Бесплатный фрагмент - Восточный базар и прочие казусы

Корнелии

О чем только не спорят…

«…Как же меня сюда занесло?!.. Вот зар-р-разаДимон! Вовремя встрял, поймал меня на«слабо»!.. А я, дур-р-рак, не увернулся… Да-а, воистину: в споре один — подлец, другой… я… Ну поимел бы бледный вид, подумаешь! Не в первый и не в последний!.. А оказаться запертым в этой халупе… И что характерно, был трезв…»

Высокий, стройный молодой человек 24—25 лет, темноволосый, сероглазый — смерть девчонкам! — одетый в драные джинсы и черную ковбойку с засученными рукавами, почему-то босой, стоял посреди большой светлой комнаты и оглядывал её.

Помещение было просторным, пыльным и почти пустым. Три больших узких, давно не мытых, окна, выходящих в заросший зеленый двор, были не занавешены. У стены напротив окон были сложены несколько картонных коробок. В дальнем от входа углу лежал толстый матрас, небрежно покрытый рыхлой цветастой тряпкой. Подушка в неопределяемого цвета наволочке валялась сверху. У одного из окон стоял белый пластмассовый квадратный стол на четырех круглых ножках. Рядом со столом находились один деревянный стул «из прошловековой коллекции», подобранный, скорее всего, на свалке, одна пластмассовая табуретка и пять-шесть пустых пивных бутылок.

Под потолком вокруг трехрожковой (надо же!) простенькой люстры летало несколько вялых мух, невольных соседей новоиспеченного жильца.

«… Итак, что же мы имеем? Куча ящиков… интересно, с чем? С дошираком, скорее всего, не с книгами же… Книги и Димон — вещи несовместимые… Матрас на полу… стол, не совсем чистый… совсем нечистый… стул, два стула… и-и-и… всё?.. Ага, телефон в кармане, который скоро можно будет выкинуть за никчемностью… О, мысль! Буду использовать как подставку под горячее… ага, размечтался!.. Весело… Ха!.. ну, по крайней мере, не скучно…»

Молодой человек вынул из кармана телефон, три банкноты по тысяче рублей, неполную пачку сигарет и зажигалку. Больше в карманах ничего не было.

Осмотрев еще раз комнату, новый обитатель запущенного жилища отправился исследовать кухню. Идти босиком по грязным полам было неприятно, но выбирать не приходилось — ничего из обуви ни в комнате, ни в маленькой темной прихожей не обнаружилось.

Холодильник на кухне был, это можно было засчитать за удачу. Но было ли что в холодильнике?

Опасения нового жильца подтвердились: холодильник зиял пустотой.

Не совсем, будем справедливы: остаток масла в упаковке, неполный тюбик итальянского кетчупа с просроченной датой и три луковицы — вот и все обитатели просторного белого короба.

«… Надо же, какой Димон аккуратист! Луковицы в холодильнике хранит! Эстет луковичный! Лучше бы картошкой запасся…

Ну что ж, будем исходить из реалий.

Тридцать дней без денег… ну ладно, почти без денег… без сигарет, без связи. Обуви нет — предусмотрительный Димон забрал, наверное, чтобы у меня не было соблазна смотаться в ресторан и наесться от пуза… Хотя, это было бы в его интересах — сорванный договор. Значит, все-таки не предусмотрительный, а безголовый… Нас уже двое, дураков… Ха! Собирается компашка!.. Так… Зато есть три луковицы и старый итальянский кетчуп… Два первых ингредиента тоже бы пригодились…

И да! С чего это я решил, что дней тридцать? Тридцать один!.. хотя для меня, похоже, сие уже не принципиально… Жаль, не февраль…»

Молодой человек вернулся в комнату и подошёл к одному из трёх пыльных окон. Он открыл рассохшуюся старую деревянную раму и выглянул на улицу. Зеленый двор, окружённый невысокими кирпичными домами, был тенист, неухожен и пуст. Прямо напротив его окна находилась арка, ведущая из двора на оживленную улицу, с которой доносился бодрый дневной городской шум.

