Бесплатный фрагмент - Ведунья

Часть первая

Глава первая

Странник угрюмо смотрел в беззвёздное ночное небо, сливающееся в сумерках с густыми верхушками деревьев на противоположном берегу реки. Издали его фигуру можно было различить только по колышущемуся на ветру чёрному плащу.

Моряк намеренно наступил на корягу, стараясь хрустом привлечь его внимание.

— Во сколько мы завтра отправляемся, Странник? — почтительно спросил он.

Тот молчал. Он был в странном расположении духа: ничего, казалось, не имело для него значения, и вместе с тем — всё было некстати.

— Не знаю, Моряк. Может, я пойду один, — раздражённо ответил он.

Это было так типично для Странника: всё делать одному, не спрашивая ни у кого совета. Возможно, он и получил это прозвище потому, что нигде долго не задерживался и никому не принадлежал. Однако на их базе он провёл достаточно долгое время — уже шесть месяцев! — и благодаря своим умениям и необыкновенной смелости даже стал чуть ли не правой рукой Предводителя. Но Странник был слишком независимым для каких-либо официальных постов. Получив задание, детали операции он разрабатывал сам, а если и брал кого-то с собой, то не по чьей-то воле, а по необходимости.

Бывали задания, которые просто невозможно было выполнить в одиночку. Вот тогда и наступал звёздный час Моряка. К слову сказать, тот молился на Странника и был готов идти на любые жертвы и испытания, если это сулило совместным походом. Странник не был приятным камрадом и в деле обычно был, как и в жизни, молчалив и суров. Но Моряк, как, в прочем, и все вокруг, чувствовал силу в этом удивительном человеке и подчинялся его воле легко и безотчётно. Странник обладал невероятными магическими способностями, и хотя магия часто встречалась в этих краях, всё же Странник был особым экземпляром. А его молчаливость — ну что ж, было очевидно, что он многое пережил и просто не спешил открываться миру для новой порции страданий. В нынешнее суровое время чем обособленнее жил человек, тем меньше шансов у него было потерять того, кого любишь.

Так думал Моряк, отправляясь со Странником уже на пятое дело.

Надо заметить, что не все защитники разделяли его мнение. Многие на базе обходили Странника стороной, зная, что от него доброго слова не дождёшься. Впрочем, и недоброго тоже. Просто не дождёшься слова, и всё тут.

Но сегодня Моряк был настроен особенно восторженно. За день до этого их Предводитель, прозванный за богатство словарного запаса Рокфеллером, объявил, что Странник отправляется в Эхо. Была вероятность, что ему понадобятся люди. Моряк, само собой разумеется, сразу вызвался. Упустить такой случай, ну уж нет! Не только понаблюдать за работой мастера — так на базе называли учителя магических боевых искусств, — но и наконец увидеть это навязшее в зубах, но всё ещё редко кем виданное Эхо.

Все, кто отправлялся в том направлении на разведку, обычно возвращались в состоянии, не предполагающем долгих бесед с описаниями ландшафтных видов. Они или не разговаривали вовсе, или просто уходили. Куда? Поговаривали, они переходили на другую сторону, становились эховцами (так их называли). Но толком никто ничего не знал. Ещё говорили, что это любимое место Тёмного Стрелка, но поди пойми, откуда взялись эти слухи.

— Ты решил пойти один? В Эхо? — натужно спросил Моряк.

Конечно, в обычной обстановке он никогда не позволил бы себе переспрашивать четко данное распоряжение, но в этот раз слишком многое стояло на кону.

В последний поход Странник брал его пару месяцев назад, и тогда дело закончилось не самым лучшим образом. Моряк по глупости напоролся на ловушку. И вместо того, чтобы разведывать местность, Страннику пришлось потратить время на его, Моряковское, спасение. Понятное дело, Моряку не терпелось оправдаться в глазах мастера. Долгое отсутствие заданий со стороны последнего могло означать только одно — ему было проще достичь поставленной цели в одиночку, даже если это было физически невозможно.

Но и это было ещё не всё. Моряк знал, что в Эхо допускаются только посвящённые. А значит, если его возьмут, волей-неволей он станет одним из них! Хранителем Тайны, как он сам себе это представлял.

— Если ты переживаешь за прошлый поход… — Моряк запнулся на полуслове.

Слова звучали какими-то жалкими и приземлёнными. Странник обернулся и посмотрел на Моряка. Невозможно было представить, что этот проницательный взгляд принадлежал человеку, переживающему о каком-то давнем походе. Казалось, он никогда ни о чём не переживал. И вместе с тем иногда в его взгляде словно сосредоточивалась вся мировая скорбь. Было похоже, что он всё понимал без слов — да и слова ему были не нужны. Его знание просто не могло быть выражено ограниченными возможностями человеческого языка.

— Я хотел сказать, — косноязычно продолжил Моряк, — я тебя в этот раз не подведу, вот увидишь…

Надо было отдать пареньку должное — как бы мелодраматично ни звучали его слова, он всё же выдержал взгляд Странника с достоинством.

«Должен же этот сухарь иметь хоть какие-то чувства! — обругал его про себя Моряк. — Неужели не возьмёт, зараза?»

— Возьму, возьму, — неожиданно усмехнулся Странник, одобрительно кивая Моряку.

Ну вот и не верь после этого слухам, что мастер умеет читать мысли!

— Спасибо, Странник, правда, — благодарно промолвил Моряк. — Так когда ты хочешь идти?

— До рассвета.

Странник отвернулся. Густые чёрные волосы падали ему на лицо, выражение которого было трудно угадать в зыбкой нетвёрдости ночного света.

— Мы подошли к нему вплотную, — неожиданно сказал он. — Возможно, у него не будет другого выбора, как встретиться с нами…

Моряку показалось, что в голосе мастера прозвучала надежда. Неужели он хочет встретиться лицом к лицу с самым могущественным Тёмным магом современности? Несомненно, Моряк тоже любил помечтать. Вот он в одиночку сражается со знаменитым Тёмным Стрелком и побеждает его разными изощрёнными способами: то он заставляет землю разверзнуться под ногами обидчика, то наносит ему смертельный удар молнией, то голыми руками побеждает противника в рукопашной схватке… Наверное, глупо было представлять, что маг будет сражаться с тобой в рукопашную, но ведь это были просто мечты. На самом же деле Моряк отдал бы многое, только бы не встречаться с этим человеком в реальности. Как-никак, ходили слухи, что именно он развязал эту тихую, но уже столько лет длящуюся войну между зонами.

— Иди, отдохни, Моряк. Завтра будет долгий день, — задумчиво проговорил мастер.

Странник повернулся лицом к реке, и Моряк понял, что аудиенция окончена.

Ночь только вступала в свои права, а значит, можно было поспать ещё часа три-четыре пока твёрдая рука мастера не тронет за плечо и он не скажет…

— Пора.

Странник возвышался над сонным Моряком, и в его лице читалось нетерпение.

Казалось, он и не ложился вовсе. Всё то же тёмное одеяние: чёрный плащ, руки в перчатках и ершистые кудри, вечно падающие на лицо, — примета, по которой Странника можно было узнать даже издалека. Он, не дожидаясь Моряка, уже шагал прочь от реки, вдоль которой растянулась база. Перед ним маячил лес, обозначавший границу южной зоны — туда они и направлялись.

Моряк живо встряхнулся ото сна и поспешил за мастером. Не хватало ещё пропустить посвящение!

Долгое время шли молча. Сначала просто быстрым шагом, потом размереннымиперебежками, старательно проверяя тропу на возможное наличие ловушек. Моряк ещё не забыл, как во время прошлого похода летел вверх тормашками, подвешенный невидимой сетью, и как всё тело жгло, будто его хлестали крапивой. Но через какое-то время он все-таки решился произнести:

— Странник, а ведь я непосвящённый… Ну, в том смысле, что я не имею доступа в Эхо.

Странник оглянулся. На секунду в его глазах мелькнуло недоумение, тут же сменившееся обычным непроницаемым выражением лица.

— Непосвящённый, значит, — повторил он. — Что это — ещё одна уловка Совета, чтобы удерживать любопытных подальше от территории Эхо?

Моряк замер на месте. Он ослышался или мастер действительно не знает о посвящённых? И слова его звучали как-то… неуважительно, что ли? Он привык, что о Совете — как о мертвых — говорили или хорошо, или ничего. Но заподозрить Совет в каких-то «уловках»? Такое Моряк и представить себе не мог.

— Ну, что ты застыл, как околдованный? — беспристрастно спросил Странник. — Или опять попал в ловушку?

Прочитать выражение его лица было невозможно, но Моряк был уверен, что Странник смеётся над ним. Мастер отвернулся, не дожидаясь ответа, и споро, с какой-то веселой злобой, зашагал прочь.

— Я просто думал, — начал Моряк, — разве не только посвящённые допускаются в Эхо?

Ему пришлось прибавить ходу, чтобы поравняться с мастером, который успел прилично уйти вперёд.

— Не только, — ответил Странник, едва заметно усмехнувшись. — Просто многие, кто туда попадал, переходили на их сторону. Наверное, поэтому Совет выдумал посвящённых — чтобы вас, впечатлительных, держать поближе.

Моряк лихорадочно соображал. Мысли одна за другой вспыхивали в его сознании, как отсветы от магических заклинаний.

Страннику Моряк верил, как себе. Человек такой силы и смелости не мог не вызывать доверия. Но если верить его словам, то всё, чем жил Моряк последние шесть месяцев, было поставлено под сомнение.

Моряк свято верил в Совет, в это собрание справедливых и мудрых людей, призванных защищать остатки земного населения. В общем, всех, кто выжил после десятилетней ядерной зимы.

Он спал и видел, как становился посвящённым и наконец узнавал причину и цель войны, которая велась на протяжении всей сознательной жизни Моряка.

Он вспомнил, как ребёнком любил проводить время в полном волшебства лесу — благо, тот располагался прямо за его селением. Как помогал отцу пасти многочисленный скот, доверенный им соседскими семьями. Вспомнил, как мирно и сладко было спать под звук дождя, бьющегося в оконное стекло их просторного сельского дома. Вспомнил мать — непременно в цветастом платке, — спешившую убрать с просушки бельё и тяжёлый поцелованный временем ковёр-татами, на котором они с сестрой любили понежиться на таком редком, а потому желанном солнце.

Но вскоре всё изменилось. Поселение было сожжено, дом разрушен, отец и мать угнаны повстанцами — и больше Моряк никогда их не видел. То ли они были убиты, то ли околдованы эховцами, а может, просто память услужливо вычеркнула детские лица из их постаревших сердец, но только Моряк и Заря остались выживать сами по себе.

— Моряк, мы уже совсем близко, — напряженный голос мастера отвлёк его от воспоминаний. — Мне нужно, чтобы ты не терял голову.

Странник пристально посмотрел на паренька. Моряку было всего двадцать четыре года. Худой и высокий, с коротко подстриженными волосами — таких бойцов на базе было немало. Но его глаза, вобравшие в себя долгие годы войны, были живыми и жадными до жизни. Странник неосознанно чувствовал какое-то отеческое участие к этому мальчишке. По возрасту он превосходил его только на десять лет, но десять лет жизни Странника могли считаться за тридцать в жизни простых людей.

— Слушай, я должен был раньше объяснить тебе, что да как, — сказал Странник, — но сейчас не время. — Он остановился, испытующе глядя на паренька. — Ты со мной?

Моряку показалось, что мозаика мира, специально кем-то кропотливо для него созданная, рассыпалась на глазах. Выходило, что Совет Главных лгал. Что не было никаких посвящённых. Его соратники не просто покидали базу, а переходили на сторону территории Эхо и становились повстанцами. Становились предателями.

Поверить в это было невозможно. Но не поверить мастеру Моряк не мог. Члены Совета Главных — святая святых — были небесными светилами. Мастер же был здесь, на земле.

Потому Странник и полюбил этого паренька, что было в нём какое-то интуитивное осознание ситуации. Моряк подумал, что он сошёл с ума, но в то же время чувствовал, что пришло время решаться. На что? Он не знал. Но чувствовал, что если сейчас останется в стороне, то никогда уже не узнает.

Старый мир, с его привычными представлениями, давал опору под ногами и понятную цель в голове. Мир Странника же манил неведомыми открытиями и смыслом, выходящим за рамки обыденного.

Нужно было действовать. Моряк встряхнул головой, как бы разгоняя ненужные сомнения, и решительно посмотрел на мастера.

— Я с тобой, — только и сказал он.

— Я так и знал. А сейчас — ни слова, — ответил Странник и первый раз улыбнулся.

Они двинулись дальше. Вскоре перед ними показалась обширная, кое-где покрывшаяся тиной заболоченная низина. На другом её конце начиналась территория Эхо.

Глава вторая

— Мне тут совсем не нравится, — проговорила Тома, морща лоб и забавно поджимая губы. Её лицо было необыкновенно подвижно. Все, кто впервые встречал Тому, замечал в ней именно эту её непосредственность. Мысли, казалось, сразу отражались в движении её скул, губ и бровей, не оставляя возможности скрыть даже самые тайные чувства и соображения.

Она изнывала от бездействия. Вместе с целой группой новобранцев на одном и том же месте они уже целый час дожидались начальства.

Тома прошлась вдоль стены, огораживавшей базу, и остановилась в нескольких шагах от небольшой мощёной площади. Несколько рабочих в изношенных комбинезонах устало брели после вечерней смены.

— Эй, чернявая, ты откуда? — крикнул высокий парень, отстав от своей бригады.

Длинные черные волосы Томы всегда привлекали к себе внимание, однако это обращение ей не понравилось. Она была одета в кожаную экипировку защитников без знаков различия, и рабочий, конечно, не мог знать, к какой зоне она принадлежала. Но это не помешало ей осадить паренька.

— Ты не видишь, что я защитница? — сказала она сердито. — Так и обращайся ко мне.

— Эй, защитница, не серчай, — проговорил он, примирительно улыбаясь. — Меня звать Рамон.

Он протянул ей натруженную мозолистую руку. Тома рассмеялась и по-мальчишески хлопнула своей юркой ручкой по его бескрайней ладони.

— Рамон, ты что застрял? — окрикнул его другой рабочий, недовольно оглядывавший Тому.

— Это наш главный, Корсар, — извиняющимся тоном сказал Рамон. — Он очень не любит, когда кто-то из нас заговаривает с вами…

— С нами? — не поняла Тома.

— С защитниками, — пояснил Рамон. — Ну, ладно, чернявая, прощевай!

И Рамон побежал догонять свою бригаду.

— Тихая Смерть! — крикнула ему вслед Тома. — Меня зовут Тихая Смерть!

Рамон, смеясь, оглянулся и одобрительно поднял вверх большой палец. Затем, повинно опустив голову, он подошел к Корсару, а тот долго и взволнованно выговаривал ему за что-то.

Тома удивленно покачала головой и пошла обратно.

— Ничем не лучше, чем дома, — сказала Тома, подходя к усталой толпе новобранцев. — Слушай, Северная, зачем мы сюда перевелись, а? — спросила она свою подругу, которая стояла к ней спиной и всматривалась в детей, сиротливо ютившихся прямо на мёрзлой земле и жавшихся друг к другу от холода.

Та обернулась. У нее было открытое лицо и светлая, словно светящаяся изнутри кожа. Убранные специальным образом волосы и парка с воротом, поднятым до самого подбородка, выдавали в ней жительницу северной зоны. Не было в ней никакой необыкновенной красоты, о чём она совсем, казалось, и не заботилась. Но вместе с тем что-то совершенно особенное читалось в ней, что встречается раз в столетие, как говаривали в старину. Её пронзительный взгляд, был будто луч из глубины времён. Казалось, что эти глаза высматривали самую суть человека сквозь всё выдуманное и наносное.

— Тома, у нас больше нет дома, — просто сказала Северная.

Она встряхнула головой, будто отгоняя нахлынувшие воспоминания. Северная и вправду весь этот час словно бредила, вспоминая родные стены. Дети, жалостливо и завистливо смотревшие на их тёплые одежды, глубоко поразили её. Ошеломляющая бедность, представшая её глазам здесь, на южной базе, которая, по их представлению, должна была быть последним оазисом, оставшимся от прежних времён, напомнила ей о разрухе и нищете далекого дома.

Северная решительно выставила вперёд подбородок.

— Давай найдём, кто тут главный, и доложим о прибытии, — проговорила она, с усилием отрываясь от своих мыслей.

— Сколько раз говорить, я не Тома, а Тихая Смерть! Раз больше нет дома, то нет и Томы, –непререкаемо провозгласила подруга.

— Хорошо, хорошо, только пошли скорее.

Северная махнула в сторону самого большого шатра, который находился у входа на площадь неподалёку от того места, где они вместе с вновь прибывшими ожидали дальнейшей команды.

— Смерть ты моя, — это точно! — прибавила она вполголоса.

Девушки отделились от группы новобранцев и направились к шатру.

Это было обычным явлением в наскоро образованных базах — селиться в шатрах или укрываться в построенных по тому же типу самодельных хибарах. Шатёр, к которому направлялись девушки, был покрыт желтоватым брезентом, защищавшим его от дождя, и по-видимому, представлял собой место для собрания Совета и прочих военных нужд базы.

— Чем не Генеральный штаб? — сострила Тома.

Но поразительным было не то, что вся база практически целиком состояла из одних шатров, а то, какими разными и удивительными они были.

Девушки вплотную подошли к темно-жёлтому строению. Повсюду виднелись толстые тросы, служившие каркасом шатра и одновременно придававшие ему ни на что не похожий футуристический колорит. Вдруг в одно мгновение брезентовые полотна стали ярко-багрового цвета. Северная ахнула. То тут, то там она замечала самопроизвольно появлявшиеся окна, по-видимому, подчинявшиеся воле обитателей.

— Волшебство начинается! — восхитилась Тома.

Благодаря близости к убежищу немногих уцелевших магов волшебство, целительство и наговоры были привычным делом для обитателей этих мест. Пристанище магов называли территорией Эхо, и существовало немало противоречивых догадок об истории этого названия.

Волшебные предметы, очевидно, пришедшие из Эхо, удивительным образом уживались с царившей на базе общей военной атмосферой. Магические светящиеся виньетки украшали вход в бедные хибары, а висящие в воздухе лазерные лучи освещали грязные и разбитые дороги. Здесь магия и нищета современной цивилизации удивительным образом уживались вместе, и казалось, нет ничего более естественного, чем эта мозаика разноцветных шатров, дающая кров бегущим от разрухи людям.

Северная с любопытством разглядывала каждую открывавшуюся ей новую деталь. Однако дело близилось к вечеру и пора было устраиваться на ночлег. Наконец, для храбрости ещё раз оглянувшись на Тому, Северная решительно отодвинула тяжёлый закрывающий вход покров, и обе девушки вошли внутрь шатра.

Помещение, в котором они оказались, было хорошо освещено — вообще на базе не было недостатка в эховском чуде — лазерах. Всюду прямо в воздухе висели неоновые лучи, освещавшие огромную комнату, больше походившую на приёмный зал — гораздо более просторный, чем казалось снаружи.

Несколько десятков человек — кто стоя, кто сидя — расположились вдоль стен. Всё внимание было направлено в центр комнаты, прямо посередине которой стоял огромный стол, устланный разрозненными бумагами, письмами, книгами и географическими картами, начерченными от руки.

У стола собралась небольшая группа людей.

Северная замерла. Она не могла поверить, что вот так просто в первый же день она увидит их. Это были советники. Северная узнала их по длинным белым одеяниям, в которых советники всегда изображались на рисованых карточках, циркулировавших среди молодежи.

