Зачин
Перед Вами, читатель, жёстко-хлёсткая, натуралистическая экспрессия современности в миниатюрах; демонстрация нашего мира таким, каков он есть. Это кич с применением гротеска, экстравагантности, аллегорий и прочих крикливых и шутовских штучек, исходя из того, что вся наша жизнь — цирковой балаган по сути, в котором взрослые-актёры и есть самые настоящие дети.
Сочинение, написано в постсоветский, почти 30-летний период и состоит из двух томов. Первый том издан ранее и состоит из одного основного раздела с одноимённым названием. Это второй том сочинения и в нём три разных раздела.
В раздел «Зоохория» включены стихи о небе, земле и воде; об очеловеченных животных, птицах, насекомых и растениях, через состояние или поведение которых раскрывается воздействие на них мира людей.
Раздел «Политфенька» включает в себя особенности жизни разных социальных групп людей в перестроечные 90-е годы прошлого столетия, а также некоторые советы и рекомендации автора по сохранению человеческого облика в любых условиях.
Стихомассаж «Русская парилка» раскрывает читателю людскую интимную правду, такую же жгуче-откровенную, как сама русская парилка.
Между блоками стихов вставлены афоризмы, которые существуют отдельно и, напрямую, с текстом стихов под ними не связаны.
Не воспринимайте эти стихи лично-адресно. Это общий пейзаж без каких-либо задних мыслей.
Книга содержит множество ярких, экстравагантных авторских иллюстраций, отражающих суть написанного. Ведь читать и смотреть значительно интереснее, чем просто читать.
Зоохория
Есть место на Земле, где я один среди лесов и солнечной погоды рисую лучшую из всех своих картин в любой день жизни и в любое время года
Где по берегу колода — там и окуня ищи
Обнажённая правда
Вся правда — в дереве без листьев,
когда весной обнажено,
оно готовится под птицей
надеть зелёное ярмо.
Затем под солнцем превратиться
в сухое, ржавое пятно.
И снова обнажённой правды
заснеженное панно.
Замануха
Оранжевое облако небо украшает;
оранжевое облако вечер веселИт!
Зачем же нам
с оранжевым-то облаком
печалиться?
Но вот оно исчезло
и больше не бОдрит…
Садо-Мазо
Комариные укусы
расчесать на коже дня —
это радость;
это счастье;
жизнь дачная моя!
Волдыри краснее вишни
и распухшая нога —
это праздник — быть на пире
людоеда-комара!
Он родился на мгновенье
в этой жизни суетной.
Пусть напьётся и подохнет
в луже крови под собой!
Закономерность
Птица тревожно на меня смотрела
и навсегда из гнезда улетела.
Из пяти яиц малахитово-призрачный глаз
превратился в соломенно-мёртвый экстаз.
Лучшее бывает лишь раз
и всегда без прикрас.
В скорлупе морозное забвенье.
Начало конца
Древесных тел уродливые пальцы
через зрачок в голубизне
всё что-то шарятся при мне.
Земля в разломанном стекле
стволы собою окружает
и зелень свежая взрастает
в моей натруженной ноге
из полутьмы, из полусмерти —
источник жизни, он же — смерти.
Антитеза
В июле сняться сны о серебристом снеге,
блистающем на золотом закате.
А в январе — цветущие сады
в обильных грозовых раскатах.
Какие дивные контрасты
приносит мне день ото дня
загадочная умозрительность моя.
Нашествие
Самолеты летают в небе
ажно частные, иногда.
Наползают машины тучей
на телесного, на меня.
Корабли, поезда и лодки
наполняют леса и поля.
Даже речки уже не видно:
всюду одна земля —
железо-мусорная
целина.
Покорять мы ее не будем:
овладели уже давно.
Только надо ли так трудиться,
чтобы все превращать в дерьмо?
Вера
«Именно потому, что я люблю ядро,
я иногда разбиваю скорлупу»
А. Шопенгауэр
Я не крещён попами в церкви;
я не хочу быть на кровИ
и мне дороже райской смерти
распятье утренней зари.
Её иконами увенчан
мой светлый дом до темноты,
а в затемнённости светлеет
икона мраморной луны.
Я признаю лишь крест стихии;
высокий шаг живой судьбы.
