Бесплатный фрагмент - Уральская бытовая утварь и посуда XVIII века

От автора

В 2014 году издательством «Алетейя» была выпущена в свет книга «Истоки художественного стиля медной бытовой утвари и посуды Урала XVIII века». Основой ее стали материалы кандидатской диссертации, защищенной в том же году. С тех пор прошло много времени. Возникла необходимость не только расширить и углубить эту книгу, но и внести некоторые изменения.

Настоящее издание состоит из введения, четырех глав и заключения. В качестве приложений даны биографические сведения о медниках, список музеев, где хранятся уральские медные изделия, словарь специальных терминов и несколько научных статей. Разделы и приложения тесно связаны между собой по смыслу и значению: статьи дополняют текст глав, библиографическое описание книг из биографий мастеров можно найти в списке литературы. Текст предыдущего издания был перечитан, дополнен и исправлен.

Тема, освещаемая в книге, не может считаться исчерпанной. Она бездонна, как все народное искусство.

Введение

В науке о народном искусстве изучение локальных художественных явлений сегодня остается актуальной задачей. Множество центров либо почти неизвестны, либо исследованы мало. К числу последних относится производство медной посуды и хозяйственной утвари на Урале в XVIII веке.

«Дело» вещей из меди не было новостью для России. Оно существовало с древних времен. Мастера жили в крупных городах, при монастырях. Их деятельность имела исключительно местное значение. В отличие от нее, появившееся после указа Сената (1728) производство медных изделий на Урале изначально приобрело промышленный характер. Оно было ориентировано на широкий рынок. Продукция котельников не только расходилась среди заводского населения, но и отправлялась в другие регионы России и за границу. Уральская посуда и бытовая утварь была широко известна. Ее производство тесно связано с развитием медеплавильной промышленности, являясь по существу одной из заводских операций. Оно было освоено поначалу несколькими предприятиями, позднее распространилось по всей территории Урала. Крупнейшими центрами стали заводские комплексы Демидовых, Осокиных и А. Ф. Турчанинова. Переживая на протяжении истории времена расцвета и упадка, производство медных изделий постепенно угасло к концу XVIII века. В следующем столетии оно стало совсем другим.

Поначалу уральские изделия изучали этнографы и историки, в том числе историки металлургии. Несмотря на огромный масштаб производства и высокие художественные достоинства продукции, «дело» медной посуды и хозяйственной утвари привлекло внимание искусствоведов только в III четверти XX столетия. Однако и в этот период художественным особенностям продукции заводских мастеров уделялось мало внимания, практически не анализировались истоки ее стиля. Было не определено место уральского производства среди подобных художественных явлений, не выявлены конструктивные особенности изделий по сравнению с европейскими и восточными, оставались неясными организационные отличия между уральским и зарубежными производствами. Кроме того, была неизвестна роль иностранных мастеров. Поэтому изучение заводских изделий XVIII века представляется актуальной задачей современной науки. Они являются предметом исследования в настоящей диссертации.

Для дальнейшего раскрытия заявленной темы представляется необходимым уточнить понятие художественного стиля. Согласно нашему пониманию, это устойчивая совокупность образных и художественных принципов, которая наиболее отчетливо проявляется в исторические эпохи со сложившейся системой синтеза искусств. При этом основой такого синтеза, как правило, является архитектура. Другими словами, художественный стиль — это проявляющееся в памятниках искусства мировоззренческое и образно-художественное единство. Развитие стиля уральских медных и латунных изделий XVIII века происходило на фоне господства барокко и постепенного нарастания влияния элементов рококо.

Сегодня производство художественных предметов быта из меди на Урале почти не существует. Научная значимость настоящего исследования заключается в том, что изучение особенностей стиля и истории производства медных изделий может стать стимулом для возрождения некогда очень известного очага народного искусства. Оно весьма важно для обогащения творческой практики современных художников, так или иначе связанных с медью и латунью как материалами для творчества.

Источники изучения художественного стиля медных изделий разнообразны, хотя далеко не всегда представлены в значительном объеме. К ним относятся в первую очередь музейные собрания. В столичных и провинциальных музеях находится большое количество заводской посуды и утвари XVIII века. Однако из всех музейных собраний опубликована лишь коллекция уральских изделий Государственного Исторического музея в Москве. Воспроизведения предметов из других собраний разбросаны в научных и популярных статьях. Это сделало необходимым непосредственное ознакомление с большинством коллекций. Наличие значительного числа сохранившихся изделий дало возможность их сравнительного изучения, что позволило выявить и уточнить ряд аспектов, связанных с художественным стилем и техническими особенностями произведений различных уральских заводов.

Тема книги косвенно связана с историей производства медной утвари и посуды в Швеции, Германии, государствах Средней Азии. Поэтому в ходе исследования возникла необходимость в изучении коллекций некоторых зарубежных музеев, в частности, Северного музея в Стокгольме и Музея меди Зигфрида Кунке в Пэле (Германия).

Литература по теме работы крайне бедна. Это несколько научных статей, материалы уральской периодической печати и каталог коллекции ГИМ. Особенность историографии заключается в большом количестве статей и монографий, где приводятся краткие сведения об изделиях, но при этом исследований, касающихся непосредственно медного «дела», крайне мало. Специальная литература о производстве медных изделий в XVIII веке в Швеции и Германии на русском языке на сегодняшний день отсутствует. В ходе исследования она вводится в научный оборот.

К числу важных источников необходимо отнести материалы из фондов государственных архивов, прежде всего Государственного архива Свердловской области и Государственного архива Пермского края. Изучение документов позволило выявить около 130 новых имен уральских медников, дополнить и уточнить биографии уже известных. Сведения о мастерах дали возможность связать их имена с конкретными произведениями, точнее их атрибутировать. Кроме того, архивные документы позволили выявить ряд новых аспектов, касающихся истории медного «дела» на многих заводах. Упоминания о производстве медной посуды и хозяйственной утвари на некоторых из них были обнаружены впервые.

История собирания уральских медных изделий началась во II половине XIX века. Известные коллекционеры П.И.Щукин, С.Г.Строганов, М.П.Погодин, Ф. М. Плюшкин, А. А. Половцов и другие имели в своих коллекциях изделия уральских медников. Деятели культуры, проживавшие не в столицах, также не обошли их вниманием. В качестве примера можно назвать нижегородского фотографа А.О.Карелина. Позднее медная посуда и утварь из частных коллекций поступила в собрания многих отечественных музеев. Немалую роль в деле собирания сыграли также известные деятели культуры и искусства, которые коллекционировали латунные предметы в целях использования их в профессиональной деятельности. Например, известно о наличии уральских изделий у художника К. Е. Маковского и архитектора Н. В. Султанова. В XX столетии собирание медных изделий стало в основном делом музеев. Они их приобретали, получали в дар, привозили из экспедиций.

Уральские медные изделия находятся в различных музейных собраниях. Произведения из частных коллекций мало известны исследователям. Тем более значимыми для науки становятся предметы из государственных музеев. Бытовая утварь и посуда уральских мастеров хранится в Историческом музее, Русском музее, Эрмитаже, Российском Этнографическом музее, Егорьевском историко-художественном музее, Нижегородском музейном объединении, Ивановском государственном историко-краеведческом музее им. Д. Г. Бурылина, Свердловском областном краеведческом музее, музее — заповеднике «Горнозаводской Урал» (г. Нижний Тагил), Соликамском краеведческом музее, и во многих других.

Среди перечисленных самыми крупными коллекциями обладают Государственный Исторический музей и Свердловский областной краеведческий музей. Собрание уральской медной утвари ГИМ значительно превосходит другие как по количеству представленных образцов, так и по их художественному уровню. Триста двадцать восемь предметов могут дать исчерпывающее представление об истории уральских художественных изделий. Почти все многообразие их видов нашло свое отражение в этой коллекции. Она содержит столовую, дорожную, кухонную посуду, различную домашнюю утварь, художественно оформленные магниты. В музее находятся уникальные образцы: четвертина М.В.Ломоносова и гербовая бляха Демидовых. Коллекция весьма информативна, множество изделий имеют клейма. Основной фонд составили предметы, приобретенные музеем в конце XIX — начале XX века на торгу или у постоянных поставщиков. Также перешли в музей произведения из собраний известных коллекционеров: С. Г. Строганова, П. И. Щукина, М. П. Погодина. Несколько предметов подарила великая княгиня Елизавета Федоровна — супруга московского генерал — губернатора великого князя Сергея Александровича. Кроме того, произведения из меди поступали в ГИМ в 1930 — е годы из собраний Румянцевского музея, Московского университета, Государственного музейного фонда, различных обществ. Отдельные предметы приобретались через Закупочную комиссию, другие привезены уральскими экспедициями в 1925—1926, 1949 и 1960 годах.

Собрание Свердловского областного краеведческого музея насчитывает около двухсот вещей. Оно начало формироваться в 20—30-е годы XX века. Двадцать два предмета были переданы музею жителем г. Свердловска К. М. Ошурковым. В 1928 году он передал еще 14 вещей. Из художественного техникума в 30-е годы поступили 88 образцов, почти столько же — из техникума коммунального строительства. Несколько предметов были приобретены музеем в 1960 — 1967 годах. В коллекции находятся разнообразные предметы: чайники, кружки, шкатулки, стопы, стаканы, кофейники, подносы и т. д. Многие из них выполнены на высоком художественном уровне, прекрасно демонстрируют талант и мастерство заводских медников.

Уральские изделия XVIII века есть в Российском этнографическом музее. Они имеют различные источники поступления. Многие раньше находились в крупных частных собраниях, например, Ф.М. Плюшкина. Некоторые предметы поступили в дар от «госпожи Васильчиковой», другие были приобретены в 1904 году у А. В. Худорожевой, третьи — переданы в 1954 году в составе коллекции предметов Эрмитажа, и наконец, многие вещи были куплены в 2002 году у В. Я. Жукова (Санкт—Петербург). Коллекция представляет собой ряд изделий, обладающих характерными стилевыми признаками уральского производства. Среди них встречается несколько очень интересных образцов, которые свидетельствуют о недостаточной изученности этой ветви уральского прикладного искусства.

Собрание уральской медной утвари Русского музея не так обширно, как в других музеях, однако дает четкое представление о нескольких этапах истории производства, раскрывает художественное своеобразие изделий. Ценность коллекции заключается не в количестве представленных произведений, а в разнообразии их видов.

Большинство изделий находится в отделе народного искусства. Самые ранние поступления приходятся на 30-е годы XX века. В 1938 году из Эрмитажа поступили шкатулки, кружки и другие произведения. Из Кустарного Музея были переданы в 1938 году кумган и поднос. Изделия, ранее принадлежавшие частным лицам, попали в музей значительно позднее: невьянский сундучок мастера М. М. Хмелева поступил от К. М. Новиковой в 1961 году. Коллекция не была предметом пристального внимания исследователей, хотя участвовала в выставках. В 1950—1958 и 1969—1981 годах несколько уральских изделий находились на постоянной экспозиции Отдела народного искусства. Сегодня также в одной из витрин представлена посуда и хозяйственная утварь из латуни. В других отделах Русского музея имеется несколько образцов продукции заводских медников.

Собрание медных изделий Государственного Эрмитажа невелико по количеству образцов, но среди них есть несколько первоклассных произведений: кувшин известного суксунского мастера Федота Киселева, шкатулка восьмигранной формы, кружка, стопа, братина, чайник. Они были изготовлены в демидовских заводах. Самовары и один уникальный предмет — письменный прибор А.Ф.Турчанинова происходят из мастерских Троицкого завода. Большинство предметов поступило в 1941 году из РЭМ. Они мало участвовали в выставках.

Собрание МЗ «Горнозаводской Урал» (г. Нижний Тагил) также невелико по количеству вещей, их около двух десятков. Особого упоминания заслуживают изящный чайник, форма которого повторяет китайские образцы, и кружка, поражающая разнообразием орнамента. В невьянском и суксунском музеях медные изделия XVIII столетия стандартны, но при этом могут пролить свет на некоторые частности производства медной посуды и хозяйственной утвари в этих заводах.

В других музеях находятся очень редкие образцы уральских изделий. В Соликамском краеведческом музее хранится чайник с ярусообразным туловом, лишенным гравированного орнамента. Он имеет аналогии среди английских вещей, но на Урале такой тип медной продукции производился мало. В российских музеях их сохранилось очень немного.

Надо отметить, что в упомянутых выше Северном музее и Музее меди также находятся несколько уральских вещей XVIII—XIX веков. Это самовар Троицкого завода А.Ф.Турчанинова, изделия А. Г. Кольчугина и Г. А. Хаймовича.

Изучение медной посуды и утвари Урала на сегодняшний день имеет несколько направлений: публикации об отдельных мастерах и предметах, научные статьи по общей истории «дела» медных вещей на основе музейных собраний, а также публикация коллекций. В различные периоды обозначенные направления были представлены неодинаково: одни получали большее развитие, другие — меньшее. Ни одно из них не существовало самостоятельно, каждое так или иначе взаимодействовало с другими.

Восемнадцатое столетие применительно к истории изучения медных изделий Урала можно назвать «веком упоминаний». О «деле» медных и латунных предметов на заводах кратко упоминали различные авторы. Однако нет правил без исключений. В данном случае это известная рукопись В. де Геннина. Сведения, приводимые руководителем уральской металлургии, нельзя назвать кратким упоминанием. Производство медной посуды было частью комплекса заводских операций, поэтому В. де Геннин старательно описал технологию создания медных изделий. Он подробно рассказал обо всех этапах работы медника, четко определил необходимое количество выдаваемого материала, размер оплаты труда и т. д. Эта рукопись, изданная в 1937 году, стала первой страницей в истории изучения посуды и утвари.

В XVIII веке на Урал в целях изучения флоры, фауны, промышленных ресурсов отправлялись научные экспедиции, которыми руководили известные ученые. В записках этих ученых — путешественников описывались многие заводы, через которые им довелось проезжать. Среди заметных явлений в социально-экономической и культурной жизни Урала они часто вкратце упоминали о медниках и их продукции. Записки имеют важное значение при изучении предпосылок, благодаря которым появилось и развивалось производство медных изделий. Они также способствуют правильному пониманию условий, в которых делали посуду и утварь.

В XIX веке о медных предметах часто упоминалось в описаниях промыслов Урала, каталогах выставок. В основном это были характеристики бытовой продукции местных кустарей, отличающейся от произведений искусства XVIII века. Авторы констатировали упадок художественности изделий. Они отмечали, что вещи изготовлялись для удовлетворения нужд местного обывателя, мало заботящегося о декоративной стороне продукции. В ту пору существовало большое количество кустарных мастерских, в которых производилась масса медных и латунных вещей. Среди трудов этого периода следует особо отметить статью Г. Манохина, помещенную в «Трудах комиссии по исследованию кустарной промышленности в России». Она посвящена медным изделиям Суксунского завода. Автор подробно, вплоть до мельчайших деталей, рассмотрел экономическую и техническую стороны производства: привел количественные показатели продукции, рассказал о рынках сбыта, описал мастерские и проч. Его статья служит исчерпывающим справочником по истории «медно-издельного промысла» в Суксунском заводе в XIX веке. Однако Г. Манохин, как и все другие авторы, почти не коснулся художественной стороны производства.

