Бесплатный фрагмент - Волшебные яблоки

НАТАЛИ ЯКОБСОН
ВОЛШЕБНЫЕ ЯБЛОКИ

В погоне за драконом

Мне не везло, и это было мое обычное состояние. Я шел пешком по пыльной дороге в Рошен и клял судьбу, которая не послала мне удобную карету или хотя бы драконьи крылья. Эдвину повезло превратиться в дракона, а мне нет, поэтому приходилось протирать до дыр последние сапоги.

Я присел на придорожный камень и стал размышлять, как удобно иметь друга-дракона. Это еще лучше, чем иметь роскошный экипаж, ведь на его спине можно летать с куда большей скоростью, чем ездят самые быстрые кони. Правда, его бывшая невеста Одиль, почему-то предпочитала кареты. Вероятно, поэтому она рассталась с Эдвином. Летать на драконьем загривке, очевидно, оказалось не слишком комфортно, но меня бы это весьма устроило. Ноги нестерпимо болели. Я стер пальцы в кровь. Кончики ногтей выглядывали из прорех в сапогах. Где тот гном, который на прошлой неделе шел за мной по пятам и предлагал обменять последнюю золотую монету, что у меня осталась на сапоги-скороходы? Едва я серьезно начал задумываться о его предложении, как он исчез. Впрочем, и монета исчезла тоже. Не удивлюсь, если она провалилась в одну из бесчисленных дыр в моих карманах. Хорошо, еще если застряла в подкладке одежды. Хуже, если гном ее стащил, воспользовавшись тем, что я зазевался, разглядывая сельские пасторали кругом. И сдалась ему всего одна монета, когда у самого, поди, в шахтах целые копи! Хотя, если учесть недавний спрос, выросший на золото с личной чеканкой Эдвина, то интерес гнома не удивителен. После недавней коронации монеты с профилем Эдвина с одной стороны и силуэтом дракона с другой необычайно возросли в цене. Я понял это, когда пару недель назад также сидел на придорожном валуне и любовно разглядывал сияющее золото. Пикси, привлеченные его блеском, тут же облаком окружили валун.

— Профиль императора! — заверещала самая прелестная фея размером с мотылька. Она сама могла бы уместиться на моей монете, но зачем-то стала выманивать ее у меня в обмен на какие-то волшебные посулы и побрякушки.

— Я принесу тебе за нее все желуди с окрестных дубов! И все орехи с ближайших орешников.

— А мы поможем тебе прокатиться по радуге. Отдай монету нам! — загомонили хором все остальные. Облако пикси окружило меня, хорошо еще не защипало до смерти.

— Я могу устроить для тебя бурю или наводнение, или вызвать грозу, — напевала голубоватая фея, размером не больше наперстка, но с телом, светящимся, как молния, выглядела она грозно.

— А я могу показать тебе, где течет волшебный источник, — встрял крохотный эльф.

От всех их посул я только насторожился и сильнее зажал монету в ладони.

— А откуда монета у тебя? — спросил кто-то самый рассудительный.

На это я мог ответить с гордостью.

— Мне дал ее сам Эдвин.

Облако верещащих пикси на миг от удивления затихло.

— И за что же? — изумленно пискнул кто-то. Я что так похож на попрошайку? Или на фокусника, который развеселил императора каким-то трюком? Эдвин, что, не мог дать мне свое золото просто так.

И все-таки пикси были правы. Мне просто стыдно было признаться в том, как обстояло дело.

— Я приготовил для него особенное вино. А он поделился со мной своим золотом.

— А ты имеешь в виду не то наговоренное вино, которое потом пытался продать гномам?

— Хм! — на это мне было нечего сказать.

— Говорят, троллям в кабаке как-то раз стало плохо после вина, которое ты им споил. И теперь они ищут тебя, чтобы проучить.

Как много эти крохи знают! Я опасливо взглянул на дорогу. Не спешит ли кто за мной? Да, как-то раз я одурманил троллей особой выпивкой. И что с того? Разве это повод за мной гоняться? Вот Эдвин точно за мной не гнался, хоть при его-то крыльях и мог найти меня запросто, нужно было лишь глянуть на проселочные дороги с облаков. А ему я пытался подсунуть вино, специально заговоренное, чтобы он мною заинтересовался. Жаль, что пить он не стал. Решил, наверное, что я побираюсь, и в ответ на щедрое предложение распить бутылочку, сунул мне в руку горсть монет.

Знать бы тогда, что эти монеты окажутся такими ценными, я бы все не растратил. Повезло еще, что одну монету я решил сохранить, как сувенир. Теперь можно будет выгодно ее на что-то обменять. Хотя расставаться с ней жалко. Ведь на ней запечатлен во всей красе сияющий профиль Эдвина. Всего лишь чеканка на монете, но на нее можно смотреть, сколько угодно без риска обжечься.

Будто уловив мою мысль, монета вдруг больно обожгла пальцы, и я сунул ее в карман. С тех пор я ее не доставал, хоть пикси еще долго летели за мной и обещали наперебой то одно, то другое. А потом мне встретился надоедливый гном, который плелся за мной следом, вздымая облако пыли на дороге, и пытался навязать мне в обмен на монету пару непритязательных на вид сапог, якобы скороходов, хорошо еще не крылатые сандалии предложил. Я весьма неучтиво посмеялся над его предложением, и вот теперь монеты не было. А о крылатых сапогах я начал задумываться и сам. Уж очень надоело плестись по дороге, каждый раз отскакивая на обочину при приближении дрожек и телег. Когда проезжавшая мимо повозка с сеном чуть не сбила меня с ног, я разразился ругательствами. Только ни крестьянину, ни его хромой кобыле, тянувшей повозку, до моих воплей не было дело.

Может, наколдовать им какую-нибудь пакость? Я стоял на дороге со сжатыми кулаками, пока далеко позади не послышался шум подъезжающего экипажа. В этот раз я благоразумно отошел в кусты и стоял там, от удивления раскрыв рот, пока роскошная карета плавно прокатывала мимо. Вдруг она остановилась всего в десяти шагах от меня. Я даже мог рассмотреть причудливые вензеля на заднике и герб, как удивительно, в виде дракона. Обычно, смертные таким не пользуются, чтобы не привлечь несчастье. Люди суеверны, а посему не используют в своих гербах опасных волшебных существ, за исключением разве безобидных единорогов или пегасов.

Я изумленно пожирал глазами золоченый экипаж. Откуда такая роскошь посреди сельских дорог? И почему он так внезапно затормозил? Неужели сошло с оси колесо, или лошадь потеряла подкову?

Пока я размышлял, происходило нечто уж совсем необычное. Крылатый зеленый змей отделился от крыши кареты и парил изумрудным облаком над дорогой. Из приоткрывшейся дверцы высунулась разодетая в зеленый шелк дама и поманила меня рукой.

Я не спешил к ней, хоть предложение и было заманчиво. Слишком рискованно! И удачно до подозрительности! Когда это мне в жизни улыбалась удача? И кто в последний раз был со мной так любезен, что даже приглашал прокатиться в своем экипаже?

— Ну, же! — дама явно заждалась. Ее голова в островерхом зеленом колпаке под изумрудного оттенка вуалью высунулась из кареты. Я наконец-то рассмотрел рыжие кудри и чуть было не решил, что за мной явилась одна из прях, чтобы препроводить меня назад к Одиль, или еще хуже к князю Ротберту. Ну, уж нет, я ни за что не вернусь. Не хочу впредь работать задарма и получать в благодарность одни тычки. Хорошо еще, что я смылся до того, как князю пришло в голову меня заколдовать, чтобы превратить в своего покорного раба навечно.

Я уже приготовился бежать, как вдруг разглядел, что дама в карете совсем не одна из прях. Ее личико сердцевидной формы с россыпью веснушек совсем не было похоже на вечно недовольные мины бледных прях.

Я невольно проникся симпатией к путнице. К тому же она так любезно приглашала меня в свой экипаж. Почему бы не проехаться с ней? Вряд ли она причинит мне зло, особенно если по пути я развлеку ее болтовней и парой волшебных фокусов. Скучающие дамы падки на чудеса и ухаживания, а еще на комплименты. Я вдруг ощутил подъем настроения. Наконец-то, мне повезло. Еще недолго, и я почувствую себя настоящим героем. Особенно если удастся обыграть попутчицу в карты. Судя по экипажу, она далеко не бедна. Карты у меня имелись с собой, заговоренные для моего выигрыша. А если что, то я и судьбу предсказать могу. За хорошую оплату, разумеется.

Забыв об осторожности, я бросился к гостеприимному экипажу со всех ног и резко затормозил, заметив, что приглашает меня внутрь не кто-нибудь, а самая настоящая фея. И как я только мог принять ее за обычную даму. Ведь заостренные уши, рельефно выпирающие из-под колпака, красноречиво намекали на ее происхождение.

Недаром в свое время мне пришлось убраться из Школы Чернокнижия. Учился я плохо. Вот и сейчас с трудом припоминал, что фей и прочую нечисть не обдурить в карты так легко, как пьянчуг из кабака. Все равно, я не оставил надежду, отвесил даме изысканный поклон, продемонстрировал пригоршню искрящихся чар, припрятанную в кулаке. Они сложились в воздухе в сердечно из блесток, и снова юркнули ко мне в рукав.

— Мило! — пропела рыжая фея, расправила зеленые юбки и указала мне на место рядом с собой. Поскольку лесенка была уже собрана, а никакого грума рядом не вертелось, мне пришлось влезть в экипаж одним прыжком. Он тут же стронулся с места. Я едва успел забраться внутрь.

Дверца, естественно, захлопнулась сама. Фея не трудилась что-то делать своими руками, но грумы на запятках ей бы точно не помешали. Обычно они сопровождали любой дорогой экипаж, и мне показалось странным, что здесь их нет. А есть ли на козлах кучер? Или экипаж двигается сам? Я заметил, что миловидная фея назвала по именам всех четырех своих лошадей, как раз перед тем, как карета сдвинулась с места. Значит ли это, что она управляет ими сама без помощи кучера? Если она сильная фея, то слуги ей и не нужны. Если только не найдется какой-то тролль, готовый работать на нее за одну лишь улыбку.

Лично я был уже прекрасно осведомлен о том, как тяжело работать на волшебных покровителей, не получая взамен ничего, даже благодарности. Поэтому честь находиться с ними рядом, перестала быть для меня желанной. А вот обмануть их и выудить что-то в свою пользу я был не прочь.

Карты приятно тяготили карман. Колода шевелилась, как живая стайка насекомых. Это означало, что в карете есть что-то ценное, что стоит игры.

Я оглядел бархатную внутренность с мягкими диванами и гербовыми подушками. Шторы на окнах из парчи, на полу вместо коврика шкура леопарда, а вместо глаз у него два драгоценных камня. Изумруд и опал! Мне бы выковырять хоть один из них до конца поездки. Но как отвлечь фею?

— Я — Мелисандра, — она заметила, с каким интересом я разглядываю золотые цепочки на ее наряде, и очевидно, переадресовала этот интерес к своей персоне.

— А я Винсент.

— Да! Я знаю.

— Знаешь? — я изумленно уставился в ее зеленые глаза. Неужели я так знаменит?

— Я слышала, как называли тебя духи, — пояснила она.

А вот что! Я то думал, что слухи о том, как меня отшил Эдвин, уже стали притчей во языцах среди волшебного народа. Или еще лучше сплетни о том, какую неудачу я потерпел в Школе Чернокнижия. Я ведь был единственным учеником, которому пришлось бежать, не окончив учебу, а место было очень престижным. Все из-за леди Серены и моего глупого пари подсмотреть за ней. Кто бы знал, что во время купаний она превращается в морское чудовище? И кто бы знал, что она выживет меня из школы так же легко, как пробку выбивают из бутылки?

— Ты заметил горох на моем гербе? — Меллисандра поглаживала головку саламандры, притулившейся на одной из подушек у нее под боком. Как я раньше не заметил эту тварь? Об одно прикосновение об нее можно обжечься так, что потом не исцелишься год даже с помощью магии. А Меллисандра гладит ее, как котенка, и хоть бы что. Кажется, что саламандра сейчас под ее пальцами заурчит.

Я и вправду заметил золотую вышивку в виде горошин на оборках ее платья, и на всем, что только было в карете. Кайма в виде гороховых стеблей, гербовые знаки вились зелеными побегами и рассыпались в причудливую вязь из золотых горошин.

— Занятно! — одобрил я. — Нигде не встречал такого однообразия.

— Я фея гороха, — пояснила Меллисандра. — Весны и гороха.

— А разве горох созревает весной? — хоть я знал и немного, но что-то явно не стыковалось.

— Какая разница? — она изящно подернула плечами, потянулась за кошельком и как ни странно, достала оттуда не монеты, а стручок гороха.

— Вот, возьми!

Горошины посыпались прямо мне на колени. Я поспешно собрал их и сунул в карман, чтобы не расстраивать попутчицу. Интуиция говорила мне о том, что кроме бесполезного гороха в ее кошельке из зеленого бархата, наверняка, завалялась еще и пригоршня монет. Кажется, мельком я видел блеск золота вперемешку с гороховыми стручками.

— У меня тоже кое-что есть, — доставая из кармана колоду, я уже готов был назвать себя демоном карт, но Меллисандра недовольно скривила хорошенькое личико.

— Игра демона Рианон, — фыркнула она, смотря на карты, шевелившиеся в моих пальцах сами собой, подобно пойманным паукам.

— Я перехватил у него инициативу, и теперь демоном карт можно назвать меня.

— То же самое утверждают цыгане и прочие плуты, — Меллисандра деловито расправила оборки на платье.

Цыгане! Где она видела хоть одного? А плуты! Неужели это про меня? Я сделал невинный вид, и колода начала тасоваться сама собой. Карты перескакивали друг через друга, попутно меняя окрас и знаки, но дама видела только однотонные рубашки карт и серебристую пыльцу, сыпавшуюся с них.

— Я знаю несколько игр, чтобы скоротать дорогу.

— Дорога и так короткая, — Меллисандра нахмурила рыжие брови, будто подозревала меня в чем-то. — А что бы ты хотел в обмен на эту колоду? Она выглядит довольно роскошно.

— Ты можешь выиграть ее у меня, — я сказал это с легкой душой, потому что был уверен в одном — заклинание, поставленное на карты, не даст выиграть никому, кроме меня. Как выяснилось позже, я жестоко ошибался. Меллисандра начала выигрывать одну партию за другой. Проигрывать мне особо было нечего, поэтому я вскоре остался без последних запонок. Сперва я проиграл одну, потом другую, и рукава вдруг стали неудобно широкими.

— Ты можешь поставить на кон любую услугу, какую я от тебя потребую, — предложила хитрая рыжая фея. — А я поставлю червонцы.

В ее кошельке их действительно оказалось много, и может, мне только померещилось, что горох в нем тоже золотой.

В итоге я проиграл Меллисандре столько услуг, что не мог сосчитать и сам. Неужели теперь придется расплачиваться? Я с надеждой взглянул на карты. Может, они, наконец, усовестятся и начнут выигрывать. Не зря же я их заговаривал.

Выходит, заговорил я их недостаточно сильно. Фея ловко перетянула победу. Да, слишком рано я покинул Школу Чернокнижия. Мне бы еще учиться и учиться.

— Не расстраивайся так! — Меллисандра гладила своего ручного зверька и смотрела на меня весьма снисходительно.

— Что за услугу ты от меня хочешь? — с обреченным видом вздохнул я. — Назови хотя бы первую, — об остальных мне было страшно и подумать. Может, стоит предложить ей гадание по руке, чтобы хоть как-то от нее откупиться? Я молча дал себе зарок никогда больше не играть с феями.

— Поедем со мной в мой замок, — поставила первое условие Меллисандра. — У меня так давно не было гостей, что я рада пригласить любого путника, встреченного на дороге.

В замок? У нее даже свой собственный замок есть? Я посмотрел на фею с невольным уважением. А вот ее саламандра как-то хищно оскалилась на меня, будто желала выжить нежданного соперника.

Местность за окном становилась все живописнее. Я видел плодородные земли, виноградники, даже поля и работающих на них пахарей.

— Это мои феодальные владения, — самодовольно пояснила фея.

— Но на них работают живые люди, — даже не чучела, оживленные волшебством, я был поражен.

— И что с того? Людей тоже можно использовать, как рабочую силу. Это даже удобно.

Я бы сказал, что это странно. Обычно феи используют волшебство, и все делается само: прялка прядет сама, кони пашут сами, косы пускаются сами косить сено, вино из ягод винограда делается само. В общем, идиллия! Но Меллисандра почему-то считала иначе. Видно, на то были скрытые мотивы. Например, питалась энергией этих людей, а им за работу даже не платила, задуряя им сознание волшебством. Это ее дело. Я не стал задавать вопросов, потому что понял, что они нежелательны. Отметил только одну странность — пахарям за работу раздавали эль и пиво. Не помню, чтобы феи отличались такой щедростью.

— Они черпают хмель из колодца, — Меллисандра указала на него пальцем, когда мы проезжали мимо. — С утра в нем пиво, днем эль, а вечером…

— Хотел бы я стать тут пахарем, — перебил я ее. Это была вовсе не шутка, но фея кокетливо рассмеялась. Ее сердцевидное личико с россыпью веснушек показалось вдруг странно неприятным.

— Людей можно использовать по-разному. Но ты маг. Юный маг и неопытный. Сбежал из Школы Чернокнижия? Впрочем, неважно, — Меллисандра раскрыла зеленый веер с зеркальной вставкой, он был сделан из перьев какой-то удивительной птицы, каких я даже не видал. В зеркальной вставке в нем отражались несуществующие пикси. Я даже оглядел карету, здесь их точно не было.

Хорошо, что Меллисандра ненадолго замолчала. Мне вовсе не хотелось пускаться перед ней в объяснения насчет того, что я на самом деле не такой юный и неопытный, каким кажусь, ну разве только слегка неудачливый. А из Школы Чернокнижия меня простаки выставили. Благо, всю оставшуюся дорогу до замка она молча, а когда мы подъезжали в воротам, начала тихо напевать. Пение феи было красивым, вот только языка, на котором она пела, я не понимал.

В такт ее песне возле замка вдруг что-то загрохотало, но вовсе не подъемный мост, так как вокруг крепости никакого рва не было. Впервые видел замок вокруг, которого нет оборонных сооружений. Видно, Меллисандра считает, что чтобы защититься от нападения вражеской армии, одних чар ей хватает.

— Я веду мирный образ жизни, — она глянула на меня вдруг так пристально, будто видела мои мысли.

— Но на тех, кто ведет мирный образ жизни, как раз чаще всего и нападают, — предостерег я. — Нужно уметь защищаться.

И она засмеялась снова, так звонко, что полным дураком ощутил себе именно я. А ведь это она поступала глупо. Такие красивые, разукрашенные барельефами ворота, как у нее, одним ударом тарана легко снесут. Долго замок осаждать не придется. Я мельком глянул на изображение головы великана, у которой в нос было продето дверное кольцо, и почему-то мне стало жутко. А вот силуэты грифонов на створках ворот меня совсем не напугали.

Замок гороховой феи

Когда во внутреннем дворе замка мы вышли из кареты, оказалось, что кучера на козлах действительно не было. Лошади ехали сами, управляемые лишь пением, сидевшей внутри, Меллисандры. Вот и сейчас она всего лишь назвала их по именам, и они умчались в конюшню сами, волоча за собой роскошный экипаж.

— Зарница, Пичужка, Белянка, Касатка, — фея пропела лишь женские имена. Видно, все кобылы у нее, дамы. Я отнесся к ситуации с юмором. А вот зеленый змей с крыльями, дремавший на крыше кареты, весьма неохотно спорхнул и теперь изумрудным дымком клубился над головой хозяйки.

Неплохо быть тут гостем. Я с радостью осматривал замок, который выглядел весьма богатым, но на душе от чего-то было мрачно.

— А вы случайно не из общины волшебных прях? — задал я вопрос напрямую, заметив золоченое веретено, привязанное к поясу Меллисандры. У шести прях, служивших княжне Одиль, были такие же. Они пряли ими золотые нити, которые тут же принимали любую нужную им форму, без участия в деле ткацкого станка или швейных иголок, создавая причудливые наряды. Поэтому в замке княжны Одиль белошвеек никогда не было, только шесть рыжеволосых прях, которые одевались, как знатные дамы и вели себя так, будто им принадлежал весь мир.

