Бесплатный фрагмент - Уроки ведьмы

Глава 1. Неожиданный поворот

Опять я ждала Ленку. Как обычно. За время нашего общения она всегда заставляла себя ждать. И опаздывала Лена Косова не на «этикетные» пятнадцать минут, а на полчаса, не меньше. Каждый раз я старалась приходить позже, но, во-первых, у меня годами выработанная пунктуальность, а во-вторых, Ленка словно каким-то чутьем определяла время моего опоздания и приплюсовывала его к своему. И опять приходилось ждать не менее получаса.

Сейчас отсчет этих тридцати минут только пошел, можно было спокойно прогуляться туда-сюда, тем более место, где мы договорились встретиться, мне не импонировало. Это был обычный подъезд обычного дома в том районе, где мы планировали погулять с подругой. Просто у этого подъезда было несколько лавочек, на которых мне удобно было проводить ожидание Ленки, а также здесь находился опознавательный знак — высоченное дерево, таких рядом больше не было. Пытались расти какие-то убогие липки, посаженные школьниками, и все. Скудно в этом дворе было с растительностью. Поэтому легко было договориться о месте: не у третьего подъезда слева, не на пятой лавочке от проезжей части, а просто — у дерева.

Сегодня же мне у дерева не нравилось. Все лавочки были заняты, и не какими-то там бабульками, а молодыми девицами, очень двусмысленно выглядевшими. Почти все были с выкрашенными в угольно-черный цвет волосами, в черной одежде. Прямо сборище ведьм какое-то. Или проституток. Некоторые, правда, были одеты и накрашены по-человечески, но общее впечатление от этой толпы было неприятное. Я стояла и ждала подругу, а некоторые «ведьмы» сверлили меня глазами из под начерненных бровей. Я мысленно сильно ругала Ленку. Можно, конечно, перебраться к другому подъезду и ждать подругу там, но она, слепуха, меня в таком случае может не заметить, а ее мобильный телефон бывает часто разряжен или просто забыт дома.

Я посмотрела на часы: ждать как минимум еще двадцать минут. Нахлынуло сильное желание вернуться домой. Пусть, противная, придет и подождет зря, а я дома чаи буду распивать в это время. Но я откуда-то знала, что как только переступлю порог своего дома, полная ехидной радости, что Ленка уже там стоит, переминаясь с ноги на ногу, так в тот же момент у меня зазвонит телефон, и горе-подруга умильно-извиняющимся тоном пробубнит, что у нее сегодня никак не получается встретиться, и какое счастье, что она застала меня еще дома. Так что я махнула рукой и продолжила ожидание. Тем временем девицы зашевелились, с лавок повставали: дверь в подъезде открылась и вышла девушка, на которую и было направлено общее внимание. Девушка, в отличие от «ведьм», вполне прилично выглядела. Каштановые волосы, собранные в густой «конский хвост», салатовый кардиганчик и черные джинсы. Востроносая, тонкогубая, а кожа хорошая, я даже позавидовала, настолько она чистая и светлая. Ну и глаза… Я вроде и поодаль стояла от сборища, и все равно, когда эта девушка в мою сторону поворачивалась, видела, как глаза сверкают. Даже не сверкают, а словно лучи рентгеновские источают.

Что она им говорила, мне было не слышно, но они почти сразу же расселись по своим скамейкам, глядя на востроносую девушку с нетерпением и надеждой, и, я бы даже сказала, с какой-то преданностью. Она стояла перед ними, подолгу на каждую смотрела в упор, пронизывала лучиками своими. Потом неожиданно я уловила на себе ее пристальный взгляд. В нем проскользнула заинтересованность, мне же стало не по себе отчего-то, мурашки по спине устроили забег. Стало ясно, что на меня она смотрит гораздо дольше, чем на остальных. Изучает, сканирует взором. Сначала я тоже в упор пыталась на нее смотреть, хотя у меня это обычно с трудом получается, и я первая отвожу взгляд. И на этот раз я тоже не выдержала, глаза опустила, потом взглянула на остальных девиц. Оказывается, все они тоже на меня пялились и очень уж недоброжелательно.

«Что же тут такое происходит? — думала я. — Кто они такие? Почему так странно все на меня реагируют?» Я отвернулась и стала разглядывать местные достопримечательности, уходить посчитала глупым. Меня отвлекло от изучения детской игровой площадки чье-то прикосновение. Девушка с пронзительными глазами держала меня за предплечье. «Сейчас как врежет! — почему-то подумалось мне. — А остальные добьют».

— Я выбор сделала. Я буду учить тебя, — сказала она и обернулась к женщинам в черном. — Вы слышали? Ученица найдена.

Ответом было гробовое молчание и все те же недружелюбные взоры, адресованные мне, а может быть уже нам двоим. Я наконец рискнула задать главный вопрос:

— Чему учить?

Востроносая с легким недоумением посмотрела на меня.

— Тому, ради чего вы все здесь собрались. А к чему у тебя будет лежать душа, и в чем ты сможешь проявить себя, мы узнаем позже. — Она снова обернулась на девиц:

— А вы все можете идти. Не надо здесь долго находиться.

Девицы нехотя повставали с насиженных мест и стали медленно расходиться, оборачиваясь на нас и недобро о чем-то переговариваясь. А я чувствовала себя довольно глупо, не могла ничего вымолвить дельного. С одной стороны, девушка явно ошиблась адресом, и из-за этого какая-нибудь из девиц не получила того, что должна была получить. А с другой стороны, хотя я и не представляла себе, о чем речь, меня терзало такое любопытство, что я умышленно молчала о том, что ничего не понимаю. Эх, Косова, все из-за тебя! Впуталась не пойми во что, а тебя все нет и нет! Правда, сейчас мне почему-то не хотелось, чтобы появилась подружка. Я чувствовала какой-то контакт между мной и востроносой и не хотела его нарушать. Она же так и продолжала стоять, держа меня за руку.

— Пойдем, — наконец заговорила она и потянула меня к подъезду. А я взяла и пошла. И пусть противная Ленка ждет сколько хочет.

Мы поднялись по лестнице к лифту и девушка нажала кнопку вызова.

— Тебя как зовут? — спросила она. — Меня Марина.

— А меня Нина. — Я опять замолчала, хотя вопросы толпились у меня в голове. Пусть все идет как идет, хотя признаться, что я ничего не понимаю, все же придется.

Лифт остановился на тринадцатом этаже. «Я ни капельки и не сомневалась», — подумалось вдруг. Мы с Мариной вышли и уже через минуту оказались в квартире.

— Ты здесь живешь? — поинтересовалась я, разуваясь на пороге.

— Да. И учу тоже здесь. Почему ты удивилась, что я выбрала тебя?

Я почувствовала как заливаюсь краской.

— Марина, — тихо выдавила я. — Я удивилась, да… Дело в том, что я вообще не знаю, о чем речь. Ты извини меня, но почему-то я не смогла этого сразу сказать.

— То есть ты хочешь сказать, что оказалась там по другой причине? — Марина задумчиво рассматривала свои ногти. Аккуратные, не длинные, квадратной формы. И никакого вульгарного черного лака, как у девушек около подъезда. Просто прозрачное покрытие с едва заметным розовым оттенком.

— Да. Прости еще раз. Я ждала подругу, мы там всегда встречаемся. Ну и…

— Ты не извиняйся. — Марина подняла глаза, пронзила меня рентгеном и вдруг улыбнулась. — Мне надо было об этом подумать. В принципе, ничего страшного, что ты не знала. Скорее всего, если бы ты там не стояла, девушки все равно ушли бы ни с чем. Я не увидела ни в одной из них того, что было необходимо увидеть. И я рада, что ты не стала ничего объяснять на месте. Пойдем в кухню.

Марина повела меня за собой.

— Макраме когда-нибудь занималась? — задала она странный вопрос.

— В пионерлагере немножко, очень давно, когда мне было лет одиннадцать, наверное, — нерешительно ответила я. — Сделала одну-единственную поделку, сову маленькую на веточке. Сейчас наверное только шнурок сплести могу. А почему ты спрашиваешь? У тебя клуб рукодельниц?

— Нет, не рукодельниц, и даже не клуб. Но то что умеешь плести, это даже очень хорошо. Я потом объясню зачем. Наверное, поначалу будет звучать смешно.

Я не стала говорить, что мне уже смешно, но почему-то показалось, что Марина и так это поняла. Усадив меня за кухонным столом напротив себя, моя новая знакомая долго молча изучала меня и затем объявила, что она владеет неким мастерством, которое назвать можно как угодно — магией, колдовством, ведовством. Есть несколько этапов развития этого мастерства. На одном из них маг должен передать по возможности свои умения и знания ученику. Марина как раз находится на данном этапе. Правда, на этой стадии она зависает уже давно, потому что ученика найти никак не получается. А дальше развиваться она не может без завершения этапа передачи мастерства.

— Я уже отчаялась, — призналась Марина, понурившись. — Не встречаю никого подходящего. Просто невезение какое-то. Я, конечно, понимаю, что все это закономерно, и мне надо приложить больше усилий. Но, скольких я уже смотрела, никто не годится.

Марина замолчала, прищурившись посмотрела на меня.

— Вот я сейчас тебе рассказываю, а ты хоть во что-то из этого веришь?

— Марина, если ты про обучение и все его стадии, так я просто об этом никогда не слышала. А если про то, верю ли я в потусторонние силы, то… Да, наверное, можно сказать, что верю. Я не знаю, что это и где это, — по ТУ сторону, — но верю, что сверхъестественные явления на самом деле бывают.

— Я тебя спросила, потому что нашла однажды девушку, которая подходила на все сто. Как я это понимаю, не могу объяснить, просто чувствую и все. Она могла бы многое, если бы захотела. Наверное, даже больше, чем я. Но ее мой рассказ рассмешил. Не признавала она существования ничего сверхъестественного. Она долго извинялась за то, что не может меня поддержать, я извинялась за ее потраченное время, мы по-дружески расстались, но ты бы знала, как я страшно расстроилась. Ведь я видела, что из нее выйдет толк! А ей это было не надо. Ни во что не верила.

«Мы умираем, куда попадаем, по-твоему? — спрашивала я ее. — Что с нами происходит?»

«Лежим, гнием, — отвечала. — Небытием все заканчивается».

Пыталась ее убеждать, приводила примеры, готова была доказать — чтобы она увидела своими глазами… Она отмахнулась. Даже и не думай, говорит, меня не переубедить.

Марина замолчала, погруженная в свои мысли. Странной она мне показалась. Мы были знакомы всего ничего, и она мне уже рассказывала про какую-то неудачу в своей жизни, как будто знала меня давно и только от меня и могла получить поддержку. Забегая вперед скажу, что в нынешнем нашем общении она тоже часто непредсказуема. Насколько откровенной и близкой она может быть в одни моменты, настолько же вдруг входит в роль строгой наставницы, несмотря на наше давнее знакомство. И часто мысли ее перебегают с предмета на предмет совершенно необоснованно. Может рассказывать об одном и вдруг спросить совершенно об ином.

— Ну так вот. — Марина очнулась от воспоминаний. — Ты готова учиться? Я хочу тебя учить несмотря на то, что ты совершенно случайно оказалась здесь. Ведь можно ж ходить искать повсюду, вглядываться в каждого. Обращаться с идиотскими вопросами: готовы ли вы меня выслушать? Можно, как делала это я, собирать вот такую компашку желающих получить мастерство и выбирать из них. Но Нина! Там же не из кого выбирать! — У моей новой знакомой зарумянились щеки, она возмущенно жестикулировала. — Большинство даже не знает, чего хочет. Хочет чему-то научиться. Ведьмами они, видите ли, стать мечтают! Одеваться в черное да на шабаши летать!

У нас же как… Я передаю мастерство, а ты даешь клятву, что используешь его только в благо. Заранее, разумеется. Не имеешь право никому приносить вреда. Даже если кому-то от этого будет благо. Так просто-напросто не бывает. Взять, к примеру, приворот. Поначалу кажется, что это кому-то сделает хорошо: во-первых, тому, кто добьется любви. Ну, и тому, кого приворожат, тоже вроде должно быть неплохо. На самом деле плохо будет всем. Я тебе потом подробнее все расскажу. Если ты решишь остаться.

Если ты поклянешься приносить добро, но попытаешься использовать свой дар во вред или для удовлетворения каких-то низменных потребностей, у тебя, конечно, получится. Только в итоге все равно ничего хорошего не выйдет. Это закон. И действует он независимо от нас.

Девушки, которых ты сегодня видела у моего подъезда… Мало кто из них чувствует, что обладает какими-то способностями. Либо это им кажется, либо просто очень хочется. Они думают, что это очень просто, — родившись обычными людьми, не имеющими никакого отношения к нашему мастерству, — обложиться книгами по колдовству и приступить к делу. Если долго мучиться, что-нибудь получится… Только вряд ли то, что надо. Этакая вот новоиспеченная ведьмочка может наворотить таких дел, что самые опытные маги с трудом разгребут!..

