Бесплатный фрагмент - Уроки пандемии

ПРЕДИСЛОВИЕ

В нашу эпоху коронавирусная пандемия, как и любое событие планетарного масштаба, резко меняющая рамки понимания, поставило перед человечеством глобальные задачи, направленных на разрешение так называемых проклятых вопросов, посильных для разрешения лишь психологии, социологии и философии. В этом аспекте, книга представляет собой социально-философскую повесть.

Что хотелось бы сказать в книге? Прошло не так много времени, когда вышеуказанные науки приступили к осмыслению критических вопросов пандемии, но уже видны их первые наброски по удержанию человечества от падения в бездну сомнений, переживаний, страха и отчаяния. Книга отражает некоторые психологические, медико-биологические, социально-философские аспекты пандемии глазами не только переболевшего человека, но и нулевого пациента в нашей стране.

В чем заключается фабула книги? Вышеуказанные рефлексы, безусловно, запускают в человеке конструктивные механизмы совладения, мобилизуют психологические и интеллектуальные ресурсы, повышают не только мировоззренческий уровень индивида, но и остроту его чувств не только солидарности, сопереживания, взаимопомощи при пандемии, но и вины, ответственности, человечности.

Что проигрывается в сюжете книги? Безусловно, когда такие реакции при пандемии совмещаются с осмыслением неоптимальной антиковидной стратегии государства, неадекватным отношением к принимаемым мерам со стороны общества, слабой результативностью противоэпидемической деятельности, в человеке однозначно усиливается убеждение в опасности и непредсказуемости мира, возникает недооценка рисков, усиливаются вера в конспирологические теории.

Какова подтекст сочинения? Хотелось бы выразить надежду на то, что вопросы, затронутые автором, послужат отправной точкой для дальнейших теоретических и эмпирических исследований отечественных медиков, социологов, психологов, философов для междисциплинарного поиска решений, направленных на предотвращение и преодоление пандемий и других глобальных угроз.

В чем заключается главная цель сочинения? Будем считать, что нас настигла и начала поглощать по-настоящему большая постковидная история. В жизни большинства живущих сегодня ничего подобного по масштабам и последствиям никогда не было и, возможно, не будет. Философский взгляд на мир поможет людям принять этот укол судьбы достойно. Мы то пережили, переживут ли наши потомки при других пандемиях и других угрозах? — вот в чем вопрос.

В чем заключается новизна стиля? Герои книги, ученые различных отраслей, их многочисленные диалоги, почти протокольные обсуждения на научных форумах и собраниях — это своеобразная технология «продвижения» в умах и сердцах проблемы осмысления пандемии, ее последствий.

Заранее согласен со всеми замечаниями читателя, во-первых, по поводу «мозаичности» в изложении материала, а, во-вторых, по поводу того, что пришлось соединить социально-психологические мотивы с социально-философскими при помощи надуманных ситуаций. Уверяю, что все это мною предпринято лишь во имя раскрутки интересной проблемы — философии пандемии, осмысление природы, ближайших и отдаленных последствий, в том числе и с точки зрения нулевого пациента.

Хочу сразу же предупредить, что все события, персонажи, имена — вымышлены, а любые совпадения — случайны. Чего не скажешь о научной выкладке. Они вполне реальны, хотя отдельные утверждения спорны по существу. Книга рассчитана для широкого круга читателей. Представляет интерес для студентов и научных работников, интересующихся вопросами познания, социологии и философии науки, медицины, научного мировоззрения.

Исабек Ашимов

ГЛАВА 1

МЫСЛИ О ПРИРОДЕ ПАНДЕМИИ

2019 год. Конец первой декады марта. Шел восьмой день малого хаджа в Мекке. Со вчерашнего дня Хасан чувствовал недомогание и чувство жара. Тем не менее, с раннего утра на ногах. Полчаса ходьбы до Аль-Харама на предрассветный намаз дались ему нелегко. На него навалилась такая слабость, что приходилось сделать две или три передышки. В здание мечети заходил крайне уставшим, вспотевшим.

— «О, Аллах! Ты велик и всемогущ! Все в твоих руках — наше благополучие, судьба и жизнь. Даруй нам спокойствие духа и здоровья!», — молился он.

После молитвы, отойдя в глубь мечети сразу же разлегся возле колоны на прохладный мраморный пол и на некоторое время забылся в беспокойном сне. Проснулся от толчка.

— Эй! Уважаемый хаджи! Вставайте. Начинается утренний намаз, — сказал старик-паломник, который сидел напротив него.

Хасан поспешно встал и они вместе пошли в молельный зал. Помолились и вновь возвратились на свое место. Разговорились.

— Меня зовут Максутом. «Аллах благоденствовал меня хаджем и в этом году, это мой третий хадж!», — сказал старик.

— О, уважаемый Максут-ходжа! Пусть Аллах примет и этот ваш хадж, — сказал Хасан и представил себя: — Меня зовут Хасан. Я из Джалал-Абадской области Кыргызстана. Я в возрасте нашего Пророка Мухаммада, то есть мне 63 года и на хадже я впервые.

— Пусть Аллах примет ваш хадж! — пожелал старик-паломник и продолжил размышлять вслух, — мне всегда интересно как долог был путь человека к Богу, когда у него созрела мысль посетить дом Аллаха, почить Пророка Мухаммада. — Вот вы кем работали и что заставило вас посетить мусульманскую святыню Мекку и Медину? — спросил он.

— «О, уважаемый, — сказал Хасан, — моя история о моем хадже длинная, и я не хочу загружать вашу голову ею!».

Старик рассмеялся: — «Расскажи мне о ней, ведь мы же ничем не заняты, кроме как читать намаз, делится впечатлениями, познавать жизнь и дела нашего Пророка Мухаммада».

Хасан согласился и начал рассказ: — «Вот с ожидания и начинается моя история. Отец был глубоко верующим человеком, который несмотря на запреты советской власти, читал пятикратный намаз. Ему не суждено было совершить хадж. Перед кончиной он наказал мне обязательно посетить святыню мусульман — Мекку. Мне долго пришлось ждать этого момента. После сорока лет работы фельдшером сельской больницы, я, наконец, смог собрать средства для совершения хаджа.

Ему вспомнилось, как с великим трепетом в душе он летел сюда в Мекку. — «О, Аллах! Ты знаешь, что скрыто в моей душе, и знаешь, что нет ничего желаннее для меня, чем совершение хаджа к Твоему дому и посещение мечети Пророка, и я к этому шел долгие годы. Не лишай же меня Своего блага!», — повторял он мольбу.