Большинство же присутствующих были представителями какой-то другой базы. Их одежда напоминала обычную форму защитников — такую же, как и у Томы, но с двумя сине-красными полосами на рукавах. Такой формы Северная ещё не встречала.

Все глаза были устремлены на двух споривших советников. Те стояли вполоборота ко входу, но из-за спин собравшихся девушкам было трудно разглядеть их лица.

Невозможно было представить более разных по темпераменту собеседников.

Первый говорил громко — Северная даже удивилась, как он не боялся быть услышанным на улице. Отвечавший ему советник говорил тихо, но четко, и Северной нравилось его неоспоримое спокойствие и самообладание.

— А я сказал, что он слишком много на себя берет! Кто разрешил ему, как к себе домой, в одиночку шляться в Эхо? — кричал первый. Это был невысокий коренастый мужчина. Говорил и двигался он уверенно и властно, а его рычащий голос разносился по всему помещению.

Северная только разглядела, что его загорелое лицо и руки были сплошь покрыты волосами.

— Я, — спокойно ответил Советник.

Он был одного роста со своим оппонентом, но помимо всего отличался своей тёмной кожей и какой-то особенной белизной плаща.

— Я дал ему чёткое задание обезвреживать оставленные повстанцами ловушки, — закончил он.

— А я слышал, что не далее как сегодня он направился туда напрямую! И с какой это миссией, Рокфеллер? — наступал первый.

Никто из собравшихся не заметил вошедших. Было видно, что момент для представления был не самый удачный, и Северная предупредительно схватила подругу за руку.

— Он наш лучший разведчик, Командор, поэтому, возможно, мы дали ему чуть больше свободы для манёвра, — негромко отвечал Рокфеллер, раздражённо стуча пальцами по ноге.

— Какого манёвра? Перейти на сторону этого дьявола? Ты же знаешь, что может случиться, если, сохрани Совет, они встретятся! — прорычал Громкоговоритель, как его про себя окрестила Северная. В этот миг он повернулся лицом ко входу, и у Северной появился шанс хорошенько его рассмотреть.

На вид ему можно было дать любой возраст от сорока до шестидесяти. Северная до сих пор не умела правильно определять возраст южан. Ох уж эта загорелая кожа и привычка носить плащи с высоким воротом! Каждый северянин знает, что нет ничего легче, чем определить возраст человека по количеству морщинок под ухом около мочки. Поди узнай, сколько лет южанину, если морщинки эти не так видны на тёмной коже, да ещё и воротом, хитрюги, их прикрывают. Но главное — годовые морщины Громкоговорителя были скрыты обширным волосяным покровом, которым он был так щедро одарён. Северная нахмурилась. Она не любила чего-то не знать.

Имя этого советника было Командор и голос у него был подходящий. Он говорил резко, словно вдалбливая слова в собеседника, и от этого звучание его голоса напоминало тигриный рык. С классических черт его красивого лица не сходило хищное звериное выражение, и было непонятно, почему от него то хотелось отвернуться, а то невольно и безотчетно взглянуть опять. Северной подумалось, что, возможно, он был шаманом, и она улыбнулась нелепости своих мыслей. Шаманами называли тех, чьим даром было умение оборачиваться каким-нибудь зверем. Это Северная знала из книг, хотя, разумеется, ни на секунду не верила этим сказкам.

— Свободы для манёвра, если в крайнем случае понадобится вступить с ним в контакт, — не повышая голоса проговорил Рокфеллер.

Его лицо Северная уже хорошо успела рассмотреть. Оно было необычное, с зауженными глазами, с поседевшими короткими волосами и с приятной небритостью — он, скорее, нравился Северной. И уж точно больше, чем Командор.

— Вступить с ним в контакт? — поразился Командор. — Рокфеллер, как хорошо ты знаешь историю Странника? И ты готов рисковать своим положением, людьми, самой базой? Я всегда ратовал за его перевод в Центральное, потому что держать его здесь чрезмерно опасно! Ты слишком веришь в этого человека! — захлебывался Командор.

— Он не просто человек, и ты это знаешь не хуже меня, Командор, — холодно ответил Рокфеллер.

В его манере держаться была необъяснимая уверенность, превосходство даже. Казалось, вся хищная энергетика Командора всасывалась, как в Бермудский треугольник, в стальное спокойствие Рокфеллера.

«Хорошая черта, — отметила про себя Северная, — надо будет на ком-нибудь опробовать». Ей тут же представилось, как Командор кричит на неё за какой-нибудь отважный, но слишком рискованный поступок, и она так непоколебимо спокойно ему отвечает…

— А это кто? — возглас Командора заставил Северную вернуться на землю. Она только сейчас поняла, что их с Томой заметили и что все глаза были устремлены на них.

— Новобранцы, — прибыли в распоряжение погранбазы южной зоны, — не растерявшись лихо начала Тома. Её вообще трудно было чем-то смутить. — Мы хотели доложить, но не посмели прерывать собрание, — добавила она уже менее уверенно.

— Что тут у тебя творится, Рокфеллер?! — прорычал Командор. — Никакой субординации. Сдаётся мне, что на этой базе надо будет хорошенько навести порядок…

Говоря это, он с какой-то звериной ненавистью посмотрел на Рокфеллера, а тот уже подходил к прибывшим.

— Ваши имена, защитники, — Рокфеллер с полуулыбкой смотрел на двух молодых девушек, которых трудно было назвать более неподходящим словом.

— Тихая Смерть, северная зона, год рождения третий с начала повстанческого движения, определена к вам три месяца назад Советом Главных! — отрапортовала Тома.

— Ух ты, имя-то какое! — рассмеялся Рокфеллер. — Три месяца — так долго к нам добирались?

— Никак нет, Рокфеллер, по дороге пришлось вернуться…

Томин голос, по мере того как она это говорила, все слабел и слабел. Она запнулась.

— Вести о пожарах в северной зоне заставили вернуться и отложить отъезд, — закончила она еле слышно.

— Да, да, я слышал. Мои соболезнования.

Рокфеллер больше не улыбался, но голос его опять стал спокойным, почти безразличным.

— Вижу, вы уже успели узнать моё имя. Однако как к предводителю этой базы обращаться ко мне нужно: сая.

— Прошу прощения, сая, устав южан нам ещё не знаком, — поспешно ответила Тома.

— Южан? Давно я не слышал, чтобы кто-то нас так называл! — рассмеялся Предводитель. — Да уж, юг самый настоящий!

С этими словами Рокфеллер подошёл ко входу и раздвинул тяжёлые пологи. В комнату ворвался холодный вечерний ветер. Кое-кто из собравшихся поднял ворот своих плащей, укрываясь от мороза, а некоторые переместились поближе к тёплым лазерным лучам. Северная потеплее укуталась в свою старенькую уютную парку.

Людей на улице почти не было — только группка новичков по-прежнему неприкаянно теснилась у ворот да дети, глазеющие на них, должно быть, уже примёрзли к облюбованному ими месту.

На протяжении многих лет природа словно бунтовала против человека, вызывая нескончаемые бедствия. Люди жили в постоянном страхе, так как день ото дня наступали всё большие холода, и даже на юге невозможно было скрыться от последствий страшной ядерной катастрофы, уничтожившей практически всё человечество.

— Не сегодня завтра должен выпасть первый снег, — задумчиво сказал Рокфеллер. — Хороший юг вы себе нашли, девочки, ничего не скажешь.

Ворвавшийся в шатер ветер нещадно разбрасывал бумаги, разложенные на столе.

— Сая, дай слово — скажу, — проговорил седой Старец, ловко ухватив одну из поднятых ветром карт. — Названия зонам были даны ещё до начала Великих Холодов, и природа была тогда совершенно иная, да и люди другие… Магов не чурались, а почитали чудом, и земля была поделена не на зоны, а на страны и континенты, — закончил он. Голос его был ласковый и уютный, как потрескивающий камин.

— Да, Старец, ты прав, — рассеянно согласился Рокфеллер. — Только ты, пожалуй, ещё и помнишь, каким был мир до того, как всё покатилось к бесам…

«Старец! — усмехнулась про себя Северная. — Умеют же выбирать себе имена эти южане. Никакой фантазии!»

— Я рад, что ты находишь смешным наш Совет, — обратился к ней Рокфеллер, от которого, похоже, не ускользала ни одна деталь. — Не знаю твоего имени.

— Мне совсем не кажется смешным ни ваш Совет, ни ваша база, — вырвалось вдруг у Северной.

— Шшшш, подруга, — предостерегающе зашипела Тома.

— Да? — удивленно спросил Рокфеллер, пристально всматриваясь в Северную. — Что же ты думаешь о моей базе, беженка?

Северную кольнуло это обращение. Она почувствовала, как горло её сковала обида, и она задрожала от волнения.

— По правде говоря, база — в плачевном состоянии. Когда я покидала дом, то не думала, что найду здесь те же посиневшие от холода лица детей, — Северная набрала побольше воздуха в лёгкие. — А зовут меня Северная Звезда.

Тома в ужасе сжала руку подруги.

Но было поздно. Услышав её слова, хищное лицо Командора враз приобрело выражение тигра, готового разорвать свою добычу.

— Как ты смеешь обсуждать базу, давшую тебе кров? — зарычал он. — Народное богатство было распределено по праву — хвала Великому Совету! Да, мы все должны были принести свои жертвы. И наши жертвы в первую очередь направлены на поддержание и процветание Центральной базы. Это наша надежда, залог продолжения жизни всего человечества! А вы, образованные, даже ради всеобщего блага не хотите пострадать и одной минуты! Благородные речи и утопические воззвания остались в другом мире — в мире до ядерной зимы. Мы не можем спасти всех… Но избранные, те, кто сумеет себя проявить, — многозначительно помедлив, он перевёл взгляд на Тому, — те имеют возможность быть переведёнными в Центральную. Мы не живем, а выживаем — такова наша реальность. И если вы не готовы принять это, то тебя, вернее, вас, никто не держит!

Командор волосатым пальцем в бешенстве указывал на дверь.

Тома нервно рылась в своей поясной сумке. Чтобы хоть как-то отвлечь советников, она решила передать Рокфеллеру бумаги об их назначении. Наконец, найдя нужные документы, она вытащила на свет разрозненную кипу листов и протянула их Предводителю.

— Прошу простить за несдержанность, сая. Как я уже говорила, мы не знакомы с южным уставом…

— У вас на севере так разговаривают с начальством? — не унимался Командор. — Тогда понятно, почему вы не смогли противостоять стихии. И поделом…

Губы Северной дрожали. На протяжении последних месяцев, когда при ней упоминали имя дома, она чувствовала, будто погружается под воду и все происходящее доносится издалека. Вот и сейчас звон в ушах перекрыл слова Командора. Она видела, что он продолжал что-то спрашивать, но не понимала, чего они от неё хотели. Как мог этот отвратительный волосатый зверь упомянуть имя её дома… Как он посмел… Северная попыталась вздохнуть, но воздух вдруг перестал существовать…

— Ну давай, моя хорошая, просыпайся!

Северная открыла глаза и увидела Томино лицо, склонившееся над ней.

Она, наконец, вздохнула полной грудью. Свежий морозный воздух придал ей сил. Выходило, что они уже были на улице. Северная медленно поднялась, пока Тома растирала ей заиндевевшие руки. Рядом раздавались чьи-то голоса — собрание расходилось: кто шёл к воротам, кто в жилой квартал, располагавшийся внутри базы, а кто-то ещё тихо переговаривался неподалёку от Главного штаба. Командора видно не было.

— Северная, ты упала в обморок прямо при Совете… Рокфеллер велел мне отвезти тебя в лекарскую. Ты как себя чувствуешь? — обеспокоенно спросила Тома.

— Я…

Северная помедлила. Сказать ли правду — как она действительно себя чувствовала? Она секунду поколебалась.

— Я в порядке, — ответила она, решив не начинать длинного разговора. — Да перестань меня трогать, Тома!

Северная высвободила руки и оглянулась в поисках места, где можно было перевести дух и где бы их никто не побеспокоил.

— Пойдём посидим? — спросила она Тому. Та одобрительно кивнула.

На другой стороне улицы виднелись наскоро спаянные помосты, вроде сцены. Туда подруги и отправились, плюхнувшись прямо на землю и опершись спинами о свежеструганные доски.

— Мне просто надо отдохнуть и подумать, Тома, — задумчиво сказала Северная. — Я устала от нашего путешествия. Я думала, что здесь мы найдём, ну если не второй дом, то хотя бы приют… Тома, ты только посмотри вокруг! Такая непреодолимая бедность…

— На что ты там надеялась, подруга? — прервала ее размышления Тома, кивая на здание Генштаба.

— Я надеялась… Наверное на то, что имею право голоса. Командор этот говорил про жертву в пользу Центральной базы. А что же должны делать люди, оставшиеся дома на севере, Тома? И как насчет этой базы? Как должна выживать конкретно вот эта Погран база? И чем виноваты эти дети, что не попали в Центральную? — спросила она, указывая на пробегающих мальчишек. Те, чтобы согреться, затеяли игру в догонялки и с пронзительным визгом носились по улице.

— Подруга, не нам с тобой задаваться такими вопросами, — заметила Тома. — Для того у нас и есть Совет Главных. К тому же ты слышала, что сказал Командор, — глаза её загорелись мечтательным блеском. — Если мы себя проявим, то вполне возможно, попадём в ту самую Центральную…

— Уж лучше они, чем я, — воскликнула Северная, провожая глазами спины малышей. — Когда это стало нормальным — жить в нищете, Тома? Когда мы перестали держать Совет в ответе за наше благополучие?

— Ты знаешь — когда, — философским тоном ответила Тома. — Когда началась эта война…

— Не правда, — прервала ее Северная. — Повстанцы начинали мирное движение. Эй, даже мои родители были в числе протестующих! Они хотели разобраться, что пошло не так. А не так всё пошло гораздо раньше, Тома, и похоже, что эта война только идеальная ширма, за которую Совету так удобно прятаться…

— Слушай, подруга, ты, по ходу, сильно ударилась головой, когда падала, но здесь тебе такие речи вести нельзя, — предостерегающе сказала Тома. — Я понимаю, как тяжело было тебе покинуть родное место… Но ты должна взять себя в руки. Я могла тебя слушать, когда мы вдали от всего рассуждали и философствовали на крыльце моего дома. Но сейчас, когда это крыльцо, полыхающее огнём, до сих пор стоит перед глазами, я тебя слушать не хочу и не буду.

Северная молчала. Ну что она могла ей ответить? Какие доводы привести, когда боль от понесённой потери была ещё слишком свежа…

Переломные времена взрезают опору, на которой строится мироздание, и нередко бывает, что лучшие друзья оказываются по разные стороны разлома.

— Эй, Тома, Сев, вы с нами? Нас, похоже, наконец расселили! — окликнул подруг высокий красивый парень, стоявший в рядах новобранцев. Это был их земляк, за раскосые глаза прозванный Японцем.

Хотя, конечно, никаких японцев уже давно не существовало — так, мифы прошлых столетий. Только зоны, делившиеся по частям света, — север, юг, запад и восток. Востока тоже давно уже не было — по крайней мере местности, пригодной для жизни. Сплошные топи и болота, да выжженная радиационная степь. А север, юг и запад — да, природа этих мест ещё была жива. И хотя север и юг всегда враждовали между собой в борьбе за ресурсы, три месяца назад всё изменилось. После нападения эховцев на севере осталось мало поселений — в основном одиночные и плохо защищённые. Вот потому-то немногие выжившие северяне и присоединились к югу, чтобы объединиться против их общего врага — территории Эхо, где обитали маги и беженцы из разных зон.

В один прекрасный день — знала Северная — она вернётся домой. Строить новое счастливое будущее. Но сейчас задача перед их зонами стояла одна — победа в войне с магами. И для этого подруги прибыли сюда — единственную в своём роде южную погранбазу, существующую на стыке двух миров, чтобы обучаться приёмам врага — приёмам магического боя.

— Идём, Японец, не скули! — крикнула Тома. — А ты послушай меня, подруга. Если мы тут не приживемся, то идти нам, как ты сама недавно заметила, некуда.

Она немного помолчала.

— Слушай, тут не так уж и плохо, — сказала Тома ободряюще. — Этот Командор, конечно, сволочь полная, но зато Рокфеллер тебя, как рыцарь, защищал…

— Да? — удивилась Северная. — И что он сказал?

— Ах, да, ты ж не слышала, — вспомнила Тома. — Тебя пара их молодцов с удовольствием так под ручки взяли, на травку вынесли, спать уложили… Есть очень даже симпатичные, — подмигнула она.

— Тома, что он сказал? — настаивала Северная.

— А… Ну он сказал, что своих бойцов никому ругать не даст, что сам их обругает лучше всех и что наша с тобой зона боролась с отвагой, которая встречается только на севере… У меня аж слезы выступили от его слов, — добавила Тома искренне.

Северная ничего не ответила. Она просто сидела и смотрела в чёрное беззвёздное небо, такое характерное для южной зоны. Может, не всё так плохо, и ей удастся найти общий язык с этим Рокфеллером?

— Я тоже хочу начать сначала, подруга, — проникновенно сказала Тома. — А чтобы это сделать, надо хорошо себя тут проявить, понимаешь? К тому же все эти разговоры о правых и виноватых наводят на меня тоску, — заключила она. — Я знаю, ты будешь в порядке, красавица… Ты самый сильный человек, которого я знаю, — прибавила Тома тихим голосом.

Северная посмотрела на подругу снизу вверх, и на секунду ей почудилось, что они, как в детстве, раскрасневшиеся от смеха и крепкого чая, выбежали вдвоём из дома на бодрящий морозный воздух, а над ними раскинулось необъятное бриллиантовое небо севера, полное неисчислимых звёзд.

Глава третья

Разведчики шли медленно, по три–четыре раза проверяя тропу на наличие ловушек. Моряк никак не мог поверить, что этот лес абсолютно такой же, как их до боли знакомый южный лес — пресловутая территория Эхо. Никаких тебе магических лазерных деревьев, никаких мерцающих луж-порталов в другие измерения. А сколько говору-то! Ну уж он их не разочарует, когда вернётся, будут в его рассказе и порталы, и лазеры, и даже…

Что ещё будет в его рассказе, Моряк не успел толком придумать. Все вокруг вдруг резко потемнело, и он увидел, почему-то откуда-то снизу, что Странника со всех сторон окружили фигуры в чёрных одеждах. Моряк лежал оглушенный заклинанием и не мог пошевелить ни одним мускулом. Наверное, это и было знаменитое «оглушение», которое использовали эховские маги.

«Круто! — подумал Моряк. — Ну хоть что-то всё-таки правда!»

Насколько Моряк смог сосчитать, окружавших было человек восемь, и одеты они были точь-в-точь, как мастер. Мысль эта неприятно поразила его.

— Здесь нет прохода южанам, — услышал Моряк чей-то низкий голос.

Люди в чёрном всё теснее смыкали ряды вокруг мастера.

— Я не хочу неприятностей, — ответил спокойный голос Странника, — и знаю, что ты тоже. Я пришел встретиться с Тёмным Стрелком.

Моряк с интересом наблюдал за происходящим, несмотря на то, что лежать на холодной твёрдой земле было неприятно, а неудачно подвернутая рука противно ныла.

Нельзя было не поразиться самообладанию мастера.

— Как спокойно ты произносишь его имя, разведчик, — продолжал всё тот же незнакомый голос, — хотя для разведчика ты одет странно. Ты один из наших?

Моряк опять с недоумением отметил сходство плащей мастера и окружавших его людей.

— Я не принадлежу ни к одной из зон, — просто сказал Странник. — Но я родом из этих мест, — помедлив, прибавил он.

