Бесплатный фрагмент - Вокруг света в турпоездку

Предисловие

Роберт Бертон, английский священнослужитель, писатель и ученый, в книге «Анатомия меланхолии» утверждал, что сидячий образ жизни неминуемо приводит к психическим расстройствам. Лорд Байрон считал, что «Вселенная — своего рода книга, в которой вы прочитали только первую страницу, если видели лишь собственную страну», и призывал не просто перемещаться с одного места на другое, а путешествовать по всему миру.

Нет ничего более естественного, чем желание узнать, что же собой представляет наша планета, на которой мы неведомым для себя образом оказались. Каждый ребенок зачитывается приключенческими романами, мечтает стать моряком или путешественником. Однако наступает время повзрослеть и самому отправиться в путешествие.

Издревле находились те, кто покидал родной дом и отправлялся странствовать. Это не было развлечением, отдыхом, приятным, но необязательным дополнением к жизни, а скорее — смыслом, тем, ради чего только и стоит жить. Километр за километром, день за днем, год за годом они шли по планете. Но даже самым упорным и целеустремленным не удавалось дойти до края земли. Уже античные философы высказывали гипотезу, что его нет в природе, а наша Земля по форме напоминает шар. Но доказать это смелое утверждение на практике удалось только пять веков назад. И сделали это не кабинетные ученые с помощью научных приборов, а путешественники, отправившиеся на запад, а вернувшиеся домой с востока.

В 1519 году из Испании отправилась экспедиция во главе с Фернаном Магелланом. Испанские моряки обогнули с юга Южную Америку, пересекли Тихий океан, а затем через Индийский океан в обход южной оконечности Африки вернулись в Европу. Сам Магеллан был убит туземцами на Филиппинах, но одно из пяти судов благополучно вернулось домой. Так закончилось первое в истории кругосветное путешествие. Оно длилось 1080 дней.

Второе кругосветное плавание совершил английский корсар Френсис Дрейк (1577—1580). Для него это не было самоцелью. Он грабил испанские суда, перевозившие золото из Южной Америки в Европу. В районе Карибских островов конкуренция была большая, да и испанцы не дремали. Поэтому Дрейк отправился на Тихоокеанское побережье Южной Америки. Испанских поселенцев удалось застать врасплох. Добыча оказалась огромной. В погоню за англичанами отправили военные корабли. Поэтому морские разбойники предпочли вернуться в Европу более безопасным путем — через Индийский океан. По возвращении на родину Френсис Дрейк, привезший сокровищ на сумму вдвое большую, чем ежегодный доход английского королевства, был встречен, как национальный герой, стал адмиралом и был произведен в рыцари. По его стопам отправился другой буканьер — Томас Кавендиш (1586—1588), который совершил третье кругосветное путешествие. И понеслось…

В конце XVIII века французский мореплаватель Луи Антуан де Бугенвиль в своем путевом дневнике писал: «Еще не так давно кругосветное плавание являлось рискованным предприятием… То было хорошее время, золотой век для кругосветных путешественников; опасности и лишения, с которыми им приходилось сталкиваться, вознаграждались сторицей, когда, вернувшись с ценными открытиями, они салютовали берегам родины… Теперь дело обстоит иначе; обаяние исчезло, теперь путешествие вокруг света совершают так, как раньше совершали путешествие вдоль берегов Франции!».

Россияне не проспали период Великих географических открытий, как можно было бы подумать. Но если англичанам, испанцам, французам да и вообще всем европейцам нужно было отправляться за море, то у нас огромные неизведанные земли начинались прямо на заднем дворе. Пока конкистадоры грабили и освобождали от излишков индейского населения открытую Колумбом Америку, русские казаки покоряли Сибирь. Продвигаясь все дальше и дальше на восток, они вышли к берегу Тихого океана, к границам США и Японии. Для того, чтобы установить с этими странами дипломатические отношения, из Санкт-Петербурга отправили посольство на двух военных кораблях — шлюпках «Надежда» и «Нева» — во главе с капитанами Иваном Крузенштерном и Юрием Лисянским. Экспедиция отправилась из Кронштадта, пересекла Атлантический океан, обогнула южную оконечность Южной Америки, вышла в Тихий океан, побывала на Камчатке, на Аляске и в Японии, а затем вернулась назад в Санкт-Петербург через Индийский океан и Африку — карты к тому времени уже были. Это плавание длилось 1108 дней (1803 — 1806 г.г.) и стало первой российской кругосветной экспедицией.

Все это время речь шла о кругосветных маршрутах по воде, пришла пора внести разнообразие. Это сделал Жюль Верн, предложив передвигаться не только по морю, но и по суше. В романе «Вокруг света за 80 дней» он описал первую кругосветку, совершенную не профессиональным мореплавателем, а простым обывателем — на разных видах транспорта.

Если Магеллан доказал, что кругосветные путешествия возможны в принципе, то Жюль Верн показал, что они доступны для каждого из нас. Вопрос, зачем все эти трудности обычному человеку? А затем же, зачем спортсмены снова и снова пробегают марафонскую дистанцию — испытать себя. Особенно интересно, когда идешь на рекорд. Например, главный герой романа «Вокруг света за 80 дней» заключил пари, что сможет проехать вокруг света именно за этот срок. Филеас Фогг наметил такой маршрут: «Из Лондона в Суэц, через Мон-Сенис и Бриндизи… поездом и пакетботом… 7 дней; Из Суэца в Бомбей пакетботом… 13 дней; Из Бомбея в Калькутту поездом… 3 дня; Из Калькутты в Гонконг (Китай) пакетботом… 13 дней; Из Гонконга в Иокогаму (Япония) пакетботом… 6 дней; Из Иокогамы в Сан-Франциско пакетботом… 22 дня; Из Сан-Франциско в Нью-Йорк поездом… 7 дней; Из Нью-Йорка в Лондон пакетботом и поездом… 9 дней… Итого — 80 дней».

В романе все прошло гладко. Но были ли шансы уложиться в такой срок в реальности? Мнения читателей разделились. Скептиков смущала необходимая для этого «чудесная согласованность часов прибытия и отправления поездов и пароходов», они утверждали, что таковой не существует и не может существовать! Герои романа действительно неоднократно сталкивались на своем пути с препятствиями, задержкой и отменой рейсов. Но все же эксперимент удался.

Роман «Вокруг света за 80 дней» вышел в 1873 году. А уже в 1888 году бойкая 22-летняя журналистка Нелли Блай (настоящее имя Элизабет Кокрейн), репортер нью-йоркской газеты «World», взялась доказать, что описанное в нем путешествие вполне реально. Ей даже удалось побить рекорд. Она объехала вокруг света по описанному в книге маршруту за 72 дня 6 часов 10 минут 11 секунд. Оплатил этот вояж издатель газеты Джозеф Пулитцер. С его стороны это не было благотворительностью — тираж издания вырос в несколько раз. После завершения кругосветки журналистка написала книгу «В 72 дня вокруг света». Спустя два года, в 1891 году, она еще дважды совершила кругосветное путешествие — сначала за 67, затем за 66 дней. В 1901 году сотрудник парижской газеты «Эко де Пари» Гастон Стиглер сделал это уже за 63 дня. Каждое новое достижение широко освещалось прессой.

В 1988 году (ровно через сто лет после путешествия отчаянной американской журналистки) вокруг света за 80 дней проехал английский комик и телеведущий Майкл Пэлин в сопровождении съемочной группы BBC. После завершения поездки телевизионщики сделали документальный фильм, а Пэлин выпустил книгу с совсем не оригинальным названием «Вокруг света за 80 дней». Так как большую часть времени ровным счетом ничего интересного не происходило (например, на судне в океане), автор подробно описывал свое меню и сны. Или откровенно жаловался на скуку. Например: «Этим утром, взбодренный хорошим сном и долгим валянием в постели, я отправился изучать корабль. После долгих блужданий в идентичных коридорах я, наконец, нашел дорогу к открытой центральной площадке. Здесь доска объявлений, на которой, как мне сказали, будут отображаться развлечения дня. Сейчас она пустая».

Российские журналисты в гонку «Вокруг света за 80 дней» включились с сильным опозданием. С 1 октября по 20 декабря 2007 года по маршруту Филеаса Фогга проехала ведущая радиостанции «Серебряный дождь» Люся Грин. По пути она делала репортажи и передавала их в эфир по спутниковому телефону, отрабатывая полученные на поездку деньги.

Итак проехать вокруг света за 80 дней по описанному Жюлем Верном маршруту просто. Но можно ли считать это настоящим кругосветным путешествием?

В середине XIX века этим вопросом никто не задавался. Отправился на восток, пересек все меридианы и вернулся в точку старта с запада, значит, проехал вокруг света. Но когда в начале XX века путешественники добрались до Северного и Южного полюсов Земли, выяснилось, что пересечь все меридианы можно очень быстро. Например, обойти полюс по кругу радиусом 5—10 метров. Это тоже путешествие вокруг света? Очевидно, нет. Так появился третий обязательный критерий: путешествие будет считаться кругосветным, если старт и финиш в одной точке, пересечены все меридианы и дважды — экватор (по пути из северного полушария в южное и обратно).

Этих трех критериев достаточно для морских экспедиций, но к транспорту, использовавшемуся героями Жюля Верна, прибавились самолеты. Уже в 1968 году известный польский журналист Люциан Воляновский в книге «Почта в Никогда-Никогда» писал: «Сегодня можно без труда облететь нашу планету на обычных рейсовых самолетах за двое суток». Если пойти еще дальше, то все кругосветное путешествие можно свести к авиаперелетам, а по земле проехать только от дома до ближайшего аэропорта и обратно». Это тоже будет считаться кругосветным путешествием?

Значит, для признания путешествий кругосветными нужен еще один критерий: минимальное расстояние, которое должно быть пройдено по земле или воде. Какое?

По правилам Международной авиационной федерации, для установления рекорда скорости в кругосветном перелете, самолет должен максимально быстро пересечь все меридианы и приземлиться на том же аэродроме, с которого вылетел. При этом он должен пролететь не меньше длины тропика Козерога, составляющей 36787,559 км. Почему бы не использовать этот критерий и для путешествий наземными видами транспорта?

Итак. Подведем итог. Чтобы путешествие было действительно кругосветным, нужно стартовать и финишировать в одной точке, пересечь все меридианы, дважды — экватор и проехать по земле или воде не меньше 36787,559 км.

Во время своего первого кругосветного путешествия я проехал через Китай, Юго-Восточную Азию, Австралию, Новую Зеландию и Южную Америку. А если вновь обогнуть Землю по этому же пути, но быстрее?

Как известно, время — деньги. В путешествиях они связаны обратно пропорциональной зависимостью. Чем быстрее, тем дороже. Первый раз я объехал вокруг света за 280 долларов и 1080 дней. Если хочу это сделать в 10 раз быстрее, то как сильно увеличится бюджет? В 10 или в 100 раз? Я как раз размышлял над этим вопросом, когда по электронной почте получил письмо от некой турфирмы с предложением о сотрудничестве (как позднее выяснилось, им попалась на глаза моя книга «Как путешествовать»). Договорились о встрече.

— Какие у вас планы? — спросила Катя, владелица турфирмы. — Опять собираетесь в кругосветку? Давайте объединим наши усилия. Вы возьмете с собой наших туристов, провезете их вокруг света, а мы вам не только все расходы на дорогу компенсируем, но и заплатим за работу гида.

Мне такая идея в голову не приходила.

— Я же собираюсь не в туристическую поездку, а в настоящее путешествие. Хочу установить рекорд скорости. Двигаться придется нон-стоп, без выходных и праздников. Вряд ли кто-то это выдержит.

Катя стала убеждать меня в обратном:

— Это то, что нужно! К нам обращаются именно те, кто уже пресытился стандартными турами и хочет попробовать что-то особенное. Вот мы и предложим настоящее кругосветное путешествие. Без соплей и финтифлюшек.

Оказалось, не только путешественникам присущ дух авантюризма, но и бизнесменам. Я хотел установить рекорд скорости, а Катя поставила себе еще более амбициозную задачу — провести первый в мире кругосветный тур.

Сейчас у многих есть средства на поездку за границу. Но некогда их тратить. Даже на себя любимого. Марина Соколова в книге «История туризма» обратила внимание на характерную для сегодняшнего дня тенденцию: «Время, которое люди выделяют на свой отдых, будет сокращаться, поэтому туристы будут искать туристский продукт, дающий максимум удовольствий в минимальный отрезок времени». В таком случае Катина идея должна пользоваться спросом. А есть ли аналогичные предложения?

Благо интернет под рукой — легко выяснить. И что же оказалось? Как бы кругосветные туры есть только в двух вариантах: трехмесячные морские круизы и «Вокруг света за 28 дней» — перелеты между несколькими крупнейшими мегаполисами (обычно в него входят пять городов, среди которых чаще всего встречаются Лос-Анджелес, Нью-Йорк, Лондон, Париж, Рим, Каир, Сингапур, Сидней и Токио). Но по земле туристов почему-то никто не возит. Рискнем?

Вначале нужно составить хотя бы приблизительный маршрут. За основу я взял тот, по которому проехал во время своей первой кругосветки. Немного его модифицировал и усложнил. Затем разбил на семь этапов, связанных между собой авиаперелетами. Получилось так: Из Москвы в Куала-Лумпур — 40 дней, Австралия — 2 недели, Новая Зеландия — неделя, из Буэнос-Айреса в Кито — 30 дней, Коста-Рика — 3 дня, Куба — неделя, от Мадрида до Милана — неделя. Итого 108 дней.

Я не собирался расписывать маршрут по дням. Нет ничего скучнее, чем отправляться в путь, все зная заранее. «Путешественника, который досконально осведомлен о своем маршруте, скука одолевает так же быстро, как писателя, который просчитал весь сюжет наперед», замечал американский писатель Пол Теру. А его соотечественник, неутомимый путешественник Марк Твен считал, что: «Не велика мудрость строить планы в этом мире, на это способна даже кошка; но когда забираешься в такую даль, то, будь ты кошка или человек, планам твоим грош цена».

В свою первую кругосветку я набрал семь попутчиков и попутчиц, но они постепенно сходили с дистанции. И проблема была не в физической усталости, а в эффекте «переполнения оперативной памяти».

