Бесплатный фрагмент - Василёк

Как быстро промчалось лето. И снова в мусорной корзине нереализованные планы на шикарный отдых и веселое время провождение.

Все скомкано и смято. Благо в июле разок выбрались на пляж, да вот сейчас за город на пикник.

Суетимся, все бежим не пойми куда и зачем, а жизнь летит мимо. Мгновения складываются в минуты, минуты в дни, и вот уже недели летят мимо, утекая, как вода сквозь пальцы. Вот вроде только вчера планировал, как весело проведу лето, хлоп и 23 августа.

Психанул, плюнул на все и уехал за город. Небольшая речушка мерно катила свои воды куда-то в даль. Камыш и рогоз оккупировавшие побережье, размывали границу, между водой и земной твердью. Трава на опушки небольшой березовой рощицы была ещё зелёная и сочная. Ветер тихонько шептался с готовившимися к первому и единственному своему полету листьями. Тишина — услада для ушей горожанина, и только дрова потрескивают в мангале превращаясь в угольки. Гул города остался внутри петли обводной дороги. Тут царил мир и покой.

Рядом с очагом в ведре ждали своей очереди еще не нанизанные шампуры. Свиная шейка, купленная по дороге в супермаркете, выглядела аппетитно, хотя я никогда не доверял магазинному маринаду. То ли дело, когда сам. А тут, то уксуса переборщат, то специй не доложат, а могут и вовсе посолить забыть. Но на этот раз нам повезло. Маринад был что надо.

Старый слесарный топорик, с голубой прорезиненной рукояткой, торчал в старом пне, служившем нам колодой, там же притулилась чашка с будущим шашлыком.

Я, не торопясь насаживал куски мяса на сталь. Шампуры были самодельные и имели отличный угол заточки. Острие входило в мясо, как нож в масло.

Кому как, конечно, но мне всегда нравилось возиться с мясом. Есть в этом что-то первобытное, дикое и в тоже время вечное, как само бытие.

Чуть по одаль, за раскладным походным столиком Димка с Пашей стучали ножами по доске, кроша овощи для салата, обсуждая кто всё-таки круче Спартак или ЦСКА.

Вован махал импровизированным веером распаляя и без того пышущие жаром угольки.

Первые шампуры уже легли на мангал, наполняя воздух непередаваемым ароматом жаренного мяса.

Ну а я, насадив все мясо на шампуры предался созерцанию бегущих в даль волн.

Погода была прекрасна. Летний испепеляющий зной уже канул в Лету, унося с собой жару и духоту. Где-то в кроне деревьев о чем-то своём щебетали птицы.

Тимур что-то колдовал, крутясь у запотевшей бутыли с водкой.

А если честно я к водке не очень, армянский коньяк намного ближе и роднее. Ну как коньяк, бренди, но наследие Советского Союза отложило в голове и шампанское вместо игристого вина, и коньяк вместо бренди. Но суть далеко не в том, как звали алкогольные напитки в распавшийся под натиском врагов Великой стране.

Лёгкие дубовые нотки в послевкусие Пятизвездочного Арарата, мягкое греющее душу тепло и не сбивающее дыхание крепость — вот за что я люблю армянский коньяк, да простят меня французы.

Тима протянул мне стакан на треть заполненный прозрачной, почти ледяной жидкостью и ломоть чёрного бородинского хлеба со свешивающимися с него шматом солёного сала, пестрящего массивными мясными прослойками.

Освободившись от ноши, Тимур схватив ведро с насаженными шампурами почапал к Вовану. Тот, что-то прокричал про распятого Иисуса и стакан и начал раскладывать шампуры на мангале.

Тима в ответ ляпнул про ключницу и ведьмину воду, они оба заржали, как лошади.

Я сделал глоток, в один мах осушив содержимое стакана.

Жидкость приятной негой потекла по нутру, наполняя меня приятным чувством эйфории и человеколюбия. Я понюхал хлеб. Я почти забыл, как вкусно он пахнет.

Город провонял индустрией и парфюмерией, но здесь на свежем воздухе все ощущалось острее, естественнее. Сало почти растаяло на языке. Я закрыл глаза упиваясь блаженством.

Но безмятежность нарушил окрик Паши:

— Да зачем? Гадить-то зачем? Ну брось ты в пакет и все. В багажник сложим, в первом мусорном контейнере оставим.

— Буду я еще мусор в багажнике возить. Делать мне больше нечего — огрызался Дима. Тима и Вован вторили ему эхом.

— Это наша земля, и мы ей хозяева. Что будет с ней если даже мы, ее не бережём?

— Да хорош Паш. Какие хозяева то? Вот кто на богатствах этой страны наживается, тот пусть ее и бережёт. — вставил свои двадцать копеек Тимур — мы для этого налоги и платим.

Мне было лень даже открывать глаза, не то, что я не был согласен с Павлом, просто не хотелось портить, так классно начавшийся день, глупыми ссорами и бесполезными дебатами.

Громкий всплеск возвестил о том, что Дима не послушался совета Павла и всё-таки швырнул пакет с мусором в реку.

Солнышко ласкало, наполняя тело истомой. Голова была пуста от всей этой обыденности, рутины и суеты. Быт остался там, за кольцом обводной дороги. А проблемы в душном кабинете офиса.

Счастье, как мало на самом деле для него нужно, и как много мы делаем для того, чтобы его исковеркать. Ведь ни дорогая машина, ни высокая должность, и даже мешок американских купюр не сделают тебя счастливее. Весь этот скарб, лишь добавляет забот хлопот и проблем отравляя нашу жизнь. Алкоголь попал в кровь разнося радостное блаженство по всему телу. В глубине души родилась, впервые за столько взрослых лет мечта. Робкая и не смелая, как первые ландыши.

— Эх вот если бы… — фантазия быстро расправила некогда могучие крылья.

Захотелось приключений, и что б друзья — как в старых книжках: верные до последнего вздоха. И что б любовь, та истинная, настоящая. И пусть сквозь какофонию сражений, на волоске от смерти, по колено в крови. Пусть и душу в клочья, лишь бы знать, что не за зря и не напрасно.

И словно в ответ ветер в листве пропел имя: Адынеширай…

Меня словно током ударило. Сердце бешено забилось, словно выведав непозволительную тайну.

— Адынеширай… — прошептали губы и облака вдруг сложили ее образ.

— Где ты? Ты нужен мне. — до боли знакомый голос из далекого детства отозвался эхом в голове.

Откуда-то из далёкого далека раздался тихий свист очень на поминающий пение флейты.

Образ девушки дрогнул и растаял под порывом ветра, облака снова стали просто облаками.

Само собой я понимал, что это всего лишь грезы, плод воображения, но образ был через чур реальным.

Старая, как сам мир, поговорка о интервалах между распитием спиртных напитков, всплывшая мимолётом, побудила меня к действию.

Я открыл глаза и попытался встать. Каково же было мое удивление, когда, открыв глаза я увидел странное существо, стоящее на задних лапах, или ногах, в половину моего роста, но вооруженное странным копьем с зазубренными. Я толком не понял: толи я не проснулся, толи мне это мерещиться. Но острие этого скорее гарпуна, чем копья с силой уперлось мне в грудь.