Мой путь собою вдохновляет
горящее ядро Земли!
Отдых
Дождь степом выбивает детство на стекле
и отражает дни его в гудке
стремительно идущего экспресса.
И груши грудь топорщится в листве,
и ветви краснощёких яблонь
с волненьем тянутся ко мне,
сидящему устало в кресле.
Лесная прогулка
Купаюсь в изумрудных волнах леса.
Вокруг неслыханная тишина.
Шумиха городов осталась где-то
вдали,
освободив меня.
К чему тот дальний мир,
безумный,
где нет совсем
идей добра?
А мир,
который изумрудный,
ждёт молча своего конца.
Происшествие
Белобокая сорока
краем веера-крыла
снегом сыплет на меня.
Усмехнулась борода,
бликом линз зажглись глаза.
Жизнь вышла из угла.
Оживляж
Мы рождены в прекрасных позах.
Нелепо ёжиться в морозах!
Во всём господствует сезонность,
а я люблю тепло рассвета.
Мне мама снова шьёт карманы,
куда я прячу своё лето.
В один карман набью букашек,
в другой — цветных камней из речки,
а в маленький карман рубашки
воткну лесных цветов букетик.
Возьму свисток, надую губы
и холод лопнет от натуги!
Земля умоется ручьями
и мы чуть-чуть добрее станем.
Самоутверждение
Жемчужная пыльца
в деревьях клочья вьёт,
спешит в безудержное лето.
Её широкий воздух размахнёт
в дорожных лужах и в безветрие.
И хрупкий стебель
сквозь асфальтовый вердикт
встаёт над миром, как столетие.
Щука выручит!
Как надоела спешная жизнь:
стрессы, заботы и бремя.
Сдохнуть пора бы —
так тоже нельзя.
Это отдельная тема.
Что же придумать,
как изменить
жизнь свою спозаранку?
Надо умыться,
лодку надуть
и попытаться
снова
словить
шуструю
щуку-травянку!
Приземлённость
Лежу лицом в седые облака,
растрёпанные ветрами;
гляжу в бездонность бытия,
навеянную снами.
А на Земле — дешёвый мир,
козявками набитый.
Не призрачный, а явный пир,
смертью перекрытый.
Отличие
Как иногда устало ползает пчела
в безвыходной прозрачности стекла,
так постоянно не хватает нам
воздушности открытого пространства.
Ведь мы, в отличье от пчелы,
живём бескрайностью души.
Избавление
Ни на что не надеюсь.
Просто живу.
И судьбу свою мирно
с собою веду.
Где она мне поможет;
где я подмогнУ.
Так вот, дни коротаем
у жизни в плену.
Ничего нам не надо
сверх того, что уж есть.
Лишь бы солнце сияло
да немного поесть.
И отправиться дальше
в лесные поля,
да на быстрые рЕки,
где рыбАлит душа.
Вот и все мое кредо.
Я устал от людей.
Нету большего счастья,
чем крылИть лебедей.
Изсочиняйся
Сочиняй стихи,
тренируй мозги:
для духового мира полезно.
Ими будни свои
прочь прогони;
поднимись над землей
хоть в три жезла!
Посмотри на поляны добрых идей
с высоты певчей маленькой птички
и увидишь тогда
Мир светлее, добрей.
В нем не стОит
чиркаться спичкой.
Это путь обновленья
взглядов своих
и ухода от серой морали.
Это виденье бога в таких небесах,
где раньше его не видали!
Преемственность
Ночная тишь бродила возле крыш
домов, построенных руками
отцов, которые не знали,
что будет дальше с сыновьями,
рождёнными в закатный век истории кривой,
которую они собою продолжали
на генном уровне с залатанной дырой.
Процесс
На малахитовом клочке земли,
под перламутром высоты
моя душа в себя влюбляет
твои незримые пути.
Свидетель
Чёрные собаки лают в сизой мгле,
думают при этом только о себе.
Морда в морду смотрит через щели глаз
и дуга рефлексов брызжет пеной в нас.
Знамение
Мне голубь вдруг в лицо ударил!
Что за ошибочный полёт?
А может он мою судьбу исправил
и по-другому выразить не мог?
