Бесплатный фрагмент - В когтях безумия

Пролог

Говорят, что ночь в июле полна соблазна, но скажу вам, что безоблачные августовские ночи ничуть не хуже, а даже наоборот. Каждый год, в одну из таких ночей, все люди собираются у большого костра и слушают истории из давно забытых времен о великих подвигах, о героях, чья храбрость не знала границ, о временах, темнее которых еще не было и вряд ли будут, о тернистом пути, о любви и предательстве, о великой цели и достижении ее. Все помнил мудрый старец, сквозь века неся наследие человечества.

Костровые подбрасывали поленья в костер, костер потрескивал, древесина ныла и изредка стреляла, огонь с жадностью пожирал все, что ему предлагали щедрые руки костровых. Где-то в сторонке дети, расставив руки, бегали друг за другом, дети постарше разглядывали небо и с открытыми ртами слушали легенды о каждом из созвездий. Мало-помалу все заканчивали свои дела и усаживались на полянку перед костром, день был жаркий, а ночь только началась, поэтому земля еще не успела остыть, сидеть было приятно и удобно.

Ночь выдалась чудной, как раз для захватывающих дух рассказов. Легкий ветерок с моря раздувал костер, пригибая траву то в одну, то в другую сторону, Луна огромным желтым диском висела на небе, казалось, что еще немного и можно будет разглядеть каждый ее кратер. Весь небосвод был усеян звездами, люди водили пальцами по небу, показывая друг другу созвездия и придумывая новые.

И вот, наконец, все уселись и замолчали, создав гудящую, томную тишину, наводящую ужас и холод, у многих пробежал холодок по спине. Наконец грубое и хмурое лицо старца сменилось добродушной улыбкой, растаяли и зрители. Старец прихрамывая добрался до кресла, выдохнул и прикрыл глаза. К нему подбегает девочка, красивая, как божий день, берет его за руку своей маленькой ручкой, старец открывает глаза.

— Дедушка, дедушка, а что ты нам будешь сегодня рассказывать? — медленно, но правильно, выговаривая каждое слово спрашивает девочка.

— О, это очень интересная история, но очень страшная, ты точно испугаешься! — пряча ухмылку в бороду, говорит старец.

— Нет! — восклицает девочка. — Я смелая!

— Охох, — смеется дед. — Ну ладно, проверим, беги к маме, сейчас начнем.

Девочка возвращается к матери, а старец наклоняется вперед, опираясь рукой на колено, и начинает говорить.

— Я несказанно рад, что дожил до этого дня, я очень боялся его не увидеть, — задумавшись, дедушка смотрит сквозь толпу, — Я рассказывал вам много историй. Плохие и хорошие, на некоторых вы засыпали, а некоторые вы переживали нутром, но самую главную и самую важную историю я вам еще не рассказал. Эта история времен ваших дедов, но о ней не любят говорить. Может быть, им просто стыдно, что они смогли допустить такое, а может просто свидетели и участники тех событий не дожили до наших времен, но я хочу, чтобы имена героев были увековечены в летах, а память о них была вечна. Народ должен знать героев в лицо. Их имена и без того были забыты слишком долго. Негоже это, негоже… — костровые подбросили дров в костёр, спровоцировав новый всплеск горячих искр.

Глава 1
Погоня

Семьдесят гончих преследовало Яра вот уже вторые сутки. Он без устали пробирался сквозь густо поросший еловый лес, все его лицо, руки были изрезаны маленькими ранками, из которых сочилась кровь. Он бежал без направления, просто вперед наудачу, прочь от преследовавших его собак и «Зубной феи». Ему уже не в первый раз довелось встречаться с «Зубной феей», о он понятия не имел что или кто это такое, но знал одно наверняка — встреча сулит беду и в один прекрасный момент может оказаться последней. Мысли о кончине посещали его всё чаще, он уже не ориентировался в пространстве, а просто бежал, бежал прочь, будто бы был запряжен в колесницу, кучером которой был страх, страх ужасный, в черных рваных лохмотьях, на лице которого сверкала зловещая ухмылка. Лай собак звучал со всех сторон или это просто эхо потешалось над своей жертвой, так или иначе, но единственное, что сейчас хотел Яр — это провалиться под землю, он не видел иного спасения. Ели бы он остановился, чтобы прийти в себя и выбрать верный маршрут, его сразу бы настигла погоня и неминуемо лишила его жизни или и того хуже пытала потехи ради. Ориентироваться на ходу он не мог, ели и сосны густо росли друг к другу, их вечно зеленые кроны скрывали небосвод и не пропускали дуновение ветра. А может ему все это кажется, может это просто сон или какой-то аттракцион, но нет, все его сомнения растаяли, когда он упустил из виду низко склонившуюся сосну, врезавшись в нее и потеряв равновесие. Тут же его настигли две гончие и стали яростно грызть его ноги, раздирая плоть в разные стороны, вернее сказать он себе это придумал, на самом деле собаки просто лаяли и кружились вокруг него, подобно акулам. Вскоре подоспели и сами «феи», на лицах у них были маски с зубастыми ухмылками и безумными глазами, на спинах волчьи шкуры, все люди выглядели одинаково. Сомнений не было — это был какой-то орден или секта, однако их мотивы Яру были не ясны, да и неважно это уже было, его настигли, а это значит, что он не смог спастись, посему он теперь в их власти, а если уж изнасилования избежать нельзя, то нужно расслабиться и получать удовольствие. Было какое-то странное ощущение спокойствия, как будто целью его побега являлся этот плен, и он ее достиг, хотя еще минуту назад, он считал совсем иначе. От собак дурно пахло, вернее не дурно, а странно, пахло хозяйственным мылом вперемешку с акульим мясом. И чем больше собак видел вокруг себя Яр, тем тяжелее и гуще становился воздух, а собаки размазывались вокруг, словно он оседлал юлу или волчок. Этот запах его дурманил, вскоре и вовсе усыпил. Собаки были как снотворное, носящееся на скорости сорок километров в час, и как только Яр отключился, собаки исчезли, будто бы их и не было, над ним остались стоять только трое людей в волчьих шкурах.

— Прекрасно, дело сделано, — резюмировал, видимо, старший в отряде.

— Ты не слишком то хорошо его знал, его пришлось долго преследовать, — без какой-либо интонации говорил второй человек.

— Если тебе надоело быть в волчей шкуре, так и скажи, — также равнодушно парировал старший.

— Нет. Это лучше, чем умереть. И все же погоня могла быть более молниеносной и могло обойтись без иллюзий.

— Вот именно, — поддакнул третий, — два дня за ним гонялись.

Вокруг Яра стояла всего три человека и сотни деревьев на долгие дни пути. Все это было иллюзией. Многократное численное превосходство преследователей, гончие, их странный запах — это были лишь уловки и не более. Но усталость и истощение сделали свое дело, рассудок Яра помутился, он видел и слышал то, чего на самом деле не было, поддался панике и в итоге проиграл, проиграл в первую очередь самому себе, и в конце концов, то ли от усталости, то ли от страха, потерял сознание.

— Оставить разговоры — прервал все дебаты старший в отряде.

— Не слушай его, Костет, дело сделано, так или иначе, но сделано, пора заканчивать с ним. Его уже ждут в лагере, там можете собачиться сколько за хотите, если жизнь не дорога.

Яра привязали к палке, плотно обмотав его толстым канатом от голеностопа до груди. Двое оборотней, а может и не оборотней, кто знает, ведь Яр видел только собак вокруг, а потом появилась эта троица. Может это были и не люди вовсе, они взвалили себе на плечи длинную палку, к которой был примотан Яр, и зашагали за старшим в отряде по направлению к лагерю не проронив за время пути больше ни единого слова. Их лица были словно выбиты из камня, отлиты из стали — они не проявляли никаких эмоций. Почему? Видимо, они не хотели собачиться. Видимо, им была дорога жизнь.

Глава 2
Подземный город

На удивление еловый, темный лес быстро кончился, еще бы немного и Яр вырвался из него, а там гляди, все кончилось бы иначе. Вокруг светлело, все чаще встречались березы и опушки, еще немного погодя деревья стали встречаться все реже и реже и вскоре вовсе стали одинокими. Солнце было в зените, полдень, пели птицы, дятлы доставали короедов из коры, жизнь кипела и ничего уже не напоминало о том темном вымершем лесу, обители смерти, страха, боли и несчастья. Их было трое, они без устали несли свою добычу, не сбавляя темпа и ни разу не сбиваясь с четкого, широкого шага. Вскоре они вышли к небольшому, но сильному водопаду, за стеной воды которого, был маленький вход в пещеру, круглое отверстие полтора метра в диаметре.

Сколько лет ни живет человечество, а более совершенного убежища, чем пещера за водопадом не придумало. Такие пещеры встречались крайне редко, либо они были не столь глубокими, либо в них было полно живности. Толща вниз спадающей воды отбивала любой запах и никакая ищейка ни по запаху, ни по следу не могла их вычислить.

За маленьким входом в пещеру открывалась огромная сеть гротов, находившихся на разной глубине. Почти в каждом гроте была сделана вентиляция, которая служила запасным выходом, отверстие было достаточно широким и по одной стороне имело ступенчатый профиль, чтобы в случае опасности по этой импровизированной лестнице можно было выбраться на поверхность. Пещера состояла из одного высоко вертикального, цилиндрического зала, вокруг которого спиралью вниз шла тропа иногда сменяясь на лестницу и обратно. Вглубь скалы от главного зала во все стороны расходились пещеры, которые заканчивались многочисленными гротами, хранившими в себе несметные сокровища: различные драгоценные камни, материалы, ценные вещи с абсолютно разных эпох. Были библиотеки, лаборатории. Это был целый город в скале, там были женщины, дети, самые обычные семьи, которые жили и умирали в пещере, этот пещерный город был их домом.

Заходя в пещеру, они повернули сразу налево, там было что-то вроде прихожей с большой доменной печью в углу. Все, кто возвращались снаружи снимали свою одежду и сжигали её в печи, чтобы не принести никаких враждебных инфекций в подземный город, где установился весьма своеобразный микроклимат. Они сожгли маски, все верхнюю, балахонистую, серую одежду с красным мешковатым воротом и переоделись в типичную хлопковую, но простую одежду подземного жителя.

Яр уже начал приходить в себя и видел весь их ритуал, но не дал себя раскрыть, продолжая лежать так же неподвижно и ожидая, что будет дальше и как же поступят с ним. Его не заставили долго ждать. Один из них вышел из прихожей, повернулся к выходу из пещеры, стал шептать какие-то слова, Яр еще плохо слышал, но окончание фразы услышал четко: «…ila Yar». Приоткрыл один глаз и увидел, как загорелся перстень на выставленной вперёд руке. Он насторожился, однако долго напрягаться ему не позволили, его одернули, развязали веревку, содрали всю одежду и бросили в костер, поле чего омыли дождевой водой из бочки, которая была вмонтирована в скалу и безупречно замаскирована, после чего выдали новую одежду и пошли себе спокойно вниз по винтовой тропинке. От такого развития событий Яр опешил. Он остался наедине с печью, парой скамеек, душевой и нескончаемыми комплектами новой одежды подземных жителей.

Яр еще раз оглянулся, сомнений не было, он был абсолютно один. Он рванул к выходу и ударился, как будто там было стекло. Вдруг двое молодых людей показались из-за поворота, он испугался, но не подал виду так и оставшись смотреть на падающую воду. Ребята не признали в нем чужака и спокойно вышли из пещеры, как ни в чем не бывало. Яр попробовал проследовать за ними и снова во что-то уперся. Теперь было не сложно понять смысл того маленького заклинания и горящего перстня — его здесь заперли.

Делать было нечего. Яр с присущей ему осторожностью пошел вглубь пещеры по тропе. Как бы это ни было странно, но никто не обращал на него никакого внимания, хоть Яр и вел себя крайне подозрительно, постоянно оглядывался, ступал осторожно и шугался людей. Город жил обычной жизнью, в одном из гротов был школьный класс, во втором столовая, в маленьких гротах ютились различные лавки. На стенах, по всей длине тропинки висели красивые медные подсвечники. Где-то местами падал солнечный свет через специально вырезанные в скалах воздушные ходы. «Все это замечательно», — подумал он про себя, — «но я уже двое суток ничерта не ел», — и направился прямиком в столовую. Еды было море и самое главное — вся бесплатная. Он набрал себе целый поднос разнообразных яств и начал уплетать за обе щеки, чем должен был вызвать еще больший интерес со стороны местных жителей, но никто и ухом не повел. Никто, кроме одного человека, которому градоначальник поручил следить за Яром.

Яр проснулся на следующий день, оглянулся, он был в той же столовой. На губах и языке ещё остался сладкий привкус фруктов. «Видимо, я наелся и от усталости рухнул лицом на поднос с фруктами, которые так старательно выбирал», — про себя подумал Яр. Он еще раз оглянулся — никого. Время было раннее или позднее, один черт в пещере не разобрать, где день, а где ночь. Одно он знал точно, что прошло уже много времени с его появления в подгорном городе. «Как-то неловко получилось, будто я какой-то пьяница…».

Он встал и быстрым шагом направился к главной «улице» города. За углом его ждали.

— Долго же ты спал, Яр Белорукий, — сказал незнакомец.

— Кто ты? Откуда ты меня знаешь? — с неким недоверием в глазах сказал Яр.

— Не переживай, мы много про тебя знаем, не думай, что ты попал сюда по случайности, — спокойно ответил высокий мужчина с гусарскими усиками.

— Ты кто? — настаивал Яр.

— Мое имя тебе ни о чем не скажет. Считай, что я твой провожатый по подземному городу, помогу тебе освоиться и научу здесь жить, хотя… — мужчина задумчиво закатил карие глаза. — К черту, к черту секреты. Я — Вир или Вириандлес. Все зовут меня Вир.

— Не мудрено, хрен выговоришь. А теперь скажи мне, Вир, какого черта я здесь оказался? Я не хочу здесь осваиваться и жить. Какого лешего ваши эти «Зубные феи» меня схватили и приволокли сюда?

— Зубные кто? Неужели ты веришь в сказки? Ну же, ты ведь уже взрослый, — с издевкой проговорил Вир.

«Бесполезно», — подумал про себя Яр. — «Я попал сюда надолго, этот провожатый либо дурачит меня, либо правда не знает ничего об этих „Зубных феях“, а единственный выход отсюда закрыт для меня.… Или он не единственный?»

— Ну ладно, Вир, прости меня, я был неправ, столько всего произошло за последние сутки, я думаю ты понимаешь, — неумело стал переводить тему и казаться покладистым Яр. — Хочу все здесь осмотреть, вижу вы хорошие ребята, по крайней мере еда у вас отличная.

Вир улыбнулся.

— Ну, хорошо, идем, — коротко улыбнулся Вир и показал рукой направление, на пальце у него был странный перстень, не такой, как у этих «зубных фей», но Яр теперь относился с опаской к любым подобным украшениям, особенно на мужских руках.

«Лжет» — подумал про себя Вир, — «Лжет и лжет неумело, ну что ж тем легче будет его контролировать».

Они пошли вниз по винтовой, достаточно широкой, тропе.

— Насколько я знаю, — начал экскурсию Вир, — во всех наземных городах правители и первые люди живут в высоких замках, красивых башнях, как можно выше от земли, чтобы открывался красивый вид и прочее. Мы же лишены таких условий, поэтому наши правители живут на самом дне этой ямы, мы называем это место Логово Государей — это сердце города, наша гордость. Стены Логова государей из золота, в прямом смысле этого слова. Когда город стал расти, требовалось больше места и мы копали вниз и осваивали все новые глубины, высоты по-вашему, если ты посмотришь на стены, то увидишь, что у самого выходы ходы вырублены грубо, неказисто, погружаясь глубже, стены становятся ровнее, аккуратнее, ведь шло время и наше методы и орудия эволюционировали. Если взять профиль пещеры на всю её глубину, то можно будет наглядно увидеть все вехи нашего развития, подобно поперечным кольцам деревьев.

Было видно, что Виру нравится его город, он очень его любил и рассказывал с какой-то особенной интонацией, с неким трепетом. Его было приятно слушать, но Яр был строго убежден, что наземные города были много краше, хотя что тут спорить. Это как пытаться объяснить религиозному фанатику, что Бога нет.

— Впрочем я отвлекся. Так вот о Логове Государей. Город расширялся вглубь и вширь, и мы вышли на скопление золота в горной породе. Сначала там был рудник, а когда он исчерпался, один добытчик предложил не выбивать последний слой золота из скалы, а сделать там красивый зал. Эту идею многие поддержали и после стали называть этот грот Логовом Государей.

— Красивая история, — поддакнул Яр.

— Несомненно, — заключил Вир. — Однако таких историю не так уж и много, почти все оставшиеся гроты были просто вырублены в скале, хотя для общественных нужд другие и не нужны. Всего в городе одиннадцать этажей, первые семь этажей это жилые кварталы, рынки, школы, как ты уже заметил, столовые. Следующие два этажа, есть восьмой и девятый, можно сказать — промысловые и промышленные. Десятый этаж — гвардейский, целиком и полностью обустроен для нужд войска Государя. Ну и одиннадцатый, как ты уже понял, — государев этаж. Вот такая простая классификация.

Он немного подождал, дал возможность Яру как-то прокомментировать его монолог, но тот такой возможностью собеседник, вернее слушатель не воспользовался.

— Хм… — задумчиво произнес Вир. — Я распорядился, чтобы тебе выделили спальное место. Третий этаж, восемнадцатый грот. Там о тебе уже знают и все объяснят. А сейчас, я вынужден откланяться, был рад знакомству, Яр Белорукий, — учтиво произнес Вир и протянул руку вперед.

— Взаимно, — отчеканил Яр и протянул руку в ответ.

Вир пожал руку за запястье. Увидев вопрос в глазах Яра незамедлительно дал ответ.

— У нас приветствуют так, чтобы сразу проверить нет ли кинжала у собеседника и понять ли свой человек перед нами или нет.

— И как я узнаю свой или не свой.

— Этого я тебе пока рассказать не могу, — Вир улыбнулся и быстрым шагом ушел на нижние этажи.

«Ну и пес с тобой, все равно здесь надолго не задержусь», — подумал про себя Яр и направился на третий этаж, в восемнадцатый грот.

Он долго плутал, прежде чем нашел восемнадцатый грот третьего этажа. Однако, все, что ни делается, все к лучшему. На своих ошибках люди учатся быстрее и вот пару раз потерявшись, Яр стал гораздо лучше ориентироваться и разобрался в нумерации гротов. «Достопочтенный, многообожаемый, Вир», — ворчал про себя Яр — «дурак он да и только! Адрес сказал, а сказать какие закорючки что значат не сказал! Напыщенный показушник!».

Яр и знать не знал и думать не думал, что у подземных жителей будут совсем иные цифры. Ни арабские, ни римские, как во всем цивилизованном мире, а какие-то свои, уникальные закорючки, похожие на геометрические фигуры, правда, очень отдаленно. Линии были крайне неровные, похожие на червей. Подгорные жители считали углы этих фигур, таким образом, Яру нужно было найти грот с номером «знак больше и восьмиугольник».

Грот был обустроен как типичный хостел, только кровати не двухэтажные, а трехэтажные. На входе за столиком сидела миловидная девушка тоже с карими глазами и как это ни странно, на ее аккуратных маленьких ручках был такой же перстень, как и у этого крайне подозрительно Вира. Все это было безумно подозрительно. Над входом висела табличка с надписью: «Сны — отражение реальности. Реальность — отражение снов». «Очень мило», — подумал Яр.

— Добро пожаловать в нашу «Колыбель», — начала девушка. — Это вы Яр Белорукий?

— Н..да, Яр — это я, здравствуйте, — вполне учтиво ответил Яр, с девушкой не было смысла ссориться, но и дружбу заводить тоже, уж слишком не нравится, что у них с Виром одинаковые кольца. Может быть обручальные?

— Проходите, я покажу вам ваше место.

Она проводила его в противоположный конец грота.

— Вам на самый верх, третья полка.

— А можно мне лечь вниз, вдруг ночью приспичит, мало радости сонным спускаться с такой высоты, — начал хитрить Яр.

— Мне жаль, но Господин Вир четко сказал, что ваша колыбель третья, на самом верху, — с сочувствием и прикрыв глаза сказала девушка.

— Ох… — недовольно выдохнул Яр.

«Господином называет, нет, точно не жена, но очень милая».

Яр полез в свою трехметровую колыбель, решил еще раз взглянуть на смотрительницу заведения, та убирала прядь волос. Яр увидел надпись на кольце, точнее две буквы: «ЗФ». Резко отвел глаза и быстро вскарабкался наверх. Лег и стал переваривать увиденное.

«ЗФ» — что это может значить? Нет, только не это, этого не может быть, в голову лезла лишь одна ассоциация — «Зубная фея». Какого черта им нужно? Как такая милая девушка попала к таким подонкам? Этого точно не может быть! «ЗФ» — что это может быть такое? Аббревиатура, сокращение или просто выкинули гласные? Мудрецы говорят: «Смотри и ты увидишь». И Яр уже увидел ответ, но не понял этого. Слишком было рассеяно его внимание, слишком он был эмоционально неуравновешен. Многое его напрягало, на много не было ответов.

Недолго Яр задавался вопросами, колыбель как будто поглотила его, засосала в сон. Еще недавно он был полон сил, а спустя пару минут он уже спал без задних ног.

Глава 3
Похищение Костика

Омские Ястребы, переживавшие тяжелый кризис, проиграли последний домашний матч с разгромным счетом, на этот раз, как молотом по наковальне, по ним прошелся пражский «Пивовар», забросив в ворота хозяев шесть безответных шайб. Костик шёл с понурой головой, шарф отца, привязанный к запястью, подметал улицу, проходя сквозь море окурков и пивных пробок, подобно «Седову», когда-то разрезавшему морскую гладь. Костик шёл в арьергарде кучки еще верящих в победы своих кумиров фанатов и мог видеть, как чешские болельщики допивали последнее пиво из ларьков и не стеснялись разбивать бутылки о стены стадиона, ведь они, как и многие другие, знали, что всё это хулиганство сойдет им с рук. Они ведь гости, да еще и иностранные, ведь нельзя, чтобы о России подумали плохо… И от этого становилось еще печальнее, обида, ненависть, злость, весь букет самых низких и отвратительных чувств созревал в груди у Костика, он понимал, что дальше так жить невозможно. В нём просыпалась бунтарская сущность, живущая в каждом из нас и сподвигающая порой на отчаянные поступки, а порой на глупости и разрушение. Дух, душа, всё его существо кричало и просило хлеба и зрелищ, и только разум негодовал, как такое могло случиться, как мы дошли до такого, нет, не о проигранном матче шла речь, ставки были гораздо выше, а проигрыш еще более болезненный. Страна катилась в преисподнюю ко всем чертям, бесам, демонам, лилитам и прочим адским сущностям. Ничто не могло этого изменить. Вот уже выросло четыре поколения после раскола Советского Союза и как бы президент на Новый год не пытался уверить народ в том, что мы идем в гору, темпы нашего развития растут, демография улучшается, а вооружение становится более совершенным и что в этом аспекте мы не отстаем от стран лидеров… Все это ложь, нельзя скрыть того, что уже почти опустошены Васюганские болота, а города-металлурги Урала больше таковыми не являются из-за отсутствия сырья. Рост населения увеличивается только за счет приезжих семей, а число кореных народов сокращается с огромной скоростью. Уже не осталось тех, кто при нападении на государство сможет дать отпор за Родину. Перевелись патриоты, лучшие люди уже в земле или влачат свое жалкое существование в забытых Богом местах, на осколках и окраинах когда-то великой империи. Уже не летают ржавые советские ракеты и границы не защищены и при всем этом новейшем вооружении, которое, кстати говоря, как Аврора на берегу Невы — муляж, отбиваться нам придется булавой и молотом. Костика переполняли эмоции, он не мог понять, как эта замечательная страна могла пасть так низко и неужели не найдется Данко, который пожертвует своей жизнью ради спасения России. И это все только надводная, видимая, часть айсберга, которая необратимо тянула страну в новое Смутное время.

Закат, буквально на несколько десятков минут озаривший полуразрушенный рельеф города, дарил Костику мимолетную надежду на спасение, но она вместе с солнцем уходила за горизонт, оставляя его один на один с самим собой. Один человек на весь город, которому небезразлична дальнейшая судьба Омска, России, человечества, ведь если представить планету человеческим организмом, Россия — это мозг, а если с головой непорядок всем известно, чем это чревато… Именно поэтому вспоминаются слова одного рок-классика: «Перемен требуют наши сердца!».

Ветер подхватил пожелтевший лист газеты, поднял высоко вверх над землей, спиралевидным вихрем пронес его метров тридцать мимо Костика и аккуратно опустил в большой мусорный бак. Даже силы природы, ведомые языческими богами, стали помогать человечеству, давать знаки, подсказки. Россия должна выстоять.

Костик поднялся к себе домой на пятый этаж шестиэтажного дома, он снимал эту однокомнатную квартиру у одной старушки, с которой был в очень хороших отношениях, поэтому она закрывала глаза на вечный беспорядок в её квартире. Архитектура комнаты представляла собой футбольную или хоккейную арену, где чистый в центре комнаты ковер — это сама площадка для игры, а стопки чего-либо — это трибуны, которые пропорционально со всех сторон нарастали по мере приближения к стенам. Дома у него, как обычно играла классическая музыка, которая действительно классическая и признана таковой на мировом уровне, а не на уровне страны, ведь за последние годы развелось столько псевдоклассиков, которые переигрывали давно забытые шедевры и зарабатывали на этом состояние. Под такую музыку он расслаблялся, такая музыка помогала ему отречься от насущных проблем, поверить, что все действительно хорошо и у человечества есть шанс на спасение.

Костик подошел к холодильнику «Саратов», который несмотря на свою древнюю историю до сих пор работает, хоть и периодически ломается, но после замены сломавшейся детали продолжает показывать чудеса стойкости и выдержки, как некогда Джеймс Дж. Брэддок на боксерских рингах во времена Великой Депрессии. Холодильник был пуст, ровно, как и всегда, в нем стояла бутылка кефира и десяток яиц. Костик взял кефир, снял с себя дедовский хоккейные свитер с фамилией Ягр и бросил в корзину с грязным бельем, вслед за ним полетел и шарф, который так методично подметал улицы на маршруте «Стадион-Дом» и сел в кресло-качалку, сделав большой глоток и откинув голову.

Дело шло к весне. Природа просыпалась после долгой и холодной зимы. Солнце становилось теплее, закаты красивее, облака выше, а воздух легче. И только в голове Костика зрели тучи, бушевала буря, вновь и вновь бросая на его лодку мечты волны океана безнадежности и безысходности и, казалось бы, что вот-вот сейчас ударит девятый вал и перевернет лодку, но нет, сменилась композиция в плеере, заиграло веселое и задорное «Времена года. Лето» Вивальди. Утихала буря, впереди виднелись зеленые острова спокойствия, умиротворения, побывав на которых ты осознаешь, что всё хорошее, что ты мог сделать ты уже сделал и с чистой совестью засыпаешь, но острова были далеки, и на пути к ним предстояло пройти много непреодолимых трудностей, ведь только сильным дано пить победы вино.

Костик открыл глаза, на часах уже была половина восьмого, стало быть, пора собираться на работу, деньги сами домой не придут, а жаль. Он пошёл на кухню, сделал себе на завтрак яичницу, умылся, принял человеческий облик, почистил костюм, отполировал до блеска туфли, взял плащ и широким шагом направился к двери. На пороге он обнаружил бутылку молока, такую же, как в Америке разносят по утрам к каждому подъезду, Костик оглядел лестничную площадку, посмотрел в окно, решил, что это Валентина Сергеевна, хозяйка квартиры, сделала ему такой маленький подарок, зная, что у него вечно пустой холодильник. Успокоив себя этим, но всё же оставив некоторые сомнения, он рванул вниз по лестнице перепрыгивая через одну, а порой и две, ступеньки. На крыльце лежала газета, сложенная вдвое и перевязанная веревкой, не поверив в какой он стране, Костик оглянулся, но вокруг были все те же люди с опущенными головами, старые заброшенные детские площадки, стадионы, школы, всё те же разбитые дороги и дураки, ругающиеся матом. Сняв парковочную цепь со своего велосипеда и оседлав его, Костик задрал голову чуть вверх, чтобы сполна ощутить все порывы ветра, которые взъерошивают его светлые волосы. Со стороны, наверно, забавно смотрится: молодой человек в костюме и плаще едет по улице на старом велосипеде, но его это не волновало. Он был на своей волне и сейчас это волна всё-таки символизировала взлет, а не падение, как вчера вечером, поэтому, несмотря на утренние странности, которые в его среде выживания кажутся очень дикими, хоть и приятными, он был готов и хотел подарить каждому частичку добра, тепла и любви, но разве он мог?

Как ребенок ехал он по лужам, смешно поджимая ноги к груди, гонял голубей, проезжал на красный свет, детство захлестнуло его с головой.

— Мужчина! — раздалось из-за спины, — Вы обронили кошелек, — полная женщина протягивала в руке купюрницу с деньгами.

— Спасибо, — немножко отрешенно произнес он, сам не веря, что есть еще на Руси добрые и честные люди.

Как ни в чём не бывало, он поехал дальше, до места работы оставалось метров триста, но тут он засмотрелся на девочку, которая кормила голубей и врезался в черный Мерседес, который стоял на светофоре. Двое вышло из задней двери, скрутили ему руки и посадили в машину.

— Нет! Стойте! Это ошибка! Это случайность! — кричал он, — Я случайно врезался в вашу машину, давайте спокойно всё обсудим! — в ответ на это ему надели мешок на голову и стукнули по затылку.

Крик прекратился, а водитель повез тело Костика куда-то за город, куда-то вдаль, поднимая за собой клубы дорожной пыли. Велосипед одиноко остался лежать на переходе, описывая восьмеркой ход переднего колёса.

Очередная кочка вернула Костику часть сознания, часть потому что пульсирующая боль, отливающаяся красно-синим цветом в затылке, раскалывала его голову напополам, но сползший с глаз фризовый мешок вернул и вторую часть. Костик огляделся, двое громил спали, откинув голову назад. От водителя их отделяло тонированное стекло, а за окном мелькнул указатель « ← 10 Пришиб».

«Ох, и занесла же меня нелегкая черт знает куда, а ведь день так хорошо начался…» — подумал про себя Костик.

Машина повернула и он завалился на громилу тем самым его разбудив, Костик быстро одел мешок на голову и притворился спящим.

Глава 4
Главный герой

Костик, как и многие в его годы, работал программистом. Действительно, что еще можно делать молодому человеку, чтобы не казаться белой вороной и хоть как-то, но зарабатывать себе на пропитание. Работал он в маленькой компании, работы соответственно было тоже мало и как следствие зарплата тоже, зато много свободного времени и Костик себя этим утешал. Он был холост и не собирался жениться, не потому что не хотел семьи, а просто, потому что он не видел вокруг достойных девушек. Будучи расчетливым, Костик подсчитал, что ему вполне достаточно того, что он зарабатывает и в свободное время спокойно, с превеликим удовольствием, занимался любимыми делами. Нет, он не был каким-то уродцем, а даже наоборот многим он нравился. Симпатичная внешность, экстремальные взгляды на жизнь, бунтарство и строптивость — мечта каждой девушки, но он их не замечал, как будто бы был у него в голове некий трафарет, идеал, с которым он сравнивал, и ни одна не подходила ему.

Как бы он ни пытался раскрасить свои будни, дни все равно были блеклыми и неинтересными. Он любил забываться во время катания на велосипеде и не раз въезжал в машину, после чего приходилось делать ноги от разъяренных и озлобленных водителей.

Так за годом год жизнь его шла мимо и ничего не менялось. Работа-дом, работа-дом. Он и предположить не мог, что его жизнь будет такой, а ведь совсем недавно он окончил школу с золотой медалью, казалось, что все пути ему открыты, что он молодой и бойкий возьмет с первого наскока любую вершину, но нет, все его мечты разбились о суровые реалии. Он не раз думал, что родился не в том времени и что было бы лучше родись он хотя бы на полвека раньше, где люди жили, любили, переживали. Он проклинал тех, кто считал, что после них хоть потоп. Он восхвалял тех, кто заботился о своем будущем и будущем своих детей, но их было меньше, вернее почти не было. Если бы существовала Красная книга для людей, их бы туда обязательно занесли. Так, загруженный неподъемными для него мировыми проблемами, он шел из дома на работу и с работы домой…

Как и подобает молодому человеку, Костик снимал квартиру у одной старушенции на окраине города. Добираться было далеко, зато платить меньше. Дом был старый, обветшалый, но теплый и на редкость хорошо сохранившийся изнутри: подъезд, водопровод, электросеть — все было замечательно, все работало, как швейцарские часы в лучшие годы.

Он был сиротой, его родители погибли в результате обрушения ветхого дома, в котором они жили. От старости или от вредности, но дом решил, что больше он не может быть памятником советского зодчества и канул в лету. Каким-то чудом Костик уцелел, более того его просто аккуратно накрыло перегородкой в углу, которая и уберегла его, а в радиусе полуметра не было ни одного обломка или строительного мусора. Так четырехлетний Костик стал сиротой. Дальнейший его жизненный путь предсказать не трудно. Его ждал детский дом со всеми входящими туда «прелестями», но его это не сломило, он прошел этот этап, закалился, стал сильнее. Дальше школа и университет, одно только «но»… Он был сиротой.

Костик всегда говорил, что пережить все трудности жизни ему помогла вера, хотя близкие друзья понимали абсурдность этого высказывания, ведь они знали, что Костик ходил на все мессы и службы не из-за того, что верил в это, а просто потому, что в храме он набирался сил. Он приходил на исповеди и просто выговаривался, это помогало, спадало напряжение. Да и нельзя не отдать должного Русской Православной Церкви, ведь именно она спонсировала приют Костика. Подведя черту под всеми «за» и «против» Костик говорил, что, да, он православный христианин, хотя и понимал, что не знает ни одной песни из Библии.

Он очень любил загадки, возможно, поэтому он и любил ходить в храмы и церкви, ведь они были настоящими вратами между мирами. Нашим миром и тем миром, который был тысячи лет назад. И пускай храму в лучшем случае несколько веков, но сюжет витражей, росписей гораздо более древний. Красиво расписанные стены, множество икон, каких-то символов, знаков, про которые все уже забыли и знать не знают что они значат. Костик поражался, как такие хрупкие изнутри строения могут так долго обходиться без капитального, да что там капитального, без вообще какого-либо ремонта. Тут то и стал он верить в Божью силу, какую-то абстрактную, совокупную. Но все это ничто, по сравнению с той силой, которая калечит мир, человечество, Россию, Родину.

Глава 5
Состояние мира

Был обычный столичный зимний вечер, кстати говоря, столицу перенесли в Казань, обосновав это тем, что Москва стала более непригодной для жизни и походила больше на могильник радиоактивных отходов, нежели на жилой город. Не думаю, что глупые современные дети были счастливы увидеть картину пост апокалипсиса не в компьютерной игре, а за окном. Люди стали массово уезжать кто куда. Нынче уже не увидишь новогодних поздравлений президента у московского кремля, никогда больше не всплывет на фотографиях туристов собор Василия Блаженного и почти полуторавековое московское метро более никогда не заговорит эхом поездов и громкими, шумными, усталыми разговорами жителей. Москва нынче разорена. «Нерезиновая» окружена трехметровой стеной, вокруг которой несут почетный караул. Теперь это выглядит так. Нет красивых мужчин в наутюженных мундирах с аксельбантами и ружьями, гордо несущих почетный караул у Вечного огня, памятника в честь давно забытой Великой победы. Многие скептики того времени, времени, когда у Федерации еще были шансы на спасение, заявляли, что День победы будет праздноваться до тех пор, пока жив хоть один ветеран, потому что это просто нужно. Нужно для них, не правительству, не молодёжи. Последняя годовщина Великой победы датировалась 2034 годом, в год восьмидесяти девятилетия. Заядлые игроки в лото назвали бы эту цифру «Бабушка», но это все глупые и неуместные шутки. Уровень преступности в Москве, в последние годы ее жизни, резко возрос, причиной этому стало странное, спорное и абсолютно необдуманное решение нашей Государственной думы принять закон о роспуске тюрем и мобилизации их на нужды государства, школы, сады, детские дома, казармы. Казалось бы цклт преследуются благие и наконец-то власть стала думать в этлм направлегии, но какими методвми… Как и раньше закон был принят «под шумок», его прикрыли мелким указом об улучшении армейских условий и возможности выбора места прохождения воинской службы. Собственно указ так и не был исполнен, а вот тюрьмы распустили и десятки тысяч воров и убийц по всей стране вышли на свободу и получали пособие до тех пор, пока не смогут устроиться на работу, но кто возьмет на работу таких.… В общем, правительство хотело поправить своё финансовое положение, сократив расходы на содержание тюрем и заключенных, они наивно надеялись, что люди, получив амнистию будут по гроб жизни обязаны стране, что исправятся и воспользуются своим шансом. О, нет, как же они ошибались! Правительство совсем забыло, что государство, которому по плану амнистированные должны быть благодарны, когда-то и засадило их за решетку. И пускай, что многих за дело, но если вспомнить арифметику, то дай Бог можно было рассчитывать на нейтральное отношение, но потерянные годы все же перевешивали. Люди не исправились и не простили. Нельзя слепо следовать библейским обычаям и подставлять вторую щёку. Такие люди обязательно ударят еще раз. Люди, потерянные для общества, выпавшие из цепи человеческой эволюции, живущие «по понятиям» и не думающие ни о чем. На улицы стало опасно выходить. Оно и понятно, любой поход в магазин становился смертельно опасной операцией. «Выжившие из ума старики!», — кричали заголовки неправительственных газет, но что может общество против такой свирепой злобы.… Как и столетиями раньше, все стремились в сожженный город, богатство, власть, престиж, Москва стала кормушкой, но прилетали туда далеко не соловьи, а падальщики и стервятники, ничего другого, кроме падения её ждать не могло. Выбитые стекла в жилых домах, запах дыма, перевернутые и разбитые машины, разоренные банки и ювелирные магазины, повсюду раздавались взрывы от Коктейлей Молотова. Это не была гражданская война, люди, нет, не люди, это звери, хотя тоже нет, исчадия ада, изгои общества, падальщики дрались за добычу. Москву рвали на маленькие кусочки.