Свесившись из окна, молодой человек увидел распахнутую дверь в подъезд, обшитую вагонкой и покрашенную той красно-коричневой краской, которой раньше красили все подъездные двери. Но никто в подъезд ни входил, ни выходил.

Двор как вымер.

«Интересно, есть ли у меня соседи?..

Про общение с соседями в договоре нет никаких ограничительных пунктов… Этим же надо воспользоваться!.. при условии, что соседи таки есть… Не факт…

…Вот она польза от юридического образования — привычка читать договоры!

Жаль, что дурость не лечат при такой-то дороговизне… Увы, не входит в обязательную программу…

Одно хорошо — курить придётся бросить. Тяжело, ну да… с другой стороны — когда бы я бросил добровольно?..

…и таки да!.. внутренний монолог, как я понимаю, теперь будет неотъемлемой частью моего здешнего бытия… ха-ха… не спятить бы…»

Молодой человек сел на «винтажный» деревянный стул, закинув ногу на ногу, еще раз обвёл своё невольное жилище «хозяйским» взглядом, взял со стола мятый лист и, теребя губу, стал читать.

«… Та-а-ак… До-го-вор.

Мы, нижеподписавшиеся, заключили договор о следующем:

Загорский Тимофей… то бишь я… обязуется прожить в однокомнатной квартире, предоставленной Дмитрием Петуховым… то бишь Димоном… месяц со времени подписания сего Договора, имея три тысячи рублей, пачку сигарет, зажигалку и моб. телефон (зарядное устройство не прилагается) … ха-ха…

…так…

…Загорский Тимофей… то бишь я… имеет право сделать несколько звонков, не сообщая, где находится… ха!.. кабы знать!.. и не получая дополнительных средств.

Выходить из дома не разрешается.

В случае невыполнения Договора Загорский Тимофей передаёт в дар Дмитрию Петухову автомобиль BMW 3er без возможности возврата.

Дата, подпись…

…вот ведь зар-р-раза… договор составил, как положено, в двух экземплярах… свидетелей нашёл!..

…Юридической силы эта бумажка не имеет, ежу понятно… однако, самому интересно: смогу — не смогу?.. Если смогу, а другое мы не рассматриваем, будет аргумент для отца. Тощий, но будет… Правда, до всех этих аргументов мне надо явиться к нему через две недели… ну хотя бы позвонить…»

ххх

Отец, отвернувшись, стоял у окна своего просторного кабинета. Спина и шея его были напряжены, плечи высоко подняты.

Разговаривать мирно отцу с сыном в последнее время не удавалось. Любое общение сопровождалось громом и электрическими разрядами.

Отца приводило в бешенство всё: и образ жизни сына, и его друзья, и его избранница, и его отношения с бабушкой, которая избаловала своего единственного внука не в меру, превратив его в безалаберного, с точки зрения отца, прожигателя жизни. Чрезмерная любовь вершит зло! — считал отец. Перечеркивает годы хорошего образования, строгого воспитания, делает из парня тряпку и угодника.

Уже полгода, как Тимофей вернулся домой, успешно завершив своё московское образование, но так и не определился со своим будущим, что, с точки зрения отца, было почти преступно. Клубы, девушки и бесконечные вечеринки приводили его в ярость.

Тимофей попытался объяснить отцу, что это временно, ненадолго, хочется встретиться с друзьями, которых не видел несколько лет, своего рода «мальчишник» перед «взрослой» жизнью, но отец уже «закусил удела» и слышать ничего не хотел.

— Ты сам-то чего стоишь?!.. Что ты умеешь делать?!.. Спишь — ешь на всём готовом!.. Отними у тебя квартиру — машину, отлучи от бабушки, которая за тобой ухаживает, носится с тобой, как курица с яйцом, — пропадешь сразу же, и недели не пройдёт!.. Две недели!.. Слышишь?!.. Две недели!.. Через две недели я жду тебя здесь с известием о твоей работе! Любой! Хоть дворником, хоть пекарем!.. Иначе ключи от машины — на стол, родительский дом — только для визитов, зарабатывай деньги на съём квартиры!..