Хасан как на духу рассказал старику и о себе, и о своих детях. — У меня четверо детей — два сына и две дочери. Все они уже взрослые, имеют свои семьи. Дети пошли по моим стопам, обучились и стали медиками. После окончания медицинского института Рахим стал стоматологом, а Мадина — педиатром. Алижон и Мухабат окончили медучилище. Младший сын совсем недавно сменил меня в должности фельдшера, а дочка работает медсестрой в участковой больнице.

— О, сынок! Теперь мне понятно, что ты достойный ходжа. Вижу ты уже совершил хадж на небесах до того, как совершил его тут на Земле. «Аллах-Акбар! Пусть дарует Аллах тебе счастья и детям твоим светлого будущего!», — произнес дуа старик.

Вместе мы прочитали намаз, расстелив свои коврики тут же. Про себя не раз повторили дуа — «Да примет Аллах от нас благодарность за заботу и покровительство о нас!».

После намаза Хасан продолжил свой рассказ: — Совсем недавно, когда дошел до возраста Пророка я решил выйти на пенсию, а также совершить хадж к дому Пророка Мухаммада. Аллах свидетель, что по жизни был праведным, честно трудился, как говорится в таких случаях — построил дом, вырастил детей, посадил сад. Нету у меня печали на душе. Я верую в Аллаха, жду от него благословления.

— «Пусть Аллах примет твой хадж! Пусть Аллах благословит твою жизнь!», — сказал старик, прощаясь с ним.

Между тем, у Хасана слабость и недомогание усилились, он чувствовал, жар, а ночью был однократный озноб. Свое состояние расценивал как простуду, так как накануне, согласно программы хаджа, все паломники ночь провели под открытым небом в долине Муздалиф, а следующую ночь на горе Арафат. Если в Муздалифе им пришлось спать под открытым небом, то в Арафате — в легких полынках. Когда он засыпал видел во сне, что делает обход вокруг Каабы, а люди дают ему салам и говорят ему:

— «Пусть Аллах примет твой хадж! Пусть Аллах благословит твою жизнь!». Хасан проснулся и почувствовал несказанную радость, восхвалил Аллаха за все и проявил довольство Его решениями.

11 марта вдруг у Хасана зазвонил мобильный телефон. На связи был старший сын Рахим. После недолгих приветствий спросил у отца, как он чувствует себя. Естественно, Хасан ответил, что у него все хорошо. Однако, видимо он не так убедительно сказал о своем состоянии, что Рахим вновь и вновь, почему-то спрашивал, действительно ли он не болен.

— Ты почему так настойчиво спрашиваешь о моем здоровье? — спросил Хасан у сына, теряясь в догадках — неужели он почувствовал, что я болен?

— Отец. Ты же знаешь, что в Китае разразилась эпидемия коронавируса. Так-вот, эта зараза уже за его пределами. Единичные случаи коронавирусной инфекции уже появились в разных странах и континентах, в том числе и в Саудовской Аравии. Так, что будь осторожным! — предупредил Рахим.

Такое известие смутило и насторожило Хасана — неужели я «попал?». Уже потом он узнает, что еще в самом начале марта оказывается были впервые выявлены случаи Ковида среди паломников хаджа.

Утром его группа паломников на автобусе уезжала в Джидду, а в полдень они уже садились на самолет, вылетающего рейсом «Джидда — Ош». В аэропорту при посадке у пассажиров температуру тела не измеряли. Это было сделано уже после посадки в салоне аэробуса. Жар был отмечен лишь у Хасана. Сразу же после посадки на авиалайнер Хасан забылся в неспокойном сне. Временами просыпался, чувствовал жар. Попросил у бортпроводницы жаропонижающие таблетки.

Чтобы отвлечься от мрачных дум, он в памяти перебирал все события малого хаджа, также вспомнил о том, как до позавчерашнего дня на душе у него было светло и покойно, радость заполняла его сердце потому, что совершил хадж к дому пророка, что побывал в Арафате, очистился от грехов, что свою жизнь жил честно, многим помогал, заботился.

12 марта в аэропорту Оша, сразу после посадки самолета Хасан позвонил Рахиму и поделился со своими сомнениями. Затем, не дожидаясь его реакции строго настрого заявил, чтобы его встретил лишь он, отправив по домам остальных, включая детей, внуков, многочисленную родню, друзей и знакомых, которые пришли встретить и поприветствовать его в аэропорту.

— «Клянусь Аллахом, мне никогда не было так не уютно в своей жизни, как сейчас, — при себя твердил он. — Я совершил хадж, тем самым выполнив одну из столпов мусульманства, но мое положение перед Аллахом и нашим народом становится чем-то смутным, тревожным, — повторял он мольбу.

Спускаясь по трапу самолета он без устали повторял: — «О, Аллах! Прости меня грешного! Да простят меня мои сородичи, друзья и соседи, за то, что не могу принять от них поздравления по случаю моего хаджа. У меня нет ни малейшего намерения причинить вред вашему здоровью и благополучии».

В аэропорту у прилетевших температуру не измеряли. Видимо потому, что Саудовская Аравия тогда не входила ни в одну из категорий, прибывших из которых проверяли бы на коронавирус. Хотя в той стране первый случай заражения был выявлен вначале марта.

Хасан намерено отстав от пассажиров последним покинул самолет, когда пассажиров уже увезли с летного поля аэропорта. Он пешком прошелся до зала прилета, где его встретил Рахим. Еще издали Хасан-ходжа дал ему понять, чтобы он не приближался к нему на близкое расстояние.

Когда Хасан вошел в зал, увидел целую толпу встречающих его родственников и друзей. Он остановился, не решаясь приблизится к ним. Было видно, что он был в растерянности. Как же так? Не отвернуться, не убежать. Между тем, каждый старался пожать ему руку, обнять, поздравить, поприветствовать.

Хасан с упреком посмотрел на Рахима, а тот лишь развел руки: — Отец! Извините меня! Я не смог их переубедить, — сказал он с горечью, указывая на толпу. — Знаете, у нас люди до сих пор не верят в существование вируса, думают, что это какое-то недоразумение, ходят без масок, собираются, ведь до сих пор в стране нет ни одного случая заболевания коронавирусом.

