Глава 1
Ноябрьский ветер леденил руки и щёки. Он нашёптывал о приближении зимы и скором снеге. Серые тучи нависли над головой. По тротуару устало шла пожилая женщина. Плечи тянули её к земле, словно тяжёлый рюкзак давил спину, хотя в руках она несла лишь лёгкую сумочку. Мешковатое пальто кричало о вечной экономии. Юбка ниже колен смотрелась несуразно со стоптанными сапогами и не скрывала лишние килограммы. Волосы небрежно выбивались из-под простой беретки. Отсутствие макияжа подчёркивало возраст. Глаза женщины выдавали тоску и потерю веры в будущее.
Мимо неслись машины, навстречу спешили люди, а Татьяна плелась в сторону дома. Небывалый груз лежал на сердце и наполнял глаза слезами.
Ей вспоминались тридцать четыре года брака.
…Началось всё необыкновенно. Любовь с первого взгляда. Вадим не отходил от неё ни на шаг. И они поженились через несколько месяцев после знакомства. Радость совместной жизни. Глаза, искрящиеся счастьем. Они, ещё молодые, шли рука об руку, вместе мечтали и строили планы. Казалось, весь мир принадлежал им.
Как они берегли и ценили друг друга! Он готов был сделать для неё всё. А её сердце замирало от блаженства, что рядом он. Она боготворила и восхищалась мужем. Но незаметно подкрались ссоры, хлопанье дверей, ругань, откровенное хамство. Скандалы ворвались в дом.
Когда они перешагнули ту черту, за которой мирная семейная жизнь сменилась военными действиями?!
…Станиславу всего лишь два, Борису — семь. Ещё жив дедушка — отец Вадима. Как молоды они были. Если бы она тогда нашла в себе силы всё изменить, не заводить дело так далеко. Быть может, она создала бы новую счастливую семью. Если бы…
О, что себя корить?!
Тогда он назвал её дурой при сыне и отце. Конечно, за дело. Но можно ли даже по делу оскорблять человека? Жену? Любимую женщину?
Она согласилась — во всём виновата она, сделала плохо. Простила в тот раз, а потом ещё и ещё. Так оскорбления стали привычны.
Как быстро летело время.
…Двадцать лет назад. Дети подрастали. Проблемы росли вмести с ними. Вина подкатывала и увеличивалась в размерах. А он был рад нагрузить жену и своей ношей. Зачем?! Чтобы облегчить жизнь себе?! За всё, что делал он, в ответе стала она — за любую его ошибку. Терпение лопнуло, но страх обидеть любимого мужчину сидел глубоко внутри. Очень мягко она попыталась рассказать о своих чувствах и вызвала шквал. Он, не церемонясь, вывалил ей на голову всё, что думал.
Может быть, в этом кроется ошибка? Надо было бить тарелки, кричать во всё горло, пинать ногами, чтобы освободиться от боли незаслуженных укоров и упрёков. Но она так не умела. Хорошая девочка должна оставаться хорошей в любой ситуации.
Как говорится, это были ещё цветочки.
О, если бы она остановилась в своём желании ему угодить и оградить от плохого, пусть этим плохим была она сама.
…Первая любовница. Та, о которой узнала она.
Он припозднился. А у неё выдался тяжёлый день. На работе завал, старшему грозила двойка в аттестате, младший подрался в школе. Она очень устала, пытаясь всё решить, и уснула, лишь голова коснулась подушки. Его не было. Но он предупреждал о задержке. В два ночи хлопнувшая дверь разбудила её. Возня в коридоре, ванной. Он лёг рядом. Она притворилась спящей. Разговаривать не хотелось. Через минуту раздался храп, а её насторожил запах спиртного. Она встала. В прихожей валялись ботинки, портфель. Она заглянула внутрь — деловые бумаги. На кухне лежали брюки. Проверила — карманы пусты. В ванной пол украшала рубашка. Она взяла её в руки, чтобы положить в корзину. Красное пятно бросилось в глаза. Помада! Она опустилась на пол. Беззвучные рыдания никто не услышал. Заснуть больше не удалось. А днём, подходя к зеркалу, она думала, что некрасива: морщины, лишние килограммы, застиранная одежда. Ей скоро сорок пять, куда уж тягаться с молоденькими красотками.
…Вскоре последовала первая ночёвка вне дома…
Он даже не предупредил и не стал оправдываться. А она стерпела.
