Бесплатный фрагмент - Весь мир нам мудрый собеседник…

Счастье общения

Неудача с удачей — то нам чёт, а то нечет,

Угораем в быту повседневных проблем,

И делиться с другими как — будто бы нечем.

Разве только пунктиром незаезженных тем?

Интересом продавлено наше общенье.

Понимая друг друга до пупа и до чресл,

Мы скрижалям в сердцах не даём воскрешенья,

Знаний груз высыпая на судеб отвес.

Мы болеем порою таким многословьем,

Что прожить  друг без друга не можем и дня,

Оттого разрослось и поэтов сословье,

Копошится, словами тех и этих дразня.

Пусть не шатко, не валко у жизни теченье,

Вечность в ступе толчём или тянем псалмы,

Чёт и нечет, и вдруг «золотого сеченья»

Неподвластную суть зацепили умы.

Это сколько же надо перемерить и взвесить,

Жизнь считая свою до конца холостой,

В глубь веков и в грядущее всем куролесить,

Чтоб добраться до истины самой простой.

Слушать, слышать, внимать и умом, и душою,

Смысла жизни искать в свой назначенный срок,

Отчужденье ломать мира с робким собою.

Времена бытия отдавая в залог.

Смотрю внимательней на жизнь

Смотрю внимательней на жизнь,

Года и опыт свой слагаю,

Судьбу, удачу, труд и риск

О высшем смысле вопрошаю.

Ещё прибавлю в список тот

Любовь, и нежность, и заботу,

Здоровья бешеный расход,

Успеха сдержанную квоту.

Всё в центрифуге раскручу,

Смотрю: что, где при остановке.

Здоровьем я за всё плачу —

Оно упало вниз неловко.

Любви и нежности запас

По центру — аномальным слоем:

Судьба нам всем за них воздаст

Незатухающей тоскою.

Труд — сбоку, посох и костыль,

Всему важнейшая опора.

Ещё привычен раж и пыл,

Но не по силам сдвинуть горы.

Даём дорогу молодым,

И гениальным, и невеждам.

Пусть не растают словно дым

Их искромётные надежды!

Прозреть, достичь…

Дай бог ну хоть немного Бога!

Е. Евтушенко

Прозреть, достичь, взлететь, как птица,

Над непогодой в облака,

Так к чистоте душа стремится,

Как к рифме движется строка,

Неудержимо, постоянно,

Трудясь, предчувствуя, ища,

Из лап греховного капкана

К свободе рвётся, трепеща.

И в этой жажде нет итога,

Преград и запертых дверей

Но эта, Господи, дорога

Всего труднее для людей!

***

Как бережливо каждая душа

На склоне жизни дни перебирает,

Знакомые  страницы  вороша,

Легко былые чувства воскрешает.

Что она ищет, что решает вновь,

Сопоставляя праздники и будни?

И  эталоном первую  любовь,

Зачем опять неосторожно будит?

И, мучаясь невежеством своим,

Чужим стремится как-то оправдаться.

Простим эгоистичность молодым,

Но стыдно нам в себе не разбираться.

Грешно, не признавать ошибок рой,

Как будто  тупоумием  гордиться.

Душа, она не хочет быть слепой,

В одежды эфемерные рядиться.

Восстанет. И тогда, не отводя глаза,

Произнесёшь, что грешен, не юродствуя.

Когда ты правду горькую сказал,

То распрямил, преодолел уродство.

Ах, как люблю такой внезапный бунт,

И столбняком любуюсь окружения,

Сомнений нет: избавившись от пут,

Душа опять рванулась к восхождению!

Я — человек из века прошлого

Я — человек из века прошлого.

И мне, признаюсь, не с руки

Всё, всё, что было там хорошего,

Корёжить с помощью кирки.

Мы не болели изобилием,

Не покупали катеров,

Мальчишки нам дарили лилии

И пели песни у костров.

И были юноши не грубыми,

Циничных избегая слов,

И там, где надо, были ступоры

И у друзей, и у врагов.

Задачи ставили не личные,

И, может, только потому

Себя не ощущали лишними,

Ни по делам, ни по уму.

Но принесли нам изменения

И времена, и сам процесс

Извечной смены поколений,

Поименованный — прогресс.

В нас поколенье современное

Потычет пальцем и бежит,

Так невнимательно надменное

К тому, чем так мы дорожим.

Возьмите всё, что есть хорошего,

Что дали опыт нам  и труд,

И пусть они нас всех из прошлого

Вперёд, к прекрасному вернут.

Счастья даль, зовущая, манящая

Счастья даль, зовущая, манящая —

Линия за дымкой голубой —

До малейшей сути настоящая,

Стань незабываемой судьбой!

Скудные не сбылись обещания,

Зной пустынь, завалы, бурелом,

Мы мешок упрёков за страдания

К рубежу незримому несём.