Хасан уже потом узнает, что уже к концу февраля Ковид в ускоренном темпе распространялся далеко за пределами Китая. Тогда странами с неблагоприятной эпидемиологической ситуацией считались Иран, Япония, Южная Корея и Италия, а уже к началу марта подтвержденные случаи коронавируса имелись в более 85 странах мира, а количество зараженных достигал уже 100 тысяч.

Вот так в день прилета Хасан-ходжи почти забыл о своей болезни, старался держаться как можно бодро, как подобает новоявленному ходже, произносил дуа и пожелания, меж тем в глубине души страдая от мысли, что возможно он в это время заражает окружающих. — «О, Аллах! Молю Тебя, пусть у меня не окажется Ковид! Ты милосерден, пощади своего раба!», — молился он не переставая.

После того, как гости ушли Хасан-ходжи, оставшись в семейном кругу, сразу же прилег, почувствовав ломоту в костях, ощущая, что ноги его почти не держат. Жена и дети увидели в его глазах растерянность, страдание, какую-то печаль и тревогу. Вокруг все забегали, захлопотали.

Выбрав момент Хасан-ходжа подозвал Рахима и признался, что, возможно, заразился коронавирусом. Попросил успокоить родных, объяснить им свои опасения, а также принять все меры по изоляции. Тем временем, жар у него усилился, началась диарея, появился сухой кашель.

Рахим вызвал скорую помощь, предупредив, что у отца, только прилетевшего с хаджа, возможно, Ковид. Врач, в специальном комбинезоне, после осмотра больного скомандовал: — «собирайтесь, поедем в больницу. У вас Ковид!».

Так Хасан-ходжи был изолирован в инфекционной больнице. Спустя два-три дня был подтвержден положительный тест на Ковид. Это был первый случай в стране. Вот-так Хасан-ходжа стал нулевым пациентом в стране.

В тот же день, а это было 18 марта в районе был введен режим чрезвычайной ситуации, а контактные лица в окружении Хасан-ходжи, включая жену и детей, начали принудительно помещать в больницу на обсервацию.

Первые эмоции — шок, испуг, сожаление и одновременно чувство вины целиком овладели Хасана. Хотя, он и не мог даже сильно проявить эмоции, так как был даже не в состоянии сидеть. Из-за утяжеления состояния его перевели в реанимационное отделение, сатурация упала до 60, его подключили к кислороду.

Рахим, на время бросив свою стоматологию, перешел в инфекционную больницу и круглосуточно находился рядом с отцом. Его примеру последовали все его дети — Мадина, Алижон и Мухабат, находясь на обсервации включились в противоэпидемический процесс в больнице.

Хасан, несмотря на тяжесть своего состояния, все время удручался, что поневоле стал источником распространения Ковида в стране, страшно переживал, что по неволе заразил людей: — «Мне жутко стыдно и неудобно перед ними, ведь мог сразу же забить тревогу сразу же после прилета в аэропорт», — горевал он.

Позже Хасан-ходжа узнает, что взятых под карантин из числа контактировавших с ним людей становится все больше. Он воспринял решения своих детей активно участвовать в деле выявления зараженных, оказания им посильной помощи правильным, хотя душу его накрепко и надолго охватил страх и тревога за их здоровье.

— «О, Аллах! Ты всемогущ, Тебе мои мольбы — не дай заболеть моим детям. Мы рабы твои! Будь к нам милосердным!», — не переставал молится он. Уже потом, когда появились первые потоки ковидных больных, видя с каким усердием его дети работают с ними, у Хасана немного отлегло на душе. В эти минуты он по настоящему гордился своими детьми.

Вот-так, Хасан-ходжа, поневоле ставшим нулевым пациентом в отношении пандемии коронавируса в Кыргызстане, осознавал и переживал свою вину. Нет. Никто его не обвинял, не осуждал, а он сам, как человек совестливый и тем более будучи опытным медиком практически вменил себе вину за непредумышленное распространение ковидной инфекции.

А что значить вменить вину? Обычно это то, что приписывается человеку, и он объявляется виновным. Но, как уже говорилось выше, Хасану никто и не объявлял виновником распространения инфекции. Между тем, сам Хасан-ходжа осознал свою вину, сильно переживал её.

Когда время и состояние позволяло Хасан с сыном просматривали пресс-сообщение Республиканского штаба по борьбе с пандемией. Президент страны выступил с обращением к сообществу уже 18 марта. Хасану-ходже особенно горько было слышать о том, что 20 марта выявлены еще три случая коронавируса уже в соседнем районе. Причем, все они вернулись в Кыргызстан с тем же рейсом, что и он.

Хасану горько было сознавать, что он тогда так и не смог самоизолироваться, к сожалению, и государство не принял такую меру в отношении него. Свою изоляцию, как ковидного больного, Хасан воспринял должным образом. — «Изолированный больной уже прямо не пойдёт и дальше гадить, он уже один раз нагадил».

— «Такой человек должен понести наказание за то, что он нагадил», — всплакнул Хасан-ходжа. — А что такое «понести»? Это значит, он должен испытать лишения какие-то, в том числе и свободу, — с грустью думалось Хасану в боксе инфекционной больницы.

Алижон и Мухабат рассказывали отцу о том, что в целом по республике разрастается паника среди населения. Для изоляции заразившихся людей или же попавших под подозрение в отношении контакта с ними в стране был введен режим чрезвычайной ситуации.

Хасан-ходжа горько заплакал, когда услышал, что 2 апреля был зарегистрирован первый летальный исход от коронавирусной инфекции в Кыргызстане. Это был житель соседнего района, с которым он прилетел в Ош одним рейсом. Рахим, Мадина успокаивали его как могли.

— Отец! Не надо терзаться. Поверьте, вы ни в чем не виноваты. Вы просто один из заболевших и не более.

По телевидению стали ежедневно передавать брифинг Республиканского штаба по борьбе с коронавирусом. 3 апреля были выявлены первые случаи заражения среди медиков Джалал-Абадской области. Среди них оказался и Рахим. Хасан, несмотря на свое критическое состояние полностью свое внимание переключил на самочувствие Рахима. Благо, болезнь у него протекала в легкой форме, перенес практически на ногах, при этом ни на минуту не прекращая оказывать помощь ковидным больным.