Подобные случаи участились.
Младшему стукнуло пятнадцать. Он всё спрашивал, где папа, а она выгораживала и защищала мужа, каждый раз выдумывая новую ложь. Старший сын к тому времени вылетел из гнезда.
Каждый случай оставлял на сердце рубец. Но она прощала.
Татьяна подошла к дому. За стремительным бегом мыслей путь пролетел незаметно. Неумолимые стрелки показывали три. Прошло целых два часа. Моросящий дождь женщина заметила только, когда доставала ключи — сумка была мокрой.
Привычный кивок консьержке. Треснутое зеркало в лифте отразило намокшие волосы. «Да, — вздохнула Таня. — Я его понимаю».
Квартира не обрадовалась хозяйке. Здесь встретила пустота. Вещей стояло много, но вокруг не чувствовалось жизни и радости. Всё лежало строго на своих местах. Порядок отдавал казёнщиной.
Татьяна прошла прямиком в ванну. Душ и тёплый халат не принесли облегчения.
Дети, став взрослыми, теперь лишь изредка навещали родителей. С момента их ухода в доме поселилась тишина, которую нарушал только очередной скандал.
«Зачем я живу с ним? — размышляла Татьяна на кухне. — Он уже и не скрывается».
Слёзы не заканчивались. Сегодняшняя встреча никак не шла из головы. Перед глазами стоял Вадим в обнимку с длинноногой красоткой.
Татьяна подошла к зеркалу:
— Старуха! Страшилище! Уродина!
Слово за слово она втаптывала себя в грязь. А сердце разрывалось от боли. Ни есть, ни пить не хотелось. Татьяна бросила чашку в раковину и подошла к шкафу. Одним махом вещи полетели на пол.
Она начала перебирать одежду и события жизни. Собираясь с мыслями, она уложила чемодан. Решимость наполнила её. Крышка с шумом захлопнулась.
Всё! Пора положить этому конец. Двадцать пять лет не стоили её терпения. Ничего! Ничего не изменилось!
— Мне не страшно остаться одной, — прошептала пожилая женщина. — Я боюсь умереть здесь в тишине.
Она умылась и подкрасила глаза. На кухне загремела посуда, зашумела вода. Звуки нехитрой песенки разнеслись по квартире. Дом удивлённо прислушался.
Ужин стыл на плите. Таня сидела и постукивала ногтями по столу. Девять… Десять… Одиннадцать… Он даже не позвонил. Набирать первой не хотелось. Телефон лежал рядом. Женщина брала его каждые пять минут — вдруг пропустила вызов.
Хлопнула дверь. Татьяна вздрогнула. Спина напряглась. В прихожей послышалось бурчание. Возле кухни мужчина встал, как вкопанный. За столом сидела жена. Это не входило в ритуал семейной жизни. Вадима охватило смущение — он явно не стремился к общению, поэтому решил пройти мимо, но ровный голос остановил его.
— Ты готов?
— К чему?
— К разговору… Откровенному разговору…
Она встала и посмотрела на мужа. Несмотря на возраст, он был красив: прямая спина, широкие плечи, высокий рост. Он мог свести с ума любую. Как он умел ухаживать, она знала не понаслышке. Но это парадная сторона фасада, а сзади… грязь, вонь, смердящие кучи, запах которых она больше не могла выносить.
Она смотрела прямо в глаза. Слёз не было и назад пути тоже. Лицом к лицу…
«Давно пора было сделать это», — пронеслось в голове у Татьяны.
А чисто выбритое лицо Вадима наливалось злобой. Он вспыхнул. Изо рта брызнула слюна.
— Ты! — вскричал он. — Опять тебя всё не устраивает! Посмотри на себя!
Тут он был прав. Она давно махнула на себя рукой, стараясь на всём экономить. А он добавлял масла в огонь:
— Села мне на шею! — любимая фраза мужа ранила как всегда.
Обычно она послушно умолкала и, плача в подушку, отпускала обиду — негоже хорошей девочке обиды в сердце носить. Но сегодня она не стушевалась, согласно кивая головой, что он прав: терпит её, хотя мог бы давно бросить. Всю совместную жизнь он ей внушал это.
Она подняла ясные глаза:
— Я посмотрела. Подумала. И… поняла, что тебе не пара. Ты слишком хорош для меня. Мне только шестьдесят. Я могу прожить ещё десять, двадцать, а может даже и тридцать лет. Я уже ненавижу себя, а через эти годы…
— Да, — закричал он, — я терпел! Столько времени! Я всё делал! Всё! А ты…
Она улыбнулась, но дрожащий голос выдавал волнение:
— Делал всё… Но не для меня, а для себя.