Но. когда мгновения из прошлого

Станут пеплом отзвучавших строк,

Очевидность главного, хорошего

Помоги душе прославить, Бог!

Любви

Всему живому Ты — улика из улик,

Глупец и тот Тебя не проворонит,

Откроет счастья полного родник,

С которым даже мир потусторонний

И то не превращается в тупик!

Случайно Твоё имя промелькнёт —

Внутри у всех пустыня пропадает,

Стихает гром, молчание без нот

Всё несомненною гармонией венчает,

И наполняется, и вновь тебя зовёт!

Доступное

И было нам не дотянуться

К вершинам гор и облакам,

И невозможно прикоснуться

К облитым синью небесам,

Доступно было только взглядом

Заметить блеск далёких звёзд,

До самых грёз постигнуть радость,

Того, кто их вот так вознёс.

Вопрос

Едва покажет лик свой солнце,

Лучистый, ясный, заревой,

И небосвод тотчас очнётся

Над освещённою землёй,

Из мрака ночи день восстанет,

Чтоб совершать привычный вздор,

И закружится жизни танец

Средь рек, лесов, степей и гор.

На чей же суд и обозренье

Земля на градусах  витка

Теплу, любви и умиленью

Свои подставила бока?

***

Кто мир материально оснащает

Без срока, без начала и конца,

Эфир своим желанием сгущает

В бесформенную очередь сырца?

И движутся из тьмы на свет волнами

Из таинства невидимых лекал,

Идеями напичканных  цунами

Лилейные  снега  и облака.

Бездушно первозданное творенье,

Но сколько потаённой красоты!

И совершенства, и предвосхищенья —

Вот-вот и звякнут стыки немоты!

Посткриптум

Постскриптум — Слово Иоанна,

Конец библейского сюжета,

А, может быть, всему «Осанна»

И всем, идущим прямо к свету,

Что по непознанной Вселенной

Кочуют в полости ковчега

Загадочной Души Нетленной,

Которой чужды лень и нега.

Постскриптум. Это не впервые

Мы ищем новые константы,

И озареньям, и  порывам,

С надеждою вручаем гранты.

P.S.- нет вечности износа,

Но есть начало входа в тайну,

А цепкость старого вопроса,

Она свежа необычайно!

Смысл жизни

Кто так велел? Кто так устроил,

Что однозначности в нём нет?

Никто нам искренне не склонен

Определённый дать ответ.

В чём смысл? В движении по миру

Иль в собирании богатств?

Или в вечном поиске, что было,

Иль в  достижении услад?

Иль в рабском счастья ожиданье,

Иль в удушающей любви?

Правы, кто дал существованье

Насмешке ёмкой «Се ля ви».

Признай, что мудрость самобытна,

В противоречии уймись.

Смысл — жизни главное событие,

И он — проявленная жизнь.

«Душа Вселенной — истина»

Авиценна.

Что — истина?

Ни в  ней ли  мироздание?

Или зубов его острейшие резцы?

Долги, служения, возможности, желания

Нам предлагают вечности купцы,

Или философы — истцы,

Блестящие представив основания.

Она в поступках ярче нам видна,

Страстей в них человеческих  вина,

Которым  не бывает оправдания.

Что лживость?

Парадоксы, мифотворчество?

Притворство ради прибыли, грабёж?

Насмешка, издевательство, пророчество?

В ней ничего для жизни не найдёшь.

Но вот легла доступною  тропиночкой,

Шагни — она любому не узка,

И цель  её заманчиво близка,

Призывно машет лёгкою косыночкой!

Бери себе —

Жизнь облегчить, украсить.

Коленопреклоненно умоляй,

В  орнате, в рубище, или поповской  рясе,

С мольбою руце к Небу воздевай.

Не хочет совесть лживости участий:

Отравленному  духу мочи нет —

Есть только в истине неугасимый свет

И в торжестве её есть подлинное счастье!

ОРНАТ (лат. ornatus) — в средневековом восточнохристианском искусстве торжественное царское одеяние главного персонажа религиозной сцены

Мир грезит красотой

Мир грезит красотой, её рождает,

В единстве два явления слились.

Зимой морозною весны он ожидает

И речке ледяной твердит: «Проснись!»

По осени он смешивает краски,

Не сдерживая творческий экстаз,

Размашисто метели в зимней пляске

Забелят неудавшийся пейзаж.

Опять впадёт в мечтания и грёзы,

Печалится  за снежной пеленой

О птичьем пенье, шёпоте берёзы,

О поцелуях берега с волной.

Так и душа, вобравши мира тайны,

В которой он, как в капле, отражён,

Бывает, размечтается печально,

А после явит миру дивный сон.

Много ли от жизни людям надо?

Много ли от жизни людям надо?

Чтоб существовала в ней любовь,

Созревали кисти винограда,

Вдохновляла музыка стихов…

Чтобы счастья было, будто снега,

Всех живущим рядом… досыта,

Только Богом этот план отвергнут,

И причина мудрая проста.