«Вот это да! — Моряк едва поспевал за разговором — лежать в неудобной позе было всё более и более затруднительно. — Мастер-то каков, и ни слова! Ух, дома не поверят!»

— В наше время нельзя не принадлежать ни к одной из сторон, — голос эховца не был угрожающим, и могло даже показаться, что он наслаждался разговором, — если не с нами, то против нас. — Вдруг незнакомец неожиданно улыбнулся: — Сегодня я не хочу драться. Поверни назад, и мы отпустим тебя с миром.

— Я хочу встретиться с Тёмным Стрелком, — ровным голосом повторил мастер. — И я уйду откуда пришел, никого не трогая.

Эти слова не были сказаны с угрозой. Мастер говорил, как что-то само собой разумеющееся. И эховцы почувствовали это.

Несколько человек засмеялись.

— Слышь, Кардинал, он сказал, что не будет нас трогать, — загоготал кто-то. — Может, и правда — доставим его к главному?

Ещё несколько голосов присоединилось к всеобщему веселью. Но Моряк знал — мастеру того только было и нужно. Он уже не раз наблюдал, как тот работает, и знал, что концентрация — это ключевой момент в искусстве боя.

— Видишь ли, разведчик, — веселился новый голос, — может, ты не заметил, но твой бравый камрад лежит на земле оглушенный.

«Бравый… Валяюсь тут браво на земле, — подумал Моряк и со злостью сжал кулаки, которые, неожиданно для него самого, послушно выполнили команду. — Ага, теперь только найти подходящий момент», — решил он. Ноги ещё по-прежнему не слушались Моряка.

— А ты, — проговорил первый голос, принадлежавший, судя по всему, человеку по имени Кардинал, — окружён девятью бойцами Стрелка. Ты на кого ставишь, Горец?

Смеялись уже все. Моряк не видел Кардинала, зато хорошо разглядел Горца, который стоял прямо перед ним. Это был огромный детина — выше всех чуть ли не на голову. Он громко расхохотался и сказал, оскалив неровные зубы:

— Я ставлю на дохлячка, Кардинал, — должен же кто-то на него поставить!

Не успел он договорить последнее слово, как Странник, без малейшего предупреждения и не поворачиваясь к противнику лицом, послал в сторону Горца еле уловимый удар ветра, снеся его с ног и отбросив далеко за пределы поляны. «Один есть», — принялся считать Моряк. Он и сам пытался освоить этот удар, но в заклинаниях важно умение сконцентрировать, а затем спроецировать намерение в конечный результат. Моряк отставал по обоим пунктам. У него удар ветра или не получался вовсе, или проецировался легким ветерком, который, как вечерний бриз, пролетал мимо противника. Ой и натерпелся же Моряк насмешек! Можно подумать, у кого-то на базе получалось намного лучше.

А Странник, не теряя ни секунды, уже был занят двумя другими эховцами, которых он обезвредил не поворачивая головы –одного подножкой, а другого — уже хорошо известным Моряку заклинанием оглушения. «Два, три», — считал тот. Следующим по счёту был Кардинал, который мгновенно оправился от внезапного нападения и сам отправил в Странника удар ветра. Но тот каким-то невероятным образом оказался позади Кардинала и ударил его по спине стальной рукой Будды.

«Уф, это больно!» — прокомментировал Моряк, вспоминая, как он подростком попался под отцовскую стальную руку Будды.

Наконец Моряк ощутил, как онемение отступило, и он с детской радостью пошевелил ногами.

«Ну, держитесь!» — мелькнуло у него в голове, и он тут же бросился на стоящего рядом эховца. Моряк не старался драться красиво, как мастер, — куда уж там! Но дрался отчаянно и самозабвенно — на победу.

«Пять!» — крикнул он.

Повалив ошеломлённого противника на землю и влупив ему пару простых человеческих ударов кулаками, он схватился за лодыжку близстоящего эховца и с силой опрокинул его навзничь. Перекатившись с одного тела на другое — «Шесть!», — Моряк стал охаживать вырывающегося противника почём попало, совершенно не замечая сыпавшиеся на него удары. Он как будто всё ещё не чувствовал боли после оглушения и дрался беспорядочно, но эффективно. Наконец одолев своего противника, он краем глаза успел заметить, как мастер приложил сразу двоих электрическим разрядом молнии.

— Достаточно, — раздался низкий голос Кардинала.

Моряк шумно втянул в себя влажный травянистый аромат. Дышать было тяжело, словно что-то мешало воздуху проходить в легкие. Он сплюнул кровь, затекавшую ему в рот.

«Тьфу ты, чёрт, сломан нос, — понял он. — Ну ладно, дома подправят».

Моряк поднялся, опираясь на одно колено, и увидел, что на всей поляне стоял лишь один Кардинал. Остальные бойцы медленно поднимались с земли, а Горец на коленях осматривал оглушённых.

— Думаю, теперь ты согласишься отвести меня и моего бравого камрада, — Моряку показалось, что мастер чуть-чуть улыбнулся, — к вашему главному. Тебя зовут Кардинал?

Моряку наконец-то удалось рассмотреть того, с кем говорил мастер. Это был невысокий молодой человек с длинными, почти достающими до плеч волосами. Было нечто необычное в его осанке, в манере держать спину несгибаемо прямо. Казалось, этим он компенсировал свой небольшой рост. Лицо и руки у Кардинала были испещрены множественными шрамами, какие бывают от заклятия правды. Говорили, что если человек сопротивляется этому заклятию, его сущность струится сама собой, и после на теле остаются многочисленные шрамы в тех местах, где правда сама нашла выход из его тела. Моряк проникся невольным сочувствием к Кардиналу, тем более что и тот сменил тон разговора. Мастер был наделён особым даром вселять к себе уважение, и похоже, даже эховцы не были исключением.

— Я вижу, что с тобой лучше не спорить, разведчик, — усмехнулся Кардинал. — Хотя, сдаётся мне, что для простого разведчика ты слишком хорошо разбираешься в Тёмной магии.

— Боевая магия не всегда называлась этим словом, — холодно ответил Странник.

Хотя голос мастера был по-прежнему спокойным, от Моряка не укрылся непривычный возбуждённый блеск его глаз.

«Неужели ему так не терпится встретить этого мага?» — недоумевал Моряк.

— Я знаю только одного человека, который может перемещаться, как ты, — задумчиво произнёс Кардинал.

«А, это он о том, как мастер в один момент оказался за его спиной», — подумал Моряк. Он и сам уже отметил, что такого ещё никогда не видел.

— Так перемещается только главный, — закончил Кардинал.

Моряк замер. Но Странник, казалось, не придал его словам никакого значения.

— Ну что ж, пора уже встретить этого вашего главного, — сказал он ровно. — Иначе некоторые могут подумать, что его существование — простая легенда.

— Легенда? — переспросил звонкий женский голос.

Моряк обернулся и увидел, что боец, которого он пару минут назад повалил наземь, была девушка. Коротко стриженые волосы и вздернутый носик придавали её лицу мальчишески-бесшабашное выражение.

«Чёрт, девчонка, — с досадой подумала Моряк. — Значит, не шесть, а пять».

Девушка нахально взирала на Странника.

— Кардинал, пойдём познакомим его с нашей легендой. Он его так отлегендит, что хватит на несколько томов!

— Тише, Сова, — остановил её Кардинал, выразительно глядя на девушку. — Тут человек особый, это сразу видно. Хорошо, разведчик, — обратился он к Страннику, — пусть будет по-твоему.

С этими словами он без промедления зашагал к лесу, жестами приказав остальным повиноваться. Бригада эховцев молча последовала за ним, и только Сова продолжала недовольно хмуриться.

Моряк взглянул на Странника, но тот уже быстрыми шагами шёл в сторону леса, не дожидаясь напарника.

«Вот оно», — подумал Моряк и прибавил ходу, чтобы не отстать от мастера.

Там, куда их вёл Кардинал, начинался дремучий бурелом, и невозможно было себе представить ни тропы, ни мало-мальской возможности пробраться в глубь чащи.

Но когда путники подошли к лесу вплотную, Моряк увидел, что прямо перед входом в лес был вырыт глубокий ров. В него-то Кардинал со своей группой и спустился, и Странник, не раздумывая, последовал за ними. Моряк больше всего на свете не любил отставать, а потому он с разбегу плюхнулся в коричнево-серую жижу, наполнявшую ров. Не успел он опомниться, как ров этот ожил, закрутился воронкой вокруг Моряка, подхватил его и понёс, как по течению реки, увлекая в сторону от поляны. Грязевой поток набирал силу, образовывал склизкую трубу, и всё быстрее и быстрее тело Моряка подкидывало то вверх, то вниз, то из стороны в сторону. Совсем скоро Моряк перестал понимать, куда его тащит эта адская машина. А когда показалось, что от бесконечного верчения его вот-вот вывернет наружу, Моряка подбросило воздухом, и он, как с водной горки, вылетел из трубы на сырую землю.

Вокруг всё крутилось и вертелось. Хотя, подумал Моряк, может, это он сам все ещё продолжал движение?

«Соберись, Моряк!» — мысленно приказал он себе. Всем телом ощутив под собой твёрдую опору, Моряк понял, что скоро верчение должно было прекратиться. Собравшись с силами, он приподнялся на руках и огляделся.

Место, в котором они оказались, больше всего напоминало гигантскую пещеру. Необъятное пространство, открывавшееся их взору, было выдолблено в скалистом ущелье.

«Скальное царство!» — нашёл подходящее имя Моряк.

Всюду были видны множественные выступы, невообразимым образом формировавшие галерею комнат. Моряк подумал, что это так оригинально — жить в пещерах.

«Вот ещё, поэт нашёлся, — тут же обругал он себя. — Что бы сказал мастер? Возьми себя в руки — мы в логове врага».

С этими мыслями Моряк вскочил на ноги, отряхнул с себя присохшие комья грязи и оглянулся в поисках мастера.

Тот как ни в чем ни бывало рассматривал безграничную пещеру. И хоть выпачканный в грязи плащ довольно плачевно свисал с одного плеча, Странник по прежнему держался удивительно спокойно, и только блек в глазах выдавал несвойственное ему оживление.

Повсюду в скалах виднелись все новые и новые углубления, образовывающие витиеватые туннели. Входы в них украшались факелами, подвешенными в воздухе магией. Вырывавшийся из них огонь был как живой. Он не был горячим, а факелы, по-видимому, использовались для освещения.

— И в качестве декора тоже. Вам нравится моё скромное жилище?

Моряк вздрогнул и обернулся. Перед ними стоял высокий улыбающийся человек. Одет он был во всё чёрное с необычным толстым кожаным ремешком колчана со стрелами, перетягивающим грудь. В руке он держал лук. Моряку запомнились его волосы цвета южной ночи и необычный с горбинкой нос. Но больше всего Моряка поразил пронизывающий взгляд его угольно-чёрных глаз.

В этом необычном месте в своём кожаном одеянии он был решительно живописен. И хотя проницательный взгляд его был устремлён прямо на Моряка, его слова были обращены к Страннику.

— Я всё ждал, когда же ты меня навестишь, — будто радушный хозяин, проговорил он. — Вот велел привести это место в порядок. Тебе нравится?

Стрелок перевёл взгляд на Странника. Он жадно впился в него глазами, словно пытаясь разглядеть что-то невидимое.

— Мне показалось, что оно чем-то напоминает дом, — добавил он.

Странник молчал, тяжелым взглядом отвечая на слова на этого красивого человека.

«И как несправедливо его прозвали дьяволом!» — подумал Моряк. Он не мог поверить, что этот дружелюбный красавец и есть тот страшно знаменитый Тёмный Стрелок — руководитель повстанцев, который, по слухам, стоял за многочисленными погромами. Некоторые говорили, что он был у самых истоков протестного движения. Но как один человек мог развязать войну между зонами!

Юг, север, и запад на протяжении многих десятилетий боролись за быстро исчезающие ресурсы. Затем, когда только что созданный Совет Главных объединил южан под своими знамёнами и объявил о Великом Эксперименте — создании Центральной базы — западники отгородились высокими стенами и устранились с пути Совета. Север долгие годы сражался с югом за власть, но постепенно растерял былую мощь и три месяца назад покорился Совету.

И только один человек до сих пор противостоял Совету и режиму, который представляла Центральная база.

Он в одиночку основал межзонную территорию Эхо, приютившую всех ненужных или неугодных Совету людей. Маги стали искать убежища в его стенах, так как вскоре после объединения Совет, боясь любого противостояния, объявил магию вне закона.

Так один человек начал борьбу, борьбу против Избранных, а значит, и против самого порядка, установленного зонами.

И вот этот-то человек стоял посреди своёго царства и улыбался.

Моряку вдруг всё показалось таким понятным и таким естественным. Он бы и сам, не раздумывая, присоединился к эховцам. Как можно было не последовать за этим сильным волевым человеком! Его глубокий харизматичный голос одновременно завораживал и вдохновлял, а его спокойная манера держаться показалась Моряку очень знакомой. В этом он чем-то неумолимо напоминал самого мастера…

— Марк, я рад, что ты здесь, — слова Стрелка звучали искренне. — Но ты пришёл не для того, чтобы наслаждаться видами? Я думал, ты, как обычно, подготовил целую речь.

«Ха, — подумал Моряк, — плохо же ты знаешь мастера». Услышать от Странника более нескольких фраз было редкостью. «Но почему он называет мастера Марк?»

— Всё меняется, Нейтан, — медленно проговорил Странник. — Я даже не знаю, способен ли я ещё говорить речи.

Бригада Кардинала, да и он сам, уже давно стояли неподалеку и внимательно следили за разговором. Некоторые не скрывали удивления, услышав имя, которым Странник назвал главного. Другие, в их числе Кардинал, с интересом рассматривали мастера, будто догадавшись о чём-то, что имело огромное значение.

— Да, все меняется, — сказал Стрелок с сожалением. — Кто мог подумать, что мы окажемся по разные стороны баррикад.

— Ты, очевидно, — ответил Странник спокойно.

Он всё так же с интересом рассматривал пещерные сооружения, и даже зашёл в одну из ближайших жилых комнат, выдолбленных в скале. Стрелок следовал за ним с таким видом, слово не было для него большего удовольствия, чем показывать свои владения дорогому гостю.

— Я никогда этого не хотел, Марк, — горячо сказал он. — Меньше всего на свете я хотел перейти тебе дорогу.

Странник неожиданно остановился и в упор посмотрел на Стрелка. Моряка поразило, что в его глазах читалась невыразимая боль. В то же время он словно оценивал, правдивы ли слова этого загадочного человека.

«Как это всё странно! — подумал Моряк. — Конечно, эту их общую вежливость можно объяснить нежеланием мериться силами — неизвестно ещё, чья возьмёт… Но почему они говорят так, будто хорошо друг друга знают? И что это за имена?»

Этого Моряк никак не мог взять в толк.

— Что, ты думал, я буду делать? — спросил взволнованно Странник. Первый раз его голос звучал так по-человечески. — Останусь в стороне?

— Я слышал, что именно это ты и делал, — ответил Стрелок. — Разве не тебя прозвали Странником и разве не ты скитался по миру, не задерживаясь нигде долее, чем нужно?

— Вот именно, Нейтан, — с горечью воскликнул мастер. — Здесь мне просто необходимо задержаться!

Странник посмотрел на Стрелка с вызовом, и все вокруг не могли этого не заметить. Лицо Стрелка напряглось: улыбка словно окаменела, веки отяжелели, и он проговорил, глядя на мастера из-под полуприкрытых век.

— Это моя война, Марк. Ты здесь лишний.

Повисла тяжелая тишина. Все, не сговариваясь, замерли в гнетущем ожидании.

— Ну уж нет, Нейтан, — разгорячился мастер. — Я пропустил слишком много! Но я вернулся.

Он помедлил немного, а потом веско произнёс:

— Я вернулся, Нейтан. И я здесь, чтобы тебе это сказать.

Впервые Моряк видел, как в мастере проступало что-то человеческое, и потому уязвимое. Он увидел, как кулаки Странника сжались, хотя глаза по-прежнему выражали немое страдание. Трудно было поверить, что это был тот самый непрошибаемый Разведчик, который только что практически в одиночку сражался с девятью противниками.

Стрелок перестал улыбаться. Его тело напряглось, а рука крепче сжала рукоять лука.

Они стояли всего в нескольких шагах друг от друга. Только что мир между ними казался таким реальным. Теперь же каждый был готов сражаться не на жизнь, а на смерть.

Моряк подумал, что странная прелюдия наконец-то закончена, и эти двое сцепятся в схватке. Но в следующий миг Стрелок разжал руку и быстрыми шагами направился к Кардиналу.

— Проводи гостей до двери, — велел он тому. — Пожалуй, хватит злоупотреблять моим гостеприимством.

Перед тем как скрыться в один из многочисленных тоннелей, соединяющих пещеры, Стрелок обернулся и, глядя на Странника с каменным выражением лица, сказал: «Прошло время, когда ты наивным мальчишкой говорил пламенные речи, а я невинно экспериментировал с магией. Ты сделал свой выбор уехав, ну а мне пришлось остаться. Не думай, что, вернувшись сейчас, ты можешь вернуть или изменить прошлое. Я смирился с твоим выбором. Теперь твоя очередь смириться с моим».

Закончив говорить, Стрелок ещё долю секунды вглядывался в Странника. Моряк не видел лица мастера, потому что тот стоял к нему спиной. Но вот хозяин горы отвернулся и исчез за поворотом.

Кардинал тут же направился к мастеру и молча указал следовать за ним. Моряка не нужно было просить дважды, и он поспешил за удаляющимися фигурами.

По всей видимости, для сообщения с внешним миром здешние обитатели не пользовались тем тошнотворным рвом, который Моряк невзлюбил искренне и бесповоротно.

Кардинал долго вёл их по бесконечно длинному коридору, выдолбленному в скале. Наконец, коридор стал плавно сужаться, и вскоре превратился в тонкую лазейку. Пробираться дальше нужно было ползком.

— Теперь сами, — тихо сказал Кардинал. — Выберетесь на границе с южной зоной.

Он помедлил.

— А ты действительно тот, кого именуют Странником? — наконец спросил он.

Мастер коротко кивнул.

«Слава Странника разнеслась и за приделы зоны», — удовлетворенно подумал Моряк.

— Вы здесь были недолго, мало видели, — неожиданно красноречиво заговорил Кардинал. — Когда магов обвинили во всех смертных грехах… от нас многие отвернулись. Но Стрелок дал нам второе рождение. Знаете, многие из нас потеряли в борьбе с Советом любимых людей… А Стрелок дал нам новый смысл для существования. Я пытаюсь сказать… Да что там, мы все готовы отдать за него жизнь! И он совсем не такой, как про него рассказывают.

Вдруг резко и неуклюже закончив говорить, Кардинал, даже не взглянув на слушавших, резко развернулся и зашагал прочь.

Странник покачал головой.

— Влюбляет он их в себя, что ли, — пробормотал он.

— Они служат ему искренне, — брякнул Моряк.

Странник только укоризненно посмотрел на него и жестом указал следовать за собой. Медленно и распластавшись на земле, они стали пробираться по узкому тоннелю к долгожданному свету.

Свобода ещё никогда не казалась Моряку такой желанной, а свежий воздух таким пьянящим. Дом был манной небесной, и невозможно было представить вида милее, чем очертания родных ворот зоны.

Глава четвёртая

Утренний свет застал Северную врасплох. Ей было так приятно видеть родные лица, пусть даже во сне, и расставаться с ними совсем не хотелось. Но кто-то упорно тряс её за рукав, и волей-неволей, пришлось открыть глаза, чтобы наказать зачинщика. Только теперь она вспомнила, где находится.