По мере того, как Марина говорила, меня все больше наполняло очень странное чувство. Я слушала, и мне становилось все интереснее. Я поняла, что мне до ужаса хочется учиться у нее, перенимать опыт, знания, мастерство… Учиться тому, о чем я практически никогда не задумывалась. Я слушала, и перед глазами вдруг всплывали обрывки воспоминаний о странных событиях, имевших место быть в моей жизни. Я не хранила их в памяти, не придавала им значения, считала их просто совпадениями… А теперь мне начинало казаться, что кое-что происходило неспроста. Я совсем забыла про Ленку, которая по идее должна была меня ждать у подъезда. (Как выяснилось впоследствии, у нее сломался каблук на новейших дорогущих туфлях, когда она выходила из своего дома. Она тут же вернулась домой и принялась за длительный рев. Выплакав необходимую дозу жидкости, она надела менее новые, но не менее дорогущие туфли, взглянула на себя в зеркало и решила никуда не идти: несимпатичное пунцовоносое отражение смотрело на Ленку красными кроличьими глазами. Мою подруженьку очень уж портили слезы. Дабы не разреветься еще раз, Ленка сбросила туфли, отправилась в свою комнату, плюхнулась на кровать и тут же заснула. В этом я всегда ей завидовала: человек, не понимающий значения слова «бессонница». Про меня она с горя просто-напросто забыла).

— Конечно, они хотят как-то упорядочить всю информацию, которую насобирали в разных местах, — продолжала вещать Марина. — Поэтому они и обращаются ко мне или к таким как я. Но они не подходят. Мне нужна другая ученица. Вот ты подходишь. Я просто это знаю. Были среди сегодняшних и такие, что действительно что-то могут, нужно только направить их в верное русло. Но у них несколько иные цели, чем те, которые должны ставить перед собой мои последователи. Они хотят уметь, чтобы делать что-то для себя. И далеко не всегда от этого будет хорошо другим. Я не имею права их учить.

— Марина, я хочу. Хочу учиться, — тихо сказала я. — Я совсем не ожидала такого поворота событий, но рада, что наша встреча произошла.

— Я тоже не ожидала, думала, ты одна из них, просто наконец мне повезло. Хотя, в общем, мне действительно повезло. А может быть, это не случайность. Может, настало мое время переходить на новый этап. Сегодня мы уже ничего делать не будем. Я хочу тебя попросить, чтобы ты постаралась вспомнить все, что может тебя отличать от обычных людей, если, конечно, такие случаи в твоей жизни были. То, что у тебя есть какие-то способности, я знаю наверняка. Но может быть, ты поможешь мне открыть их в тебе. Чтобы не искать их случайным методом.

— Хорошо, я попытаюсь. Мне даже кажется, что я кое-что уже вспомнила, — ответила я.

— Вот и замечательно. Давай я тебя провожу, и встретимся ровно через неделю. Я подготовлюсь к обучению, ведь я никогда еще этого не делала. А ты за это время оценишь, насколько твердо твое решение. Потому что пути назад не будет. Запомни это. Если ты откроешь глаза на то, что обычных людей не касается, закрыть их уже возможности не будет. Хорошо подумай и приходи через неделю прямо сюда. В это же время. Сможешь?

Я кивнула.

— Если тебя не будет в этот день… — Марина вздохнула, — я подожду еще одну неделю. Слишком жалко мне терять то, что нашла. Но если ты опять не придешь, я расценю это как отказ и буду опять искать. Договорились?

— Да, договорились. Только… я обязательно приду. Я это поняла. Я знаю.

Марина проводила меня до лифта, мы попрощались и я поехала вниз. Я чувствовала некоторое опустошение, в голове мысли никак не хотели задерживаться. Я подумала, это из-за того, что новая знакомая пыталась сканировать меня. Проникнуть в мои мысли, или хотя бы определить… как это называют в книжках?.. ауру, поле?

Махнув рукой, я постаралась не зацикливаться на подобных рассуждениях. Все равно багаж моих знаний об этом состоит из бегло прочитанных статей в желтой прессе да мистических романов. Ну и книги Монро «Путешествия вне тела». Но об этом нужно подробнее и — позже.

* * *

Итак, в запасе у меня была одна неделя. Всего неделя или целая неделя, — я не знала, как правильнее будет в этом случае. Много это времени или мало для такого решения?

Первые два дня я даже мысленно не возвращалась к этой теме. Словно что-то заблокировало эти думы. Я занималась домашними делами весь остаток субботнего дня, в воскресенье отправилась за приятными покупками. И не подумайте, что за одеждой. Я бродила по продовольственной ярмарке и покупала вкусную еду, вернее то, из чего впоследствии планировала ее сотворить, чем я и занялась, вернувшись домой.

Раздумья настигли меня к вечеру в понедельник, когда я вернулась с работы. Надо было принять решение. Когда я сидела у Марины, мне казалось, что решение лежит передо мной как на ладони. Теперь же, спустя некоторое время, в голове зароились сомнения и начали появляться вопросы. Не то что бы мне не хотелось этим заниматься, просто раньше такие вещи не приходили мне в голову. Я не задумывалась о своих способностях, которые почувствовала во мне Марина. Она сказала, что обратного пути не будет. Что это значило? Когда я находилась рядом с ней, мне казалось все предельно ясным. Сейчас от меня стал ускользать смысл этих слов. Что станет не так? Что я потеряю?

Я забрела на кухню и устало опустилась в кресло. Что же может открыться плохого, если я соглашусь? Как сказала Марина, придется дать клятву использовать свои умения только во благо. Причем не в частном смысле, а в общем. Нельзя осчастливить человека, сделав несчастным другого. Наверное, не будет обратного хода в том плане, что я буду не вправе отказывать в помощи людям. Ну что ж, это не так страшно.

Но вряд ли Марина имела в виду это. Я постаралась дословно припомнить ее слова. Что-то вроде «когда открою глаза, закрыть не смогу». То есть я что-то такое узнаю, о чем невозможно будет забыть. Возможно, не смогу жить прежней жизнью. Что-то действительно изменится. Но насколько это страшно? Я пока не видела ничего опасного. Может быть, я не понимала, чем это все чревато. Но ведь мне было очень интересно владеть такими знаниями, обладать необычными способностями. Раз я что-то могу, то должна это развивать. Наверное, есть люди, которым все это не нужно. Которые не верят, а если и верят, не хотят связывать себя с подобными делами. Желают жить как жили. А я была охвачена сильным любопытством. Мистика всегда интересовала меня, хотя до этого момента только вымышленная, почерпнутая из романов. А если я на самом деле что-то такое могу… Как можно отказаться от этого?

Честно признаться, закрались мыслишки, что Марина вообще все это придумала. Может же быть человек не в себе. Нафантазировала и голову мне заморочила. Ведь никаких доказательств я не видела. Она просто сказала, что обладает знаниями и умениями, недоступными большинству людей. И что видит во мне способность к обучению. А я взяла и приняла на веру.

Но тут я вспомнила свое состояние после посещения Марининой квартиры. Тогда я чувствовала какое-то духовное опустошение. Нет, не придумала это все Марина. Она не обычный человек. И, по всей видимости, я тоже. От этой мысли у меня по спине побежали приятные мурашки, и я отчего-то заулыбалась. Почему-то безо всяких видимых доказательств я поверила в сказанное моей новой знакомой. Я решила прийти в указанное время и дать свое окончательное согласие. Марина просила вспомнить необычное из моей биографии. Я подумала, что пока достаточно будет того, что я туда отправлюсь. Забивать голову сейчас этим не хотелось. Я просто приду и все.

Глава 2. Первый урок

— Ну, раз ты пришла, значит готова пополнить наши немногочисленные ряды, — улыбнулась в ответ на приветствие Марина. Я согласно кивнула. — Стало быть, перейдем к делу.

Мы уселись за стол в кухне. Марина налила мне чаю и выставила на стол плетеную вазочку с домашним печеньем. Затем моя учительница приступила к объяснению нового материала. Для меня, правда, все было новым, так что это, скорее, оказалась вводная лекция.

— В магии множество направлений, но мы — я и мои так называемые коллеги — не придерживаемся какой-то одной магии. Мы считаем, что стоит делать все то, что получается. Удается ясновидение или получается гадать — предсказывай, удается влиять на человеческий организм — излечивай… Главное, чтобы все это было во благо, а не во вред окружающим. Ничего плохого нет, если ты делаешь это исключительно для себя. Главное, не вреди. Поэтому, сама понимаешь, сразу отметаются все привороты, сглазы и тому подобные воздействия.

— Извини, я тебя перебью, — вставила я, — а снятие приворотов? Это позволено?

— Вообще, это очень сложный процесс, и он не всегда возможен. Вместо успешного его завершения может получиться только всем хуже. Но это отдельная тема, я постараюсь тебе все объяснить. Сейчас об этом рано говорить. Мы еще не знаем, к чему у тебя лежит душа и какие у тебя способности. Если вдруг в тебе действительно обнаружится настоящая сила, то будет смысл подумать и о исправлении чужих ошибок. Приворот — это такая на самом деле гадкая вещь… Менять насильно ход событий и судьбу нельзя, все это приводит к необратимым последствиям. В итоге никто не остается счастливым, разве только на очень короткий отрезок времени. А дальше все покатится по наклонной… Ну, да это тоже отложим на потом. Кстати, если появляются вопросы, не стесняйся меня перебивать. — Марина снова с одобрением улыбнулась. — Чем больше ты спросишь, тем мне легче будет. Может быть, я даже определю, к чему ты тяготеешь.

— Марина, у меня столько вопросов! Но они все роятся в голове, друг друга перебивают и путают меня. Наверное, мне стоило бы все записать и прийти сюда с готовым списком, но беда в том, что когда я осталась наедине с собой, у меня было какое-то опустошение. Я знала сразу, что хочу сюда, хочу учиться. Но что для этого делать, я не представляла, — начала сбивчиво оправдываться я.

— Поэтому я и предложила спрашивать сразу, с ходу! — засмеялась Марина, обнажая маленькие ровные зубки. — Я ведь понимаю, сама такая была… Хотя, когда у тебя в голове чуть-чуть уже уложится, лучше записывай. Какие-то вещи все равно придется заносить на бумагу. Ведь это учеба как-никак. Все на свете не запомнишь.

— Марин, а сколько тебе лет? — я, кажется, слегка покраснела. — Это не совсем праздное любопытство. Просто мне интересно, если ты уже учитель, значит, ты знаешь и умеешь очень многое… А мне кажется, что на освоение такой науки как магия требуется очень много времени и сил.

— А я очень молодо выгляжу, поэтому тебя это удивляет? — Девушка посмотрела на меня долгим, проницательным и слегка снисходительным взглядом. — Не удивляйся, но я намного тебя старше. Но я должна быть крепкой, мне нужно долголетие, ведь я еще только-только нашла первую ученицу. И очень надеюсь, что я нашла именно того, кого надо.

— Скажи, а ты пользуешься какими-то книгами? Я была в эзотерическом магазине, там столько всякой литературы… Не представляю, как можно из такой кучи информации выбрать необходимую…

— Когда ты знаешь, что ищешь, то выбрать не составляет труда, хотя… все самое необходимое находится внутри нас. Но если ты чувствуешь, что тебе нужна та или иная книга — покупай и читай. Ты все сама потом начнешь понимать! Кстати, ты когда-нибудь что-то подобное читала?

— Я не знаю, насколько это подобно… Ну, то есть, существует ли какая-то взаимосвязь между магией и тем, что я читала. В общем, это книга Монро «Путешествия вне тела». И какая-то еще брошюрка из Интернета. На ту же тему.

Во взгляде Марины, сидящей напротив, я неожиданно увидела удивление и нескрываемый интерес.

— Ну-ка, давай поподробнее! Почему? Что подтолкнуло тебя к выбору именно этой книги? Как ты нашла ее?

— У меня иногда бывали странные ощущения во время сна. Меня они беспокоили. Мне посоветовали почитать Монро, и я успокоилась.

— У тебя получается? Ты выходишь?

— Иногда мне кажется, что да, а иногда — что это только сны.

— Мы обязательно должны это обсудить подробнейшим образом! — Марина явно была приятно поражена. — Опять же не сейчас, иначе мы совсем с тобой запутаемся. Ты знаешь, я очень рада. Особенно за себя. С каждой минутой убеждаюсь, что я нашла именно того, кого надо. Вот что! Даю тебе первое домашнее задание. Помимо того, что ты запишешь все приходящие тебе в голову вопросы, — как закономерные, так и кажущиеся глупыми, — ты еще хорошенько обдумаешь и вспомнишь все, пусть даже самые незначительные, странности в твоей жизни. Все моменты, которые могут быть расценены как сверхъестественные или непонятные. Все-все, что сможешь вспомнить. И тоже запишешь. Впрочем, мы уже говорили об этом в первую встречу… но я думаю, достаточно уже того, что ты просто пришла.

— Принято! — я улыбнулась. — Это я могу не записывать, домашнее задание я точно запомню!

— Не сомневаюсь. Надо же как странно… Я могла предположить, что ты читала книги о чем угодно — гаданиях, астрологии, гороскопах, именах… Но что ты заинтересуешься книгой Монро!..

— А если бы я читала гороскопы? Это все неправда, что пишут?

— Ну, почему же, неправда? Важен подход. В то, что печатают в еженедельниках — прогноз на завтра, на неделю, на год, — верить, конечно, глупо. Но если составить индивидуальный гороскоп, он сбудется. Только учитывать при его составлении надо такое множество факторов, что мало кому это под силу.