Примерно через два месяца путешествия любой нормальный человек перестает радоваться новому. Кажется, что он уже все видел. Замки, руины, водопады, города, люди, животные, растения, пейзажи — все создает ощущение дежавю.

Предстоящая поездка должна продлиться 108 дней. Не устанут ли туристы? Я предложил внести в договор такой пункт: «Путешествие будет тяжелым, требующим выносливости и терпения. Если вы не выдержите, то турфирма обязуется вернуть вас домой из любой точки маршрута. Но деньги за неиспользованную часть тура не возвращаются». Так и сделали.

Слух о предстоящем туре вокруг света вызвал ажиотаж. Им интересовались больше, чем всеми остальными поездками, предлагавшимися турфирмой, вместе взятыми. Путешествия сейчас стали не только развлечением, но и показателем статуса. Психолог Анна Фенько в книге «Люди и деньги» писала: «Если раньше социальное положение человека определялось в основном характером его труда, то теперь… характером его досуга… Обязательные туристические поездки превращаются в один из главных отличительных признаков жизненного стиля нового российского среднего класса». А тут такой эксклюзив — кругосветка!

Высокая стоимость никого не пугала — богатых людей у нас уже много. Но как оторваться от текущих дел сразу на 108 дней?

Я общался только с теми, кто не просто интересовался кругосветным туром, но и реально на него претендовал. Их было человек двадцать. Все претенденты делились на две группы. В первую входили высокооплачиваемые специалисты и менеджеры среднего звена — переживающие кризис среднего возраста, получившие неожиданный «отпуск» между старой и новой работой, находящиеся на грани нервного срыва из-за того, что несколько лет работали без отдыха. Во второй группе были бизнесмены, которые уже заработали больше, чем им реально нужно, и могли себе позволить удалиться от дел — как бы выйти на пенсию. За шесть месяцев, что шла подготовка к кругосветке, я узнал о жизни нашего среднего класса больше, чем за все предыдущие годы. Впору было писать книгу в серию «Богатые тоже плачут». Из первых десяти человек, реально собравшихся в кругосветку и даже заплативших аванс, одних посадили, другие попали в больницу, третьи развелись, четвертые… Короче, как оказалось, сами по себе деньги счастья не приносят.

Если бы можно было выйти на маршрут сразу, то уехало бы десять человек. Но старт был назначен на 19 сентября. Первые записавшиеся постепенно выбывали из числа претендентов. На их место приходили другие. Но и они отваливались. Набрать одновременно хотя бы шестерых не удавалось. Поездка была на грани срыва.

В этот момент появились еще два потенциальных участника — два друга, но у одного их них была судимость. Статья по российским меркам смешная: «дача взятки гаишнику», за что он получил год условно. Но если выехать за границу до истечения этого срока, то может грозить уже реальное тюремное заключение. «Мы точно поедем, — божился „зек“, — но только после середины ноября». Мы перенесли старт на два месяца — на 19 ноября. Но и эти претенденты «не дожили» до начала.

19 октября, когда пора было начинать оформление виз (таких сложных, как австралийская и новозеландская, плюс шенген и немного по мелочи — типа аргентинской, чилийской, вьетнамской), Катя мне позвонила, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие:

— Группа не набрана. У нас есть только двое. Поездки не будет.

Для турфирмы предстоящая кругосветка была всего лишь одним из бизнес-проектов. Если дело пойдет, хорошо, если нет — ничего страшного, есть и другие туры. Но я-то уже настроился!

— А если сделать тур с мини-группой — всего из двух человек? И сократить мой гонорар?

— Нужно посчитать. И поговорить с туристами. Стоимость тура была рассчитана на группу минимум из шести человек. Двоим придется платить намного больше.

Как я и предполагал, затраты туристов не испугали.

Разумеется, планировалось «все включено». Но как рассчитать все предстоящие траты? Ведь нужно учесть расходы на наземный транспорт, посещение достопримечательностей, ночлег и еду. Получается, что мне придется не только провести первый кругосветный тур и проехать вокруг света за 108 дней, но и уложиться в ограниченный бюджет. Но в какой? Я предположил, что 50 долларов в день на человека будет достаточно.

Мои попутчики так же, как и предыдущие претенденты, представляли средний класс: начальник отдела компьютерной фирмы из Екатеринбурга Констатин Ведьманов и предприниматель из Саратовской области Юрий Русанов. Почти ровесники, по тридцать с лишним лет. Я с ними несколько раз встречался в процессе подготовки к поездке. Но реально знакомиться нам придется уже в пути. Рискованное, конечно, дело отправляться с незнакомыми людьми в 108-дневное путешествие, где предстоит сутками находиться вместе. Испытание на совместимость такое же жесткое, как во время космических полетов. Оставалось надеяться только на свое образование — прежде, чем стать путешественником, я успел закончить психологический факультет МГУ.

В дорогу мы отправимся не втроем, а… вчетвером. На первом этапе к нам присоединился Владимир Шуванников, профессиональный оператор и режиссер документальных фильмов.

Приближался день старта. Все авиабилеты были куплены (для снижения их стоимости, пришлось подкорректировать маршрут). В паспортах были австралийская, новозеландская, шенгенская и китайская визы. А вьетнамские и аргентинские визы придется получать уже в пути (в то время Вьетнам и Аргентина были для нас еще визовыми странами) — на их оформление времени не хватило.

Пора в дорогу!

Глава 1. Казахстан

Вечером 19 ноября 2007 года мы вчетвером встретились в офисе турфирмы. Первые пару километров прошли пешком — с начала Арбата, от здания МИДа, до станции метро «Арбатская». Там спустились под землю и поехали на Казанский вокзал, чтобы сесть на поезд «Москва — Астана».

Почему я решил начать кругосветку не с авиаперелета куда-нибудь далеко на юг, а с поездки на поезде? Вероятно, под влиянием романа «Вокруг света за 80 дней». Его герои также из дома направились на железнодорожный вокзал.

Нас было четверо — как раз целое купе. Мы распихали свои рюкзаки по углам, достали пакеты с жареными курами, домашними пирожками, ватрушками, пончиками, сваренными вкрутую яйцами и прочей дорожной снедью. Вскоре объявился проводник с чаем. Путешествие началось.

Под стук колес

Железная дорога была самым популярным видом транспорта почти сто лет, начиная со второй половины XIX века. У Тэффи есть рассказ «Путешественник», действие которого происходит в поезде. Герои — помещик и путешественник. Путешественник взялся рассказывать о поездках верхом на верблюдах, о чудесах и достопримечательностях. Но помещика они не впечатлили: «Я вот четыре часа в вагоне, и то в голове стучит! … Вот позавчера мельнику брусом ногу придавило. Все село сбежалось глазеть. А я даже и не подумал пойти. Очень мне нужно. Всего не пересмотришь». Удивительно верно подмечено. Ведь именно праздное — с точки зрения нормальных людей — любопытство и отличает путешественников от домоседов. По мнению Жюля Верна («История великих путешествий»), таким был «Пьетро делла Валле — первый из плеяды путешественников-туристов, пускавшихся в странствия главным образом из чистого любопытства» — итальянский дворянин, в период с 1614-го по 1626 год побывавший на Ближнем Востоке, в Багдаде, Персии и Индии.

К концу XIX века возможность «любопытствовать» появилась не только у представителей знати, а практически у любого — железнодорожные билеты быстро дешевели. Впрочем, некоторые приноровились и вовсе ездить бесплатно. В товарных вагонах по дорогам Америки колесили тысячи бродяг — хобо. Среди них был и бывший моряк Джек Лондон. Позднее он описал жизнь «романтиков железных дорог» в сборнике рассказов «Дорога».

«Во время путешествия я иногда вел записи в дневнике, и когда перечитываю их теперь, мне попадается одна настойчиво повторяющаяся фраза, а именно: «Живем чудесно», — писал Джек Лондон в рассказе «Две тысячи бродяг». Он описывал незабываемое ощущение свободны, радость общения с такими же, как ты, любителями вольных странствий, открывающиеся из окна пейзажи, свободу от условностей и обычаев меркантильного мира — то, что привлекало в ряды хобо все новых и новых людей.

Зима наступила рано. За окном мелькали заваленные снегом по самые крыши деревянные домики, голые стволы лиственных деревьев, пушистые ели и сосны. Даже не высовывая носа наружу, можно было понять, что там очень холодно. Именно по этой причине я и хотел проехать российскую часть маршрута как можно быстрее. Наше снаряжение не было рассчитано на морозы. Иначе пришлось бы очень много вещей таскать потом по теплым тропическим странам.

В обычном туризме принято подробно расписывать до мелочей каждый день и только изредка вставлять в плотный график «свободное время». По-моему, именно оно делает турпоездку хоть в какой-то степени похожей на путешествие. Ведь план настоящего путешествия выглядит так: старт — СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ — финиш. Так что я не разрабатывал подробный маршрут, но в связи с необходимостью заранее покупать авиабилеты (иначе бы они стоили слишком дорого), пришлось обозначить несколько этапов, у которых были зафиксированы точки старта и финиша, а также временной промежуток между ними. Мы могли ехать, куда хотели, останавливаться в любом месте на любой срок. Но не забывать о том, что не позднее 28 декабря нам надо попасть в Куала-Лумпур.

В книге «Вокруг света за 80 дней» Жюль Верн перечислил все, что необходимо для кругосветного путешествия: «Никакого багажа. Только ручной саквояж с двумя шерстяными рубашками и тремя парами носок». Плюс к тому «плащ и дорожное одеяло», «прочную обувь», а также «знаменитый железнодорожный и пароходный справочник и путеводитель Бредшоу». И самое главное: мистер Фогг «взял из рук Паспарту саквояж, открыл его и вложил туда объемистую пачку хрустящих банковых билетов, которые имеют хождение во всех странах».

Мы собирались в дорогу примерно так же — налегке. Только вместо ручных саквояжей были рюкзаки, а вместо дорожных одеял — спальные мешки. Кроме того, как и все современные туристы, мы были увешаны самой разнообразной аппаратурой. Всю ее нужно было регулярно заряжать.

На третий день Костя нашел в коридоре вагона розетку и поставил на зарядку новенький, купленный специально для этой поездки сотовый телефон, в который он закачал сотни ностальгических песен — чтобы слушать их вдали от родины. Смартфон он положил на откидывающееся сиденье, которое сам же по забывчивости и закрыл. Корпус, оказавшийся между металлическим ободом и стенкой, раскололся. Это была первая, но, как оказалось, далеко не единственная напасть, приключившаяся с нашей аппаратурой.

За вагонным окном все так же пролетали леса, заснеженные поля, деревни и города. Мы спали или просто валялись на полках, листая путеводители, глядели в окошко и зевали. Когда осточертели булки и напитки из привокзальных буфетов, мы по двое (чтобы не оставлять купе пустым) ходили в вагон-ресторан сквозь череду тамбуров, сопровождаемые оглушающим грохотом колес и лязгом буферов.

Владимир Буковский в книге «Записки русского путешественника» вспоминал: «Я тоже когда-то проехал не одну тысячу километров по российским железным дорогам. Считал от скуки вагоны встречных товарняков, слушал на рассвете паровозные гудки, протяжные, точно зевота, пил по утрам чай из стаканов с неизменными подстаканниками. Все эти однообразные перроны, разъезды и Богом забытые деревеньки стираются потом из памяти почти бесследно». К этому описанию трудно добавить что-нибудь новое.

Астана — столица Казахстана

Володя Шуванников, как настоящий профессионал, старался заснять наше путешествие достаточно подробно, чтобы потом можно было смонтировать фильм. Иногда это приводило к конфликтам.

На вокзале в Астане нас окружили несколько охранников с рациями:

— Здесь снимать запрещено. Пройдемте.

Нас «под конвоем» повели к начальнику. Он сразу же стал нас стращать, угрожать штрафом и даже тюремным заключением. Пришлось показать журналистское удостоверение и визитную карточку корреспондента «Вокруг света» — этот журнал все помнят еще с советских времен. Тон сразу изменился. Нам все же пришлось стереть то, что уже успели снять. Но Володя и в дальнейшем работал на грани фола — привычка, полученная во время работы в службе новостей на НТВ и Первом канале.

По азиатским меркам, возраст у города — младенческий. Хотя здесь, на пересечении караванных путей, издавна были стоянки кочевников, только в 1830 году казаки во главе с полковником Федором Шубиным основали городок Акмолинск. В разгар освоения целины его переименовали в Целиноград, а после получения Казахстаном независимости стали называть Акмола, что в переводе с казахского языка означает «Белая Святыня» (или «Белая могила»). Когда в 1997 году сюда перенесли столицу, город вновь переименовали — на этот раз в Астану.

Названия менялись чаще, чем облик. Выйдя на привокзальную площадь, мы оказались на застроенной в шестидесятые годы улице, по которой ходили типичные советские троллейбусы. Все говорили по-русски. Даже те, кто внешне походил на чистокровных казахов, да и родился, судя по виду, уже после распада СССР.

Места в Казахстане много — степь да степь кругом. Поэтому Целиноград не стали ломать или радикально перестраивать. Столицу стали строить по соседству с ним — на пустом месте.

«Астана — просто Столица, писал Питер Вайль в книге „Карта родины“, — Столица вообще — скорее всего евразийской степи. Тогда становится понятно, что все дело в воле одного человека, который решил во что бы то ни стало остаться в истории… Эту волю можно потрогать, посмотреть, сфотографировать, внести в учебники и географические карты».

Размах — имперский. Площадь у Президентского дворца — с куполом, как у храма Святого Петра в Риме — по внешнему виду напоминает Дворцовую площадь Санкт-Петербурга. Только колонны в центре нет. Там, где должна быть арка, стоят две позолоченные башни. Между ними начинается современный вариант Невского проспекта.

Проспект упирается в площадь с монументом «Байтерек» (что означает «высокий тополь») высотой в 105 метров. Башня с гигантским позолоченным «яйцом» изображает мифическое Древо жизни, стоящее на берегу Мировой реки. Это гигантское сооружение, по мысли архитектора, символизирует государство, сохранившее свои исторические корни, имеющее прочную опору в традиции и устремленное к светлому будущему.

Город удивил своей противоестественной пустотой. На улицах были только дворничихи в оранжевых жилетах поверх ватников с огромными фанерными лопатами и снегоуборочные машины — от миниатюрных тракторов до поливальных ЗИЛ-130 с ковшом.

