профессор. Заведенная машинка, сломанный автомат. Поумнее ничего не нашел спросить?

— Кто и сколько вам заплатил за эту комедию?

И снова эти недоуменные взгляды, насмешливо искривленные губы. И ведь никто не проколется, ведут себя согласно поставленной задаче: моргают глазами и смотрят на него как на дурака. Артисты, черт бы их побрал! Нет, разговаривать с ними — пустая трата времени.

Эта наглая девица опять была рядом и шептала как заговорщица в ухо.

— Там, за деревьями у них машина.

Глеб проследил за ее указательным пальцем. В самом деле, метрах в двадцати, в тени берез мирно стоял уазик. Глеб даже прищелкнул языком. Как удачно все складывалось! Вот на нем-то он и уедет отсюда.

— Только я с вами, — поставила она условие.

— Бесполезно, — с тоской вздохнул профессор, угадав намерение Глеба.

Глеб, не обращая ни на кого внимания, двинулся к деревьям. Девушка побежала за ним, не переставая оглядываться на оставшихся мужчин.

— Вроде, не бегут за нами, — констатировала она. Как будто он просил ее об этом. Чего вот увязалась за ним? И сам обернулся. Действительно все стояли, провожая их взглядами. Почему они стоят? Почему не остановят? Что-то тут не так. Для чего-то же его привезли в это место? Вопросы, вопросы. На которые пока Глеб не мог придумать логического ответа. И еще эта девица. Глеб прибавил шага, она припустила следом. Вот дура, никак не отстанет!

А в машине уже кто-то сидел. Еще один студент, мать его! Высокомерный взгляд и модная щегольская стрижка никак не вязались с потрепанной, когда-то брендовой спортивной одеждой и пижонскими кроссовками, тоже явно недешевыми. Лицо его было обожжено солнцем, на щеках и носу проступили веснушки. Парень вертел в руках ключи от машины. Они что, думают, остановить его этим пацаном? Глеб рванул на себя водительскую дверь.

— А ну, ключи сюда! — рявкнул он и протянул руку за ключами, но парень нагло отстранился.

— Щас! — осклабился он, ничуть не смутившись.

— Ты че, тупой? — подхватила девица, повторяя интонации Глеба. — Совсем мозги от солнца скрючило? Ключи гони, шавка!

Если бы не абсурдность ситуации, Глеб, пожалуй, рассмеялся бы над надувшейся от важности девчушкой. Сама маленькая, а вон как пыжится, полагая, что состоит с Глебом в общей команде. Наивная. На счет нее у него были совсем другие планы. Но главное сейчас — достать ключи. Глеб резко выбросил кулак вперед. Махнул-то так слегонца, ударил в челюсть по касательной. Щуплого паренька отбросило на соседнее сиденье.

— Эй, ты че делаешь? — взвыл он, схватившись за лицо, и разом потеряв всю свою наглость.

Ключи, отлетев, завалились под сиденье. Глеб, грубо выматерившись, нагнулся, шаря под сиденьем. Парень подвигал челюстью и, скуля, передвинулся на сиденье справа с таким видом, будто это его законное место. С другой стороны распахнулась дверь.

— Вали отсюда! — заорала на него девица. Тот даже не шелохнулся. Девица не растерялась, залезла на заднее сиденье.

Глеб наконец-то нашел ключи, запрыгнул в водительское кресло, вставил ключ в зажигание. Оглянулся на парня с девушкой.

— А ну-ка, оба вылезли из салона! Я попутчиков не беру, — приказал он, смерив обоих тяжелым взглядом.

Те так и застыли на месте.

— Но как же так… — попыталась возразить девушка.

— Возьмите меня с собой. Пожалуйста. — Пижон сменил свой самоуверенный тон на просительный.

— Я сказал: выпрыгнули. Быстро. Вам помочь? — Глеб угрожающе сжал кулак. Первым выскочил парень.

— Козел! — заорал он, со злостью хлопнув дверью.

Девица все еще продолжала сидеть. Насупилась. Того гляди заревет. Этого еще не хватало. Ну не бить же ее?

— Слушай, я не знаю кому и зачем понадобилось привозить меня сюда, — сказал он внешне очень даже любезно, — но тебе-то это зачем? У меня много влиятельных друзей. Сам главный прокурор любит ужинать в моем баре. Так что не советую со мной связываться. Раздавлю! — уже жестче добавил Глеб.

Та подняла на него совершенно бесстрашные глаза.

— Пуп земли, да? — тихо, с презрением спросила она и резко перешла на истерический крик. — Думаешь, ты тут один такой, да? Один потерял память? А я тоже ни хрена не помню! Ни как попала сюда, ни сколько тут кукую, ни за чем вообще сюда приехала! Я никого из них не знаю, — девушка махнула рукой в сторону парня, стоящего рядом с машиной. — И тебя не знаю! Но проснулась я в палатке рядом с тобой! Я подумала, что… — Тут она споткнулась. Покраснела, и, не сказав больше ни слова, выбежала из машины. Глеб не собирался провожать ее взглядом, но она была хорошо видна в боковое зеркало. Она убегала, не оглядываясь, к лагерю.

Парень с щегольской прической решил, что настал его час, подал голос.

— Возьмите меня. Я всю дорогу буду молчать. — Он и не думал уходить. Переминался с ноги на ногу, как будто ждал, что его пригласят в машину. Ну-ну.

Глеб повернул ключ, машина свободно завелась, рванула с места, подняв клубы пыли. Прочь отсюда! Студент как будто только того и ждал, побежал следом, размахивая руками. Глеб показал ему в открытое окно средний палец. И чуть сам не влетал в скалу — он увидел в зеркале свое отражение. Боже! Что они с ним сделали? Волосы были коротко подстрижены, он так никогда раньше не стригся. Они топорщились ежиком и уже успели выцвести на солнце. Лицо — вытянутое и слишком загорелое, будто перележал в солярии. Щеки болезненно впали, под глазами — мешки. Он протянул руку и потрогал волосы. Да, так и есть — мягкий ершик кольнул ладонь.

Студент воспользовался заминкой — подбежал, запыхавшись, открыл дверь.

— Может быть вам повезет… Я хочу попробовать! — сказал он, но ответа не последовало. Глеб все так же молча разглядывал свое отражение. Они зашли слишком далеко! Краем рукава потер лицо. Нужно было стереть грим. Немедленно! Но ничего не выходило. Он как будто въелся в кожу, а рукав остался на удивление чистым — никаких следов тонального крема. Да что ж такое! Глеб был на грани нервного срыва. Нужно было как можно быстрее валить из этого дурдома! Он со всей силы даванул на педаль газа. Парень, держась за открытую дверцу уазика, заперебирал ногами, поднимая облака удушливой красной пыли. Прыгнул на сиденье, но неудачно. Сорвался, повис на дверце, ноги поволочились по земле.

Глеб давил на газ. Уехать, уехать! Но, несмотря на все старания, машина двигалась кое-как, подпрыгивая на кочках, она чуть ли не зарывалась носом в лежащие на пути камни. Еще этот противный студент никак не отставал. Так и висел на распахнутой и раскачивающейся дверце. Наконец он исхитрился и перехватился одной рукой за скобку бардачка, второй вцепился в обивку сиденья. Пальцы его побелели от напряжения. Машину заносило на поворотах, парень наполовину торчал снаружи. И надо ему так рисковать жизнью?

— Прошу вас… Как человека… — умолял студент. Руки вот-вот отцепятся, а на глазах — настоящие слезы. — Если мы выберемся, я вам помогу.

И все же. Для чего его привезли сюда? Разыграть комедию с такой кучей людей — не так-то просто. Стоит денег, сил, организации. Остригли, навели грим… Что от него хотят? Почему притворяются, что так же как он ничего не помнят? — в голове Глеба как мошки об стекло билась куча вопросов. Он оглянулся на оставшийся лагерь. Несколько разноцветных палаток. И никого возле них. Попрятались, что ли, все? А если отпустили, потому что знают, что он не выберется, не найдет дороги?

Парень был на грани — еще секунда и расцепит пальцы, повалится кулем на землю, прямо под колеса. Глеб ухватил его за шиворот: «Дорогу покажешь?» Тот моргнул, и Глеб втащил его в кабину. Парень с трудом сел, в изнеможении закинул голову на подголовник. Пробормотал: «Спасибо».

Ехали по еле-заметной каменистой тропе, в две колеи. Куда вела эта дорога? Волку в пасть? Было ли это мероприятие похоже на похищение? Не вполне. Вообще, это до безобразия походило на реальный лагерь археологов. И одежда вполне подходящая. Так… Только не поддаваться панике. Он не сошел с ума и не потерял память. Он в порядке. Просто кто-то решил над ним подшутить. А парень смотрел по сторонам вполне довольный. Будто его на прогулку пригласили. Надо как-то раскрутить его. На ведение дипломатических бесед времени не было — может, там, за поворотом его ждет западня? И Глеб рванул «напрямки».

— Слушай, сколько они тебе обещали? Я дам больше.

Парень как-то дико посмотрел на Глеба и вдруг захохотал как полоумный. Эх, не с того края зашел. Надо бы сразу понять, что этот хлыщ в деньгах не нуждается. Наверняка, избалованный сынок богатого папаши. Что же ему предложить? Работу, что ли, в своем баре? Вот тут уже Глеб чуть сам не расхохотался.

— Можете не утруждаться. — Студент почти успокоился, вытирая набежавшие от смеха слезы. — У меня только одно желание — выбраться отсюда. Если у вас получится вывезти нас, я сам приплачу вам денег.

— Чем же они тебя взяли-то? — Глеб все же пытался найти лазейку к «сердцу» паренька. Ну не похож он был на «идейного». А может, правда, хочет удрать? Они его запугали? Карточные долги? Хотя, нет. Тогда бы от денег не отказывался.

— Глеб Дмитриевич, да не парьтесь вы. Я так же, как и вы ничего не помню. Проснулся вчера вечером. Кроме меня еще трое были в сознании. И все как один ничего не помнят. Ну что тут думать нормальному человеку? Вы ведь тоже себя нормальным считаете? — и студент уставился на Глеба.

«Не хочешь, значит, сотрудничать? — проворчал про себя Глеб. — А мог бы жить.».

— Ну и что это по-твоему? Массовый гипноз? — Он как мог изобразил сильную заинтересованность. Парень вполне спокойно ответил:

— Да что бы это ни было! Но мне как-то некомфортно, что у меня отсутствует кусок памяти. Потому и хочу удрать отсюда.

— Ну а как ты попал-то сюда?

— Не помню. Но догадываюсь. Папаша мой дюже лютовал, обещал в больницу упечь, или сослать куда… Вот, сослал…

— А че в больницу-то? Больной ты, что ли?

— А Вы случайно, не в полиции работаете? — Хитро прищурился парень.

— А может и работаю, — зацепился за слова Глеб. Может, испугается и проколется? Хотя, нет. Если все это розыгрыш, то о Глебе всем давно все известно. Не прокатит.

Парень какое-то время присматривался к собеседнику, как будто пропускал его слова сквозь сознание и вдруг противно заржал.

— Не-а… Профессор сказал — Вы нам экспедицию спонсировали.

Глеб чуть не съехал с тропы в расщелину. Вот, оказывается, для чего его сюда привезли. Решили показать красоту проекта, думали — проникнется, поразится — разведется на бабки. Вот дебилы! — Настроение чуточку поднялось — вроде что-то образовывалось.

— Не дождется твой профессор ни рубля. В эти игры я не играю.

— Ну я бы не стал говорить столь категорично. Потому что Вы уже здесь.

— Где здесь?

— В лагере.

— Ерунда. Как привезли, так и увезете.

— Ну, вас же никто не держал. Может, и уедете.

Может! И уедет, да! Развести его решили. Не выйдет. Не мог он поехать в экспедицию, бросив все дела ради так называемого экстрима. На своем жизненном пути он пробовал много разного. И в горы ходил, где сломал ногу и с этим хобби тут же покончил, к своему облегчению. И на байдарках сплавлялся, от чего тоже с легким сердцем быстро отказался — не его. Но такой развлекаловки, как здесь, он не заказывал.

— Куда ведет эта дорога?

— Не знаю. — Парень сразу сквасился и тоскливо хохотнул. — В никуда.

Да в принципе, какая разница, куда ведет дорога, если она всего одна? Куда-нибудь да выведет. Глеб расслабился. Снова оглядел себя в зеркало. Всегда думал, что коротко стричься ему не идет. А, ничего так получилось. Хотя все-таки было б лучше, если бы его спросили, хочет ли он вообще менять прическу…

И все равно это было как-то дико. Для чего же его привезли сюда? — в который раз Глеб задал этот вопрос. На секунду ему показалось, что его мозги просто расплавятся от непосильной задачи. Вроде бы логичную версию придумал про планы профессора. И все же она была не жизнеспособной. Зачем его стричь, зачем врать, что все потеряли память? Ведь рано или поздно он узнает правду и тогда вся их афера выйдет им боком. Они ничего не выигрывают. Для чего им это?

Глеб натянул на запястье рукав рубашки и снова попытался стереть тональный крем с лица.

— Вот черт, чем это вы меня таким вымазали?

Студент не удостоил ответом, только снисходительно отвернулся к окну. А за окном все так же тянулись горы. То выше, то ниже, лес то хвойный, то лиственный. Ладно, вернется — ототрет позже.

— Значит, вы археологи? — спросил Глеб и тут же засомневался. А почему он решил, что они археологи? Никто об этом не говорил. Да и по виду не поймешь. Могли быть и геологами и просто историками. Почему он сказал: археологи? Потому что экспедиция?