ххх

«…Далась им эта машина… Не видать мне её в обоих случаях… Да-а… попал… Есть, правда, и третий вариант — продержаться месяц в этой халупе…

…Ну что ж, время пошло!..

План надо составить: как питаться, как растянуть продукты, которых пока нет. Телефон скоро сядет, поторопиться надо с заказом.

…От сети отрезан, чем заниматься — не представляю… В коробки бы заглянуть, может, там, действительно, еда. И книги, ха!.. Ну-у, это сомнительно… Но не в потолок же плевать тридцать один день.

…Где зарубки делать будем?..»

Телефон зазвонил внезапно, громко.

— Тим!.. ты где? — Светкин голос потрескивал, связь в этих пустых стенах была не ахти. — Дозвониться до тебя не могу, вне сети.

— Привыкай, родная, телефон скоро сдохнет, не дозвонишься вообще.

— Почему?

— Свет, у меня с собой нет зарядки, а мне ещё надо сделать несколько звонков. Позвони Димону. Он в курсе всего, расскажет. Только не ищи меня, пожалуйста…

— Куда ты опять влип? Что за дела?!

— Всё, отключаюсь, долго рассказывать. — Тимофей дал отбой.

«… Ну что, пора запасаться макаронами, иначе месяц лапу сосать придется, если сейчас еще звонки будут. Аккумулятор на издыхании.

…Да, а куда заказывать-то? Адрес неведом…

Димон не разглашал свои явки-пароли, где квартиру снял. Надо идти по соседям, узнавать координаты. Трудно жить без навигатора, ага…»

Соседняя квартира на площадке признаков жизни не подавала. Громкий, дребезжащий звонок вызвал перекатное эхо, и только.

Тимофей постоял, решая куда идти: наверх или вниз — босиком много не побегаешь, и, решившись, пошёл наверх.

В следующих трёх квартирах тоже никто не открыл. И только в четвертой, последней в подъезде, на звонок отозвался голос «Кто там?» и послышались шаркающие шаги.

Дверь открыла старушка в подпоясанном цветастом халате и с теплой, цветастой же, шалью на плечах. Ноги её были в носках из грубой шерсти, которые обычно одевают в зимнюю стужу, и в мягких тапках.

— Вам кого? — Старушка с удивлением смотрела на Тимофея, оглядывая его с ног до головы.

— Здравствуйте. — Тимофей стоял на носочках, не опускаясь всей ступней на холодный цементный пол. — Здравствуйте. Не волнуйтесь, пожалуйста. Меня зовут Тимофей, я ваш сосед из квартиры двумя площадками ниже.

— С третьего?

— Значит, с третьего.

Старушка удивилась и опять обсмотрела Тимофея, задержавшись взглядом на ногах.

— А зачем босой? Закаляешься?

— Ну почти… — Тимофей переступил с ноги на ногу — было, и правда, холодно.

— А с какой квартиры?

— Не знаю… не посмотрел. Это не моя квартира, друга. Я даже адреса не знаю. Друг оставил меня квартиру сторожить, сам уехал, забыл сказать адрес.

— А ты справа или слева, как по лестнице спускаться? — Старушка с некоторым сомнением посмотрела на ноги Тимофея и открыла дверь пошире. — Зайди, не стой на ледяном полу, это вредно.

— Слева. — Тимофей шагнул через порог и с удовольствием встал на вязанный цветастый коврик, лежащий у двери.

— Ну, тогда сорок девятая получается.

— Спасибо, теперь буду знать. Мне надо продукты заказать, а я не знаю куда.

— Заказать?.. Это дорого, наверное. Продуктовый магазин недалеко, за углом.

— Я выходить не могу из дома, друг велел сидеть, сторожить, — Тимофей улыбнулся.

— А чего там сторожить? Все квартиры же пустые… В подъезде никого не осталось, только я да Виолетта, она на втором живет. Да на первом — дворник наш, Семеныч. Все остальные уже выехали.

— А… теперь понятно, почему никто не открывал.

— Некому.

— А вы почему не выехали?

