Бесплатный фрагмент - Ускользающая цель

Посвящается всем детям, которые хотят

через мгновение стать взрослыми,

и всем взрослым, которые хотят хотя бы

на мгновение снова стать детьми.

Глава 1

Желтый силуэт такси скрылся за поворотом. Фу-у-ух! Проводила «предков». Хорошей вам поездки. К счастью, без меня. Наконец-то долгожданная свобода. Для начала в магазин за моими любимыми йогуртами, клубникой и, конечно же, чипсами с газировкой, а потом… потом посмотрим. Поправляю лямки рюкзака и направляюсь по выбранному маршруту. Летний московский день обещает быть сегодня жарким, а свобода в ближайшее время — безграничной. Жаль только, все подруги разъехались кто куда, а парня у меня нет. Ну, да не беда, и сама себе найду развлечения как-нибудь.

Я из семьи архитекторов. Мои папа и мама познакомились в архитектурном институте, после окончания которого они и поженились. Старшая сестра познакомилась со своим будущим мужем тоже именно там, но они не дотерпели до конца учебы, свадьбу сыграли раньше. Вот только я, паршивая овца, окончив в этом году школу, взяла, да и поступила на физтех. У папы округлились глаза, у мамы отвалилась вниз челюсть, а сестра — так та вообще остолбенела. Ну и ладно, нечего.

Муж сестры оказался вполне нормальным молодым человеком, увлекается старинным оружием и кайтсерфингом. Он мне кое-что и рассказал и про то, и про другое.

Сестра с мужем уехали на работу по специальности в Испанию. Именно туда и отправились мои родители ее навестить. Перед отъездом сестры я с ней хорошо поругалась. Решила мной покомандовать! Собой командуй, раз такая умная! В добавок выяснилось, что она там, в Испании, присмотрела мне какого-то местного жителя, молодого загорелого мускулистого парня. От такой перспективы у меня волосы зашевелились на затылке, и я категорически отказалась от поездки. Мама хотела было меня уговорить, но я устроила скандал. Потом еще один. Потом уже готовилась к третьему, но тут вмешался папа.

— Пусть делает, что хочет! — сурово сказал он маме, и та отвалила.

О, счастье! Вот это действительно было счастье!

Поэтому, когда они только что уехали, у меня как будто камень с души упал. Каждый шаг дается мне легко вдвойне.

Прохожу на соседнюю улицу, до супермаркета «рукой подать», солнце радостно светит, как вдруг вижу: в нескольких метрах от меня в тени куста, под его ветвями лежит человек. С виду вполне приличный мужчина, в чистых белой тенниске, белых брюках и таких же белых туфлях. Вот только лицо его вымазано землей. Ран, крови не видно. Он облокачивается одной рукой на землю, на которой лежит, а вторую протягивает ко мне.

— Я не пьяный, нет, мне плохо, помогите мне, — говорит он мне глухим и каким-то замогильным голосом и тянет руку ко мне.

Подхожу ближе и вижу в его руке какой-то предмет. Он усиленно тянет его в мою сторону. Я с опаской наклоняюсь, и беру его в свою руку, и рассматриваю. Он представляет из себя круг серебристого металла размером с большую старинную монету, на котором изображены три похожие на канцелярские скрепки штуковины белого, черного и красного цветов, скрепленные в форме треугольника. Переворачиваю его. На другой стороне круга ничего нет. Очень странный символ. Никогда такого не видела. Выпрямляюсь и оглядываюсь по сторонам. Прохожие проходят мимо, даже не замечая, что человеку плохо! Вы чо, люди?! А если он умирает?! Вновь перевожу взгляд на лежачего мужчину… а он исчез. Просто исчез. Только примятая трава на том месте, где он только что лежал. Об-б-балдеть! Обалдеть и не встать! Снова оглядываюсь по сторонам и опять на то место, где лежал мужчина. Теперь нет даже примятой травы. Она такая, как если бы на ней никого не было. Вот это да! Еще раз осматриваю это странное место. Никого! Ничего!

Возвращаюсь на дорогу. Прохожие ходят как ни в чем не бывало, даже, похоже, не заметив, что здесь что-то произошло. Бросаю взгляд на кусты. Никого и ничего там нет. Уму непостижимо! Иду дальше и рассматриваю странную вещицу, которою еще более странный незнакомец передал мне. Вспоминаю, что если столкнулся с чем-то необычным, непознанным и сверхъестественным, надо ущипнуть себя, например, за ухо. Что я делаю. Не помогает. Вещица как была, так и осталась в моей руке. Ладно, уберу пока в карман, а там видно будет. Дома посмотрю.

Поворот, еще поворот, вот и супермаркет. Вхожу в него и сразу же иду к отделу моих любимых йогуртов. Передо мной две девушки лет по двадцать три — двадцать четыре, одетые точно так же, как я. Светлые футболки, джинсовые шорты, кроссовки. Они моего роста. Из-под шорт видны две пары идеально стройных загорелых девичьих ног. На плечах явно дорогие сумочки в отличие от моего потертого еще школьного рюкзака. Вдруг одна из них роняет на пол мобильный телефон. Ух-ты, новый «Айфон».

— Девушка, вы телефон свой потеряли, — говорю я, обгоняя девушку, указывая на телефон и не прикасаясь и даже не приближаясь при этом к лежащему на полу аппарату. Мало ли что, потом обвинят еще в чем-нибудь.

— Ой, спасибо! Какая я неловкая! — говорит она чистым и звонким девичьим голосом.

— Молодец! Отлично! — произносит другая точно таким же чистым звонким девичьим голосом, обращаясь при этом непосредственно ко мне. — Проверку прошли полностью! Пройдите, пожалуйста, чуть дальше.

Я прохожу вместе с девушкой, как меня и просили. Отдел молочных продуктов совершенно пуст, что довольно странно в этот час.

Та, что уронила телефон, возвращается, подбирает телефон и, убирая его в сумочку, идет снова к нам.

— Здравствуйте, позвольте представиться, Клара Борисовна Козиль, старшая особая уполномоченная по взаимодействию с иррациональным миром, — говорит мне та, что роняла телефон, достает из сумочки и показывает мне свое служебное удостоверение, в котором я вижу только ее фотку в незнакомой форме, какие-то надписи и очень необычный герб. — Можно на «ты» и просто Клара.

— Здравствуйте, позвольте представиться, Карла Валерьевна Гозиль, старшая особая уполномоченная по взаимодействию с иррациональным миром, — сообщает другая и так же показывает мне уже свое служебное удостоверение, в котором я вижу то же самое. — Можно на «ты» и просто Карла.

Девушки красивые, с тонкими чертами овальных лиц, черными глазами и черными, как смоль, волосами. Ровный бронзовый загар подчеркивает идеальной стройности фигуры.

— Не утруждайтесь представляться, мы и так про вас все знаем, — останавливает меня первая, то есть, Клара, сопровождая это жестом в виде вертикально поднятой ладони левой руки, обращенной в мою сторону, едва я только открываю рот для представления. — Элеонора Александровна Че́рвитова, восемнадцать лет, в этом году закончила школу и поступила в институт, родители сегодня улетели в Испанию навестить старшую сестру с мужем, — и называет мой домашний адрес. — Вы нам подходите идеально.

Я застываю на месте с открытым ртом от такого потока информации.

— Мы будем обращаться на «ты», и ты к нам тоже, это для удобства общения? — спрашивает меня вторая, то есть Карла.

— А-а-у-у-ы-ы-да, — только и могу ответить я, утвердительно кивая головой.

— Вот и славненько! Видишь, ли Нора, существует не только тот мир, в котором ты живешь, а еще и волшебный, — негромко говорит мне Клара и показывает рукой вперед.

Ну и что там? По́лки с продуктами. Полки как полки.

Девушки воровато оглядываются по сторонам и, очевидно, убедившись что за нами никто не наблюдает, Клара два раза хлопает в ладоши.

В ту же секунду полки разъезжаются в стороны, и нашим взглядам открывается небольшое помещение размером с две наши кухни, освещенное лишь желтым светом, идущим откуда-то из-под потолка.

— Добро пожаловать в шлюз, — говорит мне Карла, и они обе делают пригласительные жесты руками. — Пошли, не бойся.

Прохожу внутрь вместе с моими новыми знакомыми, и за нами закрывается проход. Мы стоим в полутемном помещении, и что будет дальше, мне совершенно не понятно.

— Мы давно уже за тобой наблюдаем, и не только за тобой, и проверяем тебя, и не только тебя, но из всех возможных претендентов именно ты нам больше всего и подходишь, ты — смелая, не побоялась подойти к лежащему на земле человеку, ты готова была оказать ему помощь, — говорит мне все так же тихим голосом Клара. — Кстати, верни, пожалуйста, амулет, который ты у него взяла, он ведь больше тебе не нужен, так ведь?

Достаю из кармана железку и отдаю ее Кларе. Она убирает его в свою сумочку.

— У нас к тебе будет очень важный разговор, — также тихим голосом сообщает мне Карла.

— Ну, а сейчас идем! — и Клара дергает рукой за какую-то кривую ручку, которую я даже не разглядела в этой полутьме, а другой делает еще один пригласительный жест, который повторяет и Карла.

Перед нами открывается дверь.

Глава 2

Выхожу в дверной проем, и моему взору открывается круглая густо заросшая изумрудно-зеленой травой и какими-то цветами поляна диаметром примерно метров пятьдесят, окруженная многовековыми соснами и елями. За ней видна просека среди деревьев шириной с автодорогу и длиной с полкилометра, после которой видно поле до самого горизонта. Поляна, просека и поле залиты солнечным светом, отчего трава кажется еще более густой. Мне в нос ударяет аромат хвои, травы и лесных цветов. Надо мной дубовые ветви с пышной зеленой листвой.

«Это что, какой-то лесопарк Москвы? И как это он может вот так незаметно соседствовать с супермаркетом и автостоянкой?» — мысли одна за другой проносятся в моей голове. Настораживает и смущает одновременно и полное отсутствие городских звуков. Ни шума техники, ни голосов, ни шагов людей, ни собачьего лая, ничего такого, кроме щебетания птиц где-то вдалеке. Все это вместе кажется каким-то странным аттракционом. Происходящее совершенно немыслимо. Какое-то реалити-шоу, в котором я — главная участница, а кругом скрытые телекамеры? Оглядываю ближайшие ко мне ветки деревьев. Вроде бы, нет. Никаких камер не видно.

Девушки обходят меня с двух сторон и делают пригласительные жесты руками. Клара, встающая справа от меня, поднимает правую руку на уровень своих плеч, направляя ее открытой ладонью в сторону поляны перед нами. Карла, совершенно одновременно с ней встающая, в свою очередь, слева от меня, делает тот же жест, только, соответственно, левой рукой, почти «зеркально» отображая позу Клары. «Почти», потому что Карла ее чуть выше и, соответственно, руку держит выше, чем другая девушка. Эти две простертые вперед ладони указывают на лежащую перед нами поляну, но я совершенно не могу понять, почему? Перевожу взгляд на ладонь Клары, и… происходит то, что невозможно предположить, тем более, принять ни одному человеку, воспитанному и образованному в традициях и естествознании нашего мира, подчиненного строгим законам точных наук.

Легкая, неописуемая словами рябь, похожая на преломленный в изгибах стекла вид, проходит по руке девушки, и в ней по прозрачным очертаниям угадывается какой-то продолговатый предмет. Мгновением позже он перестает быть прозрачным и приобретает вид, очень напоминающий старинный кремневый пистолет с очень тонким стволом серебристого цвета. Сходство со старинным оружием придает и изящная, опять же, серебристая инкрустация. Но на ней сходство и заканчивается. Не вижу ни курка, ни спускового крючка, ни скобы, его прикрывающей, о которых когда-то мне рассказывал муж сестры.

Сказать, что я потрясена увиденным — все равно что ничего не сказать. Волосы на голове встают дыбом от такого зрелища. Они бы встали дыбом, наверное, везде, даже в самых труднодоступных местах моего тела, только у меня их там нет. Перевожу взгляд налево, на руку Карлы, и вижу, как то же самое происходит и в ее руке. Это никак не похоже на глюки.

Все-таки, читать о волшебстве в книгах, видеть на экранах телевизоров, компьютеров и кинотеатров — это одно, а вот наблюдать его своими газами — это уже совсем другое! «Очуметь» — единственное слово, которое может хоть как-то, пусть даже в очень малой мере передать мое психологическое потрясение от увиденного.

Но происходящее оказывается сущим пустяком по сравнению с тем, что я вижу далее. Успеваю заметить периферийным зрением, что девушки взмахивают своими странного вида пистолетоподобными жезлами. Вновь рябь эта над поляной, и на ее месте прямо из травы вырастают здоровенные, одинаковые на первый взгляд квадратные каменные плиты белого цвета с какими-то странными символами. Сторона квадрата примерно метра три. Плиты образуют идеально прямую дорожку.

Но и это, оказывается, еще не все. Куда интереснее то, к чему ведет эта дорожка. Прямо посередине поляны рябь становится просто огромной, и из нее появляется, будто бы из воздуха, полностью загораживая, при этом, просеку, потрясающего вида шатер: сооружение размером с двухэтажный дом, напоминающее усеченный конус с виднеющимися с места, на котором я стою, возвышениями на крыше, опять же, конической формы. Одно, самое высокое, по центру, и еще четыре по его сторонам, похоже, в углах некоего квадрата. Эти конические возвышения венчают длинные шпили с разноцветными вымпелами. Но самое восхитительное не это, а сам шатер. Он весь расписан причудливыми красно-черно-белыми узорами с изящным вкраплением золотых нитей. Кажется, будто узор образует некую замысловатую картину, но вот только какую, понять никак не могу. Входом в шатер является двустворчатая дверь из темного дерева с блестящими металлическими ручками и арочным сводом сверху. Перед дверью крыльцо с тремя невысокими ступенями из камня белого цвета шириной с дорожку, ведущую к нему. Вижу четыре узких старинных окна с арочными сводами вверху наподобие того, что над дверью, на высоте около полутра метров от земли, с решетчатыми деревянными рамами из темного дерева, возможно, того самого, из которого сделаны и двери. Все окна с цветными стеклами. Они расположились по два с каждой стороны дверного проема. Вот от этого зрелища действительно захватывает дух.

Слева от крыльца возвышается деревянный столб, заканчивающийся острием, высотой метра два, украшенный красивой резьбой.

Девушки спускаются на столь необычно возникшую дорогу из каменных плит. У них в руках, замечаю я, ничего уже нет. Наверное, убрали куда-то свои пистолетоподобные жезлы, или палочки, или как там эти штуки у них называются. Клара поднимает правую руку, Карла левую, и они обе будто бы хватают пальцами воздух. В тот же миг буквально из воздуха рядом с вытянутыми руками девушек появляется по здоровенной сухой ветке, торчащей прямо из земли, на которой висит что-то, похожее на одежду из прозрачной материи. Каждая ветка немного загнута в сторону дороги. Мои спутницы снимают эти материи с веток и накидывают себе на плечи и головы изящными движениями. Мгновенно прозрачные материи превращаются в иссиня-черные плащи до щиколоток и такого же цвета остроконечные шляпы со слегка изогнутыми верхушками.

Девушки поворачиваются ко мне и в один голос говорят:

— Пошли, Элеонора!