— А что вы используете, когда гадаете? И даже не только гадаете, а вообще. Амулеты, карты… Это все вы не отрицаете?

— Зачем же отрицать! Понимаешь, Нина, сама по себе колода карт, может ничего и не значить. Но берешь их в руки ты, и они говорят. То есть говоришь ты, а они тебе подсказывают. А другому человеку не подскажут.

— То есть, когда сидят женщины, карты раскидывают, друг другу гадают, не факт, что сойдется?

— Скорее всего и не сойдется. Они знают, что символизируют знаки. Но знаки для них ложатся не те. Просто карты.

— А гадание по ладони? Тут же знаки не меняются, как есть линии на ладони так и есть…

— Там другое. К этому мы тоже потом вернемся, если еще интерес не пропадет. Но твой вопрос я поняла. Абы кому будущее не откроется. Просто запомни это.

Марина помедлила, раздумывая, выкладывать ли последнюю на сегодня информацию. Она решилась, и я услышала про совершенно неведомую мне доселе вещь.

— И вот что я тебе еще скажу: мы в основном используем одно приспособление. Так повелось в наших рядах. Не знаю, как лучше это обозвать — амулетом, талисманом или еще чем, чтобы тебе было понятно. Мы называем это кнотен. Делаем его сами: плетем. Процесс довольно трудоемкий, потому что каждый узелок, каждая петелька создается со смыслом. Плетешь медленно и вдумчиво, концентрируясь на каждом движении. То, что ты вложишь в свое изделие, будет потом тебе помогать. Какие-то формулы, заклинания — все это осядет на узелках твоего кнотена. В законченном виде он будет сильным оружием, защитой и помощью. На что ты настроишь его, тот смысл он и понесет. Возможно, ты слышала об узелковой магии?

— Да! — обрадовалась я, что не совсем далека от того, чему пришла учиться у Марины. — Я слышала про это.

В памяти всплыли воспоминания периода пионерлагерного детства. Тогда многое передавалось перед сном из уст в уста в девчоночьих палатах. Хаотичное собрание суеверий, примет, гаданий, страшных историй. Не знаю, чем сейчас занимаются дети ночами в лагерях отдыха, хотя подозреваю… Ну, а у нас были традиционные вызывания Пиковой Дамы и завершающие лагерный сезон «королевские ночи», после которых лица многих детей были испещрены красными полосками от ядреной зубной пасты. Каждую ночь, перед тем как заснуть, мы рассказывали друг другу жуткие истории про Зеленые глаза или Гроб-на-Колесиках. Потом это все приелось, а так как фантазия у меня была очень даже богатая, я принялась придумывать страшилки сама, совершенно непохожие на остальные. Меня слушали, затаив дыхание, мне это льстило, хотя несколько удивляло, неужели это взаправду интересно слушать? Ведь я несла все, что только придет в голову. А туда чаще всего приходили истории про ожившие статуи или куклы, потому что их я боялась сама. В туалет, находящийся в отдалении от жилых корпусов, ходили потом по несколько человек, шарахаясь от каждого куста.

Тут сразу вспоминается не очень хороший мой поступок. Дело происходило в больнице, и было мне десять лет отроду. Я и в больничной палате рассказывала все эти страшные байки, а меня любили слушать. Правда, не все, а только девочки моего возраста и помладше. Палата была разновозрастная, на десять коек, и старшие девушки уже имели свои, отличные от наших, интересы. Любимой моей историей была страшилка про Красную Голову. Я ее не придумывала, но в моих пересказах она обрастала подробностями и новыми деталями. Заканчивалось там, как всегда, все плохо. В палату тем временем поместили новенькую, тихую восьмилетнюю девочку. Тут же ей была преподнесена история про Красную Голову во всей ее красе. Голова, оказывается, обосновалась на потолке именно в нашей палате, это был наш бич. Помимо того, что Голова ночью пугала бедных детишек, в их отсутствие она еще и шалила: связывала между собой чью-нибудь одежду, снимала с больничных коек крючки, которые скрепляли между собой пружинки, отчего матрасы проседали вниз, и спать на такой кровати было очень неудобно. Естественно, что все эти неприятности случились с новенькой пациенткой. Она поверила в Красную Голову и боялась ночью спать. Потом мне было немножко стыдно.

Но вернемся к лагерным байкам. Там-то я и узнала про магию узелков. Мимоходом. Просто одна девчонка рассказывала все, что знает о таинственном мире колдовства. То, что я слышала тогда, было похоже на рассказ Марины.

— Это то же самое? Вы практикуете узелковую магию?

— И да, и нет. — Марина задумалась. — Как бы тебе это лучше объяснить? Мы стараемся черпать понемногу из разных источников. Кто-то посчитает, что это неправильно, что если уж чем-то занялся, то узнай об этом досконально. Но ведь это личное дело каждого. Узелковой магией в общепринятом понимании этого слова мы не занимаемся. Мы не колдуем при помощи узлов. Мы делаем себе помощника. — Марина вдруг засмеялась. — Так называемую волшебную палочку. И она состоит не из одной веревки с узлом или несколькими. Полностью законченный кнотен представляет собой деревянную рамку, от одной стороны до другой натянуты веревочки, а на них разные узелки. Такая вещь изменениям и дополнениям не подвергается. Она будет действовать на основании того, что ты в нее вложила в процессе изготовления. Также может быть одна планка, от которой отходят шнурки с узлами. Шнурки эти в свою очередь могут заканчиваться еще одной планкой, а могут просто болтаться. Но лучше всего долго делать полный кнотен, он будет самый сильный. Главное, не торопиться, чтобы не упустить чего-либо. Какие-то узлы можно связать между собой, и все они могут быть разными…

— Прямо целое искусство, — вставила я.

— Поэтому я тебя вначале про макраме и спросила!

— Я теперь поняла.

— Ну, что? — вздохнув, произнесла Марина. — На сегодня, я думаю, вполне достаточно и информации и заданий. — Она тепло улыбнулась. — Жду тебя через неделю, как сегодня. Сможешь?

— Конечно! — подтвердила я. — У меня никаких планов еще нет, а теперь, если мы будем по субботам встречаться, я ничего планировать на этот выходной не буду.

Марина проводила меня до двери, и я отправилась домой.

Глава 3. Домашнее задание и новые открытия

К домашнему заданию я постаралась подойти со всей ответственностью и сразу же столкнулась с проблемой памяти. Когда от нее не требуется напряжения, она в самый неожиданный момент может подкинуть какое-нибудь воспоминание, ни с чем не связанное. Просто запах что-то навеял, или звук, или что-то еще… А тут мне надо было вспомнить все, что было необычного в моей жизни, — причем именно вспомнить, я ведь знала, что необычное было, — и тут память сдалась. Ничего не знаю, мол, ничего не ведаю.

Я сидела дома за пустым кухонным столом, скрестив пальцы рук, и старалась хоть что-нибудь вспомнить. Не выдержав такого пустопорожнего сидения, я заварила мятный чай и стала медленно пить его вприкуску с соленым печеньем.

Что было странного в моей жизни? Выходы из тела. Я про это Марине уже рассказывала. Вернее, упоминала. Но стоит записать. Что еще? Выходы, выходы… или это снилось? Сны?

Да! Сны мне иногда снятся вещие. Хотя мне и не нравится слово «вещие», сновидения иногда сбываются. Но не любые, а те, о которых я задумываюсь. Когда остается осадок от сна, словно после недосказанной истории. Такая история потом не раз находила свое завершение в обычной жизни, правда, чаще в незначительных событиях. Иногда сбывались не сны, а просто мысли или предположения. Это тоже стоило записать.

Сбывались сны и мысли… Да как я могла упустить! У меня же сбываются гадания на картах! Я не умею гадать в прямом смысле этого слова. Гадалки помнят все значения карт, знают порядок их расклада. У меня же есть такая удобная колода, шуточная, наверное, где расписаны все ситуации: что означает любая карта, в зависимости от того, с какой картой лежит рядом. Но как же часто все сходится!.. Марина же говорила: не важно, что помогает тебе предсказывать, главное, что тебе это дано. Карты говорят со мной?!

Нельзя, конечно, быть такой уверенной, но записать и рассказать об этом надо.

Память постепенно проснулась и заработала. Она стала помогать мне. Я вспомнила, как несколько лет назад мой отец ездил к своей матери в Молдавию. Моя бабушка совсем старенькая, но в трезвой памяти, и папа расспросил ее о наших предках. С ее слов он нарисовал семейное древо: некую схему, где значились лица, о которых я ничего никогда не слышала. В принципе, это наша, наверное, неурядица. Мы очень мало знаем о своих родственниках, живых и почивших. Мы — в смысле наша семья. Так вот, из рассказов бабушки выходило, что две или три моих пра-пра (не знаю сколько должно быть этих пра-) бабушки были деревенскими знахарками. А одна из них обладала еще и даром ясновидения. Если это семейное, оно обычно передается не меньше, чем через поколение. Молдавская бабушка хоть и двигается еле-еле, может снять свои же боли просто прикосновением ладони. И живет она потому, что живет. И, — чем я особенно восхищаюсь, — когда ее спрашивают, как она себя чувствует, никогда не жалуется. Говорит, что чувствует себя так, как должна в восемьдесят пять лет. Мол, все происходит закономерно. Старенькая, вот и плохо, а жаловаться грех. Старенькая, а живая. Отцу, разумеется, не свойственно ничего сверхъестественного, а я вполне могла перенять через поколение хоть какие-то способности.

Я судорожно строчила в тетрадке, безумно боясь что-либо упустить. Пусть это мелочи, я покажу эти записи Марине, она сама выберет существенное.

Память разошлась. Применительно к данному случаю мне неожиданно вспомнилось, что по маминой линии в роду у нас были цыгане. Не знаю, кто и когда, но бабушка рассказывала, что были, а они ведь самые мастера ворожить… «Ах, колдунья, ах смуглянка, даже страх берет немножко… Ах ты, цыганочка-цыганка, не то дьявол, не то кошка…», — есть такая песенка.

Я стала отвлекаться. Память памятью, а мысли принялись скакать, как им заблагорассудится. Что еще? Увы, больше ничего в голову не приходило. Пришлось довольствоваться малым. Ничего, Марина все поймет. Она ведь выбрала меня из всех. А ведь я, в отличие всех, даже не думала об этом. Все, что смогла, я вспомнила. Еще надо было записать вопросы, но их пока не возникало.

Меня занимала идея создания кнотена. Мне нужны были любые две дощечки, на которые я могла нанизывать свои шнурки и выплетать себе помощника. Пока я не могла ничего вложить в смысл узлов, но я могла найти дощечки. Две обычные планки мне показались скучными. Я решила подойти к этому более творчески и… мистически.

Человека, который смог мне помочь, я нашла без труда. Я еще не прекратила общаться с одноклассниками, хотя прошло более десяти лет со дня последнего звонка. Мой школьный приятель Леха не пошел в институт, он с детства любил возиться с деревяшками. Сейчас он был профессиональным резчиком по дереву. Его работы показывали по телевизору, они украшали музеи. Мне не обязателен был уж такой профессионализм, но его способности мне пригодились. Еще больше мне пригодилась его природная тактичность. Он даже не спросил, зачем мне это нужно, просто сделал мне дощечки. Вырезал то, что я просила, отшлифовал, покрыл лаком, сделал дырочки для будущих шнурков. Перед очередным походом к Марине у меня были две замечательные планочки эксклюзивного исполнения.

Я решила, что мои дощечки, пусть это и будет первый кнотен, должны быть и сами преисполнены смысла. По гороскопу друидов мое дерево — сосна. Я попросила Лешу, чтобы он сделал их из этого дерева. По восточному гороскопу я змея, по западному — рыбы. Мои планочки были сделаны в виде длинных плоских рыб, вокруг которых обвивались чешуйчатые змейки. Тригон воды, объединяющий рыб, скорпионов и раков: и на моих рыбах осели капли воды. Леша искусно вырезал их, и под блестящим слоем лака казалось, что это действительно живые водяные капельки. Отверстия в планках он проделал практически незаметные, дабы не портить общего вида, но мне без труда бы составило вдеть сквозь них шнурок. Я полагала, что справилась с домашним заданием, ну если не на пять, то на пять с минусом точно. Конечно, это не я, а Леха справился, но ведь идеи были мои. Леша же за труды получил бутылку неплохого коньяка, чему был очень даже рад: не дурак он был выпить.

* * *

Мои ожидания не только оправдались, меня поразила реакция моей учительницы! Когда Марина увидела планки, над нами зависла минута молчания. Я не успела дать ей свои записи, просто сразу решила похвастаться дощечками для будущего кнотена. Пауза тишины наконец раскололась возгласами Марины.

— Это что?!

— Я.. Я хотела из этого сделать кнотен. — Несмотря на наши доверительные отношения, я перед Мариной робела.

— Так, молчи, я сама.

— Что ты сама? — мой тихий голос тонул даже в легких шумах, залетавших через приоткрытое окно.

— Молчи. Эту загадку я разгадаю сама.

Марина долго вертела мои дощечки в руках, то приближая их к глазам, — тут мне пришла в голову мысль, что она близорука, — то отдаляя и словно любуясь.

— В общем, загадка, конечно, не сложная. Это, разумеется, не загадка. Просто твое. Но я тебе скажу, кто ты. И…

Я вытянулась в ее сторону, ожидая резюме. Марина, хитро прищурившись, улыбнулась.