Заметив мимику сомнений
в закрытом стёклами лице,
решился стать стрелой порыва
в затасканном апрельском дне?
Как будто бы заслон ошибке
поставил кровью на крыле.
Бессмысленность
Между снегом и дождём
стоит тополь дураком:
твердь пробил своим стволом
в месте чуждом и пустом.
И теперь скрипит гнездом
вороньЯ.
И поделОм!
Таинство
Я предпочту всем городам на свете
спокойную лесную благодать
и ей, как женщине в постели,
готов весь дух мужской отдать.
Зеркальным утром снова встать;
встать на колени перед думой:
взойдёт ли лист из-под земли,
где я взошёл
и, может, вы?
Но знать об этом смогут раньше
трескучие и бойкие дрозды,
а я увижу лишь кусты,
в которые войдут листы —
те первые,
что так мне непонятны,
а, всё-таки,
особенно приятны.
Укрытие
Кисти рябины согнули куст
грузом красных, спелых ягод,
а где-то рядом бродит хруст
моих шагов,
но мир не сладок.
Да, лес на миг укрыл меня
от липких щупалец людишек,
но ягода его горька
и он меня почти не слышит.
Я возвышаюсь горбылём
на стоге скошенного сена.
Закрыл глаза и вижу в нём
грибы родительского среза.
Любознательность
На затылке у меня
бродит медная пчела —
заблудилася в разломах
земляного хрусталя
и упала ненароком
в волосистые леса.
Я руками не махался —
продолжал свой жизни путь.
А попутчица познала
вероятной смерти круг.
Небывальщина
Я надышаться не могу покоем сна.
В нём торжествует моё собственное Я.
И мир фантазий в тему дня,
и строчки моего стиха,
в которых льётся жизнь моя,
как быстротечная река.
Потом обрыв
реальным междометием
и снова
выдумка-река.
Отражение
Я знаю, как растут деревья
сквозь хрипы сонные листвы.
И если жизнь надоела —
ты вечности у них проси.
Стволы парят кисейным прахом
истлевших тел земной коры
и видят мир души и света
поверх разумной головы.
Сиреневые гроздья
Сиреневые гроздья,
как гроздья винограда,
в туманном облаке созвездия цветов
даруют запахи невидимого рая,
надеждой наполняя жизнь вновь.
Рождённые из глиняного ада,
останков брошенных веков,
цвести весной не забывая,
вселяют ароматы в кровь.
Невесты на выданье, в белом
изяществом красят рассвет,
как мраморно-светлые стелы,
кричат: «Не забудьте нас, нет!».
Как белые церкви в нагретом
сердечным поверьем дыму;
как чайки, поднявшись на крылья,
на том, на лесном берегу.
Ценность
Жизнь мотылька в заснеженной пыли,
как результат вселенского прогресса,
заслуживает больше похвалы,
чем ядовитые дымы и кровохарканье души
в плену безжалостного стресса.
Ночное пение
Весенней порой крылом наделённые
поют даже ночью любовь инстинктивную.
Бисерно-чёрными глазками хлопают,
клювами как-то растерянно щёлкают.
Бархат травы вожделенной нарвут,
ворохом гнёзда по лесу навьют —
лес ведь для живности всякой — приют.
В нём лишь людишки чинят беспредел —
рубят, строгают, сжигают без мер.
А в завершенье — уложат себя
в гроб с ещё свежей сосны-янтаря.
Природная стыдливость
Все наши пакости земные
природа робко прикрывает.
Ей это видеть больно, стыдно —
она дождём всю пыль смывает.
Но снова закопчёны зори
и надо б в чём-то усомниться,
а деньги сами в руки лезут
и ими вся страна гордится.
Забыто, что мы и откуда;
из грязи в князи путь короток.
Весной деревья женщин чище,
бросая цвет на грязь помоек.
Малиновая красота
Вкушаю ягоду фантазий
на тему завтрашнего дня.
С высоких стеблей и в пупЫрках
она тревожится в меня.
Огнём зарделась на закате
теплом согретая роса
и в рот ложится горделиво
малиновая красота.
Лесные грёзы
Коренья сочные травы
жуют корявые стволы,
а под стволами создан дом
трудолюбивым муравьём.
Иду за солнечным лучом
и в светотень кладу шаги.