Смотрю себе под ноги и вижу каменное крыльцо, даже не крыльцо, а так, возвышение. Размером оно с плиту, из которых выложена дорожка, только повыше, и никаких символов на нем нет. Спускаюсь с него, и за один шаг оказываюсь на дорожке. Тут же меня посещает очень странное, необычное и немного пугающее ощущение, будто нечто неосязаемое и непонятное коснулось моего разума каким-то странным и жутковатым холодным щупальцем. Ощущение за одно мгновение появилось и прошло, а плита под ногой засветилась каким-то удивительным оттенком желтого цвета и сразу же погасла. Шагаю дальше, и с каждым шагом по каждой новой плите возвращается это ощущение, только в несколько ослабленной, так сказать, «притупленной» форме, а плиты под ногами так же, как и первая из них, вспыхивают и сразу гаснут все тем же чудны́м оттенком желтого. Через несколько секунд ощущение проходит совершенно, а мои спутницы, идущие от меня по обеим сторонам, очень внимательно смотрят на мое лицо. Что, интересно, они на нем увидели?

— Что вы так смотрите? — спрашиваю я их.

— Хотим узнать, как ты на все это реагируешь, — отвечает Клара.

— И как же? — с неподдельным любопытством вновь интересуюсь я.

— Нормально, мы в тебе не ошиблись, — отвечает теперь уже Карла и кивает головой в сторону шатра. — Идем.

«Что все это значит? — опасливо думаю я. — В чем это они не ошиблись?»

Желая хоть как-то отвлечься от этих тревожных мыслей и оценить обстановку, оглядываюсь по сторонам. За моей спиной обнаруживается, как я и думала, дуб. Он просто гигантских размеров. И десяток человек не смогут его обхватить. Ему, наверное, несколько веков, а то и тысяча лет. Даже и не знала, что такие древние деревья растут в столице. Огромная крона накрывает подобием купола нас троих и часть прямой, как стрела, дороги, ведущей к шатру. Несколько листиков падают на землю в паре шагов от меня.

«С дуба падали листья ясеня», — вспоминаю знакомый с детства нецензурный стишок. Но я — девушка приличная и немедленно прекращаю подобные воспоминания.

— Идем, идем, — вновь, но уже настойчивее, девушки в один голос зовут меня за собой.

Не нахожу более ничего необычного и, повернувшись к моим новым знакомым, направляюсь вместе с ними по так неожиданно и услужливо появившейся дороге.

«Пойду взгляну, что там, пошли со мной, братан, — напеваю я про себя услышанную по радио и понравившуюся забавную песенку, чтобы не умереть от страха. — Трам-там, трам-там, пошли со мной, братан!»

Идем к шатру, а летнего зноя как-то совершенно не чувствуется.

Проходим полпути к шатру, и вдруг откуда ни возьмись рядом со столбом, украшенным красивой резьбой, появляется огромный кот совершенно невероятного сизо-белого окраса. Размером этот зверь, наверное, раза в два больше обычного кота.

Одним прыжком он запрыгивает на столб и поворачивает морду к нам. Я вглядываюсь в нее и буквально столбенею. Глаза у кота не кошачьи, а человеческие! Сначала не поверила, а теперь вижу — точно, человеческие! Необычного терракотового цвета!

Мы подходим к столбу, я смотрю на котяру, он — на меня, и вдруг открывает пасть и говорит:

— Здравствуй, здравствуй, кареглазка, рассказать ли тебе сказку? — голос певучий и мелодичный.

Но мне не до его голоса. У меня едва не подкашиваются ноги от самого факта, что он что-то произносит, кроме традиционных кошачьих звуков.

«Кот говорящий! Интересно, грохнусь я в обморок или нет?» — именно такие мысли лезут мне в голову.

— Цыть, Баюн! — строго говорит коту Клара. — Не смей к ней обращаться!

— Не пугайся, — успокаивает меня Карла и добавляет: — Привыкнешь. Только не разговаривай с ним. По крайней мере, пока. Потом просто перестанешь обращать на это внимание. Вообще!

Да я и не собиралась, собственно, с ним разговаривать. Тут бы с ума не сойти! Но я, как говорится, беру себя в руки и продолжаю идти к шатру.

— Здрасьте, — говорю я и машинально киваю коту на ходу.

И сразу же понимаю, что нарушаю этим словом только что полученную от Карлы рекомендацию. Даю себе торжественное обещание впредь таких нарушений больше никогда не делать.

— Не разговаривай с ним, говорю же, — снова вежливо и тактично напоминает мне Карла. — Это же Баюн.

— Хорошо, хорошо, — так же вежливо и тактично заверяю я ее и киваю при этом утвердительно головой.

— Не очень-то и хотелось, — обиженно говорит кот и гордо поворачивается к нам спиной, размахивая при этом большущим пушистым хвостом. Хвостище двигается из стороны в сторону, как маятник. На какое-то мгновение окружающее кажется мне нереальным, и все происходит как бы во сне, но это чувство так же быстро проходит, как и появляется.

Мы уже останавливаемся перед входом в шатер. Девушки встают передо мной.

— Главное — не волнуйся, — напутствует меня Клара и смотрит при этом прямо мне в глаза. — Никто ничего плохого тебе не сделает.

— Там будет два, максимум, три человека, — присоединяется к ней Карла и так же неотрывно смотрит на меня. — Они тоже волшебники, как и мы, как и ты будешь.

— Идем, — хором в который раз говорят мне девушки и поднимаются по крылечным ступенькам.

Поднимаюсь вслед за ними и я. Сто́ит мне только подняться на крыльцо, как они проходят чуть вперед, берутся за дверные ручки и совершенно бесшумно открывают передо мной створки двери.

Меня обдает приятной прохладой и запахами благовоний, подобным запахам тех, что мы в прошлом году привезли из Индии, куда я летала вместе с предками. Передо мной небольшая площадка, а за ней широкая, во всю ширину дверного проема, лестница. Освещается все это свечами в красивых металлических подсвечниках в форме цветов установленные по два в каждой из стен по обеим сторонам площадки на высоте, наверное, пары метров над полом. В каждом подсвечнике по три свечи. Таким образом, всего двенадцать свечей. За площадкой лестница в четыре ступени. Стены, лестница и пол покрыты красивой темно-синей тканью с черными узорами. Прохлада так и манит внутрь.

«Ладно, будь что будет!» — думаю я и иду в дверной проем.

Глава 3

Прохлада нежной пеленой обволакивает меня. Как же это прекрасно, даже после значительно пониженного в этом странном лесу бетонно-асфальтного зноя мегаполиса! Я оказываюсь на середине площадки перед лестницей. «Должно быть, это — прихожая», — быстро соображаю я. Девушки оказываются тут же, рядом со мной, по бокам, и закрывают двери так же бесшумно, как и открыли их.

— Идем, — снова говорят они мне хором в оба уха.

Смотрю вверх и вижу над ступенями такие же двустворчатые двери, как и те, через которые мы только что прошли.

— Хорошо, идем так идем, — отвечаю я.

В этот самый момент все четыре светильника отделяются от держателей в виде стеблей с листьями на стенах и, проплывая в воздухе без всякой опоры на той же высоте, что и были закреплены, выстраиваются в ряд над первой ступенью лестницы. Каждый из них представляет из себя бутон без стебля с тремя тонкими разделенными между собой лепестками, загнутыми горизонтально на концах, в которых и установлены свечи. У меня шевелятся волосы на макушке от такого зрелища. Еще раз убеждаюсь в том, что читать и (или) смотреть сказки — это одно, а вот оказаться в одной них — это уже совсем другое! Совсем! Уж это точно!

Иду вперед, девчонки — по обеим сторонам, светильники со свечами плывут перед нами, освещая дорогу, но, в отличии от обычных свечей, замечаю я, язычки пламени у них не загибаются назад при движении вперед. Однако раздумывать над этим чудом природы времени нет, здесь и без этого хватает чудес! Мы уже поднялись по лестнице и стоим перед второй двустворчатой дверью. Девушки вновь проходят немного вперед и, взявшись за дверные ручки, бесшумно открывают створки двери передо мной, а светильники по две штуки разлетаются в стороны.

— Идем, — вновь одновременно в оба уха говорят мне мои спутницы.

Моему взгляду открывается зал раза в два больше учительской в школе, которую я закончила в этом году.

Светильники, сопровождавшие нас в прихожей и на лестнице, остаются висеть в воздухе на своих местах, ну а я прохожу вместе с девчонками вперед и вхожу в зал на пару метров. Обращаю внимание на то, что запах благовоний мгновенно исчезает, как только я переступаю порог зала. Девушки, опять же, совершенно бесшумно закрывают за мной створки двери. Это я так же замечаю на входе. Затем они, вероятно, остаются стоять за моей спиной, поскольку периферийным зрением я их не вижу. На этот раз повинуюсь их команде молча, наверное, от полного вида помещения, которое я лицезрю.

Передо мной зал. Его потолок и пол имеют форму овала и освещены ярким светом нескольких десятков светильников, плавающих в воздухе наподобие тех, что так любезно освещали нам прихожую и лестницу, а сейчас парят в проходе в этот зал.

В зале два человека. Они стоят боками к нам и грудью друг к другу. Лица повернуты в нашу сторону. Похоже, что они перед нашим появлением о чем-то разговаривали. Один — коренастый мужчина ростом пониже меня, лет шестидесяти трех — шестидесяти пяти с тонкими чертами морщинистого лица и крючковатым орлиным носом. Ловлю себя на мысли, что в молодости он, наверное, был красив. Лицо его обрамлено длинными распущенными серебристыми от седины волосами, которые частично лежат на плечах, а частично свисают за спиной. Другой — высокий стройный широкоплечий парень, блондин с так же тонкими чертами очень красивого лица и такой же прической. Ему лет двадцать — двадцать два. Рост парня впечатляет — метр девяносто пять, не меньше! Но самое потрясающее — это его голубые глаза. Цвета ясного апрельского неба. Именно так я характеризую их для себя. Просто взор не оторвать! Но любоваться ими, как бы мне этого ни хотелось, увы, времени нет. Продолжаю осмотр этих людей. Одеты эти господа в длинные мантии. Седовласый в черную, а блондин в темно-синюю. В их прорезях под шеями видны бледно-серые рубашки и вполне себе современные галстуки темно-вишневого цвета. Под мантиями самые обычные на вид строгие черные брюки и так же строгие черные туфли. Похожие брюки и туфли отец носит на работу. Едва мы входим, мужчина и парень поворачиваются в нашу сторону.

Оглядываю помещение, и оно вызывает у меня интерес едва ли не больший, чем его обитатели. Стены и пол отделаны темно-синей тканью, очень похожей на ту, которая применяется для аналогичных целей в коридоре и на лестнице, по которым мы сюда пришли. Только здесь никаких черных узоров нет. Пол просто темно-синего цвета, а на стенах какие-то совершенно одинаковые, размещенные в шахматном порядке замысловатые эмблемы из материала, похожего на золото. Каждая эмблема чем-то напоминает птеродактиля с расправленными в стороны крыльями и пунцовым щитом на груди. Морда птеродактиля повернута к левому крылу, которое, соответственно, справа от меня. Окон в зале нет. В противоположной проходу, через который мы только что вошли, стене еще одна двустворчатая дверь, такая же, как и те, через которые мы уже проходили в этом удивительном шатре. Потолок зала в форме купола в виде половины разрезанного вдоль эллипсоида вращения. На нем изображено ночное звездное небо, но такое, какого я никогда в жизни не видела! Замечаю, что за мужчинами стоит большой стол из полированного темного дерева, украшенный резьбой. На столе находится какое-то странное изделие из металла, стекла и обычных и разноцветных стекол. Изделие это достаточно внушительных габаритов — размером с топливный бак грузовика и занимает почти всю столешницу.

Только сейчас обращаю внимание на то, что наших шагов ни там, на лестнице, ни здесь, в зале, абсолютно неслышно.

— Добрый день, Элеонора Александровна, — говорит пожилой мужчина с коротким изящным поклоном, глядя при этом мне в глаза. У него низкий приятный хорошо поставленный голос. — Позвольте представиться, меня зовут Рола́нд Тиба́льтович Керсе́ль-Энта́у. Я — Главный особый уполномоченный Правительством волшебства, чародейства и колдовства Российской Федерации по взаимодействию с рациональным миром, и мне очень приятно с вами познакомиться, — после этих слов он разворачивает и показывает мне свое удостоверение. — Это — мой коллега Виталий Елисеевич Сотников, — в этот момент длинноволосый мужчина убирает удостоверение во внутренний карман своей одежды изящным жестом, похоже, он все делает изящно, указывает на блондина.

Тот вслед за пожилым предъявляет удостоверение, коротко кивает головой и как-то глухо говорит:

— Добрый день, очень приятно, — и убирает удостоверение.

«У него тоже благозвучный голос, хоть и звучит глухо», — отмечаю я про себя.

— Добрый день, очень приятно, — машинально, но вежливо произношу и я с коротким поклоном в ответ на их слова.

— Мой коллега — Ведущий особый уполномоченный Правительством волшебства, чародейства и колдовства Российской Федерации по взаимодействию с рациональным миром, — продолжает свой рассказ приятным голосом Роланд Тибальтович, слегка кивая, опять же, изящно, головой в сторону блондина. Блондин, точнее, Виталий Елисеевич с явным интересом меня разглядывает, а у меня вновь, в который раз за сегодня, волосы шевелятся на макушке от происходящих со мной событий.

— Прошу вас оценить наше гостеприимство, Элеонора Александровна, — говорит Роланд Тибальтович и едва слышно щелкает пальцами правой руки.

Между нами над полом появляется рябь, очень похожая на ту, что я уже видела сегодня несколько раз, меня охватывает предчувствие чего-то необычного, и в ту же секунду буквально из воздуха появляются пять совершенно одинаковых кресел и маленький столик наподобие журнального из темного, как и большой стол в этом зале, дерева. По внешнему виду эти кресла похожи на обычные кресла мягкой мебели, стилизованные под старые, какие показывают в кино, только каменные, но, приглядевшись, я понимаю, что они никакие не каменные, это просто материал такого необычного для кресел цвета. Три кресла стоят спинками к девушкам и ко мне, а два других — перед ними, метрах в двух, спинками, соответственно, к мужчинам. Между ними и находится столик из такого же «каменного» материала. Все кресла размещены по дугам, будто частям некоей невидимой моим глазам окружности.

Я все больше убеждаюсь, что Роланд Тибальтович здесь главный.

— Чай, кофе, какао? — деловито осведомляется он, должно быть, у всех присутствующих.

— Спасибо, кофе, если можно, — отвечаю я, как могу, наиболее светски и утвердительно и, как мне кажется, тоже изящно киваю головой.

«Отказываться, наверное, будет невежливо», — мелькает мысль в моем мозгу.

— Как будет угодно, Элеонора Александровна, — произносит мужчина. — И нам тогда тоже кофе.

Молчание — знак согласия.

Еще один еле слышный щелчок пальцев, вновь едва заметная рябь, но уже над столиком, и на нем появляются пять чашек, стоящих на блюдцах, на которых еще лежат кофейные ложки и по два кусочка сахара. Ощущаю, что к этой необычной ряби я уже начинаю привыкать. Чашки и блюдца очень красивые, похоже, из фарфора, белого цвета с каким-то коричневым рисунком. Ложки тоже хороши, наверное, из серебра. Во всех чашках налита темная жидкость, и над ними идет пар. Посередине столешницы стоит маленький кувшинчик на блюдце. Они оба явно из того же набора, что и кофейные чашки с блюдцами, и, должно быть, так же из фарфора. В кувшинчике белая жидкость.

«Молочница с молоком, — догадываюсь я. — А блюдце, чтобы не запачкать стол. Вероятно, в такой приятной после жары прохладе горячий кофе, как и горячий кофе с молоком, вполне себе уместны», — приходит мне в голову мысль.