Экстренный приказ президента от двадцать восьмого июля две тысячи тридцать четвертого года, спустя месяц после принятия закона «о тюрьмах и врагах государства», гласил о переносе столицы в Казань, что в очередной раз показало недальновидность первых лиц страны. Переносить столицу так близко и в не вполне благополучный город, в котором были свои проблемы, как минимум глупо, как максимум расскажут учебники истории. Позже эту дату назовут «Падением третьего Рима». Это будет государственный праздник, точнее не праздник, а день скорби и печали, именно так кучка сумасбродов разлагала страну, три сотни, против ста миллионов, месяц и страна погрязла в хаосе. Современная Россия напоминает Древнюю Русь в удельный период, только пока еще имеющую общую границу и конституцию, первая статья которой по-прежнему гласит, что Российская Федерация — Россия есть демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления.

Сохраняя общую границу, Россия очень много растеряла, многие субъекты вышли из состава Российской Федерации. После указа «о тюрьмах и врагах государства» отделилась Мурманская область, тем самым был утерян незамерзающий северный порт, Республика Карелия и Архангельская область с их лесными массивами, образовав при этом Северное, пока еще не принятое, государство. Отделились кавказские республики и вместе с Ростовской областью и Калмыкией образовали Кавказскую народную республику. На востоке тоже не обошлось без перемен, Япония наконец-таки заполучила Курильские острова, когда страны большой пятерки выдвинули ультиматум России о погашении государственного долга в течении короткого времени или возвращения Японии ее исконных земель. Дружественная Китайская Народная Республики нуждалась в расширении земель, и наше правительство не смогло ей в этом отказать, отдав за очень скромные откупные три субъекта: Приморский край, Амурскую область и Читинскую область. В ответ на эти действия Республика Саха вышла из состава Российской Федерации. Таким образом, одним лишь указом страна потеряла чуть меньше четверти всех земель. Да, эти новые страны еще не были признаны, но это лишь вопрос времени. Никто не заинтересован в сильной России, даже ее граждане. В то время смотреть новости, читать газеты, было сродни самоистязанию, хотя люди быстро к этому привыкли. Был всплеск самоубийств. Массовая иммиграция куда-нибудь. Бурный рост преступности. За короткий период Россия потеряла почти треть своего населения. Русский народ — многострадальческий народ, но, видимо, грядут такие беды и перемены, которые не переживет даже он. Всё, что имеет начало, имеет и конец. Как-то Королёв, руководитель космической программы СССР, сказал: «Странный мы народ — летаем в кандалах. А что будет если их снять…? Потеряем равновесие и разобьемся насмерть». Так оно и произошло после этого приказа. Пройдена точка невозврата.

Нельзя сказать, что где-то в мире ситуация была намного лучше, но там народ и власть все же могли балансировать на лезвии ножа. Расы размылись. Больше не было деления на европеоидную, монголоидную, негроидную расу. Были только серые, серые, безликие люди. Похожие на всех и не похожие ни на кого. Люди без истории, люди без будущего, живущий только одну жизнь — свою. И не важно насколько короткую или длинную. Больше не было великих целей или стремлений. Все стало безликим и никому не нужным. Люди перестали замечать прекрасное, потому что перестали думать творчески и создавать что-то необычное. Измельчали чувства и эмоции, все стало неискренним и больше похоже на инстинкты. Инстинкты, опирающиеся на простую логику — чтобы удовлетворить свои потребности нужны деньги, а чтобы были деньги нужно работать. Туристические фирмы и агентства разорились. Больше уже никому не было интересно путешествовать. У каждого дома стояли визуализаторы, где нужно было просто нажать на кнопку, и машина модулирует тебе пляж, море, песок. Города стали похожи друг на друга. Почти в каждом городе была Эйфелева башня или Статуя Христа спасителя, ничем не хуже оригинала. Государства, полностью зависящие от туристического бизнеса, были вынуждены присоединиться к своему «большому» соседу. Мир вернулся к началу XX века, когда площадь колоний была гораздо больше площади столичных земель. Количество государств сократилось вдвое. Научно-технический прогресс встал. Последней гениальной разработкой человечества было изобретение степлера, который работал в двух направлениях: механически дырявил и скреплял бумаги и разгибал скобку, пропуская через нее электрический заряд. Нынче наука такова. Весь радиоактивный мусор отправляют в космос на каких-нибудь старых ракетах, поэтому и экологическая обстановки что планеты, что космоса оставляет желать лучшего. Человечество пришло в упадок. А может, стоит вспомнить Моисея и просить Бога о потопе?

Во всем этом беспорядке оставалась верной себе только природа. Все такая же снежная зима, с лютыми морозами и гололедом на дорогах. Все также искрилось Полярное сияние за полярным кругом. Все также дули бризы и муссоны, с гор спускался фен, а Западные ветра все также резвились в Тихом океане. Извергались вулканы, били камчатские и исландские гейзеры, росли и выветривались горы-дети и горы-отцы. Все так же океан в сговоре с Луной подтапливают Котантен и Корнуолл. Усталые, томные города засыпают, тени становятся все длиннее, очень редкие моряки счастливчики наблюдают зеленый луч, но не осознают своей удачи. Потому что им все равно, а в мыслях только забота о собственном животе.

Глава 6
Суд в Междуречье

В следующий раз Костик очнулся привязанным к стулу, который стоял на краю какой-то пропасти. Дна ей было не видно. Вокруг не было ни души. Костик оказался совсем один в каком-то заброшенном ржавом ангаре и если он правильно помнил надпись с табличкой, то находился он в поселке Пришиб. От названия ему стало не по себе. «Видимо, из-за таких как я, попавших в такие же ситуации, этот посёлок назвали именно так», — думал про себя Костик. Однако, долго ждать его не заставили и в ангар вошли три мужчины в черных похоронных костюмах: водитель и два верзилы. Не сказать, чтобы водитель был намного меньше этих двух дуболомов, но все-таки разница была на лицо. Они окружили его с трёх сторон, с четвертой стороны Костика с распростёртыми объятиями, улыбаясь, ждала пропасть.

— Хочешь что-нибудь сказать? — спросил водила.

— Мм-мм, — Костик старательно пытался выплюнуть кляп изо рта, но тот весьма добротно придавил и обездвижил язык.

— А, не можешь? Ну вот и славно. А теперь немножко полетай, — водила подошёл ближе, взял за кончик кляпа и толкнул ногой стул. Костик, вереща, покатился вниз по наклонной поверхности прямо в пропасть, оставив кляп в руках охранника.

— Это, чтобы ты мог орать и у тебя сердце не разорвалось от испуга, а кляп мне ещё пригодится, — сказал водила. — Для таких же умников, как ты. Эх, люблю я всё-таки Пришиб… И здесь мы хотя бы можем улыбаться и не бояться смерти.

— Как он орет, — закрывая уши говорил один из них.

— Да, можно даже сомневаться, что в нем есть частичка Их.

— Есть. Я в этом уверен.

Это были последние слова, которые услышал Костик. Докатившись до края наклонной и начав падать, он заорал что есть мочи, содрогнув эхом безумно старые и ржавые стены ангара. Он со всего размаху во что-то ударился, но благо стул его защитил, видя, как стул рассыпался после удара, Костик невольно подумал, что ещё одно столкновение и он последует примеру стула. Он падал несоизмеримо долго и уже перестал орать. Хотелось просто отдышаться и промочить горло. Ему казалось, что уже можно было долететь до дна Кольской сверхглубокой ну или по крайней мере до Марианской впадины точно. Ему порядком наскучило падать и он с томным, недовольным видом стал ждать смертельного удара. Стены пропасти вдруг заблестели, стали переливаться всеми цветами радуги, пропасть становилась то шире, то уже. Костик уже начал со всеми прощаться и у каждой дворовой собаки просить прощения, когда пропасть стала в диаметре не больше метра, но на его удивление желоб стал изгибаться и аккуратно положил Костика в своё русло. Он катился по идеально гладкой поверхности мерцающего желоба, который брал то резко влево, то резко вправо. Скорость постепенно снижалась, а угол наклона стремился к нулю. Вдалеке, метрах в трехстах, Костик увидел конец этой лихой петли, как будто кто-то поставил пробку на горлышко этой огромной, витиеватой бутылки, без преувеличения шедевра стеклодувного дела. Он медленно докатился до этой «пробки» легонько ударившись в него спиной. «Прибыли», — подумал про себя Костик. И тут же под ним открылся люк, выбросив Костика из этого произведения искусства на красную выжженную почву с высоты трёх-четырёх метров. От неожиданности он не успел сгруппироваться и обильно окропил почву густой слюной, с размаху ударившись об землю. «Все-таки не удалось избежать неприятного приземления», — мысленно подшутил он сам над собой. Костик встал, осмотрелся — пустыня, красная, марсианская пустыня. Недалеко, метрах в пятидесяти, стояла табличка. Костик подошёл к ней. «Междуречье. Стрелка направо». Костик помедлил, поискав вокруг еще какие-нибудь знаки и подсказки. На табличке появилась надпись: «Тебе туда, дурень!». «Ладно, ладно», — подумал про себя Костик и взяв курс направо зашагал по выжженной земле.

Около часа он шагал под пепелящим… чем? Он посмотрел наверх. Солнца не было. Небо светлое, красно-желтое и однотонное. Чтобы это ни было, но жарило оно ничем не хуже солнца. Вскоре вдалеке показалась помпезная растяжка на двух тонких прутьях. «Междуречье. Проживи жизнь за десять секунд». «Не очень оптимистичный лозунг», — подметил Костик. Однако, это было лучше, чем сдохнуть от жары и жажды под этим непонятно чем. Костик услышал шум воды, где-то недалеко бежала речка. Минуту спустя где-то впереди он услышал человеческую речь и после недолгих раздумий выбрал людей, вместо непонятно где текущей речушки. Там оказалось намного больше людей, чем он мог подумать. Они стояли у ограды. За оградой стоял огромный стол. За столом сидел сухой и выжженный, как вся эта пустыня, дедушка, со всех сторон заваленный разными бумагами. Это был суд. У суда была стражаа, четыре таких же выжженных, как дедушка и пустыня, сухих и высоких человека. Один стоял у ворот, пропуская вызванного на суд, двое стояли у кафедры, где подсудимый пытался доказать свою невиновность. Невиновность в чём? И четвертый страж стоял за огромным столом с маленьким дедушкой у других, более внушительных врат. За этими вратами, сужаясь, а потом расходясь текли две речки. Одна река чёрная, будто смоль, густая, вязкая, медленная, горячая и тяжелая. Вторая белая, что молоко, быстрая, холодная и лёгкая.

Стражник у ворот зашевелился. Наступило молчание.

— Тимоти Бернерс Ли, — провозгласил стражник у ворот.

«Тим Бернерс Ли, это же создатель сети интернет! Он же умер вот уже как пятьдесят лет назад! Долго же мне придется ждать своей очереди. Адские мучения. Столько стоять и сохнуть, когда совсем недалеко текут две реки», — подумал Костик про себя.

Из толпы вышел высушенный старик, со слазившей кожей и мертвыми глазами.

— Это я, — окликнул он стражника.

Стражник открыл ему ворота и проводил его до кафедры. Суд начался.

— Тимоти Бернерс Ли — британский учёный, создатель Всемирной паутины и бывший глава консорциума Всемирной паутины.

— Да, это я.

— Вы обвиняетесь в том, что ваше главное изобретение — Всемирная паутина, далее Интернет, не пошло на пользу человечеству, а только ввергло его в пучину хаоса. Интернет стал причиной разжигания межнациональных и межрасовых конфликтов, системой контроля за человеком, нарушающей все принципы права на свободу мысли и слова. Далее, сеть Интернет подвергла опасности безопасность всех стран, что привело к еще большей обособленности стран планеты Земля. Также сеть Интернет использовалась не по назначению, распространяя пагубную для молодых умов информацию, стала местом ссор и примирений, иными словами лишила человека необходимости общаться с другими людьми, добывать интересующую его информацию, а также развратило его разум и сделало злым его сознание.

— В свою защиту хочу сказать… — ему не дали договорить.

— Вы — глава и создатель консорциума Всемирной паутины. Вам и отвечать за ваше детище. Все доводы защиты были судом приняты и рассмотрены. Суд постановил, признать Тимоти Бернса Ли виновным в преступлении против человечества и назначить ему высшую степень наказания. Приговор привести в исполнение немедленно.

Глаза Костика выкатились на лоб, он всем сердцем не понимал, как такого человека можно признать виновным в том, что люди измельчали. Это не его вина, что мизерные умишки рядового человека не способны на большее, чем полить грязью собеседника. И тут же он стал переживать за свою судьбу. Ему никак не хотелось оказаться в Чёрной реке.

К Бернерсу подошёл стражник, взял его под руку и повёл к большим, красивым вратам. На них было написано: «Да не исчезнет в сердце страх. Луч веры не потух». Что было дальше никто не видел, только слышали. Раздался громкий, короткий крик. И парящее тело медленно понесло по течению Чёрной реки.

— Костет Мыр Тайре, — провозгласил стражник.

Снова повисла тишина, но никто не вышел.

— Костет Мыр Тайре, — повторил стражник.

Снова тишина.

Стражник открыл ворота, пошёл в толпу, взял Костика за шкирку и приволок к трибуне.

— Костет Мыр Тайре, — начал судья. — Воин и философ, погубивший ради своих идеалов и учений многие жизни. Ни раз обрекавший своих спутников и друзей на верную смерть. Шантажер, пройдоха и мошенник. В последствии, жестокий тиран и диктатор.

— Что-о? — неуверенно и тихо спросил Костик.

— Суд постановил, признать Костета Мыр Тайре не виновным в преступлении против человечества. Приговор привести в исполнение немедленно.

Толпа радостна зашумела. Всё-таки беда сплочает людей. А может у них просто появилась надежда, что суд отнесётся также лояльно и к ним…

Стражник взял Костика под руку и проводил к Белой реке. Жестом показал, чтобы Костик вошёл в реку. На удивление, быстрое течение не унесло Костика, а как будто обходило его стороной до поры до времени. Воды было по пояс. Стражник приказал Костику сесть на колени, тот покорно повиновался. Вода была прохладная, то, что нужно в такой пустыни. Костик захотел попробовать её, опустил голову к воде. Крепкие руки стражника схватили шею Костика, сильно сдавили и толкали под воду. Костик барахтался, махал руками, пытался встать с колен, вода вокруг вскипела, но всё тщетно. Белая, что молоко, вода наполнила его лёгкие. Его тело опустилось на дно и медленно поплыло по течению.

Толпа ликовала, все были счастливы узнать, что всё же суд отправляет в путь по Белой реке. Все хотели повторить путь Костика, Костета, они не знали, что произошло за теми большими и красивыми вратами. А стоило бы. Костик, он же почему-то Костет, получил второй шанс. Шанс исправить свою прошлую жизнь, но все мы знаем другого человека. Здесь вышла какая-то ошибка или это заговор свыше.

Глава 7
Арена

Костик очнулся, на него мчался огромный уродец с секирой в руках. Уродец был одет в лёгкую броню, кожаные наручи с металлическими шипами, на левом плече был стальной наплечник с какой-то замысловатой вязью, на торсе скрещивались два кожаных ремня, которые держали за спиной круглый щит с кривым шипом. На голове рогатый шлем без забрала, на поясе набедренная повязка, лохмотья, которые остались от некогда дорогих пандемийских полосатых штанов, ноги босы. Откуда Костик знал, что такое пандемийские полосатые штаны, он не понял, да и некогда было разбираться, когда на тебя несётся такое чудище Костик поднял левую руку, чтобы как-то закрыться от удара. Раздался звон, секира попала в щит, на котором был изображен молот и наковальня. В правой руке оказался хорошо сбалансированный полуторный меч, которым Костик рубанул по диагонали справа налево. Уродцу пришлось отступить и изменить тактику на выжидательную и позиционную. Уродец был где-то два с половиной метра в высоту, крепкий, груда мышц, очень широкоплечий, кожа белая, словно снег, лысая голова в татуировках, два клыка нижней челюсти выпирали на верх, доходя, примерно, до уровня носа. Уродец снова пошёл в атаку, взял секиру двумя руками и замахнулся. Он недооценил Костика, который на удивление быстро освоился. Отпрыгнул в сторону, увернувшись от удара, рубанул мечом наотмашь и снес уродцу голову. У Костика выдалась минутка, чтобы осмотреться. Это были подпольные бои. Тусклый свет, круглая арена, со всех сторон закованная решеткой, через решетку свешиваются разные люди и существа, были такие же, как уродец. Все грязные, с безумным глазами, чёрными прогнившими зубами. На балконе сидели высокие гости, холеные, парадно одетые, все без исключение высокомерные, снисходительно смотрящие на всё, что происходит на арене и нижних этажах трибун. На арене было еще пять не уродцев, сражающихся с уродцами: коренастый, широкоплечий бородач, темноволосая, черноокая, смуглая девушка, длинноволосый, статный мужчина в пандемийских полосатых штанах, ловкая девочка с зелеными глазами, пытавшаяся одолеть своего уродца, проткнув ему шею стрелой, и мужчина в серой рясе, выбивавший своим деревянным посохом последние мозги уродца. Все они одержали верх над своими противниками и ждали подлости со стороны каждого стоявшего на арене. Все синхронно отошли спиной к стене и следи друг за другом, чтобы кто-нибудь не выкинул глупость.

— Вновь Империя одержала верх на Могильных землях в битве против нелюдей, — заорал в рупор диктор с трибуны. — Встречай, толпа, героев битвы при Сэт Хеме! — толпа одобрительно завыла, кидая на арену черные лепестки невиданных цветов.

Шестерка «имперцев» на арене расслабилась, некоторые даже поприветствовали публику. В стене открылась решетка, громилы вышли на арену и стали недвусмысленно показывать, что всей великолепной шестерке следует пройти за ними. Герои подчинились и пошли следом. Как только за ними захлопнулась решётка, на арену выпустили монстров, которые с большим удовольствием накинулись на лёгкую, еще тёплую добычу под шумные восторженные крики толпы. Видимо, это была вторая часть представления, нисколько не менее зрелищная, чем первая. У монстров было шесть лап, длинный шипастый хвост, пасть, открывавшаяся на пол окружности, являя миру три ряда острых зубов и змеиный язык. Туша, метров пять, в чешуйчатой перламутровой шкуре. Монстры набросились на дохлых уродцев, рвали их на части, толпа бесновалась и завыла ещё громче. Безотходное производство. И волки сыты, и овцы целы.

В подтрибунном помещении громилы их обезоружили, отвели в общую камеру, сырую и тёмную, принесли пайка, жидкого блювотного цвета похлёбки и закрыли камеру. Костик первый решил сдвинуться с места и проверить похлебку на вкус. Он взял миску, аккуратно поболтал её, всплыло что-то мерзкое, скорее всего, это был раздавленный человечий глаз. Костика вытошнило на решетку. Ещё пару минут он откашливался, потом со злостью швурнул миску в ту сторону, куда недавно ушли громилы.

— Успокойся, — сказал длинноволосый мужчина. — С голоду помереть не дадут. Можешь у Яра спросить, мы с ним вместе очнулись в… — он задумался, — на… ай, чёрт знает где мы, короче.

— И сколько вы уже здесь? — поинтересовался Костик.

— Не знаю, долго, время здесь измеряется в выходах на арену. Было уже пятнадцать боёв, это шестнадцатый, — Костик посмотрел на Яра, коренастого бородоча, тот едва заметно одобрительно кивнул.

— И вы не попытались сбежать?

— Куда? Куда сбежать? Мы не знаем где мы, судя по запаху, вокруг нас море, солёное. Здесь хоть мало-мальски кормят да ещё и драться учат.

— Не велика честь, — возразил Костик.

— Возможно, но лучше быть живым, чем сожранным морскими бесами.

— Как вас зовут? — обратился Костик ко всем пятерым.

— Яра ты уже знаешь, — начал длинноволосый, — здесь меня зовут Линд, это Ребой, — он показал на мужчину в рясе, — это Рези, — он показал на темноволосую девушку, — а это Шэрлеруа, мы зовём её Шарли, — указал он на маленькую, зеленоглазую девушку.

— Я… — он не успел договорить.

— Мы знаем, — перебил его Линд, — тебя зовут Костет, рупор нам об этом возвещал, что к нам добавился еще «имперец» и бла-бла-бла.

«Костет, что за бред? Почему меня все называют Костетом, ну и имечко, хуже не придумаешь!»

— Интересно, сколько к нам ещё сюда будут присылать «людей», пока в камере нельзя будет лечь, — раздался голос из-за спины Костика, это была Шарли.

— Что значит присылать? И почему ты сказала «людей» с такой интонацией?

— А ты видел, что происходит на арене после того, как с неё уходят победители?

— Нет…

— А стоило бы! На неё выпускают альбов, ужасных тварей. Они сжирают тела мертвых, не оставляя даже костей. Так поступили и с клыкачами, которых мы только что перебили. Но случается так, что альбы не съедают какое-то тело, его относят в специальное место, где — мы не знаем, всегда сидим здесь. Но вскоре после этого к нам в камеру прибавляется именно это тело, но живое! С чужой душой. Посмотри в отражение, ты не похож на себя прежнего, — она протянула ему идеально отполированный кусок металла.

Он взглянул на себя, его руки дрогнули. Его тело было около сорока лет, хорошо сложено, на голову выше оригинального Костика, прямой нос, высокий лоб, тёмно-русые волосы. Только сейчас он заметил, что на левой руке нет двух фаланг безымянного пальца.

— Дьявольщина, — тихо и медленно проговорил Костик.

— Знакомый взгляд, — холодно ответила Шарли. — Твоё тело, — продолжил рассказ Шарли Линд, — принадлежало опытному воину Гренгана, именно поэтому ты так легко смог совладать с клыкачом, хоть было видно, что ты в нём находишься считанные секунды. Он хоть и был гадом, но в бою хорош.

Наступила минута молчания, Костик пытался осмыслить происходяшее и выдать всему этому какое-то логическое объяснение.

— А вы тоже?

— Тоже, все, — ответил Линд.

— Откуда вы? Как сюда попали?

— Это все не имеет никакого значения, — продолжался диалог, — важно зачем мы здесь, а ответа на этот вопрос у нас нет.

— Мы хоть из одного времени — взмолился Костик, видя, что никто не желает отвечать на его вопросы.

— Думаю да, — сказал низким голосом внезапно оживший Яр, — в моём времени беспредел достиг наивысшей точки.

Все переглянулись и одобрительно кивнули.

«Ну хоть что-то, уже полегче», — подумал про себя Костик.

— Я слышу шаги, — тревожным голосом сказала Шарли, — лучше сядьте каждый к своей стене и притвориться спящими или мёртвыми, не думаю, что они одобрят наши задушевные разговоры.

Недолго думая, все согласились с ней и рассредоточились по своим углам.

Спустя минуту шаги прекратились. В келью вошёл мужчина в волчьей шкуре, но никто не услышал, как скрипели ржавые петли решетки, как открываются старые моссадорские замки, но мужчина оказался внутри.

— Кто ты, чёрт возьми? Похитель? Что за хренову игру ты устроил? — всполохнул Линд. Каждый узнал в этом мужчине своего похитителя, только одеяния были иными. Может он и вправду уволок с мешком на голове каждого, а может он для каждого казался именно тем самым, слишком уж была неприметна его одежда и внешний вид, что тогда, что сейчас.

— Все в сборе, как я погляжу, — мужчина в волчьей шкуре проигнорировал Линда, окинув всех едва заметным взглядом.

— Вам предстоит проделать путь в Дикие северные земли, там вы найдете ответы на все ваши и наши вопросы.

— Ваши и наши, — раздражённо повторил Линд, — и какие же это вопросы?

Мужчина вновь проигнорировал его вопрос, отвернулся и направился к решётке.

— А вы попробуйте спросите у себя кто вы и откуда… — не оборачиваясь сказал мужчина и дотронулся до прутьев решетки. — И да, на вашем месте я бы поторопился, пока клетка открыта, скоро здесь будет жарко, — он толкнул решетку, отвратительно заскрипев, она поддалась. Проход был открыт.

— Нужно торопиться, — обратился к сокармерникам Костик, до этого момента он считал, что знает всё о том месте, откуда пришёл и ничего не знает об это мире, сейчас же он понял, что не знает ни того, ни другого.

— И куда дальше? Если ты ещё не понял, то мы на острове, куда мы уйдем? — взволнованно спросил Линд, он, видимо, тоже пытался вспомнить хоть что-нибудь кроме арены и Белой реки.

— Что ожидает нас здесь, на пороге ада? Вечная боль или вечный покой? Сколько ещё ты сможешь оставаться живым? Сколько дней ты ещё проживешь на этой блювотной похлёбке? Сколько ты ещё планируешь зарубить клыкачей, прежде чем не наткнёшься на кого-то более опасного или более ловкого? Оставайся, если ты… Оставайтесь здесь все, если сможете дать себе ответы на все эти вопросы. Я и на один ответить не могу, поэтому ухожу, если хотите, оставайтесь, — Костик оглядел всех и не дожидаясь ответа направился быстрым шагом, полубегом, к выходу, вон из клетки, вверх по каменной винтовой лестнице с разбитыми ступенями и бесконечными рубцами на стенах.

Костик добрался до верхнего выхода. Маленькая дубовая дверь арочного контура. В ней было маленькое окошко с толстыми стальными прутьями. Прилипнув к стене, он аккуратно подобрался к двери и выглянул в оконце. Все было тихо. Сзади послышались шаги. Костик обернулся.

— Мы с тобой, Костет, веди, — спокойно и уверенно сообщил Линд, Костик улыбнулся и положил руку ему на плечо.

— Я рад, что не один. Пора выбираться. Ведите себя естественно. Глядите в оба.

Костик толкнул дверь, та легонько заскрипела. Они вышли в тусклое помещение, никого не было. Пламя свечи едва покачивалось на ветру, блики огня переливались по идеально отполированному оружию и латам.

— Судьба нам благоволит, — довольно сказал Костик, — вооружайтесь, что-то мне подсказывает, что оружие нам не помешает.

Костик выбрал себе тот самый полуторный меч, которым он сражался на арене, очень уж ему он показался удобным, простым и без явных недостатков. Маленький кинжал с рубиновой ставкой в гарде теперь едва виднелся из сапога, а маленький метательный топор с резным топорищем, шипом с другой стороны и странно изогнутым лезвием довольно болтался за поясом. Линд выбрал себе большой двуручный фламберг с волнистым лезвием, костяной рукояткой и ножнами на спине. За пояс заткнул короткий меч. Яр взял себе боевую секиру с шипом на эфесе, резной рукоятью из чёрного дерева и подписью мастера «Бахадир». Шарли вооружилась коротким композитным луком с усиленными плечами, подобрала около двух дюжин мало-мальски пригодных стрел, собрала их в колчан и водрузив себе на спину, за пояс заткнула короткий меч. Рези взяла небольшой, круглый, деревянный щит с умбоном конической формы, поверх обтянутый кожей с гербом Намаза: фрагмент надписи

.В качестве оружия она выбрала кистень. Ребой выбрал боевой посох с металлическими шарообразными наконечниками. Отряд был готов к своему первому походу.

— Отлично, все готовы? Пора двигаться дальше. Не думаю, что нам будет также везти и впредь. Держите оружие наготове, — скомандовал Костик.

Они двинулись дальше, перешли оружейный зал, он был огромен и внушал уважение. Хозяин очень трепетно относился к своей коллекции и держал оружие в изумительном состоянии, всегда острое, всегда чистое, разложенное по своим стеллажам и это еще не говоря о всевозможных доспехах, которые никто не решился надеть, помня о том, что они на острове, вокруг море, а легкость, мобильность и главное плавучесть могут сыграть решающую роль. Из зала вело два хода, один поднимался вверх по крутой лестнице, второй же просто стелился и, видимо, вел на арену. Отряд пошёл по первому пути. Дверь оказалась запертой. Вынести её с плеча или с ноги не удалось даже втроём, тогда Ребой попросил освободить пространство, приставил посох шарообразным наконечником к замочной скважине, оперся на него всем весом, что-то невнятное прошептал себе под нос и резко ударил ладонью по другому концу посоха. Сфера налилась белым цветом, через мгновение замок вышибло ярким потоком света, за дверью послышался чей-то последний вздох.

— Да ты полон сюрпризов, Ребой, — довольно хлопнул по спине своей огромной лапищей бородач.

Ребой лишь пожал плечами, отряд двинулся дальше не было ни времени, ни желания сейчас разбираться что и как сотворил их напарник. Они всё ещё в опасности. Бесшумно змейкой они кинулись через открывшийся зал, судя по всем здесь была кухня, напротив двери, шагах в сорока лежал толстый повар в грязном, когда-то белом фартуке с пробитой головой. С кухни было три выхода. Стали слышны голоса с улицы.

— Мы почти выбрались, — сообщил очевидный для всех факт Костик. — Это последняя дверь. Уберите оружие.

Но это оказалась далеко не последняя дверь, а весёлый хохот и непринуждённые разговоры о шлюхах и королях доносились вовсе не с рынка. Казарма. Доли секунды хватило и тем, и другим, чтобы оценить положение.

— Все назад, назад! — закричала Шарли, пронзив кому-то насквозь голову. — Заприте дверь!

В казарме оказалось не меньше полутора десятка громил.

— Переворачивайте столы, — скомандовал Линд, — мы не знаем, есть ли у них лучники.

Дверь вылетела с петель, на кухню ворвалось трое, один из них замертво упал, пронзенный выстрелом Шарли, двое ринулись на нее. Ещё один упал. В помещение ворвались оставшиеся, началась битва. Кухня была маленькой, лук в таких условиях непригоден, можно было подстрелить своего. Шэрил пришлось достать короткий меч и парировать удары налетевшего на неё громилу. По счастью оппонент оказался очень неповоротлив, Шэрил парировала его удар на девять часов, провернулась вокруг своей оси, атаковала его с боку, немного задев. «Если бы меч был длиньше! Тварь!». Пришлось снова отбиваться и отступать, она выждала момент и контратаковала, блеф, вместо этого она скользнула у него между ног, оказавшись за спиной, не мешкая пронзила ему шею. Он загнал её в угол, обернувшись Шарли увидела пятёрку мастеров, искусно сражающихся каждый на своём рубеже. Ребой стал открытием этого дня, казалось, что он и посох — единое целое. Посох безостановочно крутился в ловких руках неожиданно парировав удары и также неожиданно атаковав, выстреливая уже знакомым белым потоком, который прожигал тело насквозь. Блок, удар, ещё удар, выстрел — громила истекает кровью в неестественной позе в трёх метрах от великого зодчего. Яр крутился как юла, налево и направо раздавав ранящие и добивающие удары, его секира не знала промаха. Рези наоборот атаковала крайне редко, уклоняясь от любого удара, что явно бесило громилу, после чего она немного медлила, приседала, поднимая щит над собой, пропускала рубящий удар сверху по щиту, молниеносно раскручивалась на месте, описывая кистенью полукруг, и со всего размаха выбивала коленную чашечку врага. Соперник терял равновесие и падал, после чего Рези раскрывалась и с наскоку, описывая кистенью полукруг в другой плоскости, приземляла шипастую сферу сверху вниз прямо на голову мерзавца, размозжив его жидкие мозги по каменному полу. Костет орудовал двумя руками сразу. Небольшой топорик в качестве быстрого и опасного щита и полуторный меч, который достанет любого соперника. Он отбил удар мечом, вонзил шип топорика в плечо врага, резко потянул на себя, соперник поддался и тут же напоролся на выставленный вперёд меч. Костет толкает ногой пронзённого соперника, вытаскивая меч, делает вращение и сносит голову. Линд бился с двумя, мало по малу прижимаясь к стене, его фламберг парировал удары с двух сторон, когда верзилы прижали его к стене и уже почуяли победу, Линд вывернулся, сначала блокировав удар спереди и перенося меч за спину, чтобы отбить второй удар — блок. Резкий и сильный удар изо спины, разрезающий врага от уха до промежности и такой же стремительный удар снизу-вверх, с шести в десять часов, так же разрезая соперника от промежности до уха.

Действие прекратилось. Друзья замерли. Один из атаковавших вскочил, что было сил, зажимая рукой рубленную рану, побежал к двери. Не успел. Шарли пригвоздила его к двери. Он рухнул, сломав стрелу, вонзившуюся в дверь.

— Паскуда, сломал мне стрелу!

Друзья позволили себе слегка улыбнуться.

— Нельзя медлить, мы здорово нашумели, приведите себя в человеческий вид, кровь с рожи и оружия, — очередная инструкция от Костика.

Все приводили в себя, Шарли, чертыхаясь, доставала из трупов стрелы.

— Что дальше? — спросил Линд у Костика.

— Дальше нужен корабль и долой с острова, — ответил Костик, теперь было понятно, что это именно остров. Вид из закопченного окна открывался аккурат на бесконечную морскую гладь.

— Нужна карта.

— Нужны деньги.

— Знать бы ещё какие, в этом чокнутом месте деньгами могут оказаться изношенные ботинки пьянчуги матроса, — развел руками Линд.

— Яр, обыщи тела, может у них найдутся какие-нибудь деньги, — Костик уже по праву считал себя командиром, остальные не противились этому факту.

Яр обыскал все тела. Принес командиру в мешочке добычу. Вытряхнул на стол. Деньгами оказались обычные монеты из разного материала, соответственно разного достоинства. Судя по блеску были: золотые, серебряные и медные монеты. Втроём они насчитали три монеты, больше всего похожих на золотые, восемнадцать самых некачественных монет и шесть среднего качества.

— Теперь бы узнать, много это или мало, — почесав голову своей огромной рукой сказал Яр.

— Не думаю, что эти гадёныши были слишком богаты при жизни, поэтому считай, что мы скорее бедны, чем богаты, но хотелось бы верить, что этого хватит, чтобы отплыть отсюда, — ответил ему Костик.

— Надеюсь, — поддакнул Линд.

— Нам надо разделиться, — подошла Шарли.

— Зачем? — удивился Линд. — По-моему, мы хорошо справились, — он провёл рукой по воздуху, обводя груды тел.

— Карта и корабль, — продолжала она.

— Что карта и корабль? — не отставал Линд.

— Я слышала ваш разговор и полностью поддерживаю. Не думаю, что услуги моряков будут дешевыми, а нам нужно убираться с острова. Нужно разделиться, две задачи — две команды.

— А как нам оповестить друг друга об удаче или неудаче? — вмешался, Яр.

— Выберем точку сбора, половина пойдет на рынок, половина в порт, а лучше даже четверо в порт и двое на рынок.

Костик кивнул.

— Согласен, — вступил Костик, — так и сделаем, только нужно выйти, осмотреться и назначить место встречи, через час все там встречаемся и идём в порт. И откуда ты такая взялась? — Костик слегка улыбнулся и попытался показать всем своим видом, что ни в коем случае не издевается, Шарли оставила эту выходку незамеченной.

Глава 8
Погрузка на корабль

— Кто бы мог подумать! — шёл и причитал Линд. — Пять монет за какую-то задрипаную, стёртую карту, не думал, что здесь всё так плохо в навигации, а эти засранцы и торгаши ходят вслепую! Эй, Ребой, ты достал уже молчать скажи что-нибудь!

— Скажи спасибо, что тебе вообще хватило денег.

— Хватило денег! Посмотрим, как ты запоёшь, когда Костет с остальными скажут тебе, что не нам не хватит тех пяти чёртовых монет, чтобы переплыть это поганое, как его там, — он развернул карту, нашёл остров, на котором они находятся, — море Покойников. Название ещё то, пять монет! Чтоб он провалился на месте!

Стоит заметить, что Яр правильно предложил пойти самому буйному и самому спокойному за покупками, первый не вернется с пустыми руками, а второй не позволит всё там разнести, можно сказать, что Линд и Ребой уравновешивали друг друга, а Яр выступил ещё тем хитрецом, наверно с шахматами у него все в порядке.

Лавку картографа не пришлось долго искать, должно сказать, что рынок оказался очень мал, насчитывал около двадцати прилавков. Продовали оружие, гнилые фрукты, тухлую рыбу, потёртую пандемийскую одежду, выдавая её за абсолютно новую, всякие блестящие безделушки и самоцветы, которые, как говорит местный завывала «Подняты с морского дна и добыты из самых высоких горных вершин Моссадора!». Такой вот очередной литературный оксюморон. В общем всё, как на любом базаре: шумно, людно, конно.