Научное исследование медных изделий в современном смысле началось в 30-е годы XX века. В 1935 году Н. Б. Бакланов в книге по истории уральской металлургии описал технику изготовления медных изделий и назвал, основываясь на упомянутом труде В. де Геннина, инструменты медников, виды их продукции. Однако его исследование было лишь малой частью общего изучения истории металлургии, оно не касалось художественных особенностей произведений, их отличий на разных заводах, количественных показателей продукции, клейм мастеров и т. д. Перед ученым стояли другие задачи. Кроме книги Н.Б.Бакланова, краткие сведения о производстве медных изделиях на уральских заводах есть в справочнике по истории металлургических заводов России, в фундаментальном труде Б. Б. Кафенгауза, в исследованиях Н. И. Павленко и А. В. Черноухова. Тем самым эти работы, вернее, краткие сведения в них о медных изделиях, соотносятся с упоминаниями в названных трудах XVIII века. Их роднит то, что труды были посвящены другим областям науки, а медная посуда и утварь в них — лишь эпизод.

Начало историко-культурному изучению медных изделий Урала положено Е.Н.Дмитриевой. Ее заслугой является привлечение внимания к конкретным вещам: истории их бытования, особенностям конструкции и художественного оформления. Ее работа была посвящена четвертине М. В. Ломоносова («перегонному кубу») из собрания ГИМ. Исследователь дал всестороннюю характеристику этого предмета, рассмотрел его в контексте деятельности великого ученого в области химии. Е. Н. Дмитриева, проанализировав орнамент, нанесенный на поверхность четвертины, предположила, что он мог быть выполнен самим Ломоносовым. Впервые в научной литературе клеймо «Sibir», которое часто встречается на уральских медных изделиях, было связано с заводами Демидовых.

В то время в науке не было сведений, касающихся непосредственных создателей медных изделий, почти не существовало информации о клеймах. Было названо лишь несколько заводов, где производилась посуда и утварь. Публикации К. Кострина и Ан. Козлова, появившиеся в 1960-е годы, положили начало изучению биографий мастеров и конкретных вещей. Их можно считать продолжением исследования Е. Н. Дмитриевой. Благодаря этим работам было точно определено авторство описанной Е. Н. Дмитриевой четвертины, приведены сведения о Суксунском заводе. Имя суксунского медника Федота Киселева, изготовившего этот предмет, долгое время оставалось единственным из числа известных в науке. Четыре названные статьи надо считать отправной точкой, началом исследования уральских художественных изделий XVIII века.

Следующим этапом в истории изучения стал опубликованный в 1975 году монументальный труд Б. В. Павловского. Он был посвящен истории искусства промышленного Урала в XVIII — XIX веках. В одной из глав рассматривались художественные предметы из меди и латуни. К несомненным достоинствам этой работы следует отнести впервые встречающийся в научной литературе художественный анализ медных произведений. Именно Б. В. Павловский ввел их изучение в область искусствоведения, связал их стиль с общей эволюцией декоративно — прикладного искусства региона. До этого времени, как уже указывалось, они находились в контексте исторических исследований или считались принадлежностью истории металлургии. Искусствоведческий анализ был дополнен рассмотренными автором технологическими особенностями создания медных изделий. Б. В. Павловский проследил историю возникновения и развития производства, приведя ряд новых сведений. Он осветил каждый период истории «дела» медной посуды с необходимой последовательностью, дал их общую характеристику. Труд Б. В. Павловского следует признать основополагающим не только по истории уральского искусства XVIII — XIX веков, но и, в частности, по истории «дела» медных вещей. Он не потерял актуальности и сегодня. Однако цели и задачи монографии не дали возможности ее автору более глубоко осветить историю производства медных изделий, подробнее проанализировать закономерности его развития, выявить особенности художественного стиля продукции различных уральских заводов.

В том же году вышла в свет книга из серии «Сокровища Государственного Исторического музея», автором которой является Е. Н. Дмитриева. В этой работе описывалась коллекция изделий из меди мастеров Урала, которая находится в этом музейном собрании и, кроме того, обобщались известные на тот момент сведения по истории производства. Автор описал художественные особенности демидовских, осокинских и турчаниновских изделий, уделил особое внимание основным видам продукции уральских медников. Е. Н. Дмитриева считала, что по изображению птицы можно определить место производства той или иной вещи. Книга значительно расширила возможности исследователей, так как была посвящена самому богатому в стране собранию медных изделий. Надо отметить, что до этого времени не было опубликовано ни одной музейной коллекции.

До 1975 года уральская посуда и утварь была предметом исключительно научных исследований. Это изменилось в 1984 году с выходом в свет статьи Т. В. Берестецкой в журнале «Знание — сила». Она, став первой среди публицистических статей об уральских медных предметах, познакомила с ними широкие круги общественности. Автор вкратце рассмотрел историю медеплавильного производства на Урале, художественные особенности изделий.

К области публицистики относится также статья В. И. Копыловой, опубликованная в 1988 году. Она посвящена общей истории производства медных изделий. Автор дал обзор его развития на основе коллекции Свердловского краеведческого музея. В. И. Копылова привела количественные данные продукции, вкратце проанализировала особенности формы и орнамента изделий. Значительное внимание она уделила технике создания посуды и хозяйственной утвари. Особую ценность этой работе придал ряд тонких наблюдений касательно некоторых частностей производства. По справедливому замечанию В. И. Копыловой, главной причиной его затухания было вовсе не появление изделий из других материалов, а зависимость от общего состояния уральской металлургии.

В 1980-е годы специалистами Научно-исследовательского института художественной промышленности Т.В.Берестецкой и Л. Н. Гончаровой был поднят вопрос о восстановлении медного дела Урала и Русского Севера в виде производства сувениров. Они указывали: «Возрождение местной специфики искусства металлообработки, обращение к старым формам крестьянской посуды и домашней утвари XVIII — начала XIX в. в поисках нового подарочного и сувенирного ассортимента изделий — задача актуальная и важная для дальнейшего развития искусства промыслов художественной обработки металла». В подразделе, касающемся медной посуды и утвари Урала XVIII века, была рассмотрена история их производства, проанализированы особенности ассортимента изделий, подчеркнута связь их стиля с лубком и городским искусством. Вместе с тем авторы указывали, что творчество медников являлось продолжением «исконных русских народных традиций».

В 1990-е годы были опубликованы научные и публицистические статьи А. С. Максяшина. Их можно назвать дополнением и уточнением, — часто и повторением, — названных выше работ. В первой из них, вышедшей в свет в 1991 году, автор рассмотрел этапы становления производства медных изделий на Урале, выделил характерные особенности продукции того или иного завода. А. С. Максяшин вкратце проанализировал происхождение форм и орнаментальных мотивов, свойственных медным изделиям. Говоря об их производстве в XIX веке, он назвал причиной его очередного взлета разработку новых месторождений и «увеличение числа кустарно-предпринимательских заведений». Однако, как кажется, второе было лишь следствием первого. В конце статьи автор привел данные о выпуске медных изделий на Урале на конкретных заводах. Указано лишь шесть заводов, поэтому список можно назвать неполным. Кроме того, время начала производства медной продукции на некоторых предприятиях названо неверно. Например, по мнению автора, на Иргинском заводе оно началось в 1750-е годы. Между тем известно, что уже в 1730-е годы мастера делали множество разнообразной посуды. В этой же статье приведены сведения об уральских мастерах — медниках XVIII столетия. Этот список, состоящий из сорока имен, не лишен некоторых неточностей и ошибок. А. С. Максяшин утверждал, что сведения о медниках приводятся впервые. Однако в трудах некоторых исследователей (например, Б. В. Павловского и В. И. Копыловой) ранее уже были данные о многих из них и именно на их работы ссылки отсутствуют.

Продолжением данной статьи можно назвать другую, вышедшую в свет в 1993 году. В ней повторены многие положения предыдущей работы, но есть ряд добавлений и изменений. А. С. Максяшин утверждал: «В Нижнем Тагиле медная посуда не выпускалась. В архивных документах нет тому подтверждений. Нет сведений ни о сложном производстве ее, ни о мастерах — медниках, ни о готовой продукции». Однако именно архивные документы позволили определить, что Нижнетагильский завод в XVIII веке был крупным центром производства медных изделий. Слабая изученность архивных материалов не является поводом для утверждения об отсутствии производства медной посуды и утвари.

Продолжением работы Е.Н.Дмитриевой по публикации музейных собраний стала книга, изданная Свердловским краеведческим музеем. В ней помещен очерк В. И. Копыловой о коллекции медных изделий. Автор, привлекая предметы из музейного собрания для иллюстрации тех или иных фактов из истории медного дела, наметил основные этапы его развития. Особое внимание он уделил анализу художественного стиля изделий. В. И. Копылова подразделила орнамент на графический и рельефный, подчеркнула влияние позднего барокко и рококо.

В статье Т. В. Берестецкой, опубликованной в 1995 году, проанализированы конкретные виды продукции. Исследователь четко различил предметы, изготовленные в Екатеринбургском и «партикулярных» заводах. Он разделил историю производства на два периода: результатом первого стали изделия казенного завода, второго — продукция частных предприятий. Интересно предположение автора о происхождения мотива птицы на заводских изделиях от какого-либо клейма, использовавшегося пленными шведами, которые жили в Тобольске.

Немалое значение имеет статья Н. С. Корепанова, посвященная истории происхождения самовара. Автор назвал его родиной Иргинский завод Осокиных. Н. С. Корепанов предложил убедительную версию происхождения самовара в период между сентябрем 1738 года и февралем 1740 года. Этот предмет был необходимой принадлежностью походного снаряжения уральских мастеровых, записавшихся в боевые сотни для борьбы с восставшими башкирами. По ходу повествования автор привел интересные факты из истории производства медных изделий на Иргинском заводе, назвал имена некоторых котельников.

К этому времени, то есть к рубежу XX и XXI веков, в научной литературе получили развитие все названные выше направления, стали известными имена некоторых медников, в целом были освещены основные этапы истории производства. Однако при этом наблюдалось увеличение циркуляции одних и тех же фактов и цифр, множество вопросов и проблем оставалось нерешенными.

Вехой в процессе изучения уральских изделий стал выход в свет в 2004 году каталога — определителя Л. А. Петровой «Медный век России». Художественная медь Урала 1730 — 1770», основанного на коллекции Государственного Исторического музея. В нем приведены сведения по истории производства, особенностях его технологии, опубликованы клейма уральских заводов и отдельных мастеров. Л.А.Петрова указала на некоторые технологические тонкости, которые позволили достаточно точно определить место создания того или иного изделия. Ряд замечаний исследователя касался истоков художественного стиля медной посуды и утвари. Кроме того, в очерках каталога проведены некоторые параллели с изделиями европейских и восточных мастеров. Каталог является прекрасным источником для атрибуции медных изделий Урала. Он стал новым шагом в истории их изучения.

Из работ, опубликованных недавно, следует выделить статью В. Карелина. Она касается истории одного предмета — медного подноса. В этом смысле данная статья также следует направлению изучения уральских изделий, ранее намеченному Е.Н.Дмитриевой. Она посвящена вопросу о происхождении и дате создания первого уральского изделия, отправленного В. де Генниным императрице. На основе архивных документов автору удалось доказать, что поднос был изготовлен не на Екатеринбургском, а на Уктусском заводе котельником и гармахером Василием Захаровым и серебряником Андреем Кузнецовым. Несмотря на то, что автор неверно указал музей, в коллекции которого находится поднос и не назвал его инвентарный номер, его статья имеет несомненную научную ценность.

До этого периода ни одной из уральских «меднокотельных фабрик» не было уделено особого внимания исследователей. Все они рассматривались как составная часть медеплавильного производства. В 2008 году вышла в свет книга, посвященная истории рода промышленников Турчаниновых. На нескольких страницах была прослежена история «металлической фабрики» А.Ф.Турчанинова при Троицком заводе. Авторы нарисовали, на наш взгляд, несколько идеализированную картину производства: под чутким руководством просвещенного заводчика мастеровые создавали высокохудожественные вещи, их дети обучались грамоте и ремеслу в училище, содержащемся Турчаниновым, проезжие путешественники оставляли восхищенные отзывы о медных изделиях и особенно о заводовладельце и т. д. Несмотря на то, что некоторые утверждения авторов нуждаются в дополнении и исправлении, сведения, приводимые ими, имеют важное значение в изучении производства медных изделий на Урале. Троицкая «фабрика» впервые так подробно была рассмотрена именно с художественной стороны.

Виды искусства горнозаводского Урала тесно связаны между собой, поскольку регион представляет единое целое в плане культурной и социально-экономической жизни. Поэтому немалое значение при разработке темы имели труды, посвященные различным направлениям уральского искусства, особенно нижнетагильской лаковой живописи и невьянской иконописи. Это в первую очередь работы Л. Пискуновой, В. А. Барадулина, Г. В. Голынец, А. В. Дмитриева и А. С. Максяшина, О. Н. Силоновой и многих других исследователей. Родственность различных художественных явлений способствовала более глубокому пониманию процессов, имевших место в производстве медных изделий, помогла определить некоторые истоки его стиля.

Существенное значение также имели труды по истории русского и зарубежного серебряного дела, в частности, И. Рембовской, М. М. Постниковой-Лосевой, Г. А. Марковой, З. А. Бернякович, М.Н.Лопато и других исследователей.

Для характеристики общей социально-экономической ситуации на Урале в XVIII веке, в том числе условий, в которых проходило развитие стиля уральской посуды и утвари, важную роль сыграли труды по истории металлургии, этнографии, социологии и истории Урала. Это работы М. Н. Мартынова, А.С.Черкасовой, Р. М. Лотаревой, Г. Н. Чагина, С. В. Голиковой, Н. А. Миненко, И. В. Побережникова и многих других.

Теоретической основой данного исследования стали труды В. С. Воронова, В. М. Василенко, И. Я. Богуславской, В. Е. Гусева.

Цель настоящей работы — определение истоков стиля медной посуды и утвари, изготовлявшейся на Урале на протяжении XVIII века, и выявление его своеобразия на фоне родственных художественных явлений.

Среди задач одними из главных являются: выявление конкретных источников, откуда черпали медники новые формы изделий и мотивы орнамента, исследование роли различных влияний в процессе формирования стиля, особенно иностранных; определение художественных средств, которые использовали мастера в процессе творчества; исследование индивидуальных манер отдельных медников. Другими задачами являются определение воздействия социально-экономических условий на зарождение и развитие «дела» медной посуды и хозяйственной утвари; выявление значения промышленного производства как стилеобразующего фактора.

Научная новизна данной работы заключается в том, что в ней впервые с достаточной полнотой характеризуется процесс эволюции производства медных изделий на Урале в XVIII веке; подробно рассмотрены отдельные его центры; внесен ряд уточнений и дополнений в существовавшую ранее картину развития производства; в научный оборот введено множество новых имен и исторических фактов; выстроена полная картина собирания и изучения уральских медных изделий, выделены их этапы, направления и основные особенности; производство медных изделий на Урале поставлено в контекст общего развития прикладного искусства в России и за рубежом, определены его художественные особенности на фоне продукции других центров; впервые проанализированы истоки стиля медных изделий Урала, его типичные черты, взаимодействие с другими художественными явлениями XVIII века; в архивных документах выявлено более 130 имен уральских медников XVIII века, что позволило не только соотнести произведения с конкретными мастерами, но и проанализировать особенности творческой манеры некоторых из них; составлен словарь, содержащий биографические данные заводских медников; охарактеризована общая эволюция производства медных изделий на Урале в XIX — начале XX столетия, рассмотрены ее основные особенности; впервые дана общая картина развития медного дела в русских городах во II половине XVII — XIX столетиях, охарактеризованы особенности отдельных его этапов; определены основные центры; на основе различных источников, особенно периодической печати XVIII века, установлено более 200 имен мастеров — медников из разных регионов России и иностранцев, работавших в Москве и Санкт-Петербурге, составлен их словарь.