— Да. — Вполне спокойно кивнул парень.

Надо же! Угадал! А может, просто парню было все равно? Если бы Глеб назвал их обычными туристами, он бы и с этим согласился?

— И чего копаете?

— Не помню. Какая теперь разница?

— И в самом деле… — Он не стал настаивать. Не со студентом же разбираться. Но виновные понесут наказание — без вариантов. А студент все тревожнее и тревожнее смотрел в окно, крутил головой. Кого он там высматривал?

— Слушай, раз ты так хотел сбежать, чего сам-то не поехал? Ключи же были у тебя, — недоумевал Глеб. Должна же быть какая-то логика в их выдуманной версии.

— Что вы ко мне пристали? — взорвался студент. — Вы едете, вот и едьте! Не останавливайтесь. Может и прорвемся.

Глеб опешил. Как «прорвемся»? Сквозь что? Что, в конце концов, происходит? Лицо у парня скривилось так, как будто он сейчас заревет.

— Эй, ты! Хватит истерить! Скажи нормально — что тут происходит?!

— Не выйдет. Опять ни хрена не выйдет… — парень чуть ли не бился головой о лобовое стекло — столько животного отчаяния было в этом стенании. Как у быка, ведомого на скотобойню.

— Ты! Соберись!.. — Глеб дернул студента за шиворот, намереваясь привести в чувство. Его и самого покалывал непонятно откуда взявшийся страх.

— Добавь газу! — заорал парень. — Жми! Это рядом! Сумеем!

Зрачки его расширились, щеки налились краской. Глебу бы остановить машину, вытащить парня из кабины, встряхнуть. Или на худой конец, оставить здесь. Да нет же — он сам как будто заразился паническим ужасом парня, надавил на газ, выжав все возможное из старенькой машины. Как только удалось удержаться на дороге? Их мотало из стороны в сторону, подбрасывало на всех кочках, грозило скинуть со скалы и раздавить камнепадом. Но не скинуло и не раздавило. Они выехали на поляну. Посреди поляны стояло несколько палаток. Возле одной из них копошился человек.

Парень издал жуткий вопль и как ватный, скатился на пол кабины. Машина встала как вкопанная. Глеб уставился на открывшуюся картину. Что это? Еще один лагерь археологов? Но мужчина возле палатки встал и повернул к Глебу лицо. Это был профессор. Ни удивлен, ни обескуражен. Словно знал о том, что Глеб вернется назад. На звук мотора подошли и все остальные. У кого на губах играла усмешка, кто тяжело вздыхал.

Глеб таращил глаза. Это что, опять дурацкая шутка? Да как они это сделали? Ведь он никуда не сворачивал — там и не было поворотов, ехал все время на юг. А приехал назад? Или не заметил? Заговорил его хитрый черт, как его там по имени? Даже не удосужился спросить. Глеб рванул пассажирскую дверцу и вытащил совсем обмякшего парня за шиворот. Кинул на землю перед собой, как охотничий трофей.

— Что это?! Я требую объяснений! — заорал он, обращаясь уже ко всем.

Девушка, которая пыталась вначале уехать с Глебом, с суеверным ужасом посмотрела на валяющегося парня, потом перевела взгляд на Глеба.

— Мы в ловушке, да?

Парень под ногами Глеба зашевелился, но лишь для того, чтобы закрыть лицо руками и зареветь.

— Я думал, ты сможешь…

Глеб просто обезумел, глядя на хныканье взрослого человека. Он за плечо развернул его к себе лицом.

— Что это было?!

К ним быстро подошел профессор.

— Не трогайте его. Он не виноват. Никто не виноват.

Профессор был вежлив и деликатен, но Глеб был на таком взводе, что в любом человеке чувствовал угрозу. Кто они? Зачем они все здесь собрались? Кому из них можно верить? Какие еще фокусы они умеют выкидывать?

— А кто виноват? Ты? — Глеб ткнул пальцем профессору в грудь. Тот чуть покачнулся, испуганно всплеснул руками. Глеб вдруг обрадовался, что нашелся тот, на кого можно вылить все накопившиеся чувства: гнев, страх, бессильная злоба, схватил пожилого мужчину за отвороты куртки и дернул на себя.

— А ну, быстро говори, что вы тут задумали, ученые свиньи!

У профессора как будто отнялись ноги, он тут же повис в руках Глеба, губы его затряслись. Он нечленораздельно замычал: «Гле… Дми… я… ват…» и замотал головой, как брыкающийся бычок. Очки с затемнением сползли с носа, стали видны его испуганные глаза.

— Эй, отпусти его! — закричал слева женский голос.

Глеб тут же повернулся в его сторону. Откуда-то появился еще один персонаж — женщина лет сорока пяти, в джинсовом комбинезоне и грязными, в земле, рукавами ковбойки. Сколько же их тут? Женщина стояла, уперев руки в боки. Надо же какая смелая. А если так? Под рукой у Глеба не было никаких более или менее колюще-режущих предметов. А и ни к чему. Недаром же он целый год ходил на занятия по самообороне. Глеб одним быстрым движением окольцевал согнутой в локте рукой горло профессора, прижав беднягу, с выпученными глазами, спиной к себе. Очки окончательно свалились, упав в пыль, прямо под ноги. Профессор попытался проследить за ними глазами, близоруко щурясь на землю. Глеб еще раз, чтобы зафиксировать положение жертвы, сдавил локтем его шею. Тот рефлекторно вцепился в бицепс Глеба, беспомощно царапая одежду. Очки были безжалостно вмяты его же сапогами в землю. Но он этого уже не видел.

Все испуганно ахнули и разом, как по команде отступили на шаг. Женщина в комбинезоне всплеснула руками, по-бабьи заголосила:

— У него же сердце слабое! Отпустите его!

А профессор и в самом деле как-то подозрительно обмяк. Задохнулся, или в самом деле — сердце? А все равно отступать некуда. Теперь его точно не выпустят. И совсем не скрываясь, двое — рыжеватый студент, которого Глеб видел у себя на террасе, и пожилой мужчина с волосами, убранными в хвостик, начали подходить ближе. В руках у них был разобранный брезентовый тент — накинут и прыгнут сверху — не выберешься. Или убежать, бросив неподвижного профессора? А может, обороняться, размахивая трупом?

— Глеб, пожалуйста, отпусти, — умоляла молодая девица.

— Все! Он умер! — Взвизгнула женщина, сценически заламывая руки.

В голове Глеба закружилась целая карусель. Как же так? Ведь вот жил себе, никого не трогал, имел бизнес, все было более-менее понятно: где враг, где друг, где плохо, а где хорошо. А тут какая-то смятка! Еще этот висящий в его руках профессор! А если он его в самом деле убил? Это же тюрьма. Или он туда не дойдет? Его разорвут прямо здесь эти странные дикие люди? Что они от него хотят?! Глеб переводил загнанный, полный безумия взгляд с одного на другого, стараясь поворачиваться лицом к потенциальным противникам. Ерунда, ерунда, он победит — всего-то — два студента, две женщины, и пожилой мужик с хвостиком. Пятеро и профессор у ног. Это еще не ловушка, хоть и смахивает на нее.

Студент с пижонистой стрижкой, который еще недавно валялся в истерическом припадке, поднялся и взял в руки маленькую саперскую лопатку. Лицо его не предвещало ничего хорошего. Глеб сжал зубы, готовый к жестокой схватке. И вдруг:

— Глеб, оставь его.

Глеб резко обернулся. В обрамлении леса стоял статный мужчина лет пятидесяти с абсолютно лысым круглым черепом. На плече его была двустволка. В руках — убитый заяц. Глеб от удивления открыл рот.

— Сотеев? Захар? Ты?

— Я, — утвердительно кивнул лысый мужчина и вдруг испуганно замахал руками кому-то за спиной Глеба: — Нет! Не надо!

Глеб развернулся и увидел занесенную над его головой лопату. Но было поздно как-то влиять на ситуацию. Раздался неприятный хряст. Глеб еще успел задуматься, что это было: хрустнула его черепушка или лязгнула лопата? Руки сами разжались и оба, Глеб и обездвиженный профессор, упали на землю.

2 глава

— Представь себе, просыпаюсь я, а возле меня этот профессор, тычет в лицо ручонками, размахивает какими-то бумажками. Я ничего понять не могу: откуда он взялся? Я вообще дома спать ложился, с девушкой, а тут — это.

Сотеев ловко обрабатывал рану на голове Глеба, веселясь от собственного рассказа. В палатке кроме них никого не было. Под матерчатым потолком висел большой фонарь на батарейках. Он-то и освещал «операционную». На полу были разложены медикаменты: вата, йод, зеленка, бинты, а также шовный материал. Глеб сидел на коленках, безропотно позволяя врачу обрабатывать его голову. Сотеев, будучи человеком из его привычного мира, стал для Глеба неким связующим звеном между реальностью его недавнего прошлого и абсурдностью новой обстановки, свой среди чужих, союзник. И то, что он, как и Глеб ничего не помнит, в свою очередь примиряло с наступившей действительностью. Ничего, вместе они как-то разгребут эту ситуацию, выведут кого надо на чистую воду.

Сотеев, не жалея антисептиков, промокал ватным тампоном рваные края открытой раны на коже головы, ворча на ненормального студента, сделавшего такой большой разрез. А Глеб пытался подавить звон в ушах, оставшийся на память от саперской лопатки. С содроганием он посмотрел на кривую иголку и моточек специальных ниток, которые приготовил врач. Боли он не боялся, но всегда с недоверием относился к швейному делу. Сотеев между тем продолжал развлекать пациента болтовней.

— Это уж потом, когда все постепенно стали очухиваться друг за другом, мы поняли, что у нас у всех одинаковые симптомы. Причем, прошлое до этой экспедиции все прекрасно помнили, а вот как попали сюда и все что с этим связано, как будто кто-то начисто затер.

Глеб зажмурился — Сотеев, наконец, взялся за иголку, проложил первый стежок, полюбовался им. Потом настала очередь второго. Глеб мужественно терпел, сжав зубы.

— А обезболивающего не нашлось, Эскулап? — проворчал он в перерыве между пытками иголкой.

— Дети хнычут, а ты — терпи. Обезболивающее может понадобиться в другом, более серьезном случае.

И Глеб снова терпел. Что ему оставалось? Сотеев взялся за пузырек с медицинским клеем. На секунду заколебался.

— Могу, конечно, и забинтовать. По желанию, — прокомментировал он.

— Нет уж, лучше заклей, — Глеб поморщился, представив себя с забинтованной головой. Как раненый боец.

Сотеев кивнул и откупорил пузырек. Холодная, вязкая жидкость как студень шлепнулась на голову, и Глеб почувствовал, как кожа тут же начала съеживаться — клей мгновенно подсыхал, образуя прозрачную блямбу.

— Получается, что мы сами сюда приехали? А зачем?

Сотеев беззаботно пожал плечами.

— Нет идей. Готов выслушать твои.

— А этот… профессор, он в порядке? — вдруг спросил Глеб. Его передернуло от воспоминаний.

— Да жив-здоров, — охотно отозвался Сотеев. — Испугался только немного. Нашатыркой привели в чувство. Бегает теперь как молодой козлик.

— Спортом, что ли, занимается? — усмехнулся Глеб.

Сотеев погрозил пальцем:

— Пошути мне. Что ты тут вообще устроил? Герой-одиночка! Чуть ученого человека в могилу не свел.

Глеб усмехнулся.

— Наука понесла бы большие потери.

Он не собирался ни оправдываться, ни раскаиваться. Мимо их палатки туда-сюда сновал народ. В открытое отверстие палатки было видно, как в сгущающихся сумерках разжигают костер, болтая между собой, иногда даже было слышно их покрикивания друг на друга: «Веток добавь!», «А ты воды принеси!» «А ну все отошли от огня! Сегодня я буду готовить еду. Что-то мне не хочется, как вчера, есть подгорелую кашу». Громче и команднее всех была та женщина в комбинезоне. Она вооружилась большой поварешкой и отгоняла парней от провизии.

— Это Ольга, жена профессора, — пояснил Сотеев. — А самого профессора зовут Васильев Илья Петрович.

Точно, отметил про себя Глеб. Он его запомнил еще тогда. Вчера? Или когда это было?

— Этот рыжеватый, простоватый парень…

— Дима, — опередил его Глеб.

Сотеев удивленно вскинул брови.

— Там, на террасе, профессор звал его по имени.

Доктор кивнул, согласившись с доводом.

— Этот с хвостиком, преподаватель по истории, Ягодин. — Сотеев поморщился, напрягая память, и виновато улыбнулся. — Имя забыл. Неважно. Толку от него мало, молчаливый какой-то. Еще один студент, мажор, Копытов, вроде… Я так понял, что у него папаша из университетских шишек, декан, вроде, сослал парня сюда. Из-за наркотиков. Ну, это только мое предположение. Девчонка — Лера. — И многозначительно добавил: — Твоя девушка, между прочим.

Глеб посмотрел на приятеля так, как будто тот только что сделал что-то неприличное.

— Не надо на меня так смотреть. Я говорю с ее слов. Она почему-то уверена, что у вас — роман.