Ещё один факт в пользу того, что Яр предложил самую верную стратегию это то, как Линд и Ребой вели себя на рынке. По началу оба глазели в разные стороны глазами размером с блюдце, глазели на людей, на торгашей, дома, стены, море. Городская стража обратила на них внимание, стала следить, но после того, как Линд стал выступать, услышав цену в пять монет за драную бумажку с рисунками, стражники махнули рукой, поняв, что ребята свои, просто ночью немного перепили в местном трактире «В пучине Глокты».

Напарники приближались к указанному месту. Они договорились встретиться на главной площади гавани, где висело три висельника. Пройти мимо было невозможно. Маленькие, мерзкие дети кидали в трупы грязью и камнями, мухи откладывали свои личинки в каждом удобном месте, вороны выклевывали глаза и обдирали губы, а запах стоял такой, что ни один живой организм будь то трава, дерево или блохастая собака не смогли бы его перенести, только человек — воплощение всех самых «ярких» красок и кладезь благодетелей этого мира.

Недалеко от трёх висельников их ждала Рези. Она была одна.

— Где остальные? — поинтересовался Линд, — неужели бросили нас у уплыли вон на том корабле? — он показал пальцем, на корабль, который уходил, скрываясь за скалами бухты.

— Нет, конечно. Пойдём за мной, капитан хочет видеть всех. Вы раздобыли карту.

Линд поднял руку со свёртком вверх.

— Обобрали до нитки, проклятые торгаши!

Рези хихикнула, глядя как искренне и забавно возмущается Линд, и повела их за собой по разбитой от конских копыт и тележных колёс дороге. Жалкое подобие дороги подкреплялось такими же жалкими домами, в которых жили ещё более жалкие людишки, главной необходимостью которых было потрахаться и наплодить как можно больше бастардов, половина из которых станет убийцами, а другая половина будет напиваться и после чего трезветь в помойной яме или того хуже, на утро кормить стервятников.

Рези вела их в трактир, единственный на этом сгнившем острове. Трактир назывался «В пучине Глокты», огромный дом с соломенной крышей, которая довольно часто текла, но хозяева отнюдь не считали это проблемой или происками конкурентов, которых попросту говоря не было, а наоборот божью благодатью. Вместо тазов, под струи холодной воды бросали какого-нибудь сильно забродившего пьянчугу, тот быстро трезвел и продолжал вливать в себя поганое пойло, бить морды тем, кто обыгрывал его в карты и забирал весь куш. Трактир — настоящий рассадник алчности, чревоугодия и блуда, чего нельзя сказать о хозяине корчмы и его семье. Прелюбезнейшие люди, в меру честные и к любому гостю относились с уважением. Они просто давали этому городу то, что он требовал и чего заслужил, нельзя сказать, что они наживались ну чужом несчастье, скорее были очень предприимчивыми людьми с хорошей чуйкой на легкие деньги.

— Он там, — она указала на ринг, где происходили кулачные бои, — пойдемте.

За большим прямоугольным столом с квадратными ножками сидела вся компания: Костет, Шэрил, Яр, капитан и старпом. Троица присоединилась к ним, заказала по кружке чего-нибудь дешёвого и слабо алкогольного, им принесли три кружки гиса, самого популярного напитка острова. Вкус у него был гадкий, было бы удивительно, будь это не так и пахни он мёдом.

— Едрить вы странная компания, чтоб вас: человек с пандемии, судя по одежде, намазская степная шлюха, коморский евнух в рясе, травоядная лесная баба, моссадорский горняк и клейменный гренгановец, рогоносец, видел я как вы топчите врагов под копытами своих хищных коней! — начал договариваться капитан в черно-красной бандане, распахнутой на груди белой рубахе с грязными манжетами, высоких кожаных сапогах, черных с клёпками штанах и выцветшем зеленом камзоле.

Костик жестом приказал всем заткнуться, видя, как всех разрывает от любопытства, что он знает о каждом из них намного больше, чем они сами и от ненависти, вспыхнувшей в глазах каждого, услышав столь нелестные высказывания в адрес каждого из них.

— Нам нужно на материк, — спокойно сказал Костик.

— Хера с два я приючу такую дикую компанию у себя на корабле! Еще и вооруженных до зубов! Отвечайте, куда вы направляетесь!?

— Это не твоего ума дела, морская ты крыса, — процедил Линд, — получаешь деньги, везешь нас на материк, а остальное тебя, морского пса, не касается!

— Разбежался, щенок! А! Во даёт! Хах! А ты мне нравишься сопляк! Хе, по рукам, с вас пять золотых монет. Слышишь? Золотых это значит из чистого золота, как ростр моего «Беглеца»!

«Пять золотых!» — подумал про себя Костик. Друзья поприуныли. Капитан заметил это.

— Что, цена не по карману, ахах?

— Ничего подобного. Просто думаем так ли хороша твоя дырявая посудина, чтобы стоить пять золотых? — парировала Рези.

— Ах ты, шлюха, как ты смеешь!

— Да и откуда нам знать, что ты доставишь нас прямо, — она открыла карту, положила на стол и ткнула пальцем, — в Варлу.

— Не заставляй меня…

— Заткнись, кэп. Три золотых сейчас, оставшиеся два после прибытия к живописным берегам Варлы.

Наступила тишина. Капитан не отводил взгляд от Рези, смотрел прямо ей в глаза. Она с лёгкость стерпела взгляд и вопросительно приподняла бровь.

— А, отправляйся к морскому дьяволу! Согласен! Жду вас в гавани, на седьмом причале с первыми лучами солнца, — он допил свой гис, громко стукнул кружкой по столу, встал из-за стола и направился к выходу, старпом направился за ним, не допив своего пойла.

— Как они тебе, Ча Чак?

— Не знаю, кэп, странные и точно не местные, но не думаю, что они опасны, тем более, что нам по пути, а лишняя пара золотых никогда не помешает, да и матросов у нас не хвататет — закончил короткую оценку лысый старпом.

— Ха, это верно. И что по пути, тоже прямо в яблочко, как раз зайдем на Скол.

Довольный морские волки шагали прочь от трактира. Солнце ещё было высоко.

Светало. Безумно противная и наглая птица долбила в окно своим клювом. Нужно было выдвигаться. «Беглец» стоял на седьмом причале, следовало убираться с этого острова.

Шестеро вышло этим ранним утром из таверны, у них не осталось больше ни гроша, кроме тех трёх золотых, которые требовалось внести, чтобы выйти в море, а по прибытию в Варлу, воспользоваться разгрузочной суматохой и свалить куда глаза глядят, главное прочь от капитана.

«Беглец» превзошёл все ожидания. Это был роскошный бриг. Нос корабля украшен великолепным ростром из чистого золота. Да, видимо, десятки тысяч золотых монет ушли на переплавку, чтобы явить миру сие прекрасное явление. Открытая вытянутая пасть неведомого чудища, покрытого чешуёй, огромные когтистые лапы, агрессивно выставленные вперёд и невероятно выразительные глаза. Казалось, что где бы ты ни стоял, чудище смотрит именно на тебя, что именно ты, её следующая жертва. Осадные арбалеты и несколько баллист только закрепляли впечатление. Корму украшали резные окна капитанской каюты из белого дерева. Человек, спроектировавший этот корабль, был выдающимся мастером и настоящим гением, но не думаю, что он бы обрадовался узнав, как и где используют его творение. Капитан спускался по мостику.

— Добро пожаловать на борт моего корабля, надеюсь он вас не разочаровал, — самодовольно, издевательски поклонившись поприветствовал компанию морской волк.

— Глядя на ваши открытые рты, берусь судить о том, что вы впечатлены, впрочем полно медлить и достаточно этого притворства, и этикета! Ахаха! А ну, полезайте все на борт, помойные трюмные крысы, ахаха, — крикнул он матросам и поправил штаны в промежности. — Мы отправляемся, попрошу плату!

Костик протянул в кулаке три обещанных золотых, из чистого золота, как и договаривались, подобно ростру «Беглеца». Капитан довольно сунул их в суму, привязанную к поясу и жестом пригласил клиентов на борт.

— Пять золотых, да ещё и не полная сумма сразу, слишком маленькая стоимость за удовольствие рвать моря на моём бриге, поэтому взяли швабру и вперёд драить палубу, сучьи отродья! Ахаха!

Выбирать не приходилось. С острова нужно было выбираться. Это был единственный вариант. Единственный корабль, осмелившийся зайти в гавань Глокты, из тех, кто держал путь на материк, а не шастал в окрестностях в надежде наткнуться на торговую шхуну, севшую на мель. Вскоре причал и вовсе опустел.

Глава 9
Мститель

Луна предательски хотела выдать затаившегося среди камней охотника своим тусклым светом, вот-вот норовящим добраться до чего-нибудь металлического и предательски блеснуть, тем самым указав логово охотника. Охотник слился с окружающей средой и вот уже несколько часов, обсыпанный пеплом и измазанный грязью, притворялся камнем. Даже птицы поверили в это, не боясь прилетать на соседний камень и долбить из упавших с дерева шишек семечки. Справа, шагах в ста от охотника, под чьим-то весом захрустели сухие опавшие ветки. Добыча приближалась. Охотник был готов на раз вскинуть лук и выстрелить жертве прямо промеж глаз, главное, чтобы она показалась из-за деревьев. Он уже держал стрелу наготове. Послышался шелест задеваемых жертвой густо поросших кустов, очередной хруст, жертва приближался. Подул северный ветер, рассказывая охотнику о жертве. Охотник довольно улыбнулся, он не прогадал, запах был именно тот. Скоро, совсем скоро, его стрела, которую он делал сам из редко росших здесь игольчатых деревьев, поразит цель. Шаги становились все отчетливее, уже можно было услышать дыхание жертвы. Охотник не мог сдержать улыбку. Из-за дерева показалась тень. Охотник с трепетом провел двумя пальцами по оперению, закатывая от удовольствия глаза, словно коснулся эрогенной зоны. В этот раз Луна подыграла охотнику, вовремя показавшись из-за редко проплывающих по небу облаков, так удачно выдав местоположение жертвы. Он ждал. Ждал следующего шага жертвы. Шаг. Выстрел. Стрела попадает в дерево в пальце от носа жертвы, сразу второй выстрел, теперь стрела попала в дерево на палец от затылка. Жертва оборачивается в сторону охотника. В глазах воцарился страх. Охотник дал жертве пол мгновения, чтобы та поняла от кого сейчас примет смерть и выстрелил в третий раз, между двумя торчащими из ствола дерева стрелами, аккурат между глаз. Охотник помедлил, опустил лук, прислушался к лесу. Тихо. Лишь изредка меж камней завывал порывистый северный ветер. Охотник закинул лук за спину. Подошёл к месту казни. Вытащил стрелы из жертвы и дерева, бегло оценил взглядом их состояние, пока годные, убрал в колчан. Достал из ножен маленький пилообразный, обоюдоострый нож, склонился над жертвой, закрыл мертвые, наполненные ужаса глаза, чтобы они лишний раз не давили на него своими безмолвными вопросами — «За что и почему?», — потому что так надо. Проверив остроту ножа, он стал отпиливать два нижних, выпирающих на треть лица зуба. Жертва была клыкачом. Переводя на общедоступный язык — клыкачи были кем-то в роде аборигенов в этих горах. Они здесь появились гораздо раньше, чем вальдау и тем более, чем люди, но в силу своих скромных умственных способностей проиграли конкуренцию и мигрировали выше в горы — естественный отбор. Искусственным занимался охотник, отстреливая клыкачей, словно уток.

После проделанной работы и беглой оценки качества добычи, он сунул их в «грыжу», так он называл кожаную сумку на поясе, и сделал ещё одну зарубку на своём луке.

— Двадцать девятый, — довольно сказал он, — я вас всех перебью, ублюдки.

Пора уходить. Всё-таки ночь, хоть совсем недавно она и была союзником, но теперь могла преподнести массу проблем. Ночь — дама капризная, не стоит злоупотреблять её гостеприимством. Охотник заскользил бесшумным шагом по весеннему лесу в сторону поселения. Путь был неблизкий, благо ночь была ясная и найти дорогу домой по звёздам не составляло никакого труда. Впрочем, охотник и так прекрасно знал все близ лежащие леса, в которых он проводил львиную долю своего времени и лишь на ночь возвращался в деревню, расположенную в прекрасной, продолговатой с востока на запад, долине с цветущими садами и быстрым горным ручьём, делящим деревню на старый и новый городок.

Время уже давно перевалило за полночь, когда охотник вновь увидел знакомые с детства соломенные крыши деревенских домов, по которым он бегал, будучи ребенком. Из некоторых изб ещё тянулся вверх тонкой струйкой белый дымок и лишь в одном доме горел свет.

— Как всегда, — ухмыльнулся охотник и окончательно выйдя из леса, будто бы мотылёк направился на свет.

Он шёл по главной улице деревне, она же была единственной. Дорога представляла из себя закопанные камни абсолютно разного размера — импровизированная в деревенских условиях брусчатка. Земляные прожилки между камнями красиво заросли мхом и травой. Выглядело красиво и дождем не так размывало. Дом, в который направлялся охотник лежал на другом конце долины и немножко обособленно от всех остальных.

Охотник ударил три раза, делая большие паузы. Спустя пару десятков ударов сердца дверь открылась.

— А, пришёл, охотничек, смотрю настроение у тебя приподнятое, значит подстрелил кого-то, надеюсь твоя добыча и мне радость принесёт, заходи, — хозяин жестом пригласил охотника в дом и закрыл за ним дверь на три мощных засова и две цепи толщиной с запястье.

— Никогда не понимал, зачем нужно столько мощных засовов и цепей на такую хлипкую дверь, да она скорей с петель слетит, — сказал охотник, пристраивая лук и стрелы в уголке прихожей.

— Э-ах, — выдохнул хозяин, — ты как всегда, я тебе уже сотню раз говорил, что мне так спокойнее.

— Люди увидят, так сразу заподозрят неладное. Почему этот зубных дел мастер из Корвиса вдруг приехал к нам, построил тут дом, ночью у него постоянно горит свет, а на двери такие засовы, что врата Сэт Хема позавидуют, — поддел охотник хозяина.

— Всё, перестань, беду накличешь ещё, покажи мне лучше улов, что там у тебя в «грыже»? — было видно, что хозяин дома-крепости уже давно знаком с охотником и уже невольно разговаривал с ним на его же языке.

— Неужели в дом не пригласишь, и мы все так и будем пороги обивать?

— Оу, прости, конечно, проходи в гостиную, садись, — суетливо, поглаживая маленькую лысину пригласил его за стол мужчина на закате средних лет.

Охотник снял с пояса свою «грыжу», расстегнул пунцовую пуговицу и извлек содержимое «грыжи» на стол.

— Ну ты как всегда, — запел зубодёр, — снова зубы клыкачей. Нет, чтобы что-нибудь поинтереснее, их у меня в коллекции уже полно.

— Не привередничай, бери, что дают, тебе всё равно больше не к кому обратиться и про плату не забудь.

— Это верно, не к кому, не к кому… Всё по стандартному тарифу, по одному серебрянику за зуб, — хозяин достал из сумы на полке две монеты и бросил их на стол.

— С тобой приятно иметь дело, — улыбнулся охотник и приподнял воображаемую шляпу.

— Да, паясничаешь, а я к тебе, как к сыну, всем сердцем. А ты… Нет, чтобы хоть раз отблагодарить мою к тебе доброту и щедрость зубом сарга, — растяжно на выдохе заохал зубодёр.

— Вот это запросы у вас, папаша, — усмехнулся стрелок, — да чтобы сарга завалить нужна целая армия, если не две, так что будь рад малому.

— Малому… — выдохнул хозяин лома.

— Малому, — подтвердил охотник, — хотя зная, что ты делаешь с ненужными тебе зубами, ты должен просто прыгать от счастья, а я получать в два раза больше денег!

— Попридержи коней, юноша, нельзя забывать тот факт, что на клыкачей ты охотишься по своей воли и получаешь неописуемое удовольствие, — охотник закатил глаза, понимая, что папаша в чем-то прав.

— Но всё равно, не отрицай тот факт, зубодёр ты старый, что устроился ты здесь очень хорошо и свесил ножки. Наладил производство своей дури. Мелишь зубы, добавляешь в порошок какую-то траву, от которой у тебя весь дом провонял и сбываешь в Корвис, Коммен и особенно в Крокатун. В бордели и прочие места для усмирения человеческой и не только похоти.

— Хах, стервец, всё-то ты знаешь, чую зря тебя я посвятил в свои дела, так глядишь и вся деревня узнает, а потом мне снова придётся бежать, как из Корвиса, не хотелось бы повторения истории.

— Звучит оскорбительно, ровно, как и твоя цена за мои услуги, особенно на зубы клыкачей, — возразил охотник.

— Ну хорошо, тише, торгаш ты проклятый, таких поискать ещё надо, увеличиваю тариф три серебряника за два зуба и не зли меня лучше.

— По рукам, — довольно улыбнулся охотник.

— По рукам, — передразнил его зубодёр, — дойную корову из меня делаешь.

— Ничего, голодать не будешь, — охотник взглядом показал в сторону соседней комнаты, где зубодёр обычно занимался своими «делами», встал изо стола, поблагодарил хозяина и направился к выходу, забрав колчан и лук из угла для кочерёг.

— Счастливо оставаться, Рен, — крикнул ему в след зубодёр.

Охотник ответил жестом. «Счастливо оставаться, нет уж, поселения клыкачей уходят все дальше на северо-восток, я должен последовать за ними, всё имеет свою цену, даже месть», — подумал он про себя и направился к своему дому.

Луна также, как и всегда, перламутрово отражалась в горном разделительном ручейке. Звёзды всё также искрились на ночном небе. Всё так же ночами горел свет в доме зубодёра и все также Рен жаждал мести. Пожалуй, в этом мире, действительно, есть вещи, которые остаются неизменными.

Глава 10
Штиль

Солнце нещадно палило, ехидно улыбаясь и медленно перекатываясь по небосводу. Ни облачка, ни ветерка. На море полнейший штиль. Хоть смейся, хоть плачь, хоть вешайся, хоть за борт с камнем прыгай. «Беглец» застрял где-то посередине пути между Глоктой и Сколом. Команда была встревожена. Все до единого припоминали пивные истории в трактирах о море Покойников.

— Один мой земляк рассказывал мне, когда мы встретились в Вильгии, как он просрал команду и корабль. Он был чертовски ловкий моряк! Капитан корабля! В море Покойников они попали в затишье, им также солнце сушило рты. Они пробыли в безветрии чёртову неделю! — моряк активно размахивал руками, брызжа слюной и расставляя ударения как заправский сказочник. — Че ты начинаешь! Как есть говорю! — моряк пытался опровергнуть сомнения.

— Что было дальше, не таи! Рассказывай, забери тебя…

— А ну как попридержи свой гнилой язык, сучёныш, — зло ответил ему рассказчик, — беду накличешь, ирод!

— Давай говори! — раздалось из толпы с другой стороны

— И скажу! Семь дней они стояли на месте, как рассказывал мой земляк, какие-то бесы повыбрасывали вёсла за борт тёмной ночью, чтобы никто случайно не увидел их тени. На восьмой день из воды в небо выскочил огненный червь, точно такой же, как эти, которые в хлебе из Глокты живут, жрут и срут там, во! — моряк захохотал, одновременно показывая руками насколько был огромен этот червь, толпа охнула и одобрительно закивала. — В следующий миг небо рухнуло, стало темно и запахло дохлой человечиной, это их червь сожрал, целиком заглотив корабль! — он клацнул руками, показывая пасть червяка, толпа охнула, кто-то снял шляпу, кто-то стал ныть и бурчать себе под нос всякие молитвы.

Костик сидел в тени облокотившись на бочку и слушал эти проповеди безумца о последнем дне жизни без особого энтузиазма. Каждая новая деталь, рассказанная моряком, забавляла его и он слегка улыбался. Одно лишь верно — солнце чертовски жарило и сушило рот, и скоро будет неделя, как они последний раз чувствовали порывистый морской ветер. Внезапно капитан вмешался разговор.

— А ну отставить! — заорал он. — Что за бредятина, какой к бесам огненный червь из воды? Ты что последний тупица и не знаешь, что вода гасит огонь, м? — капитан пристально смотрел в глаза смутьяна, толпа приняла во внимание аргумент капитана и стала перешёптываться.

— Так всё и было! — возразил матрос.

— Щенок ты с салом вместо мозгов, — спокойнее ответил капитан, — скоро подует ветер с востока, чую, — толпа активнее зашумела и закивала, знаменитая чуйка капитана еще никогда не подводила.

Капитан развернулся на месте и направился в каюту, где не так жарило проклятое солнце. По пути он увидел Костика.

— Ухмыляешься, солдатик? — издевательски спросил капитан.

— Что-то в роде того, морячок, — не остался в долгу Костик.

— Ко мне в каюту, живо, и дружков своих приведи. Разговор есть.

Костик достаточно быстро разыскал своих. Они сидели в трюме и кидали в днище бочки нож, на меткость — кто ближе к центру, тот и победил, предварительно поделив оставшиеся деньги между всеми и сделав ставки, чтобы привнести, так сказать, некий азарт в действие. Так общая казна перекочёвывала из одних рук в другие и снова раздавалась на всех.

— Капитан зовет, пойдемте, — позвал их за собой Костик.

Никто не спрашивал зачем и как он посмел оторвать их от столь важного и интересного занятия. Все примерно понимали и рассчитывали на какое-нибудь очередное дурацкое задание, например, выпаривать соль из морской воды на лучине.

— Какого хрена вы забыли на моём корабле, отвечайте!

Шестерка переглянулась.

— Мы тебе заплатили, пашем, как проклятые на твоём корабле, драим чертовы палубы! Тебе мало?! — как всегда раздраженно вспыхнул Линд.

— Да засунь ты себе в зад эти деньги. Какого чёрта вы появились в Глокте, а главное откуда, отвечайте! Или выдам вас на самосуд команде, скажу, что это вы причина их скорой смерти, что червь ищет вас! — могла показаться, что капитан нервничает и сам поверил в эту сказку про огненного червя.

— Какое это имеет значение. Штиль — лишь стечение обстоятельств. Природа капризна. Поверь, я разбираюсь в знаках природы, — спокойно парировала его выпад Шарли.

— Да, это точно, кому как не тебе в них разбираться, лесная баба.

— Объясни, — спокойно ответила она.

— А-аха, шифруетесь, черти, но я вас раскусил. Ты, — он ткнул пальцем в Шарли, — лесная баба из Дойейтайна, какого ты забыла в Глокте, вы, лесные, ненавидите выбираться из своих лесов. Теперь ты, — он ткнул пальцем в Костка, — «рогоносец», я думал вас всех перебили ещё в войну Песков, откуда ты взялся на острове дезертиров и предателей, а? Бежал с поля боля? А? А-ха, цвет гренганской армии! Но как ты смог столько прожить? Война песков была черт знает когда! Или ты на самом деле сдох? — он засмеялся и указал на Линда, — я видел тебя в Пандемии, весь такой при параде, важный, но сказать, видел, как ты машешь своим фламбергом, ничуть не хуже, чем десертной вилкой! Теперь вы двое, — он обратился к Рези и Ребому, — ты что, забыла, что вашим запретили иметь армию сразу же после битвы при Сэт Хеме, когда все кончилось. Многие из вас встали на сторону врага! А ты, ты похож на мага или безумца, да тебя в таком виде разорвут в любом городе, кроме Глокты, где плюют на все правила и законы! Маги нынче не в почете, все на них смотрят с опаской и недоверием. И ты, бородач, — обратился капитан к Яру, — на твоём топорике выбито имя мастера «Бахадир». И поверь мне, я знаю кто это. А если ты — это он, или как-то с ним связан… Так что лучше вам раскрыться по добру по здраву, иначе я выполню свое обещание — команда хоть потешится, ну!

Костик решил взять ответственность на себя, опередив своих собратьев по несчастью.

— Дай нам время. До захода солнца.

— У вас время, пока горит свеча, — капитан зажёг свечу, — я жду.

Глава 11
Похищение Аины

Осень — тоскливое время. Умирает природа, животные готовятся к спячке, к суровой зиме, ведь в Сибири других не бывает. Вместе с угасающим летом порой угасают и люди, так старший брат Аины погиб, защищая свою Родину на границе с бывшей Монголией, сейчас уже Китаем. В СМИ это объявили несчастным случаем, но что они еще могли сказать, зная и без того накаленную обстановку в мире, где каждый сам за себя, где есть Запад и Восток, а все остальные между, вот и Россия оказалась между ввиду своего географического положения и герба. «Несчастный случай» произошел ночью, в три часа шестнадцать минут по местному времени. Со стороны Китая в наши аванпосты полетели снаряды, погибло много пограничников. Позже, по официальной версии, это была вовсе не атака на российские границы, а просто внезапное возгорание склада с оружием на территории Китая. Безусловно, огонь был беспорядочным, и многое летело в «молоко», но снова «но». Откуда тогда взялись на нашей территории боеголовки от ракет ближнего радиуса действия, которые точно били по нашим постам? Ведь, по-хорошему, в арсеналах пограничников есть в лучшем случае огнестрельное и холодное оружие. А тут, видите ли, появились весьма серьезные ракеты. Не ясно. А после в новостях говорят, что в Краснокаменске видели толпу вооруженных азиатов, мотивы которых были неизвестны, а разузнать это полиции было, вероятно, лень. Были ли они из местного ассимилировавшегося населения или же это были гости из Поднебесной, ловко перескочившие нашу границу, словно весенний ручеек.

Сегодня, двадцать первого сентября, спустя два года после инцидента Аина с родителями собирались на кладбище, к могиле сына и брата. За последние годы родители Аины очень изменились, в худшую сторону. Некогда полные энергии, веселые, жаждущие путешествий, они превратились в замученных жизнью стариков и это в сорок пять лет. Однако старые привычки давали о себе знать, вот уже второй год к ряду дорога до кладбища «Песчанка», становилась небольшим путешествием. Они жили на Паромной улице, что находится на юге города, близ реки Ингода. На одном из островов у родителей Аины был тайник, где они прятали лодки, плоты и разнообразное снаряжение. Власти города запретили пользоваться рекой, как дорожным маршрутом ввиду ее загрязнения, и как следствие, опасности для здоровья. Между островом и материковой частью был налажен брод, точнее просто насыпь из песка, по которой они тайком ночью, перебрались на остров и приводили лодку в рабочее состояние.

— Ну, понеслась, Удалая, — сказал отец Аины, так назывались все его лодки, спрятанные в этом тайнике.

Теперь им предстоял десятикилометровый спуск по реке в полной темноте, что уже повышало сложность, вдобавок ко всему нельзя было зажигать огни, чтобы суметь остаться незамеченными. Они не говорили, отец лишь изредка давал указания как и что делать, чтобы аккуратно пройти малочисленные пороги и мели. Как только они вышли за территорию города, отец разрешил зажечь огни и два маленьких прожектора открыли свои веки и уставились вперед. Вскоре, без происшествий, как и всегда, они добрались до места высадки, рядом с причалом, на береговой линии, уже лежало несколько лодок «Удалая».

— Скоро нужно будет гнать машину за ними, лодки нынче — роскошь, — проговорил отец и вступил на берег, подтаскивая за собой плав средство.

Они спустились на берег, спрятали лодку, взяли с собой вещи и двинулись вдоль железной дороги, в сторону кладбища также молча, как и в предыдущие часы.

Ворота кладбища были открыты. Они проследовали к могиле сына и брата. Оставили ему хлеба на могилке и неподалеку разбили лагерь. «Дикое зрелище», — скажете вы, но нет, абсолютно обыденное для этой семьи, может быть, поэтому у них было крайне мало друзей. Людей отпугивает такая странность и отсутствие какого-либо страха, но Аине было тревожно. Аина была единственная из семьи, кто смог жить после смерти брата, она могла проявлять эмоции, у нее были свои увлечения, но и родителей она бросать не хотела, ведь она их любила, поэтому потакала им в их безумствах. Родители спокойно разбили лагерь, развели костер и также спокойно уснули. Аина сказала, что еще посидит у костра и придет в палатку позже. Странные мысли тревожили ее, никогда раньше она еще так не нервничала, как сегодня, будто бы что-то должно было сегодня случиться. Она прижала колени к груди, сидела, пила чай и смотрела то на костер, то на звезды. Вдруг в небе она заметила знак, символ — это была английская буква «R», в переводе с какого-то рунического или символьного языка, это означало путешествие, трансформацию. Аина насторожилась, она стала оглядываться. Слева деревья, освещаемые лунным светом, сложили символ « <», что означает поворотный пункт. Да, она знала эти символы, ведь Аина увлекается семиотикой и всем, что с этим связано. Она встала и немножко прошлась вдаль от костра, чтобы найти еще зацепку. На одной из могил был косой крест, похожий на «х», только одна из палок была длиннее, этот символ означал необходимость и испытание. Слишком все хорошо связывалось в логическую цепочку, от этого ей становилось не по себе. «Вскоре все изменится, необходимо преодолеть тяжелое испытание, которое приведет к трансформации», — говорили ей символы. Аина стала нервничать, про себя вспоминая все буддийские мантры, которые она заучила из воскресных богослужений в Читинском дацане, как и многие другие прихожане. Следующий символ — «|», он обозначал опасность. Аина резко оборачивается.

— Бу!

Она отшатнулась, сделала шаг назад, споткнулась о низкую оградку могилы какого-то бывшего полицейского. Вдали сверкнула молния, осветив на мгновенье портрет лысого дядьки в черном похоронном костюме, лицо его не выражало эмоций. Надвигался дождь, нужно было возвращаться в палатку, но у мужчины, идущего на него явно были другие планы. Она, сидя на земле, толкалась и отползала прочь от него, пока не уперлась спиной. Она обернулась и увидела еще одного мужчину в черном похоронном костюме. Без каких-либо эмоций он достал фризовый мешок, накинул ей на голову фризовый мешок и ввёл успокоительное. Тело ее обмякло, мужчина в черном похоронном костюме поднял добычу, забросил на плечо и унёс прочь от родителей.

Эта ночь была ветреной, так часто бывает перед сильным дождем, искры костра попали на сухую листву, деревья, палатку — разгорелся пожар. Сухие, трухлявые, но все еще тяжелые деревья, сложились прямо на палатку и продолжали гореть пионерским костром, попутно устроив для родителей Аины языческий обряд похорон. Теперь могила родителей была рядом с могилой сына. Они вновь воссоединились, но вновь не в полном составе. Вскоре ветер нагнал тучи и пошел сильный дождь, погасивший разгорающийся пожар и не давший заросшему кладбищу превратиться в пепелище. На утро никто не знал об инциденте. В последнее десятилетие люди стали редко ходить на кладбище, чтобы проведать своих родных и подкрасить оградку.

Глава 12
Морской червь

— Эй, очнись, что с тобой? — спросил Костик, медленно проводя рукой перед застывшими глазами Шарли.

— Я кое-что вспомнила…

— И что же это? Наверно, то, что сейчас нас вытащит отсюда, а? — встрял в разговор Линд.

— Нет, не важно, я не знаю что это было…

Линд побагровел от злости, как можно быть такой легкомысленной, когда всем им грозит беда, едва ли капитан проявит милосердие и снисходительность. Он не узнавал в ней ту ярую лучницу, которая еще пару дней назад безжалостно фаршировала клыкачей своими стрелами.

— Смотри не лопни, матрасник, — увидя его выпученные глаза, сказала Шарли.

— Вот теперь я тебя узнаю, — с легкой улыбкой ответил Линд.

— Хватит, — вмешался в разговор Костик, — у нас нет времени на ссоры, что нам делать с капитаном? Кто мы такие?

— Если бы мы знали, — на выдохе протянул Яр.

— Если бы… — подхватил Ребой.

На верхней палубе послышался топот сапог и команды лысого старпома. Этот голос нельзя перепутать ни с чем другим. Через мгновение они уже ввалились в комнату. Грязные, в рваных одеждах, пропахшие насквозь потом и морем, их было около двадцати и все, как один улыбались во весь свой гнилой рот, выставив вперед оружие.

— Капитан уронил свечу и она погасла, — с ехидной улыбкой заявил старпом, — вам пора, пройдемте.

«Чёртовы пираты» — у всех пленных скользнула и растворилась эта мысль.

Они не стали сопротивляться. Да и зачем? Да, возможно, они бы и смогли перебить всю команду и капитана, а что делать дальше? О корабле они знали только то, что у него есть штурвал. О месте, где они находятся только то, что они где-то в море или океане. Сопротивляться было бессмысленно. Одни бы они не выбрались из штиля.

— О, — закудахтал капитан, — неужели вы решили все мне рассказать, это так трогательно, честно, я уже начал было сомневаться в вашей честности и готовился к бунту с вашей стороны, но все обошлось… Для вас, — капитан залился громким хохотом, который вскоре поддержала вся его команда, находившаяся на верхней палубе, — пока обошлось, — капитан сощурил глаза и блеснул золотым зубом.

— Итак, я жду ответы на вопросы, живо! Отвечайте! Ах не хотите, ладно, — капитан расплылся в улыбке, — Ча-Чак!

Старпом понял все без лишних слов, рванул на себя Рези, ударил по лицу, потащил за собой. Линд было рванулся на выручку, но его тут же огрели по затылку чем-то тяжелым и он медленно стек на палубу.

— Готовьте мостик! — рявкнул старпом, толпа восторженно заорала.

В мгновение ока раскачивающийся эшафот был готов. Команде здорово осточертел этот штиль и они залихватски поддерживали любые перемены, особенно если это касается чьей-нибудь казни. Давненько они уже не занимались порядочным разбоем, но не особо жаловались, ведь капитан мастерски проводил денежные спекулятивные махинации и ни один разбойник не оставался без выпивки и женщин в портовых корчмах.

— Капитан! — заорал дозорный с мачты, — С севера приближается что-то!

Капитан подскочил к борту корабля, достал подзорную трубу и уставился в направлении вытянутой руки дозорного.

— Пленников в трюм! Живо на весла! Готовьте шлюпки! Право на борт! Шевелитесь, крысы помойные!

Корабль ожил, все забегали, пленников бросили в трюм, но совершенно забыли про Рези, которая связанная вцепилась мертвой хваткой в мостик.

— Быстрее, сукины дети! — орал капитан.

— И раз! И раз! — отсчитывал квартирмейстер на нижней палубе.

— Что это за дьявольщина, — спросил Ча-Чак, подойдя к капитану.

Это нечто уже было можно разглядеть невооруженным взглядом. На бешеной скорости на них мчалась скала, точнее множество скал, поочередно появлявшихся из воды, с ревом разрывая мертвецки тихую морскую гладь.

— Это морской червь, — спокойно промолвил капитан, — я думал, что это только легенды, червь, разрывающий море и уничтожающий все на своем пути. И на его пути встали мы… Быстрее в шлюпку.

Они рванули к шлюпкам. Уже вся команда могла наблюдать легенду воочию. И эта легенда направлялась прямо на них, неся за собой смерть. Команда запаниковала. Гребцы бросили весла и выбрались на верхнюю палубу.

— Все за борт! — заорал кто-то и прыгнул с корабля.

Никто его не поддержал, все как будто были зачарованы и не могли оторвать взгляд от приближавшейся колесницы смерти. Она была и прекрасна и ужасна одновременно. Идеально гладкие и такие же острые зубья скал мерцали на солнце, мокрые от морской пыли. Вода под кораблем вскипела.

— Быстрее, вместе! — командовал капитан, гребя в паре с Ча-Чаком прочь от «Беглеца».

— Мне будет его не хватать, — неожиданно сказал старпом.

— Засунь в жопу свои сантименты — всего лишь корабль, найду новый и придумаю новую легенду о нем.

Не успел он договорить, как червь налетел на корабль и раздробил его на мелкие щепки. Воздух наполнился криками и древесной пылью. Люди попадали под смертоносные зубья, превращаясь в порошок. Некоторым удалось оказаться в стороне и лишь отсрочить неизбежную гибель. Червь остановился, подняв из воды свою морду, резко выпрыгнул из воды и с грохотом вернулся обратно, зарывшись в морское дно.

Крики стихли, море успокоилось, снова равномерно играя бликами солнца. Снова штиль. Снова палящее солнце. Как будто и не было здесь никого и никогда.

— Какая ирония судьбы! Крысы первыми бегут с корабля, но когда корабля не становится они становятся героями и очевидцами страшных явлений этого невероятного мира! Ведь уже некому рассказывать кто был крысой, а кто львом, если в живых остались только крысы! — капитан громко засмеялся, — воистину крысы самые умные существа!

Старпом поддержал его сдержанным смешком, но все равно ему было не по себе от увиденного и становилось еще хуже от того, что они выжили и теперь будут умирать от жажды в маленькой шлюпке и с благоговением ждать шквального ветра, который перевернет их и погубит. Вот где настоящая ирония.