— Ты хотела этим сказать, что по гороскопу ты змея и рыбы. По друидам — сосна. Не удивляйся ты так, это же просто! — Она расхохоталась, увидев мое изумленное лицо: как может человек понять, из какого дерева сделана планка. — Если ты не различаешь материал, это не значит, что это сложно другим. И ты хотела обозначить, что твой тригон подчиняется воде.

Я не особо удивилась ее оценке, ведь все символы были очень доступны. Но я почему-то ожидала, что Марина подумает, что я просто решила сделать красивые дощечки, не вкладывая в них смысл.

— Я собой горжусь! — провозгласила Марина, и я ее поняла. Она имела в виду, что я тот человек, которого она искала. — И тобой тоже. Ты сможешь постигнуть нашу науку и многому научиться. Хотя уже кое-что умеешь.

Я стояла перед ней и чувствовала, как у меня розовеют щеки. Марина оценила мою домашнюю работу. Я просто хотела сделать что-то символичное и близкое мне. Но оказалось, что попала в самую цель.

— Нина, думаю, ты уже можешь начинать свой кнотен. Я хотела оттянуть этот момент на более долгий срок. Но вижу, что ты уже сможешь вложить смысл хотя бы в первые свои узлы. А теперь выкладывай все, что вспомнила, и все, что хотела спросить.

— Марин, то что вспомнила, я записала. А вот с вопросами у меня туго. Когда ты говоришь, есть вопросы. А наедине с собой не могу задать ни одного.

— Ну и не страшно, — рассмеялась моя учительница. — Давай записи. Или так расскажешь?

Я рассказывала, изредка подглядывая в тетрадь. Помнила все, но боялась упустить любую деталь. Марина слушала внимательно, серьезно, и на ее переносицу легла острая складочка. Какая она все-таки милая, — думалось мне. Никогда бы не сказала, что этот человек практикует магию. Интересно, когда-нибудь она что-то не очень хорошее делала или только людям помогала? Неожиданно Марина ответила словами на мысль.

— Бывает такое состояние… В принципе, обычное для всех людей. Когда тебя довели, обидели, расстроили. И если ты обычный человек, то пошлешь их всех нецензурно, — вслух или мысленно, — либо сорвешься на ком-то невиновном, либо разобьешь дома, к примеру, тарелку. Ну, а мы можем несколько больше и иногда непроизвольно это используем не желая никому зла. В ответ на негативную ситуацию возникает соответствующая реакция. И вместо того, чтобы в ответ нагрубить обхамившей тебе в очереди тетке, ты… Как думаешь, что, Нин?

— Говоришь: «Чтоб тебя!» — сказала я первое, что пришло в голову.

— И?

— И она ногу подворачивает и спотыкается или что-то в этом роде, — предположила я.

— Похоже на правду. В первые секунды думаешь нехорошее без задней мысли. Наподобие того, что ты сказала. А оно сбывается. Потому что мы все-таки ведьмы. И все сказанное усиливается нашими способностями. А потом придется это отменять.

— Как это?

— Ну, так. Ты что-то пожелала нехорошее, что сбудется. У обычного человека такой посыл не возымеет последствий, он просто разрядится подобной фразой, грубой или злой. А у нас сбудется. И надо будет это исправить. Но лучше просто держать все под контролем.

— Трудно.

— Придется научиться.

— Что ж, я готова. — И я задала вопрос, который возник после последних Марининых слов. — Марина, а почему ты сказала, что мы ведьмы?

— Потому что так оно и есть.

— Но…

— Только не говори, что ты не хочешь называться ведьмой. Глупо, если это все равно так. Мы ведьмы. Только почему-то это слово чаще употребляют по отношению к тем, кто связывается с темными силами. Мы же несем добро.

— То есть мы добрые ведьмы, — подытожила я.

— Да. Есть что-то, что тебя не устраивает?

— Нет, Марин. Ты извини, я просто должна ко всему привыкнуть. У меня будет еще задание?

Марина лучисто улыбнулась.

— Нет. Дальше ты уже самостоятельно. Ты молодчина, все сама почувствуешь,. А сейчас я хочу совсем о другом поговорить. О нашем пристанище.

Тут Марина замолчала. На лице ее отражалось сомнение, словно она сейчас решала, рассказывать ли мне или отложить на потом. Я вдруг услышала, о чем она думает: возможно, она как раз этого хотела.

«Как мой рассказ похож на то, что говорят сектанты…» — словно шелестели мысли Марины.

— Вы — секта? — поразилась я.

— Пять баллов! — воскликнула Марина и откинулась на спинку кресла. — Я тебе эту мысль не внушала, ты ее прочитала. Ты делаешь такие успехи, которые я не делала на подобном этапе.

— Так вы все-таки секта? — повторила я.

Я очень нехорошо воспринимаю объединения такого рода. Мне вдруг стало страшно, что Марина принадлежит к какой бы то ни было секте. Я точно знала, что в секте я не останусь, хотя мне было бы тяжело потерять новую подругу-учительницу.

— Нет, что ты! Мы не секта. Разве мы кого-то увлекаем, обманываем? Нам не нужны люди и их средства, как это происходит в сектах. Мне нужна последовательница, ученица, я хочу передать мастерство и нуждаюсь в этом. Я говорю «мы», потому что, действительно, я не одна такая. Мы ведьмы. Мы умеем колдовать. Нам не нужно много новых людей. Важно лишь, чтобы не затерялось, не забылось наше умение. Если бы мы были сектой, я бы призвала всех тех девушек, что пришли ко мне на отбор. Ну, ты помнишь.

— Да помню. Это было такой неожиданностью…

— Ну, так запомни. Если есть сомнения, подумай хорошенько и уходи. Мы не являемся сектой. Я говорю «мы», потому что у нас общий подход к магии. А не потому что нас много и надо еще больше.

Я испугалась, что разозлила Марину. Я вовсе не хотела уходить.

— Прости меня.

— Не надо извиняться. Просто секта и наш маленький коллектив настолько разные вещи! Мы даже не объединены, просто умеем почти одно и то же… Наверное, я поторопилась, решив рассказать тебе о нашем месте.

— Нет, Марин, прости, пожалуйста! Я не хотела обидеть, не хотела ошибиться. Просто испугалась, что вдруг вы — один из видов московской церкви Христа или тому подобного. Аурум Синрике какое-нибудь.

Марина молчала. Наверное, ее поразило, как я со своей чуткой интуицией смогла такое предположить.

— Марин, пожалуйста, расскажи. Я хочу быть с вами, с тобой…

— Хорошо. — Марина с удовлетворением кивнула. — У нас есть особое место. Мы не делаем из него святилище или храм. Когда ты плетешь кнотен, ты создаешь себе помощника. А это место, оно должно помогать, когда просто нет выхода. Когда тебе тяжело. Когда ты выдохлась. А такое часто происходит, когда ты кого-то лечишь или предсказываешь.

Есть Дом… Потом скажу, откуда он у нас взялся. Там несколько комнат. Мы выкладываем их мозаикой. У этих действий значение наподобие тех, как когда ты плетешь кнотен. Вкладываешь смысл в каждый камешек, который пополняет мозаику. Это долго. Ведь не всегда достаточно сил, чтобы вложить их в камень. А представляешь, сколько их требуется, чтобы выложить целую комнату.

— И вы только камешками выкладываете?

— Пока да… Надо доделать хотя бы одну комнату. Тогда там нам будет хорошо. Ведь там будет концентрироваться наша общая сила.

— А камни тоже значащие что-либо?

— Правильно мыслишь. Конечно. Те камни, которые что-то несут в себе. Для любого человека. Гальку да кирпич, просто подобранные на улице, мы не кладем.

— А если кусок кирпича от родного дома?

— Опять верно. Если что-то несет смысл для тебя и может быть источником силы, тогда можно.

— А почему камни? А дерево разве нельзя? Мне так нравится все из дерева…

— Можно. Мы просто до этого еще не добрались. Пока надо сделать хотя бы одну комнату. И так вышло, что начали мы с каменной.

Мне представилась холодная комната со стенами, выложенными каменной мозаикой, и я поежилась. От Марины не ускользнуло это движение, и она чуть заметно улыбнулась.

— Она не холодная. — Ее глаза лучились. — Ты бы знала, какое исходит тепло от тех камней! И какая сила…

Я поразилась, как же легко все-таки она меня читает.

— А ты бы хотела заняться деревянной комнатой? — спросила Марина. Я задумалась. Я почему-то никак не могла вообразить, чем можно выкладывать деревянную комнату. Перед глазами стоял только мой кнотен. Если все отделать вот такими небольшими планочками…

Я пожала плечами.

— А стеклянная комната у вас будет?

— У нас, — поправила моя наставница.

— У нас! — согласно кивнула я.

— Я думаю, это замечательная идея. Это будет очень красивая комната.

Мы сидели у Марины на кухне. Пока все наши встречи проходили именно там, за чаем и сладостями. В ее комнатах я еще не бывала. Она не приглашала, а я не просилась посмотреть квартиру. Я словно чувствовала интуитивно, что там не просто комнаты, и ждала, когда меня позовут.

После ее похвалы про мою идею со стеклянной комнатой перед моими глазами словно встала стена, искрящаяся и переливающаяся нежным светом. К ней хотелось прикоснуться. Вся она была выложена разными стеклами, которые ловили любой лучик света и возвращали его в виде бликов и солнечных зайчиков. Казалось, что стена состоит из драгоценных камней.

— О чем задумалась? — вернула меня в наш мир Марина. Я встряхнулась.

— Я представила стеклянную комнату. Она действительно будет прекрасна.

Марина смотрела на меня мудрым взглядом старой учительницы, хотя ее живые черные глаза сверкали молодостью. Такое странное сочетание…

Глава 4. Ленкина грустная история

Вернувшись домой, я с наслаждением скинула с ног туфли на каблуках и босиком пошлепала в кухню. Ненавижу каблуки. Я понимаю, что это красиво, но до чего же неудобно. Мне так сложно поверить подругам, которые уверяют, что на плоской подошве чувствуют себя неуверенно, и для того, чтобы чувствовать себя хорошо, им необходимы туфли на шпильках. Как можно на шпильках себя чувствовать хорошо? Конечно, красота требует жертв. Но я не в силах принести такую жертву. Шпилек в моем гардеробе не имеется, а просто высокие каблуки есть, и иногда хочется покрасоваться в изящной лодочке с подъемом, но после таких выходов я себя ругаю почем зря.

Нет, все, убираю эти туфли в дальний угол на черный день, — решила я. Чернота того дня виделась мне уже сейчас. Не знаю, чем будет день плох, но вышагивание на каблуках его точно сделает еще хуже. Говорят, это дело привычки. Но зачем целенаправленно себя приучать к такому неудобству? Чтобы нравиться мужчинам? Так если мне некомфортно, я ни о каких мужчинах даже думать не смогу. Так что я для себя выбор сделала. Больше никаких каблуков.

В кухне я посмотрела на городском телефоне, кто звонил в мое отсутствие. Определитель номера пестрел сплошными ежеминутными Ленкиными звонками. Вот непоседа, чего ей от меня надо? Я набрала номер подруги. В последнее время слышала я ее нечасто.

После первого же гудка трубка незамедлительно была снята и в ней раздались безутешные всхлипывания.

— Косова, это ты? — Я поняла, что подруга ждала моего звонка.

— Я, — раздался еле слышный дрожащий голосок. — Я тебе звонила, звонила…

— Что случилось? — Ленка жизнерадостный человек, и меня встревожило ее настроение. Видно, произошло что-то серьезное.

Итак, что же случилось.

У Лены был молодой человек, встречались они с ним относительно давно, — ну, это по моим меркам, — года, наверное, полтора, а может все два. Жить стали вместе несколько месяцев назад. Изначально была у них идиллия, отношения — трепетней не бывает, просто идеальная пара, с которой можно писать любовные романы с хорошим концом. А потом пошло-поехало, появилось раздражение, причем, с его стороны больше, чем с ее. И ведь не то, что бы он ее разлюбил, просто стал самим собой, стал высказывать то, о чем раньше находил сил промолчать. И ей, разумеется, не все в нем нравилось, но она очень старалась вести себя как «мудрая женщина», прощать, мириться со всем, не пилить (о, это было просто законом!), терпеть недостатки. А он не был «мудрым мужчиной» и вел себя так, как вел, как умел, как мог. И если что-то его коробило, говорил прямо. Но это с каждым разом происходило все чаще, и Ленке, которая просто стала другим человеком, полюбив его, становилось все тяжелее. Ведь на самом деле она не стала другой, просто смогла усмирить свои желания, противоречащие его желаниям. Смогла перестроиться на его ритм жизни. Смогла ограничить общение с друзьями до того уровня, что общалась только с теми людьми, которые ему понравились. Для нее стало незыблемым такое понятие как верность. Она практически никуда не ходила без него. Но это ценилось только поначалу, а затем стало восприниматься как должное, и тут же сразу появилась куча претензий, что все она делает не так. Не так, как что? Не так, как он для себя когда-то определил. Она пыталась поговорить с ним, объяснить, что мелочи лучше не теребить, на них можно смотреть сквозь пальцы, как делает это она. Все разговоры оказывались ее монологом, обращенным в никуда. Он смотрел в сторону и молчал, и нельзя было понять, согласен он с ней или нет.