Наконечник не глубоко, но вошёл в мою плоть, распуская на ярко желтой футболке кроваво красный цветок.

Все было на Яву. Боль иглой прожгла грудь, я дёрнутся.

— Не шевелись, проткну не задумываясь. — едва внятно проквакал чужак.

Лупоглазые на выкате глаза, широкая по лягушечьи пасть, но с несколькими рядами зубов. Кожа зелёная в пупырчатая, вся в склизких бородавках и буграх. Существо запросто можно было принять за Чернобыльскую эволюционировавшую лягушку переростка, но длинный и сильный хвост, напоминающий крокодилий, говорил, что это скорее саламандра. Я поднял руки вверх.

Почему? Тоже не знаю. Может генетическая память, предков старавшихся выглядеть за счёт этого массивнее и выше. Я осторожно повернул голову. Семеро существ наставили копья на Тимура и Володю. А ещё несколько обходили прижавшиеся спина к спине Димку и Пашу, сжимавших в руках кухонные ножи.

— Квааа, бросайте оружие и сдавайтесь. Мы гарантируем вам справедливый суд. — проорал гортанным голосом тыкавший в меня копьем рептилоид.

Краем глаза я увидел, Дима широким маховым движением атаковал ближнего к себе земноводного. Высокоуглеродистая сталь японского сантоку почти напрочь отделила башку рептилоида от его мерзкого тела. И тут же копья земноводных пронзили его живот. Дмитрий упал, ничком подмяв под себя оружие нападавших, обезоружив их. Павел был молниеносен, знамо дело бывший спецназовец, КМС по боксу, да ещё и с ножом в руках, лупоглазые падали, как колосья под серпом жнеца.

Понимая, что меня самого сейчас постараются насадить на гарпун, как кусок свинины на шампур, я схватил древко упёртого в меня оружия. Рептилоид навалился всем весом, но этого оказалось недостаточно.

Он упёрся ластами и надавил что есть мочи, древко гарпуна согнулось и затрещало.

Я понял, что намного сильнее этого земноводного. Улыбка невольно расползлась на моей физиономии.

Рептилоид испугался, страх заставил его сильнее перебирать ногами. Он забуксовал на скользкой от тины и воды траве. Но это не принесло результата, зажатый мной наконечник не сдвинулся ни на миллиметр.

До сих пор помню тот полный ненависти и бессилия взгляд земноводного. Ноги моего оппонента заплелись, и он рухнул у моих коленей. Я вскочил с кресла и схватив торчащий из пня топор, расколол череп рептилоида. Земноводное издало квакающий вздох и затихло.

Пронзительный вопль заставил меня обернуться.

Пятеро из семи существ, окружавших Тимура и Володю, устремились ко мне держа копья на перевес. Еще один рептилоид продолжал тыкать копьем в бьющиеся в агонии тела моих друзей.

Неведомая доселе ярость и злость проснулись в моем сердце. Я жаждал смерти этим существам, был готов убивать их голыми руками, рвать зубами, лишь бы увидеть, как стекленеют их рыбьи глаза.

Стараясь сохранить дистанцию, я шагнул за перевёрнутое кресло. Самый проворный из земноводных бросился на меня, стараясь поразить меня копьем в прыжке. Я не супермен, не ниндзя и не герой восточных единоборств, но я пережил девяностые и во мне слава богу почти 110 кг и из них не слишком уж много лишнего жира.

Да и атака была слишком уж прямолинейна.

Я шагнул в бок и левым, по дворовому размашистым, хуком отправил нападающего в аут.

Боевая удача была на моей стороне в тот день. Прыгун упал замертво. Остальные замерли от неожиданности. Тут мне на выручку подоспел Паша. Первого он просто вколотил в землю сильнейшим ударом кулака сверху. Второму нож распорол брюхо. Кишки булькнули и вывалились на траву, источая омерзительное зловоние. Я, ободрённый успехом Павла, тоже ринулся на врага. Земноводные дрогнули под нашим напором. Сердце бешено стучало. Кислорода не хватало. Но последняя тварь попытавшаяся ретироваться с поляны повалилось ничком прям у воды. Пашин нож, брошенный им почти не целясь вошёл по самую рукоять между лопаток земноводного.

Все было кончено за несколько секунд. Но тогда этот промежуток казался мне вечностью.

Я ловил воздух, как лошади ртом, пытаясь отдышаться.

— Ты это… походи чутка, руками помаши помогает … — посоветовал Павел. Его грудь вздымалась не реже моей, но он выглядел не таким измотанным.

— Твою ж мать!!! — охнул Паша и схватившись за голову сел на корточки.

— Ты чего дядька? — Спросил я и тут же ощутил удар тяжёлого приступа мигрени.

В глазах резко потемнело. Приступ тошноты рвотными позывами переворачивал нутро. Голова трещала готовая лопнуть, словно мыльный пузырь. Я почти оглох от боли.

А из реки на нас надвигалось что-то ракообразное. Стеблевидные глаза смотрели не отрываясь. Мощные смертоносные клешни были раскрыты. Гигантский Омар ощупывала грунт перед собой длиннющими усами. Отвратительные жевала разошлись в устрашающем оскале.

Он шёл, медленно покачиваясь на необычно тонких для такого массивного тела, хитиновых лапах. До меня оставалось пару метров, когда что-то громко щёлкнуло в кустах. Монстр повернул головогрудь на шум, и естественно потерял контроль над нами. Паша схватил с земли копье одного из земноводных и всадил его в зазор между хитиновыми пластинами панциря. Монстр пронзительно заверещал и на отмаш дернул огромной клешней. В этот момент голова чудовища оказалась напротив меня.

Инстинктивно схватив креветку за стебель глаза, я нанес удар. Хитин глухо треснул под натиском стали, а лезвие топора глубоко вошло в плоть чудовища. Боль окончательно исчезла, оставив после себя весьма неприятное послевкусие во рту.

Я продолжал лупить по монстру, превращая его головогрудь в ошмётки хитина и белой плоти. Кровь креветки была голубой. Монстр рухнул на землю. А мы с Пашей ещё долго молотили по нему своим оружием. Лишь окончательно обессилив мы остановились.

Я оглядел поляну, которое в мгновение ока превратилась из райского уголка в поле боя.

Изувеченные трупы друзей, раскуроченный лагерь, и лишь мангал твердо стоял на вбитых глубоко в землю штырях, храня жар, пылающих в нем углей.

— А где трупы этих тварей что пацанов порешили? — удивленно спросил я.

Тела агрессоров исчезли. Лишь бурые влажные пятна метили зелень травы на месте гибели земноводных.

— Что ж делать то теперь будем? — происходящие совсем выбило меня из колеи. — Дурдом какой-то…

— Дурдом, не дурдом, а у нас на руках три трупа. И ни один мент… Да ни один человек в здравом уме не поверит нашему рассказу, а это значит, что гибель пацанов на нас повесят. Паша с отвращение отшвырнул от себя копье рептилоида. — Если ещё докажем, что оборонялись, лет по пять нам впаяют. А так и пожизненное влепят. И на хрена я согласился на этот гребанный пикник? Дебила кусок!!! Зарекался же…

Паша схватил себя руками за голову, продолжая бормотать что-то не членораздельное.