Сколько ни насыплет благ в ладоши,

Всё нам мало — так мы широки,

Мы — подобье… не совсем похожи,

Копим не дары в себе — грехи.

Милосердно к нам обетованье,

Неизменен в мире Божий труд,

Потому и ангелы над нами

Каждый вечер зло и горе жгут.

Чтоб на смену

нашим заблужденьям,

В небесах торжественно горя,

Милосердным,

радостным прощеньем

Восходила новая заря.

Обетование –. книжн. высок. устар. торжественное обещание

Откуда я взялась?

На белоснежной тиковой подушке

Откуда я взялась?

Кто в мире грёз мою мечту подслушал,

Чтоб родилась.

Как солнца луч, не знающий начала,

Как лодка без весла,

Живой и беспокойною  предстала,

Дышала и росла.

Откуда-то мои рождались  мнения,

Из тех миров,

В которых нет ни бед, ни унижения,

Ни подлецов.

***

Никогда не исчезну,

Сквозь века прорасту,

И прорвусь, и пролезу,

Победив темноту.

Не терзайте мне душу,

Измышляя ей путь.

Не горюю, не трушу,

Не хочу увильнуть.

В голове колокольный,

Наплывающий звон,

Не сознаюсь, не больно —

Жизнь зовёт на амвон.

И дрожит в нетерпенье,

Приглашая начать

Лучезарным свеченьем

Навсегда исчезать.

Счастье

Какое счастье бесподобное

Явилось как-то невзначай.

Такое милое, удобное,

Как свежий, вкусный каравай.

Беру руками осторожно

Несу ко рту, несу вкушать,

И вижу: взгляды нехорошие

Меня готовы осуждать.

И счастье кажется саркомою,

Желанье пакостным, и вот —

Отдам — ка я его знакомому,

Пусть человеку повезёт.

А через год опять послушное

Плывёт на алых парусах.

Дар принимаю я радушно,

Кому-то видимый в иксах.

— Как это всё-таки случилось?

Не может быть, чтоб так везло!

Ты честно этого добилась?

Успешна как! Врагам назло!

Мне что-то видится нечистое,

Готов я даже  доказать,

Что невозможно в жизни быстро

Удачу  новую поймать.

Признайся, не таи причину,

Как при такой-то простоте,

Похожей, скажем, на овчину,

Стоишь ты вновь на высоте?

Я ничего не отвечаю.

Пока есть силы — время есть,

Не утаю, когда  узнаю,

Где он припрятан, счастья ценз.

Страдаю по детству…

Страдаю по детству, страдаю,

Где листья резные на клёнах,

В местах самых лучших  витаю,

Порой золотой освящённых.

Там избы из брёвен смолистых,

На стёклах лучи, будто звёзды,

Там в речке купаются искры,

Сверкают алмазами плёсы.

Охапками дарят ромашки,

И рады дождям и рассветам,

Там людям даются поблажки,

И там не кончается лето.

На тёплом крыльце деревянном

Болтают ногами босыми,

Там запахом сладким, медвяным

Ветра насыщают Россию.

Тропу под ногами почуя,

На ленту её, приземляясь,

Без всяких тревог  хохочу я,

И там… задержаться пытаюсь.

Там было время золотое…

Там было время золотое!

Какой был век, не в этом смысл!

Пшеницы поле налитое

Сгибало каждый колос ниц.

Рыбак не нервичал у речки —

Поклёвка борзо началась,

Молчали сытые овечки,

Луна меж звёздами паслась.

Детишки были все здоровы,

Мудры седые старики,

Больниц хватало и столовых,

Зарю будили петухи.

Там штормы в штили превращались,

Пустыни розами цвели,

Друг другу люди всё прощали

И не угробили земли.

Пред образами лоб крестили.

Шёл с колоколен благовест

И вместо «Здравствуй» говорили:

«Христос воскрес! Христос воскрес!»

Настал невымышленный праздник,

Священник руки  ввысь воздел:

— Не забывайте, люди, Пасхи,

В ней Царства Божия придел.

Тревожный мира собеседник

Жизнь, что?

Ты — функция иль тема?

Постфактум?

Крайностей экстремум?

Загадка?

И всё не гладко…

Миг  наш…

Бесцельно разве сложен?

Есть… смерть! —

Будь тих и осторожен —

Опасно!

И всё напрасно?

Что нас, зачем толкает, тащит,

И кто из космоса таращит

Глазами-звёздами во тьме?

И тот, могучий неба зритель,

Защитник наш или губитель,

Пробрался  в штат  без резюме?

И сами, кто мы? Струны, волны?

И почему всегда виновны,

И, разлюбив, и влюблены?

В движении и постоянстве,

И в отрезвлении, и пьянстве

Осуждены?