Ленка постепенно начала жаловаться мне, но и то не сразу. Долгое время она пыталась один на один с этим находиться, чтобы не высказывать наболевшее, чтобы оно не обрело материальную силу. Она тешила себя иллюзией, что если никто не знает о ее проблемах, стало быть их не существует. Затем она начала делиться со мной более откровенно. Часто ночью она просыпалась часов в пять и не могла заснуть, потому что мысленно пыталась разговаривать со своим любимым человеком, выяснять отношения. Она готовилась к настоящему разговору, но при свете дня не находила смелости. Я не знала, что ей посоветовать. Я видела, что они оба друг друга любят, просто «так у них повелось». Его, по всей видимости, устраивали их отношения. Он человек импульсивный, вспыльчивый, нервный. Ему нужны были эти разрядки. Но она устала терпеть такие встряски. Ленка слышала недовольство по поводу самых пустячных своих промахов, которые и за промахи она не считала. Впрочем, я тоже считаю, что промахов не было. В свою очередь, он ошибался и промахивался столько же, если не в два раза больше, но у Лены хватало еще терпения как бы не замечать их. Она все пыталась быть «мудрой женщиной».

Но любому терпению приходит конец. И даже самая сильная любовь к другому человеку часто не может превзойти любовь к себе самому. И это правильно. Лена любила себя. Она хотела быть счастливой. Но она была несчастна. Она не знала, какую реакцию можно ожидать на тот или иной поступок. Сделав что-то приятное ему, она могла услышать сразу же претензию по совершенно другому поводу. Лена теряла силы. Она теряла себя.

* * *

Они решили попробовать жить вместе. Мы с Косовой возлагали на этот проект большие надежды. Может быть, совместный быт — это то, что им нужно. Они просто встречались больше года, но вдруг они станут жить вместе, и что-то изменится? Иногда быт убивает любовь, но если здесь любовь не находит поддержки, может быть именно быт ей поможет?

Ленка старалась вовсю. Сроду не готовившая дома, она усердно принялась за приготовление блюд, и, надо заметить, ей неплохо это удавалось. Она нашла в этом удовольствие. Она готовила очень вкусно. Он принимал это как должное. Она держала весь дом, готовила, стирала, гладила, продолжая работать по девять часов в день и получая зарплату даже немного больше, чем он. Он считал, что придя домой, имеет право лечь на диван и ничего больше не делать. Ну разве только Ленку критиковать. Грязный нож? Ах, это обычное явление. Нестиранные носки? Ну, опять поленилась.

Как я радовалась, слушая Ленку, что я одинокая и свободная, и никто не сможет мне высказывать подобное. Я уже забыла, что может быть другое состояние. Довольно давно у меня тоже были какие-то серьезные отношения, продлившиеся чуть более года. Но это было в таком далеком прошлом… Сейчас статус одинокой и свободной женщины закрепился за мной столь крепко, что я даже с трудом могу представить, что так было не всегда. Я не переживаю из-за этого. Иногда хочется, конечно, тепла. Но как подумаю о том, во что в итоге может все перерасти… Нет, лучше быть одной, самодостаточной и независимой.

Итак, Ленка тоже решила провозгласить свою независимость. И у нее это получилось. Долго шла к этому, долго решалась. Собрала волю в кулак и ушла. Я об этом не знала до сегодняшнего ее рассказа. Мы же не созванивались несколько дней.

Она все же не так давно поселилась у своего любимого, молодые не успели обзавестись совместным хозяйством. Все что было у нее — одежда и косметика. В один из дней, пока друга не было, она в припадке решимости собрала все свои шмотки да краску, запихнула их в сумку и ушла. Ушла, можно сказать, красиво. Оставила ему стихотворение собственного сочинения.

Пришла пора расставить все точки над «и»…

«И краткой».

Была столь высокой наша башня любви,

Но шаткой.

И на нашем месте будет сидеть другой,

Другая…

Я не смогу пройти всю жизнь рядом с тобой,

Я знаю.

Я гибкая, но дальше уже не согнусь —

Сломаюсь.

Что бы ни было, обратно я не вернусь.

Прощаюсь.

Приколола на подушку тетрадный листок с этим текстом и гордо ушла. Вернулась к родителям. Звонила мне уже оттуда. Когда я видела номер на определителе, я не придала этому значения, ведь она часто ездила к родителям и звонила мне от них. Из квартиры любимого звонить старалась как можно реже: быть может, я ему не нравилась.

Мне иногда кажется, ей представлялось, как он увидев пустую квартиру и записку-стих, поймет, что потерял, схватится за голову, застонет от горя и запоет песню Чижа «Перекресток». Ты ушла рано утром, чуть позже шести… Вышло иначе.

Итак, она ушла от него. Первые два-три дня она сходила с ума от навалившейся на нее свободы. Она была сама себе королева.

Эта королева в первую же ночь напилась со старой своей подругой в каком-то баре до невменяемости, гуляла всю ночь напролет. Проснувшись аж к вечеру, отправилась гулять дальше. Вот два-три дня и прошли в таком режиме. Затем Елена начала приходить в себя. К любимому тянуло, но от того, что она теперь принадлежит исключительно сама себе и никто ей не скажет слова против, моя подруга пока еще получала удовольствие. Затем наступило похмелье после опьянения так называемой свободой. Ленка засела за листание «семейных» фотоальбомов, призывая таким образом закономерное уныние. Ленка пыталась писать грустные стихи.

И тут он позвонил и сказал, что она поступила правильно.

Ее любимый сказал, что она приняла верное решение, и обоим от этого будет только лучше. Интонация его соответствовала словам. Лена поняла, что он испытал облегчение от того, что она ушла сама, и никаких унылых чижовских песен не будет. И главное, он ни за что не позовет ее обратно.

Она бы и так не вернулась, я думаю. Просто с удовлетворением бы отметила, что все сделала как надо, а он мучается, что потерял такое сокровище. Самолюбие не было бы задето, грусть о проведенных вместе днях медленно, но рассеялась бы.

Слава все перевернул с ног на голову своим звонком. Он дал ей понять, что не жалеет, что она ушла. Он дал ей повод думать, что если бы Лена так не сделала, он бы сам оставил ее. Тут-то Леночку и накрыло. И ей вдруг стало нестерпимо горько от того, что они расстались.

Вот по этому поводу я и выслушала десятиминутную тираду слезливых слов и плаксивых обвинений в адрес бывшего Лениного бойфренда. Потом мы договорились встретиться на следующий день сразу же после работы и распрощались.

Да, жалко, что я прохожу не курс подготовки молодых психологов. Мне бы это пригодилось. Ленку придется поддерживать в ее горе еще долго.

Глава 5. Поездка в Дом

Все оставшееся до следующих выходных время я провела в томительном ожидании. Марина решила, что нечего тянуть, раз уж я об их пристанище знаю, и пообещала в субботу взять меня в Дом. Я практически ни о чем больше не могла думать и жила предвкушением того, что увижу волшебное здание. Все пыталась занять себя плетением кнотена, но мысли вертелись вокруг предстоящей поездки, и кнотен не плелся. Вернее, навязать-то можно было что угодно, но тогда бы получилось бесформенное скопление обычных, ничего не значащих узлов.

На следующий день после разговора с Леной, мы с ней встретились в нашем любимом баре на станции «Кузнецкий Мост». Хотя сказать о нем «любимый» скорее всего неправильно, вернее будет «привычный». Еще на первом курсе института, гуляя по центру и прячась от осенней непогоды, мы с однокурсницей забежали в ближайшую кафешку. Она не поражала ни уютом, ни хорошим меню, ни демократичными ценами. Там чересчур громко играла музыка. Мы просто переждали там дождь, выпив по чашке капучино. Это было единственное, что там меня поразило. Больше нигде и никогда я не пробовала такой вкусный кофе. Этим мне кафе и запомнилось. И когда хотелось куда-нибудь пойти, но не приходило ничего в голову, я всегда звала друзей в это местечко.

С Ленкой мы просидели там часа полтора. Все это время она цедила через трубку рекомендованный мной капучино, бездумно блуждала глазами по стенам и, собрав все усилия воедино, сдерживала слезы.

— Поплачь, Лен. Зачем ты крепишься, во имя чего? Легче станет, — безнадежно советовала я, уже уразумев, что она меня не послушает. Сегодня она уже не жаловалась мне на бывшего. Она просто предавалась грусти-тоске. Я даже не понимала, зачем я ей сегодня была нужна. Как жилетку она меня не использовала, как советчика тоже. И поддержки никакой не хотела.

* * *

Наконец настал долгожданный день. Я всю ночь ворочалась, боясь проспать, проваливалась в неглубокий сон, потом опять просыпалась и по полчаса лежала, уставившись в потолок. Я и сама не могла бы объяснить, почему меня так волновала предстоящая поездка в Дом. Я ведь ехала просто посмотреть его. Наверное, для меня все, что мы делали, и все, что нас связывало, на самом деле очень много значило.

Мы решили выехать пораньше. Дорога предстояла долгая, а очень хотелось зацепить еще сегодняшний день. Сначала надо было добраться до Павелецкого вокзала, затем еще полтора часа томиться в электричке, потом минут сорок на автобусе и еще какое-то время пешком. В общей сложности, не так долго, только время прибытия электричек не совпадало с расписанием автобусов. Приходилось еще тратить время на ожидание.

Я выскочила из подъезда около восьми утра и бодрым шагом с сумкой наперевес направилась к метро. С Марой мы договорились встретиться уже на Павелецком у пригородных касс. Никто из нас не опоздал, Марина приехала минут на десять раньше и уже обзавелась билетами туда-обратно для нас обеих. Ехать надо было до станции Михнево. Мы купили в дорогу бутылку зеленого чая и несколько слоек с сыром. Подкрепиться дома с утра у меня не получилось: при раннем подъеме аппетита никогда не было. Ближайшая электричка отправлялась через пятнадцать минут. Мы не торопясь отправились на посадку.

Народу было не много, несмотря на субботний день. Может быть, потому что наш поезд следовал до какого-то дальнего Узуново и очень много остановок пропускал. В Михнево же все электрички обязательно останавливаются, поэтому нам подходил любой маршрут.

Марина в пути дремала, я читала одну из ее учебных книжек «Чужие мысли» Ласта. В «Белых облаках» такую книгу купить невозможно. Подобная литература доступна только в самых узких кругах и в продажу не поступает. Такими книгами обмениваются, их дарят, выдают при обучении. Когда отдаешь такого рода книгу, необходимо быть полностью уверенным в читателе. Мне Марина доверяла, и теперь я пыталась постичь таинственное мастерство. Вообще, если никакой предрасположенности к этому нет, то можно сразу захлопнуть эту книжку и забыть о ее существовании. У меня все-таки что-то в этой сфере оказалось, и сейчас я, слепо уставившись в печатные строчки, изо всех сил пыталась вычислить, о чем думает сидящая рядом со мной женщина средних лет. Излишне сосредоточившись, я вдруг начинала «слышать» мысли — целые фразы про то, как она сейчас приедет в деревню, пойдет в лес за ягодами, а потом купаться. Мысли были такими четкими, что это заставило меня усомниться в их подлинности. В книге написано, что чужие мысли в моей голове должны как-то сразу себя идентифицировать как чужаков. Я сразу пойму, что это не я думаю, а кто-то еще. Такого я не ощущала, стало быть, просто придумала себе все теткины мысли.

Вдруг я заметила, как Марина через щелочки век наблюдает за мной и слегка улыбается. Когда она мне давала эту книгу, то сказала, что полностью и с легкостью читать мысли у меня не получится никогда. Нужно родиться с этим, а затем развивать. А у меня ведь к другим вещам предрасположенность. И если кто-то не захочет, чтобы я вмешивалась в то, что он там себе думает, он легко защитит себя от моего вторжения. Пусть это даже будет обычный человек. У него просто на подсознании сработает самозащита, о которой он даже не подозревает.

Марина слегка кивнула мне, это означало руководство к действию. Я снова напряглась. «Завтра… сколько готовки… свадьба… наконец-то дочка…» — словно зазвенели слова в голове. Они сопровождались гулом, шипением, словно я слушала старую затертую магнитофонную запись. Больше не получалось. Но и так мне было понятно, что у этой женщины завтра большое событие — свадьба дочери. Причем мне показалось, что этой свадьбы женщина ждет давно. А может, и не именно этой, а просто наконец она дочь замуж выдает, может, та засиделась в девках, по теткиному мнению. Да впрочем, и не важно совсем. Главное, что получилось все-таки.

Я захлопнула книгу и, перебравшись на место рядом с Мариной, шепотом передала ей то, что услышала. Мара молча улыбнулась и пожала плечами. Даже не в моей сфере деятельности я была кое на что способна. С одной стороны, это было очень хорошо, так как означало, что у меня необычайные способности. С другой стороны, не стоило размениваться по пустякам. Если что-то не дано, не стоит вымучивать это из себя. Можно растратить свои силы, не использовав их в главном для себя направлении.