Он замахнулся. Она не дрогнула:
— Меня ничего не связывает с тобой. С квартиры как раз съехали квартиранты.
Он схватил её и хотел ударить. Но знакомого страха его потерять не было. И муж стушевался:
— Ты разлюбила меня?
— Я полюбила себя, — сказала она тихо.
Чемодан стоял наготове. Татьяна взяла его в руки. Ноги скользнули в сапоги. Сердце дрогнуло, глаза наполнились слезами. Но она не обернулась.
Дверь хлопнула. И Вадима накрыла тишина. Он сел на стул в прихожей и закрыл лицо руками. Страшно хотелось выпить.
Да, он привык к ней. Тридцать четыре года совместной жизни. Как тут не привыкнешь?!
Да, у него были и есть любовницы — молодые, красивые, не то, что она.
Точно! Нужно поехать к кому-нибудь…
Но не хотелось. Сердце налилось тяжестью, в груди защемило.
Он надел шорты, спортивную майку и встал на беговую дорожку. Спорт успокаивал ум и приносил облегчение. Но сейчас даже стремительный бег не заглушал опустошающих мыслей.
Он бежал ещё и ещё, но мысли стучали и пульсировали в голове.
«Дура! Скотина неблагодарная! Уродина!» — Вадим не скупился на брань.
Но успокоения не наступало. Он давно перестал считаться с женой и принимал её скорее за… предмет интерьера. Удобно: всегда вкусная еда, в доме чисто и прибрано, дети под присмотром. Но сыновья выросли.
Он в гневе сорвал с себя спортивную одежду и принял душ.
Тишина в квартире рождала рой мыслей. В груди клокотала злость и не давала уснуть.
Как она посмела уйти?! Ведь она всегда во всём соглашалась с ним, перенося все его выходки.
Что же случилось!? Кто-то науськал?! Она что-то узнала?! О его похождениях она знала давно… Почему сегодня?
За думами пролетали часы.
Пробило три.
Четыре часа утра.
Вадим махнул рукой.
— Поеду к Катьке, — пробормотал он. — Развеюсь. А то эта… совсем меня из колеи выбила.
Глава 2
В пять часов утра город спал. Любимая машина ждала у подъезда. Фольксваген предпоследней модели блестел при свете фонарей. Вадим стирал с капота каждую пылинку и пристально следил за любимицей. Мелкие оплошности пассажиров вызывали гнев заботливого хозяина.
С одного движения машина завелась, готовая к любой прихоти. Вадим рванул с места. Пустой город, пустые дороги. Мимо пролетали знакомые дома, улицы и быстро оставались позади. В этот час до места назначения мужчина добрался быстро.
Предупреждать Катьку он посчитал лишним. Ключи лежали в кармане, но задвижка остановила раннего гостя. Пришлось нажать звонок. Настойчивый трезвон разбудил квартиру вместе с хозяйкой. Катерина в испуге села на постели. Она не могла понять, что происходило. Звон продолжался. Сон прошёл — она вскочила.
— Что-то случилось?! — ахнула девушка. Пижама в сердечках подчёркивала все прелести фигуры, красоту лица не портило отсутствие косметики и укладки. Спутанные волосы рассыпались по плечам. Женщина укуталась в халат и боязливо подошла к двери.
— Кто там? — послышался испуганный голос. Вадим ничего не ответил и демонстративно встал напротив глазка.
— Вадик! Ты! — Катя распахнула дверь и бросилась к нему на шею. — Что произошло? Ты не предупредил?
Вадим натянуто улыбнулся:
— Помнишь, как в сказках: напои, накорми, в баньке попарь, спать уложи, а потом и ответ держать вели.
Катерина кивнула, но от неё не укрылась вымученная улыбка и усталый вид.
— Пойдём на кухню. Я сейчас яичницу приготовлю.
Чашка горячего кофе появилась перед Вадимом, как на скатерти-самобранке — тихо и быстро.
— Ты сегодня спал? — с сочувствием спросила Катя.
— Нет, — мотнул головой Вадик. — Не сложилось.
— Что-то произошло?
— Кать, мы же договорились — питьё, еда, банька, сон. Первый пункт ты выполнила.