Есть жернова — земля и небо.

Неслышимого звука тембра

Не издаёт веретено —

Космический крутящий гаджет

Толкнёт, продвинет и укажет,

Что нам на свете суждено?

Ну, кто с ним выдержит сравнений?

Людской заносчив всё же гений,

И, зная собственный предел,

Не уступил претензий миру,

И власти грубую порфиру

На тело слабое надел.

Раскрыл природу тьмы и света,

И нет важнее эстафеты

За мигом миг, за веком век

Передавать всё дальше, дальше

От самых старших к самым младшим,

Чтоб продолжали свой  забег!

Работу делали, страдали,

Живя, конца не ожидали.

Паденье это иль полёт?

Нам непонятно до границы,

Но чтобы жизнью насладиться

Никто себя не бережёт.

Кто мы? Зачем…

Кто мы? Зачем в земной живой юдоли?

Цветы, трава, волшебный звук и свет?

Себя пришли  жалеть или  неволить?

Создатели или страницы вед?

Кому нужны  докучливые судьбы,

Похожие на шарики прозрачные росы?

Из сонмов чёрных дыр  вялотекущих  буден

Бесследно истекут их тихие часы.

Так должно быть всегда: всё сущее всё тленно,

Непреложим закон, понятный  нам  самим.

Жаль: чуда  жизни не понять в мгновенье

Взлетающей  души сознанием  пустым.

И будет тот уход земле ничуть  не слышен,

Метнётся лёгкий путь, рассеется, как дым,

Судить и говорить о них совсем излишне,

Как будто задевать  бумажные цветы.

Признавший эшафот трудов и несвободы,

Узнает только так  для жизни он  каков —

Подставь отважно  грудь ударам  непогоды

И боль перетерпи, чтоб родилась  любовь.

***

Душа — свеча, что тихим светом

Горит во тьме любой судьбы.

Душа — свеча, зимой и летом,

В глуши  дворцов, в окне избы.

Как разглядеть её свеченье

Нам, погружённым в будни дня,

И слёзы тайные, и рвенье,

И трепет Божьего огня?

Она, бессмертная, незримо

Жизнь обеспечит полнотой,

И лишь она неугасимо

Сияет ярче за чертой.

Разумной очереди жизнь

Как в реках движется вода,

Текут людские поколенья,

А жизни разные  мгновенья

Умом прессуются в года.

И времена, как берега,

Как судеб строгие границы,

Годам за них не перелиться,

И только род пронзит века.

Нет, жизни рамки не тесны,

Покойно мудрое старенье,

Где проявляют  уваженье,

Взрослея, дочки  и сыны.

Дороже их, кровинок, нет.

— Себя вы, дети, берегите, —

Желает отпрыскам родитель,

Им подаривший белый свет!

— И мы вас любим, старики,

За чуткость опытного взгляда,

За то, как прячете досаду,

За  рук касанья  дорогих.

Живите дольше на земле,

Чтобы молиться тихо Богу,

Учите изживать тревогу

И улыбайтесь на заре!

Так люди с вечностью слились.

И детям объяснять не надо,

Яснее ясного порядок —

Разумной очереди жизнь!

Духовной связи глубина —

Семейных ценностей богатство,

Любовь и верность без лукавства,

И нить истории… одна.

Птица-тройка Россия

Птица-тройка Россия — ты душа моих грёз,

Ты раскинула крылья под сиянием звёзд,

Облачил тебя в ризы безграничный рассвет,

Оттого ты так близко к небесам на земле.

Силуэт твой летящий из угрюмых глубин

Путь находит кратчайший, самый верный, один,

Справедливый и чистый, чтоб дышалось легко,

Чтоб без зла и корысти вёл к любви прямиком.

Величавый и строгий совершаешь полёт,

Неустанно и долго всё вперёд и вперёд,

В этом вечном стремленье за счастливой судьбой

Выбираться из терний будем вместе с тобой!

Напитаться духом России

Напитаться духом России до смирения, до блаженства,

Чтоб от сытости…, непостылой, стало тягостно, стало лень…

И смотреть, смотреть без отрыва, за какие же совершенства

Ей Господь водрузил на плечи ненадёванный опашень.

Завернул, как в медвежью полость, с соболиною оторочкой,

В лес мохнатый из елей, кедров да сосновых душистых лап,

Нерадивы мы стали малость от забот неоплатных Отчих,

Допустили близенько прочих — растащили они наш скарб!

Что теряем, о том не плачем, что пропало, того не ищем,

По трудам нам пребудет снова, так о чём тогда горевать.

Засучим рукава, напомним, что бывает незваным пришлым,

Если мы возьмёмся по полной за Расеюшку воздавать!

Веселят нас морозцы с ветром, бездорожье, снега да громы,

Всепогодная заводная… бытородная дребедень,

Ведь она напугает прочих, будто прутик засохший, сломит —

Мы навстречу шагнём, накинув небогатый свой опашень.