Глава 13
Похищение Дани

Даже в самом бедном селе всегда есть люди побогаче, причем богатство их измеряется не коровами или влиянием на других людей, а именно деньгами. Такими были родители Дани. Их дом располагался ближе всех к местному доку, если быть точным, то в седьмом доме по улице Вострецова села Аян, что находится в Хабаровском крае. Эту семью не интересовали перемены и революции в мире. Их доход был на удивление стабилен, а способы добычи средств держались в секрете. Может быть, люди, если бы захотели, разгадали бы этот секрет, но местное население было весьма пассивным и мало интересовалось жизнью тех, кто не был им ровней. Два раза в неделю семья Дани, вот уже на протяжении десяти лет, совершала плавание в Японию. Неведомо почему, но они всегда возвращались в родное село, скорее всего, из-за своей золотой жилки, которая, вероятно, не смогла бы приносить доход в Японии. Однако культурой этой страны они пропитались от и до. Мало того, они приняли древнюю религию японцев — синтоизм, несмотря на то, что в Японии половина населения атеисты, а именно материалисты, ведь Япония уже давно является законодателем мод в мире техники и особенно кибернетики, они обратились именно к нематериальным благам этой страны. Не обошло это и Даню, в возрасте двенадцати лет, под давлением родителей, он совершил обряд, тем самым приняв Синтоизм, как родную и единственную религию. Не сказать, что он был в восторге, может быть, это было из-за его возраста, подросток, не важно верно ли, но главное во всем перечить родителям. Однако и по достижению двадцати одного года он не проникся Японской культурой, она была ему чуждой, но любопытство и любовь к родителям заставляли жить согласно анимистическим верованиям древних японцев.

Не трудно догадаться, что Даня в совершенстве знал японский язык и все обучение, соответственно, прошел тоже в Японии. Закончил с отличием школу в Саппоро, там же поступил в университет и также с отличием окончил медицинский факультет национального университета Японии Хокайдо. Преподаватели и однокурсники удивлялись, как этот русский парень проводит операции, читает людей, узнает с чистого листа чем болен человек и также просто находит этому лечение. Все вокруг называли это «магией», а как иначе объяснить то, чему нет объяснения? Сам же он не мог объяснить, что это и как происходит, поэтому просто соглашался с толпой в том, что у него есть какие-то магические способности. Но, не смотря на все это восхищение, народное признание и почет, он вопреки всем протестам родителей, вернулся домой в родной Аян, где наслаждался безмятежностью, размеренной и спокойной жизнью.

В один из прекрасных августовских дней, после очередной ссоры с родителями на тему его дальнейших перспектив в Японии, он, преисполненный ненавистью и злобой, пошел в лес, чтобы вдоволь накричаться и успокоиться. Он шел, пиная шишки, ветки, холмики изо мхов, валил трухлявые деревья и всячески возмущался во весь голос.

— Да сколько это будет продолжаться! Япония, Япония, в России жизни тебе не видать! Не стыдно присоединиться к победителю, Россия все равно рано или поздно умрет! Нет, не умрет! Такая великая страна не может пасть, никто другой, кроме русского человека не сможет приручить ее! Так какого лешего я должен бежать из нее?! Я ведь русский! И пускай религия у меня другая, но она мне всегда была чужда! Я никогда не принимал ее всерьез! Все из-за вас, выжившие из ума старички! Хватит ломать мне жизнь, я сам знаю, что для меня лучше! — с каждым словом он бил огромный камень каким-то поленом, которое с каждым ударом становилось меньше, ровно как и его пыл.

— Я не брошу Россию, я хочу здесь жить, а не стоять в пробках, окруженный сразу миллионом людей, как это было в Японии, — упав на колени и разжав руки, медленно и тихо проговорил он.

Подул ветер, будто бы сдувая последние искры ярости с его пепельных волос. Из-за крон деревьев солнце озарило его место битвы с камнем. На нем был символ. Даня это заметил и потянулся рукой, чтобы очистить символ ото мха и, может быть, понять, что там нарисовано.

— Ты хочешь помочь своей Родине? — раздался голос из ниоткуда.

Даня, резко оглянулся, осмотрелся по сторонам, но никого не увидел.

— Кто ты? — крикнул он в пустоту.

— Это неважно, отвечай на вопрос, — снова спокойно заговорил голос, идущий как будто бы со всех сторон.

— Да! Хочу! Но… я не знаю как…

— Мы покажем, идем с нами.

— Вы? Кто вы? Вас много?

Ответа не последовало, солнце скрылось за облако и в лесу сразу потемнело. Даня с трудом сглотнул и на мгновенье прикрыл глаза, распахнув их вновь, он увидел, что окружен мужчинами в черных похоронных костюмах.

— Здравствуй, — сказал мужчина постарше и увидев страх и сомнение в глазах Дани, без промедления воспользовался снотворным в шприце.

— Еще один готов. Осталось немного, — сказал второй.

— Это верно, он должен подойти. Ему, наверняка, потребуется больше времени на адаптацию, чем другим, но потенциал его огромен. В нем есть частичка Их.

— Давайте выбираться отсюда. Нас ждут еще дела. Время на исходе.

Глава 14
Пленник

Солнце было уже высоко, море выплюнуло его на сушу и лениво облизывало ноги своими солеными водами, ветер покрыл тело песчаной пылью, задул уши, глаза, нос. Его бок сильно кровоточил. Вокруг уже ходили падальщики, учуявшие запах крови и слетевшиеся сюда со всего побережья. Тощие, голодные, довольно стрекотали и ходили вокруг тела, предвкушая сытный обед.

Его рука дернулась, сжалась в кулак, загребая в ладонь песок, снова разжалась. Он с трудом перевернулся на спин, чем распугал всех стервятников. Все тело стонало, бок мучительно жгло, он едва открыл глаза, каждое движение давалось с большим трудом. Потихонечку начал приходить в себя, сознание к нему возвращалось. Открыл глаза и тут же закрыл их, не в силах выдержать яркий солнечный свет. Застонал, перевернулся и снова попробовал открыть глаза, на этот раз вышло все намного удачнее — желтый песок слепил не так сильно, но ему все равно потребовалось время, чтобы привыкнуть к яркому свету. Рот пересох, язык казался огромным, грубым и не поворотливым, он попытался выругаться, но вышло больше похоже на блеяние беззащитной овцы. Он ударил кулаком в песок и резко вскочил на ноги, бок вспыхнул невыносимой болью, он схватился за него рукой, чтобы хоть как-то ее прекратить, ослабить, но стало только хуже. Боль становилась сильнее, в глазах мерцали искры, становилось невыносимо, на лице рисовалась гримаса страданий, он припал на колено, затем повалился на бок, его глаза медленно закрывались под свет сгорающих искорок.

«Нет! Только не сейчас! Нельзя! Надо встать!»

Он резко открыл глаза, неуклюже стал пытаться встать на ноги, в боку снова разразилась адская боль, он стиснул зубы, выпрямился, осмотрелся. Он не знал, куда попал, но точно знал две вещи. Во-первых, сейчас он стоит на открытой местности и является легкой добычей для кого угодно, тем более раненный. Во-вторых, позади него море, которое уже один раз подарило ему жизнь и точно больше не упустит возможности придать его тело морской пучине, а значит, чтобы выжить нужно идти вглубь… Леса? Да, именно, только там можно отыскать пресную воду и, если повезет, какую-нибудь пищу.

«Ну, двинулись, давай! Левой! Левой!»

Он побрел вглубь суши, едва переставляя ноги. С самого начала лес показался ему странным: изрубленные стволы деревьев, под ногами поломанные копья, стрелы, повсюду были разбросаны чьи-то кости. Он замедлил и без того неторопливый шаг, стал ступать осторожнее и старался держаться ближе к деревьям. Шаг, еще шаг, еще один осторожный шажочек, щелчок, еще один, под ногами показалась сеть, дернулись шкоты, забегали катушки. Ловушка захлопнулась. Он оказался в сильно стянутом гамаке высоко над землей. Гамак согнул его в неестественной позе, заставив рану сочиться еще сильнее и спровоцировав новую партию горящих искр в глазах.

— Твою мать! Прекрасно!

С другой стороны, это был добрый знак, возможно, здесь еще есть люди, а у них есть вода, а значит, у него появился небольшой шанс на спасение. От этой мысли становилось спокойнее на душе, и он разрешил себе немного вздремнуть. Хуже уже не будет.

Только он закрылся глаза, как послышались голоса.

— Ха, смотри, что за пташка к нам залетела на этот раз.

Их было двое, вооружены только длинными копьями. Судя по всему, эти сети ставили на кабана или еще на какую живность, а они лишь охотники, пришли проверить сети.

— Давай, снимай его! — махнул рукой один.

Второй достал нож, перерезал канат, сеть рухнула на землю с добрых пяти метров, раздался сиплый вдох, а затем пронзительный крик.

— Ты посмотри, пташка то бескрылая, — они оба заржали, — о как рухнула то, не бойсь все ребра себе переломала, — они продолжили ржать и начали его обыскивать.

— Оружия нет, денег нет — ничего нет. А нет, смотри, нашел кое-что — дырка в боку, — он ткнул пальцем в бок, и они снова заржали.

— Ладно, потащили его в лагерь. Не раз море преподносило нам подарки.

Он молчал и ничего не мог ответить — не было сил. И какими бы они не были гадами — они были его спасением. Охотники связали сеть так, чтобы по дороге он не выпал и пошли обратно, волоча его за собой. Шли быстро, дорогу не выбирали, пленник то и дело врезался в острые камни, стволы деревьев. Охотники не сбавляли темп. Шли молча, лес становился все темнее, остался где-то далеко позади шум моря. Снова кочка, камень, еще кочка, обрыв и спуск вниз, подъем вверх и снова вниз. Движение прекратилось, пленник застонал, на нем не было живого места. Рана на его боку разошлась еще сильнее, новые ушибы, многочисленные царапины разной глубины, на нем не было живого места, все тело кровоточило. Он открыл глаза — никого. Снова он остался один на один с судьбой, которая, кажется, вот-вот передала бы его своей подруге — смерти. Неожиданный рывок, он стал подниматься вверх — заработал лебедка. Пару мгновений и он оказался наверху, в безопасности, вокруг были люди, много людей: мужчин, женщин и детей, однако их разделяла толстая решетка.

— Тишину, в сторону! Дорогу мне! — сквозь толпу пробирался огромный мужчина с золотыми наплечниками, длинными волосами и небрежно заросшей бородой.

— О, кто его сюда тащил, он похож на гнилой кусок мяса! А ну ка, подлечить его, бегом! Он того глядишь сдохнет сейчас, а потом мы с ним повеселимся, — он расплылся в улыбке.

Из толпы выбежали двое, открыли клетку, перерезали сети, достали пленника, взвалили его себе на плечи и потащили в лазарет по хлипким подвесным мостам под самыми кронами деревьев.

— Давайте его сюда, ей богу, выглядит он хуже некуда. Над ним придется долго работать.

Его положили на стол, лекарь стал его осматривать. Разорвал и без того находящиеся в печальном состоянии лохмотья, чтобы осмотреть рану в боку.

— Теперь понятно, почему он не помер от потери крови, — промолвил лекарь, показывая рукой на осколок дерева, который застрял в боку.

— Нужно его достать, ответил помощник.

— Да, нужно. Надеюсь, он не помрет. Он еще в сознании?

— Да.

— Сейчас отключится.

Лекарь полил рану каким-то отваром. Рана стала мягкой, открылась сильнее, и он без труда удалил кусок полена из тела пациента, быстро заткнув открывшуюся брешь куском ткани и наложив тугую повязку вокруг туловища.

— Уносите его со стола, жить будет. Да и напоите его хоть чем-нибудь, а то он скорее помрет от обезвоживания, чем от чего-либо еще.

«Крепкий парень и он не наш. Откуда он?», — подумал про себя лекарь.

Глава 15
Пленник. Лазарет

Две недели он провалялся в больничной палате. Две недели лекарь бережно сшивали его из маленьких кусочков, а медсестры кормили с ложечки лечебными отварами. И только сейчас стало понятно, что он выкарабкается, что две недели борьбы не были напрасными.

Сегодня он впервые открыл глаза со дня операции. Поначалу ему показалось, что он умер — кругом все было белым, а сверху, сквозь густые кроны деревьев сочился яркий солнечный свет. Он с трудом поднял трясущуюся руку вверх, чтобы коснуться этого яркого света, ощутить его тепло и спокойствие. Белые стены палаты стали удаляться, расплываясь и оставаясь где-то позади него. Ему казалось, что он взлетел и вот-вот достанет источник этого теплого света, а коснувшись его он вновь станет живым.

— Он очнулся, быстрее сюда, — раздался голос медсестры, она отодвинула белые занавески, схватила его за вытянутую вверх руку, свет в мгновение стал холодным и тусклым, от отчаяния он повернул голову на бок, а по его щеке предательски поползла слеза.

В мгновение ока к нему подбежал лекарь, стал осматривать, поворачивать с боку на бок его голову, рану в боку, провел пару тестов на рефлексы и работоспособность конечностей. Мысленно для себя сделал заключение и обратился к сестре:

— Не терять его, разговаривайте с ним, кормите, поите, пусть набирается сил. Скоро он встанет на ноги, а еще раньше, может быть расскажет что-нибудь интересное, не часто у нас бывают гости.

Сестра бережно приподняла его голову, подложила под нее каких-то лохмотьев, чтобы он смог покушать и не подавиться. Она впервые принесла ему не какую-то болотную жижу, а полноценный завтрак или обед. С огромным удовольствием он проглатывал все, что ему предлагали, без разбора. То, что нас не убивает, делает на сильнее, и верно с каждой новой ложкой к нему возвращались силы, а цвет его лица наливался жизнью, превращаясь из мертвецки бледного в нежно розовый. Жестом, точнее мычанием он показал сестре, что с него достаточно, та вновь придала его телу строго горизонтальное положение, убрав лохмотья из-под головы и унесла куда-то прочь почти пустые тарелки. Вскоре она вернулась, села поудобнее, замерла, безмолвно оглядывая его с ног до головы и вскоре прервала гнетущее молчание.

— Мой отец сказал мне, чтобы я с тобой говорила, что-то рассказывала, он считает, что это поможет тебе быстрее вернуться в мир живых, — она замолчала, глядя куда-то поверх него.

— Не знаю кто ты, кем был до кораблекрушения, твой ведь корабль потерпел крушение? Иначе откуда бы тебе оказаться на нашем острове…

Он моргнул.

— Отлично, тебе пока еще тяжело говорить, поэтому давай, если ты согласен, то моргай один раз, если нет — два. Договорились?

Он закатил глаза, но осознав, что она все равно не провалится под землю и что он обречен играть в эту игру до тех пор, пока к нему не вернутся силы, нехотя моргнул.

— Здорово! — воскликнула она. — Меня зовут Ласса, я, как ты уже понял дочь Борка, это наш главный лекарь, он очень опытный, за свою жизнь выходил сотни таких, как ты, я даже и не мечтаю стать таким хорошим лекарем!

Он снова закатил глаза и трижды проклял всех богов и сверхъестественных сущностей за то, что они не позволили ему умереть там на берегу и быть съеденным чайками, крабами, дикими животными — да кем угодно, лишь бы не быть привязанным к больничной койке и не слушать разговоры этой… милой… очень даже красивой девушки. Что ж, ладно, пускай говорит.

— … Ты слушаешь меня? Я тебе столько всего рассказала, а ты как будто не здесь.

Он быстро моргнул глазами и судорожно пытался вспомнить, о чем она говорила в последнюю минуту, но тщетно, он был слишком занят своим недовольством, но теперь он — весь внимание, тем более, что девушка была правда прекрасна, и в этот момент он осознал, что весьма падок на женщин. Эх, благо, все не зря, песчинка за песчинкой он восстанавливает себя, свое собственное я, вместе с ней узнает о себе что-то новое. Девушка немножко удивленно смотрела на него и ей казалась, что она видела все то, о чем думает больной, видела все мысли сквозь его ярко голубые глаза.

— Вижу, тебе с каждой минутой становится лучше.

Он моргнул.

— Я очень рада! — вновь воспряла духом прекрасная девушка с вьющимися золотыми волосами, аккуратно собранными под специальный медицинский чепчик.

— Давай я тебе расскажу о том месте, где ты сейчас находишься?

«О, очень кстати, давай», — он моргнул.

Девушка улыбнулась ему в ответ и приступила к рассказу.

— Не хочу тебе надоедать историческими справками, поэтому расскажу тебе лучше про настоящее. Ты сейчас на острове Скол, который раньше принадлежал Империи, а здесь жили моряки на службе его Императорского Величества, совершавшие набеги на пиратские порты, которых раньше было намного меньше, чем сейчас и все они подчинялись одному — Глокте. Этот порт находится на окраине мира. История этого мира знает много различных форм господства. Одной из таких форм и была Империя, некогда объединявшая все континентальные государства, но погрязшая в гражданских войнах, после которых одно за одним государства выходили из состава Империи и вскоре от нее остались только такие верные режиму фанатики. Ни один из ныне живущих или живущих когда-либо владык не осмеливался заходить в этот порт с войной или миром. Люди называют этот остров Душманское логово… Ой, прости, я обещала не надоедать тебе уроками истории, — она вновь безумно мило улыбнулась.

Его глаза забегали. «Черт, как ей сказать, что мне интересно, пусть продолжает», — он быстро заморгал.

— С тобой все в порядке?

Он медленно и уверенно моргнул.

— Вижу тебя взбудоражил мой маленький рассказ, мне продолжить или ты устал? — вновь на ее личике скользнула теплая едва заметная улыбка.

«Боже, женщины, и как на такой вопрос отвечать? Ладно, попробуем», — он моргнул дважды.

— Не устал?

«Умница», — он моргнул еще раз.

— Тогда я продолжу?

Еще одно моргание.

— Хорошо, — она вновь улыбнулась ему. — Где я остановилась? Мм… В общем, если коротко, то раньше были такие люди, военные, на службе у императора, которые не давали пиратам выбираться с их острова и жили они как раз здесь, на Сколе, но после распада империи они стали никому ненужными, — ее голос стал грустным, взгляд опустился вниз, — но остались жить на острове. Мы их потомки. Наш управляющий, ты с ним встречался, длинноволосый, бородатый и высокий, один из тех, кто служил императору и был щитом империи от морских пиратов.

Ласса замолчала. Он уставился на нее и ждал, когда она вновь поднимет свои прекрасные глаза, увидит его заинтересованность и продолжит рассказ. Но девушка не торопилась возвращаться к рассказу, ей слишком мешал на голове медицинский чепчик. Не поднимая головы, она его сняла и смяла в руках.

«Боже, нет, зачем она это сделала? Она прекрасна…», — его рот слегка приоткрылся, он был просто ослеплен ее красотой, что же с ним случится, если она вдруг на него посмотрит? Сердце забилось чаще, легкие стали вбирать в себя больше воздуха и делать это значительно чаще. «Приди в себя!», — он пытался вернуть себе былое самообладание, но все было тщетно. Подобно тому яркому свету, которого он хотел коснуться пару мгновений назад, сейчас хотел коснуться её прекрасных волос, её незабываемой стати, хотя бы руки. Девушка вдруг резко встала и вышла из палаты, тем самым разрушив все его мечты, вокруг как-то потемнело.

«Я влюбился. Определенно», — подумал он про себя.

Вскоре девушка вернулась с новой порцией еды.

— Пора кушать, — мягко сказала она, вновь подложив сверток лохмотьев ему под голову.

Она села к нему на койку, он чувствовал тепло её тела, её прекрасные, вьющиеся золотые волосы ниспадали и прикрывали грудь. Он пытался как можно быстрее покончить с едой, чтобы вновь вернутся к прослушиванию её рассказов.

Послышались тяжелые шаги за пределами палаты, не быстрые, но целенаправленные. Сомнений не было — гости направлялись к нему. Он это понял и разочарованно откинул голову назад, отказываясь доедать последнюю ложку. Занавеску резко одернули в палату вошли двое: Борк, отец прекрасной, незабываемой, милой девушки и тот самый управляющий, огромный и неприятный.

— Милая, — обратился лекарь к своей дочери, — разреши нам поговорить наедине.

— Конечно, папа, — девушка вернула ложку с едой обратно в миску и покинула пределы палаты.

— Как себя чувствуете? — спросил врач.

Он моргнул один раз.

— Замечательно, функции мозга в порядке, мышечная слабость пройдет, вы снова будете ходить и говорить, нужно набраться терпения, — старик улыбнулся, его улыбка была чертовски похожа на улыбку Лассы, точнее наоборот, в любом случае он её уже никогда не забудет.

— Борк, попрошу тебя о том же самом, оставь нас наедине, пожалуйста.

Старик молча вышел за пределы палаты. Они остались вдвоем. Немой пациент чувствовал, что этот разговор не сулит ему ничего хорошего.

— До меня дошли слухи, что «Беглец» затонул на полпути до большой земли, а спустя сутки море выбрасывает тебя на мой остров. Не нужно быть семь пядей во лбу, чтобы связать два этих события. Не жди теплого приема, пиратское отродье. То, что я приказал тебя выходить означает лишь то, что умрешь ты только более жестокой смертью и тогда, когда я этого захочу, — управляющий склонился над ним, — отребье, — резко развернулся и ушел прочь.

Глава 16
Утопленники в Вук

Три долгих стука в дверь с большой паузой. Спустя двадцать ударов сердца, заскрежетали засовы, зазвенели цепи, дверь открылась. Рен вошел внутрь, поздоровался с зубодером, который как всегда забыл пригласить его пройти в гостиную, а после предложил чай.

— Мне передали, что ты хочешь меня видеть, — начал охотник.

— Верно, — зубодер слегка улыбнулся и наполнил кружку Рена каким-то безумно душистым отваром.

— В чем дело? Выкладывай, ненавижу, когда ты так хитро улыбаешься. Чего задумал?

— Я слышал, что поселения клыкачей уходят на северо-восток, — начал старик.

— К чему ты клонишь?

— Тебе все дальше и дальше приходится забираться в лес, а чтобы вернуться назад скоро и дня перестанет хватать, — старик продолжал, не меняя тона.

— В мамочки мне заделался? Чего вдруг такой заботливый? Раньше тебя это не беспокоило, выкладывай, зачем позвал и не беси меня.

— Ладно, ладно, — засуетился старик, — молодая кровь, лишь бы головы с плеч посносить.

— Говори.

— Ох, ну хорошо, хотел по-хорошему и издалека, не получилось, — старик обвинительно глянул на Рена, тот и ухом не повел, — у меня наклевывается большая сделка и за пределами Корвиса, ты понимаешь о чем я.

Рен кивнул в ответ.

— Замечательно. Мой заказчик из Вук, город, который находится…

— Я знаю где он находится, — перебил его Рен.

— Ух, стервец, ладно. В общем, у меня большой заказ, а путь длинный, м?

— Что «м»? Ты хочешь, чтобы я тебя охранял на всем этом пути?

— Именно, — ответил старик, довольный тем, что у него все-таки получилось подвести Рена к этой мысли.

— Я охотник, а не охранник.

— Да, боже, не упрямься, мы все от этого выиграем, — старик сел напротив и стал передвигать чашки, — эта чашка — Вук, она далеко и мне туда нужно, эта чашка — клыкачи и они двигаются по направлению к Вуку, эти две чашки мы с тобой. Мы можем вместе двигаться за клыкачами, ты будешь их убивать в свое удовольствие, я буду делать… эм, «дела» из этих зубов, пока мы доберемся до Вука на твоем луке станет в два раза больше зарубков, а у меня в два раза больше товара — все в плюсе, соглашайся, — старик довольно откинулся на спинку стула в ожидании положительного ответа.

— Убедил, старый болтун, но будешь мне платить дополнительно за охрану.

— Что? Да перестань, ну серьезно, ты все равно двинулся бы в том же направлении, ну?

— Я бы двинулся, а вот ты можешь остаться без своего товара и вовсе не добраться до Вука, дорога дальняя.

— Черт бы тебя подрал, ладно, оно того стоит, — согласился старик, — готовься, завтра с рассветом вдвигаемся.

— Нет.

— Что нет?! Зачем ты постоянно со мной споришь?

— Выгляни в окно, по такой погоде твоя «карета» сядет на пол колеса еще не покинув долину.

— Значит через день, — взвыл старик.

— Ладно, до встречи.

Весь следующий день Рен посвятил сборам в дальнюю дорогу. Надо сказать, что он еще никогда так далеко не уходил и немного нервничал, но мастерски это скрывал за полировкой кинжалов и подготовкой стрел. В глубине души он знал, что уже никогда сюда не вернется, поэтому старался унести с собой как можно больше, но при этом не брать ничего лишнего. Он отобрал из всего своего разнообразия три с половиной десятка идеальных стрел, прямых, ровных, с идеальным балансом и оперением. Взял с собой два лука, сняв при этом тетиву, чтобы сохранить их работоспособность на как можно больший период, два длинных кинжала, размером с локоть, охотничий нож и нож, которым он спиливал зубы клыкачам. Поочередно завернул все это в кожаные тряпки, положил на стол, проверил объем и свежесть взятой провизии, взвесил в руке кошель с монетами, удостоверившись, что все в порядке вышел на улицу. Дело было к вечеру, ну или к позднему дню. В долине солнце всегда садится раньше. Он неспешно пошел по знакомым улочкам, вспоминая всю прожитую здесь жизнь с самого детства. В этом дворе он впервые учился стрелять из лука, конечно же, он промазал по мишени, но зато просто идеально попал в цветочный горшок, за что потом его обильно выпороли. А под этой яблонею он впервые поцеловался с девочкой, он уже не помнил, как её звали, но точно помнил, что ее родители его не любили, а вскоре уехали в Корвис, оставив маленького влюбленного мальчика один на один с его разбитым сердцем. А с этого холма он увидел горящее селение, после набега клыкачей, когда погибли оба его родителя. Разные чувства вызывала у него долина, это было и чувство вины, и горечь разлуки, и жажда мести, но он был благодарен всему тому, что произошло здесь с ним.

«Все, что ни делается, делается к лучшему».

Он еще раз спустился к горному ручью, выпил ледяной хрустальной воды, ему свело челюсть, он немного поморщился, потом улыбнулся — еще одно воспоминание с детства. Пора. Завтра нужно выдвигаться.

Утро подкралось незаметно, застав врасплох Рена присутствием зубодера у него дома.

— Выспался, малец? — спросил зубодер.

В ответ Рен лишь протер глаза и потянулся.

— Я уже начинаю думать, а не ошибся ли я с выбором спутника?

— Заткнись, ты прекрасно знаешь, что я не подведу.

— Заткнись? Ты сказал «заткнись»? Да как ты смеешь, щенок, так со мной разговаривать? А ну немедленно извинись!

— Ты так и будешь там бурчать или мы пойдем, — с упреком сказал Рен, стоя в двери, со всех сторон обвешанный мешками.

Зубодер махнул рукой, вышел из дома и пошел к повозке.

— Закидывай свою задницу в карету, пора трогать.

По каменистой и ухабистой дороге долины они отправились в сторону большого тракта с ровной укатанной дорогой. На тракте не было ни одной живой души. Следы возниц и повозок, в лучшем случае, были месячной давности и не представляли ни интереса, ни опасности. Так томно, скучно, и слава богу, прошли первые два дня в пути, а за ними и еще три таких же. На ночных привалах Рен делал свои вылазки и продолжал рубцевать свой лук, а зубодер складывал принесенные клыки в отдельный мешочек.

— Мда, — начал зубодер, — чую, зря я тебя в охрану то нанял. Тут даже голая девица прошла бы никем не тронутая.

— Лучше поблагодари судьбу за такое спокойное путешествие. В случае нападения, ты бы погиб первым, ну или на худой конец делал бы свои «дела» для бандитов.

— Аксцись, стервец, думаешь я пожалею пару монет ради своей безопасности? Тем более, если бы на нас напали, и мы остались в живых, мы все равно бы не успели на сделку вовремя.

— Осталось всего ничего, смотри, уже видны башни городской ратуши.

Вук был не очень большим городом и исключительно портовым, а это означало, что там было много борделей, таверн и рыбы. Это приграничный город, принадлежащий Моссадору, поэтому не смотря на свои размеры он имел весьма внушительную крепостную стену и жесткие порядки, так вместо повешения, смертников расстреливали из корабельных баллист, город ведь портовый.

— План такой, я еду на встречу один, ты можешь пока где-нибудь погулять, сходи на море посмотри, зуб даю, ты еще никогда не видел столько воды, — зубодер звонко рассмеялся над собственной шуткой и похлопал Рена по плечу.

«Шутник, но он прав, обязательно схожу».

Они без проблем пересекли городские ворота и попали в город, после чего дантист оставил своего спутника со словами «Развлекайся, малыш», что в очередной раз не смогло задеть Рена и тот начал свой поход по местным достопримечательностям. Одним словом, смотреть было нечего: главная площадь и сам город насквозь пропахли свежей и тухлой рыбой, по углам матросы зажимались с местными девицами, в закоулках проходили кулачные бои. И все же он был впечатлен тем, насколько быстро здесь течет жизнь, здесь постоянно что-то происходит, хорошее или плохое — не важно, важно, что город живет, дневная жизнь постоянно сменяется ночной и все опять заново. По мудрому совету и наставлению зубодера он вышел в порт, к причалам. Сегодня там не было больших кораблей, в порту стояли только маленькие рыболовецкие шлюпы. Рен не отчаялся, ведь он пришел смотреть отнюдь не на корабли. Вода была грязной, совсем не соленой, а скорее всего протухшей, в ней плавало безумное количество самого разного мусора и, наверно, все сточные канавы текли сюда. Внутри него ключом били противоречия. Ну не может такого быть, чтобы то, о чем написано столько прекрасных книг, сложено столько невероятных легенд, было таким мерзким и отвратительным. Он решил покинуть город и идти по берегу до тех пор, пока реальность не совпадет с его ожиданиями. На берегу то и дело встречались разные разбитые бочки, длинные доски, мачты маленьких судов, лохмотья, которые в лучшие свои годы стояли целого состояния, люди… Люди? Рен подбежал к телу человека, которое по пояс закрывала парусина. Это оказался мужчина, невысокого роста, бородатый, он, кажется, еще дышит. Рен вытащил его подальше на берег, прислонил к камню, осмотрелся, нет ли кого вокруг, чтобы позвать на помощь, сам-то он в медицине не очень уразумевал, но вместо этого увидел семь столбов чаек, паривших над чем-то. Еще люди. Рен бросился к этим столбам, крича и размахивая руками, чтобы отогнать слетевшихся птиц. Обнаружил еще трех живых: две женщины и одного мужчину. Всех троих он оттащил к бородачу, прислонил к разным сторонам камня, устроил тень, попытался раздобыть пресной воды, также рыская по берегу, но тщетно.

По прибережному узкому тракту катилась телега, он бросился к ней наперерез.

Глава 17
Дорога к Храму

Их определили в единственную церковь города Вук, где был специально отведен зал для единственной в городе лечебницы. Спустя месяц все четверо побороли смерть и снова встали на ноги. Рен решил остаться в городе и каждый день на протяжении этого месяца ходил в лечебницу к Рези. Она казалась ему очень знакомой. Его не покидала ощущение, что они уже где-то встречались, но ни он, ни она не помнили об этом. Тем не менее это не мешало ему приходить каждое утро с букетами цветов, которые собирал неподалеку от северных ворот города. Каждый раз Рези мило улыбалась и говорила: «Это так мило». Рен пытался разговорить ее, но надолго её не хватало и каждый раз она ссылалась на плохое самочувствие, прося Рена уйти, однако на следующий день он возвращался, и история повторялась вновь. Товарищи Рези не лезли с советами в эти «отношения», оно и правильно, ведь она не просила у них помощи. Но должно сказать, что из всей четверки Рези выздоравливала и чувствовала себя лучше всех, быть может, это все целебная сила цветов с северных холмов, кто знает. Так или иначе все они оправились после кораблекрушения и зареклись об этом когда-либо вспоминать и что-либо говорить, ссылаясь на потерю памяти. Однако сейчас стал ребром вопрос, что дальше делать и куда дальше идти. В гибели двух своих товарищей они не сомневались. Для них и так осталось загадкой собственное спасение, а в систематическое повторение таких чудес верить не приходилось.

— Хочешь ты того или нет, Рези, а встретиться с этим твоим Реном нам просто необходимо, теперь он наша единственная зацепка и путеводная звезда, — с выражением мудрого наставника, Костик поставил перед фактом оставшуюся в живых команду, — он спас нам жизнь, он нас выходил, он к тебе привязан и этим надо воспользоваться. Я вижу, что ты стараешься быть с ним милой, и что на долго тебя не хватит.

— Да, только вот мы не знаем о нем ничего, ни где он живет, ни… — говорил Яр.

— Знаем, — протяжно на выдохе ответила Рези.

— Ну же, это не конец света, любовь — это не так плохо, — с ухмылкой сказал Костик и дружески похлопал Рези по плечу. — Давайте спросим у прохожих, где нам отыскать его дом.

Собственно, поиски труда не составили. Дом, в котором он снимал комнату был напротив церкви. После того, как зубодер рассчитался с Реном, последний мог полгода плевать в потолок и пить самые дорогие вина. Заказ был огромен, а выручка с него и того больше. Видно, зубодер ни один год работал в ожидании такого заказа и теперь обеспечил себе безбедную старость в центре Ковиса, в котором он родился и который так любил.

Рен ждал их на пороге, улыбаясь во все тридцать два зуба прекрасной Рези. Рези, увидев это закатила глаза и немного скривилась.

— Потерпи, он нам нужен, — сказал Костик, увидев реакцию Рези.

Ответа не последовало, оно и к лучшему, значит Рези и сама все понимала.

— Пройдемте внутрь, — пригласил гостей Рен, учтиво пропуская вперед и показывая рукой направление движения. — Вторая дверь справа, заходите.

Комната была, мягко говоря, аскетичной. В темном углу стояла старая кровать, окно без занавесок, в центре комнаты стоял стол с выцветшей скатертью, скамья вдоль стены и два на ладан дышащих стула.

— Проходите, присаживайтесь, — продолжал Рен, гости повиновались.

— Что ж, из заметок в лечебнице, я смог узнать только ваши имена, поэтому опустим подробности и я, пожалуй, не буду донимать вас вопросами, кто вы и откуда, — судя по вашему виду вы и сами не очень-то в курсе, — он остался на ногах, медленно расхаживая из конца комнаты в конец скрестив при этом руки на груди и опустив вниз голову.

— Премного благодарны, — с ухмылкой ответил за всю команды Костик.

— Куда держите путь? Или тоже не знаете?

— На север, — коротко ответил Костик.

— Вижу ты здесь главный, — Рен остановился и внимательно осмотрел Костика.

— Нет, отнюдь, им просто неприятна твоя компания.

— Сожалею, однако, вам придется меня терпеть. Совершенно случайно мой путь совпадает с вашим, и я думаю мы бы могли облегчить друг другу жизнь. Такая разношерстная компания: человек, вальдау, ажихат и арьи”ен. Или говоря нормальным языком: человек, борадач, кочевник и лесной житель. Вам могут открыться почти все ворота городов этого мира, — Рен говорил и сам поражался своей риторики, еще никогда его монологи не были столь длины и опрятны, как сейчас. А что произошло с таком — немыслимо! Он появился. Видимо, любовь, действительно, меняет людей.

— Мы подумаем и дадим тебе знать. Пожди немного за дверью.

— Неплохо, — охотник рассмеялся и вышел за дверь.

— Однозначно да, — вдруг заговорил Яр.

— Пожалуй соглашусь, нам не найти проводника лучше этого, плюс ко всему он целый месяц бегал в лечебницу, прости Рези, — Шарли развела руками.

— Ну что ж, вот и порешили, — сказал Костик, обращаясь к Рези.

Та сидела нога на ногу, скрестив кисти на коленке и в ответ только легонько приподняла их вверх, дав понять, что ее мнение уже не имеет никакого значения.

Остаток дня они провели в сборах, изрядно одолжив денег у охотника, благо тот, никогда не был алчным и жадным, тем более для Рези ему ничего не было жалко. По совету Рена, лошадей они не покупали, а взяли только вьючных мулов, которые для такой гористой местности подходили намного удачнее. Прикупили кое-какого оружия, все же дорога может оказаться смертельно опасной и гораздо лучше, когда у тебя в руках меч, пусть кривой и ржавый, но все же лучше, чем костяшки кулаки. К вечеру приготовления были закончены, и пятерка позволила себе пропустить по кружечке хмельных напитков. Это застолье пошло на пользу компании, они познакомились ближе, узнали о занятиях Рена, о его великом горе и жажде мести. Рези стала несколько более снисходительна к нему и испытывала уже не отвращение, а большое сострадание. Не шибко то и прогресс, но все же лучше ненависти и презрения. Этим вечером Костик решил молчать, а вот Яр — напротив. Видно хмель слишком сильно ударил ему в голову и его было не остановить. Он долго и без остановки рассуждал вслух над какими-то пустяковыми вопросами. Почему трактирщик протирает чашки одной стороной тряпки, а тарелки другой, почему сквозняк дует в дом, а не на улицу, почему чайки такие крикливые, а собаки такие тупые и так далее. Все это увлекало собеседников и придавало атмосферу непринужденности.

На утро они вышли через северные ворота и направились по тому же горному тракту, по которому сюда, месяц назад, приехал Рен. Проходя мимо цветочных холмов, охотник немного отстал, но вскоре нагнал компанию с букетом для Рези, та отказалась их принимать, тогда он прикрепил их к мулу и снова вырвался во главу цепочки.