Глава I. Предпосылки возникновения производства медной посуды и хозяйственной утвари на Урале в XVIII веке

1.1. Природно-географические, социально-экономические и историко-культурные условия, сложившиеся на Урале в XVIII веке

Урал в географическом отношении занимает промежуточное положение между Европой и Азией. В регионе с давних пор перекрещивались торговые пути, соединявшие различные государства. В научной литературе его принято сравнивать с гигантским котлом, в котором перемешались традиции и верования пришлых и местных народов.

Регион исключительно богат природными ископаемыми, в том числе медной рудой. Этот металл и изделия из него издревле известны на уральской территории. Самые ранние свидетельства использования меди относятся ко II тыс. до н. э. Народные предания связывают ее добычу и плавку с древним народом — чудью. По словам В.И. де Геннина, руководившего в XVIII веке уральской горной промышленностью, «в прежних годех на оных местах жила чуть, вогулеча и вотяки, понеже находились в тех местах старинные идолы, деланные ис красной меди». Уральские реки использовались для транспортировки заводской продукции. Сила воды также имела важное значение в процессе действия предприятий. Они в ту пору были вододействующими. Богатство Урала лесами позволило долгое время в горной промышленности использовать древесный уголь.

Производство медных и латунных изделий было порождением той специфической среды, которая сложилась в крае в XVII—XVIII веках. Последняя определялась зарождением и стремительным развитием горного дела. Отправной точкой для появления производства медных изделий стало строительство медеплавильных заводов. Медные предметы создавались обученными людьми в специальных «фабриках», существовали реестры изготовленной и отправленной в столицы посуды, мастера отчитывались за количество полученного материала и готовых изделий.

На Урале была сконцентрирована масса квалифицированных ремесленников из различных губерний России. Отдельные волны заселения образовали жители Русского Севера, Поволжья, Украины и центральных районов. Уральские территории поделились на области с преобладанием выходцев из того или иного региона страны. «Поселившиеся в здешней губернии из разных мест Россияне внесли в оную сверх особливых наречий и обычаи им свойственные… Так на пример в жителях г. Чердыни, Соликамска и Кунгура замечают сходство во многих обыкновениях с обитателями Архангельска, Устюга Великого и других северных городов, откуда по большей части населены эти места». Люди привлекались заводчиками для работы на промышленных предприятиях, переводились правительством из центральных и северных губерний. Многие люди, особенно крестьяне, приходили на заводы добровольно.

Горнозаводское население Урала само по себе не представляло единства. Как указывает А. С. Черкасова, «несмотря на юридическое оформление горнозаводского населения в качестве особой сословной группы, оно не стало однородным в социальном отношении. В течение всего XVIII и первой половины XIX вв. социальный состав его был сложен: служащие, мастеровые, работные люди, торговцы, подрядчики, владельцы промышленных предприятий…, бедный люд… Начиная со второй половины XVIII в. заметной становится прослойка заводской интеллигенции». При этом специализация людей далеко не всегда была связана исключительно с горной промышленностью.

Крупные предприятия со сложным оборудованием требовали большого количества специалистов. Поначалу главные роли в этом деле играли иностранные мастера. Затем их подопечные обучали русских учеников. Но на уральских заводах знали и другую форму обучения — профессиональные школы. Инициатором их появления был В. Н. Татищев, посланный правительством руководить горным делом. В 1720-е годы существовала словесная и арифметическая школа при Екатеринбургском заводе. В 1730-е — латинские и немецкие школы при Каменском, Уктусском, Полевском, Алапаевском, Лялинском, Сысертском, Верх — Исетском заводах. Несмотря на трудности, профессиональное образование развивалось. Заводские школы стали первыми государственными сословными учебными заведениями, в которых дети мастеровых и работных людей составляли до 80% от всего числа учащихся. Среди предметов, которые преподавались ученикам, были не только чтение, письмо, геометрия, горное дело, иностранные языки, черчение и др., но и рисование. На протяжении XVIII века появились школы на многих частных заводах. Поднимая уровень грамотности на Урале, они благоприятно влияли на культурную и социально-экономическую жизнь заводских поселков. Опосредованно они сказывались на творчестве их жителей.

Наличие крупных заводов стало первым и главным условием зарождения производства посуды и утвари в том виде, в котором они известны сегодня. Как справедливо указывал А. С. Максяшин, «широкомасштабная выплавка меди на уральских заводах послужила основой для зарождения и развития традиций художественной обработки меди — своеобразного и до сих пор мало изученного феномена русской культуры XVIII — XIX вв.».

Кроме этого главного условия, существовал ряд других факторов, способствующих развитию производства. Жители Урала испытывали острую нужду в посуде и хозяйственной утвари. Посуда из меди поначалу привозилась на Урал из центральной России и была крайне дорога. Г.Ф.Миллер писал: «В прежние лета всякие вещи сделанные из железа и других металлов в Сибири весьма дороги были. Когда приходили к какому новопокоренному народу, который таких вещей либо во все еще не видал, либо имел их не довольно, то получали за один железный или медный котел столько соболей и черных лисиц, сколько оных в котел вместиться могло». О значительной ценности медных изделий в ту пору свидетельствует и факт их включения в число даров русского посольства Избранта Идеса и Адама Бранда в Китай (1692—1695).

Другим условием зарождения и развития производства стало формирование в крае в I половине XVIII века частного капитала, который сконцентрировался в руках представителей нескольких социальных слоев. В первую очередь следует назвать купечество, преуспевающих мастеровых, горнозаводскую интеллигенцию (дворянство на Урале не играло такой роли, как в центральной России). Именно представители этих социальных слоев стали основными покупателями продукции уральских мастеров. Простой обыватель также был в состоянии приобрести большинство медных изделий. Тем самым, — и это важно для существования производства, — в I половине XVIII столетия на Урале в основном сформировался потребитель медной продукции. Надо отметить, что в регионе в ту пору существовал крупный центр торговли — Ирбитская ярмарка, получившая статус общероссийской еще в XVII веке. Здесь происходил активный обмен товарами, которые привозили купцы из различных регионов России, стран Средней Азии, Китая. Ярмарка имела большое значение для развития уральской культуры. Но она была не единственным местом сбыта медной посуды. Изделия продавались на многочисленных местных ярмарках, «в низовых сибирских городах», поступали за границу. Уральские города также уже в ту пору входили в состав всероссийского рынка. Там продавались товары из центральных и северных областей России.

Появление производства медных изделий имело ряд культурных предпосылок. Москва в рассматриваемое время была общепризнанным культурным и промышленным центром. Там среди прочих были высоко развиты золотое и серебряное дело и, — что особенно важно, — производство предметов из меди. Вместе с оборудованием и горными мастерами на Урал переводились не только навыки работы с различными металлами, но и господствовавшая мода на те или иные формы и орнаментальные мотивы. Соединяясь с уральскими традициями обработки металла, они дали блестящий результат — художественную посуду и утварь заводских медников.

Немалую роль в течении культурной жизни Урала сыграли приверженцы старообрядчества. В поисках спасения от религиозных преследований на Урал хлынул поток переселенцев-староверов, который во много раз превысил число бежавших сюда в предшествующие столетия. Наличие длительных традиций старообрядчества с его непримиримостью к враждебному миру Антихриста, огромным значением книги и в целом грамотности, предприимчивости, твердости представителей раскола наложило отпечаток на все развитие культуры и искусства на Урале. Этот регион без старообрядчества представить невозможно. Старообрядчество — это культура в культуре на уральских территориях. При этом надо подчеркнуть, что старообрядцы появились на Урале гораздо раньше заводов. Уральские староверы поддерживали крепкие связи с приверженцами «древлего благочестия» других губерний. Особенно активное взаимодействие сложилось у них с Выговским общежительством, откуда в заводы присылались книги, предметы культа, различные изделия. Выговские руководители скрывались от гонений именно в уральских заводах. Кроме жителей различных территорий, оказавшихся на Урале, в горнозаводской промышленности было задействовано много иностранцев. Большинство их происходило из Швеции и Германии.

Перечисление всех предпосылок, способствовавших появлению производства медных изделий, можно было бы продолжать. На редкость удачное сочетание на Урале различных условий вызвало появление производства медной утвари и посуды. По справедливым словам И. Я. Богуславской, «на формировании местного народного искусства отражалось все историческое прошлое края, пути его заселения, социальный состав населения, его этническая принадлежность, контакты с другими народами, взаимовлияния их культур».

В качестве решающих факторов необходимо назвать богатство края медью и расцвет медеплавильной промышленности, существование спроса на медные изделия и широкие возможности их сбыта, а также наличие культурных связей Урала с другими регионами страны и зарубежными государствами.

1.2. Социально — экономические и культурные связи России с некоторыми странами Европы, Азии и Китаем (XVII — XVIII века)

С давних пор Россия имела крепкие социально-экономические и культурные связи со многими странами Европы и Азии. Урал не был исключением. Как и другие территории страны, он был вовлечен в орбиту международных отношений. В силу исторических причин в XVII — XVIII веках особенно тесное взаимодействие сложилось со Швецией, Германией, государствами Средней Азии и Китаем. Причины взаимной заинтересованности были различными. Швеция и Германия интересовали русское правительство в первую очередь как страны, лидирующие в области горного дела. Шведы поставляли в Россию медь и железо, немцы отправляли в Олонецкую губернию и на Урал специалистов различного профиля. Саксонские рудокопы сыграли значительную роль в становлении российской металлургии. С Китаем и странами Средней Азии Урал связывали почти исключительно коммерческие отношения.

1.2.1. Социально — экономические и культурные связи России со Швецией. Медное дело в Швеции в XVII — XVIII веках

Русско-шведские отношения относятся к числу древнейших в Европе. Более плодотворными неизменно оказывались социально-экономические и культурные связи, чем военно-политические. В XVII веке в Швеции существовала Медная компания, учрежденная правительством этой страны специально для торговли с Россией медью и товарами из нее. Главным пунктом русско-шведской торговли был Стокгольм. Бытовая утварь и художественные произведения занимали далеко не последнее место в числе ввозимых в Россию товаров: «оловянные резные товары и блюда, серебряные тарелки», «металлические лохани, рукомойники, оловянные кружки и стопы, медные треножники, оловянные и медные подсвечники, паникадила, кумганы». И. П. Шаскольский приводит цифры, отражающие колоссальные объемы продукции шведских мастеров, ввозимой в Россию. Есть сведения о прямом сотрудничестве русских купцов со шведскими медниками. В конце XVII века новгородские «торговые люди» Кошкины закупали большое количество медной утвари у стокгольмских медников Матиса и Давида Беткиных, Ягана Петри. Затем они переправляли ее в Москву. В 1694 году туда было отправлено 1695 пудов 23 фунта меди в изделиях, листах и плотах. Также в Россию отправлялись и латунные изделия, особенно котлы. Как указывал шведский исследователь Sigurd Erixon, «уже в 1640 году латунные котлы экспортировались тысячами, в основном в Россию». Надо отметить, что изделия из меди и латуни интересовали русских купцов скорее не своими художественными и функциональными качествами, а как материал. В следующем столетии количество и состав товаров по сравнению с предшествующим веком изменились мало.

Между двумя странами были крепки культурные и технические связи. В 1680 — 1690-х годах вместе с русскими купцами ежегодно в Швецию и Финляндию приезжали русские оружейники, медники, жестянщики и скорняки. Шведы были среди мастеров Оружейной палаты. Они также трудились на русских железоделательных, оружейных заводах, в стеклянном производстве, находились в научных экспедициях. Тесные межгосударственные контакты России и Швеции считаются беспрецедентными для того времени.

Особую роль в появлении в России произведений шведского прикладного искусства сыграли дипломатические посольства. Известно, что в течение 52 лет, с 1647 по 1699 годы, русским царям шестью шведскими посольствами было преподнесено свыше 222 редких предметов: серебряных бокалов, чаш, блюд, судковых приборов, рукомоев, зеркал и проч. Сегодня дары шведских посольств по качеству и количеству драгоценных предметов занимают одно из главных мест в собрании Оружейной палаты.

В XVIII веке отношения между Россией и Швецией носили противоречивый характер. С одной стороны, сотрудничество прерывалось военными конфликтами, с другой — особенно плодотворно развивалось в мирные периоды. Горное дело Швеции оставалось предметом пристального внимания русских заводчиков. Подробные описания шведских заводов и технологических процессов оставили в своих дневниках и письмах братья Демидовы, сыновья Григория Акинфиевича Демидова. Там же есть упоминания, что они приобрели в 1760 году шведскую медную посуду вследствие ее качества и дешевизны.

В Швеции для работы в России нанимались мастера различных художественных специальностей. Произведения шведских мастеров ценились русскими царями. Поэтому в начале XVIII века многие серебряники переселились в Россию и открыли здесь свои мастерские. Надо отметить, что в ходе Северной войны мастера золотых и серебряных дел депортировались в Москву из захваченных шведских городов. В Петербурге в течение столетия шведские мастера занимали второе место после немцев по численности. По подсчетам А. Фелькерзама, за время до 1780 года их прибыло в Петербург до ста человек. Некоторые из них имели большое количество учеников, другие стали родоначальниками династий русских серебряников. Ювелирным классом, который некоторое время существовал в Академии художеств, руководил шведский мастер К.-Ф. Эстедт.

Весьма значительную роль в истории русского прикладного искусства шведские серебряники сыграли во II половине XVIII столетия. Они изготовили по заказам императорского двора огромное количество серебряной посуды. Именно шведских серебряников можно расценивать как «проводников западных стилей и западных мод. Через них к нам проникали постепенно, — правда, с опозданием лет на десять, — все стили XVIII века». Надо отметить, что не только серебряники, но и медники из Швеции были представлены в российской столице в большом количестве, о чем свидетельствуют объявления в газете «Санкт-Петербургские ведомости». Многие медники упоминаются в течение весьма длительного времени.

Особое значение деятельность шведов приобрела для Урала. Известен факт распределения 19 000 (по другим данным — 22 000) шведских пленных по русским городам, среди которых были Соликамск и Верхотурье. В литературе подчеркивается, что во время пребывания в плену они строго придерживались национальных традиций. Сохранились следы их пребывания в Соликамске. Город стал не только своеобразным перевалочным пунктом на пути пленных в уральские заводы и в Сибирь (только в июне 1711 года через него прошли 502 шведа в Верхотурский уезд в добавление «к прежним»), но и местом, где они жили весьма долгое время. «Каролины» изготовляли различные предметы быта, изразцы, принимали активное участие в строительстве церквей, храмов и проч. Известно о деятельности шведов и в других городах Урала. Например, в Чердыни они строили одну из церквей. По справедливым словам Г. Н. Чагина, «небольшой экскурс в историю пребывания шведов в Северном Прикамье позволяет увидеть тот значительный след, который они оставили на Уральской земле».