Глеб не удержался, чтобы не выглянуть из палатки. Лера сидела особняком от общей компании. Обхватив колени руками, грустно смотрела на закат. Видно, скучала по дому. Что же в ней было такого, что заставило Глеба потерять голову и влюбиться? Ничего примечательного в ней не было. Девушка, как девушка. Нет, нет! Глеб помотал головой, как будто отгоняя наваждение. Это была какая-то ошибка. Он всегда был свободным мужчиной. Семьи у него не было, да он и не страдал. Все называли его холодноватым типом, он и сам так считал. Какие-то серьезные привязанности — не для него. А тут вдруг — девушка… этот статус к чему-то обязывал. Хотя, может, она его не так поняла и увязалась, как сегодня в уазике… Лера как будто почувствовала его пристальный взгляд, повернула голову, но Глеб тут же запахнул палатку, отгораживаясь от нее. Еще чего придумает опять.

— Ну и что теперь делать-то, Захар? — Глеб уныло улыбнулся.

Сотеев, на правах приятеля, лукаво подмигнул:

— А чего? Пользуйся моментом. Девочка, вроде, ничего. Не уличная…

— Да иди ты! Я тебе о другом. Как нам выбираться? Ты сказал, что отсюда нет выхода. Это точно?

— Точно, нет отсюда выхода. Мы со студентами уже раз десять прочесали эти места. И с картой, и с компасом, а все возвращались обратно.

— Нет, так не бывает.

Глеб замотал головой, не желая соглашаться с выдвинутой версией. Нет, это не окончательно. Есть все равно какая-то лазейка. Некогда ему тут прохлаждаться.

— У меня на сегодня встреча запланирована. С арендатором надо было тоже переговорить… — Он хлопнул себя по лбу: — Фура должна была прийти с замороженными продуктами. Еле того оптовика нашел…

— Успокойся.

— Какое успокойся? — Глеб заводился. Куча дел запланированных, еще больше — отложенных, он всегда находился в движении, жизнь — это бег. Глеб не позволял себе пауз. Бабуля говорила, что он просто боялся остановиться. Ничего подобного, с ней он никуда не торопился. До тех пор, пока она была жива… А если и так? Если бабуля была права? Ну и что? Так, по крайней мере, он чувствовал себя хозяином положения, был на коне. А что сейчас? Он как будто вдруг спешился и забыл в какую сторону двигаться.

— Ты уверен, что фура уже давным-давно не пришла без тебя?

— Что ты имеешь в виду?

— Я не знаю, какой сегодня день. Месяц — и тот только предположительно назову. — И вдруг спросил: — Зачем вообще искать отсюда выход?

У Глеба глаза полезли на лоб.

— Как, зачем? Ты что же, здесь собираешься жить?

— Собираюсь.

Сотеев как всегда, был полон оптимизма. Глеб знал, что конкретно когда-то сблизило их: именно это эпикурейство, любовь к жизни, легкое отношение ко всему на свете, кроме разве что своей профессии. То, чего в нем самом не было. Глеб был слишком уж серьезным, слишком практичным и вовсе не отличался безоблачным оптимизмом. Не сказать, чтоб их отношения переросли в крепкую дружбу, но общались они довольно часто. Сотеев вытягивал Глеба в бары и сам частенько уходил раньше, с какой-нибудь красоткой подмышкой. Или без таковой — что тоже нисколько не огорчало Захара. Или тащил его на выставку авангардизма, в котором Глеб ничего не понимал и понимать не собирался. Или вытаскивал на пару дней за границу — посетить Рим и просидеть полдня на площади Святого Петра, в надежде выглядеть Папу. Ничего не стоило прыгнуть в самолет, чтобы искупаться в ледяном Балтийском море… Всему он радовался, во всем ощущал вкус. Такой жизненный настрой как пчел на мед привлекал к доктору пациентов. Не оказался исключением и Глеб…

— А что, зайцы здесь водятся, — продолжал между тем довольный Сотеев. — В километре отсюда есть небольшая река, там — рыба. Здесь есть все для жизни.

— Река! Точно! — Глеб вдруг оживился. — Можно же уйти по реке. Уж она-то выведет куда-нибудь.

— Глеб, ну неужели ты никогда не мечтал пожить вне цивилизации, в чистой природе, как говорится в ее естестве? Как первобытные люди. Здесь не нужны деньги, не нужно платить налоги за использование природных богатств. Здесь не нужна мода, и плевать на чужое мнение. Мы — свободные люди! По-настоящему свободные.

Но Глеб не разделял восторгов друга.

— Какая свобода? Твоя свобода ограничивается длиной цепи. Ты не можешь уйти за ее пределы.

— Свобода, она не там, она — здесь. — Сотеев постучал себя в грудь.

— Значит, не пойдешь со мной?

— Пока я останусь здесь. У меня давно не было такого прекрасного отдыха. Я зайца уложил с десяти шагов! Ты можешь это представить?

Но Глеб его уже не слушал. Он выстраивал стратегию, как вырваться отсюда и покончить с этим дурдомом, вспомнить, наконец, все или, наоборот, забыть про этот провал памяти. Сотеев защелкнул свой медицинский чемоданчик, поднял теплую куртку с пола, протянул другу. На улице похолодало. Глеб накинул ее на плечи, высунул голову из палатки. Принюхался. С улицы тянуло ароматом дыма, тушенки и лука. Желудок встревоженно заурчал, напоминая о том, что давно пуст. И пора бы пополнить запасы энергии.

— Как думаешь, она меня покормит?

Глеб покосился на Ольгу, вспоминая, как она совсем недавно упирала руки в боки, приказывая освободить мужа. Дернул же его черт схватить именно этого горе-профессора. Там же был еще один, с хвостиком.

— Думаю, накормит. — Убедительно сказал Сотеев. — Она женщина склочная, но отходчивая. Тем более, что ее муженек давно пришел в себя.

Оба, Глеб и Сотеев, вышли из палатки, направляясь к общему кружку, собравшемуся возле единственного источника тепла — костра.

Гречневая каша с тушенкой. Давненько Глеб не ел такой простой и одновременно вкусной еды. Он удивлялся сам себе. Вроде бы произошла такая неординарная ситуация, совершенно фантастическая и абсурдная, можно сказать — катастрофа местного масштаба, а он продолжает жить, есть, как ни в чем не бывало, и даже ощущать вкус этой самой еды. Глеб вдруг сделал для себя открытие — не только он, но и остальные ведут себя вполне обыденно. Как будто только что приехали на пикник и друг с дружкой перезнакомились. Передавали друг другу соль, делились хлебом…

Профессор интеллигентно собирал последние зернышки в чашке, поглядывая на котелок. Надеялся на добавку. Ягодин что-то тихо рассказывал Ольге и сам же смеялся собственной шутке. Та морщилась. Шутку не оценила. Дима Сметанин внимательно следил за какой-то букашкой, ползущей по его брючине, намереваясь прихлопнуть ее, уже замахнулся…

— Я думаю, что нам надо восстановить всю картину прошлого, — предложил Глеб.

И все разом повернулись к нему, как будто ждали именно этого предложения.

— И как вы это собираетесь сделать? — Насмешливо спросила Ольга.

— Сначала вы все расскажете мне кто и в какой последовательности просыпались.

— А почему это мы вам должны отчитываться? — опять спросила Ольга. Глеб понял, что с нею общаться будет тяжелее всех. Она из тех, кто сопротивляется по любому поводу.

— А ресторатор у нас в следователя решил поиграть, — охотно отозвался Копытов. Наклевывалось хоть какое-то да развлечение. Глеб даже не стал поворачиваться к нему и как-то комментировать.

— Начну я, — подал голос Илья Петрович. — Я лег спать в своей квартире, в своей комнате… — Профессор отчего-то споткнулся, покраснел.

Глеб заметил, как он бросил взгляд на Ольгу, может, ожидал поддержки? Но та молчала, не глядя на мужа, и профессор продолжал:

— В общем, когда я проснулся в лагере, я понял, что что-то не так. Либо я сошел с ума, либо все еще сплю.

— Вот, и у меня было точно такое же ощущение, — подхватил Ягодин. Его губы дрожали, как будто он вот-вот расплачется. Похоже, что и всех остальных Глеб встревожил своим предложением о расследовании. Они обеспокоенно глядели друг на друга, как будто только что вспомнили дурной сон и переживают, что бы он значил. Куда же подевался Сотеев? Поел раньше всех и тут же сбежал. Глеб подумал, что с непривычной пищи того прижало в туалет. Но что-то больно долго он не возвращался.

— Не перебивайте меня, пожалуйста, Игорь Анисимович, я не договорил. — Профессор был явно недоволен поведением коллеги. Он вел себя так, как будто заседал на педсовете. — Так вот. Я понял, что ничего не помню про эту экспедицию и решил поискать у себя в записной книжке. Я человек деловой и всегда все важные даты и звонки записываю туда. И я нашел в ней ваше, Глеб Дмитриевич, имя и телефон.

Профессор вдруг подскочил на месте, хотя никто его не просил об этом, убежал в свою палатку и тут же выглянул из нее, победно помахивая маленькой книжицей. И все это без единого слова — все молча ждали его возвращения.

— Смотрите, вот.

Илья Петрович ткнул в раскрытую книжицу пальцем.

— Ваш телефончик?

Глеб внимательно прочитал. Напротив его номера телефона и имени стояла пометка: спонсор. Точно, они еще в тот день, сидя на террасе его бара рассуждали о том, что им нужен богатый инвестор. Глеб почему-то обратил внимание на то, что он рассуждает о том дне, как о чем-то давнем. А ведь по сути это было еще сегодня. Как быстро привыкает человеческий мозг к поставленным условиям. Сказали — было давно, и он соглашается: да, он потерял память. А ведь тут еще не все ясно. Почему его разум так быстро сдался? Глеб еще раз прочитал каракули профессора. Ниже был написан еще один телефон. Какой-то Василий Ивкин. Интересно, когда эта надпись была сделана? Вроде деловой человек, а число не написал. Хотя, что это он? Так никто не делает.

— Телефон мой, — согласился Глеб. — Но почему вы решили, что я и этот ваш спонсор одно и тоже лицо? Ведь этот самый спонсор мог, профинансировав вашу экспедицию, попросту остаться дома. Например, я бы так и сделал.

Профессор просиял, как начищенный самовар и указал на палатку. Глеб ничего не понял. Тоже посмотрел на палатку. Вроде на ней не было написано крупными буквами Глеб Дорофеев.

— Ваши документы, — пояснил улыбающийся профессор, поправляя сползшие на нос очки. — Я нашел их в вашей сумке. То есть сначала я проверил ваши документы, сопоставив фотографию на паспорте с вашим лицом, а потом уже нашел запись в записной книжке…

Глеб возмутился.

— То есть пока я спал, вы рылись в моих вещах?

— Ну а как? Что мне было делать? — Оправдывался профессор, виновато оглядывая всю компанию, как будто они его тоже осуждали. — Представьте себя на моем месте. Просыпаетесь вы непонятно где, среди людей, которых не всех знаете и даже не помните, как вы сюда с ними приехали. Разбудить их не получается. То есть я их толкаю, а они ни в какую. Вроде и не мертвые, но и не просыпаются. Такая жуть! — Профессор так разволновался, как будто только что очнулся, и с ним повторилось то же самое. Он размахивал руками, а левый глаз задергался.

— Илья, успокойся. Тебе вредно. Выпей таблетку.

Ольга вспомнила о своих обязанностях и решила изобразить из себя заботливую жену. От Глеба не ускользнула ее наигранность. Все понятно, долгий брак, любовь ушла, а вид для приличия создать надо… Хотя для дела это не имело никакого значения.

Профессор тут же полез в карман и достал таблетку, сунул под язык.

— А я бы не стал проверять документы, — сказал вдруг Копытов в общей тишине.

Профессор снова задергался, как будто его пнули.

— Потому что у вас, молодой человек, мозгов нет! — пафосно крикнул он.

— Ты бы собрал все ценные вещи и сбежал бы, — вставила свое слово молчавшая до этого Лера и как-то хищно осклабилась на Копытова.

— Нужны мне ваши вещи! — презрительно отмахнулся Копытов. — Ты по себе-то людей не суди.

Словесная перепалка грозила сильно отклонить всех от темы разговора. И Глеб решил ввести коррективы.

— А не легче было спросить обо мне доктора?

— Логично. Но он спал, а я не знал, что он ваш друг. И к тому же он был в другой палатке.

— Одноместная палатка-лазарет, — пошутил Копытов. Он вообще был не сдержан. Похоже, этот разговор его очень раздражал.

— А с вами спала вот эта девица. — Профессор указал на Леру. Та тут же отвернулась, спрятав взгляд, как будто ее обвинили в преступлении. Глеб сглотнул. Ему тоже было неприятно, что ему приписывали какую-то незнакомую девчонку. — И при ней-то документов как раз и не было. — Продолжал профессор, хитро прищурившись, как будто распутал какую-то сложную интригу. — И в списках экспедиции ее имя не фигурирует.

— Что вы ко мне пристали! — вскрикнула Лера, неожиданно разволновавшись. Она поднялась на ноги, готовая расплакаться. — Я же сказала, я ничего не помню! Может, я потеряла паспорт в этом чертовом лесу! Может…

Лера пыталась подобрать хоть какие-то правдоподобные причины пропажи документа, но не смогла, махнула рукой и убежала. Глебу почему-то стало жалко ее. Что, в самом деле, этот профессор на нее накинулся? Так ли важно в их положении наличие паспорта? Но все молчали. Никто не собирался вступаться за «бедную девочку». Или просто у каждого были свои проблемы?

— Я думаю, что всем пора ложиться спать, — объявила Ольга. Похоже, она взяла на себя роль этакой общей матери. — Утро вечера мудренее. Раз уж так вышло, что мы все равно не можем отсюда выбраться, то к чему торопиться? У нас — уйма времени.

