Бесплатный фрагмент - В поисках счастья, судьбы ли, мечты ли…

ПРЕДИСЛОВИЕ

Здравствуйте, дорогие читатели!

Меня зовут Юлия. Я репетитор по иностранным языкам и математике, но сколько себя помню, всё время что-то сочиняла и рисовала. Часто это были истории на манер комиксов, хотя в те годы слова такого мы не знали.

Моя первая игрушечная книжка увидела свет, когда «писательнице» было… шесть лет. Сама одним пальчиком напечатала её на пишущей машинке.

Была такая хозяйственная бумага в Советском Союзе — в форме квадратиков. На ней я и создала своё первое «произведение»: пару печатных предложений — на одной стороне тонкого желтоватого листка и иллюстрация цветными карандашами — на другой. С помощью дырокола были проделаны отверстия в каждом листочке и с помощью нитки, пропущенной через отверстия, они соединялись.

Производство было безотходным: маленькие кружочки бумаги, которые образовывались от использования дырокола (они называются «чад»), были приклеены на обложку в качестве мозаичного украшения!

С тех пор я каждый год, лет до тринадцати, «выпускала» книжку в своём собственном издательстве, прозванным «Самоделка», год от года стараясь усовершенствовать, как сюжет, так и дизайн. Самая моя любимая история «Про Борю» «выдержала» целых три домашних издания!

Так я развлекалась в детстве.

Помимо сочинительства, я любила играть в школу. Мечтала стать учительницей.

И вот уже более десяти лет я работаю репетитором: помогаю школьникам и взрослым осваивать английский и французский языки. А так как в своём первом институте я изучала азы высшей математики, помогаю ещё и с ней ученикам 6—9 классов.

Почему же при явной склонности к языкам и сочинительству после окончания школы я направилась не в литературный, и даже не в полиграфический — рисовать иллюстрации, а в Московский технологический институт пищевой промышленности, изучать «процессы ферментации и промышленного биокатализа»? А потом ещё и выращивала вирусы в лаборатории института вирусологии им. Ивановского!

Мои родители, всегда поощрявшие творчество, тем не менее подспудно внушали мне мысль, что творческая профессия ненадёжна, что надо «иметь тыл». Они советовали оставить творчество в качестве хобби: тогда оно всегда будет приносить радость, а не разочарование.

Они и сами жили по этим принципам.

Папа, заслуженный врач России, свободное время отдавал садоводству.

Мама, врач-невропатолог, любила декламировать стихи: Пушкина, Есенина, Маяковского… Сама писала стихи «в стол».

Дедушка, экономист-статистик, после выхода на пенсию начал писать мемуары и рисовать пейзажи маслом и пастелью. Его картинами, у нас были увешаны все стены, как ковром.

Бабушка, корректор и технический редактор, страстно любила музыку.

Вот так и сформировалось моё мировоззрение: днём надо заниматься серьёзным, приносящим пользу людям делом, а все литературно-художественные опусы оставить на досуг.

Однако на собственном опыте я прочувствовала, что нет ничего хуже нелюбимой работы.

Тогда, всё ещё продолжая подкармливать вирусы в лаборатории, я начала расширять свои горизонты познания в области литературы и искусства в недавно открывшемся Новом гуманитарном университете Натальи Нестеровой.

Это было незабываемое время. Я нашла здесь те знания, к которым так давно стремилась и родных по духу людей, которых так давно искала.

Однако, получив диплом бакалавра искусств, я так и не нашла ему применение и стала просто мамой и домохозяйкой.

Я много читала детям вслух и рассказывала свои сказки. За исключением сказки о пропавшей Кикиморке, они, к сожалению, не были мной записаны.

Конечно, я с детства мечтала о собственной настоящей книге, но это была только заоблачная мечта, ничего более.

Я по-прежнему писала «в стол» стихи и псевдо-мемуары выдуманной советской певицы.

Но, чтоб издать… Кому это всё нужно, кроме моей души?

Ещё до знакомства с практикумом по сказкотерапии Т. Зинкевич-Евстигнеевой я понимала, что слово — это магия. Словом можно притягивать в жизнь разные ситуации, как желательные, так и не очень. Поэтому идея терапевтических сказок мне так отозвалась. Сказки и стихи, помещённые в этом сборнике, реально помогали мне справляться с определёнными ситуациями в разные периоды времени.