Через три дня они достигли горного хребта, после которого начиналось высокогорье. Было решено разбить лагерь и остаток дня отдыхать и набираться сил перед долгим подъёмом. Рен, как и обычно пошел осматривать окрестности и в случае опасности — подать сигнал.

— Я поднимусь налегке на этот перевал, не хочется быть застигнутым врасплох, вдруг там наверху сидит целый отряд клыкачей, подстерегающих путников.

— Хорошо, будь осторожен, — ответил Костик, он на протяжении трёх дней слышал один и тот же предлог для разведки и всегда отвечал одно и тоже. — Мы пока разобьем лагерь.

Рен кивнул и тропами вдоль тракта ушел вверх по склону. Он шагал беззвучно, как и положено настоящему охотнику. Змеёй огибал низкие деревья и кусты, чтобы вдруг движением листьев не выдать своего присутствия. Достаточно быстро достиг вершины хребта. Все было чисто. Ни единой души. Ни животных, ни птиц, ни чего-либо еще, а вот это уже настораживало. Отсутствие всего живого — явный признак присутствия опасности. Он положил стрелу на тетиву и замер в ожидании.

«Ничего. Совсем ничего. Очень странно. Нет, есть, есть движение. Вон там, в кустах за трактом. Отлично, нужно до туда добраться и добраться незамеченным».

Аккуратно шагая, перебегая от дерева к дереву, он добрался до тракта. Рывок, он перебежал его и скрылся за кустом. Затаился. Медленно стал подниматься и осматриваться по сторонам.

«А вот и он. Ну конечно, кто же еще жрет птиц. Клыкач. Пока один».

Клыкач смачно откусил пойманной птице голову, выплюнул её и тут же, вместо сытного обеда получил в открытый рот стрелу с белым оперением. Удивительно, как такие тупые и неповоротливые клыкачи могли исхитриться, изловчиться и поймать очень шуструю пташку.

«Тридцать. Идем дальше».

Рен как всегда подозревал отряд клыкачей и в этот раз не ошибся, вскоре он увидел опушку, на которой клыкачи разбили лагерь, их было чуть больше дюжины, сложно было подсчитать, они постоянно двигались, то пропадая, то появляясь в поле зрения. Рен оказался в очевидном меньшинстве, но не в его природе было отступать. Он стал обходить лагерь кругом, пытаясь добраться до того места, куда постоянно уходили и возвращались клыкачи. Клыкачи шли по старой тропе, уходящей далеко от тракта. Они что-то несли в мешках, возвращаясь в лагерь. Вскоре Рен увидел старую каменную башню, обросшую мхом и плющом.

«Странно. Что там? Ладно, позже разберусь».

Он затаился, пытаясь вычислить периодичность появления клыкачей из башни. Времени оказалось достаточно, чтобы успеть убивать по одному, оттаскивать труп и оставаться незамеченным.

«Что ж. Начнем».

Охота шла прекрасно, на луке уже было тридцать пять отметок. Клыкачи были безмерно тупы и не замечали, что их становилось все меньше. Однако внезапно схема сломалась, видно в башне закончился груз. Появившийся намного раньше положенного клыкач застал Рена над трупом своего собрата и не раздумывая прыгнул на охотника повалив его с ног. Пара сильных тупых ударов и Рен потерял связь с миром.

Связанного Рена доставили в лагерь. Потихонечку Рен стал приходить в себя. Он был связан, лежал в центре лагеря, кругом были одни клыкачи, каждый второй точил свой огромный палаш для известно каких целей. Клыкачи в отличии от людей, не славились своей болтливостью и не сыпали угрозами над схваченным врагом. Первый, кто заканчивал заточку меча, тот и совершал казнь. Этот первый объявился и быстрым уверенным шагом двинулся на Рена. Охотник занервничал, стал отталкиваться от земли связанными ногами прочь от идущего на него клыкача, чтобы продлить тому дорогу.

«Перед смертью не надышишься».

Клыкач занес меч, Рен закрыл глаза. Раздался звон метала. Знакомый ржавый меч парировал удар клыкача, а следом в голову палача прилетела стрела. Из кустов выскочил бородатый вальдау, налево и направо размахивающий тяжелой секирой. С другого фланга девушка ажихат с двумя длинными кинжалами, изящно уклоняющаяся от медленных атак клыкачей. Из деревьев прилетело еще две стрелы, попавшие точно в цель. Секира пробила тяжелый нагрудный доспех еще двум неприятелям, а ржавый меч обеспечил посмертное заражение крови еще двум здоровякам. Быстрые клинки ажихата перерезали главную артерию еще двум. С резней было покончено. Яр освободил Рена от пут, тот был несколько обескуражен от происходящего.

— Шарли заподозрила опасность, она не слышала ни птиц, ни животных, ничего живого и мы почти сразу последовали за тобой, она хороший следопыт, — опережая его вопрос сказал Костик и протянул руку, чтобы помочь встать.

Рен встал, безмолвным кивком поблагодарил спасителей, немного помедлил, затем направился к своему луку и сделал тридцать шестую зарубку.

— Там, дальше по тропе, стоит заброшенная старая башня, клыкачи что-то выносили оттуда. Я не знаю что.

Глава 18
Древняя библиотека

— Что могло понадобиться клыкачам в этой башне?

— Может, просто заглянем в мешки, которые они выносили? — колко подметила Рези и направилась к куче в центре поляны.

— Ничего, всякий мусор, земля, боже личинки, термиты. Все дохлые. Какая гадость! — она закашлялась и отпрянула от мешка, прикрывая рот рукой.

— Нужно осмотреть башню, — сказал Костик. — Я уверен, что мы что-то там найдем.

Невысокая, поросшая мхом и плющом. Без окон, белокаменная. Крыша давно уже сгнила и провалилась внутрь, но дверь, вырванная клыкачами пребывала в превосходном состоянии, как будто бы ее поставили всего пару зим назад. Земля вокруг башни в радиусе метра была черной, выжженной, но ничего не свидетельствовало о недавнем пожаре. Из башни тянуло холодом, загадочностью и смертью. Падающие откуда-то внутри капли разбивались о пол башни, эхом вырываясь наружу и заставляя у непрошенных гостей кровь стыть в жилах. Неуверенный шаг за порог башни, тактичная пауза, позволяющая хозяевам как-то среагировать на подобную интервенцию. Ничего. Еще шаг, еще несколько. Остановка.

— Здесь ничего нет! — воскликнул Костик.

— Справа ход в подвал, — сказал Рен, указав рукой на бездонное, черное отверстие в прогнившем полу.

— Или дырка в полу, от того, что кто-то провалился внутрь, наступив на гнилую доску, — скептически заметил Яр, — пол то, на ладан дышит, — он демонстративно постучал ногой и пол оскорблено заскрипел.

— Перестань, неужели неинтересно, — сказал Костик, — давайте, аккуратно, вдоль стены.

Костик направился первым, показывая безопасную дорогу для остальных. Аккуратно, шаг за шагом они пробрались к дырке в полу, это действительно оказался ход в подвал, даже лестница осталась.

— Кто первый? — с ухмылкой спросила Шарли?

Доблестные мужчины переглянулись.

— Ой, да бросьте, я пойду, туда же клыкачи лазили, значит опасности там точно нет, — сказала Рези с умным видом.

Рен сорвался с места и в два счета оказался в подвале.

«Купился, как миленький», — про себя подметила Рези, а оглядевшись поняла, что все подумали точно также.

— Что там? — спросил Костик?

— Ничего, все спокойно, спускайтесь, куча перегноя, да и только.

В подвале царило ничего. Кирпичные стены, куча перегноя, какой-то мусор и продукты жизнедеятельности всех тех, кто когда-то здесь жил.

— Мда. Вот тебе и таинственная башня, — со свойственным разочарованием произнес Яр.

— Что там? — прищурившись спросила Шарли.

— Где?

— Там, смотри, кладка очень плохая, из-за стены идет едва видный свет, — она рванулась к стене и стала пытаться достать кирпичик.

Рен с ножом подошли на помощь и в два счета достали чужеродный элемент из стены, разобрать стену теперь стало просто делом техники. За стеной было помещение, в дальнем его углу едва мерцал синий огонек в светильнике, вдоль стен стояли огромные стеллажи.

— Немыслимо, — сказал Рен.

— Что? — нервно спросила Рези.

— Как что? Неужели ты еще не поняла, что мы нашли библиотеку и лабораторию древних магов, разве пламя может быть синим и столько гореть без присмотра? Разве ты где-нибудь еще видела столько книг и свитков?

— Думаю, я видел и больше, — сказал Костик, прошедший дальше всех вглубь к столу, на котором стоял светильник с синим пламенем.

— Что? Где? — возбужденно спросил Рен.

— Просто подойдите сюда, — сказал Костик, не поворачиваясь к ним лицом.

— Невозможно… Это… Да это…, — Рен так и не закончил своей мысли.

— Да, это воистину огромная библиотека древних магов, — протяжно промолвил Яр, сумевший сохранить каплю самообладания, в отличии от своих спутников.

То, где стояла пятерка и светильник, озарявший тусклым синим пламенем всю библиотеку, оказался лишь маленькой прихожей к главному залу. Вниз вела крутая лестница с резными перилами и диковинными орнаментами, сопровождая каждого, кто по ней спускался в мир магии и знаний. В главном зале стояли четыре цельных, мраморных колонны в четыре человеческих роста и огромные стеллажи книг между ними. В центре зала стоял лабораторный стол с какими-то субстанциями в пробирках, пол был завален вырванными из книг страницами, отдельными рецептами. Неподалеку стоял аналое с раскрытой книгой. Книга была не такая как все. Полистав ее можно было понять, что это что-то вроде летописи. Разные периоды писались разными людьми, об этом говорил и разный почерк, и разные чернила или даже вовсе не чернила. На обложке книги, в ее центре было кольцо, примерно поровну разделенное на шесть частей. Там же было и название книги, но прочесть его не представлялось возможным. Путники долго ходили и осматривались, перебирали какие-то свитки, тщетно надеясь понять что в них написано, но это их не останавливало, ведь там были еще и картинки, которые можно разглядывать. На картинках изображались разные травы, незнакомые мета, люди, ужасные монстры, места сражений, но все это не имело смыла без самого содержимого, которое было невозможно прочесть.

— С ума сойти, — Рен стоял наверху и игрался с синим пламенем, — это точно магия, оно холодное! Как здорово придумали! Холодное пламя никогда не сможет сжечь библиотеку! — Рен восхищался без умолку всем, к чему прикасался.

Тем временем на улице вечерело, в горах солнце садится особенно рано. По прогнившей крыше забарабанил дождь, струйкой стекал в наземную часть башни, откуда по каплям попадал в перегнившую землю, вновь порождая там жизнь, раздался гром.

— У, — обреченно провыл Костик, — спать сегодня под открытым небом крайне неприятно, предлагаю заночевать здесь, на втором этаже, где светильник.

— Надо завести мулов внутрь и спустить весь наш скарб вниз, от греха подальше. Не хочется остаться без всего, но с кучей древних книжек, — сказал Яр и направился на поверхность.

Вскоре они разбили лагерь, под светом синего, холодного пламени, едва качающемся на сквозняке. Дождь все также колотил и проминал и без того отчаявшуюся крышу, в то время как путники разбили небольшой костер уже настоящего алого пламени, который не то с завистью, не то с неприязнью поглядывал на своего юродивого брата и так и норовя показать ему кто здесь главный. Сегодня не было никаких разговоров, каждый был погружен и поглощен собой. Прикосновение к тайнам мира никогда не проходит бесследно, пускай даже и не удается их понять, но сам факт, осознание того, что вот, ты стоишь на пороге какого-то огромного открытия, которое может кардинально изменить не только твою жизнь, а жизнь целых городов и стран, дико будоражит и наводит на странные мысли. Сомнений не было никаких, эта заброшенная башня — место силы, о которых так много говорят и которые так активно ищут, чтобы получить власть, богатство или право на обладание древними реликвиями, однако еще ни разу алчность и корысть не приводили своих носителей к сундуку с сокровищами. Скорее напротив, порой слишком сильно чего-то желая, ты только отдаляешься от цели и на смену алчности и корысти к тебе приходит уныние. Это отнюдь не тот коктейль чувств, который необходим, чтобы жить счастливо. Мир непредсказуем, порой кажется, что он играет нами, а иногда и подыгрывает, чтобы пятерка людей, не помнящих своего прошлого, смогла найти и познать себя. Ведь у того, кто не знает своего прошлого, нет и будущего. Рези долго не могла заснуть.

Глава 19
Похищение Раи

Чёрный дождь, просмолённые грязью тучи, сильный восточный ветер, ветер перемен, подхватывал грязные капли дождя и разбивал их о стены домов. В столице бушевала непогода, осень выдалась чрезвычайно дождливой, несмотря на исторически сложившийся континентальный климат. Все смешалось в этом мире: люди, звери, травы. Дожди лили в пустынях, белки прятали свои орехи в дуплах пальм, чернокожие жили в ютах на севере Канады. От всего этого можно было сойти с ума. Белый Казанский кремль перекрасили под цвет Московского, в красный, хотя не знали зачем, просто потому, что так было раньше.

Рая сидела на скамейке в парке, где качался на ветру один единственный рабочий фонарь и тускло освещал дорогу. Разбитые в кровь колени, порванные колготки, взъерошенные волосы, потекший от слез и дождя макияж, состояние одиночества и полной безнадежности. В руке она сжимает талисман в виде полумесяца и что-то шепчет. «Куда катиться этот мир?» — думала она. Перед глазами стоит сцена их расставания, Рая закрывает глаза и все происходит по новой, словно вживую.

— Нам нужно расстаться, — глядя в сторону и высоко задрав голову, чтобы не видеть ее реакции, произнес он.

— Нет, почему? Ведь мы любим друг друга!

— Ты не понимаешь…

— Ты ради этого меня позвал в шикарный ресторан, чтобы сказать, что мы расстаёмся? — запротестовала она.

— Да. Не хотелось этого делать по телефону или где-то на улице под дождем.

— С ума сойти.

— Я из богатой семьи, — начал он. — Пожалуйста, выслушай, — увидев ее реакцию сказал он.

Он взял бокал вина и промочил горло, было видно, что момент для него волнительный и что он прилагает немало усилий, чтобы выглядеть достойно. Нужно отдать ему должное.

— Для знатных семей очень важно мнение окружающих, так сказать, рейтинг. Сейчас модно и почетно, и вообще такие правила, что ли… Дети из знатных семей, такие, как я, обречены жить в достатке, но не в любви… Мои родители настаивают, да и сам я, должен сказать, нахожу интересным общение с одной японкой, род которой тянется с какого-то Токугавы, чтобы мы женились. От этого будет хорошо и выгодно всем.

— Всем… Всем, кроме меня! — она взяла бокал и плеснула вином ему в лицо, который потом полетел в сторону близ стоящего официанта, — Ты променял меня, мою любовь! На грязные червонцы! Я ведь… ведь я тебя любила не из-за денег, а потому, что видела какой ты на самом деле, но кажется я ошиблась, — Рая резко встает из-за стола, стул с грохотом падает, все смотрят на них. Она в слезах, он понимает, что все его узнали и уже начинают шептаться и говорить о непутевом сыне. От отчаяния Рая со всей силы дергает за скатерть. Посуда бьется о дорогой пол ресторана.

— Тварь, ты что делаешь!? Хватит меня позорить! — закипел он, вскочил со стула, схватил за волосы и потащил на улицу.

Она хваталась за его руку, царапала, но он не отпускал. Пыталась подняться с колен, но снова падала и скользила по полу. Они вышли на улицу, он поднял ее на ноги, по которым струилась свежая кровь, толкнул в лужу и ушел ничего не сказав.

Она открыла глаза, дождь все также лил, синие от холода губы дрожали, руки и ноги онемели, волосы, слипшиеся от влаги и грязи, расплылись по всей луже.

— И это называется «мужчина» — сама с собой заговорила она.

— Высший свет, будущее нации. Ха! Курам на смех!

— Размозжила бы его гнусную черепушку об асфальт! Прогнивший мир, люди, боги!

Воспоминания словно зациклилась, и она прокручивала эту ситуацию вновь и вновь, словно мазохист, делая себе больно и заставляя потоки слез пополняться вновь и вновь.

Ко входу в парк подъехал черный внедорожник. Из него вышел мужчина в черном похоронном костюме и направился в парк. Он шел к Рае, найти ее было не сложно, ведь она сидела под единственным фонарем во всем парке, и он давно уже ее приметил.

— Раиса, пойдемте со мной, — сказал он.

— Вольно, дорогой, ты верно перепутал меня с шалавой!

— Нет, — отрезал он.

— Пошел прочь, я тебя не знаю, у меня и без того гнусное настроение.

Он спокойно, но незаметно достал шприц со снотворным, сел рядом на скамейку. Она и ухом не повела, тогда он снял колпачок и всадил шприц ей в бедро.

— Ах ты тварь! — крикнула она, подскочив со скамейки.

Через секунду она стала терять сознание и падать. Мужчина в костюме поймал ее, взял на руки и понес к машине.

— Интересная работа, — сказал он своему напарнику.

— Чем? Не много удовольствия разъезжать по прогнившей стране.

— Интересно смотреть на реакцию избранных, в которых есть Они, — у всех разная и непредсказуемая.

Глава 20
Пожар в библиотеке

— Рези! Проснись! — Костик изо всех сил пытался разбудить Рези в то время, как все остальные носились сломя голову, вынося из огня провизию и снаряжение. — Проснись! Горим! — Рези медленно открыла глаза, а через мгновение уже стояла на ногах. — Было ошибкой разводить здесь костер, — продолжал Костик, — сквозняк раздул угли и поджог всю библиотеку.

В это неспокойное утро Яр показывал невиданную прыть. Он винил себя за произошедшее, говорил, что это была его дурацкая идея и лучше бы он не выжил после кораблекрушения. Рен да и собственно все остальные, но Рен в особенности, посмеивались над ворчаниями бородатого вальдау. Нужно сказать, выглядело это действительно забавно, особенно, когда Яр заделался в спринтеры и вместо одной ходки пробегал три, стараясь внести как можно больший вклад в эвакуацию снаряжения.

— Это последнее, больше ничего нет, — сказал Яру Рен, — все вынесли, отдохни.

— Я лучше еще раз проверю, — бубня себе под нос ответил Яр и снова бросился в подвал башни.

Огонь полыхал повсюду, перепрыгивая с полки на полку огромных, старинных стеллажей, беспощадно уничтожая пожелтевшие свитки, словно захватчик крестьян, вооружившихся вилами. «Что же я наделал… Я уничтожил всю историю этого мира!», — корил себя Яр, — «Я должен что-то сделать, но что…».

Очередной поток воздуха ворвался в башню, пробрался в подвал и качнул языки пламени, заставляя кровожадного пожирателя изменить курс своего продвижения.

«Что это? Магия!»

За отступившей огненной стеной он увидел разбившийся светильник, в котором еще вчера жил и горя не знал синий, холодный огонек. Светильник лежал в стороне, а вокруг аналое с летописью выросла стена синего пламени, готового до победного держать оборону, отбиваясь от неприятеля до потери пульса, но силы были неравные.

«Это мой шанс, чтобы хоть что-то исправить!»

Яр стрелою выскочил из подвала, подскочил к вынесенному имуществу, стащил большой вальтрап, завернулся в него и бросился обратно в подвал, в огонь. Аккуратно и быстро спустился по прогоревшей лестнице на нижний уровень, напрямик бросился к месту совершения преступления, беспощадному убийству синего, магического пламени. Он схватил книгу, спрятал ее как можно ближе к телу, под большее число одежды и ткани, и бросился обратно к лестнице. На лестнице уже почти не было огня. Это был плохой знак. Беда не заставила себя ждать. Уже на третей ступеньке он провалился вниз, а вслед за ним рухнули и уголья некогда прекрасного рукотворного изделия.

«Проклятье! Так мне и надо. Заслужил», — он перевернулся на спину и раскинул руки.

— Яр, держись! — вслед за криком на него упал конец веревки с верхнего уровня, — Держись! Все вместе! И раз! — командовал Костик.

В два счет Яр оказался наверху и вместе со всеми выбрался из прогнившей, прогоревшей, но вечной башни.

— Ну ты и безумец, — начала Шарли, — не смей больше такого делать! Чувство вины тебя до добра не доведет. В другой раз сдохнешь.

— Хвати, Шарли, — вступилась за Яра Рези, — от этого ему легче не станет, но может быть станет от того, что все-таки его вылазка принесла результат, — Рези указала на край книги торчавший из-за пазухи.

Яр без эмоций достал свой трофей, осмотрел его, убедился, что тот не пострадал, сунул в седельные сумки и сухо обратился к приятелям.

— Нам пора в путь.

Следующие полдня до обеденного привала отряд провел в тишине, никто не проронил и слова. Каждый был наедине со своими мыслями, активно переваривая столь бодрое и не доброе утро. Рен улыбался, его почему-то забавляла эта история, честно сказать, он не очень-то верил, что они нашли что-то древнее и магическое. Он больше склонялся к версии, что это раньше была какая-то бандитская копировальная фабрика, уж слишком много в подвале башни было одинаковых свитков, как будто их специально переписывали, чтобы потом выдать за древний артефакт и удачно продать на каком-нибудь рынке. Рези была погружена в себя, ее мучил тот сон, который приснился в ночь перед пожаром. Что это было? Как его понять? Слишком много противоречий и неизвестных переменных в этом сне. Кто та девушка во сне? Она пыталась всячески переключиться и думать, например, о пролетавших мимо птичках или камушках в ботинках, которые так коварно натирали ей мозоли, шепча, мол, дорогая, сядь, отдохни, тебе ненужно никуда идти, жизнь прекрасна. Но Рези точно знала, что нужно, но не знала зачем, однако знала куда и это облегчало её внутренние терзания, даруя надежду на то, что все ответы она получит в конце пути, ведь в конце концов путь тяжел, а цель прекрасна, как огонь костра. Никто не обещал, что будет просто. Костика же мучил вопрос, что же там в Диких северных землях, он не пытался заниматься самообманом и хотел просчитать все возможные варианты, а лучше разобраться во всем еще до конечного пункта, чтобы быть готовым ко всему, но слишком мало было информации. Шарли напротив, достаточно быстро забыла утреннее пробуждение и глазела по сторонам, примечая в деревьях, птицах, пробегавшей мимо живности нечто родное и знакомое. Она могла закрыть глаза и просто их почувствовать, это был какой-то необъяснимый контакт с миром природы. Шарли, пожалуй, шагнула дальше всех в познании себя. Она уже четко осознавала, что ей близко, а что чуждо, она понимали, что она лесная дева — арьи”ен, и так было всегда. Яр продолжал себя корить за вчерашнюю недальновидность, однако считал, что как минимум на половину он искупил вину, спася от неминуемой гибели, ведь неизвестно сколько бы продержалось синее пламя, древнюю летопись. Он рассуждал про себя, что, если магический огонек встал на защиту именно этой рукописи, значит она самое ценное из того, что было в библиотеке. Он крепко накрепко решил, что найдет человека или людей, которые смогли бы перевести эту книгу на понятный язык.

Тем временем за бортом внутреннего мира каждого из героев, стояла прекрасная погода, будто бы тоже, чувствующая себя виноватой за свою ночную истерику и частое дыхание, раздувавшее тлеющие угли кострища. Как часто бывает на море, после сильнейшего шторма настает безмолвный штиль, как будто приводя в равновесие все буйства своего товарища по цеху. Аналогично было и сегодня. На небе ни облачка, ни один листик на дереве, ни одна травинка на земле не подвергались нападениям нахального ветра. Кажется, и небесное светило сбавило свои обороты и грело ровно настолько, чтобы не быть раздражителем, и приятно ласкать путников своими лучами.

К обеду все отошли от своих внутренних терзаний и приятно общались на повседневные темы и вопросы. Рен все также уделял огромное количество внимания Рези, что, в свою очередь, также, как и раньше льстило и безумно доставало. Костик мило улыбался, слушая их разговоры, а Шарли так или иначе подначивала Рези, и та злилась еще больше. Яр пришел в себя немножко позже остальных, видимо, составив окончательный план действий и собственноручно подписав его, заранее согласовав, опять же, с самим собой.

Путники решили идти в Варлу, а оттуда на корабле добраться до столицы Моссадора — Крокатуна. Дорога в горах всегда очень тяжелая и опасная, а морем идти быстро и безопасно, поскольку ни одно пиратское судно не осмелится подойти так близко к береговой линии. Слишком уж большой шанс в ходе маневра напороться на риф или неожиданно попасть под обстрел из корабельных баллист прибрежных городов, которые славились своей точностью и еще больше — дальнобойностью.

Остаток маршрута они преодолели без каких-либо трудностей, Шарли с Реном все также каждый день подстреливала к ужину что-нибудь вкусное, а Яр съедал добрую треть всего кушанья. В последние две ночи Костик даже принял решение не выставлять ночной караул, слишком уж все было тихо и спокойно. На утро все просыпались живыми и здоровыми, без железяк у горла или стрел в груди, правда как-то ночью упряжка вьючного животного отвязалась и копытное беззаботно побрело прочь от лагеря, благо вскоре наткнулось на что-то вкусненькое и прекратило свое продвижение от спящего лагеря, на утро его удалось вернуть.

Начался спуск, внизу уже виднелась речка, плавно разливающаяся и впадающая в море, на розливе виднелось несколько крупных речных доков. Сомнений не было. Это был пригород Варлы. Варла славился своим кораблестроением, это и верно, слишком уж удобную заводь образовывали горная речка и море, которую по необходимости можно было перекрыть, как плотину или спустить корабль. Чуть поодаль от этой верфи виднелись каменные, крепостные стены Варлы.

Глава 21
Скол. Вновь на арену

Маленький шаг вперед, резкий выпад, шаг назад, защитная стойка, движение по кругу, косой удар сверху вниз и сразу же обратный по другой диагонали, пируэт, удар из-за головы и сразу горизонтальный рассекающий наотмашь. Соломенное чучело повержено бутафорским мечом, сбитый шлем отлетел к противоположной части арены.

«Дерись или умри. Мне просто не оставили выбора. Может оно и к лучшему, а то бы занимался самобичеванием и раздумьями об этом дурацком сне и этом месте или мире. К черту!»

На арене параллельно с ним упражнялись еще трое, но, видимо, это все же были местные вояки, иначе это было весьма опрометчиво со стороны управляющего — дать возможность смертникам, ну или как говорят красивым словом, гладиаторам, досрочно перебить друг друга. Хоть жизнь гладиатора и не имела денежного эквивалента, но в качестве поддержания авторитета управляющего работало исправно, поэтому не было смысла рисковать ходовым товаром. Да, это были местные стражники. В добавок ко всему, если бы гладиаторы изучали друг друга, это бы значительно понизило зрелищность, а так, никогда не знаешь с кем сражаешься и что от него ждать, поэтому выкладываешься на полную катушку. Да, надо признать, в любом уважающем себя городе, а жители острова Скол позиционировали себя именно так, были бойцовские арены. Неважно были ли они пиратскими или государственными, находились ли они на поверхности или под землей — не важно, о них знали все и правители поддерживали подобные побоища. Бескомпромиссная мясобойня имела массу плюсов. Во-первых, подобные зрелища снимали эмоциональную напряженность и позволяли контролировать настроения масс, особенно если побеждал «народный» любимчик. Во-вторых, это было выгодно экономически. Почти все бои устраивали властьимущие и через третьи руки принимали ставки на тех или иных гладиаторов, конечно же жульничая и, в большинстве своем, выигрывая. В-третьих, опять же с экономической точки зрения, все цивилизованные государства отказались от тюрем в пользу подобных заведений. Теперь оступившийся или преступивший закон человек, не содержался за счет казны, тем самым продолжая подкладывать свинью государству, а отправлялся прямиком на желтый круг арены, где уже государство использовало его. Теперь стало все по-честному, ты использовал страну для достижения своих корыстных целей, страна незамедлительно ответила тебе тем же и заработала на тебе. Гармония и баланс.

Однако в смертельные бои на острове Скол не имели никакой экономической выгоды и, как оказалось в последствии, считались наиболее быстрым способом в продвижении по карьерной лестнице военного. Воспитанники архаичной имперской армии могли либо ждать у моря погоды, в прямом смысле этого слова, ждать беды, битвы, чтобы проявить себя, либо идти на арену и доказывать свою состоятельность в схватках с разным отребьем. Да, это были отнюдь не геройские бои, но в отсутствии реальной угрозы они стали вполне достойными. И да, это была именно казнь, когда «защитники короны» казнили ренегатов, которых море выкидывало с завидной постоянностью, ведь не зря именно здесь, во времена Империи, базировался противопиратский корпус. Во всех остальных местах смертники сражались друг с другом.

Не нужно быть гением мысли, чтобы понять, что Линд относился к категории «отребья» и должен был стать трамплином для кого-нибудь выпускника «сколовской военной академии». Однако его этот факт никогда не тревожил, он не боялся битв, но и не искал их, просто принимал как нечто должное, само собой разумеющееся, как дневной сон после обеда. В добавок ко всему ему ужасно надоело валяться в больничной койке, пускай к нему и приходила прекрасная Ласса, но молодая кровь требовала дела. Это дело уже давно придумал Управляющий, наверно, с первой же встречи, хотя с другой стороны, что еще можно сделать с незнакомцем, чтобы он никак не пошатнул сложившиеся устои, да и еще принес пользу. Верно. На арену его. Вот Линд и оказался на арене.

Линд находился на острове уже больше месяца и сумел достаточно хорошо изучить местных жителей, придя к выводу, что он ничего не понимает, либо просто не способен вести какие-либо наблюдения. Эти люди были как муравьи, и то муравьи имеют какую-то цель, какой-то алгоритм действий, порядок. Здесь же все эти составляющие напрочь отсутствовали. Люди просыпались всегда в разное время, никто не нес никаких дозоров, такое чувство, что город можно взять с армией кондитеров, застав стражу в сладких предрассветных снах. А их занятия? Отдельный разговор. Никто ничем не занимался — это был рай для празднолюбцев. И тем не менее в домах всегда было чисто, на столе хлебно, а в тылу спокойно. Необъяснимо, но факт. Хотя может быть все зависит от угла обзора? Возможно. Наблюдать за жизнью из-под полы — крайне неудачный ракурс, тем более из окошка, размером с голову, но выбирать не приходилось. Жить в лишении лучше, чем не жить вовсе, ведь все мы — люди, а каждому человеку присуща надежда, надежда, что в один прекрасный момент обойма невзгод иссякнет или хотя бы уйдет на перезарядку, а мы в это время насладимся жизнью.

«Кто сказал, что жизнь в клетке так ужасна?», — рассуждал про себя Линд.

И действительно, его кормят, охраняют, каждый день к нему приходит Ласса, чтобы что-нибудь рассказать или сыграть в очередную непонятную Линду игру. Так вот. Кормят, поят, охраняют, есть где спать, дают погулять и мечом помахать, пусть и бутафорским, но это не навсегда, да еще и каждый день коротаешь в компании с прекрасной девушкой. Пожалуй, даже, если бы Линду дали выбирать, он выбрал бы клетку, но только здесь и сейчас. Разумеется, он стремился ее покинуть, но на острове Скол он мог жить только в ней, таким образом, защищаясь от внешнего мира. Все есть для хорошей жизни, особенно, когда незнакомый и чужой мир вокруг пугает, когда потерял единственную возможность во всем разобраться, после того кораблекрушения.

«Никто из них не выжил, это невозможно, я видел, как червь их пожирал… Ну а я… Я — да, я — король этой жизни, ну или по крайней мере — принц, в любом случае меня все устраивает!»

Единственная беда этой королевской жизни заключалась в том, что нет больше ни у одного жителя острова Скол — монотонности. День за днем Линд выполнял определенный алгоритм действий, строго по расписанию, в строгой последовательности. Очевидно, что он был единственным таким человеком на острове и мало по малу он стал понимать, что он вовсе не король этой жизни, а хромая пешка. Нет большего наказания, чем жить по расписанию, видеть, как за окном сменяются дни и ночи, когда вокруг люди занимаются чем хотят и не знают себе никаких проблем. Со временем он стал осознавать, что жаждет этой битвы на арене, что он изменился. Некогда человек, спокойный до всяких битв и сражений, теперь страстно жаждет их, как жаждал он Лассу, то единственное из его «расписания», что не угнетало, а наоборот мотивировало. Теперь он кормил себя иллюзиями, что сможет пройти арену от и до и тогда, возможно, Управляющий оценит его воинский потенциал по достоинству и быть может… А кто его знает… не важно. Делай, что должен и будь, что будет.

Так проходили дни, его рука совсем окрепла, он вернул себе былую скорость движения, но все же рана в боку оставалась его слабым местом. Наивно предполагать, что соперники не будут знать этого слабого места и не попробуют тупым ударом в бок достать его.

«Надо подумать и чем-то потуже перевязаться».

А то у него был выбор. Смешно! Как и любому «отребью» из защиты ему разрешалось использовать только старую рваную робу послушника.

«Значит пущу всю ее на широкий пояс. Затянуть потуже и порядок».

Броня. Да черт с ней, она бы только сковывала движения и сжирала всю выносливость, пару кругов по арене и в пору брать передышку. А уж если тебя прошибают копьем насквозь, тут уж ни одна броня не спасет, даже кованые латы, лишь не дадут проткнуть тебя насквозь. В любом случае ранения не избежать. Но вот, чтобы сражаться, так сказать, в официальном поединке бутафорским мечом против вполне себе такого настоящего, стало непредвиденной неожиданностью. Осталось только выбивать оружие у соперника и овладевать им, либо брать соперника на удушающий прием.

«Мои шансы — говно»

— В первом поединке сойдутся…

«Бла, бла, бла, такой-то хрен с идеальной родословной и припудренным носиком»

— Против него…

«Великий фехтовальщика, мастер меча и пера, непревзойденный обольститель…»

— …тот, кого изрыгнула преисподняя…

«Вешать таких герольдов!»

— … или как он зовет себя — Линд!

Толпа неистово заревела, нет, не в поддержку Линду. Давно на острове не происходило схваток. В последнее время стихия переусердствует и море выбрасывает только трупы.

Глава 22
Побег с острова

— Неплохо идет, а? Как я над ним поработал! — сложив руки на груди чествовал себя Борк.

— Я бы на твоем месте не так уж и радовался этому факту, ты же знаешь кто следующий выйдет на эту арену.

— Кто? — недоуменно ответил Борк.

— Неужели ты не знаешь? Странно, хотя этого следовало ожидать, ты бы не одобрил такую инициативу, — без каких-либо эмоций ответил ему Управляющий.

— Ты ответишь мне или нет?! — начал волноваться Борк, — Вспомни как я тебя тоже выхаживал!

— Ой, да перестань давить на чувство долга, это то здесь при чем? Наберись терпения. Сейчас все сам узнаешь. И да, знай, что уже ничего нельзя изменить, вернее я не позволю. Не позволю портить представление. Ведь это будет впервые за все турниры.

Борку не оставалось ничего другого как просто подчиниться и ждать. Он дико нервничал, пытаясь досрочно разобраться в том, кто же появится на арене в считанные мгновения, чтобы этот факт не стал для него шокирующим и не на нес ему сокрушительный нокаут. Он достаточно долго посещает каждый турнир и мало что остается без изменений от турнира к турниру, за исключением того, что в роли пушечного мяса выступают люди, сбившиеся, или не ведающие пути, а в роли героев-освободителей, так сказать, вся королевская рать. Потихонечку в его голову стали закрадываться сомнения. Кажется, он нашел то, чего еще не было в турнирах и что не запрещено, а, следовательно, разрешено.

— Как ты посмел! — Борк вцепился в грудки Управляющего, пытаясь растрясти тушу, превышавшую его в несколько раз.

— Ха! Все-таки догадался раньше, чем она вышла. Отпусти. — сурово и глухо сказал Управляющий, — Борк подчинился.

— Зачем? — едва слышно произнес отчаявшийся отец.

— Она сказала, что ты в курсе. Я был ей не в праве отказать. Устала она от твоей лечебницы и вечных «хорошо, папочка». Молодая кровь требует дела.

Расстроенный отец неуклюже шмякнулся на свой стул и закрыл лицо руками. Накатывали слезы. Он прекрасно понимал, что Линд зарубил уже шестерых и останавливаться не собирается. Только победа на турнире сможет даровать ему свободу и жизнь. Он не остановится, не сжалится, не проявит милосердия, ведь иначе умрет он сам. Ну зачем она пошла?

Герольд объявил участников следующего боя. Ими оказались Линд и Ласса.

— Неожиданный сюрприз, — сказал Линд, вставая в защитную стойку.

— Ты думаешь я просто так ходила к тебе каждый день? О, нет, я изучала тебя.

— М, интересненько, ко всем остальным мужикам ты тоже ходила, все их части тела изучила? — они двигались по кругу, выставив клинки впереди себя.

— Ну ты и кретин! Все тутошние мужики, если и могут чему-то научиться, то только в одном месте — академии, а там уже лет пятьдесят учат одному и тому же. К ним не сложно найти подход. А вот ты другое дело, ты не здешний и что у тебя на уме предположить сложно.