— Я дочку жду, она через три месяца должна вернуться, без неё только комнату дают. Мне разрешили подождать. Да там уже всё и разобрали, поди. А Виолетта артачится, не хочет на окраину. Она у нас актёрка бывшая, всю жизнь по дорогим квартирам прожила, здесь только последние двадцать лет живет. Сидит, ждёт, что её как барыню, в хоромы поселят, не иначе.

— Понятно.

— А друг твой снимает тут квартиру, наверное, не живет. Там много съемщиков в этой квартире перебывало, всё время меняются. Хозяин, Колька, тоже что-то не переезжает. Не знаю почему.

— Скажите, а у вас телефон в квартире есть?

— Нету. У нас в доме отключили уже телефон.

— А если вам срочно надо кого-то вызвать, скорую, например?

— Да мы в магазин ходим звонить, нас пускают. Там добрые люди работают, они нас всех уже по именам знают. Да! Меня Зинаидой Ивановной зовут, забыла тебе сказать.

— Очень приятно, Зинаида Ивановна. Ну я тогда пойду, чтобы не задерживать вас.

— А что приходил-то?

— Забыл! — Тимофей стукнул себя по лбу. — Адрес узнать хотел.

— Пироговская восемь — один. У нас есть просто восемь, а наш восемь — один. Скорые всё время путают.

Когда Тимофей вернулся в квартиру, его ждала неприятная новость — телефон разрядился.

«… Отцу не позвонил, хотя он вряд ли скоро меня хватится после разговора… но месяц отсутствия — это долго… преступно долго…

Димон ему не позвонит, не в его интересах… Светка тем более…

Надо бы на Землю весточку о себе переслать… но об этом и позже можно подумать.

…Будем вскрывать ящики, извини, Димон…»

В первой же коробке, к немалому удивлению Тимофея, обнаружились канцелярские принадлежности: несколько пустых толстых тетрадей, чёрные гелевые ручки, невскрытая пачка чистой бумаги принтерного формата, цветные карандаши, акварельная бумага, пастель, акварельные краски в маленьких кюветах и в тюбиках.

Тимофей оторопело смотрел на этот неожиданный клад. Димон никак не вязался с творчеством, не его это была стихия. Простой парень без творческих закидонов, ночи проводящий за компом в примитивных стрелялках и бродилках и иногда в клубах с бывшими одноклассниками, в меру злой и агрессивный, не в меру завистливый, как некоторые, кому не повезло с родителями — олигархами… но понятный и предсказуемый, двойное дно не просматривалось… Оказалось, что оно таки есть.

Неожиданно…

Вторая коробка была с книгами, но подборка тоже была странная: Джен Эйр со Скарлетт вперемешку с детективами, поэзией, фэнтези, бизнес-книгами и древнегреческими философами…

Книжная коробка Тимофея ввела в ступор.

Как много можно узнать о человеке, посмотрев его библиотеку, да…

Не бойся гостя стоящего, бойся вскрывающего твои ящики…

Что еще неожиданного увидим?.. Ящиков много, просто кладезь для психолога — самоучки: познай приятеля по вещам его.

На радость Тимофея, в следующих двух коробках нашлись невскрытые пакеты риса и гречки, большая пачка яичной лапши, пара упаковок бульонных кубиков, пачка чая, галеты, небольшая кастрюлька, электрический чайник, два чайных разнокалиберных и разноцветных бокала, одна тарелка мелкая, одна большая каса, несколько столовых разносортных приборов и штопор — типичный набор часто меняющего жильё человека: всё съедобное и несъедобное уложено вперемешку, до недолгого разбора.

Содержимое этого ящика Тимофею внушило оптимизм — несколько дней продержаться можно, а там что-нибудь придумаем.

ххх

— Вы ко мне?.. По какому вопросу, молодой человек? — на Тимофея смотрела дама преклонного возраста, примерно того же, что и Зинаида Ивановна, но назвать её старушкой никто бы не осмелился — кудряшки, помада, маникюр! (интересно, кто ей делает маникюр, не сама же, в самом деле!), ажурная шаль с кистями и голос, главное, голос — надтреснутый, капризный, с обертонами и модуляциями, — голос привыкшей к вниманию и поклонению дамы.