Хасан переживал: — Не знаю, можно, наверное, второй раз хватануть. — Потом, никто же последствия от этой хвори не знает, — сомневался и горевал он. Между тем, по сообщению Министерства здравоохранения 7 апреля на территории Кыргызстана выявлены уже 228 случаев. Хасан взгрустнул, а ведь с момента регистрации у него коронавируса прошло всего 20 дней. Что же будет дальше? Что ждать от коронавирусной эпидемии? — удручался он.

Один из земляков Хасана, который вернулся из малого хаджа две недели позже него рассказывал, что прилетел в Ош с температурой и кашлем. Казалось бы, все штабы и все службы должны были бы бить тревогу, звонить всем пассажирам турецкого рейса. Но нет же. Несмотря на свое болезненное состояние он успел провести в своем селении большой той.

— Когда мое состояние ухудшилось позвонил в скорую помощь. «Никуда не ходите. Положите холодный компресс на лоб и лежите». Таков был ответ врача. Со временем мое состояние ухудшилось, в груди сдавило, и дышать стало невмоготу. Кое как сам добрался до больницы, — говорил этот пациент. Уже потом Хасан узнает, что таких случаев было множество.

— «О, Аллах! Прости нас за наши прегрешения! Человек слаб и прости его за слабость и грехи!», — молился Хасан-ходжа. — Есть больные, как источник инфекции, которые под разными предлогами отстаивают свою волю, распространяя инфекцию. Они неправы. Таких больных нужно принудительно изолировать от общества в закрытых стационарах, — возмущался он.

Хасану мыслилось о том, что это есть, наверное, причинение страдания, что, кстати, и есть кара за неповиновение. Хуже того, это есть элемент мести общества и государственной кары за безответственное поведение пациента.

— Ну, а с другой стороны, куда смотрит государство, которое взяло на себя ответственность за противоэпидемическую безопасность людей? — возмущался он.

В те дни в палате рядом с ним лежал молодой человек, у которого оказался положительный тест на Ковид. Он рассказал, что в один из дней почувствовала себя плохо: заболело горло, поднялась температура, а позже начался озноб. В поликлинике молодой врач-терапевт сказал: «У вас обычное острое респираторное заболевание, идите домой, попейте антигриппин, фервекс, парацетамол. Не забудьте про обильное теплое питье».

— Радость, что нет у меня коронавирусной инфекции затмила мое сомнение. Однако, на третьи сутки у меня появилось такое чувство, что в горло воткнули нож и там его поворачивают, сомнения пропали. Все эти дни совершенно свободно разгуливал среди людей и лишь когда стало невмоготу, вызвал скорую, — признавался он.

— Таких безответственных людей, которые рассеивают вирусную инфекцию надо доставать и насильно закрывать в боксах. А если этого государство, то есть система не предпримет, тем самым проявив слабину или бездействие, то система защиты общества будет прорвана. Вот почему нигилизм и правовой негативизм людей является самым вредным в деле борьбы с пандемией, — горестно размышлял Хасан-ходжа, лежа под капельницей.

Рахим и Мадина, когда посещали отца, делились с ним своими впечатлениями о поведении людей в период пандемии.

— По большей части люди поступают очень опрометчиво, иногда бездумно, то ли искренне заблуждаясь в том, что Ковид — это вроде более агрессивного гриппа и ничего более, то ли в силу своего неведения как поступать в тех или иных ситуациях. Потому, они игнорируют изоляционный меры, ходят без СИЗ, продолжают тусоваться в людных местах, — возмущалась Мадина.

— Люди знают, что должны соблюдать карантин, но для них карантин: дом — магазин, аптека — больница. Многие говорят так: — «Нам и без тестов все было понятно. Мы знали, что заболеем, это вопрос лишь времени», а потому вполне умышленно ограничивали свой карантин «дом, магазин, аптека, больница», — сказал Рахим.

— Да! Люди не задумываются, пока сами не столкнутся с коронавирусной инфекцией. Я почти 40 лет работаю в медицине, но никогда не видел такой повальной заболеваемости, никогда не видел, чтобы было столько тяжелобольных. Больные гибнут сотнями, тысячами. Это настоящая трагедия! — удручался Хасан-ходжа.

— «О, Аллах! Помилуй нас за наши грехи! Все в Твоих руках и испытания, и наказания!» — молился Хасан-ходжа, осмысливая то, что людям нужно приложить все усилия для предотвращения заражения. — Но если заболел, то нельзя сдаваться психологически, успокаивая самого себя «Всё будет хорошо, ты победишь болезнь, дома тебя ждет семья».

Хасану почему-то вспомнился случай, рассказанный Рахимом. На похороны старого человека, умершего от тяжелой ковидной пневмонии в соседнем районе прибыл его родственник из Нарынской области. Местные врачи советовали ему не ездить на похороны, однако, он не прислушался. — «Совестно не прийти, дядя скончалась в таком почтенном возрасте, не бросить землю в его могилу — это неприлично».

— И что потом?

— Три дня спустя уже в своем Нарыне у этого родственника начались боли в груди, появились жар и одышка. Не хватало воздуха, еле добрался до больницы. Вот-так коронавирус распространился среди населения области.

— Знаешь отец! В эти дни в нашем селе люди продолжают собираться на свадьбы и поминки. Да и к тебе продолжают приходить в больницу, чтобы хоть через окно поприветствовать тебя, пожелать тебе скорого выздоровления. Причем, несмотря на наши протесты, — рассказывает Алижон.

— Людей не переубедить, а потому необходимо насильно заставлять людей, чтобы они не выходили на улицу, нужно выставить милицейский кордон возле каждого переулка и улицы, принять наконец соответствующие меры при похоронах погибших от коронавируса. Как еще объяснить людям? –возмущалась Мухабат.

— Хотя и был объявлен строжайший карантин везде и повсюду, но, тем не менее, практика показало, что невозможно быть полностью изолированным и не выходить из дома. Нужно ходить в магазин, в аптеку, в больницу. Между тем, там каждый второй продолжает ходит без маски, не соблюдает дистанцию. — У нас заболевшие не идут в больницу, пока не упадут, — огорчался Рахим.

Хасан-ходжа осознавал, что теперь все будет иначе. После лечения переболевшие люди должны понять, что отныне необходимо быть психологически готовым к этому заболеванию. Вирус уже никуда не уйдет. Любой может заболеть. Человек даже не сразу поймет, когда заболеет, и не узнает, откуда эту болезнь он подцепил.

— В таких случаях лучше всего предохранятся, если был контакт с заболевшим, то самоизолироваться, а если заболел, то начать лечение незамедлительно. Самое главное — не впадать в уныние, — думалось ему.