— Ну ты и стерва, расчетливая стерва, — Линд не мог спрятать зубастую улыбку, уж слишком его развеселила и еще сильнее влюбила в себя эта сволочная девка.

— Хорош болтать!

— Бейтесь! Деритесь! — зашумела толпа.

— Ты слышала? Своей болтовней ты расстраиваешь мою толпу, — сказал Линд и сделал маленький шажок в направлении соперницы.

Шаг вперед, еще маленький шаг, выпад, шаг назад, блок контратаки, уход в сторону, удар сверху, еще один, уклонение от контратаки влево, удар снизу по диагонали, промах, шаг назад, большой шаг назад.

— Милочка, если ты все время будешь сидеть в защите, то не победишь, — разводя руки в стороны и вытягивая голову вперед, упрекнул ее Линд.

Она тут же ринулась в атаку, пытаясь снести выставленную вперед голову — промах, ну или хотя бы руку — тоже промах. Купилась, как миленькая. Линд отбил еще один достаточно медленный удар, сделал пируэт, оказавшись сбоку схватил ее за руку с мечом, развернул, прижал к себе и поцеловал.

— М! Это уже интереснее, укусила! Вот тебе и первая кровь, — пытаясь зажать кровоточащую губу сказал Линд.

Она ошеломленно стояла в защитной позе. В ее глазах был страх, точнее потрясение, она не ожидала такой дерзости. Что он может еще выкинуть? Сколько бы она с ним ни общалась более понятным он для нее не стал. Доказательством этого служил такой вот поцелуй. Который не сказать, чтобы ей не понравился, но и без ответа он оставаться не должен был, иначе народ бы не понял.

На трибунах Борк не скупился на ругательства и всячески возмущался тому, как нахально ведет себя этот мерзавец. Управляющий наблюдал за этим и периодически заливался яростным смехом, чем еще сильнее злил Борка, и от чего смеялся еще громче, не желая разрывать этот замкнутый круг до тех пор, пока трибуны не ахали от происходящего на арене, как например ситуации с поцелуем. Этого не ожидал даже Управляющий, а Борка после этого привязали к спинке стула, чтобы он не смог выполнить свои намерения и выброситься на арену с целью замочить мерзавца.

Линд издевался над своей соперницей.

— Непонятно, как ты смогла пройти так далеко, ты же бездарность!

В ответ на это она только больше злилась и нанося амплитудные удары пыталась доказать обратное. Выглядело это достаточно забавно, вскоре она совсем выдохлась и оперлась на меч обеими руками, положа сверху на них голову. Линд спародировал ее, встав в такую же позу и положил подбородок на руки, чтобы не терять ее из виду, так, на всякий случай.

— Не хочешь отдохнуть? — начал он.

— Отвали!

— Не жалеешь, что вышла на арену?

— Отвали я сказала!

— Раз ты вышла на арену, может и за меня выйдешь?

— Убью гада!

— Видимо, у кого-то не задался день, — Линд просто сиял.

— Ну ты и засранец.

— Знаю, знаю, ты без ума от меня, не хочешь сбежать со мной с этого острова?

— Что?!

Она резко распрямилась и бросилась в атаку, Линд кончиком меча, воткнутого в песок, катапультировал его в её направлении, подняв облако пыли, тем самым остановив её стремительную атаку. Она закашлялась и стала протирать глаза.

Толпа ревела от восторга. За бесчисленное количество предыдущих схваток всем уже порядочно надоели жестокие убийства и красочная расчлененка, а вот подобных издевательств никто никогда не видел. Привычные крики «Убей!» сегодня сменились на дружный хохот, благо, что Лассу представили под другим именем и её лицо скрывал шлем, иначе позора ей было бы не обобраться. Единственный кто в этот вечер не смеялся — это был Борк, дедушка, бубнящий себе под нос всякие проклятия, недовольный тем, что его привязали. Он грозился, что в следующий раз нацепит сиськи и сам пойдет драться на арену. Управляющий уже не мог сдерживать слезы, порой задыхаясь от смеха он вставал и отходил в сторонку, чтобы немного продохнуть.

— Ну так что? Мое предложение все еще в силе, — Линд разгуливал вокруг своей ненаглядной.

— Перестань издеваться.

— Издеваться? Издевательством было бы оставить тебя здесь после такого позора.

— Никто не видел моего лица.

— Можно подумать, тебе от этого будет проще и в один прекрасный день ты кому-нибудь откроешься, а он тебя сдаст с потрохами.

— Ты серьезно?

— Я не просто так тебя поцеловал, подбирал подходящий момент.

— Удачно подобрал.

— Меня все устроило, — Линд остановился, — ну так что, бежим?

— Ты безумен.

— Не исключено, — он подошел к ней, взял её за руку, — ты знаешь на этом острове все, и ты тоже, хочешь с него сбежать. Я уверен, что у тебя уже давно зреет план побега.

— Там еще не все готово.

— У нас есть оружие в руках и я.

— Какая же ты самовлюбленная сволочь, — она сжала его руку и поцеловала, толпа ахнула.

— Надо признать, сейчас мне понравилось больше, чем в прошлый раз.

— То ли еще будет, ответила она.

— Оу.

— Соберись. Дверь. Там простая планка, ее достаточно просто подбить.

— Понял.

Держась за руку, они побежали к двери, из которой на арену выходили представители королевской власти. Там не было надзирателей, ведь было бы странно надзирать за своими, которые добровольно пошли на риск. В два счета, меч, просунутый в щель приподнял планку, держащую дверь. Как только планка упала на пол Ласса открыла ворота, и они помчались вниз по каменным ступеням. Толпа радостно, присвистывая, зааплодировала. Никто и предположить не мог, что на их глазах сейчас творится история большой любви.

— Как думаешь, за нами будет погоня?

— Давай не будем оставаться и проверять это.

Очень быстро они оказались на поверхности, идеальный момент — весь город был на арене, ничто не затрудняло побег.

— Нам нужно на западное побережье острова, бежим.

И они побежали по главной, пустой улице, оставляя за спиной прошлое и двигаясь навстречу будущему. Очень быстро они достигли пункта назначения и Линд в очередной раз убедился, насколько же невелик остров и как он может осточертеть за двадцать лет жизни. Они бежали к старому пирсу, поросшему зеленым мхом и потерявшим половину досок, словно столетний дед зубы. У пирса стоял небольшой парусный шлюп.

— Очень оригинально, — съязвил Линд, — и зачем было так долго ждать?

— Это рыбацкая лодка, которая ходит в ближайшие порты Моссадора торговать с большой землей, ходит каждый день, а сегодня, когда все на арене, она прохлаждается и дожидается нас. Отдай швартовые.

— Да, капитан, — он улыбнулся ей, она сделала вид, что не заметила.

Управляющий не поднял тревоги и не дал команды преследовать. Народ бы не понял, а главное, так решил его друг и брат по оружию — Борк, принявший решение не мешать дочери, видя, что происходило на арене. Не зря ведь говорят, что человека можно узнать только в бою. Может быть она специально, только ради него и рисковала жизнью. Знала, что ей с ним не совладать и надеялась на взаимные чувства. Тем более он знал, что если она упрется, то уже не откажется от своей идеи. Ему не хотелось запирать её на острове, супротив воли. Это неправильно.

Глава 23
Беженцы и Варла

— Земля! Просыпайся! Впереди земля! — вопил Линд, держа одной рукой руль, а другой пытаясь разбудить Лассу.

— Это Варла, поздравляю, мы добрались.

— Было просто. За нами даже не было погони.

— И это было странно, может что случилось?

— Оставь, Ласса, ты хотела сбежать, ты сбежала. Не стоит жалеть о случившемся.

— Наверное, ты прав…

Город приближался с необычайной скоростью, уже отчетливо были видны высокие внешние стены и крыши домов, а спустя пару мгновений показались морские причалы. К одному из них следовало пришвартоваться и желательно так, чтобы не платить плату. В кармане не было ни гроша. Они выбрали самый крайний причал, как раз его скрывало огромное парусное судно, готовое вот-вот выйти в море. Они опустили парус и на веслах, едва касаясь воды, подкрались к причалу. Не пришвартовывая они покинули лодку и медленно, но широким шагом направились прочь.

— Эй, уважаемые, — окрикнул их мытарь.

Пара обернулась.

— Вы не заплатили за стоянку. Как долго вы планируете быть в Варле?

— За какую стоянку? О чем вы? — начал отпираться Линд.

— Это — ваше судно, — не отводя глаз от собеседника мытарь указал пером на лодку.

— Нет, не наше, — продолжал упираться Линд. — Мы пришли с города, ваш человек сказал, что судно ожидает на последнем пирсе, видимо перепутал нас с кем-то. Возможно, вы бы это видели, если бы полдня не проспали в сетях! Идем дорогая!

Мытарь оторопел от такого напора и пару мгновений с открытым ртом стоял неподвижно. Затем убрал перо и журнал, и направился обратно к своим сетям, где он проспал первую половину дня.

— Откуда ты знал, что он спал в сетях?

— Я не знал. Лучшая защита — нападение, — ответил Линд. — Нам направо, вон выход.

Они шли по городу пока что без цели, просто наблюдая за жителями, рассматривая его изнутри. Линд был в меру поражен местной архитектурой. Нужно сказать, что Варла никогда не был самым изысканным городом, но все познается в сравнении. В сравнении с теми городами, которые видел Линд, Варла была просто прекрасна. Чистые улицы, у стен домов вместо спящих пьянчуг растут цветы и кустарниковые деревья, здесь люди были приветливы и аккуратны, здесь не было ничего такого, что он видел в Глокте. Здесь небо было всегда высоким и открытым над головой, не было низких проходов и тоннелей, было мало деревьев и были они только в специальных местах, в отличии от городка на острове Скол. Пожалуй, Ласса была впечатлена даже больше Линда, ведь она всю свою жизнь прожила на острове, в многоэтажных домах-деревьях, не видя толком чистого неба, кроме тех случаев, когда ей удавалось убежать и посидеть на берегу моря. Выходить из города было запрещено, был военный режим, а Управляющему кругом виделись одни враги.

Пройдя мимо очередного места со специально посаженными деревьями, они решили передохнуть сели под толстым деревом, которое, пожалуй, нельзя было объять даже четырем людям.

— Что будем делать дальше? — спросила Ласса, положив голову на плечо Линду.

— Ну. Что сказать. Было очень глупо убегать, не взяв с собой ни одного медяка. У тебя ведь нет денег?

— Нет, нету… Но я стащила у отца статуэтку, мне кажется она может дорого стоить, — Ласса достала из мешка, который очень долго жил в лодке под кучей других тряпок, на которых спали рыбаки, когда ходили торговать в Вук или Варлу.

Линд взял в руку статуэтку, оценил её вес, удовлетворенно покачал головой и осмотрел её. Это был вальдау, совсем как Яр, с ног до головы закованный в броню, но почему-то с киркой в руках. Эдак, некое среднее арифметическое между воином тыла и передовой.

— Что ж, вот тебе и план, нужно найти где можно сбыть эту статуэтку.

— Начнем с рынка.

В два счета они узнали у прохожих как пройти до рынка и уже вскоре оказались на месте. Огромное количество лавок компенсировалось безумно малым разнообразием товаров, как и следовало ожидать, самым ходовым товаром были морепродукты, а лавки этих товаров составляли три четверти от общего числа. Долго бродили они по рынку в поисках покупателя и всё в пустую до тех пора, пока Ласса случайно не заметила между двумя рыбными лавками дверь и окно, за стеклом которого стояли различные красивые безделушки.

— Нам туда.

Линд легонько толкнул дверь, ты поддалась и радостно скрипнула. Внутри было пыльно и порядком захламлено всякими ценностями. Увиденное добавило оптимизма, уж если человек держит у себя дома столько ненужного, то наверняка он возьмет себе в коллекцию и еще один пылесборник. Линд подошел к стойке, там был золотой звонок с какими-то надписями. Недолго думая он привел его в действие и где-то на втором этаже послышалось движение, а вскоре и шум.

— Иду! Подождите немножко! Ай! — слышалось со второго этажа.

Линд с лисьей улыбкой стоял у стойки и решил позвонить в звонок еще раз.

— Да! Иду! Подождите! — кто-то громко и нервно отвечал сверху, — Да чтоб тебя! — раздалось уже тише, после чего последовал грохот и размеренные шаги по лестнице.

Антиквар выглядел типичным представителем своей профессии: худощавый, с бледной кожей, немножко неряшливый с засаленными волосами и ломаными ногтями на руках. Тем не менее это не мешало ему быть зажиточным горожанином и скупать все, что ему нравится, а судя из декораций, нравилось ему многое.

— Я вас слушаю, — начал антиквар, случайно перейдя на одной гласной на фальцет.

— Хотим продать одну статуэтку, — Линд протянул руку в сторону Лассы, не отводя глаз от антиквара, как будто желал увидеть первую реакцию торговца.

Антиквар не заставил долго ждать, Ласса еще не успела полностью достать статуэтку из сумки, а лицо торговца уже все переменилось, из делового, хоть и неряшливого торговца, он превратился в слюнявого бульдога, которого дразнили сочным куском мяса.

«Он наш», — подумал про себя Линд и громко поставил статуэтку перед антикваром.

— О… Да… Прекрасно… — антиквар бился в экстазе. — Откуда она у вас? Она прекрасна! Сколько вы хотите? Какая же редкая работа, да…

— Ну как сказать, мы не очень-то и хотим её продавать…

— Как же так?! Да зачем она вам?

— Нам сказали, что в городе… — Линд с надеждой посмотрел на Лассу.

— Крокатун, — поддержала его Ласса.

— Да, в Крокатуне. Нам сказали, что там за такие, м, — тянул Линд согласную, — фигурки дают больше всех.

— Что?! В Крокатуне?! Снова этот старый пердун! Опять он уводит у меня клиентов! Да он самый последний жлоб!

— Ну не знаю, нам он показался очень деловым человеком и предложил десять золотых монет, — продолжал Линд.

— Сколько?! Десять?! Он специально завышает цену, чтобы отбить у меня клиентов! Даю двенадцать!

— Странно, — продолжал Линд, — бродячий антиквар, который встретился нам по пути из… — он снова взглянул на Лассу.

— Из Вук, — снова подыграла ему Ласса, улыбаясь и радуясь внутри себя такой игре, словно маленький ребенок.

— Да, из Вук, предложил четырнадцать золотых.

— Да это грабеж! Пятнадцать — мое последнее предложение.

— Думаю эта статуэтка стоит не меньше шестнадцати золотых, — Линд дальше гнул свою линию.

— Пятнадцать! И ни медяком больше! — протестовал антиквар.

— Ну ладно, — демонстративно сдался Линд, — будь по-вашему.

— Ха-ха! — антиквар сразу повеселел и пошел за шестнадцатью золотыми, — Вам дать с разменом или как?

— Хм… — Линд взял небольшую паузу. — Давайте десять золотых и еще шесть золотых с разменом.

— Понял, — нервно кивнув и хихикнув торговец скрылся.

Линд со свойственной ему лисьей улыбкой, самодовольный, с высоты своего роста взглянул на Лассу и улыбнулся еще сильнее.

«Да, она мной восхищается», — подумал про себя Линд и повернул голову в сторону спускающихся по лестнице шагов.

Антиквар принес две кожаных мошны: в одной лежало десять золотых, в другой были медники и серебряники на общую сумму в шесть золотых. Линд дотошно все пересчитал и проверил, затем резко убрал улыбку, едва заметно кивнул антиквару и направился к выходу.

— Моя прелесть, — едва слышно за спиной приговаривал антиквар.

Они вышли за дверь, вновь на рыночную площадь, день клонился к вечеру, жужжание на рынке стало потихонечку стихать. Ласса прыгнула на шею Линду, отнюдь не скрывая своей радости и да, восхищения.

— Ну ты и! Как ты его ловко! С этими торговцами из Вук и Крокатуна! Да с такой суммой можно пару зим жить! — восторженно восклицала Ласса.

— Пойдем, нужно найти ночлег, заселимся в королевские покои! — Линд специально переменил тему, чтобы показать, что подобное для него — обыденность, сегодня он это сделал уже дважды.

В центре города они нашли приличную таверну, с приличными гостевыми номера и с еще более приличной кухней. На двери этой таверны был нарисован перечеркнутый вальдау.

Ночью городские власти решили устроить облаву на подозрительные места. Во всех тавернах, корчмах и прочих общественных, увеселительных местах запрещалось обслуживать и развлекать вальдау, карались также любые изображения вальдау в художественных и исторических ипостасях. Попал под облаву и не безызвестный антиквар, который был уличен в преступлении, спав этой ночью в своей кровати, в своем доме, в обнимку со статуэткой вальдау. На утро его и еще троих неудачников, оказавшихся не в то время не в том месте, казнили на главной площади под радостные крики толпы. Линд и Ласса мирно спали в своих королевских покоях

Глава 24
Геноцид вальдау

Рен настоял, чтобы заночевать в пригородной корчме, а лучше где-нибудь на сеновале да подальше от людских глаз.

— Моя вина, я должен был вам сказать раньше, но… — он осекся, — Я думал немножко о другом, — Рен взглянул исподлобья в сторону Рези. Все сразу поняли в чем дело и терпеливо ждали продолжения исповеди.

— Если коротко, то нам нельзя в город, нам и здесь находится то опасно.

— Да ты уже наконец, может, скажешь в чем дело?! — вспылила Рези, чувствующая себя причастной к этим, вероятно, опасным новостям.

— Не дави на меня! Все из-за тебя! — от такого заявления Рези немножко опешила, да и Рен себя почувствовал еще более виноватым.

— К делу, — дружелюбно сказал Костик.

— Проблема в Яре, — резюмировал Рен.

— Что? Чертов интриган, объяснишь ты в конце концов в чем дело? — всегда тихий Яр тоже забеспокоился, ему совсем не хотелось второй раз подряд оказываться в главной роли возмутителя спокойствия.

— Рен? — Костик снова выдернул охотника из глубины его чертогов разума.

— Да. Да. Ладно. Власти города, да и всего Моссадора, уже как четверть века устраивают гонения на представителей вальдау.

— Но ты же сам рассказывал, что Моссадор — это страна вальдау, их рудники, их шахты, их литейные цеха и цеха кузнечного дела, — спокойно возразила Шарли.

— Да, но это было раньше, еще до моего рождения. Сейчас все так, как я говорю. Я говорю правду, честно, — он поднял взгляд в надежде найти понимания и прощения, но увидел только вопросы и настороженность. — Как я и говорил, уже четверть века, как владыкой Моссадора является человек, а не вальдау. История же началась намного раньше. Королевская семья Пандемии потерпела кораблекрушение, когда добиралась на прием в Моссадор. Тогдашний владыка Моссадора, Айрис, счел себя виновным в том, что погибла вся королевская семья пандемийцев и решил возродить династию, но так, чтобы это было выгодно ему. Айрис выбрал, как ему казалось, самого преданного слугу из своего двора и сделал его принцем, официально объявив, что он является его бастардом, а отныне становится полноправным членом королевской семьи и имеет такое же право на трон, как и остальные его сыновья. Даже издал соответствующий указ. Тем временем в Пандемии нарастало волнение в народе, и не только. Всех мучил вопрос, всего один вопрос. Ни один дворянин не уступал другому, все грызлись за престол. Нужно было вмешательство извне. Тогда Айрис предложил Пандемийским дворянам своего новоиспеченного принца с якобы своей голубой кровью. Дворяне согласились на такое предложение, ждать больше было нельзя. Беспорядки на улицах Пандемии становились все обыденнее, а порты все менее привлекательны для торговцев. Но дворяне не могли сказать народу всю правду, но и придумать чего-то лучше, чем сказать, что Айрис имел связь с Верией, панденмийской королевой. Таким образом королевские род не угас. Народ проглотил наживку, но не сказать, что остался доволен — смирился. Вскоре, еще недавнего слугу, сажают на Пандемийский трон, он женится. К нему приходит опыт, благо дураком он не был, хоть и был слугой. Он достаточно умело правит Пандемией. Как и было задумано Айрисом, отношения с Моссадором просто прекрасные, даже лучше, чем были. Пандемийцы активно приезжают на Большую землю и заселяют приморские города, — Рен сглотнул, взял небольшую паузу.

Пока что ничего вокруг не предвещало беды, даже в рассказе Рена не было ничего ужасного, скорее безумного, но безумство свойственно многим королям, ничего удивительного. И почти всегда их игры заканчиваются плачевно для народа.

— Продолжу. Я уже сказал, что у Пазара, так звали бывшего слугу, а ныне короля Пандемии, была жена, так вот. Она забеременела. У них родился сын, народ выдохнул — есть наследник. После совершеннолетия сын Пазара отправляется в деловую поездку на прием к старому Айрису, в королевский дворец Крокатуна. Айрис предлагает своему внуку прокатиться в горы, хочет показать новую шахту, с огромными залежами железной руды, которые могут стать когда-то его. Они спустились в шахту и навсегда там и остались. Дедушка и внучек. Пазар, узнав об этом происшествии, пришел в бешенство и обвинил Моссадор в принцеубийстве. И решил мстить. В Моссадоре на трон взошел старший сын Айриса, но правил он недолго. Спустя некоторое длительное время Пазар предложил новому владыке Моссадора дружбу и тот согласился. Было решено собрать большую публику на королевской площади в Крокатуне, тем самым закрепить новый союз двух стран. Но Пазар повел себя совсем иначе. Рассказал полуправдивую историю о том, как он стал королем Пандемии, добавив в неё то, что владыки Моссадора издревле охотятся на пандемийских королей и народ поверил. Поверил потому, что на тот момент в Крокатуне людей с Пандемии было уже намного больше, чем вальдау. Все это время затишья, после смерти пандемийского принца, Пазар переправлял войска Пандемии под флагами обычных крестьян в Крокатун и ждал часа расплаты. После исповеди Пазара в Крокатуне полились реки крови, была страшная резня. Вальдау проиграли и отступили в горы, в шахты. А в Крокатуне, как теперь и в Варле, живут только люди. После истребления большого числа вальдау Пазар стал королем и Моссадора тоже, ведь право на это у него было — Айрис издал соответствующий указ. Эти события и произошли четверть века назад, Пазар стал истоком новой королевской династии, которая правит двумя странами под разными флагами, а вальдау навсегда заперли в шахтах. Теперь во всем Моссадоре за любой контакт с вальдау следует смертная казнь. Своеобразная дань той страшной мести. Исключением является Вук, я думаю, вы это видели и поняли, вальдау там живут свободно. Вук считается задворками страны и мусорной ямой, никто не обращает внимания на этот город, а город в свою очередь на всех остальных и позволяет причаливать даже пиратским суднам, — Рен наконец замолчал и отпил немножко из бутыля с водой, у него пересохло горло.

Все молчали. История была безумной и нереальной. Однако, то, как вели себя жители пригорода при виде Яра, заставляло в это поверить.

— В город нам нельзя, — как обычно раньше всех пришел в себя Костик и сказал то, что пришло в голову каждому. — Нужно вернуться в горы, да так, чтобы не вызывать подозрения и вернуть ночное дежурство. Рен пойдет со мной, мы пополним запасы воды, попробуем что-нибудь продать и купить еды, остальные разбейте лагерь. После захода солнца, Шарли, встреть нас у корчмы, — все кивнули и молча разошлись.

Говорят, чего боишься, то и получаешь. Яр очень боялся снова всех подвергнуть опасности. В случае с пожаром хоть можно было что-то сделать, он и сделал — спас книгу. Очень ценную, может быть даже самую ценную, и она даже прольет свет, в том числе и на это событие. Однако его чувство вины выросло до необычайных размеров — величиной с эти горы. Он во всем винил себя, даже в том, что порвалась уздечка или не получилось с первого раза развести костер из сырых от росы и дождя дров. И вот его чувство вины достигло апогея. В голову стали закрадываться мысли о самоубийстве. Он не мог подвести вновь и ужасно этого боялся. Он провалился в свое сознание. Как только они втроем вышли за пределы предместья, Рези вслух причитала и обвиняла во всем Рена, что это он их подвел под нож, и если бы он думал головой, а не небезызвестным местом, то они бы не попали в такую ситуацию. Шарли шла осторожно, вслушиваясь во все шорохи, она единственная из троицы, кто не жила своими эмоциями, а контролировала их. Она не размышляла о случившемся, а думала о будущем и о том, как теперь бороться с неприятностями. Ходила ногами по земле.

Костик и Рен, как и Шарли предпочитали раздумьям действия, поэтому после захода солнца мужчины вернулись с удачной охоты к корчме, где их уже ждала Шарли. Место для лагеря было выбрано в лучших традициях разведки. Оно не просматривалось, ни снизу из-за естественных каменных глыб, ни сверху из-за достаточно плотных крон деревьев, но в случае опасности, бежать можно было в практически любом направлении, а затеряться в густом лесу или высокой траве было делом техники. Однако главным венцом этого лагеря было отнюдь не природное вмешательство, а вполне себе человеческое, точнее вальдауческое. Да простят меня лингвисты за такое словообразование. В центре лагеря, недалеко от костра и сверлящей взглядом Рена Рези, лежал, раскинув руки в разные стороны один вальдау. Его жизнь для него самого потеряла смысл, он был бы совсем не прочь, если бы сейчас с неба на него упал огромный камень и навсегда похоронил его под собой. Хотя нет, это слишком достойные похороны, с такой-то гробовой доской. Лучше бы налетела стая голодных волков и растерзала бы его, а он бы в свою очередь даже не пошевелился. Тоже вздор! Откуда волки в горах? Нет, Яр считал, что он заслуживает самой ужасной смерти, смерти в мучениях. Поэтому спутники должны были оставить его здесь одного и продолжить путь вчетвером, а он бы лежал на вот этом месте и с каждым днем иссыхал от недостатка влаги в организме, истощался от недостатка еды, вороны бы прилетали и выклевывали ему глаза, орел клевал бы печень, словно Прометею, прикованному к скале с одной лишь только разницей, что Яра приковало к этому место его чувство вины.

Глава 25
Оплот повстанцев

Огонь лениво облизывал тонкие ветки, небрежно брошенные то Яром, то Рен, то еще кем. Они решили не разводить большой костер, дабы не привлечь внимания незваных гостей. Яр мало-помалу пришел в себя и даже не отказался от позднего ужина, но продолжал все также угрюмо молчать. Рези положила голову на бедро Рена и, глядя на костер, задремала. Рен поглаживал ее волосы и тоже молча глядел на языки пламени. Шарли первая заступила на дежурство и была где-то за лагерем, только неизвестно где, в лесу ее вычислить было крайне сложно. Костик занимался подсчетом провизии и планировал привалы и питание на них.

— Нужно идти в горы, — Яр опустил ложку в полупустую миску, обращаясь к пламени.

— Это верно, — согласился Рен, глубоко выдохнув и не отводя глаз от огня.

Костик отвлекся от своих увлекательных подсчетов, посмотрел на своих собеседников. Рези надежно провалилась в сон, а двое остальных продолжали смотреть на огонь.

— В горах шахты, — продолжал Яр. — Если Рен говорит правду, там много вальдау, таких как я и они примут меня, а значит примут и всех нас.

— Ага, примут. Нас скорее вздернут или заведут в шахту и обвалят ее, здорово придумал! — оживился Рен.

— Да иди ты, я же хочу, как лучше.

— А выходит, как всегда.

— Прекратите, — вмешался Костик, не отрываясь от листка с угольными пометками, — Идти в горы верное решение, хотя бы потому, что здесь нас точно повесят, стоит вспомнить как люди в предместье смотрели на нас, а то, как отреагируют вальдау на нас мы не знаем. Надежда, понимаете ли.

Все снова замолчали и тупо уставились на догорающий костер. Костик закончил со своими записями и стал готовиться ко сну.

— Рен, ты следующий на дежурство, вздремни немного. Яр сегодня пусть спит всю ночь.

— Да я в порядке! — возразил бородач.

— Не обсуждается, мало ли чего тебе в голову взбредёт ночью, под полной луной. Завтра, с рассветом, двинемся в путь. Думаю, Шарли уже нашла нужную тропинку.

Костер погас окончательно, недовольный Яр доел ужин и перевернулся на бок, лицом к лесу, а Рен продолжал гладить волосы Рези, он совсем не хотел спать, вернее хотел, но не хотел упускать такую возможность, возможность коснуться той, что милее всех на свете, и не получить в ответ ядовитые замечания, вместо этого видеть, как она мирно посапывает и улыбается во сне. Глядя на неё Рену хотелось сделать все, что только возможно, чтобы защитить свою единственную, чтобы она чувствовала себя, как за каменной стеной, а он, каждый день возвращаясь с охоты, знал, что теперь и для него есть место, где свет…

Утро выдалось боевым. Рези примчалась в лагерь с дежурства и подняла всех на ноги. В пятисот шагах от лагеря проходил вооруженный патруль, возможно, это были просто бандиты, но в любом случае они были вооружены и выглядели крайне недружелюбно.

Лагерь быстро собрался, взял самое необходимое — оружие и продукты, отпустили мулов, закопали кострище. Вскоре они уже шли плотной цепочкой по горной тропе, которую нашла Шарли во время своего дежурства. Она шла первой, за ней Костик. Замыкал колонну Рен.

— Рен, ты знаешь куда мы сейчас идем? — прерывисто, пытаясь не сбить дыхание, спросил Костик.

— В общем и целом — да, — Рен огляделся. — Мы поднимаемся в гору.

— Какой шутник, животы надорвать можно, — снова кольнула его Рези.

Рен только улыбнулся, он считал, что лучше уж пусть его Рези колотит, ненавидит, обзывает, чем попросту не замечает. Это хоть какие-то эмоции. Нет ничего хуже равнодушия. А как всем известно от любви до ненависти всего лишь шаг. Однако Рен был убежден, что это выражение работает и в обратном порядке тоже.

Непредвиденный быстрый уход из лагеря оставил отряд без завтрака, а крутые отвесные скалы лишили несчастных и обеда. Солнце палило нещадно и как будто бы постоянно было в зените. Ни малейшего ветерка, даже птицы по небу не летали, боясь повторить судьбу Икара и упасть, опалёнными высотой. Возможности человека — безграничны, а возможности коренного горного жителя в горах и вовсе не поддаются никакому описанию. Яр все чаще стал вырываться во главу колонны и несколько раз уже пропадал из виду, возвращаясь с двумя новостями. Хорошей, что впереди все чисто, мол нигде нет медвежьих ям и осиновых кольев, действительно откуда бы яме взяться в скале, хотя горный народ уже не раз показывал, что для них горная порода ничуть не крепче свежевыпеченного хлеба с хрустящей корочкой. И плохой, что идти еще долго, а тропинка становится все более крутой и все менее различимой.

Полдня они провели в восхождении и наконец им встретилось место, подходящее для привала. Дорожные сумки и тяжеленое оружие было с остервенением брошено на землю, Рези так небрежно скинула свой мешок, что тот было покатился обратно вниз, но не смог уйти от крепких рук Яра. Маленькое спасение и Яр уже чувствовал себя намного лучше. Он в принципе чувствовал себя замечательно, чего нельзя было сказать о его спутниках, тела которых валялись в причудливых позах на поросшем мхом выступе скалы.

— Ну что, устали, миленькие? — улыбаясь и поставив руки в боки спросил Яр.

Ответом ему был непристойный жест с таким же непристойным словесным сопровождением. Яр радостно захохотал. Вальдау любили грубые и нетактичные шутки. Он заботливо напоил каждого умирающего товарища и раздал по небольшой пайке, предназначенной для завтрака. Подниматься в гору на полный желудок — гиблое дело, луче уж сразу, разбежавшись прыгнуть со скалы. Развалившись на полянке они блаженно переваривали обеденный завтрак, всячески надеясь на скорый ужин и сон, но Яр был строг. Стал торопить, сетуя на то, что нужно успеть до захода солнца подняться на самый верх, иначе можно ночью, спросонья, пойти в туалет и свалиться со скалы. В темное время суток в горах было опаснее, чем в клетке с волками, здесь могло произойти абсолютно все. Рен поднялся первым и согласился с Яром, сославшись на то, что в горах солнце садится раньше, чем должно и всем им необходимо торопиться. Спустя считанные мгновения они снова выстроились плотной цепочкой и поднимались вверх, также медленно и мучительно, как будто и не было никакого привала. Тем временем Яр надежно захватил лидерство и уверенно шел первым, чувствуя себя, как рыба в воде, находясь в приятном волнении, предвкушая встречу с родичами.

Они поднялись на самый вверх как раз в тот момент, когда солнечный диск уже начал задевать верхушки гор. Картина открывалась невообразимая. Огромная горная цепь с заснеженными вершинами освещалась уставшим солнечным светом, едва касающимся темно-зеленого, горного океана долинных лесов.

— Нам налево, снова небольшой подъем к следующей вершине, — Яр вырвал своих товарищей из блаженного забвения и вернул к суровой реальности. Их лица вновь померкли.

— Не переживайте, осталось немного, ноги сами меня несут, да и посмотрите под них, здесь брусчатка, — Яр демонстративно притопнул ногой по твердой поверхности.

Никто не проронил и слова, цепочка вновь образовалась и угрюмо последовала за Яром. Дорога шла в гору, именно в нее, понемногу стала петлять и наконец, окончательно поглотила путников.

— Взять их! — откуда ни возьмись раздалась команда и на путников упала сеть.

Яр оглянулся, сзади лежали четверо его друзей, вяло барахтающихся в сетях, путь к отступлению перекрывало два вальдау с огромными секирами, а сверху стояли пращники.

— Яр ты вернулся! Слава Богам! Мы уже не надеялись! — огромный бородач спешил к Яру, широко раскидывая руки для объятий. Через мгновение Яр оказался в них.

— Дружище, я так рад! Так рад снова видеть тебя живым! Как ты уцелел? — ослабив схватку спросил его бородач.

— Я не знаю… Я оказался на Глокте. Там была арена, я бежал с нее… на корабле, а потом он утонул, я чудом остался жив…

— Ладно, ладно, — захохотал бородач, потом все расскажешь, пойдем, тебе нужно отдохнуть.

— Подожди, — Яр высвободился из объятий бородача, — а что будет с ними?

— С кем? С этими людишками? Убить их!

— Стой! — Яр отступил к сети, закрывая грудью пленников.

— Ты что белены объелся?! А? Ты что делаешь?! Ты забыл что произошло, сколько наших жен и детей погибло из-за таких как они? А?!

— Я знаю, но… Послушай, они мне нужны. Поверь мне.

— Ааа, понял. Ха! Шпионов взял! Языков! Ладно! Связать их и в темницу, живо! — Яр поблагодарил кивком, оглянулся и увидел испепеляющий взгляд Рези.

— Нет! Ты не понял. Если бы не они, я бы сейчас не стоял перед тобой, а кормил опарышей.

— Пойдем Яр, — сухо ответил бородач, было видно, что ему неприятно быть в долгу перед этими… людишками, но проигнорировать слова Яра он не мог, — они разберутся, они профессионалы.

Вальдау обступили пленников и вырубили их самым деликатным способом — древком по затылку. Взяли пленников под руки и под ноги и последовали за военачальником, который по-дружески обнимал Яра за плечи и о чем-то воодушевленно рассказывал. Яр отвечал изредка и мало, однако этого хватало, чтобы приводить военачальника в поросячий восторг.

Пленников несли достаточно долго, они уже начинали потихонечку приходить в себя и молча, внимательно осматривать все вокруг. Правда экскурсия быстро закончилась пыльным и грязным полом тюремной камеры. Скрипнула решетка, щелкнул замок, раздались уходящие шаги стражников.

— Как он мог? Дезертир! Я так и знала, что здесь что-то не так! Шел такой веселый, вприпрыжку! — Рези в очередной раз поднимала истерику.

— Успокойся, Рези, — Шарли вызывала к её рассудку, — он нас спас.

— Шарли права, — согласился Костик, — если бы не Яр, закидали бы нас пращники камнями, а потом бы сбросили вниз со скалы.

— Ох! Нашелся герой! Сам-то не бойсь будет спать на мягкой перине! А нам лежи тут на голых камнях! — не успокаивалась Рези.

Костик и Шарли что-то пытались объяснить рези, но Рен не слышал. Он был сконцентрирован на своих мыслях.

«Ну же, сейчас или никогда!»

Он поднялся на ноги, сделал широкий шаг в сторону Рези, повернул, прижал ее к себе, обнимая за талию и поцеловал. Костик с Шарли переглянулись, они были удивлены происходящим, но не смогли сдержать улыбки. Рези оттолкнула Рена и отвесила ему смачную оплеуху.

— Что ты делаешь? Как ты смеешь?! Кабель! — Рен присел на каменный выступ и переглянулся с Костиком и Шарли, они улыбались.

— Чего вы ржёте? — обиженно сказала Рези и села на камень в противоположном углу сырой кельи, поигрывая и покусывая влажные от поцелуя губы.

Рен был доволен, он — победитель, и волки сыты и овцы целы. Когда, если не сейчас нужно было узнать все наверняка? Ведь другого шанса уже может и не представиться. Он убедился, что у него есть шанс, за который нужно цепляться, если, конечно, они останутся в живых.

Яр действительно спал на перине, его очень тепло приняли, чем и растрогали. Он впервые за долгое время чувствовал себя нужным. Чувствовал себя дома, на своём месте, блаженно засыпая…

Глава 26
Похищение Яра

— Яромир Всеволодович Гашек, решением суда, согласно нижеуказанным статьям УК РФ, вам выносится оправдательный приговор в связи с отсутствием достаточного количества улик. Стороны могут обжаловать решение суда в течение десяти суток с момента его оглашения. Суд окончен, — судья стукнул молотком по таблетке, что означало окончание заседания.