Но всё же этот сборник вряд ли бы увидел свет, если бы не мои друзья и подписчики в сети ВКонтакте. Именно благодаря ВК я начала выкладывать небольшие зарисовки из своей жизни, начала делиться тем, что я пишу и рисую.

Здесь я вписалась в первый марафон по сказкам у Ирины Красильниковой-Ивановой и написала «Легенду о Юне». Потом я пошла на сказочный, в прямом и переносном смысле, марафон Натальи Стуковой. Именно тогда я поняла, как же мне хочется издать собственный сборник!

Но только совсем недавно, несколько месяцев назад, я поняла, что ведь это вполне реально!

Спасибо всем, кто вдохновлял меня на этот труд, поддерживал в пути! Таких людей много, но, в первую очередь, я хочу поблагодарить:

— Сказкотерапевта и ведущую проекта по созданию своей книги Наталью Новую. Без её умелого наставничества я бы ещё долго пыталась отважиться на этот шаг и блуждала в лабиринтах книгоиздательств.

— Духовно-ориентированного персонального психолога и коуча Софью Головко. Именно благодаря её импульсу я вообще поверила, что мне ещё не поздно издать свою книгу, и детская мечта начала превращаться в цель!

— Семейного психолога Ольгу Ереметову, которая помогала мне выбраться из сложной ситуации подобно волшебнице Миррине из сказки про Юну.

— Психолога и ведущую женских кругов Ольгу Воронину. Именно в ведомом ею тёплом кругу фей-муз я впервые, спустя много лет после их создания, прочла свои стихи на публике и поняла, что стоит делиться своим творчеством.

Главные темы стихов и сказок, собранных в этой книге, — это поиски своего пути, поиски счастья, восстановление нарушенной гармонии в отношениях, тема творчества.

Есть несколько стихотворений для детей, но всё же книга больше подходит для взрослой аудитории.

Надеюсь, что мой сборник найдёт отклик в вашей душе! Я отобрала для него свои самые заветные сказки и стихи. И теперь, не без лёгкого волнения, приглашаю вас, читатели, познакомиться с моим внутренним миром.

Приятного путешествия!

Я СОЧИНЯЮ СКАЗКИ

Все говорят, все говорят,

Что я чуднее всех ребят.

Я сочиняю сказки!

И не жалею краски:

Нарисовать картинки

Про дождик и снежинки.

Все говорят, все говорят,

Что ночью дети крепко спят.

Я закрываю глазки:

Мне снятся ночью сказки.

Пускай приснится фея,

Которой нет добрее.

Все говорят, все говорят:

«Чудес они не сотворят!»

А я скажу вам честно,

Что это так чудесно:

Поверить в чудо-фею

И сделать мир добрее.

(1984)

Я ТЕБЯ ПРИГЛАШАЮ В СВОЙ МИР

Я тебя приглашаю в свой мир,

Где на дрёмных болотах — аир.

Тайн хранитель — нехоженый лес

И простор океана небес.

Припев:

Мир, моей души закрытый мир.

Зайди со мной, передохни.

Я ключ тебе доверю.

Мир, тебе открою я свой мир.

Там груз забот своих стряхни.

Тебя впущу я в двери.

Заходи, не вспугни тишину.

Я тумана сниму пелену

С заколдованных сонных озёр,

Чтоб красе подивился твой взор.

Припев.

(28.08.98)

БАЛЛАДА О ЛЕСНОМ ОЗЕРЕ

Студёное тихое озеро,

Миром таинственным полное

Русалок и водяных,

Дряхлых и вечно больных,

Весною было разбужено

Потоком, с гор лихо мчавшимся,

Преград никаких не боявшимся,

Смывающим всё ненужное.

Вода на солнце алмазная

Бурлила. Красой неска́занной

Весна на деревьях вспыхнула.

И там, где вода оставляла след,

Цветы распускались разные.

Спокойное тихое озеро

Глядело на всё с изумлением.

И вот впервые волнение

Поверхность его охватило.

А этот поток искрящийся

Звал с собой, был такой манящий

И безбрежной радости полный!

Но слабые озера волны

О берег тихонько плескались

И вырваться не могли

Из природных своих оков.