— Я сама по себе. Ни разу за всю вечность не принадлежала ни к каким общинам или семействам, — Меллисандра взяла меня под руку и подтолкнула к лестнице во внутренние покои замка. — Я вообще не пряха. Я фея гороха, если ты заметил.

Вот откуда ее зеленый однотонный наряд. Это я уже понял. И зеленые побеги на стенах замка отсюда же. Ее волшебство оплетало тесным покровом каменную крепость, и гороховые побеги вырастали изо всех щелей. Все стены ими обросли. Признаться, картина была красивой. Яркая зелень, и гороховые стебли. Будь я здесь один, то с радостью собрал бы больше гороха, чем могло уместиться в карманах. Но в присутствии Меллисандры обдирать ее живую изгородь было неудобно.

Внутри замка, правда, тоже рос горох. Он пробивался прямо меж плит в полу. Такое впечатление, что до феи гороха, поселившейся здесь, замок принадлежал кому-то еще. Тому, кто его отстроил, а фея заняла место, прогнав или убив владельца. И теперь всюду проросли ее зеленые стебли, готовые со временем пожрать не причудливую человеческую архитектуру.

После того, как моего отца казнили за измену королю, на руинах моего поместья тоже гнездились феи. Им было весело, хоть я тогда впал в уныние. Не хотелось об этом даже вспоминать.

Хорошо, что красивые гобелены на стенах, изображавшие дам, жар-птиц и единорогов, еще не заросли горохом. Хотя нет, в одной дырочке в гобелене уже пробивался зеленый побег. Листочки почти свились с рваными нитями ткани.

Жаль, что Меллисандра не применяет своих чар, чтобы залатать прореху. Иногда волшебство нужно применять с пользой, а не для забавы. Я тут же забыл про эти мысли, когда увидел в большой зале накрытый стол. Здесь все было подготовлено, как для пира. Ожидалось явно большое торжество. Но где же гости? Где слуги? Слуг-то в замке, где все делается с помощью волшебства, могло и не быть. Но неужели единственным гостем на этом пиршестве буду я? Стол ломился от яств. Чего здесь только не было? И фрукты, и овощные салаты, и пудинги, и пироги. Даже целый зажаренный баран.

— Садись! Не стесняйся! — учтиво пригласила Меллисандра. Она заняла место во главе стола, где и положено сидеть хозяйке дома, раз уж хозяина тут нет. А мне остались все остальные места. Это меня более, чем устраивало. Так я смогу медленно передвигаться по пустым местам ко всем интересующим меня блюдам. Тут и вино, кстати, было, самых разнообразных сортов и выдержек. Вот бы наесться и напиться на неделю вперед. Хорошо бы перед едой прочесть какое-то заклинание, помогающее сохранить ощущение сытости на месяц, но я не помнил ни одного. Иначе читал бы перед каждым приемом пищи, как другие читают молитву. Бродя по дорогам, я сам не знал, когда удастся поесть в следующий раз. Интересно, а Меллисандра не хочет, чтобы я навсегда остался здесь, у нее.

Сама она ела только какие-то зеленые листья, совсем не похожие на листья салата, и даже странные цветы. Еще немного ягод. Вина она вообще не пила.

Я же перепробовал все, до чего смог дотянуться. Кусок оленьего пирога, куриный суп, холодец, жаркое, даже какое-то лакомство с орехами и сливками. Рядом с обычными блюдами попадались и необычные. Пикси, летавшие разноцветным облаком над столом, даже не думали прислуживать, поэтому дотягиваться до всего приходилось самому. Это было непросто. Стол оказался огромным. Или он увеличивался в размерах по мере того, как я пил. Бокал за бокалом. Когда я начинал пить, это обычно затягивалось надолго. Но мое пьянство и неумеренный аппетит госпожу замка не смущали. А вот на разноцветных пикси она недовольно щурилась, будто хотела прихлопнуть их, как насекомых.

А зря! Они придавали столу праздничную атмосферу. Разноцветные и подвижные, как фейерверк.

— Берегись! Опасность! — пропищали они мне, пролетая у меня над ухом. Мне это только послышалось? Или это был отвлекающий маневр, чтобы вырвать пару засахаренных фруктов прямо у меня из рук.

Я с подозрением посмотрел им вслед. Чтобы пикси вдруг предупреждали кого-то об опасности!

— Остерегайся! — их шепот все еще стоял в том ухе, в которое они чуть не залетели. Ну, подумаешь, чуть не оглушили. И тут же украли пирожок. Наверное, врут, мошенники. Еще они прошептали мне у входа, что я пожалею, если сяду за стол, над которым они летают. А я сел и наелся. И ничего плохо не произошло. Уже час прошел, а никаких признаков отравления у меня до сих пор не наблюдалось. Я бы и вовсе из-за этого стола не ушел, будь на то моя воля.

Когда графин в моих руках ожил, я слегка пожалел о легкомыслии, но ненадолго. Ведь любые говорящие предметы можно отнести на счет недавней попойки. А этот графин еще и говорил со мной. Он был сделан в виде какого-то существа с лицом на боку. Оно-то как раз мне и шепнуло:

— Берегись!

Красивая вещь! Из чистого серебра! И работа искусная! Вон, какая резьба. И, правда, кажется, что лицо живое.

— Берегись! — опять повторило оно серебряными губами, и я напрягся. Куда только смотрит Меллисандра? Ее вещи ведут себя, как хотят, а ей хоть бы что. Она хоть на меня смотрит? Вот глаза с графина на меня смотрели, мутные, серебряные и полные страха перед чем-то.

Это просто я напился!

Так уж вышло, что пьянство это единственное приемлемое и привычное объяснение для всего странного, что вокруг происходит. Ну, есть еще безумие! Только с ним сажают на цепь, а пьяницам просто дают проспаться. Поэтому я лучше припишу себя к первым. О том, что я маг, я привык помалкивать, чтобы не попасть на костер инквизиции.

Собачки лаяли у входа в залу. Откуда они только здесь взялись? Я их даже не заметил.

— Уходи! — явно слышалось в их лае.

Наверное, это я неправильно их понял, всегда не понимал их язык, или боятся плуты, что я их лежанку у камина займу. Хитрые ведь, бестии. Вон у них какие роскошные поводки. Я бы такой умыкнул и продал. Будь у меня на шее такой, снял и продал бы уже очень давно. На шее! Что-то эта мысль мне не понравилась. Я шатался. Меллисандре пришлось бы тащить меня на себе, если б не незримые слуги, все-таки, наконец, появившиеся. Когда уже не нужно было прислуживать за ужином, они, естественно, пришли. И откуда они берутся? У меня вот таких нет. Я хотел об этом спросить у нее, но язык заплетался. Ладно, утром спрошу, вдруг она чему меня полезному научит. Лучше учиться у знакомых, чем в Школе Чернокнижия. А Меллисандра почти уже моя компаньонка. С этими сладкими мыслями я засыпал на ходу, представляя, как сытно буду ужинать каждый вечер в ее обществе на протяжении ближайшей сотни лет. В замке среди чудесных полей. И обедать, и завтракать. И если в мою постель легла такая дама… Хотя что это я? Слишком поспешные мысли. Так быстро даму не увлечешь. Уж я-то знаю по опыту. Иногда и столетия недостаточно. Века можно провести вместе. А тебя бьют по рукам, как в первый день знакомства. Лучше об этом и не думать. Если Мелисандра чего захочет, то предложит сама.

Покои располагались на верхнем этаже. Невидимки почти протащили меня вверх по лестнице. Меллисандра гордо вышагивала рядом. Подсвечник сам плыл перед ней в мрачном воздухе, озаряя путь. Я обратил внимание, что все подсвечники, расставленные на столе, как и этот, имели ровно по девять свечей. Это какая магия? Волшебное число?

Наверху, в коридоре, все гобелены заросли не только гороховыми стеблями, но и гроздьями зеленого винограда.

— Он остался от моей подруги, — нехотя пояснила Меллисандра. — Феи винограда. Он был синим и красным, пока она жила тут, но сейчас стал зеленым.

— И что она здесь делала? — я едва ворочал языком.

— Нацеливалась на владельца замка, как и я, — Меллисандра шла за парящим подсвечником, что-то шептала огонькам свеч и попутно охотно делилась сплетнями. — Ловкая была, нахалка. Но ей пришлось уйти. Но побеги винограда отсюда уже не выжить. Они тянутся из подземного колодца, через который она убегала, когда я вцепилась ей в волосы. У нее в волосах тоже рос виноград.

— А что теперь с владельцем замка? — меня почему-то он заинтересовал, куда больше, чем виноградная фея, упавшая в колодец.

— Теперь владелица я, — Меллисандра сделала ударение на последнем слове, и летящий подсвечник остановился, повиснув над одной определенной дверью. — Вот твоя спальня!

Спальня! Да, это целые апартаменты! Дверь раскрылась сама, даже не скрипнув, и я в очередной раз подивился своей удаче. Как внутри было роскошно. Кровать с балдахином, диваны, зеркала, ломберный столик, даже ванна. Пыли всюду почти не было, за счет гороховой зелени ковром пробивавшейся то здесь, то там. Волшебное место! Я бухнулся на мягкие пуховые перины и даже не обратил внимания на фею, которая так и не пожелала пройти в спальню вслед за мной. Подсвечник тоже завис над порогом. Такой же недотрога, как и его хозяйка. Ну и пусть спят одни. Мне и без них тут хорошо.

Спать было сладко и удобно. Какая тут мягкая пуховая перина. Неужели мне и в правду повезло. Впервые за века. Ну и ну! Даже засыпая, я поражался своему нежданному везенью. Как вдруг в приятный сон начали вторгаться чьи-то голоса. Мне снилось, или Меллисандра правда шла по замку в сопровождении кого-то отвратительного? Какая-то жуткая тень ползла за ней по коридору. Как будто тролль. По зеркалам живыми змеями ползли трещины. Они наполнялись чернотой и двигались, как клубок гадюк. Гороховые стебли, обвившие потолок, в темноте напоминали паутину, в которой запуталось нечто пугающее.

Я проснулся ночью как-то раз, и мне почудилось, что сверху на меня смотрит существо с женской головой и туловищем из листьев и стеблей. А потом все кануло во мрак. Сон оказался еще хуже, чем пьяные иллюзии. Жуткий сон. В этом сне Меллисандра пряла, совсем как пряхи Одиль. Ее живая прялка вертелась сама по себе, колесо светилось, но нить, которую пряха вытягивала была не золотой, а кровавой. Меллисандра пела на незнакомом даже мне языке. А в Школе Чернокнижия я поневоле знакомился с азами самым древних и опасных наречий. И вот я не понимаю, о чем она поет, но песня каким-то образом касалась и меня, и пахарей в поле, и заезжих вельмож, и купцов, и коробейников, и всех глупых дурачков, которые сюда придут за легкой наживой. Меллисандра пела в такт верчению колеса, побеги гороха вились со всех концов темноты вокруг нее. Лицо феи во сне было непривычно заостренным и хищным. Ее пальцы были в крови. А потом вдруг во сне появился великан.

Шаги великана

Шутка ли? Я проснулся в холодном поту и в ужасе. Приснится же! Великан! А вот прекрасные пери мне почему-то не снятся. Больше бы хотелось увидеть во сне их.

— Закажи на следующий раз, — громко гаркнула какая-то пестрая птица, севшая на подоконник раскрытого окна. И как она прочла мои мысли? Говорила она, кстати, по-человечески, поэтому я понял. Ну и ну!

— А что можно заказать? — я недоуменно взирал на птицу, которая отвернулась от меня, как от идиота.

Судя по цветным осколкам, которые она изучала, окно было не распахнуто, а разбито. Похоже, не так давно здесь находился витраж. А птица вела себя совсем, как сорока, собирая клювом яркое стекло.

Тем временем я размышлял, что, к сожалению, сны заказать нельзя. Хотя где-то я читал, что есть способ. Я почесал в затылке. Была книга о сновидениях, пути с завязанными глазами в царство снов и о феях грез, но она осталась в Школе Чернокнижия. Ее с собой унести было никак нельзя, уж слишком большая она была и тяжелая, а вернуться назад, чтобы посмотреть хоть одним глазком тоже нет возможности.

— Посмотри вниз! — посоветовала птица. Она улетела быстро, взмахнув хвостом, похожим на радугу. Всех оттенков ее перьев было и не упомнить.

Что там, внизу, много таких птиц, и все они выстроились на очередь в услужение к Меллисандре? Если нет, то незачем и смотреть. Я все же неохотно поднялся и заметил, что одно из зеркал на стене действительно разбито, а в трещинах пробивается горох. Он разрастался и напоминал какие-то символы, сложенные из пышной зелени. Красиво, но отчего-то жутко.

Я выглянул из окна. Зрение у меня было чуть лучше, чем человеческое. Сказался магический опыт. Я сразу разглядел тело пахаря у колодца возле стены, кровь на траве и некую силу, которая волокла тело прочь.

Как пахарь мог погибнуть? Наступил на грабли, порезался о косу или что-то в подобном роде. А еще проще подрался с другими пахарями и получил по горлу серпом. Хотя нет, серпами, кажется, орудовали жнецы. Я плохо разбирался в таких тонкостях. Что поделаешь, родился я дворянином, и в поле никогда не работал.

Но вот сила, утягивающая труп, меня заинтересовала. Будто кто-то огромный бродил у замка и подцепил тело, как рыбу на крючок.

Если б Меллисандра не позвала меня играть в шахматы, то я бы еще долго пялился из окна. Она подготовила изящный столик в самой высокой и светлой башне замка. И это вместо завтрака! Наверное, хозяйка решила, что я вчера так сытно наелся, что утро можно начать на голодный желудок.

Шахматы в виде зимних и летних фей двигались по зелено-голубой доске сами. Зеленые поля заросли травой, голубые покрылись льдом. Чудесная магическая вещица. Фигурки тоже были частью изо льда, частью из цветов. Кто только мог сделать такую вещь, и сколько можно выручить за нее на ярмарке? Такую невидаль можно даже ко двору короля отнести и попросить за нее мешок золота. Она и большего стоит, если только не растает по дороге. Кстати о золоте. Оно тоже на столе блестело. Я даже зажмурился от яркого сияния, а потом ущипнул себя, чтобы убедиться, что мне не привиделось.

Золотое яблоко лежала меж шахматных фигур. Золотое! Это был не сон. Вчера я уже заметил одно такое в самом центре праздничного стола. Значит, мне не показалось. Яблоко из чистого золота явно предназначалось не для еды, а в качестве дорогого украшения. Мне бы украсть такое.

— Их было три! — деловито растолковала Меллисандра. — Но осталось только два. Одно уже потрачено. Лишь поэтому у меня теперь есть замок.

Я не вполне ее понял. Она имеет в виду, что продала яблоко за замок? Оно так много весит? Или золото такой высокой пробы? Или это все женские витиеватые обороты речи.

— Ты забыл, что должен отдать мне колоду карт? Я разрешила тебе не расставаться с ними лишь до утра, а уже утро, — напомнила меркантильная фея, едва я сел за стол.

Ну и мелочность! Колода отлично лежала в моем кармане, и расставаться я с ней не хотел.

— А что ты попросишь потом в качестве услуг, которые я тебе задолжал? — я тянул время.

— О, это уже совсем не важно, — безразлично протянула Мелисандра.

— Как это неважно? — я надеялся, что она попросит, чтобы я остался в замке навсегда. Стал управляющим, например, и следил за всеми ее пахарями. Или даже женился на ней. Последнее было бы недурно, учитывая ее приданое. Целый замок, и плодородные земли кругом. Учитывая это, я бы стал супругом капризной феи, не задумываясь.

— Сейчас от тебя требуется только одна услуга, посидеть спокойно! — промурлыкала фея, лукаво поглядывая за шахматными фигурками, которые двигались сами. Моя партия игралась за меня неизвестно какими силами. Я сидел на стороне доски с более слабыми летними феями и безучастно наблюдал, как зимние феи их бьют.

Кажется, с поля донеслись какие-то звуки. Там кричали!

— С твоими пахарями все в порядке? — а то вдруг на них нападают лепрехуны или прочие духи местных земель. — Они вообще на твоих полях в безопасности?

— Да, дорогой!

Мне понравилось, как это прозвучало. Уже называет, как супруга, но тон такой холодный. И изумрудные глаза поблескивают, как у хищной рыси.

Под замком что-то громыхнуло, будто в подвале взорвался бочонок с порохом. Я вскочил с места.

— Землетрясение! — вскричал я, ощутив толчки. Кажется, что почва под замком тряслась. — Скорее, пускай чары в ход. Спасай все, что может разбиться.

Вот почему кричали пахари! И вот почему в ее окнах разбитые витражи! Землетрясения не шутка. Нас самих может завалить камнями, если обрушится замок.

Я паниковал, а Меллисандра смотрела на меня все так же безучастно. Неужели землетрясения в ее краях происходят так часто, что она уже привыкла. Вот значит, откуда замок… Все сбежали отсюда, а она заняла место. Ведь с ее крыльями отсюда легко улететь, а люди тут легко погибнут.

Толчки земли не прекращались. Кругом стоял грохот, крошилась штукатурка. А я думал, как мне спастись, если рухнет башня, в которой мы находимся. Тонкие зеленые крылышки Меллисандры не прочнее стрекозиных, ее они унесут, а я буду уже лишним грузом.

— Может, у тебя в замке где есть воздушный шар?

Фея рассмеялась, а живые шахматы пропели:

— Не тревожься!

Надо же! Еще и говорить умеют. Даже поют. Помню, вчера перед входом в зал для пира большая напольная арфа тоже играла сама. Ее чуть прикрывала портьера, чтобы скрыть, что музыканта нет. Видно, Меллисандра привыкла приглашать в замок гостей, но от частых землетрясений они либо гибли, либо разбегались в рассыпную. Как и пахари. Своим острым магическим слухом я улавливал, как они бегут с полей, вопят, а что-то их ловит и утягивает под землю. Да, сила стихии страшная вещь, но, кажется, было что-то еще. Грохот постепенно перемещался к замку. Окна бились, крошилась крыша, но побеги гороха быстро вырастали на тех местах, откуда выпадали стекло и камни.

Грохот был размеренным и монотонным. Он долго не прекращался. Землетрясение стало напоминать о неком живом и грузном существе, протопывающем землю. Похоже, на шаги великана.

— Слушай, Меллисандра!

— Ш, — оборвала она меня, поднеся тонкий палец к губам. Ее пальчики тоже были обвиты гороховыми листочками, как колечками. Подол платья так ими вообще оброс, будто кружевом. Фея беспечно достала зеркальце и начала вдруг прихорашиваться.

— Он идет! — пропела она.

— Кто?

— Тот, кто выше скал, — она что-то пропела в такт грохоту, будто приманивала кого-то, и крыша над башней вдруг сдвинулась, проломанная нечеловеческой дланью.

Я опешил, заметив кончики ногтей больше меня размером. Мозоли на каждом из чудовищных пальцев, наверняка, были больше экипажа, примчавшего нас сюда. И эта рука размером с дом пытается пролезть внутрь башни.

— Он хочет достать тебя!

— Почему меня, а не тебя? — ее беспечность начала вызывать у меня подозрения. Меллисандра только фыркнула, не отрываясь от зеркальца, а изображение медузы на его заднике уже хохотало надо мной и моей тупостью. Хотя причем тут глупость? Я просто был не осведомлен, вот и попался, как мышь в мышеловку.

Меня же предупреждали. Пусть и путем магических уловок. Сам ведь делал такие фокусы, а другим не поверил. Ну, дурак! Ругать себя теперь только и осталось. Я тут заперт, а снаружи верзила размером выше башен. Землетрясение это его шаги. Можно было и с самого начала догадаться. Жаль, что показная любезность Меллисандры меня раньше не насторожила. Когда это дамы были со мной любезны?

— Странно! — фея смотрела на меня, как на любопытное насекомое, которое вдруг заговорило. — Мои угощения на других действовали быстрее.

— На других? — я опешил.

— На прежних гостей. Всех тех путников, купцов, разжалованных вояк и незадачливых фокусников, которых я приглашала к себе до тебя. Все они скитались по моей дороге на пути к гороховому замку. А прежде всех здесь жил один лорд. Но перед моими яствами не устоял никто.

— Еда вчера была отравлена? — вот теперь я перепугался.

— Нет, что-то, всего лишь сдобрена чарами, помогающими людям утратить контроль над происходящим, забыться, впасть в транс. А ты вдруг мыслишь так трезво!