По характеру нам гулять бы до упаду в местах — «где не был»,

Нам своей богатырской силы не потратить, не извести,

Клёны — в детстве, берёзы — к свадьбе,

а потом пусть поплачут вербы

Посредине родной России, где исхожены все пути!

Опашень — старинная мужская и женская верхняя летняя одежда. Разновидность охабня. Слово «опашень» происходит от «распахнуть». В письменных источниках впервые упоминается в 1359 году.

В нас — Россия

Что есть — во мне, со мною,

непрестанно

Всё нахожу в ладонях бытия.

Порою поздней, раннею зарёй,

издавна

Извне тащу всё лучшее в себя.

Рассвета небо в розовом тумане

не дам изъятьям,

Оно — строка любовного признанья,

Волнующего лика очертанья…

мирозачатья.

Берёзам этим, будто гибким лирам,

золотострунным,

На авансценах ширм лесов порфирных

С осенними фанатами кумиров

пою я суры.

Сонеты — вечно юным, острым елям,

дремучим кедрам,

Которые живописуют зелень

над снежным замороженным елеем

до красна лета.

По венам Волги, Лены, Енисея,

Оби, Амура,

К озёрам, глаз заученных синее,

Я сорок лет брела б за Моисеем,

быв трубадуром.

От Белгорода, Пскова до Камчатки

воспеть, исследовать

Россию… пядь за пядью,

черту за чёрточкой

и видеть: всё в порядке…

заведомо,

и всё… по полочкам.

Живи, страна любимая, отчаянно,

с размахом.

Ресурсы береги и — наши души.

Попы, шаманы, будды, муллы

и монахи,

молитесь за одну шестую суши.

В ней смыслы, помыслы, открытия и судьбы

народов, а не эгоодиночек.

По чувствам, ощущениям, наитиям голубить

они готовы эту землю по кусочкам.

Ослепшие, оглохшие, немые, распятые… —

в сердцах одна … «Россия»…

И дали все её неотдалимы,

а радости

победный крик вместили

навеки!

Эгоодиночек (Эгоодиночка) — авторское эгоист, которому никто не нужен

Верь, Россия!

Отрицание России

во имя человечества

есть ограбление

человечества.

Н. Бердяев.

Тянулось множество ручонок

К святым российским уголкам,

Был гениален, прост и тонок

Расчёт — всё-всё прибрать к рукам.

С твоим, Россия, к жизни рвением,

Слетит надежд их мишура:

Верь, верь в святое провидение,

Рассудка, Мужества, Добра!

В этом Русь

Жди меня, и я вернусь…

К. Симонов

Вся,

как есть,

в этом Русь,

уходя, уезжая,

каждый скажет:

— Вернусь:

без тебя

пропадаю.

Материнской тоской,

одиночеством, мукой,

светлою верой мужской,

женской горькой слезой

одолеем разлуку.

***

Именами гор, озёр, селений,

Рек, звенящих чистым серебром,

Голоса минувших поколений

Нас ведут проложенным путём.

Те слова навеки дорогие —

В каждом воссиявшая звезда —

Эстафетой памяти другие

Благодарно приняли уста!

Лена, Обь, Амур и Волга — святы.

Ты поймёшь в происхожденьи слов,

Почему всегда в России рядом

Красота, согласье и любовь.

Енисей, Мрас-Су, Байкал, Дыхтау,

Судженка, Чулым и Калывань —

Каждому названию пристала

Жизнью отшлифованная грань.

Потом, кровью землю оросили

С древних лет до нынешних времён

Разных наций граждане России,

Вслушайся в звучание имён.

Окажись один, на перепутье,

Если тянет к перемене мест,

По-земному, чувственно, подспудно

Ум охватит всё, что есть окрест.

И дадут ответ места России,

Отряхнув былых времён песок,

Чьи уста о них провозгласили,

Кто освоил каждый уголок.

Лена — «Лена» не имеет ничего общего с женским именем, а производное от эвенкийского слова «Елю-Эне» — «Большая Река»; Обь — существует гипотеза, что от русского слова обе или объять и от иранского аб, об– «вода», от комизырянских слов: обва– «тетка, бабушка» и обва– «снежная вода»; Амур — существуют различные толкования. «Амор» по-тунгусски означает «Добрый мир», или от названия маленькой речки «Емур», впадающей с правой стороны, и от гиляцкого слова «Гамур», «Ямур» — «Большая вода»; Волга- в одном из словарей, русск. «вóлглый», польское «wilgoć» — «влажность», а также с другой ступенью чередования: русское «волóга», старославянское «влага».