— Прошу вас, друзья мои, располагайтесь, — говорит Роланд Тибальтович и делает очередной изящный жест рукой, которым обводит сразу все кресла и столик.

Мы все следуем его приглашению и рассаживаемся в кресла. Я — в то, что стоит спинкой ко мне посередине, мои спутницы — в кресла по бокам от «моего», ну а мужчины в кресла напротив нас. Немного неловко перед Роландом Тибальтовичем, солидным дядей, за свои хоть стройные и длинные, но все же голые ноги, которые прикрыты лишь коротенькими шортами.

«Но я же не знала, что меня сюда позовут», — звучит в голове вполне уважительная причина моего сегодняшнего одеяния.

Успеваю заметить, как Роланд Тибальтович, ничуть не смутившись вида моих ног, прямо через мантию изящнейшим жестом подергивает брюки. «Жаль, что я не могу так же изящнейше подернуть мои шорты», — мелькает мысль в голове. Блондин, которого я никак не могу заставить себя называть Виталием Елисеевичем, пытается повторить его действия, но делает это так неуклюже, что я едва сдерживаю улыбку.

«Тебе, парень, до него далеко! — весело думаю я. — Неверное, это какая-то психологическая реакция стабилизации сознания после всех тех невероятных событий, которые со мной приключились в этот, казалось бы, самый обычный летний день, — продолжаю я размышлять. — А вот эта мысль совсем уже невеселая!»

Кресло, в которое сажусь, оказывается очень мягким и удобным, а запах кофе просто чарующим, не то, что быстрорастворимый, к которому я дома и в гостях с годами привыкла.

— Кофе с молоком? — спрашивает, глядя мне прямо в глаза, Роланд Тибальтович, из чего я делаю вывод, что вопрос обращен именно к моей скромной персоне.

— О, нет, спасибо! — как можно вежливее отвечаю я.

— Конфеты, печенье, варенье? — задает еще один вопрос седовласый мужчина так же мне.

— Нет, благодарю! — вновь отказываюсь я.

Роланд Тибальтович обводит взглядом всех остальных присутствующих.

— Нет, спасибо! Нет, спасибо! Нет, спасибо! — быстро, один за другим, как выстрелы из старинных корабельных пушек в военно-исторических фильмах, которые я иногда видела в детстве, производят ответы все трое других человек, сидящих перед столиком, и отрицательно мотают головами из стороны в сторону.

— Насколько я помню, дамы пьют с молоком, — улыбаясь лишь краешками губ, говорит Роланд Тибальтович, а глаза пепельно-серого цвета, на который я только сейчас обращаю внимание, остаются совершенно серьезными.

Затем он еле заметно двигает одним лишь мизинцем левой руки, и все кусочки сахара дружно, как по команде, буквально запрыгивают в чашки кофе с характерными звуками, молочница поднимается в воздух, подлетает по очереди к чашкам Клары и Карлы и наливает молоко в них, после чего возвращается на свое место на блюдце. Ложечки так же сами запрыгивают в чашки и начинают перемешивать содержимое в них. С моей ложечкой и чашкой происходит то же самое. Я ошеломлена, но уже в значительно меньшей степени, чем когда все эти чудеса со мной только начались.

«Интересно, а чашки летают, как и молочница, и что, будут им все эти напитки и в рот заливать?» — приходит на ум озорная мысль. Наверное, еще одна реакция стабилизации сознания, но раздумывать на эту тему у меня времени нет.

— Элеонора Александровна, не будем тратить ваше драгоценное время и перейдем сразу к той проблеме, по причине возникновения которой мы вас сюда и пригласили, — говорит мне Роланд Тибальтович.

Глава 4

После такого вступления я замираю в кресле. Хорошо еще, что не успела взять чашку и блюдце. Сейчас, должно быть, начнется самое интересное!

— Начну с вопросов общего характера, — продолжает Роланд Тибальтович.

Голос его вдруг становится каким-то сухим, как треск иссохшего дерева, которое ломают перед тем, как выбросить или бросить в костер. Ничего общего с тем голосом, который был до этого. В помещении «нависает» тишина.

Предчувствие меня не обмануло.

— Тот мир, в котором вы прожили восемнадцать лет, совершенно не соответствует действительности. Он разделен на обычный или, как его называем мы, рациональный, в котором живете вы, и волшебный, полный чародейства и колдовства или, как его называем, опять же, мы, иррациональный. Под словом «мы» я подразумеваю нас — волшебниц и волшебников, чародеек и чародеев, колдуний и колдунов, ведьм и ведьмаков, — в этом месте своего рассказа мужчина немного приподнимает левую руку и вытянутыми вперед плотно сжатыми пальцами на раскрытой ладони по очереди указывает на Клару, Карлу и Виталия Елисеевича. — Значение слов «рациональный» и «иррациональный», я думаю, объяснять вам не надо. Каждый из нас называется ЧОИВ — Человек, обладающий иррациональными возможностями, а каждый из вас, представителей рационального мира, называется ЧЛИВ — Человек, лишенный иррациональных возможностей, — теперь он указывает уже на меня. — Но эти официальные аббревиатуры звучат некрасиво и как-то казенно, на то они и официальные, и мы в повседневной жизни используем другие. Волшебница — сорца, от латинского названия волшебницы — sorceress, волшебник — кар, от латинского названия волшебника — caragius. Не волшебница — нона, от латинского названия отрицательной частицы «не» в русском языке — non, не волшебник — нон, от все того же латинского названия все той же отрицательной частицы в русском языке. Вы — нона, пока, — он, едва заметно, кивает мне головой.

— Поняла, — буквально выдавливаю из себя я это слово и так же едва заметно киваю ему головой в ответ, а сама пытаюсь переварить в голове эту совершенно невероятную преамбулу и замираю в удобном кресле.

— Мы не сомневались в вашей проницательности, — произносит мой крайне необычный собеседник и продолжает свой рассказ, глядя при этом, как мне кажется, грустно, на левый подлокотник кресла, в котором я сижу. — И рады, что не ошиблись. Россия или Российская Федерация, это как вам будет угодно, существует и здесь. Управляет ей, как и в рациональном мире, президент. Но на этом сходство и заканчивается. Структура управления несколько другая, не буду вас утомлять подробностями, которые вам, вероятно, не интересны, скажу лишь, что это совсем не такая президентская республика, какой она является в вашем рациональном мире. Но не волнуйтесь, никакой тирании, деспотизма, а уж тем более, рабства у нас нет. Все вполне демократично и цивилизованно. Ваш президент знает о нас, он один из тех немногих, которые это знают. Остальные посвященные ноны — такие, как вы, которым мы предлагаем стать карами в обмен на их содействие нам в решении различных задач. В других странах похожая схема их, так сказать, волшебной государственности. Скажу более, волшебники из разных стран, кары, быстрее нашли общий язык между собой, чем не волшебники, ноны. У нас нет ни войн, ни военных конфликтов. Преступность, конечно же, есть, но не такая большая и организованная, как в рациональном мире. Пока вам все понятно? — явно мне адресует вопрос.

Я молча утвердительно киваю головой.

— Замечательно, — продолжает Роланд Тибальтович. — Все было хорошо, пока не появились на наших землях области неизвестной природы, в которые ни кары, ни ноны не могут заходить. Туда никто не может проникнуть, ни птицы, ни звери, ни рыбы. Что это такое, мы точно не знаем. Каждая такая область выглядит, как черно-серое облако от поверхности Земли до космического пространства, то есть, сто километров в высоту, диаметром от десяти до двадцати километров. В этом облаке вспыхивают молнии, когда кто-то из него выходит. Или входит. А вот здесь самое важное. Существа, которые появляются оттуда, гуманоидного типа — голова, туловище, руки, ноги — очень похожи на людей, они прямоходящие, как и мы, люди. Но самое главное — они разумны. И разумны не менее, чем мы. И кары, и ноны. Этих существ мы называем репти, от биологического термина «рептилия», в связи с тем, что хоть их внешность и напоминает человеческую, но вместо кожи у них по всему телу темно-буро-зеленая чешуя, глаза с узкими зрачками, как у ящериц и змей, уши остроконечные, руки и ноги трехпалые с перепонками, языки чуть-чуть раздваиваются на концах, вместо волос — шерсть, а у некоторых — перья. У них тоже есть свои национальности. В общем, «милые» существа, — грустно резюмирует седовласый мужчина. — Наши и ваши ученые считают, что так выглядели бы динозавры, если бы выжили, стали разумны и создали свою цивилизацию. А может быть, это они и есть в своей параллельной реальности? Очень возможно.

Собеседник замолкает, обводя всех нас проницательным взглядом, затем снова возвращает его ко мне и продолжает:

— Одно можно сказать определенно: они прекрасные кары, по крайней мере, те из них, которых мы видели, а видели мы многих. В совершенстве владеют всеми языками планеты, в том числе, и русским, говорят, что у нас научились, тайно проникая в наш мир. О владении иностранными языками нам рассказали наши уважаемые коллеги из других стран. Но самое неприятное дальше. Они владеют волшебством, и не просто волшебством, а в таких чудовищных его проявлениях, что нам невозможно ему противостоять. Говоря о чудовищных проявлениях, я имею в виду средства уничтожения. Оружие колоссальной разрушительной силы. Если что-то не понятно, то вы скажите, не стесняйтесь, пожалуйста, — снова обращаются явно ко мне, но теперь уже не с вопросом, а с просьбой.

Я опять молча утвердительно киваю головой, а он говорит далее.

— Применение этого оружия мы называем пепельными взрывами, потому что на их месте абсолютно ничего, кроме пепла и почти идеально круглого отверстия, похожего на дыру в земле, не остается. Само оружие называем, соответственно, пепельным. Пепельные бомбы. Его применение ноны, то есть, вы и другие незнакомые с волшебными науками и искусствами люди, могут наблюдать в своем мире в виде воронок, локализованных на Ямале — полуострове на севере Западной Сибири, расположенном на территории Ямало-Ненецкого автономного округа России. В иррациональном, то есть, волшебном мире это — Ямальское княжество. Воронок уже двадцать три. Ваше правительство знает о шестнадцати, скоро узнает о семнадцатой. Мы вынуждены скрывать истинный масштаб этой проблемы, чтобы не вызвать панику у нонов и даже у их президента и правительства. К счастью, ваш президент и правительство относятся к этому с пониманием и дали секретное указание называть эти воронки, похожие на кратеры, в ваших, рациональных, средствах массовой информации газовыми воронками. Первая воронка появилась несколько лет назад, когда репти впервые применили это оружие. Но помимо него у них есть еще различные волшебные существа, обладающие куда меньшей разрушительной силой, чем пепельные бомбы, но все равно, смертоносные. Это как взрыв гранаты по сравнению с разрывом снаряда. При этом, существа весьма опасны, но неразумны. Полагаю, что мы знаем далеко не всех из них. Репти используют лишь малую их часть, прекрасно понимая, что у нас в арсенале есть не менее ужасные создания, и как только они, эти самые создания, приближаются, то репти и их чудовища ретируются, очевидно, из-за неуверенности в быстрой и легкой победе. Следы деятельности этих чудовищ ноны, то есть, люди из рационального, вашего, мира могут наблюдать в виде огромных лесных пожаров, торнадо, ураганов, смерчей, штормов, буранов зимой и других стихийных бедствий, даже не подозревая при этом об их истинной природе. Бо́льшая часть этих природных явлений — действительно природные, но есть среди них много и созданных репти. Это своеобразная форма военно-психологического давления на нас, людей, чтобы мы не чувствовали себя хозяевами в своем собственном доме. Очевидно, это давление — часть их, репти, психологии, отличающейся, насколько мы знаем, от нашей. После всех этих безобразий они со своими монстрами преспокойно уходят в эти черно-серые облака, озаряя свой уход в них вспышками молний без всякого грома. Вероятно, на прощание.

Опасливо поеживаюсь, несмотря на мрачную ироничную интонацию последней фразы, которую успеваю подметить. Да уж. Опасность есть.

— Мы называем области, — рассказывает далее Роланд Тибальтович, — где находятся эти непроходимые для всех людей, облака — банами, от латинского ban — запрет.

Здесь седовласый мужчина прерывается и потирает подушечки пальцев рук, задумчиво глядя на них.

Глава 5

Закончив с этим занятием, он, грустно переводя взгляд вновь на меня, продолжает свой рассказ:

— Они, как вы и сами уже прекрасно поняли, угрожают всем нам. Всей волшебной цивилизации планеты Земля. Да и вообще всей земной цивилизации этим самым оружием, о котором я уже сказал. Говорю об этом так уверенно потому, что сразу после того, как уничтожат нас, каров, они примутся за вас, нонов. Им нужна наша природа, им она понравилась. У них там, в их мире, проблемы с климатом, и жить здесь им более комфортно. И самое главное, здесь больше природных ресурсов. Намного больше. Об этом они говорят нам совершенно открыто, нисколько не стесняясь. Вероятно, в разы, а может быть, и на порядки. Там, в их мире, экология, как мы поняли с их собственных слов, похуже, да и богатства природы-матушки скуднее. Вот они и проникают сюда под видом людей и получают полезную для них информацию. Мы их выявляем с помощью очков Грассо́-Бомэ́, названных так в честь двух знаменитых иностранных каров — Пьера Грассо и Авгу́ста Бомэ, которые и изобрели эти чрезвычайно полезные очки.

Он делает очередной весьма элегантный жест правой рукой, как будто что-то снимает со своего лица, и… в его руке появляются очень современные и стильные очки в тончайшей золотой оправе со стеклами необычного бирюзового цвета. Затем такое же движение, только, может быть, не так элегантно, делают и обе девушки с парнем, и в их руках оказываются точно такие же очки. Значит, все это время они были в них! Потом они все делают движение обратного типа — надевают очки на лица, и очки мгновенно исчезают, едва коснувшись их голов. Их лица приобретают тот же вид, что и были до этого. Потрясающе! И я уже в который раз за сегодняшний день убеждаюсь, что рассказы о каких-то там волшебниках — это интересно, а вот увидеть такое своими глазами — это же просто круто!

— Вы — человек. Как и мы. И очень умный человек. Иначе мы бы вас не выбрали на роль, о которой можем лишь только просить, — немного грустно, как мне кажется, произносит Роланд Тибальтович, а меня переполняет странная смесь страха и любопытства. — Вы можете защитить свой и наш миры с нашим содействием и стать при этом волшебницей или сорцией.

— Как это? А у меня получится, ну… в смысле… так сделать? — задаю я такие естественные в этой ситуации вопросы слегка осипшим, как мне показалось, голосом.