Хасан вспомнил первый день пребывания в больнице. Вокруг него ажиотаж, врачи и медсестры в халатах СИЗ, как космонавты в скафандрах, лица смазанные, голос, как будто с далека. Он не мог даже объяснить им своего состояния. На фоне температуры он не мог ни поднять руку, ни разговаривать. Произнести пару слов было для него настоящим усилием. Врачи спрашивали: «Что у Вас болит?», а он отвечал: «Болит абсолютно всё».

Ему вспомнилось, как при вызовах, простые, порою безграмотные больные, чаще преклонного возраста во время расспроса не могли объяснить свое состояние, то тут болит, то там болит и ничего конкретного. А теперь вот и сам никак не может сформулировать свое состояние.

— В первую ночь дежурная врач назначила мне стандартное лечение. Однако, в течение трех-четырех суток никак не удавалось стабилизировать мое состояние, — рассказывает Хасан-ходжа. — Принимать пищу не мог, врачи заставляли меня пить воду, чтобы хоть как-то поддержать организм. Донимал упорный сухой кашель, временами лихорадка, озноб. Не знаю, как они меня вытащили из того состояния. Просто не знаю. Спасибо врачам, они просто герои сегодняшнего дня.

Действительно люди, да и сами медики осознавали, что им выпала тяжелая доля. Все медики были в полной противовирусной воздухонепроницаемой экипировке. Сквозь защитную пленку было видно их разгоряченное лицо, покрытое потом. Для облегчения их страданий в боксе распахнули все окна. За окном стояла тридцатиградусная жара. Некоторые врачи падали с ног, теряли сознание. На место них приходили другие медработники и работа продолжалась безостановочно.

— Выходить из бокса нам строго запретили, кнопка вызова персонала в палате не работала, так что нужно было стоять под дверью и ловить проходившие мимо белые костюмы, — рассказывает Хасан. — Врач пришел ближе к полудню. Он померил температуру, послушал легкие, и сказал: «Лечение продолжаем, должно быть лучше, надейтесь, мы всё делаем, как надо».

— «О, Аллах! Все в твоих руках. Дай силу и терпение врачам и их пациентам! — молился он. — Хотя мне было плохо, кашель не унимался, периодически случалась диарея, эти молитвенные слова и слова, сказанные врачами меня успокаивали и я сам старался проявить терпение и смирение, — признавался Хасан-ходжа.

Рядом с Хасаном в боксе лежал уже не молодой заместитель акима района, который все требовал к себе «главного», чтобы вручить ему лично в руки заявление с претензиями к невнятному приему, непонятному лечению, плохому обслуживанию. Когда в палату пришел врач он накинулся на него с угрозами, что всех он выведет на чистую воду, что для лечение он вынужден покупать лекарства со стороны.

— Ситуация с лекарствами сложная, никакие анализы показывать вам не обязаны, ­потому что вы не врач, чтобы разбираться «в медицинских цифирках и буковках», — устало и раздраженно возразила врач, но тем не менее внимательно прослушав легкие больного и делая какие-то записи в историю болезни.

Хасан-ходже было противно видеть этого чиновника, который так и не успокаивался, жалуясь то одному, то другому куратору с Министерства здравоохранения. На том конце провода пообещали разобраться. Спустя полчаса к нему пришел главный врач, который, возможно, впервые одел специальный противовирусный комбинезон, выслушал его жалобы на расстоянии и быстро удалился.

— Главврач даже не посмотрел на мою сторону, а ведь я его знаю еще с тех времен, когда он пришел в нашу больницу совсем еще молодым врачом, — обиделся Хасан-ходжа. — Ненадежный он человек. Рассказывали о том, что он с самого начала эпидемии, панически боясь заразится, работает на удаленке, появляясь в больнице лишь изредка, когда ему это нужно.

Хасан-ходже было горько осознавать, что такие люди продолжают управляют здравоохранением в такие критические периоды, показывая свою полную профессиональную и человеческую несостоятельность. А ведь его врачи медсестры днем и ночью борются за жизнь больных, позабыв о своих семьях, заботах. Чем они хуже этой чинуши?

Следом в палату пришла старшая медсестра спросить, есть ли у нас жалобы на средний медперсонал. На бедных медсестер, которые сутками находятся здесь, жалоб у нас не было абсолютно: они делали, что могли и что им говорили врачи.

— Доченька! Скажи пожалуйста, что мне капают? — поинтересовался Хасан у медсестры.

— Дезинтаксикационные растворы с антибиотиком, — ответила медсестра. — Однако, температура ваша почему-то не спадает.

— Каждый день меняют лекарство. От них только и слышишь принесите то или иное лекарство. Надо контролировать, что колют, лучше фотографировать флаконы с препаратом, — буркнул тот самый чиновник — сосед по палате.

Кстати, в последующие дни после визита главврача к нему за день приходили не менее трех раза: убедиться, что конфликта нет, послушать его легкие, спросить о самочувствии. Его каждые два дня осматривали консультанты, регулярно меняли лекарства, а также брали мазки и кровь. В один из дней чиновника перевели в отдельный бокс.

По поведению врачей в отношении него Хасан догадывался, что у него начался уже какой-то процесс в легких, потому что они начали чаще и дольше слушать легкие, а затем, переговорив между собой пригласили рентгенолога с портативным рентгеновским аппаратом. На снимке оказалась двусторонняя ковидная пневмония. Врачи пересмотрели протокол лечения. Лишь к концу недели начала спадать температура, появился аппетит, самочувствие стало улучшаться.

С улучшением состояния у Хасан-ходжи вновь обострилось осознание вины за распространение вируса. К тому же первым в доме заболела супруги Хасана, у нее поднялась температура, которую сбили парацетамолом. Через несколько дней симптомы вируса проявились у снохи. Оба продолжали лечится дома. Спустя недели у них прошла температура, осталась небольшая слабость.

Хасана больше всего радовало то, что в больницу уже никто из родственников, друзей и знакомых не рвались. Дети постарались, чтобы они полностью отгородились от отца. Соседи, родственники организовались, готовили еду, приносили ему продукты, передавая через Рахима. Благо есть сотовая связь, они часто звонили и предлагали помощь. Хасан сам, несмотря на свое состояние спешил иногда сам позвонить им и извиниться.