Даже домашняя обувь у этой дамы была на небольшом каблучке — хоть в одиночестве и пустой квартире, но вид должен быть в полном ажуре.

— Здравствуйте! Меня зовут Тимофей, я уже несколько дней ваш сосед с третьего этажа.

— А… это вы… Мне Зина про вас рассказывала. Что вам угодно, молодой человек? И почему вы всё-таки босой?

— Виолетта… извините, не знаю вашего отчества…

— Евгеньевна, — дама строго смотрела на Тимофея поверх стильной оправы с толстыми линзами, вопросительно и выжидательно.

— Виолетта Евгеньевна!.. да, извините, без обуви, так получилось… Я вчера в окно видел девушку, входящую в наш подъезд. Так как в подъезде всего три обитаемые квартиры…

— С вами — четыре, — поправила строго дама.

— … четыре… Не к вам ли пришла та молодая леди?

— А вам какое дело? — Виолетта не шла на контакт и не собиралась помогать собеседнику, заняв выжидательную позицию.

— Дело в том, что мне нужна небольшая помощь… Мне очень нужно позвонить, а мой телефон разрядился. Я хотел попросить вашу гостью разрешить мне позвонить с её телефона, или самой позвонить, если ей так будет угодно.

— Но её сейчас нет. Она вчера же и ушла, придёт через неделю. — Виолетта снизила градус недоброжелательности, но строгость в голосе оставалась. — А телефоном в магазине не хотите воспользоваться? Там работают весьма любезные люди.

— Да-да, я уже про них наслышан от Зинаиды Ивановны. Увы, но я не могу покидать квартиру.

— … — Удивление так и сочилось из Виолетты, но она молча взирала на Тимофея, — эта дама умела держать паузу и дистанцию.

— Вы не против, если я потревожу вас через неделю? — Тимофею пришлось применить всё своё умение вести светские беседы, чтобы не раздразнить Виолетту современным сленгом. Словесные конструкции были высокопарны и чопорны, но приходилось подстраиваться под стиль собеседницы, — в конце концов, это часть его профессии — разговаривать с собеседником его языком.

— Тревожьте. — И дверь перед Тимофеем закрылась.

Утром под дверью оказалось письмо, запечатанное и без адреса. Как оно попало сюда, можно было только гадать. Тимофей не видел никого входящего в подъезд, но и не сторожил: Виолетта сказала, что посетительница её навестит через неделю, прошло три дня.

Тимофей уже соскучился по обществу и собирался сходить к Зинаиде Ивановне, поговорить «за жизнь». С пустыми руками в гости не ходят и Тимофей захватил оставшиеся полпачки галет.

Но письмо на пороге изменило его планы.

Подняв письмо, Тимофей вернулся в квартиру и вскрыл письмо.

«чувак ты как сдавайся чего тянуть бэху жалко да плюнь папа тебе еще купит»

Димон в своём простецком репертуаре, без запятых и заглавных, даже без точек.

На обороте тоже накарябано:

«я слежу за тобой ты не думай если надо чё выходи забей поможем»

«… Треть срока я продержался, ага… однако, запасы не безграничны… Если Виолеттина прихожанка не придёт или не захочет сходить за продуктами, будет фигово… Правда, есть еще Зинаида энд Виолетта, но не просить же старых женщин покупать продукты великовозрастному дураку-спорщику…

Выходят ли они на улицу сами?.. Что-то я не видел… Хотя, я не торчу постоянно у окна, книги Димона читаю… ха! Димона ли?.. вот в чём вопрос…

Если бы не разговор с отцом, плевал бы я на этот спор, не подловил бы меня Димон.

Но, будем справедливы, нечего на пол пенять, когда танцор с головой не дружит. Сам виноват.

…Ок. Хватит заниматься самобичеванием. Будем трезво смотреть на вещи. Осталось еще почти двадцать дней… многовато для полпачки галет…

Но!.. У меня есть целых два третьих ингредиентов, привет О'Генри! Цинга мне не грозит, это радует…»

Через пару дней на коврике лежало еще одно письмо?

«ну чё сдаёшься?»