Нижние чины работали «в Сибирских рудниках». Среди помощников В. Н. Татищева были горные мастера из Швеции, также попавшие в Россию в результате военных действий. Они имели непосредственное отношение к основанию Екатеринбурга. Многие мастера позднее работали на уральских заводах. При этом они иногда самовольно переходили с завода на завод, например, с казенных на демидовские предприятия. В. Н. Татищев писал в Берг-коллегию: «Еще уведомлены мы, что с Государевых заводов многие из шведских пленных… мастеровые бегут к Демидову, оставляя свои дома…, заводя там шинки и подобные тому промыслы…». Иностранцы, в числе 37 человек, поселились в особой шведской деревне недалеко от Невьянска. Эти мастера сыграли значительную роль в становлении демидовской металлургии. Надо отметить, что не только шведские горные мастера работали в России, но и русские были в Швеции. Уральские специалисты проходили обучение в этой стране. В. Н. Татищев во время своей командировки (1724—1726 годы) вел переговоры о приобретении машины, производившей металлическую луженую посуду.

Производство посуды, а также других предметов быта из меди существовало в Швеции издавна. В XVII — XVIII веках оно развивалось как на заводах, например, в Авесте и Шернсунде, так и в небольших частных мастерских. Хозяева последних входили в цех (первый цех медников был основан еще в 1602 году в Стокгольме). Мастерские помещались, как правило, в одной большой комнате, где выполнялись все виды работ. Спрос на медные изделия в XVIII столетии постоянно рос, что вызвало и увеличение количества мастерских. В 1750 году в 64 шведских городах насчитывалось 131 мастерская с 186 работниками, в 1790 году — в 70 городах существовало не менее 200 мастерских с 313 работниками. Как указывал шведский исследователь P.H. Rosenström, они производили приблизительно пять сотен наименований медных изделий, начиная с крыш из листовой меди и заканчивая предметами церковного обихода, гробами, самогонными аппаратами и всевозможной кухонной утварью. Клеймить продукцию мастера были не обязаны, поэтому клейма на шведских изделиях часто отсутствуют (как позднее и на латунных). Если же они нанесены, то, как правило, указаны полное имя медника, нередко в виде двух или трех букв, и название города.

Производство латуни и предметов из нее в Швеции удалось наладить в XVII веке, отчаянные попытки завести собственное производство в предыдущем столетии успеха не имели. Поэтому ремесленникам, работавшим с латунью, приходилось довольствоваться привозным материалом. Большинство завозимых в ту пору в Швецию изделий имели немецкое и голландское происхождение. В 1606 году был пущен завод в г. Нючепинге, в 1607 — в Скультуне, с 1624 года прослеживается история завода в г. Норрчепинге, начали работу и другие предприятия. Они были в действии весь XVII век и большую часть следующего. На заводах сложились целые династии мастеров. Однако позднее заводы один за другим начали закрываться. В I половине XIX столетия продолжали работу только предприятия в Скультуне и Гусуме. Вне стен заводов также существовали производители изделий из латуни. Они жили как в городах, так и в селах. Однако ведущая роль в производстве латунных предметов оставалась все же за заводами. Мастера делали такое количество высококачественных изделий, что это дало повод шведскому исследователю Сигурду Эриксону написать: «Количество и разнообразие ремесленных изделий, произведенных в Швеции, настолько велико, что создание исчерпывающей картины попросту невозможно».

1.2.2. Социально — экономические и культурные связи России с Германией. Медное дело в Германии в XVII — XVIII веках

История культурных, дипломатических, военных и торговых связей России и немецких государств насчитывает сотни лет. Важным аспектом русско-немецких отношений стало то, что правительства обеих стран с давних пор были тесно связаны посредством множества династических браков.

Одними из первых купцов, появившихся в России, были немецкие. Среди их товаров встречались медные изделия и серебряная посуда. В статье Н. А. Баклановой приводится пример передвижения иноземных товаров, поступивших в Архангельск, по территории русского государства: гость Василий Босой привез 15 октября 1649 года из Архангельска в Великий Устюг среди прочих товаров 51 пуд медной и оловянной посуды, уже 11 февраля два его приказчика отправились в Сибирь, взяв множество товаров и упоминавшуюся посуду. В. Н. Захаров насчитывает 47 видов посуды и утвари, поставляемых иноземцами в Архангельск. Часто в Германии, особенно в Гамбурге, специально заказывались серебряные изделия, своими формами копирующие русскую посуду: братины, ковши, чарки.

В XVIII веке русское правительство и представители аристократии закупали предметы из благородных металлов через своих агентов. Как отмечают исследователи, особенно значительные закупки были сделаны в 1730—1750 — е годы, иностранные «вещи формировали вкус» столичных заказчиков и их мастеров, они «полностью вошли в обиход». О новинках в области прикладного искусства прекрасно знали не только в Зимнем дворце. В газете «Санкт-Петербургские ведомости» часто публиковалась информация о работах европейских мастеров. Там же во множестве встречаются имена немецких медников, работавших в российской столице на протяжении XVIII века.

Необходимо напомнить, что среди даров дипломатических посольств русским царям главное место занимали серебряные изделия именно немецких мастеров. Посуда и другие произведения получили широкое применение в царском и аристократическом быту. Они служили не только репрезентативным целям, но и употреблялись в качестве пожалований, вкладов, челобитья. К началу XVIII века в домах русской знати было множество золотых и серебряных изделий, выполненных европейскими мастерами. Приобретавшиеся от купцов драгоценные вещи использовались также в церковных интерьерах и, возможно, при богослужении. В Россию всегда поступало множество церковной утвари.

Правительство охотно пользовалось услугами немецких художников, специалистов в различных областях наук, ремесленников. Русские цари приглашали из Германии горных мастеров. Например, Михаил Романович пригласил саксонских рудокопов в Россию, они открыли железную руду близ Тулы и начали разработку. Во II половине XVII века связи в области горного дела между Россией и Саксонией еще более упрочились.

В I половине XVIII столетия в России (особенно в Санкт-Петербурге) находилось на службе особенно много германских подданных: военных, врачей, садовников, кондитеров, часовщиков, граверов, медальеров. Их число позднее менялось в зависимости от отношения к ним русского правительства: правление императрицы Анны сменилось «антибироновской» политикой Елизаветы. В годы царствования Екатерины II число немецких подданных в России вновь значительно увеличилось. Это были люди самых разных профессий: в 1790 году в Петербурге на двух русских поваров было пять немцев, на 178 русских портных — 210 немцев, на 11 перчаточников — 14 немцев, на 43 парикмахера из русских — 73 немца. Также в столицу прибыло много немецких золотых и серебряных дел мастеров. А. Фелькерзам подсчитал, что они были самой многочисленной группой среди всех приехавших представителей этого ремесла — около 400 человек, которые образовали многочисленные династии.

На Урале их тоже было очень много. В первую очередь это было связано с развитием горного дела. Первые сведения о появлении немцев на Урале относятся к XVII веку. Количество немецких подданных в регионе постоянно росло. Немалую роль здесь сыграла имевшая место с начала XVIII столетия практика контрактации специалистов для работы на заводах. В 1720-30-е годы уже существовал точный маршрут для контрактеров: Фрейберг — Данциг — Санкт — Петербург — Урал. Особенно их приток увеличился в годы деятельности Генерал-берг-директориума (1736—1742). В дальнейшем рост количества немцев на Урале происходил за счет естественного прироста сложившейся колонии и направления на заводы офицеров немецкого происхождения. По словам А. С. Черкасовой, «…среди иностранных мастеров, работавших на Урале в XVIII веке, большинство составляли выходцы из Германии…», «в течение XVIII века на заводах ведомства Екатеринбургского горного правления работало около 600 специалистов». В основном это были выходцы из Саксонии. Возможно, именно ведущее положение саксонцев в горном деле стало причиной того, что уральские заводчики стремились перенимать их опыт. В 1730-е годы в Саксонии побывал Акинфий Никитич Демидов, спустя некоторое время — три его внука, сыновья Григория Акинфиевича. Роль немцев в уральском горном деле была особенно значительна до основания в 1773 году в Петербурге Горного Училища (Горного кадетского корпуса, Горного института). Немецкие специалисты стали основателями многих отраслей промышленности Урала: братья Кейзеры, Фридрих Конрад и Иоганн Георг, заложили основы школы гидротехников, монетное дело многим обязано И. А. Шлаттеру и проч. Немцы внесли весомый вклад в развитие не только уральской металлургии, но и, например, медицины, педагогики, архитектуры. Известно, что немецкие врачи стояли во главе екатеринбургского госпиталя в I половине XVIII века, учителя и переводчики активно работали в учебных заведениях, архитекторы принимали участие в строительстве Оренбурга и т. д. Со временем сложились многочисленные династии русских специалистов немецкого происхождения. Немалую роль сыграли немцы в развитии на Урале «дела» медной посуды и утвари.

Производство медных изделий имеет в Германии долгую историю. Уже в раннем средневековье существовали профессии, связанные с обработкой меди. Немалое значение в производстве медных изделий имели монастыри, в мастерских которых делали различную утварь. Однако ведущую роль в распространении различных ремесел, в том числе создания посуды и утвари из меди, сыграли свободные города. В них с давних пор существовали цехи. Немецкие медники объединялись в такие организации. В XVII — XVIII веках особенно сильные цехи были в Нюрнберге и Аугсбурге — древних центрах обработки металлов на территории Германии. Значительную роль сыграло то обстоятельство, что нюрнбергские купцы участвовали своими капиталами в разработке медных рудников, аугсбургская династия Фуггеров была монополистом в торговле медью. Поэтому эти города стали главными центрами производства медных изделий в Германии. В них существовала сложнейшая специализация медников. Например, в середине XVIII века в Нюрнберге выделилась даже специальность изготовителей медных утюгов. Вплоть до XIX столетия сохранялась узкая специализированность нюрнбергского и аугсбургского ремесла. Надо отметить, что она была характерна именно для названных городов. Например, на севере Германии не было столь сложной дифференциации.

Кроме Нюрнберга и Аугсбурга, крупными центрами производства медных изделий были Гослар, Ульм, Брауншвейг, Бреслау, Кенигсберг и др. Уже с XVII века в немецком ремесле началась острая конкуренция между мастерами и мануфактурами. Первые в ее результате были постепенно вытеснены с широкого рынка.

Использование клейм на немецких медных и латунных изделиях на сегодняшний день мало исследовано. Маркировка продукции была необходима, ведь последняя предназначалась чаще всего для экспорта. К тому же во многих центрах существовали строгие предписания касательно клеймения изделий. Однако клейм сохранилось не очень много. Известно, что всеобщая и обязательная маркировка изделий из латуни предписывалась в Нюрнберге. Жестяной лист с образцами клейм местных мастеров воспроизводит в своей книге немецкая исследовательница Мechthild Wiswe. Однако медные вещи часто оставались без клейм. Подобная ситуация была характерна и для других земель Германии, в частности, севера страны.

Искусство медников в целом покоилось на двух основополагающих принципах: ковке и литье по заранее изготовленным моделям. Мастера знали различные приемы и техники: гравировку, чеканку, точение, вытягивание, осаживание, клепку, просечную работу, золочение, лакирование, травление и проч. Для изменения естественного цвета меди и латуни медники использовали различные смеси и растворы. Считается, что именно немецкие медники научили ремесленников из других стран Европы делать посуду и хозяйственную утварь.

Набор инструментов в то время был ограничен. Мастера работали молотками с длинными деревянными ручками, имеющими ударные поверхности различной формы, напильниками, ножницами, использовали наковальни. Форма предмету придавалась деревянными молотками, окончательный облик он получал с помощью металлических. Существовал специальный молоток для полировки. Не всегда вещи делались из одного куска металла, зачастую отдельные части скреплялись с помощью пайки и клепки. Причем последняя становилась не только элементом конструкции, но и способом украшения. Работа многочисленными молотками занимала очень много времени и сил, поэтому уже со времен Средневековья немецкие медники пытались облегчить ее с помощью различных прессов. Кроме того, для дальнейшей обработки отлитых из латуни предметов служил токарный станок. Долгое время его использование было тайной нюрнбергских мастеров, которую они тщательно оберегали.

Мастера производили неисчислимое количество изделий различных форм, находивших широкое применение в домашнем хозяйстве. Даже внутри одного вида формы были крайне разнообразны. Например, кружки и кувшины, одни из самых популярных видов продукции немецких мастеров, могли быть простыми сосудами для воды и богато орнаментированными подарочными произведениями, предназначенными для использования на пирах в домах дворян и богатых бюргеров.

Большинство видов медной продукции делалось и в других материалах: в фарфоре, фаянсе, олове. Особенно это касалось серебра. Медные и латунные произведения по старой европейской традиции часто повторяли серебряные. По мнению M. Wiswe, в Средней Европе уже в эпоху Средневековья на основе техник литья и ковки сложились общие виды и формы медных изделий, на отдельных из которых со временем начали специализироваться различные города и местности. Причиной такой унификации в европейской науке называется подобие культурной ситуации в соседних странах. Формы вещей, выполненных в XVIII веке, четко подразделяются на унифицированные и локальные. При этом со временем количество первых все более увеличивалось за счет вторых.

Германские мастера уделяли форме изделия большое внимание. Последняя часто зависела от предназначения вещи. Например, чайники были приземисты в отличие от изящных кувшинов. Helmut Fränzel подчеркивает, что особенностью немецких медных изделий были простота форм и пропорций, соответствие формы материалу, связь между формой и целесообразностью, а также крепкая связь с народными традициями. Это прекрасно иллюстрируется тем фактом, что подавляющее число форм медных изделий имеют свои прообразы в старинной крестьянской посуде и утвари из глины и дерева. Как справедливо отмечает немецкий исследователь Walter Dexel, в отличие от более раннего времени в XVII — XVIII веках крестьянское искусство и «большие стили» так тесно переплелись, что в отдельных случаях вряд ли возможно сказать, «форма «большого стиля» покоится на крестьянской или же крестьянская покоится на форме «большого стиля»…. Одни из самых важных и прекраснейших барочных форм часто представляют не что иное как древние формы крестьянского искусства. Этот же исследователь разделил всю территорию Германии на четыре области с присущими каждой конкретными видами и формами изделий. Особым совершенством, по его мнению, отличались формы юга страны.

Мастера ценили красоту меди как материала. При изготовлении посуды они весьма сдержанно использовали орнамент. Чаще украшались крышки и низ тулова сосудов. Хозяйственная утварь орнаментировалась гораздо богаче. Особое распространение в Германии получили формы для различных кулинарных изделий. На них был не только растительный и геометрический орнамент, но и изображения львов, поросят, рыб, зайцев и других животных. Использовались гравировка и чеканка. К числу богато украшавшихся видов медной продукции относятся также сосуды для хранения различных напитков и съестных припасов. Обычными элементами их орнаментации были растительные завитки, геометрические фигуры, «ложки», иногда мастера гравировали изображения птиц и охоты на оленей. Внимание медников к декорированию таких сосудов объясняется тем, что они часто использовались как настольные украшения. Широкую известность приобрели нюрнбергские изделия. Считается, что юг Германии был гораздо более склонен к богатой орнаментации медных и латунных изделий, чем север.