— Хорош причитать, может тела в реку?

— Найдут, суд мед экспертов не обмануть. У них куча проникавших в грудную и брюшную.

Обычные повреждения для пьяной драки.

— Хонду мою сожжём…? Скажем катастрофа?

— Не поможет, вляпались по самые гланды.

— Ну все равно надо что-то делать, молитвами тут не помочь.

— Вы недооцениваете силу молитв. Да и в реку точно нельзя, вам мало авангарда речного народа? — голос за спиной явно был не мужским.

Я обернулся. Она стояла словно сотканная из рогоза и тины, девушка-камыш, с огромными чёрными, как летняя ночь глазами. Речные водоросли, собранные в странное ажурное макраме, прикрывали грудь и бёдра. Невысокая, неказистая и в тоже время очень женственная и очаровательная.

— Ого — единственное что смог я произнести от удивления

— Вот и спасай вас потом, даже «спасибо» молвить не умеете.

— Чет не припомню, где вы нас спасли — вклинился в разговор Павел.

Девушка надула щеки и шлёпнула по ним ладонями. Странный булькающий звук гулким эхом прокатился по поляне, тот же звук что и отвлёк креветку.

— И в чем же ваш резон в нашем спасении? Ведь вы скорее из их числа.

— Так ли важны сейчас мои резоны? — голос девушки журчал, как лесной ручей.

Я сунул топор за пояс.

— Юрий, для друзей просто Юра.

— Юрий… девушка шевелила губами словно смаковала мое имя на вкус. — Уриил. А я Кима. Кикимора.

— Болотная? — съязвил Паша.

— Речная. — отпарировала Кима.

— Так почему же вы отважились нам помочь, Кима? — я задал вопрос стараясь потушить зарождающийся конфликт.

— Да все просто, их я ненавижу сильнее, чем Вас. Они считают человечество болезнью Земли, своеобразным вирусом, пожирающим и уничтожающим эту реальность.

— А что считаете вы?

— Ваш мир, единственно реален, остальные реальности лишь тени вашего мира. Кто-то зовёт их параллельными мирами, но по сути это лишь искаженные отражения. И чем дальше от порядка, тем сильнее искажения. Во всех них можно существовать. Но чем ближе реальность к самой Земле, тем сильнее Власть. Ведь из этих отражений уже можно шептать, влияя на сознание и душу людей. Вынуждая их творить Зло или сеять Добро.

— Ничего не понял…

— Для человека, живущего суетой и рутиной, это нормально.

Тело ракообразного под воздействием дневного светила, тоже начало бурно таять, окрашивая бурым поляну вокруг себя, запах серы вернул нас к реалиям.

— Юр, она нам зубы заговорила, и креветка растаяла. Надо было хоть ее сфоткать.

Паша со злости пнул ведро с пустыми шампурами.

— Ппц посидели, попили водочки под шашлычок.

— Ну как варик, можем сами с повинной в полицию явиться, так мол, и так, порешили и друзей своих. А правду напишем так и того хуже. Из дурки выхода нет.

— Вот как раз следуя советам этого камышового пугала, мы скорее всего именно туда и загремим.

— Сами решайте, речной народ скоро хватиться не вернувшийся дозор.

Паша явно пришёлся не по нраву кикиморе, впрочем, кому понравиться если тебя считают камышовым пугалом. Ну в общем не заладилось у Кимы с Пашей.

— Вернёмся в город… — Начал я, но кикимора оборвала меня на полуслове.

— Игуароны не прощают гибели братьев. Они будут преследовать вас до самой вашей гибели. По сути, вы уже мертвы, вернётесь домой, — обречёте на гибель родных и близких.

— Да чего мы им такого сделали то? Мешок с мусором бросили в реку. Не хорошо, конечно, но как по мне не повод бросаться на людей с копьями.

— Сейчас это уже не имеет значения. Вы умрете, и весь ваш мир превратиться в поле брани. Заклятье сопряжения произнесено. Пелена миров истончилась. Демоны уже пожирают Ваш мир, сея алчность и злобу. А сейчас и монстры из далёкого прошлого пойдут войной пытаясь вернуть себе отнятое.

— Кто ж может демонов одолеть то? Простому человеку это не по зубам.

— Знамо кто. Мать Слова. Первая Пречистая. Ее покровом Земля укрывается от всех напастей. Ее молитвы рассеивают полчища Адовы.

— Это что просто надо в храме свечку поставить и все? Ждать пока Богородица сама все проблемы зарешает? — взорвался Паша.

— Успение Пресвятой Богородицы. 28 августа. В этот день она особо к просьбам чутка.-продолжила Кима, -Можно и в храм, конечно. Но лучше всего Аксион Эстин воспеть с балкона Башни Забвения что на Гиблом месте острова Фей-Го, посреди моря слез.

Кима перевела дыхание и продолжила, странно, но ее соломенно-камышовое лицо передавало ее эмоции не хуже человеческой мимики, хоть и шуршало при этом.

— Пречистая явиться на зов. Так всегда было. И будет впредь, если отыщется герой готовый во имя добра самой смерти не убояться.

— И где этот твой Фей Ко и чего такое этот Эстен? — снова вклинился в разговор Павел.

— Фей Го. — глаза Кимы блеснули гневом.

— Я начинаю сомневаться в разумности сделанного мной выбора. — кикимора замотала головой. — Аксион Эстин молитва, песнь… Дожили, и это Святая Русь, считающаяся Пречистую своей заступницей.

— Я Атеист и в Бога не верю!!! — не унимался Павел, злоба накрыла его с головой, и он пытался выместить ее на девушке.

— Речным Духам все равно на это. Врата Хаоса разверзнуться и Орды тварей наполнят порубежье, демоны высосут из вас радость и счастье. Превращая Земную обитель в подобие Ада. Алчность и пороки завладеют людскими душами. Денница докажет, что был прав.

Я не совсем понимал, о чем идёт речь, но тревога сдавила сердце стальными тисками.

Я почти кожей ощущал нависшую над миром Беду.

— Надо добраться до Башни до заката 28 дня августа. Другого пути развеять чары приспешников Повелителя Хаоса Анархеима и защитить Земной мир и ближайшие отражения просто нет. Легионы Хаоса, как саранча пожирают одну реальность за другой. Их Алчность не несытна, и они не остановятся, пока хоть, где-то есть Порядок и Закон.

— Да откуда у нас Порядок и Закон? — Голос Павла становился все злее. И вдруг я ясно увидел тень рядом с ним.

Мерзкое существо шевелило губами, а Паша вторил ему голосом.

Я замер, поражённый догадкой. Решение пришло само собой, подняв перевёрнутое ведро с шампурами, я вытряхнул из него все что было и зачерпнув речной воды, плеснул ею в тень. Паша оторопел, а тень начала таять пронзительно визжа.