После мороза и обжигающе холодного ветра было приятно вернуться на вокзал и сесть в теплый вагон. Едем дальше — в Алма-Ату.

Южная столица

В конце позапрошлого века русские казаки на пустом месте, на окраине империи заложили военный поселок Верный. Местный градоначальник издал указ: «Если кто едет на базар из близлежащих сел, то он должен привезти в город пять саженцев». Эти саженцы были пропуском для торговли на городском рынке. Вскоре все улицы были засажены тополями, а приусадебные участки — яблонями. Большевики, в полном соответствии со своей национальной политикой, переименовали город на казахский манер. Он стал называться Алма-Ата — «отец яблок».

В 20-х годах прошлого века большевикам с огромным трудом удалось установить в кишлаках и аулах Средней Азии советскую власть. Пришлось не только агитировать малограмотных бедняков, но и подавлять сопротивление басмачей. Для усиления армии и ускорения экономического развития отсталых районов было принято решение построить железную дорогу, которая связала бы Ташкент с главной магистралью страны — Транссибом.

В 1960 году от станции Актогай на Турксибе протянули железнодорожную ветку к китайской границе. Вскоре, правда, Советский Союз поругался с Китаем. И пограничная станция Достык или по-русски Дружба, из транзитной превратилась в конечную. В конце прошлого века отношения стали улучшаться. За возрождение дороги взялись только в 1988 году. И 12 сентября 1990 года наконец произошло долгожданное историческое событие: были связаны между собой железнодорожные магистрали СССР и КНР. Активизировалась торговля. И поезда, идущие из Алама-Аты в Урумчи, ближайший к границе крупный китайский город, стали заполняться челноками.

Россияне в начале 90-х годов получили право свободного выезда за границу. И они сразу же отправились путешествовать? Отнюдь. «С появлением закона о въезде и выезде из СССР, а потом и России, десятки тысяч наших соотечественников ринулись на неисследованные ими просторы Европы и Азии, — писал Петр Подгородецкий в книге «Русские идут!». — И если кто из молодых читателей подумает, что они делали это ради культурного отдыха, осмотра музеев и прочих достопримечательностей, тот глубоко ошибется. Люди отправлялись «челночить».

Казахстан тогда не был исключением, и сейчас за границу отсюда преимущественно едут не туристы, а «челноки». Поэтому неудивительно, что все билеты на отправляющиеся в ближайшие дни поезда в китайский торговый центр Урумчи были распроданы. Что же делать? Придется, видимо, добираться на перекладных.

Мы приехали в Алма-Ату под вечер. Международные поезда в Урумчи отправляются по утрам, а местные, до пограничной станции Достык, — по вечерам. Вот завтра вечером и поедем.

С гостиницами в Алма-Ате, как и везде на просторах бывшего СССР, сложно. Старые, работающие еще с советских времен, переполнены или забронированы для командировочных. А новых пока мало. Вот местные жители и занялись развитием отельного бизнеса — в меру сил и возможностей. Предприимчивые бизнесмены арендуют в домах, расположенных в районе железнодорожного вокзала, квартиры и сдают их посуточно приезжим. В таких апартаментах мы и поселились — женщины с табличками «жилье» обступили нас на выходе с вокзала. Нужно было только выбрать подходящий по цене вариант.

После переноса столицы в Астану Алма-Ата в качестве «утешительного приза» получила неофициальный статус «Южная столица». Климат здесь действительно мягче, чем в Астане. Снег, укутавший густые ели в парке напротив бывшего здания ЦК компартии Казахстана, таял под жаркими лучами солнца. По ручьям, которые пробивали себе дорогу на тротуарах, впору было пускать детские кораблики.

Алма-Ата находится в сейсмической зоне. Поначалу здесь боялись строить здания выше двух-трех этажей. Но в шестидесятые годы, когда активно развивалось панельное домостроение, стали возводить вначале пятиэтажки, а затем и 9-этажные дома — целыми микрорайонами. Тем не менее ощущения одинаковости нет. Те, кто был здесь летом, утверждают, что город производит хорошее впечатление — солнечный, уютный, утопающий в зелени, с множеством фонтанов. Вот и Леонид Брежнев в своей «Целине» писал: «Здесь не увидишь унылых, однообразных кварталов, архитектура новостроек оригинальна, ни одно крупное здание не повторяет другое»

От Алма-Аты до станции Достык мы ехали в прицепном вагоне. Ночью на станции Актогай, пока мы спали, его отсоединили от пассажирского поезда и прицепили к грузовому составу.

Когда мы проснулись утром и выглянули в окно, поезд шел вдоль заснеженной горной цепи. С двух сторон от железнодорожного полотна тянулась равнина с пожухлой травой. Сильный ветер не давал снегу закрепиться, и он покрывал равнину клочками, спрятавшимися за редкими кустиками.

Погранпереход Достык

Поезд остановился у типичного одноэтажного станционного здания. Сильный ветер надувал барханы из куч пыли и мусора, трепал дырявые полиэтиленовые пакеты, прилепившиеся к столбам и прутьям решеток. Снега не было совсем: не успевал он приземлиться, как его тут же сдувало ветром.

Расположенный неподалеку автомобильный переход был закрыт. Пересечь границу можно только на поезде. На том же самом, на который мы не смогли сесть в Алма-Ате. Билетов на него не было и здесь. Что же делать? Мы стояли на крыльце и обсуждали сложившуюся ситуацию. Подошел пограничник с капитанскими погонами.

— Проблемы?

— Да. Не знаем, как нам пересечь границу.

— Ну, это я вам помогу.

И действительно помог. Он посадил нас без билетов в вагон, в котором проверял паспорта, и убедил проводника перевезти через границу в служебном купе. Поезд шел в Урумчи. Но мы не собирались ехать зайцами и вышли на станции Алашанькоу — всего через 12 километров, но уже на китайской территории.

На привокзальной площади нашелся отель, в котором мы и остановились на ночь.

Глава 2. Китай

Чтобы попасть из Алашанькоу в Урумчи (460 км), мы целый день ехали на автобусах — с двумя пересадками в мелких уездных городках. О дороге сказать нечего: с двух сторон от широкого двухполосного шоссе тянулась заснеженная пустыня.

Урумчи, в который мы едем, в переводе означает «прекрасное пастбище» и располагается на северных склонах Тяньшанских гор (занесен в Книгу Гиннеса как самый удаленный от моря крупный город планеты). Он был основан в V веке н. э. (под названием Лунтай) и стал одним из крупнейших торговых центров на северной ветке Шелкового пути.

Этот грандиозный торговый маршрут, формировавшийся на протяжении веков между Средиземноморьем и Китаем, послужил причиной возникновения множества городов, исторических памятников, обычаев и даже государств. По караванным тропам, наряду с шелком, везли из Китая в дальние страны бронзовые зеркала, керамику, фарфор, изделия из металла, бумагу, нефрит, ковры, ткани. В обратном направлении перевозили лошадей из Центральной Азии, золото и серебро из Европы. Торговля способствовала общению между соседними народами, распространению мировых религий — буддизма и ислама. Этот путь, через долины рек, горы и пустыни, от оазиса к оазису, в 1270-х годах проделал юный Марко Поло с отцом и дядей — венецианскими купцами. Путешествие продлилось около 20 лет. Позже им была написана «Книга о разнообразии мира…», давшая европейцам, в частности, некоторое представление о далекой стране Китай и Шелковом пути, а Поло — негласный титул «величайшего путешественника всех времен и народов».

Ночь в Урумчи

В Урумчи два автовокзала. Наш автобус пришел на западный, а дальше, в сторону центральных районов Китая, нужно ехать с восточного. Хотя уже стемнело, мы не хотели задерживаться в городе и попытались продолжить свой путь. Но не тут-то было. Оказалось, междугородные автобусы по ночам здесь не ходят. Пришлось смириться с тем, что до завтра нам не уехать, и присмотреться к оживленному вечернему городу.

Пространство полнилось разноцветными огнями: сияли фонари, неоновые вывески, рекламные щиты. Слышался многоголосый хор торговцев. Над уличными кухнями поднимались клубы пара. От доносившихся со всех сторон запахов наши голодные желудки пришли в волнение. Мы остановились. В стоящей на тротуаре печи пекли традиционный уйгурский хлеб — нан. Повар раскатывал тесто, делал лепешку, быстро окунал ее в смесь молока и кунжута и укладывал на покрытый чистой тряпочкой круглый камень. С его помощью он «приклеивал» лепешки к внутренней стенке глубокой глиняной печи. Дальше главное было не упустить момент: если достать лепешку слишком рано, она будет сырой; если передержать, она не просто подгорит, а упадет прямо на раскаленные угли. Так что движения полностью сосредоточенного на процессе пекаря напоминали сложный, ни на секунду не прекращающийся танец, в конце каждой фигуры которого он извлекал готовую лепешку металлической палкой, а потом смазывал смесью расплавленного масла с кунжутом. Теперь оставалось ее разрезать и наполнить начинкой — мелко нарубленными овощами или мясом.

Удовлетворив любопытство и успокоив желудок, мы двинулись дальше — искать ночлег. Необычайно высокий уйгур, прекрасно говоривший по-русски, переулками вывел нас к безликому многоэтажному бизнес-отелю.

Только-только мы зашли в номер, как сразу же зазвонил телефон. Я взял трубку. Женский голос спросил:

— Массаж?

— Нет.

— Секс?

Хоть и говорят, что с китайцами сложно найти общий язык, есть слова, понятные каждому туристу и любому работающему в туристической отрасли. В Китае официально публичных домов нет. Но почти во всех бизнес-отелях есть «массажные салоны», а по сути — обычные бордели.

Проснулись рано. Над линией домов только-только проглянуло солнце, окрасив горизонт в розовые тона. Пора в дорогу. Пошли на восточный автовокзал. Но даже зайти в него не успели. На входе к нам прицепился таксист, прекрасно говоривший по-английски. Он вызвался отвезти нас в Турфан по цене автобусных билетов — всего за 50 юаней с четверых.

Самое низкое на Земле место

Нынешний Турфан — небольшой, по китайским меркам, городок с населением около четверти миллиона человек — в древности был одним из крупных торговых центров на Шелковом пути. Здесь и сейчас главное занятие местных жителей — торговля.

Народ на улицах в меховых папахах, кепках и тюбетейках — в Турфане кроме китайцев живут уйгуры, казахи, узбеки и представители различных малых народностей. Зашли пообедать. Меню в ресторане — на китайском и уйгурском языках. Но от этого оно не становится понятнее. Оглянулись вокруг. Все ели лангман — густой суп с лапшой, тушеными овощами и зеленью. Его и заказали.

Вернулись на автовокзал. Таксист, который привез нас в Турфан, был еще там.

— Еще не надумали, куда поехать? У нас тут много достопримечательностей. За один день все не осмотрите. Могу предложить вам двухдневный тур по окрестностям с ночевкой в традиционном уйгурском доме.

Он подвел нас к огромной карте, которая целиком занимала одну из стен автовокзала.

— Вот смотрите, что тут у нас есть: Огненные горы, барханы, древние города Шелкового пути, пещеры с буддами…

Уговорил.

Турфанская впадина — самое сухое и жаркое в Китае место. За год здесь выпадает всего 17 мм осадков, а летом столбик термометра поднимается до плюс 50 градусов по Цельсию. В 10 км от Турфана, по границе безжизненной пустыни Такла-Макан, тянутся Огненные горы. На закате, когда солнце окрашивает багрянцем испещренный трещинами хребет, склоны становятся похожи на гигантские языки пламени — отсюда и название.

По уйгурской легенде, когда-то в горах Тянь-Шаня жил кровожадный дракон, который похищал из местных деревень детей. На защиту селян выступил отважный герой. Три дня и три ночи продолжалась битва. Чудовище было ранено в восьми местах и истекло кровью. Его тело превратилось в Огненные горы, а раны — в восемь долин.

Сейчас Огненные горы — одна из местных достопримечательностей. Посвященный им музей построили под землей. Над поверхностью торчит только монумент в форме гигантского градусника, стоящий во внутреннем дворике. И ведь здорово придумали. В подземелье летом прохладнее, а зимой — теплее. Да и ветер не докучает.

Город Сюаньцзана

Древний Гаочан (который считают столицей уйгуров) был также одним из узловых центров Шелкового пути: через город шли купцы из дальних стран вглубь Китая и наоборот. Караваны везли шелк, ладан, алмазы и бирюзу, нефрит и знаменитый на всю Азию турфанский изюм.

Сейчас окруженные 10-километровой крепостной стеной руины стали одной из туристических достопримечательностей Турфанской низменности.

На входе заметили нашу видеокамеру:

— У вас есть разрешение на профессиональную съемку? Нет? Тогда мы вас на территорию города с видеокамерой не пропустим. Можете оставить ее здесь, а на выходе заберете.

Что же такого там ценного, гадали мы, когда шли от ворот по проложенной через абсолютно пустое место колее — никаких признаков древних зданий не видно. Только приглядевшись внимательнее к будто оплавленным холмам и кочкам, похожим на растаявшее мороженое, мы поняли, что это и есть дома, построенные из самана — смеси глины с соломой. За сотни лет ветер с песком пообтесали ровные края.

С Гаочаном связано имя ученого, философа, путешественника и переводчика, буддийского монаха Сюаньцзан (в переводе — «Таинственный толстяк»). Буддизм стал проникать в Китай еще в начале нашей эры, но массово востребованной, а затем и одной из официальных религий стал гораздо позже. Тут-то и выяснилось, что многие духовные книги затерялись или были сильно искажены при переводе. И буддийские монахи из Поднебесной отправились на поиски первоисточников. Сюаньцзан привёз из Индии 657 текстов на санскрите, организовал школу переводов и перевел на китайский язык 1330 сочинений. (По рассказам о его поездках был написан знаменитый роман «Путешествие на Запад», ставший классикой китайской литературы).

В Гаочане, находившемся в 46 км от ставшего одним из главных буддийских центров Турфана, Сюаньцзан побывал в 630 году, чтобы прочитать проповедь на специально построенной для этого арене, рассчитанной на 300 человек.