Ответ «Не дождёшься!» Тимофей написал на чистом белом листе из принтерной пачки, сложил его и, нисколько не заботясь об адресате, положил на коврик — в конце концов «на деревню дедушки» в его случае попадёт точно, сомнений не было.

Кто же мне подкидывает письма?

Пора навестить соседок.

— А, это ты… Заходи-заходи, что в дверях стоишь?.. А я думала Виолетта… Хотя её не дождёшься, три этажа подняться для неё — ноги утруждать!.. Чего это ты исхудал-то как? Не заболел?

— Здравствуйте, Зинаида Ивановна! Да нет, всё в порядке, здоров. Опять я к вам нагрянул как снег на голову, простите.

Зинаида Ивановна провела Тимофея на кухню и поставила чайник на плиту — гость-то пришёл с гостинцем, галетами, — значит, будем чаёвничать.

Пока Тимофей рассматривал светлую небольшую кухню, Зинаида Ивановна поставила на стол сахар и масленку, нарезала хлеб и пододвинула его к Тимофею.

— Ешь давай! Не отлынивай!.. Нагрянул! Кто ко мне ходить-то ещё будет?.. только ты да Виолетта! Но у неё снега зимой не допросишься, не то что соседку хворую навестить.

— К вам совсем никто не ходит?.. А родственники?

— Нет у меня родственников кроме дочки. Но она пока далече, я тебе говорила.

— А продукты кто вам приносит? Вам же тяжело на пятый этаж подниматься!

— Когда сама выбираюсь, когда внучка Виолетты, спасибо ей, молоко, масло и хлеб приносит.

— Внучка?.. Я думал, что она только к Виолетте Евгеньевне приходит.

— Нет, и ко мне захаживает. Мы с ней в подружках, считай. Я с ней нянчилась, когда сын подкинул внучку Виолетте. Сам-то уехал с женой, за границу, что ли, не помню уже… Оне всё время в разъездах-то были, он по журналистской части тогда работал. Вот Виолетта и попросила меня помочь с внучкой, сама-то не приспособлена ни к чему, только наряжаться умеет…

— Понятно… А давно она последний раз к вам заходила?

— Да вчера вечером была, продукты приносила. Она девушка хорошая, добрая, жаль только профессии у неё нету.

— Как так? Не училась?

— Да училась, даже выучилась, книжки пишет. Да какая ж это профессия?.. так, побаловаться, бумагу помарать… А, знаешь, она ведь в твоей квартире тоже жила, снимала у Кольки-то. Колька кому только свою квартиру не пристраивал! Только она съехала давно, с полгода. А вещи, кажись, не все забрала, что-то оставила на потом. Да ты, поди, видел вещи-то её, она в ящики их сложила.

— Я думал, что это вещи друга моего, Дмитрия…

— Может, и Дмитрия, не знаю, только Лариска ящики все не забирала, точно знаю.

— Понятно… Зинаида Ивановна, у меня к вам просьба. Не могли бы вы попросить Ларису ко мне зайти, когда она к вам придёт. Мне очень нужно отцу позвонить. Мой телефон уже не работает.

— А ты в магазин сходи, говорила же тебе, за углом, недалече.

— Не могу я выходить из подъезда. Да и обуви у меня нет, Димон забрал.

— Как это забрал?.. Ты взаперти, что ли, сидишь?

— Нет, к вам-то я хожу. Из подъезда выйти не могу.

— Ну дела… Хорошо, попрошу. Не знаю только, когда она ко мне теперь придёт. Она ведь ходит, когда получается. Правда, каждую неделю старается приходить. А на этой неделе уже два раза была, да… А ты Виолетту-то тоже попроси сказать, может, она чаще у неё бывает.

— Я просил уже, не передала, похоже.

— Да, Виолетта она такая, с норовом.

ххх

Громкий, дребезжащий звонок подкинул Тимофея на матрасе, на котором он лежа читал «Джей Эйр».

На пороге стояла та самая невысокая девушка, которую Тимофей видел неделю назад входящей в подъезд. Одета она была в длинный лёгкий сарафан, черный с белыми листиками, белую тонкую блузку и сандали. За плечами у неё висел маленький рюкзачок, больше похожий на дамский винтажный ридикюль.