Кто бы обо мне такое сказал? Впервые кто-то назвал трезвым махрового алкоголика. Меллисандра спешила во всем стать оригиналкой. Первая отнеслась ко мне учтиво, первая пригласила за стол, первая предоставила бесплатный ночлег, но совсем не первая попыталась причинить мне вред.

— А зачем гостям впадать в транс? — все же спросил я. От непрекращающейся беседы с ней мне становилось спокойнее, хоть башня вокруг нас и тряслась. И разговаривая, мы напоминали двух воркующих голубок на ветке дерева, шатающегося под топором дровосека.

— Глупенький, куда проще питаться безвольной пищей, чем той, которая от тебя убегает.

— Ты же не собираешься меня съесть? — прозвучало абсурдно до смеха.

— Я нет, но великан…

Его огромный глаз уже смотрел в окно башни. Коленки у меня тряслись, а Меллисандра все ворковала.

— Пахари от эля из колодца так сразу засыпают прямо в поле. Собирать их можно, как урожай. И он собирает.

Очевидно, он и сейчас кого-то попутно подбирал, потому что башня до сих пор не рухнула. Я сидел и обливался холодным потом. Не сон ли я вижу. Я ущипнул себя. Нет. Так стоит обдумать происходящее. Что я такого натворил, чтобы попасть в такие неприятности? Ну, украл крынку молока и краюху хлеба в ближайшей деревне. Мне бы и так все это подали, если б начал попрошайничать. Так что тут особого греха нет. А вот за то, что я в свое время из подлости пытался убить Эдвина, небеса мне воздают по заслугам.

Не везет мне жутко! Подумать только, приехал в замок, а в замке великан. Одно эхо его шагов стены сотрясает. Скоро все рухнет, камушки уже сыплются с потолка башни, которую расшатывает великан, и в которой мы как раз и сидим, как ни в чем не бывало, пьем, играем… и как непосредственно она себя ведет. А мне вот стало дурно. Великан тряс башню, а я потел от ужаса, воротник меня начал душить, и я его расстегнул.

Далеко не радужная сложилась картина. Если б все кругом не крошилось, я бы прямо сейчас кинулся бежать. Но упасть с шатающейся лестницы и разбиться, перспектива совсем не лучшая, чем оставаться здесь.

— Обычно он питается пахарями, — утешила меня Меллисандра, — пока очередь дойдет до тебя, мы успеем закончить игру.

Как будто игра не велась сама собой! Шахматам все равно, что назревает катастрофа.

— Ты знала, и все равно привезла меня сюда, — рука великана уже лезла в окно, проломав хрупкое стекло с мелким переплетом.

— Прости! — как пусто и невинно сверкнули ее глаза. Виноватой она себя явно не ощущала.

— Меллисандра! — как мне упросить ее остановить его. Нет, ее вряд ли упросишь, ведь ей совсем не выгодно меня спасать. Я прикинул смогу ли стать невидимым или, например, спрятаться в трубе ближайшего к нам камина. Последнего делать не стоило, иначе рука великана раздавит меня, как насекомое, вместе с дымоходом. А стать невидимкой у меня вряд ли выйдет. Я начал наугад читать первое заклинание, которое вспомнил, но оно не помогало. Язык путался от страха, слова звучали нечетко. К тому же крыша проломилась под стуком гигантских ногтей. Меллисандра тут же взлетела вверх и вальяжно уселась на плечо великану. Я остался в башне один. Поражаясь проворством зеленой феи, я прикусил себе язык и бормотать заклятия больше уже не мог.

Что делать? Пальцы великана крушили башню, пытаясь добраться до меня. Я мельком глянул вниз в разбившееся окно. Слишком высоко, чтобы прыгать отсюда. Крыльев у меня нет, я просто разобьюсь. Остался один путь — бежать вниз. Плевать, что стены трясутся, а лестница осыпается. Другого варианта спасения нет. Я кольнул тянущийся за мной палец великана первым острым предметом, который мне подвернулся, раскрыл шатающуюся дверь башни и юркнул в нее.

Меллисандра истошно взвизгивала на плече великана, подгоняя его ловить убегающую дичь, то есть, меня. Я пропустил все эти оскорбления мимо ушей и кинулся бежать. Пол подо мной трясся, люстры над головой раскачивались, мелкие камушки дождем сыпались отовсюду. Да уж, и, правда, похоже на землетрясение.

Я удирал так быстро, как только мог. В лестнице уже недоставало ступеней, но я использовал магию, чтобы преодолеть провалы. Моих небольших магических способностей хватало лишь на мелкие деяния. Побеги гороха тянулись отовсюду, цеплялись за одежду, хотели задержать, но мне повезло, я достиг входных дверей, затем ворот. У выхода я ошеломленно остановился. Его преграждала ступня великана. Я попятился, лишь секундой позже сообразив, на ногах у него глаз нет, значит, можно пройти мимо. Как мышь. Я крался очень тихо.

— Стой! — Меллисандра, спорхнувшая с плеча своего громадного слуги, уже стояла во дворе замка, а ее зеленый змей парил над колодцем, пуская яд в воду. — Ты же не покинешь нас так быстро!

Я жутко боялся, что эти двое ринутся за мной: и змей, и фея. Однако этого не произошло. Меллисандра жалела силы, полагаясь на своего громилу. Змей тоже, как выяснилось, был ленив. Может, поэтому весь их замок и зарос буйной зеленью. Никто тут не убирался. И даже слуг не заставлял.

Лютня с лопнувшими струнами, небрежно брошенная у колодца, вдруг запела о том, как хорошо встречать гостей в зачарованном замке. Ее песнь отвлекла внимание великана, уже жадно заглядывавшего во все окна в поисках сбежавшей добычи. У меня появился момент, чтобы сбежать.

Я удирал по полю, жалея о том, что не могу превратиться в крота и юркнуть в подземную нору. На поверхности я был слишком хорошо заметен. Великан уже шагал за мной семимильными шагами. А Меллисандра снова восседала у него на плече и прикрикивала, чтобы он шевелился быстрее. Она, видишь ли, массу времени и яств на меня потратила, чтобы теперь так легко меня упускать. Какой визгливый и капризный у нее был голос. Я слышал его даже на большом расстоянии.

Куда бежать? Кругом ни леса, ни реки. Разве только нырнуть в колодец, в котором, по словам Меллисандры, пахари черпали эль, лишающей рассудка. Нет уж. Слишком рискованно. И я побежал дальше с такой скоростью, какую можно было развить лишь с помощью магии.

Заметив у распутья дорог гнома с повозкой, я окликнул его.

— Постой, любезный! Не подвезешь меня!

Гномы были еще теми ловкачами. Для него ничего не стоило прямо сейчас пересечь границу волшебных миров, и великан с Меллисандрой остались бы совсем в другом измерении. Сам я так не мог, поэтому рассчитывал прицепиться к встречному. Само провидение мне его послало.

Но гном, заметив великана, идущего за мной, кинул повозку, и быстро исчез. Как сквозь землю провалился.

То же самое случилось и с троллем, который только что крал где-то коня и весьма радовался этому событию. Он шел по тропинке с довольной рожей, но при моем любезном окрике:

— Друг, подвези!

Он тут же кинулся прочь. Лишь столб пыли взвился вверх в том месте, где он скакал.

Пара эльфов тоже исчезли, едва я воззвал к ним о помощи. Я остался наедине со своим горем. А оно шло сзади, громко топая ногами великана и неся с собой явную катастрофу.

Горох. Он завалялся в кармане. Я расковырял стручок, обронил горошины и едва успел отскочить. Там. где они упали, разверзлась земля. Расщелина росла, а оттуда лезли зеленые побеги. Один вцепился мне в ногу, но я отполз. Правда, сапог чуть-чуть не был утерян. В одном сапоге далеко не дойдешь. Я долго хромал, пока не удалось надеть порванный.

Зато великан отстал! Я понял это, заслышав, как громко ругается Меллисандра. Были еще и звуки пощечин. Неужели она от досады бьет своего громадного слугу веретеном? Я обернулся. Так оно и было. Фея неистовствовала, а побеги гороха плотно оплели ноги великана, утягивая его в обрыв. Он тужился, пытаясь от них освободиться, а зеленая фея все пуще злилась и кричала.

Я спасен! И все же радость не оглушила меня настолько, чтобы я замедлил бег. Вдруг громила освободится и снова пойдет за мной. Лучше поспешить. Я бежал, на ходу ругаясь.

Великаны! Ну и существа! Громилы, да еще такие вредины! Ну, ничего пусть тварь, если освободится, сторожит Мелисандру, а мне в башне все равно не сидится. Я уходил, вернее. убегал, а за моей спиной все грохотало от попыток великана выбраться из обрыва. Лепрехуны прятались в норках в поле, пели прялки подземных прях, а я удирал, унося с собой узелок, в который влезли несколько серебряных блюд и кувшинов, позаимствованных у Мелисандры. Когда она их недосчитается, то, наверняка, сообщит о пропаже великану. Я ускорил шаг, представив себе, как громила идет за мной, сокрушая ногами селения, а на его плече сидит фея и напевает ему на ухо о том, что воров надо давить в первую очередь.

Мне даже ночью это приснилось. Она сидела у него над ухом и пела, а прялка пряла. Заснул я в первом попавшемся дупле, пообещав дриаде, охранявшей дерево, что с утра отдам ей один серебряный кувшин за ее защиту. Кувшинов у меня теперь было три. Все из чистого серебра и с изящной гравировкой. Я решил, что оставлю себе лишь один с оживающим лицом на боку. Пусть еще раз предупредит меня об опасности, когда она будет рядом. Такую вещь полезно иметь.

Однако, когда я уходил, говорящего кувшина в моем узелке уже не было. Вероятно, я ошибся и отдал дриаде не тот. Или она сама сжульничала и вместо обещанного выбрала самый лучший. Возвращаться назад и спорить с ней по мелочам не хотелось. К тому же ее дерево я вряд ли смогу теперь отличить от множества других. Нужно идти только вперед. Главное, не пойти по кругу и не завернуть назад к роковому замку Меллисандры. Жаль, что компаса у меня нет. Хотя даже если б был, в волшебным мире он не помощник. Владения фей не делятся на запад, юг, север и восток. Они начинают занимать собой все, если ты попал к феям в плен. Куда не свернешь, всюду будет то место, из которого только что ушел. Я лишь уповал на то, что Меллисандра не такая могущественная фея, которая может завернуть любую мою дорогу кругом, приводящим обратно к ней.

Перья грифонов

Несколько горошин, из стручка, преподнесенного мне Меллисандрой, все еще остались у меня в кармане. К полудню следующего дня меня так терзал голод, что я серьезен начал задумываться, а не съесть ли их. Хотя разве четырьмя горошинами насытишься. Когда-то в детстве я любил свежий горох. Сейчас после короткого знакомства с гороховой феей он начал вызывать у меня неприязнь.

Наверняка, стоит съесть эти горошины, как у меня из кожи или даже прямо из нутра полезут зеленые ростки, и в итоге сам я превращусь в огромное беспомощное растение, которое ничего не стоит затоптать великану.

Меллисандра на меня, наверняка, жутко злилась, потому что ее хорошенькое веснусчатое личико, покрасневшее от гнева, прямо-таки стояло перед глазами.

— Вернись! — шептала она мне, едва я прикрывал глаза, и все ее веснушки наливались алым цветом. — Вернись, Винсент! И уладь все неприятности, какие мне причинил.

Неужели она способна посылать сообщения мысленно? Или у меня шалят нервы?

На всякий случай, я бросил горошины на сухую бесплодную землю, когда проходил мимо гор. Здесь уж точно ничего не прорастет!

Как оказалось, я ошибся. От горошин, упавших на каменистую почву, земля начала трескаться. Горошины подобно зеленым бусинам скатились в трещины и исчезли там. Ну, может, теперь все кончится. Однако земля дрожала. Что-то ползло наружу из ее недр.

Я испугался в ожидании очередного великана. Но из-под землю спустя минуту показался лишь крупный зеленый росток. Он тянулся ввысь, становился все тоще и прочнее, и вот уже целый столб переплетенных зеленых стеблей устремился ввысь.

Ну и дела! Я смотрел как невообразимое растения все больше вытягивается вверх. Через считанные минуты оно выросло выше гор. Неужели оно так и будет расти, пока не упрется в небеса.

— Ты хоть знаешь, что наделал? — гнусавым тоном спросил только что выползший из горной пещеры и. вроде бы, незнакомый гном.

— Откуда ж мне знать? — искренне изумился я.

— Ну и молодежь пошла! — проворчал он, качая головой. — Делает все, что в голову взбредет.

Ворчит прямо, как мой наставник. Еще бить накинется. И чего я такого сделал? Всего лишь хотел избавиться от злополучных горошин Меллисандры, выкинул их и вот… Выросло не то дерево, не то зеленый столб из стеблей высотой до небес.

— А что интересно там, на небесах? — я прищурился, глядя вверх. Глаза обжигало нестерпимо ярким сиянием золотистых облаков, к которым тянулись зеленые листочки гороха.

— Слазь, да посмотри! — посоветовал гном таким тоном, будто посылал меня на верную смерть.

Я притронулся к гигантскому зеленому стволу. Ощущение было таким, будто странное растение дышало.

— Дерево до небес! — назвал его я. Слышал это выражение в какой-то старинной балладе, которую напевал эльф-менестрель под окнами приглянувшихся ему дам.

— Не совсем, — явно со знанием дела констатировал гном. — Но ты можешь называть его, как хочешь. Оно твое, раз ты его вырастил, сам с ним и разбирайся.

С этими словами он заковылял назад в свое логово, которое тут же сомкнулось за ним так, будто там была лишь гладкая гора. А я остался наедине с гороховым стеблем.

Ну, что мне терять. Я полез вверх. Что-то будто звало меня с высоты. Может, хоть раз мне повезет и там, на небесах, я увижу прекрасных воинственных ангелов, когда-то низвергших Мадеэля. Будет, что рассказать Эдвину, когда вернусь. Если вернусь вообще. Лезть наверх оказалась поразительно просто. Стебель, словно сам мне помогал. Руки и ноги легко липли к нему, но я не увяз, как муха в меду. Просто не мог сорваться вниз. Листья и многочисленные стебли сами меня поддерживали. Горох на них почему-то больше не рос. Может, он просто не успел созреть?

Я лез до тех пор, пока не устал. Гороховый стебель и впрямь вытянулся до самых небес. Я уже висел на высоте гор, когда ко мне вдруг подлетел какой-то крылатый дух: не то птица, не то фея. Она распространяла вокруг себя легкое облачко светящейся радужной пыльцы.

— Что ты делаешь глупый? — заверещала она тоненьким писклявым голоском.

— А что? — удивился я. — Там, наверху, твое гнездо?

С чего иначе ей так возмущаться, что я лезу наверх.

Она противно фыркнула в ответ на мое предположение.

— Я не сорока, чтобы вить гнезда.

— Да, прости, я глуп и не заметил.

Вместо того, чтобы принять мое оправдание, она больно меня ужалила. Должно быть, решила, что я говорил с сарказмом.

— Зачем же сразу нападать? — я с трудом цеплялся за гороховый стебель, потому что пальцы вдруг перестали липнуть к нему. — Почему нельзя договориться мирно? Если не хочешь, чтобы я лез наверх, хотя бы скажи почему.

— Там опасность, простачок!

Неужели? Заподозрил неладное. С чего это фее, или кто бы она там ни была, предупреждать меня об опасности. Обо мне издавна никто не беспокоился. Так с чего вдруг она так обо мне печется? Я что ей понравился?

Вряд ли. Даже обладая довольно привлекательной наружностью, я почему-то не нравился вообще никому. Говорили это оттого, что мои манеры оставляют желать лучшего.

— Что за опасность? — наконец осведомился я, как можно более деловым тоном.

— Небеса! Огонь! Воители с крыльями! — фея вся задрожала. — Они же там до сих пор живут. Мы пали давно, но я помню, как больно это было. Вернемся туда, и все повторится. А ты еще, чего доброго, приведешь небесных воителей к нам, на землю.

— Им вроде бы нельзя нарушать границы, — я лихорадочно пытался припомнить все, что читал когда-то в увесистых фолиантах Школы Чернокнижия на эту тему.

Видимо, я задел крылатую собеседницу своей образованностью, потому что она гневно сжала когтистые кулачки.

— К тому же, вы это не я. Мы из разных рас. Вы нечисть, я был человеком и фактически им остаюсь. Немного магии ничего не меняет. На меня крылатые воины не злятся. Я ведь никогда не шел на них с битвой.

— А вот и ошибаешься, — она снова восторжествовала от моей неграмотности, будто экзаменатор, обнаруживший ошибку. — Ты же маг. Ты постиг запретные искусства, занесенные на землю падшим легионом, а, следовательно, почти породнился с нами. Небесные воины отнесутся к тебе, как к нашему слуге, и просто раздавят тебя.

А вот это был уже веский довод! И самое главное, закономерный. Магией я действительно занялся смолоду, потому что больше было нечем. Поместье отца конфисковали после того, как он устроил заговор против короля. Я сам попал в розыск. Кроме, как в Школу Чернокнижия, мне податься было некуда. Ведь простым смертным путь туда заказал. Значит, и стражи короля меня бы там не нашли. Туда никого не допускали, кроме избранных, которые видели дорогу к Школе, а другие ее просто не замечали.

И вот теперь для ангелов я считался шестеркой нечисти, потому что стал магом. Они и впрямь раздавят меня еще быстрее, чем я доползу до небес. А еще вернее. обожгут огнем и скинут вниз. Пора ползти назад! Я попытался, но стебель вдруг вцепился мне в руки всеми своими зелеными отростками.

— Помоги! — попросил я летающую фею, больше похожую на помесь стрекозы и малиновки с курчавой женской головкой.

— А что ты мне за это дашь?

Вот негодница! Нет, чтобы помочь ради дружбы и доброты.

— Любой кувшин из моего узелка.

— Идет!

Узелок все еще болтался у меня за плечом, и проказница успела в него заглянуть. Она ловко сыпанула своей пыльцы на стебли, и те зачахли прямо у меня под рукой. Сам стебель зашипел.

— Скорее прыгай! Иначе он раздерет нас обоих, — пропищала помощница.

Прыгать?! Но куда? Я оглянулся через плечо. Небольшой горный выступ располагался довольно далеко от меня, но выбора не было, я прыгнул туда, надеясь, что не промахнусь.

Фею, успевшую выхватить из моего узелка заинтересовавший ее кувшин, моя участь уже не волновала. Я приготовился к худшему. Ни одно оберегающее заклинания не вспоминалось. Сейчас я переломаю все кости или просто разобьюсь, но упал я удачно.

Это горное плато оказалось таким мягким, или кто-то подставил мне свою пушистую спину? Я поспешно отполз, когда обнаружил, что лежу на оперенном крыле грифона.

Птица была огромной, размером с крестьянскую хижину. Если б она захотела, то легко утащила бы троих таких, как я, на спине.

Сейчас грифон отдыхал и взирал на меня весьма лениво. Наверное, он сыт, иначе бы давно заклевал меня. Я слышал, что такие птицы бывают очень хищными.

Животным я не нравился: ни коням, ни псам. Я же не Эдвин, которого любят все. Он понимал язык и птиц, и зверей. И тем более, магических животных. А грифоны именно такие.

Невольно я восхищался огромной птицей, ее роскошными перьями, радужной каймой на кромке крыла. Не хотелась даже уходить от такого великолепного зрелища. Вот только клюв у нее был очень острый, и я чувствовал себя, как мышь, которая восхищается спящим котом.

Нужно отсюда бежать, пока грифон не проголодался и не всполошился оттого, что добыча бродит совсем рядом. Бежать?! Но куда? Я глянул вниз, и мне сделалось дурно. Ну и вышина! Страшно даже посмотреть! И горные выступы это совсем не липкие стебли, которые сами помогают карабкаться вверх. Я просто сорвусь и упаду вниз, если придется карабкаться самому по горной вершине. Можно, конечно, постараться припомнить какое-нибудь заклинание, чтобы чары удерживали меня, пока я буду медленно спускаться. Я присел и задумался. Кое-что вспомнилось. Магический свет пополз по кончикам пальцев, но стоило попробовать уцепиться за край горного выступа, как он потух.

Не везет! Как всегда!