Место дивной красоты

В IV веке монахи-отшельники стали селиться в пещерах, расположенных в 10 км от Гаочана. С каждым годом их становилось все больше и больше — благо вырубить в мягком туфе еще одну полость совсем не трудно. Постепенно возник монастырь, в который стекались тысячи верующих. Стены пещерных храмов украсили сценами из жизни Будды, эпизодами из легенд и преданий. Среди изображенных на фресках кочевников, погонщиков верблюдов, купцов и крестьян были не только предки уйгуров, но и представители самых разных племен — с зелеными, голубыми и черными глазами.

Фрески настолько потрясали воображение паломников, что пещерный монастырь стали называть Безеклик — «место с картинками» или «место дивной красоты». К сожалению, уникальных произведений религиозного искусства здесь больше нет. До наших дней в главном пещерном храме сохранилась лишь одна картина — Будда в красных одеждах — из пятнадцати!

В 1904 году в Безеклик прибыла экспедиция немецких археологов. Они увидели, что часть пещер засыпана песком, в другой живут и держат скот пастухи. «Смесь штукатурки, грунта для фресок, глины — прекрасное удобрение. Крестьян не волнует религиозное содержание росписей. Ведь ислам запрещает любые изображения. Найдя фреску, они тут же ее сбивают…», — писал руководитель экспедиции Альберт фон Леккок.

Девять фресок фон Лекок увез в Берлин. Думал так их спасти. Но именно там они и погибли — во время бомбежки (а ведь думали, что в «цивилизованной» Европе безопаснее, чем в «дикой» Азии!). Центральная часть росписи хранится в Эрмитаже в Санкт-Петербурге. Отдельные фрагменты можно увидеть в музеях Кореи, Японии, Индии и Китая.

Японские ученые поставили перед собой задачу возродить утраченное великолепие. Они потратили несколько лет на то, чтобы собрать все сохранившиеся изображения и восстановить пещеру хотя бы в виртуальном виде.

Судя по тому, как активно идет строительство туристической инфраструктуры возле пещер, недалек тот день, когда фрески вновь появятся на пещерных стенах. Но пока самое интересное здесь — это прекрасный вид на Огненные горы и зеленую долину внизу, с речкой, проглядывающей сквозь тополиную рощу.

Ночь в уйгурском доме

Деревня Туюк — самое древнее уйгурское поселение в Синьцзяне, стоящее посреди одноименной долины. Жизнь здесь, кажется, не меняется веками и из достижений цивилизации известны только мотороллеры. Домики — традиционные уйгурские глинобитные постройки под сенью украшенной бирюзовыми изразцами мечети с двумя высокими тонкими минаретами. На склоне, горы сохранились древние гробницы. Среди них и высоко почитаемая могила «первого уйгура, принявшего ислам». Говорят, что семь визитов в Туюк равноценны паломничеству в Мекку.

Пейзаж в окрестностях Турфана — это горы, пустыня и пустынные горы. Только изредка попадаются оазисы, орошаемые сбегающими с заснеженных пиков ручьями и речками.

Николай Пржевальский, побывавший в районе Турфана в самом конце XIX века, в книге «От Кяхты на истоки Желтой реки» писал: «как ни очаровательны с виду все вообще оазисы, в особенности при резком контрасте с соседней пустыней, но в большей части из них бедность и нужда царят на каждом шагу». За прошедшие с тех пор годы ситуация почти не изменилась.

Поздно вечером мы заехали в уйгурский дом, сложенный из необожженного кирпича, без следов штукатурки. Нас накормили традиционным лагманом. Сидели мы на теплом помосте, под которым проходит труба от печки-буржуйки, установленной в середине комнаты. На нем же потом и спали — почти как на русской печи.

У хозяев, которые нас приняли на ночлег, туалет был во дворе. Чтобы до него дойти, нужно было выйти из дома, обогнуть угол и пройти еще метров двадцать до дальнего конца приусадебного участка. Зато можно было вдоволь налюбоваться на удивительно яркие, как это обычно и бывает в пустыне, звезды. Черный небосклон был усыпан мириадами переливающихся светящихся точек. Сразу же за забором начиналась пустыня Такла-Макан. На сотни километров тянулись высокие песчаные барханы. Ночью сильно похолодало. Роса замерзла, и дюны покрылись тонким слоем льда. Под лунным светом казалось, что земля покрыта полиэтиленовой пленкой.

Цзяохэ и пустыня Такла-Макан

Пустыня Такла-Макан — гигантская впадина, со всех сторон окруженная высокими горами. Летом здесь до плюс 50, зимой — до минус 40. Километры и километры безжизненных песчаных барханов. Никакой живности — ни змей, ни скорпионов, ни ящериц. А ведь раньше здесь были цветущие оазисы с реками и озерами. Даже в XIX веке кое-где еще оставались лужи — их можно увидеть на старых фотографиях. Но сейчас воды нет совсем. Океан песка поглотил руины древних городов, монастырей и храмов.

Мы отправились к ближайшим холмам, рассчитывая подняться на горную гряду, до которой, казалось, рукой подать. Однако эта задача на деле оказалась довольно сложной. Всего несколько километров, и совсем выбились из сил. Очень трудно подниматься на высокие дюны, когда песок осыпается из-под ног. Делаешь шаг за шагом, но остаешься на одном месте — как будто занимаешься на тренажере в фитнес-центре.

В долине Ярназ в 13 км от Турфана сохранились руины Цзяохэ. Название этого города можно перевести как «междуречье». Он был основан 2300 лет назад на стратегически выгодном месте — островке-утесе между двух рек. Отвесные обрывы высотой 30 метров со всех сторон надежно защищали горожан от нападений. А процветание обеспечивал проходящий здесь Шелковый путь. Но в ходе очередной войны город был разрушен до основания. Караваны пошли другим маршрутом, в обход никому не интересных руин.

Так бы Цзяохэ и канул в Лету, если бы не туризм. Благодаря туристам город, как птица Феникс, возродился к жизни. Здесь провели раскопки, проложили дорожки, поставили указатели и турникеты на входе. И теперь всего за 40 юаней можно увидеть узкие улицы с остатками административных зданий, жилых домов, храмов и лавок.

В своей книге «О разнообразии мира» Марко Поло больше всего писал о деньгах — о рынках, товарах, их стоимости и т. д. Или пересказывал чудесные легенды и романтические истории. А где же то, что сейчас принято называть туристическими достопримечательностями? Где Великая Китайская стена и знаменитый китайский чай? Он стену не видел и чай не пил? Не поверю.

Но Марко Поло рассказывал о том, что в первую очередь интересовало его современников. Недаром книга, в которой говорится о путешествии двух братьев — Марко и Николая, вместе с их отцом Николаем, начинается так: «Посоветовались они между собой, да и решили идти в Великое море за наживой да за прибылью». А дальше подробно описывается, чем именно можно разжиться в разных странах, и упоминается об опасностях, подстерегающих купцов на пути.

В том, что деньги читателям интереснее достопримечательностей, я убедился и на собственном опыте. Вернувшись из первой кругосветки, я написал книгу «Вокруг света за 280$». Примерно 10-я часть ее была посвящена деньгам — как выкручиваться, когда их мало. Остальные 90 процентов текста были про то, каким можно увидеть мир, если, говоря словами Карлоса Кастанеды, «сместить точку сборки»: посмотреть на него с точки зрения человека, который странствует без денег. Про мир, в котором нет ни гостиниц, ни ресторанов, ни туристических агентств, ни платных туристических достопримечательностей. Книга вызвала оживленную полемику среди читателей. Все обсуждали 10-ю часть, посвященную деньгам, практически полностью игнорируя остальное. После этого я еще больше зауважал Марко Поло.

Ситуация все же немного изменилась. В путевых заметках стали упоминать руины, водопады, гробницы и т. д. Почему? Вероятно, потому, что у них появилась стоимость.

Пытка спальным автобусом

Мы вернулись в Турфан как раз к отправлению нашего рейса. В салоне вместо привычных кресел установлены в три ряда двухэтажные кровати с хромированными перилами, застеленные простынями, с ватными одеялами и подушками. При входе нужно разуться и положить обувь в полиэтиленовый пакет. Только после этого можно пройти в «больничную палату» — именно так все это и выглядит.

Кровати слишком короткие и узкие — рассчитаны на китайцев. Спать мешает духота — никаких кондиционеров или открытых окон. И главное — запах. Сложный специфический аромат от трех десятков пар нестираных мужских носков. Несомненный плюс у такого средства передвижения только один — можно не тратить драгоценное дневное время на дорогу по пустыне.

Как раз по этим самым местам проходил путь Марко Поло: «А пустыня та, скажу вам, великая, — писал он позднее в своей „Книге о многообразие мира“, — в целый год, говорят, не пройти ее вдоль… Всюду горы, пески да долины; и нигде никакой еды. Как пройдешь сутки, так найдешь довольно пресной воды… В трех-четырех местах вода дурная, а в других хорошая, всего двадцать восемь источников. Ни птиц, ни зверей тут нет, потому что нечего им там есть». Конечно, он не мог обойтись без описания чудес: «…И днем люди слышат голоса духов, и чудится часто, точно слышишь, как играют на многих инструментах, словно на барабане».

А вот впечатления исследователя и путешественника Петра Козлова (1894 год): «Могильная тишина и безотрадная картина по сторонам; на глади солончаков валялись скелеты павших животных: верблюдов, лошадей и ослов. Других указателей дороги тут нет, да их и не нужно, так много костей устилает трудный путь»; «Там и сям проносятся вихри; на сухих местах они имели вид высоких столбов. Вихри сменяются миражами, „злыми духами“, строящими фантастические здания из ряда каменистых обрывов».

Нам с духами не повезло. Пейзаж за окном — пока окончательно не стемнело — был по большей части пыльным, унылым и серым. Одно слово — пустыня. Мы ехали по автомобильной дороге. Ее еще не успели заасфальтировать, и колеса разбрасывали во все стороны куски гравия. Рокотал мотор, дребезжали стекла, скрипели рессоры, в днище колотила дробь мелких камней. Глазу уцепиться было не за что, зато впечатления приходили снизу. На рытвинах и кочках — а их там много — нас резко подбрасывало. Того и гляди пробьешь головой потолок или выбьешь плечом стекло в окне.

Лежать на кровати, зная, что встать нельзя, да и негде, очень утомительно — вскоре чувствуешь себя как в больнице. Таким же слабым и безвольным. Стоило автобусу остановиться на очередной стоянке — с туалетом и мини-рынком или какой-нибудь забегаловкой, — и мы тут же выскакивали на улицу, как из тюрьмы на волю.

На остановках продавали горячую пропаренную кукурузу, холодные вареные яйца, свежеиспеченные лепешки, острый густой суп с пельменями, а для самых экономных — быстро заваривающуюся лапшу в пластиковых пакетах (кипяток в Китае всегда и везде бесплатно).

Так мы и ехали вечер, ночь и утро. Пытка спальным автобусом — непременная часть путешествия по Китаю. С этим нужно смириться.

Оазис в пустыне

Оазис Дуньхуан находится на границе между пустынями Такла-Макан и Гоби. Здесь усталые, измученные зноем, жаждой и борьбой с пылевыми бурями караванщики отдыхали, запасались водой и продуктами, обменивались новостями. Молились перед началом пути Будде и благодарили его за благополучное возвращение. Так здесь появились статуи, храмы и ступы. Марко Поло в конце ХIII века писал: «Народ здешний не торговый, хлебопашеством занимается. Много у них аббатств и много монастырей, и во всех множество разных идолов».

В период Великих географических открытий проложили морской путь в Китай, оказавшийся в четыре раза дешевле сухопутного. Города, стоящие на Шелковом пути, пустели. Храмы и монастыри были заброшены и превращались в руины.

Европейские путешественники вернулись в этот район только во второй половине XIX века. Впечатления их о Дуньхуане разнились. «…Оазис, прекрасный сам по себе, показался нам вдвое очаровательнее после ужасного бесплодия пройденной пустыни», — писал Пржевальский. Зато путешественник Всеволод Роборовский в «Трудах экспедиции императорского географического общества по Центральной Азии» (1900 г.) замечал: «Грязнее и отвратительнее Дуньхуана я нигде ничего не видел. Все улицы и переулки наполнены всякой мерзостью, и только посередине их имеются протоптанные места, где нога может не завязнуть в вонючей липкой грязи… Всюду к стенам домов навален мусор, в котором копаются свиньи и собаки. Здесь же, среди белого дня, безо всякого стеснения останавливаются прохожие для естественных надобностей к великому удовольствию свиней и поросят. Во дворах грязь и вонь еще хуже».

Сейчас в Дуньхуане, конечно, значительно чище, чем век назад. Улицы асфальтированы, дома — бетонные. Прежде чем отправляться на обследование окрестностей, мы зашли позавтракать в одно из расположенных по соседству с автовокзалом заведений. Заказали традиционный лангман, заодно понаблюдав, как он готовится. Тесто на наших глазах раскатывали тонким слоем и резали на длинные широкие полосы прямо тут же. Получившуюся лапшу варили и раскладывали по тарелкам. Сверху — куски обжаренного мяса и овощей. Получается простое и сытное блюдо. А порции такие большие, что еще долго есть не хочется.

Поющие пески

Такла-Макан — одна из крупнейших песчаных пустынь мира с площадью больше 300 000 километров. Гигантские барханы бесконечно движущегося песка. В пяти километрах к югу от Дуньхуана находятся Поющие пески. Когда Марко Поло, будучи в Китае, впервые услышал эти звуки, он решил, что издает их нечистая сила. А как иначе объяснить? Идешь по дюнам и слышишь то рев, то шепот, то будто музыку флейты, то барабанную дробь или гром. Виною тому ветер, заставляющий песок двигаться и создающий трение песчинок друг о друга.

Но, конечно, есть и легенда, объясняющая причину звуков. Много лет назад у подножия бархана лагерем расположилась целая армия солдат. Внезапно налетел страшный смерч и засыпал все войско. Солдаты оказались заживо погребенными. Именно их плач и стоны слышны сквозь завывание ветра.

Веками пески несли с собой смерть и беду. За тысячи лет они скрыли под собой множество поселений. Утонули в зыбучих песках и целые царства вместе с крепостями, храмами и монастырями. Но с развитием туризма барханы из проклятия превратились в «изюминку».