А по краям растут пучком
большие белые грибы.
Я продираюсь сквозь запрет
кустарников, цветов и мхов
и знаю,
что обратных нет
путей
из царства юных снов.
Молочно-утренний туман
и очертания стволов;
наивной шалости обман
цветущих лилий
на сказочном болоте грёз
лесов,
которые любил,
которые в себе творил.
Сиюминутное
Пробираюсь сквозь болото,
втыкая ноги в густую жижу.
Как похоже оно на то,
что каждодневно перед собою вижу.
А вдали
свет озёр, радуга дождей,
холод звёзд, чернота ночей —
Вечность.
И в ней поступь моя —
скоротечность.
Земля
Как хорошо работать на земле,
которая принадлежит тебе;
обнять руками чёрный бархат,
разглаженный в гряде,
и чувствовать волну змеистого ствола
в кусках живого янтаря.
Невостребованность
Как чёрный жемчуг,
огрАнённый Осами,
ирга в лазурной синеве
встречает день,
ещё не скошенный,
ветрами снежными во мгле.
Склонились кисти над дорогою
в надежде собранными быть,
но в их судьбе уже помечено
морозом сломленными стыть.
Ну а пока ирга раскинулась
растраченною красотой
и пряным запахом надвинулась
на летний дождик грозовой.
Урок любви
Поля раскинулись широко,
а вкруг их золотых стогов
стоят леса, как занавес высокий —
за ним живёт страна грибов.
Я собираю их в корзину;
плодовых тел не перечесть.
Как хорошо под рюмку водки
солёный рыжик с хрустом съесть;
супец наваристый из белых;
жарёху в масле из маслят.
И надобно любить природу
учить с грибов
своих ребят.
Урок познанья солнца в травах;
грибных лучей над головой
позволит лучше разобраться
им в этой жизни суетнОй.
Лес в октябре
Я ощущаю себя сквозь леса,
приподнимаясь над ними в небо.
Сам для себя отыскиваю чудеса,
оглядываясь вправо-влево.
Осенний лист кружит свой вальс;
прощальный, перед смертью.
И изумрудные сердца
под златом быстро меркнут.
Земля готовится познать
морозных рук мученье
и защищает свою стать
моим благословеньем.
Тревогой солнце в октябре
наполнено до края.
Ведь скоро быть кругом Зиме
до следующего мая.
Созданы природой
Разные собаки попадаются:
длинноногие и криволапые.
Обнюхивать собой весь мир
пытаются
высокогормональные.
Красивы сучки, да и кобели,
ласкающие нас пульсирующим
взглядом.
И с возрастом всё более
собаки мне по нраву.
Проекция
Колючий лес,
как банная шершавая мочалка;
как обувная щётка
с кремом на ворсУ
(вид с высоты).
На самолётах не летаю:
для правды — дорого.
Я это подсмотрел со стороны,
через реку.
Экспромт
Солнце бордовой пуговицей
садится в болотную лужицу.
Такое огромно-жаркое
в такую мелко-зловонную.
Зелёная гадина-смрадина
его поглотила полностью.
PS. Проекция зрения встроена
на плоскости горизонта
и каждый видит желаемое
в зависимости от экспромта.
Белый танец
Белизна в мозаичной зелени
на фоне голубой небесной высоты
чешуйками цветов прикрыла поле
от нагло-чёрной наготы.
Пусть свадебный наряд
блистает в солнце;
пусть он трепещет на ветру!
Ведь через два дня град покончит
с чудесным видом праздника в быту.
ПОходя
На газоне стоит бутылка;
бутылка, лишённая пробки;
бутылка уже без пива,
а рядом сидит воробей.
Он сыт тополиным пухом
и громко кричит о главном.
А рядом стоит бутылка;
бутылка пустая при том.
А может ведь быть по-иному:
стоит на газоне бутылка
весной под раскидистым солнцем,
а в ней — ещё целый и гордый
когда-то живой воробей.
А вот ещё дубль-картинка:
несётся по воздуху мОлча
пустая пивная бутылка,
а в ветвях холодных теплИтся
ещё живой воробей.
Правила тополей
Тополиный пух, как грудь
с семенем-сосцом по центру свода.