— Ты совсем с башкой поссорился? — начал Павел, но в голосе не осталось и следа от былой злобы.

— Шептуны, демоны, просочившиеся сквозь завесу и наводнившие сумрак… — прошептал я слова толи из книги, толи из какого-то фильма.

— Ты видел его? — встревожилась Кима.

— Тень, рядом с Павлом. Но сейчас она исчезла.

— Плохо дело они все знают, надо спешить. — затараторила Кима.

— Так ты можешь толком объяснить? — не унимался Паша.

— Говорят же тебе!!! — вспылила кикимора

— Слуги Хаоса почву для вторжения готовят, а без Бога в сердце вы с ними не совладаете. Вот и сеют приспешники Анархеима среди вас смуту всякую. И поверь Игуароны покажутся вам невинными младенцами по сравнению с тем, что надвигается на этот мир.

— Так ты с нами пойдёшь? Или просто путь укажешь? — спросил я.

— Юр?!! Ты совсем с головой поссорился что ли? Куда ты собрался то?

Я сжал топор.

— Наверное, после сегодняшнего, я уже ни в чем не уверен, а так то: ментам нельзя, домой нельзя. На работу тоже нельзя. А если все одно бомжевать, так хоть с надеждой на что-то хорошее. Да и жажду приключений ещё с самого детства утолить хотел. Это шанс.

Я улыбнулся, а в памяти всплыли образы великих героев из любимых сказок. Плечи расправились сами собой, грудь поднялась словно впитывая мощь и силу книжных героев и образов. И вдруг все проблемы этого мира стали мелкими и не существенными.

— Не я пас, сгинем мы там. Пропадём не за понюшку табака. Я тут останусь. Прости. Не мое это. Я своё отвоевал.

Я протянул Паше ладонь. Тот замялся.

— Предаст он дружбу твою. — гнев сталью звенел в голосе Кимы.

— Только уйдём мы, как он в полицию побежит. Да тебя во всем обвинит.

— Ну и что с того? Я холостой, у него семья. Как им без кормильца? Спасём мы мир или нет, не известно. А так хоть не за грош пропаду.

Я не опустил руку и после моих слов Паша впился в неё и начал трясти.

Вытащив из кармана связку ключей, я бросил их Павлу.

— Бери машину, тебе она нужнее, не поминай меня лихом, а бог даст может и свидимся.

Пашка поймал ключи.

— Спасибо — все что он сумел сказать, и поспешно зашагал к внедорожнику.

Я, сунув топор за пояс, повернулся к камышовой женщине:

— Ну веди красавица. Только вот беда, я тоже этот Аксион не знаю.

— Пошли Уриил, одной проблемой больше, что ни будь да, придумаем.

Кима взглянула мне в глаза, пристально словно пытаясь выведать что-то сокровенное в недрах моей души.

Я не отвёл взгляда от чёрных как ночь глаз кикиморы.

— А ты не так прост, как хочешь казаться. — Я улыбнулся неожиданному комплименту.

— Не отставай, заблудишься, а ты теперь Последняя Надежда порубежья.

Очертя голову крестным знамением, я шагнул в прибрежные камыши за Кимой.

* * *

Камыши были достаточно густыми, да и идти приходилось почти по колено в воде. Джинсы быстро намокли и повисли на ремне достаточно чувствительным грузом. Плюс кроссовки увязали в илистом дне, так что шагать было совсем не комфортно. Вдруг в какой-то момент сверкнула молния и шарахнул гром. Грянулся прям над головой, внушая первобытный страх. Крупные капли дождя обрушились сверху плотным водопадом.

Вода заливала глаза. А шуршащий на штормовом ветру камыш заглушал слова.

Да и Кима почти сливалась с растительностью, благо ее тёмно-бурое бикини служила хоть каким-то ориентиров этом колыхающем море камышовых зарослей.

Я стиснул зубы и устремился за качающимся на бёдрах кикиморы макраме.

Долго мы шли или нет, не скажу, но река, вдоль которой мы шли в одночасье разлилась широким заливом. Камыши кончились, и я вышел на каменистую прибрежную полосу.

Едва я вышел из зарослей рогоза ветер стих и последние капли дождя упав на гальку тут же исчезли впитанные землей. О прошедшей грозе напоминала лишь моя насквозь промокшая одежда.

Горизонт над бесконечной водной гладью, уходящей за его грань, был чист. Такого глубокого и голубого неба я не видал от родясь. Воздух был пропитан свежестью и солью и пах озоном.

Пока я любовался видами Кима собирала хворост. И прежде, чем я спохватился она натаскала достаточно большую гору из веток и досок.

— А доски тут откуда?

— Все просто, остатки промысловых шхун и шлюпок. — Кима бросила очередную вязанку в кучу. — Видишь тот грот?

Девушка указала хворостиной на чёрное пятно в основании гранитного утеса.

Я мотнул головой.

— Это логово Гуральдия Корра, Кракена — по-вашему. Так вот его слизь и икринки высоко ценятся местными магами и врачевателями.

Но не всегда удача сопутствует храбрым.

Иногда Гуральдий остаётся в логове, а лагуна пополняется обломками. Игуароны так же тут достаточно частые гости. Но огонь сушит их кожу и к костру они не подойдут.

— Но жар мангала их не отпугнул…

— Поэтому и нужен большой костёр. Да и к вечеру похолодает сильно. Не просушившись, ты подхватишь лихорадку и сгоришь от внутреннего жара ещё до завтрашнего полудня. Есть чем огонь развести?

Извлечённый из кармана крикет долго противился, не желая высекать иску промокшим кремнием, но в конце концов, моя настойчивость было вознаграждена.

И через пару мгновений жар костра взвился к небесам. Сложённая на манер пионерского костра пирамида вспыхнула словно спичка.

Пламя ярким огнём осветило побережье, танцуя на высуженной ветром древесине.

Но большой костёр ещё и громадная потребность в дровах, благо обломков было много, что свидетельствовало о дороговизне осьминожьей слизи и никчёмной стоимости человеческой жизни в этом отражении.

Развесив майку и джинсы на импровизированные стойки, я подобрал валун и уселся по ближе к огню.

— А чего труселя то не снял? Застудишь хозяйство то, девки любить не будут, иль меня застеснялся? Я ж кикимора, чего я только не видала окрест своих берегов.

Кима смущенно улыбнулась.

— У меня и наполовину бы ваших чудачеств фантазии не хватило.

Толи угасающее светило бросило на Кикимору свой отблеск, а может быть просто девушка покраснела, вспомнив людское бесстыдство.

Под бурчание Кимы семейники заняли место рядом с кроссовками.

Конечно, в том, что случилось потом, виноват только я, но как же это было обидно.

Тот самый упрямый крикет, забытый мной в кармане джинс перегрелся от жара костра и бабахнул прям в кармане. И конечно по закону пакости вся шаткая конструкция, удерживающая мое белье, рухнула в пламя. Пока я нашёл подходящую ветку и попробовал подцепить ею мой гардероб было уже поздно. Пламя полностью объяло мою одежду.