Поющие пески, или по-китайски «Минша шань», тянутся на многие километры. К самому большому «поющему» бархану проложили асфальтированную дорогу, построили гигантские ворота и установили турникеты. Правда, можно отойти в сторону и найти дырку в изгороди из колючей проволоки. А еще через пару сотен метров уже и ограждения никакого нет.

Пагода Белой Лошади

Дуньхуан был не только транзитным пунктом на торговом пути, но и крупным буддийским центром. Здесь были храмы и пагоды, монастыри и молельни. После того, как в этот регион пришел ислам, многие из них развалились от старости или были специально разрушены.

Самая высоко почитаемая из сохранившихся до наших дней буддийских святынь — многоярусная пагода Белой лошади, построенная в 386 году нашей эры. По легенде, именно на этом месте пала бедная кляча, на которой из Индии в Китай ехал знаменитый проповедник буддизма Кумараджива. В этот момент на небе засверкали молнии и ударил гром. Монах тщательно исполнил погребальный обряд. На месте захоронения возвели этот величественный памятник верному четвероногому другу.

Сооружение неоднократно перестраивали. И сейчас можно увидеть результат последней реставрации в стиле эпохи Мин.

Когда мы туда приехали, у пагоды никого не было. Совсем никого. Полная тишина. Только украшающие 12-метровое сооружение колокольчики мелодично позвякивали.

От пагоды мы отправились к пещерам Могао — яркий пример современного бизнес-подхода к когда-то священным местам.

Пещеры Могао

В IV веке группа странствующих буддийских саньясинов поселилась в 25 км от Дуньхуана в пещерах Могао. Когда все естественные углубления в обрывистом берегу реки заселили, стали вырубать новые — благо грунт там мягкий. Так постепенно возникли тысячи пещерных храмов и келий. В них монахи жили, молились и медитировали.

Стены пещер выравнивали, покрывая штукатуркой из смеси глины с соломой и коноплей — тогда одной из основных сельскохозяйственных культур Китая. (Возможно, и курили ее во время работы. Нашли же археологи в древнем захоронении шамана, неподалеку от Турфана, 789 г конопли).

На подготовленных поверхностях художники изображали Будду и его учеников, буддийских святых и аскетов, исторические события и сцены из легенд. Деньги на создание фресок жертвовали богатые семьи Дуньхуана и соседних городов, расположенных на Шелковом пути. Благодарные художники увековечили имена спонсоров на своих картинах. А их портреты изобразили среди небожителей и святых.

Интерес к этому уникальному месту стал пропадать в VIII веке, когда в Китае стал распространяться ислам. Вплоть до начала XX века пещеры были никому не нужны и не интересны. Европейские путешественники и ученые за копейки выкупали у обнищавших монахов рукописи и картины на шелке, кусками вырезали со стен ценные фрески. И увозили все это богатство в Европу. Попытки реставрации дела не спасали. «Жалкое впечатление производят эти реставрации, где сравнение остатков старинной красоты со схематической уродливостью нового времени оставляет в нас тяжелое чувство, и чем новее, тем хуже. При нас уже работали только маляры; и они, и монахи были совершенно лишены чувства красоты», — писал побывавший здесь в 1914 году известный востоковед Сергей Ольденбург.

Перед входом в пещеры нужно сдать все видеокамеры, фотоаппараты и сотовые телефоны. Конечно, можно спрятать где-то подмышкой смартфон. Но что толку? Все равно снять ничего толком не удастся. В пещерах за туристами внимательно следят гид (его оплата входит в стоимость входного билета) и охранники.

Центр пещерного комплекса задает 9-ярусная пагода. Весь храм, почти до потолка, занимает вырезанная из скалы 60-метровая статуя сидящего Будды. У его ног тянется ряд низких столиков, на которых курятся благовония. По бокам, в нишах, установлены божества разрядом пониже и размером поменьше. А все стены громадной пещеры украшены фресками.

Пагода построена всего-то пару сотен лет назад — на тысячу лет позднее пещер. Но это единственное строение в дуньхуанской стене, которое не только вырублено в породе, но и выдается наружу. Поэтому и привлекает внимание туристов больше, чем все пещеры вместе взятые.

Также в списке сильных впечатлений два «самых больших идола», которые еще Пржевальского потрясли своими размерами. Эти гигантские Будды производят аналогичное впечатление и на современных туристов. Огромные статуи вырезали из скалы, обмазали штукатуркой и ярко раскрасили. В условиях ограниченного и замкнутого пространства пещер они кажутся даже больше, чем есть на самом деле.

В период правления династии Тан в пещерном монастыре было более тысячи пещер. До наших дней сохранилось около семисот из них. Туристам показывают только десять, которые находятся в непосредственной близости от центрального храма.

Зато растет туристическая инфраструктура. Есть огромный парк со среднеазиатскими тополями, китайскими жертвенниками, деревянными — похожими на настоящие — храмами, с бетонными зданиями информационного центра и ресторана.

Китайцы не прочь заработать, но толпы посетителей уничтожают бесценные фрески и скульптуры. Вандалы, за каждым из которых проследить невозможно, норовят оставить на стенах надписи или по китайскому обычаю выражают свой восторг тем, что пускают слюни и плюют на пол — неэстетично и влажность в пещерах повышается. Что же делать? Китайцы нашли выход — чисто китайский. Рядом с оригинальными пещерами они стали создавать их копии. Буквально один к одному (как есть уже китайские аналоги у всех западных марок часов, компьютеров, автомобилей и одежды).

Мне неоднократно приходилось бывать на одних и тех же руинах с разницей в несколько лет — они постоянно «растут». На месте, где были заросшие травой и кустарником камни, появляются величественные стены и дворцы — новодел. Не лучше ли взять пример с китайцев и строить эти потемкинские деревни по-соседству, на пустом месте?

С помощью «китайского» метода можно было бы решить и другую проблему — что именно восстанавливать из вековых наслоений. Например, в знаменитой Трое археологи раскопали девять культурных слоев. А туристы видят только непонятную кучу обломков. Может, оставить ученых копаться в земле. А на соседнем холме построить описанный Гомером город?

Конечно, туристические памятники будут относиться к археологическим примерно так же, как исторические романы к хроникам, а детективы — к рутине криминалистики. Но туристов это вряд ли расстроит: на экскурсии часто записываются «для галочки», и большую часть выделенного на осмотр древних сооружений времени туристы проводят не лицом к руинам, а… задом. Почти все сделанные во время отпуска фотографии — это бесчисленные вариации на тему «я на фоне…». И конечно, совершенно не важно, насколько «задний план» будет аутентичный.

Растащенные из пещер фрески и рукописи заложили основу нового научного направления — «дуньхуановедение». Оно объединяет тысячи историков, реставраторов, лингвистов и искусствоведов по всему миру. Растет и число статей в журналах. И популярность Могао среди широкой публики. Сюда уже проложили отдельную ветку железной дороги (основная линия на Урумчи проходит севернее).

Стоящий посреди пустыни вокзал кажется даже больше, чем он есть на самом деле. Его еще продолжают строить. Билетная касса временно размещается в одном из строительных вагончиков. Очередную ночь мы проведем в плацкартном вагоне ночного поезда на Ланьчжоу.

Сиань — древняя столица Китая

С одной стороны длинного прохода тянется багажная полка, как в наших электричках, с другой — шестиместные отсеки с кроватями на трех уровнях друг напротив друга. Под складным столом в специальном углублении стоит трехлитровый термос с кипятком.

Едва проводники проверили наши билеты и паспорта, как появился торговец, одетый в такую же полувоенную форму, что и все китайские железнодорожники. Он нес корзинку, наполненную ручными фонариками. Это чудо техники продавалось всего по 10 юаней за штуку.

В Ланьчжоу мы пересели в другой поезд и поехали в Сиань в вагоне с самолетными креслами. Дорога шла через горный район: долина, туннель, еще долина, еще туннель… Разрезанные террасами от основания до вершины склоны зеленели озимыми, на малюсеньких, сравнительно ровных участках берегов рек теснились дома, чадили цементные заводы и фабрики.

Пассажиры коротали время за чтением газет. Мы общались с соседями, желающими попрактиковаться в английском языке. А они, в свою очередь, учили нас писать иероглифы. По проходу между рядами кресел ходили торговцы — все в синей форменной одежде. Продавали быстро завариваемую лапшу, газеты, фонарики — видимо, хит сезона.

В Сиань мы приехали уже затемно. Сразу же на вокзале взяли билеты на поезд в Куньмин, отправляющийся в 10 часов вечера следующего дня, и сдали в камеру хранения рюкзаки — все равно сюда возвращаться.

Отель искать не пришлось. На выходе из здания вокзала к нам прицепился хелпер, предложивший два двухместных номера по 120 юаней. Но быстро согласился на 200 юаней за четверых. Мы прошли пару кварталов по центральной улице. Затем свернули налево, а еще через два квартала — направо. Поселились в скромной пятиэтажной гостинице. Все, как обычно: бизнес-отель и бордель под одной крышей.

Сиань был когда-то крупнейшим (и по площади, и по населению) городом мира и столицей древнего и средневекового Китая. Именно здесь начинался Шелковый путь. Многоярусные пагоды, монастыри, окруженные садами особняки, все это было построено по четкому плану, в соответствии с законами древней китайской геомантии фэн-шуй. Городские стены протяженностью около 36 километров окружали правильный прямоугольник, разделенный на кварталы прямыми и просторными улицами, тянущимися строго с севера на юг и с запада на восток.

В пяти минутах ходьбы от Барабанной башни, по которой определяется центр города, стоит Большая мечеть — одна из крупнейших и старейших в Китае. Вокруг нее раскинулся мусульманский квартал. Туда мы и отправились погулять перед сном. На улицах, несмотря на темноту, было многолюдно. Шла бойкая торговля ширпотребом, орехами и сладостями. Уличные кухни и пекарни предлагали перекусить на ходу. Прямо тут же готовились аппетитные блюда и посыпанные кунжутом лепешки из пшеничной муки. В воздухе висел густой дым, сквозь который пробивались запахи жареной баранины и свежеиспеченного хлеба.

Наибольшей популярностью у гуляющих пользуется китайский гамбургер — разрезанная пополам горячая лепешка из пресного теста. Начинкой бывает либо мелко нарубленное мясо, которое варят со специями на протяжении долгих часов, или овощной салат с обязательными кинзой и острым перцем — для дезинфекции. Еще прямо на улице в котлах готовят суп из баранины, напоминающий казахский бишбармак и узбекскую шурпу — с кусками отварного мяса, большим количеством лука и травами.

В Сиане многие пагоды, ступы и старинные дома превращены в музеи, рестораны и сувенирные магазинчики. По соседству с ними строятся современные универмаги и бутики — чтобы уставшие от созерцания древностей туристы смогли побаловать себя шопингом. Но в последние годы все это великолепие затмила найденная неподалеку от города Террракотовая армия. Она вошла в число пяти самых известных достопримечательностей Китая, уступив разве что Великой Китайской стене. Посмотреть ее отправляются обязательно. И мы не избежали общей участи.

Террракотовая армия

Сиань был столицей Китая на протяжении нескольких династий. В окрестностях сохранилось много курганов, насыпанных над гробницами самых могущественных правителей полководцев. Под одним из них похоронен и основоположник централизованного Китая легендарный император Цинь Шихуанди, правивший с 246 г. до н.э. долгие годы.

Объединив разрозненные царства в единую страну, император провел административную и денежную реформы, ввел единое законодательство, унифицировал единицы измерения и письменность. Ему приходилось бороться и с сепаратизмом, и внешними врагами. Для защиты от кочевников севера начали строить Великую Китайскую стену. Была объявлена война и собственным недовольным. В 213 году до н.э. он приказал «собрать все книги да и сжечь» (за исключением технических и медицинских). Ученых, большей частью учеников и последователей Конфуция, заставили прилюдно каяться и заявлять о своей преданности правителю. Тех, кто этого не сделал, похоронили живьем. Но все было напрасно.

Буквально через несколько лет государство, созданное волей одного человека, развалилось. На протяжении следующих веков в Китае неоднократно появлялись правители, которые шли тем же путем. Максимум, чего им удавалось добиться, — величественная гробница или мавзолей. Но тут никто не смог превзойти императора Ши Хуанди.

Согласно дошедшей до нас легенде, записанной историком Сыма Цянем, усыпальница императора представляет собой миниатюрную модель великой империи Цинь, пересеченной сотней рек, вместо воды заполненных ртутью. Потолок — звездное небо, светила — россыпи драгоценных камней. Императора обрядили в золото и яшму, в рот ему положили крупную жемчужину, а тело спрятали в бронзовый саркофаг, установленный посреди озера ртути. Подступы к захоронению были защищены хитроумной системой смертельных ловушек. Если ненароком куда-нибудь наступить или на что-нибудь опереться, из скрытой в стене ниши вылетит стрела или сверху упадет тяжелый камень. Впрочем, китайцы никогда бы не решились потревожить покой своего великого предка.

Даже атеисты-коммунисты не отважились нарушить покой императора, ограничившись различными способами электронного зондирования. В частности, удалось подтвердить наличие огромных запасов ртути, что соответствует легенде. Раскапывать же могильный холм не стали. Убийство здесь считается меньшим грехом, чем разорение могил. Для китайцев проводить археологические раскопки в гробницах такое же кощунство, как для российских коммунистов вынос тела Ленина из мавзолея.

В 1974 году на поле у холма Ли крестьяне взялись вручную рыть колодец. На глубине около четырех метров они наткнулись на голову истукана, сделанного из обожженной глины — терракоты. Вызвали археологов из Сианя, которые начали методичные раскопки. За несколько десятков лет из земли были выкопаны свыше 8 тысяч глиняных солдат и офицеров в полный рост, вооруженных настоящими мечами, алебардами, бердышами, арбалетами со стрелами, а также глиняные лошади с останками деревянных колесниц. Самое удивительное, что это войско не упоминалось ни в одном историческом документе.

До Терракотовой армии можно добраться самостоятельно. Но значительно проще записаться на экскурсию. Желающих много. На привокзальной площади их рассаживают в микроавтобусы, которые по мере заполнения один за другим отправляются.

