Бесплатный фрагмент - Воздушный замок

Я не устану говорить: «Спасибо!» —

моим любимым, дорогим, родным…

И жизнь моя становится красивей

от чувств, что вы во мне зажгли!!!

Хочу сказать огромное спасибо всем своим друзьям и близким, которые всегда со мной и поддерживают меня не только в самые трудные и тяжёлые минуты жизни…

Именно они стали вдохновителями издания данного стихотворного сборника. Это: Лариса Никитина (г. Чебоксары), Олег Соколов (г. Москва), Татьяна Маркова /Панина/ (г. Череповец), Алексей Кошкин (г. Шумерля), Майя Порфирьева /Шевешкеева/ (г. Шумерля), Лидия Матвеева /Поликарпова/ (г. Чебоксары-Москва), Наталия Непоменко (г. Ростов-на-Дону), Раиса Чистина /Михайлова/ (с. Большой Сундырь Моргаушского р-на), Марина Бадина (г. Шумерля), а также моя школьная учительница Захарова Лидия Ивановна (г. Чебоксары), наставник в литературном творчестве Демидов Михаил Михайлович (г. Шумерля), мой врач и духовный учитель Патеев Андрей Иванович (г. Чебоксары) и многие-многие другие…

Мой низкий поклон и дай Бог всем вам здоровья!

Людмила Андреева

От автора

…Что для меня творчество? Что я хочу сказать людям? Сложный вопрос, над которым, если признаться честно, я всерьез и не задумывалась. Вначале, скорее всего, это была потребность высказаться, избавиться от накопившихся чувств. Но постепенно, когда я втянулась, — осознала, что не писать я уже не могу. Стихотворные строчки стали роиться в голове с такой назойливой настойчивостью, что, только записав их, я ощущала некое освобождение, душевное успокоение, облегчение и исцеление от своих тревог, печалей и боли… Ведь, по сути дела, человек в своей сущности всегда бывает один на один со своими проблемами. И это несмотря на то, что его окружают близкие, друзья, родственники. И никто не сможет его понять так, как понимает он сам себя. Тут-то, мне кажется, и приходит на помощь творчество.

Зачем мы читаем стихи? Мне кажется, для того, чтобы найти у автора мысли, созвучные нашим. Почему мы любим тех или иных авторов? Потому что мы находим у них то, что необходимо нам в данный момент. Ведь именно они смогли столь лаконично выразить то, что чувствуем мы и порой не в силах изъясниться подобным образом. Лично я, когда мне становится невмоготу, беру томик стихов и тону в необъятном море изумительной поэзии. Стихи пронзают насквозь и приносят очищение. Происходит некий катарсис, психологическое освобождение… точно так же, как и тогда, когда происходит зарождение стихотворного образа, идет мыслительный творческий процесс, результатом которого станет логически законченный текст, несущий в себе некую информационную основу.

Для того чтобы писать, нужно одиночество. Стихи еще требуют и определенного настроя. Помню, в один из зимних вечеров, когда родители ушли в гости, а недели через две мне предстояло ехать в Москву на сложную операцию, у меня родились слова:

На слабость —

Не имею права.

На трусость —

Не имею права.

На стоны —

Не имею права.

И на унынье

Не имею права.

Но я на жизнь имею право!

Мне тогда показалось, что, как бы там ни было, человек должен до конца пройти то, что предначертано. Без стенаний, упреков и уничижений. Он, уже придя в этот мир, ответственен не только за себя и свои мысли и поступки, а и за тех, кто находится рядом. Ведь все мы связаны друг с другом незримыми нитями. Если начнет спотыкаться один, то и у другого начинаются проблемы. Ничто, к сожалению, не проходит бесследно.

Стихи — продолжение меня самой. Я в них такая, какая на самом деле. Ранимая и наивная, может быть, и доверчивая. Хотя доверчивой себя-то как раз и не могу назвать. Говорят, чтобы узнать человека — надо с ним пуд соли съесть. А я думаю, что и этого будет мало. Всей жизни может не хватить… и прав был мой покойный друг, говоря: «Думаешь, что знаешь человека, живущего рядом, до конца. Но нет, каждая новая ситуация может высветить все новые грани и черточки, так что он предстает перед тобой совершенно с незнакомой, неожиданной стороны». И это правильно. Мы сами себя порой не узнаем в различных ситуациях, а что же тогда говорить об окружающих? Ведь у каждого человека — свой, индивидуальный мир, недоступный для нас. Посторонний туда может войти только с позволения данной личности. С самого начала своей жизни человек своими руками по кирпичику созидает свой душевный храм мироздания, пытаясь обрести, найти недостающую душевную гармонию… вот это созидание и есть, наверное, творчество. Творчество — это тайная сторона подсознания, которая, на мой взгляд, не поддается никакому логическому объяснению.