Несмотря на то, что в России не было принято заканчивать судейские процессы ударом молотка, Калининград и вся область, которая издревле переходила от одного государства к другому и строилась все-таки немцами, взяла на вооружение этот европейский обряд. Уже долгое время Калининградская область превратилась в нейтральную территорию между Германией и Россией. Калининградская область с одной стороны была похожа на сектор Газа, спорная область между Израилем и Палестиной, а с другой стороны на самостоятельное государство, по крайней мере местные органы власти и жители к этому стремились, но пока их независимость признавало слишком мало государств.

Все это сейчас мало волновало и интересовало Яра, он был зол, прокручивал в голове последние месяца своей жизни и пытался вспомнить того, кто мог его подставить, кому он насолил, а если это было намного раньше… Яр был социопатом, посему круг его общения ничтожно мал и он, считая себя маленьким человеком, никогда не лез на рожон и не вмешивался ни в какие конфликты. Однако, кому-то он все-таки насолил. Этот кто-то совершил ложный донос и подбросил улики.

Недавно произошла катастрофа — на железной дороге сошел поезд. Злоумышленник решил воспользоваться удачным моментом и подставить Яра, ведь он работал механиком и должен был проводить техническое обслуживание состава. В отделение полиции, после того как трагедия случилась и замелькали ролики и бесконечные репортажи, один неизвестный, лицо его на камерах было не разглядеть, подбросил пакет с документами, которые доказывали вину Яра. На пакете не было никаких опознавательных символов, а только надпись: «Зубная фея». В пакете были различные фотографии, бумаги, носитель с записью, где Яр сознается в содеянном и прочие улики, которые могли бы быть использованы в суде.

Кому он мог мешать? Тихий, незаметный, словно мышь и слепой, будто крот, до чужих проблем и переживаний. Он едва не сел за решетку, а если бы сел? Тогда бы его серая жизнь потеряла и этот оттенок, превратившись в ничто.

Кто-то может вспомнить, что в молодости он удачно купил участок земли в центре города, при том не совсем легально, но едва ли кого-то до сих пор интересуют события двадцатилетней давности, когда он еще был молод. На этом квадратном участке земли в центре города, общей площадью сто квадратных метров, он построил бревенчатый дом с печкой, водопроводом, провел газ, электричество, в общем создал себе все условия для отличной жизни. Дом его был безумно красив, несмотря на то, что он был простым механиком и, казалось бы, что он не предрасположен к творчеству и к какому-либо креативному мышлению.

Яр с ранних лет, когда ещё осознание мира ребенком меняется с родительского на его собственное, считал себя атеистом, вопреки всему городу и области, которая взяла путь на запад и стала католической. Хотя нет, не правильно так говорить, он не был атеистом, он всегда верил в себя, в какие-то нематериальные сущности, но просто не знал, как они называются, а поскольку можно было быть либо атеистом, либо католиком разных конфессий, ни одну из которых он не воспринимал, Яр заявил, что он атеист. Вернемся лучше к дому, он куда интереснее неопределенных религиозных взглядов Яра. Сказать, что его жилище выделялось на общем фоне готических зданий центра города — не сказать ничего. Весь свой отпуск он проводил здесь, поэтому времени у него было предостаточно. Дом был весь резной: стены, ставни, перила, ступеньки. На стенах был орнамент, на котором изображен человек, путешественник и странник, который пытается схватить жар-птицу, вокруг пламя, искры, горит трава-ковыль, на небе звезды, много звезд, одна из которых падает. Так вот смотришь на эту картину, видишь падающую звезду и у тебя не появляется любого другого желания, кроме как пожелать, чтобы этот смельчак таки добыл свою добычу и дотянулся рукой хотя бы до перышка жар-птицы, ведь это вечный свет, свет, которого многим сейчас так не хватает. Крыльцо не было столь изящным и будоражащим воображение, но выглядело угрожающе, как и подобает любому оборонительному сооружению. Толстая, тяжелая дверь из красного дуба на огромных петлях. Лицевая сторона двери была сделана под рубашку карточной колоды, само собой все линии и тени объёмны и от этого дверь становилась еще больше и казалась еще более неприступной. Над дверью висела огромная, резная голова волка с открытой пастью. Одна скважина для ключа и множество механизмов, щеколд и засовов внутри двери, которые открывались и закрывались одним поворотом ключа.

Яр по пути домой зашел в магазин, где на кассе его обсчитали, а когда он это заметил, его попросили удалиться, после отказа удалили с помощью специально обученных людей. Злой и обиженный на весь этот прогнивший мир он шел и пил сок, а мысленно слал проклятья каждой продажной инстанции, всем тем людям, которые не хотят, а вернее уже не могут, жить по совести и лишь раннее, жаркое, летнее солнце дарило надежду на перемены. Он подошел к своему дому, как и всегда его ящик и лужайка были заброшены предложениями о покупке дома.

— Горите синим пламенем, треклятые торгаши, — с ненавистью в голосе сказал он и стал собирать бумажки. — Хотя будет и с вас прок, спасибо за бумагу, буду печку ей топить.

С охапкой бумаг он поднялся на крыльцо, дверь заскрежетала, шестеренки завертелись, засовы отворились, он вошел домой и выдохнул, руки его разжались и все бумаги выпали.

— Мой дом — моя крепость! — произнес он и закрыл дверь.

Довольный тем, что он снова в своей прекрасной обители и все невзгоды остались вне ее, он расслабился и с улыбкой побрел в зал, чтобы отнести бумагу к печке. Он зашел в зал и увидел двух мужчин в черном похоронном костюме, хотел было бежать, развернулся и тут же врезался еще в одного. Численный перевес с атакующей стороны. На его лице не было страха, лишь боль и разочарование, что теперь его святая обитель нынче опорочена и больше не осталось для него святых мест на этой бренной земле. Его скрутили, одели мешок на голову связали руки, вкололи усыпительное. Он ни проронил ни слова, не сопротивлялся ни на миг.

— Это точно он? — спросил один похититель другого.

— Точно.

— Странно, даже не сопротивлялся, как будто знал, что мы за ним придем.

— Не бери в голову это точно он — Яр Белорукий, сын Бахадира, грузи его и поехали.

Глава 27
Подгорный город вальдау

Рези оказалась права, пока они морозили зад на голых камнях, Яр нежился в белых простынях на мягкой перине. Его поселили в самую верхнюю комнату центральной башни, хотя под землей верхние и нижние этажи весьма относительны. Если считать от центра земли, то да, на самом верхнем этаже, если же считать от уровня земной поверхности, то в точности до наоборот. Яр пока еще не понял или не вспомнил чем обязан такому теплому приему от главного военачальника самого крупного повстанческого центра. Однако он узнал имя военачальника, что в значительной степени облегчало общение с ним и сняло некоторые подозрения, ведь было бы крайне подозрительно, что столь высокий гость не знает даже имени своего боевого товарища. Военачальника звали Феанор. Добрейшей души вальдау, не понятно, как он в принципе мог стать солдатом и тем более военачальником. Большой, постоянно улыбающийся сквозь густую бороду и усы, вечно подшучивающий над стражниками, казалось, что в лучшем случае он может возглавить отряд кондитеров, нежели грозную армию вальдау. Однако действительность была иной. Среди солдатни ходило бесчисленное количество баек и историй, некоторые приукрашены, некоторые и вовсе выдуманы, но всех их объединяло одно. В пылу битвы Феанор часто терял голову и под крик, разрывающий облака, он сбрасывал свои доспехи, оставляя только наручи. Воплощение настоящего ангела смерти, истинный берсеркер из древних легенд. Сейчас же он больше походил на захмелевшего корчмаря. Сразу после входа под гору они разделились со стражниками, несшими пленников в темницу. Феанор же повел своего товарища проводить экскурсию по подземному городу, что было очень кстати, Яр ничего не знал об этом месте, как бы ни пытался показать обратное. Они долго шли по узкому тоннелю, да, в случае осады, эту крепость взять будет невозможно, в узком проходе каждый защитник крепости будет приравниваться к сотне нападающих. За время пути им трижды отворялись разные крепостные ворота: из камня, из металла и внутренние из дерева с дублирующей решеткой. Яр надеялся, что за деревянными воротами уж точно откроется нечто такое, от чего челюсть упадет на пол, но всем его ожиданиям не было суждено сбыться. За последними воротами была лишь только очередная развилка. Как сказал Феанор, три из четырех ходов вели прямиком в казармы и в случае внезапного нападения, вероятность которого ничтожно мала, неприятели точно наткнутся на казарму вооруженных до зубов горняков. Феанор повел Яра во второй с права ход, оттуда приятно тянуло сыростью в вперемешку с грибным супом. Как и следовало ожидать, ход был длинный с множеством отворотов, но Феанор не счел нужным о них рассказывать. Это значило, что-либо там ничего нет, либо там есть слишком много, о чем говорить не следует. Так или иначе, они продолжались двигаться вперед и вскоре погибшие ожидания Яра вновь воскресли и оправдали себя. Да, это было воистину монументально и богато. Огромный грот — сюда бы с легкостью могло поместиться несколько Варл вместе с предместьем. Стены грота были сплошь в янтаре, падающий на них свет причудливо отражался по всему своду, преломляясь и искажаясь, создавая впечатление медного улья. Вдоль стен тянулись широкие спиральные тропы, уходящие в темные тоннели горы. В центре грота был высечен из камня настоящий дворец, но в отличии от стен он отдавал холодным серебряным светом. Феанор сказал, что дворец построен в месторождении высокосортного серебра. После всех событий таким образом было решено поднять моральный дух жителей. Власть имущие вальдау думали, что, построив город в месторождении дорогого металла, они смогут показать народу, что они, народ, не сломлен и даже в самые темные времена они способны творить настоящие произведения искусства. У дворца было множество высоких башен, которые соединялись с второстепенными, верхними тоннелями висячими мостами, если посмотреть вверх, то можно было представить, что мы в логове огромного паука. В этих башнях были установлены лебедки, которые поднимали и опускали грузы и горняков на разные по высоте уровни грота. Система механизмов была устроена так, что даже маленький ребенок, крутя ручку лебедки, с легкостью мог поднять с десяток солдат на самый верхний уровень. Главное тело дворца было выполнено в форме усеченного конуса, на вершине которого была обустроена сторожка для контроля за всеми ходами. Нельзя было точно сказать сколько этажей в этом здании, окна были повсюду и на разных уровнях, объединяло их только то, что все они были обрамлены серебряными самородками. Из дворца, через подвалы уходило еще несколько эвакуационных тоннелей, куда они вели — неизвестно, но судя по названию, вели они в безопасное место. По одному щелчку пальцев Феанора, главные ворота дворца отворились. Да, внутри дворец выглядел еще более величественно, чем снаружи. Бесчисленное множество утонченных элементов декора, казалось бы, откуда у грубых и неуклюжих вальдау может быть такой изысканный вкус и ремесленники такого высокого ювелирного мастерства. Для Яра стало откровением, что это был не дворец в традиционном понимании этого слова. Во дворце, как правило, живет королевская семья, слуги и приближенные. Здесь же жили все вальдау, которые находились под горой. Это большой муравейник в горе, обжитой, теплый и уютный. После увиденного можно было смело предположить, что план власть имущих вальдау о поднятии духа жителей удался. Даже нищий пьянчуга в пятом поколении поверил бы, что он королевских кровей, если бы жил в этом, без преувеличения, храме.

— Нам прямо по коридору, мимо всех жилых хат и наверх по винтовой лестнице, — направил Яра Феанор.

Боже, одна эта винтовая сияющая лестница стоила всех богатств Варлы. Насколько же люди глупы. Людская ненависть изгнала настоящих творцов с их родной земли. Люди не понимают, что они отнюдь не стали хозяевами ни своей жизни, ни тем более страны, а потеряли намного больше, чем приобрели. Люди считают себя венцом творения в то время, как на самом деле являются настоящими паразитами, которые живут на результате чужого труда. Алчность, зависть, жадность, лень и презрение — главенствующие качества людей. Почему они такие? Что им не хватает зачем они разрушают и развращают этот мир? Неужели они не догадываются, что вальдау не отступят? За четверть века они отстроили надежнейшее укрытие, находящееся достаточно близко к людским поселениям и городам. Люди неизбежно проиграют. Люди находятся в упадке. Все их доблестные воины только и делают, что устраивают облавы, нападая на мирных жителей и ведя на эшафот женщин и детей. Хочется верить, что упадок не распространился дальше Моссадора, что это все внутренние дела и проблемы, а люди других стран еще способны бескорыстно любить, делать добрые и великие дела.

Феанор открыл двери в покои Яра на ближайшие дни. Комната была не в сравнение скромной к дворцу или той же лестнице. С простой мебелью и декором, но просторная. Необходимый минимум для жизни и никакой роскоши.

— Сегодня отдыхай, а завтра я отведу тебя в твою кузницу, наверняка руки так и чешутся раздуть кузнечные меха, а?

— Еще спрашиваешь, ха! Конечно! Жду не дождусь завтрашнего дня, — солгал Яр, выглядело это неправдоподобно, но Феанор был так рад встречи, что поверил этой неумелой лжи.

«Кузнеца? Меха?», — повторил про себя Яр, — «Я очевидно многого не знаю, или не помню, надеюсь, это помнят мои руки».

Яр быстро уснул впервые за долгое время, не чувствуя на себе вины и совсем позабыв о друзьях. Дворец вальдау его зачаровал и успокоил. Наверно, это и к лучшему. Может быть. Скоро узнаем.

Глава 28
Мастер Бахадир

Стук в дверь. Яр с испуга подскочил на кровати, схватившись за лежащую на тумбочке ложку, словно она была мечом.

— Яр, ты проснулся? — раздалось за дверью.

Яр успокоился, положил ложку на место, быстро надел рубаху, штаны и побежал открывать дверь. Ничего удивительного. За дверью стоял Феанор, как всегда довольный и улыбающийся.

— Вижу, что только проснулся, ладно, зайду чуть позже, одевайся, умывайся, сегодня будет насыщенный день.

Яр покорно кивнул, закрыл дверью, направился к умывальнику, промыл глаза, надел недостающую одежду и выглянул в окно дворца. Затем поймал себя на странной мысли.

«Странно, зачем подземному дворцу нужны окна, куда смотреть то? В гору?»

Действительно. Однажды проснувшись в подземном городе и выглянув в окно, волей не волей, ты ожидаешь ощутить на своей коже теплые солнечные лучи восходящего солнца, или хотя бы прохладу и сырость после предрассветного тумана. Здесь же было что-то свое, третье, что-то, что нельзя было сравнить ни с чем обыденным, оттуда, с поверхности. Прохлада — да, сырость — тоже, но все это было другое… Грот освещался великолепно, приятно играя переливами медового света, отражающегося в огромных кристаллах янтаря, но он никогда не заменит чистого неба над головой и горных пейзажей заходящего солнца. Вальдау это помнили и спешили вернуться туда, откуда их прогнали. Они были едины в своем порыве, а зная, что творится в городах, какое там беззаконие, сколько там угнетенных, какая пропасть между бедными и богатыми, можно было с уверенностью сказать, что вальдау своего добьются.

В дверь снова постучали. Яр зашнуровал второй башмак, засунул за пазуху летопись и направился к дверям. Он дал себе слово, что ни сведет с этой книги глаза, даже если ему их выколют, и теперь держал это слово. Перед самим собой.

— Оделся, превосходно, пойдем покажу тебе, где можно отведать настоящей мужской еды!

Яр вновь молча кивнул и направился вслед за Феанором. Он не мог однозначно описать своего состояния. То ли он еще не проснулся, то ли за эту ночь что-то изменилось. В его душе царил покой похлеще того штиля, в который они попали по пути с Глокты. Феанор, как всегда громко, что-то говорил, размахивал руками, видимо, вспоминал какое-то сражение, перескакивая с поля брани и топоров на дубовый стол с выпивкой. Когда он обращался к Яру, тот покорно кивал и со всем соглашался. Такой ответ вполне устраивал Феанора и они продолжали путь к настоящей мужской еде. А! А вот, кажется, уже можно было поблагодарить Феанора за компанию и ускорить шаг, пахло действительно вкусно.

— Ну, что скажешь? — Феанор гордо выкатил грудь.

— Запеченный свиненок? На завтрак?

— Вижу, что тебе понравилось, налетай.

Яр осторожно подошел, взял нож со стола, вырезал себе кусок окорока.

— Ты что? Шутишь? Он весь твой! Его нужно съесть целиком!

— Боюсь я не осилю, — задумчиво ответил Яр.

— Ха! На то и нужны друзья, чтобы выручать в беде! — Феанор придвинул стул и набросился на поросенка. Он как будто бы специально спровоцировал своего товарища на такой ответ. Видимо, местные повара и поварихи уже внесли Феанора в черный список обжор и болтунов.

Вскоре Яр, при совсем скромной поддержке Феанора покончил с поросенком. Яр был шокирован этим безграничным гастрономическим потенциалом своего провожатого. Поварихи, в отличии от Яра, никак не отреагировали на этот подвиг и лишь искоса смотрели на откинувшегося бородача и что-то бубнили себе под нос…

— Вы всегда так завтракаете? — осторожно спросил он Феанора.

— Нет, ты что, — Феанор махнул рукой, — только по праздникам, это ведь вредно.

— А. Понятно, а где скотину выращиваете?

— Охотимся или конфискуем в деревнях.

— Воруете?

— Конфискуем, а не воруем, — Феанор набрал в грудь побольше воздуха и оперся рукой на стол. — Ты думаешь, если эти мерзавцы загнали нас под землю, то правда смогут лишить нас всего, что мы любим? Ха! Шиш! — Феанор показал фигу. — Выходим и возвращаем себе то, что по праву наше.

— А потом обратно под гору… — Яр потупил взгляд.

— Ты давай оставь эти мысли. Я знаю, что тебе нужно, пойдем.

Вновь Яр покорно кивнул и направился за Феанором. Картина повторилась. Феанор шел впереди, размахивал руками и что-то говорил, а Яр был погружен в себя, но почему-то, в отличии от предыдущих дней, его ничто не тревожило — пустота. Они покинули дворец и направились к одному из тоннелей.

— Мы пришли, проходи. Это твоя кузня!

Яр не проявил никаких эмоций. Обычная кузня, все простенько: горнило есть, меха, наковальня, бочка холодной воды, инструменты, склад болванок, верстак, точильный камень. Яр обернулся к Феанору, тот поймал его взгляд.

— Понял, ухожу, как закончишь, дорогу назад ты знаешь, — Феанор быстро зашагал прочь от кузни.

«Я не то имел ввиду», — подумал про себя Яр. — «Ладно. Посмотрим».

Он прошелся по кузне. В дальнем углу стояла стойка с оружием. Разное, ни одно не похоже на другое, каждое уникально по-своему, но это были исключительно топоры и секиры — излюбленное оружие вальдау. Яр решил примерить оружие, покрутил его в руках — идеально сбалансировано. Попробовал второе, третье — превосходно. Тут он заметил гравировку. «Бахадир». Точно такая же, как и на его оружие. Выходит, что его топор родом из-под этой горы. Круг замкнулся.

«Но Феанор сказал, что это моя кузница… О боги!», — думал про себя Яр. «Нужно это выяснить наверняка, но чуть позже. Если все-таки это я, то…» — Яр подошел к мехам, стал раздувать огонь в горниле. Тлеющие угли разгорались, огненные прожилки становились все толще и вскоре превратились в маленькое закатное солнце. Такое же красное и такое же горячее. Он раскалил болванку, сделал удар молотом по заготовке, еще удар. Из-за пазухи выпала летопись, он небрежно пнул ее под верстак. Кажется, что сейчас он вот-вот нарушит свое же слово, но весь смысл его существования сейчас был в ударах молота по раскаленному металлу. Стук, звон, летят искры. Перевернуть. Стук, звон, снова искры. Охладить. Шипящая вода.

— Смотрю ты вспоминаешь. Я увидел дым из кузницы, — откуда не возьмись появился Феанор.

Яр повернулся к нему. В одной руке молот, во второй — незаконченное изделие, в глазах азарт и страсть, то, чего не было с самого начала путешествия. Прошло время страхов и волнений. Пустота, которую он нес все свое пребывание под горой заполнялась с невероятной скоростью. Словно река, прорвавшая плотину, умения и воспоминания мчались в его сознании. Волнующий миг. Бесконечно приятный.

«Я дома», — подумал про себя Яр.

— Дайка посмотрю, что у тебя получилось, — Феанор протянул руку, Яр в ответ — заготовку, — неплохо для первого раза после такого долго перерыва, тем более, что ты только начал и, наверняка, доведешь все до ума, — Яр одобрительно покачал головой. — Не хватает только твоего излюбленного клейма ну и заточки, — Феанор взглядом указал на верстак со стамесками. Яр будто зачарованный направился к верстаку, выбрал стамеску, взял киянку. Раздались мелкие, но частые постукивания. Через пару мгновений на полотне топора красовалась надпись: «Бахадир», точно такая же, как и на остальных топорах в стойке.

— Что значит это надпись? — медленно, с паузами, спросил Яр.

— Что? Ах-ха! — Феанор рассмеялся, — ну ты даешь, это же имя твоего отца! Ты столько раз говорил, что он научил тебя всему, что ты умеешь! Правда, после того, как он погиб при восстании в Крокатуне, ты просил не затрагивать эту тему, — Феанор потупил взгляд и виновато почесал лысину.

— И давно я запретил говорить на эту тему?

— Дык сразу же, после восстания и запретил. Я тогда думал, что ты молодой, забудешь и отпустишь, но ты ни в какую, очень злился, когда кто-то начинал говорить про твоего отца или вообще вспоминать о том дне… А ведь как не вспоминать-то, все вокруг только для того, чтобы этот день переиграть…

— Ясно. Так знай. Ничего не изменилось.

— Понял, — Феанор выставил вперед ладошки и демонстративно шагнул назад. — Эй, а что это за книга под столом?

Яр встрепенулся. Книга? Книга!

— Это моя книга, я ее принес с… с поверхности, она очень важная, аккуратно.

— Ага, важная, именно поэтому она у тебя лежит под верстаком.

Через мгновение Феанор потерял дал речи, челюсть его отвисла, единственное что он мог делать это двигать головой и вопросительно смотреть то на Яра, то на книгу.

— Я нашел ее в заброшенной библиотеке или лаборатории, я не знаю точно что это было. Там еще было живое, синее пламя.

Феанор так и продолжал бегать глазами от книги до Яра.

— Это же… Древняя летопись с начала времен, посмотри на язык, на таком говорили много веков назад! — наконец оттаял Феанор. — Я знаю, что нужно делать, быстрее, за мной.

Феанор рванул с места, как заправский спринтер, Яр небрежно бросил свое изделие и помчался в след. Они вбежали во дворец, к бесконечно прекрасной лестнице, вниз по ней, через огромный колонный зал, на стенах которого висели все сохранившиеся портреты владык Моссадора, страны вальдау. Покинули зал, дальше по коридору с тусклым освещением, вместо канделябров факелы держали воинственные статуи воинов-вальдау. Двустворчатые, высокие ворота. Они вбежали в зал поменьше — зал Славы. Зала переливалась мятно-зеленым светом, огромные вкрапления изумруда делали свое дело, рассеивая свет факелов. Смотрелось очень изящно и зловеще. Здесь находились все сохранившиеся реликвии народа вальдау. Статуи великих воинов, мудрых правителей, куча безделушек, трофейного оружия и самое главное — хранитель. Хранитель народной мудрости, звали его Арау. Вальдау преклонных лет, седые волосы и борода, обвисшая кожа на лице, длинные неаккуратные брови, нестриженные ногти, добрые и мудрые глаза.

— Хранитель, — пытаясь отдышаться заговорил Феанор, — летопись начала времен, вот она! Нашлась!

Арау изобразил удивление, насколько это было возможно изобразить под маскирующими эмоции морщинами. Феанор протянул летопись.

— Невозможно, — медленно говорил Арау, — мы думали, что утратили ее навсегда!

— Да! А Яр ее нашел в какой-то заброшенной башне, — Феанор выглядел пятилетним мальчиком, скачущим вокруг матери, которая не хотела давать ему конфеты, пока тот не заправит кровать и не почистит зубы.

— Расскажи мне, юноша.

— Это была не башня. Но да, это была башня, — Яр был возбужден не меньше Феанора и путался в мыслях, — Старая библиотека или лаборатория. Она была не далеко от горного тракта из Варлы. Мы вышли на стаю клыкачей, они что-то выносили оттуда, но в мешках мы обнаружили только перегной и всякую мелкую живность. Внутри были огромные стеллажи со свитками… И голубое пламя! Холодное, голубое пламя, — уточнил Яр, — мы там заночевали, но на утро произошел пожар, удалось спасти только эту книгу. И то потому, что огонек ее защищал… Знаю, звучит глупо, но это была…

— Правда, — перебил его хранитель. Я знаю. Огонек — такой же хранитель, как и я. Если бы не он. Эта библиотека не дожила бы до наших дней, — хранитель говорил необычайно быстро для своего возраста, чего нельзя было предположить по его внешнему виду. — Долгое время эти библиотеки были скрыты от людских глаз, но магия уходит и вместе с ней разрушаются защитные чары. Вы оказались в нужном месте в нужный час. Книга могла бы навсегда исчезнуть попади она в руки клыкачей. Их не интересуют мирские судьбы, они бы даже не поняли ценности своей находки… — Арау резко обернулся. В его глазах блеснул такой же синий огонек, как там в светильнике.

— Это была Магия? — осторожно спросил Яр

— Магия? Глупец! Магия уже давно ушла из нашего мира! — еще больше помолодел Арау.

— Но, мастер, я правда видел, своими глазами.

— Я знаю, — снова медленно и томно ответил Арау, повернулся спиной к гостям, величаво встал у аналоя и открыл книгу.

— Что в ней написано, мастер? — нетерпеливо спросил Яр.

— О, мой юный друг, там история мира с начала времен, множество знаний, которые мы не в силах понять и, конечно же, магия.

Глава 29
История мира

«От сотворения Мира в Звездном Храме суша была яко кольцо вокруг священного озера Баториан. И была мирно поделена между всеми народами, да так, чтобы никто в обиде не остался. Великому народу вальдау досталась гористая местность, чтобы могли они яко муравьи исследовать гору и найти сердце Суши. Людям отошли равнинные и плодородные земли, чтобы могли они сеять и собирать урожай, потому как были они пахарями искусными, но никак не воинами. Темным людям достались песчаные земли без каких бы то ни было изысков и красот, дабы те могли постичь смысл бытия, были они аскетами и мудрецами. Детям леса достались просторы Дойейтайна, многолетние деревья станут им наставниками на пути познания всего живого. Народу ветров была отведена суша с крутыми обрывистыми скалами, чтобы могли они будто птицы вить в них гнезда, всегда оставаясь во владениях своего праотца — ветра. Кочевому народу досталась ровная суша, чтобы можно было смело смотреть вдаль и не видеть никаких преград. В центре же суши, как уже говорилось, находилось священное озеро Баториан. Все народы поклялись во что бы то ни было сохранить его первозданную чистоту и святость. Вода — источник всего живого, поэтому следовало хранить ее пуще собственной жизни. Посему было определено назначить хранителей. Каждый народ направил одного, наиболее искусного и умелого. После их стали называть народом баториан. Хоть и не было такого народа, хоть и не было в их внешности ничего схожего, однако общей была цель и служение ей. Им открылись все тайны мира, но были они лишены дара речи, дабы не повадно было заблудшим душам пытать и преследовать хранителей, надеясь заполучить великие знания. Во все времена люди жаждали знаний, ведь знания — это власть.

Покуда шесть народов благочестиво хранят свою клятву, будет пребывать мир во всем мире, не будет вражды и войн, будет счастье и достаток. Однако природа разумной жизни такова, что хочется всегда заглянуть за горизонт или взлететь как можно выше, и не важно сколько это будет стоить и что можно лишиться самого главного и святого — жизни. Рано или поздно это должно было случиться и это случилось. Много раз. Но первым и, пожалуй, главным, камушком, повлекшим за собой смертоносную лавину, стал один отшельник из Таллесая. Летопись умалчивает его происхождение, однако легенды гласят, что был он не от мира сего. Выделялся он даже среди своих собратьев. Алчный и жадный, отнюдь не любознательный, он хотел стать властелином этого мира. Амбиции и личная выгода руководили им. Говорят, он достиг такой силы, что смог частично познать тайные знания баториан самостоятельно, не общаясь ни с кем из них. Но и этого ему стало мало, и отправился он к колыбели жизни — озеру Баториан. Он не знал, что будет делать с этими знаниями, если сможет их заполучить, ему просто хотелось ими обладать. Он смог добраться до озера и заполучить доверие баториан, ведь он обладал во истину уникальными знаниям для представителя шести народов-хранителей. Баториане сочли его появление знамением и на совете старейшин решили его обучать. Старейшины были очарованы таким рвением и способностями юного таллесайца и не смогли разглядеть в нем, скрывающуюся за маской дружелюбия, жадность и алчность. Баториане обучили его контакту разумов для общения мыслью, а не словом. Затем отшельник постиг и многие другие тайны, но все они были пеплом по сравнению с магией. Он был первым из народов-хранителей, кто стал постигать магию. Вскоре он овладел ей без остатка и собирался покинуть озеро, но баториане указали на его место — здесь, среди них. Тогда и случилась первая Великая вражда в этом мире. Баториане пытались его остановить, но темные сущности, ширящиеся в тенях, почуяли своего господина и придали отшельнику сил. С каждым нанесенным магическим ударом он становился только сильнее. Баториане были вынуждены отступить в священный храм, защиту которого не смог пробить даже ведомый ненавистью отшельник. Ему пришлось на время отказаться от своих затей. Уходя, он наносил огромные разрушения, оставляя за собой выжженную землю.

Отшельнику хотелось быстрее продать свои знания. Он побывал в каждой из шести стран под видом бродячего фокусника, обучая мелких преступников премудростям незаметной кражи или бесконтактного убийства. Так священная магия стала распространяться по миру, становясь причиной бесконечного числа бедствий. Как обычные люди могли ее постичь? Очень просто. Магия — есть жизнь и она течет в любом живущем на этом свете. Однажды отшельник пришел к королю людей и предложил свои услуги. Он предлагал королю стать властелином мира, захватить ближайшие государства, говорил, что пора прекратить быть крестьянами, люди ничуть не хуже, чем вальдау, так почему одни копаются в земле, а другие живут в золотых замках? И король дрогнул, он согласился на предложение отшельника. Он согласился нарушить клятву и отступить от своего предназначения. Вскоре армия крестьян, ведомая сумасшедшим отшельником, лица которого никто никогда не видел из-за капюшона фокусника, покорила близлежающий Намаз и направилась прямиком на Моссадор. Отшельник говорил, что Моссадор станет венцом королевства людей, а сам король впишет свое имя в летопись золотыми буквами. Однако король встретил ожесточенное сопротивление со стороны вальдау на северной границе Моссадора. Количество не могло взять верх над качеством, ровно, как и качество над количеством.

Баториане чувствовали всю боль и смерть, кружившую над полем битвы. Старейшины решили вмешаться, дабы прекратить страдания ни в чем невинных людей и вальдау. Старейшины подоспели как раз вовремя. Вальдау начинали отступать, не хватало сил. Разразилось страшнейшее магическое сражение, земля горела и стонала от ударов молний и огненных шаров, все живое вокруг погибало, люди и вальдау отступили по разные стороны от места битвы. Отшельник изо всех сил пытался сдержать атаки старейшин, но измотанный долгим сражением он ничего не смог противопоставить и погиб в ходе битвы. Так гласит легенда. Некогда цветущая и дышащая земля превратилась в выжженную пустыню. Эта земля стала проклятой и никому больше не принадлежала. В народе эти земли прозвали Могилными.

Старейшины баториан решили открыть азы магии для народов-хранителей. Все тайное, рано или поздно становится явным. Они бы не смогли предотвратить катастрофу дважды, если бы такое повторилось вновь. Народы-хранители должны уметь постоять за себя. Это была огромная ошибка. Страны ополчились друг на друга, все хотели доказать друг другу, что их знания глубже, а искусство изящнее. В каждой стране создавались Школы Магических Искусств, проповедующие единственно верное учение — свое. Народы забыли, что лишь вместе они сильны и непобедимы. Как огонь испарял воду, а вода тушила огонь, так и народы-хранители день за днем чередовали свои победы и поражения. Военных столкновений становилось все больше и больше, баториане потеряли контроль над миром. Суша стала расходиться и подобно воздуху, который выходит из щек, стали разлетаться по миру и знания. Теперь она напоминала больше подкову, а не кольцо, правда такая подкова удачу в дом не принесет. Баториане перестали что-то значить для этого мира. Магия стала обыденной, как скотина в стойле. Гармония и равновесие были нарушены. Народы все чаще враждовали, становилось еще больше войн, военных союзов и экономических блокад. В мир, подобно проволочнику в картошку, проникала ложь, обман и коварство. Однако случались и недолгие перемирия, но лучше от этого не становилось. На одном из таких перемирий пять королей при поддержке своих придворных магов решили наложить проклятие на земли Таллесая и до неузнаваемости изменить самих жителей. У них это получилось. Отныне таллесайцев стали называть пустынниками. Из обычных людей они превратились в сухих гигантов в полтора человеческих роста, без каких-либо волос, с маленькими черными глазами и змеиным раздвоенным языком. После этого, магов, наложивших проклятие, казнили, а государи больше никогда не создавали военных союзов».

Баториане, обреченные на вечную жизнь, и изрядно уставшие от нее ушли на север. В дикие Северные земли, которые и стали им гробницей…

Страница обрывается.

Глава 30
Архимагистр. Корвида

Огненный шар спустился с небес, приковывая к себе любопытные взгляды толпы. Шар опустился в аккурат на постамент необычайно красивого фонтана из белокаменных лебедей. Пламя погасло, шар испарился, на постаменте остался человек в серой рясе, а в руке у него был посох с шарообразным наконечником. Удивительно, но увидев лицо наездника огненного шара, толпа потеряла интерес и пошла дальше по своим делам, кто куда.

На площади у фонтана остался один человек, тоже в рясе.

— Вы припозднились, архимагистр.

Человек на фонтане выпрямился в полный рост, осмотрел собеседника и не признал его.

«Как я здесь оказался?» — задавался вопросом человек на фонтане. «Помню корабль, нас было шестеро, капитан отвел нас в трюм, а потом… Потом червь! Точно, червь! Но как я выжил? Выжили ли остальные? Выжил ли кто-нибудь?»

— Вы в порядке, архимагистр? — вновь обратился человек с площади.

«Возьми себя в руки, хоть раз в жизни…» — крутилось в голове у пришельца.

— Да, — спокойно ответил человек с фонтана.

— Тогда, проследуем в храм, архимагистр, все ждут только вас.

Человек на фонтане кивнул в знак того, что понял и проследует в храм. Оставалось только спуститься с фонтана, он был отнюдь не маленьким. Архимагистр боязливо попытался дотянуться ногой до спины лебедя, но стал терять равновесие и со всех сил вцепился в постамент.

— Архимастер, что вы делаете, — с изумлением наблюдал за происходящим человек с площади, — неужели вы забыли, что «аэн ситкхе» сможет переместить вас в любое место, которое вы видите.

— Аэн ситкхе? — повторил архимагистр и в тот же миг оказался на площади, рядом с послушником, да, теперь архимагистр уже мог хорошенько разглядеть своего собеседника. Приятный молодой человек, постриженный на лысо, на голове были какие-то татуировки, а на поясе висела книга со странным не читаемым названием.

— Должен сказать, вы, архимагистр, пребываете в отличном настроении, — послушник счел, что архимагистр развлекается. — Пройдемте в храм, Совет уже начался.

Архимагистр вновь кивнул. Солнце садилось и слепило левый глаз своими песочными лучами. Дорога к храму пролегала через весь город. Фонтан, на котором послушник встретил архимагистра находился на верхней набережной, а храм был в северных холмах. Везде в городе были мощеные дорожки из природного камня, вдоль улиц — маленькие, аккуратненькие домики с деревянными табличками. По пути встретились: кузнец, швея, продуктовая лавка, книги и свитки. Все дома были одноэтажные и в точности повторяли все изгибы холмистой местности Корвиды. Холмы сменялись плоскогорьем, на одной из таких плоских гор возвышался храм, к которому вела длинная лестница. Трудно сказать сколько в ней было ступенек, но идти и считать крайне не хотелось, скорее эти ступеньки служили пугалом для лентяев и прочих неблагочестивых людей. Создавали иллюзию доступности и гласности, хотя на самом деле простой люд понятия не имел что происходит за стенами храма. И если быть до конца откровенными, его это не интересовало. В строго назначенное время маги спускались в город и забирали в храм детей. Говорили, что у этих детей большой магический потенциал, что они были рождены, чтобы служить великой цели. Родители слушали это разинув рты и желая более великого будущего для своего чада, чем торговля рыбьими хвостами, скрепя сердце отпускали с монахами. Впрочем, выбора у них не было. За монахами было закреплено такое право, соответствующим указом государя. Больше монахи и послушники город не беспокоили, но одним лишь своим присутствием создавали иллюзию защищенности жителей. Народ был спокоен и был готов платить судьбами своих детей ради общего блага.