— Эй, эй, проснись! — говорил взволнованный детский голосок. — Защитники уже давно закончили трапезу и идут на практику! Твоя сестра велела сказать, кто проспал, тот убирается целую неделю!

Курносый мальчонка лет семи просительно глядел на Северную снизу вверх.

— Сестра, значит, — сонно проворчала Северная. — Ну, я Томе задам… Эй, тебя как зовут? — спросила она, поглядев на мальчонку.

— Меня? — удивился тот. — А тебе зачем?

— Как зачем? — улыбнулась Северная. — Разве ты не знаешь — у каждого человека есть своё имя, на которое отзывается только он?

— На мое имя много кто отзывается, — понурился мальчонка, но тут же добавил:

— Алек.

— Хорошее старинное имя, Алек, — одобрила Северная. — Как из сказания о правителе Алеке Скитальце из мифов Древнего Севера.

— Я никогда не слышал об Алеке Скитальце! — поразился мальчик.

— Никогда! — всплеснула руками Северная. — Ой, как же можно дожить до… тебе сколько лет? — серьезно спросила она.

— Восемь! — забеспокоился мальчик.

— Как же можно дожить до восьми лет и ни разу не слышать об Алеке Скитальце! — с поддельным изумлением вопрошала Северная.

— Расскажи! — взмолился пострелёнок.

Но ещё до того, как Северная успела раскрыть рот, их уединение прервал звонкий девичий голос.

— Северная, ну ты и соня!

Томина голова с яблоком в зубах просовывалась в проём шатра.

— Ты проспала завтрак, так что ты на уборке!

Северная схватила с кровати тощую подушку и отправила её прямо Томе в лицо. Но та не даром была защитницей и успела увернуться.

— Так-то ты приветствуешь Тихую Смерть, никакого уважения! — воинственно воскликнула Тома.

— Ты мне взяла что-нибудь с завтрака, Том? — невинно поинтересовалась Северная.

— Да, яблоко, — Тома рассеянно кивнула на огрызок. — Эй, ты поторопись, — забеспокоилась она, — нам велели сразу же идти на арену. Первая практика! Это что-то типа магических боевых искусств. Из нас будут делать настоящих магов, Сев! Что скажешь?

Томины глаза горели воодушевлёнием.

— Эй, а ты что здесь делаешь, маленький зверёк? — накинулась она на Алека.

Тот, воспользовавшись появлением Томы, принялся рассматривать содержимое прикроватной тумбочки. Мальчик вздрогнул, лицо его задёргалось, и он бросился к Северной.

— Я просто хотел посмотреть, только и всего! — зарыдал он в голос, трясясь всем телом. — Пожалуйста, не наказывай меня!

— Эй, Алек, никто не собирается тебя наказывать, — проговорила Северная в замешательстве, гладя малыша по голове.

Они с Томой переглянулись. Похоже, порядки здесь были ещё суровее, чем они предполагали.

— Эй… Алек, правильно? — обратилась к мальчику Тома, пытаясь его отвлечь. — А что скажешь, если мы придумаем тебе настоящее защитническое имя?

Она села на свою кровать.

— Отличная идея! — Северная подняла заплаканную голову мальчика со своих колен и заглянула ему в глаза. — Алек, это будет совершенно особенное имя, на которое будешь отзываться только ты.

— Ух ты… А так можно? — удивленно прошептал мальчонка.

Он совершенно забыл о слезах и только зачарованно смотрел на девушек.

— Скажи, Алек, ведь ты защитник? — заговорщицки спросила Тома.

Тот медленно кивнул, понимая, что сейчас решалась судьба его имени. Тома в знак торжественности момента заговорила шёпотом.

— Ну а раз ты защитник, то тебе полагается иметь защитническое имя. Как насчёт… — начала она.

— Кровавая Рука! — выпалил мальчонка.

— Тугая Подтяжка! — завопила Тома.

— Южный Воробей! — утвердительно сказала Северная.

— Южный — что? — в один голос удивлённо воскликнули Тома с Алеком.

— Во-ро-бей! — примиряюще повторила Северная.

Тома и Алек переглянулись. Они не могли понять — шутит Северная или нет. Наконец мальчишка обиженно надул щеки, а Тома заступилась за оскоблённое достоинство малыша.

— Подруга, а тебе не кажется, что это имя… Ну, не достаточно воинственное, что ли? — спросила Тома, подмигивая Северной.

— Подумайте сами, — не отступала та, — какая птица такая маленькая и юркая, что везде побывает, всё успеет, везде проскользнёт, а когда беда придёт — первой успеет улететь?

Говоря это, Северная смотрела на Алека, который своими взъерошенными волосами и выпуклыми глазками очень напоминал воробушка.

— Правда, — подключилась Тома, — и все знают, что южный воробей — особенная птица, так как она летает ближе всех к солнцу.

— Почему? — спросил заинтересованный пацанёнок.

— Потому, что она самая лёгкая, — ответила за соседку Северная.

— Ух ты! — восхитился малыш. — Тогда меня все так и будут звать — Южный Воробей?

— Ну сначала не все, — замялась Тома, — но ты не отчаивайся и продолжай доказывать, что ты стоишь своего имени.

— Это верно, Воробей, — нравоучительно заметила Северная. — Имя — это такое дело… Сначала оно тебя выбирает, а потом ты его. Сначала надо будет пройти тест, а уж потом будет понятно, правда ли ты — настоящий Воробей.

— Ух ты, а какой тест? — не отставал ребятёнок.

Подруги переглянулись.

— Кто задаёт много вопросов, тот точно не воробей! — засмеялась Северная.

— Скорее, птица Говорун! — подзадорила его Тома.

— А вот Воробей уже давно бы полетел, куда ветер дует, и все бы разузнал, и все бы услышал, — дразнила Северная. — Намёк понял?

— Ну, давай, шуруй отсюда, Воробей! Потом прилетишь — доложишь обстановку! — подтолкнула его к выходу Тома. — А ты, красавица, собрала бы волосы в косу, а то Рокфеллер сегодня не в духе, — сказала Тома, смотря на рассыпавшиеся по плечам роскошные русые волосы подруги.

— Да, а что так? — забеспокоилась Северная.

— Не знаю, но местные парни в трапезной говорили, что Командор вчера оттянул с нашей базы большое число защитников в Центральную.

— А кто же будет тут воевать? — удивилась подруга.

— Не знаю — мы с тобой! — отмахнулась Тома. — Похоже, Командор против всей этой затеи с магической бригадой. Помнишь, как он вчера говорил Рокфеллеру, что наведёт тут порядок? Вот о нас он и говорил.

— А мы что — из огня да в полымя между этими двумя? — возмутилась Северная. — Как третье колесо в телеге?

— Ой, я тут столько уже поговорок услышала, и ни одной знакомой! — перевела тему Тома. — Вот скажи мне, почему именно третье колесо? В телеге же четыре колеса, почему мы именно третье?

— Да ну тебя, Тома, — рассмеялась подруга. — Так говорится!

— Я знаю, просто я люблю точность.

— Точно могу тебе сказать, что мы уже опоздали! — спохватилась Северная, вскакивая с кровати.

Она принялась наспех одеваться. Форму ей выдали ещё вчера, когда они заселились в этот шатёр. «Слава Совету, нас поселили вместе!» — говорила тогда Тома, оглядывая небольшую, но очень уютную комнату с желтыми полотнами-стенами, возле которых стояли две кровати, потрёпанные тумбочки и маленький столик с низкими деревянными стульями.

Но в данную секунду Северная не была уверена, что ей повезло с соседкой. Услышав гул гонга, объявляющего сбор, Тома убежала, не чуя под собой ног. Северной ничего не оставалось, как опаздывать в одиночестве.

«Вот не могла меня разбудить, тихая она… Вертихвостка, вот кто! Глазки местным за завтраком строила, вместо того чтобы утащить что-нибудь для меня».

— Эй, Север, слышишь — уже второй гонг? — раздался незнакомый мужской голос. — Если придём после третьего, то считай можно собирать пожитки и обратно — под хрустальные звёзды небесного свода… Или как там у вас говорится?

В шатёр заглядывал молодой парень в лихо сдвинутой на бок пилотке. Такие носили в прошлом столетии, и парень, похоже, невероятно гордился своим раритетом.

— Зовут Лётчик, если не видно, — пояснил он, указывая на пилотку.

Северная ничего не ответила и, закатив глаза, принялась особым образом заплетать волосы в косу — так, как было принято на севере.

«Пришёл мне мешать, — подумала она. — Откуда он только взялся, такой чванливый!»

Паренёк молчанием девушки нисколько не смутился, и даже позволил себе без приглашения сесть на Томину кровать. Он был очень загорелый — к виду тёмной кожи Северная до сих пор ещё не привыкла, а вот волосы у него были яркого солнечного цвета.

«Солнечный зайчик ты, а не Лётчик», — прозвала его Северная.

— Как у вас на севере называют копуш? — спросил Лётчик, гладя на то, как она торопливо собиралась.

Северная не могла поверить своим ушам. Какая наглость заявиться без приглашения, да ещё и обзываться!

— У нас их называют «отстань, придурок», — огрызнулась она.

— Ха, — оценил Лётчик, — а у нас так называют «понаехала деревенщина»!

— Это ты меня деревенщиной назвал? — накинулась на него Северная.

Она была готова влепить этому наглецу пощечину — она ему покажет деревенщину!

Третий протяжный звук гонга призывно повис в воздухе.

— Бежим! — крикнул Лётчик, вскакивая с кровати и хватая Северную за руку.

Он потащил её за собой на улицу и далее, между тесно примкнувшими друг к другу жилищами, в сторону большой площадки, или арены, как её тут называли.

Когда они, запыхавшись, достигли цели, практика ещё не началась. Переговариваясь между собой, три ряда новобранцев выстроились на краю поляны. Начальства нигде не было видно. Было очевидно, что на базе происходили какие-то события, но никто ничего не знал толком.

— Эй, Сизый, что я пропустил? — спросил Лётчик рыжеволосого парня, стоящего крайним. Он и Северная встроились в шеренгу рядом с ним.

— Ну, Лётчик, тебе крупно повезло! — ответил тот, хлопнув друга по спине. — Рокфеллер до сих пор в хранилище, похоже, с кем-то разбирается.

Он махнул рукой в сторону большого деревянного строения на другом краю поляны. Его крышу венчала одинокая башня. Приглядевшись Северная поняла, что сделано оно не из срубленных бревен, а из волшебного шатрового полотна.

«Интересный у них тут стройматериал. Откуда они берут эти полотна? Явно эховского производства, — подумала она. — А вместе с тем стараются придать базе вид обычного поселения».

Сизый доложил вполголоса:

— Похоже, что вчера многих перевели с нашей базы в Центральную. Меня только забыли, — ухмыльнулся он.

— Да, я слышал что-то такое, — рассеянно пробормотал Лётчик. — Неужели правда?

— А то! — подтвердил рыжий. — И Томаса тоже!

— Да ты что! — присвистнул Лётчик.

Он и Сизый многозначительно переглянулись.

— Но ты шутишь, что тебя забыли? — спросил Лётчик.

— Нас всех забыли, старина, — горячо ответил он. — Ты бы это понял, если бы пробыл здесь столько, сколько и я…

— А кто такой Томас? — оживленно спросила Северная, от возбуждения совершенно забыв, что она решила не разговаривать с Лётчиком.

— А, она умеет говорить! — покачал головой Лётчик. — Ты с ней осторожнее, Сизый, она кусается.

Северная покраснела. Это была её отличительная особенность, которую она терпеть не могла и очень не любила, если другие замечали её пламенеющие щеки. Чтобы Лётчик не заметил ее смущения, она тихонько ткнула его локтем в бок. Тот, правда, ловко увернулся.

— Да ладно тебе, старик, что ты накинулся на девушку, — улыбнулся Сизый, протягивая Северной руку. — Меня кличут Сизым — хоть убей, не знаю почему! — подмигнул он ей.

— Ну не Рыжиком же тебя звать, — усмехнулся Лётчик, глядя на яркую шевелюру своего друга. — А Сизым тебя ещё отец звал, сам рассказывал. Может, ты в детстве любил гонять голубей? — подначил он.

— Я и сейчас люблю! — засмеялся Сизый.

Он крепко пожал руку Северной.

— Рада познакомиться, — искренне сказала она. — Меня зовут Северная Звезда.

— Серьезно? — поразился Лётчик. — Ничего пафоснее нельзя было придумать?

— Я не с тобой разговаривала, — отрезала Северная.

— Сразу видно, что ты Северная — от тебя так и веет холодом! — огрызнулся тот в ответ.

— Тише, вас услышат, — оборвал их Сизый. — А Томас, — добавил он шепотом, — это наш мастер. Он нас обучал магическому боевому искусству.

— Тягомотина страшная, — пожаловался Лётчик. — Мы ни разу не дрались даже в рукопашном бою, не то что в магическом! Только разглагольствовали о тактических приемах. Теперь я с эховцами готов конкретно так обсудить все тонкости ведения боя!

— Тише, Рокфеллер возвращается.

Сизый кивнул в сторону хранилища.

Все тут же замолкли. Из здания с башней вышло несколько человек. Рокфеллер что-то быстро и горячо говорил молча слушавшему его Старцу — Северная их тут же узнала. Были вокруг них и другие люди, одетые в серую форму защитников с яркими полосами на рукавах. Вчера Северная видела такие на собрании.

«Должно быть, это форма центральников», — подумала она.

— Эй, а что тут делает этот шарлатан? — покосился на Старца Лётчик.

— Почему это он шарлатан? — обиделась за старика Северная. Отчасти она просто хотела поспорить с Лётчиком, но в то же время было в этом Старце нечто такое, что очень занимало Северную. Дожив до вековой седины, этот человек волей-неволей должен был знать ответы на важные вопросы, и уж чего-чего, а вопросов у Северной накопилось великое множество.

Почему эта война должна была прийти в их жизни и разрушать всё, к чему прикасалась? Почему когда Северная была ещё совсем малышкой, война отняла у неё самых близких и дорогих людей — родителей? Она не помнила ни лица матери, ни звука голоса отца, даже не знала, есть ли у неё братья и сестры. Любой ребёнок заслуживает иметь хоть одно самое простое воспоминание о своих родителях…

— Ясно, почему шарлатан, — зашептал Лётчик. — Говорят, что он Видящий! Но ведь всем известно, что последним Видящим был Вековой Сказочник, а от него нам остались только детские сказки…

— Не правда, Лётчик, не говори, о чём не знаешь, — вдруг резко оборвал его Сизый. — Ты всё спрашивал, где я пропадаю по вечерам? Так это я уже несколько месяцев хожу к Старцу — он много чего интересного рассказывает… Тебе бы тоже сходить. Старец дельный старик и многое повидал.

— Нет уж, спасибо, — ответил Лётчик. — Я и не говорю, что он ничего не повидал, я просто говорю, что он ничего не видел. Понимаете, о чём я?

Лётчик расширил глаза, приоткрыл рот и заговорил притворным низким голосом, словно как в трансе.

— Я вижу, что великим даром будет наделена дева с длинной косой, если удостоит своими ласками загорелого красавца в раритетной пилотке…

Северная не могла не рассмеяться, и даже Сизый добродушно прыснул.

— Что это за странные знаки отличия у людей в сером? — поинтересовалась Северная.

— Это центральники… Люди с Центральной базы, — подтвердил её догадку Сизый. — У них огромная власть, Северная, они могут решить, кто будет переведён, а кто оставлен здесь…

— А почему это так важно? — спросила Северная, но ее слова потонули в приветственном гуле новобранцев.

— Все, атас, они уже здесь! — шикнул кто-то с первых рядов.

Тем временем Рокфеллер и Старец поравнялись с шеренгами, и все присутствующие так и впились глазами в Предводителя. Тот окинул взором молодые напряжённые лица ребят и произнёс совсем не то, что от него ожидали.

— Вот видите, как всё получилось… — задумчиво протянул он.

Затем, словно собравшись с мыслями, Рокфеллер произнёс речь, которую ещё долго пересказывали друг другу возбужденные защитники и все, кто присутствовал при этом событии.

— Мы не знаем, как долго нам дано здесь пробыть, — медленно начал Предводитель. — Как здесь, на этой базе, так и здесь, на этой земле. Наступают в жизни такие моменты, когда очень отчетливо чувствуешь конечность отмеренного времени.

Рокфеллер почему-то посмотрел на людей в сером, которые внимательно вслушивались в каждое его слово.

Новобранцы в колоннах слушали, затаив дыхание. На противоположном конце одной из шеренг Северная заметила Тому, завороженно внимавшую речи Рокфеллера. Сизый следил за движениями говорившего с непроницаемым лицом, а Лётчик всё больше и больше хмурился.

— Оттого ещё яснее представляется важность доверенной нам миссии, — с удвоенным жаром продолжал Рокфеллер. — Мы — последний рубеж цивилизации. Перед нами — анархический хаос, завладевший умами многих достойных людей, однажды бывших в наших рядах. Лидер этого безумия околдовал их разум и зачаровал сердце, — Предводитель красноречиво коснулся груди.

Северная ещё не знала, что должно было произойти, но знала, что оно обязательно произойдёт. Она была северянкой, а потому в ней были живы независимость суждений и свобода мысли. Она хотела составить своё собственное мнение о жителях Эхо. Да к тому же практически все они, по слухам, были магами.

В ней нарастало знакомое с детства чувство, которое всегда приносило ей одни неприятности. Это было её непреодолимое влечение заступаться за тех, кто в меньшинстве. Это было то чувство, когда невозможно не вступиться за обиженных и слабых, чувство, когда подчиниться легко, а поступить правильно невероятно сложно, чувство, когда нельзя смолчать, даже если ты единственный противоречивый голос, — чувство справедливости.

Ещё когда Северная была ребёнком, её сердце благоговейно замирало в присутствии волшебства. Магия часто проявляла себя через природу, и эти две стихии представлялись Северной неразрывными. Но в последние годы стихии всё нещаднее обходились с человеком, выражая свою волю природными катастрофами. Выжженный дотла север — её родной край и любимый дом — плачевное тому подтверждение…

Воля природы — какова она теперь? И как связана она с эховцами? Северная должна была понять, почему маги — эти рупоры земли — объединились не с мирной целью, а чтобы уничтожить хрупкий порядок, установленный Центральной базой.

Рокфеллер продолжал говорить, и все больше и больше разгорались лица слушавших его новобранцев.

— Эти анархисты имеют имя. Они называют себя Территорией Эхо. Как поэтично — эхо былой жизни!

Рокфеллер рассмеялся, однако никто более не издал ни звука. Всё внимание было устремлено на него. Рокфеллер же время от времени не забывал посматривать на людей в сером.

— Мы единственные, кто может остановить эту разрушительную машину, слепо сравнявшую наши идеалы с землей. Они переманивают наших лучших людей на сторону апокалипсиса! Их лидер, держащий вожжи этой адской колесницы, призывает свергнуть Совет Главных. Совет — нашу незыблемую основу, на которой зиждется государство! Совет — наш гарант стабильности и процветания!

Предводитель обвёл взглядом собравшихся. Напряжение в рядах передалось как электрический разряд. И только молодой защитник в сером что-то усердно строчил в своем пухлом блокноте.

«Давно я не видел ничего стабильного в нашей зоне», — буркнул Лётчик.

«Процветает только Центральная база», — вторил Сизый.

— Их лидер, — Рокфеллер уже не говорил, а почти что кричал, — коварный агент, засланный к нам западниками. Он пытается рассорить наши зоны. Поэтому сейчас для нас так важно в момент истины стоять плечом к плечу, встречая врага у ворот.

Северная с сомнением посмотрела на своих ближайших соседей, и они ответили ей тем же недоверчивым взглядом.