Мой мир

такой большой и сложный —

там нет границ добру и злу.

Там одинаково возможны

паденье и полет во мглу,

где равноправие законов,

где черно-белый силуэт

блуждает

средь людских притонов

и излучает тусклый свет.

Очень рано я осознала, что важно выслушать человека, дать ему высказаться. Уже в школьные годы меня заинтересовала психология. Через много лет у меня в уме рефреном сложатся строчки:

Через единство к множеству иду,

в душе своей ошибки исправляя,

суть бытия земного познаю,

все то, что чуждо сердцу, отрицая…

Человек должен чувствовать свою значимость. Он не может без этого. Он нуждается в некотором внимании со стороны окружающих людей. Он как бы видит в них свое отражение и, соответственно, на этом строит отношения с другими. Я считаю, что мне всегда везло с людьми, которые встречались на моем пути. Именно чувство благодарности сложилось в стихотворение «Я приду»:

Ты мне не обещай, лишь знай одно —

здесь ждут тебя в любое время года.

Ты приходи, смелей стучи в окно —

пусть даже и в ненастную погоду.

Сумею отогреть у очага

душевным пламенем, теплом неугасимым.

Нам вместе хорошо, и пусть всегда

друг другу будем мы необходимы.

А вообще, почему именно та или иная тема просится в свет? Я никогда не могла себе этого объяснить. Бывает, что стихи рождаются из образа, увиденного во сне. Однажды я увидела во сне уходящую платформу поезда, на которой стоял одинокий человек… Проснувшись, я сразу, на одном дыхании, написала:

Поезда приходят и уходят,

уезжают, приезжают люди.

Многогранный мир меняться будет

безвозвратно в этих серых буднях…

…В нашей районной газете как-то опубликовали стихи Вячеслава Антонова «Тоскует женщина, все зная наперед,/Что у нее весны уже не будет./И поцелуем утром не разбудит/Любимый, — тот, который не придет…» Я буквально пару часов находилась под впечатлением прочитанного, и через какое-то время появилось вот это:

Жить в ощущении призрачной надежды,

Которая со временем уйдет…

А сердце в том тумане, как и прежде,

Все будет ждать того, кто не придет.

Все будет ждать, надеяться напрасно,

От стука каждого тревожно замирать,

Хотя и будет совершенно ясно,

Что некого и нечего уж ждать.

Наверное, не случайно человек приходит в поэтический мир через чувство влюбленности. Именно в это время он максимально открыт для восприятия нового и неизведанного. Того, что ранее было скрыто за семью печатями. И именно в это время человек максимально уязвим. Обостренные чувства просятся наружу, требуют выхода, переполняя душу…

Жизнь — это музыка судьбы,

где встречи нотками любви

и созиданьем отношений

сложились в чудеса свершений,

в красивую мелодию души…

И только от самого человека зависит, к чему он будет стремиться и, в конце концов, придет… Пусть даже ему суждено пройти по жизни вечным странником, но все равно, его путь — это его путь. Путь, который он должен пройти до самого конца…

Что человек? — песчинка в этом мире,

в плену сжигающих людских страстей.

Он — вечный странник, ищущий в пустыне

мираж оазиса среди чужих огней.

Плутая по неведомым дорогам,

бредя вслепую в полной тьме порой,

доступен всем житейским непогодам,

он обретает мудрость…

И еще. Если человек, несмотря на свой пройденный путь и перенесенные испытания, не смог понять себя и смысла своей жизни — что происходит зачастую со многими, которые уже отчаялись и потеряли нить, ведущую их по жизни, или же выбрали для себя путь, который ведет в никуда, — то ни о какой гармонии в душе не может идти и речи. У Бориса Пастернака есть такие строки: «Всем тем, кому я доверял,/Я с давних пор уже не верен./Я человека потерял/С тех пор, как всеми он потерян». Эти классические строки плавно перешли в мои мысли, получилось «почти по Достоевскому»:

Коль Бога нет, то значит — все дозволено?..

и сатанинский танец начался.

Как горек факт свершившейся истории,

когда сходили многие с ума,

во тьме искали истину распятую,

пытаясь по кусочкам растащить

богатство духа… И неслись проклятия

вслед тем, кто не способен зло творить!