Девушка молча смотрела на Тимофея, спокойно и выжидательно.

Тимофей тоже молчал, но не выжидательно, а оторопело, застигнутый врасплох. Он не надеялся на столь скорый визит таинственной, ускользающей от встречи Виолеттиной внучки.

— Здравствуйте, — прохрипел Тимофей, голос, увы, подвёл своего хозяина. — Может, зайдёте?

Девушка, также ни слова не произнеся, зашла в квартиру, быстро пробежала взглядом по комнате, по босым ногам Тимофея и, опять молча, посмотрела на него.

— Тимофей, — чуть кивнув, представился, переминаясь от волнения с ноги на ногу, молодой человек.

— Лариса, — голос девушки оказался невысок и чуть с хрипотцой, неожиданный для хрупкого создания.

Опять помолчали.

— Зинаида Ивановна просила меня сюда зайти. У вас что-то случилось? — Лариса решила взять инициативу в свои руки и поддержать грозящую окончательно затухнуть беседу.

Тимофей, снова обретя пол под ногами, засуетился, и, исполняя роль хозяина, пригласил девушку сесть на деревянный стул.

— Случился небольшой казус и я оказался без зарядки, не могу позвонить… надо очень… Это не будет большой наглостью, если я воспользуюсь вашим мобильником?

— Нет, не будет, — девушка сняла со спины свой маленький рюкзачок и, порывшись, вытащила изящный телефон.

Похоже, её окружали только изящные вещи.

Взяв телефон, Тимофей ушёл на кухню.

Спустя пару минут он вернулся в комнату и молча протянул девушке мобильник, даже забыв поблагодарить её.

— Что-то случилось? — Теперь Лариса смотрела на опрокинутое лицо Тимофея выжидательно и тревожно.

— Глобально — нет… — Тимофею было явно сложно говорить, он отвернулся к окну, пытаясь привести свои чувства в порядок. — Меня просто выгнали из дома.

— О-о… действительно, не глобально, — усмехнулась девушка.

В комнате наступила тишина, к которой Тимофей за прошедшие две недели уже успел привыкнуть. Он даже оглянулся, на месте ли его гостья.

Лариса по-прежнему сидела на стуле и задумчиво смотрела на вскрытые коробки.

— Я съел ваши запасы, — признался Тимофей.

— На здоровье. И читаете мою книгу. — Лариса улыбнулась. — И как она вам?

— Увлекательное чтиво, — Тимофей тоже попытался улыбнуться, — затягивает.

— Там еще продолжение есть. — Лариса встала со стула и тоже подошла к окну. Двор по-прежнему был пуст. — А как вы здесь оказались?.. Здесь должен был находиться совсем другой человек.

— Случайно, по своей дурости…

— А где обитает Дмитрий?

— Не знаю… Вы с ним знакомы?

— Да, немного. Но видимо, достаточно, чтобы отдать ему квартиру, которую снимала пару лет. Похоже, я зря это сделала. Вы здесь надолго поселились?

— Еще на десять дней.

— А потом?

— А потом, я смогу выйти отсюда, забрать свою машину, скорее всего, со штрафстоянки и буду искать себе жильё.

— Почему вы сейчас не можете этого сделать?

— По договору, который подписал.

Лариса с удивлением посмотрела на Тимофея. Видимо, выразительные взгляды — фамильная черта, доставшаяся внучке от бабушки-актрисы.

Тимофей подошёл к столу, взял лист и протянул Ларисе.

Прочитав договор, Лариса вернула его хозяину, задумчиво постучала пальцами по подоконнику, обдумывая что-то, развернулась и, подхватив рюкзачок, направилась к двери.

— Ну ладно, мне пора. — Она взялась за ручку, но не стала открывать дверь, а опять посмотрела на Тимофея. — Он следит за вами?

— Думаю, да.

— А чем вы питаетесь?

— До сих пор подъедал ваши запасы.

— Там же было немного, только пара пакетов крупы… Я не оставляла больших запасов. Мне давно надо было вывезти эти ящики, но никак не могла застать Дмитрия. А по телефону дозвониться до него не получалось.