Паутиной-кружевом укрыта жуть
вырастаемого из него дракона.
Рвётся с корнем на ветру
его мощная зелёная крона,
взламывая города ветвями в грозу,
превращая в прах утраченного дома.
Везение
Воробьи «грызли» хлебную корку.
Им сегодня так повезло!
Кто-то кинул ее под заборку,
проходя мимо дома в кино.
Что за тема для творчества снова
влезла в голову мне перед сном?
Так, ведь, жизнь вся видится этим
несуразно-чуднЫм полотном.
Ночное-речное
Слиток золота в вечерней высоте
ярко светит на меня сквозь дырки на кусте.
А я в упор разглядываю угли
бордовые, оранжево-красные.
Воздух дрожит и плавится маслом;
катится в жар с бронзовой рыбы,
только что вынутой из серебряной стужи.
* * *
В хрустале — перчЁная роса:
два бокала на два жадных рта.
С двойником достанем мы звезду;
окунём в солёную слюну;
выдохнем весь воздух сгоряча
и поцарствуем аж целых три часа.
Какая радость, что я биолог! А значит, понимаю анатомию и физиологию жизни, и знаю как правильно уйти в Вечность
Выбор темы
Лучшие темы жизни —
ветер в поле
или накаты волны с морских берегов —
открытая вечность,
доступные дали
с запахом ещё свежих миров.
Кто-то с этого срисовал картины;
кто-то за деньги купил
блеск скалистых холмов;
кто-то любовью забрызгал женщин,
привезённых из пыльных городов.
Агрессия мозга ускоряется в теле.
Скоро это будет видно на деле.
Поэтому вырезайте крест на теле;
хотя бы во сне летайте в небе.
И ждите.
Сама придёт, возьмёт и больше не вернёт.
Яблоньки
Кучерявые яблоньки стоят вдоль дорожки.
В свои двадцать как маленькие —
ведь сосну не догнать.
Прогрызли корнями гранита откосы,
чтобы жизнь свою у ветров отстоять.
На грани
Мозаика из камешков на дне ручья зимой;
мозаика из камешков — не хочется домой.
Заснеженными льдинками завьюжены леса,
но не боится холода живая ткань ручья.
Зависла в снежной вечности журчащая струя —
бытиём овеществлённая текучая судьба.
Сезонность запахов
Заблудшая вьюга бьёт в темя упруго
и в печке горит уголёк.
Зима выжидает, своё собирает
и шапкой съезжает на лоб.
А лето-жаркОе ещё не готово
и мясом гуляет в зловонных хлевах.
Зимой-то свеж воздух — он очень морозный.
Занюхаем холод носками в печах!
Шаг в бессмертие
Все существа стремятся к свету,
но в свете смерть заключена.
Свет обжигает жёлтой смертью
и вновь — зелёная трава.
А в ней любовь яйцом трепещет
и сушит крылья на лету.
Как я хочу своим бессмертием
войти в зелёную траву.
Метаморфозы
Чёрная тряпка в тополе вертится,
словно ворон кидает крылья.
В иллюзиях — птица гордая;
в реалиях — мусорная стихия.
Я выследил это,
как человек-чудотворец.
Грязь превратил в птицу,
словно почистил колодец.
Пильщик
Лучезарное небо
пеньем птиц богатеет.
Молодые берёзки
на пригорке стоят.
Пильщик бензопилой
их тела поимеет.
Сладкий сок, словно кровь,
будет брызгать в ногах.
Ожидание отсутствующего
Дымкой сотканный воздух,
золочёный листвою,
поздней осенью млеет
в ожидании зимы.
Скоро снег бело-наглый
налетит окаЯнно
и задёрнет террасы
пряно-летней травы.
Мы укроемся мраком
чёрно-серого плюша
и застынем прожилкой
на карте Земли.
В ожидании новой,
очень далёкой,
согревающей кости
летней жары.
Берёзовое мясо
Кто-то любит финики и мясо кенгуру.
Кто-то воблу с пивом и спелую хурму,
устрицы, маслины, оливковое масло,
а мне всего милее берёзовое мясо.
Захвачу ртом воздух и водочки хрусталь.
Выберу берёзу, смотрящую на даль.
Ствол срублю под корень, сочный и большой.