А краса весенней земли

Манила из берегов

Выйти хотя бы однажды!

А все, кто испытывал жажду,

К потоку ходили, не к озеру…

Зимою его заморозило.

Раньше оно терпело

И думало: «Как же иначе?»

Теперь появились сомнения

В мутной его глубине.

Но слабой его волне

Лёд не скинуть.

Стынуть

Его водяным и русалкам,

Дряхлым таким и жалким.

И стали они от зависти

К свободным потокам горячим

Воду мутить и думать,

Как же иначе жить?

И вот постепенно солнце

Стало сильнее греть.

Петь

Начали птицы.

Струится

Где-то поток тот весенний,

Злой или добрый гений.

К нему побежать навстречу —

Вот, что хотелось водам

Озера. И свободы!

Искали выхода волны,

А льда той зимою было

Больше обычного.

И вот из оков привычных

Через край из своей печали

Стала вода выливаться,

Медленно вначале.

С сомнением

О правильности

пути,

А впереди —

Золотые от солнца дали!

Неизвестность там,

впереди.

Холмы, леса и долины,

Деревни и города,

Посёлки, поля и равнины,

В пути повстречала вода.

И вот долгожданная встреча!

Чуть было волны потока

Над ручейком не сомкнулись,

Но… разминулись.

Слиться с ним, раствориться —

Было б ли это счастьем?

Поток набирал силу.

Свою, настоящую.

И когда-нибудь бурным потоком

Он ворвется в стоячие жизни

И разбудит весну ненароком:

Родники там творчества брызнут!

И хочу я сказать в заключенье:

Течём мы по разным руслам,

Но ЕДИНо в своем стремленьи

Пусть будет наше искусство!

(1987)

ДЕТСКОЕ

ТУЧА

Туча с огненной каймой,

Улетай к себе домой.

Ты нам очень надоела,

Ты мешаешь, так не дело,

Я хочу идти гулять,

Ну а ты пришла опять!

Ой, зачем я так сказала?

Зря я тучу обижала.

Разве я тогда не знала,

То, что туча плакать будет?

Пусть мои слова забудет!

(лето 1984)

ВЕЛОСИПЕДНАЯ ПЕСНЯ

Вновь, как пять лет назад,

Я, не зная преград,

Всё лечу без печали, тревоги.

И в пути я свою

Снова песню пою.

Нет конца той чудесной дороге!

И встречают меня

Снова радуги дня,

И мычат удивленно коровы.

И плывут по реке

Лодки. И в ветерке

Слышу песни, что свежи и новы.

Вечер. Снова заря.

И темнеют поля.

Зажигает огни санаторий.

Вечер танца опять.

И хочу я обнять

Все бескрайние наши просторы!

(лето 1984)

ЗВЁЗДНЫЙ ВЕЧЕР

Девушка в звёздной накидке

Барашка ведёт на нитке.

Зрелище это с улыбкой

С земли созерцают улитки.

А я стою у калитки:

Собираю золота слитки,

Которые падают с неба,

Как будто бы крошки хлеба.

А за калиткой лес

На горку крутую влез.

Качаются как на качелях

Ведьмы на черных елях.

На небе костер жгут.

И мрачно тучи бегут

На сиреневый край небосклона.

Где-то звуки слышны саксофона.

На поле прилёг туман,

Как будто огромный баран.

Из неоткрытых стран,

Небосвод над ним — как океан:

По нему плывёт караван

Созвездий из Зодиака.

И лает на них собака.

(октябрь 1987)

ПОИСКИ ПУТИ

ЛЕСНАЯ БАЛЛАДА

В поисках счастья, судьбы ли, мечты ли

Бреду одиноко, не видя дороги.

Сумерки тихо на облачных крыльях

Спустились на землю в неясной тревоге.

Припев:

И души ни одной

Мне родной и земной —

Только шорох и шёпот растений.

Но вернуться назад —

Это смерть, это ад.

А вокруг лишь деревья да тени.

Машут ветвями стражники-ели:

«Странник, у нас не найдешь ты приюта!»

Вот чуть заметно в траве загорелись

Звёзды Земли — светлячки-изумруды.

Припев.

Пляшет нечистый огонь по болоту,

Манит в безвестную бездну трясины.

Вот уже филин летит на охоту.