Енисей — название происходит от эвенкийского «Ионесси» — большая вода и от кыргызского языка «Энесай» -мать река., Мрас-Су- в шорском языке буквы «М» и «П» равнозначны. «Пы» означает «кедр», т.е. «кедровая река». Такое название не случайно, поскольку по берегам реки этих хвойных деревьев растет много. Байкал — «Байкал» — тюрк., от Бай-Куль, что значит «богатое озеро», Дыхтау — Дыхта́у (карач.-балк. Дых тау — «крутая гора») — вершина Бокового хребта Большого Кавказа; Судженка — су — река; Чулым — от тюрк. Чул — вода, река, Ым — запах, гниль; дословно: «гнилая вода»; Колывань — одни считают: «Пришел на это место Иван, вбил кол, поэтому и назвали село Колывань». Другие — что из тюркского или из чудского языков. Доказывают ещё, что слово Колывань — сугубо русское. от «коло» — солнышко, колокол, солнце колы, коловращение, коловрат, солнцевращение, борьба света и тьмы. А «ван» — бог и одновременно имя славянского народа, впоследствии — богатырь.

Тем, кто не любит Есенина

По рязанским полянам,

по берёзовым рощам

да по тем дорогим берегам,

где поэт хулиганил,

жил воробушка проще,

отдавая всю душу

стихам,

прогуляюсь с гитарой

в кепке странного цвета,

умываясь холодной росой,

собирая задаром

в тёплых пальцах рассвета

«балалаешный» сердцу

настрой.

Там такие же зори,

небо чистой лазури,

буйны  травы по пояс стоят,

по-есенински вскоре

опьянённый до дури,

я прозрею влюблённо —

и рад…

колокольчикам синим,

белоснежным ромашкам,

без которых не жить и не петь.

И к подножью полыни

даль со мною приляжет,

Отдыхать, наслаждаться,

жалеть.

А когда солнце встанет,

распластавшись в зените,

поплывут облака в вышине,

в разноцветье духмяном

вы меня не будите —

я с Есениным встречусь

во сне.

Он возьмёт балалайку,

я гитару настрою,

и по нотам степных ковылей

мы без фальши исполним,

с неизменной любовью,

песнь о родине милой

своей!

После странствий

Посреди погоды, русской, летней,

На зарю вечернюю смотрю,

Разговор затею не последний,

Душу с духом Родины солью!

Может, даже выставлю немало

Чувственных упрёков по долгам,

Соглашусь, что многих возвращала

Ты бродяг к родимым уголкам!

Снилась позаброшенной и грустной,

Всё считала беды да дела,

Но своею правдой безыскусной

Всем необходимою была.

Вот стою с песчинкою гордыни,

В шторме нарастающей мольбы,

Чтоб не оторвать мне пуповины

От корявой общности судьбы.

Успокойтесь, мысли кочевые,

После странствий, будто караван,

Где плывут берёзки кружевные

По краям ромашковых полян.

Россия

Чудо! Чудо! За далью синей

Бесконечная снова даль.

И берёзовая Россия

Шлёт мне, шлёт мне

Своё «прощай».

Поезд мчится

И прочь усталость

Убегает из-под колёс.

Даль, что, кажется,

               приближалась

Уловить мне не удалось.

Полустанки мелькают, станции,

Лес, дорога, река в окне.

Здесь, вот здесь

И вон там остаться,

Побродить, побывать бы мне.

Я вбираю глазами небо,

И деревни, и города.

Всё же жаль,

Что меня здесь не было.

Хорошо, что есть поезда!

Как давно я не была в России

Как давно я не была в России,

В той стране далёких детских грёз,

Где огромный купол неба синий

Над лесами елей и берёз.

Где считают тысячами вёрсты

Меж просторных золотых полей,

И тихонько умирают росы,

Слёзы лёгкой грусти на заре.

Опоённый травяным настоем,

Там, поднявшись в солнечный зенит,

— Жить, любить, страдать и верить стоит! —

Жаворонок радостно звенит

Этот миг прозренья был мне нужен

(Не приемлю посторонний суд),

Ностальгию принимаю в душу

И, как драгоценность, понесу.

Лишь только с Родиной моей

Жить не умею  без России —

Здесь я родился и старел.

Вот над рекой, Катунью синей,

Клин журавлиный пролетел.

Знакомый с детства клён теряет

Небрежно  золото кудрей,

В  октябрьской прелести Алтая

Ловлю  печаль  её очей.

Она сквозит в дали осенней,

Над пережитым замерла,

А мне всё хочется прозрений,

Её жалений и тепла,

Её открытости безмерной

И тишины её полей,

И в доброту и счастья веры

Лишь вместе с Родиной моей!

Там дождь не так стучит по крышам

Теперь…  чего б не  прогуляться

И не зажить в стране другой?

Шикует пик  цивилизаций —

Координатный  непокой.

Умчался друг.

На их святыни

Сторонним смотрит чужаком,

И времена зовёт  пустыми.

И — неуют над  очагом.