Но как обычно беда не приходит одна. Звук разорвавшейся зажигалки разбудил Кракена.

Оранжевый бугор ясно отразился в лучах большой желтоглазой Луны. Монстра привлёк огонь. Кима зажала мне рукой рот и поманила за костёр.

Я сжал в руках топорик и отступил за бушующие пламя. Щупальца гуральдия выползли на берег и начали прощупывать побережье в поисках съестного.

Не знаю, что заставило меня прижаться к кикиморе, толи страх, толи последняя надежда утопающего. Щупальца были совсем рядом, когда кикимора вдруг поцеловала меня, распустив вокруг нас шатёр из плотно стоящих камышей. Щупальце, наткнувшись на острые, как бритва листья и обрезавшись ретировалось, роняя крупные капли крови на разогретую солнцем гальку. А мы стояли с Кимой слившиеся в долгом поцелуе.

Я и забыл, как это волнующе, целоваться, а так на краю гибели… это было не передаваемо.

Гуральдий, разодрав тинтаклию и не найдя то, что искал вернулся во свояси. Кима разомкнула объятия и камыши, окружавшие меня, исчезли.

— Откуда ты знала, что сработает?

Кима разглаживала свои камышинки.

— Да я и не знала. Я просто испугалась, остальное получилось почти машинально. Яд Кракена самый сильный, но убивает очень медленно. Он словно переваривает тебя заживо. А потом Гуральдий просто проглатывает тебя, предварительно разломав все твои кости в своих объятиях. Ужасная смерть…

— А поцелуй, это тоже часть магии?

Кикимора засмущалась.

— Просто говорят поцелуй сына Адама может подарить истинный облик, а раз все одно помирать… — но решив, что сболтнула лишнего Кима сменила тему.

— Там жбан был и ведро. Неси сюда, смотри тут слизи то сколько, на целый замок хватит.

Да не стой ты истуканом собирай давай. Она ж высыхает очень быстро.

Сбор слизи и ее консервирование заняло нас почти до рассвета. А с зорькой Алой, на горизонте появились паруса. Двух мачтовая промысловая шхуна шла к логову на всех парусах.

— Магмары, не совсем те кого-то ждала, но времени у нас в обрез. — констатировала девушка.

— Магмары — это пираты?

— Нет, одна из местных рас населяющая Хаир. С хумами было бы легче, ты мог сойти за одного из них.

— А эти?

— Они постараются тебя убить и ограбить. Хотя хурмы тоже ограбили бы. Предложим им бочку слизи в замен за проезд. Морские добытчики не всегда кровожадны.

— А если драка неизбежна?

— Я буду биться рядом с тобой Уриил. Ты моя последняя надежда, привести этот мир в порядок.

Стоя на берегу и имея из всей одежды один топор, я чувствовал себя не очень уверенно, но спокойствие Кимы воодушевляло.

Увидив нас шхуна изменила курс и легла в дрейф у берега. А от неё отделилась шлюпка и направилась к нам.

Когда уже можно было различить перекошенные злобой, странные словно обтянутые обгоревшей кожей с огненно-красными прожилками лица этих самых магмар, мне вдруг стало очень стыдно за себя.

Я здоровый и сильный мужик, пусть и нагишом, это не повод прятаться за спиной хрупкой камышовой девушки.

Я, перехватив топорик в левую руку вытащил из костра головешку по увесистее. Дубина она везде дубина.

Подняв полыхающее полено с руку толщиной над своей головой, я шагнул на встречу гостям.

— А ты смелый хум… — буркнул седобородый моряк, обнажая широкий абордажный ятаган.

Не знаю, что на меня нашло, но я описал факелом дугу над головой вдруг ляпнул:

— Я не Хум, я Уриил, явившийся сюда по зову Адынеширай.

Магмары оторопели, толи от моей наглости толи от сказанного, но отступили на несколько шагов назад. Их руки все ещё сжимали эфесы оружия. Но замешательство уже пришло на смену агрессии. Это было видно по их лицам. Я усмехнулся, представив себя со стороны.

— Тот самый? — переспросил седобородый моряк.

— Он самый!!! — вклинилась в разговор Кима.

Магмары сделали ещё один шаг назад и зашушукались. После небольшого совещания круг мореплавателей разомкнулся и один из них шагнул вперёд. Его сабля покоилась в ножнах.

— Мы не будем оспаривать это- начал самый молодой из старателей, пытаясь придать себе более важный вид, магмар даже подбоченился и выпятил грудь. — но прибыли сюда за Слизью и упустили драгоценное время. И вы должны…

Кима усмехнулась.

— Юнец, мы спасли ваши шкуры. Гуральдий у себя в норе. Так что это вы должны…

Весть о Гуральдии опечалила моряков. Их глаза мгновенно потухли, а плечи согнулись под тяжестью разбитых надежд.

— У нас есть слизь, мы готовы обменять ее на парусную шлюпку или проезд до округа Виригия.

Седобородый закачал головой.

— К хумам в лапы? Нет уж извольте принять наш отказ.

Я откупорил крышку ведра. Слизь желеобразной массой колыхнулась, играя в лучах дневного светила, светло зелёными бликами.

Вздох изумления вырвался у магмар.

— Да я столько слизи отродясь не видывал- удивлённо высказал молодой моряк.

Я поставил перед магмарами жбан.

— А за это я хочу одежду доспехи и что нибудь из оружия.

Жбан полный липкой вязкой субстанции склонил колеблющихся магмар на нашу сторону.

— По рукам, мы согласны. — Седобородый протянул мне мозолистую ладонь

А бросил полено обратно в костёр и обернулся на Киму.

Кикимора мотнула головой одобряя сделку.

Я сжал ладонь моряка.

— По рукам.

Моряк повернулся к своим и что-то крикнул не совсем понятное для сухопутного человека, про какие-то швартовы.

Я снова обернулся к кикиморе.

— А ты молодец, не струсил. — сказала она, явно стараясь не смотреть на меня ниже пояса.

— Поспешайте, — седовласый махнул нам рукой приглашая в шлюпку. — А то, не ровен час, проголодается Гуральдий. Не хотелось бы стать его завтраком. — и повернувшись к своим добавил: — Да дайте ему что нибудь то наготу прикрыть, не ровен час, простудит хозяйство то. А что за мужик без хозяйства то? Даже если и архангел.

Из всей предложенной одежды моего размера оказался лишь плащ, который я обмотал на манер набедренной повязки дабы не смущать Киму, благо Август в этих краях был не по Российски жарким. Странно, но я почти на голову был выше магмар, и в разы крупнее. Я не выпускал топорик из рук боясь атаки из подтишка.

Кима села рядом на лавку.

— Моряки свято верят в крепость слова. Боги карают обманщиков штормами и пробоинами. Они скорее умрут, чем нарушат договор.

— Странное верование.

— Это отражение, не забывай. Земные законы тут действуют иначе.

— Я так и не понял почему мы должны воззвать к Богоматери именно в этом отражении? А не скажем горе Афон или в Иерусалиме?