«Не похоже, чтобы они тут были очень уж нам рады», — подумала она, вспоминая, как Рокфеллер назвал её вчера беженкой.

— Я горд, что сегодня к нам из северной зоны прибыло столько многообещающих защитников. Мы с благодарностью и братскими объятиями встречаем их сегодня на нашей земле.

— Слышала, Северная? Братские объятия — так что давай, будь поласковей, — шепнул Лётчик. Северная только мотнула плечом, отмахиваясь от него, и продолжала пристально следить за речью Предводителя.

— Наш враг очень умён. Недаром столько светлых голов стало жертвой его козней, предав и покинув нас…

— Во имя Совета — послушать его, так это какой-то герой сказок, — не выдержала Северная. — О ком он говорит?

— А ты не знаешь? — искренне удивился Лётчик. — Он говорит о Тёмном Стрелке.

Северная слышала это имя в первый раз, и оно не произвело на нее никакого впечатления.

— О ком? — переспросила она. — Точно — имя из сказки.

— О, ты ещё мало слышала южных имён, — усмехнулся Сизый. — Но ты правда не знаешь о Тёмном Стрелке?

— Нет, у нас на севере была своя жизнь и свои герои, — ответила она.

— Он не герой, — горячо возразил Сизый. — Ты не слышала, что о нём говорил Предводитель?

— Но ведь так не бывает, — заметила Северная. — Никто не рождается дьяволом, и ничего не бывает без причины. Почему тогда все эти светлые головы, как назвал их Рокфеллер, перешли на его сторону?

Она тут же пожалела, что сказала это. Несколько человек из передних рядов обернулись, каждым жестом выражая свое недовольство словами Северной. Похоже, её голос прозвучал чуть громче, чем она рассчитывала.

— Я вижу, что мои речи утомляют северян, — раздраженно сказал Рокфеллер. — Ты хочешь что-то сказать?

Предводитель смотрел прямо на Северную. У неё похолодело в груди, и возникло знакомое ощущение, будто её головой окунули в ледяную воду. Что-то мешало ей спокойно вздохнуть, и каждый удар сердца оглушительно отдавался в ушах.

— Северная, скажи, что тебе нехорошо, что надо в лекарскую, — быстро шепнул ей на ухо Лётчик.

На озабоченном лице Сизого Северная прочла участь, которая её ждала, если она не последует этому совету. Она быстро соображала.

Прошлой ночью Северная уже успела многое передумать. Она была готова.

Вчера на Совете вся ее жизнь предстала ей в не знакомом свете. Её слова о нищенском состоянии обитателей базы были восприняты как угроза.

Возможно, они и правы.

Возможно, они только что сами создали из неё угрозу.

— Сая, я просто размышляла над твоими словами, — взволнованно сказала она. — Ты прав, никому не дано знать отмеренного нам времени, — медленно проговорила Северная.

Лётчик потянул её руку вниз, как бы призывая спрятаться, уклониться как от летящей пули. Сизый смотрел на неё с ужасом, Тома — разинув от удивления рот, а остальные — с любопытством. Человек в сером перестал записывать и оторвал взгляд от блокнота.

Северная глубоко вздохнула. «Четыре счёта вдох — задержать — четыре счёта выдох», — неожиданно проговорил у неё под ухом уютный старческий голос. Северная обернулась. Все глаза были устремлены на неё, но никто, казалось, не проронил и звука.

«Ты особенная, Северная Звезда. Никогда этого не забывай и не давай другим заставить тебя это забыть», — сказал всё тот же убаюкивающий голос.

Северная в нерешительности перевела взгляд на Старца, стоящего в центре арены. Он улыбался, глядя ей прямо в глаза, однако губы его не шевелились.

Северная ещё раз глубоко вздохнула и продолжила уже спокойнее.

— Нам не дано знать отмеренного нам времени, — повторила она. — И не дано знать, как мы сюда попали. Но возможно, только возможно, нам подвластно узнать — для чего. Мне кажется, нам, молодым, пока у нас ещё есть желание и задор, нужно положить все силы на то, чтобы разгадать эту тайну. Каждый из нас — сам за себя — должен понять, для чего он здесь и какую хотел бы взять роль. Каждый из нас — сам за себя — должен решить свою судьбу. Каждый из нас — сам за себя.

Северная поймала взор Рокфеллера. Его лицо было непроницаемо. С минуту стояло звенящее молчание: даже Лётчик не решался произнести ни слова. Затем Рокфеллер кашлянул и произнёс:

— Спасибо за столь поучительное выступление. Мне было необычайно полезно его услышать. Проливает свет на всю… — он помолчал, подыскивая слово, — … глубину северного менталитета. Твоё имя?

Северная поёжилась. Что-то ей подсказывало, что ответ её тотчас же будет записан в маленький блокнот серого защитника. Но отступать было поздно.

— Северная Звезда, сая.

— А, я вижу, ты уже успела познакомиться с нашим уставом, — он скривил губы в улыбке. — Ну что ж, на сегодня отбой — мне ещё искать нового мастера…

Он вдруг остановился и в упор посмотрел на Северную. Его взгляд был холоднее морозного утра. Ударяя каждый слог и обводя взглядом шеренги новобранцев, он медленно проговорил:

— Я очень надеюсь, во избежание нежелательных последствий, что каждый из нас, я повторяю: каждый из нас, сделает правильный выбор, — он сделал особое ударение на слово правильный.

С этими словами он развернулся и зашагал прочь от арены. Серые тут же последовали за ним. И только Старец, как пригвождённый, остался стоять на прежнем месте. Он, не мигая, смотрел на Северную.

Глава пятая

Странник огляделся. Он только что выбрался из подземного тоннеля и снимал запачканные кожаные перчатки. Однако его плащ самым волшебным образом остался таким же безупречным, как и до похода.

Как и говорил Кардинал, они оказались по ту сторону поляны, являвшейся негласной границей юга.

— У них есть прямой доступ в зону, — пробормотал он.

Моряк тоже вскоре выбрался из подземелья, перевернулся на спину и шумно вдохнул долгожданный свежий воздух. По его лицу растеклась довольная улыбка. Ничего себе поход! Столько событий, что голова шла кругом. А может, просто давал о себе знать неожиданный прилив кислорода. Моряк медленно сел.

— Некогда отдыхать, Моряк. Это многое меняет, — поторопил его Странник.

Мастер, не теряя ни секунды, зашагал к дому. Моряку ничего не оставалось, как быстро подняться и последовать его примеру.

Впечатления дня не давали ему покоя. В голове Моряка толпились вопросы, и он не знал, какой из них стоит задать первым.

— Странник, я, конечно, подтвержу любой твой доклад, но я… — начал он, но Странник вдруг резко обернулся.

— Что ты имеешь в виду? — напряжённо спросил он.

— Ну, я хотел сказать, если ты хочешь упустить некоторые подробности, — смутился Моряк.

Странник, казалось, всерьёз задумался и испытующе смотрел на напарника. Моряк уже пожалел, что вообще затеял этот разговор, но отступать было глупо.

Наконец Странник сказал:

— Ты многое сегодня увидел, — он замолчал, подыскивая слова. — И у тебя появились вопросы…

— Вот и я о чём! — облегченно воскликнул Моряк.

— Ты заработал право их задать, Моряк, — сухо сказал Странник. — Учти, это не значит, что я смогу на них ответить.

Лицо Моряка удивленно вытянулось. Странник, глядя на него, вдруг улыбнулся.

— Но я постараюсь, — сжалился он. — В конце концов твоё присутствие сыграло немалую роль в сегодняшнем успехе.

Ну уж тут мастер явно преувеличивал! Что такого он сыграл, кроме убедительной роли оглушённого? И о каком успехе говорил мастер?

— Ты не видишь того, что вижу я, Моряк, — улыбнулся Странник.

«Вот чёрт, — выругался про себя Моряк. — Надо будет научиться получше прятать свои мысли».

— Концентрация и проекция, Моряк, — вот ключи к магии, — сказал Странник. — Однако постоянное соблюдение этих правил сделает тебя… отстранённым. Ты готов к этому?

Моряк задумался. В себе он любил именно эту непреодолимую жадность до жизни, которая и бросала его в походы с мастером. Выходит, для вступления в клуб избранных магия требовала некой жертвы… Не от того ли мастер был всегда так сдержан и так… безразличен?

Моряку не понравилась эта мысль, и он встряхнул головой.

Странник же, не дожидаясь ответа, продолжал:

— Сегодня твоя роль заключалась в документировании всего происходящего, — пояснил он. — Стрелок не мог точно знать, передам ли я всё произошедшее в первозданном виде. А ты был, так сказать, официальным представителем Совета. Так что в своём докладе опиши всё в точности и до малейших деталей, — закончил он.

— И ты не хочешь некоторые моменты… ну, подкорректировать, что ли? — изумленно переспросил Моряк.

— Нет, боюсь, мне придётся нести ответственность за всё, что сегодня произошло и что было сказано. Это чрезвычайно важно, — повторил он серьезно.

— А как насчёт имён, которыми вы друг друга называли? И Странник, — Моряк опять замялся, — у меня сложилось впечатление, что вы друг друга… Хорошо знаете.

Он замер. Наглость собственного вопроса повергла его в ужас. Он бы не удивился, если Рокфеллер в такой ситуации просто выгнал его взашей. Но Странник не рассердился, а напротив, неожиданно улыбнулся.

— Ну, конечно, мы друг друга хорошо знаем, — сказал он. — Тёмный Стрелок — мой брат.

Моряк остолбенел. Он ожидал всё что угодно, но только не это. Представить, что его любимый учитель и знаменитый преступник — братья, было невозможно.

И вместе с тем, это всё объясняло. И их разговоры, и неоспоримое сходство одежды Странника и эховцев, и даже — самое тревожное — удивительное знание мастером Тёмной магии…

Странник терпеливо ждал, пока в голове Моряка крутились колёсики и создавалась версия новой реальности. Наконец, Моряк сказал:

— Если ты думаешь, что люди не начнут задавать вопросов, то ты давно не общался с ними, Странник…

Тот усмехнулся.

— Ты прав, Моряк. Я столько провел времени в дороге, что стал чужд человеческому общению. Но неужели ты думаешь, что тайные доклады разведчиков становятся общественным достоянием?

Моряк задумался. Время от времени на общих собраниях оглашались новости текущего дня, но больше говорилось о достижениях (неизменно!) в Центральной базе. Ещё восхвалялись успехи местных защитников, отвоевавших ту или иную стратегическую позицию. Право слово, послушать, о чём говорилось на этих собраниях, так южане уже были в полушаге от победы. Иногда Моряку казалось, что Централка жила в каком-то другом мире, а нищета и разруха были присущими только погранбазе.

Пожалуй, Странник был прав: такая неоднозначная информация, как встреча главного революционера с братом — главным разведчиком — не будет пущена в общий доступ.

— Тогда остаётся Совет? — задал Моряк следующий вопрос.

Странник помедлил с ответом. Затем, тщательно выбирая слова, сказал:

— Для Рокфеллера это уже не новость. Будем надеяться на его здравое суждение.

— Рокфеллер знает, что Темный Стрелок твой брат, и всё равно доверяет тебе самые опасные задания? — поразился Моряк.

— Самые опасные задания он мне доверяет потому, что только я могу их выполнить, — холодно ответил мастер.

Он опять вернулся к своему безразлично холодному тону, который его напарнику был хорошо знаком.

— И если ты хоть на секунду сомневаешься, на чьей я стороне, — нам больше не о чем говорить.

Странник отвернулся и пошёл прочь. Моряк закусил губу, — так обидно ему было заканчивать разговор подобным образом. Он подбежал к Страннику, схватил его за плечо и торопливо заговорил.

— Я зову тебя про себя мастер, — сказал Моряк. — Глупо, я знаю, ведь ты меня никогда не учил. Но всё, что ты делаешь, — для меня пример. То, как ты ведёшь себя в бою, и как спокоен в общении с врагом, то, как ты ничего не боишься, и как отдаёшь свой хлеб детям, каждый день ждущим тебя возле трапезной. Я никогда, ни на секунду, не сомневался, что ты — на стороне правды. Просто я вдруг задумался, а на чьей стороне она — правда?

Схватить мастера за плечо было чем-то, чего ещё вчерашний Моряк не сделал бы никогда в жизни. Но с тех пор весь мир несколько раз переменился, и Моряк менялся вместе с ним.

Странник смотрел в глаза этому молодому парню, говорившему восторженно и чисто, как давно уже не говорили на собраниях Совета.

«Да, — подумал он, — есть незыблемая правда в народной мудрости. Друг познаётся в беде, а не при Дворе».

И хотя порыв Моряка был необычайно наивен — все-таки они были разведчики южной зоны и им не пристало говорить пространные речи, — Страннику импонировала его честность.

«Вот оно — достойное будущее! Значит, я ошибался, и оно всё ещё возможно».

Моряк, конечно, понятия не имел, какую глубинную струну затронул своим признанием. Но по тому, как Странник не убрал его руки и не отстранился, он понял, что всё в порядке. Моряк шумно выдохнул.

Подождав, закончил ли тот свои излияния, Странник проговорил:

— Меня зовут Марк. Я не видел Нэйтана последние двадцать лет. А сегодня он не только показал нам своё укрытие, но и выдал уязвимое место. Наше задание прошло успешнее, чем я ожидал.

Странник немного помолчал, а потом добавил:

— Я рад, что теперь не обязательно всё делать в одиночку.

Моряку понадобилась секунда, чтобы осознать смысл слов мастера. Какое уязвимое место Странник имел в виду? И значит ли это, что теперь они работают в связке?

Чтобы не искушать судьбу, Моряк решил оставить все вопросы на потом. Вместо этого он сказал:

— Я не смогу называть тебя по имени, Странник. Ты уж извини — дело привычки… Но ты можешь звать меня Дэн, если хочешь, — так меня нарекли при рождении. Эй, ты только подумай, мы обменялись чем-то глубоко личным! — добавил Моряк, совсем осмелев. — Это твой первый шаг к освоению искусства человеческого общения!

Странник улыбнулся его словам, и они зашагали в сторону ворот погранбазы.

***

Уже на подходе Моряк заметил, что мастер напрягся. Он окинул взором привычную заставу базы, и не углядел ни одного защитника.

— Что-то не так, — проговорил Странник.

Они обошли пост и успели пройти шагов сто, когда наконец показалась первая воинская застава.

— Это люди из Центральной, говорить буду я, — только и успел сказать Странник.

Их тут же обступили защитники в сером.

— Кто такие и зачем пытаетесь проникнуть на базу? — зычно спросил высокий мужчина, по возрасту больше походивший на старосту или советника. Моряк удивился, что на погранпосту стояли такие представительные люди.

— Мое имя Странник, — спокойно ответил мастер. — Я разведчик, а это мой подопечный, — кивнул он в сторону Моряка.

Пожилой мужчина цокнул языком. Он сделал бойцам еле уловимый знак рукой, словно подтверждая что-то.

— Я знаю — кто ты, Странник, — развязным тоном проговорил он. — А вот что ты делал за пределами зоны и по чьему указанию — это мне не известно.

Моряку всё более и более подозрительным казался этот странный допрос. Если центральники имели какое-то дело у них на базе, то уж, наверно, что-то поважнее, чем пограничный досмотр.

Но Странник был невозмутимо спокоен и, казалось, не мог себе представить ничего более естественного, чем эти новые постовые.

— Мы проводили учения в обстановке, максимально приближенной к боевой, — подробно объяснил он. — Я имею личное распоряжение Рокфеллера, подтверждающее мои слова.

Однако было похоже, что защитники не собирались их пропускать. Главный ещё раз цокнул языком и смерил Странника взглядом.

Моряку показалось, что он где-то видел это лицо раньше. Может, на сборных учениях?

— Я не сомневаюсь, что Рокфеллер дал это распоряжение, — пожилой сделал особое ударение на слове «дал». — Ну что ж, будьте осторожны, разведчики, — он неожиданно усмехнулся. — Никогда не знаешь, кого можно встретить. А ещё того меньше — кому можно доверять.

Переведя тяжёлый взгляд на Моряка, пожилой сдвинулся с места, освобождая проход.

— Спокойного дозора, — сухо сказал мастер. — И вправду, никогда не знаешь, когда встретишь такого большого начальника на простой заставе.

Странник встретился глазами с пожилым. Тот в ответ только неприятно цокнул языком.

Разведчики прошли мимо бойцов, напряжённо заглядывающих в их лица.

— Я его узнал! Наконец-то! — зашипел Моряк, когда они отошли немного поодаль. — Это же сам советник Давлет, начальник Центральной базы по борьбе с эховцами! Я видел его лицо в прошлом месяце в листовках! Они тогда оприходовали молодого студента — передача ценной информации твоему… Ну, твоему брату, — быстро проговорил Моряк. — Хотел бы я знать, что они тут делают? — прибавил он.

— Вот и я бы хотел, — задумчиво ответил Странник.

Глава шестая

Возбуждённая молодёжь обступила Северную.

— Ну ты даёшь, лимита! Я думал, он тебя выставит! — заговорил парень с отличиями старосты на груди.

— Не выставит, Крейцер, не переживай! — ответил за неё Японец и подмигнул Северной.

— Выскочка, тоже мне нашлась — прервать самого Предводителя!

Капризного вида черноволосая красавица оценивающе смерила Северную глазами. Она была очень загорелой, и Северная неожиданно для себя начала завидовать цвету ее кожи.

Тома с усилием пробиралась к ним через толпу глазеющих.

— Эй, подруга, могла бы и предупредить, что будешь выступать! Я б взяла билет поближе!

Со всех сторон к ним тянулись всё новые любопытные.

— Быстро спрячь меня! — шепнула Северная Лётчику.

Того не нужно было просить дважды: он схватил её за руку и потащил в самую гущу толпы.

— Извините, пропустите, дайте дорогу! Не видите — Старец хочет поговорить с нашей Звездой, — прикрикивал он на ходу, указывая в сторону арены, где один-одинёшенек стоял седовласый старик.

Они протиснулись через гудящих новобранцев и оказались в шаге от Старца.

— Здравствуй, дедуля, — весело начал Лётчик. — Извини за беспокойство, но ты не знаешь, как пройти к книжному шатру?

Лётчик сам не знал, что подтолкнуло его это сказать, но слово — не южный воробей, вылетит — не поймаешь!

Северная обалдела от такого нахальства, но виду не подала.

«Сама напросилась», — подумала она.

Старик на Лётчика даже не посмотрел, зато не мог оторвать глаз от Северной. Ей показалось это странным.

— Отчего же не знаю, конечно, знаю! — проворковал он с улыбкой, и Северная тут же узнала этот голос. Он еще совсем недавно звучал у неё в голове. Но как это было возможно?

— Вот пойдём, я вам и покажу, — сказал старик, увлекая их за собой.

Лётчик даже присвистнул от того, как всё складно получалось.

Старик повёл их в глубь поселения минуя защитников.

Располагавшийся внутри базы городок жил своей вневременной жизнью. Люди строили, торговали, женились, рождались и умирали. Этот симбиоз защитнической базы и мирных жителей был единственным возможным путём существования в нынешнем мире. И вместе с тем нельзя было себе представить ничего более органичного.

Вcю дорогу Лётчик весело верещал:

— Я, дедуля, читаю книги, ты не подумай! Но тут девушка интересуется Летописью Южных Классиков, а я всё больше по романтической линии силён.

Лётчик многозначительно посмотрел на Северную, а та только покачала головой.

Старец все улыбался, кивал, да время от времени посматривал на Северную. Той уже порядком надоело такое неприкрытое любопытство, и она, в свою очередь, тоже стала рассматривать старика.