По пути нас завезли на фабрику, где… лепят терракотовых воинов. Уменьшенные копии — в качестве сувениров. Но по той же самой технологии. Нижнюю часть статуи делают монолитной — для устойчивости. Верхняя, наоборот — полая. Туловище обжигается в печи. Затем к нему крепят голову и руки. Покрыв голову дополнительным слоем глины, скульптор лепит лицо, стараясь придать ему индивидуальность — с помощью мимики, формы носа, глаз, ушей. Готовую статую облачают в вылепленные из глины доспехи и отправляют на дополнительный обжиг. Большую же часть фабрики занимает торговый зал, где наряду с терракотовыми воинами продают другие китайские сувениры.

Затем нас повезли на шелковую фабрику. Нам показали полный цикл — начиная с вываривания коконов шелкопряда и кончая созданием шелковых изделий. Естественно, все это было лишь прелюдией перед посещением магазина, в котором продавались шарфы, рубашки, наволочки, простыни, одеяла и даже картины. Гид долго и подробно объяснял, насколько изделия из шелка выгоднее изделий из хлопка, хоть они в пять раз дороже. Что необычно для Китая, цены здесь фиксированные. Но можно покупать по карточкам и оплачивать сразу же и доставку в Россию.

Уже на подходах к Терракотовой армии мы попали на огромный рынок, где продают тех же терракотовых воинов и лошадей. За глиняного пехотинца в полный рост просят 1000 юаней. Значит, готовы отдать и за несколько сотен — а за сколько именно зависит от умения торговаться. Маленькие фигурки, размером около 10 сантиметров, продают как картошку — по 10 юаней штука. Недорого. Но это не для нас. Сувениры в кругосветном путешествии приходиться выбирать очень тщательно, взвешивая каждый грамм. Так что покупаешь или практичные вещи, которыми будешь пользоваться в пути, или что-то совсем невесомое и не занимающее места — никак не глиняные фигурки.

И вот наконец не копии, а подлинники. Большая часть пеших воинов выставлена в главном зале размером с легкоатлетический стадион. «Беговая дорожка» для туристов проходит вокруг поля, на котором колоннами, по четверо в ряд стоят пехотинцы — выше среднего роста. Зрелище внушительное.

Во время путешествий, особенно когда я готовлю очередной путеводитель, мне часто приходится бывать в музеях. В одних можно свободно фотографировать, в других — нет. Логики в этом особой не просматривается. Например, в любимой Турции, по которой я написал уже четыре путеводителя, археологи нашли ассирийские ворота. От них остались всего две одинаковые колонны. Одна попала в музей Анатолийских цивилизаций в Анкаре и ее фотографировать строго запрещено. А вторую, которая хранится в Археологическом музее в Стамбуле, можно снимать со всех сторон. Как и все остальные экспонаты.

Музей по сути — некоммерческая организация. Он создается для того, чтобы просвещать, нести знания в массы. Туристы добровольно и бесплатно распространяют полученную информацию. В том числе и с помощью сделанных во время экскурсии фотографий. Если же это запрещают, то возникает вопрос, а куда же мы попали? В «псевдомузей»? В Китае их очень много. Здесь обычно действует принцип: снаружи снимать разрешено, а внутри — нет.

С Терракотовой армией возникла коллизия. С одной стороны она внутри — и тогда снимать ее нельзя. Но с другой стороны — пространство под крышей такое огромное, что контролировать его нереально. Поэтому здесь все же поставили таблички «ноу фото», но никто за соблюдением запрета не следит.

На юге Китая

Куньмин — крупнейший авто- и железнодорожный узел провинции Юньнань. Здесь сходится множество дорог. Наш поезд пришел на огромный железнодорожный вокзал, от которого начинается центральный проспект города. По нему всего пару кварталов ходьбы до центрального автовокзала, с которого идут автобусы на юг, в сторону лаосской границы, куда еще не проложили рельсы.

На этом же проспекте, чуть дальше автовокзала, в обычном высотном доме, находится вьетнамское консульство. В Москве мы не успели оформить вьетнамские визы. Может, нам удастся сделать это здесь? Никаких препятствий, как оказалось, нет. Нужно только заполнить анкеты, приложить фотографии и заплатить по 20 долларов. Но — и это самое главное — визы будут готовы только через три дня. В таком суперскоростном путешествии, как у нас, это очень большой срок. Может, пока оформляются визы, съездить в Дали и Лицзян? Или поехать сразу в Лаос? Я предложил бросить монетку. Выпал Лаос.

Ночь в спальном автобусе, на котором пересекали пустыню Такла-Макан, запомнилась как «китайская пытка». Но придется ее повторить на бис.

Наутро мы не то что проснулись — спать было невозможно из-за духоты и вони, — скорее, очнулись от неглубокого обморока.

На автостанции в городке Менла мы пересели в автобус, идущий через погранпереход в лаосский город Луангнамтха.

Глава 3. Лаос

Все иностранцы выстроились в очередь к окошку, чтобы оплатить лаосскую визу. Но для нас, россиян, въезд в эту страну безвизовый. А стало быть, бесплатный.

В феврале 2000 года я здесь уже пересекал китайско-лаосскую границу. Тогда на китайской стороне были асфальтированные шоссе и бетонные дома, а на лаосской — простая колея с лужами и деревянные сараи на сваях. В пограничной лаосской деревушке не было электричества. Совсем. Тишину нарушали только детский крик и кукареканье.

И вот вновь то же самое место. Семь лет спустя. Что же здесь изменилось? Все! С двух сторон широкого современного шоссе выстроились уродливые двухэтажные бетонные коробки. Из открытых настежь окон доносятся звуки включенных на полную мощность телевизоров и радиоприемников.

На плантации гевеи

Благодаря автостраде глухой лаосский городок Луангнамтха стал одним из популярных туристических мест Лаоса. Здесь открыли множество турагентств, ресторанчиков, кафе (на стене одного из них мы увидели отзыв на русском языке), отелей и гестхаусов.

Ночью мы пересекли тропик Рака и въехали в самую теплую часть нашей планеты — тропики. На дворе начало декабря, а температура летняя. Еще один плюс — мы попали в разгар сухого сезона. Значит, пора доставать спальные мешки и коврики, которые мы в этом путешествии еще ни разу не использовали по прямому назначению.

Мы пообедали, заселились в гестхаус, сняв одну одноместную комнату на четверых. Помылись в душе и… отправились на поиски места для кемпинга.

Я в этом городке оказался впервые в жизни. Подробной карты Лаоса не было. Однако есть способ, с помощью которого можно гарантированно найти место для ночлега под открытым небом на окраине любого незнакомого городка — «метод двух поворотов». Суть его состоит в том, что нужно выйти из населенного пункта по основной трассе. Потом свернуть с нее на первую попавшуюся отворотку, а с нее — уже на какую-нибудь тропу.

Мы прошли мимо деревянных домиков, миновали школу, на площадке перед которой играли в волейбол, пересекли реку по плотине гидроэлектростанции, свернули с колеи и поднялись на поросший гевеей холм. Серебристые деревья — что-то среднее между тополями и осинами — посажены рядами, на расстоянии трех метров друг от друга. Снизу стволы голые. Ветви, отходящие вверх под острым углом, начинаются примерно на высоте человеческого роста. Так что между деревьями можно свободно ходить. В стволах сделаны надрезы. По расщепленным надвое бамбуковым палочкам постепенно застывающий сок стекает в подвешенную на проволоке пластмассовую плошку. Это — латекс. Местные жители называют его «резиновым молоком».

Палатки у нас не было, но в сухой сезон в тропиках можно спать и без нее. Дождя скорее всего не будет.

Когда стемнело, мы развели костер. Постелили коврики. Было тепло и сухо. Ни комаров, ни других насекомых. Но обнаружилась другая напасть. С деревьев периодически падали плоды гевеи — размером с грецкий орех и твердые, как камень. Одно такое «ядро» попало Косте в голову — сразу же образовалась шишка. Почти боевое ранение.

Туристическая столица Лаоса

Утром мы вернулись в Луангнамтху и поехали в Луангпхабанг. На дороге, в отличие от района погранперехода, ничего не изменилось: те же деревушки с деревянными домиками на сваях. Во время остановок у придорожных рынков торговцы сразу же бросались к нам с предложением купить местный деликатес — жареных лесных крыс.

Бурное развитие индустрии туризма привело к тому, что курорты постепенно превращаются в гигантские «фабрики отдыха». Цель очевидна — снизить стоимость обслуживания и увеличить прибыль. Но не всем нравится отдых в муравейнике. Есть и те, кто предпочитает убежать от толпы и отправиться в маленькие городки и забытые Богом деревни.

Поток «дикарей» растет, и местные жители начинают создавать собственную «туриндустрию». Они превращают дома в гестхаусы, по сути — частные мини-гостиницы. Семья выделяет одну-две комнаты для размещения туристов. Все заработанные деньги вкладывают в строительство дополнительных этажей. Соседи, конечно, тоже стараются не отставать. Так постепенно весь район оказывается застроенным гестхаусами. Они отличаются от отелей не только размером. Самое главное — отсутствие наемной рабочей силы. Семейная гостиница может неделями и даже месяцами стоять пустой. И не разорится. Ведь зарплату никому платить не надо.

Туристов гестхаусы привлекают своим удобным расположением (в исторических центрах городов обычно запрещено строительство новых отелей) и возможностью торговаться. Да и ночевать интереснее не в безликом стандартном отеле, а в обычном доме. Есть, правда, и подводные камни: при отсутствии контроля за одну и ту же цену может быть предложен совершенно разный уровень комфорта. Так что соглашаться заселиться, не посмотрев жилье, не стоит.

В Луангпхабанге основная масса гестхаусов находится в прилегающем к Королевскому дворцу квартале. Хозяева живут на первых этажах, а весь второй — от двух до шести комнат — сдают постояльцам. Есть комнаты с обшарпанными стенами, ржавыми вентиляторами и удобствами в коридоре, а есть и номера со всеми удобствами, как в хорошем отеле.

Я здесь первый раз побывал в 2000 году — тогда Лаос только-только начинал открывать границы. Иностранцы здесь уже были — десятка три. За два дня я успел познакомиться со всеми. Семь лет спустя туристов — по общему впечатлению — примерно столько же, сколько и местных жителей. Разительно изменился и внешний вид города. Буквально все старые двухэтажные дома во французском колониальном стиле на центральной улице уже приспособили под гестхаусы, туристические агентства, обменные пункты и сувенирные магазинчики.

Ближе к вечеру центральная улица превращается в базар. На него съезжаются жители окрестных деревень — «челноки» — с битком забитыми китайскими пластиковыми сумками. Они раскладывают свой товар — ткани и скатерти ручной работы, платья, изделия из бамбука, вырезанные из дерева статуэтки, бижутерию — на наспех сколоченные лотки или прямо на землю, на кусок полиэтилена. Покупатели неспешно прогуливаются по рядам, рассматривают поделки, прицениваются. Торговцы ведут себя чинно. Никого за рукав не хватают, не кричат.

Один из переулков оккупировали уличные кухни. Готовят и продают лапшу, овощи, жареную рыбу, вареные яйца. Есть и шведский стол с набором самых разнообразных блюд. Система простая. Покупаешь маленькую, среднюю или большую тарелку (цена зависит от размера) и накладываешь в нее столько, сколько уместится.

Королевство, расположенное вдали от морей, долго было совершенно недоступно для европейцев. Только в XIX веке сюда стали понемногу проникать путешественники. Француз Анри Муо в 1861 году описывал Луангпхабанг как «прелестный маленький городок с очаровательными окрестностями» и считал, что: «Если бы солнце не пекло так сильно. Если бы здесь дул хотя бы слабый ветерок, это место было бы раем на Земле». По иронии судьбы именно в этом раю этот знаменитый путешественник заболел малярией и умер.

В 1995 году Луангпхабанг включили в список памятников ЮНЕСКО, и с тех пор в историческом центре запрещено строить уродливые современные бетонные коробки или небоскребы. Благодаря одеяниям буддийских монахов, которых здесь в избытке, на улицах доминирует оранжевый цвет. Монастырей в городе около тридцати. В зависимости от богатства и щедрости членов общины монастырские здания строятся из бамбука и покрываются соломой или возводятся из кирпича, камня, стекла и бетона. Самые старые и оригинальные с архитектурной точки зрения монашеские обители стали превращать в музеи — с платным входом. На территориях появились лотки с сувенирами.

Ват Сиенг Тхонг — бывший королевский монастырь, построенный в 1560 году. Он не только самый старый из сохранившихся, но и один из красивейших в стране. Показателем значимости храма в Лаосе считается число шпилей. Их здесь семнадцать. Такого больше нет нигде. Многоярусная крыша — как будто сложенные крылья множества бабочек — придает сооружению легкость. На коньке — украшения в виде звериных когтей, туловища дракона и стилизованного лотоса. Сотни маленьких медных колокольчиков издают тихий хрустальный звон. Этот звук, согласно местным поверьям, привлекает добрых духов и отгоняет злых демонов.

В 1904 году французы построили для своего ставленника Сисаванг Вонга пышный Королевский дворец. Здесь жил и последний лаосский монарх — Саванг Ватхана. В 1975 году в Лаосе победили повстанцы, воевавшие под руководством коммунистической партии, и монархия была ликвидирована. Короля расстреливать не стали — все же буддисты. Его послали на перевоспитание в один из трудовых лагерей. Оттуда он уже не вышел. А опустевший дворец превратили в музей.

Прямо напротив Королевского дворца — на противоположной стороне главной улицы — каменная лестница. 329 ступеней ведут на вершину священного холма Пхуси (сам Будда оставил здесь свой след). Туда устремляются под вечер все туристы — встречать закат. Мы последовали общему порыву.

На вершине холма стоит скромный храм Тхат Чхомси. Сам по себе он не был бы ничем примечательным, если бы не вид с вершины и старинная легенда (вход для туристов 20 тысяч кип — 10 за вид и 10 — за красивую легенду).

Говорят, когда-то на холме Пхуси была глубокая дыра. Любопытный монах по имени Паловек решил ее исследовать. Местные жители пожертвовали ради такого дела все имевшиеся у них веревки. Отважный исследователь земных глубин нашел на дне пещеры россыпи золотых самородков. День и ночь он собирал их и отправлял в корзине наверх. Когда жила иссякла, он попросил его поднять. Но не тут-то было: сельчане не хотели делиться. Однако, отважный монах как-то ухитрился сам выбраться на поверхность. Более того, ему удалось вернуть свое золото. Часть его он потратил на строительство ступы Тхат Чхомси. Ее поставили прямо над заваленным входом в пещеру. В качестве наказания тем, кто покушался на его добычу, было предписано денно и нощно охранять ступу и бить в барабан, отгоняя от нее злых духов.