— Наша через одну, — вдруг сказала Марина, и я прильнула к окну. Время пролетело незаметно благодаря моим попыткам прочесть чужие мысли. За окном мелькали деревенские домики. Изредка между ними попадались здоровенные богатые домищи, но слишком мало. Мы ехали не мимо дачных поселков, а мимо обычных подмосковных деревень. Большущие коттеджи смотрелись как-то нелепо среди стареньких деревянных строений. Хотя хозяин барин. Есть участок, почему бы не построить просторный удобный дом…

Впереди по ходу движения замаячило желтое узкое здание цилиндрической формы.

— Вот и Михнево. Это круглое здание — водонапорная башня, — сообщила Марина.

— Никогда не видела водонапорных башен, — призналась я.

Через пять минут мы брели к автобусной остановке, которая располагалась как раз около башни.

— Пойдем, посмотрим расписание автобусов, — махнула вперед рукой Мара. — Все забываю сфотографировать его.

— А в сети?

— Не смогла найти.

Мы подошли ко входу на Михневский рынок, рядом на каком-то ларьке висело расписание автобусов. Перед моими глазами возникли списки незнакомых названий. Хатунь, Семеновское, Чирково…

— Нам надо в Мышенское, — сказала Мара, бегая глазами по списку, и уныло добавила, ткнув в него пальцем: — Вот ближайший автобус. Через пятьдесят минут. Придется тут погулять.

— А Мышенское это что?

— Село. Малюсенькое совсем. Там наш домик. Вообще, места красивые, сама сейчас увидишь.

Лицо Марины приобрело мечтательное выражение. Я подумала, что ее тянет туда не только Дом, а просто сама окружающая природа. Я так давно никуда не выбиралась, что мне передалось сильное желание оказаться в лесной глуши, среди деревьев и пения птиц.

— Можно зайти на рынок, — тем временем произнесла Мара. — В Мышенском есть магазинчик, но можно купить что-нибудь и здесь.

Меня вдруг посетила интересная идея. Я не знала, как отреагирует Марина. Может быть, у них так не принято.

— Как насчет шашлыков, Мар?

Подруга, которая в этот момент двигалась мимо овощных рядом, остановилась.

— Слушай, а почему бы и нет? — вдруг обрадовано сказала она. — Как-то у нас руки не доходили ни разу до этого. Я только за! Пошли.

Она поволокла меня к мясному отделу. Наверное, она бывала здесь часто, потому что казалось, что рынок знает как свои пять пальцев.

На прилавке, над которым вились бодрые мухи, рдели большие куски свежего мяса. Толстая продавщица, подперев рукой щеку, лениво глядела на нас.

— Ты вообще как с шашлыками? На ты или на вы? — весело спросила Мара.

— Теоретик я в плане шашлыков, — смутилась я. — Видела как делают неоднократно, но сама ни разу не дотрагивалась.

— Ну, ничего. Разберемся. Я тоже теоретик. Сегодня займемся практикой. Насколько мне известно, лучше брать свинину. Она мягче. Дайте-ка нам вот этот замечательный кусочек, — обратилась Марина к продавщице.

Та не торопясь подняла увесистый кусок мяса с жирненькими прослойками и шлепнула его на весы.

— Кило восемьсот.

— Пойдет.

— Кстати, девочки, если вам на шашлыки, у нас есть уже готовые. — Тетка указала рукой на лоток, где лежали сырые мясные обрезки вперемешку с луком и лимонными корками. — Цена такая же.

Мы с Мариной переглянулись.

— В принципе, если не хотим морочиться, можно взять и готовые, — протянула Мара.

Мне так не понравились обрезки, представшие перед нашими взорами, что я решила именно поморочиться.

— Давай лучше мясо возьмем. Я знаю, как в кефире делать. А тут еще неизвестно что за маринад, — возразила я.

— Не вопрос! — подытожила Марина. — Давайте лучше мяска.

Мы расплатились, затем взяли лука, помидоров и какую-то специальную приправу для шашлыков в бумажном пакетике.

— В доме какие-то приправы тоже есть. Там вообще есть запасы еды, типа макарон, риса и тому подобного. Ведь кто-то постоянно находится там. Летом, по крайней мере. Просто мы все по очереди ездим.

— А мангал есть?

— А я и не знаю! — засмеялась подруга. — Но если нет, придумаем что-нибудь. Сегодня будут еще девушки, может, они не такие неумехи как мы. Подскажут, помогут. А откуда ты про кефир знаешь?

— Ну, как-то угощали. Очень даже вкусно было. Я знаю, что вместо уксуса надо кефиром залить. И постоять дать.

— Так пошли кефир купим!

Незаметно как-то подошло время отправления нашего автобуса. Мы уселись, купили билеты у кондукторши и уставились в окно.

— Михнево — это город? — спросила я.

— Я даже не знаю, как его назвать. Но место, где мы сейчас были — это его центральная площадь. — Марина откинулась на спинку сиденья. — Что-то у меня шашлыки затмили все остальные планы.

— У меня тоже, — честно призналась я. — Как будто просто на дачу едем.

— В этом нет ничего плохого, — успокоила Мара. — Мне кажется, что даже наоборот. Сейчас замаринуем мясцо, походим по Дому, погуляем по окрестностям, а вечерком за шашлычком обсудим все, что нам нужно.

Наконец автобус заполнился до отказа пассажирами и отправился в путь.

— Я имею право выложить что-нибудь в стене Дома? — спросила я.

— Конечно. Ты это с собой везешь?

— Да. — Я полезла в сумку и вытащила пакет с камешками. — Здесь то, что когда-то я собирала на память. Морские камни, полудрагоценные, что дарили на счастье… Я все равно не ношу эти брелоки, а в стену хочу вложить.

— Очень мудро, — закивала Марина. — Главное, чтобы они хоть что-то для тебя значили. Как настоящее или прошлое, не важно. Ты молодец, я давно это знаю.

Наш автобус сначала петлял, затем долго ехал по прямой и вдруг резко повернул налево.

— Почти дома, — сказала Марина, осматриваясь.

Через некоторое время, автобус поехал вниз направо и, сделав крутой вираж, высадил нас на остановке. Я огляделась. В пяти шагах от остановки находился магазинчик. Все остальные строения были внизу, нам надо было спуститься. Вдалеке уныло маячила церковь с деревянными куполами.

— Про это место много нехорошего рассказывают, — кивнула Мара в сторону церкви. — Она заброшенная, и поговаривают, что проклятая. А последним священником там был цыган, который под конец занимался отнюдь не религиозными делами.

— И что? — Я вся превратилась в слух.

— А я не знаю, что, — улыбнулась Марина. — Слухи ведь только. Я там не была, мне не по себе как-то. Может, как-нибудь рискну. Но сейчас не готова. Но мы не зря здесь поселились. Наш Дом — как противовес этому черному зданию. Пойдем.

Мы стали спускаться с крутого холмика по узкой вытоптанной тропинке.

— Тут недалеко совсем, Мышенское маленькое.

И действительно, минут через семь мы уже подходили к Дому. Это было одноэтажное здание, выложенное из цельных бревен. Вход начинался с открытой веранды, оплетенной диким виноградом. На нее вели три ступеньки. За массивной входной дверью была прихожая. Из нее можно было попасть на кухню, в чулан и непосредственно в Дом. Кухня и чулан назывались улицей, потому что не отапливались. А в самом доме были трубы, вода в которых нагревались с помощью АГВ — газового нагревателя.

— А зимой сюда приезжают? — поинтересовалась я, озираясь по сторонам, пока Марина отпирала дверь.

— Да. Приходится приезжать часто, потому что мы не выключаем газ. Он нагревает воду в трубах. Если его выключить, трубы с водой замерзнут и полопаются. Поэтому мы по очереди приезжаем и следим, чтобы все было в порядке. А иногда соседи заходят проверить. Все собираемся залить в трубы незамерзающую жидкость, но как-то руки не доходят. Готовить, конечно, на улице невозможно, но у нас есть электрическая плитка портативная. А вода круглый год тут рядом с домом — из источника.

— С ведрами бегаете?

— А что поделать? Сейчас вода есть на кухне, по шлангу поступает от соседей, а на зиму они ее нам перекрывают.

— А откуда у вас вообще дом? Ведь, как я поняла, он общий, никому конкретно не принадлежит?

— Да, он наш, — Марина довольно улыбнулась. — Записан на Ладу, но это не важно. Он наш.

— А кто такая Лада?

— Познакомишься еще. Все впереди. Пойдем, лучше, я покажу тебе, что мы уже сделали.

Каменную мозаику я рассматривала бесконечно долго. Ею была выложена первая комната в Доме. Их было три и все смежные. Первая — длинная и узкая, в ней размещались стол, кровать и два комода; оттуда сразу вела дверь во вторую комнату — широкую и, наверное, самую большую. Там стоял круглый стол, два шкафа — книжный и буфет, тумба и две больших кровати. И из обеих комнат были проходы в малюсенькую комнатушку, где умещались лишь шкаф да кровать, но мне показалась она самой уютной.

— Где-то жалко заделывать бревна сплошной мозаикой, — рассказывала тем временем Марина. — Но с другой стороны, бревна видно снаружи. А в Доме главное — энергетика.

Я все смотрела на камни, прочно сидевшие в стене. Проводила по ним рукой. Когда я вела ладонью по мозаике, во мне вставали тысячи разных ощущений и мыслей. В первый раз я даже отпрянула от неожиданности. Словно множество голосов заговорило в голове одновременно. Затем я стала поочередно дотрагиваться до каждого камня, и каждый что-то сообщал мне. Маленький кусок малахита стенал болью и памятью об умершем дедушке. Камень, возможно, драгоценный, но для меня выглядевший как граненое стекло, шептал о безнадежной любви. Он был отдарен: подаривший его человек хотел, чтобы о нем забыли. Капля бирюзы была вставлена в панно для усиления дома. В нее вложили силу. Она была подарком матери.

От большого количества информации заболела голова, и я отошла от стены. Марина все это время наблюдала за мной. Думаю, она поняла, что камни мне что-то рассказывают.

— Нина, ты поразительная женщина. Ты моя находка и моя гордость, — прошептала Мара, незаметно подойдя сзади. — Столько у тебя возможностей, сил и способностей. С тобой говорят даже холодные камни.

— Разве они холодные? — удивилась я. — Они же смысловые!

— Но они же камни. Не всем под силу прочесть их послания. Мало кто, проведя рукой по этой стене, отшатнется неожиданно от сонма каменных голосов. А тебе и это дано. Как же случилось, что ты когда-то пришла к моему дому? И я всегда благодарю высшие силы, что ты согласилась выслушать меня. И не просто выслушать, а пошла за мной. Я знаю, что ты сильнее меня. — Марина замолчала, задумавшись. — Я выполнила свой долг, свое предназначение, и даже лучше, чем было надо. Ты потом узнаешь, что это значит для меня. Ведь тебе тоже надо будет найти ученицу.

— А когда? — замирая, спросила я.

— Не скоро. Я буду вести тебя еще очень долго. И я благодарна тебе, что ты пошла за мной.

Она прислонилась рукой к мозаике.

— У меня нет этого слуха. Я долго буду воспринимать информацию от каждого камня. Это и не нужно. Главное, что Дом сделан из стольких говорящих частиц. Но я просто поражаюсь тебе. Ведь ты даже можешь открыть смысл всех посланий, заложенных здесь… Пойдем, нас ждут еще и веселые дела. Ты не забыла про шашлык?

Я тряхнула головой, словно отгоняя наваждение. Я настолько погрузилась в мистическую атмосферу, что совсем забыла даже для чего мы сюда приехали, не говоря уже о том, что спланировали на вечер.

Мы подхватили пакеты с продуктами и отправились на кухню. Скоро должны были приехать другие женщины, мы же решили не терять времени даром. Парное мясо резалось хорошо, и Марина быстро подготовила крупные куски и свалила их в миску. Затем она нарезала лук колечками, а я пошарила на кухне и нашла здоровую кастрюлю. Плеснув на дно жирного кефира, я положила туда несколько луковых колец и слой мяса. Посолив и поперчив это дело, я снова подлила кефира, и опять уложила лук и свинину. Получилось несколько слоев, и я, немного поразмыслив, накрыла мясо тарелкой и придавила тяжелым точильным камнем, который лежал на полке в кухне и так и просился побыть прессом. Пусть я делаю это впервые, это не может не получиться вкусным.

— Где мы возьмем дрова? — спросила я у Марины, которая внимательно наблюдала за моими движениями.

— Сейчас гляну в сарае, — сказала она, — раньше когда-то здесь была печка, и дров было много. Может, прежний хозяин не все раздал.

В сарай можно было войти из кухни и со двора. Марина исчезла за низенькой дверью, и скоро я услышала ее радостные возгласы. По всей видимости, дров было предостаточно.

— Спасибо, дядь Коля! — прокричала Мара в пустоту. Дядя Коля — так звали бывшего хозяина, про которого кроме имени нам было ничего не известно. — За домовитость и за жадность!

Как мне потом Марина сказала, это дядя Коля провел трубы и установил нагреватель, и дрова, запасенные в большом количестве, ему больше не требовались. Но он не раздал их соседям, у которых еще остались печки. Он не мог расстаться с накопленным, и теперь это нам очень помогло.

Удовлетворенные, что все идет по плану, мы выбрались на территорию участка. Скоро должны были прибыть другие участницы сегодняшних посиделок. Мне предстояло познакомиться еще с несколькими ведьмами. До сегодняшнего дня я знала только одну из них, Марину.