1.2.3. Социально — экономические и культурные связи России с государствами Средней Азии. Медное дело в странах Средней Азии в XVII — XVIII веках

Крепкие связи России со странами Средней Азии упрочились после присоединения Казани и Астрахани. К Московскому государству отошли древние торговые пути, связывавшие Азию и Восточную Европу. Московия и ее соседи были заинтересованы в товарах друг друга.

Во II половине XVII — XVIII веке отношения еще более активизировались. В то время страны особенно часто обменивались посольствами. Известно, что только из Хивы в период с 1616 по 1744 год в Россию прибыло 27 посольств, не считая дополнительных. Не меньше посольств отправлялось из Бухары. После основания Оренбурга (1743) послов принимали в этом южноуральском городе. Россия также отправляла посольства в среднеазиатские ханства. Их задачей было по преимуществу решение проблем, связанных с коммерцией. Зачастую послов в Среднюю Азию подбирали, учитывая именно торговые интересы. По словам М. В. Фехнер, «дипломатия и внешняя торговля — эти две формы связи с иностранными государствами, в ту эпоху были фактически почти неотделимы друг от друга: посол нередко являлся купцом, а купец часто выполнял обязанности посла».

Торговля существовала в трех формах: «повольная» (обычная), «любительские поминки» (обмен дарами между царями и шахами), торговые операции царских и среднеазиатских купцов, приезжавших с посольствами. Значительными центрами русско-азиатской торговли были Астрахань, Казань и Нижний Новгород. Из уральских городов в XVIII веке особенно тесные связи со Средней Азией были у Оренбурга. Там существовала ярмарка, на которую собирались купцы из различных государств. Ярмарка имела большое значение для культурного развития Южного Урала. По словам Г. А. Михалевой, «ярмарочная торговля в Оренбурге… являлась важным фактором в экономическом развитии края… объективно способствовала развитию его производительных сил, особенно ремесел, созданию условий для взаимовлияния культур…». Кроме Оренбурга, крупным центром русско-азиатской торговли была Троицкая крепость. Выходцы из Средней Азии были частыми гостями не только на Оренбургской и Троицкой ярмарках, но и на Ирбитской. Известно, что в 1737 году там побывало 16 человек, в 1740 — 64, в 1745—170. Не только азиатские купцы торговали в России, но и русские также были частыми гостями в Средней Азии. «Не единицами, а целыми десятками…, человек по 40—50 ездили они со своими товарами вглубь Средней Азии, направляясь туда из Астрахани и проживая там за своими торговыми делами по два, по три года…».

Предметами российского экспорта в страны Средней Азии были железные изделия, меха, кожа и изделия из нее, мед, воск, писчая бумага, деревянная и серебряная посуда и проч. Произведения ремесленников преобладали над сырьем. Тезики (среднеазиатские купцы — Г.П.) привозили на русские рынки краски, ювелирные изделия, предметы вооружения, москательные и бакалейные товары, керамическую посуду среднеазиатского и китайского производства и т. д. Но основным товаром среднеазиатских купцов, ввозившимся ими в Московское государство, были яркие, богато орнаментированные восточные ткани и текстильные изделия. Большинство товаров составляли постоянные статьи товарообмена и известны уже с конца XV—XVI века. Они были широко распространены по всей территории России.

Множество бухарцев жило на территории Сибири. Они имели большие привилегии от русского правительства, которые касались их проживания и деятельности на территории государства. Считается, что именно бухарцы перенесли в урало-сибирский регион различные ремесла. Существуют свидетельства об использовании русским правительством знаний бухарцев в горном деле. Уже во II половине XVII века царь Алексей Михайлович в своем наказе местным властям Тобольска советовал к поискам медных руд привлекать жителей Бухары, так как среди них находились специалисты в этой области.

Производство медной посуды и утвари в государствах Средней Азии имеет очень древнюю историю. Однако до XV столетия большее значение в прикладном искусстве Средней Азии имела бронза. Переход на использование красной и желтой меди произошел в XVI—XVII веках.

Издревле в Средней Азии существовали объединения, подобные европейским цехам. С последними их роднили наличие выборных старейшин, разделение на мастеров и учеников, существование святых-покровителей. Однако при этом некоторые особенности отличали европейские и азиатские организации. Например, ничего не известно об оказании членами среднеазиатских «цехов» систематической взаимопомощи друг другу.

Медники также имели подобные «цехи». Это были очень консервативные организации, поэтому некоторые древние обычаи сохранялись до I половины XX века. Для членов «цеха» медников на протяжении долгого времени имели большое значение статуты — рисоля. Последние, как принято считать, иранского происхождения.

Главным центром производства медночеканных вещей была Бухара, где из меди создавались чернильницы, тазы, блюда, кумганы и т. д. Восемнадцатый век стал временем расцвета этого производства. Бухарские изделия отличались строгим изяществом формы и спокойным рисунком орнамента.

На стиле среднеазиатских произведений сказались яркие и драматичные события прошлого. После завоевания Средней Азии арабами изощренный растительный орнамент почти полностью вытеснил из прикладного искусства сюжетные изображения. Основным принципом среднеазиатского орнамента на медных изделиях было окаймление какой-либо центральной «темы» различными узорными рамками. Излюбленные композиции: линейные, центрические и раппортные.

Производство изделий было сосредоточено в основном в городах. Мастера работали в маленьких домашних мастерских, служивших и торговой лавкой. Часто у них были ученики. Для этого ремесла характерно наличие династий: мастерство передавалось в процессе работы от отца к сыну. Работали в течение светового дня, поэтому деятельность мастеров зависела от времени года. Они не использовали сложного оборудования. Мастера делились на три категории: медники, литейщики, гравировщики (существовало строгое разделение труда). Основными техниками были ковка, чеканка, гравировка, прорезь, подкраска. Вещи делались чаще из цельного листа меди. Мастера обрабатывали фон пуансоном. В качестве декоративного элемента использовались различные каллиграфические надписи.

Со временем в Средней Азии сложилось несколько школ со своими техническими и художественными особенностями. Заметными были хивинская, самаркандская, а также школы Карши, Шахризябза и Коканда. Их изделия имели свои особенности. Например, мастера из Шахризябса, хоть и подражали бухарцам, но дополняли свои вещи цветными вставками, камнями, эмалями и т. д. Предметам из Коканда свойственна изощренность формы, преобладание в орнаменте волнистых линий, общая измельченность мотивов. Ощутимое влияние на местных медников оказали художественные традиции Ирана и Кавказа.

Но самым крупным центром производства медночеканных изделий в XVIII веке оставалась Бухара. Сюда приезжали учиться мастера из других городов. Бухарские медники считались самыми опытными и грамотными в своем ремесле. Они могли дать совет не только касательно технических вопросов, но и отличить изделия из различных государств, рассказать об их художественных особенностях.

Торговля обеспечила крепкие связи между производством медных изделий в Средней Азии и на Урале. Известно, что уральская медная и латунная посуда поступала на среднеазиатские рынки (в частности, из Оренбурга и Троицка). Позднее, в XIX столетии, в Бухаре и в целом в Средней Азии также пользовались повышенным спросом медные изделия из России, особенно самовары, подносы, подсвечники. Было налажено собственное производство самоваров. Местная посуда делалась также из русской меди, хотя купцы продавали ее неохотно, предпочитая ввозить медь в готовых изделиях. Собственное производство медных изделий постепенно пришло в упадок, вышли из употребления некоторые техники, упростились формы предметов и узоры.

Надо отметить, что в государствах Средней Азии медь играла второстепенные роли по сравнению с другими материалами, в первую очередь, с глиной. Она не была так широко распространена, как гончарные изделия. Медная посуда даже не входила в понятие домашней утвари, ее относили ко всему движимому и недвижимому имуществу, которым владеет человек. Это связано с тем, что медная посуда использовалась по преимуществу для репрезентативных целей, она была выгодным способом вложения капиталов.

1.2.4. Социально — экономические и культурные связи России с Китаем. Медное дело в Китае в XVII — XVIII веках

По сравнению со среднеазиатскими ханствами тесные дипломатические и торговые отношения России с Китаем зародились позднее, во II половине XVII века. Значительный интерес к Китаю проявлял Петр I. Его приближенные собирали предметы китайского искусства, со временем в России сложились богатые коллекции. Всеобщее увлечение культурой и искусством Китая привело в XVIII столетии к широкому распространению в Европе, в том числе и в России, стиля «шинуазри». Во дворцах появились комнаты, оформленные в китайском стиле, в Санкт-Петербурге на аукционах продавались предметы, привезенные послами из Поднебесной, там же заказывались ювелирные изделия.

Русские мастера обучались в Китае различным ремеслам. В 1735 году для перенимания опыта у местных ремесленников среди прочих был послан серебряник из Тобольска Осип Семенович Мясников. Учился в Китае и его ученик, серебряник из Иркутска Алексей Курсин. Также известно об обучении русских учеников китайским «финифтяного дела художествам» в середине XVIII века.

Однако главное значение в русско-китайских отношениях имела торговля. Она была регламентирована Нерчинским договором (1689). Поначалу главным центром был Тобольск. Китайцы привозили различные ткани, чай, драгоценные камни, хину, ревень, посуду из разных материалов и проч. Право купцов приезжать в Московское государство ограничивалось Тобольском. Отсюда китайские товары развозились по всей стране. Основными товарами русского экспорта были меха, юфть, сукно, зеркала. На центральные позиции постепенно вышли Нерчинск, Кяхта и Цурухайту. При сложных дипломатических отношениях между странами соответствующим образом складывалась и торговля. Постоянные перерывы в ней, имеющие причиной взаимное недовольство, перемежались взрывами коммерческой активности. Государство играло в русско-китайском торге очень значительную роль. Немалое значение для русско-китайских коммерческих отношений имела деятельность Ост-Индских кампаний.

Одним из основных видов китайских товаров, ввозимых в Россию, была посуда. Уже в конце XVII века она часто была в числе товаров, развозимых русскими купцами по всей территории государства. По сведениям С. В. Бахрушина, приказчиками гостя Гаврилы Романовича Никитина, кроме европейской посуды из олова, «привозилась и китайская посуда фарфоровая, фаянсовая и иная: упоминается 30 чашек и чарок глиняных и ценинных, 5 чарок яшмовых и 45 чашек кожаных». В 1730—1750-е годы русским правительством было закуплено особенно много дорогостоящих серебряных вещей, привезенных караванами. Затем большее распространение получили дешевые изделия. М. Н. Кречетова цитирует документ середины XVIII века, в котором говорится о китайских вещах: должны быть привезены вещи, «потребные в России и для простых и знатных персон годные». В связи с этим исследователь указывает, что «китайские изделия в середине XVIII в. уже расходились не только в дворцовых кругах, но и в более широких слоях имущего населения». Это «отложило глубокий след на характере изделий русской художественно-ремесленной промышленности». В газете «Санкт — Петербургские ведомости» в течение всего XVIII века почти ежегодно помещались объявления о прибытии из Сибири в Москву и Петербург китайской посуды. Например, в выпуске от 19 мая 1743 года перечислялись «подносы, блюды и чашки с тарелочками, и прочие под лаком вещи финифтяной, каменной, фарфоровой, ценинной и медной работы, …чайники, кофейники, уксусники» и другие изделия. В 1727 году китайцами было продано посуды русским купцам на 2037 рублей, в 1759 — 1761 годах — на 588 рублей, в 1775 — 1781 — на 3434 рублей. При этом и русские ввозили в Китай свою посуду. В дальнейшем китайская медная (а также железная, деревянная, глиняная) посуда на протяжении XVIII столетия также поступала на уральские рынки. Особенно много ее было на Ирбитской ярмарке. В конце 1750-х годов ввоз пошел на снижение вследствие «плохого качества, «устарелости форм и рисунков». Во времена Екатерины II количество ввозимой китайской посуды вновь увеличилось.

Были известны уральские купцы, торговавшие китайскими товарами. Невьянец Филат Самойлов привозил в заводы и слободы в 1748 году подносы, чашки, пояса, ткани, Иван Голицын (тоже невьянец) в том же году привез товаров на 6000 рублей. Особенно много русских купцов, специализирующихся на торговле с китайцами, жило в Екатеринбурге.

Появление на Урале в XVIII веке среди прочих товаров китайской посуды, в т.ч. медной, не случайно. Художественная обработка меди и латуни существовала в Китае c глубокой древности. Как отмечают исследователи, для художественных ремесел этой страны неблагородные металлы имели гораздо большее значение, чем благородные. Производство металлических предметов существовало по большей части в форме цехов, имеющих в этой стране гораздо более древнюю историю, чем в Европе. Мастерские отличались по масштабам производства, например, в Фошане были как семейные заведения, так и крупные предприятия с наемными работниками. К концу XVI — XVII векам в Китае начали появляться мастерские, приближающиеся к мануфактуре. Как правило, они были гораздо больше европейских. Кроме частных и казенных металлических мастерских, существовавших в разных городах «Поднебесной империи», были придворные мастерские в Пекине, обслуживавшие императорский двор.

Техника обработки металла мало отличалась от принятой в других странах. Китайские мастера использовали наковальню, молот и несколько ручных ударных орудий. Технология развивалась крайне медленно. Металлообрабатывающая отрасль китайской экономики значительно уступала ведущим отраслям, например, фарфоровому производству и шелкоткачеству. Отставание от европейского медного дела было также значительным.

В рассматриваемое время, то есть в период правления маньчжурской династии, в Китае господствовал цинский стиль. Он представлял собой соединение различных художественных компонентов. Отличительной чертой искусства этого времени стало заметное европейское влияние. Проводниками новых художественных течений были придворные мастера.

Одними из самых крупных центров металлообработки были города Сучжоу и Наньцзин. Однако более других славились изделия мастеров Фошаня. Они отличались прекрасным качеством металла, искусными чеканкой, ковкой и литыми украшениями. Вещи были весьма разнообразны. Они предназначались как для знатных покупателей, так и для малообеспеченных слоев населения. Формы изделий в основном совпадали с вещами из других материалов. Вещи позднего времени часто повторяли произведения далекого прошлого.

1.3. Производство медных изделий во II половине XVII — XVIII веках в России

Об изготовлении медных предметов в России известно издавна. Котельники и медники жили во многих городах страны. Надо отметить, что металлообработка мало проникала в деревню, являясь по преимуществу занятием городских жителей. Существовало несколько категорий мастеров-медников: дворцовые, казенные и посадские. Главным центром производства металлических вещей (в т.ч. из меди) была Москва. Одни из медников работали в Серебряной палате. Уровень их доходов был равен серебряникам, что говорит о высоком мастерстве. Они часто работали с серебром. Например, Сидор Иванович Грязной, «кунганного и котельного дела жалованный мастер», делал в 1683 году серебряную чашу. Время от времени и серебряники изготовляли медные предметы. Федор Федорович Грязной, Серебряной палаты чеканного и резного дела жалованный мастер, «у паникадильного у медного дела по-немецки чеканил».

Дворцовые мастера работали не только по заказам, но и сбывали свои изделия в торговых рядах. В XVII веке в Китай-городе существовал Котельный ряд, в котором было 17 каменных и 15 с четвертью деревянных лавок. В 1684 году крупный пожар истребил деревянные лавки и они были заменены каменными. В них продавались медные изделия не только русского производства, но и западноевропейского и восточного. Так, согласно описи в лавке Микиты Иванова сына Винокурова находились: блюда, кружки, оловяники, рукомойники, стаканы, кумганы, чарки, судки, различная церковная утварь. Кроме того, «барабанские» блюда и «немецкой рукомойник вислой».