— А где ж я баню-то тебе возьму? — пожала плечами женщина.
— Ну, ладно, готов на массаж.
— Прости, милый, — виноватая улыбка окрасила лицо Катерины. — Ты же знаешь про женское любопытство. Оно меня разъедает. Но я попробую ни о чём не спрашивать.
Она умолкла и включила музыку. Звуки Моцарта наполнили кухню. Вода в такт наигрывала тихую мелодию. На сковороде шкворчали яйца. Запах свежего огурца приятно щекотал ноздри.
— Ещё петрушечка и помидорчик, — промурлыкала Катя.
Из тостера выскочили два кусочка хлеба. Всё это красиво легло на большую тарелку с цветами по краям. И Катя поставила блюдо перед Вадимом.
— Вот это я понимаю! Хозяйка!
Катерина в ответ ласково улыбнулась и потрепала Вадика по руке, но мужественно сохранила молчание.
В считанные минуты тарелка опустела, а Вадим довольно откинулся на стуле:
— Другое дело!
Катя убрала тарелку:
— Черёд массажа.
Умелые руки мяли усталую шею и спину.
— Ну, Катька, ну ты и мастерица, — охал Вадим.
— Так это ж моя работа, — довольно улыбнулась женщина. — В нашем деле конкуренция, знаешь, какая?! Совершенствоваться нужно каждый день. А то клиенты быстро разбегутся!
— Настоящая кудесница! — нахваливал Катерину Вадим. — Даже головная боль прошла, и бессонной ночи не чувствую.
— Так у тебя голова болела? — ахнула Катька. — Что ж ты сразу не сказал! Я бы тебе таблеточку дала.
— Не люблю жаловаться. Да и таблетки тоже. Видишь, без них справился.
Катерина поправила волосы:
— Ты так меня напугал — даже ни умыться, ни причесаться не успела. Обычно я готовлюсь к твоему приходу. А тут такая рань… — она щебетала и щебетала, пока не заметила, что мужчина спит. Взгляд её наполнился любовью, смешанной с сочувствием.
— Хорошо, что сегодня выходной, — пробормотала она.
Заботливые руки укрыли Вадима пледом. Часы показывали семь утра. Катя вздохнула и легла на подушки рядом. Скоро сон сморил и её.
Вадим и Катя проснулись почти одновременно. Лучи яркого солнца щекотали лица и настаивали, что пора вставать. Катя потянулась:
— Мне такое приснилось! Надо будет Вадику рассказать.
— Что рассказать? — спросил он в ответ.
Удивлённое лицо повернулось к мужчине:
— Ты?
— Я, — улыбнулся он.
Катя прыснула:
— Таааак это был не сон! А я опять непричёсанная и неумытая.
— Ты у меня красавица, — Вадим потянулся, чтобы обнять женщину. Но она отстранилась:
— Нет. Ты мне должен рассказать, что произошло. Я и так, — она бросила взгляд на часы, — вон сколько протерпела.
Раскатистый хохот наполнил комнату:
— Да, ты прямо героиня!
При мысли о случившемся взгляд Вадима наполнился стальными искорками:
— Понимаешь, какое дело, Татьяна ушла от меня.
— Как? Сама? — глаза Катьки сделались круглыми от изумления.
— Сама, — вздохнул Вадим.
— Но ты же говорил, что она без тебя не может?! Что у неё слабое сердце, и её хватит удар от твоего ухода!
За эти слова Вадим схватился, как за спасительную соломинку:
— Понимаешь, почему я так переживаю? В её-то годы принять такое решение. И ведь ничего не было, ничего. Даже скандала. Видно, совсем крыша поехала.
Но сочувствие в Катьке не пробудилось. Её движения стали плавными, как у кошки, а глаза затуманились. Она стала ластиться к Вадику, обняла его:
— Дорогой, так это же здорово!
— Что?! — отпрянул мужчина.
— Что она сама приняла такое решение и сняла с тебя ответственность. Теперь у неё своя жизнь, а у тебя — своя, — Катерина перевела дыхание. — Я устала прятаться! Ты не представляешь как! Я уже немолода, — Вадим пристально смотрел на Катьку.
— Да! — она вздёрнула носик. — Мне скоро сорок. И я хочу, чтобы все знали, что мы вместе.
Неожиданно Вадим вспылил:
— Так ведь узнают друзья, соседи, коллеги!