В этой легенде как нельзя лучше отражается суть местного понимания буддизма. По мнению местных жителей, самому достичь просветления и попасть в рай — это только половина удовольствия. Ничуть не меньшее удовольствие смотреть с облака вниз на то, как грешники страдают в аду.

Именно поэтому на стенах буддийских храмов наряду с благостными изображениями медитирующих монахов, белых пушистых облаков и благоухающих цветов лотоса, можно увидеть людей, которым заливают в глотку расплавленный свинец, которых рвут клещами, режут на части или заживо сжигают на костре. Это характерно для любого буддистского монастыря. Но в Луангпхабанге сцены пыток и истязаний выполнены с особой тщательностью и любовью.

Город бэкпакеров

Городок Вангвианг, расположенный на берегу реки в окружении рисовых полей и причудливых скал, в последние годы становится одним из самых популярных мест Лаоса. Едва мы вышли из автобуса, как к нам сразу же прицепился хелпер. Он предлагал жилье — всего по 5 долларов за двухместный номер с удобствами и завтраком. Сам же вызвался отвезти нас туда на тук-туке. Согласились. Так мы попали в трехэтажную частную гостиницу с огромной верандой и тремя комнатами на каждом этаже.

Местные жители прилагают максимум усилий, чтобы гостям в Вангвианге было комфортно. Все вывески продублированы на английском языке. В кафе и ресторанах готовят блюда европейской кухни. По телевизорам транслируются американские мыльные оперы.

В туристических агентствах организуют экскурсии в карстовые пещеры. Но никто не мешает посещать их и самостоятельно. Тем более, что я здесь уже был в первой кругосветке и прекрасно помнил дорогу. Тропа начинается сразу же за бамбуковым мостом. Ориентироваться можно по самодельным табличкам-указателям.

Вход в пещеру Тхам Пукхам («пещера Золотых крабов») нашли слишком поздно. Уже стемнело. Дверь, сделанную из колючей проволоки, закрыли на замок. Но Володю Шуванникова это не остановило. Он залез на ближайшее дерево, прополз по толстой ветке и спустился на скалу над входом. Оставалось только спуститься ко входу и войти внутрь. Вот такие они профессиональные операторы. На что только не пойдут ради одного удачного плана.

Сплав по реке

Из Вангвианга во Вьентьян можно уехать не только на общественном транспорте, но и на специальном туристическом автобусе. Есть и более оригинальный вариант. Совместить переезд с прогулкой на каноэ. Как тут не соблазниться?

Рано утром к гестхаусу подъехал пикап с установленными в кузове сиденьями. На крыше были прикреплены лодки из желтого пластика. Вместе с другими туристами нас повезли на берег реки. Там «плавсредства» спустили на воду, всем выдали спасательные жилеты, каски и весла. Короткий инструктаж. Самое главное — это гид повторил несколько раз для доходчивости: «Если потеряете весло, то будете платить 20 долларов!».

Володя Шуванников снимал как мы проходим инструктаж, плывем, купаемся в реке, как завершаем водный маршрут. Уже когда мы шли к пикапу, он случайно споткнулся и упал. Обошлось без травм. Даже камера не разбилась. Но от удара она перестала работать. Где ее теперь чинить?

Умелец во Вьентьяне

Во Вьентьян мы приехали на закате. Солнце медленно садилось в огороды на другом берегу реки Меконг — уже в Таиланде.

Поселились в уютном двухэтажном гестхаусе. Мне предстояла бессонная ночь. Нужно было обработать фотографии на ноутбуке. Но не спал не только я. Прямо под балконом всю ночь гуляли местные путаны. Официально в Лаосе проституция запрещена — все-таки народно-демократическая республика. Но против соблазна заработать на туристах трудно устоять. Здесь работают в открытую, ни от кого не прячась. После того, как девицам удавалось найти клиентов, они быстро куда-то уезжали. На их место сразу же заступали «новенькие». Такая ротация продолжалась всю ночь.

Вьентьян расположен на песчаном берегу реки Меконг и напоминает большую деревню. Застраивали его хаотично, без всякого плана. Деревянные хижины на сваях соседствуют с каменными зданиями колониальной эпохи, убогие сараи со сверкающими золотом храмами и монастырями. Центр города облагородили французы, пришедшие сюда во второй половине XIX века и установившие над Королевством миллиона слонов и Белого зонта (таково было официальное название Лаоса) протекторат.

Ни прогулка, ни поездка на машине не соответствуют ритму и масштабу Вьентьяна. Взгляд пешехода заслоняют навязчивые подробности и несущественные детали. А из окна машины, наоборот, все кажется слишком смазано. Самый лучший и одновременно удивительно дешевый вариант — велосипед. Его можно взять на прокат всего за 1 доллар в день. Прежде, чем отправиться на экскурсию по монастырям и храмам, стали искать мастерскую. Может, все же удастся починить видеокамеру?

В дальнем углу Утреннего рынка были свалены в кучу ламповые приемники и черно-белые телевизоры, катушечные магнитофоны и радиолы. Два мастера, оторвавшись от разглядывания пыльных внутренностей одного из раритетов, по достоинству оценили нашу профессиональную видеокамеру. В этой мастерской она выглядела как «Мерседес» в деревенской кузнице. Так я и думал — шансов нет. Придется уходить ни с чем. Но не тут-то было. Один из мастеров сказал: «У нас есть тут один умелец. Я его сейчас попрошу прийти. Оставьте свою камеру и возвращайтесь часа через два». И мы отправились на экскурсию по городу налегке.

Центральный проспект, с газоном посередине, начинается от Президентского дворца и упирается в площадь, в центре которой возвышается азиатский аналог триумфальной арки — Врата Свободы или по-лаосски Патусай.

Типичную европейскую арку, украшенную восточными башенками и изображениями Киннари — мифической полуженщины-полуптицы, построили в 1968 году в память о лаосцах, погибших на войне за независимость страны от французов. По мнению вьентьянцев, многие лаосские чиновники нагрели на этом строительстве руки, и в народе Патусай известна как Памятник взяточнику. Впрочем, сейчас уже мало кто помнит о борьбе за независимость. Ее затмила более кровопролитная. Формально американцы Лаосу войну не объявляли. А неформально сбросили на территорию этой страны больше бомб (по суммарной мощности взрывчатки), чем за всю Вторую мировую в Европе. По иронии истории, арку построили из американского цемента — то ли полученного в подарок, то ли сворованного на строительстве военного аэродрома (в народе гуляют обе эти версии).

По внутренней лестнице мы поднялись на крышу, пройдя по пути два этажа, заполненные сувенирными лотками. Сверху открывался вид на город. Над плоскими крышами двух-трехэтажных бетонных коробок торчали наряду со сверкающими золотом крышами буддийских храмов современные высотные офисные здания. Правда, небоскребами их нельзя назвать даже с большой натяжкой.

В центре монастыря Пха Тхатлуанг (Монастырь Великой ступы) возвышается сооружение из трех уровней, каждый из которых символизирует элемент буддизма. Здание венчает 45-метровый изогнутый четырехгранный шпиль, установленный на основании, напоминающем перевернутый цветок лотоса — это и есть Золотая ступа, ставшая символом Лаоса. В 1992 году ее изображение заменило серп и молот в гербе страны.

Сделав круг по центру города, мы вернулись в радиомастерскую на рынке. На столе была расстелена старая газета, запачканная машинным маслом. А на ней — сотни мельчайших деталей, на которые разобрана наша видеокамера. Все винтики, гаечки и колесики. Пусть не отремонтируют, но хотя бы собрать назад они ее смогут?

Мастер, занимавшийся нашей аппаратурой, отнюдь не выглядел обескураженным или удрученным:

— Чуть-чуть не успел закончить ремонт. Приходите еще через час.

И мы вернулись к осмотру храмов.

Ват Сисакет был построен в 1818 году. Десять лет спустя на Вьентьян напали тайцы из соседнего Сиама. Они разрушили город до основания, но этот монастырь пощадили. Вероятно, потому, что строился он в традиционном тайском стиле. И лаосцы стали собирать здесь самые ценные статуи — для сохранности. В результате Ват стал похож на огромный склад антиквариата. С галереями, заполненными статуями и статуэтками Будды всех видов и размеров.

Вновь вернулись на рынок. На столе стояла видеокамера.

— Принимайте работу, — сказал мастер с гордостью.

Я взял камеру в руки, включил. Она работала!

— Сколько?

— Пятьдесят долларов.

Было не жалко заплатить и в два-три раза больше. Но обычай требовал торга. Если сразу согласиться на заявленную цену, то и у самого работника, и у многочисленных зрителей (а их было немало) возникнет ощущение, что мастер явно продешевил.

Я предложил 30 долларов. После короткого торга сошлись на 42. И остались довольны друг другом. Мы получили работающую видеокамеру. А мастер — почти месячную зарплату. Не говоря уж о том, что его авторитет в глазах окружающих вырос до небывалой высоты.

Водопады на Меконге

В районе Сипандон, расположенном у камбоджийской границы, Меконг распадается на множество потоков с тысячами островов и островков, заросших буйными тропическими джунглями.

В городке Накасонг микроавтобус остановился у пристани, с которой идут лодки на Дон Дет — самый популярный среди приезжих остров. Возле пристани толпились туристы. Тут я нос к носу столкнулся со своим другом-путешественником. С Сашей Данилюком мы знакомы уже лет пять. Путешествовали вместе только однажды, но регулярно встречались в Москве, делясь рассказами о своих поездках. И вот — неожиданная встреча! Жаль пообщаться толком не удалось. Он спешил занять место в микроавтобусе на Паксе, а мы — в лодке.

К причалу подошла длинная деревянная плоскодонка с подвесным мотором. Когда она заполнилась туристами и рюкзаками, мы отчалили и вскоре вышли на широкую гладь Меконга. Течение такое сильное, что на поверхности образуются гигантские воронки. Мотор натужно ревет, но утлая посудина еле движется, идя относительно течения под углом в 45 градусов. Борта возвышаются над уровнем воды всего на 5—10 см. Кажется, достаточно одному пассажиру дернуться, и лодка тут же зачерпнет воду или опрокинется на бок.

Мы поселились в гестхаусе, рядом с пристанью. И сразу же, оседлав велосипеды, отправились на прогулку по острову.

Район Сипандон, который сейчас считается одной из главных достопримечательностей Лаоса издревле рассматривался всего лишь как препятствие для речной навигации. Лодки не могли преодолеть каскада водопадов. Товары приходилось выгружать, перевозить на противоположный конец острова Дон Дет и вновь грузить. Чтобы облегчить этот процесс французы построили железную дорогу и связали два соседних клочка суши мостом. Когда колонизаторов выгнали, колею забросили. От нее сохранилось только несколько зданий, насыпь и мост.

Жарко, а рядом течет река. Так и тянет в ней искупаться. Но берег грязный, глинистый, а в воде отмокают буйволы. Наконец, добравшись до водопада Липхи, мы смогли окунуться. Течение, правда, было настолько сильное, что пришлось держаться за камни, чтобы не унесло.

На острове Дон Дет в киоске рядом с пристанью продают билеты до любого мало-мальски интересного для туристов места. В том числе и до Сиемриапа, расположенного в Камбодже возле храмового комплекса Ангкор — это наша следующая цель. Утром мы переправились на лодке в Накасонг. Там пересели в микроавтобус, который повез нас к камбоджийской границе.

В надежде на рост числа туристов местные власти взялись за расширение шоссе. В лесу прорубили широкую просеку, но еще не успели заасфальтировать. Кондиционер не работал. Но стоило открыть окна, как внутрь сразу же врывались клубы красной пыли. Пришлось ехать в жаре и духоте. К счастью, недолго.

На лаосском погранпереходе нас высадили. Получив выездные штампы, мы пешком прошли сто метров через нейтральную полосу до камбоджийского поста. Там нам следовало получить въездные визы.

Глава 4. Камбоджа

Погранпереход — это шиферная крыша на деревянных опорах и одна стена, возле которой стоит заваленный бумагами канцелярский стол. Перед ним — ряды деревянных скамеек, как в протестантской церкви.

Пограничник предложил садиться и раздал всем анкеты.

— Как заполните, подходите ко мне, сдавайте по одной фотографии и 22$.

— А у меня нет фотографии, — заявил Володя Шуванников.

Офицер так грозно посмотрел на него, будто поймал нарушителя границы. Он набрал в легкие воздуха, выпучил глаза и выпалил:

— Тогда с тебя 25 долларов!!!

Вот и вся проблема. Все же коррупция — великая сила.

Получив визы, мы погрузились в автобус и поехали по узкой асфальтированной дороге. Нас привезли к паромной переправе, где мы должны были погрузиться в деревянное корыто со старым автомобильным мотором и винтом на длинном валу.

Переплыв, мы поднялись по крутому берегу в какой-то городок. Там у нас забрали билеты, которые мы купили на лаосском острове. Взамен выписали другие — уже камбоджийские. Денег никаких за это не просили, хотя мы платили в другой стране. Мы сели в микроавтобус и поехали.

Пересекли Меконг — на этот раз уже не на пароме, а по новенькому бетонному мосту. Смеркалось. Как выяснилось, в Камбодже на дорогах еще недостаточно спокойно, поэтому по ночам здесь не ездят. Наш микроавтобус остановился у входа в отель.

— Если понравится, переночуете здесь. Если нет, можете поискать что-то другое. В любом случае, завтра в 8 утра приходите сюда. Иначе автобус уйдет без вас, — объяснили нам.

Гостиница нам не понравилась. Мы заглянули в несколько других мест и остановили выбор на отеле, по внутреннему строению удивительно похожему на американскую тюрьму — как ее показывают в голливудских боевиках. Несколько этажей с внутренним двориком. На каждом — двери комнат.