В ту пору в Москве уже существовали скупщики, специализирующиеся на перепродаже меди и изделий из нее. Они были мало связаны с непосредственным производством. Но при этом сыграли важную роль в распространении медной посуды и хозяйственной утвари. В качестве примера можно назвать деятельность крупного торговца Котельного ряда Тимофея Петрова.

Много медников жило в Заяузье, в Котельничей и Таганной слободах. В научной литературе упоминается об этих районах как о важных торговых и производственных центрах города с явным преобладанием ремесленников, занимавшихся обработкой металла. Среди них существовала узкая специализация: были «кумганного дела мастера», котельники, мисники, тазники, паникадильщики и проч. Некоторое представление об уровне развития медного дела Москвы может дать опись имущества патриарха Никона, где под рубрикой «Суды медные» указаны «шесть братин медных, луженых, гладких и чешуйчатых», «пять укропников маленьких», «пятнадцать чарок луженых с лепестми», «медных всяких судов весу 10 пуд 16 гривенок», сковороды различного размера, «девять чаш водоосвященных луженых с поддонами и с кольцами», пять котлов, «став большой луженый на оба лица», различные лохани, «веко с руковедми», различные ендовы, «два кунгана, весу 14 гривенок», «игот с толкачеком». Из этого перечисления напрашивается вывод о большом разнообразии видов изделий и техник, используемых котельниками.

Заяузье и в конце XVII века имело торгово-ремесленный характер. Среди множества мастеров здесь упоминаются котельники. В «Ружной розметной книге» (1699) указано 28 дворов, в которых жили мастера, занимавшиеся производством медной посуды. Число медников в действительности было больше, так как в книге не указаны профессии жителей Таганной слободы.

Медники отличались сплоченностью. Известно, что в 1684 году они подали челобитную о закреплении только за ними права производства и торговли медными изделиями в Москве. Как писал М. Довнар-Запольский, царский указ (1684) «подтверждает старинный порядок торга в этом ряду [Котельном — Г.П.] красной и зеленой медью, котлами и всякого рода медными и оловянными товарами». И. Е. Забелин привел следующие сведения: «котельное дело, к которому принадлежали также паникадильное и кунганное, занималось производством различных медных вещей, больших и малых. Первое место по своему искусству в этом роде производства занимает староста котельных дел Дмитрий Сверчков, работавший при царе Михаиле Федоровиче… Вообще медное дело производилось у нас с большим успехом… Кунганные… мастера делали большей частью медную посуду и особенно кунганы или кувшины». Далее он назвал имена некоторых московских медников XVII века. Они использовали в то время в основном привозную медь (из Швеции), крупных медедобывающих центров в стране еще не существовало.

Необходимо отметить, что определяющую роль в развитии ремесел Москвы, в т.ч. и медного, играло правительство. Оно вызывало ремесленников из других городов, приглашало иностранных специалистов, обеспечивало вызванных мастеров и их семьи жильем и средствами на пребывание в Москве, предоставляло им многочисленные льготы, следило за процессом обучения учеников медному делу.

Институт ученичества в Москве XVII века представляется важным средством распространения по всей стране не только навыков производства медных изделий, но и столичных форм и орнаментов. Обучение молодых людей проходило не только по жилым записям у рядовых медников и мастеров Оружейной палаты, но и при отсутствии их [жилая запись — письменная фиксация условий, на которых проходило обучение — Г.П.]. Жители различных городов и деревень приходили в столицу, обучались там навыкам медного дела, и уходили на родину. Тем самым происходило распространение по всей России полученных знаний. По окончании обучения по жилым записям мастер был обязан выдать ученику не только снасти [инструменты — Г.П.], но и образцы, по которым работал сам. Это тоже служило средством передачи форм и орнаментов. Поэтому не удивительно, что в разных концах огромной страны встречались вещи с похожими формами и орнаментами.

Ассортимент и цена продукции были разнообразны. В 1670 году котлы продавались по 6 рублей за пуд, ступки — по 7 рублей 2 гривны, луженые ендовы — по 8 рублей. Дороже всего оценивались паникадила.

Клеймение медных предметов в ту пору было мало развито. По словам Н. Р. Левинсона, «никаких знаков мастеров или клейм на русских металлических изделиях этого периода ожидать не приходится, т.к. только для посуды в инвентаре Кормового дворца, медной, оловянной и деревянной, в 1686 г. было предписано „орление“ (клеймение орлом), образцы которого имеются в Государственном Историческом музее на оловянной и медной посуде».

В I половине XVIII столетия Москва оставалась значительным центром производства металлических изделий. В городе в 1702 году самая большая группа учеников занималась изучением ремесел, связанных с обработкой металлов. Наряду с будущими кузнецами, оловянишниками, серебряниками были и котельники. Известно, в Оружейной палате обучалось шесть учеников — медников. До этого их учителем был иностранный мастер Фобьян Креклер.

В 1720-е годы в Москве существовал меднокотельный цех, в котором значился 51 мастер. Число медников непрерывно росло. В 1731 году их насчитывалось уже семьдесят. П.Г.Любомиров приводит сведения о существовании в Москве в 1780 — е годы восьми медных «фабрик» и «заводов», из которых две были латунные. На них работало 125 человек. В Подмосковье в 1785 году известны латунный (в Богородском уезде) и медный «заводы» (в Клинском).

Приведенные факты свидетельствуют о том, что Москва во II половине XVII — I половине XVIII века была крупнейшим центром производства медных изделий в России. В городе не только делалось и продавалось огромное количество медных вещей, но и обучались этому ремеслу ученики. Столичные художественные импульсы распространялись по всей стране. Немалую роль в этом сыграли крепкие торговые связи между русскими городами. Известно об отправке медной и серебряной посуды из Москвы в различные регионы России.

Ближе ко второй половине XVIII столетия, в связи с развитием медного дела на Урале, деятельность московских медников приняла форму производства местного масштаба. Однако то колоссальное значение, которое имела в русском медном деле Москва в предшествующий период, отразилось на производствах в других регионах страны (в т.ч. на Урале), в формах и орнаментах их изделий.

Производство медных предметов имеет богатую историю и в Петербурге. О широком распространении в столичных домах и государственных учреждениях медной посуды и утвари свидетельствуют объявления в газете «Санкт-Петербургские ведомости», различные документы из фондов РГИА. Бытовали изделия не только отечественного, но и европейского производства (особенно немецкие, шведские, английские и голландские). Посуду и утварь использовали все городские сословия, от плотника до посла. При этом изделий было так много, что время от времени их продавали как лишние. Не последнюю роль в распространении этих предметов сыграли аукционы, постоянно проводившиеся в Петербурге на протяжении XVIII века.

Местных мастеров, так или иначе связанных с производством изделий из меди и латуни, условно можно разделить на частных и казенных. Первые работали на себя или на владельца фабрики. В 1790-х годах известно 47 «партикулярных» мастеров. Многие из них жили в собственных домах, что говорит об определенном уровне благосостояния. Известно, что в 1744 году на молотовых медных заводах Филиппа Максимова, находящихся на реке Назии, делали посуду из красной меди. Кроме того, есть также упоминания о медных изделиях молотовой «фабрики» Франца Людвига Поппа в Мустоле Шлиссельбургского уезда. В Красном селе в I трети XVIII века существовала казенная фабрика по производству латуни, из нее же делалась посуда и проволока. В 1732 году фабрика была передана в частные руки. В 1750-е годы ее, вероятно, уже не существовало.

Казенные мастера-медники служили в государственных учреждениях, например, в Канцелярии от строений, Кабинете императорского двора, Академии художеств. В последней существовал класс «медный, чеканный, литейный», в котором преподавали известные мастера. С ними заключался контракт на несколько лет. В контрактах мастеров А. Симона, Э. Гастеклу и Т. Каррера было указано, что каждый из них «обязуется обучать юношество оной Академии в сих искусствах то есть пунцированию, фурмованию, литью из меди и по оной чеканению, точению, золочению, серебрению и бронзировке».

Медники и чеканщики, числясь в одном учреждении, зачастую привлекались для выполнения срочных работ в другом. «Чеканного дела подмастерье» Филипп Стрельников из Канцелярии от строений вызывался в Академию в 1761, 1767, 1771 годах. Некоторое время он преподавал там и изготавливал различные предметы совместно с «вольным медником» Иоганном Вольфом. Другие мастера становились владельцами «фабрик». Мастер Данила Григорьев служил в Канцелярии от строений с 1742 года, стал подмастерьем в 1756 году. С 1760 года он значился мастером, работающим в Академии художеств, выполнял различные работы. В 1762 году Григорьев по собственному желанию был уволен из Академии. Будучи «медных дел мастером», он стал «красочной фабрики содержателем», на которой производились различные виды работ.

Особенностью медного дела Петербурга стало то, что значительную роль в нем играли иностранцы. Кроме упомянутых выше, известен работающий в «Канторе от строений» «медного, литейного и чеканного дела мастер» Мартелли. На молотовой фабрике Франца Людвига Поппа было задействовано много немцев. Десятки имен иностранных медников названы в «Санкт-Петербургских ведомостях».

Техника и материалы петербургских медников почти не отличались от используемых в других регионах. Это иллюстрируется рапортом «подмастерья медного дела» Наума Семенова из Академии художеств (24 января 1764 года). Медник перечислил необходимые для производства медных предметов инструменты и материалы. Цены на петербургские изделия зависели от трудоемкости последних. Например, кумганы в 1754 году оценивались по 34 копейки за пуд.

Производство медных предметов не ограничивалось столицами и их округой. Во многих городах были медники, обслуживающие местные рынки. Со временем в стране сложилось несколько обширных районов, в которых производство достигло особенно значительного развития. На наш взгляд, можно выделить (кроме уже обозначенных Москвы и Петербурга) территории северо-запада России, Поволжье и Русский север.

Задолго до XVIII века известно ремесло медников в Великом Новгороде. Мастера жили на посаде и выполняли заказы не только частных лиц, но и духовных властей. Подобная ситуация была и во Пскове. Медники работали на архиепископа и монастыри, часто группировались вокруг казенных предприятий. В документах (1654) упоминается о деньгах, выплаченных котельникам, которые нанимались для выполнения определенных работ.

Среди значительных центров медного дела известен Тихвин. В документах мастера именовались то серебряниками, то медниками. Особенностью местного ремесла стало тесное переплетение данных специальностей. По сведениям 1686 года эти мастера составляли более 30% от всех ремесленников Тихвина. Но фактически только три семьи держали в своих руках медное, серебряное и оловянное производство: Погудины, Голубевы, Луки — серебряника. На посаде существовал Гостиный двор, в котором был расположен Серебряный ряд. Там мастера продавали свою продукцию. Она была очень разнообразна: солонки, чернильницы, безмены, кадила, «сосуды столовые тройные», «чашки точеные», ендовы, маленькие колокола, кресты, перстни, венцы и проч. Медники «наводили финифты», использовали чеканку, ковку, резьбу, точение, пайку, литье, золочение, канфарение. Многие работы производились по «образцам» [трафаретам — Г.П.]. Кроме работы на рынок, мастера изготавливали вещи по заказам от монастырей и церквей, дворян. Они часто совмещали занятия ремеслом с торговой деятельностью. Есть сведения о коммерческих контактах тихвинцев со шведскими котельниками, например, с Матисом Шуманом в 1680 году.

Из городов Поволжья значительным центром был Ярославль. В 1710 году в Ярославле работали восемнадцать медников. В 1730—1760 — е годы там также делали множество медных предметов, 1785 году в городе было 27 котельников. П.Г.Любомиров приводит сведения о существовании в Ярославле в 1794 году 13 медных и оловянных «заводов». Другим крупным центром был Нижний Новгород. Уже в XVI веке на Макарьевской ярмарке существовал ряд медной и оловянной посуды. Нижегородский Котельный ряд во II половине XVII столетия называется исследователями в числе самых крупных. Одной из особенностей местного «котельного дела» было то, что мастера часто совмещали изготовление изделий с другой деятельностью. Производство предметов из меди существовало в городе и в более поздний период. Есть сведения о торговле нижегородских купцов медной посудой на рубеже XVII — XVIII вв. К крупным центрам производства медных изделий можно также причислить Кострому. В 1720-е годы наряду с другими медниками в Москву прибывали мастера из этого города, что свидетельствует о широте культурных связей между различными регионами России.

Ко II половине XVII — XVIII веку крупным центром производства медных изделий стали обширные территории Русского Севера (хотя медные изделия создавались там и раньше). Значительную роль сыграли многочисленные монастыри. При них, например, при Кирилло-Белозерском и Спасо-Прилуцком, существовали мастерские, которые наряду с деревянной посудой изготавливали и медную.

Заслуживают особого упоминания «котельные палаты» и медная мастерская Соловецкого монастыря (медное дело существовало на Соловках издавна). Первые служили для ремонта, вторая — для изготовления медных изделий, особенно посуды. В 2000—2001 годах археологами был обследован Новобратский корпус монастыря, на месте которого раньше находилась котельная мастерская. Она представляла собой комплекс помещений, служащих не только для производства и ремонта изделий, но и для проживания мастеров («старец котельной з братиею с трудники»). В соседних помещениях (этой же постройки) находились бронзолитейная мастерская и мастерская по изготовлению слюдяных оконниц. Вещи, созданные соловецкими медниками, с середины XVIII века маркировались клеймами «СМ», «КСМ», «СМК». В следующем столетии рядом с клеймом ставили дату. Иногда над буквами помещалось изображение здания наподобие часовни или узор в виде двух симметричных завитков. Мастера использовали традиционные техники, формы и орнамент изделий были лишены вычурности (ил. 16). Декор состоял из сочетания геометрических и растительных мотивов.

В то время известными центрами медного промысла были также Холмогоры и Архангельск. Продукция холмогорских мастеров продавалась в Москве. Показательным фактом признания их искусства стал вызов в 1665 году в столицу на постоянное жительство «котельного дела мастеров» Сидора Грязного, Василия Шарапова, Ивана Казаринова и Никифора Мезенца с семьями. Известно, что холмогорские медники в поисках лучшей доли часто переселялись в другие города (например, в Великий Устюг). В Архангельске в то время было около двух десятков котельников. В конце XVIII века меднокотельное ремесло там оставалось одним из первых, в городе насчитывалось десять медных «фабрик». Мастера, изготовлявшие медные изделия, жили также в Сольвычегодске. Кроме того, известно о существовании в XVIII столетии цеха медников в Вологде и Великом Устюге. Тесные экономические и культурные связи с городами Русского Севера имела Вятка. Там наряду с серебряниками работали и медники.