— «Обо мне не беспокойтесь, я на попечении врачей. Будьте добры друг к другу. Берегите здоровье свое и окружающих. Наберитесь терпения, посидите дома. Все пройдет, все нормализуется», — твердил он по мобильной связи.

— В стационаре рядом со мною круглосуточно, сменяя друг друга дежурили Рахим и Алижон. Я очень им благодарен, — рассказывал Хасан-ходжа, вытирая слезы. — Когда у меня была слабость и я не мог не только ходить, а даже сидеть, они меня в туалет носил на руках, растирали тело, руки и ноги, кормили и поили, сами готовили чай с малиной, готовили детское питание, компот, кисель, фруктовое пюре. Если бы не они и врачи отделения меня уже и не было бы в живых, — плакал он.

Уже после выписки из стационара Хасан-ходжа узнает, как в то время Мадина и Мухабат носились по аптекам и больницам в поиске то «Фраксипарина», то иммунных препаратов, то нативной плазмы крови. Через знакомых в Москве достали каким-то чудом десять уколов факсипарина, что хватило на пять дней. Нашли два стандарта нативной плазмы и несколько доз иммуномодулятора. Все это за солидные суммы денег, которые достались перекупщикам.

— «О, Аллах! Дай моим детям счастья и благополучия! Мир их дому!», — всхлипывая плакал и молился Хасан-ходжа.

— Под вечер меня накрыла сильнейшая слабость. Диарея продолжалась два дня, а на третий жидкий стул стал дегтеобразным, — рассказывал Хасан-ходжа. — Я понял, что у меня началось кишечное кровотечение. На кожных покровах по всему туловищу появились точечные кровоизлияния.

Отныне дети уже не отходили от отца, ставили капельницы, делали какие-то инъекции, бегали, суетились, шептались о чем-то. Хасан-ходжа понял, что осложнения Ковида у него достигли критического уровня.

— Значит смерти не миновать, — размышлял Хасан-ходжи. В тот момент он вообще не страшился, что скоро уйдет в небытие. Собравшись силой он попросил своих детей присесть возле своей кровати.

— Дорогие мои! От такого осложнения Ковида, что разразилось у меня, надежды практически нет. Я, да и вы это прекрасно понимаете. Вы сделали все возможное и невозможное. Я вам сердечно благодарен.

Хасан-ходже было трудно говорить эти слова. После небольшой паузы, сделав несколько глотков воды, он продолжил свой отцовский наказ:

— Я умру, но помните, что я буду жить в вас, так, что не говорите людям, что у вас умер отец. Об одном прошу вас. Пусть меня похоронят, согласно инструкции научно-консультативного совета. Вы поняли о чем я говорю.

Оглядев своих детей, немного помолчав, Хасан-ходжи, обращаясь к Рахиму и Алижону сказал: — Вы бросите землю на мою могилу за всех родственников, друзей, коллег. Проконтролируйте, чтобы не было собраний людей на похороны, на поминки.

Посмотрев на своих дочерей Хасан-ходжи не удержал слез и сквозь слезы сказал: — Дорогие мои Мадина и Мухабат! Спасибо вам за вашу заботу. Дай вам Бог здоровья, благополучия, счастья. Не плачьте! Я вам поручаю вашу мать. Берегите ее, заботьтесь о ней.

— Рахим! Набери номер телефона матери, — попросил Хасан-ходжа.

Взяв в руки мобильник Хасан-ходжа слабым и дрожащим голосом обратился к жене.

— Как ты там моя байбиче? Как себя чувствуешь? — Хасан-ходжа с трудом удерживая слезы сказал:

— Байбиче! Слушай меня внимательно. Рядом со мною наши дети, которых мы с тобой родили и воспитали. Я им бесконечно благодарен. Все, что нужно было я им сказал, а теперь…

Хасан-ходжа, прикрыв ладонью мобильник, всплакнул, а затем сделав усилие над собой продолжил:

— Кажись, эту проклятую болезнь я не смогу победить. Я приму свою кончину, как судьбу, предопределенную Богом. Благодарю тебе за все, за сыновей, за дочерей! Будь сильной! Живи долго! Я оставляю тебе на попечении наших детей. Прощай!

Сказав эти слова Хасан-ходжи сразу же выключил телефон, что бы не слышать горечь и стенания своей байбиче. Обернувшись к детям, он сказал: — А теперь мои ненаглядные, дайте мне остаться наедине с Богом.

В те дни, начиная с 24 марта на территориях городов Ошской и Джалал-Абадской областей ввели режим чрезвычайного положения. Спустя три дня такой уже был объявлен по всей стране, даже был введен комендантский час, чтобы удержать людей дома.

Именно в эти дни, Хасан-ходжа с великим трудом «карабкался» к жизни. Периодически сознание у него отключалось, реаниматологи делали все, что необходимо. И случилось почти чудо. Кишечное кровотечение прекратилось, врачам удалось стабилизировать гемодинамику, дыхание, сатурация кислорода в крови постепенно нормализовалось.

Хасан-ходжу перевели в обычный бокс. Вот-так он выкарабкался из болезни, с трудом приходил в себе, состояние его день ото дня улучшалось, а вместе с ним вновь к нему возвратились прежние сомнения. Хасан-ходжи, вместо того, чтобы бесконечно радовать тому, что остался жив, победил Ковид, замкнулся в себя, подолгу размышлял, удручался, переживал.

— «О, Аллах! Благодарю Тебя за мое спасение! С самого начала я понимал, что Ты испытываешь меня. Ты всемогущ и милостив! Аллаху-акбар!» Судьбе было угодно, я остался жив, — молился и думал Хасан-ходжи.

Вместе с тем он все больше удручался: — «Что же я наделал? Эпидемия уже распространилась по всему Кыргызстану. Нет бы мне остаться там в Мекке». Однако, в следующую минуту содрогался от мысли, что заболело бы куда больше людей. У этого вируса слишком высокая контагиозность — то есть он очень легко передается — и у людей пока нет никакого иммунитета, — горевал он.

В режиме ЧС выходить из дома граждане могли только по 3 причинам: купить продукты в магазине, купить лекарства в аптеке, поход к врачу. Все это нужно было еще и указать в маршрутном листе комендантов. В те дни продолжали деятельность магазины, аптеки, производители основных продуктов питания, также могли работать АЗС, СТО, ЖКХ.