Собиралась приехать Лада, ведьма, которая занималась, в основном, зельями и настоями. Затем какая-то старая знакомая Марины, она была медиумом. И еще обещалась быть Гульнара, про нее Мара сказала, что она вроде как гадалка, но только наоборот. Прозвучало это очень странно, и я стала приставать к ней с расспросами. Марина, которая пыталась в это время колоть дяди Колины дрова, сначала что-то ворчала, а потом сдалась и объяснила, что Гуля гадает не на будущее, а на прошлое. Она не предсказывает, а видит, как могли бы развиваться события, если бы человек сделал иной выбор.

— И кто-то к ней приходит, чтобы это узнать? — удивилась я.

— Да, конечно. И довольно часто, — пожала плечами Марина, примеряясь увесистым топориком к очередному полену. Затем она замахнулась, резко опустила руки и ловко раскокала бревно напополам. Я наблюдала за этим процессом с большим уважением. А вот смысл гадания наоборот до меня не доходил.

— А зачем это кому-то нужно? Все равно уже ничего не изменишь! — не унималась я.

— Ну, как же, — вздохнула Мара. — Человек когда-то принял решение, потянулась череда событий, к чему-то привела его в жизни. Может быть, он не полностью удовлетворен своей жизнью, или есть у него какие-то сомнения. И хочет он удостовериться, что поступил правильно когда-то. Что если бы он тогда не сделал чего-то, сейчас было бы еще хуже.

— Так это только к тому сводится? — поразилась я.

— Ну, да. — Мара прекратила махать топором, решив сделать передышку. Она вытерла тыльной стороной руки лоб и с улыбкой уставилась на меня. Я взяла у нее из рук топорик, тоже решив немножко поработать. Правда, мне никогда не приходилось этого делать раньше, но я надеялась, что смогу повторить движения Марины.

— Но если этот человек вдруг узнает, что он сделал неправильный выбор?! — С этими словами я с размаху опасно саданула топором по самому краю бревна, после чего подруга отобрала у меня орудие труда. Я не возражала. — Если он поймет, что все могло быть намного лучше? Как с этим жить-то потом? Неужели никто этого не боится?

— Ну, это риск. Но ничуть не больший, чем в случае гадания на будущее. Ведь, если ты узнаешь что-то ужасное, что уже не сможешь предотвратить… С этим жить будет еще сложнее. И тем не менее, люди хотят, чтобы им погадали. Желают знать, что будет.

Я согласно кивнула. А она, в общем-то, права. Уж если будущее знать не боятся, то прошлое тем более. Хотя… перед будущим можно подготовиться. А тут сожалеть всю жизнь, что когда-то сделал глупость, которая тебе все испортила. Нет, я б не хотела. Но все разные.

— Интересно, а свое прошлое Гульнара так смотрела? — вдруг спросила я. — Ты не знаешь?

— Нет, не смотрела. А я знаю, потому что она как-то про это упоминала. Ей нельзя на себе это делать, то ли способность пропадет, то ли еще что хуже. Это у них семейный дар, передается из поколения в поколение по женской линии. Редкий дар. И никто не должен знать про свой собственный выбор. И семью женщины этого рода никогда не заводят. Все потомство только по мужской линии идет.

— Марин, я запуталась. Как тогда потомство получается? — уже со смехом спросила я, когда мы вдвоем стали перетаскивать нарубленные полешки к кострищу.

— Ну, ты, мать, что-то совсем расслабилась! — засмеялась Марина. — Я тебя не узнаю. Как потомство получается? Если девочка родилась, то она гадает на прошлое, и детей у нее не будет. А если мальчик, то он вырастет, женится, и у него будут дети. Если у него родится девочка, то…

— …она гадает на прошлое и детей не рожает. — подхватила я. — А мальчик вырастет и женится. И у него будут дети.

— Ну вот, наконец-то! — успокоилась за меня Марина. Мы постепенно перетаскали все дрова, шашлык замариновался, солнце потихоньку стало закатываться и небо потемнело. Скоро должны были явиться остальные.

Глава 6. Ленкина просьба

Ленка была на пределе. Я уже не знала, как можно ее поддержать. Она ревела днями, говорила только о нем.

— Зачем же ты уходила, Лена? — сетовала я.

— Я больше не могла. У меня не было сил так жить!

— Но зачем же ты хочешь к нему обратно?

— Ниночка, как ты думаешь, может на автоответчик ему новый стих записать?

Новый стих назывался «Листок». Я была первой читательницей.

Прибитый тяжелыми каплями слез

К асфальту усталый осенний листок…

Две осени ты на руках меня нес,

Но силы иссякли, ты больше не смог.

Я скоро завяну, засохну, умру,

Меня не питает живительный сок,

Что ты мне дарил по ночам, поутру…

Но силы иссякли, ты больше не смог.

— Косова! — я начинала злиться. — Мне нравится это стихотворение, но ведь ты ушла красиво и гордо. Зачем же ты хочешь теперь ползти к нему обратно?

— Почему ползти обратно? Я просто хочу, чтобы он знал, что я сейчас чувствую.

Мы сидели на тесной Ленкиной кухне и курили. Подруга нервно стряхивала после каждой затяжки пепел в керамическую пепельницу в виде босой ступни. Когда-то я ее привезла из Турции. Ленка пепельницу не мыла, и та вся была черная от пепла.

— Но ведь это же ты ушла! И должна крепиться. Ты собрала свою волю в кулак, перешагнула через себя и шагнула навстречу к свободе. А сейчас хочешь свести на нет свой мужественный поступок. Ведь не каждый человек может порвать так со своим прошлым. Для этого нужны большие силы. Ты же смогла! А другая сидела бы дома, тупела, терпела, варила ему борщи, выслушивала все его претензии и прощала, смирялась.

Я где-то в глубине души Лену понимала. Она ведь ушла, не разлюбив. Но я не могла понять того, что она готова идти на попятный. Это же надо себя не уважать!

— Нин, я люблю его, я хочу к нему. Мне плохо, я не знаю куда мне деваться. Хочу чтобы было так как прежде.

— Как прежде? — я взорвалась. — Ты понимаешь, что если вы сойдетесь, все именно и будет как прежде. Ты будешь страдать, страдать и еще раз страдать? Он не станет меняться, он не видит в этом смысла!

— Я все понимаю, но я не могу без него, — ныла Ленка.

В моем понимании такой уход, какой совершила Лена, должен быть окончательным. Я считаю, что надо перебороть себя, перемучаться, перестрадать, но в одиночестве. Нельзя опять начинать все сначала. Лена перестрадать была не готова.

— Косова! Ну займи себя хоть чем-нибудь. Ходи на дискотеки, знакомься по Интернету, вышибай клин клином! Не нужен он тебе!

— Нина… — Лена вдруг заговорила шепотом. — Я знаю, что можно сделать. Я сама не хочу возвращаться, но я хочу чтобы он вернулся. Я знаю только один способ…

Она загадочно замолчала. Я ждала, что она скажет.

— Нина… Ты моя близкая подруга, и я знаю, что только ты можешь мне помочь.

Я решительно не понимала, к чему она клонит. Как я могу ей помочь? У меня нет молодого человека, с друзьями которого я могла бы познакомить Нину. У меня нет никаких подходящих кадров среди знакомых. Что же она хочет от меня?

— Ниночка, я знаю, что ты сможешь это, и не отпирайся. Я хочу приворожить его.

Это высказывание застало меня врасплох. Откуда она знает? Я, конечно, очень кратко и размыто ей говорила о том, что я умею, но…

Я задумалась. Как бы я не переживала за любимую подругу, помочь таким способом я ей не могла. И дело было не только в том, что я не имела права заниматься подобными вещами. Я сама прекрасно осознавала, чем это чревато. Лекции Марины не прошли даром, и если раньше я могла не понимать, почему помочь безответно любящему и страдающему человеку при помощи приворота нельзя, то сейчас картина мне была ясна. Прежде я думала, что ничего плохого нет в том, чтобы приворожить свободного и никем не увлеченного человека. В результате этого бедный влюбленный в него должен перестать страдать. Свободный же человек просто найдет свою любовь. На одну счастливую крепкую пару станет на белом свете больше. Что же тут плохого? Плохо, когда за счет этого разрушена чья-то семейная жизнь, любовь, счастье. Когда, к примеру, любовница, прибегнув к привороту, уводит у жены мужа. Так я думала.

Но пообщавшись с Мариной, выслушав все ее доводы, я поняла, что все это гораздо серьезнее. Использование магических сил — это всегда вмешательство в естественный ход событий. Но приворот есть один из самых некорректных способов вмешательства. Я уже не говорю про порчу или сглаз.

Вот, предположим, знахарство. Человек заболел. Может быть, так и должно было случиться, но если с этим в силах бороться — надо бороться. Сначала за дело берутся врачи с помощью лекарств и других своих средств. Если не помогает, человек или его близкие, отчаявшись, кидаются к нам. Откуда-то обретается вера в магическую силу, и мы становимся их последней надеждой. И мы боремся с болезнью своими способами, которые никому не вредят, разве только кроме нас. Потому что в основном используем мы не травки да припарки, а свою энергию. Когда я кладу ладонь на лоб человека, голова которого раскалывается от мигрени, то его боль утекает через мою ладонь, а потом она проходит сквозь меня. Очень часто после таких сеансов валишься с ног, как после тяжелого физического труда. Но себя истязать я право имею. Такова уж моя доля. Если меня Бог наградил даром исцеления, я должна научиться его использовать. И кроме того, я не имею права зарывать свой талант в землю. Это слишком щедрый дар, чтобы не пользоваться им.

А если заболевший любовным недугом не пытается излечиться, а хочет достигнуть желаемого при помощи сверхъестественных сил, то это уже недопустимо. Никто не имеет права менять ход жизни другого человека. Это не борьба за свою любовь, это подчинение человеческой воли. Из-за такого вторжения в чью-то судьбу может поломаться не только эта, но и чужие судьбы. Судьбы людей, окружающих несчастного. А кроме того, не все будет ладно и у самого инициатора приворота.

Конечно, все это не сразу настигнет участников, вольных и невольных. Скорее всего, поначалу некоторый короткий период времени они проживут счастливо, может, даже как идеальная пара. Но затем все пойдет наперекосяк. Так уж устроено. Но многим это невдомек, а некоторым все равно — в случае, если они не являются заинтересованными лицами, ну, разве только денежно, как многочисленные колдуньи, объявлениями которых пестрят в последнее время СМИ.

А уж как потом сложно все исправить! Когда инициаторы вдруг спохватываются, осознав, что покатилось все по наклонной плоскости, они мечутся в поисках помощи. В принципе, легче всего снять приворот тому, кто его и ставил. Но мало кто это умеет, да и мало кому это надо. Силы уходят неимоверные.

Все это в сжатой форме я постаралась донести до своей подруги. Я старалась говорить очень аргументировано, приводила примеры. Я очень надеялась, что Лена меня поймет и перестанет думать о таком опрометчивом поступке.

Лена сначала пыталась мне возражать, мотивируя что она уже просто не хочет жить, что все с уходом любимого для нее кончилось.

— Ты можешь, но не хочешь мне помочь! — заламывая руки, причитала она. — Ведь ты же можешь! Ниночка, ты для меня единственная надежда, не бросай меня в такой тяжелой ситуации, пожалуйста!

Я терпеливо объясняла, что ситуация станет еще тяжелее, если это сделать. Убеждала, что я не могу этого сделать, потому что просто не имею возможности, что не этому обучена. Упрямая Ленка же была уверена, что приворот мне по силам, и никак не хотела слушать про последствия.

В итоге она ушла от меня ни с чем. Привораживать я, разумеется, отказалась. Она как-то нехорошо нахмурившись засобиралась домой, суховато попрощалась и ушла. Я чувствовала, что убедить до конца мне ее не удалось.

* * *

Если вначале разговора я удивлялась, чем вообще я могу ей помочь, ведь мне не с кем ее даже познакомить, то после Ленкиного ухода всерьез задумалась, что я могу для нее сделать. Обзвонить старых знакомых и приятельниц? Организовать какую-то совместную прогулку, вытащить ее на дискотеку, в бар, пусть даже мне самой это будет очень неинтересно?

Я полезла в диван, где вместо белья у меня хранились всевозможные ненужные вещи, с которыми мне почему-то до сих пор жалко расставаться. Старые школьные дневники, как напоминание о временах моего подросткового детства. Коробка из-под конфет, туго набитая бумажными куклами с обширными гардеробами собственного изготовления. Древние журналы с моими собственными фотографиями, вклеенными вместо чьих-то лиц. Помню, было очень смешно их листать. А вот нужная мне стопочка женских журналов. Когда-то читала я там про разные сборища, где можно и познакомиться, и просто весело провести время. Я, конечно, могла бы и в интернете это найти, но в одном из тех журналов этой теме была посвящена целая статья, которая мне запомнилась. «Вот что может подойти Ленке!» Необходимо было заставить ее туда сходить.