Вылижу губами, чтоб легче в печь вошёл.
Причудливые тени
Чёрные шляпы висят на деревьях.
С тучей сливаются.
Но даже не тучи.
Жизнь гнездится в них.
Вся как на нервах.
А сбоку похожи на мусора кучи.
Тёмная местность чернит расстояние.
Вещи полезные меркнут в дожде.
Чёрные краски полнят мироздание.
Пятнами сохнут в корявом кусте.
Веснорождение
Зима лопнула пузом морозным,
воды льются в забытый простор.
И Природа отёчная мажет грязью
наш небольшой кругозор.
В грязи ведь тоже много хорошего —
заставляет чистить от звезды до звезды
икры ног, как поступь прошлого,
как признаки засохшей суеты.
Каменный пейзаж
Актинолитовое солнце
на бирюзовой высоте
чёрноопаловый хребет
гелиотропною травою
украсило
в аквамариновой дыре…
Сегодня лучше здесь,
а завтра — на луне.
Ода самому себе
Снова на рыбалку собираюсь.
Снова буду песни в лодке петь.
Попивая пиво, улыбаясь,
буду вновь лещам хвосты вертеть!
Надо же влюбиться так в природу
и крючками рыбьи губы рвать!
И свою усталость не жалея,
сутками икру в себя метать!
С рыбами сдружился я навечно.
Рыбы — составная часть моя.
А вот рыбаков, душою равных,
не могу найти, уж, многие годА.
Вот и говорю я сам с собою,
добрый и неугомонный весельчак.
Если нет компании природной,
то природе лично буду рад!
Разгляжу чудесные рассветы.
Под закаты рифмы соберу.
И с увесисто-заслуженным уловом
я домой неспешно погребУ!
В мире иллюзий
Весенние облака,
туманно-розовые с поволОкой,
смотрят на меня свысокА одним боком.
Я решаюсь им стих сочинить
и пытаюсь их без тебя любить.
Но, открыв глаза через пару строк,
замечаю лишь рыжеватый смог.
Воспоминания об Иртыше
Моё первое стихотворение из юности
Вот это жизнь!
И к чёрту тленье,
покуда есть огонь в крови,
покуда нет конца горенью,
покуда нет конца любви!
Вот наступил тот долгожданный день,
когда я смог свободно, без забот,
закинуть за плечо свой старенький рюкзак
и двинуться вперёд!
Вперёд туда, где мыслей лёт свободный,
где чувств горит огонь неугомонный,
где ритм жизни есть,
где всё начистоту…
Где есть любовь… не только к Иртышу,
но и к тайге, таинственной и дикой,
манящей путника своею новизной;
ко тьме ночной,
спокойной, терпкой от трав душистых,
но и к костру, зовущему тебя в часы досуга
подумать о прошедшем дне,
и к той тройной ухе
из свеженькой стерлядки…
О, как люблю!
Мои воспоминанья сладки
о нашей маленькой палатке,
дававшей отдых нам в вечерние часы.
Какую рыбку лавливали мы,
вставая с каплей утренней росы!
Лишь с наступленьем темноты
бросали удочки свои,
спешили к лагерю…
Вот это был улов!
Кричит дежурный:
«Стол готов!».
Минувший день —
вот он каков!
Настала ночь,
Природа задремала,
но ненадолго.
Снова солнце встало!
И новый день торжественно идёт.
Он лучше прежнего пройдёт!
И позже в сновидениях нагрянет,
как в первый раз, всю душу всколыхнёт…
Пограничная зона
Апрельский туман клубится впотьмах,
пряча в берёзах смутное время.
Жизнь льётся дождём
в больших городах,
словно природы бремя.
Как хорошо отделиться на миг
ватной стеной от людей и железа.
Сок берёзовый хочется пить
из янтарного среза.
Правда сорняков
На аллее известного парка
лопухи широко ветвЯтся.
Им важно представить имя,
по которому их в мире знают.
Сорнякам все пути открыты.
А безмерные их желания
позволяют признать цинизм
пустого им подражания.
Бегство
Сквозь тину леса продираюсь я.
Зачем, куда — не ведаю об этом.
Меня преследует галиматья
людских больных мозгов.
В них веры больше нету.