Таким образом, медные изделия встречались на Русском Севере повсеместно. М. Д. Хмыров писал: «Работы котельным мастерам того времени было не мало, потому что медь была давно уже во всеобщем употреблении и медные изделия составляли одну из первых необходимостей самого небогатого быта». Однако надо заметить, что медные посуда и хозяйственные предметы использовались в домах людей, принадлежащих к разным сословиям. Интересны в этом отношении описи имущества и духовные грамоты II половины XVII века. Среди имущества вологодского гостя Гаврилы Мартыновича Фетиева упоминаются среди множества серебряной, оловянной и стеклянной посуды отечественного и западноевропейского производства медные вещи: кумган, четыре «сулейки», две стопы, две кружки, четыре четвертины, ендовы, горшки, лохани, котлы, шанданы, подсвечники и проч. В описи имения богатого вологжанина, посадского человека Ивана Скрябина (1672) указано: «Сундучок, окован железом черным, а в нем посуда: оловянной всякой посуды весом пуд пятнадцать гривенок; да медной всякой посуды весом двадцать пять гривенок… два котла медные ведр по пяти; три горшка медные ж, один ведра в два, а другой — ведра в полтора, третей — в ведро». О высоком уровне мастерства северорусских медников свидетельствует известная водосвятная чаша из Спасо-Прилуцкого монастыря.

Как видно из вышеизложенного, во II половине XVII — XVIII веке производство медных изделий было развито во многих губерниях и уездах России. Е. Заозерская указывала на необычайную специализированность этого ремесла: существовали пуговичное, крестовое, паникадильное, шандальное, колокольное, цепочное, сережное, перстневое, литейное, котельное, безменное, инструментальное и другие производства. Однако названные центры не имели общегосударственного значения. Мастера обслуживали хозяйственные нужды местных обывателей.

Ремесло медника было по преимуществу городским, многие из них состояли в цехах. Производство существовало по большей части в виде мелких домашних мастерских и более крупных «заводов» и «фабрик», на которых применялся труд наемных рабочих. Постепенно такие предприятия укрупнялись и перерастали в мануфактуры. Большинство их было сосредоточено в столицах. Кроме этого, также имела место деятельность мастеров, находящихся на службе в государственных учреждениях. В цеха они не записывались.

Однако городское ремесло было не единственной формой существования производства медных изделий. На Урале в I половине XVIII века было налажено «дело» посуды и хозяйственной утвари, которое целиком находилось в рамках медеплавильного производства. Оно имело в связи с этим ряд отличий от городского ремесла. Главные заключаются в следующем: значительные, гораздо больше городских, масштабы производства изделий и возможности их сбыта не только в России, но и за рубежом; влияние «конвейерности» промышленного предприятия на стиль продукции и на время, затрачиваемое на ее создание; связи производства медной посуды и утвари с Европой через горное дело, которые также сказывались на художественном стиле изделий. Все это привело к тому, что роль общероссийского центра производства медной посуды и хозяйственной утвари в XVIII столетии сыграл Урал.

Глава II. История производства медных изделий на Урале

Во многих странах развитие медеплавильной промышленности становилось условием для возникновения производств, зависящих от нее, в том числе «дела» посуды и хозяйственной утвари. Урал в этом отношении — не исключение.

Уральский завод был по своей сути мануфактурой. Этот тип промышленного предприятия возник в России до эпохи Петра I. По сведениям Е. И. Заозерской, «начиная с 30-х и до середины 90-х годов XVII в. мануфактуры были основаны в разных отраслях промышленности…., но прежде всего и больше всего в металлургической… К началу XVIII века уцелело не менее семнадцати…».

Металлургические предприятия обладали своей спецификой. В их появлении и эксплуатации значительную роль играло государство. Кроме того, среди частных заводов получили преобладание не «компанейские» предприятия, а заводы, находящиеся в единоличном владении. На Урале почти все «партикулярные» заводы (исключая демидовские) были меньше казенных. Однако уральские мануфактуры, как отмечается в научной литературе, не только были крупнее предприятий, расположенных в других губерниях России, но и выделялись сложностью технологического процесса и социальной структуры. Исследователи, например М. Н. Мартынов, считают уральские заводы мануфактурами органического типа: не только многочисленные цехи («фабрики») дополняли деятельность друг друга, но и сами заводы часто образовывали сложные комплексы — при доменных заводах строились вспомогательные молотовые. Продукт претерпевал изменения по ходу производственного процесса. М. Н. Мартынов подчеркнул еще одну особенность уральской мануфактуры: «Уральские заводы напоминали капиталистические западноевропейские мануфактуры лишь с технико-организационной стороны… Капиталистическая мануфактура… характеризуется принадлежностью всех средств производства капиталисту и применением труда свободных наемных рабочих. Уральские заводчики не являлись капиталистами».

Уральский завод как мануфактура имел исключительное значение для культурной и социально — экономической жизни региона. Производство способствовало концентрации в данной местности большого количества людей, обладающих определенными навыками; вытеснив мелкую кустарную промышленность, существовавшую на Урале до возникновения здесь крупных предприятий, мануфактура вызвала появление среди горнозаводского населения значительного числа металлообрабатывающих промыслов, при этом часть промыслов была вытеснена из деревни и сконцентрировалась в заводах; мануфактура не только стимулировала развитие внутреннего рынка, но и способствовала укреплению культурных связей между заводским поселком и деревней (например, посредством ярмарок и воскресной торговли). Кроме того, именно завод способствовал переходу окрестных крестьян с земледелия на животноводство; он инициировал их посредническую торговлю. Мануфактура оказала влияние на демографические процессы на Урале. Исследователи указывали: «Горнозаводское производство навязывало деревне выгодный ему путь развития, нарушая ее естественную эволюцию. Больше выгод от хозяйственного диалога завода и деревни получал завод. Собственно говоря, только благодаря этому диалогу поддерживалась его жизнь».

Уральские заводы в рассматриваемое время имели вид крепостей. План каждого заводского поселения имел крестообразный характер: продольную ось образовывали река и завод, поперечную — плотина. Казенные и частные города-заводы отличались по составу населения, масштабам и типам застройки. Первые были более значимы для общественной жизни края. Надо отметить, что города — заводы стали новым типом постройки по сравнению с древнерусскими крепостями. По словам Р. М. Лотаревой, «расположенные не на крутом берегу, как в древнерусских городах, а на пониженных территориях завода, крепости в городах-заводах вплотную прилегали к берегам реки и пруда и раскрывались на них. Это было возможно в связи с использованием для строительства заводов несудоходных рек. Вклинивание прудов внутрь крепостей привело к потере замкнутости застройки и визуальной связи ее с окружающим ландшафтом. Значительно обогатились общественные центры крепостей за счет включения в их ансамбли промышленных объектов с гидротехническими сооружениями. В результате появилась качественно новая структура поселения».

Заводы, на «фабриках» которых документально зафиксировано производство медной утвари и посуды, находились в течение XVIII века на территории нескольких губерний. Их части в конце столетия вошли в состав Пермской и Оренбургской. Большинство населения первой составляли русские, вторую населяли башкиры и другие народности.

Основная масса уральцев была крестьянами. Заводские мастера и работные люди чаще всего также являлись выходцами из крестьян. В регионе было развито земледелие, скотоводство и солеварение. Первое — особенно в Шадринском, Кунгурском, Осинском, Оханском и Красноуфимском уездах. Второе — на степных территориях края. Солеварение развивалось в вотчинах Строгановых. Урал имел особенность в распределении земельной собственности и землепользовании: значительная часть площади в крае принадлежала казне. При этом очень большими были и территории, находящиеся в частной собственности. Здесь существовали обширные латифундии, которые накладывали отпечаток на социально-экономическое развитие региона. Наиболее значительными были владения Демидовых, Строгановых, Лазаревых, Шаховских, Всеволожских, Яковлевых. Но в целом роль дворянства нельзя назвать такой же значительной, как в других регионах страны. Большее значение в культурной и социально — экономической жизни Урала, особенно со II половины XVIII века, имела горнозаводская интеллигенция.

Городов было мало, их успешно заменяли крупные заводы. К началу XIX столетия на огромной территории Урала насчитывалось 22 уездных города. В них проживали отставные и служилые солдаты, казаки, крестьяне, купцы, мещане. Наряду с заводами, города являлись центрами ремесла, в том числе художественных промыслов. В Пермской губернии в то время существовало приблизительно 50 специальностей. Крупными ремесленными центрами были Екатеринбург и Кунгур, в Оренбургской губернии — Уфа и Челябинск. Помимо ремесла, в городах развивалась торговля. Она производилась в лавках, на местных базарах, ярмарках. В Екатеринбурге, Перми, Кунгуре ярмарки проводились три раза в год, в Шадринске и Камышлове — два раза в год, в остальных городах — по разу. Троицкая и Оренбургская приобрели всероссийское значение. Ирбитская ярмарка занимала второе место после Макарьевской по товарообороту. Самыми «достаточными» купцами были екатеринбургские, пермские и кунгурские. Среди множества товаров, которые можно было встретить на уральских ярмарках, была медная посуда и хозяйственная утварь.

Одной из причин, сыгравших значительную роль в зарождении производства изделий из меди, были качества самого материала. Медь хорошо подходила не только для использования в хозяйственных целях и для отправления культа, но и для художественного творчества. Ее можно ковать, растягивать, «осаживать», просекать, плавить и проч. Она хорошо полируется и шлифуется, но быстро теряет блеск. Во избежание окисления медь покрывали оловом. С давних пор считалось, что этот металл обладает магическими и лечебными свойствами, поэтому он приобрел в глазах народа особое значение.

Позднее была получена латунь — сплав на основе меди, одним из компонентов которого является цинк. Цвет изделия зависел от его количества. Латунь, обладая всеми достоинствами меди как материала для художественного творчества, имела еще ряд преимуществ. Она прочнее ее, обладает прекрасной теплопроводностью и не ржавеет. Латунь — ковкий, пластичный сплав. С увеличением в нем содержания цинка все обозначенные качества нарастают. Именно латунь сыграла решающую роль в становлении на Урале производства посуды и утвари. В научной литературе указывается, что «внедрение этого медного сплава в новую отрасль российской промышленности в значительной мере обусловлено популярностью латуни в Германии, особенно в северной ее части, где она применялась в изделиях в сочетании с оловом».

Начало промышленного производства медной посуды и утвари на Урале относится к I половине XVIII века. Инициатива в этом деле принадлежит Вилиму Ивановичу де Геннину (1676—1750), в ту пору стоявшему во главе уральского горного дела. Он писал в ноябре 1728 года: «Понеже по указу платы делать не велено, також, куда медь здешнюю употреблять, никакой резолюции из Петербурга не имеется, и может быть, что здешняя медь лежать будет втуне, того ради для получения капитала к содержанию заводов велеть выбить котлов и прочей посуды для продажи здесь и по ярмаркам». В том же году вышел указ Сената, согласно которому уральские заводы должны были освоить выпуск посуды: «Медь для продажи в досках делать, расковывать, а некоторую часть переделывать в котлы… раскованную медь также и посуду посылать для продажи в Сибирские губернии и на Макарьевскую ярмарку». Чуть позднее к этому производству, оценив его очевидную выгоду, подключились частные заводчики. В. И. де Геннин упоминал в «Описании уральских и сибирских заводов» (1735) о развитом производстве посуды и утвари в Невьянском и Суксунском заводах. Кроме того, известно, что в Иргинском заводе оно зародилось в 1729 году, существуют описи за 1730—1734 годы, в которых указано множество разнообразных изделий. Есть сведения о «деле» медной посуды в начале 1730-х годов на Таманском заводе. Постепенно производство распространилось почти по всему Уралу.

Надо подчеркнуть, что в истории производства медных изделий роль правительства была очень важна. Она заключалась не только в издании указов и контроле, но и присылке соответствующих специалистов, например, в Екатеринбургский и Иргинский заводы. Это многое объясняет в некоторых частностях «дела» медных изделий на Урале.

2.1. Екатеринбургский завод

Екатеринбургский завод был основан в 1723 году, раньше большинства других, на которых делали посуду и хозяйственную утварь. C самого начала он задумывался как крупный культурный, торговый и транспортный центр. В. Н. Татищев (1686—1750, ил. 1), направленный в 1720 году в Сибирскую губернию для руководства металлургическими предприятиями, предполагал перевести в завод Ирбитскую ярмарку или организовать равную ей, основать горнозаводские школы. В 20—40-е годы XVIII века Екатеринбургский завод был самым крупным металлургическим предприятием в Европе и одним из крупнейших в мире. Он совмещал в себе функции завода и крупного общественного центра. Особенностью Екатеринбурга стало учреждение в 1745 году посада. Фактически завод получил статус города.

В I половине XVIII века Екатеринбург имел вид мощной крепости. Ее прямоугольник был разделен рекой на две половины. Помимо металлургического завода там располагались церкви, горная канцелярия, гостиный двор, школа и другие общественные здания. Дома мастеровых были построены на «немецкий манир».

По просьбе В. И. де Геннина (ил. 2), сменившего В. Н. Татищева, на Урал должны были быть отправлены мастера Саралинского медного завода Петр Федоров и Савелий Никитин, «понеже они медной посуды хорошие мастеры». Но они бежали, не желая ехать в дикий край. Вместо них из Казани перевели медника Степана Миронова. Его задачей было научить уральцев делать посуду. В.И. де Геннин требовал, чтоб «посуду… какая понадобитца и приказана будет для продажи охочим людем, делать чистым мастерством, и пайка б у оной была чистая ж и крепкая, а в лужение и в обточке (которая обтачиваетца) глаткая, дабы оную купцы за видимою добротою покупали охотнее». Для улучшения внешнего вида посуды на нее «наводили глянс». Вызов Миронова свидетельствовал о значительной роли образца в творчестве уральских медников. Ориентирование на образец, подобие не было новостью для русской культуры. То же самое можно наблюдать, например, в отечественном металлообрабатывающем ремесле XVI века.

К Миронову определили несколько учеников. Это были направленные из арифметической школы Михаил Мельников, Яков Толмачев, Михаил Никонов, Федот Гилев, Василий и Андрей Голубевы, Иван Шелехов. Поначалу они занимались расковкой меди на котлы и чаши. Потом были обязаны уметь делать посуду разных форм. Постепенно они, превратившись в мастеров и подмастерьев, приняли активное участие в создании медной посуды и бытовой утвари.

Изделия производились на специальной фабрике (ил. 3), построенной в 1732 году. В. И. де Геннин писал: «а ныне вместо его [платного двора — Г.П.] для дела медной и жестяной посуды, и обточки колоколов, и содержания меди, и продажи оных построен каменной двор». На плане завода в его «Абрисах» (1734) под №29 значится «фабрика каменная, где медную и жестяную посуду и колокола делают». Она представляла собой вытянутое в длину одноэтажное здание с одним входом. Спустя два года при ней появилась торговая палатка. Н. С. Корепанов писал: «9 сентября Геннин отдал приказ строить каменную медно-посудную фабрику… Два месяца днем и ночью ее строили заводские работники и солдаты, школьные ученики и поденно нанимавшиеся обыватели, ссыльные и каторжные- всего около полутысячи человек. Дикий камень, известь и кирпич возили судами ссыльные с завода цесаревны Анны. Командовал всем заводской комиссар Федор Неклюдов. Еще во время строительства сюда перевели медно-посудное производство с бывшего платного двора, а к 16 ноября фабрика стояла в полной готовности: каменный фундамент, кирпичные стены, чугунные проемы для дверей и окон, железные решетки на окнах, кирпичные печи с чугунными трубами. Деревянную крышу украсили выкрашенные голубой краской «верховые яблоки».