— Аэн ситкхе, — сказал архимагистр и мгновенно оказался на самом верху, у ворот храма, на лице появилась улыбка.

Вскоре за спиной появился послушник, спотыкаясь выпрыгнувший из заклинания. Архимагистр заметил это.

— Я научусь, — заскулил послушник. Архимагистр кивнул, отвернулся и толкнул створки ворот посохом. Должно сказать, что Ребой удачно вживался в роль архимагистра и это нравилось ему все больше и больше, к нему приходила уверенность, отнюдь не свойственная ему, и приходила в таких количествах, что хватило бы и на дюжину людей.

Резные двери храма с голубыми переливающимися узорами скрывали за собой отнюдь не очередное чудо света, а напротив — аскетичное и скромное убранство. Сначала открылась главная зала с колоннами, как и полагается. Справа и слева от нее, на второй этаж вели две винтовые лестницы с бархатными ковровыми дорожками, следуя за которыми можно было оказаться на балконе второго этажа, откуда, пройдя через точно такие же ворота, как на главном ходе, можно было попасть в маленькую залу, где и заседал совет.

Ребой повторил процедуру, толкнув посохом створки ворот, те поддались. Совет уже собрался за длинным столом, однако во главе стола стоял только пустой тронный стул. При виде архимагистра совет поднялся и отдал дань уважения великому архимастеру, склонив голову к груди. Все присутствующие в зале были в рясах одного цвета, но разных оттенков. Для людей со стороны рясы казались одинаковыми, но для знающих людей они служили главным опознавательным признаком. Обыватель никогда не узнает кто перед ним стоит послушник или магистр, это и к лучшему, никогда не знаешь, что может произойти. Также у всех в зале были посохи, однако наконечники посохов были тоже разными. Отличия были минимальны, но, опять же, знающий человек поймет что к чему в два счета. Считалось, что сфера на посохе начинающего мага рубцеватая, в силу его несовершенных знаний, а с постижением каждой новой ступени — сфера совершенствуется вместе со своим хозяином, становится более гладкая и пропорциональная. Так, например, у архимагистра сфера идеально гладкая и ровная, а у мага, закончившего Академию искусств, больше похоже на сморщенное яблоко. Меньше знаешь — крепче спишь, именно этим принципом руководствовался совет при решении каких бы то ни было вопросов, касаемо обычных людей.

Архимагистр прошел к своему месту. Совет начался. Послушник закрыл дверь. С той стороны. Для него совет был закрыт. Он мог ознакомиться только с решениями, принятыми там, впрочем, как и все другие.

— Предлагаю начать с простых вопросов, — предложил мужчина, сидевший по правую руку от Ребого, судя по посоху, он достиг ступени магистра. — На повестке крестьянский вопрос. Долгая засуха и вымывание из почвы сулит нам скудный урожай и голодную зиму, а зимы у нас сами знаете какие…

— Суровые, — поддержал его мастер магии со сферой на посохе в виде свежесобранного яблока.

— Тогда, думаю, решено. Нужно вмешаться в ситуацию и устроить грибной дождь, — магистр посмотрел на Ребого, ожидая увидеть одобрение его идеи. Архимагистр задумчиво кивнул.

— Следующий вопрос касаемо Школы и Академии Магических Искусств, — продолжил заседание совета другой магистр. — Мне стало известно, что некоторые из наших учеников, которые представлены к испытанию на получение звания адепта магии, используют запрещенную магию песков.

— Их необходимо наказать! — стукнул по столу третий магистр магии.

— Или, — вмешался архимагистр, — проучить.

— Что вы имеете ввиду?

— У нас есть палантир.

«Откуда я знаю, как это называется», — подумал про себя Ребой.

— Мы можем проследить за хулиганами и устроить небольшое красочное представление, чтобы припугнуть.

— Очень странное предложение, — покачал головой мастер магии, — нам не по пятнадцать лет. Они пользуются и изучают низшую, примитивную магию, вместо того, чтобы усердно учиться и достигать больших успехов!

— А я поддерживаю, — сказал магистр, — ход хорош неожиданностью. Да и нам бы следовало хоть немного размять косточки, а то только и делаем, что заседаем в этой зале.

Архимагистр кивнул.

— Следующий вопрос?

— Остался последний вопрос, — до селя молчавший магистр взял тяжелую паузу, — в лаборатории по наблюдениям за движениями магических сгустков, обнаружили нечто неприятное, — он вновь взял паузу, все участники совета терпеливо ждали. — У древней крепости вальдау, где много лет назад произошли известные нам с вами события, собирается энергия, темная энергия.

— Сэт Хем снова оживает? — взволнованно спросил один из мастеров магии.

— Да и это отнюдь не источник новой силы, а скорее наоборот — что-то старое и зловещее. Проклятые места притягивают темную магию, возможности которой нам неизвестны. Мы не знаем, что будет дальше, мы можем только наблюдать, — магистр вновь взял паузу, все ждали продолжения, но больше магистр не заговорил.

— Там творились ужасные события, — смотря в стол заговорил другой мастер магии. — Столько смертей, воздух там застоялся, земля пропиталась кровью, а дикие стоны раздаются и по сей день, эхом расходясь по горным долинам. Все это может быть бессмысленной погоней и паранойей.

— Нужно продолжать наблюдения, — вновь вмешался архимагистр, — мы ничего не можем с этим сделать сейчас, но предупрежден — значит вооружен. Даже как-то прокомментировать это явление нам сейчас тяжело. Но я уверен, что все обойдется. У нас остались еще вопросы? — ответа не последовало. — Что ж, за сим объявляю об окончании заседания совета, всем спасибо. — Ребой взял посох и вышел из залы на балкон второго этажа, там его ждал послушник.

— А ты чего здесь стоишь? — спросил архимагистр.

— Вы не дали мне задания, архимагистр, ведь я ваш ученик, вы сами меня выбрали.

— Верно, — кивнул архимагистр. «У меня есть собственный ученик? Это может быть интересно». — Пойдем, покажи мне мои покои, я очень устал и хочу хорошенько выспаться, чего и тебе советую. Завтра будет насыщенный день, — послушник кивнул и повел за собой архимагистра.

В зале осталось два магистра магии: директор Академии Магических Искусств и глава наблюдательного центра.

— Тебе не кажется, что архимагистр вернулся из своего путешествия весь чудной?

— Согласен, что-то в нем точно изменилось, перемены ли это к лучшему? — этот вопрос так и остался висеть в воздухе, магистры покинули залу совета, запечатав вход магической печатью.

Глава 31
Похищение Беримира

Его родители приехали покорять Восток почти полторы сотни лет назад, будучи заядлыми авантюристами, они забрались как можно выше, как можно севернее по карте страны. Своими руками они поднимали Анадырь, тогда еще Новомариинск. После поехали осваивать и обживать противоположный берег Анадырского лимана, где обустроили первую угольную шахту и стали налаживать его добычу. Поселок назывался Угольные копи. Там они и обосновались, пережили войну, рассвет и закат советской власти. Оставили потомство, которое в свою очередь пережило рассвет и закат российской власти и так далее. И вот, в родовом гнезде, старом, много раз реставрируемом, доме, который стоял на высоких сваях, жил наследник этого угасающего рода. С юношества, лет с шестнадцати, он жил один, сам себя кормил, вел хозяйство. Люди из Угольных Копий побаивались его, называли отшельником и колдуном. Несколько раз устраивали пожар на его угодья, но пламя, словно само, гасло. Они пускали собак на него, но он их приручал. Магия ли это или просто человеческая доброта? Неизвестно. Он был добрым человеком и далеко не дураком.

Анадырь, а тем более и Угольные Копи, находятся очень далеко от центральной части России, поэтому развитие здесь остановилось на уровне конца двадцатого века. Это был некий островок той простоты и открытой, широкой русской души, на теле Родины, которую сплошь и рядом проели насквозь черви под названием Ложь, Предательство, Разврат, Коррупция. Уже давно были подорваны все морские и авиасообщения, может, поэтому анадырцы ждали хоть каких-то вестей, хоть каких-то гостей с «большой» земли. Они еще не понимали, что гости с большой земли могут встать теми Всадниками Апокалипсиса, которые ввергнут жителей городка и окрестностей в пучину хаоса и мрака.

Беримир жил долгие годы один и казалось чудом, что не сошел с ума без общения. Эти восемь лет одиночества любой другой человек приравнял бы к одиночному картеру в тюрьмах строго режима, но только не он. Он разговаривал с богами и предками. У него было много кумиров и различных статуэток, которые переходили из поколения в поколение и достались ему от его прапрадедушек и бабушек. Дом его, ветхий, серый и гнилой снаружи, изнутри озарялся теплым и живым пламенем свечи. Жил он скромно, но не жаловался, возможно, потому, что всегда был занят. С первыми петухами он вставал, занимался делами по хозяйству, обязательно играл на флейте или гуслях, смотря в бесконечную даль морской глади, это делало его счастливым. Каждый день он открывал этот мир вновь и вновь, он был исследователем, таким, какими были его пращуры. Замечал различные закономерности в поведении животных, росте растений, набегах волн на берег, вечерами он изучал звездное небо и создавал свои собственные созвездия и карты. Он закончил девять классов в местной школе, когда его родители были еще живы и поселок их не боялся. Многие его открытия были сделаны уже давно, но он этого не знал в силу своего образования и аскетичного образа жизни, а некоторые были весьма любопытны и, возможно, заинтересовали какого-нибудь собрата по цеху — естествоиспытателя. За годы одиночества он написал множество книг, грамоте, как вы понимаете, он был обучен. Конечно, нельзя это было назвать книгой, скорее блокнот с записями, но все равно его коллекция томов выглядела весьма внушительно. Поздние тома были написаны угольком, ибо кончились, казалось бы, бесконечные ручки и карандаши, которые покупались на развес, словно гвозди или сахар. Зато с бумагой проблем не было, об этом родители позаботились. Бумага пачками лежала в подвале, ведь его родители были писателями, оба. И пускай они не издали официально ни одной книги, это не являлось главной целью, был интересен сам процесс, создание мира, людей, декораций — это было воистину ценно.

Однажды зимним вечером, когда он в очередной раз вышел за дровами для печи, увидел приближающийся свет оленей упряжки. В упряжке было трое: чукча и двое мужчин в черных похоронных костюмах. Они сошли с нарт, снег захрустел у них под ногами, каюр остался со своими питомцами.

— Здравствуй, Беримир, — из-под воротника проговорил один мужчина.

— И вам не хворать, люди добрые, — ответил Беримир. — Пройдемте в дом, я вас чаем травяным напою.

Мужчины переглянулись, одобрили это предложение и прошли в дом. В доме было очень тепло, дурманящий аромат северных трав, теплый тусклый свет. Сразу захотелось раздеться. Мужчины сняли свои заснеженные одеяния и повесили в углу.

— Проходите к столу, — жестом пригласил их Беремир.

— Спасибо, — ответил мужчина в похоронном костюме постарше.

— Ты должен поехать с нами, — нетерпеливо начал второй мужчина, было видно, что он моложе своего напарника.

— А куда и зачем?

— Ты нужен своему народу, — ответил мужчина постарше.

— Это странно, здешние меня недолюбливают.

— Они боятся, ты не такой как они, ты мыслишь иначе — шире, наша задача — направить тебя, тебе нужно отправиться с нами.

— Хорошо, я только возьму с собой листы бумаги и немножко угля.

— Возьми ручку, она удобнее углей.

Беремир охотно принял подарок, собрал бумагу в сумку, оделся и пошел к нартам. Сани были большие, на них было две скамейки для сидения и место для каюра. Его посадили спереди, он плотнее укутался в шубу и задремал.

Они направлялись к заброшенному аэропорту, близ которого обосновалось племя чукч. Поселение насчитывало около пятидесяти яранг. Каюр был одним из старейшин этого племени. Нарты промчались мимо поселения и направились к чернеющей вдали точке, которая по мере приближения стала приобретать очертания вертолета.

Беремира разбудили, он немножко замерз и голос его подсел, ему сказали, что нужно пересесть в вертолет и пристегнуться. Он послушно выполнил все указания и с интересом разглядывал пилота и его панель управления.

— Взлетаем, — дал команду мужчина постарше.

Пилот завел двигатели, лопасти стали раскручиваться и вертолет оторвался от земли. И тут Беримира охватила паника, он никогда не испытывал ощущение полета, стал вырываться и кричать, чтобы его вернули на землю. Недолго думая мужчина постарше достал из внутреннего кармана шприц и вколол его бушующему.

— Забавный, — произнес мужчина помоложе.

— Отшельник, — ответил второй.

Они заулыбались и уставились в разные окна наблюдать синеющую даль, думая каждый о своем.

Глава 32
На Пандемию

— Линд, — жалобно протянула Ласса, — мне надоело сидеть в Варле и ничего не делать, поехали куда-нибудь.

— Куда, например? — Линда все устраивало, он лежал на белых подушке, сложив руки за головой и просто смотрел в потолок.

Ласса встала с кровати, прошлась до стены, на которой висела карта мира.

— Поехали сюда, — она ткнула пальцем на Пандемию.

— Что там? — спросил Линд, ему не хотелось отрываться от важного занятия.

— Пандемия, — обиженно ответила Ласса.

— Это же остров, я думал, ты уже на всю жизнь наелась островитянской жизни, — съязвил Линд, за что молниеносно получил в голову подушкой.

— Дурак ты, Пандемия славится своими швеями и трикотажниками, а еще там самые зрелищные скачки. И кстати, если ты хочешь разобраться кто ты такой, то нам следует отправиться именно в Пандемию.

— Это еще почему?

— Ну хотя бы потому, что ты ничего не помнишь из прошлой жизни, а носишь именно пандемийские полосатые штаны.

— Мало ли где их продают, и кто их покупает, — Линд встал с кровати и прошелся к окну, за которым открывался вид на море и порт, где стояли на якоре большие торговые судна.

— Согласна, но это хоть какая-то зацепка.

Линд задумался. Ненадолго, он был не склонен просчитывать шаги и думать наперед. Шахматную партию бы он отдал ходов за шесть. Подошел к Лассе, обнял ее, поцеловал в лоб.

— В Пандемию, так в Пандемию, — Ласса в ответ заулыбалась и пошла собирать немногочисленные вещи.

Плотно позавтракав они направились в порт, чтобы найти корабль, идущий до Пандемии, желательно до столицы — Элеса. Сегодня в Варле был прямо парад кораблей, однако до Пандемии шли только два. Один держал путь в Вильгию, другой в Кадро. Однако капитан «Чайки» заверил, что в Вильгии можно пересесть на другое судно, которой доставит их в самое сердце Пандемии.

— Неужели это будет быстрее, чем пройти по суше? — удивился Линд.

— Ха! — рассмеялся капитан. — Вы явно в первый раз собираетесь в Пандемию, горную цепь, которая разделяет Вильгию и Элес преодолеть можно разве что на орлах. Когда-то давно, — капитан заговорил шепотом, — еще не было гонений на вальдау, правители наших стран договорились, чтобы вальдау, — он снова заговорил шепотом, — прорубили в скале проход. Дело сделали, но закончить ход так и не удалось, теоретически пройти можно, но это очень рискованно. Ох, и развелось там всякой падали, — капитан выдохнул. — Ну так что договорились? Десять серебряников с каждого и в путь, с приливом выходим.

— Договорились, — Линд отсчитал нужную сумму и протянул капитану.

— Приятно иметь с вами дело, — сказал капитан и поднялся на корабль.

Линд остался стоять на месте и задумался на гораздо более долгий срок, чем обычно. Ласса не могла этого не заметить.

— Все хорошо? — спросила она, положив ему руку на грудь.

— Да, плохие воспоминания просто. Последнее мое путешествие закончилось поленом в боку и игрой в кошки-мышки со смертью.

— Но ты ведь выкарабкался, ты сильный.

— В другой раз может не повезти, знала бы ты что там произошло. А тут целых два морских путешествия.

— Я бы и рада знать, но ты сам наотрез отказался мне рассказывать об этом.

— Потому что я потерял друзей, я был с ними очень мало знаком, но что-то нас всех объединяло и действовали мы как единое целое, когда выбирались с того пиратского острова.

— Линд, расскажи мне все, тебе станет намного легче.

Линд согласился. Они отправились в близлежащую корчму и сели за столик. К ним сразу подбежала молодая девушка, видимо дочь корчмаря.

— Вам что-нибудь принести? — спросила она, Линд оценивающе осмотрел ее с ног до головы, Ласса ревниво дернула его за руку.

— А, да, принесите что-нибудь выпить, — девушка кивнула и убежала. — Что?

— Ничего, рассказывай давай.

— Ой ну перестань.

— Перестала, а теперь рассказывай, — девушка уже несла две кружки мягко горячительного напитка.

— Начинаю, — Линд сделал глоток, — начало моей истории ты знаешь. Мы выбирались с острова на корабле контрабандистов, «Беглеце», капитан ободрал нас до нитки, теперь я это точно знаю, но выбирать нам не приходилось, слишком много мы пролили чужой крови за слишком короткий срок, — он сделал еще глоток. — Нам удалось бежать, думаю достаточно скоро про нас там забыли, наверняка появился какой-нибудь новый потрошитель. По началу все шло по плану, ветер нам благоприятствовал, но потом мы попали в мертвый штиль, ни ветринки! Я сбился со счета, не знаю сколько дней мы простояли на месте, словно прибитые тысячью якорями ко дну морскому, но знаю точно, что уже успели съесть все запасы и облизывали шершавым языком лопнувшие от недостатка влаги губы. Внезапно море заволновалось, поднялись волны, вода под нами стала пениться, вынырнул огромный черный червь и разнес корабль в щепки. Мы тогда сидели в трюме за то, что не знали кто мы, из-за этого кретина капитана, хотя с другой стороны, может быть, благодаря ему я выжил, — Линд осекся, в трех столиках от них сидело двое мужчин в капюшонах, они обратили внимание на рассказ Линда — наверно, один из всего экипажа. Дальше ты знаешь. Полено в боку, море меня выбросило на ваш остров и теперь мы тут.

— Очень очаровательная история, — откуда ни возьмись за спиной Линда появилось двое, чьи лица скрывал капюшон, Линд аж поперхнулся от неожиданности, прокашлялся, обернулся. Ох уж это тусклое освещение корчмы — никогда ничего не разберешь, наверно, специально так делают, чтобы было не видно, что за парашу тут предлагают дорогим гостям.

— Покажитесь, — приказал Линд.

— Как будет угодно, — двое сняли капюшоны.

— Капитан и его старпом, — не скрывая удивления сказал Линд.

— Очень мило, — расхохотался капитан, — у вас свободно? — он взял стул у соседнего стола и присоединился к разговору, не дождавшись ответа. Старпом повторил движения капитана.

— Что вы здесь делаете, — спросил Линд, только для того, чтобы эта пауза не тянулась вечность, на самом деле ему было глубоко плевать.

— Да вот, присматриваем себе корабль и команду, не хочешь вступить? Ты теперь парень прожженный, я бы сказал двужильный, — капитан снова расхохотался, старпом его поддержал.

— Ну уж нет, второй раз я дела иметь с тобой не стану.

— Ну как хочешь, смотри не стань исключением и не попади дважды в одно реку, — сказал капитан, приблизившись к Линду.

— Я все сказал.

— Да все, все, не кипятись, парень, я уверен, что это не последняя наша встреча, — сказал контрабандист и накинул капюшон, старпом вновь повторил все действия за капитаном. — Был рад встрече.

— Не отвечу взаимностью, — капитан в ответ мерзко захохотал и удалился.

Линд вцепился в кружка и залпом ее осушил. Следом осушил и кружку Лассы.

— Это тот капитан? — спросила Ласса, Линд в ответ молча кивнул.

— Премерзкий человек, — Линд снова кивнул.

— Что он имел ввиду, сказав тебе, чтобы ты не стал исключением?

— Понятия не имею. Черт! Снова это чувство, что ты чья-то пешка, что все вокруг знают больше тебя о тебе самом и пользуются этим, — кулак глухо упал на стол.

— Тише, я уверена, что он не имеет понятия, о чем говорит и просто хотел тебя запугать, — Ласса положила свои маленькие, аккуратные ручки на сжатый и белый от напряжения кулак.

— Пойдем отсюда, а то корабль уйдет без нас.

Тем временем в порту, «Чайка» пребывала в финальной стадии отбытия, уже погрузили все товары, моряки проверяли надежность тросов, штурвала. Капитан стоял на пирсе, выглядывая своих клиентов.

— А, ну вот и вы, все уже готово, прошу, поднимайтесь на палубу.

— Отдать швартовые! Поднять якорь! Выходим из порта! — раздавал команды капитан.

Линд облокотился на боковые перила и провожал взглядам удаляющуюся от него сушу. У него было плохое предчувствие, во многом обострившееся из-за неожиданной встречи с чокнутым капитаном «Беглеца». Так или иначе, Линд чувствовал себя брошенной лодкой по среди шторма, которую море перемалывает, словно мясорубка. Еще миг, еще мгновение, и волна накроет беззащитную лодку, а затем выбросит на скалы, разбив ее в щепки.

Глава 33
Избавление от плена

В камере царила тишина. Все эмоции, все тонны недовольства уже вылились на Яра, так что его уши должны были гореть наверняка. Слишком долго ничего не происходило. Прошло уже три дня. Или не три. Сложно сказать. По крайней мере можно условно разделить эти три дня двумя большими периодами сна. Уже даже Костик начал переживать. Он стоял спиной ко всем, держась за стальные прутья решетки и смотрел куда-то вдаль, откуда, ему казалось, должны были прийти стражники и выпустить их на волю. Но стражники все не приходили, а Яр, кажется, совсем позабыл о своих боевых товарищах. Но ведь это Яр, он не такой, он никогда не бросит своих в беде. Или бросит, мало ли что уже успели ему рассказать о людях подгорные жители. Отношения между людьми и вальдау были, мягко говоря, напряженными и, само собой, в обоих лагерях шла мощная пропаганда. Однако, преимущество все же было на стороне вальдау, люди, наверняка, не представляют, какая сила собирается в горах, вернее под ними. Костик был уверен, что это не единственные повстанческий лагерь, но возможно, самый большой из них. Если вальдау и вправду решат отбить свои наземные города обратно, а вероятность этого почти что неизбежная, то города людей падут за считаные дни, особенно с той философией и образом жизни, которую ведут люди, хозяйничая на землях вальдау.

— Отойди уже от решетки, — сказала Костику Шарли, — он не придет, он забыл про нас.

— Он помнит, он выручит, — ответил Костик, отойдя от решетки и сев напротив Шарли.

— Откуда такая уверенность? Ты сам посуди, по нашим меркам, прошло три дня и ни одна живая душа не проходила мимо, — отчаявшимся голосом вступила в беседу Рези.

— Они наблюдают, — сказала Шарли, — я видела их тени ночью, наверно, они думали, что мы спим или двинули кони, — Костик кивнул в знак своего согласия.

— Это было бы очень опрометчиво с их стороны так беззаботно оставлять в своем тылу злейших врагов, мало ли что мы можем тут придумать, — в подтверждение слов Шарли сказал Костик.

— Заткнитесь! Слышите? — оживился Рен.

— Что? — спросил Костик.

— Слышу, — сказала Шарли, — идут, щёлкают замки.

— Сядьте по разным углам, не нужно давать им повода думать, что мы здесь что-то замышляем, — скомандовал Рен и притворился спящим, остальные разбежались по разным углам и последовали его примеру.

Звук открывающихся замков и скрипящих решеток становился все более очевидным. Его уже слышали ни только Рен и Шарли, прирожденные охотники и следопыты, но уже и Рези с Костиком. Вскоре появился тусклый свет факела. Рен увидел его сквозь прищуренные глаза, он сидел ближе всех к решетке, у него был замечательный обзор, грех было не воспользоваться такой возможностью, тем более это было бы унизительно — дать застать себя, охотника, врасплох. Хотя с другой стороны, стражники так громко шагали по пустынным коридорам темницы, что даже глухой услышал бы их сквозь свою глухоту.

— А ну встать! — рявкнул стражник, ударив древком секиры по решетке. Рен сделал вид, что испугался и картинно вздрогнул, выпучив глаза от удивления.

— Встать и к стене! — повторил стражник. — Руки, мать вашу, руки, чтоб я их видел, лицом к стене! — стражник открыл решетку и поочередно заковал всех в кандалы, связав в общую цепочку.

Колонна двинулась. Двое стражников шло впереди, двое — сзади, пятый же закрывал и открывал все решетки и двери. Монолитная скала и один единственный выход, да, пожалуй, из такой темницы выбраться просто невозможно. Конвой прошел с десяток дверей прежде, чем выйти на главный ход, по которому можно было добраться прямиком до серебряного дворца.

— Куда глазеешь, паскуда, а ну глаза в пол, — рявкнул сзади идущий стражник и ткнул Костика в бок, остальные решили не испытывать терпения стражников и синхронно потупили взгляд.

После выхода в главный тоннель, в противоположной стороне Костик увидел мощные ворота. Не нужно быть семь пядей во лбу, чтобы понять, что это главные ворота. На всякий случай Костик решил считать шаги, вдруг пригодится, никогда не знаешь, что произойдет и лучше быть готовым ко всему. Однако, конвой шел такими петлями, так часто менял тоннели, выходя на все новые развязки, что Костик бросил свое занятие, обреченно согласившись, что оно бесполезно. С другой стороны, если бы их хотели убить, то уже убили бы, в тот же самый момент, когда они появились у главных ворот. Все-таки даже если Яр и не замолвил за них словечко, одно лишь присутствие его в команде спасло жизнь четверке, ну или по крайне мере, отсрочило казнь. А там глядишь, карты и вовсе хорошо сложатся. Наивно? Да. А что еще остается человеку, идущему на плаху? Только и цепляться за воздух, вот и Костик цеплялся, строил воздушные замки с песчаными крепостными стенами. Пока Костик шел и рассуждал, конвой вышел к главному гроту с верхнего тоннеля и тут уже стражникам было в пору приказать смотреть в потолок. Они шли по подвесному мосту, а под ними открывался неописуемо прекрасный дворец из чистого серебра, при виде которого даже человек, боящийся высоты, отвлечется от своего страха и сконцентрирует все внимание на этих неповторимых, изящных архитектурных решениях. Тем временем мост уже кончился, они встали на шатающуюся площадку и стражник, крутя лебедку, спускал конвой на дно грота. Стражники вели пленников в королевский зал, который находился в аккурат над залом Славы. Он был схож по архитектуре, но выполнен в кроваво-рубиновых цветах. В противоположной стороне зала стояло трое. Видимо, аудиенция не вполне секретная, но с другой стороны, идя по этим тоннелям, в которых встречалось достаточно местных жителей, нельзя было сказать, что встреча сохранилась в тайне.

— На колени! Глаза в пол! Отвечать только когда спросят! — командовал стражник. Пленники покорно выполнили приказ.

Их разместили на безопасном расстоянии, в десяти шагах от тронной ступени. Позади пленников, полукругом выстроились стражники, выполнявшие роль эскорта. В тенях колон скрывались еще несколько, сложно было сказать сколько, но в случае побега или каких бы то ни было фокусов, в исполнении заключенных, стражников может стать очень много. На тронной ступени стоял Яр, рядом с ним тот дружелюбный здоровяк, который накрыл компанию у главных ворот — Феанор и, по-видимому, местный король или управляющий, скорее последнее, сложно быть королем, когда прервана королевская династия, а народ размазан по горам и подгорьям, словно масло по куску хлеба.

— Говорите, — сказал управляющий, — вам наверняка есть что сказать, очень коварный ход, если история Яра разойдется с их историей, не сносить головы всей пятерке. Нужно говорить только правду, Яр поступил бы так.

— Мы держим путь с Глокты, — начал Костик, — вместе с Яром бежали с арены, сели на пиратское судно «Беглец», пытаясь достичь большой земли, но в море мы попали в глухой штиль, а после случилось нечто необъяснимое, — Костик осекся.

— Корабль разбил в щепки — морской червь, — закончила за него Шарли.

— А после нас втроем выбросило на берег, недалеко от Вук, — продолжала Рези, решив, что началось чтение по ролям. — После, мы шли в Варлу горным трактом.

— Но на подходе к городу, я рассказал, что заходить внутрь нельзя. Вы знаете, о чем идет речь, — грустным голосом сказал Рен.

— А ты кто такой? — спросил управляющий, параллельно думая о том, как складно они рассказывают свою историю, видимо, длительное пребывание в темнице не прошло бесследно, — тебя не было в истории о побеге с Глокты.

— Я охотник с горных долин, держал путь в Вук, чтобы торговать, но недалеко от города нашел на берегу выброшенных после крушения корабля четыре тела. Они оказались живы, но их состояние было плачевным. После того, как они поправились, я отравился с ними в Варлу.

— И чем же ты торговал в Вук, охотник?

— Пушниной, я же охотник, — немного помедлив ответил Рен, вспоминая, рассказывал ли он Яру о настоящей цели его поездки.

— Угу, ну понятно, это очевидно. А зачем ты поплелся с ними в Варлу? — не отставал управляющий, пытаясь найти нестыковки. Рен был здесь новичком и наибольший шанс сказать что-то не то был именно у него.

— Я был их провожатым, они не знали дороги и обратились ко мне за помощью.

— Что-то не сходится, охотничек. А ну! Убить ее, — управляющий пальцем ткнул на Рези. Стражник, скрывавшийся в тени колонны, шел выполнять приказ, замахнулся топором, чтобы снести поникшую голову людской женщины.

— Нет! — крикнул Рен, рванул с места и сбил палача с ног, за что тут же получил древком по голове.

— Не смей мне врать, щенок, — склонился над ним подошедший управляющий. Я же говорю, что что-то не так в твоей истории, а теперь говори правду.

— Я занимался контрабандой дурманящих порошков, — прерывисто сказал Рен, считая звездочки в глазах, — а с ними я пошел потому, что влюбился, — Рези подняла глаза на лежащего перед ней Рена.

— Другое дело, — теперь сходится, — ну и идиот же ты, своей тупой ложью подставил под удар весь отряд, — управляющий выпрямился и вернулся на свое место.

— Яр очень долго за вас просил, говорю вам это для того, чтобы вы знали, что, если кто и может подвести вашу компанию так только этот, — кивком головы он указал на лежащего Рена. — Мастер Яр, поручился за вас, что вы никому не расскажете о том месте, где побывали, если я вас отпущу, да вам и так никто не поверит, только посмотрите на себя, — управляющий повернул голову в сторону. — Попади вы к людям, кормили бы уже воронов, беспомощно покачиваясь на ветру на главной площади какого-нибудь города, но мы не настолько жестоки, и мы справедливы. Вы не сделали ничего дурного, кроме того, что пытались меня провести, и убивать мне вас не за что, — в ряду пленников послышались облегченные выдохи, — пока не сделали. Больше вам так не повезет. Яр, ты можешь проститься со своими бывшими компаньонами, после чего стражники выкинут их за наши главные ворота, — управляющий закончил свой нравоучительный и высокомерный монолог, встал и удалился.

— Яр, что это значит, ты не идешь с нами? — спросила Рези.

— Я должен остаться. Здесь мой дом, — сказал Яр.

— Как ты можешь? Ты ведь никого из них даже не знаешь! Ты бросаешь нас? — продолжала Рези.

— Я должен остаться. Посмотри на меня. Со мной вам не пройти через земли Моссадора. А здесь я среди своего народа, который находится в беде. Я должен остаться, чтобы помочь, вы знаете, что я не могу поступить иначе.

— Знаем, не переживай Яр. Спасибо тебе за все, — сказал Костик, подойдя к Яру и положив ему скованные руки на плечо. Яр в ответ улыбнулся. С него будто бы спал груз вины, который он нес собой от самой библиотеки. Долг возвращен.

— Спасибо за понимание, друзья. К сожалению, я не могу вам ничем больше помочь. Наши народы враждуют, иначе…

— Мы все понимаем, Яр, — сказал Костик.

— Спасибо.

Четверка по очереди простилась объятиями с Яром, насколько это было возможно сделать со связанными руками.

— Я закончил, — обратился Яр к Феанору и тот дал команду стражникам вывести пленников наружу, отдав им их вещмешки и оружие.

Глава 34
Второе пришествие морского червя

— Линд, дорогой. Хватит нервничать, отцепись уже от перил, пойдем пообедаем или хочешь, может быть, вздремнуть — пыталась Ласса вырвать Линда из цепких объятий страха.

— Не хочу, все в порядке.

— Мы уже прошли больше половины пути, утром прошли мимо Крокатуна, даже с моря были видны его огромные стены.

— Да, видел.

— Ладно. Захочешь есть, приходи в каюту, — Линд кивнул.

Ласса покинула верхнюю палубу, а Линд так и остался на месте, вцепившись мертвой хваткой в перила. Он смотрел куда-то вдаль, будто бы видел ветер и следил, чтобы он никуда не сбежал и добросовестно задувал в паруса «Чайки». Периодически Линд поглядывал и на флаг корабля, находящийся на самом верху главной мачты, используя тот в качестве флюгеля, словно проверяя свои ощущения и наблюдения за передвижением воздушной массы. Паруса тяжелые, нужен хороший ветер, чтобы их раздуть, а флагу много не надо, трепыхается себе на легком ветерке и в ус не дует. Так держать, так и продолжай, полпути позади.

Видимость была прекрасная. Справа по борту, на линии горизонта показалась суша.

— Земля, — крикнул Линд, показывая пальцем направление.

— Да, верно, — ответил капитан.

— Что это? Пандемия? Мы скоро прибудем?

— Нет, это большие острова, их называют близнецами.

— Ясно, — разочаровано ответил Линд, — долго нам еще?

— Да что ты заладил? Море — это благодать, которую не всем дано понять, расслабься и наслаждайся стихией. Погода нам благоволит, попутный сильный ветер, идем с опережением графика.

«Также говорили и в прошлый раз», — Линд отвернулся, что означало окончание разговора, капитан тоже отвернулся и куда-то ушел.

В животе урчало. Шутка ли, он не ел с того момента, как они отчалили, не отказывался только от воды, которую настойчиво предлагала Ласса. Хуже того, он шага не сделал с того места, где встал, поднявшись на борт. Как вцепился в перила, так и стоит себе уже второй день, не сходя с места, а ноги то уже подкашиваются, и, если бы не широкие штанины, можно было бы увидеть, как они трясутся. Линд никогда больше в жизни не тратил так бездарно свои силы и время, как и сейчас. Он еще раз взглянул на флаг, на паруса, вдаль — все было в порядке. Флаг развивался, паруса были натянуты, море спокойное.

«Ладно», — подумал про себя Линд и кое-как разжал затекшие руки, которые не сразу смогли снова свободно сгибаться и разгибаться, видать жилы совсем застыли от напряжения. Линд разработал кисти, сжимая и разжимая их в кулак, сделал шаг и чуть не упал, ноги затекли и подкашивались, странно, когда он стоял на месте, ничего не чувствовал. Не чувствовал, что ноги затекли или просто не чувствовал ноги? Ладно, пара неуверенных шагов, дальше — легче, размял, вспомнил как ходить — все в порядке, пошел. Пошел в свою каюту, к Лассе.

— О, ну наконец-то, я знала, что ты проголодаешься, нельзя столько не есть и так нервничать, садись, покушай, — дважды Линду предлагать не надо было, ну по крайней мере в каюте, где он не мог постоянно следить за передвижением воздушных потоков.

Линд жадно набросился на еду, уплетая за обе щеки. Ласса смотрела на него и радовалась. Радовалась простым вещам. Сидит он. Он сидит и кушает. Ему вкусно и хорошо. Что может быть лучше? Только когда они сидят и кушают вместе и им вместе хорошо. Ласса присоединилась к Линду, только с гораздо меньшим рвением. Да, теперь было совсем хорошо.

— От пуза, — сказал он.

— Еще бы, двухдневный рацион съел, — улыбнулась она ему в ответ.

Линду стало хорошо и спокойно, будто бы червь, которого он так боялся встретить в морской толще жил у него в животе и яростно требовал себе новых жертвоприношений, а Линд долго сопротивлялся, но в итоге сдался. Довольный червь угомонился и отпустил душу Линда в свободный полет, а изнеможённое тело на мягкие подушки отдыхать, спать и набираться сил. Линд лег на спину, лечь на живот и спать, как он обычно любит, сейчас чисто физически было сделать проблематично. Ласса аккуратненько положила свою голову с золотистыми кудрями ему на грудь. Его сердце билось спокойно и размерено. Ласса что-то рассказывала, Линд слышал ее через слово, через два, потом несвязными отрывками и в итоге вовсе провалился в сон. Благо, что Ласса не задавала никаких вопросов, а то получилось бы неловко. Вскоре она сама утомилась от собственной болтовни и заснула у него на груди.

Неизвестно сколько они проспали, но судя по легким позывам голодного желудка и зачерствевшему хлебу, проспали более, чем достаточно. На верхней палубе было активное движение, моряки суетились, о чем-то возбужденно переговаривались. Линд, в панике, резко открыл глаза, сел, совсем не нежно разбудив Лассу, как той хотелось бы.

— Что случилось? — спросила она, протирая глаза.