— Вороной белой, третьим  лишним

Живу, — признался, — наобум:

Там  дождь не так стучит по крышам,

Родных берёз не слышен шум.

Неверие

Забыла начисто,

как надо мучиться,

или

не знала?

Считала: запросто

всё, всё получится

под гул

вокзала.

За неизбежностью,

за камнем сердца,

как в склепе,

пусто.

За безнадежностью

не опереться

на память

чувства.

Кто ищет правду…

Кто ищет правду, тот не плачет

над разбитой чашкой,

и вслед любви ушедшей не бежит,

и первым  не взмахнёт

бесстрастно  острой шашкой,

пред злобой дверью хлопнуть не спешит,

свои обиды в алтаре души не копит:

им места нет — там ангелы и Бог.

Виновен — не нашёл…

А заблужденья скопом

вытаскивал на свет

в количестве большом…

Они ли  к ней замок?

***

Зачем мне жить — спрошу ответа

У тишины, звезды и ветра,

У ночи, солнца, утра, дня.

Они вопрос молчаньем встретят,

Как будто неживая я,

Как будто камень придорожный,

А, может быть, опёнок ложный,

На краешке сухого пня?

Или на свете нет меня?

Для них я лист простой, отпавший,

Из чаши жизни срок принявший,

К исчезновению готов!

(Как бытия прекрасна пажить!

Как  в ней незыблема любовь!)

А цель людских существований

Ведёт ступенями прощаний

С самим собой… с самой собой…

И…  это… мы зовём судьбой?

Иду, где мир меняет лица,

Вдруг с ветки глупая синица

Рвёт рассуждения мои:

— Коль довелось тебе родиться,

живи-и-и…

Вспорхнула, свистнула, исчезла,

Как будто кто-то стукнул жезлом

Для жизни строг и деловит.

Всё будет так, как Он велит!

Какими мы будем?

Добро не постичь без труда и познанья,

Без боли, лишь радости только вкушая.

Но тот им владеет, кто знает страданье,

Кто ада не видел, не видит и рая.

Так сытый голодного не понимает,

Богатый — бездомного, зрячий — слепого.

И подвиг во имя не потрясает,

Того, кто не жил ради счастья другого.

Хоть путь доброты и нелёгок и долог,

Но в памяти вечной… служившие людям.

— Себя возлюби! — призывает психолог

Не помня о ближнем, какими мы будем?

***

Повстречались люди — «высший сорт» —

Каста обособленных господ.

Кто всегда меж нами «ни при чём»,

И каких всегда заметит чёрт.

Каждый цедит слово сквозь губу,

Скажут «здравствуй», словно «зашибу».

Если что подаст, то вдвое отберёт.

А грешки чужие знает наперёд.

Как себя умеют обожать!

Для таких обидеть — благодать!

Каждый изворотлив и хитёр,

В позолоте весь у них фавор.

Только в жизни ищем мы других,

У кого рыдающий затих,

Кто людей не подтолкнёт во тьму,

Я б сама направилась к тому.

Осторожный

Осторожный себя бережёт —

Он на солнце себя не сожжёт

И накинет простынку

На спинку.

Гору он обогнёт, не спеша

И живёт, лишь потиху греша,

Не потратит накачанный бицепс —

На принцип-с.

Он не хочет среду раздражать,

Но словчит, чтобы юрких зажать

И подставит, не выпустив ложку,

Подножку.

Он уверен до самых седин,

Что живёт без ошибок — один.

В ком натура его

— визуально —

зеркальна?

Однажды… отключите интернет

Однажды.. отключите интернет —

людское море зашумит, забьётся,

в окно и в небо взглядами упрётся

и тут же проклянёт весь Белый Свет!

— В его эклектике — ни связей, ни концов,

ни кнопки торможения и пуска —

сам по себе какой-то тянет мускул

Земли космогонический покров.

Когда же вновь в цивилизацию вползут

тела нечеловеческих безумий —

то в них замрёт взбесившийся Везувий,

обожествляя под рукою пульт!

Экле; ктика, также эклекти; зм (др.-греч.;;;;;;;; «избранный, отборный» от др.-греч.;;;;;; «выбираю, отбираю, избираю») — смешение, соединение разнородных стилей, идей, взглядов и т. п. Термин введён в употребление во II веке родоначальником философской школы эклектизма Потамоном. Эклектизм — направление в античной философии, соединяющее разнородные стили.

Оцифрованные

Упраздним человека — он ведь смертен и слаб,

Недостатками полон и страданьям не враг,

Механоид удобней и надёжней в быту,

Он легко переносит маету-суету,

Он не спит, если надо, и живёт без мечты,

Он не просит награды, он не любит цветы,

Невозможно его взволновать, сокрушить,

Совершеннее нас существо без души.

Совершенство не в прошлом — нет движения вспять.

Будем мы с аватаром без обид прозябать.

Упраздним между нами притязаний пуды,

Встанем рядом, как камни, и грубы, и пусты.