— Все просто. Хаос распахнул свои недра тут, в моем отражении, его семена уже проклюнулись в моем мире. А от нас до вас уже рукой подать, но к началу вторжения в твой мир все духи-хранители порубежья буду уничтожены. Раньше именно мы хранили ваш мир от шептунов. Ты же видел шептуна рядом с Павлом?

— Видел. Но не понял, кто это?

— Демон, предвестник. Бесплотная тень, имеющая силу науськивать.

— А вы?

— Мы? Мы духи сказок…

нежный шёпот,

о тех героях, что богов сильней.

О девах что вернее и не сыщешь

И приключений круговерть,

И фейерверк эмоций.

Предательство, напасти.

Как без них?

Но для героев это не помеха.

Любовь ведет их

сквозь преграды.

От вражьих стрел хранит

и от коварства защищает.

И как всегда, конечно, окрыляет.

И радостной концовки нам не избежать

И как обычно сказ закончим фразой.

И я там был,

Мёд, пиво пил

Да по усам текло.

И как обычно, постоянно мимо.

— Так вы с лукоморья?

Кима усмехнулась, разведя руки в стороны.

— А это, по-твоему, что? Лукоморье- всего лишь перекресток, с которого открыты дороги практически во все отражения. Центр всех миров. Ключ ко всему.

— А как же там цепь, дуб и кот учёный?

— На той стороне острова, но давай без экскурсий? До крепости путь не близкий, а нам еще текст Аксиона надо найти.

Честно, я не понял правду она сказала про дуб или нет, но проверять на самом деле времени у нас не было.

Под мерные взмахи весел наш шлюп летел к шхуне.

Веревочный трап. Скрип колёса поднимающего якорь и вот судно качнулось и плавно двинулось к выходу из бухты

Я прислонился к борту. Могучий океан лежал перед нами. Настолько могучий и грозный что я ощутил себя мелкой песчинкой, возомнившей себя кем-то. Сомнения волной захлестнули меня. Обременённый тяжкими мыслями я не заметил, как подошла Кима.

— Если тебя тошнит, не стесняйся морская болезнь — всего лишь морская болеть ею болеют больше половины людей.

— Вы много знаете о нас. — удивился я, пытаясь сосредоточиться на беседе и не думая о опасности плавания на этом корытообразном суденышке.

— Население Земли стремительно растёт. Человечество бежит семимильными шагами по дороге Прогресса. Радиотелевидение интернет. Все это в купе увеличивает ее границы, ну не физические конечно. Духовные. Нас вытесняет из наших реалий.

Киноиндустрия порождает новые, искорёженные отражения. Мы вынуждены изучать вас. Мы это почти вы, ваши помыслы и желания, мы ваши отражения.

Ваш мир расширяется слишком быстро, пелена растягивается появляются бреши.

Так в наш мир прилетел ваш мусорный пакет, и взбесил Игуаронов, став последней каплей в чаше их терпения. Я лишь шла, следом услышав гневные реплики и призывы к мести. А, когда за вами выползла Омарная креветка, я решила вмешаться. — Кима выдохнула.

— И много детей Адама пыталось закрыть эти бреши?

Штурман резко крутанул руль. Заскрипели мачты и реи, натянулся такелаж. Судно накренилось и начала делать поворот.

— Вон твой дуб с цепями и котом. — уклонилась от ответа Кима махнув рукой в сторону берега. До кромки суши было метров сто, но дуб выглядел на самом деле гигантским. Опутанный золотой гирляндой цепей, он словно страж охранял вход в бухту Забвения.

Поймав фарватер, рулевой выровнял крен, а легкий бриз наполнив паруса понёс шхуну к берегам Виригии.

* * *

Море волновалось, не сильно, но для меня, первый раз в жизни оказавшегося в открытом океане на утлом суденышке, это казалось чуть ли не девяти бальным штормом.

Ветер, наполнявший паруса заставлял шхуну приседать под волной загребая носом, и соленая вода заливала весь нос, включая гальюны.

Качка выворачивала меня почти на изнанку. Вестибулярный аппарат не справлялся. Что вызвало шквал шуточек со стороны моряков.

Скрип снастей и мерное похлопывание парусов заставляли меня хвататься за леера при малейшем крене. Но не моряк я, с этим просто нужно было смириться.

Еще это проклятущий эль… Дернуло же меня хватануть пинту этого пенного напитка.

Сейчас мочевой пузырь предательски норовил сжаться, и чтобы не замочить плащ, и окончательно не упасть в своих глазах я, улучив момент поднялся на корму. Волны с грохотом сходились в шумном беге, накрывая друг друга. Наше судно казалось мне безвольной щепой в бушующем море. Попутный ветер бил мне в лицо. Я обернулся на залитые волнами гальюны.

Я готов был уже скакать на пятках, не зная, что делать. Как снизу поднялся седобородый.

Морской волк, поняв мою проблему, пнул в мою сторону ведро с длинной веревкой, привязанной к ручке.

— Сполоснуть не забудь. — рявкнул седобородый и двинулся по шатающийся палубе к капитанскому мостику.

Справив нужду, я решил зачеркнуть воду ведром и недолго думая швырнул его за борт.

Веревка натянулась, моментально наполнившись водой. Корабль, идущий под полными парусами, развил не плохую скорость. Меня резко дернуло. Толи от неожиданности толи на самом деле толчок был мощным, я плюхнулся на палубу и ведро словно якорь подтащило меня к корме. Я проехался попой по отшлифованным временем доскам. Шлифованные, но не гладкие, заноз в свою пятую точку опоры я все-таки нахватал.

Меня прижало к борту. Рука вывернулась. Я стиснул зубы и напряг мышцы, что есть мочи.

Веревка лопнула, освобождая меня из капкана. Прижав плащ к интимному месту едва перебирая саднящими ягодицами, я спустился в кают-компанию.

Мой рассказ уложил магмар под стол, они смеялись до коликов в животе. Мне хотелось прибить их всех, или провалиться под землю. Но без посторонней помощи я обойтись не мог.

Кима покачав головой, взяла меня за руку и повела в кубрик. Вскипятив воды, она пояснялась выковыривать занозы из моей задницы. Такого стыда и позора я не испытывал никогда. Но Кима не смеялась.

Она методично вытаскивала щепы и занозы протирая все кипяченой водой.

Было чертовски больно. Я дергался, но молчал.

— Тебе повезло, будь ты поменьше тебя бы выбросило за борт. Старая пиратская шутка стоила жизни не одной сотне пассажиров.

Она в очередной раз макнула полотенцем в чашку с водой. Я опустил голову готовясь к очередной волне боли. И вдруг оторопел, я увидел ее в отражении, когда обагрённая кровью гладь воды стала почти зеркальной.

Красные ленты, вплетенные в пшеничные волосы, сияли ярким пламенем. Большие темные глаза, наполненные состраданием и сочувствием. Нежная кожа, алые лепестки губ. Прекрасно сложённая, именно ее я видел в облаках перед тем, как вся эта катавасия превратила мою жизнь в не пойми что.

Тряпка вернулась в чашу разрывая гладь водяного зеркала.

— Адынеширай?