И бессловесно трепещут осины.

Припев:

Я кричу: «Кто-нибудь,

Подскажите мне путь

К душам близким, родным и глубоким!»

Но в ответ мне лишь — эх! —

Смех кикимор да эхо.

И опять я бреду одиноко.

В поисках счастья, судьбы ли, печали

Бреду одиноко, и путь мой в начале…

(31.12.90)

В ПОИСКАХ СЧАСТЬЯ

Ветер Перемен подул в спину юноши Добромысла. Благословили его родительские руки, и засобирался молодой человек в дорогу дорогу.

Надел сорочку с оберегами, вышитыми руками его матери, кафтан скромным поясом перевязал, а сверху ещё плащ-епанчу накинул. На ноги сапоги высокие с загнутыми носами натянул. Шапку нахлобучил. Заплечный мешок перекинул через плечо и дорожный посох в руки взял. Затем попрощался с домашними и отправился куда глаза глядят.

Что же не сиделось юноше в родном поместье?

Вроде всё-то у них было, как у людей: и небольшая карета для выездов, хоть и не с серебряными литаврами, а всего лишь с колокольчиками, и не бархатом обитая, а сукном, но была. И запрягали в неё двух лошадок, как и полагалось боярам.

Вокруг хорóм располагался фруктовый сад, хоть и не царского размаху, но каждый год приносящий сладкие румяные яблочки. В тереме сундуки от книг ломились, а по тем временам эти кладези знаний не каждый мог себе позволить. Можно сказать, что всё их богатство в яблоках и книгах состояло.

Ещё до рождения Добромысла, родители его слыли людьми добропорядочными, мирно жили они в своем поместье: никто никогда не слышал, чтоб они ссорились ни меж с собой, ни со слугами. Вот только много лет грызла их тоска, что наследника Бог им не дал. Молились они истово о даровании детей и вот, однажды их молитвы были услышаны.

Немолодые родители в сыне души не чаяли. Был он их главной отрадой и утешением. И рос ребёнок улыбчивый да покладистый, бывал упрям, но только временами.

Больше всего мальчик любил книги, а грамоте он рано был обучен. Когда другие дети обруч гоняли или бегали взапуски, Добромысл в тереме просиживал, листая фолиант за фолиантом. Рано у него проснулась страсть к философствованию. Читал он всё, что под руку попадалось: и календари, и часословы, и повести, и сказания. А иногда и мастерил из дерева что-нибудь затейное.

Здоровье родителей день ото дня слабело, а Добромысл только силой наливался. И скучно ему стало в родительском доме. Захотелось по примеру книжных героев на поиски Счастья отправиться.

Что же такое Счастье он представлял смутно, но в свои шестнадцать лет уже твёрдо был уверен, что оно не в любви: любовь — штука непрочная и уходя, много горечи оставляет. А Горечь со Счастьем несовместимы. Ну а то, что в сказках пишут: «И жили они долго и счастливо» — так на то это и сказки. А в окружающей жизни или в повестях более или менее правдоподобных он таких примеров долгой и счастливой семейной жизни не видел.

Родители его уважительно друг к другу относились, но только поженились они не по любви. А пример его родителей был для него лучшим доказательством того, что семью надо строить не на чувствах, а на взаимном уважении. Но в ту пору, о которой мы повествуем, он ещё о семье всерьёз не задумывался. Созерцание детских игр и забав навевало на него скуку, а малыши отнюдь не вызывали у него умиления.

Решил Добромысл, что надо идти на поиски своего Счастья, которое для него точно не в семейной жизни, не в войне с соседними помещиками, не в почестях при царском дворе будет. А вот в чём, он ещё не знал.

Светило ему в пути солнце, золотились по обеим сторонам дороги поля. В причудливых формах облаков угадывалось неясное, но светлое будущее. Но недолго радовался молодой боярин попутному ветру, ласковому солнцу и сказочным облакам.

Слышит: стук копыт сзади раздаётся. Это гонец из родимого гнезда с печальной вестью скачет: «Мать с отцом при смерти. Срочно возвращайся в терем с ними проститься», — говорит гонец.

Встревоженный и опечаленный, юноша вернулся в хоромы вместе с вестником несчастья. Отца уже в живых не застал: тот не послушался домашнего лекаря и поехал имения обозревать, распоряжения отдавать, да так и не вернулся: на обратном пути сердце остановилось.