— Как поется в старой песне нонов: «Кто привык за победу бороться, с нами вместе пускай запоет. Кто весел — тот смеется, кто хочет — тот добьется, кто ищет — тот всегда найдет!» — отвечает мне мой немолодой собеседник. Уголки его губ в этот момент едва трогает улыбка. — Мы очень надеемся, что получится, иначе мы бы вас сюда не пригласили. У нас, каров, тоже есть ученые, и они разработали средство, которое сможет наши миры защитить. Но придется договариваться с карликовыми эльфийками, — видя мое непонимание, которое, судя по всему, «написано» у меня на лице «крупными буквами», мужчина делает пояснение для меня и только после этого продолжает свой рассказ: — Карликовые эльфийки — это волшебный народ, который может нас привести в пещеры, местонахождение коих одному ему известны, в которых находятся очень полезные для нас камни. Камень называется архителлус. Представьте себе мячик для настольного тенниса, который сделан из пластилина и который немного помяли, вот такая у него необычная форма. Но в отличие от пластилина этот камень тверже гранита. Расцветка у него еще более футуристическая, чем форма — он перламутрового цвета с вкраплениями темно-фиолетового, темно-коричневого и ослепительного белого цветов. Выглядит еще более удивительно, чем я рассказываю, поверьте! Именно этот камень после различных заклинаний и волшебной обработки может создать некие волшебные силы, которое, не буду утомлять вас научно-волшебными подробностями, остановит действие, или, как говорят военные, поражающие факторы того самого пепельного взрыва, которым нам угрожают репти. Выбрали вас, потому что вы нона, а карликовые эльфийки терпеть не могут нас, каров, потому что вы женщина, а эльфийки на доверяют мужчинам, поскольку от них, по их мнению, все зло в этом мире, и потому что у вас удален аппендицит. У каров не удаляют аппендицит, а специальным заклинанием его нейтрализуют в раннем детстве, так что у нас воспалением аппендицита никто не страдает, но остается отросток. Он сам по себе безвреден, но в тех местах, где живут эльфийки, существуют опасные чары, которые поражают тело человека, кара или нона, не важно, именно через этот самый уцелевший отросток. Вам это не грозит. Все это действие займет, как ни странно, совсем немного времени, несколько дней. Мы покажем вам красоту нашего, волшебного мира. Один день на визит к эльфийкам и, в случае их положительного решения, на которое мы все очень надеемся, еще один на испытания нашего устройства, о котором я только что вам рассказал. Мы дали ему название Щит Прометея. Он и является нашей целью, которая от нас пока что ускользает. Ускользающая цель. Вот, судите сами, ничего ужасного, страшного, аморального или постыдного мы вам совершать, разумеется, на предлагаем.

В этом месте своего рассказа седовласый мужчина снимает со своего лица волшебные чудо-очки, чем еще раз повергает меня в легкий шок, устало, как мне кажется, закрывает глаза, пару секунд массирует большим и указательным пальцами левой руки переносицу и водружает очки на место. Еще один легкий шок. Который уже за сегодня?

— Пожалуй, достаточно для первой встречи, — говорит Роланд Тибальтович немного, по-моему, грустно и смотрит мне прямо в глаза. — Элеонора Александровна, мы очень просим вас оказать нам содействие и спасти и наш, и ваш, кстати, тоже, миры. Наверное, у вас много вопросов после моего рассказа. Прошу, задавайте, что вас интересует?

Вопросов у меня действительно много, но вырывается только один, самый, наверное, естественный:

— Вы действительно думаете, что я смогу это сделать?

— Именно так мы и думаем, — отвечает мужчина с серебристыми от седины длинными волосами, не отрывая от меня проницательного взгляда. — Иначе, как я уже сказал, мы бы к вам не обратились.

Из приемов психологической борьбы знаю, что как только начнешь колебаться, то в ответ тебя начнут немедленно психологически «додавиливать», «дожимать», поэтому — либо «да», либо твердо «нет».

Но, как ни странно, я говорю:

— Мне надо подумать, — уже готовая резко произнести: «Не давите на меня!» — чтобы попытаться сразу пресечь любые попытки подобного давления.

К моему величайшему изумлению слышу ответ:

— Пожалуйста, пожалуйста, мы встретимся завтра в это же время, — говорит мне Роланд Тибальтович. — Это очень серьезное решение, и его действительно нужно хорошо обдумать, и все как можно тщательнее проанализировать. Очень надеемся, что вы все же пойдете нам навстречу. Решать, разумеется, вам. Согласитесь хотя бы на встречу с нами. Пейте ваш кофе.

— Хорошо, я с вами встречусь, — говорю я в ответ, пожимая плечами как можно более безразличнее.

— Спасибо, — отвечает мой собеседник с коротким изящным кивком головы.

Подношу к губам чашку с кофе, который уже покинула чудо-ложка, и думаю, что кофе уже остыл, но, к моему удивлению, он оказывается горячим, как будто его только что налили. Что, чашка с подогревом? Или ложка? Или и то, и другое сразу? Впрочем, после того, что я уже увидела и услышала, это — сущие пустяки.

Глава 6

Быстренько допиваю кофе, который кажется мне самым прекрасным кофе на свете, ставлю чашку на блюдце и мысленно собираюсь уйти. Мне надо все это взвесить и обдумать. Роланд Тибальтович, по-видимому, понял мои мысли.

— Ну что ж, благодарю вас от лица Правительства волшебства, чародейства и колдовства Российской Федерации за согласие принять участие в этой встрече, — он встает на ноги, и за ним встают все присутствующие, в том числе, и я. — Прошу отнестись со всей серьезностью к его предложению, которое я, только что, вам озвучил.

Еще один изящный жест Роланда Тибальтовича рукой, и вся посуда, и мебель, на которой мы беседовали и пили кофе, исчезает совершенно бесшумно и бесследно, что меня, подмечаю я, уже не особенно удивляет. Наверное, сама способность удивляться как-то притупилась во мне.

— Вот, собственно, и все, что я хотел вам рассказать на первой встрече, — говорит он мне с коротким элегантным поклоном головы. — Еще раз благодарю вас за уделенное время и внимание нашим скромным персонам. Вас проводят обратно до супермаркета. Девушки будут вас ждать завтра на том же месте, где встретили сегодня, в то же время. Всего вам доброго!

— Всего доброго, — глухо повторяет блондин, он же — Виталий Елисеевич.

Я обмениваюсь рукопожатиями с мужчинами. Мне показалось, или на самом деле блондин чуть дольше задержал мою руку в своей, по сравнению с Роландом Тибальтовичем. Нет, пожалуй, все-таки показалось.

— Проводите, пожалуйста, нашу гостью, — говорит девушкам, глядя на них по очереди, немолодой маг, или, как он сам себя называет — кар. Я, наверное, никогда не привыкну к этим терминам.

— Да, конечно, — едва ли не хором отвечают обе.

«Похоже, что с дисциплиной здесь все в порядке», — отмечаю про себя я и направляюсь вместе с девчонками к выходу, оставляя мужчин одних. Обратный путь, как всегда, кажется короче.

Пристальным взглядом своих, таких невероятно выглядящих на кошачьей морде, человеческих глаз провожает меня Баюн, снова сидящий на резном столбе своими усищами к нам.

Оказавшись уже в торговом зале супермаркета, я пытаюсь прийти в себя и оглядываюсь по сторонам. Девушки, прежде чем исчезнуть за полками с молочными продуктами, напоминают мне о покупках, ради которых я сюда, собственно, и пришла и, с улыбками на лицах просят на путать архителлус с архитеутисом — гигантским кальмаром.

Распрощавшись с ними, я делаю покупки и иду домой, погруженная в свои мысли. Дома мою и убираю клубнику и йогурты в холодильник, переодеваюсь в свои любимые спортивные топик и шорты из одного комплекта, распаковываю чипсоны, открываю газировку и влезаю в сеть с целью хоть что-то разузнать относительно сегодняшних событий. Облазила все и вся, но, увы, ничего, каким-либо образом проливающего свет на моих новых знакомых и крайне необычный рассказ одного из них, я не нашла. Ничего, совершенно, кроме общеизвестных фактов, подавляющее большинство из которых я и так знала. Голяк, да и только! Очнулась только тогда, когда провизия, которую я поглощала, сидя за компиком, подошла к концу.

За окном уже начинает темнеть, и дневной столичный зной сменяется столь долгожданной прохладой. Супер! Значит, сегодняшняя ночь не будет душной. На экране моего девайса только СМС-ка от предков, на которую я отвечаю пожеланием им хорошего отдыха. Включаю телек и щелкаю кнопками на пульте, переключая с программы на программу, пока не останавливаюсь на каком-то сериальчике, смотря который, ужинаю бутерами и йогуртом, не переставая при этом раздумывать над произошедшими со мной сегодня событиями. С трудом сдерживаюсь, чтобы не позвонить подружкам и все это им не рассказать. Останавливает только боязнь быть поднятой на смех и прослыть сумасшедшей. Подумают еще, что накурилась, а я этой гадости никогда не употребляла и употреблять не собираюсь. Ну, зачем мне такая репутация?!

Согласиться их всех спасти, да и нас всех, по их словам, тоже? Но это только ведь по их словам! А если все это розыгрыш? Какой-нибудь дурацкий фейк! Уж больно невероятно то, что они говорят! Что мне прикажете тогда делать? Прослыть полнейшей идиоткой?! М-м-н-н-да! Вот засада, так засада! А если нет? И я действительно могу спасти всех этих людей?! Не хочу показаться пафосной, терпеть этого не могу, но и один спасенный человек сто́ит того, чтобы ради него попробовать во всем этом поучаствовать!

Меня терзает один из двух извечных русских вопросов — что делать?

Ладно, как известно: утро вечера мудренее. Выключаю телек, ставлю будильник на девайсе на девять ноль-ноль и иду спать. Думала, что не усну после всех сегодняшних событий и последовавших за ними рассуждений, но, как ни странно, засыпаю довольно быстро, наверно, сказалась усталость после этих самых событий и рассуждений.

Мне снится, что я маленькая девочка, совсем еще кроха, и лежу в колыбельке, надо мной склоняются родители, только почему-то нынешнего возраста, качают колыбельку, затем отходят и уступают место… Роланду Тибальтовичу, который, зловеще улыбаясь, раскачивают мою колыбельку вслед за ними. Вот тут я просто проваливаюсь в сон без всяких сновидений. Наверное, к счастью.

Глава 7

Просыпаюсь по звонку будильника и сразу же вспоминаю вчерашние события. Решение находится сразу. «Раз уж вы все такие волшебники, — думаю я, — тогда научите и меня какому-нибудь волшебству, сделайте, ну, хотя бы начинающей колдуньей! Или, как вы там ее называете, сорцией?! И еще! Выдайте мне, пожалуйста, какое-нибудь материальное подтверждение вашего колдовства. Ну, что-нибудь волшебное, из чародейского мира. В хозяйстве пригодится! И я приложу все усилия, чтобы вас защитить от этих репти. Покажите мне их, что ли?»

Но помимо всего этого меня, разумеется, переполняет куча вопросов, которые буквально разрывают мой и без того несчастный после ЕГЭ мозг.

«Сегодня, наверное, будет так же жарко, как и вчера, — думаю я. — А то и пожарче!»

После этой весьма конструктивной мысли мои размышления почему-то устремляются к Виталию Елисеевичу, блондину с глазами цвета апрельского неба. Как его там фамилия, Сотников? Интересно, будет он сегодня присутствовать при встрече девушек со мной или нет? И чего это я о нем вдруг вспомнила? Все, буду звать его про себя Блондин или просто Блонд, просто и понятно, а то «Виталий Елисеевич» или «господин Сотников» как-то длинно и официозно.

Быстро завтракаю, буквально закидываю в себя еду и до назначенного времени хожу по квартире из угла в угол, даже телек не смотрю. Переодеваюсь в свой вчерашний наряд, все-таки, в такую жару футболка, шорты и кроссовки на босу ногу лучше всего. Беру на всякий случай запас воды — здоровенную двухлитровую пластиковую бутылку сладкого чая с лимоном, который я сама сделала и держала в холодильнике на всякий случай. Вот, похоже, он и наступил. Запихиваю в свой бывалый рюкзак девайс, зарядку к нему, бутыль с чаем, двое солнцезащитных очков, пачку салфеток, рулон туалетной бумаги, единственный в нашей семье швейцарский перочинный ножик с рукоятью зеленого цвета, маленький серебристый фонарик и красный баллончик с перцовым газом, проверяю наличие кошелька, банковской карты, документов и ключей от дома. Фу-у-ух!

«Все? — спрашиваю я сама у себя, и сама же себе отвечаю: — Да вроде, все».

Где-то за полчаса до назначенного времени пулей вылетаю из дома, хотя до магаза идти минут пять, не более.

При выходе из подъезда меня посещает очень интересная мысль: «А не сделать ли мне с ними селфи, а еще лучше, снять видео? Со всей этой компанией сразу! Вот это будет по-настоящему круто! Но вот только удастся ли мне их всех уговорить? Ну, или хоть кого-нибудь? Ладно, — решаю я. — Если не удастся, то сфоткаюсь на фоне шатра. Было бы просто супер, если бы в кадре оказался кот. Просто улет!»

Именно с такими размышлениями я вхожу в супермаркет и направляюсь туда, к заветным полкам.

У меня странное чувство. Некая своеобразная смесь из страха, любопытства, ощущения нереальности происходящего и, как ни странно, никуда не желающего уходить здорового скептицизма.

Сердце колотится в груди, как бешеное, когда я подхожу к знакомым полкам с молокопродуктами и снова, как и вчера, поблизости никого нет. Теперь я, кажется, догадываюсь, почему. Никого, кроме двух знакомых мне девушек. Стою, жду. Ровно в назначенное время приходят Клара и Карла. Они, как и я, одеты так же, как и вчера, но, в отличие от вчерашнего дня, они мне сегодня улыбаются, как давней подруге. Это, конечно же, не может меня не радовать и не вселять оптимизм. Но страх, противный липкий страх не желает, зараза, никуда уходить. Как назло.

— Привет!

— Привет!

— Привет!

Мы дружно здороваемся. Очень мило. Пока, правда, без обнимашек и чмоков. Хотя, возможно, и это не за горами. Я, в общем-то, не против. Мне с детства говорили, что человек я приветливый, да и девчонки встречают меня весьма доброжелательно. И то хорошо!

Как и вчера, полки расходятся в стороны, освобождая проход в странную полутемную комнату. Сегодня это уже, конечно, не вызывает такого шока, как вчера, но тоже зрелище весьма необычное. Что бы хоть как-то успокоиться, вспоминаю, куда мне предстоит сегодня пойти и что увидеть и услышать, и понимаю, что все это еще только цветочки, а вот ягодки будут впереди! Да еще какие!

Закрывается проход в супермаркет, захлопывая при этом от меня привычную реальность, и открывается проход в волшебный лес. Как я сама его для себя назвала.

Вновь повторяется вчерашняя процедура с дорожкой и подставками, с иссиня-черными плащами и остроконечными шляпами, но сегодня подставки уже три, а не две, как вчера. Одна из них, оказывается из пояснения Клары, для меня. Вот это новость! Намек на то, что я теперь одна из них? Ну что ж, пусть будет так.

— А рюкзак сверху плаща повесить можно? — спрашиваю я у девушки.

— Можно, — с улыбкой кивая головой, отвечает она. — Только это не плащ, а мантия.

Снимаю рюкзак и ставлю на дорожку между своих ног. Надеваю мантию и шляпу, вежливо протянутые мне Кларой. Затем надеваю рюкзак обратно на спину поверх этой самой мантии. Ощущение необычное, под шляпой и мантией приятная прохлада, будто в них встроены невидимые глазу кондиционеры, и на ощупь они из, опять же, приятного мягкого и, даже я бы сказала, нежного материала. Ощущение необыкновенное и новое.

— Оставь себе, — говорит мне Клара. — Это теперь твое.

— Тебе, тебе, — добавляет Карла. — Даже не сомневайся.

Да я, вообще-то, и не сомневалась.

— С-с-спасибо, — отвечаю я недоуменно и растерянно одновременно. Не каждый день, все-таки, тебе делают такие подарки! — А сколько же все это сто́ит? — вопрос задается буквально сам собой.

— Нисколько, — с улыбкой на лице говорит Клара. — Это наш тебе подарок.

— Сувенир от фирмы, — с такой же улыбкой сообщает мне Карла. — Не забудь надевать это, когда будешь приходить сюда, а то в твоей одежде ты выглядишь здесь несколько необычно. Кстати, здесь, в мантии, есть специальный карман для уборки в него шляп, — и она мне показывает карман.