Какие-то звуки привлекли мое внимание. Шум, чавканье, гоготание, будто у людоедов наверху идет трапеза. Я обернулся и осмотрел горные вершины за спиной. Птиц я заметил не сразу, уж слишком их оперение сливалось по цвету с горной породой, будто они сами были всего лишь шевелящимися выступами.

Грифоны! Их тут была целая стая, и они рвали мясо. Я приготовился прятаться, но вдруг заметил, что в отличие от прочих волшебных существ гордые птицы смотрят на меня снисходительно. Я видел их впервые, поэтому тоже опешил. Каждая птица размером с огромную карету, если не больше. Даже горные орлы такими не бывают. Мне бы с ними подружиться. Но как? Язык птиц и зверей я так и не освоил. Куда там? Я даже магические заклинания понимал, лишь пропуская слова. Вероятно, из-за этого и колдовать получалось плохо. Ведь любая магическая формула, утратив даже один знак, безвозвратно менялась. Помню, еще было какое-то правило о знаках, которые нужно читать перевернутыми, ведь только тогда они дают сильный эффект. В общем, всем этим премудростям нужно было учиться много столетий, а я удрал из школы поразительно быстро. Мой след давно простыл, а проклятия леди Серены все еще звучали в ушах. К сожалению, в Школе Чернокнижия она числилась великой начальницей. Иначе, я мог бы туда вернуться.

Грифоны не спешили улетать, от чего я сделал вывод, что еще не поздно предложить им свою дружбу. Рискованно, конечно, но я попытался погладить их по перьям. До их голов мне не дотянуться, но я коснулся кончиков крыла. И птицы приятно заворковали. Мясо пастуха было доедено, но меня никто не тронул. Видно, магов они не едят.

От пастуха, которого они, вероятнее всего, схватили и утащили в горы, когда он пас овец на ближайшем лугу, остались только посох и шапка. Я решил забрать их себе. Все равно птицам не нужно. Вещи ведь несъедобны. На обрывки окровавленной одежды я как-то не польстился.

Один грифон, видно, сжалившись надо мной, кивнул мне своим сверкающим, будто позолоченным клювом.

— Забирайся мне на спину? Это ты хочешь сказать? — я довольно долго ходил вокруг него, прежде чем все же решился на него вскарабкаться. Грифон даже слегка подсадил меня, шевельнув крылом. Неужели он и вправду хочет подвести меня? Надеюсь, что в не заколдованный замок и не в какое-нибудь черное урочище.

Как ни странно, грифон понял, что самому мне с гор не спуститься. Он что-то пророкотал мне на своем сложном птичьем языке. Конечно же, я ни звука не понял, но все равно кивнул. И мы полетели.

Вот это было настоящее волшебство! Полет на спине настоящего грифона! Я вдруг понял, что кататься на таких птицах, куда приятнее, чем колдовать самому.

Мы летели. Солнце светило прямо мне в затылок, и его свет постепенно становился алым. Значит, близится закат. Я обернулся. Гигантское дерево шипело, напрягшись всеми своими стеблями и листьями. Наверное, нужно было его срубить. Но разве мне такое под силу? Вырастил я его абсолютно случайно, а все остальное было, определенно, выше моего понимания. С высоты полета я мог наблюдать, как гномы, очевидно, выползшие из гор, пытаются срубить дерево топорами, но зеленые стебли хватают их за руки, вырывают топоры, душат самих гномов. От страха я вздрогнул и поспешно развернулся назад, к голове грифона. Лучше на такое не смотреть.

Думаю, неприятностей от этого дерева будет не меньше, чем от великанов, которые, как оказалось, живут в волшебной Империи. Ах, да отныне она называлась Империя Дракона. С тех пор, как родился Эдвин, она уже называлась так. Его там ждали еще задолго до того, как он пожаловал и принял власть. А вот меня не ждал нигде и никто. Наоборот, меня отовсюду гнали. Только грифоны отнеслись ко мне по-дружески.

Птицы ласково ворковали, опустив меня на поляну с очень мягкой травой. Небольшой группой они окружили меня, будто не хотели оставлять одного. Подумать только, грифонам я понравился. Особенно тому, который нес меня на спине.

Я поблагодарил его, помахал на прощание и только спустя пару минут обнаружил, что по дороге потерял свой узелок. Наверное, он упала во время полета.

Было какое-то заклинание, чтобы вернуть потерянную вещь, но я не мог его припомнить.

Может, попросить птиц отнести меня назад к местам, над которыми мы пролетали? Но как я их попрошу, если не понимаю их речь? На языке жестов?

Я все же уныло поплелся назад, но птиц на поляне уже не было. Лишь несколько перьев лежали на траве, нежно мерцая золотистой каймой по краям. Вот все, что осталось на память от грифонов. Придется поднять хотя бы их. Потому что это единственная ценность, которую я могу заполучить.

Девять пери

Гном вернул мне потерянный узел с поклажей. Сам! Никто его не заставлял и даже не просил! Он просто растормошил меня, когда я спал на лугу, как последний бродяга.

— Вот! Забирай! — гном сунул узелок мне прямо в руки.

Сказать, что я удивился, это значит не сказать ничего. Поразительная щедрость для такого жадного создания. Обычно, найдя что-то, они спешили оставить это себе и припрятать так, чтобы никто у них не забрал. А тут вдруг он сам возвращает мне потерянные вещи.

— И больше не катайся на грифонах, а то в следующий раз потеряешь голову, а не только сумку, — назидательно проворчал он.

Слово сумка было слишком громким названием для тряпки, концы которой я аккуратно завязал узлом и продел узел сквозь найденную на дороге палку, чтобы его удобнее было нести на плече. Нужда чему не научит! Скоро сам начну шить себе сапоги или даже плести лапти, как заправский крестьянин.

На всякий случай, я все же развязал концы узла и проверил, все ли вещи на месте. Уж очень я гномов подозревал. Так посчитаем! В узле хранилось все то, что сам я украл, убегая из замка Меллисандры. Может, потому я подозреваю всех в том, что меня хотят обокрасть, потому что сам ворую? Хотя гном с такой жадностью уставился на серебряную утварь, что даже страшно стало. Не может же он разорвать мне горло из-за ложки, вилки или даже блюда. Хоть они и из чистого серебра.

Я даже решил, что вещи заговорены, раз гном не может оставить их у себя. Один канделябр с выемками для девяти свечей был особенно хорош. Даже если мне придется голодать, я никому его не продам. Я нежно провел по нему рукой и ощутил приятное тепло во всем теле.

— Выпусти нас!

Кто это произнес? Я оглянулся на гнома. Слышал ли он это? Гном попятился, как ошпаренный.

— Давай, договоримся, парень! — пробасил он, все дальше отступая. — Я вернул тебе имущество, а теперь вели им оставить меня в покое.

— Кому? — не понял я.

— Просто прикажи им и все, — он отступал до тех пор, пока не уперся в валун. Там его и след простыл. Только столб искрящейся пыли закружился на том месте, где он стоял.

Видел я его все-таки или нет? Раз мои вещи снова у меня, значит, гном мне, наверное, тоже не приснился. Я долго щурился от искрящейся пыли. Она осела на ресницах, попала в глаза, заставляя видеть мир в радужных тонах.

— Раз, два, три.

Нас впусти!

Кто это пропел? Я точно слышал тихие женские голоса. Они звучали откуда-то издалека, как из-под земли и в то же время были рядом. Я встал и огляделся по сторонам. Никого! Может, под тем лугом, на котором я сидел, располагался подземный город. Я опустился и приложил ухо к земле. Ничего!

— Четыре, пять, шесть,

Мы там, мы внутри, мы здесь!

И опять голоса поют. Может, мне только кажется. Я ведь мог перегреть голову на солнце, пока спал. Оно вон как ярко светит.

— Семь, восемь, девять,

Пора желанья отмерить.

Песня звучала. То затихала, то возобновлялась. Но откуда она раздается, лично мне оставалось непонятно. Поэтому я начал срочно завязывать узелок. Как ни странно, едва я его перекинул через плечо, как голоса вообще стихли.

Я немного заплутал, поэтому не знал, куда точно я теперь иду. В Рошен? В Виньену? В самое сердце Империи дракона, куда, вроде бы, нельзя войти без особого приглашения, потому что незримая стена не пускает чужаков. Но я-то чужаком не был. Я маг, такой, как я, везде проскользнет.

К вечеру я дошел до небольшого города, в котором раньше ни разу не был. Зато здесь имелась роскошная гостиница. В обмен на оставшиеся у меня от визита к Меллисандре серебряное блюдо я снял себе самые просторные апартаменты и почувствовал себя, как король. Еще несколько серебряных предметов: кубок, вилки, ножи ушли на то, чтобы заказать приличный ужин и лучшее вино. После этого, правда, узелок почти совсем опустел. Я даже пожалел, что нельзя снова наведаться с визитом к Меллисандре и незаметно умыкнуть очередную порцию ее чудесной утвари. А то у меня остался лишь канделябр, который я решил не продавать. Так что платить по счетам больше было нечем. Зато я отведал перед сном изысканных блюд и впервые в жизни заметил:

— Какой я везучий!

— И мы! — добавили вдруг сразу несколько голосов таких тихих, что их можно было принять за шуршание шелка.

Я оглянулся, хотя зеркала передо мной ничего не отражали, кроме заставленного лакомствами стола и света свечей.

Вероятно, служанки решили надо мной подшутить и шушукаются за дверью. Но чьими тогда были голоса, которые я слышал на лугу?

— Зажги свечи! — шепнули мне вдруг красивые женские голоса.

Но свечи и так зажжены. На столе стояло сразу несколько подсвечников, освещавших вазы с фруктами и большое блюдо с бараньим рагу. Все остальное я уже съел и, глядя на пустые тарелки, поминал местную повариху лестными отзывами. Жить бы в таких условиях всегда. Но на это моих скромных средств точно не хватило бы.

— Пожелай это вслух! — опять шепнул мне голос. На этот раз только один.

Я осушил уже пятый бокал вина и теперь пил шестой. После интенсивной выпивки можно ведь несерьезно относиться ко всему, что слышишь и видишь. Бокал выпал из моих пальцев и разбился. Вот незадача! Мне совсем не хотелось возмещать поутру его стоимость хозяину гостиницы.

Нужно было бы собрать и спрятать осколки, но меня тянуло в сон.

— Только загадай свое желание вслух, — голос звучал уже в другой тональности.

— Пожелай, чтобы хрусталь снова стал целым, — вторил голос еще на октаву ниже.

Эти голоса напоминали струны музыкального инструмента, которые звучат с разной тональностью.

— Ну, ладно, желаю! — буркнул я. — И еще желаю, чтобы хозяин гостиницы не требовал с меня плату за жилье еще за месяц вперед.

И четвертый голос с новым тональным окрасом мелодично засмеялся, когда я засыпал.

Проспал я целые сутки, но никто меня не потревожил стуком в дверь. Обо мне, наверное, забыли. Но кровать была мягкой и удобной, и спать на ней было так хорошо, что я ни на что не жаловался.

Проснувшись, я обнаружил, что на стол кто-то успел накрыть. Правда, не так богато, как раньше. Все блюда состояли только из фруктов, овощей и каких-то восточных сладостей, которые я ни разу в жизни не пробовал, хоть и слышал о них от заморских купцов.

Сегодня я попробовал все и остался доволен.

— Ну, так ты зажжешь свечи? — ласково спросил мягкий голос, чуть более нежный, чем говорившие со мной вчера, он напоминал звуки лютни.

Я вдруг заметил бокал, валявшийся на полу. Удивительно, но он оказался цел. Я хотел его поднять и убедиться, что в нем не осталось трещин. Однако, он вдруг сам взмыл в воздух и опустился передо мной на стол, будто его поддерживали чьи-то незримые руки. Бокал оказался полон вина. Разве я вчера допил не все вино, что мне принесли?

— Зажги свечи!

На этот раз требование показалось мне не только странным, но даже перепугало. Как можно было зажечь свечи, которые и так горят, хотя, кто их зажег неизвестно. Стол был хорошо освещен.

— Не эти! — шепнул мне кто-то.

Я вдруг начал кое-что понимать. Как же долго до меня доходит? Ведь вместе с утварью Меллисандры я прихватил ее канделябр. Только в нем не было свечей, одни пустые лунки для них. Все же я достал канделябр из худенького узелка и обратил внимание, что огарки свечей в лунках появились. По-моему, раньше их не было. Все огарки были красного цвета, как само пламя.

Ну и что мне делать! Думал я недолго. Чего мне терять? Возьму и зажгу! Но зажечь свечи оказалось не просто. Они не загорались от фитилей других свечей и даже от огнива. И что делать? Дышать, как Эдвин, огнем я не умею. Я сел за стол рядом с канделябром. Как же его зажечь? На ум пришли обрывки заклинаний, которые я помнил. С их помощью можно было призвать воду или пламя. Я понадеялся, что сумею призвать не воду, а огонь и начал читать то, что помнил. Мой шепот повис над комнатой шипящим облаком. От использования магии всегда оставался мрачный осадок. Я осторожно провел пальцем по фитилю каждого огарка. И произошло чудо. Они вспыхнули.

Красота! Я смотрел на то, как красные свечи горят желтыми огоньками. Поистине праздничное зрелище!

Вот я и сделал то, чего от меня добивались. И где же голоса? Они станут говорить со мной от каждой свечи, и у всех голос будет разная тональность.

— Эй!

Оклик донесся сзади. Вместо разговоров до меня донеслось шуршание шелка и тафты. А в зеркале перед собой я заметил несколько фигур в диковинных восточных одеяниях.

Я обернулся, чтобы проверить, что не ошибся. Группа стройных фигур, похожих на рой пестрых бабочек, действительно притаилась в алькове.

— А вы-то откуда взялись? — я переводил взгляд то на свечи, то на девушек.

— Станцевать для тебя? — вдруг предложила одна.

— Или спеть?

— Или сыграть на лютне?

— Или рассказать увлекательную историю?

— Прочесть тебе стихи?

— Спеть песню?

— Принести тебе вина?

— Поцеловать тебя?

— А может, исполнить твое заветное желание?

Девять вопросов и все произнесены голосами на разной тональности, будто разные музыкальные инструменты собрались в один хор. Последний вопрос мне понравился больше всего.

— А вы это умеете… исполнять любые желания? — промямлил я, не особо веря в происходящее.

Смех девяти голосов повис над комнатой, как шелест опавшей листвы. Девушки вдруг оказались за столом по разные стороны от меня. Сами они тоже напоминали яркие осенние листья. На каждой одежда другого цвета, чем на предыдущей. У каждой изящные украшения в виде цепочки и золотых змеек. Одежда с шароварами и вуалями на лицах была мне непривычна.

— Слышал, так, как вы, выглядят джинны, — я смотрел на золотые украшения, вставленные прямо в носы, уши, обнаженные пупки, и прикидывал в уме: сколько они могут стоить.

— Но пери выглядят чуть иначе, — заметила одна из гостий.

— Мы несколько приятнее на вид, — поддержала ее вторая.

Это я и сам заметил.

— А желания? — я жадно разглядывал их всех. — Что вы попросите за исполнения желаний, если у меня их много.

— Просто оставаться с тобой, — ответила мне самая красивая пери с огненно-рыжими волосами, спускавшимися ей до пояса.

Меня бы это устроило. И я просто пожелал:

— Хочу, чтобы эта гостиница стала моей.

Наутро мое желание сбылось. Каким бы несбыточным оно ни казалось, но вышло именно так, как я загадал. Красные свечи на столе продолжали гореть. Причем из огарка каждой вдруг вытянулся ввысь стройный восковой столбик. А вот людей в гостинице не осталось совсем. Не было хозяина, ну это еще ладно, но вместе с ним куда-то подевались и постояльцы, и слуги, и даже мальчишка-поваренок.

— Не огорчайся! — сказали мне пери. С наступлением вечера они устроили пляски в большом зале внизу, и все там вдруг оказалось разбитым и перевернутым. — Мы же у тебя остались!

Почему-то я уже совсем этому не радовался. Особенно после того, как все красавицы по очереди ущипнули меня, причем весьма ощутимо, и снова принялись танцевать.

Пляски затянулись до позднего вечера. И даже когда ложился спать, я все еще слушал, как мои пери музицируют. Их пение было райским, но спать оно сильно мешало. Лишь заткнув уши, я смог уснуть.

Утром ничего не изменилось. Гостиница была пуста, вещи и утварь перебиты, а красавицы играли на взявшихся из ниоткуда различных музыкальных инструментах и пели песни на языке, которого я не понимал.

— Вижу, вам больше нравится сидеть здесь, внизу, чем в моей комнате, — спустившись к завтраку, заметил я. Кстати, самого завтрака нигде не было видно, и ко мне в комнату его тоже никто не принес. Я уже привык, что угощения сами появляются на моем столе, о чем и напомнил дамам.

— Ты же не пожелал, — засмеялись они.

— А что нужно произносить пожелание вслух каждый день?

— Можешь не произносить, — мило улыбнулась рыжеволосая пери. — Нам это будет удобнее.

— Хочешь потанцевать с нами под нашу музыку? — лукаво добавила другая пери.

Я не на шутку перепугался от ее предложения. Мне давно было известно, что танцы с пери могут продлиться к ряду несколько дней. Они даже не устанут, а я упаду в обморок от бессилия.

Жалко я не учился, как следует, пока был в Школе Чернокнижия, а то бы сейчас знал, как призвать красоток к послушанию. Беда была в том, что они меня совсем не слушались и даже не хотели. Пери занимались лишь сами собой и своими забавами, а в ответ на мои пожелания старательно зажимали свои прелестные ушки.

Как так вышло, что еще недавно они были со мной милы, а теперь вдруг так распустились? Вероятно, им было нужно, чтобы я впустил их в этот мир, а после того, как я это сделал, то сам стал им уже совершенно не нужен. Со мной даже разговаривать больше не хотели.

Я вышел прогуляться и заметил, что в городе стало пусто. Все куда-то подевались. В окнах домов не горел свет, по улице никто не бродил. Никого просто не было. Может, все просто уснули оттого, что в городе появились пери, распространившие по нему вое волшебство. Хоть сами они и не выходили из таверны, а искрящиеся чары от них проникали повсюду. Я заглянул в окна нескольких домов и убедился в том, что жильцы в них действительно беспробудно спят. Мне даже удалось пробраться в некоторые дома и потормошить спящий людей. Безрезультатно. Они будто умерли, хоть дыхание у них и не прервалось.

— Что вы наделали? — я практически вломился в таверну, дверь которой почему-то оказалась заперта.

Все девять пери воззрились на меня с искренним недоумением.

— Ты о чем? — спросили они своими напевными, как разные ноты, голосами.

— О том, что весь город уснул.

— Не весь, — отозвалась рыжеволосая пери, очевидно, в компании волшебных красавиц она была главной. — Только те, кто ничего не смыслят в магии. Ты вот, например, не уснул.

— То есть, вы и меня хотели усыпить? — я постепенно впадал в ярость от их безразличия.

— Нам это было как-то не важно: уснешь ты вместе со всеми или нет. Ведь ты же уже вызвал нас, — признались они.

— Я вас не вызывал! — взревел я.

— Ты зажег свечи! Разве не помнишь, — рыжеволосая пери лукаво улыбалась.

— Вы сами попросили! — напомнил я.

— Докажи! — рассмеялись они.

Я не знал, что ответить на такую наглость.

Вместо того, что продолжать беседу со мной, девять пери запели что-то остроумное и насмешливое. Все они смеялись. Не смеялся лишь я, потому что общей радости не разделял.

Еще один день прошел, как в аду. Гостиница ходила ходуном. Сами передвигались предметы, кухонные ножи и поварешки летали в воздухи. Один нож резанул меня по плечу, но рассек только одежду. Мои пери внизу лениво переговаривались о том, какая из них первая полетит усыплять соседний город.

— Зачем вам соседний? Вы ведь этот уже усыпили? — растерянно спросил я.

— Нужно расширять границы, — рассмеялась все та же рыженькая милашка.

— Не могли бы вы вначале расширить запасы продуктов в закромах таверны? Я заметил, что там стало неожиданно пусто.

В ответ раздались лишь «фу» и «ах». Хоть я спросонья и плохо соображал, а до меня начало постепенно доходить, что мои следующие желания пери исполнять вовсе не собираются.

Я уже пожелал и ужин, и обед, и завтрак, но стол по-прежнему оставался пустым. На нем даже крысы завелись, которых приходилось бить самому, а красотки-пери все смеялись и бездельничали.