У постели матери провёл бедный Добромысл год целый. Не отходил от неё далеко, своими руками пищу ей готовил. И вот в прекрасный майский день матушка издала последний вздох и отошла с миром.

Светлой грустью был полон юноша. Он чувствовал, что на том свете мать с отцом воссоединились, и им хорошо там. Снова услышал он зов Счастья: «За лесами и за долами, я, большое Счастье, тебя жду!»

Хотя в делах наследственных он был совсем птенец беспомощный, всё же сделал он над собой усилие: уладил все помещичьи дела и доверил управление имения своего добродетельной чете, которая у них служила. Завещание, однако, писать не стал, так как верил, что вернется в эти края, которые любил: ведь детство и память о родителях его будто вшиты в стены терема были.

«Ну что ж, — думал Добромысл, — только огромного мешка Счастья терему не хватает. Найду его и домой в хоромы принесу».

И вот юный боярин снова в пути. Сначала идти весело ему было. Дорога средь полей вилась. Пичужки над ним пели на разные голоса, подлетали то к правому его уху, то к левому и щебетали: «Будешь ты счастлив, тебя ожидает удача! Ты удачлив! Тебя ждёт Счастье!»

Подбадриваемый птичьими напутствиями добрался молодой человек до дремучего леса.

Филины на ветвях ухают. Волки завывают в глухомани. Болотные духи над топями синими огнями блуждают. Не по себе сделалось Добромыслу. Куда идти, в какую сторону — Бог весть!

Забрался он на высокое дерево, вслед за юркой Белкой, стал окрестности обозревать. Крохотные огни жилищ — справа, огни далеких костров — слева. На какие идти, нет знака, нет сигнала.

Поделился он последним орехом с юркой Белкой и спросил: «Знаешь ли ты, на какие огни идти мне лучше?»

Вместо ответа Белка хвостом махнула, мол, следуй за мной. Последовал за ней юноша, слез с дерева: Белка по верхам скачет, а он от дерева к дереву за ней только и поспевает. Дороги не видит, идёт напролом через чащу. Дорожным посохом с зарослями крапивы расправляется. Сапоги болотной водой хлюпают, ветки по лицу хлещут.

Добрался, наконец, наш путник до опушки. Вздохнул с облегчением. Поблагодарил рыжую проводницу, которая тотчас же в лес ускакала, и пошёл к ближайшей деревне напрямик через поле.

Ночь. Звёзды. Огни вдали так и манят. Там тепло, уютно. Люди. Наконец, добрался до околицы. Стучит в ворота. Но в ответ — лишь грозный собачий лай, а потом окрик хозяина: «Проваливай, бродяга! Только тебя тут и ждали!»

И во втором, и в третьем доме ему подобный приём оказали. И никто не верил, что знатный дворянин, оборванный и мокрый, под окнами их домов.

Силой в дом ворваться не в его характере было. Но попытался он всё же палкой пригрозить, устрашить хозяев. Однако вид его настолько был не воинственен, что хозяева только посмеялись над ним.

Да надо признать, что фехтовальшик он был никудышный, и вообще, всё, что с ловкостью и физическими упражнениями связано было, ему не слишком-то удавалось, а прилагать больше усилий он был не готов, ведь тогда кто будет читать учёные книги? Помните ведь, чем он занимался, когда соседские ребята взапуски гоняли?

Озяб юноша. Хлеб домашний в его сумке уже почти закончился. Вода из ручья, правда, во фляжке ещё оставалась. Утолил он жажду, запил голод и уже хотел покинуть негостеприимную деревню, как вдруг видит: пёс под забором дрожит от холода и скулит. Бросил он собаке последнюю горбушку, подошёл к грязному животному и, несмотря на свою брезгливость, завернул его в свой дорогой плащ. Сам сел на полуразвалившуюся лавочку и заснули они до утра, согревая друг друга.

А наутро боярин проснулся, плащ развернул, а собачонки-то в ней и нету. А вместо неё клубок ниток всеми цветами радуги переливающийся!

Подивился Добромысл такому фокусу. Слышал он в детстве сказки о волшебных клубках. Бросил клубок на землю, а кончик нитки в руку взял. Весело покатился клубок, задорно подскакивая на кочках.