Умоюсь каплями росы;
отведаю пригоршню сочных ягод;
листом укрою голову во сне
и буду целовать земли прохладу.
Мне надоела шумность городов;
искусственность любовных начинаний
и разрушительности селевый поток,
обвитый денежной гирляндой.
Главные итоги
Пребывая в соловьино-хрустальном воздухе
майских лесных вечеров,
наполняюсь смыслом жизни бренной.
Что ещё можно озаглавить словом «комфорт»
в нашем кратком времени тленном?
Куст черники хрустит под ногой;
дятла дробь на сосне высокой.
Как смородиной пахнет дом,
а горячие печи — берёзой!
Вот жена накрывает наш стол:
и грибочки, и овощи в масле.
И наливочку тонкой струёй
льёт в бокал, запотевший от счастья.
Мирно тикают жизни часы
в распустившихся красках природы.
Жаль, что этого знать не даёт
шик современной моды.
P.S.Вот главное,
что сохранили годы
на распростёртых в будущность руках.
Пусть снова поднимается туман
сквозь утренние зори.
Пусть снова расцветает яблоневый сад!
Слияние
Я сливаюсь с природой.
Я есть она.
Энергетичен, как гроза,
дождём весенним умывая
лицо Земли, лицо страны.
Её отметины — грибы,
растущие в начале мая,
рыжеколючие ежи,
вороны на сосне янтарной,
дробь дятла,
соловьи в ночи.
И водка в хрустале прохладном,
да с клюквинкой на дне мечты.
Я и они. Они и мы.
Печалью тронутая радость;
богатством меченая грусть;
великая безбашенная рьяность
берёзо-малахитовая Русь.
Взаимная любовь
На мохнатой лесной поляне
восседаю в тумане хмуром,
управляя во время гуляния
интересом своим сутулым.
А богатства лесов несметны:
всюду зреют пряные травы;
в них, как клиторы, ягоды скрыты;
пахнут пальцы грибной приправой.
Я хочу быть полезен лесу
и дарю теплоту части тела,
чувствуя кожей
завершение важного дела.
Пейзажи смерти
Зима — природы красота
сквозь трещины растерзанной планеты.
Напудренные снегом деревА
и чёрные кустарников скелеты.
ГорбОм торчащая земля,
где хрипом отдаётся в небеса
венозная синюшная петля
неубранных дорог из-под меня.
Зияющие язвы льда
и чёрно-белые одежды торжества,
наброшенные смертью на поля,
в которых заживо хороним мы себя.
Ведь кровь в шагреневом снегу
уже не греет…
Есть решение!
Все затихло накануне бури.
В серости деревья не видать.
Что же делать в этот день безумный?
Может быть, ложиться спать?
Но, ведь, буря накануне бури
и в душе безумствует опять.
Значит, снова надо дело жизни
дальше, молча, развивать?
Есть уже усталость беспокойства.
Темы дня хотелось бы менять.
И как выйти из привычного покорства,
чтобы вновь грозою засверкать?
Нет ответов в голове тревожной.
Лишь вопросов строится заслон.
Сяду в лодку в речке незнакомой,
запущу стрекочащий мотор.
Полечу сквозь камыши густые
в светлое озерное окно.
Там вопросов нет.
Там утренние бризы.
Там благонадежно и легко!
Natura sapiens
Пёстрая лента событий,
вкусная сущность вещей,
запахи новых открытий
собраны в жизни людей.
Зло окрашено в чёрный;
добро всех явлений красней;
деревом пахнет раздумье;
женщина — влажностью в ней.
Праздником веет повсюду
в траурном веере дней.
Только всё это — причуды
химически сложных цепей.
Из фитосексологии
Люблю траву,
как женщину,
весной.
Люблю потрогать
стебельки младые
и семя,
уронив в ладонь,
посеять
в россыпи земные.
Простое чудо сотворю,
украсив землю
зеленью приятной.
Шедевр оценю потом
и вытопчу
с любовью необъятной.
Источник вдохновения
Глоток хорошего вина
и запрокинутая голова —
вот мой источник вдохновения
под музыкой лесного шелестения
в кошмарах солнечного дня.
Холя
Мы растим огурцы
в остекленных люльках.
Мы поИм их водой
и с любовью глядим.