— Говорят, повелитель волшебной Империи редкостный красавчик, — вдруг заявила одна из них. — Нужно уговорить нашего дурачка-хозяина отнести подсвечник поближе к тем местам, где можно его встретить. Мы окрутим его в один миг. Ведь мы так очаровательны. И нас сразу девять. Лучше ему выбрать всех нас, чем всего одну императрицу.

— Мы станем наложницами, как всегда, — возразила ей другая пери. — Наш теперешний владелец, по крайней мере, глуповат, и им можно крутить, как захочешь, а дракон может нас обжечь.

— Но все равно так охота его увидеть, хотя бы одним глазком. Если наш канделябр достанется ему, то мы можем ему не показываться, а лишь наблюдать за ним сами.

Я слушал у порога и делал выводы из услышанного. Пери были так увлечены болтовней, что меня даже не замечали. Значит, все-таки я являюсь их хозяином, хоть и бестолковым настолько, что сам не в силах с ними управиться. Во-вторых, они прикованы к канделябру и зависят от него. А стало быть, если бросить их в этой гостинице вместе с горящими свечами, то они не смогут пойти за мной. Я обрадовался подслушанному и тут же собрался в путь. Вылезал через окно, а не выходил через дверь, а то еще пери заметят, что я хочу сбежать. Мой узелок без канделябра стал совсем легким, можно было даже его с собой не тащить. Все равно там нет больше ничего ценного. Но я не раскидывался имуществом даже в самых крайних вариантах.

Из города я уходил тихой сапой. Центральные улицы, где располагалась роскошная гостиница, в которой я остановился, вскоре остались позади, я шел по окраинным улочкам и никак не мог найти выход из города. Вроде бы, городские ворота должны быть где-то совсем недалеко, а как их найти.

— Набедокурил и бежать! — шепнул мне какой-то светляк, пропорхнувший прямо перед лицом. Блуждающий огонек! Я обрадовался ему, будто старому другу.

— Привет, малыш! Не подскажешь дорогу до ворот?

Он вдруг больно обжег мне лицо.

— Ты что? — я потирал щеку, на которой расплывался ожог.

— Убери их из моего города, — потребовал он. — Когда они рядом, я чувствую себя усталым и почти не мерцаю.

— Но жжешься еще как! — обиженно буркнул я.

— Ты все равно без них не сможешь уйти, — предупредил блуждающий огонек.

— Это еще почему?

— Ты хозяин канделябра. Ты несешь за них ответственность. Либо не выпускай их, либо исправляй их ошибки, — назидательно зашептал он.

— А бросить их никак нельзя, — мне в голову пришла радужная идея вернуться за канделябром и скинуть его в ближайший колодец.

— Никак, — пропищал огонек. — Только передать другому.

Вот почему хитрюга-гном вернул узел с канделябром мне. А я-то думал, в нем проснулась совесть один разок за много столетий. Не тут-то было! Совести у гномов не бывает. А вот неприятностей все боятся.

Если блуждающий огонек прав, то мне в ближайшем будущем придется несладко. Как загнать всех пери обратно в подсвечник. От их смеха, пения и шуток у меня в голове все сотрясалось. Ядовитые особы! Их выпустить все равно, что принести к себе домой гнездо змей.

Я все еще не оставлял надежду на то, что сумею выйти из города сам, оставив всех пери и их канделябр в гостинице. Но к утру я понял всю тщетность моих надежд. Дорога до ворот упорно не находилась, как будто ее и не было. Судя по всему, я оказался в западне. Не вернусь за канделябром, не уйду и сам.

Мне было дурно даже от мысли о том, что придется снова встретиться с девятью пери. Они все так же веселились в гостинице. Одна из них показала мне монету с профилем Эдвина, которую я до недавнего времени хранил, как святыню.

— Нашла на полу! — сказала она, но глаза у нее так хитро сверкнули, что было понятно — она ее украла.

— Отдай! — потребовал я.

— А что я получу взамен? — она весело засмеялась, и все подружки ее поддержали. Спорить с ней, судя по всему было бесполезно.

— Наш император такой красивый! — пери тут же взмыла под потолок, когда я попытался отнять у нее монету силой, и стала рассматривать решку. — Как хочется быть к нему поближе!

— Ваш император? — гневно переспросил я. — Вы разве из его империи?

— Мы такие же волшебные создания, как и все, кто присягнул ему в верности, — заметила пери, все еще висевшая в воздухе. — Мы просто не успели показаться ему на глаза. И все из-за тебя.

— Почему из-за меня? — упрек показался мне незаслуженным.

— Ты унес нас из замка Меллисандры раньше, чем император наведался туда, или ее саму позвали ко двору.

Я недоверчиво хмыкнул. То-то мне совсем не верилось, что высокомерный Эдвин стал бы наведываться в замок гороховой феи или приглашать ее к себе. Уж, я-то его знал. Рассылкой приглашений к своей коронации он явно не озаботился.

— Вас я из замка не уносил, — все же напомнил я. Разве мне под силу утащить на своих плечах сразу девять взрослых девушек? Я и одну-то поднял бы с трудом.

— Нас! Наш канделябр! Какая разница? — протянула пери так, будто я вообще ничего не соображал. Ей явно нравилось дразнить мага, которого она давно уже записала в слабоумные.

— Будь проклят тот день, когда я стащил ваш канделябр у Меллисандры, — вслух выругался я. Уж рыжая фея и ее великан явно не стали бы деликатничать с девятью бездельницами или тут же нашли бы на них управу. Меллисандре такие проказницы были ни к чему. Скорее всего, она ни разу их и не призывала, а канделябр в ее замке оказался совершенно случайно. Она могла даже выменять его у кого-нибудь в обмен на другие волшебные безделушки и ни разу им не пользоваться. А я вот, дурак, попался. Захотел исполнения заветных желаний.

— Нужно будет вернуть вас в замок назад! — пригрозил я, хоть и не собирался этого делать по понятной причине. Ведь там обитал великан, от которого я чудом удрал.

Услышав мою угрозу, пери вдруг разом притихли. Это случилось первый раз за последние несколько дней. Я вдруг понял, как приятно, когда кругом стоит тишина без смеха, музыки и плясок.

— Кстати, я видел императора собственными глазами и даже с ним говорил, — как бы, между прочим, заявил я.

Проказница-пери тут же спорхнула с потолка. Ее глаза загорелись живым интересом.

— Какой он? Расскажи!

— Он так красив, как о нем говорят? — поддержали ее другие пери, и вопросы посыпались градом.

— У него есть подружка?

— Он собирается жениться?

— Он любит хоровое пение?

— У него в замке уже живут пери?

— Как думаешь, мы бы ему понравились?

Я начал отвечать, как мог, и вдруг из дурачка, над которым все насмехались, стал желанным гостем в дружном кружке пери.

— Я думаю, ему должны больше всего нравится рыжие, — заметила рыжеволосая пери. — Ведь сам он дракон. А рыжий цвет напоминает о пламени.

Она с гордость перебросила жгут рыжих локонов через плечо. Они были роскошными и длинными, как огненная волна.

— Кстати, об огне, — осторожно заметил я. — Поскольку вы появляетесь из горящих свечей, у вас с Эдвином должно найтись что-то общее.

— Верно, мы здесь, лишь пока горят свечи, — проболталась белокурая пери. Рыженькая тут же устремила на нее свирепый взгляд, и та притихла.

Зато я услышал то, что мне было и нужно. Потушив, свечи, я смогу их прогнать. Пери начали следить за мной слегка настороженно. Когда я пошел наверх, в облюбованную уже спальню, все они вдруг полетели за мной.

— Хочешь, мы накроем тебе на стол и прогоним крыс? — предложила одна из них. Значит, о моем недовольстве появлением крыс они уже знали и ничего не делали. Ну и волшебницы! От них помощи еще меньше, чем от бревен, брошенных поперек дороги. Я все думал, как бы их со своей дороги убрать, то есть загнать обратно в канделябр, из которого они выпорхнули.

Я поднимался вверх по лестнице, и меня мучили сомнения. Что если потушить свечи не удастся? Призвать пери, наверняка, намного проще, чем их прогнать.

Пока накрывался стол, и пери ждали дальнейших рассказов об Эдвине, я кинулся к канделябру. Свечи по-прежнему горели. Я попытался задуть пламя. Никакого эффекта! Я дул впустую, пока не заболело горло. Погасить свечи медным колпачком, которым обычно пользовались горничные, когда гасили свет, тоже не удалось. Значит, нужно использовать заклинание для укрощения пламени. Мне даже удалось его припомнить. Я прочитал его и опустил пальцы на огонь. Пламя больше не жглось. А в веселой компании пери вдруг наступило затишье.

— Что-то я чувствую себя усталой! — донесся до меня голос рыженькой. Между тем стол с яствами уже был накрыт, вездесущие крысы исчезли. Несколько пери уже спали, опустив головы на стол рядом с тарелками.

Нужно срочно потушить свечи. Тогда уснут разом все? Но ведь они должны не уснуть, а исчезнуть. После всех моих махинаций, пламя лишь стало слабее и бледнее, но не погасло полностью.

— Ты что-нибудь еще хочешь, наш господин? — вялым голосом спросила меня белокурая пери. Она тоже засыпала. С ней договориться было проще, чем с рыжей. Я поманил ее к себе.

— Скажи, как мне донести ваш подсвечник до двора императора, если свечи горят.

— Очень просто, потуши свечи, — засмеялась она.

— Но как?

— Произнеся наши имена, разумеется. Как плохо ты соображаешь!

— Но я не знаю ваших имен.

— Ах, да, наверное, Медея решила, что тебе не надо их знать.

— Медея? Это та, у которой пышные рыжие волосы?

Блондинка кивнула.

— Я не могу тебе сказать, если она против.

— Но тогда мне придется нести подсвечник в руках всю дорогу до императора, а вам, пока свечи горят, придется плестись за мной по пути. Вы устанете! Лучше если я вызову вас уже при дворе. Эдвину вы понравитесь.

Последний аргумент оказался самым веским. Пери тут же встала на цыпочки и прошептала мне на ухо все девять имен. Затем она отошла к столу полакомиться виноградом, а я быстро затушил свечи. Даже трогать их не пришлось, всего лишь нужно было сказать имена, и свечи гасли. На каждое имя откликалась какая-то определенная свеча. Они погасли в разной последовательности, а не одна за другой. Очевидно, белокурая пери назвала имена не по очереди, а начиная со своего. Первой погасла самая нижняя свеча, затем сиявшая в центре, а потом остальные. Сами свечи в лунках тоже исчезли, остались лишь сальные огарки.

Я торжествовал победу. Стол с яствами остался, но пери исчезли. Зато я нашел на полу монету с профилем Эдвина, которую не хотела отдавать мне рыжая Медея. Я увидев в этом счастливый знак. Раз монета снова моя, значит и Эдвин снова будет моим. Снова? А разве он прежде был моим другом? Я призадумался. Ну, раз не спалил меня до сих пор за все мои наглости, значит, относился ко мне он особенно милостиво. Мне нужно лишь снова встретиться с ним, и он за все меня простит.

Прегрешений перед Эдвином у меня было множество. Но я надеялся, что поскольку я единственный выживший, которому удалось спастись из королевства его смертного отца, то, увидев меня снова, Эдвин расчувствуется и уже никуда меня не отпустит. Правда, видел он меня уже неоднократно и почему-то не пускал слезу от радости. Но я оставался оптимистом.

Особенно мой оптимизм подпитывало то, что потихоньку мне начало везти. Ведь мне уже удалось загнать всех пери обратно в канделябр. Значит, я почти герой. Нужно только не останавливаться на достигнутом.

Магические знаки

С утра я покинул таверну. Жители города еще не проснулись, и уходил я в поразительной тишине. Засахаренные фрукты, на столе оставшимся от пери, оказались вкусными. Я даже собрал в узелок остатки сластей. Канделябр тоже пришлось унести с собой. Благо, что свечи в нем больше не горели. Однако обрывки неземной речи вдруг стали снова до меня долетать.

— Иди быстрее!

— Мы хотим скорее попасть ко двору!

— Не стой на перекрестке, как осел, сворачивай прямо к волшебной империи.

Что это? Я не ослышался? Голоса были приглушенными, но определенно знакомыми. Пери снова пытались заговорить со мной, хоть свечи и не были зажжены. Помню, в первый раз произошло нечто подобное. Свечи не горели, но голоса от лунок исходили. Сейчас их было едва слышно, но они давали мне такие жесткие наставления, что я несколько раз споткнулся на дороге.

— Смотри под ноги! — тут же раздалось из узелка. — А то лоб себе разобьешь, и нас будет некому доставить ко двору.

Я злобно выругался. В ответ тут же прозвучало:

— Не сквернословь! У нас уши болят от тебя!

А то у меня самого уши от них не болели! Я хотел высказать им свои претензии вслух, но благоразумно удержался. Стоит только дать им повод к разговору, и они не умолкнут целые сутки. На каждую мою гневную реплику в ответ раздастся сразу девять, сказанных наперебой и очень обидных фраз. Да, от канделябра нужно избавляться. Любым путем! Вот только каким?

Помню, блуждающий огонек нашептал мне, что единственный способ избавиться от подсвечника с пери это передать его кому-то другому. Но кому? Хоть бы кто встретился по пути. Хорошо, если встречный окажется человеком, желательно туповатым, потому что ни один умник, маг или волшебное создание такую обузу под страхом казни не возьмет.

Я шел вперед и мучался от серьезных дум, а пери при любой возможности травили меня ехидными фразами. Вот плутовки! Хоть и сидят в подсвечнике, а сами все и видят, и слышат. Одним словом, волшебные создания! И чего я с ними спутался?

Идея отнести их назад в замок Меллисандры, как ни странно, начала меня посещать, даже невзирая на опасность такого предприятия. Что если отправить их туда с посыльным, а не нести самому? Но где такого посыльного взять и чем я с ним расплачусь? За такую услугу и полцарства мало? Но если найдется какой-нибудь дурачок, не понимающий, в чем дело, вполне можно отправить его с посылкой и пообещать, что в замке Меллисандры ему за это хорошо заплатят. О том, что там он, вероятнее всего, попадется на обед великану, говорить ни в коем случае нельзя. Зачем распугивать потенциальных помощников? Только вот никого, кто мог бы помочь, на моем пути как назло не встречалось.

Я шел в полном одиночестве, не считая ехидного шепота, доносившегося из узелка. От этих звуков, хоть и они и стали еле различимыми, у меня раскалывалась голова. Наверное, голоса пери обладали еще и магическим воздействием, какими бы тихими они не были. А ведь ходят предания, что пери это добрые существа, лишь немного похожие на джиннов. Лично я их доброты уже досыта наелся.

Когда мне по дороге встретился мальчик, тащивший из леса вязанку хвороста, я несказанно обрадовался.

— Привет, малыш, хочешь сделаю тебе подарок?

Наверное, стоило начать с чего-то другого. Мальчонка вдруг жутко перепугался, даже чуть не выронил весь собранный хворост.

— Вы… — заикаясь, пробормотал он и подозрительно уставился на мой поношенный, некогда бывший роскошным кафтан. — Вы ведь не подручный той леди, которая раздает дары лишь для того, чтобы потом явиться и за ними, и за тем, кто их взял, чтобы утащить в лес.

— Клянусь тебе, ничей я не подручный, — со спокойной совестью заверил я и потянулся за узелком. Вот сейчас я и сбагрю парню свою ношу. Вязанка хвороста не так уж тяжела, чтобы не обзавестись еще и подсвечником.

— Пожалейте, милорд, — запричитал мальчик. — Я не хочу кончить, как дровосек, которому она тоже что-то дала, а потом явилась ночью в деревню и содрала с него шкуру. От подарков благородных дам один вред.

— Успокойся ты, никакой даме я не служу и никакому господину тоже, — я пытался развязать узелок, но он никак не поддавался, будто пери заворожили его. О том, что мои планы стать подручным дракона осуществятся только в ближайшем будущем, да и то, если сильно повезет, я пареньку говорить не стал. Зачем, он и так дрожит, как осиновый лист на ветру. Хрустни сейчас где-нибудь поблизости ветка, и мальчик убежит не оглядываясь.

— Вот держи! — я с трудом вытащил канделябр и протянул парню. — Он из чистого серебра. Можешь, продать и вырученных денег хватит на целый год безбедной жизни.

Ну, может, я слегка преувеличивал. Того, что лично я выручил за серебряную утварь, надолго не хватило. Но мальчик, судя по одежде, был из бедной крестьянской семьи. Я ожидал, что при виде канделябра он придет в неописуемый восторг, схватит его и убежит, даже не поблагодарив. Но, видимо, местные феи так запугали население, что при слове «подарок» людям тут же становилось дурно. Особенно сильно мальчик испугался того, что вещь сделана из настоящего серебра. Если бы я сказал, что она из чистого золота, то он, наверняка, бухнулся бы в обморок.

— Возьми, если не для себя, то для своей семьи, — я попытался сыграть на его чувстве долга перед близкими, но жестоко просчитался. Мальчишка, очевидно, считал, пусть вся его семья голодает, но зато сам он будет целее. Наверное, только взрослые способны испытывать ответственность за семью, детям это еще не дано.

Едва от лунок канделябра послышался тихий шепот, как мальчика и след простыл. Брошенная вязанка хвороста осталась лежать у меня под ногами.

Я хотел гневно крикнуть мальчишке вдогонку, что разгневанная мать его не простит, за то что нечем будет топить печь, а отец таки розгами может пройтись. Но его ничем было не вразумить. Жаль, я не встретил по дороге его родителей-крестьян, они бы точно не упустили выгоду для семьи, а дети еще не понимают ценность драгоценных металлов. Самое главное, я собирался просто так подарить ему подсвечник, как какая-нибудь добрая фея. Даже о ночлеге взамен не попросил бы. Мне стало обидно, а от подсвечника понесся тихий ехидный смех.

Интересно, какая милая барышня с крыльями и когтями так запугала окрестных крестьян, что они боятся принимать любые дары? Что она им такое дарила и что брала взамен, кроме содранной с дровосека шкуры? С дровосеком я ее очень даже понимал, наверное, тот рубил ее деревья, и она решила его наказать. Дриад легко прогневать, даже полоснув по коре их дерева ножом. Владычица леса, та и за сорванный цветок убить может. Поэтому в лесах я старался ничего не трогать. Даже ягод не собирал. Хоть и хотелось.

Какая-то белка запустила в меня шишкой с сосны. Наверное, ей надоело, что я стою, как столб, на перекрестке под ее деревом. Я хотел выругаться, но вместо этого с досады пнул ногой вязанку хвороста. Под ней, как ни странно, прямо на земле был нацарапан подозрительный знак.

Я опустился на корточки, чтобы лучше его рассмотреть. Вроде похоже на пентаграмму, но в Школе Чернокнижия меня учили изображать их немного по-другому. Наверное, какой-то любитель практикуется. Поднеся ладонь к знаку, я убедился, что от него не исходит никаких потоков внутренней энергии. Значит, колдовали здесь либо очень давно, и все силы после совершенного ритуала истощились, либо очень неумело. В последнем случае эффекта не следовало ждать вообще никакого. Маг-любитель это вообще не маг. Чтобы колдовать, как следует, требуется профессиональное обучение. Всем, за исключением, пожалуй, разве что Эдвина. В нем способности проснулись сами и еще какие — всеми нами стал управлять. А в отличие от меня в Школу Чернокнижия он даже ни разу не заглянул. Но при его божественной родословной такие привилегии были вполне обоснованы.

Мне приходилось тяжелее. Я всему учился сам. У меня имелось, хоть и неполное, но образование. Какой-то крестьянин, чертящий магические знаки по наитию, мне не конкурент.

И все-таки в лес идти расхотелось после рассказа мальчишки о том, что здесь обитает дама, которая любит освежевывать дровосеков.

И что делать? Свернуть в деревню? Она должна быть где-то рядом. Но мальчишка, наверняка, уже разнес там вести о том, что я ищу дурака, который примет подозрительный подарок. А, следовательно, там я такого простачка уже не найду. Значит, надо поискать где-то еще.

Вероятно, дама леса примет мой подсвечник. Ее даже наличие пери в канделябре может не смутить. Ведь Меллисандра держала же их в кулаке. Или они боялись ее великана. Не важно! Факт, что дамы любят драгоценные побрякушки, и подсвечник станет отличным пропуском для меня через лес, даже если лесная госпожа обычно никого мимо своих владений не пропускает. У меня есть, чем от нее откупиться. Девять пери как-то разом притихли, будто умели читать мои мысли.