Рахим и Мадина сообщали отцу о том, что по всей стране образовались многочисленные карантинные зоны, куда вход для машин и пешеходов разрешалось только по пропускам, которые выдавала комендатура. Однако, местами система профилактики коронавируса не срабатывала, количество случаев Ковида в с целом по стране и в мире постепенно нарастало.

По телевидению, а это было 31 марта, Хасан, лежа под капельницей отрывками посмотрел репортаж из заседания Совета безопасности, где президент страны отметил слабую работу по обеспечению медиков необходимыми средствами индивидуальной защиты, транспортом и другими необходимыми средствами, а также несвоевременное установление круга лиц, контактировавших с зараженными, что послужило дополнительным фактором распространения заболевания на территории страны.

Такое сообщение сильно задело Хасан-ходжу, обострило у него и без того болезненное ощущение своей вины. — А были ли другие сценарии попадании коронавирусной инфекции в стране? Или же источником был лишь я? — задавался вопросами Хасан.

— Вон виновников упущений наказали — вице-премьер-министра, министра здравоохранения, главного эпидемиолога «ушли». А я — нулевой пациент от которого и «пошла» зараза по стране лежу, как ни в чем не бывало», — огорчался Хасан, мучаясь угрызением совести нулевого пациента.

В больнице Хасан после заметного улучшения общего состояния старался не лежать, много двигался. Все еще сохранялось странное ощущение в теле: ломота. Он попросту не мог лежать или сидеть неподвижно: тело как будто бы изнутри начинало чесаться, колоть, и только ходьба туда-сюда по комнате помогала хоть как-то сбить эти ужасно неприятные ощущения.

Спустя две недели рентген показал, что его легкие чистые, но у него еще было затрудненное дыхание. Раздувал камеру от мяча, делал дыхательную гимнастику. Хасан пролежала в больнице почти месяц. Под конец ему сделали два теста, они оказались отрицательными. И ему сказали, что лечение по поводу постковидных расстройств будут проводить в амбулаторных условиях.

Когда вернулся домой Хасану сказали, что неделю как Алижона поместили в участковую больницу. Успокоили, что самочувствие у него хорошее. Всего три дня ставили капельницу и кололи гепарин, состояние улучшилось. Не было ни кашля, ни одышки, разве только потеря обоняния и вкуса. Повторный анализ оказался отрицательный, но по новому распоряжению мы вас отпустить не можем, надо второй мазок брать, сказали ему.

Несмотря на уговоры Хасан поехал проведать сына хоть издали. Увиденное его огорошило — на улицах и дворах пустынно, на перекрестках и перед больницей кордон, охраняемый милиционерами, дружинниками, медработники все в масках, в специальных костюмах. Больничный сквер затянут по периметру заградительными лентами.

Увидев отца Алижон обрадовался. Оба они не смогли скрыть слезы, но не решались обняться как прежде, из-за появившихся у них боязни заразить. Вот-так они не смогли преодолеть определенную дистанцию, настолько оба были напуганы болезнью. — «Выписывайте меня, пожалуйста, под мою ответственность домой. У вас тут каждый день новых привозят, всю ночь кашель стоит до утра, все легочники. Иначе я заболею повторно», — просился Алижон.

Однако, врачи не отпустили его домой. — Отец! У меня все хорошо. Дай бог через пару дней меня выпишут. А ты езжай домой и из дому никуда. Хорошо?

Хасан, возвращаясь домой заметил, что карантин работает. На улице редкие прохожие, все в масках. Во дворах также пусто, детей не увидишь, машин на дорогах мало. Больницы переполнены, врачи и медсёстры все в специальной одежде, как марсиане, в шуршащих белых костюмах. Круглые сутки, как луноходики, бегают, ухаживают, работают не щадя себя, как пчёлки. Такое ощущение, что они живут в больнице.

Хасан похудел, осунулся, ни температуры, ни кашля, кроме слабости и недомогания. По большей части он лежал, дремал, постепенно слабость и недомогание прошли, аппетит улучшился. Все чаще у него начали появляться желание и порывы помочь больным. Хасан обратился в свою больницу, хотелось быть на передовой борьбы с вирусом, но ему деликатно объяснили, что ему еще рано заниматься лечением.

Алижон рассказывает о том, что работы для фельдшера много. — Отец! Если раньше у вас были пять-шесть вызовов, то теперь я обсуживаю двадцать-тридцать вызовов в сутки. Много людей, обращаются за консультацией и днем и ночью. Нам помогают волонтеры, они ходят к людям с симптомами Ковида и если потребуется помощь, звонят нам, — рассказывал Алижон.

— Отец! Вы еще не восстановились, а как только восстановитесь я предлагаю Вам вести просветительскую работу. Ведь Вас хорошо знают в нашем районе, уважают, всегда прислушиваются к Вашим словам. Между тем, ой как нужна эта работа. Людей нужно оказывается просвещать и просвещать. Понимаете, оказывается мы даже руки не умеем мыть по настоящему, — сердился Алижон.

— Да! Эпидемия коронавируса показала, что каждый несет ответственность за свою жизнь. Главное — не паниковать. Необходимо максимально соблюдать меры предосторожности, при первых признаках болезни лучше сразу обращаться к врачам, чтобы не упустить время. Конечно, сейчас не хватает врачей, в больницах нет мест. Тем не менее необходимо постоянно находиться на связи с фельдшерами и врачами, — думалось Хасан-ходже.

Ему запало в душу предложение Алижона заняться медицинским просвещением среди населения. А что? У него огромный опыт общения с простым народом, у него умение объяснять им медицинские понятия ясными словами. Где-то в глубине души Хасан-ходжи чувствовал, что он просто обязан как-то компенсировать свою вину, оказав посильную помощь людям уберечься от этой напасти. Хотя у него и были конечно суждения о том, что он и не виноват если на то пошло.

— Еще там в Джидде меня могли бы задержать, как человека лихорадящего. Ведь были оповещены все страны и континенты об этой заразе. «По идее, за мной должна быть налажена слежка, к примеру, поставить на телефон программу для определения географического положения и сфотографировать, чтобы камеры узнавали меня на улицах города. Ничего этого не сделали. Бумажку заполнили и все, — возмущался в сердцах Хасан.

— Безответственность и там, и здесь, куда не посмотришь везде формализм, — злился Хасан и тут же через минуту он уже думал совсем иначе. — «Ведь тогда все было переложено на мою совесть. А я, понимая, что, возможно, у меня ковид, тем не менее ходил среди народа. И как тогда у меня с совестью?».