— Я помою посуду, — засуетился вдруг профессор, собирая пустые чашки в стопочку. — Глеб Дмитриевич, не поможете?

Что? Глеб поначалу опешил, но поймал взгляд профессора и понял — тот хочет что-то сказать наедине, без свидетелей.

— Да, конечно. — Он быстро подхватил пару чашек и пошел следом за профессором. Их проводили подозрительными взглядами, Глеб спиной чувствовал скрытые настороженность и недоброжелательство, но комментариев не последовало.

Он ожидал, что они пойдут к какому-нибудь ручью. Но все оказалось прозаичнее. Они отошли на приличное расстояние от лагеря, остановившись на небольшом островке песка. Откуда он здесь взялся? Как будто его нарочно сюда кто-то завез и свалил в кучку. Песок был серым, речным. Профессор предварительно захватил с собой какие-то тряпки, одну протянул Глебу, в другую набрал песку и стал со всей силы тереть походную чашку. Глеб с удивлением воззрился на него.

— Воды в лагере мало. Приходится так мыть. А потом на костре дезинфицируем. Получается сносно.

— А как же река? Сотеев сказал, что тут поблизости есть река.

— Не знаю, мы там еще не были. Этот ваш лысый друг бегает где-то целыми днями, а нам ничего не говорит. Странный он у вас. Он не делился своими теориями?

Глеб отрицательно покачал головой. Сотеев, не смотря на видимую открытость и незатейливость, был сам себе на уме. Глеб ценил в людях такую особенность характера и причислял к признакам ума. Что за мужик, у которого язык как помело, а душа — нараспашку? Все правильно, так и должно быть.

Не дождавшись ответа, профессор сам умолк. Видимо, собирался с мыслями, усердно тер все ту же чашку. Глеб его не торопил. У самого чашка постоянно выскальзывала из рук, а песок противно скрипел, вызывая зубную боль.

— Я думаю завтра утром взять уазик и еще раз проехать по тому же маршруту, — нарушил молчание Глеб. Он никак не хотел верить, что дорога была кольцевая. Ну не прокладывают люди дороги по кругу. Глупость. Просто где-то он не заметил съезд. Где-то должно быть ответвление, просто его заболтал этот противный студент. Чем тот был противен, Глеб и сам не мог толком сказать. Наверное, потому что Копытов был сыночком богатого папаши, а Глеб таких терпеть не мог. Он в своей жизни всего добивался сам, без протекции всемогущих родственничков, которых у него не было.

Со стороны скал раздался низкий утробный звук, чем-то похожий на вздох. Тело Глеба моментально покрылось холодными мурашками.

— Что это?

Илья Петрович заметно побледнел и выглядел растерянным.

— Наверное, ветер, — предположил он. — Эти скалы называются «Кольцом Хорса». Они расположены полукружьем.

Глеб внимательно посмотрел на скалы. Действительно, их видимая часть была дугообразной. Возможно, в первую секунду, когда Глеб их увидел, это и показалось ему странным. Но странным в них было не только это. Взять хотя бы то неуютное чувство, которое вызывал один вид этих черных массивов.

— Ветер дует, и получается эффект горлышка бутылки. Ну, или трубы… Вы знаете, я историк, а не физик. В законах природы разбираюсь плохо. — Профессор как-то виновато посмотрел на Глеба и принялся чистить вторую чашку.

Глеб был раздосадован — мог бы и сам догадаться про трубу. Никогда не был трусом, а тут испугался каких-то звуков. Утром он осмотрит эти скалы более подробно. Что-то в них было не так.

Профессор между тем почистил уже вторую чашку — алюминиевая миска стала совсем светлой, вся в мелких царапинах от песка. Глеб взял в руки грязную чашку, повертел ее в руках. Его уже начало доставать упорное молчание профессора. Не посуду же он позвал его мыть, в самом-то деле!

— Илья Петрович, что вы знаете?

Профессор рассеянно пересыпал песок в тряпку, как будто все еще раздумывая — стоит говорить или нет. Потом резко прекратил и серьезно посмотрел на Глеба.

— Я именно это и хотел с вами обсудить. Без посторонних. А то, знаете, панику сеять… Не хотелось бы.

Наконец-то. Глеб напрягся, придвинувшись поближе к профессору. Тот явно что-то знал, касающееся их общего провала в памяти. Васильев отодвинул чашку в сторону, сел поудобнее на песок. Глеб последовал его примеру. Посуда подождет.

— Дело в том, что я как раз работал над одним проектом. Вы слышали когда-нибудь о теории полицентрического происхождения человека? В противовес моноцентрической, по которой человек современный произошел из Африки. — Похоже, что профессор сел на своего «конька». Он так самозабвенно начал, как будто читал лекцию перед большой аудиторией. Глаза его заблестели, а дыхание участилось.

— То есть, эволюция гоминид — первобытных людей, была не линейной, а, скорее, кустообразной. Не от одного вида к другому, а сразу несколько одновременно. Три-четыре, а может быть даже больше видов гоминид на одной и той же территории. Существовали так сказать бок о бок.

Глеб непонимающе моргнул. Как-то уж больно издалека профессор повел свой рассказ. Хотя может, именно это и будет важным связующим звеном?

— Вы слышали о том, что на Алтае в 2010-м году нашли новый вид первобытного человека? Это денисовский человек. И существовал он одновременно с неандертальцем и кроманьонцем. Нашли только несколько фрагментов тела и сам вид был выделен исключительно на основании генетических исследований. Продолжили исследование и к большому удивлению обнаружили, что ген денисовского человека найден только в новозеландцах и у Океании. Ни в Европе и ни в Азии. Представляете? Что же он делал на Алтае? И куда бесследно пропал?

— Так мы на Алтае? — Единственное, что понял Глеб.

— Думаю, нет. Я нашел следы древнего человека гораздо ближе.

— То есть как это, нашли? — не понял Глеб. Становилось уже интереснее. — Скелет, что ли, откопали?

— Я нашел архивные материалы, где упоминается об этом самом человеке. И обнаружен он был аж в девятнадцатом веке. На уровне легенд, разумеется. Первая экспедиция, которая была снаряжена в те места в 1948-м году, нашла захоронения древнего человека. По времени этот человек жил и развивался на ряду с питекантропами. А это около миллиона лет назад. Человек этот резко отличался от всех ныне известных нам человеческих ветвей происхождения: неандертальцев, кроманьонцев и нас с вами. Он был очень высок, примерно около трех метров. Мозг его был гораздо больше и тяжелее современного. Но не это главное, на черепе этого человека были обнаружены следы хирургической операции. Представляете, в наше время еще только подошли к таким операциям, а какой-то миллион лет назад — уже вовсю делали! Причем, успешно, потому что умер этот человек гораздо позже, от естественной старости на двухсотом году жизни. К сожалению, экспедицию эту по непонятным причинам тут же свернули, а сами ее участники странным образом затерялись. О находке упоминалось только один раз, но после этого было несколько опровержений, вроде у всех членов экспедиции произошло временное помешательство, и этот человек им попросту привиделся. Ну не глупость ли? — рассмеялся вдруг профессор, и у него на лице собралось куча добрых морщинок. — Ведь и ежу понятно, что замяли это открытие по политическим соображениям. Только не понятно, чем они руководствовались.

Профессор посмотрел на Глеба, ожидая, что он поддержит веселье. Но Глеб был задумчив.

— Значит, мы ищем останки нашего далекого предка? Не важно, фейк этот ваш трехметровый человек или нет, но я все равно не понимаю, я-то сюда зачем поперся? Ведь не мог же я в такое поверить и захотеть самолично на него поглядеть. Не мог!

У него же память отшибло, а не мозги. Илья Петрович пожал плечами и снова взялся за «мытье» посуды. От песка становилось совсем холодно. Глеб поменял позу, присев на корточки.

— Я еще вот чего не понимаю. Вначале вы сказали, что это может посеять панику. Пока не вижу оснований для этого. В том, что вы рассказали, нет ничего опасного. По крайней мере, для археологов.

Профессор огляделся по сторонам и зашептал, наклонившись к Глебу.

— У нас была тетрадка, что-то вроде бортового журнала. Любая экспедиция такой ведет, когда находится на раскопках. Отчеты и прочее. Но ее нет. Что весьма странно. Мы все перерыли и не нашли. Возможно, мы даже не успели приступить к раскопкам, хотя… вид лагеря говорит об обратном. А я не новичок в этом. — Профессор недоуменно передернул плечами. — Но у меня все-таки осталось кое-что. Я обычно параллельно веду и свой небольшой журнальчик. Мало ли… Не все запишешь для официального отчета. И своей памяти не очень-то доверяю. И как оказалось — не зря. — Профессор многозначительно закряхтел. — Так вот, как только я сообразил, что забыл начисто все про нашу экспедицию, я начал искать именно эту тетрадку. Я же знаю, что она должна быть. Я всегда так делаю и своей привычке не мог изменить.

— И тетрадочку нашли? — Глеб затаил дыхание.

— Нашел. — Но почему-то вид профессора не был радостным, и надежда Глеба тут же погасла. — Тетрадь была, а все листы вырваны.

— А кто же это сделал?

— А я так же, как и вы спал. — Невинно ответил профессор. — Только неспроста все это. Кто-то в лагере хочет, чтобы мы ничего не знали.

— Тот, кто помнит обо всем. — Догадался Глеб и похолодел. Все гораздо серьезнее, чем он думал. Это не кратковременный глупый розыгрыш, а кем-то спланированный долгий эксперимент над всем коллективом. Кто-то внедрен к ним, мимикрировал и принял вид археолога. Но главное узнать, зачем они здесь. Что ищут? Совсем не древнего человека. Вовсе нет.

Вдруг Глеб отчетливо почувствовал спиной чье-то присутствие и в тот же момент послышался слабый шорох камней под чьими-то неосторожными шагами. Глеб обернулся, за ним следом посмотрел и профессор. Метрах в пяти от них стояла Ольга. Как она смогла так неслышно подобраться к ним? Ольга растерянно улыбнулась, как будто ее застукали за чем-то нехорошим, но тут же исправила выражение лица на суровое и командирское.

— За временем совсем не следите? Ночь уже.

Глеб сообразил, что и в самом деле стало уже темно. Звезд не было видно, все небо затянуло облаками. Он машинально посмотрел на свои ручные часы. Впервые с того времени, как оказался здесь. Часы у Глеба были раритетные, с механическим заводом. Память об отце. Правда, их приходилось подводить каждый день, но это было единственное неудобство. А так они были очень точными, и как выяснилось не раз — противоударными. Часы, конечно же, должны были стоять, ведь Глеб проспал не меньше трех суток по общему утверждению. Но секундная стрелка двигалась. Странно. Глеб поднес часы к уху — тикали. Он посмотрел на циферблат. Часы показывали 10 часов вечера.

— Глеб Дмитриевич, замучил вас Илья Петрович своей научной болтовней?

Это был жирный намек на то, что пора закругляться с частной беседой.

Профессор и Глеб быстро собрали чашки, раскиданные по песку и, перекинувшись взглядами заговорщиков, пошли за Ольгой. В это время из-за облаков выглянула луна и на песке блеснула еще одна чашка, не замеченная ими в темноте. Глеб вернулся. Наклонился, чтобы поднять посудину, и резко отдернул руку. По ободку чашки полз скорпион. Глеб присмотрелся и понял, что это совсем не скорпион. Хвост с жалом, да, как у скорпиона, но все остальное тело было другое. Клешни отсутствовали, а на голове торчали огромные как у стрекозы глаза. Глеб хотел окликнуть профессорскую парочку, чтобы показать им любопытный экземпляр, но животное проворно соскочило с чашки и скрылось среди темных камней. Глеб упал на коленки, раскидывая камни, и разыскивая странное существо, но все было бесполезно. Существо как сквозь землю провалилось. А может в землю и закопался? Снова раздался тот звук, который в прошлый раз так напугал Глеба и профессора. На этот раз он был более громким и отчетливым. И хотя Глеб понимал, что это всего лишь ветер, все равно его охватил ледяной озноб. Наплевав на чашку, он решил поскорее убраться отсюда.

3 глава

Глеб довольно-таки далеко отстал от профессора и Ольги, но не торопился догонять. Наоборот, он оказался рад остаться сам с собой наедине, предаться размышлениям. Много чего порассказал профессор, но это ни на шаг не продвинуло его к понимаю — зачем он здесь? Это уже второй вопрос — что произошло, в следствие какого события они все потеряли память, главное — зачем? Что привело его сюда? Его не должно было здесь быть. В одной с ним лодке оказался и Захар. Не до такой степени они были близки, чтобы всегда и везде — парой. У каждого была своя личная жизнь, свой круг общения. Тогда почему они сейчас вместе? Связано это как-то с целью поездки? Или снова, с подачи Захара метнулись на пару дней да застряли? Но нет, у профессора был его телефон, Глеба. И по всей видимости, они плотно общались. Где же, черт возьми, его сотовый? В нем можно было бы найти ответы на многие вопросы. Спер тот, кто проснулся первым? Самая вероятная версия. Кто он? Профессор? Но тот сразу признался, что проснулся раньше всех. И для чего тогда ему городить огород с записной книжкой и бортовым журналом? Ягодин? Этакий серенький заштатный учителишко. Ни бе, ни ме. Над таким студенты наверняка издеваются. Зачем ему воровать листы дневника? Мучал комплекс неполноценности, как-то хотел компенсировать свою неудавшуюся жизнь? Или Ольга? Та еще мегера. Вдруг профессор изменял — решила украсть записи и тем самым уничтожить улики? Если не помнит, значит, и не было. Начать все с чистого листа. Не зря дядечка мялся, вспоминая про кровать, в которой, типа, уснул. «Блин, да я-то тут при чем?!» Глеба опять начал заводиться. Во всем этом не было ни логики, ни смысла.