С ужином проблем не было. На набережной нашли уличную кухню. В огромном котле варился коричневый суп с мясными фрикадельками в кляре из рисовой муки. От другого котла пахло подливой, приготовленной из кокосового молока и карри. В следующем котле готовилась рисовая запеканка — каупат. Еще в одном — самый обычный рис. В соседнем тушилась рыба.

В Камбодже даже в самых примитивных уличных кухнях под легкими навесами большой выбор блюд. Живут здесь бедно, но не голодают.

Утром нам вновь обменяли старые билеты на новые. Подошел микроавтобус, и мы поехали по грунтовке, в клубах красной пыли.

От Дон Дета в Сиемриап мы ехали на четырех микроавтобусах, автобусе и пароме — по единому билету. Без помощи компьютеров лаосцы и тайцы смогли создать удобную и сравнительно дешевую систему перевозки туристов. Вот и мы, заплатив по 30 долларов за билеты, перенеслись с лаосского острова в камбоджийский город Сиемреап, расположенный неподалеку от руин Ангкора — самой главной достопримечательности Юго-Восточной Азии.

Руины Ангкора

«Градообразующее предприятие» Сиемреапа, которое обеспечивает работой большинство горожан, — это грандиозный храмовый комплекс Ангкор. Здесь есть все, что нужно гостям: от гостиниц и ресторанов до интернет-кафе и мини-маркетов. Из-за сильной конкуренции (ведь обслуживанием туристов занимаются все без исключения) качество сервиса растет быстрее, чем его стоимость.

Мы почувствовали заботу местных жителей сразу же, как только вышли из автобуса. Нас окружила толпа хелперов. Каждый норовил затащить в свою гостиницу. Один из них — самый настойчивый — уговорил-таки поехать хотя бы посмотреть:

— Если вам не понравится, сможете пойти в другое место.

Естественно, трансфер на моторикше (мотороллер с коляской на двух человек) был включен в стоимость проживания — всего по 10 долларов за двухместный номер с удобствами.

Ангкор основали в IX веке, и вплоть до середины XV века он был столицей империи кхмеров. В 1431 году, после семимесячной осады, город захватили и разрушили тайцы из соседнего Сиама. Местные жители покинули свои дома, а королевский двор переехал в Пномпень. Руины быстро поглотили джунгли. Корни деревьев медленно, но верно проникали в промежутки между камнями, разламывая созданные древними зодчими великолепные сооружения.

В 1601 году испанский миссионер Марсело Рибандейро, блуждая в джунглях близ озера Тонлесап, неожиданно наткнулся на развалины огромного древнего храма. Испанец не мог и представить себе, что такое величественное сооружение построили предки дикарей, которых он приобщал к истинной вере. Это открытие не стало сенсацией. Руины тогда никого не интересовали. До эпохи туризма оставалось еще несколько веков.

Позже по странам Индокитая путешествовал французский натуралист Анри Муо. Охотники, рыбаки и крестьяне из деревень на озере Тонлесап рассказывали ему о скрывающемся в джунглях «потерянном городе». Нашелся проводник. 22 января 1861 года он показал скрытую в густом лесу тропу, ведущую к исполинским храмам. Пробраться по заросшим деревьями улицам оказалось невозможно. Но и обширные террасы с чудесными барельефами, и статуи танцующих женщин, и величественные порталы храмов, и сложенные из камней крепостные стены произвели на Муо неизгладимое впечатление. Он и стал «первооткрывателем» Ангкора.

В опубликованной в 1868 году, уже после смерти ученого, книге «Путешествие в королевства Сиама, Камбоджи, Лаоса и другие области Центрального Индокитая» написано: «Увиденные мною памятники строительного искусства огромны по своим размерам и, по моему мнению, являются образцом самого высокого уровня по сравнению с любыми памятниками, сохранившимися с древнейших времен». Текст сопровождали рисунки храмов, запрятанных в таинственных джунглях. Книга стала бестселлером. В Ангкор устремились сотни, а затем и тысячи европейцев.

В 1907 году начались первые реставрационные работы. Очищать здания от зарослей приходилось с огромным риском для жизни — обстановка здесь всегда была неспокойная. Восстановительные работы прерывали войны — вторая мировая, за независимость, гражданская 1970 года, когда Ангкор был базой красных кхмеров и мишенью для американских бомбардировщиков.

Затем работы на руинах продолжились. А может, лучше было бы оставить все как есть? Такого мнения придерживался журналист и путешественник Яцек Палкевич: «Да, джунгли поглотили храмы, но они их и защитили. Так не лучше ли ограничить работы по реставрации лишь самым необходимым… с целью остановить слишком напористое наступление растительности. …Оставить все, как есть, не нарушая волшебного сценария молчаливой и драматической борьбы, которая разворачивается здесь между величественным миром камней и не менее величественным миром природы».

Конечно, реставрацию остановить нельзя: Ангкор — это не только исторический памятник, а еще и главный источник валюты для Камбоджи. Руины приватизировали. Их стали лучше охранять. Хотя незаконные раскопки и воровство произведений средневекового искусства продолжаются. А что делать? Страна-то бедная.

Экскурсия по руинам

Археологический комплекс Ангкор занимает площадь около 320 квадратных километров. От гражданских построек, в том числе от царских дворцов, не сохранилось ничего. Зато можно увидеть руины многочисленных храмов и ступ — в период расцвета империи кхмеров их было здесь от 800 до 1000 (по разным подсчетам). Для того, чтобы осмотреть все, не хватит и недели. Самый быстрый и дорогой способ увидеть все и сразу — подъем на воздушном шаре. Самый дешевый, но медленный — велосипедная экскурсия. Мы предпочли промежуточный вариант — проехать по стандартному однодневному маршруту на моторикшах.

Экскурсия начинается еще до рассвета — чтобы встретить восход солнца уже на месте. Вместе с прочими туристами мы пересекаем широкий ров по укрепленной камнями дамбе и, пройдя через главные ворота, оказываемся на территории Ангкор-вата. Выложенная камнями дорожка ведет к башням, похожим на обрезанные снизу початки кукурузы. Слева — заросший лотосами пруд. На его берегу толпа: считается, что именно отсюда лучше всего наблюдать, как утреннее солнце поднимается над храмом, одновременно отражаясь в воде.

Еще достаточно темно. Вспышки мыльниц в руках туристов слепят, но свет не добивает даже до дальнего берега пруда, что уж говорить о стоящем за ним храме.

— И все эти люди хотят сделать фотографию на миллион долларов! — воскликнул мой сосед, устанавливающий на штатив фотоаппарат с огромным телеобъективом. Володя Шуванников пристроился по соседству с не менее внушительной видеокамерой. Я же в который раз размышлял о том, почему в одних местах можно снимать чем хочешь, в других — только с помощью любительской аппаратуры, а в третьих — вообще запрещено.

Наконец, все желающие использовали свой шанс «сделать фото на миллион» и стали разбредаться по территории. Пройдя в арку, мы стали подниматься по широкой каменной лестнице. С каждым шагом храм увеличивался в размерах и, казалось, надвигался на нас.

Индуизм у кхмеров был государственной религией, а правитель почитался как земное воплощение одного из божеств. Размер храма воплощал военную мощь и богатство империи. Его сложная структура с множеством коридоров, галерей, башенок, лестниц и переходов отражала сложность взаимоотношений между многочисленными индуистскими богами.

Ангкор-ват представляет собой гигантскую модель Вселенной. В центре мироздания стоит священная гора Меру, обитель богов. Она окружена водами Мирового океана (его символизирует окружающий храм широкий ров), в котором плавают материки. Это крупнейшее в мире религиозное сооружение. Больше любого христианского собора, мусульманской мечети, буддистской пагоды или древнеегипетской пирамиды.

При строительстве храма использовали красно-коричневый латерит и песчаник. Каменные блоки тщательно притирались друг к другу — никакого скрепляющего раствора. Все камни, независимо от местоположения, украшались орнаментом или ажурной резьбой. Повсюду, куда могли дотянуться художники, они вырезали скульпторы, барельефы, орнаменты и статуи.

Ангкор-Тхом защищен 30-километровой стеной высотой до 6 метров и толщиной до 8 метров. Вокруг стены — ров, в котором плавали крокодилы. Огромных зубастых рептилий здесь больше нет. Но попасть на территорию по-прежнему можно только через ворота, увенчанные изображением индуистского бога Брахма. К ним через ров перекинут мост с балюстрадами в форме гигантского девятиголового змея нага, которого держат каменные истуканы (с одной стороны — боги, с другой — демоны).

В центре Ангкор-Тхома находится храм Байон. Издалека он похож на полуразвалившуюся египетскую пирамиду. Но при ближайшем рассмотрении видно, что это сложное трехуровневое здание.

Стены храма любовно украшены каменными барельефами с изображениями тысяч фигур. Тут и мифические персонажи, и сценки из обыденной жизни — петушиные бои и соревнования по тайскому боксу.

Центральная башня символизирует мифическую гору Меру. Ее окружают 52 башенки, украшенные изображением одного и того же лица со сложенными в полуулыбке толстыми губами. Эдакая загадочная кхмерская Джоконда.

Кто это? Доподлинно не известно. Самое простое и разумное предположение, что это лицо главного «спонсора» постройки храма — короля Джайявармана VII. Однако есть и другие версии. Например это может быть лик бодхисатвы Авалокитешвары. Или того же Брахмы. Или еще какого из миллиона индуистских богов и демонов.

За храмом Байон начинается Большая площадь, на которой проходили торжественные парады. Вместе с монаршей семьей на Слоновьей террасе, как на трибуне мавзолея, рядком сидели самые почетные гости. Здесь в 1297 году Индрвархман III принимал посланника китайского императора. Су Такуан гостил здесь семь месяцев и вел дневник, в котором подробно описывал, как жили и чем занимались правители кхмеров. От него историки узнали, что: «У царя пять жен и, говорят, огромное число фавориток — от трех до пяти тысяч. Лучшие семьи соревнуются между собой, предлагая ему своих дочерей, в надежде получить привилегии».

Руины храмов Ангкора похожи на строительные площадки. В процессе реставрации архитекторы пронумеровали каменные блоки, разобрали здания, спилили росшие на руинах деревья, выкорчевали корни, а камни сложили назад — в том порядке, в каком они были. Практически все статуи и многие барельефы пришлось создавать заново.

Храмы пострадали не только от муссонного климата и безжалостной природы. Не меньший урон нанесли и мародеры. Всю медь и бронзу пустили на переплавку. Во времена французов здесь паслись торговцы антиквариатом. Статуи и архитектурные детали вывозили грузовиками. Во время войны на территории Ангкора была база красных кхмеров. Они заминировали все подходы к храмовому комплексу. Боевые действия давно закончились, а люди продолжают подрываться на минах. Перед входом в храм Та Пром играет музыкальный ансамбль. У каждого музыканта нет руки или ноги.

Согласно высеченным на камнях надписям, в Та Проме жили восемь старших монахов, 2 740 монахов и 2 002 послушников. Известно также, что в подвалах хранилось около десяти тонн золотой и серебряной столовой утвари, 35 алмазов, 45 тысяч жемчужин, около 4500 полудрагоценных камней. Кормился монастырь с собственных земельных владений, на которых проживало 80 тысяч крепостных крестьян.

Сейчас Та Пром — это беспорядочное нагромождение каменных блоков, остатки колонн, полуразвалившиеся башни, проломленные стволами и корнями баньяна стены и крыши. Деревьев здесь так много, что храм выглядит как участок густого леса.

Дорога в Таиланд

В Сиемриапе мы не стали искать городской автовокзал, а купили билеты на специальный туристический автобус до пограничного камбоджийского городка Пойпет.

Ведущую к тайской границе дорогу строят уже несколько лет. Автобус прыгает на кочках, петляя, как заяц, между кучами щебенки и ямами. Рессоры скрипят, но пока держатся. Не выдерживают покрышки. Прокололось заднее колесо. Пришлось останавливаться и латать дыру. С этим шофер и его помощник справились, но завести двигатель не смогли — аккумулятор сдох. Пассажиры засучили рукава и толкали автобус до тех пор, пока из выхлопной трубы не повалил дым.

В Пойпете автобус высадил нас прямо у погранперехода. На камбоджийской стороне мы получили выездные штампы. Затем пешком перешли через нейтральную полосу.

Глава 5. Таиланд

Въезд в Таиланд для россиян — безвизовый. Для того, чтобы получить въездной штамп, надо лишь заполнить короткую анкету. И вот мы уже в новой стране, в пограничном городке Араньяпратет. На автовокзале в ожидании автобуса пробуем зажаренных до хруста кузнечиков и скорпионов.

Остров Ко Чанг

Остров Ко Чанг («слон»), длиной в 30 км и шириной около 14 км, — второй по величине в Таиланде (после Пхукета). В северной части пляжа Хат Сай Кхао, на узкой полоске, зажатой между кромкой воды и скалами, отели с бассейнами не разместить. Но маленькие гестхаусы все же ухитрились втиснуться.

Гостевой дом «Бэкпакерс» — это несколько дощатых бунгало. Они выглядят так, будто построены из вторсырья или наспех сколочены из обломков потерпевшей крушение каравеллы. Места на скалистых утесах мало, и утлые строения только одним углом опираются на землю — три других подпирают разнокалиберные полусгнившие деревянные сваи.

В каждом бунгало есть комната, большую часть которой занимает двуспальная кровать, и узкая веранда с гамаком.

Первый раз за всю кругосветку у нас есть возможность провести почти целый день в праздном ничегонеделании на пляже.

В ранней повести Стругацких «Попытка к бегству» есть такой диалог:

«– Однако же нельзя все время работать…

— Нельзя, — сказал Вадим с сожалением.

— Я, например, не могу. В конце концов заходишь в тупик и приходится развлекаться».

Гайки выгоднее делать на крупных заводах, а не в ремесленных мастерских. Молоко дешевле производить на крупных животноводческих комплексах, а не на фермах. Вот и туристов выгоднее загнать в большие «туристические гетто». Так, в Таиланде 99 процентов гостей селят на 1 проценте территории страны — на крупных курортах, таких, как Паттайя. Дешево и сердито.

Что же предлагают организованным туристам? Суть программы «все включено» в том, что поселят в хорошем отеле и будут пять раз в день кормить. Рай? Но для кого? Для голодных бомжей?

Все люди, отправляющиеся в чужие края, делятся на туристов и путешественников. Чем они отличаются? Многим.