Бесплатный фрагмент - Вдоль ограды и дальше

Памяти Ольги Шевченко

Другу

Ивану Дубравину

Мой друг (футбольный ортодокс,

апологет «мешков» и «на кол»),

пишу тебе, глотая сок с

печеньем. Я недавно плакал,

увидев сон, в котором мы

прощались, видимо навеки.

Вся жизнь лишь царство тьмы…

И если, свет пронзит мне веки,

то этот свет, не более, чем память

о лучшем человеке.

Сигарета

Дыми… Дыми… Дыми моя подруга,

предмет насущный моего досуга.

Ты не предашь, лишь ты всегда со мной —

войны наследство Первой мировой.

Минздрав предупреждает: сигарета —

как пуля сквозь года из пистолета,

убийство самого себя в рассрочку.

Но не факт, что она поставит точку

в моём, ушедшем вкривь и вкось, быту.

Уже не верю в Бога, даже в ту

(хоть прежде жизнь казалась очень умной) —

которую я называл Фортуной.

Теперь, осталось верить лишь Павезе.

Промолвит кто-то крайне трезвый —

что это ересь. А я верю, очень,

чей профиль и глаза у этой ночи.

Фонтан

Фонтан, стремясь в безоблачную высь,

находит оную упавши вниз.

И кто-то возле, как безумный вор,

трамвайный звон крадёт, да разговор

собачки с дамой. И по новой круг

фертом вокруг фонтана. И вдруг стук

в ушах раздастся каблучков…

И мигом позабыв про свой улов,

лишь годный может на когорту слов,

с трудом он сдержит, страх свой поборов,

дрожанье рук, порыв обнять, порыв

поцеловать. Лишь на губах застыв,

улыбка будет говорить привет,

а уши и глаза ловить ответ.

Фонтан, стремясь в сверхоблачную высь,

теряет оную упавши вниз.

Она

Она смесь Ка с Багирой, взгляд — конец рассудка.

Иначе не понять

того, что был охотник я, теперь же утка.

И поздно улетать.

Голевой момент

Твои глаза, как дивной красоты playmaker.

Твой левый глаз, моргнув, отдал свой скрытый пас,

а правый глаз молчал, — бесстрастный декадент.

И я запарывал свой голевой момент.

И шелестел My God на тренерской скамейке.

Мыслитель

Возможность секса в нашу пору,

совсем не то, что было прежде.

Я помню, как искал опору,

но заплутав в твоей одежде,

я передумал, расхотел.

Я отбыл на толчок курить.

От ярости я побелел:

О, как на этом свете жить?

Когда во всём — излишество вещей?

Когда во всём — так много фальши?

И вот, прогнав тебя взашей,

я сел за стол, чтоб мыслить дальше.

Я дурак

Я не хoтел тебя oбидеть.

Пopoй несу я вздop,

нo, ты не oбижайся —

твoй спpаведлив немoй укop —

ведь ты умна, а я дуpак.

Над дуpакoм ты сжалься.

Загадка

Как странно иногда бывает —

и вроде, всё неплохо в жизни,

река моя не убывает, —

а всё ж, чего-то не хватает.

Sex Time

Весною, в комнате с опущенными шторами,

с телодвижениями, за которыми,

возможно, притаилось то, что сложно оценить,

пространство меж двух тел стремилось время исказить;

то бабочкой порхали их незримые часы,

то вдруг, в стремительном полёте стрекозы

минуты устремлялись за пределы циферблата,

но после возвращались деловито-виновато.

Геометрия

Фонарь — как глаз небесной твари.

Второй — через дорогу, на бульваре.

А может, просто перебрал.

И траектория овал.

Пока весь город крепко спал,

я на своих плечах дома держал.

Ещё не Бог. Ещё титан.

Вне синтеза как тетрактан.

Но, всё ж, распад в теории возможен.

Я буду крайне осторожен.

Я волю всю возьму в кулак.

Продумаю дальнейший шаг.

Я есть вершина треугольника

(я воскрешаю школьника).

А значит, под рукою катет.

Но там, она мне скажет: «Хватит!

с меня довольно» и т.д., т. п.

Ты к ней с беседой о судьбе.

Она тебе, своё о пьяной роже.

Негоже так себя вести, негоже.