Он был с головы до пят покрыт тонкой сеточкой морщин, словно это была не кожа, а скорее чешуя. Его лицо было приятно улыбчивое, движения спорые и неброские, голос уютный и убаюкивающий. И только в глазах было нечто сокрытое от взора постороннего наблюдателя: что-то, что не вязалось с простецкой наружностью старика.

— Не сочти за неуважение, а сколько тебе лет, дедуля? — развязно спросил Лётчик. Он совсем расслабился и нёс всякую чушь. Старец был ничуть не против — он расторопно семенил маленькими шажками, обгоняя Лётчика.

— Больше, чем ты можешь предположить, мальчик, — смешливо проговорил он. — Раз я дедуля, то ты — мальчик, согласен?

Лётчику не особо понравилось такое сравнение, но стоило признать, что Старец играл по правилам.

— Какой был мир до войны, Старец? — неожиданно для себя спросила Северная. Она подумала о родных людях, потерянных ею. Какой могла бы быть их жизнь, не будь войны? Какой могла бы быть её жизнь?

Лётчик украдкой взглянул на неё.

— Война всех нас впрягла в работу, — ответил старик невпопад. — Все мы то так, то эдак послужили хворостом для её разрушительного костра.

— Ты так говоришь, дедуль, будто мы развязали эту войну, — неодобрительно сказал Лётчик.

— Развязали, может, и не вы, а продолжает кто? — старец смотрел на паренька, всё так же улыбаясь.

— Я? — искренне удивился Лётчик. — Я только того и хочу, чтобы эта война поскорей кончилась и мы смогли предаться более плодотворным занятиям…

Лётчик подмигнул Северной.

— И что ж ты делаешь для того, чтоб окончить войну? Готовишься убивать магов?

Лётчик был поражён таким поворотом мысли. Он даже остановился. Но ему тут же пришлось нагонять, так как попутчики его ждать не собирались.

— Как же быть, Старец, если не бороться за то, во что веришь? — услышал он слова Северной.

— Ааа, вот наконец и правильный вопрос.

Старец неожиданно резко остановился и спросил уже без малейшей улыбки:

— А во что ты веришь, девочка?

Северная смотрела на Старца, не понимая вопроса. Он был такой наивно-очевидный, и в то же время чувствовался какой-то подвох.

— Вот мы и пришли! — провозгласил старик, обращаясь к поравнявшемуся с ними Лётчику. — Книжный шатёр, как и просили.

Старик указал рукой на большой разноцветный шатёр, стоявший на главной площади. Прямо напротив него находился вход в трапезную. Лётчик уже забыл, куда они шли, а потому даже не посмотрел в направлении, указанном Старцем. Он был слишком поглощён возникшими вопросами.

— Что же получается, старик, — сказал он растерянно. — Получается, что я хочу жить в мире — и не могу? Ну ладно, я не знаю, как закончить эту войну, но Совет-то на что? Получается, они тоже не знают? Ведь не хотят же они, в самом деле, чтобы война продолжалась!

— И в самом деле, зачем бы им хотеть войны? — мирно засмеялся старик.

— И что ты предлагаешь мне делать, — всё недоумевал Лётчик. — Лечь на землю и ждать прихода повстанцев?

— Иногда послушать землю и вправду не помешает, — одобрительно согласился Старец.

Лётчик и Северная многозначительно переглянулись.

— Свихнулся. А мы-то с тобой его слушали, — шепнул ей Лётчик.

— Ну что ж вы не идёте? — кивнул старик в сторону цветастого шатра. — Вон сколько детишек собралось! Ах, я и забыл — сегодня же день Векового Сказочника!

— Кого-кого? — спросил Лётчик.

— Ну как же, знаменитый северный летописец, прозванный потомками Вековым Сказочником! Никто не знает его настоящего имени, да и когда именно он жил, но после себя летописец оставил удивительнейшие сказания…

— Например, сказание об Алеке Скитальце, — вспомнила Северная свой недавний разговор с Воробьем.

— Ясно-ясно, заткнули меня за пояс, молодцы — ухмыльнулся Лётчик. — Ну всё, привет, дедуля, мы пошли!

Северная осуждающе посмотрела на него. Ей было жаль Старца. Тот, по-видимому, на старости лет немного выжил из ума. Да и что удивительного? Он должен был пережить сколько катастроф на своём веку. Скорее, было удивительно, что он ещё помнил, где находился книжный шатёр.

— Спасибо вам за всё, — ласково сказала она.

Старец на прощание протянул девушке руку. Он по-прежнему улыбался и пристально смотрел на неё своими серо-зелёными глазами, заглядывающими в глубину души, под наносной слой обыденности. Она зачарованно коснулась его чешуйчатой руки.

В ту же секунду померк свет.

Северная испуганно втянула в себя воздух и спешно заморгала. У себя над головой она разглядела что-то вроде гирлянды из кристаллов, переливающихся всеми цветами радуги. Неожиданно она осознала, что лежит в колыбели в просто обставленной, но достаточно просторной комнате. На противоположной стороне комнаты у окна она разглядела два силуэта; они приглушённо переговаривалась. Северная прислушалась.

— Они нас и здесь найдут, Аарен, вот увидишь, — сказал прерывающийся женский голос.

Было видно, что выговорить эти слова ей стоило большого труда.

— Мы в безопасности, успокойся, родная, — мягко ответил мужской голос.

«Говорите, говорите ещё, — думала Северная. — Я могу слушать ваши голоса бесконечно».

— Ты этого не знаешь, Аарен, — продолжала женщина, — у них наверняка есть свои люди на севере.

— Ты везде видишь опасность, Кайла.

В голосе мужчины читались одновременно и осуждение, и глубокое сочувствие.

— Я понимаю, ты думаешь о Лие и Ростане, — сказал он, касаясь ее руки, — но нельзя постоянно жить в страхе!

— Ты думаешь о людях слишком хорошо, Аарен, — не соглашалась женщина. — Ты не видел, что видела я… Я пряталась тогда в комнате, когда… когда Командор убил моего отца.

Женщина всхлипнула, а мужчина обнял её за плечи и прижал к груди.

— Ну что ты, Кайла… Ну вот, опять ты плачешь, — говорил он, гладя ее по волосам. — Мы не можем изменить то, что было. Но здесь мы в безопасности, уверяю тебя. Ну будет, будет. Видишь, ты разбудила Лию.

Мужчина повернулся к колыбели.

Северная услышала протяжные звуки, похожие на плач ребёнка. Вдруг она поняла, что звуки доносились из её колыбели. Да ведь это она сама плакала младенческим голоском!

Комната стала расплываться, будто глаза, которыми Северная смотрела на мир, застилали слёзы.

Женщина вытерла платком своё мокрое лицо, шумно высморкалась и подошла к детской кроватке.

— Ну всё, всё, поплакала и довольно.

Женщина склонилась над Северной. Её лицо казалось странно знакомым, словно покрытым пылью времени. — Я здесь, моя радость, я здесь, звёздочка…

Комната продолжала расплываться до тех пор, пока всё не превратилось в одно размытое пятно. Северная почувствовала, как по её лицу текут слезы…

— Бедная, упала в обморок прямо на площади, — услышала Северная детский голос.

Северная вдруг сообразила, что это были не слёзы, а просто ей в лицо плеснули водой.

— Разойдитесь, дайте воздуху! — проговорил сердобольный женский голос.

— Ты одна из нас, Северная Звезда, — проговорил голос Старца. — Добро пожаловать домой.

Северная открыла глаза и увидела, что лежит на тюке с книгами рядом со входом в читальню.

Вокруг неё собралась группка любопытных детей, судя по всему, пришедших на праздник. Она порывисто поднялась и огляделась: озабоченного вида женщина, склонившись над ней, держала в руках пустой кувшин.

— Я в порядке, — пролепетала Северная. — А где Старец?

— Никого не видела — тебя в чувство приводила, — ворчливо отвечала женщина.

Старца нигде не было видно, зато Лётчик уже на всех парах подбегал к Северной, да ещё и со стаканом в руках.

— Пей, немощная, что же мне с тобой делать, — пожурил он её. — Ты любишь быть в центре внимания, да?

Он протянул Северной стакан, и та послушно отпила глоток.

Вкус был сладкий, но не приторный, а скорее напоминающий аромат сладостей, любимых Северной с детства: щепотка корицы, капелька ванили и давно забытая кислинка тёмного шоколада… Она вопросительно посмотрела на Лётчика.

— Это отвар силы, гордость юга, — пожал плечами он. — Рецепт, естественно, эховский — контрабандный… Пей, пей, хуже не будет.

Северную не надо было упрашивать — давно уже она не пробовала ничего подобного. Она разом опустошила стакан и протянула его Лётчику.

— Ты видел, куда пошел Старец? — спросила она его.

— Нет, он мне сказал бежать за отваром, — я и побежал, — удивился тот. — Эй, что с тобой случилось?

— А что со мной случилось, Лётчик?

Северная вопрошающе посмотрела на него. Она не знала, что думать о странном сне, который только что увидела. Да и сон ли это вовсе?

— Ни с того ни с сего, ты запрокинула голову и начала что-то бормотать, — неуверенно ответил Летчик. — Если честно, мне стало не по себе…

— Ты помнишь, что я говорила? — допытывалась Северная.

— Не особо, — задумался Лётчик. — Было трудно различить из-за шума — праздник всё-таки… Но мне кажется, один раз ты сказала «мы не можем изменить того, что было», и ещё, по-моему, ты… плакала, как ребёнок.

Северная опустила глаза. Да, всё так, как она и помнила. Надо было уходить с площади, поскольку дети не собирались расходиться, и всё новые и новые лица прибывали на вечернее торжество.

— Спасибо тебе за помощь, — поблагодарила Северная помогавшую ей женщину.

— Ты молодая, всё пройдёт, — участливо затарахтела та.

— Спасибо, нам пора, — сказал Лётчик, помогая Северной встать и спеша покинуть площадь до начала праздника. Северная всё ещё продолжала оглядываться по сторонам, надеясь высмотреть в толпе Старца.

— Нам туда.

Лётчик указал в сторону узкой улочки, шедшей в обход главной площади прямо к жилому кварталу.

Они перешли улицу, так как было похоже, что площадь скоро перекроют.

По дороге оба молчали. Северная была глубоко погружена в свои мысли, а Лётчик не решался её отвлекать. Наконец, девушка узнала улицу, на которой находился её новый дом.

— Где ты была, подруга? — раздался обиженный голос Томы.

Она сидела у входа в шатёр и недовольно взирала на подошедших.

— Ааа, уже завела новых друзей, — сказал она, взглянув на Лётчика. — А со старыми и водиться не хочешь?

Было видно, что ей было обидно оставаться в стороне.

— О чём ты, Тома? — устало спросила Северная.

— Это ты мне скажи, — раздраженно ответила она. — Это не я всё утро пропадала неизвестно где, не сказав ни слова!

Тома обиженно закусила губу.

Лётчик тем временем с интересом рассматривал Тому, и та не преминула это заметить.

— Что уставился, пожарник? Тебе что тут, мёдом намазано?

Северная рассмеялась, а Лётчик удивленно поднял брови.

— Это так говорится, — объяснила она.

О чудотворном лакомстве севера — меде — южане знали только понаслышке.

— Тома, будь поласковее, пожалуйста, этот солнечный зайчик уже дважды спас меня от публичного позора.

Подруги переглянулись и ни с того ни с сего дружно расхохотались.

— Что такое пожарник, солнечный зайчик — что за имена такие? — удивился Лётчик.

— Не обижайся, — смеясь выговорила Северная. — Твои волосы горят на солнце не хуже огня, от того и имена…

— А вот мне хочется знать, от какого позора он тебя спас? — хохотала Тома.

Она уже забыла, что собиралась дуться и пригласила Лётчика к ним зайти. Тома плюхнулась на стул, а Северная в изнеможении повалилась на кровать.

— Неужели после твоей эпической речи ты попала в ещё какую-то передрягу?

Лётчик, решив принять неожиданный интерес к своим волосам за комплимент, по-хозяйски развалился на Томином матрасе и принялся рассказывать о происшествии на площади. Та, почему-то совершенно не возражая против его присутствия на своей кровати, слушала рассказчика разинув рот, иногда вставляя фразы, вроде «да ты что!» и «во даёт!»

— И когда она очнулась, старика и след простыл! — подытожил Лётчик.

— Не правда, Старец был прямо рядом со мной — я его хорошо слышала, — прервала Летчика Северная.

— О чём ты говоришь, болящая, я видел, как ты очнулась — помнишь я подал тебе отвар?

— Я помню, но ты сказал, что не видел, куда пошёл Старец.

— Не видел именно потому, что когда я вернулся, его уже не было.

Северная села и уставилась на Лётчика. Тот, в свою очередь, тоже смотрел на неё с недоумением.

— Ты уверен? — на всякий случай переспросила девушка. — Может, он уже уходил?

— Ок, северянка неверующая, — притворно обидевшись ответил Лётчик. — Я, конечно, не Странник, но всё же обычно хорошо замечаю подробности и быстро реагирую, если ты не заметила.

Северная отвернулась лицом к стене. Ей хотелось плакать. Она абсолютно точно была уверена, что слышала голос Старца, но факты никак не хотели сходиться в единую цепочку.

«Ты одна из нас, Северная Звезда. Добро пожаловать домой» — повторила она слова Старца. Конечно, если подумать, то это была полная бессмыслица. Что значит — одна из нас? Да и к тому же, её родиной был север.

— А кто такой Странник? — спросила Тома.

Она видела, что Северная не в духе и хотела бы остаться одна. Тома встала с кровати и одними глазами дала знак Лётчику следовать за собой.

— Вы не слышали о Страннике? — поразился тот, игнорируя Томины манипуляции. — Да, чувствую, скоро мне придётся читать вам лекции о самых элементарных вещах: таких, как «возникновение зон» и «краткий курс истории юга»…

— Что, ещё один доисторический герой из летописи южных войн? — спросила Тома, жестами показывая гостю на дверь.

Тот неохотно приподнялся с кровати, садясь на край, но всё же не спешил уходить.

— Ну, может скоро он и войдёт в летопись, но пока ещё рано: он жив-здоров и обитает здесь, на базе. Примкнул к нам полгода назад. Ну очень крутой чувак…

Томино терпение лопнуло, и она бесцеремонно подтолкнула гостя к выходу.

— Очень интересно, Лётчик, но у Северной сегодня было достаточно потрясений — она должна отдохнуть.

Наконец вытолкав Лётчика на улицу, Тома зашипела:

— Ты не видишь, что расстроил её?

Тот недоуменно насупился.

— Это не твоя вина, — смягчилась Тома. — Просто для неё это были не самые простые несколько месяцев.

Тома грустно вздохнула.

— Мы с Северной вместе выросли — она всё равно что жила с нами, рано потеряв родителей. Дом для неё был всем: север — это особое место, которое бывает не просто покинуть.

Три месяца назад наша база сгорела дотла. Просто в один день начался какой-то невиданный, необъяснимый пожар. Нам пришлось бежать, оставляя всё, что когда-либо было дорого сердцу…

Тома задумалась.

— Знаешь, странно, но мне всегда хотелось покинуть дом, отправиться на поиск приключений. Наверное, поэтому я восприняла все произошедшее, как знак судьбы. Северная же, — Тома остановилась, оглянувшись на шатёр, проверяя, не слышит ли подруга, — она всегда была слишком нежного склада, что ли. Всегда слишком близко к сердцу принимала страдания людей. Этот переезд многого ей стоил. Она ещё острее, чем я, восприняла здешнюю бедность — как воспоминание об оставленных развалинах дома…

Лётчик сдвинул брови. Ему тоже показалось, что девчонка эта была особенная. Наверное, потому она ему сразу и приглянулась.

— Переезд сюда должен был быть для нас началом чего-то нового, — объяснила Тома. — Ради чего хотелось бы жить.

Она помолчала.

— Но кажется, ваш юг не идёт ей на пользу. Она ведь и вчера упала в обморок!

Лётчик задумчиво слушал говорившую.

— А раньше с ней такое бывало? — поинтересовался он.

— Никогда! Я говорю тебе — это так на неё влияет юг. Может, и правда — не стоило нам уезжать…

— Ну юг, не юг, а нам надо будет за ней присматривать, — утвердительно проговорил Лётчик. — Мы теперь в одной связке, так что если не хочешь неприятностей, то придётся держать ухо востро.

— Ты думаешь, Северной грозят неприятности? — всерьёз обеспокоилась Тома.

— Ну, если учитывать, что во время припадка она сказала, что Командор убил её отца, то да — думаю, нас всех ожидают крупные неприятности, — подытожил Лётчик.

Наслаждаясь произведённым эффектом, он небрежно развернулся и пошёл прочь, оставляя Тому стоять с разинутым ртом, ошарашено глядя ему вслед.

Глава седьмая

Когда пограничный пост скрылся из виду, Странник прибавил шагу. Моряк старался не отставать.

— Дэн, слушай меня внимательно, — поспешно проговорил он. — Присутствие центральников, а тем более самого начальника ЦБ… Это всё меняет. Ни слова о том, что мы сегодня видели, ты понял? — он посмотрел на Моряка с тревогой. — Нет времени объяснять, Дэн, придётся импровизировать.

Моряк кивнул.

«Ох, надеюсь, мне не придётся много говорить, — подумал он. — Меньше всего на свете я сейчас способен импровизировать».

Напарники шли по шумному центру базы, который казался гораздо более оживлённым, чем обычно.

— Что это — какой-то праздник? — рассеянно спросил Странник.

«И правда! — вспомнил Моряк. — Кажется, сегодня день Векового Сказочника». Но он не успел ничего сказать, так как они уже подходили к шатру Генштаба.

Внутри было всего несколько человек, но Странник был прав — на базе творилось что-то необычное. Никогда раньше Моряк не видел, чтобы Рокфеллер перед кем-то отчитывался. Сейчас же было похоже, что именно этим он и занимался, докладывая делегации в сером.

— Я пришлю отчет о работе, проделанной разведкой, — говорил он, теряя терпение. — Что ещё?

— Почему не был продемонстрирован уровень подготовки защитников? — спросил один из центральников, непрерывно что-то записывавший.

— Вы сами знаете почему! Только сегодня утром пришло распоряжение о немедленном переводе Томаса. Как я найду замену за один час?

Рокфеллер хорошо скрывал своё раздражение, но Моряк знал, что он был взбешён. Только раз он видел Предводителя в подобном настроении — шесть месяцев назад, когда Странник только появился на базе. Тогда его появление наделало много шума, и Рокфеллеру пришлось отстаивать право сохранить мастера под своим начальством.

— Даю тебе месяц, Рокфеллер, — сказал хищного вида мужчина.

«Это советник Командор», — вспомнил Моряк.

— Если твои новобранцы не обучаемы магии — я закрою эту программу, — добавил он плотоядно.

— Дай мне хотя бы время найти достойную замену Томасу, — торговался Рокфеллер.

— Месяц, сая, — повторил писарь. — Или мы пришлем замену кому-нибудь другому, — добавил он, многозначительно посмотрев на Рокфеллера.

— Ты дал им слишком много свободы, Рокфеллер, — проговорил Командор. — Все видели, как с тобой говорила эта девчонка… Как её имя? — переспросил он, поворачиваясь к писарю.

— Это не важно, — отрезал Рокфеллер.

— Северная Звезда, Командор, — доложил центральник.

— Северная Звезда, — смакуя каждый слог, повторил Командор. — Необычное имя. Пожалуй, я его запомню.

Рокфеллер выглядел так, будто был готов ударить Командора.

«Не было бы беды», — подумал Моряк, как в ту же секунду между Предводителем и делегацией, словно рефери, возник Странник.