Катерина фыркнула:
— Сейчас этим никого не удивишь! Наоборот, все завидовать будут: сменил старую на молодую. Согласись, твоя жена давно далека от идеала — лишние килограммы, отсутствие вкуса, морщины… — женщина скривилась. — Она перестала следить за собой. А при таком красавце это недопустимо.
Вадим вскочил:
— Да! Как ты смеешь! Оскорблять женщину, которую даже не видела!
Катерина вспыхнула:
— Почему это?! Я ей делала как-то массаж.
Вадим подошёл к Кате вплотную и больно сжал руку:
— Почему об этом я узнаю только сейчас?
— А что тут такого… У меня много клиентов — сделала массаж и всё. Но ей даже косметические процедуры не помогут! Совсем на себя рукой махнула!
Вадим плюнул на пол:
— Ты, оказывается, злая и жестокая! Как удачно это скрывала.
— Ничуть не жестокая, — вскричала Катерина и перешла в наступление. — Ты почему её защищаешь? Ведь сам говорил, что был бы счастлив только со мной, но долг тебя не отпускает.
— Да, мало ли чего не скажешь в порыве страсти, — ухмыльнулся он.
— Что?!!!
— Что слышала! Мне одна жена осточертела за тридцать лет, а ты уже на её место набиваешься.
— Я?! Набиваюсь?!
Вадим ушёл, хлопнув дверью. За ней осталась рыдающая женщина, которая оплакивала мечты о жизни с любимым человеком.
Глава 3
За руль Вадим сел в бешенстве.
— Все от меня чего-то хотят! — слова не принесли облегчения и понимания, что делать дальше.
Пальцы забарабанили по рулю. Взгляд скользил по пешеходам и машинам за окном. Возвращаться в пустую квартиру не хотелось.
— Поеду к Борьке. Что-то давно с ним не виделись. Надо первым доложить о произошедшем. Пока Танька не настроила его против меня.
Борису, старшему сыну Вадима и Татьяны, было уже тридцать два года. Женился он только этим летом. А до этого не торопился связывать себя длительными отношениями и ходил завидным женихом. Высокий статный красавец походил на отца. Голубые глаза и длинные светлые волосы придавали ему облик древнегреческого бога. Даже выражение лица имело божественный оттенок: нём сквозила отрешённость, смешанная с жалостью к людским порокам.
Честно сказать, Вадим на него давно махнул рукой — карьеру Борис строить не хотел, вздыхая, что это не для него. И вместо нормального занятия писал стихи, чем нередко вызывал гнев отца. Поэтому сын покинул отчий дом при первой возможности. После институтского общежития (на институте настоял отец) стал жить на квартире у товарища. Почему тот его пустил, для Вадима так и осталось загадкой.
И наконец летом случилось важное событие: Борис женился. Родителям он сказал об этом после свадьбы: «У нас была тихая церемония, необычная для вас. Вы бы всё равно не поняли». На праведный гнев отца сын лишь пожал плечами. Мать привычно скрыла слёзы и улыбнулась.
Когда молодые ушли, всю скрытую ярость Вадим обрушил на жену:
— Это ты во всём виновата! Вечно потакала его дурацким увлечениям.
Татьяна ночью горько плакала, перечитывая сборник стихов, который подарил сын. Это были его стихи, но он строго-настрого запретил их показывать отцу. Стихи дышали добротой, смирением, надеждой — самой жизнью и дарили веру, что всё будет хорошо.
Без предупреждения глава семейства, потерпевшего крушение о льдины непонимания и раздражения, пожаловал к молодой семье. Настойчивые трели звонка перепугали хрупкую девушку, которая хозяйничала на кухне.
Яркое солнце, столь желанное в ноябре, светило в большое окно. На подоконнике подставляли головки тёплым лучикам многочисленные цветы. Ярко-оранжевые занавески и скатерть в тон дарили ощущение праздника. Простая обстановка была очень милой. Ажурные салфеточки и расписные стулья выдавали рукодельные таланты хозяйки. А холодильник тридцатилетней давности говорил, что с деньгами у молодой семьи пока туго.
Трезвон продолжался. Девушка выскочила в коридор, но там замерла в испуге, не решаясь открыть. Её каштановые волосы были убраны в тугую косу, которую украшали вплетённые цветы. Гибкий стан подчёркивало длинное льняное платье, ручную вышивку которого прикрывал фартук. Женщина нервно вытирала о него белые руки. Звонок оторвал от стряпни.