……………………………………………………….

…Загнав себя во мглу неимоверную,

порвав все нити тонкие в душе,

избавившись от страха суеверного,

ты должен Бога отыскать в себе!

Мрачные стихи получаются от мрачных раздумий. И как бы то ни было, а только любовь и добро в силах помочь человеку в подобных случаях. Осознав цель своего бытия, человек уже становится не способен только лишь на потребление. У него в душе поселяется неизбывная потребность отдавать и делиться своими знаниями и умением с окружающими его людьми. И это означает, что не все так плохо, хоть и все мы — несовершенны…

Богатство неизбывное: добро,

сердечное тепло и человечность —

лекарством от жестокости оно

в веках служило, утверждая вечность…

Вот, наверное, и все, что я могу сказать о своем творчестве. И вообще, не мне о нем судить. Я никогда в этом отношении не считала себя поэтом. Все, что было написано раньше великими классиками — Ахматовой, Цветаевой, Блоком… — мне рядом с ними, конечно же, никогда не стоять. Об этом вообще не может идти речи. Нельзя сравнивать поэзию, каждый — индивидуален. Но каждый в себе несет что-то свое, неповторимое. И только время способно расставить все по своим местам.

Мой мир такой
большой и сложный…

Мой мир

такой большой и сложный —

там нет границ добру и злу.

Там одинаково возможны

паденье и полет во мглу,

где равноправие законов,

где черно-белый силуэт

блуждает

средь людских притонов

и излучает тусклый свет.

МУЗЕ

А мне всегда тебя благодарить:

за то, что стала ты моей судьбой,

за то, что путеводною звездой

способна из невзгод всех выводить.

Ведь без тебя я, в сущности, ничто:

ты осознать себя мне помогла

и в руки жизни нить свою дала,

чтоб ощущала я твое плечо.

И мне всегда тебя благодарить

за радость встреч, дарованных тобою,

за счастье быть всегда собою

и за бесценный дар — творить!

***

Как часто в трудную минуту,

когда душой ты одинок,

по жизни бродишь бесприютно

и нет иных тебе дорог,

как кажется, — в паденье этом

вдруг появляется строка,

что озаряет путь твой светом

и смыслом, данным свысока.

***

На слабость —

Не имею права.

На трусость —

Не имею права.

На стоны —

Не имею права.

И на унынье —

Не имею права.

Но я на жизнь имею право!

И горько —

Улыбаться надо.

И тяжко —

Улыбаться надо.

И больно —

Улыбаться надо.

И жизнь не в радость —

Улыбаться надо.

Но снисхождения — не надо!

Ведь я,

Живя на белом свете,

Не только за себя

В ответе!

***

С обнаженной душой перед каждым

и беспомощной быть на виду,

изнывать с каждым годом от жажды,

от бессилья шептать: «Не могу…»

И затравленными глазами

улыбаться: жизнь хороша,

умываться скупыми слезами,

когда черная полоса.

Сердце рвать без конца на кусочки

во вращении горестных дней…

Жизнь становится страшно короче

от «вниманья» жестоких людей.

ИСТИНА

Пусть говорят, что волей я сильна,

всего добьюсь, коль захочу, коль надо.

На самом деле очень я слаба:

не избежать душевного разлада.

Не знают люди, что мокра подушка

и лишь она — одна моя подружка,

кому доверены все тайные мечты.

Увы…

БОЛЬНИЧНЫЙ ЭТЮД

Горький, ГИТО, 1984 г.

В больничной палате

из расстроенной старой гитары

нежные пальцы извлекали чарующий звук,

и девчонка раскрытыми от восторга глазами,

о боли забыв, следила за движением рук…

А музыка, вырвавшись

в раскрытое летом окошко,

улетала в лазурную высь, как птица паря…

И всем было грустно

от этой картины немножко,

но от боли тогда отдыхала больная душа.

ПОСЛЕ ОПЕРАЦИИ

В палате тихо и светло

от солнца, заглянувшего в окно.

Вот зайчик по стене пополз…

щекочет щеку одеяла ворс.

Я заново как будто рождена —

душа моя впервые так легка!..

***

Все промелькнуло будто бы во сне:

палата, операция, врачи…

А тусклый огонек горел в ночи,

как знак спасительный в окне.

Хватило силы все перенести

и удержать надежду, как награду,

хотя она, невидимая глазу,

все норовила от меня уйти.

Тяжелое как будто позади,

но это было лишь начало,

ведь пройдено ничтожно мало

до цели той, что впереди.