У юноши силы после ночного отдыха появились. Чувства голода притупилось. Побежал он за волшебным клубком вприпрыжку, не очень-то задумываясь о том, куда он его приведёт. Просто радостно было полным сил скакать вслед такому чуду.

«Такой чудесный клубок только к Счастью привести может», — думал он. Но клубочек все катился и катился, вечерело, туманом покрылась долина. Скакать он устал, и несмотря на то, что двигался, продрог. Тут клубочек всё медленнее стал бежать. Лес расступился, уступив место частоколу с приколоченной табличкой «Осторожно, злая хозяйка!»

«Похоже на жилище Бабы-яги, — подумал начитанный Добромысл. — Однако неплохой, знать, она человек, раз предупреждает!» — ухмыльнулся он. Тем не менее с опаской постучал наш путник в ворота грозной хозяйки, которая в два счёта может его в какую-нибудь зверушку превратить.

Послышалось недовольное ворчание, потом ворота заскрипели и открылись. На фоне прихрамывающей избушки на курьих ножках стояла высокая худая старуха с породистым орлиным носом на морщинистом лице. Добромысл, преодолев робость, поздоровался вежливо. Баба-яга оценила его галантное обращение. Только с виду суровой она была, чтоб нежеланных путников отпугивать.

Колдунья травяным отваром его напоила, накормила, баньку для него истопила. Отогрелся Добромысл, растаял его страх и усталость. Постепенно задушевной их беседа стала.

В знахарстве ведающая ему много о травах целебных рассказала: что от какой хвори помогает. Благодарный, он ей ножки куриные, на которых избушка еле держалась, отремонтировал. Знать, не только книжки в родительском доме читал, мастерству кое-какому обучился.

Перед уходом Добромысл спросил, знает ли его наставница, где Счастье искать и как потом с ним домой вернуться.

Засмеялась мудрая женщина и молвила: «Да нет у него особого места пребывания! Это люди всё напридумали, что где-то Счастье за горами и лесами живёт. Или, что летает оно редкой синей птицей. Всё россказни это, не верь им. Уж я-то довольно на свете пожила, знаю: Счастье в нас самих спрятано. Спит оно. А пробудить его по-разному можно. А уж как — это ты сам узнаешь. Вот дам я тебе мешок для счастья и вот эту палочку волшебную, „Ловец Счастливых мгновений“ называется. А ты прислушивайся к чувствам своим. Почуешь, что вот проснулось оно — взмахни палочкой, поймает счастливое мгновение она, а ты его в мешок себе про запас и стряхнёшь с её кончика. И радости тоже складывай. Наберёшь достаточно — подумай о доме. Мешок, как воздушный шар, надуется и в небо тебя подымет. И ты увидишь, в какой стороне дом твой. Потом поблагодари Счастливые мгновения, попроси их плавно на землю тебя опустить и иди в сторону дома».

«А нельзя ли на шаре Счастья до дома долететь?» — озадачился юноша.

«Не стоит испытывать Счастье на прочность», — ответила кудесница, ухмыльнувшись.

Попрощался Добромысл с лесной чаровницей и дальше в путь тронулся. Лес Познанья на пути его лежал. Бор ласково встречал его, помахивая приветливо еловыми ветвями. Пичужки радостно пели гимны лету.

Долго бродил Добромысл средь вековых деревьев, гладил подушечки мхов, вдыхал хвойный запах и думал: «А не в этом ли Счастье: вот так в одиночку скитаться по лесам, быть самому себе хозяином, никому ничего не быть должным?»

Сначала понравилась жизнь ему такая. Он даже в охотничьем домике поселился. Каждый день наблюдал за жизнью бора. Травы собирал на полянах. И был счастлив. Мешок его наполнился. Но потом однообразие лесной жизни начало приедаться. Да и дни короче стали. Стал замерзать он августовскими вечерами, промозглыми и сырыми ночами не мог заснуть. Уханье филина и завывание нечистой силы на дальних болотах тревожило всё сильнее. И решил он, что исчерпалось лесное Счастье. Надо снова в путь собираться.

Собрался. Потуже мешок со Счастьем завязал, чтоб не вывалилось часом в дороге и снова побрел куда глаза глядят.