От тягостных размышлений его оторвал мелькающий между деревьями огонек. Загорится — потухнет, снова загорится. Будто кто-то шагает по лесу. Если на открытом пространстве было еще вполне сносно видно, то на лес упала такая густая темнота, что человеческая фигура сливалась с фоном, только фонарь и выдавал ее присутствие. Сотеев? Кто же еще? Глеб уже почти поравнялся с палатками. Профессор и его жена давно скрылись в одной из них. В лагере было тихо. Только догорал еле тлеющий костерок. Глеб снова обернулся к деревьям, огонек прыгал, как будто звал его. Не раздумывая, он выгрузил чашки на землю и направился торопливой походкой к лесу.

— Захар, — позвал он. Ответа не последовало, человек продолжал удаляться вглубь леса.

Ну, вот куда он в ночь поперся? Что ему там надо? Не наохотился еще?

— Сотеев! — крикнул он чуть громче. Фонарь погас. Услышал и затаился? Не слишком ли странно он себя ведет? Вот и другие его сторонятся. И, похоже, не зря — тому, видать, есть что скрывать.

— Это я, Глеб. — Он пошел в направлении, в котором только что мелькал луч света. Лишь бы не сломать себе ноги, попав в расщелины между камнями.

И фонарь вновь зажегся, словно приглашая. Глеб ускорил шаг. А когда приблизился на достаточно близкое расстояние, понял, что ошибся — с фонарем в руках стоял Копытов. На поясе его болтался нож в чехле, а за спиной — рюкзак. Мужчины какое-то время молча оценивающе осматривали друг друга.

— Нас всех развели как лохов — сказал, наконец, мажор. — Это одна большая лажа. Но я больше в ней не участвую.

Глеб не удивился. Что-то типа этого он и ожидал.

— Нашел выход?

— Не нашел, но найду. Потому что знаю, где искать.

Вот ни фига себе, мажорик. Всех обошел! Хотя, его заявления казались какими-то мальчишескими, как обиженный ребенок делает назло родителям. Мне нельзя мороженого, а вот я вам назло наемся, заболею и умру. И будет вам плохо.

— А че тайком, других с собой не позвал?

— Я им не нянька. Пусть сами думают, как спасать свои жопы.

Копытов говорил зло, протискивая слова сквозь зубы. Как будто хотел ото всех отплеваться. Обидели его, что ли?

— Понятно, — протянул Глеб. — А зачем остановился, когда я позвал? Шел бы своей дорогой.

— А потому что ты не слабак. В отличие от них.

Лицо парня находилось в тени, и было не различить, что оно выражало, но голос слегка дрогнул. Боится или, наоборот, на что-то надеется? Потащился ночью, в темень, вдали от цивилизации… Холеный мальчик, сын богатых родителей вряд ли на такое отважится. Будет сидеть в палатке, ныть и ждать, когда придут его спасти. Несоответствие. Не нравилось оно Глебу. Даже если учесть, что все они попали в новую ситуацию, и жизнь повернулась другим боком, все равно, не происходит с людьми таких быстрых метаморфоз. Чувствуют и действуют они по накатанной, привычно. Или парень только изображал мажорика? Узнать бы, что он задумал. Но Копытов молчал, будто ждал, что Глеб прочтет его мысли. Щас! Хочет говорить — пусть говорит сам.

— Ну что ж, счастливого пути, — сказал Глеб, не дождавшись, и повернулся уходить. Он рассчитал правильно — Копытов окликнул.

— Не хочешь пойти со мной?

— Зачем мне это надо?

— Мы вместе выберемся отсюда.

— У тебя что, особые знания? — Глеб усмехнулся.

— У меня есть кое-что. Профессорские записи. Наверное, он уже рассказал по секрету про вырванные листки? Ну а для чего же еще он потащил тебя туда? Не посуду же мыть. — И Копытов многозначительно похлопал себя по карману.

Парень запросто перешел на «ты». Но Глеба это не коробило — приличия на время можно было забыть. Не на балах, чать, корона не слетит. Если Копытов знает про записи, скорее всего, он и украл их. Больше некому. Глеба разбирало любопытство, руки так и чесались встряхнуть парня, вытащить эти листки у того из кармана и уйти, почитать в одиночестве.

— Дай-ка взглянуть, — Глеб требовательно протянул руку. Копытов заупрямился.

— Убери ручонки.

Это разозлило и подстегнуло Глеба. Глупый пацан, вздумал с ним в игрушки играть.

— Давай же, докажи, что не врешь.

— Не подходи… — Копытов стал отступать назад.

Здесь каждый сам за себя! Глеб в два прыжка настиг Копытова, подставил подножку, парень повалился на бок, одновременно получил ребром ладони в кадык и захрипел, оказавшись на сыром мху. Глеб нагнулся, рывком вытащил из кармана жертвы бумагу. Развернул — какие-то неразборчивые, полустертые каракули. Вдруг на бумагу упала черная капля. Что это? Дождь? Глеб поймал испуганный взгляд Копытова. Потом почувствовал тепло над губой. Вторая капля — пляц — упала на бумагу возле первой. Глеб поднял голову и почти одновременно ощутил на губах соленый вкус. Кровь! У него снова носом пошла кровь! Он коснулся лица — так и есть — рука запачкалась в теплой и вязкой жиже. В темноте кровь обрела зловещий черный цвет. Глеб сорвал лопух, прижал к носу.

— Это не бумаги профессора.

— Они и есть.

Студент понял, что бить не будут, сел. Подобрал к подбородку колени — штаны на коленях промокли от обильной росы. Весь такой жалкий и напуганный. Глеб усмехнулся: парня, видимо, настолько прижало, что выдумал «коварный» способ заманить с собой кого-нибудь. Почему его, Глеба? Хотя, кого еще-то? Две бабы, двое пожилых, сопляк Сметанин, да он с Сотеевым — вот и весь выбор. Сотеев уходить отсюда не собирается, кто же в остатке? Ответ очевиден. Только почему таким способом, почему сразу не позвал, еще в лагере? Что за план он придумал? А если бы Глеб не увидел его фонарь в лесу, просто прошел бы мимо? Не сходилось как-то. Глеб невесело усмехнулся.

— А если я сейчас пойду и покажу профессору твои каракули?

Копытов молчал. Нечего ему было сказать. И ежу понятно, что это блеф. Похоже на то, что после пробуждения профессор всем по очереди рассказал про пропажу. «По секрету». Так же, как и позже Глебу. Скорее всего так и было. С профессора станется.

— Нет у тебя ничего, — разочарованно сказал Глеб и бросил листочек, который точно спланировал Копытову на голову. Тот мотнул головой, подхватил на лету листочек и одновременно посмотрел на Глеба. Глеб никогда не считал себя впечатлительным человеком, но что-то во взгляде парня заставило его сердце сжаться, пожалеть его…

— Шел бы ты спать. И на сыром не сиди — простудишься.

Последние слова он хотел сказать как-то по-особенному, заботливо, по-отечески, что ли… Но они прозвучали как издевка. Парень скривил губы, отвернулся, поднимаясь на ноги. Глеб про себя выругался, дернул его черт за язык! Никогда не жалел никого, а тут… Зачем? И вышло-то как-то по-дурацки. Да уж, не получится из него отца. И слава богу. Не нужно будет трястись, что наследник переймет его эпилепсию. Говорят, что это не наследственное, но все-таки…

— Ты не чувствуешь никаких изменений сознания? — донеслось ему в спину. Глеб не обернулся, он искал новый подходящий лопух — кровь не собиралась останавливаться, но это его уже не пугало как в первый раз.

— Не, не чувствую. А ты? — он имел в виду положение парня. У того, похоже, невроз развивается. Сотееву бы показать…

— Мне-то с чего? — хохотнул Копытов. — Я-то нормальный.

Это он на болезнь намекает? Интересно, откуда узнал? Глеб тщательно скрывал от всех свою неполноценность, даже партнеры по бизнесу были не в курсе. Сотеев рассказал? Вряд ли. Зачем ему нужно какому-то сопляку рассказывать? Или Копытов имел в виду что-то другое?

Глеб сорвал пару больших листьев (подорожника бы). Кровь продолжала бежать.

— Я позову кого-нибудь. — Больше он не стал ничего говорить. Зачем? Сейчас пойдет к лагерю, скажет Ольге. Ее студент, пусть идет и успокаивает, отпаивает валерьянкой. А Глеб с такими разговаривать не умеет. И своих хлопот хватает. Поди, всю куртку уже кровью вымазал. Разом навалилась неимоверная усталость. Спать. Двенадцать часов подряд. И проснуться у себя в кровати.

До лагеря было всего ничего. По дороге он тщательно вытер лицо, не хотелось пускаться в объяснения, выслушивать охи и ахи. У костра сидела Ольга и потрошила зайца. Рядом пил чай из жестяной кружки Сотеев и травил байки. Из тех, что он умеет рассказывать. Им обоим было очень весело. Глеб даже заметил на лице Ольги признаки флирта. Он бы удивился, если б не усталость. Сказал о Копытове в лесу. Сотеев внимательно присмотрелся к Глебу, но ничего не сказал. А только предложил никак не реагировать на выходки Копытова — тот повыпендривается и сам придет. А Ольга сказала: «Нет, нет, нам нужно его разыскать». Отложила кролика, Сотеев поднялся идти с ней. Она улыбнулась. Словно и не за студентом отправлялись, а на увеселительную прогулку.

Глеб пошел к своей палатке. Она была единственная красная в лагере, и ее нельзя было спутать с другими. Когда он влез к себе, там уже кто-то спал. В темноте Глеб наступил на чьи-то ноги.

— Эй, а поосторожнее можно? Слоняра! — вскрикнул девичий голос.

Ох, ни хрена себе!

— Слушай, какого черта ты тут делаешь? — возмутился Глеб. Весь этот кавардак начал доставать его не на шутку. — Вообще-то это моя палатка!

— Смотрите, какой монополист! — фыркнула Лера. — Если ты забыл, то я тоже здесь живу!

Вот гадство! Разбить бы сейчас что-нибудь, как истеричные бабы бьют. Выпустить пар. Нет, надо все-таки указать этой зарвавшейся девчонке ее место. Расставить разом все точки над «И».

— Я не знаю, что ты там себе выдумала, но я с тобой жить не буду. Я — не твой парень, так что…

— Ой-ой! Как будто я тащусь от мысли, что спала в одной палатке с мужиком, который мне в папаши годится!

Глеб чуть не задохнулся от возмущения. Хорошо, что она не видела в темноте его ошеломленный вид. Какой он ей папаша? Ему всего тридцать два.

— Просто мне спать негде, — продолжала Лера, вдохновленная его молчанием. — Так что, извини, но пока мы не вернемся домой, тебе придется потерпеть мое присутствие.

Глеб кое-как сдерживал себя, чтобы не перейти на мат. Эта девчонка раздражала его все больше. Наглая, самоуверенная.

— Ни черта подобного. С сегодняшнего дня ты выселена!

— Ха-ха два раза!

Лера демонстративно перевернулась на другой бок и натянула одеяло по самые уши. Глеб рывком содрал с нее одеяло и, ухватив за ногу, поволок к выходу. Ночная сорочка задралась, обнажив белый подтянутый живот. Лера начала отчаянно сопротивляться, дрыгая ногами и громко крича.

— Отвали, придурок! Ты не посмеешь! Пуп земли!

Эта ее последняя фраза и то презрение, с каким она ее произносила, разозлила Глеба больше всего. Вытолкав девицу из палатки, он быстро застегнул входное отверстие на молнию и от души поржал над девушкой. Вот пусть там покукует, подумает над своим поведением. Под руку попалась кучка с одеждой. Выкинул следом — не замерзнет.

Оставшись на улице, Лера тут же замолчала. То ли образумилась, то ли ушла куда? Конечно, ушла. Есть куча других палаток, где ее примут с распростертыми объятиями. Да хоть бы Сметанин. Как раз ей ровня. Глеб снова посмеялся, но уже не так весело. Стало даже как-то стыдно. Большой сильный дядька выгнал девчонку на улицу. И тут же оправдал себя: Да, она сама виновата!

— Зажигалку отдай! — раздался требовательный голос за палаткой. Не ушла все-таки…

Глеб пошарил рукой по «постели» Леры, нашел маленький цилиндрический предмет. Корпус пластмассовый. Нажал. Язык пламени лизнул темноту, выхватив кусок розоватой стенки палатки.

— Обойдешься, — мстительно ответил Глеб, — курить вредно.

Чертовски хотелось спать, но нужно было прежде сделать еще одно дело. Слабый огонек зажигалки высветил сумку. Его сумку. Она была дешевой, совершенно не брендовой, да и Глебу было абсолютно наплевать. Он купил ее в каком-то маленьком магазинчике на окраине города года два назад. Вот куда он еще не заглядывал. Возможно, в ней он найдет что-то интересное, что прольет свет на всю эту неразбериху в лагере.

— Пуп земли! — опять крикнула Лера.

— Могла бы придумать что-то более новое и оригинальное, — сказал Глеб, совершенно не обижаясь. Ответа не последовало. Зашуршали камни под ногами, похоже, она уходила.