Я пошел по лесной тропинке. По пути мне попались на глаза еще несколько похожих магических символов. Какие-то на дороге, какие-то на деревьях. Все были нарисованы так же неумело, как и первый.

На коре их мелко процарапывали, а на пнях чертили то ли мелом, то ли краской. На одном пне символ был красным, будто кому-то отрубили голову, чтобы нарисовать знак кровью. От этого знак был правильным, совсем не похожим на предыдущие. Я склонился к нему и чуть не обжегся. От него исходила сила. Настоящая, колдовская сила.

Пери уже даже не пищали. Я встряхнул узелок изо всех сил, и в ответ не раздалось ни звука. Никто не ругал меня, не подгонял, ничего не требовал. Тем не менее, я ощущал себя дискомфортно.

Если на этом пне хозяйка леса действительно кого-то обезглавила, то ведь так она может поступить и со мной.

Какая-то птица пролетела у меня низко над головой, и от страха подогнулись колени. По опыту я знал, что любая пташка или косуля может взять и обернуться в прекрасную разгневанную волшебницу. И тогда добра не жди. С некоторыми феями мне, правда, удавалось подружиться. Но это было давно, еще в ранней юности, когда я был всего лишь сыном аристократа, не обнаружившим в себе магические способности. Тогда я нравился волшебным красавицам. Но прошло время, случились несчастья, я лишился наследства и титулов, и мои отношения с феями после этого заметно испортились.

Теперь при виде меня они уже не делами мне комплиментов относительно того, какой я хорошенький, миловидный, статный, какие у меня роскошные каштановые волосы и прекрасные глаза. Если раньше со мной кокетничали, то теперь я слышал от фей только гневные тирады или становился жертвой каких-либо хитростей.

А ведь в моей внешности ничего не изменилось, я не только не потерял физическую привлекательность, но даже ни на год не постарел. Так почему же я так нравился им раньше и не нравлюсь сейчас?

Я заметил, что от пня с кровавым знаком исходят какие-то странные огненные пары. Они зависали в воздухе и принимали форму, похожую на тайные письмена. Пора уходить отсюда! Никогда не знаешь, что может стрястись там, где в ход пущена неведомая мне магия. Все же из любопытства я задержался на миг и попытался запомнить форму огненных знаков.

— Привет! — вдруг раздалось от пня.

Я смотрел и не верил глазам. На пне сидел ярко одетый молодой человек. В его лице и теле присутствовали явные признаки того, что он принадлежит к роду волшебных существ. Наряд то ли арлекина, то ли шута на нем смотрелся великолепнее, чем королевская одежда. На лице не было грима, как у циркачей. Оно было очень красивым и юным, но лукавые сверкающие глаза с лихвой выдавали возраст. Этому созданию уже, наверняка, исполнилось много тысяч лет. Юноша был хрупким на вид, но подвижным. Он кинул одну ногу на другую в какой-то неестественно гибкой позе.

— Что ты делаешь в лесу? — я смотрел на него с восхищением и изумлением. — Ты здесь живешь?

— Нет, — он хмыкнул так, будто само предположение было смешным. — Я ищу нашего повелителя, твоего и моего, но эта мерзавка Рианон сложила буквы его имени так, что все, кто ищут его хм… как бы это сказать, для особенных целей, не могут его найти.

Так! Я начал складывать в голове детали головоломки. Полученной информации хватало, чтобы выстроить целую сложную мозаику. Все уходило корнями в древнюю легенду. Рианон была огненной принцессой, которую полюбил глава падших ангелов Мадеэль. У него еще был шанс встать на сторону добра, но ради капризов Рианон он сорвался. Видно, она обожгла ему сознание так, что он уже мало чего соображал. В общем, история мира из-за Рианон перевернулась. Ад разверзся. Драконы заполнили землю, начались войны, как физические, так и магические. У Рианон родился наследник, само появление на свет которого представлялось совершенно невозможным. Ребенок падшего архангела-воителя и огненной принцессы должен был оказаться драконом. Но он оказался невероятно красивым юношей, в которого я практически влюбился. Что было несложно, учитывая то, что его красота была создана на погибель всем. А драконья сущность, как оказалось, дремала глубоко под всей этой неотразимой красотой и вырывалась наружу при первых признаках гнева. Рианон, из-за чего-то поспорившая с Мадеэлем, решила наказать его и назвала сына необычным именем — она соединила первые буквы от имен блуждающих хитроумных духов, и получилось — Эдвин. Имя стало оберегом. Ни крылатый отец Эдвина, ни кто-либо, замышляющий против сына Рианон что-либо дурное, не мог отыскать его даже с помощью сильной магии. Выходит, незнакомец замышляет против Эдвина что-то плохое или принадлежит непосредственно к личным слугам Мадеэля. Перед последними нужно снимать шапку, а с первыми неплохо бы поболтать и выяснить, что именно они хотят. Тогда выдав Эдвину их коварные планы, я тут же выслужусь.

— На этом пне кого-то казнили? — осторожно спросил я.

— Вероятно, — юноша в шутовском наряде, поправил свои рыжие волосы, длинные, как у девушки, и оглянулся так, будто видел это место в первый раз. — Там, где недавно пролита кровь, есть так много лазеек. Жаль, что в замке Эдвина никого не казнят, иначе я бы уже был там.

Произнеся запретное для него имя, дух приложил руку ко рту, будто только что обжег язык или проглотил лезвие.

Я решил, что встречный был именно духом. Вероятнее, всего из Серпа Насмешников. Там таких толпы, и все ведут себя, как шуты. Но одевался, как шут, он один.

— Сыграем в карты! — неуверенно предложил я. При его-то лукавстве он, скорее всего, меня обыграет. Его изумрудные глаза так и лучились хитростью.

Он неохотно подвинулся с пня, присел рядом на большой лопух, которого раньше тут точно не было и кивнул на древесину, украшенную алым символом. Мне еще не доводилось использовать пень, как столешницу, поэтому я слегка оробел.

— Не бойся, он не кусается! — заметил рыжий парень. — В отличие от меня!

Едва он оскалил острые зубы, я тут же понял, что с ним лучше не шутить и достал карты. Против моей воли они сами взмыли в воздух и принялись тасоваться, а после раскладываться на пне.

— Дух Рианон любил карточные фокусы. Ты случайно не он? — осторожно выпытывал я.

— Что ты? Я не люблю приближаться к тем, о кого можно обжечься. А Рианон именно такая. Огневица! — он протянул это наполовину с восхищением, наполовину жалобно.

— Но к Эдвину ты хочешь подойти. А он, скажу тебя по собственному опыту, жжется еще сильнее, даже огнем дышит.

— А ты его знаешь? — глаза духа зажглись подлинным интересом.

Ну, вот! Началось! Я принялся рассказывать об Эдвине все, что помнил, и слушатель проявил такое внимание, что за картами даже не следил. Игра шла своим чередом. Пока мой партнер развесил уши, я понемногу пускал магию в ход, чтобы сжульничать, и вот победа была моя.

— Я выиграл! — моя радость в отличие от победы была неподдельной. Не скажи я вслух, и дух даже не обнаружил бы своего проигрыша. Он слишком увлекся рассказом об огнедышащем императоре и теперь недоуменно чесал затылок.

— Как ты так быстро меня одолел? Видно, те, кто общались с его волшебным величеством, становятся, чуть сильнее других. Это еще больше утверждает меня в моих планах.

Хорошо, а то уж я испугался, что он сейчас обвинит меня в жульничестве, назовет шулером и мошенником, как это уже завелось. Изо всех игорных домов, где я побывал, на второй раз меня прогоняли. Магия не жульничество, что я шулер люди доказать не могли. Но после постоянных выигрышей с моей стороны играть со мной уже никто не желал. Это противоречит человеческим нормам понимания, когда кто-то один вдруг всегда опережает других.

— Сыграем еще раз! — предложил мне дух. — И я, может быть, отыграюсь.

— Давай лучше при следующей встрече. А пока скажи, что именно я у тебя выиграл. Мы забыли сказать, на что играем, когда начали, поэтому теперь, думаю, будет разумно, если выигравший произнесет любое пожелание, какое проигравший сможет исполнить.

Дух подумал и согласно кивнул. Видно, торговаться было не в его привычках. Это означало, что он принадлежит к наиболее сильным духам, которые способны почти на все, а не к каким-то мелким проказникам. Его сила начала вызывать у меня невольное уважение. Она почти вибрировала волнами магии под его бледной кожей, когда он произнес:

— Пожелай все, что хочешь! Я исполню!

— Помоги мне встретить кого-то, кому я смогу передать обременяющую меня заколдованную вещь. А вместе с ней и девятерых бестий, которые в ней заключены.

Рыжий дух смотрел на меня минуту, а потом вдруг расхохотался.

— Это же так просто! Я думал, ты потребуешь хотя бы свернуть гору.

— А ты и это мог?

Он, очевидно, принял мой вопрос за очередную шутку, и снова рассмеялся.

— Сразу бы сказал, что мы играем на чисто символическую услугу, я бы и не обеспокоился, — пожурил дух. — Иди вперед, никуда не сворачивая, и скоро встретишь того, кому твой подсвечник даже пригодится.

А откуда он узнал, что в узелке я несу именно подсвечник, а не сковороду или кастрюлю, например? И что именно этот подсвечник и является для меня обременительным? Я не стал переспрашивать. Незачем закреплять за собой репутацию простофили. Поэтому я сделал вид, что все и так понимаю и тоже считаю поставленную на кон услугу совсем незначительной.

— Когда снова встретимся, я непременно отыграюсь! — крикнул мне вдогонку дух. Его длинные пальцы скользили по алому символу на пне, и казалось, что кончики их уже перепачканы кровью. Если он собрался еще кого-то на этом пне казнить, то хорошо, что это оказался не я.

Я надеялся, что дух не обманул меня насчет того, кого я непременно встречу по дороге. Уже через десять минут пути я начал волноваться, а не соврал ли он мне. Ведь духи лукавы, и свое слово они могут не сдержать, если только не скрепить его заклинанием. Нужно было проколоть себе палец колючкой и скрепить наш договор на крови, но тогда и дух обрел бы надо мной власть, и при следующей встрече мне пришлось бы дать ему возможность отыграться. А я надеялся, что следующей встречи не будет, потому что, ясное дело, опасался проиграться в пух и прах. Хуже всего то, что платить пришлось бы не деньгами и не имуществом, а выполнять любое требование, которое мне может оказаться не по плечу. Ведь моих магических способностей, честно говоря, на то, чтобы свернуть гору не хватило бы.

— Иди назад! — пери вдруг начали волноваться. — Ступай обратно, иначе мы раскромсаем тебя теми саблями, с которыми совершаем ритуальные танцы.

Я этих сабель не видел, но все равно испугался.

— Не выйдет, подруги! Для того чтобы вас выпустить, я должен вначале зажечь свечи.

В ответ мне раздались потоки брани, произнесенные сразу девятью разгневанными голосами.

Пока шел, я столкнулся с парнем. Он чертил на дереве очередной символ. Так вот, кто расцвечивает лес магическими знаками. Рядом с ним я ощутил в них легкую силу. Казалось, что линии переливаются самыми разными тонами, как радуга.

— Так тебя тоже выгнали из Школы Чернокнижия раньше, чем ты закончил обучение? — вместо приветствия начал я.

Парень обернулся и глянул на меня абсолютно невинными глазами. Видимо, о Школе Чернокнижия он пока даже еще не слыхал. Одет был в простую одежду, как фермер. Я даже слегка разочаровался. Думаю, он просто подсмотрел за кем-то, кто рисовал магические знаки, и начал это повторять, сам не особо понимая, что делает.

— Прости, — поспешно извинился я. — Я так рад, что в лесу встретил хоть кого-то, что уже сам не понимаю, что несу. Где тебя научили рисовать такую красоту?

Я кивнул на светящийся знак.

— Один торговец, останавливавшийся на ночь у нас на ферме, сказал мне, что это приносит удачу.

Так я не ошибся, он сын фермера, а не какой-нибудь дворянин с набитой знаниями головой. Тем легче будет его обдурить.

— Тебе очень нужна удача?

Он кивнул.

— Тогда я встретил, кого надо. Видишь ли, мне досталась одна вещь, которая помогает исполнять заветные желания. Мне она принесла удачу, и я поклялся передать ее первому встречному, которого увижу по пути, — я врал, выдумывая на ходу, а парень слушал меня очень внимательно и с явным уважений. Мой потрепанный дворянский кафтан его очень впечатлил. Похоже, аристократов он до этого видел только издали.

Я умолчал о том, как зажег девять свечей, и явились пери, исполняющие желания. Пусть парень пока живет в невежестве. А когда плутовки явятся и начнут его изводить так, что он захочет вернуть подсвечник назад, я уже буду далеко. Как хорошо передавать свою проблему другому. Меня даже не мучил голос совести, ведь паренек совсем бедный и в жизни, судя по всему, ему мало везло. Что ж, тем приятнее ему будет познакомиться с девятью красавицами. По собственному печальному опыту я знал, что, не обладая хоть мало-мальски приличным состоянием, к красивым девушкам не подойдешь.

— Спасибо! — парень радостно принял подсвечник и даже посетовал, что ему нечего подарить мне взамен. — Я никогда не забуду вашей доброты.

— Будь счастлив! — я хлопнул его по плечу и скорее пошел дальше. Рыжий дух не соврал, действительно послал мне дурочка, который согласился принять заколдованную вещь. Совесть лишь слегка меня ущипнула. Я даже обернулся назад и увидел, как юный фермер завороженно смотрит на подсвечник, и тот радужно сверкает в его руках. Совсем, как начерченные им знаки. Меня даже кольнула зависть. В моих руках канделябр так не сиял. Может, пери радуются, что нашелся более глупый хозяин, чем я, который не станет им ни чуточки сопротивляться. Если пери превратят всю его ферму в танцевальный зал, то он на них даже не руганется. А я пытался навести порядок, и из-за этого мы с ними не поладили.

Я надеялся, что ни с рыжим духом, ни с глупеньким пареньком мы больше не повстречаемся. Ведь первый может потребовать с меня сдержать слово и дать ему отыграться, а второй, скорее всего, всучит мне злополучный канделябр назад. Что говорить: проверки ради я уже пытался по дороге и выкинуть подсвечник в колодец и сунуть в окно деревенского дома, и даже сжечь в костре на перекрестке. Ничего не помогло. Подсвечник возвращался ко мне, как новенький, и мне приходилось брести дальше с ним в узелке. А теперь такое облегчение. За плечами не было больше ноши. С дороги я сбился, но это меня не огорчало. Огорожу себя чарами, засну прямо в лесу, а на утро двинусь дальше.

Лесная корона

Блуждающие огоньки витали прямо над лицом. Я даже от них отмахнулся. Но это было бесполезно. Я только обжег ладони, задев одного из них.

— Вставай! — шептали они. — Хозяйка леса только что расправилась с целой группой браконьеров. Она может решить, что ты один из них, если будешь валяться тут.

— Она их освежевала? — я с интересом глянул на светящуюся стайку. — Как дровосека из деревни.

— Еще хуже!

Что может быть хуже! Я медленно встал и размялся. Сейчас ночь, но придется идти дальше, раз кругом так неспокойно. Мне совсем не хотелось, чтобы меня заподозрили в браконьерстве и строго наказали по местному лесному закону. Видимо, хозяйка этого леса весьма грозная особа. Не хотелось бы с ней повстречаться.

Я шел не спеша, пользуясь магией, чтобы осветить тропинку в кромешной темноте. Почему в лесу ночью так темно? Вот в больших городах есть фонари. Там даже в полночь можно найти дорогу, а здесь магия — единственный источник света. Долго ли она меня не подведет?

Я создал из собственных чар небольшой светящийся шар, и он летел передо мной, озаряя путь. На это моего умения хватило. Помню, раньше тот же фокус у меня не получался. Видимо, нужда научит всему. Я даже начал думать о том, что плохо осваиваю магию не потому, что не достаточно талантлив, а потому что попросту ленив. Если б я упражнялся больше и относился к заучиванию заклинаний более внимательно, то у меня все получалось бы лучше.

Прошло немного времени прежде, чем я начал замечать чьи-то следы на дороге. Их было много, но вряд ли их оставила целая толпа браконьеров. Скорее всего, петляющая цепочка следов принадлежала всего одному беглецу. Может, он один спасся. В этом случае волнение блуждающих огоньков становилось понятно. Они опасались, что владычица леса примет меня за сбежавшего из ее когтей браконьера. Видимо, на лица у нее плохая память. Или она так разгневана, что готова вместо убежавшего схватить любого попавшегося. Я решил использовать ситуацию с выгодой для себя. По цепочке следов можно ведь дойти до выхода из леса. А еще можно коснуться их, подключиться к памяти бежавшего и таким образом узнать, откуда он пришел и какое здесь ближайшее к лесу селение.

Вдруг следы оборвались. Будто бежавший человек исчез прямо посреди дороги. Вероятно, он свернул в заросли. Но последний особенно четкий отпечаток ноги остался прямо посреди дороги.

Мне в голову вдруг ударила яркая вспышка. Таким бывает момент провидения. Какие-то предметы или действия возникают перед глазами так, будто ты увидел их на самом деле. Когда со мной такое происходило, я не был точно уверен, что именно они означают: прошлое или будущее. Наверное, поэтому предсказателя из меня и не вышло.

Видение длилось недолго. Оно напоминало сон. Я присел на дороге, коснулся следа путника, оставшегося на ней. Он был странной формы. Я хотел лишь узнать, в какую сторону идти, чтобы дойти до ближайшего селения, а в голову мне ударила призрачная картина: молодой человек бежит через лес. Ветви цепляются за его одежду. Он спотыкается. Падает. Поднимается и бежит дальше. А за ним меж ветвей летит силуэт в развевающихся одеждах и слышен яростный зов:

— Верни мне мою корону!

У путника в руках что-то блестит. А за ним мчатся и волки, и целая стая зловредных колдовских существ.

Я очнулся, как ото сна. Придется выбрать направление наугад. Где располагается ближайшее село, я так и не смог выяснить. А история жизни и смерти какого-то путешественника или браконьера, почившего в этих лесам, меня мало волновала. Главное, не погибнуть здесь самому. От голодных волков я еще смогу забраться на дерево, а вот как быть с голодными фейри. Я шел и все ждал, что меня набросится кусать целая стая. Но кругом царили тишина и покой. Ни волков, ни фей, ни гномов, ни троллей. Абсолютная идиллия! Только лес какой-то угрюмый на вид. Листвы на деревьях нет, трава пожухла. Так бывает перед наступлением зимы, но ведь до зимы еще далеко.

Я шел и вздрагивал при каждом хрусте ветки под ногой. Да, душонка у меня заячья. Чарами ее не переделаешь. Может, набрать хвороста и разжечь костер, чтобы согреться? Кроме страха, я начал дрожать еще и от холода.

Странно, когда я засыпал в лесу еще недавно, холодно здесь не было. Не настолько же сильно летней ночью холодает, чтобы на ветвях появлялись льдинки. Я даже пощупал их кончиками пальцев, чтобы убедиться, что они настоящие. Так и есть. Лед хрустнул под рукой. Льдинки были холодными и скользкими, а на ветвях вдруг не оказалось листьев.

Чем дальше я шел, тем необычнее кругом становилось. Впереди виделось что-то похожее на фигурный колодезный сруб в виде водяного змея. Вид у колодца был мрачный.

Колодец в лесу! Прямо в чаще! Впервые такое вижу. Я перегнулся через край колодца и глянул внутрь. Там холодно мерцала вода, и плошка лежала рядом. Прямо чтобы напиться.

— Не смотри вниз! Там мертвая вода! — шепнул мне вездесущий блуждающий огонек. Может, он мне врет, чтобы я не напился даром какой-нибудь чудесной водицей, которая лечит от всех недугов, дарует волшебные способности или помогает просто чувствовать себя радостным долгое время. Я взял плошку, зачерпнул воды и хотел отпить, но перо грифона, которое я носил за пазухой, нечаянно коснулось воды. Лишь кончиком. Но цвет пера изменился.

Что там я учил о перьях грифонов, когда был в Школе Чернокнижия и имел доступ к ее обширной библиотеке? Что, коснувшись яда, они тут же меняют цвет.