Долго ли коротко ли шагал наш путник, вдруг прямо перед ним возникает чудное зрелище: в колеблющемся мареве встают стеной ярко-изумрудные стебли, а на них горят алым пламенем цветы причудливые. Аромат от них разливается благовонный. Каждый цветок Счастье сулит.

Как зачарованный, глядит Добромысл на это растительное великолепие, аромат дурманных цветов вдыхает. Вдруг откуда-то чудная музыка раздаётся! Каждый звук о Счастье говорит. Ах, в этом бы Раю навсегда остаться! Музыку чарующую без конца слушать! Зачарованный, наслаждается наш книжник растительным и музыкальным великолепием. Вот оно, Счастье вечное, мерещится ему.

В конце концов закружилась голова у юноши, и почувствовал он, что почва под ногами ускользать стала. Чувствует он, что кто-то за ногу его хватает. Не удержался, упал на землю. А земля зыбкая под ним, засасывать начинает. Корова в кустах замычала, утка поодаль закрякала. Захохотал кто-то замогильным голосом. Понял наш герой, что заблудился он в своих исканиях.

Припомнил рассказы про духов болотных, стремящихся заманить и погубить незадачливого путника. Понял, что они это на него чары нагнали. Лёг плашмя спиной на кочки. Мешок со Счастьем в эту минуту совсем сдулся, крошечным стал.

Быстро прочитал Добромысл заговор от нечистой силы, которому его ещё няня в детстве учила. Тем временем руками пытаясь за близрастущую траву ухватиться, стал подтягиваться к краю трясины.

Хохот прекратился. Цветы причудливые пропали. Весь мокрый, травами облепленный и сам на водяного похожий, выбрался наконец-то странник из болота. Костёрчик бы разжечь, обсушиться! Но пламя никак не хочет разжигаться. Трут в огниве промок. И так потянуло Добромысла к людям. К теплу. К душевным разговорам. Выйти бы из лесной глуши к жилью. Какое это было бы Счастье! Забыл он совсем, как на порог его не пускали. Только хорошее вспоминал о людях!

Вот так, в промокшей одежде и стоптанных прохудившихся сапогах, шёл он и шёл по лесу. Мешок со Счастем был такой сдувшийся, что нечего было и думать на нём над лесом подняться.

Порою сердце сжималось от страха, что так и сгинет он в лесах, никем не оплакиваемый. Порою отчаяние за горло хватало от того, что дороги этой конца не видно. И стали навещать его воспоминания: как же хорошо ему, оказывается, в родном доме жилось. Однако эти воспоминания были отравлены печалью невозвратимости. Пытался он, вспоминая о тех счастливых мгновеньях, складывать их в мешок, но от этого его поклажа становилась непомерно тяжёлой. Пришлось вытряхивать содержимое и омывать увесистые мгновения в слезах, и сушить в лучах предосеннего солнца. Очищенное воспоминания о Счастье он снова клал в мешок и мало-помалу наполнил его снова счастливой лёгкостью.

Тогда подумал он о доме, и — о чудо! — раздулся мешок, как воздушный шар и стал поднимать нашего героя над лесом. И увидел он вдали, в лучах восходящего солнца, такие родные и знакомые очертания высокого терема. И такой восторг его охватил при виде этого зрелища, что шар его вверх с силой взмыл, но какое-то высокомерное дерево схватило шар крючковатыми пальцами да так тряхануло, что юноша с большой высоты на землю чуть не низвергнулся.

Хорошо, что наблюдавшая это падение заботливая ёлка его мохнатыми руками подхватила и бережно положила на землю, рядом порванный мешок Счастья плюхнулся.

Поблагодарил Добромысл добрую ёлку, залатал, как умел, мешок и снова уже пешком в путь тронулся. В какую сторону путь держать, он запомнил.

Вышел, наконец, наш путник в чистое поле. И снова Счастье на него накатило. Да такое, что он опять чуть не взлетел, но вовремя одумался.

Увидев, что человек взлетает, к нему со всех ног бросилась ватага ребятни. Подумали, видно, что волшебник, к ним прибыл. А Добромысл, который раньше детей не жаловал, так соскучился по общению, что усадил ребят вкруг себя и стал рассказывать о своих приключениях! Дети, открыв рты, слушали его рассказы. И наш странник порадовался такому вниманию и это мгновенье тоже в свой мешок положил.