— Он постоянно меняет телефоны, от кого-то скрывается.

— Вот и мне так показалось… Ну ладно, пока, приятного чтения!

…и Лариса вышла за дверь.

Наутро, выйдя за привычной теперь «голубиной почтой», оной Тимофей не нашёл. Зато под дверью стояли два пакета риса и гречки, коробка сахара, бульонные кубики и несколько яблок.

Песок под ногами расползался и идти было тяжело. Солнце уже припекало. Хотелось от него скрыться, но никаких укрытий вокруг не было. Было жарко и душно.

Марево заволокло горизонт и создавало постоянно меняющиеся воздушные иллюзии, которые приходилось раздвигать руками, отгоняя от себя пугающие миражи — чудища. Они обступали со всех сторон и уплотнялись, принимая формы то фантастических горгулий, то готических соборов, то рассыпаясь на глазах в песок…

Тимофей проснулся от набатного стука в дверь.

Комната была наполнена молочным утренним светом. Дым, а не свет, всё более сгущался.

Распахнув дверь, сквозь гарь и дым, Тимофей увидел Виолетту, обессилившую и сидящую на уходящих вниз ступеньках лестницы.

На площадке горел строительный мусор, непонятно откуда взявшийся. Некоторые очаги переходили в открытое пламя, другие тлели.

Тимофей залетел на кухню, схватил крохотную кастрюльку и, наполнив её водой, вылетел на площадку.

Борьба с ветряными мельницами, да и только.

Заскочив опять в квартиру и схватив рубашку, лежавшую на спинке стула, обжигая ноги, Тимофей пытался сбить огонь рубашкой, но на смену одному затухающему очагу разгорался другой.

— … ведро… ведро… возьми у меня ведро в ванной… — сквозь кашель крикнула Виолетта, поднявшись со ступенек и пытаясь давить огонь своими домашними туфлями на каблучках.

Перепрыгивая через три ступеньки, Тимофей слетел на второй этаж, вбежал в распахнутую дверь и, найдя в ванной ведро и прихватив швабру, молнией вернулся на свою площадку. Виолетта, окончательно обессилев, сидела, привалившись к стене и ловя ртом воздух.

Минут через пять с помощью швабры и десятка ведер воды огонь был потушен. Площадка была в черной копоти и бурой воде, дверь обуглена, стены — в серо-черных разводах.

— … Зина… у неё астма… — услышал Тимофей сквозь кашель Виолетты и, превозмогая боль на обожженных ногах, понесся наверх.

Зинаида Ивановна, прикладывая к носу мокрую тряпку, медленно спускалась по лестнице. Дыхание у неё было частое и шумное.

— Что случилось?.. — просипела она.

— Пожар кто-то устроил. Вы как?

— Неважно.

— Вам помочь спуститься? — Тимофей протянул руку пожилой женщине, предлагая ей опору.

— Я дойду. Как Виолетта?.. у неё сердце слабое…

— Она сидит на ступеньках…

— Беги, вызывай скорую, всем понадобиться!..

Тимофей, хромая, выбежал из подъезда. Его ослепила вспышка и он услышал, как сработал затвор фотокамеры.

Эпилог

Н-ский районный суд вынес приговор Петухову Дмитрию за умышленный поджог с причинением вреда здоровью.

Этот же суд признал договор между Петуховым Дмитрием и Загорским Тимофеем недействительным из-за провокационных действий Петухова Дмитрия.

Тимофей устроился работать санитаром в больницу, куда скорая привезла двух пожилых дам.

Ключи от машины Тимофей положил отцу на стол.

У Ларисы вышла новая книга, сюжет которой был основан на реальных событиях недавнего времени.

Тимофей снял однокомнатную квартиру, в которой он провел последний месяц, и прожил в ней полгода, пока дом не освободили полностью под снос.

К Зинаиде Ивановне приехала дочь.

Соседки получили квартиры на одной лестничной площадке, чему были обе рады.

Петькины хлопоты

Петька был кл-л-лассным парнем. Он и сам так считал. Но ценнее для Петьки было, что так считал его друг, Аполлинарий, сосед по площадке.

Ну и имечко!..