ОСВОБОЖДЕНИЕ

Неуверенный шаг, осторожная поступь,

балансируют руки, за воздух держась…

Роковая судьба от рожденья на ощупь

по болезням и боли во мраке прошла.

Первый шаг, первый вздох облегченья

                                                        и счастья,

запоздавший на множество тяжких веков.

И душа в бренном теле несгибаемо, властно

устремилась вперед средь штормящих ветров!

***

Мне вновь приснился дом из детства,

где я познала боль и зло,

что жили рядом по соседству

с моей печалью и тоской.

По лестнице крутой спускаюсь,

уже не помню, шла куда,

и вдруг от холода сжимаюсь,

и боль… и жуть… и навсегда…

Упала и ползу. Мне страшно —

и нет спасающей души…

Я только разуму подвластна,

и цель моя: уйти, уйти!

И сколько падала я в жизни

с тех пор от множества причин —

беспомощность вновь шрамом лишним

мне метит сердце. Страх один.

Больное детство мне в наследство

его сквозь юность пронесло.

Не лечит никакое средство

Незабываемое зло.

***

Пустая и холодная квартира, —

за окнами природа слезы льет.

Как одиноко, грустно и уныло…

душа от жизни изменений ждет.

По комнатам в прострации слоняюсь,

пытаюсь позабыться в тишине.

В который раз мне память повторяет:

«Ты, доченька, не плачь уж обо мне…»

Я растерялась от потери страшной,

что делать мне, куда теперь идти?.. —

Я над своей судьбой, увы, не властна,

и как себя мне в жизни обрести?

Пустая и холодная квартира, —

за окнами природа слезы льет…

Душа без мамы вдруг осиротилась,

и в ней лишь одиночество живет.

РЕКВИЕМ

Который год уж нет тебя со мной,

Который год ты мне ночами снишься…

И сердце заполняется тоской

От мысли, что уже не возвратишься…

Ах, если б можно было все вернуть,

Сказать все то, что раньше не сказала…

Доверчиво к твоей груди прильнуть

И прошептать чуть слышно: «Мама…»

***

Душа, рожденная летать,

не хочет ползать на коленях, —

учась свободу обретать

и открывать любые двери,

она стремится только ввысь,

к Божественному совершенству:

свободной птицей вознестись

к необъяснимому блаженству

и к благодати неземной

слияния со всей Вселенной,

где путь наш сложный и простой

в любви целительной, нетленной.

Душа не может не летать…

***

Не сорваться, доползти до цели,

столь желанной для души и тела,

хоть судьба-злодейка злую шутку

разыграть над немощью посмела.

Что преграды, расстоянья, беды,

неудачи? — Стимулом к свершеньям

или окончательным паденьем

могут стать

              под пристальным внушеньем.

Задыхаясь в беспощадной боли

от подавленных в груди терзаний,

я в кулак сгребаю силу воли

и взлетаю вызовом дерзаний.

МОЛЬБА

Дай силы мне смолчать на все обиды.

Дай силы боль стерпеть всю, до конца, —

не показать отчаяния виду,

смеяться, коли просится слеза.

Дай мне надежды лучик как в награду

за все: что было, есть и предстоит

перенести. Душевному разладу

не дай победы одержать. Лишь миг

ты освети в болезненных потемках,

чтоб чувствовала я — куда идти,

чтоб на родимой матушке-сторонке

я не была чужою… Помоги.

***

Жизнь словно поезд,

Любовь — полустанок,

А смерть — остановка,

Крушенье в пути.

И если душа

Как птица-подранок,

Как путь этот заданный

Мне проползти?!

***

Мне сказали: ― Ты сильная женщина,

На таких и держится Русь.

― Я с болезнью своею обвенчана

С малых лет. И спутница-грусть

Треплет волосы ветром… Размеренной

Жизнью щедро отпущено зло,

Как печатью каленой отмечено

С этих лет молодое чело.

Но, по сути, выбора не было.

Хочешь жить ― вперед поплывешь…

И отчаянье горьким бременем

До конца на себе пронесешь.

Я такая же слабая женщина,

Как и сотни других на Земле.

Жизни путь не нами размеченный

В дарованной Богом судьбе.

САШЕ

Моя вина лишь в том, что я — живу.

И боль моя вся в том, что я — живу.

А горечь радости того, что я живу, —

в иронии судьбы, что я — живу.

Но это я исправить не смогу.

***

Бог отвернулся от меня,

а дьявол — распахнул объятья,