— А, ты здесь, — заметил его Рокфеллер. — Подожди с докладом, сейчас не до тебя…

— Отчего же? — хищно улыбнулся Командор. — Разведчик пришёл с задания — самое время доложить. Надеюсь, у тебя нет секретов от Центральной, Рокфеллер?

— Докладывай, — вместо ответа сказал тот.

Странник спокойно посмотрел на Предводителя и заговорил:

— Мной был проведён удаленный способ экзаменовки. Подопечному было предложено на местности, максимально приближённой к боевой, провести пространную оценку территории с учетом наличия ловушек и магических порталов. Также было представлено дополнительное задание, при выполнении которого должен был быть найден и обезврежен противник. В качестве противника мною была спроектирована голограмма, полностью отвечающая всем тактильным, зрительным и звуковым представлениям. Во время столкновения с предполагаемым противником были применены заклинание оглушения и боевая техника, носящая название «Удар ветра». Подопечный с успехом выполнил все этапы задания, в том числе обезвредив несколько ловушек, специально мной заготовленных. Подопечный продемонстрировал высокий уровень концентрации и удовлетворительное умение проецировать намерение в конечный результат — два незыблемых столпа, на которых строится магия. Оставляю на усмотрение Совета окончательную аттестацию подопечного, но моя настоятельная рекомендация незамедлительно аттестовать как прошедшего подготовку и применить к делу.

Странник замолчал. Моряк точно бы прыснул со смеху, если ситуация была чуть менее серьезная.

В комнате стояла звенящая тишина. Командор злобно заморгал.

— Это что такое? — в его голосе слышалась холодная ярость.

— Это, Командор, мы прослушали доклад об экзаменовке моего нового разведчика, — торжествующе ответил Рокфеллер.

Он с победным выражением смотрел на своего оппонента.

— Я не хотел тратить твоё время на такие пустяки, но зато ты убедился, у нас секретов от Центральной нет.

Рокфеллер одобрительно посмотрел на Странника.

— Иди, отличная работа, — сказал он, кивая на дверь. — Жду бумаг на подписание аттестации.

Моряк было подумал — неужели в этот раз пронесло, как раздался рычащий голос Командора.

— Не так быстро, разведчики, — сказал он, лениво растягивая слова. — Сдаётся мне, это Странник собственной персоной?

Он плотоядно улыбался, предвкушая пойманную добычу.

— Совершенно правильно сдаётся, Командор, только что с того? — ответил Рокфеллер первым. Он жестом осадил Странника, призывая его держаться в тени.

«Да что тут происходит, в конце концов, — думал Моряк. — А вот мне сдаётся, что мастер в беде».

— О, не подумай ничего плохого, Предводитель, — проурчал Командор. — Совсем наоборот: мы, в Центральной, наслышаны о подвигах твоёго разведчика и хотим затребовать его к себе — поближе, так сказать, к центру событий.

Командор с интересом рассматривал Странника.

— Думаю, разведчик и сам может за себя ответить, — сказал он выжидательно и даже улыбнулся Страннику.

Тот вежливо молчал, но взгляд Командора выдержал и даже, похоже, понравился последнему.

— Ну, что ж ты молчишь, Странник? — не выдержал, наконец, Командор. — Это честь — быть приглашённым сильными мира сего. В Центральной базе у тебя будет гораздо больше возможностей себя проявить и, соответственно, быть замеченным Советом Главных.

Командор сделал паузу, а затем прибавил, внушительно глядя Страннику в глаза:

— Хорошо взвесь своё решение, оно может определить твою судьбу.

Странник, казалось, и вправду задумался. А что, подумал Моряк, такое предложение просто так не поступает. Центральная действительно была успешной и богатой: благодаря монополистическому скоплению капитала — не только материального, но и человеческого. Великий Эксперимент, объявленный Советом, ставил своей целью собрание в одном месте всех лучших представителей зоны. Огромные ресурсы тратились на привлечение талантливых людей, разрабатывавших технологии, которые теоретически должны были превратить всю зону в мир будущего. А практически изобретения и новшества оставались исключительно там, где были созданы, и служили тем, кем были заказаны.

Однако этот довод служил скорее в пользу принятия предложения Командора. В конце концов почему такой особый человек, как Странник, должен был прозябать на отшибе цивилизации? Возможно, его воля и непредвзятый взгляд на вещи пойдут зоне, да и всему человечеству, только на пользу. Если, конечно, его там не изменят. Или он сам не изменится под гнетом обретённой власти.

Так думал Моряк, пока мастер уважительно хранил молчание. Но по наливающемуся краской лицу Командора было понятно, что медлить с ответом больше было нельзя. Странник на долю секунды прикрыл глаза, а когда его веки поднялись вновь — решение было принято.

— Я благодарен за лестную оценку моей работы, — спокойно проговорил он. — Но я считаю, что именно наша база имеет ключевое значение в этой войне. Стратегическая позиция, которую мы занимаем, непосредственно гранича с Эхо, имеет колоссальное значение для исхода дела. Более того, я считаю, что Центральная база должна укреплять наши позиции, а не забирать лучшие силы себе.

Странник обвел взглядом серую делегацию. Что-то мальчишески непокорное было в нём в эту минуту.

Командор пожал плечами.

— Что ж, нет никакого противоречия в том, чтобы держать границы на замке и, вместе с тем, приумножать кровеносное снабжение сердца зоны.

— Мое сердце осталось здесь, Командор, — просто сказал Странник.

Было видно, что решение его было окончательным.

Моряк смотрел на мастера с обожанием. Вот умеет же человек не только драться, но и отвечать!

— Ну что ж, если это всё, то ты свободен, разведчик, — начал Рокфеллер, однако Командор опять прервал его.

— Я неправильно выразился ранее, — негромко прорычал он. — Возможно, потому, что мне редко приходилось слышать отказ. Кстати, обычно эти люди оказывались перебежчиками, — многозначительно добавил Командор. — Но к делу это не относится. Когда я сказал, что Центральная требует тебя к себе, я имел в виду, что Центральная требует тебя к себе! — он сделал такое ударение на слове «требует», что не могло быть и мысли протестовать.

«Закончились мои золотые деньки с мастером, — с грустью подумал Моряк. — Его ждёт блестящая карьера, а возможно, и карьера советника… Кто я такой, чтобы стоять у него на пути».

Странник склонил голову, принимая судьбу с достоинством, присущим только очень сильным людям. Командор одобрительно хлопнул по столу.

— Ну вот и славно! Завтра же жду тебя в моём кабинете — обсудим твои возможные назначения…

В этот момент в проходе появился Сизый и протянул Рокфеллеру бумагу.

— С Центральной, как и просили, сая, — доложил он.

— Как вовремя! — сказал Рокфеллер, пробегая глазами содержимое документа.

— Ну что ещё у вас там, Предводитель? — раздраженно спросил Командор.

— Да вот — назначение, подписанное советником Давлетом, — с притворной горечью ответил Рокфеллер.

— Какое назначение? — насторожился Командор.

— Ну как же, вы сами велели мне срочно заполнить место Томаса, моёго мастера, — любезно ответил Рокфеллер. — Я и отправил запрос через портал: туда-обратно заняло меньше получаса.

— Когда вы успели? — забеспокоился центральник, бывший, по-видимому, письмоводителем.

— Да вот сейчас, во время допроса и успел, — ответил Рокфеллер, хлестнув Командора взглядом. — Это ведь пока ещё моя база.

Он глубоко вздохнул. Казалось, тяжёлый груз только что спал с его плеч.

— Поздравляю, Странник, — сказала он торжественно. — Ты утверждён мастером новобранцев.

Моряк только что не пустился в пляс, хотя был к тому близок.

«Значит, мастер теперь и впрямь будет мастером! — радовался он. — Хвала Совету! Только ему это не придётся по душе», — подумалось Моряку, зная, как Странник ценил одиночество.

— Дай сюда! — потребовал бумагу Командор. Он забыл все приличия и был вне себя от ярости. Как хитро его обыграли! Обвели вокруг пальца, как мальчишку! Всё было спланировано заранее, он в этом не сомневался. Убедившись, что документ подлинный, он поднял налившиеся кровью глаза, и глядя поочередно то на Рокфеллера, то на Странника, произнёс:

— Ну что ж, поздравляю, Странник. Как я и говорил: решишь, на чьей ты стороне, — выберешь судьбу. Ты сделал свой выбор, и надеюсь, тебе не придётся об этом пожалеть.

Его лицо было так мрачно, что Моряк не на шутку испугался за мастера.

— Благодарю, Командор, — ровно сказал Странник. — Как сказал один мой друг, я на стороне правды.

Командор, казалось, вот-вот вспыхнет от съедавшей его злобы, но уже через секунду он овладел собой и только ещё раз смерил Рокфеллера презрительным взглядом.

— Месяц, Предводитель, — угрожающе сказал он останавливаясь у выхода из шатра, — время пошло.

Серая делегация также поспешила вон.

Рокфеллер поманил мастера к себе и тихо сказал:

— Беда низко пролетела.

Его лицо было очень серьезно.

— Они теперь за тебя взялись, Странник. Не забывай, что им всё известно, — добавил он.

«Известно про Тёмного Стрелка? — ужаснулся Моряк. — Но почему тогда не арестовали?»

— Не арестовали, потому что хотят использовать меня как наживку, — спокойно сказал Странник.

Моряк даже не удивился, что мастер прочёл его мысли.

— Теперь всё равно, Рокфеллер, — добавил Странник. — Скоро всё разрешится.

— Что ты задумал? — настороженно спросил Предводитель.

Он уважал Странника за силу и мастерство. За последние полгода, что тот был в его подчинении, успел понять — перед ним человек, который может изменить ход войны. Рокфеллер до смерти устал от игр с центральниками и был рад, что у себя на базе собрал смелых и независимых людей. Однако последнее время дела шли ни шатко ни валко. Ропот беженцев нарастал, несмотря на то, что защитники, да и сам Рокфеллер, жили так же бедно, как и они.

Однажды, вступив в контакт с эховцами, Предводитель успел убедиться, что среди них были достойные люди, потерявших веру в современный режим. Множество магических изобретений, используемых на базе, были добровольно переданы им эховцами. Разумеется, на базе велась тщательная работа по сокрытию магических источников, дабы не привлекать интереса Совета. Но факт был на лицо: они получали больше помощи от Эхо, нежели из Центра.

Потому Странник с Рокфеллером загорелись идеей выхода на контакт с лидером повстанцев, Тёмным Стрелком.

— Что ты задумал, Странник? — повторил Рокфеллер.

— Я видел его, Рокфеллер, — сказал мастер со странным выражением на лице. — Я видел Стрелка. Если не я, то его никто не остановит, — глухо добавил он.

Моряк с ужасом вдумывался в смысл его слов. Неужели Странник задумал убить собственного брата?

— Ты не можешь провернуть это в одиночку, — сказал Предводитель.

Тон его был спокоен — он не давал оценки сказанного Странником. Он знал, что повстанцы должны быть остановлены. Его это не радовало. Но если даже Странник не смог договориться с тёмным магом, то выход у них был только один…

— Не в одиночку, Рокфеллер, — прервал его мысли мастер. — Я могу взять Моряка…

Тот приосанился и навострил уши. Похоже, серьезнее этого задания ещё не было в его жизни.

— Ты возьмёшь бригаду новобранцев, — утвердительно сказал Рокфеллер, — предварительно их натаскав.

Странник нахмурился.

«Приехали», — подумал Моряк. Он уже давно ждал неладного. Ну не мог он себе представить нелюдимого мастера, обучающего целую ватагу молодежи!

— Рокфеллер, я думал, это просто предлог, — начал он, но Предводитель прервал его.

— Предлог оставить тебя здесь — да, но что ты думал, я могу сделать? Надо было, как ты говоришь, импровизировать на ходу. Документ настоящий, и подписан ненавидящим тебя Давлетом, так что отвертеться не получится, — с нажимом закончил он.

Странник хмурился всё больше и больше.

— Ты не можешь всерьёз думать, что я буду… — он с трудом подбирал слова, — учить этих ребят боевой практике?

Моряк не выдержал и прыснул. Оба говоривших в изумлении посмотрели на него, будто забыв, что они были не одни. Моряк поспешил объясниться.

— Прошу простить, сая… Просто это, правда, кажется невероятным — Странник, обучающий новичков…

— Если тебе это кажется невероятным, разведчик, то твоё место у мастера на побегушках, вместе с новобранцами отрабатывая все положенные часы. Я понятно выражаюсь, Моряк?

Казалось, Предводитель был раздражён до предела. Моряк сразу же потерял всякое желание улыбаться.

— Ты особый человек, Странник, я первый это признаю, — проговорил Рокфеллер.

Уже второй день его нервы были словно оголенные провода — готовы воспламениться в любой момент.

— Но ты забыл, ради чего мы всё это делаем, — продолжил он.

Предводитель устало посмотрел в окно, неожиданно появившееся рядом с ним.

Вечерело, и на улице, словно по мановению волшебства, магически медленно падал первый снег.

— Мы сражаемся не с безликим злом, а с людьми, уставшими молчать. Ты живешь в своём мире, прячешься от людского горя, нищеты, вражды… Когда всего этого становится слишком много, ты снимаешься с места — и в путь! Ты бежишь, Странник!

Рокфеллер не смотрел на мастера, но это было и не нужно. Его слова глубоко проникали в сердце слушающего, и он молчал, не желая прерывать целительного потока.

— Ты боишься ответственности. Я знаю, каково это, когда теряешь любимых людей…

Рокфеллер взглянул на Странника. Тот слушал, опустив голову.

— Эти ребята — это то, ради чего мы всё и делаем, понимаешь? Ты не можешь прожить жизнь в одиночестве, а потом удивляться, что мир пошёл прахом… Кто, если не ты, покажет им, как его сохранить?

«Эх, хорош, Рокфеллер, — восхитился Моряк. — Недаром он знаменит. Так заливает, что хоть записывай!»

— Они будут умирать, Странник, — сказал Предводитель, касаясь плеча мастера. — Ты всех не спасёшь.

Странник поднял голову, и в его глазах читалась глубоко засевшая боль.

— По крайней мере ты дашь им шанс выжить. Это не так уж мало.

Странник молчал. Рокфеллер больше не говорил ни слова. Он был занят. Концентрацией воли он передвигал окно на противоположную сторону шатра. И хотя там окно уже имелось, Моряку подумалось, что это был просто предлог, чтобы отвлечься и дать мастеру время подумать.

— Рокфеллер, ты удивительный человек, — наконец сказал Странник. — Я рад, что нас свела судьба. Но я буду ещё долго проклинать тебя за то, что ты втянул меня в эту заварушку! — улыбнулся он.

— Ну вот и порешили! — усмехнулся Предводитель. — Я могу с этим жить. Завтра тренировка в семь утра…

— В пять, и чтобы не опаздывали, — тут же холодно перебил Странник.

— В пять, так в пять! — покладисто согласился Рокфеллер. — Моряк проверит, чтобы все были вовремя.

И пока Странник докладывал Предводителю о встрече со Стрелком, Моряк никак не мог понять, чем же он так провинился и почему ему всегда доставалась самая незавидная работа.

Глава восьмая

Когда Тома вернулась в шатёр после разговора с Лётчиком, Северная притворилась, что спит, отвернувшись к стене. Тома пару раз её окликнула, но не дождавшись ответа, опять куда-то ушла.

«Наверно, пойдет посмотреть на торжество, — подумала Северная. — Ну и ладно, она мне всё равно не поверит. Подумает, что мне всё привиделось. Может, она и права… В любом случае, есть только один способ узнать наверняка — мне нужно во что бы то ни стало найти Старца!»

Северная спрыгнула с кровати так резко, что испугала медлительный, летавший по комнате лазер. Он задергался и на секунду погас, но тут же взял себя в руки и снова загорелся.

— Ты знаешь, где живет Старец? — без особой надежды спросила она его.

К её удивлению, лазерный луч задергался, словно моргая.

— Ты что, меня понимаешь? — не веря собственным глазам, ошарашено спросила Северная.

Лазер опять задергался.

— Ок, давай так, — соображала она, — если да, то моргни один раз, если нет — два раза. Договорились?

Лазер на секунду погас и снова загорелся.

— Потрясающе! — восхитилась Северная. — Чего здесь только нет! Так ты знаешь, где я могу найти Старца?

Луч опять мигнул. Северная захлопала в ладоши.

— Великолепно! — рассмеялась она. — Ты можешь меня к нему отвезти?

Лазер снова моргнул. Северная протянула руку и осторожно дотронулась до луча. Её обдало приятным теплом, как если бы она окунула руку в горячую воду.

— Ты не кусаешься?

Луч мигнул дважды.

— Тогда пошли, пока все на празднике, — сказала Северная выходя на улицу.

Луч прошмыгнул в проём шатра и завис в вечернем небе, сказочно подсвечивая медленно падавший снег. Казалось, что снежинки тоже были живые: да и не снежинки вовсе, а волшебные танцующие в воздухе эльфы. Северная с наслаждением вздохнула знакомую свежесть, напоминавшую родину.

Даже в жилом квартале были слышны отдаленные удары гонга и приглушённо игравшая музыка. Луч полетел на звуки, а Северная споро следовала за ним.

По дороге они встретили всего пару припозднившихся рабочих, да кое-где можно было увидеть отдыхающих защитников. Большинство домов пустовало.

— Привет, новенькая! — услышала Северная молодой задорный голос.

Это был Рамон, рабочий, которого Тома встретила в день приезда.

— А где твоя подруга? — спросил он улыбаясь. — Слушай, мы сегодня с ребятами идём на праздник — приходите и вы! Скажи подруге, чтобы обязательно приходила!

Из одного из шатров показалась голова рабочего постарше.

— Рамон, ну где ты пропал? — недовольно окинув взглядом Северную, проговорил он.

— Иду, Корсар, иду, — поспешно откликнулся парень. — Обязательно приходите! — шепнул он Северной и поспешно отошёл.

«Любят же тут праздновать! — усмехнулась она. — Похоже, любой повод для радости тут на вес лазера».

Северная всегда смеялась над этим выражением — ведь лазерный луч ничего не весил! Хотя, конечно, для человечества это однозначно был самый ценный ресурс. В последние десятилетия, когда южная зона стала покрываться снегом, лазер давал необходимые человеку свет и тепло. Приходилось признать, что некоторые старинные поговорки было трудно объяснить — ну что ж, ещё один вопрос для Старца!

Луч всё ближе и ближе подводил Северную к площади, а музыка из громкоговорителя звучала всё громче и громче. Скоро она уже могла разобрать слова, и её развеселили неказистые прибаутки, звучавшие с самодельной трибуны.

— Подходи, налетай

От защитника до лавочника!

— День-деньской отмечай

Векового Сказочника!

Северная уже подумала, что луч совсем и не знает, где живет Старец, а просто, как и всё живое, стремится в сторону большого скопления энергии. Однако перед самой площадью, где Северная разглядела немалую толпу зрителей вперемежку с разукрашенными потешниками, луч неожиданно свернул с намеченной траектории и повернул влево.

— Северная, Северная, ты куда! Представление только начинается! — окликнул её детский голосок. — Смотри, что у меня есть!

Северная оглянулась и увидела Воробья, несущегося к ней на всех парах. Он держал в руках раскрытую книжку, яркие картинки которой выпрыгивали со страниц в виде предельно живых двигающихся голограмм.

— Ты куда, Воробей, давай быстро обратно! — шуганула она его, чтобы не отстать и не потерять луч из вида.

Но ей была удивительно приятна эта детская привязанность, и она обняла его.

— Ну всё, беги! И книжку не потеряй! — крикнула она вдогонку убегающему мальчонке.