Он расстегнул замок–молнию сумки, запустил руку в содержимое, стал по очереди доставать и разглядывать. Было не очень-то удобно производить осмотр, приходилось действовать одной рукой, во второй была зажигалка, к тому же та постоянно гасла. Глеб то и дело крутил колесико, вызывая пламя, как джина из бутылки. В сумке было собрано все как полагается — предметы одежды и гигиены. Сбоку засунут какой-то затрапезный детективчик, из тех, что обычно берут в дорогу. В одном из карманов сумки — паспорт, в другом — влажные салфетки, ложка и сухой обломок печенья. Стало как-то неуютно. Ведь он сам укладывал эти вещи, отбирал у себя в шкафу носки, трусы, рубашки, полотенце, какие-то мелочи… и совершенно не помнил этого… Ни капли просветления. В заднем кармане нашелся зарядник от телефона. Значит, был телефон с ним, был.

Между свитером и носками Глеб неожиданно нашел пачку презервативов. Чуть не расхохотался: вот так поход! Хотя, если учесть, что рядом с ним жила девушка… Глеб с интересом посмотрел в сторону Лериного чемоданчика, так и валяющегося в углу, куда он кинул его днем в приступе гнева. Пошорканный, в некоторых местах обтяжка порвалась и была видна пластмасса. Сверху небрежно брошенный черно-пестрый плед. У Глеба появилась дикая мысль раскрыть чемодан и заглянуть в его внутренности. А вдруг там он найдет что-то интересное, что приведет к разгадке? Глеб уже протянул руку, но тут же отдернул: нехорошо рыться в чужих вещах. Даже если они принадлежат якобы твоей девушке, которую ты только что безжалостно выгнал на улицу.

Глеб стал засовывать свое барахло обратно в сумку, с долей отвращения подцепил бульварную книжонку за корочки. Неужели он ее читал? И вдруг заметил торчащий между страницами уголок оранжевой бумажки. Потянул его — оказался билет на поезд. Согнутый пополам, весь мятый. Глеб с волнением поднес огонек к бумажке. Прочитал свою фамилию, имя, отчество. Все совпадало. Куда ехал? Станция со смешным названием Тырцино. Абсолютно ничего ему не говорило. Так… Дата отправления? Глебу на миг стало плохо — черными цифрами было отпечатано: двенадцатое августа. Не может быть. Это же получается, что с момента его последнего воспоминания прошло почти два месяца… Глеб машинально погладил короткий ежик волос, ощутив ноющую боль в голове. Два месяца! За этот срок могло произойти все что угодно. И подготовка к экспедиции и сама поездка… Глеб разозлился сам на себя: как же легко его провести! Билет-то тоже можно подделать. Да раз плюнуть напечатать и подсунуть в книжку. И все же главный вопрос: зачем? Когда будет понятен мотив, легче додумать и все остальное. А пока вопросов больше чем ответов. Ну, билет, ну, приехал он на поезде… Дальше-то что? Стоп! Что-то тут было не так. Глеб не мог понять, что ему не нравится, что кажется нелогичным? Билет… Обычно, когда двое едут вместе, билеты хранят тоже в одном месте. Но куда тогда делся Лерин билет? Вдруг сразу вспомнил, как профессор сказал за ужином, что и документов ее он не нашел.

Глеб снова взял книжку, схватив ее за корочки, перевернул лицом вниз, хорошенько встряхнул, для верности перелистал еще раз. Но недра книжной продукции на этот раз ничего ему не выдали. Глеб снова метнул взгляд на Лерин чемодан. Нет, все-таки нужно отбросить всякую щепетильность. Здесь она ни к чему. Глеб схватил чемодан за ручку, подтянул к себе, развернул. Ему не приснилось, и на крышке на самом деле стоял кодовый замок. И он был закрыт. Так, так. Интересно. Глеб закрутил колесики с цифрами. Странно. На таких замках обычно стоит простой код: типа все ноли, или единицы. А тут — ни в какую. Глеб уже перебрал все подобные комбинации. Бесполезно.

Он огляделся. Возле Лериной подушки лежала маникюрная пилочка. Сгодится. Поддел пилочкой замок, пора откинуть все церемонии, оттянул защелки. Открыл. Бабское барахло, ничего больше. Даже журнальчиков типа «Космополитена» нет. Удивительно даже. Пусто. Причем, телефон тоже отсутствует. Вряд ли она его в сумке хранит, но при себе не имела, в руках не вертела, насколько он помнил. А это в наше время, по меньшей мере, странно — народ даже в автобусе не отрывает носа от экрана, чатится и торчит в соцсетях.

Копаться в чужом белье было не очень-то приятное занятие. Но Глеб заставил себя положить все обратно в том же порядке, как и было, особо не присматриваясь к каждой вещице. Наверное, так отстраненно ведут досмотр на таможне. Сколько через их руки проходит чужого, откровенного, сокровенного… Закрыв кое-как Лерин чемодан, вдев замки снова в скобки, Глеб убрал его в угол. Каковы же итоги расследования? А ни черта, никаких итогов. Кроме того, что приехал он сюда на поезде. А где до этого пропадал, где его носило и что толкнуло приехать сюда — черт его знает. Хотя, вот же — у профессора он был записан как спонсор.

Глеб нащупал руками одеяло. На полу лежала теплая туристическая пенка. Лег, так и не раздеваясь, поплотнее закутался. Было очень холодно, даже под одеялом. Зубы стучали, выбивая дробь. Или это дождь по палатке? Повернулся на бок. День какой-то выдался ненормальный. Интересно, если он опять заснет, вернется ли он в свой мир, к тому моменту, с которого все и началось? Что же все-таки произошло? Реально ли они все потеряли память или он попросту сошел с ума? И пребывает в данный момент в каком-то выдуманном им мире? Глеб сунул руки под голову и четко услышал тихое тиканье. Однако, часы продолжали идти. Нащупал маленькую пупочку часового завода, закрутил ее до отказа. Ну, вот еще один день он обеспечен точным временем. И все-таки, почему его часы оказались в рабочем ходу? Их кто-то подкручивал, или все-таки с того момента, как с ним случился приступ, прошло несколько часов? Пока рано делать какие-то заявления. Приступы приключались с Глебом и раньше.

Началось все в детстве. Каждый год его семья снимала дачу в деревне. Так было и в то лето. Ничего не предвещало беды, только однажды отец нашел его в реке, без сознания. Глеб совершенно не помнит, как упал туда и бился в конвульсиях. Если бы бабуля не забила тревогу, и отец не кинулся на поиски — он бы утонул. Несколько месяцев отец таскал его по врачам, все только разводили руками — похоже на эпилепсию, но электроэнцефалография и другие диагностики показывали, что мозг в порядке. Однако, особо никому не охота была разбираться в тонкостях болезни и поэтому, в конце концов, диагноз ему поставили — эпилепсию. И лечили его от нее же. Постепенно приступы становились реже, и когда Сотеев взял его лечение под свой контроль, они и вовсе стали очень редки. Но никогда ранее за ними не следовал провал в памяти. Разве что минут на пять-десять, а в последнее время, так всего на несколько секунд.

Глеб вздохнул. Не в его характере пускать дело на самотек и в данной ситуации он не собирался опускать руки. Сейчас ему нужно выспаться, а завтра с утра он пойдет к реке. Рванул бы сразу, да в полной темноте боялся пойти не в ту сторону. Заблудиться он не заблудится, но до реки может так и не дойти. Он сделает это утром. С новым силами. Глеб зевнул, перевернулся на бок и тут же подпрыгнул как будто его ужалили. Дернулся, запутываясь в одеяле, уперся в натянутый бок палатки, грозя ее сорвать на себя. Сердце колотилось как загнанное животное. В палатке, черным силуэтом на брезентовом фоне, выделялся человек. Он тихо копошился в углу. Кто это? Лера вернулась? Значит, он успел заснуть? Но на нее не похоже — силуэт объемнее. Профессор, Копытов? А, может, Ольга? Какого черта?! Что здесь делает этот человек? «Наверное, что-то ищет в моей сумке!» — пронеслось в голове. Она как раз валялась в том углу.

— Эй! Ты! А ну, стоять!

Человек дернулся и в тот же миг сиганул в раскрытое входное отверстие палатки. Так и есть — успел заснуть. Потому что точно помнил — молнию задергивал. Может и спал-то недолго… Глеб ринулся следом за неожиданным гостем, но запутался ногами в одеяле. Смачно выругался, вывалился наружу, как куль муки.

— Стой, сволочь! — получилось не очень убедительно.

Поднялся, оглянулся и никого не увидел. Неужели привиделось? Не может быть. Где же тогда? Спрятался в другую палатку? Вокруг было пустынно — все спали, никто не охранял лагерь. Наивная беспечность! Было темно, тихо, а затухающий костер отбрасывал вокруг зловещие отсветы. Глеб обернулся, пытаясь вычислить, куда спрятался воришка. Как подарок от бога, тучи расступились и открыли луну, и поляна, на которой находился палаточный городок, оказалась как на ладони. Глеб чуть не подпрыгнул. Вон он, гад, маячит впереди. Бежит в сторону леса. Ах, сволочь! Неужели что-то утащил? Что-то ценное, чему Глеб не придал значения и пропустил. Не уйдет! Глеб кинулся следом.

Фигура бежала, не слишком-то напрягаясь, свободно, как легкоатлет. Глеб даже позавидовал такой легкости. Сам он, перепрыгивая через кочки, уже начал сбиваться с темпа. Приближались к лесу. На черном фоне человек стал почти невидим, только угадывалось движение, чуть ли не шестым чувством. Глеб бежал следом, стараясь не упасть, напоровшись на камни. Под ноги глядеть было бесполезно, приходилось полагаться только на везение.

Мужик ускользал. Глеб про себя матерился. Кто это у них в лагере такой прыткий? Еще мгновение — и беглеца не догнать. Глеб напряг силы, поднажал. Не уйдешь, сволочь! Мужик, видимо, почуял приближение и обернулся. Едрен батон! Глеб в ту же секунду сбился, угодил ногой в яму, по инерции еще пробежал пару шагов, наступая на больную ногу, и упал в можжевельник. Мужик побежал дальше, но одного мгновения Глебу хватило, чтобы в свете луны разглядеть — этот человек — незнакомец. Он не из их лагеря. Рыжая борода, глаза, на миг блеснувшие сумасшедшим огнем… Такого не хотелось бы встретить на узкой дорожке. Но кто это? И откуда? Мужик все еще бежал, уже не так прытко, почти полностью растворившись в лесу, но Глеб не торопился его догонять. Бежать, не зная, за кем и зачем, было, по крайней мере, безрассудно. А Глеб никогда раньше не действовал вслепую. Бизнес предполагает риск, но когда тебе известны исходные данные, когда у тебя на руках хотя бы половина колоды. А сейчас в этой сюрреалистичной ситуации он тыкался как слепой котенок. У того хоть есть усы для ориентации в пространстве, обоняние и заботливая мать-кошка. А что было у Глеба?

Оставалось гадать — кто это и зачем? Только вопросы в голове, только одни долбанные вопросы. Завлек в ловушку? Что-то унес? Или, наоборот, подложил? Глеб огляделся. Впереди был только темный лес, возникший резко — вырос стеной зубчатых елок и шелестящих на ветру берез. Вздрогнул, почувствовав ночной холод, запахнулся посильнее в просторную куртку. Она явно была ему не по размеру. Надо возвращаться. Встал и охнул от резкой боли в лодыжке. Сел обратно. Похоже, сильно ногу повредил, если вообще не сломал. Ну, надо же быть таким невезучим! Новая попытка встать привела к тем же результатам. Боль усилилась и буквально жгла. Глеб осторожно ощупал ногу, скинул ботинок, носок. В свете луны показалось, что из щиколотки выпирает что-то белое. Глеб похолодел: сломал ногу и торчит кость. Но что-то ему говорило — при сломанной ноге он бы не сидел и не разглядывал ее, а катался от боли по земле. Покопался в кармане, достал Лерину зажигалку — положил ее тогда, не думая, вот и пригодилась. Чиркнул, вызывая огонек. Так и есть, лодыжка чуть распухла, болит, но в целом выглядит неповрежденной. Он повертел ступней вкруговую. Работает. Что же за шишка такая? Осторожно нажал, шишка отпружинила. Хрящ выбился? Глеб, конечно, не специалист и анатомию знает весьма условно, но что-то не припоминал ни одного хряща в этой области. Или он что-то путает и это вообще мешочек с жидкостью, хоть с той же лимфой. Или кровью. Травму-то он получил настоящую. Глеб еще раз осторожно нажал на шишку, та отпружинила и исчезла. От неожиданности Глеб выронил зажигалку. Что за чертовщина? Он погладил щиколотку — гладко. Пошарил в траве, нашел зажигалку.

— Гле-е-еб! — неожиданно донеслось со стороны лагеря.

Лера? Брови Глеба самопроизвольно полезли вверх. Кто ее сюда звал? Он обернулся на голос. Девушка приближалась. Луна четко обрисовывала ее фигуру. Какая-то ветка хлестнула по лицу, она охнула, присела. Он быстро убрал зажигалку в карман, натянул носок, охая, обулся.

— Глеб, ты где? — жалобно так спросила, будто не видела его, сидящего в можжевельнике, поцарапанного и раненого. Он был зол на нее — не улыбалось представиться ей в таком жалком виде…

— Что тебе надо?

Она наконец увидела его, неуверенно поднимающегося на ноги, обрадованно всхлипнула, подошла вплотную.