— Откуда ты знаешь о Адынеширай?

Спросила Кима отложив тряпку и подойдя ко мне, присела на рундук, пристально вглядываясь в мои глаза пытаясь понять лгу я, или говорю искренне.

Я почти утонул в омуте этих чёрных глаз. Смелая и в тоже время беззащитная, отважная и робкая, такой огромный букет несопоставимых противоречий и очень милая не смотря на камышовую внешность.

— Перед атакой этих земноводных… — начал я.

— Игуаронов.

— Я видел образ девушки в облаках, красивее ее я не видел, а потом слышал зов, похожий на тихий шелест листвы. И сейчас в отражении в чаше, я снова увидел ее в тебе. А кто она такая я не знаю, врать не буду. Но ее имя я запомнил. Или скорее… может даже… или просто вспомнил… Я запутался…

Кима засмущалась и отвела взгляд.

— Адынеширай дочь морского владыки Ундина, Короля Флауддинов, повелителя штормов и океанского дна.

Дело было еще во времена Горбаха. Величайшего императора покорившего и Оргий и Хаир.

Рыбаки и промысловики империи нещадно убивали морских обитателей. Их жертвами становились все: от гребенчатых гелафов до шаркидов и русалок. Даже могучие кадхасы становились жертвами браконьеров.

Царь Ундина бездействовал околдованный великим магом Горбахом. И тогда Адынеширай собрав воинство из шаркидов и игуаронов атаковала цитадель Чародея на острове Фей-го.

Кровь тогда перекрасила воды гиблого места в красный.

Я была тогда с ней. Мы сломили сопротивление и ценой больших потерь ворвались в тронный зал.

Увидив нас, чародей поднялся со своего трона, но он не стал нас атаковать.

Его слова до сих пор звучат в моих ушах словно набат:

— Ты не ведаешь, что творишь. Я завоевывал земли Фео не из праздности или мании собственного величия. Эта крепость всего лишь щит перед врагом, не знающим пощады.

Мне нужны были ресурсы, чтобы сдерживать их натиск. Но теперь это уже не моя забота.

Кима на секунду замолкла, словно заново переживая тот день.

— Горбах швырнул на пол свою булаву. Символ власти и грозный магический посох.

«- Владей.» — сказал он и от голоса его дрожали оконные витражи-«Три сотни лет я воевал с Полчищами Анархеима, тысячи моих соратников пало в этой борьбе. Я устал. Мое время давно вышло.»

Лишившись магической подпитки тело Великого воина дряхлело на глазах.

Герой воссел на трон и рассыпался прахом.

Гул битвы стих и тишину разорвал наш победный крик. Гибель чародея развеяла чары над его приспешниками, гвардейцы императора, так же рассыпались прахом.

Но радость была не долгой. Со смертью Горбаха Северная стена цитадели рухнула, обнажив кроваво-красный РАЗЛОМ. А из него на нас устремились легионы Хаоса.

Снова зазвенела сталь, и кровь полноводной рекой оросила землю.

Адынеширай не стала раздумывать и схватив булаву Великого чародея устремилась в гущу боя. Брешь залатали, завалив проход телами отважных героев и поверженных врагов. Говорят их души до сих пор бьются в смертельном бою.

Но цена победы была велика. Почти все наши воины сложили головы в той сече. А принцесса, принявшая силу жезла, лишилась своей красоты, превратившись в камышовое пугало.

И лишь полнолуние в отражении воды можно увидеть ее истинный облик.

Исчадия Хаоса начали охоту за принцессой. И тогда что бы защитить свою госпожу младшие русалки и наяды, и нимфы приняли облик кикимор. И пока над Фео висит угроза Анархеима, нам не вернуть наш облик обратно. Ну про поцелуй сына Адама ты уже слышал, но он сработает только если человек полюбит всем сердцем.

— Древние греки считали наяд и нимф божественно красивыми.

— Ваше время бежит по-другому. Теперь наяд и нимф почти не осталось. А нас Кикимор не сосчитать. И все кикиморы похожи друг на друга. В этом и весь смысл. Слуги Анархеима не могут распознать среди нас принцессу. Раз она взывала к тебе, значит именно ее ты и видел в отражении.

Кикимора улыбнулась. Я был зачарован журчанием голоса Кимы. Мне казалось, я готов был слушать его целую вечность.

— Мы ее слуги, проводники ее воли. Она безусловно в каждом из нас. Мы получили этот дар вместе с заклятием изменения внешности.

Я не знал верить ей или нет, но ее глаза смотрели в мои, и, честно говоря, мне было все равно, царица она или просто наяда. Мне захотелось окружить ее заботой и защитой.

— Надо закончить с твоими ягодицами до того, как зараза попадёт в кровь. А в Виригии наведаться Уирголд. Там целители тебя быстро в строй вернут. Их верховный настоятель мне услугу должен. Надеюсь справиться.

Кикимора подмигнула и вернулась ремеслу врачевателя.

* * *

Через пару часов обмотавшись изодранным в клочья плащом я, вслед за Кимой спустился в шлюпку. Сидеть я естественно не мог, пришлось гребсти с колен, благо до берега было рукой подать.

Широкая коса защищала Бухту Виригии от монотонного плеска разрешительных волн.

Деревянный Пирс вмещал с десяток судов. Портовые сооружения, склады. Доки, таверна, место, где легко найти и женщин, и вино- фраза из старенькой песни зазвенела в голове. Куча разношерстого народу, снующая туда-сюда, и пытающаяся заработать медяк, другой на погрузочно-разгрузочных и такелажных работах. Перекупщики в пестрых одеждах, горланящие на всю Ивановскую…

Едва мы причалили, к нам подбежал портовый чинуша, требуя пошлину, но увидев меня крикнул стражу.

Пока я пытался привязать лодку к деревянному подобию гриба. Ко мне подошли два закованных в броню стражника, и потребовали убраться немедленно, мотивирую требование огромным наличием собственных попрошаек.

Честно я оторопел, не зная, как реагировать на угрозу. Вроде и не враги, а алебардами тычут. Да и ягодицы ссадили так, что о маломальском эффективном сопротивлении тройке вооруженных и экипированных бойцов и речи и быть не могло. И тут я услышал свист. Тихий, не навязчивый, и в тоже время вселяющий первобытный страх и дикий ужас.

Стража попятилась. Я обернулся. Звук шёл от Кимы, но сама кикимора преобразилась, она походила на шар, собранный из острейших стеблей рогоза. Такой своеобразный сферический орган.

Чинуша начал кланяться и что-то причитал про долгое отсутствие и его ветхую память.

Свист прекратился, и передо мной снова стояла милая и беззащитная девушка с чёрными и тёплыми глазами.

— Нам к Самуилу, присмотрите за лодкой.

Ее властный тон не терпел неповиновения или возражений. Так говорить могут только наделённые властью. Я вспомнил видение в отражении и улыбнулся.

— Улыбаешься это хорошо, до Уилголда почти две версты дойдёшь?

Будь я помоложе не задумываясь сказал бы что конечно, но опыт прожитых дней сделал меня мудрее.