— Ясно, поняла, — отвечаю я, утвердительно кивая головой.

Но вот что действительно ново, так это появляющийся посреди залитой солнечным светом лужайки, как и вчера, шатер! Но только сегодня он совсем другой! Совершенно! Даже не шатер, а какая-то большая будка без крыльца высотой всего-то метра два с половиной и шириной раза в три меньше вчерашнего шатра. Посередине проем размером в половину ширины самого шатра. С другой стороны этого нового шатра такой же проем напротив ближайшего к нам. Вместе они образуют сквозной проход, через который видна просека. Она на том же месте. Это уже радует! Внутри пол шатра, насколько я вижу отсюда, выложен точно такими же плитами, как и дорога, ведущая к нему, на которой мы стоим. С моего места видно, что шатер пустой. Окон в шатре нет, столба, украшенного резьбой, рядом со входом в него, тоже. Кот также нигде не виден. «Но это вовсе не значит, что кота нет, — быстро понимаю я. — А вот материя, из которой сделан шатер, похоже, та же самая, что и вчера. И с такой же расцветкой, только цвета какие-то тусклые. Крыша остроконечная с маленьким шпилем, на котором развевается красивый вымпел бело-сиреневого цвета. Чей-то символ? Какой-то знак?» Но раздумывать об этой чудесной метаморфозе шатра, равно как и задавать вопросы о ней, не успеваю, потому что тут я кое о чем вспоминаю! Селфак! Ну, конечно же!

Достаю свой гаджет.

— Девчонки, а можно я с вас сфоткаю, а пото́м и с вами вместе? — делая невинное личико и боясь одновременно с этим нарваться на отказ, возможно, даже в резкой форме, задаю вопрос я как можно более просительным голосом.

Реакция меня удивляет.

Мне отвечают дружным смехом!

— Ну, попробуй! — весело и непринужденно отвечает мне Клара.

— Даже интересно будет на это взглянуть! — так же весело и непринужденно отвечает мне вслед за ней и Карла.

Ничего не понимая, я навожу на них объектив камеры и пытаюсь включить девайс, усиленно давя на кнопки под экранчиком. Результат нулевой. Экран просто черный, как если бы мой гаджет был просто выключен! Но я-то знаю, что он был включен! Что за фигня?! Вот засада! Давлю на кнопки, что по бокам корпуса. И затем судорожно на все кнопки, что на нем есть, сколько хватает пальцев. То же самое. Мобильник просто мертвый! Девчонки, давясь от смеха, не стесняясь, разглядывают мои жалкие попытки их запечатлеть.

— Здесь эти штуки не действуют, — сквозь смех сообщают мне девушки. — Кругом одно волшебство! У нас с «Ай-фонами» точно такая же история. Ладно, идем!

Ах да, верно! Я же и забыла. У них самые современные мобильные средства связи. Значит, о селфаке можно забыть! Жаль. Ведь так никто мне не поверит, что я здесь побывала! Ладно, что-нибудь придумаю! Тут я вспоминаю о другой очень важной для меня вещи. О волшебстве.

— Девушки, а вы научите меня колдовать? — задаю я животрепещущий вопрос.

— Обязательно! — отвечает, переводя дыхание после смеха, Клара. — Ты нам нужна как полноценная боевая единица!

— Поэтому чем быстрее ты овладеешь хотя бы азами волшебства, тем будет лучше для всех нас, — добавляет так же отдышавшаяся от смеха Карла. — Уж это точно!

Клара согласно кивает головой, и мы все втроем направляемся к шатру-будке.

— А как все это согласуется с тем, что мы находимся в Москве? — задаю я вопрос, который уже давно вертится у меня на языке.

— Наш мир, как ты уже, я думаю, поняла, не такой, каким вы, ноны, его себе представляете, — начинает объяснения Клара. — Представь себе, что твоя квартира соединена с соседней некими замаскированными дверьми, о существовании которых, ни квартиры, ни замаскированной двери в нее, тебе совершенно ничего не известно, ну вот, образно говоря, мы, волшебники, сорцы и кары, эти двери открываем, когда надо, а когда надо, закрываем. Этот шлюз, — тут она кивает головой назад, в сторону шлюза, — далеко не единственный в наш волшебный мир.

— Как такое может быть?! — удивляюсь я и возмущаюсь одновременно, понимая, что ничего не понимаю. — Как такое происходит?!

— Представь себе две вишневые ягоды на черенках, на которые ты смотришь сбоку, — начинает разъяснять мне Карла, доставая, не сбавляя шага, откуда-то из-под мантии уже знакомый мне пистолетоподобный жезл и что-то рисуя им в воздухе прямо перед нами.

Рисунок тут же превращается в две вишневые ягоды на черенках, как только что и говорила мне девушка, только вот раз в десять больше обычных и такие реалистичные, что так и хочется сорвать их с невидимой ветки невидимого дерева и съесть прямо здесь и сейчас, но я, разумеется, этого не делаю.

Карла делает изящный взмах рукой, почти не уступающий взмахам Роланда Тибальтовича, и вишенки с черенками поворачиваются ко мне боком так, что ближайшая ко мне вместе с черенком полностью закрывает другую с ее черенком, и кажется, что они, и вишня, и ее черенок, одни.

— Вот так кажется, что вишенка одна, — озвучивает мне эту нехитрую мысль девушка. — Так же, как и твоя квартира.

За этим следует еще один изящный взмах рукой, и вишенки вновь принимают первоначальное положение. Снова их передо мной две. С черенками.

— А вот теперь их уже две, — сообщает мне Карла. — Здесь зависит все от точки зрения. Те же вишенки, только в профиль. Разница лишь во взгляде на предмет. В волшебном мире все далеко не так просто, но принципиальная схожесть есть.

Девушка еще несколько раз взмахивает пистолетопадобным жезлом, и вишни меняют свое положение туда-сюда, поворачиваясь ко мне то сразу двумя, то с боку, будто бы одной.

— Ясно, поняла, — отвечаю я и утвердительно киваю головой. И пытаюсь убедить себя при этом, что я действительно хоть что-то поняла.

Ну что ж, раз уж все равно нет никакой возможности все это проверить, значит, поверим им на слово.

После моих слов о понимании Карла очередным, уже далеко не вторым за сегодня изящным взмахом руки совершенно бесшумно превращает эту фруктовую картинку передо мной в едва заметный белый дымок, который тут же бесследно исчезает в воздухе.

За разговором и столь наглядной демонстрацией взглядов на волшебный мир я не успела заметить, как мы уже подошли к входу в шатер-будку, как я сама для себя его назвала.

Глава 8

Останавливаемся на пороге этого весьма необычного сооружения. Изнутри оно выглядит точно так же, как и вчерашний шатер. Такая же отделка потолка, стен и пола, только вот явно тусклее, как и снаружи. Летающих светильников нет. Изящный взмах рукой делает теперь уже Карла. Вновь прямо перед нами появляется здоровенная кадка темно-коричневого цвета диаметром метра три и высотой мне по пояс. Толщина каменных на вид стенок с мой кулак, а расписаны они как внутри, так и снаружи какими-то узорами, то ли средневековыми, то ли вообще античными.

Девушка делает еще один взмах палочкой, и из этой кадки буквально выливается часть ее борта прямо на пол в виде исполинского языка с прямоугольным окончанием. Другая его часть остается соединенной с кадкой. У меня мурашки пробегают по коже. Похоже, я уже начинаю привыкать к этому ощущению. Пол кадки тоже коричневый, но без всяких рисунков. Мне он кажется просто вытоптанным.

— Это ступа, обычная ступа для повседневных полетов, как у вас, нонов, автомобили, проходи! — говорит Клара, кивая в сторону кадки или, как она сама ее только что назвала, ступы. — Не бойся, она совершенно безопасна и удобна. Мы обязательно будем лететь аккуратно, чтобы тебя не укачало и не стошнило, хотя, по-моему, ты крепкая девушка.

— Смелей! — вслед за ней подбадривает меня Клара.

Так значит, это правда! Про ступы, на которых якобы когда-то летали Баба-Яга и всякие там ведьмы. То, что писали в сказках, которые мне читали в детстве, а я от страха иногда пряталась под одеяло. Обалдеть, да и только!

Уже хорошо знакомое мне чувство нереальности происходящего, которое я уже, как думала, начала воспринимать как должное, накатывает на меня с новой силой.

Захожу в ступу через проход, оставленный языкоподобной дверцей на еле гнущихся ногах. Смотрю по сторонам в поисках места, куда можно пристроить рюкзак и, не найдя такового, решаю оставить его при себе. Карла убирает жезл, и девушки так же заходят в ступу и становятся по бокам от меня.

Языкоподобная дверь закрывается за нами совершенно бесшумно. Она буквально вливается, если, конечно, так можно выразиться, в стену ступы, после чего стена становится совершенно на вид монолитной, ничем не отличается от остальной ступы. В жизни бы не поверила, что здесь есть какой-то проход.

Клара вытаскивает из-под на мантии здоровенную деревянную кружку размером со стеклянную пивную, что отцу однажды подарили на юбилей. «И как только она туда помещалась?» — возникает у меня вполне естественный вопрос. В кружке налита какая-то жидкость черного цвета, похожая на чернила, но не такая густая. Скорее напоминает кофе. Да, точно, остывший черный кофе. И тут из этого самого «кофе» появляется щучья голова, только маленькая, и на ней надето что-то странное. «Воздушные очки! — догадываюсь я, пытаясь прийти в себя от увиденного. — Чтобы щука эта могла видеть в воздухе!»

В эту секунду происходит то, от чего я вцепляюсь обеими руками в край ступы, чтобы не упасть.

— Вас ждут! — говорит щука странным хриплым голосом, нелепо при этом разевая рот или пасть. Не знаю, как правильно у нее этот орган называется.

«Ничего себе! — вспыхивают у меня в голове мысли друг за другом. — Только говорящей щуки мне не хватало! Мало мне было говорящего кота! Я так точно свихнусь!»

— Поняла, вылетаем! — коротко, по-военному отвечает Клара и стукает острым ноготком указательного пальца правой руки по внешней стороне стенки кружки.

Щука понимающе кивает головой и убирает ее обратно в черную жидкость в кружке, которую в свою очередь засовывает под свою верхнюю одежду девушка. Кружка с говорящей маленькой щукой и кофеподобной жидкостью каким-то образом исчезает под этой самой одеждой без видимых снаружи выступов.

— Это типа ваших ноновских СМС-ок, — поясняет мне Клара, как нечто само собой разумеющееся. — Не беспокойся, никто не подслушает. Эта линия связи надежно защищена.

Карла только совершенно невинно улыбается мне после этой фразы.

Клара тем временем протягивает правую руку в сторону, и откуда-то из глубины этого шатра-сарая вылетает какая-то старая облезлая метла и буквально влетает с характерным звуком в ее раскрытую ладонь. Присмотревшись получше, я замечаю, что ее черенок расписан какими-то узорами, напоминающими узоры, украшающие ступу, в которой мы все втроем находимся. И вовсе никакая она не облезлая, как мне ошибочно показалось вначале, а очень даже красивая, прутик к прутику. Если, конечно, такое понятие как красота к метле вообще применимо. Из необычных раздумий об эстетических качествах столь странного гаджета меня выводит сама Клара.

Девушка легонько стукает по краю ступы все тем же ногтем, и она, ступа, чуть-чуть приподнимается над полом. Тотчас раздается какой-то глухой скрежет, и из-под земли на поляне за выходом из этого помещения, противоположному тому, через который мы вошли, и прямо напротив нас, вырастает каменный идол метра два в высоту и с метр в ширину. Вид у него весьма чудной и диковинный. Здоровенные глазищи, вздернутый большущий носище и прямой, как линейка, рот с тонкими губами на сером, покрытом местами мхом камне. Курносый — вот первое слово, которое приходит мне в голову. В момент этой «блестящей» мысли прямой рот идола искривляется в довольной, как мне кажется, улыбке, раскрывается, демонстрируя совершенно беззубое черное пространство и глухо, не по-человечески, произносит:

— Путь свободен, небо готово принять вас.

После этого неожиданного сообщения рот закрывается и принимает первоначальную форму. Затем раздается уже знакомый скрежет, и идол уходит под землю, не оставляя никаких следов своего появления, кроме, разумеется, воспоминаний. На его месте лишь трава да цветочки. «Жесть!» — приходит мне в голову. Но мои размышления вновь прерываются, поскольку ступа начинает медленно и плавно двигаться к выходу, не меняя, на мой взгляд, высоты.

— Идола специально для тебя на сегодня вызвали, — говорит мне на ухо Карла.

— Да?! Очень рада! Как это мило с вашей стороны! — у меня самой душа в пятки ушла.

Я буквально вцепляюсь руками в край этого невероятного летательного аппарата на его пути к открытому пространству. А от страха мои ноги просто «прирастают» к полу. «Да уж, та еще из меня защитница человечества», — мелькает в голове мысль.

Вот мы уже на улице, и Клара что-то шепчет себе под нос так тихо, что я не могу понять, что именно, при этом пытаюсь привыкнуть к совершенно новому для себя ощущению полета. Поворачиваюсь к девушке и собираюсь спросить, глядя на нее, что же она там пробормотала и зачем, но просто столбенею от увиденного.

Голова Клары, как и все ее тело, бледнеет прямо на моих глазах и становится прозрачной, будто стеклянной, поворачиваюсь к Карле и вижу такое же «стеклянное» лицо, на котором угадывается улыбка, успеваю посмотреть на свои собственные руки, вцепившиеся в край ступы, и прежде чем они исчезли, вижу их «стеклянные» контуры, как и «стеклянные» контуры ступы под ними. Мгновение, и все исчезает.

Ощущение просто нереальное. Подо мной, на том месте, где только что стояли мои ноги на полу ступы, удаляющаяся залитая солнечным светом трава, а вокруг бескрайнее лазурное небо. Будто я освободилась от тела, и ввысь стремится лишь моя сущность. А может быть, так оно и есть? Волшебство, да и только!

Невольно на ум приходит сравнение с пассажирском самолетом, на которых я полетала уже достаточно. Иллюминатор и кресло лайнера не идет ни в какое сравнение с тем, что я сейчас ощущаю. Я не птица, нет, я просто какая-то еще не известная науке но уже совсем не элементарная и при этом совершенно счастливая частица, несущаяся сквозь пространство.

Первоначальное чувство страха исчезает и сменяется невероятным образом спокойствием и уверенностью, как в салоне большого мощного автомобиля, которое в свою очередь сменяется чувством восхищения полетом.

Мы взмываем ввысь на высоту, оказываемся в окружении птиц, и с нее открывается просто потрясающий вид на город. Вижу изгибы Москвы-реки с идущими по ней прогулочными кораблями, кажущимися отсюда просто игрушечными, и блистающие в солнечном свете стекла небоскребов «Москвы-Сити» вдалеке. Но долго наслаждаться всем этим у меня не получается. Невидимая ступа выполняет лихой вираж, и мы оказываемся прямо над черного цвета крышей какого-то большего здания бледно-желтого цвета. Приземляемся плавно на нее, мои спутницы, я, ступа и метла в руках Клары вновь становятся видимы. Клара закрепляет метлу на каком-то крючке сбоку.

Осматриваюсь по сторонам и вспоминаю, что я видела на подлете сюда. Судя по помпезности архитектуры, здание было построено примерно в 30-х годах XX века. На крыше размещено небольшое одноэтажное сооружение. При виде нее на ум приходит слово «беседка». Действительно, очень похожа на беседку. Ее прямоугольная крыша, такая же черная, как и крыша дома, на которой мы стоим, что я заметила при подлете сюда, держится на каменных колоннах, пролеты между ними застеклены и изнутри занавешены белыми шторами. В одном пролете вместо окон двустворчатые двери из светлого дерева, которые раскрываются совершенно бесшумно при нашем приближении к ним.