Надо же! Блуждающий огонек не соврал. Я выронил плошку, она упала в колодец и, соприкоснувшись с водой, вдруг начала покрываться черными склизкими пятнами. Ну и дела! Никогда больше не буду черпать воду в незнакомых источниках.

В колодце, будто что-то шевелилось, пытаясь подняться и выползти с его дна наружу. Я поспешно отошел от него. Заросли вокруг меня становились все гуще, и продираться вперед было все труднее.

Ветви на одном дереве сцепились, подозрительно напоминая бюст человека или болванку для парика. Так обычно подстригают фигуры искусные королевские садовники, но в лесу-то их нет. Здесь все заросло, не продраться. И куда я зашел! Ветки такие колючие. Сейчас лето, а листвы на них почти нет, а вот зеленый плющ внизу подозрительно разросся и вроде бы шевелится. Или у меня с последней пьянки в глазах двоится? Когда, я, кстати, пил в последний раз? Когда еще общался с пери.

Ох, Эдвин, Эдвин, где же ты? Мне бы сейчас дружеское плечо. А то сам я пропадаю. Я уныло посмотрел вверх, не пролетит ли по небу над мрачным лесом золотой дракон. Но кусочек неба меж серых ветвей был пустым. Видно, если не поймать его и не растолковать, как следует, то сам Эдвин никогда не поймет, как сильно я в нем нуждаюсь. Хотя главное, чтобы он нуждался во мне, ведь все хорошие отношения между людьми или нелюдьми держатся на взаимности. И как ее добиться? Не чарами точно, ими Эдвина не охмуришь. Может откинуть гордость и бить на жалость. В конце концов, я маг, а он повелитель волшебной империи, он обязан хотя бы из королевского милосердия заботиться обо всех таких, как я.

Просить милосердия — тактика верная. Но вначале нужно к Эдвину прийти. Я даже не знал, где он сейчас: в своей империи или в странствиях по миру. Я искал его, надеясь на чистое везение и случайную встречу в пути. Не глупо ли? Если удача ни разу в жизни мне не улыбалась, то, как можно в дальнейшем надеяться на нее.

Едва я об этом подумал, как нечто удачное все же произошло. Я заметил блеск золота прямо рядом. Кто-то потерял здесь драгоценный предмет? Какую-то царевну похитили разбойники, а корона потерялась по дороге? Как еще можно объяснить то, что я вижу?

Венец в ветвях, и никто не наблюдает. Но едва я его схватил, как ветви ожили и потянулись за мной, будто живые корявые пальцы. Я отпрянул. Пришлось бежать назад мимо колодца с мертвой водой, из которого выползало что-то подобное большой змее. От змеи я увернулся, хоть она и потянулась за мной. Корону я спрятал за пазуху. Вещь была явно очень ценной. Золото приятно холодило грудь. Ветви все еще тянулись ко мне, пытаясь вцепиться в одежду и в кожу, но я от них уворачивался.

Неужели все будет, как в моем недавнем видении? Кто-то действительно летел за мной. Я понял это не сразу, а лишь когда услышал нежный голос.

— Остановись, прекрасный путник, я ничего плохого тебе не сделаю! Я лишь хочу вернуть свою корону назад!

Я оглянулся через плечо. Изящный силуэт в бирюзовом платье завис над колодцем и нежно гладил по голове громадного змея, вынырнувшего оттуда.

— Зачем же ты оставила свою корону прямо в ветвях, раз так ею дорожишь? — хотелось спросить мне. Однако вместо того, чтобы вступать в переговоры, я побежал прочь со всех ног. Фея полетела за мной. Я слышал, как шуршат ее крылья. Как быстро она меня догонит?

Похоже, я снова свалял дурака. Ведь узрел же в видении путника, которого преследовали из-за короны. Нужно было принять это к сведению и не трогать заманчиво блестевший венец, но жадность сыграла со мной злую шутку.

Если к фее присоединятся волки и другие создания леса, то я пропал. Пока что она летела за мной одна. Наверняка, именно она и есть владычица местного леса, которая так немилосердно запугала жителей ближайшей деревни. Исходя из слов встреченного мною мальчишки, она способна растерзать человека живьем. Даже рослый дровосек не смог ей сопротивляться, а что уж говорить о юноше хрупкого телосложения вроде меня?

От мыслей, возникавших в голове, мне делалось дурно. Обычно я не падал в обморок при виде даже самых прекрасных дам, но сейчас случай был крайней. Особенно если учесть то, что я по невезению свернул на ту тропу, где валялись окровавленные останки браконьеров. Их подъедали волки. Вот, значит, почему не за мной не погнались. Уже были заняты делом. Пробежать мимо них не удастся. Я изловчился и свернул на совсем узенькую тропку, которая вела к буреломам.

Фея в бирюзовом платье полетела за мной. Ее крылья хлопали так агрессивно, что становилось жутко.

— Верни мою корону! — настаивала она менторским тоном, но если я верну ей корону, то просто погибну. Если возьмешь вещь феи, то она имеет право тебя не щадить. Поэтому корона и висела в самом видном месте, чтобы у любого, кто увидит, возникло искушение потихоньку ее забрать. А кровожадная фея просто полетит следом. Вот и сейчас она не отставала от меня и сыпала по пути такие обидные слова, с которыми обращение «прекрасный путник» уже никак не вязалось. Но мне-то что? Меня и хуже обзывали. Главное, что б она меня не догнала. Ее голос звенел у меня в ушах.

— Остановись!

Ветви смыкались узким коридором. Продраться меж них было практически невозможно, а дальше и прохода уже не видно меж густых зарослей. Сейчас она меня догонит. Я прижал корону к груди. Как ее обмануть? Убежать нельзя, но перехитрить-то можно.

И я остановился, развернулся к ней. Она опешила от неожиданности. Даже чуть не упала.

— Давай сыграем, — я достал колоду.

— Карты! Жулик! — как она скорчилась. Видно, ее уже облапошивали и до меня.

— Есть еще это, — к счастью, в карманах у меня завалялись кости. Ну, кто сказал, что мне иногда не может повезти. Костями она заинтересовалась.

— Игра Рианон! — фея даже хлопнула в ладоши. — Она играла и соблазнила Мадеэля.

— Ты тоже так хочешь? — хоть место уже и занято, но она охотно кивнула. Правду говорят, что надежда живет даже там, где ей уже и места не осталось.

— Научи меня!

— Как скажешь, моя госпожа! — я опасливо глянул на ветки. — Только пусть меня не царапают и не душат лианами, — я едва скинул побег, обвивший мне горло. — А то качественной учебы не выйдет. Отвлекаться нельзя.

Отвлекаться нельзя! Вот главная мораль. За нее можно зацепиться. Антея, так звали фею, смотрела в зеркальце, гладь которого подозрительно напоминала водную. Змей в колодце ворчал, не дождавшись жертвы.

— Слетай, поймай ему другого путника, — посоветовал ей я.

— Зачем! — искренне изумилась Антея. — Ты научишь меня и еще сможешь удовлетворить змея.

— Своей жизнью и шкурой.

— Ну…

— Нехорошо, убивать того, кто тебе искренне хочет помочь.

— Ну, — видимо, я ее усовестил.

— Кстати, на мой взгляд, ты ничуть не хуже Рианон, — я ляпнул это так, не подумав, а она аж вся засветилась.

— Ты ее видел?

— Ну, — теперь замялся я. Признаться о Рианон я знал только то, что она блондинка с ангельским личиком, стройным станом и всеми прочими прелестями, которые можно описать по штампу. Видеть я ее ни разу, разумеется, не видел. Но если судить по внешности Эдвина, то красоты его мать была редкой. К тому же она управляла огнем. А Антея водой. Почему бы не найти сходство в двух противоположностях с внешностью одного типа.

Мы сидели возле злополучного колодца. Наш стол был явно импровизированным, потому что живой плющ, шевелившийся между нами, лично я столом назвать не мог, но Антею он не смущал. Она сидела не прямо на траве, как я, а на водянистом мерцающем облачке, принявшем форму тумбы.

Платье и крылья Антеи холодно мерцали, но освещали нашу игру не они. Рядом с плющом росло что-то многоярусное и сияющее бледным белым светом. Это не было обычное лесное растение, оно скорее напоминало ажурный фонарь.

— Уф! — я только сейчас заметил, что это цветок. Наверное, потому, что он только что распустился. — Здесь цветет илей?

Это было сказочное растение, о котором я только слышал, но ни разу не видел. Даже в Школе Чернокнижия, откуда меня не так давно выгнали, не имелось подобных образцов. Были только картинки в древних книгах. Реальность их намного превосходила. Если только можно называть волшебство реальностью. Наверное, можно, если видишь его прямо перед глазами каждый день. Я видел великанов, эльфов, фей, гномов и вот теперь я вижу илей — растение, которое расцветает только в полночь, когда где-то в царстве фей состоится свадьба. Сейчас сияющий многоярусный цветок был белым, но скоро он засверкает всеми цветами радуги, раскроется и оттуда выпорхнет живое существо типа пикси. Цветок и сейчас шевелился, как живой. Казалось, что он вздыхает. Ажурные лепестки двигались. Они были похожи на кружево, вытканное волшебными пауками.

— А можно к нему прикоснуться?

— Не стоит, — Антея на секунду отвлеклась от игральных костей. — Он может укусить.

— Правда?

— Меня как-то раз укусил, — она показала запястье, перебинтованное лепестком белой розы. — До сих пор не прошло! А уже вторая сотня лет с тех пор миновала.

— То есть он кусается вместо того, что б исполнять желания? — я читал о нем другое.

— Он исполняет желание только тех, кто стал случайным гостем на свадьбе фей. Случайным! Если тебя пригласили специально, то никаких исполнений желаний. Я уже проверяла.

— Ты была на свадьбе фей? Как она проходит? Где? И с кем феи вообще играют свадьбы? Неужели со смертными? — я бы тоже был не против жениться на какой-нибудь прелестной фее, с которой моя жизнь станет сплошным раем. Красотка будет не только защищать меня своими чарами от всех преследователей, но и отведет в какой-нибудь чудесный дворец, где я буду знать только негу и заботу. Антея под это описание явно не подходила. Уж очень ее хищные повадки не вязались с нежнейшим водянистым обликом. Закрученные спирали волос напоминали ангельское облако, белая кожа совсем как лилия, золотистые дуги бровей и ресниц почти на ней не выделялись. А вот сами черты лица были заостренными, почти хищными.

— Один раз я утопила в фонтане прекрасную княжну, — между игрой похвасталась мне Антея, — я позвала ее, и она ступила в фонтан. Ее рыцарь клялся отомстить, но даже не догадывался кому. Его вопли до сих пор стоят у меня в ушах. Но когда я вынырнула из воды, он вдруг позабыл о мщении.

— Ну, знаешь ли, с дамами бороться не принято.

— Он и не боролся, когда я утягивала его на дно. Рыцарям, что гуляют у воды, нравятся мои поцелуи.

Ее бледные губы по цвету напоминали воду, и я поймал себя на мысли о том, что мне бы ее поцелуй ощутить совсем не хотелось.

— А княжну случайно звали не Одиль? — вот уж кому бы досталось поделом. Гордячка и недотрога, давшая отворот поворот даже самому Эдвину. Видишь ли, дракон ее не устраивает! Ее-то отец был чуть поумнее, иметь в личных телохранителях дракона даже для мага не лишнее. Знала б Одиль тогда, что он станет императором, то не выпустила бы его из когтей.

Лично мне было бы приятно узнать, что Одиль больше нет, а стало быть, нет и угрозы, что однажды она все прознает и явится к Эдвину. И тогда мне туда путь будет заказан. А место советника займет наглая и очаровательная советница.

Антея хмурила брови, долго припоминая.

— Кажется, слуги называли ее Иоландой.

Ну вот! Это я втайне и предполагал. С Одиль так легко было не справиться.

— А рыцаря звали Бартоломью. Он мне понравился больше.

— Потому что сильно кричал? — крики жертв она любила. Я уже заметил.

— Потому что дозваться его было, куда проще, чем ее. Иоланда долго сомневалась.

— Очень трогательная история, — я представил, как Антея шастает по фонтанам и колодцам, наводя ужас на округу. Но вслух ничего плохого о ее привычках не сказал. Я сейчас не в том положении, чтобы говорить все, что думаю. И вообще мне стоит поучиться говорить дамам побольше комплиментов, может тогда они начнут относиться ко мне более милостиво. Особенно учтивым нужно быть по отношению к тем дамам, которые с крыльями и когтями. Ради таких стоит даже распевать баллады, лишь бы только сохранить от их выходок собственную шкуру. Вот сейчас голубые когти Антеи лежали практически на моей руке. Неужели через прикосновение она может угадать, какие у меня карты или собирается снова поцарапать. Старые царапины не заживали и болели. Не фея, а водяная кошка. Она успела оцарапать меня, когда вела назад к колодцу. Ведь именно здесь простирались ее владения. Госпожой леса, как оказалось, она не была. Просто феей колодезной воды. А змей, хранитель колодца, ей подчинялся. И именно он питался путниками. Особенно легко ловить было тех, кто до этого напился мертвой воды и стал слабым и безжизненным. Хорошо, что я ее не выпил, иначе уже стал бы обедом для змея.

— Это ты убивала людей из деревни на том конце леса? — я махнул рукой в ту сторону, из которой пришел.

Антея только многозначно хмыкнула.

— Ты слишком любопытен для того, кто к утру станет пищей для моего питомца!

— Ты считаешь, что к утру я смогу научить тебя играть в кости лучше, чем играла сама Рианон? — честно признаться, я понятия не имел, как она играла и играла ли вообще. Но на Антею мои слова произвели должное впечатление. Она тут же попритихла с угрозами и сосредоточила свое внимание на игральных костях.

Из всех фей, которые мне повстречались, она была самой прогрессивной. Метила не на Эдвина, а даже, чуть выше, на его неотразимого отца. Наличие Рианон рядом с ним ее не смущало. Наверное, при успехе затеи она собиралась скормить королеву ада своему голодному колодезному змею.

— А ты знаешь, что царство Мадеэля сейчас находится в аду? — как бы, между прочим, вставил я. — Дворец в небесах давно разрушен. Клятва о том, чтобы вечно драться на стороне справедливости, не соблюдена. Эдвин уже родился и стал повелителем волшебной империи. Царство в аду это все, что осталось у бывшего архангела Мадеэля. Там просторно, многолюдно из-за душ грешников, жарко из-за огня, и золото вроде есть, но это жутко глубоко. Где-то в недрах мироздания.

— А в колодце думаешь жить лучше?

Довод Антеи был безапелляционным. Возразить было нечего. Не лезть же в колодец с мертвой водой, чтобы проверить, где лучше: в аду или там.

Я все думал, как бы мне усыпить Антею и сбежать.

— Ты отлично тут устроилась, — начал хвалить ее я. — Ловишь путников, оставляешь в ветвях свою корону, — которую я, кстати, так и не вернул пока. — А скажи, у тех, кто ее взял и после этого пытается от тебя убежать, есть хоть какой-то шанс на спасение, если они добегут до кромки леса.

— Ты, должно быть, считаешь меня пустоголовой и наивной.

Я совсем ее такой не считал, поэтому начинал опасаться за собственную безопасность. Змей уже очень ядовито на меня шипел, обвившись вокруг колодца.

— Из твоих когтей, я думаю, не ушел еще ни один путник.

— Нет, — Антея недовольно скорчилась. — Ушли те, что ездят в каретах, и из них не выходят. За такими и лететь бесполезно. Они не трогали ни одну мою вещь, так что и я трогать их не имею права. И даже если положить корону прямо на дороге, они проедут, просто ее не заметив. Я уже пробовала.

Значит, мне нужна карета, чтобы сбежать отсюда. Мысль была неутешительная, поскольку каретой я не владел. Единственная надежда сидеть и ждать, пока карета помчится по лесной дороге. А ведь этого может за всю ночь не произойти. А до утра при аппетитах колодезного змея и беспечности Антеи я могу и не дожить.

Вот даже поедет мимо экипаж, а как я его остановлю. Могу воспользоваться магией, но что если не сработает. Тогда остается только кричать, чтобы они остановились. Меня могут просто не послушать. А Антея запустит в меня когти раньше, чем я докричусь до кучера. Может, лучше попробовать усыпить магией и Антею, и змея и потихоньку отсюда уйти? Это будет не так-то просто. Моих чар, чтобы справиться даже с одной феей пока что не хватало, а у нее ведь еще есть змей. И стаи волков бродят где-то рядом. И разная нечисть из-за веток выглядывает.

— Неужели по лесным дорогам ездят экипажи? — начал допытываться я. — Здесь и всаднику будет тесно, а целой карете…

— Да, они громоздкие. Очень шумят, когда проезжают мимо, но дорога для них достаточно широка. Мои деревья обломали ветки, когда пытались их остановить.

— Твои деревья? Но ты ведь фея колодезной воды, — напомнил я. — Значит, деревья все-таки не твои, но почему-то слушаются твоих приказов.

— Не придирайся!

— Так, что там насчет экипажей. Они ездят тут хоть раз в год?

— Значительно чаще, — Антея зевнула. — Один вот каждую ночь ездит.

— Каждую ночь? — я изумился. — А ты ничего не путаешь? Зачем одному и тому же экипажу таскаться по лесной дороге туда-сюда каждую ночь. Разве только какой-нибудь шутник-лорд постоянно ездит из одних своих владений в другие, но, наверное, каждую неделю, а не каждую ночь, иначе он даже не успевает высыпаться.

— Клянусь тебе, каждую ночь, — Антея разозлилась, что я ей не верю. — И высыпаться она, поверь мне, успевает.

— Кто она? — я еще больше заинтересовался.

— Алая графиня — так ее прозвали. Имени ее никто не знает. Она и не фея вроде, но и не человек. У нее экипаж, который пылает. Все мы обжигаемся об него, если пытаемся приблизиться. Не карета, а солнце. Она проезжает по лесу каждую ночь, и исчезает за мостом через реку у города.

Больше похоже на легенду. Я приуныл. Я-то думал и правда какой-то пьянчуга-феодал регулярно разъезжает из одного своего владения в другое, а тут просто сказка.

— Хотел бы я прокатиться вместе с этой графиней, — все же мечтательно произнес я. — Красивая она, наверное, если у нее карета пылает, как солнце.

— Не советую. Вместе с ней путешествует ее чудовищный спутник. Он очень ревнив, — Антея охладила мой пыл и начала бросать кости с новым энтузиазмом. — Они падают вверх тройками, а не шестерками, и магия не помогает. Ты уверен, что мы играем правильно?

Я кивнул, хоть и не был уверен.

— А как играла Рианон?

— Кажется, на ее игральных костях был какой-то знак, которого нет на наших, — я сделал вид, что пытаюсь припомнить. — Подожди, немного, я сейчас это изменю.

Я взял кости и отошел чуть в сторону. Нужно было приблизиться к широкой дороге, чуть левее от нас. Антея любопытно смотрела мне вслед.

— Только не вздумай убежать! — назидательно проговорила она. — Я все равно тебя догоню.

— Разумеется, я только подставлю кости под лунный свет, чтобы их немного изменить и вот увидишь, у нас все получится.

На самом деле я следил за дорогой. Меня привлекли изменения, происходившие вдалеке. Не чудилось ли мне? Неужели я слышу далекий грохот колес и звяканье уздечек.

Оранжевое сияние двигалось по лесу, будто огненная лава приближалась. Значит, предание об огненном экипаже, не выдумка для того, чтобы напугать странников.

Заслышав топот копыт, я так обрадовался, что даже забыл о своем печальном опыте с Меллисандрой.

Карета! Ура! Я даже не обратил внимания, что кучер чудовище в одежде, а карета светится совсем не потому, что она позолочена, а потому что ее колеса и частично стенки объяты пламенем. Она же горит прямо на ходу, но почему-то не сгорает. Даже жара огня почти не ощущается, но существа, очевидно служившие Антеи, об огонь колес обожглись и, визжа, юркнули в лес.

Я не просил, что б экипаж остановился, но он чуть замедлил ход. Мне удалось рассмотреть, что кнут кучера тоже огненный, а подковы лошадей горят пламенем, и сами лошади дышат им. Прямо, как драконы. Я стоял на обочине, озаренный ярким светом, как от костра, пока пылающая дверца не приоткрылась, и бледная рука в рубиновых браслетах не поманила меня внутрь.