Хасан, как медик понимал, что у коронавируса слишком высокая контагиозность — то есть он очень легко передается — и у людей нет еще никакого иммунитета против него. В этой ситуации, вполне естественен прогноз о том, что переболеет огромное число людей. А смысл карантина заключается в том, чтобы люди заболели бы не все скопом, чтобы на всех тяжело переносящих хватило бы необходимых средств.

— Для государств и обществ нужно получить некий тайм-аут для того, чтобы составить надежную схему ведения больных, предложить эффективные лекарственные средства, и, наконец, изобрести надежную вакцину против Ковида. Вот почему нужно принять все необходимые меры по изоляции и самоизоляции людей, — думалось Хасану.

Для Хасана было неожиданным откровения Мадины о своем заболевании. Оказывается, чтобы не расстраивать его, дети скрыли о ее заражении и болезни. — Естественно, в процессе работы мы тесно контактировали с коронавирусными больными. К сожалению, не всегда СИЗ оберегает врачей от заражения. В один из дней почувствовала слабость, недомогание, резко поднялась температура — до 38. Потом заломило всё тело.

— И сколько это длилось? — спросил Хасан-ходжа.

— Всё это произошло за 2—3 часа. Больше никаких проявлений — ни кашля, ни насморка.

— И что потом?

— Тут началось «веселье с бригадой». Врачи вокруг меня в скафандрах возились, брали анализы у всей семьи на коронавирус. Оказалось, муж от меня зацепил, у него нашли Ковид, — рассказывала Мадина. — Муж перенес болезнь легко — пару дней поболело горло, а мне становилось хуже и хуже. В стационар я не захотела, выстроила свою программу лечения: обильное теплое питье — компот, соки, кисель, лимонную воду, детское питание.

— Доченька! Ты же рисковала. Почему не госпитализировалась? — допытывался Хасан-ходжа.

— Отец! Наоборот, риск получить ковидную пневмонию в стационаре было выше, чем дома. Пролежала почти неделю в комнате за закрытыми дверями. Со временем все восстановилось, а ведь коллеги надо мной смеялись, считая, что я самый дисциплинированный человек. И вправду даже в магазин или аптеку я выходила в маске, очках, перчатках, а во время работы не ленилась два-три раза менять СИЗ.

— «О, Аллах! Слава Тебе за помощь! Аллаху-акбар!», — помолился Хасан. — Слава Аллаху, что ни у кого из вас не было пневмонии. Может быть и хорошо, что Мадина не пошла в стационар, где, возможно, заразилась бы более вирулентным штаммом Ковида. Тебе повезло, что у тебя и мужа была легкая форма», — говорил Хасан, не решаясь обнять дочь, как прежде.

Мухабат рассказала об одном случае. — В больницу принудительно госпитализировали семью — мужа, жену и двух детей подростков. У все были насморк, повышение температуры тела, слабость и недомогание. Тест на ковид оказался отрицательным. Однако, на третий день после выписки они почувствовали себя плохо: заболело горло, поднялась температура, а позже начался озноб, кашель. На этот раз тест был положительным и их вновь поместили в бокс.

Хасан-ходжа недоверчиво встретил правительственное сообщение о начале с 1 мая поэтапного возобновления экономической деятельности по всей стране, что означало окончание строго карантина.

— Жаль, можно было бы продолжить режим чрезвычайного положения, — сказал он и оказался был прав. Люди только-только привыкшие к строгому карантину, обрадовались отмене карантина, массово начали выходить на улицу. Какова же коротка память людей, — удручался Хасан. — Испытав неимоверные трудности вынужденной изоляции, общество все же добилась спада пандемии, а тут люди радуются послаблению как празднику.

Повсюду возобновились свадьбы, поминки, тои и торжества. Призывы Минздрава соблюдать меры личной и общественной противоэпидемической безопасности оставались теперь не услышанными. Как и следовало ожидать, грянула вторая волна коронавируса. Уже к концу второй декады мая в стране Ковид был выявлен у свыше шести с половиной тысяча людей. К концу июня коронавирус был выявлен во всех районах Кыргызстана.

Минздрав признал, что большинство больниц по всей стране для ковидных больных и пневмонией заполнено. В столице среди населения разразилась паника, больницы не принимали, возник острый дефицит необходимых препаратов, а также кислородных концентраторов и аппаратов искусственной вентиляции легких.

Хасан-ходжа, несмотря на угрозу повторного заражения, нацепив маску на лицо, надев на руки медицинские перчатки, с дезинфицирующим спреем в кармане продолжал вести агитацию и пропаганду медицинских знаний среди населения. Ему было приятно видеть, как трудности способствовали небывалой сплоченности людей.

Между тем, по всей стране повсеместно начали создаваться волонтерские группы, которые помогали больным. Под угрозой заражения молодые ребята ехали на вызов с кислородом, параллельно решая вопросы госпитализации. Другие бесплатно сдавали в аренду концентраторы, заправляли кислород, возили малообеспеченных. Были и те, кто согласился помочь медикам и записался, чтобы работать в так называемой красной зоне.

Хасан-ходжа на примере своих детей видел, как медицинские работники работают на износ. Казарменное положение, огромный поток больных, нехватка медикаментов, оборудования, СИЗ, очевидная нехватка квалифицированных специалистов. Число зараженных Ковидом среди медработников достигло трехтысячного показателя или иначе заболел каждый десятый медик в стране. Вторая волна Ковида задела и Мухабат, но болезнь протекала у нее в легкой форме.

В один из дней Хасан-ходжа просмотрел очередной телевизионный брифинг Минздрава. Сам министр озвучил статистику, услышав которую он пришел в ужас — общее количество выявленных случаев Ковида достигло 25 тысяч, умерли почти 800 человек. И это только учтенные случаи. Те, кто переболел дома, не дозвонившись до медиков, было в разы больше пояснил сам министра. Хасан вообще расстроился, когда он сказал, что Кыргызстан как минимум 6 раз возглавлял мировую статистику по смертности на душу населения на конкретный день.

Читая обзор мировой ситуации с пандемией, Хасан понял всю пагубность того факта, что пандемию возвели в ранг политики. Некоторые политиканы открыто говорили о том, что «коронавируса» нет, что властям выгодно объявляет строгий карантин, чтобы люди не выходили на митинги и шествия или же, ситуацию с пандемий власти и общество используют, чтобы выкачивать средства из-за рубежа. Многие этим утверждениям верили.