Подхожу ближе и вижу на правой колонне солидную надпись золотыми буквами на черном фоне:

НИИ МОГУ

Научно-исследовательский институт

магии и оккультизма в государственных учреждениях

Академия иррациональных наук Российской Федерации

Миленько.

— Идем, — говорит мне Карла и указывает на проход рукой. Туда мы и направляемся.

— А ноны нас не видят? — спрашиваю я у нее, уже начиная привыкать к этому волшебному жаргону.

— Они вообще ничего не видят, — беззаботно отвечает девушка, а потом чуть более серьезно: — Или почти ничего.

Решаю пока не задавать вопрос, что значит «почти»? и иду в открытые двери.

Перед нами лестница вниз со светлыми деревянными ступенями и такими же перилами. Ступени покрыты красивым темно-красным ковром. Освtщается все это естественным светом, обильно поступающим через окна и шторы. Спускаемся вниз, на мгновение мне кажется, будто я спускаюсь в метро, и оказываемся в коридоре без окон? освещенном множеством парящих в воздухе вдоль стен светильников, будто вчера при встрече с мужчинами волшебниками, или, как они сами себя называют, карами.

Здесь царит такая же приятная прохлада, как и в шатре вчера. В коридоре длиной метров десять бледно-зеленые стены и серый каменный пол с красивым темно-красным ковром, что и на лестнице, по которой мы спустились сюда. В конце коридора большая двустворчатая деревянная дверь темного цвета с блестящими серебристыми ручками. На полированной поверхности двери и ручек тускло отражается свет парящих в воздухе свечей. По сторонам двери стоят два здоровенных человека в доспехах и с вооружением древнерусских витязей. Лица обоих закрыты кольчугами, в которых есть прорези для глаз. Я бы и назвала их, пожалуй, древнерусскими витязями, да вот рост у каждого под два метра, а то и поболее. Сомневаюсь, что в древности были люди такого роста. Ну, разве что, один на миллион, а тут сразу двое! Маловероятно, чтобы сразу два таких оказались бы сейчас здесь. На их броне и оружии также играют отблески света свечей. Один из них держит в правой руке бердыш, а другой в левой так, что бердыши скрещиваются, заграждая путь к двери. Обращаю внимание, что тот, который справа от меня, держит бердыш в правой руке, а здоровенный каплевидный щит, упирающийся острием в пол, из-за края которого видны прямые ножны, наверное, меча, в левой, как обычно и показывают древних воинов в кино, в то время как другой, который, соответственно, слева от меня, наоборот, держит бердыш в левой руке, а щит, из-за края которого так же видны прямые ножны, в правой. «Он что, левша?» — посещает меня мысль. В остальном вооружение, как и внешний облик воинов, совершенно одинаков.

Вид у них внушительный и очень грозный, но насколько это будет эффективно против людей с современным оружием? Хотя, может быть, они тоже какие-нибудь волшебные? Очень даже может быть, ведь здесь, как, наверное, и в тех шатрах вчера и сегодня, все волшебное. На щитах и грудях витязей все те же эмблемы с птеродактилями, какие я видела вчера в шатре. На щитах побольше, на грудях поменьше. «Это что, какой-то герб? — задумываюсь я. — Надо будет обязательно узнать!» На шеях у них еще и блестящие, как и их броня, застежки пурпурного цвета плащей, свисающих за их спинами почти до самого пола.

Двери бесшумно открываются внутрь, воины, как по команде, прижимают бердыши к своим туловищам, грозно при этом лязгая оружием. В проеме показываются фигуры моих вчерашних знакомых: Роланда Тибальтовича и Блонда.

Глава 9

Одеты они так же, как и вчера. Может быть, это форма у них такая? Позади них вижу хорошо освещенную все теми же парящими в воздухе свечами, небольшую комнату, уставленную книжными шкафами, а в глубине большое кресло, явно ждущее очередного седока.

Ясно, кого — меня.

Прохожу в комнату вместе с девушками, двери за нами бесшумно закрываются, и здороваюсь с каждым из присутствующих.

— Мы рады, Элеонора Александровна, что вы вновь согласились встретиться с нами, — говорит Роланд Тибальтович. — Каково же будет ваше решение по вчерашнему вопросу, который я вам озвучил? — задает вопрос он.

— А… ну… да… я готова вам помочь, — отвечаю я то, что и хотела сказать. — А вы научите меня волшебству? — спрашиваю в свою очередь.

— Очень рад, что мы в вас не ошиблись и готовы принять ваше содействие, и да, обязательно научим вас волшебству. Более того, начнем это делать прямо сейчас. Мы решили дать вам прежде всего необходимый уровень знаний, — излагает Роланд Тибальтович. — А уже потом непосредственно сведения о задаче нашего предприятия.

— Присаживайтесь поудобнее, — со зловещей улыбкой на лице говорит Блонд.

Я снимаю рюкзак и присаживаюсь в кресло, как мне и советовали, поудобнее.

Блонд спрашивает, употребляла ли я в ближайшие дни какие-нибудь лекарства, алкоголь или наркотики и, услышав отрицательный ответ, довольно кивает головой и садится вместе с девчонками на стулья в углу комнаты.

Роланд Тибальтович в это время поворачивается к резной деревянной подставке, на которой в ряд выстроены очень древнего вида боевые головные уборы, напоминающий коринфские шлемы самых разных типов. Их там с десяток. Их, эти шлемы, меня научил распознавать все тот же муж старшей сестры.

— Здесь у нас находятся обучающие шлемофоны, — говорит немолодой колдун, указывая на эту удивительную коллекцию, и совершенно бесцеремонно надевает мне на голову ближайший из них.

Мир вокруг меня померк.

Исчезли мои спутницы и люди, у которых я в гостях, исчезла комната, заставленная книжными шкафами, исчезло все, а вместо этого мне навстречу летят исторические события различных эпох, от античных до самых современных. Мне рассказывают историю волшебного мира от древнейших незапамятных времен до наших дней и заканчивают буквально на дне сегодняшнем. После такого повествования, в результате которого мне буквально залили в голову все возможные сведения об истории волшебства, необходимо чуть-чуть передохнуть. Наверное, это понимают и все присутствующие здесь. Именно поэтому, должно быть, Роланд Тибальтович снимает с меня этот всезнающий об истории шлем и дает пару минут отдохнуть. Замечаю, что все присутствующие уже сидят и внимательно наблюдают за мной.

Как ни странно, все сведения, что в меня только что «закачали», как влитые засели в моей голове. Похоже, навсегда. До гробовой доски. Ощущение такое, что я знала их всю свою жизнь.

— Ну что, отдохнули? — спрашивает пожилой мужчина.

— Д-да, — неуверенно отвечаю я.

— Тогда продолжим, — говорит он и надевает на мою многострадальную голову еще один шлем.

Окружающее пространство снова меркнет передо мной. Теперь идет «заливка» всех сведений о государство-устройстве и международной политике. Вновь мелькание различных картинок. Объяснения, что к чему, да как. Удивляюсь тому, что Первая безымянная башня Московского кремля на самом деле называется Государевой, и там проходят встречи волшебного президента, то есть, иррационального, и нашего, обыкновенного, а Вторая безымянная башня Московского кремля называется Министерской, и там проходят встречи чиновников поменьше — всяких там министров иррационального мира и обычного. У колдунов в России есть своя иррациональная валюта — златник, как у нас рубль, и сребреник, как у нас копейка, точнее, две копейки, потому что сребреник составляет одну пятидесятую часть златника. Только покупательная способность товаров и услуг златника во много-много раз выше рационального, то есть, обычного рубля. В других странах иррациональная валюта, соответственно, другая. Такие вот у них, волшебников, финансы. Искренне радуюсь, когда с меня наконец-то снимают и этот шлем, и от всей души надеюсь, что на сегодня учеба закончилась, но не тут-то было.

Вновь, дав передохнув пару минут, на меня надевают третий шлем. И вот как раз здесь и начинается самое, на мой взгляд, интересное.

В мою голову стремительным потоком поступают все возможные сведения о волшебстве. Пистолетоподобные жезлы называются иррациональными манипуляторами, или волшебными палочками, или просто палочками. Многое из того, что можно ими сделать. Самые различные заклинания на древнеегипетском, шумерском и аккадском языках, а также метод управления ступой и еще много чего. Все это жутко интересно, и мне не терпится применить эти новые знания на практике. Кажется, что от них моя голова уже начала разбухать. Тут, в конце концов, с меня снимают и этот шлем и возвращают его на место.

Ф-у-у-х. Встряхиваю головой. От такого потока знаний можно запросто и с ума сойти. Но мне пока что рано об этом думать.

Все встают, и Роланд Тибальтович, положив шлем на место, достает из внутреннего кармана мантии и протягивает мне, бережно держа в руках, волшебную палочку. Она серебристая, действительно подобна старинному пистолету и напоминает своим видом жезл. Вот она — палочка, творящая волшебство.

— Теперь это ваша волшебная палочка, — говорит мне пожилой маг. — Ее изготовили для вас из березы и мельхиора, пользуйтесь ею аккуратно. Носите ее всегда при себе, вот здесь, — и он показывает мне внутренний карман мантии, куда эту палочку надо убирать.

Я с интересом разглядываю эту вещь, но при ближайшем рассмотрении она оказывается просто серебристой палочкой, но только большой.

Теперь, насколько я понимаю, мы перейдем к практической реализации полученной мною информации. Несколько минут мне дают отдохнуть, затем мы всей компанией идем в противоположный конец коридора. Проходим в большую комнату в конце него, где за массивными деревянными дверями нам открывается небольшой зал. Он до самого потолка затянут темно-зелеными бархатными обоями с каким-то желтым рисунком и освещен светом от четырех здоровенных окон, парящих светильников не наблюдается. Зал совершенно пуст, если не считать столика, заставленного несколькими горшками и какими-то палочками, и нескольких стульев и кресел вдоль стены с окнами.

Мужчины усаживаются в кресла, а мы встаем друг напротив друга и приступаем к упражнениям. Девушки по очереди насылают на меня самые простенькие проклятья, что-то вроде загоревшегося подола платья, то есть, мантии, а я должна их все отразить. Поначалу выходит не очень, но я быстро осваиваюсь и уже через несколько минуту успешно отражаю атаки сначала одной, потом другой, а потом обеих девушек. Оказывается, это не так уж сложно. Потом мы переходим к более сложным упражнениям. Я пытаюсь превратить деревянную ложку в металлическую, а деревянную кружку в фарфоровую. Вначале, как и предыдущем случае, получается очень плохо, но за полчаса усиленных упражнений у меня получается что-то подобающее.

Блонд, видя это, одобряюще крякает, а Роланд Тибальтович просто кивает головой.

— Ну, что ж, — говорит он. — На сегодня, пожалуй, хватит. Мы, к сожалению, не сможем вам уделить достаточно времени, но вот определенную подготовку, необходимую для преодоления преград и трудностей, конечно же, дадим. Сегодня, разумеется, отдыхайте, ну, а завтра продолжим.

С облегчением убираю палочку в специально для нее приготовленный карман мантии, как мне и говорили.

Выходя на крышу, я буквально выпаливаю первый же вопрос, пришедший мне в голову:

— А Кощей Бессмертный существует?

Девушки заулыбались.

— В древности, когда ноны и многие кары обитали вместе, жил да был князь, и любил он одну девушку, но не княжеского рода, а простолюдинку. Она ему взаимностью не отвечала, — рассказывает Клара. — Тогда решил князь взять ее силой. Собрал он свою небольшую дружину и собрался в поход на лесную деревеньку, в которой и жила та девушка. Его предупреждали, что это может плохо кончиться, а он все не слушал. Тогда придворный маг, то есть, кар, сказал ему, что идет на свою погибель и погибель всей дружины своей. Не послушал он старого и прогнал его, а сам выступил в поход. Нашел он быстро ту деревню и окружил своими войсками. Ее жителям заявил, что если не отдадут ему его красавицу, то перебьет он их всех, а деревню сожжет. Сама вышла красавица и сказала, что будет его, если он оставит в целости и сохранности деревню. Принял ее князь и посадил под охрану в свой шатер, после чего подло напал на деревню и перебил всех ее жителей, а саму деревню сжег, как и обещал. Узнав о его вероломстве, девушка сбежала в лес и дошла до странного озера. Вода в озере том была черная, как вороново крыло. Невдалеке от берега была скала. Тогда решила девушка обойти озеро, но видя, что воины князя догнали и окружают ее, бросилась в воду и поплыла к той скале. Тогда князь, что тоже прибыл туда, сказал, что тот воин, что спасет его девушку, получит в награду очень много денег. Ну, все воины и бросились как один в это озеро. И был среди воинов молодой человек по имени Кощурнат. Воин, как воин, ничего особенного, но имелся у него оберег от бабки-ведьмы, то есть, сорцы. Так вот и погибли в озере и девушка та, и вся княжья дружина. Утонули. Никто не спасся. Все под воду ушли. А вот Кощурнат спасся. Оберег его спас. Но только когда он вынырнул из черной воды и залез на скалу, князь его не узнал. Только когда тот сам назвался. И выглядел он жутко — весь исхудавший, лысый, сморщенный, а голос, как у старика. Явился он князю ночью во сне, назвался не Кощурнатом а уже Кощеем, напал на него, избил жестоко, но оставил в живых, чтобы о нем, о Кощурнате-Кощее, то есть, все узнали. Проснулся князь, а он и вправду избит. Вернулся он один домой, весь в побоях, и рассказал эту историю, и вскоре от ранений умер. Пришел и Кощей и потребовал у города несметные богатства, а не то город просто уничтожит. Тогда вступил с ним в битву старый маг, тот самый, что отговаривал князя от губительного похода, и спас город со всеми его жителями. Ничего не смог ему сделать Кощей, да только спас он ценой своей жизни. Погиб придворный маг в том бою. А Кощей выжил, где-то спрятался и стал бессмертным, потому что ни этот погибший маг, ни кто бы то ни было не в силах его убить. С тех пор появлялся он несколько раз, а потом исчез. Того озера найти никто так и не смог, хотя пытались много раз. Вот и все. На этом достоверные сведения о Кощее Бессмертном заканчиваются. Остальное — легенды и слухи.

— Вот такая вот история, — резюмирует ее рассказ Карла.

Я, совершенно обалдевшая от этой истории, понимаю, что сегодня мне точно нужно отдыхать.

Уже дома, переосмысляя все события, произошедшие за сегодняшний день, я понимаю, что хоть и получила массу знаний и навыков, все глубже и глубже втягиваюсь туда, где могу запросто сломать себе шею. Да и не только себе.

Ладно, сейчас спать.

Назавтра вновь лечу вместе с девчонками в то же самое место, Роланда Тибальтовича и Блонда сегодня нет с нами, а я теперь трачу целых полдня на изучение заклинаний, потом мы переходим к полетам на ступе.

Возвращаемся на поляну, с которой мы и улетели. Мы становимся видимы. Начало, как и всегда, удручающее, но по мере продвижения моей учебы я начинаю осваиваться. Управлять ей оказывается не так уж и трудно. Главное — привыкнуть к ощущению полета. Оно дается мне не без труда. Вначале мне очень трудно, и я с огромными усилиями удерживаю ее на невысоком полете. Точнее, просто над землей, и вот над ней самой мне удается стабилизировать полет, а затем набрать скорость и приподняться над поверхностью.