Огненная карета

Я запрыгнул в карету алой графини на ходу, надеясь, что не сгорю прямо внутри. Едва дверца захлопнулась, как снаружи раздался истошный вопль обманутой Антеи.

— Не обращай на нее внимание! — рыжая дама в алом наряде и золотой полумаске глянула на меня так, будто я всего лишь пустое место. В карете было уютно и совсем не жарко, хоть снаружи пылало пламя. Но озаряло нас, будто днем. Больше нигде не было так светло, хорошо и уютно. Только огонь снаружи навевал мысли об опасности, но он же отпугивал волков, разбойников и сверхъестественных созданий.

Антея еще какое-то время летела за нами. Ее гневные реплики достигали моих ушей, а потом стихли. Я вспомнил, что ее корона все еще при мне, а фее пришлось отстать от пылающего экипажа. Наверное, она сильно обожглась об него. Раз больше не летит за нами.

Я представил, как она сидит на дороге с обожженными крыльями, и ощутил мстительное удовольствие. Жаль, еще и ее змей об наш экипаж не обжегся. Наш! Я уже размышлял о карете так, будто стал ее собственником. А ведь она принадлежит моей спасительнице. Я ощутил благодарность. Алая графиня могла ведь просто проехать мимо, не останавливаясь и не задерживаясь, и уж тем более не открывая дверцу. А она предпочла меня спасти. Надеюсь, не для какого-то очередного коварного замысла.

— Я ваш должник, миледи, — неуверенно начал я.

— Тише, — она поднесла к губам палец, и я невольно отшатнулся, заметил, как длинны ее красные ногти и как необычны на вид сами пальцы, будто палочки, вылепленные из ажура. — Не говори ничего, иначе он проснется.

Я только сейчас заметил чудовищное существо на противоположном сидении от нас. Оно было одето в камзол, из которого выпирали жуткие конечности, поросшие шерстью и когтями. Что такой монстр делает рядом с такой красивой дамой, пусть даже сверхъестественной? Кто он? Кто она? Что их связывает? Я хотел задать так много вопросов, но алая графиня уже даже не смотрела на меня. Она следила лишь за своим спутником, будто ожидала чего-то не доброго.

— Держись за моей спиной, если что, — шепотом посоветовала она. Еще никогда прежде дама меня не защищала. Я опешил и постарался вжаться в свой угол так, чтобы меня не было ни видно, ни слышно. Алая графиня тоже старалась прикрывать меня собой. Ее пышные юбки больно жглись, будто были сделаны из огня. Я заметил пепельный след от обручального кольца у нее на пальце.

— Он похитил вас прямо со свадьбы? — любопытство взяло верх над страхом, и я начал шепотом расспрашивать ее, с опаской поглядывая на вздремнувшего монстра.

— А дракон похитил тебя прямо из поместья отца, чтобы сделать своим любовником? — саркастически хмыкнула она. — Как много ты понимаешь.

Я обиженно прикусил язык.

— Я ведь, правда, ищу дракона, — после паузы признался я.

— Чтобы соблазнить его?

— А почему бы и нет. Было время, когда из-за страсти к нему я готов был влезть в петлю, а теперь мне нужна хотя бы его дружба и все те привилегии, какие она может дать. Он ведь император теперь.

— Я знаю!

— Вы уже присягнули ему?

Она отрицательно покачала головой.

— Мы можем остановиться лишь ненадолго и лишь в одном определенном месте. Если дракон не прилетит однажды туда, не обернется юношей и не обратит внимание на нас, то сами мы никогда до него не дойдем. А ведь он нам так нужен.

— Я скажу ему о вас, если сам до него доберусь, — торжественно пообещал я.

Алая графиня снисходительно улыбнулась.

— Ты так мил! Поэтому я и пригласила тебя в нашу карету. Рядом с тобой приятно путешествовать, пусть даже это путешествие продлится всю вечность. Сама я тебя бы уже не отпустила, но он… — она кивнула на спящего спутника-монстра. — Если он проснется и обнаружит здесь тебя, то он тебя растерзает.

О таком повороте событий даже не хотелось думать. Я старался размышлять о чем-то отвлекающем от вероятного жуткого исхода.

— Вы знаете Антею?

— Лично нет, но она часто летит за нашим экипажем. Видно, в лесу ей скучно.

— Я бы не сказал, — стоило припомнить одних браконьеров, растерзанных ее волками и змея в колодце, но в огненной карете было не безопаснее.

— Мы не сгорим? — как можно более тактично, чтобы не обидеть великодушную спутницу, спросил я.

— За сотню лет не сгорели, — алая графиня внимательно посмотрела на меня из прорезей золотой ажурной маски. Глаза у нее были карими, и, казалось, что в них отражается пламя. Обычно у фей зеленые или синие глаза, иногда с радужным переливом дужки. Но глаз, в которых пляшут язычки огня, я еще ни разу не видел. Они были теплыми, от них исходила согревающая душу доброта, и я вдруг стал доверчивым, начал шепотом пересказывать хозяйке огненной кареты все свои злоключения. Я надеялся, что она меня пожалеет. Алая графиня слушала очень внимательно, а потом вместо того, чтобы разразиться сочувствиями, мудро заметила.

— Тебе нужны были не пери из подсвечника. Лучше было достать золотое яблоко желания. Оно бы помогло тебе отыскать твоего дракона и понравиться ему.

— Что? — я не ослышался. Она сказала: золотое яблоко желания! Разве такое есть? Или это всего лишь метафора?

Компаньон алой графини дремал, но его чересчур длинные когти опасно шевелились во сне. Я боялся, что он меня ими заденет и поранит до крови. Что ему стоило случайно полоснуть меня по колену, разорвав и одежду, и кожу. От запаха крови этот монстр, наверняка, тут же проснется. Интересно, он сразу вышвырнет меня из кареты прямо под огненные колеса или вначале съест живьем? С одной стороны, я старался держаться подальше от него, хоть места в карете было и мало. Большую часть пространства занимал ворох алых юбок дамы. Они тоже, между прочим, слегка жглись. А на ее веере вообще возникали всполохи пламени. Он что сделан из огня?

Ну, вот, Винсент, обратился я сам к себе, тебе жутко даже рядом с огненной леди, а ты еще стремишься попасть в компанию дракона. И что тебе не сидится на месте? Мне бы и сиделось, если б место было. От поместья отца ведь давно ничего не осталось, на собственный дом я денег не накопил и уныло скитался по городам и весям в поисках шальной удачи. На своей шкуре я многократно испытал, как плохо приходится в жизни неумелым бродячим магам.

Но алая графиня была уверена, что есть путь к везению. Она достала из бархатной красной кошелки плод, сделанный из чистого золото. Как восхитительно он мерцал! Я чуть не потянулся к нему рукой, но спохватился, что это будет невежливо.

— Тебе нужно такое яблоко! — сказала спутница. Неужели она сама подарит его мне? Что-то не верится. Да и от случайных щедрых подарков можно ожидать больше проблем, чем пользы. Уж я то об этом знал.

— Их непросто достать, — тут же заверила меня алая графиня, развеяв мои подозрения о «добром даре».

— А вам оно помогло?

— Мне нужна помощь не для меня, а для целой провинции, — вздохнула она, и вздох получился огненным. Прямо как у Эдвина! Я взирал на нее с невольным восхищением. Кто она? Этот вопрос мучил меня с тех пор, как я сел в карету, но спросить, как ее зовут, я почему-то не решался.

— Я желаю вам удачи, — робко пробормотал я.

— Тебе и самому она сейчас нужна?

Может, стоит попытаться купить у нее яблоко в обмен на монету с профилем Эдвина. Ведь они сейчас модны. Особенно им радуются дамы. Им так по вкусу красивый портрет, да еще выбитый на чистом золоте. А хозяйка кареты, судя по всему, никуда из нее не выходит. Кто еще может предложить ей такую модную вещицу, если не я. Конечно, монеты я лишусь, но зачем мне она, если, заполучив яблоко, я смогу получить и самого Эдвина. Иметь его лучше, чем иметь его портрет. Но когда я предложил обмен даме, она лишь удрученно вздохнула.

— Так нельзя! Ты должен сорвать яблоко сам, иначе оно мало, чем тебе поможет. Мне вот прекратить наше вечное путешествие оно не помогает, но что-то мелкое загадать и получить можно. А твое желание поистине грандиозно.

Я и сам это отлично понимал. Наставления тут были ни к чему. Дракона голыми руками не поймаешь, а чарами не обольстишь. Я уже проверял. Ничего не вышло.

— Я влюбился в Эдвина, едва его увидел, верите? Ходил за ним, как тупой, а он меня даже не замечал, — решил я раскрыть перед ней свою душу, в очередной раз ожидая сочувствия. — Ох, уж эта ангельская гордость. Даже не зная отца, он вел себя точь-в-точь, как восставший Люцифер.

При упоминании последнего имени чудовищный спутник графини как-то странно вздрогнул, сама она напряглась.

— Не углубляйся в это, — посоветовала она. — Восстание было давно, о нем сейчас мало кто хочет вспоминать.

Алая графиня убрала золотое яблоко назад в свою роскошную кошелку. Наша карета все еще мчалась через лес. Пламенного освещения вполне хватало на то, чтобы рассмотреть заросли деревьев по обеим сторонам дороги. Ветви перестали быть голыми, я видел листву. Значит, мы выехали из злополучных владений Антеи, где природа будто отравлена. Как хорошо ехать в карете из огня. Даже подвешенных фонарей для кучера не нужно. Все и так ярко освещено. Я видел дупла в стволах, ухающих сов, различал даже пни у обочины. И се было в приятном озарении огня. Наш экипаж катил вперед, как путешествующий пожар. Но ничего по дороге от него не загоралось. Пылала только сама карета, да и то снаружи, а не внутри.

— У вас очень комфортно, хоть и необычно, — полушепотом заметил я, украдкой кидая взгляды на ее спутника. Не проснется ли он? Казалось, он будет дремать вечно, чуть шевеля когтями, каждый, размером с мою ладонь. А сама графиня хоть когда-нибудь спит? И графиня ли она, или это просто прозвище? Наверное, титул у нее все-таки был, иначе, зачем ее так называть. Но тогда она не фея. Ведь у фей нет обычных земных титулов, если только шутки ради они не вышли замуж за какого-то глупого смертного, чтобы извести его.

Мне нравилась мягкость бархатных сидений, в заднее окошечко кареты, обрамленное язычками пламени, отлично был виден лес, из которого мы как раз выезжали. Скоро мы приедем в какой-нибудь город, и огненная карета помчится по каменным улицам, наводя ужас на тамошних жителей.

— До города ты с нами не поедешь, — разочаровала меня алая дама. — Это слишком рискованно.

Так я и знал! Все хорошее когда-нибудь кончается. А я-то уже прикидывал, как хорошо было бы вечно путешествовать в огненной карете. Мне нравилось смотреть на точеный профиль моей спутницы. Я старался запомнить каждую деталь завораживающей полумаски из золота на ее лице. У нее были очень длинные ресницы, загнутые вверх, теплые глаза с отблесками пламени в зрачках и, очевидно, доброе сердце. Ведь она же пожалела меня, когда я стоял на дороге.

— Ты найдешь дракона, я верю! — произнесла она, и а сердце вдруг потеплело. От ее уверенности становилось легче и мне.

— Благодарю вас, что не бросили меня в беде и подвезли так далеко, как это было возможно, — нужно было сказать об этом в самом начале, но я ощутил благодарность только сейчас.

— Расскажи об этом Эдвину, когда его повстречаешь, — посоветовала она.

Ну вот, она и вправду верит, что я точно стану его приближенным, иначе не дала бы мне такой совет. Я почему-то был уверен, что все ее приятные пожелания это не просто формула вежливости.

— Как мне ему вас представить? Я ведь не знаю ваших имен, — пояснил я, кивая на монстра рядом. Кстати, он медленно просыпался, и мне становилось не по себе.

— Соланж, — представилась она, нервно посматривая на чудовище рядом. — Соланж из огненной кареты. Его можешь не представлять по имени. О нас так много слухов ходит, что это будет уже лишним.

— Стоит ли добавить к имени ваш титул — Алая Графиня? — осторожно намекнул я, не зная, как сформулировать точно обрывки сплетен, которые получил от Антеи.

— Можешь и его упомянуть, — согласно кивнула она. — Скажи, что мне нужна помощь, не только для моего графства, но и…

Она замолчала, заметив, что ее спутник раскрыл глаза. Они были ярко- желтыми, как две луны, но при виде меня налились кровью. Чудовище, не привыкшее к гостям в экипаже, злобно оскалилось на меня.

— Не обращайте на меня внимания! — как можно более учтиво попросил я. — Я всего лишь прокачусь с вами до опушки леса.

Кстати, опушку леса мы уже проехали и теперь мчались по полю, будто огненная заря. Хорошо, что пахарей в предрассветных сумерках здесь не бродило, и нас никто не видел, иначе бы поднялся страшный шум. Я представил, как крестьяне, заснувшие в стогу, просыпаются ночью и видят ком огня, мчащийся мимо. Мне даже стало смешно, несмотря на серьезность своего положения. Видимо, поняв, что я его не боюсь, чудовище лишь хмыкнуло и прикрыло уродливые веки.

— Молодец, свой страх ему показывать нельзя, иначе он тебя раздерет, — похвалила меня Соланж. — Не люблю, когда он просыпается по ночам. Ночью у него скверный характер.

— Он вас не обижает? — защитить я ее, конечно, не мог, так зачем же спрашиваю.

— Не говори глупостей! — Соланж взглянула на меня так, будто кроме, как от нее, опасности здесь исходить просто не от кого. Я представил себе целое графство из огня. И зачем ей только нужна помощь Эдвина, если там и так все пылает? Он может только добавить огня, а не потушить его. Зачем вообще нужно участие дракона огненной графине?

За полем показалась река, через нее был перекинут красивый каменный мост. Живописное местечко. В огненном освещении оно казалось просто великолепным. Город за мостом, порос лианами и мхом, и напоминал сказочное местечко.

— Тебе придется выпрыгнуть из кареты раньше, чем мы достигнем моста, — проговорила Соланж, когда ее спутник снова уснул.

— Выпрыгнуть?! — встревожился я. — На полном скаку? Карета не может остановиться, когда я буду выпрыгивать или хотя замедлить ход, как недавно?

Она улыбнулась и нежно провела пальцами по моему лбу. От ее прикосновения вся тревога вдруг исчезла. Правда, говорят: как рукой сняло. Я ощущал себя готовым перепрыгнуть даже через океан.

— Карета никогда не останавливается, если ты заметил, — напомнила Алая Графиня, — а когда мы переедем через мост, то окажемся уже совсем в другом мире.

— У вашей кареты огненные колеса и спицы, я боюсь обжечься, — все же пробормотал я. Это была лишь отговорка, ведь прыгать жутко не хотелось.

— Не бойся! Это видимый огонь, от него не исходит жара.

И, правда. Я не ощущал, что в карете жарко. Хоть она и была объята пламенем, но ведь не горела.

— Пора! — Алая Графиня взяла меня под локоть, едва мы приблизились к мосту. Дверца распахнулась сама собой.

— Прощайте! — я кинул на нее последний взгляд. Увидеть бы ее без маски! Но не всем мечтам суждено сбыться. Ее спутник шевельнулся во сне и подтолкнул меня когтями. Я прыгнул непроизвольно и чуть не расшиб лоб об основания мостовых перил. Карета мчалась по мосту, распространяя сияние.

Пока я отряхивался и ругался, она уже доехала до средины и вдруг исчезла. Я смотрел и видел лишь пустой мост.

— И куда ты делась, Соланж? — обескуражено спросил я в пустоту. Ответа, разумеется, не последовало.

Город за мостом тоже куда-то делся. Еще минуту назад я его видел, а теперь там было только пустое место. Даже руин не осталось.

— Пить надо меньше, — посоветовал надоедливый голос совести, но ведь я не пил уже несколько дней. Видимо, трезвость мне тоже на пользу не шла.

Жаль, что спутником роскошной красавицы Соланж был не я, а дремлющий в карете монстр. Хотя может, и не жаль. Откуда мне знать, в какие потусторонние миры их экипаж отправился, и какая жуть поджидает там.

Законы гостеприимства

Недавно дракон пролетал над деревней, золотой, как солнце. Его видели! Его испугались. Я собирал слухи по крупицам и понимал, что в эту деревню нужно идти как можно скорее. Вдруг он появится там еще раз. Эдвин никогда зря нигде не пролетает. Либо у него там дело, либо он собирается это поселение спалить. И в том, и в другом случае я его увижу. Только во втором придется быть осторожнее. Хотя и в первом случае ничего хорошего не предвидится. Дела Эдвина обычно всегда связаны с опасностью, насилием, огнем и давящим все и всех магическим вмешательством. Что для него такое уничтожить одну деревню? Главное, чтобы из нее он забрал с собой одного человека — меня. А остальное неважно. В общем, я узнал направление и поспешил в путь.

Там, где высадила меня Соланж, ничего, кроме голой пустоши, не оказалось. Под мостом даже не текла река. Она давно уже высохла. Трава на высохших берегах пожухла. А из-под моста меня погнали местные тролли. Они шумно дали мне понять, что нечего ходить здесь и вынюхивать все, как шпиону. А когда я спросил их, не видели ли они пылающую карету, они лишь дружно расхохотались.

Ждать следующей ночи и проверять, помчится ли огненная карета по мосту снова, я не стал. К тому же при повторной встрече Соланж могла отнестись ко мне уже не так великодушно. А об ее спутнике и говорить нечего. Я уже насмотрелся на фей, которые выбирают себе безобразных спутников и используют их, как телохранителей. Взять в пример, хотя бы Меллисандру и ее великана, или Антею с колодезным змеем. Но между Соланж и монстром промелькнуло нечто непривычное. Влюбленность что ли? Как такое может быть? Она статная дама, а он безобразная тварь. О любви тут не может идти и речи, но какая-то тайна определенно присутствует. Только, боюсь, не мне предстоит ее разгадать.

До деревни я дошел быстро, поскольку выменял у гнома пару ветхих сапог, которые он называл скороходами. За них пришлось отдать мои поношенные, но некогда роскошные сапоги, увеличив их ценность тем, что они принадлежат будущему помощнику и советнику императора Эдвина. Гном поверил мне лишь отчасти, но все равно меня зауважал. Вероятно, те гномы, что жили в полях, где даже негде укрыться, были намного глупее, чем все, кого я повстречал в других местностях.

Заметил поблизости, полностью выжженные стерни и луга, я сообразил, что гном был так вежлив со мной совсем не из тупости, а из страха. Дракон, который пролетал здесь и уже кое-что спалил, это уже весомый довод, чтобы уважать юношу, который хвастается, что он с этим драконом как-то связан.

Сапоги можно было назвать скороходными лишь с натяжкой. Семимильное расстояние за минуту они преодолеть, конечно, не позволяли, но идти в них было, куда легче и быстрее, чем в моей старой обуви. Я и сосчитать верстовые столбы не успел, а уже пришел к деревеньке. На вид она была не процветающей. Небольшое поле перед ней выглядело чахлым. Любопытно, как давно последний раз оно давало урожай. Я заметил, что земля истощена, а лепрехуны, прячущиеся в крошечных ямках у поля, подозрительно активны.

— Добрый день, пахарь! — я заметил подростка, который ходил по облезлому полю с серпом, хотя жать здесь было просто нечего. Глаза у паренька казались слегка безумными, будто он мог этим серпом и убить. На всякий случай, я старался держаться чуть в стороне от него, когда заговорил.

— Ты охотишься на полевых мышей? Чтобы метнуть в них серп и попасть, нужна сноровка, — я заметил, что серп у него не в крови, а сам он какой-то рассеянный.

— Отец сказал, нужно чем-то обороняться от тварей, которые поселились здесь и воруют урожай, — хоть глаза подростка лихорадочно блестели, говорил он связно.

— Мой отец когда-то сказал мне то же самое и знаешь, что вышло? Я остался без поместья. И все потому, что полез к тем, кого не стоило трогать и прогонять с наших земель.

Мальчик даже вздрогнул.

— Но ведь, если их не прогнать, мы умрем с голоду, — жалобно протянул он.

Вряд ли, он имел в виду лепрехунов. Те скорее своровали бы сережки из ушей крестьянок, но рожь и пшеница им были ни к чему. Разве только деревенские жители их чем-то прогневали.