— А у нас есть выбор?

— Есть, но без мордобития не обойтись. В таверне вышибала даёт золотой, тому кто простоит против него минуту.

— А золотой это много?

— Золотой это повозка с двумя мулами ну и кое какое шмотьё. Рискнёшь?

— Всего минуту?

— Ага. — огонёк любопытства плясал в ее взгляде.

Под таким взглядом воины бесстрашно бросаются на врага, я тоже согласился.

Дубовые длиннющее столы, настолько тяжелые и большие что легче было таверну вокруг них построить чем затащить их во внутрь. Скамейки не уступали столам в массивности.

Светильники с восковыми свечами, запах жаренного мяса. Если б вы знали, как я жалел, что не успел поесть шашлыка. Голод терзал меня, привыкшего к трёхразовому питанию, уже часов восемь.

Какой-то прошелыга с таким аппетитом грыз лопатку, что я чуть не захлебнулся слюной.

Кима показала на вышибалу. Огромный по местным меркам детина с широченными плечами зорко следил за гостями и посетителями таверны.

Я вынул из-за пояса слесарный топорик, и положил его на прилавок.

Вышибала поднялся и направился к нам.

Посетители замерли в предвкушении.

Голос охранника был грубым, и низким.

— В пах не бьем, лежачего не добиваем, ни колдовства, ни оружия. — и протянул мне руку.

Но едва я вытянул свою, как громила попытался взять меня на рычаг. Годы в кружке самбо не прошли даром. Я, схватив вышибалу за грудки инстинктивно швырнул его через бедро.

Явно не ожидав от меня такой прыти, детина мешком рухнул на пол, что-то сухо щёлкнуло или треснуло. Бугай схватился за локоть, неестественно вывернутый сустав свидетельствовал о моей победе.

Я протянул ладонь охраннику помогая подняться.

— А ты силён. — превозмогая боль, произнёс вышибала, поднимаясь с пола. И тут же обрушив на меня чудовищный левый хук. Удар не достиг цели и кулак вышибалы на излете ткнулся мне в грудь.

Терпеть не могу подлостей. Я ему руку, а он из-под тишка. Мой левый джеб был скорее инстинктивным, чем выверенным, но удача была на мое стороне. Громила опустил руки и зашатался. Левый хук в корпус заставил его согнуться и податься вперед. Хватка ослабла. Я вырвал правую руку из захвата и нанёс удар.

Апперкот отправил его в аут. Тяжелым мешком вышибала рухнул на пол. Опьяненный яростью я двинулся к поверженному противнику. Мои намерения читались на моем лице. Но тут между нами выросла Кима. Ее руки нежно легли мне на плечи.

— Ты победил. Остановись.

Она глядела мне в глаза. Я читал страх и гордость в ее очах. Мгновение и я уже не помнил ни о трактире, ни о подлом вышибале, не о выигрыше.

Ее взгляд. За такие взгляды мужчины хватают оружие и устремляются на подвиги.

Восторженно радостный он кричал мне:

— «Я нашла тебя. Наконец то нашла.»

Барменша вынесла деньги. Восемь серебряных монет и горсть меди. Я обернулся на Киму. Она кивнула мне, пересчитав наличность взглядом. Сграбастав монеты я высыпал их в ладошку Кимы.

— Только штаны я сам себе выберу, замучила меня эта повязка.

Кима кивнула. И взяв меня за руку вытащила из трактира.

* * *

Не все мореходы могли позволить себе место на центральном рынке столицы Огрия. Да и не у всех было время на продажу товара. Так что сразу за портом, в широком поле раскинулся палаточный рынок. В основном торговали оптом. Но были и те, кто жаждал максимальной прибыли, продавая свой товар штучно. Поиски одежды моего размера заняли больше времени чем мы планировали.

Бесконечное снование меж рядов и лавок утомили душу, да и ноги уже гудели. Я уже был рад любым штанам, которые на меня налезли бы.

Солнце поднималось в Зенит. Когда мы до брались до лавки антиквара. По законам О’Дельвайса, ломбард не мог быть ближе тысячи шагов к трактиру. Достаточно мудрый закон, дающий шанс пропойце не пропить все своё имущество. Две тысячи шагов отрезвляют. Но несмотря на это лавка ломбарда все равно пестрела товаром.

Хозяин лавки, сам антиквар, невысокий лысоватый мужчина лет шестидесяти, бормотал что под нос и был явно чем-то обеспокоен. Он все пытался выскрести из-под лавки что-то длинной ручкой метлы.

Завидя нас, он отложил метлу и вернулся за прилавок.

Рукоять мётлы имела свежие следы чьих-то зубов.

На немой вопрос во взгляде Кимы он затараторил:

— Изувер заходил. Говорил, что срочно нужны деньги, на покупку какой-то заморской гадости. Ну и в залог статуэтку оставил. А он в полночь возьми и оживи. Столько убытков даже при набегах Магмар не было. Артефактов побил немерено, Амулет эндарга погрыз. Теперь даже за пол цены не продать. Забился зловредный под прилавок не выкурить. А не достану по миру пустит.

Кима удивлённо подняла бровь.

— А статуэтка такая сферическая? Будто ёж ощетинился? И глазищи сапфировые?

— Она самая из яшмы точеная. И оскал у нее прям мурашки по коже… — антиквар передернул плечами.

— Эх ты горе торгаш. Сам себе Буяку купил.

Ростовщик выронил метлу.

— Избавь, прошу тебя милая чародейка, отплачу чем пожелаешь. — и рухнул на колени перед Кимой. Но девушка подняла его за руки.

— Эндарг, что нибудь из доспехов и оружия, ну и статуэтку я тоже заберу.

— Я согласен. — сухо и быстро согласился лысый торгаш.

— Но зачем доспехи? Вы же из Кикимор?

Кима встав на четвереньки, заглянула в щель выискивая затаившегося демона.

Я стоял рядом не зная, что делать или чем помочь и просто созерцал фигуру Кимы в столь эротичной позе.

Стоя на коленях, девушка прогнулась и полезла под прилавок.

Мой взгляд невольно скользнул по изогнутой спине и остановился на широких бёдрах девушки. Пока я любовался ее выпуклостями, изгибами, пластикой и грацией, Кима была великолепна, рука девушки потихоньку тянулась к существу.

Раздалось предостережительное рычание. Кикимора запела в ответ. Ее мелодия на этот раз, напоминала колыбельную свиристель.

Рык перешёл в недовольное урчание. Свист Кимы стал нежнее и ласковее. А рука все ближе и ближе тянулась к загривку демона. Камышовая ладонь почесала за ухом Буяки и тот вырубился. Просто уснул, как котёнок в руках Кимы, ещё мгновение и яшмовая статуэтка вернулась на стол антиквара.

— Да не мне доспехи, я ж соломенная. Спутнику моему, да ты не бойся мы заплатим. Он в таверне у Мэри, Миклуту отлупасил. — затараторила Кима оправляя макраме из водорослей.

— Однако. — Антиквар впервые за все это время обратил на меня внимание, оценивающе смерив меня взглядом.