Девчонки говорят мне, что это большой успех. Но на сегодня хватит учебы. Мне они очень хотят что-то показать.

Глава 10

Ступа под уверенным управлением Клары быстро набирает скорость, оставляя на земле шатер, а вместе с ним и часть моих волнений и тревог.

Мы остаемся видимы и влетаем в небольшое белое облако, и на несколько секунд нас окружает белая пелена, сквозь которую абсолютно ничего не видно. Вылетая из этого облака, я обнаруживаю под нами совершенно другой пейзаж. Никаких современных городов и поселков, автомобильных и железных дорог и мостов, линий электропередач, вообще ничего такого, что напоминало бы о цивилизации, в которой я выросла. Сплошные леса и поля, на которых я кое-где вижу маленькие тропинки. Сплошной зеленый ковер, залитый солнечным светом. Мы снижаемся над одним из этих лесов и летим прямо над верхушками деревьев. Пару раз у меня замирает сердце от испуга, что мы сейчас врежемся в них и разобьемся, но ничего подобного, к счастью, не происходит, и мы как ни в чем не бывало продолжаем полет над лесом. «Куда же мы летим?» — приходит мне в голову вполне естественный вопрос, и будто ответ на него вдалеке появляются какие-то флажки, быстро приближающиеся и, естественно, растущие в размерах, что, на мой взгляд, свидетельствует о высокой скорости полета нашей ступы.

Наконец-то лес заканчивается, и мы вылетаем на просторное поле прямо посередине леса, над которым мы только что пронеслись с ветерком. Но оно не просто просторное, а кажется здоровенным и строго формы равностороннего, как мне кажется, треугольника. Длина одной его стороны, на мой взгляд, километра два. Но это все сущие пустяки по сравнению с тем, что мы видим на самом поле, и отчего я совершенно неожиданно для самой себя вздрагиваю.

Прямо посередине поля высятся стены и башни огромной крепости или за́мка. Но вздрагиваю я не столько от факта существования здесь крепости, сколько от ее вида. Он в точности такой же, как и на том самом медальоне, который передал мне человек, лежавший на траве в кустах, что потом столь загадочно исчез — три овала, похожие на канцелярские скрепки одинакового размера, и скрепленные между собой так, что образуют, естественно, равносторонний треугольник. Такой же равносторонний, как и поле. «Ну, конечно же! — рождается в моей голове догадка. — Поле, по-видимому, — рассуждаю я, обводя его взглядом, — специально для этой крепости и создано».

Будто в подтверждение моих мыслей вижу полосу идеально ровной травы прямо под нами и вновь перевожу взгляд на крепость. Она состоит как бы из трех крепостей: трех овалов километровой длины, причудливо соединенных между собой. В месте каждого соединения размещается по высокой, раза в два выше стен, круглой башне. Ближайшая ко мне с воротами из полированного металла внизу под изогнутой аркой. Однако то, что действительно завораживает мой взор, так это сама крепость. Она, как и изображение на медальоне, разноцветная. Самый близкий от меня овал — из белого кирпича, как и башня с металлическими воротами. В дальнем от меня конце белого овала наблюдаю башню из красного кирпича и, соответственно, красный овал стен. Третий овал, завершающий этот исполинский треугольник, из черного кирпича, и в его конце, соответственно, башня из такого же материала. Она сейчас дальше всего от нас.

— Это — Укрытый Кремль — резиденция иррационального Президента России, — сообщает, как мне кажется, с нескрываемой гордостью, Клара. — Государственного Флага нет, значит, президента сейчас нет в резиденции, — добавляет она и показывает куда-то рукой.

Хочу в ответ поведать ей о сходстве этой крепости с изображением на медальоне, но решаю перенести это на пото́м. Уж больно удивительное зрелище предстает сейчас передо мной. Башни венчают замысловатые остроконечные купола, похоже на вид, что из меди. На их шпилях развеваются красивые разноцветные узкие и длинные вымпелы, которые я и видела издалека, приняв их сначала за флажки. В солнечном свете мне кажется, будто они переливаются всеми цветами радуги. «Наверное, они тоже из какого-нибудь волшебного материала, — мелькает мысль в моей голове. — Обычные флаги так красиво не переливаются даже на ярком солнечном свете!» Замечаю, что помимо трех башен по углам треугольника, в нем, как внутри «овалов» крепостей, так в пространстве между их внутренними стенами, образующими маленький треугольник посреди большого треугольника-крепости, множество крыш башен и строений самых удивительных форм и размеров. Их купола и крыши порой замысловатее тех, что на вершинах больших угловых башен, если, конечно, можно так выразиться. Даже в самих крепостных стенах вижу башни, а на стенах выступающие из них башенки.

Да уж! Всем кремлям кремль!

Ступа довольно круто снижается к земле и приближается к треугольной крепости, от чего у меня просто дух захватывает. Теперь мы летим на высоте примерно в половину высоты крепостной стены на удалении метров пятидесяти от нее. Архитектура, на мой взгляд, очень похожа на архитектуру Московского Кремля, но все же, чем-то неуловимо от нее отличается. Строили явно не те же самые зодчие. Вдоль стены идет вполне современного вида, в отличие от самой стены, дорога, выложенная прямоугольными плитами из серого камня, похожего по цвету на асфальт. Камни явно отполированные, и дорога выглядит совершенно гладкой, а прерывистая полоса посередине говорит о ее автомобильном назначении. По бокам дороги вижу пешеходные тротуары. Все это указывает, по-моему, на приобщение волшебного мира к современной цивилизации.

— Зачем здесь автомобильная дорога? — с удивлением спрашиваю я сразу у обеих своих спутниц. — Вы что, на автомобилях тут ездите?

Девушки в ответ только захихикали.

— Вообще-то, это не автомобильная дорога, — говорит Клара. — Точнее, не совсем автомобильная дорога. Это огромная широкая лента, называющаяся Охранный пояс, выполняющая в первую очередь охранную функцию, как и следует из ее названия, а потом уже дорога и тротуар впридачу. Сто́ит только непрошенному гостю ступить на нее, так она сразу же втянет его в себя по самые плечи и в таком виде зафиксирует до прибытия Стражи.

— И что она с ним сделает? — с неподдельным интересом спрашиваю я.

— Отведет в допросную, — отвечает собеседница. — А еще эта лента может сворачиваться вдоль и поперек, как труба, превращаться в ров трехметровой глубины с острыми метровыми шипами на дне, и все это безо всякого вреда земле, на которой она лежит. Такая вот хитрая штуковина. Когда-то давным-давно все это было жутко секретно, но теперь это ни для кого не тайна, и об этом знает каждый в волшебном мире в нашей стране.

— А если это будет не человек, а зверь, и не простой, а какой-нибудь там волшебный, — продолжаю я расспрос об этом самом Охранном поясе. — То что тогда?

Тут обе мои спутницы уже не хихикают, а смеются во весь голос.

— Сюда никакой зверь не зайдет, — отвечает вновь Клара. — Здесь полным-полно различных защитных заклинаний, и зверь просто в ужасе убежит, каким бы сильным и голодным он не был. Ему покажется, ну, например, что у него горит хвост, или что на него бежит целая стая ему подобных, или еще что-то в этом роде. Но это зверь, а вот против нонов вообще, как ты помнишь, целый комплекс заклинаний, они в принципе всего этого не видят, — в этом месте своего рассказа девушка широким жестом руки обводит и Кремль, и поле, и лес, а я вспоминаю все те удивительные знания, которые совсем недавно вложили в мою голову.

Ступа летит достаточно быстро и, пока моя собеседница вела свой рассказ, мы уже более чем на две трети облетели этот Кремль против часовой стрелки. Помимо стен из кирпича разного цвета, я успела заметить ворота из полированного металла под арками, в каждой из «угловых» башен наподобие тех, что я видела при подлете сюда. Еще я успела заметить, что от каждых из этих ворот идет дорога, на вид такая же, как и Охранный пояс, и уходящая куда-то в лес. Куда именно ведут эти дороги — понятия не имею.

Пролетая вдоль стены из черного кирпича, испытываю удивительное, и в то же самое время пугающее ощущение. Если стены из красного и белого кирпичей я уже много раз видела в своей жизни, то из черного — впервые. Вид величественный и мрачный. Все-таки, белые и красные стены явно поприветливее выглядят. На мой субъективный взгляд, конечно.

— Ну что, хочешь облететь вокруг все это еще раз? — с задорной улыбкой спрашивает Карла, как только мы заканчиваем облет у белой угловой башни. — Ты, наверное, не все рассмотрела.

— Да! Да, конечно, хочу! — радостно восклицаю я в ответ. — Только, пожалуйста, помедленнее.

И мы летим тем же маршрутом, но уже медленнее, и я могу теперь разглядеть намного больше подробностей. Насчитала двадцать одну небольшую башню, стоя́щую основанием на земле, во внешних стенах эллипсов-крепостей, образующих Кремль. Строго по семь в каждой. Во внутренних — столько же. Таким образом, всего в этом Кремле башен, если сложить три больших угловых и сорок две маленьких, сорок пять, путем несложных арифметических вычислений подсчитываю я. Неслабо! Но куда больше малых башенок, расположенных прямо на стенах. Даже не пытаюсь их сосчитать. Все башни и башенки имеют свои названия, но в отличие от башен Московского Кремля, они все названы в честь людей. Выдающихся каров и сорцей. Нам, нонам, их имена, разумеется, ни о чем не говорят.

Дороги из этого Кремля ведут в три крупнейших по численности населения города России — Москву, Санкт-Петербург и Новосибирск.

— Почему Кремль при высоте башен выше самого высокого дерева был не виден, когда мы летели над лесом? — спрашиваю я сразу о обеих девушек.

— Потому что он от тебя, незнакомки, прятался, — отвечает мне на этот вопрос в этот раз Карла, улыбаясь при этом. — Он всегда так делает, когда приближается кто-то незнакомый. Как будто укрывается. Теперь, когда вы знакомы, он больше не будет от тебя прятаться, только отдельные здания, и ты сможешь видеть его из далека. Так что это он от тебя скрывался, а нам-то он был прекрасно виден!

— Как это он может прятаться и скрываться? И откуда ему знать о том, что я к нему приближаюсь, и мы с ним не знакомы? — задаю я волне естественные в этой ситуации вопросы, а у самой волосы на голове шевелятся. — Он же каменный, разве нет?

— Потому и называется Укрытый Кремль, что в первую очередь он волшебный, а уж потом каменный, — отвечает на мои вопросы Карла, не переставая улыбаться. — Здесь еще и не то бывает. Поживешь — привыкнешь!

Закончив повторный облет самого, наверное, удивительного Кремля на свете, мы летим в обратную сторону над лесом. Я оглядываюсь назад и с приятным удивлением вижу, что теперь он ни от кого не прячется, а стоит себе, как положено, с гордо реющими знаменами.

Вдруг совершенно из ниоткуда и так же совершенно бесшумно мимо нас на той же высоте метрах в ста правее пролетает гигантская летучая мышь, я просто глазам своим не верю, она размером, наверное, с микроавтобус, а расцветка совершенно невероятная — белые, желтые, красные и сиреневые полосы. Но самое потрясающее вовсе не это, а то, что на спине этой диковиной летучей мыши сидят как ни в чем ни бывало человек пять-шесть в креслах, расположенных по направлению ее, мыши, движения, то есть, полета и, как мне кажется с моего места в ступе, весьма мило между собой разговаривают, в то время как огромные крылья этого существа поднимаются и опускаются. Я пытаюсь получше разглядеть и сосчитать этих своеобразных пассажиров, как совершенно неожиданно линии строения мыши будто расплывается, она становится как бы пластилиновой и очень быстро и абсолютно бесшумно превращается в небольшой гражданский вертолет, сверкающий в лучах солнца стеклами кабины и машущий лопастями винтов, или, как их правильно называют, роторов. Расцветка вертолета в точности повторяет расцветку мыши. Внезапно нахлынувший гул двигателей оглушает меня.

— Это — мышалет, — говорит мне прямо в ухо Клара. — Так мы маскируемся от нонов.

Вертолет, он же, как выясняется, по совместительству еще и мышалет, влетает в откуда ни возьмись появившееся облако, как две капли воды похожее на то, в которое мы влетали, когда летели сюда, и исчезает в нем. Наша компания на ступе следует за ним. Пролетаем через это белое облако и вылетаем, обнаруживая под собой тот самый пейзаж, который был до влета в облако по дороге к Укрытому Кремлю. Вертолет-мышалет набирает скорость и уже метрах в двухстах от нас. Ничто в нем не выдает его волшебную сущность! Если бы не знала, что это на самом деле живое существо, то никогда бы не подумала такое!

Ступа тем временем закладывает очередной духозахватывающий вираж, и мы вновь несемся, как я думаю, к чему-то волшебному.

Глава 11

А наша ступа, случайно, ни во что не превращается? — спрашиваю я вновь сразу у обеих своих спутниц.

— Нет, она ни во что не превращается, ее просто не видно нонам, а иногда и волшебникам, — отвечает мне Клара.

— Превращаются только большие объекты, такие как, например, мышалет или мышь-летунья, которую ты только что видела. Это — большая летучая мышь, — объясняет мне Карла. — Такие крупногабаритные существа и предметы очень трудно сделать невидимыми или, как мы еще говорим, «запрозра́чить», означает замаскировать от глаз посторонних, то есть, от нонов.

Я пытаюсь все это в голове «переварить», но получается что-то не очень. А если честно, то почти ничего не получается.

Мы влетели в облако недалеко от знакомой мне поляны в лесу, которая, как я выяснила, или, правильнее сказать, в мою голову вложили, называется Лесной визитной площадью с Лесным визитным шатром и которую мои спутницы шутливо называют «визиткой».

Все снова становится зримым и видимым.

Прощаюсь с девчонками и возвращаюсь в магазин, где беру пару йогуртов для отвода глаз и иду домой. Минут через двадцать, переодевшись дома и удобно развалившись на своей кровати с верным ноутом, лазаю в интернете в поисках хоть какой-нибудь информации обо всем, что сегодня залили в мой разбухший от информации мозг и мне самой стало известно. Но увы, к великому моему сожалению, ничего, абсолютно ничего, что хоть как-то могло бы помочь мне и дополнить или пояснить уже полученную информацию, нет. Какие-то невнятные народные легенды, баллады, мифы, сказания и предания, древние рисунки и гравюры и еще, конечно же, общеизвестная информация об исчезнувших или, точнее, якобы исчезнувших древнерусских городах. Вот, собственно говоря, и все. Да я на все это и внимания бы не обратила, если бы не события самых последних дней.

Перевожу взгляд с экрана компа в окно и вижу, что уже начинает вечереть, что подтверждают часы в правом нижнем углу экрана. Ого! Пожалуй, пора ужинать!

Прохожу на нашу бело-бежевых тонов кухню и включаю свет. На улице еще совсем не темно, но сразу становится очень уютно. Включаю электроплиту и готовлю себе яичницу и бутерброд с сыром. Когда яичница готова, выключаю плиту, снимаю с нее горячую сковородку и ставлю ее на железную подставку на кухонном столе, беру столовый нож, вилку, бутерброд, придвигаю табуретку к столу и сажусь на нее есть прямо со сковородки. В процессе еды вглядываюсь в темнеющее московское небо. Есть, все-таки, в нем что-то завораживающее!

Доев, я молча сижу и смотрю в окно с ножом в одной руке и вилкой в другой над опустевшей и охлаждающейся сковородкой и все больше и больше раздумываю над сложившейся ситуацией и возможными последствиями.