— Ничего… просто…

Она как-то сникла. Видимо, его резкий тон сбил ее с толку, а по дороге она не придумала подходящего оправдания. Он решил сбавить обороты — она-то при чем, что он такой придурок — помчался, сломя голову, непонятно за кем, ногу подвернул. Сказал вполне уже дружелюбно.

— Тебе этот мужик знаком?

Она подозрительно посмотрела на него:

— Ты о ком?

Так, с другого конца…

— Ты когда за мной побежала… что ты видела?

— Что видела? — Лера посмотрела на Глеба как-то странно. — А что я должна была видеть? Тебя видела.

— А еще одного человека, мужчину с бородой?

— Глеб, ты меня пугаешь. Ты был один.

Ах, значит, она за ним уже тогда следила? Тоже девица себе на уме. И правды от нее не добьешься. Вот кто она? Он до сих пор до конца не знал. Придумала свою легенду, что знакомы, а кто докажет?

— Что ты здесь делаешь? Следишь за мной?

— Ну, а если и так? — Лера уже пришла в себя — моментом же у нее получается! Села на камень, не спеша достала из кармана пачку сигарет, прилично помятых. Глеб молча вытащил зажигалку. Щелкнул, поднес к ее сигарете. Она закурила, забрала свою зажигалку и только потом сказала:

— Я замерзла там у костра, залезла в палатку — тебя нет. Ты хоть и изрядное говно, но я с тобой сюда приехала. Значит, доверяла. Других я вообще не знаю.

Девушка выпустила дым через ноздри. Он смотрел на нее недоверчиво. Врет, как пить дать — врет. У костра не было ни души. Где-то тихарилась? Он разглядывал ее, такую всю неожиданную и непредсказуемую. Рассматривал, не маскируясь, мужским, заинтересованно-долгим взглядом. Она занервничала.

— Ну да, мне страшно. Мне страшно здесь! И мне уже не стыдно в этом признаваться. Доволен?

— Но ты ведь меня не помнишь. — Глеб просто поражался женской логике.

— Ну и что? Я испытываю к тебе инстинктивное доверие. С тобой мне как-то спокойнее. Не знаю, почему. Может, подсознание подсказывает. Ведь где-то в уголках памяти ты отложился.

Ага, отложил, как бабочка — яйца. Он сел рядом — спешить было некуда, а в ногах, особенно в его сейчас, правды нет. Она поежилась от холода. Легкая кофточка, с короткими по локоть рукавами… Глеб только сейчас обратил на это внимание. Как-то стыдно стало за свою теплую куртку. Руки сами потянулись снять с себя и передать девушке. Но тут его что-то остановило. Ее тонкая рука снова поднялась, поднося сигарету ко рту, и Глеб разглядел на ней татуировку. Завитки, собранные в соцветие. Несколько таких кружочков. Глеба кольнуло. Знакомая татушка. Где же он ее видел?

— Солярные знаки, — просветила Лера, заметив, как Глеб уставился на ее татуировку. — Нравится? Могу посоветовать хороший салон.

Вместо ответа Глеб протянул куртку девушке. Та охотно приняла дар, тут же залезла в нее, закуталась как барыня.

— Где мы с тобой могли познакомиться?

— Понятия не имею. Я с такими как ты не вожусь, — хмыкнула девушка.

— А с кем? Кто помоложе и победнее? — Он тоже язвить умеет.

— Надо полагать, — фыркнула она.

Глеб смотрел на девушку на фоне вышедшей из-за туч луны. Что-то романтическое, философское и вечное было в этом полуночном свидании. Ему даже нравилась сиюминутная расслабленность девушки. Она медленно выпускала дым, смотрела в темноту. Четко был виден ее профиль, небольшой шрамик на правом веке…

— Дай закурить, — вдруг попросил Глеб.

— Ты ж не куришь, — пожала она плечами.

— Откуда знаешь? — Спросил резко: вдруг что выбросит из закоулков памяти? Девушка осталась спокойной, стряхнула пепел куда-то в темноту, за границу света.

— Я когда проснулась, тебя первым делом обыскала — так курить зверски хотелось.

— Понятно…

Лера щелчком отбросила окурок. Тот прочертил яркий круг в воздухе, мелькнул красной точкой на земле и погас.

— Давай на чистоту, как взрослые люди. Ты кого подозреваешь?

Девушка внимательно посмотрела на Глеба и тут его как будто пронзило. Вспышка прошлого на миг осветила темные закоулки памяти.

— Дай-ка руку!

— Ты чего? — девица испугалась. А Глеб уже тянулся к ее запястью, задирая рукав куртки, уставился на татуировку.

— Ты работала в баре «Макису»?

Девушка со злостью выдернула руку, отодвинулась.

— Да пошел ты!

— Скажи правду, что помнишь. Это важно.

Лера уловила серьезность вопроса.

— Ну-у… Трудно сказать. Я помню, что устраивалась туда на работу. Кажется, это так называлось. Меня японец принимал. Да, собеседование хорошо помню. Но работала ли я там?

— Работала. Официанткой. И носила кимоно. Скорее всего — недолго. Иначе я бы тебя знал.

— А ты чего?.. — и ее лицо озарилось. Она с силой хлопнула себя по бедрам. — А-а, вот же черт!.. Все, я поняла! Ты тот самый хозяин. Как же я два и два не сложила?! Вот дура же!

Лера разволновалась, от ее философского настроя ни осталось и следа, поднялась с камня.

— А мне шло кимоно? — спросила она.

Что это? Кокетство? Неужели? Глеб даже слегка приподнял брови — удивился. Как же меняется эта девушка, прямо на глазах. Актриса.

— И мы с тобой замутили, да?

— Официантку в любовницы?.. Это моветон, простите за мой эстетский. — Глеб скептически поджал губы. Ему было весело оборвать ее фантазию, заведшую в одно мгновение далеко-далеко.

Лера с трудом сделала вид, что ее не задели его слова, передернула плечами и, ни слова не говоря, пошла по направлению к лагерю. Глеб с усмешкой посмотрел ей вслед и вдруг понял, что ночь прошла и близится рассвет — места обретали серые краски. До зарезу было необходимо поговорить с глазу на глаз с Сотеевым.

4 глава

Глеб заявился к Захару. Нет, он, конечно, сначала как это полагается у вежливых людей постучался в палатку, то есть подергал за мешковатую ткань, попинал ее и только после того, забыв всякие приличия, заорал: «Сотеев, открой!». «Дверь» отомкнулась. Выглянула заспанная морда.

— Ну, в чем дело? Пожар?

Сотеев откровенно зевал, не обращая внимания на взволнованный вид Глеба. Тот, не дожидаясь приглашения, отодвинул доктора в сторону и протиснулся в палатку. Сквозь москитную сетку на окошках проглядывал рассвет.

— Захар, только честно. Ты видел здесь посторонних людей? Или их следы?

Сотеев как-то сразу весь подобрался.

— Нет. А ты, значит, видел?

Глеб сделал неопределенный жест.

— Мне кажется, что кто-то пробирается в наш замкнутый круг, а значит, никакой он не замкнутый.

— Так кого ты видел? — Глаза Сотеева жадно заблестели. Охоч врач до сенсаций. Глеб и раньше за ним это замечал. Любил тот как баба собирать всякие сплетни.

— Мужик, бородатый, залез ко мне ночью в палатку, рылся в моих вещах.

— Что-то украл?

— В том-то и дело — ничего. Я проверял. Все будто не тронутое. — И тормознул. -Если только Лерин чемодан… — Почему-то ему не пришло в голову это раньше. Ведь в палатке были не только его вещи.

— И что потом?

— Ничего. Убежал в лес. Я не успел его догнать.

— В лес, говоришь? — Сотеев как-то с подозрением посмотрел на Глеба.

— Да не смотри так на меня, — возмутился Глеб, — не приснился он мне! Сначала я тоже так подумал, и Лера сказала, что не видела его…

— Лера? — Сотеев многозначительно ухмыльнулся. — А ногу-то где повредил?

Глеб удивился — все этот Сотеев заметит. Вроде, уже не хромает, а все-таки…

— Да не важно! В лесу! — Глеб все больше горячился — Сотеев уводил его от темы своим глупым любопытством. Про хрящ он твердо решил не распространяться.

— Кстати, твоя рана на голове…

Глеб не успел отмахнуться, как врач быстрым движением нагнул ему голову, потом отпустил. Лицо врача было озадаченным.

— Что там? — Глеб полез рукой к ране, ожидая нащупать, по меньшей мере, копошащихся червей.

Сотеев довольно грубо стукнул его по руке.

— Микробов мне тут еще занеси! — он как будто даже разозлился. — Все там в порядке. Заживает. — И тут же перевел тему разговора. —

Значит, видел ты бородача… А дальше?

Глеб просто взорвался. Почему до людей все так медленно доходит?!

— Кто-то тайком ходит в наш лагерь, а мы и знать не знаем!

Сотеев одним махом натянул на себя свитер. Позвал:

— Пошли-ка на свежий воздух.

— Мы и так на свежем воздухе! У нас его столько, что хватит на все затуманенные мозги!

— Пошли, пошли. Посмотрим на твою палатку. Он мог оставить следы или еще что-то…

Солнышко уже поднималось над горизонтом, озаряя черные зубастые скалы. Тени от них зловещими силуэтами ложились прямо в сторону лагеря. Показалось, или скалы стали как-то ближе к ним? Глеб отогнал эту глупую мысль, оглядел палаточный городок. Раньше он как-то не присматривался к нему.

— Захар, а сколько всего людей в лагере? Просто палаток десять, а нас — семеро. Даже если допустить, что все палатки одноместные, все равно остаются лишние. Или я не всех членов экспедиции видел?

— Согласен: за три дня мы не встретили никого, но это не значит, что мы тут одни. Куда-то же подевались остальные. Ну и местные жители…

Но Глеба уже перестали интересовать палатки.

— Я вот все думаю: мы приехали с тобой вместе. Ну, я, допустим, посмотреть на красивые места, поискать древнего человека…

— Древнего человека?.. — Сотеев хохотнул.

Глеб с досадой махнул рукой.

— Хрен с ним, пусть такая версия. Но ты-то зачем приехал? Компанию мне составить, что ли? Что-то я не припомню к этому никаких предпосылок. Ну, вот никакошечных!

Черт, что-то он совсем потерял контроль над собой. Вот откуда взялось это дебильное словообразование: никакошечные? Глеб просто кипел, а Сотеев равнодушно кривил губы. И Глеб почувствовал, как в нем поднимается новая волна раздражения. Ну, вот как можно быть таким невозмутимым?

— А если предположить, что я мог чем-то серьезным заболеть, а ты как врач не отпустил меня одного, и поэтому отправился со мной?

— В точку! — Сотеев выставил указательный палец, приняв пафосную позу. — И как ты догадался? Глеб, да ты — гений дедукции!

Глеб скривился. Стало даже немного обидно.

— Прикалываешься?

— Глеб, я и сам это понял уже давно. Я искал хоть что-то, что бы натолкнуло меня на эту мысль. И не нашел. — Сотеев развел руками. — Ни медицинской карты, ни записей в ежедневнике…

— А в телефон не пытался заглянуть? Кстати, о телефонах… Я свой так и не нашел. Все перерыл. А жаль — у меня в органайзере довольно точный календарь — встречи, собрания, звонки… Как ты думаешь, он уже после нашего пробуждения пропал или раньше?

— Не знаю, не знаю. Мой тоже пропал. Да тут, скорее всего и связи-то нет.

Наконец они подошли к ярко-красной палатке Глеба. Тупо обошли ее со всех сторон. Ясно было, что ни на что не надеялись, так, посмотрели для очистки совести.

— Вы Копытова-то нашли? — вдруг вспомнил Глеб.

— Нет, — как-то рассеянно ответил врач.

— Не нашли, и спать легли?

— А что, мы там должны были заночевать? Парень взрослый, принял решение уйти. Пусть катится ко всем чертям, маменькин сынок.

Глеб поднял удивленные глаза — как не похоже на Сотеева это сейчас прозвучало. Покоробило.

— Уже вернулся, небось и дрыхнет без задних ног, — добавил Сотеев равнодушно. — Пойдем, умоемся.

И опять это подозрение, что все, кроме него, давно уже привыкли к их неожиданному положению. Глеб вздохнул — вот бы ему научиться такому самообладанию. Может, начать медитировать?

— Я одного не понимаю, как мы могли все вместе одновременно потерять память? — не унимался он — Это же ненормально! Не укладывается ни в какие рамки! Этому нет объяснения ни в науке, ни даже в религии, черт бы все побрал!

— Чертей-то к чему приплел?

— Да я уже не знаю, кого сюда приплетать. Я грешным делом подумал, может, это все же моя невнятная болезнь начала свою… эту… короче, начала прогрессировать? Ты говорил, что это не эпилепсия.

— Я и сейчас это говорю.

— Тогда что это?!

Глеб с надеждой посмотрел на Сотеева. Ему хотелось хоть какого-то объяснения, хоть чуточку ясности, какой-то почвы под ногами. Пусть ему объявят, что он сошел с ума, он и это примет. Лишь бы не этот непонятный разброд в происходящем вокруг и в собственных мыслях.

— Хочешь, чтобы я тебе сказал, что все, что происходит с нами — всего лишь плод твоего больного мозга? — спросил Сотеев, по-доброму смотря на приятеля. — Окей, пусть будет так. Ты сошел с ума. И мы тебе все чудимся. Прими это и успокойся. И вообще… Мне не нравится твое возбуждение. Тебе нужно поспать. — Тон Сотеева стал заботливым. И Глеб действительно почувствовал себя жутко уставшим.