Я пролистала глянцевые странички в паре верхних журналов и быстро нашла нужную. Лучше всего было выбрать место, где мне самой было бы не противно, хотя ради такого дела я готова и потерпеть. Леночке про журналы рассказывать совершенно необязательно. Мне показалось, что сначала надо просто определиться с местом и расписать его подруге как можно живописнее. Приплести, что наслышана об этом, к примеру, клубе или обществе. Мол, многие друзья рекламируют и советуют сходить. Говорят: развлечешься, а может быть и встретишь того, кто понравится. Можно даже рассказать, что там уже была и осталась довольна. В общем, представить все дело так, словно мне самой туда хочется, а не Ленке я пытаюсь таким способом помочь забыть прежнюю любовь и не забивать голову глупостями про привороты.

Конечно, в журнале была описана лишь малая толика подобных мест, надо было дополнительно порыскать в интернете. Одно из них являлось банальным клубом знакомств. Приходящие выбирали себе какое-нибудь особенное имя, им выдавали бейджик с этим именем. Затем ведущие рассаживали всех за маленькие столики на двоих, так чтобы каждый мужчина оказывался в паре с женщиной. Далее с периодичностью в десять-пятнадцать минут все мужчины передвигались за соседние столики. Таким образом за одно посещение клуба поневоле приходилось пообщаться с несколькими молодыми людьми. Заканчивалось все обычной дискотекой.

Во втором месте все так же начиналось с имени и бейджика, но рассаживались посетители сами, куда хотели, а могли и вовсе никуда не садиться, а бродить по клубу. Общение начиналось при помощи записочек. Сообщения разносили специальные служащие. Можно было выразить симпатию, задать вопрос кому угодно и попросить служащего доставить записку нужному адресату. При этом можно было общаться обычным способом со всеми.

В сети я нашла еще несколько похожих клубов. На самом деле мне показалось это не очень заманчивым, причем, судя по предоставляемым услугам, это должно было влететь посетителю в копеечку.

Мне больше импонировали местечки, где собравшиеся участвовали в коллективных играх, например, в квизах, а еще лучше в таких как «Крокодил» или «Ассоциации», где надо было изобразить заданное противником слово так, чтобы тебя поняла твоя команда. Идея такого рода сборищ была скорее развлекательная, чем с целью знакомства, но на мой взгляд это было даже лучше. Оказавшись в дружной команде с остроумными молодыми людьми, можно создать отношения более прочные, чем при помощи глупых записочек и десятиминутного общения с тем, кому пришлось сесть к тебе за стол, потому что подошла его очередь.

Выбирая таким образом способ спасения своей лучшей подруги, я не заметила, как сама загорелась желанием сходить развлечься. Проштудировав еще несколько вариантов, я выбрала пару-тройку мест и записала координаты. Одним из них как раз оказался описанный в журнале «Клуб Добрый Друзей», где играли в «Крокодила». Ленке сейчас звонить по этому поводу не стоило, она сразу поймет, для чего я туда ее зову. Стоило переждать недельку-другую и затем, как ни в чем не бывало, предложить поход в клуб.

* * *

Рабочая неделя пролетела быстро. Вечерами после работы я часто заскакивала к Марине, чтобы получить очередную порцию знаний и заданий.

Вообще способности у меня развивались довольно быстро, я оказалась хорошей ученицей. Постепенно постигала хитрую науку, старательно плела кнотен, ездила в эзотерический магазин «Белые облака» за интересующим меня материалом и всяческими штучками вроде ароматических масел, палочек и амулетов.

Мои усилия не пропадали даром. У меня стало получаться такое, что раньше представлялось невероятным и сказочным. Я могла снять или облегчить физическую боль, научилась предсказывать. Стали чаще получаться выходы из тела, и исчезла паника, накрывающая меня в такие моменты. Я начала лучше осознавать происходящее во время выходов и запоминать его более детально. Эти выходы, как оказалось, смогли стать мне помощниками во время предсказаний. Ведь я попадала туда, куда в обычной жизни не могла добраться, и видела то, что было скрыто раньше от моих глаз.

Представления о сверхъестественном потихоньку раскладывались в моей голове по полочкам, я научилась пользоваться своими знаниями.

Не заметив, как наступила суббота, я вернулась к идее отправиться с Ленкой в клуб. Все-таки я считала, что лучше всего будет сходить туда сначала одной. Проснувшись довольно рано утром, я привела себя в порядок и засела за телефон. Дозвонившись до места, где собравшиеся играли в «Крокодила», я принялась выяснять, что нужно для того, чтобы попасть туда. Веселый женский голос сообщил мне, что чаще всего туда попадают за компанию с друзьями, но ничего страшного, если я приду одна. Главное, не стесняться и активно во всем участвовать. Людям с комплексами в общении туда приходить в одиночку не рекомендуется, потому что вечеринка будет чревата для них угрюмым молчаливым отсиживанием в самом дальнем углу. Если ты вдруг застеснялся во время игры или у тебя не получается изобразить заданный предмет, тебя поддержат и подбодрят окружающие, но специально вытаскивать за руку из угла никто не станет.

Я уточнила время и место и, к радости своей услышав, что сегодня в пять вечера очередная игра, поблагодарила собеседницу и повесила трубку. Ну, что ж. Закомплексованной я себя не считаю, так что попробую попытать счастья сегодня вечером. Конечно, есть какие-то у меня в характере пунктики, которым лучше бы не быть, но что касается легкости контакта — этого у меня не отнимешь. С детства всегда подходила знакомиться первая и предлагала «давай играть» незнакомым ребятам. В «Крокодила» тоже поиграю с удовольствием, тем более играла не раз, правила знаю, и надеюсь, что не оплошаю.

Перед выходом из дома я решила набрать Ленке. От подруги, кстати, за всю неделю не было ни весточки. Может быть, так сильно обиделась, а может просто нашла чем себя занять. Я решила поинтересоваться, как у нее да что, не упоминая пока про клуб и тот наш разговор. Ленкин телефон не отвечал. Я в глубине души понадеялась, что она с кем-нибудь уже сама познакомилась и с головой нырнула в новую жизнь.

Глава 7. Немного о выходах из тела

Вернулась домой я в двенадцатом часу, усталая и очень довольная. Поездка превзошла мои ожидания. Я даже не думала, что будет так весело! Приняли меня хорошо, я почти сразу включилась в игру. Вначале, конечно, несмотря на свою общительность, слегка постеснялась: одно дело играть в компании друзей, другое — в обществе абсолютно новых для тебя людей, да еще не на интерес, а участвуя в соревновании. Здесь важно не бояться быть смешным, потому что задания даются такие, что серьезность сохранить невозможно. Изображать мне сегодня пришлось лифт, рыбу-пилу, страусиное яйцо, вранье и Жанну Агузарову. Все это делать надо без слов — либо жестами, либо (и мне это больше нравится) играть как роль. Но как можно сыграть вранье? Я корчила рожи, махала руками, в общем, импровизировала самым жутким способом, почти не понимая, что делаю. Но как ни странно, ребята из моей команды это слово отгадали и потом меня хвалили за находчивость. Я краснела и улыбалась, потому что мне дали понять, что с радостью встретят меня здесь еще.

В команде, в которой мне посчастливилось попасть, чувствовался дух сплочения. Ребята очень дружны и часто встречаются за пределами клуба. После окончания игры меня потащили в какой-то кабачок, где они заседают каждый раз по субботам. «Это наше послекрокодильное место!» — объявили мне. Я ненадолго отправилась с ними туда, выпила кружку пива и засобиралась домой. На прощанье мы обменялись телефонами и договорились, что я обязательно приеду на следующую игру. У них это заседание явно должно было продлиться всю ночь, а я не любительница отсыпаться днем. Раньше, во времена моего студенчества я могла не ложиться спать дольше всех, а сейчас это уже не кажется мне таким интересным. Ночью надо спать. Недаром говорят, что утро вечера мудренее. Я, правда, спать все равно не собиралась. Хотелось позаниматься чем-нибудь, например, плетением кнотена. Можно было провести коротенький спиритический сеанс, почудить с зеркалами или даже попробовать выйти из тела. Что-то мне говорило, что сегодня это может получиться. Какое-то у меня перед этим странное настроение, которое я не могу описать словами.

Я совершила все необходимые приготовления ко сну, отключила телефон и улеглась в кровать, оставив гореть только ночник в изголовье кровати. Правильнее всего лечь на спину, вытянув руки вдоль туловища под теплым одеялом, но чтобы части тела друг друга не касались. Мне гораздо удобнее лежать на животе, и в таком положении у меня чаще получаются выходы, но сейчас в утомленном состоянии это чревато тем, что я просто напросто сразу засну.

Я легла, как полагается, и закрыла глаза. Теперь надо было использовать один из описываемых Монро способов расслабления. На самом деле у меня это пока не получалось. Возможно, у меня был свой способ, не известный этому человеку. Расслаблению обстановка способствовала, за исключением того, что с периодичностью в минуту у меня начинало чесаться в разных местах. Это, наверное, происходит по закону подлости — когда обязательно надо, чтобы ничего не мешало, начинает сразу же что-то мешать. А может быть, на нервной почве.

Но все-таки мне удалось справиться с отвлекающим зудом, и я почувствовала как проваливаюсь туда, куда и планировала. Поборов привычный страх, я вышла и, не глядя на то, что лежало на моей кровати, направилась по комнате. Я корила себя за то, что не придумала, куда мне попасть. Сейчас мысли немного путались, и вообще нервное состояние не давало думать. В качестве маленького теста я оглянулась на ночник, — он горел, — и подошла к окну. Двинувшись прямо на стекло, я прошла сквозь него, почувствовав некоторое сопротивление материи, и оказалась в воздухе за окном. Ни одной идеи по поводу нужного места не возникло. Я полетала между своим и соседним домом, но что-то потянуло меня обратно. Мне захотелось срочно вернуться, что я и сделала.

Я открыла глаза. Сердце колотилось, и слегка звенело в ушах. Обычное явление. Ничего, что могло бы меня тянуть в себя обратно, я не заметила. У Монро обычно описывалось в таких случаях, что он или очень неудобно лежал, или затекла какая-то часть тела.

Я встала и включила верхний свет. Надо было немножко отойти от выхода, потому что стоит мне сейчас закрыть глаза, и меня опять начнет вытягивать, а мне почему-то этого не хотелось.

Когда я почувствовала, что смогу спокойно заснуть, то улеглась в постель в своей любимой позе: на животе, обхватив подушку руками, и вскоре уснула.

* * *

Пробудившись наутро довольно рано, я немножко повалялась в кровати, планируя сегодняшний день. Надо будет снова позвонить Ленке, и узнать что у нее да как. Теперь уже можно будет рассказать ей про клуб и пригласить на следующую субботу. Надо только дождаться одиннадцати: дозвониться до этой сони раньше не выйдет. Потом можно слегка прибраться и заняться чем-нибудь приятным. А может, полезным. Если будет много сил, стоит съездить к Маре: к ней сегодня должны приходить люди, которые ищут у нее помощи. Я там могу понадобиться.

Вставать пока не хотелось. Закрыв глаза, я попыталась мысленно воспроизвести последний выход. Каждый раз по прошествии некоторого времени мне начинает казаться, что это был только сон. Но в момент выхода я точно знаю, что это происходит на самом деле, и тому есть подтверждение. Просто какая-то частичка меня, наверное, никак не может до конца поверить в существование потустороннего мира. Сидит где-то внутри маленький противный реалист-материалист-или-как-там-его и смущает меня своим недоверием.

Странное, надо сказать, это ощущение выхода. Состоит из моментов блаженства и желудочной боли. Кто не испытывал этого, не сможет до конца меня понять. Здесь, — грубо говоря, в нашем мире, — не бывает такого блаженства. И вряд ли бывает такая странная боль в желудке. Даже не боль, а скручивающая мышцы желудка судорога, при которой кажется, что если потерпеть еще чуть-чуть, то желудок вывернется наизнанку. Именно это очень неприятное ощущение и отпугивало меня раньше от выходов. Я же не знала, что за этим следует, не понимала, что происходит. Так как это неоднократно повторялось, меня уже стало разбирать любопытство, и я все дольше старалась терпеть, но помимо судорог приходил сверхъестественный страх, и я не могла с ним бороться. Но однажды, видимо, я продержалась нужный период времени и оказалась за пределами тела.

Я перемещалась по своей комнате и откуда-то знала, что не сплю, при этом физические ощущения никак нельзя было назвать обычными. Это потом уже, вооружившись специальной литературой, я выяснила, что можно делать гораздо больше, чем ходить по комнате и тупить. Но после того первого выхода я решила, что с головушкой-то у меня не до конца все хорошо. Ничего страшного не происходило, но это состояние не зависело от меня. Меня словно кто-то выдернул туда, и я даже видела чьи-то размытые силуэты. Можно было, конечно, списать все на ночной кошмар, но это мне не снилось. И вспоминалось все, как событие жизненное, а не пригрезившееся.

Всерьез опасаясь за свою психику, я осторожно поспрашивала в интернете, что бы это могло быть. Грозит ли это мне дурдомом или просто я вся такая особенная? И вот кто-то сведущий прислал мне по электронной почте брошюрку в несколько листов. Там вкратце и очень похоже описывалось мое состояние. Не веря своим глазам, я несколько раз перечитывала текст. Там было все разложено по полочкам и разбито на пунктики: какие существуют способы для выхода из тела, какие при этом бывают ощущения, и список людей, которые это явление исследовали. Больше всего автор брошюры ссылался на некоего Монро, труд которого, разумеется, вскоре занял подобающее ему место в моем книжном шкафу.