Сколько сил мы влагаем
в зеленые рульки,
а потом без смущения
и с хрустом съедим!
Искусство имитации
Гляжу на цветущий клематис.
Чудесна его синева.
А всего лишь — ползучая травка;
имитация живого куста.
Марево
Вот, стол накрыт у лунки ледяной.
На белой скатерти фужер, наполненный Мартини.
На блюдце — теплый хлеб,
да с маслом, да с икрой
и дым сигары вьется
в предвкушеньи
рыбы.
Рыбалка началась на озере лесном.
Мороз и солнце, словно струны лиры,
пронзают жесткий воздух серебром;
с ладоней разлетаются снежИны.
Какая радость видеть полотно
торжеств
природы с человеком!
Я — персонаж и автор, заодно,
живущий незабвенным веком.
Берёзовый свет
Изменчиво небо,
изменчива вода
и лишь берёза стройная,
живая или мёртвая,
всегда собой бела.
Она стоит под ветром
и огненной грозой,
наполненная верой
лишь к себе самой.
Верхушка солнцем выжжена,
болото корни выжрало
и бородавки гроздьями
зияют на стволе.
Но белизна по-прежнему
бьёт в глаз дразнящей свежестью,
а значит ощущается
тепло бытья в тебе.
Весенняя метель
Что-то ветер мне в ухо задул.
Столько солнца, а всё снегоход.
Пусть прохладно.
Я водки глотну
и займу у Зимы пару строк.
А Зима мне подскажет верней —
где какие метели снуют.
Где волкИ идут на убой,
где барашки сено жуют.
ЧУдная штука
Жизнь, все-таки, чУдная штука!
И, в общем, длинная, гадюка!
Волнений бочка, радостей ведро,
но лучше нету ничего!
И кто принес нам эти жизни?
Давно известно — микроорганизмы.
И, может быть, с других планет.
Их возраст — миллиарды лет!
И могут все, и вездесущи,
и царством называют их.
И мы, микробные творения,
должны молиться бы на них!
Но равнодушен к нашим мОльбам
их жесткий и свободный мир.
И вот он, Бог, в своем экстазе
выращивает новый Рим!
И бесконечна гибель мирозданья.
И вечен яблоневый цвет.
Шагает маршем под микробным изваяньем
цветасто-радужный парад планет!
В царстве животных
Под полосатым одеялом
пары воздушные пускаю
меж кичем дерзостных проблем.
Меж ними, то бишь, сплю и ем.
И это мыслится как жизнь;
как органический баланс;
как земноводных мимикрИя;
как пресмыкающих альянс.
Похмелье
Как мне приятно после душной водки
на кости головы студёный дождик льёт!
Отраднее ловить серебряные блёстки,
чем пить похмельный свой компот.
И не случайно.
Лишь природа лечит
бессмысленный людской толчок.
Впереди
Листья коптятся на солнце,
траур собою храня.
И зачем же так пишется осень,
если грязью вскипает весна?
Впереди ещё в рюшечках лето
и в цветастый горошек земля;
недопетые песни с припевом
и несмятая нами трава.
Но всё же шёпотом въЕдливым
я
вью прощальные кружевА;
кружевА неизвестной мне осени.
Проникновение
Повсюду светлые стволы
ветвятся в изумруд
пробившейся листвы.
Бездонная вода собою топит
живые фиолетовые льды,
а тёмный волос выступает
из пепла зимней седины.
Как будто сквозь меня
проходишь ты.
Весенний снег
В пенопластовых шариках снег
мне весну наполняет собой.
Он ложится на землю, как грех,
но не портит её красотой.
Скоро ей зеленеть и чернеть
над большою полярной звездой.
А всё чаще белеть и белеть,
проступая шагами в твой дом.
Вода и небо
Вода перекручена рыбой;
сверкает её чешуёй
и греется солнцем на гребне,
вползая в песок золотой.
А небо — глубин отраженье;
пристанище вечных начал —
пьёт воду в момент приближенья,
сбегая с утёсов и скал.
И вот слиянья их накал:
в разрезах синей высоты
рисуют млечные пути
небесные тела воды.
Сотворение
Лазурное пятно воды
и диск небесной высоты
сошлись
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.