Подчеркнем, что в производстве медных изделий в Екатеринбургском заводе именно В.И. де Геннин сыграл определяющую роль. По его инициативе оно было налажено как средство спасения заводской экономики, поскольку заводы Урала в то время были поставлены перед необходимостью перейти на самоокупаемость. В.И. де Геннин придал производству четкий промышленный характер: ввел жесткую регламентацию деятельности мастеров, строгую отчетность по количеству принятого материала и изготовленных предметов и т. д. При этом сам был знатоком этого производства, меднопосудная фабрика строилась по его проекту.. Он же осуществлял нечто вроде художественного руководства, заботился о технической оснащенности мастеров — «котельников» («Усмотрел я, что довольных инструментов, из которых можно самые субтельные и куриозные, також и хорошие фигурные медные посуды делать для продажи купцам, не имеется. Того ради таких инструментов сделать разных по образцам…»). Кроме того, некоторое значение имела деятельность шихтмейстера Титова. Он принимал деньги за проданную посуду у целовальника Кучкина, требовал материал для производства медной посуды и хозяйственных предметов.

Первое уральское медное изделие появилось ранее названного указа 1728 года (возможно, что и сам указ был инициирован именно им). В 1723 году был изготовлен медный поднос, который В. И. де Геннин преподнес императрице. Гравированная надпись на нем гласила: «Его Величества и Самодержца Всероссийского на новостроящемся заводе Катеринбурхе ис первой пробы сибирской меди начисто в ковку удобно зделанной во славу имяни их Величества тщанием Артиллерии генерала майора Вилима Генина июния 8 дня лета 1723 году». Однако дата и место его создания до сих пор являются темой научной дискуссии. А. С. Максяшин считает, что он был изготовлен в 1728—1729 годах. В работах В. И. Копыловой приводятся разные даты: 12 июня 1723 года и 12 июня 1729 года. Судя по сведениям, опубликованным В. Карелиным, поднос был изготовлен в 1723 году на Уктусском заводе, находящемся вблизи от Екатеринбурга. Автором был котельник и гармахер Василий Захаров, надпись вырезал серебряник Андрей Кузнецов. Таким образом, названное изделие исключается из круга екатеринбургских.

«Тщанием» В. И. де Геннина посуда Екатеринбургского завода появилась на российских ярмарках, большей частью на Ирбитской, Оренбургской и Макарьевской. За посудой приезжали купцы из центральных территорий России, Тобольска, Иркутска, Енисейска, Илимска. Изделия продавались не штучно, а по весу. Был назначен специальный человек для их продажи. А. В. Черноухов приводит слова В.И. де Геннина о необходимых качествах этого продавца: «добрый, не угрюмый, дабы в той продаже с купцами поступал с ласкою, а не с криком и от того б купцы, не купя припасов, не могли отходить прочь».

Производство стремительно развивалось. Согласно «Табелю Екатеринбурхского завода», в 1731 году было выпущено медной посуды 470 пудов 2 ¼ фунта на 2037 р. 2 коп., в 1732 году — 1094 пуда 29 ¾ фунта на 4601 р. 92 3/8 коп., в 1733 — 1009 пудов 17 ¼ фунта на 4707 р. 89 3/8 коп. В 1731 году было отправлено в Москву 51 пуд 13 фунтов посуды. Также отправлялась продукция и в Петербург, но сколько именно, «познать не можно». Дальнейший путь уральских изделий выяснился из газеты «Санкт- Петербургские ведомости», в которой указывалось: «В ведомстве берг-конторы в Санкт-Петербурге при магазине, который имеется на Московской стороне у литейного двора, находящаяся медная посуда… продана быть имеет». В 1733 году множество екатеринбургской медной посуды было приобретено членами Второй Камчатской экспедиции Витуса Беринга, проезжавшей через завод. Обстоятельства, при которых делались медные вещи для экспедиции, становятся ясны из приказа В.И. де Геннина: «Делать денно и ночно с переменою, чтоб всегда как в день, так и в ночь работа была беспрестанно. А буде котельников мало будет, то к тому ж определить дела жестяной посуды мастеровых людей и кузнецов».

Также в 1733 году ведущие мастера-котельники Степан Миронов и Тимофей Шелехов были отправлены в Невьянский завод для обучения «делу» больших котлов. В ту пору в Екатеринбург поступил большой заказ на эти изделия для Петербургских и Охтенских пороховых заводов и Красноярского селитряного завода. Из-за сжатости сроков были мобилизованы все имеющиеся в наличии котельные мастера, подмастерья и ученики. «Повышение квалификации» двух казенных мастеров на частном заводе свидетельствует о тесных связях между уральскими предприятиями в деле производства медных изделий. Кроме того, известно, что казенные мастера в свое время помогали завести производство медных изделий на частных заводах.

Вообще роль Екатеринбургского завода в целом для медно-посудного дела Урала сложно переоценить. Известным фактом, связанным с промышленным производством, является то, что на этом заводе изготавливалась для городских и сельских мастеров-посудников специальная «недоспелая» медь, которую те смешивали с обрезками от посудного «дела». Кроме того, важное значение имеет один из указов В.И.де Геннина: «Токмо надлежит расковать не гораздо тонки [медные листы- Г.П.], которые б годились мастерам на ковку котлов и прочей посуды по примеру делающейся медной посуды на Сибирских казенных заводах [разрядка моя — Г.П.]». Таким образом, посудники, не входящие в число заводских мастеровых, ориентировались в своей деятельности на произведения государственных «котельников».

В ту пору на Екатеринбургском заводе выпускалось 54 вида изделий. Медная продукция поразительно разнообразна, даже внутри одного вида изделий. Например, известны три вида рукомойников, четыре вида лоханей и т. д. Это свидетельствует о том, что в 1734 году «дело» медных вещей было развитым производством. Самые трудоемкие изделия — кумганы, чайники и некоторые виды четвертин. Их же, добавив солоницы и рукомойники, можно назвать самыми дорогостоящими изделиями (цена за фунт изделий указана на этом же листе рукописи). Уже в то время среди медной посуды упоминаются чайники, чайные коробки, кофейники, что опровергает принятое в литературе утверждение о появлении и распространении на Урале этого вида изделий во II половине XVIII столетия в связи с пришедшим из Европы «чайным и кофейным ритуалом». Заметно ориентирование на произведения из серебра, например, в лужении внешних поверхностей изделий. Встречаются не только европейские, но и восточные виды продукции: кумганы и «котлы турецкие». Утварь почти не имела украшений, использовались только «ложки» (элемент декора) и лужение. Это принято объяснять тем, что завод ориентировался на широкий спрос местного населения, испытывавшего нужду в простой и недорогой посуде.

Техника изготовления изделий была такова. Мастера вытягивали и «осаживали» медный лист при помощи различных инструментов. Они использовали молотки и наковальни, имеющие различные формы рабочей поверхности. С их помощью из медной чаши, подготовленной на колотушечном стане, выколачивалась форма шара, к верхнему отверстию которого можно было припаять горло, к нижнему закруглению — ободок, получив таким образом кувшин, вазу или сосуд любого профиля. Для работы внутри сосуда имелись молотки и подвижные наковальни особой формы, на Урале называвшиеся «кобылинами». Это толстые изогнутые железные стержни, оканчивающиеся или площадкой, или закруглением. На укрепленную неподвижно в скамье кобылину надевали медный сосуд; опирали ту часть его, которую надо было видоизменить, на ударную поверхность кобылины, а сверху ударяли соответствующим молотком. Ножки, ручки и другие массивные части обычно выливались в формы и затем припаивались или приклепывались к стенкам готовой посуды. По изготовлении предмета он мог подвергнуться дальнейшей обработке в виде лужения или обточки (для круглых предметов), шлифовки или полировки. На поверхности вещей чеканились или гравировались резцами орнаменты. Это делалось с помощью инструментов, передающих удар, т.н. чеканов.

Лужение производилось следующим способом. Предмет нагревался, затем в него клались нашатырь и олово. Когда они расплавлялись, мастера льняной ветошью обрабатывали внутренние и/или внешние поверхности изделия. После того как нанесенный состав остывал, предмет чистили мелким песком.

Вещи точили на специальном станке. Они закреплялись на деревянном круге, соединенном с деревянными или железными осями. Потом мастер обтачивал их «печерским брусьем» (точильным камнем), пока не исчезнут следы ковки. Вещи, не предназначенные для лужения, шлифовались на том же станке кремнем. Узор на медных изделиях иногда вытравлялся кислотой. Позднее мастера использовали черневую тонировку. Это смесь вара конопляного масла со свинцом, смешанным с сажей.

В конце 1730-х годов производство медной посуды в Екатеринбургском заводе было прекращено. В его штате, составленном В. Н. Татищевым в 1737 году, меднопосудное дело уже не упомянуто. Кроме того, И. Г. Гмелин писал в 1742 году о том, что «eine Kesselschmiede, wo vordem allerlei Gefäse von Kupfer und weissem Bleche zum Verkauf gemacht wurden, …seit einigen Jahren eingestellt ist» («котельная мастерская, где незадолго перед этим для продажи делались различные сосуды из меди и белой жести, закрыта несколько лет». Перевод мой — Г.П.).Основными причинами этого были сложности со сбытом изделий. Уже в 1736 году екатеринбургские купцы сообщали о насыщении уральского рынка медной посудой и том, что выручку можно получить лишь в «низовых сибирских городах».

Однако по инициативе президента Берг-коллегии А.Ф.Томилова в 1747 году меднопосудное производство, остановленное В.Н.Татищевым, было возобновлено (оно, в общем, никогда не исчезало из поля зрения заводских командиров: в 1735 году тот же Татищев приказал сделать медный сервиз для использования его во время торжественных дней, он состоял из двух дюжин блюд и шести дюжин тарелок). Вещи обтачивались на «мраморной фабрике». Значительную роль в восстановлении производства сыграли мастер Тимофей Шелехов и его ученик Ефим Теплых.

Во II половине столетия медные изделия получили широкое распространение в домах екатеринбуржцев. Об этом свидетельствует «Опись домовому и хоромному строению господина коллежского асессора Алексея Степанова» (1766). В ней указаны различные медные и латунные изделия: чайник, рукомойник, кумган, два таза, подсвечник, пять котлов, ковш, ендова и др.

В 1769 году, когда екатеринбургским Главным командиром стал В.Ф.Бибиков, меднопосудная фабрика перешла в ведение Монетной экспедиции.

В конце XVIII века и в начале следующего в Екатеринбурге также были мастера, занимающиеся производством предметов из меди и латуни. Известны, например, братья Фуфаевы, Меркурий и Иван. Первый был в 1798 году переведен в котельные мастера из кричной фабрики вследствие «некрепкого здоровья» и поврежденной руки, второй был определен к нему в ученики. Жалованье их составляло соответственно 30 и 12 рублей в год.

Но чаще производством изделий занимались работники Денежной команды. «Дело» медных вещей было лишь одним из их многочисленных ремесел. Технология была заимствована из казенной фабрики В. де Геннина. Впрочем, надо отметить, что производство медной посуды и бытовой утвари в Екатеринбурге было всегда связано с денежным делом.

Есть упоминания и о купцах, специализирующихся на торговле медной посудой в 1790-е годы, например, о жителе Шарташа Федоре Федоровиче Заверткине. Медной посудой в то время торговали за южной стеной гостиного двора. Таким образом, производство медных изделий, появившееся в Екатеринбурге в 1728 году, просуществовало на протяжении всего XVIII века и перешло в следующий.

2.2. Частные заводы

После 1728 года в производство медной посуды и хозяйственной утвари включились «партикулярные» предприятия. Надо подчеркнуть, что из огромного числа известных сегодня уральских медных изделий XVIII века подавляющее большинство — продукция частных заводов. Существование этого производства в XVIII столетии документально зафиксировано на многих из них. Одни находились во владении промышленников из династии Демидовых, другие принадлежали купцам Осокиным, третьи — заводчику А. Ф. Турчанинову, четвертые — Строгановым, пятые — И. Б. Твердышеву и И. С. Мясникову и т. д.

Заводы были похожи друг на друга. Поселки официально не имели городского статуса по причине принадлежности частным владельцам, однако были близки городам по социальному составу жителей, производственным и торговым показателям, бытовому укладу. Н. С. Попов писал: «Горных заводов жители составляют как бы середину между городскими и сельскими. К первым подходят они своей торговлей, промыслами и рукоделием; а к последним приближаются склонностью своей к скотоводству и земледелию. Довольно есть торгующих мастеровых, особливо на некоторых главных частных заводах, столько достаточных наличными деньгами, что превосходят тем многих настоящих купцов». Ученые — путешественники также отмечали это в своих трудах. Крупные заводы играли роль культурных и административных центров по отношению к более мелким поселениям. Они образовали те «островки» заводской культуры, которые при всей открытости представляли довольно обособленный мир, обладающий своими правилами и законами. Кроме того, заводы были экономическими центрами края, где на многочисленных ярмарках или просто на торговой площади по воскресеньям происходил обмен товарами между заводскими жителями и крестьянами. В самих заводских поселках хлебопашество было развито слабо. Большее развитие получили скотоводство и огородничество.

2.2.1. Демидовский производственный комплекс

Крупнейшими на Урале производителями посуды и утвари были Демидовы. Именно их изделия составляют большинство среди сохранившихся в музейных собраниях.

Устойчивым набором стилевых признаков, включающим особо излюбленные формы и орнаментальные мотивы, отличаются изделия не отдельных заводов, а всего промышленного комплекса. Это объясняется тесной связью металлургических заводов между собой, когда одни строились как вспомогательные по отношению к другим, частыми переводами мастеров и проч. Не меньшее, а порой гораздо большее значение по сравнению с медью при производстве посуды и хозяйственной утвари на демидовских предприятиях получила латунь.

Продукция этих заводов отличается формами. Иногда последние могут служить достаточным признаком при атрибуции. Например, кружки имеют цилиндрическое тулова, профилированные основания и крышки, литые ручки с упорами под палец (или без него). Кумганы отличаются круглой формой тулова, высоким основанием, колоколообразной крышкой. Часто на таких демидовских изделиях (особенно происходящих из суксунских мастерских) встречаются граненые и ребристые поверхности. Конструктивная особенность осокинских кувшинов — жгутик, маскирующий соединительный шов между туловом и горлом, отсутствует в демидовских. Кроме того, некоторые виды изделий производились только на заводах Демидовых. В качестве примера можно привести кофейники, имеющие граненые тулова, колоколообразные крышки и литые ручки в виде морских животных.

Орнамент демидовской продукции чаще выполнен в технике гравировки, он лишен высокого рельефа. Его особенностью стало преобладание растительных и геометрических мотивов над сюжетными. Типичная черта демидовского орнамента — уравновешенность. Он всегда строг и продуман. Демидовские медники использовали «фрагментарный» принцип декорирования, когда на поверхности изделий создавались многочисленные «островки» орнамента. Поэтому часто встречаются различные картуши, фигурные клейма, гладкие медальоны, расположенные строго симметрично. Среди демидовского орнамента нередки мотивы, имеющие прямые параллели в старообрядческих рукописях.

Демидовская медная посуда и утварь обычно имеет несколько клейм. Самый полный набор — годовое, дозорное (браковщика при приеме изделий), «SIBIR» и именник. Последний включал в себя инициалы медника, первая буква «М» означала «мастер». Каждое клеймо имеет форму углубленного прямоугольника с рельефным набором цифр или букв. Они наносились на дно изделий либо на их ручки.