Упраздним, упраздняем. Переделаем свет.

Мы ещё размышляем — друг для друга нас нет!

Аватар — многозн. Здесь — анимированное, схематичное изображение чего-либо; например, человека без присущих ему качеств. Написано после прослушивания лекций профессора О. Четвериковой о состоянии образования, развитии общества, целях мирового правительства сегодня, а также наблюдений за изменениями, которые происходят в новом поколении.

Ах, дорога…

Ты, дорога, так любишь движение.

А сама — неподвижность и сон.

К перемене судьбы приглашение,

Нашей  жизни простой типикон.

Кто увидит, приблизится, сетуя,

Что пока он к пути не готов,

Сам с собой на краю побеседует,

Ты желанье его обусловь.

Придорожным ли камнем устроиться?

Или пылью в твоей колее?

Понуждаешь всегда беспокоиться

О чреде убегающих лет.

Самолюбие

Молчание — суд,

               без конца,

Молчание — боль, отступление!

Умеет оно порицать

Душевных сумятиц мгновения!

Молчание — казнь

              для любви,

Начало тяжёлых крушений.

Прерви его, слышишь, прерви,

Чтоб не было сердцу лишений.

Не надо молчать,

                говори.

Молчание смерти подобно,

Лишь  слово — рожденье зари

Над каменной папертью лобной.

Лишь слово — победа

                и власть

Над всяким сомненьем и грёзой.

Но как самолюбию пасть,

Расставшись с безумною позой?!

Спустя минуту, спустил курок…

Спустя минуту, спустил курок,

Две жизни пали под полог ночи.

Всего пятнадцать тебе, сынок,

Не знали горя и счастья очи.

Подружка, девочка, выстрел, кровь.

Экран разбитый и смех летящий…

Там только вечность бесцветных снов,

И Ангел, имя твоё кричащий.

Живой, живого останови

Каким-то главным на свете словом!

У Бога столько большой любви…

Для сотворённого Им живого!

.Псковские школьники оказались в центре внимания из-за своих преступных деяний, которые они учинили накануне, 14 ноября 2016г..

Денис и Катя, которые смело назвали себя Бони и Клайдом, получили широкую известность после того, как разместили в социальных сетях два поста. Первый появился от Дениса и был датирован девятым ноября, а посвящен он оказался его возлюбленной, 15-летней Кате В. Самому зачинщику основных действий также пятнадцать лет. Он, в частности, написал следующее: «Навсегда в моем сердце, несмотря ни на что. Печально, что все так вышло. Это были самые незабываемые 7 месяцев. Только с тобой мне было хорошо. Не ожидал от тебя такого. Верил в тебя всегда. Любил, люблю и буду любить».

Мировой стабильности закон

Мельтешат глазастые подёнки,

Однодневки -бабочки, живут…

Беззаботно краткий век вдогонку

Продолженью рода отдают.

Летнюю погоду нарушая,

Над водою кружится метель,

От тепла июньского не тает,

Густо завивает канитель.

Что им жизнь? Лишь сон и наважденье,

Лёгок и приятен им полёт.

Отчего земное притяженье

Нам такой свободы не даёт?

Всё нам мало и трудов, и знаний —

Мы себе вовек не угодим.

Сколько неисполненных желаний

В инее сверкающих седин?!

Сколько в них вопросов разместилось

И ответов трудных, как молох.

Почему, зачем и как случилось?

Выбрал сам или назначил Бог?

За преградой и преодоленьем

Новый вырастает Рубикон:

Водит нас от бунтов до смирений

Мировой стабильности закон.

В нём любовь, душа и жизнь едины,

Нераздельны, вечны и крепки…

Те ли мы сравнили величины,

Глядя, как взлетают мотыльки?

Молох — книжное: символ жестокой и неумолимой силы, требующей жертв от людей.

***

— Просто живите!

— Просто живем.

Шопеновский слушаем

вальс под дождём,

Ещё любопытный наполнится слух

То птичьим хоралом, то посвистом вьюг,

Весенним журчаньем бегущей воды,

Глубоким молчаньем далёкой звезды.

И шорохом травным, и звоном цикад,

И… громоподобно ревёт водопад…

Послушайте! —

Шум и движение — жизнь.

Мы с криком и плачем — на свет родились!

В них явлена страсть нераздельно с умом —

Гармонию мира постигнем с дождём.

Всем светит солнце

Неслышно  время движется над нами.

И свет, и тьма, и сумрак не звучат.

Они плывут в торжественном  молчанье

Сумбур непредсказуемый «венчать».

А наша жизнь — многоголосье  фуги:

Горючий  плач, дрожанье, шёпот, гул,

Восторги, ликования, испуги  ¬

Правдивые и те, в которых  лгут.

В порывах страсти, взлётов  и падений,

Бурлит людской досадливый вертеп,