Сотеев подошел к низкой палатке с провизией, выкатил канистру с водой. Озорно подмигнул.

— Устроим душ?

— Это же питьевая вода. — Глеб покачал головой.

— Плюнь. Какая разница. Быстрее закончится еда и питье, быстрее они начнут искать выход. А то сидят, как старухи на лавочках.

Глеб неуверенно пожал плечами. Может, Захар и прав? Сотеев открутил крышку, наклонил канистру. Глеб скинул с себя свитер. Прохладный воздух облизал его кожу, мгновенно покрыв пупырышками. Но это было до жути приятно. Ощущение дикой свободы и удовольствия. Глеб подставил руки под струю льющейся воды, плесканул пригоршню на лицо, шею, плечи. Встряхнулся от обжигающего холода, крякнул. Черпнул еще воды, растер по телу. Сделал несколько размашистых движений руками, разогреваясь.

Сотеев рядом отдувался как тюлень, намывая лысый череп и плеща через плечи на спину. Ухал и подпрыгивал. Странный все же этот Захар — с ними такое происходит, а он не забывает аккуратно брить голову. Волоски, покрывающие голову вокруг гладкой макушки, торчали на миллиметр, не больше. Педант, черт бы его побрал.

Глеб подобрал с земли свитер. Тот кололся и цеплялся за влажную кожу, не желая натягиваться.

— Захар, а что ты последнее помнишь, перед тем, как проснулся здесь?

Сотеев блаженно улыбнулся:

— Ее. Катюшу. У нее были такие длинные ресницы! А какие ноги… — Сотеев вздохнул, предаваясь приятным воспоминаниям. — Я только что приехал на море. Солнце, пальмы, песок и красивая женщина… Сказка. — Сотеев даже потянулся, как будто только что пережил самые прекрасные минуты секса.

— А когда это ты на море уехал? — ворвался в его блаженство Глеб. — Какого это было числа?

Сотеев недовольно покусал губы, возвращаясь от поэзии к прозе.

— Восемнадцатое июня. Начало сезона.

— А я? Где был я? — забеспокоился Глеб.

— Откуда я знаю? Мы не созванивались. А какая Катюша…

Глеб разозлился на врача. Охает как романтичная барышня, совсем мозг застило?

— Семнадцатое июня! — горячился он. — Именно такое число я помню последним. У меня был приступ. Значит, ты должен был про него знать. Я помню, что пытался дозвониться тебе.

Его горячность передалась и Сотееву. Он раздраженно засопел.

— До вылета звонка не было. А в самолете я отключил телефон.

— А когда ты вылетел? В котором часу?

Сотеев сморщил лоб. Глеб опять разнервничался.

— Давай, вспоминай. Если у нас идентичные симптомы, прошлое ты должен помнить, как вчерашний день.

— Я помню, — огрызнулся Захар. — Вечером в восемь пятнадцать. Время вылета самолета. Место девятнадцатое. Я сидел у окна. Все было как обычно, как в сотнях перелетов. Я уж и сам думал, голову ломал. Уверяю — ничего сверхнеобычного.

— А с Катюшей ты где познакомился? — вдруг спросил Глеб. Сотеев не сразу нашелся с ответом.

— Накануне. В баре.

Ну это ясно, Сотеев в своем амплуа.

— И что? Эта девица тебе так понравилась, что ты взял ее с собой на курорт? Вот так, на другой день?

— Слушай, отвали, а? Это мое личное дело. — Сотеев отвернулся.

Но Глеб и не подумал сбавлять обороты. До скромности ли сейчас? Он чувствовал, что подцепил начало какой-то интересной схемы.

— В нашем деле любая деталь может быть важной.

— Ты маньяк? — теперь уже Сотеев выходил из себя. — Тебе всюду мерещатся интриги и преступления. Заняться больше нечем?

— Да. Представь себе, тут больше нечем заняться! Так, может, ты расскажешь, с чего это ты придумал взять с собой неизвестную девицу, с которой ты был знаком всего несколько часов?

— Да не брал я ее с собой! Просто… она случайно оказалась в том же самолете и том же отеле. Ну не приятное ли стечение обстоятельств? — Сотеев уже орал, хоть и сам слышал, как все это фантастически звучит.

— Стечение обстоятельств? — Глеб чуть не задохнулся от саркастического смеха.

— Тогда мне показалось это милым совпадением. — Сотеев как-то сразу сник. — Сейчас понимаю, что глупо повелся… Но откуда мне было знать! В отличие от тебя мне не чудятся везде заговоры и шпионы.

— Да боже упаси!

— Я понял, к чему ты клонишь. Катя состоит в некой мифической группировке. Она подсыпала мне какой-то порошок, либо сделала укол, и я впал в забытье, меня перевезли сюда. Так же, как и всех остальных? Так?

— Возможно, — задумчиво протянул Глеб. — Это как один из вариантов.

— Но зачем???

Из палатки напротив высунулся сонный профессор.

— Извините, который час? — спросил он, близоруко прищуриваясь.

— Мы без часов, — ответил, как можно любезнее Глеб и потащил Сотеева за рукав, перешел на шепот. — Тут надо быть аккуратным в разговорах. Не знаешь, кому можно доверять, а кому — нет.

— Ты что-то знаешь про них? — тоже тихо спросил Сотеев, оглядываясь на палатку профессора.

— Короче, тут много непонятного. Но главное, отсюда выбраться. — Глеб был решителен как никогда.

— Ты все еще надеешься прорвать замкнутый круг? — Сотеев заинтересованно посмотрел на приятеля.

— А ты веришь в этот круг? Что это вообще такое — замкнутый круг, с чем его едят и как он получился? Кто его сделал? Боги? Люди? — Глеб напирал. — Нет никакого круга! Профессор сказал, что кто-то нарочно спрятал все отчеты о походе, вырвал страницы из его дневника, где он записывал все об экспедиции. Кто-то намеренно хочет, чтобы мы не знали, что здесь произошло. Копытов, кстати, тоже об этом знает. Вчера он пытался мне всучить бумажки под видом дневника.

Сотеев резко остановился.

— Что он тебе сказал?

— Да ерунду! Блефовал, чтобы перетащить меня на свою сторону.

По лицу Сотеева пробежала дрожь, словно рябь на воде. Но через секунду лицо снова стало гладким и спокойным.

— По-моему, ты сам себе противоречишь. Подумай. Ведь если кто-то страницы вырвал, пусть даже Копытов, значит, их кто-то писал. Допустим, сам профессор. А раз писал, значит, эта экспедиция сюда реально приехала, что-то искала, копала. И мы тоже здесь появились зачем-то…

Сотеев внимательно посмотрел в глаза Глебу, как смотрит врач на больного. И Глебу нечего было возразить. Нечем было крыть. Верно, все верно. Но почему же тогда?.. Он безнадежно махнул рукой. Эх, опять такая классно выстроенная схема летела ко всем чертям.

— Не знаю, я пока не знаю, — уперся он. — Но я все равно докопаюсь. Кто и зачем привез нас сюда, кто стер нам память и заставил думать, что то, что мы не помним — было на самом деле?

Из палатки, находящейся с краю, вышел Ягодин. Он был полностью одет, выглядел бодрячком. Еще один экземпляр, встающий на рассвете. Ягодин увидел парней, стушевался -не ожидал встретить кого-либо еще.

— Куда это вы, любезный, Игорь Анисимович, собрались с утра пораньше? — слащаво спросил Сотеев.

Ягодин застенчиво улыбнулся в ответ, развел руками, как бы извиняясь:

— Да вот, решил делом заняться. Мы тут вынужденно торчим, никто не делает раскопок… А ведь время идет. Скоро осень. Вернемся домой не солоно хлебавши, без артефактов.

— Так вы что, копать будете? — Брови Сотеева полезли вверх, он переглянулся с Глебом, мол, рехнулся малый.

— Это моя работа, — потупился Ягодин. — Я за это получаю зарплату.

Он подобрал лопату, стоящую у навеса для инвентаря, подхватил ведро.

— Что же это вы, один? — не унимался Сотеев.

— В сложившейся ситуации я не имею права принуждать. И к тому же, мы не совсем уверены, что же мы ищем… Какова конечная цель экспедиции, то есть. Я тоже, извините, не помню. — Для наглядности преподаватель потер лоб.

— Чего же вы тогда ищете? — в свою очередь удивился Глеб.

— Я иду по старым раскопкам, вдруг что интересное найду. Простите, я хочу еще до завтрака успеть… — И Ягодин пошел в сторону от лагеря, туда, где было несколько разрытых ям.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил Глеб приятеля.

Тот пожал плечами:

— Все они, ученые, странные личности. Этот, по крайней мере, копает себе тихо и никому не мешает. В отличие от некоторых. — Сотеев кивнул в сторону показавшейся из своей палатки Ольги.

— Думаю, не стоит им говорить про того мужика, что приходил, — понизил он голос. — Лучше их зря не беспокоить. Меньше знают, крепче спят. А мы возьмем ружье и сходим, проверим, кто там шастает. Мы вдвоем.

Глеб только кивнул. Предложение было разумно. Из палаток один за другим стали выходить жители лагеря. Ольга покрикивала на Сметанина, чтобы тот разжигал костер. Пора было готовить завтрак. Увидела открытую канистру с водой, завопила еще громче.

За завтраком Глеб объявил всем о своем намерении искать реку, которую Сотеев видел где-то неподалеку. Захар подтвердил его слова, уверяя, что сможет без труда отыскать местоположение водного массива. Ягодин, вернувшийся к завтраку без археологического улова, как-то резко вскинул голову, с любопытством глядя на Глеба и Сотеева. Глеб мог поклясться, что в его глазах промелькнул испуг.

— И что нам это даст? — возразила Ольга. Ох уж эта ее манера всему противоречить! — Нет, запасы питьевой воды, нам, конечно, вскоре очень понадобятся. Но я думаю, что к тому времени мы все отсюда выберемся.

— Выберемся, но каждый своей дорогой, — согласился Глеб.

В диалог вступила Лера.

— А что, есть шансы выйти отсюда?

— А ты решила, что застряла здесь навсегда?

— Признаться, что такая мысль промелькнула, — буркнула девушка.

— Глупости, — грубовато отрезала Ольга. — Обычное геомагнитное излучение, исходящее от наших скал.

— Хотите сказать, это оно нас лишило памяти? — Глеб уцепился за ее слова. Она так уверенно говорила. Интересно, она действительно так считает, или эта версия ей кем-то навязана?

Ольга нисколько не растерялась:

— Я не могу сказать уверенно, что произошло с нами и почему мы не можем пока покинуть пределы этой долины, но думаю, что на самом деле, все довольно просто и вполне объяснимо. Абсолютно никакой мистики, которую приписывают некие слабоумные шизофреники. — Она красноречиво посмотрела на своего мужа. Тот опустил голову. Ольга ликующе оглядела присутствующих, радуясь своей мелкой победе над супругом и закончила:

— И если бы я была физиком, то нашла бы этому название.

И эта туда же, про физику! Нет, все-таки, она ближе к своему мужу, чем думает.

— А как быть с пропавшими студентами? — спросил Глеб невинным тоном и отметил, как сразу позеленели лица административной группы. — Или здесь вам тоже все понятно?

Профессор тут же заинтересовался упавшим куском хлеба, Ягодин начал чесать искусанные комарами ноги.

— Молодой человек… — Ольгу аж затрясло. — Что вы хотите этим сказать? Вы бросаете нам обвинение?

— Я ничего вам не бросаю. — Глеб и не собирался успокаивать не на шутку разволновавшуюся Ольгу. — Люди пропали, а вы продолжаете сидеть, сложа руки. Где, например, Копытов? Все еще спит?

Все начали переглядываться, как будто только что сейчас заметили отсутствие одного из них. Да конечно, только сейчас. Каждый был занят самим собой, не до ближнего.

Ягодин тут же пошел будить студента, вернулся с неутешительным известием — палатка была пуста. И утром, как оказалось, студента никто не видел. Он ушел и до сих пор не вернулся. Лица присутствующих на удивление были не столько встревожены, сколько растеряны. Все молчали, но их наверняка раздирали те же вопросы, которые задавал себе и Глеб. Что с Копытовым? Вырвался из круга? Заплутал на одном месте? Уснул где-то в лесу, неподалеку от лагеря. Либо его съели дикие животные? Хотя, Сотеев утверждал, что поблизости не видел никакой опасности. Но как он мог быть уверенным? Здесь же не цивилизация, черт подери!

— Что же вы, еще одного студента потеряли? — укор предназначался всему преподавательскому составу из трех человек. Ольга не собиралась принимать обвинения в свой адрес. Она воинственно поправила ремень на комбинезоне.

— Нужно отправляться на поиски. По два человека в группе.

— А как же река? — спросила Лера. Видимо, она строила большие надежды на реку. И совсем не горела желанием искать Копытова, с которым у нее были натянутые отношения.

— Думаю, что предложение Глеба Дмитриевича хорошее, — сказал мягко профессор. — Надо идти к реке. Более того, я сам бы отправился с ним, но вчера как назло повредил колено, — профессор грустно постучал по ноге. — А Копытов вернется. Я знаю этого студента. Он слишком строптив.

Глеб не верил своим ушам. Профессор или помешался, или у него были свои терки с деканом. Но, по мнению Глеба, никакие терки не оправдывают равнодушие к судьбе студента. Хотя бы показного.