Тот уже ничего не слышал, протискиваясь в первые ряды поближе к сцене.

«Вот чумазый птенчик, какой-то из него вырастет защитник!» — подумала она и решила серьезно заняться его воспитанием.

Тем временем луч уже давно скрылся из вида. Ей пришлось пройти пару кварталов, прежде чем она заметила бледный огонёк, сияющий рядом с ареной.

«Лучистый, это ты?» — засомневалась Северная, однако тот мигнул, и она поспешила навстречу.

Арена выглядела довольно мрачно, поскольку единственным источником света было хранилище, по-прежнему освещённое многочисленными лазерами.

— И тут живет Старец? — удивилась Северная. Луч моргнул. Он полетел вверх, освещая кусочек агатового неба, и Северная наконец разглядела маленькую башенку, пристроенную сверху здания.

— Ага, а как он туда поднимается — в его-то годы? Он левитант? — сострила она.

Левитантами называли магов, способных летать. Но умение это было необычайной редкостью, и последние известные случаи отмечались ещё до начала войны, когда магия была в почете.

— Я не левитант, девочка, просто в здании есть портал, соединяющий залу и моё жилище.

Северная вздрогнула и обернулась. Неизвестно откуда, словно выплывая из темноты, появился Старец.

— Как ты узнал, что я здесь? — спросила Северная совсем не то, что собиралась.

— Я и понятия не имел, — уютным голосом отвечал тот. — Просто увидел твой луч и решил проверить.

Он прошёл мимо неё ко входу в хранилище и, не оборачиваясь, проговорил:

— Раз пришла — заходи. Не думаю, что ты просто так оказалась тут.

Северная опомнилась от удивления и поспешила за стариком.

Они оказались в ярко освещённом помещёнии, напоминающем старинные придворные залы, какие Северная видела в одной из книжек. Всюду виднелись широкие светящиеся колонны, целиком состоящие из одних лазеров. Высокий потолок был украшен витиеватыми узорами, образованными лучами. Время от времени они изменялись, напоминая калейдоскоп.

— Поразительно! — прошептала восхищенная девушка, зачарованно следя за переливами света. — Это настоящая сокровищница!

— Свет всегда манил человека, — таинственно сказал старик. — Даже если он вырос во мраке.

— Но разве это не опасно — хранить здесь такую ценность? — удивилась Северная. — Так близко от Эхо?

— Откуда, ты думаешь, оно пришло? — вопросом на вопрос ответил Старец. — Знание?

— Знание? — не поняла она. — Ты имеешь в виду магов?

Северная задумалась.

— Подожди, ты хочешь сказать, что лазеры пришли к нам из Эхо?

Старец молчал, но по его улыбке Северная поняла, что она права.

Они прошли через залу и оказались перед дверным проёмом- голограммой. Это, по-видимому, и был портал.

— Но почему центральники оставили здесь такое богатство? — всё никак не могла понять Северная. — И почему половина лазеров всей базы находится здесь, в этом зале?

— Спрашивай те вопросы, на которые не знаешь ответов, девочка, — ласково сказал старик. — Времени почти не осталось.

Старик, по-видимому, имел обыкновение говорить загадками. Он сладко улыбнулся и исчез в портале.

«А на эти вопросы я должна знать ответы?» — с сомнением подумала Северная.

И вдруг она поняла. Центр не знал о залежах лазеров на приграничной базе: они бы никогда не оставили их здесь. В этом зале хранились бесценные магические ресурсы, спрятанные от взоров вездесущего Совета.

Северная шагнула сквозь портал. Ощущение было такое, будто бы она перевернулась в воздухе. На мгновение замерев, чтобы вернуть равновесие, Северная обвела взглядом келью, в которой она оказалась.

Повсюду виднелись книги — великое множество книг! Всех размеров и цветов, раскрытые и убранные в полностью загородившие стены бесконечные шкафы. Книги с рисунками, порхающими в воздухе, книги, испещрённые иноземными знаками, значения которых Северная не могла и предположить. Книги были везде: на полу, на столе, пристроившемся у маленького башенного окна, на шкафах и даже магически пришпиленные к потолку!

— Очень удобно читать засыпая, — прокомментировал Старец.

Северная решила ничему не удивляться.

— Ты умеешь читать мысли, Старец, — сказала она, не спрашивая, а как бы констатируя факт.

Он улыбнулся и проговорил своим убаюкивающим голосом:

— Это не такой уж редкий дар, девочка. Вот твой дар — раз в столетие, — добавил он.

Северная оторопела. Хоть она и обещала себе ничему не удивляться, с этим стариком просто невозможно было иметь дело. Одна манера говорить загадками чего стоила! Она начала раздражаться.

— Старец, ты принимаешь меня за кого-то другого, — сказала Северная. — И я тебя не виню! — поспешно добавила она, заметив, как вытянулось лицо старика.

Старец ничего не ответил и только выжидающе на нее смотрел. Северной показалось, что нечто похожее на жалость читалось в его лице.

«Он жалеет меня или себя?» — подумала она.

За окном было совсем темно, и пора было переходить к делу.

— Я пришла, чтобы задать один вопрос, — начала она.

— Если только один, то тогда чаёвничать не будем, — улыбнулся он ей.

Она не знала, что значит «чаёвничать», но слово ей понравилось.

«Милый старичок, — подумала Северная. — Только непонятно, зачем его держат на базе — какой из него боец?»

— Ты пришла узнать о своём видении, — напомнил ей старик.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Северная.

— Ты не думаешь, что для выжившего из ума старика, я слишком много знаю? — улыбнулся он.

Северная поняла, что с этим старичком надо быть острожным даже в мыслях.

Она подошла к приоконному столику и села. С высоты башни хорошо была видна главная площадь. Похоже, торжество было в самом разгаре: люди презабавно дергались из стороны в сторону, а воздушные акробаты выделывали немыслимые кренделя. «Начались танцы», — поняла Северная.

— Когда я очнулась после моего… видения, — начала она, — я слышала, как ты сказал, что я одна из вас.

Старец молча улыбался, и Северная начала терять терпение.

— Но как — тебя же не было рядом! — повысила она голос.

— Я был рядом, — спокойно сказал старик. — Только не физически.

— Хватит загадок, Старец! — взмолилась Северная. — Как можно быть рядом «не физически»?

Вдруг Старец, быстрый как ящерица, схватил руку Северной, и та закричала от боли.

…Все её тело немыслимо жгло, кололо и словно разрывало на части. Она в ужасе попятилась, озираясь по сторонам. Всюду лежали кровавые тела, и даже сама земля, казалось, окрасилась гранатовой краской.

Но это была не земля вовсе, а скалистая порода. Да, Северная стояла на каменном дне какой-то громадной пещеры, и всюду в воздухе парили огненные шары, освещая жуткое действо.

…Тело жгло невыносимо…

На небольшом каменном выступе над пещерным озером стоял человек.

…Сердце хотелось вырвать из груди, чтобы не чувствовать этой неистовой боли…

Человек в чёрном, окутанный тёмным ореолом смерти.

…Голова словно горела изнутри невидимым огнём…

Человек в чёрном, окутанный чёрным плащом.

…Невозможно было больше терпеть этой боли, она должна была это остановить…

Человек в чёрном поднял лук, целясь в бегущего человека.

…Она должна была положить конец этой пытке, любой ценой…

У бегущего не было шансов. Человек в чёрном прицелился.

…Она готова к смерти, она молила о смерти…

Человек в чёрном спустил тетиву. Бегущий упал…

Северная отдёрнула руку, и боль тут же прекратилась. Она часто дышала, а сердце, казалось, беспомощно било в барабан рёбер.

— Что ты со мной сделал, Старец? — дрожа всем телом, спросила Северная.

— Это ты, девочка, — старик смотрел на неё с невыразимым состраданием, — это ты сделала.

Глава девятая

Только доложив предводителю всё, что разведчики узнали об убежище повстанцев, Странник получил возможность остаться один. Он был этому несказанно рад, так как слишком многое случившееся сегодня нуждалось в переосмыслении. К тому же долгие годы одинокой жизни сформировали в жизни Странника определенные ритуалы, которым тот неукоснительно следовал.

Вечерняя практика и медитация были одними из них. Он предвкушал эти несколько часов уединения с природой, которая в тон его настроению была по-зимнему сурова. Каждодневные практики, направленные на концентрацию мысли и совершенствование тела, составляли основу жизни Странника. Он полагался на них так же, как рыба полагается на воду. И ничто не приносило ему такого блаженства, как заклинание, выполненное при достижении хрупкого баланса воли и её проецирования в материальный мир. В эти моменты левитанты отрывались от земли, а шаманы могли преображаться в избранного ими зверя. Древние традиции называли такие состояния нирваной, экстазом, трансом, а немногочисленное человечество, жившее сегодня, знало его под именем магии.

Он задумчиво брёл по пустынному кварталу, оставляя шумное празднество за спиной. Мыслями он был далеко от весёлой гуляющей толпы, неистовствовавшей перед лицом надвигающейся ночи. Странник снова и снова возвращался в пещерное царство.

Он ждал сегодняшнего дня двадцать лет. Многое могло бы быть иначе, если бы не трагедия юности, которая разделила братьев.

Но это было так давно.

«Много жизней назад», — подумал он.

Странствуя по миру, Странник поражался, как, в сущности, схожи судьбы и желания людей. Везде он встречал несправедливость и беззаконие, и везде неизменно вставал на защиту слабых. Такова была его роль.

Много раз он должен был умереть, сражаясь в неравном бою. Но он был маг — и это каждый раз спасало его в шаге от смерти. Он не страшился умереть, так как мало к чему был привязан, но чувствовал, что, возможно, есть в этой жизни ещё что-то, ускользнувшее от его внутреннего взора.

А магом он стал, подражая старшему брату. Нэйтан был с детства зачарован волшебством и проводил за книгами дни и ночи, прячась от родителей в живописном скалистом ущелье недалеко от родового поместья. Старший брат был его кумиром.

Сейчас ничто это не имело значения, а тогда их род принадлежал к числу сильных мира сего, и если бы всё сложилось иначе…

Родословная Странника уходила в глубь времён, беря истоки в тех днях, когда магия была неотъемлемой частью жизни человека.

Но постепенно волшебство стало вымирать, как и все земные ресурсы. Движимые идеалами люди погибали в междоусобной борьбе за истину, и вместе с ними потихоньку умирала вся планета. Следуя закону самосохранения, магия вскоре скрылась от ока человека, и только редкие ее всполохи открывались посвящённым.

Всё сложилось, как того требовал рок. Странник не любил вспоминать события тех дней, но так случилось, что он покинул дом, когда ему было тринадцать лет.

С тех пор прошло немало дней и ночей, и не осталось места на карте, где он бы не побывал.

А Нейтан тем временем перестал читать книги и начал практическое обучение.

Времена менялись, отметив их род клеймом вырождения. Пришел день, когда поместье лежало в руинах, раздавленных сапогами Совета. Тогда они, конечно, так себя ещё не называли. Но план мести Стрелок стал вынашивать именно тогда.

Странник долгое время ничего этого не знал. Он вырвал из сердца саднящую родовую занозу, и принял обет отшельника.

Всё на свете, совершив положенный круг, приходит к своему началу. Так и Страннику пришло время вернуться домой. Война между зонами, шедшая на протяжении многих лет, завела остатки человечества в тупик. Точка невозврата, казалось, была пройдена, и Странник знал, что каждый новый день войны означал неизбежное вымирание.

В этой войне для Странника давно уже не было правых и виноватых. Каждая сторона была ослеплена идеей, за которую они готовы были бороться на смерть. Для Странника же вопрос был прост: будет ли жить человечество как таковое, и если да, то как долго.

Магические ресурсы, почерпнутые в Эхо, дали Страннику неожиданную идею, фантазию даже, что Нейтан, или Тёмный Стрелок, как стали его называть, разделял его мысли. И если соглашение между лидерами, пусть даже для начала и без ведома Центра, могло быть каким-то образом достигнуто, то Странник был готов рискнуть для этого всем.

Когда он говорил о слабом месте Стрелка, то, конечно, имел в виду себя. Он должен был убедить Нейтана в бессмысленности войны, показать всю чудовищность растраты ресурсов. Кто, как не его брат, один из немногих живущих магов, обязан был защищать исчезающее волшебство от полного истребления.

Странник не хотел быть частью этой войны. Он достиг того уровня знаний, когда уже не видишь смысла вступать в спор, а только всеми силами стараешься избежать его. Не потому, что не сможешь победить. А потому, что сможешь.

Но что дальше? Страннику не хотелось всю свою жизнь доказывать очевидное. И он выбрал путь странника — так его и прозвали.

Однако теперь судьба сама толкала его в гущу событий. До сих пор вопрос о том, на чьей он стороне, решался для него просто. Он был на стороне слабых, так как обладал силой. Таким образом поддерживался хрустальный баланс вселенной, и линия жизни человечества продолжала пульсировать. Ни больше, ни меньше.

Теперь же вопрос стоял острее, чем когда-либо ранее. Рокфеллер, сам того до конца не осознавая, заставлял Странника сделать выбор.

Ему было назначено обучать неразумных детей. Но для начала предстояло решить, чему именно он будет их учить.

В мире Странника не было случайных вещей. Каждое слово и каждое движение вело к определённому результату — так же, как и в магии. Искусство, в которое он должен был их посвятить, не терпело притворства. Он не смог бы обучить их одним движениям тела, если душа была недвижна. Он должен был найти слова, которые бы позволили ему остаться верным себе и одновременно воспитать новое поколение защитников.

Моряк, сам того не подозревая, разбередил застарелую рану. Странник давно разочаровался в человеке, как виде. Но что если он слишком долго отказывался верить в возможность совершенствования человека? Что если народились новые побеги, способные осознать важность мирового баланса? Во имя сохранения всего самого прекрасного на земле: природы, магии, любви…

«Что за бред, — обругал себя Странник. — Эти новобранцы ничем не лучше, чем были тысячу лет назад. История повторяет себя, как и ход времён года. Магия погибает под гнётом человеческих идеалов, а любовь, — Странник резко полоснул воздух, как при ударе стальной руки Будды, — а любовь — проходит».

Он был зол на Рокфеллера за то, что тот заманил его в эту ловушку, но ещё больше — на себя за то, что он поддался этому настроению… меланхолии, что ли. Он не узнавал себя.

«Что со мной происходит? — думал он. — Как я мог всерьез думать о том, чтобы обучать их практике? Мастер, тоже мне!»

Странник злился всё больше и больше, пока наконец не сообразил, что ходит кругами. Ноги, сами того не ведая, вели его назад к площади. Он опомнился только потому, что невыносимо нарастал звук музыки и слышались выкрики людей, сливаясь в один диссонирующий гул.

Подходы к площади были непривычно пусты и не было видно ни одного защитника. Его внимание привлекло отсутствие лазеров, которые одновременно с освещением служили для мониторинга улиц и могли в случае чего оповестить защитников об опасности. Странник нахмурился и ускорил шаг.

Издали было похоже, что площадь пестрела разноцветными украшениями, хаотически парящими в воздухе. Музыка гремела что есть мочи, а на сцене выстроилась колонна детей. Они проделывали акробатические кульбиты и поочередно взлетали в воздух.

Однако люди в толпе вели себя странно. Они напоминали пчелиный рой, жужжа и подёргиваясь в разные стороны, но не двигаясь с места. С лицами, полными страха, они выкрикивали имена детей и умоляюще тянули руки к помостам.

Странник в один миг оказался на площади. Здесь происходило что-то страшное. Визг и крики людей доносились со всех сторон. Он бешено озирался по сторонам, пытаясь найти источник хаоса, но вокруг были видны только искаженные рыданиями лица. Пригвождённые к земле, они были не в силах сдвинуться с места. Всё, что они могли, — это наблюдать за собственными детьми, чьей-то невидимой рукой подбрасываемыми в воздух.

— Где ты, покажись! — взревел Странник, почувствовав, как ноги налились свинцом. Он попробовал шевельнуться, но не тут-то было — он словно увяз в невидимой трясине.

Странник закрыл глаза и внутренним взором увидел, как он делает шаг. Затем ещё один. И ещё. Преодолев невидимое болото, Странник открыл глаза и рванулся к сцене. Открывшееся зрелище заставило его вздрогнуть.

Недвижные детские тела взлетали в воздух — всё выше и выше, — неестественно переворачиваясь и безвольно болтая конечностями. Их лица были блаженно спокойными, будто они спали и видели волшебные сны.

— Где ты? — заорал Странник. — Чего ты хочешь?

И он услышал его. Казалось, голос рождался прямо в голове Странника. Но обращался не к нему, а к беженцам — к каждому присутствующему на площади человеку.

— Вы знаете меня, как Тёмного Стрелка, — говорил голос. — Я лидер повстанцев и главный злодей, назначенный на эту должность Центральной базой.

Странник напряжённо следил за маленькими телами, подвешенными в воздухе. Он боялся вмешаться в этот страшный процесс, боялся нарушить ход заклинания. Ведь случись это — и всех ему было не спасти.

— Я не отрицаю своей вины, — продолжал голос. — Но я также знаю, что вы живете за счёт ресурсов, созданных магами!

«Старец! — наконец сообразил Странник. — Мне понадобится его помощь».

Невероятной концентрацией воли Странник отключил сознание, оставив одну-единственную цель — оказаться в келье Старца. И в ту же секунду переместился в знакомую книжную обитель.

Старец был не один. Странник увидел у окна девушку, стоящую к нему в полоборота и услышал, как она что-то крикнула.

Времени разбираться не было, и Странник быстро заговорил.

— Стрелок здесь, он околдовал детей, — девушка вздрогнула, но Странник не обращал на неё внимания. — Старец, дело плохо… Люди обездвижены, но только на половину — думаю, у него не хватает силы контролировать их полностью. Я не знаю, где он, а счёт идёт на минуты. Если я развею заклинание, то мне будет нужна твоя помощь.

Старец мгновенно вцепился в руку Странника. Он двигался, как животное, ловко и быстро.

— Сможешь переместить двоих? — коротко спросил он.

Странник посмотрел на гостью, и та ответила ему недоверчивым взглядом.

«Какой странный взгляд», — только и успел отметить про себя Странник, хватая её за руку. Сконцентрировав своё внимание на площади, Странник шагнул вперёд. Справа от себя он чувствовал цепкую хватку Старца, слева — ледяной холод руки незнакомки.

Через секунду они уже были на площади. Их окружали несчастные поселенцы, беспомощно трепыхавшиеся на одном месте. Дети уже не крутились над сценой, а парили, как застывшие марионетки, над своими родителями.

Странник ощутил, как закоченевшие пальцы незнакомки крепче сжали его руку. Она испуганно смотрела на него.

— Я не чувствую ног! — прокричала она. Её голос терялся в стоящем гуле, но он догадался.

— Просто представь, что ты делаешь шаг! — закричал он, закрывая глаза. Концентрация–тишина–намерение–цель. Странник двинулся вперёд. Не было времени объяснять, чёрт возьми!

В это время со Старцем творилось что-то необъяснимое. Он распахнул свой длинный белый плащ и вскинул руки. В тот момент, когда ладони старика соединились, его морщинистая кожа превратилась в чешую. Вместо ладоней появились когтистые лапы, продолговатое лицо Старца ещё более вытянулось, плащ превратился в крылья, а туловище удлинилось и по земле просвистел гигантский рельефный хвост. Окружавшие его люди завизжали от ужаса.

На месте старика возвышалась громадная белая ящерица.

Снова раздался голос Стрелка, но на этот раз ближе, чем раньше.

— Центральная бессильна против меня. А вы — бессильны против Центральной!

Странник бросился к передатчику. Как он раньше этого не понял?