Вышел Борис — он ласково обнял жену и поцеловал в макушку:
— Чувствую, что это отец, дорогая. Придётся нам потерпеть.
И он распахнул дверь. Предположение оправдалось. В квартиру влетел разгневанный Вадим:
— Вы что ли спите? Час дня, а к двери ползёте, как черепахи!
— Здравствуй, папа, — подчёркнуто вежливо сказал Борис.
— Здравствуйте, — эхом отозвалась Настя.
— Ты нас не предупреждал — вот мы и растерялись. Нас вообще дома могло не быть.
— Ладно-ладно. Не оправдывайся, ничего страшного, — Вадим по-хозяйски разулся, снял пальто и кепку.
Уже через минуту раздался крик из ванной:
— Надеюсь, отца чаем угостите!
Борис закатил глаза:
— Теперь ты понимаешь, почему я не стал дома жить, — шепнул он жене.
— Понимаю, — Настенька обняла мужа.
— Что ему понадобилось?! — недоумевал Борис, помогая жене накрывать на стол.
— Вот уж и в гости приехать нельзя. Сразу, что понадобилось?! — с нарочитой горечью воскликнул Вадим.
— Но, папа, ты всегда звонишь, чтобы договориться о встрече. Ты нас напугал.
— Сегодня я всех пугаю! — пожилой мужчина взял в руки чашку.
Настя раскатывала тесто для пирожков.
— А твоя мать меня ничем не балует, — вздохнул Вадим.
— Папа, насколько я знаю, ты так занят, что есть дома тебе просто некогда! — Борис поднял брови.
— Да-да, работа полностью выматывает меня — всё для вас, всё для вас, — мужчина затянул привычную песню. — А результат?!
— Какой результат?! — холодно произнёс Борис.
— Никакой благодарности! — хлопнул Вадим рукой по столу. Чашки зазвенели, чай пролился на скатерть.
— Я уберу, — засуетилась Настя.
Вадим даже не заметил, он горько продолжал:
— Ни от кого я не дождался никакой благодарности. Работаю, себя не щажу, а… а…
— Папа, что случилось? — твёрдо спросил Борис.
— Ты ещё спрашиваешь?! Что случилось? Ваша мать…
— Да? — спросил сын.
— Она ушла от меня!
От этих слов подчёркнутая вежливость слетела с Бориса. Последовало искреннее изумление:
— Как???
— Я отдал ей… лучше годы! А она взяла и ушла. Даже без объяснений! Без скандала!
Лишь несколько часов спустя молодые облегчённо закрыли дверь за Вадимом.
Настя обняла мужа:
— Дорогой, не переживай. Ты не виноват, что у тебя такой отец.
— Почему я никак не перестану с ним общаться?! — неподдельное сожаление звучало в голосе Бориса.
— Наверное, — задумчиво протянула Настя. — с ним трудно, потому что он слышит только себя. Такое говорить про жену и удивляться, почему она ушла! Ругает её и в тоже время чуть слезу не пустил.
Борис посмотрел на Настю:
— Я думал, мать — конченый человек. Их отношения… никогда не понимал!
— «Чужая душа — потёмки». Но я смотрю, она ого-го ещё!
— В её годы решиться на такое, — кивнул Борис.
— Давай съездим к ней.
— Точно! Поддержим! Я думаю, ей очень тяжело. Она так любила отца. И, — Борис запнулся, — думаю, любит до сих пор.
На глазах Насти показались слёзы.
— Почему так заканчивается любовь, — она крепче прижалась к мужу. — Милый, обещай, что у нас такого не повторится.
— Обещаю! — Борис с горечью заметил. — Знаешь, я даже ревновал в детстве. Нас с братом она никогда так не любила, как его. Для него она была готова сделать всё.
Глава 4
Только через две недели Борис с Настей договорились о встрече и вырвались к матери. Квартира встретила молодых новогодней сказкой. В коридоре стояла ёлочка наряженная игрушками. Зайчики, колокольчики, птички и даже часы много времени провели никому ненужными и забытыми на антресоли. Но сейчас старинные игрушки радостно подставляли бока свету люстры, переливаясь всеми цветами радуги.
— Мама! Да, у тебя прямо новый год!
Пожилая женщина застеснялась:
— Захотелось праздника. Знаете, сколько они уже без дела пролежали. Совсем загрустили. Пойдёмте в комнату — я вам ещё кое-что покажу.