Один мальчик, узнав, что от Счастья взлететь можно, хотел было стащить мешок и попытался это проделать, но под общий хохот плюхнулся на землю. А Добромысл пояснил, что только на своём Счастье взлететь можно.

Поблагодарил он детей, что выслушали его рассказы и вприпрыжку, сбросив прохудившиеся сапоги, побежал босой по дороге, от пыли пуховой, как одеяло, к своим хоромам.

А хоромы за время его странствий стали ещё лучше и просторнее прежних. Вот это было Счастье: вновь увидеть свои владения, поздороваться с каждым встречным из ближних деревень, обсушиться, растянуться на тёплой печи, достать из сундука любимую книгу, протереть с неё пыль и читать перед сном при свете лучины. Спать в теплой белоснежной постели. Принимать наутро гостей, пришедших с дарами его с возвращением поздравить. А вечерами, сидя в уютном кресле, писать свою повесть о поисках Счастья.

И какое Счастье, что честный у него был управляющий: не разграбил, а приумножил его имущество за время отсутствия. Поблагодарил он от всего сердца пожилую чету, на которых свое владение оставлял.

Рецепты, которыми Баба-яга с нашим пилигримом поделилась, Добромысл не забыл. Увлёкся он врачевательством и весьма преуспел на этом поприще. А первое исцеление, которое он совершил, — исцеление дочери соседского помещика от лихорадки — это Счастье так его мешок наполнило, что снова он над землёй поднялся!

Ещё он стал замечать, что если разделять с кем-то свое Счастье, то оно больше становится.

Раньше его тяготила ответственность владельца имения и хозяйственных угодий. Теперь же он видел радость в том, что мог сам распоряжаться своими владениями, и всякие полезные новшества вводить.

«А как же любовь?» — спросите вы. Где же коронная заключительная фраза: «И женился герой на дочери соседнего помещика, и жили они долго и счастливо»?

Давайте оставим любовь на усмотрение главного героя. Такой конец возможен, но возможен именно потому, что, набравшись чуткости и мудрости, странник научился сам быть счастливым. Он не искал Счастья в другом человеке, в самом себе находил он Счастье и поэтому мог сделать счастливым другого человека!

(2024)

ПУТЬ ПОЗНАНЬЯ

От источника Прежней Любви

Я отправилась к морю познанья,

Провожали меня соловьи

Старой песней о первых свиданьях…

Я надела дорожный наряд

(Что потёрт, пусть никто не осудит)

И решила: возврата назад

Для меня никогда уж не будет.

Я дороги не знала в тот край,

Только звёзды служили указкой

В неизведанный Мудрости Рай,

В настоящую умную сказку.

И порою попутчики мне

Освещали маршрут одинокий,

И в беседах о дивной стране

Коротали мы путь наш далёкий.

Но иные с насмешкой рекли:

«Мол, напрасно ты время теряешь

Просидишь там свой век на мели,

Настоящую жизнь не узнаешь».

Отвечала им только улыбкой,

И упрямо шагала вперёд:

Мир Познанья, далёкий и зыбкий,

Безотчётно, как прежде, влечёт.

А тропа извивалась змеёю,

Утопала в трясине болота,

Поднимались пары над землёю,

Норовили окутать дремотой.

Пусть в тумане не видно ни зги,

И завязла в грязи по колено,

Но все чаще прибоя шаги

Раздаются в тиши сокровенной.

Расступается лес. Бирюза

С позолотою солнца играя,

Мечет искры. Слезятся глаза.

От сиянья, от счастья? Не знаю.

Всё! Окончен томительный путь.

Сняв дорожный мешок торопливо,

Я в познанья глубинную суть,

Вскинув руки, бросаюсь с обрыва.

И жемчужины истин со дна

Добывала, и тайны течений

Открывались мне. Счастья волна

Набегала. В пучину учений

За глубокою Истиной вслед

С аквалангом добытого знанья

Я ныряла всё глубже, но бед

Не сумела предвидеть заранье.

Потемнел небосвод, чередой

Потянулись суровые тучи.

Буревестник над самой водой

Нёc посланье стихии могучей.

Налетела ненастьем беда,

Закружила меня, полонила,

И гнала то туда, то сюда,