Из того, что я сегодня узнала сегодня, репти — беспощадные захватчики, для которых нет никаких законов и не существует никаких преград, кроме столь же беспощадной, как они сами, силы, которой станут защитные чары или, как его еще называют, Щит Прометея. Такая вот ускользающая цель. Ловлю себя на мысли, что так и не спросила, почему именно Прометея, а не кого бы то ни было другого, того же Роланда Тибальтовича, например. От этих мыслей просто голова идет кругом.

Чтобы хоть как-то отвлечься, включаю кухонный телевизор и в течение довольно долгого времени, как и вчера, просто щелкаю по программам. Меня так ничего и не заинтересовывает из всего там увиденного. Даже клипы на музыкальных каналах. Из головы не выходят репти с их пепельными бомбами, Щит Прометея, голос все того же Роланда Тибальтовича, рассказывавший еще вчера обо всем этом, но если вчера это казалось какой-то веселой сказкой из фильма-фэнтези возрастной категории 12+, то сегодня после всего того, что закачали мне в мозг, это — жестокая реальность, от которой никуда не денешься.

Меня снова посещает мысль: «А правда ли все это? То, что мне рассказывали и показывали. Может быть, это все какой-то обман, но тогда встает вполне естественный и самый понятный в этой ситуации вопрос. Зачем? Зачем все это? Зачем кому-то все это устраивать со мной и втягивать меня, ничем не примечательную московскую девушку в это в высшей степени странное действо. Или историю. Или аферу. Уж и не знаю, как все это и назвать!»

Я ведь без каких-либо талантов, знаний, навыков, богатств, родственных связей, полезных знакомств и всего того, что могло бы хоть как-то хоть кого-то заинтересовать. Ну и зачем такая понадобилась? Это что, какой-то суперсекретный психологический эксперимент по наблюдению за человеком в совершенно невероятных для него, человека, условиях? Это что, происки военных, или спецслужб, или и тех, и других сразу? Как в фантастических триллерах.

Но если триллеры — это книги и фильмы, то у меня — реальная жизнь. Кто-то сейчас тайком наблюдает за мной, подсматривает и подслушивает и, разумеется, все записывает. Потом где-то там все это анализируется и обсуждается, а я здесь типа лабораторная белая мышь или крыса, тоже белая. Жуть! Начинаю понимать значение словосочетания «мороз по коже». С тревогой осматриваю собственную кухню. Вроде бы никаких «жучков». Хотя их вот так просто не обнаружишь. Это даже я знаю.

Так, все, хватит! Просто паранойя какая-то! Так и свихнуться недолго! Выключаю телевизор, свет на кухне, возвращаюсь в свою комнату и, недолго подумав, вырубаю ноутбук. Хватит на сегодня! Как известно, лучшее время для раздумий — это утро. Вот утром обо всем и подумаю, как следует. Время еще не так уж и много, понимаю я, глядя на экран мобильника, обычно я позже укладываюсь спать, но сегодня, пожалуй, сделаю исключение. Выставляю будильник на телефоне, переодеваюсь, выключаю свет и ложусь на кровать. Чернеющее небо, которое уже начинают расцвечивать звезды и диск луны лениво, но неотвратимо выползающий из-за уже совершенно черного силуэта жилой многоэтажной башни напротив нашей, точно такой же, башни. Черный силуэт здания усеян яркими разноцветными прямоугольниками окон комнат, в которых горит свет. От этого вида из окна моей темной комнаты, с каждой секундой все больше заливаемой лунными лучами, глаза сами слипаются, и мне кажется, что я уменьшилась в размерах настолько, что помещаюсь в ступе размером с наперсток и летаю по своей же комнате, а за руку меня держит… Блонд. И смотрит мне прямо в глаза. На этом сновидение заканчивается, и я проваливаюсь в глубокий сон.

Глава 12

Просыпаюсь со звуком будильника и сразу же вспоминаю, что и сегодня меня ждут какие-то волшебные или, как их еще называют, иррациональные приключения. Но я прекрасно понимаю, что это вовсе не банальная развлекуха в парке аттракционов, все намного серьезнее. И возможно, даже от моих действий зависит будущее и иррационального, и самого что ни на есть рационального миров.

Пока что я согласилась на содействие и собираюсь получше изучить новый для меня мир, но сто́ит мне заподозрить что-то неладное, как я тут же прерву все общение с волшебниками и с волшебным миром.

Вот, что я решаю.

Завтракаю йогуртом с печенюшками и, одевшись так же, как и вчера, и взяв с собой свой верный рюкзак, отправляюсь на встречу со своими новыми знакомыми.

Через несколько минут я в супермаркете и здороваюсь с уже поджидающими меня девчонками. Еще несколько минут, и мы на поляне облачаемся в наряды, более подходящие этому волшебному миру.

Поляна сегодня пустынна, никаких шатров на ней нет. Вообще ничего нет, и нам открывается живописный вид на просеку и поле за ней. Отсутствие строений немного странно, и я уже собираюсь поинтересоваться у своих спутниц о причине этого, но не успеваю задать ни одного вопроса.

— Сегодня мы приготовили тебе культурно-развлекательную программу, — сообщает мне Клара.

— Отправляемся смотреть гонки на ступах, — говорит Карла. — Через час как раз начинается гран-при России.

Ух-ты! Гонки на ступах! Это что-то совершенно неожиданное! Как автогонки, что ли?

Я делюсь своими предположениями с девушками.

Они согласно кивают головами.

Наверное, у меня очень взволнованный и растерянный вид в этот момент, поскольку девчонки выглядят тоже озадаченными.

— Тебе же вроде бы понравилось на ступе летать? — спрашивает с нотками неуверенности в голосе Клара. — Мы думали, тебе будет интересно на них посмотреть, — еще более неуверенно продолжает она.

— Мы уже и билеты купили, — с очень похожими интонациями произносит вслед за ней Карла. — Решили, что перед предстоящими испытаниями тебе сто́ит зарядиться положительными эмоциями.

«Ясно, — понимаю я. — Боятся, что я откажусь. Зря. Я вовсе не собираюсь отказываться, мне и самой очень интересно. Я ведь и на обычных автогонках ни разу в жизни ни была, только по телеку видела несколько раз. А тут гонка на ступах, да еще своими глазами».

— Здо́рово! — восклицаю я. — Полетели! А сколько билеты сто́ят?

Лица девушек светлеют прямо на глазах.

— Об этом не беспокойся! — отвечает мне куда более радостным голосом Карла. — Все оплачено из колдовского бюджета по статье «Представительские расходы»!

— Отправляемся, а то не хочется опаздывать, — добавляет Клара. — Ведь у нас ВИП-места! Смотри, какие билеты!

Тут она погружает руку в один из карманов своей мантии и вытаскивает ее через мгновение сжатой в кулак, который она поднимает и разжимает на уровне груди.

На ее ладони вижу три маленькие, каждая размером с большой наперсток, ступы серебристого цвета, очень похожие на ту, на которой мы летали, а в каждой из них по миниатюрной серебристой метле. Они плавно и бесшумно взлетают над ладонью девушки, описывают в воздухе небольшой круг и так же бесшумно опускаются на те же места на ее ладони. Сорца убирает их обратно в карман.

У меня, должно быть, очень удивленное лицо, поскольку спутницы смотрят на меня, весело улыбаясь. Еще бы! Такие необычные, мягко говоря, билеты я вижу впервые!

— Вот только лететь туда и обратно на ступе нам не понадобится, — продолжает Карла. — Для этих целей есть совсем другой транспорт. Его по-разному называют в рациональном мире, то есть, в мире нонов. Трансгрессия или телепортация. Это когда материальное тело исчезает в одном месте и мгновенно появляется в другом, хоть на другом конце света. Мы его называем ме́льканьем. Ме́лькнуть туда, ме́лькнуть сюда. Нам, сорцам, — в этом месте своего рассказа девушка кивает головой в сторону Клары, — не требуется перстня Буалро, известной античной колдуньи, которая изобрела его много тысяч лет назад, еще до нашей эры, а вот тебе он очень даже пригодится, — здесь она достает уже из другого кармана своей одежды маленькую коробочку из полированного светлого дерева, покрытого лаком, и дует на нее.

Коробочка исчезает. «Я к таким вещам уже привыкла, этим меня не удивишь», — отмечаю не без гордости про себя, и на ее месте на ладони Карлы появляется очень красивый перстень, на вид, из золота с фиолетовым камнем в форме паука.

— Это — золото и аметист? — спрашиваю я.

— Молодец! Разбираешься! — с улыбкой хвалит меня Клара.

— Именно, — подтверждает ее слова Карла с кивком головы. — Золото высочайшей пробы с аметистом. Аметист в древнем Риме считался благословенным камнем. Это — современный вариант перстня Буалро. Но этот перстень, несмотря на всю его красоту, вовсе не украшение. Это — инструмент, который позволит тебе мелькать, когда, откуда и куда угодно, как только того захочешь, пока… пока сама не научишься. Бери и надевай на средний палец левой руки камнем внутрь при сжатии пальцев этой руки в кулак.

Я беру перстень с ладони девушки и надеваю его так, как она сказала.

Перстень легко надевается на мой палец, насколько это возможно, и как только он упирается в руку, несильно сжимает палец так, что совершенно ему не мешает, но снять его будет уже, по всей видимости, очень непросто. Случайно уж точно не свалится! Камень на миг загорается изнутри тусклым фиолетовым светом и тут же гаснет, еще через миг весь перстень исчезает у меня на пальце, какие-то доли секунды еще слабо виден бледно-фиолетовый силуэт камня, а потом пропадает и он. Исчез — понятно, привычное дело, но я кожей прекрасно чувствую наличие этого крайне необычного аксессуара на пальце.

— Чтобы использовать перстень Буалро, надо согнуть палец, на который он надет, и кончиком этого пальца нажать на камень, ты сразу это почувствуешь, — продолжает свой инструктаж Карла, стоя прямо напротив меня. — В момент нажатия произнести: «Пуск. Реестровый номер» и произнести номер из Реестра объектов недвижимости иррационального мира Российской Федерации. «Пуск» говорится для исключения случайного мельканья. Реестр объектов недвижимости иррационального мира Российской Федерации — реестр, содержащий все известные капитальные объекты недвижимости иррационального мира на территории Российской Федерации. Объект, куда мы отправляемся, имеет номер две тысячи девятьсот шесть. То есть, чтобы тебе туда попасть, ты должна произнести при нажатии на камень: «Пуск. Реестровый номер две тысячи девятьсот шесть». Поняла?

— Да. Поняла, — отвечаю я, утвердительно кивая головой. — А почему же мы раньше этого на делали, а летали на ступе?

— Потому что не на все объекты нам можно мелькать, есть такие, как те, где мы с тобой были, на которые мелькать нельзя. Повтори, пожалуйста, то, что ты должна будешь сказать в момент нажатия на камень, чтобы попасть на нужный нам объект, — разъясняет и спрашивает у меня Карла требовательным голосом, глядя при этом прямо в мои глаза.

— Пуск. Реестровый номер две тысячи девятьсот шесть, — послушно повторяю я, не отводя глаз от внимательного взгляда девушки.

— Молодец! — радостно восклицает Карла.

— Умничка! — так же радостно восклицает Клара.

— Теперь проверь свои вещи, и в путь, — говорит Карла, указывая взглядом и легким кивком головы на мой рюкзак, стоящий на траве возле моих ног.

Я сняла его, когда надевала мантию. Поднимаю рюкзак и накидываю его лямки себе на плечи.

— Куда мы отправляемся? — спрашиваю я, как уже стало мне привычным, сразу у обеих своих спутниц.

— В Девягорск, — отвечает на этот раз Клара. — Девягорская гоночная трасса — одна из лучших в мире.

— Девягорск? Где это? — я удивленно раздумываю, напрягая память, и никак не могу вспомнить, где, хотя бы приблизительно, находится этот населенный пункт.

— На западе Тульской области, — отвечает мне девушка. — Не беспокойся, доберемся практически мгновенно.

Но я беспокоюсь совсем не о скорости нашего перемещения, а о предстоящем нам зрелище и моей полной неосведомленности о нормах поведения на нем. Я однажды была на футбольном матче, уже и не помню, кто с кем играл, зато прекрасно помню рев трибун, но это же, наверное, совсем другое.

Ладно, там посмотрим. Надеюсь, это не опасно. Думаю, что девчонки знают, что делают.

— Готова? — спрашивает у меня Клара.

— Готова, — отвечаю я с утвердительным кивком головы.

— Встань сюда, — говорит мне девушка, указывая рукой на место на траве, где мне нужно стоять для этого самого мельканья. — Ничего не бойся.

Встаю там, где мне указано, девушки встают рядом со мной. Мы расположились в полуметре друг от друга так, что, если смотреть на нас сверху, наши плечи образуют части сторон треугольника. Теперь уже Клара, которая стоит справа от меня, повернув голову в мою сторону, смотрит мне прямо в глаза.

— Действуй так, как тебе сказала Карла, — говорит мне сорца. — Давай!

Глава 13

Нажимаю на ощупь пальцем на камень, чувствуя при этом кожей приятное тепло, и произношу:

— Пуск. Реестровый номер две тысячи девятьсот шесть.

Мир вокруг меня мгновенно меркнет, наступает чернильно-черная темнота, кажется, такая черная, что ее можно потрогать на ощупь, исчезают запахи и звуки, но не только они. Похоже, что меня лишили всех органов чувств сразу, подо мной исчезает земля, на которой я только что стояла, и мое тело буквально проваливается вниз. Совершенно непередаваемое ощущение! «Невесомость!» — мелькает мысль в моей голове. Да, это, должно быть, невесомость и есть. Я машинально перевожу взгляд вниз во тьму, в которую падаю, и в то же мгновение чувствую удар по ступням, как будто коснулась чего-то твердого. Удар совсем не сильный, как если бы я спрыгнула с последней ступени лестницы на пол. Тотчас вижу шестиугольные серые каменные плиты под ногами, которые и приняли на себя подошвы моих кроссовок в совокупности, естественно, со мной самой и вместе с плитами вокруг меня вновь появляется окружающий мир со всеми его прелестями, включающими все органы чувств. Это самое мельканье длилось, должно быть, какие-то доли секунды, а ощущения хватило на всю мою оставшуюся жизнь!

В тот же момент, как ко мне возвращаются все мои способности к восприятию окружающего мира, рядом появляются, будто бы материализуясь прямо из воздуха, обе мои спутницы. Это происходит так же мгновенно, как и мое мельканье.

«Ф-у-у-х-х! С ними рядом мне как-то поспокойнее будет! Это уж точно!» — с облегчением думаю я, осматривая девчонок. Девушки выглядят совершенно обычно и, как ни в чем не бывало, улыбаются мне. Теперь сама осматриваюсь вокруг.

Мы втроем стоим на круглой площадке диаметром метров семь, покрытой серыми каменными плитами. Площадка окружена так же каменным ограждением серого цвета высотой примерно мне по пояс, а зубцы его, очень похожие на зубцы стен Московского Кремля, по мою грудь.

— Это и есть Девягорская гоночная трасса, более известная под названием «Гранислава Седая», — сообщает мне Клара, немного разведя руки в стороны, как бы показывая на сооружение. — Названа в честь одной из величайших сорцей раннего средневековья Граниславы Седой — первой русской сорцей — многократной чемпионки мира по гонкам на одиночных ступах среди женщин, которая до самых седых волос участвовала в гонках и даже стала в весьма преклонном возрасте чемпионкой Европы, опять же, по гонкам на одиночных ступах среди женщин. Сама современная трасса, куда мы сейчас и прибыли, построена на месте той самой средневековой трассы, где она когда-то выступала.