Борис с Настей скинули ботинки и, весело переглядываясь, поспешили за Татьяной. В единственной комнате квартиры красовался большой дед Мороз. Он важно стоял возле маленькой ёлочки. От него веяло стариной и волшебством.
— А это вы сами вязали? — воскликнула Настенька, трогая пёстрый плед. Яркие цвета радовали глаз.
— Сама, — смутилась женщина.
— Я такой вязкой не умею. Научите? — спросила Настенька.
— Ой, — спохватилась Татьяна. — Что ж я вас сразу сюда потянула. Вы ещё не разделись и руки не помыли.
— Ты хотела нам что-то показать, — напомнил Борис.
— Деда Мороза! Я его на антресоли откопала.
— Знатный! — улыбнулся сын. — Откуда он?
— Не знаю. Наверное, кто-то оставил за ненадобностью.
За разговором Борис с женой разделись. Татьяна вещи аккуратно повесила в шкаф и провела гостей в ванную.
— Какое чудо, — с восторгом воскликнула Настя — на стиральной машине лежала ажурная салфеточка.
— Нравится? — щёки Татьяны порозовели от удовольствия.
— Очень.
— Мама, у тебя так уютно.
— Милый, я постаралась сделать здесь всё, как мне хотелось.
— Странно, почему дома ты так не делала. Салфеточки свои не клала…
Женщина замялась:
— Тааам, — протянула она, — я старалась угодить Вадиму — сделать всё так, как нравится ему. Моё вязание он не любил. Поэтому оно лежало на дне шкафа. Да, уж и вязать я перестала как лет десять.
Борис ласково обнял мать:
— А ты и сама похорошела. Не пойму только почему.
Настя улыбнулась:
— А я знаю!
Борис посмотрел на жену:
— Ты всё подмечаешь, даже самую малость. Делись!
— Можно? — спросила она Татьяну.
Женщина кивнула.
— Из ваших глаз ушёл страх.
Повисла пауза. После длительного молчания пожилая женщина произнесла:
— Наверное, потому, что теперь я сама себя хозяйка. Делаю то, что нравится. И не боюсь не угодить. Разве можно не угодить себе?! — она как-то совсем по-молодому рассмеялась. — Пойдёмте пить чай. Я пирог испекла.
— И я, — улыбнулась Настя.
На кухне гостей встретил накрытый стол. На стене висело несколько картин. Настя сразу заинтересовалась:
— А кто автор?
Борис воскликнул:
— Неужто не догадаешься?
Настя сделала круглые глаза:
— Вы?
Вместо ответа Татьяна с розовыми от смущения щеками начала разливать чай. Настя перевела взгляд на мужа — он кивнул.
Весело зазвенели чашки. Откровенный разговор наполнил уютную кухню:
— Мам, я так рад, что ты решилась, — сказал Борис. — Теперь к тебе можно в гости ходить. А то там… — он запнулся.
— Что там?
— Оттуда мне всегда хотелось побыстрее уйти. Ты знаешь, — Борис улыбнулся. — я ведь сам того не замечая, часто веду себя, как отец.
— Разве?!
— Да-да! Настенька меня отучает от этого. Самому так трудно уследить. Видно, с материнским молоком, как говорят, впитал этот образ.
— Дорогой! — Татьяна ахнула. — Никогда не думала, что это может повлиять на тебя! Я думала, что страдаю только я.
— Мама! Мы все страдали. И я, и Стаська. Понимаешь, мы же всё чувствовали, хоть и понимали мало.
— Прости, милый, прости! Мне всегда хотелось оградить его от любой неприятности. И вас тоже… Но, оказывается, я только их создавала.
— Ой, мама, — Борис ласково обнял мать. — Я не с упрёком, а с намёком, что всё правильно сделала.
Глаза пожилой женщины наполнились слезами:
— Я так любила его. И надеялась, что если ещё потерплю чуток, то всё изменится. Думала, раз он не уходит, то любит.
Опять повисло молчание. Татьяна салфеточкой вытирала слёзы. Настенька тихо сказала:
— Даже любовью можно испортить.
— Знаете, я писала ему стихи.
Глаза Бориса стали круглыми от изумления:
— Чего только не узнаешь в тридцать лет от родной матери!
Одинокая слеза скатилась по щеке Татьяны:
— Много стихов. Но однажды я нашла нераспечатанный конверт от меня…
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.