Бесплатный фрагмент - Упыриная наука. Дилогия

Книга 1. Упыриная наука: Братство волка

Посвящается моей маме,

как самому яркому из источников моего вдохновения.

Время человеческой жизни — миг; её сущность — вечное течение; ощущение — смутно; строение всего тела — бренно; душа — неустойчива; судьба — загадочна; слава — недостоверна.

Марк Аврелий.

Сирима. 1011 год по Норийскому летоисчислению

День выдался подозрительно теплым и приветливым. Птицы щебетали беззаботно и насмешливо, зазывая бросить дела и предаться летним важностям: понежиться в ласковых лучах солнышка, окунуться в освежающую прохладу озерных вод, погоняться по заросшему клевером полю за бабочками, отдаться во власть прекрасного ничего-не-делания. Словом, весь мир бунтовал против того, чтобы я сидела дома за нудными учебниками и зубрила материал, который вроде как, необходимо знать, чтобы поступить в элитную Сиримскую школу Волшебников. Полнейшая блажь! Зачем эльфу посещать школу Волшебников в стране упырей?! Миру лучше знать — нечего мне там делать, оттого он и подает сигналы хорошей погодой и звонкими птичьими трелями. Уж я, как эльф, эти шифровки природы распознавать умею.

Мало того, что мне, благородной эльфийке, представительнице расы, взлелеянной природой, выпал жребий отправиться в упыриную страну, так еще об этих самых упырях я имела весьма неприятное представление. Из рассказов учительницы старших классов по предмету «Расы», маленькие эльфы четко уяснили, что упыри — плешивые, горбатые твари. Изо рта упыря струится ядовитая слюна, торчат кариозные бивни, а грязные когти, грозящие если не смертью, то хотя бы острой интоксикацией организма — самое грозное оружие вампирской империи. В целом, картинка-то вырисовывалась, но вопросов оставалось много: куда подевались дантисты, мастера по маникюру и наращиванию волос в оголенных местах? Но учительница спешила накормить наши пытливые умы указанием на губительный нрав существ и их ненависть ко всему, в том числе своим сородичам. Как оказалось, особенно дикие жрут своих же и, судя по всему, дантисты наиболее вкусные.

Обладая столь ценными познаниями о внешности и повадках моих будущих учителей, друзей и добрых соседей, я не спешила с ними познакомиться. Да и внезапно осознала, что вообще-то, у меня друзей хватает и новые знакомства совсем уж ни к чему. Что говорить, в Сириму я ехала с некоторой, мягко говоря, неохотой и даже опаской, все чаще выглядывая из повозки в поисках безобразных скалящихся морд, жаждущих дотянуться до моей тонкой девичьей шеи. Но здесь, в упырином государстве, меня поджидало разочарование: образ кариозного монстра, не знакомого с такими артефактами как мыло, зубная щетка и ножницы был нещадно разрушен,… но в душе моей остался след. Недаром ведь молва гуляет… И столь пугающие байки рождаются не без причины. Я окунулась в изучение феномена упыря и прочла кучу литературы, отчасти для успешной сдачи экзаменов, отчасти, чтобы умерить непомерное девичье любопытство. Впрочем, ни первое, ни второе удовлетворения не получило.

В очередной раз измучено глянув на убийственно длинный список вопросов для вступительных экзаменов, я упала головой на ворох открытых учебников и прочей написанной мудрости с полной уверенностью: жизнь — мучение. Будь рядом Морорские монахи из Бердийского монастыря, они без труда смогли бы склонить меня в Бердийскую веру. Через страдания мы обретем счастье… Единственное, что меня не устраивало — счастье почему-то, предполагалось лишь в следующей жизни. Мне в этой хотелось. И счастья, и эльфа с прекрасными глазами цвета полуденного зноя, и домик на ясене с тремя спальнями…

В дверь осторожно постучали, отчего мой замученный безрезультатным зазубриванием материала мозг озарил свет надежды. Я с большим усилием оторвала тяжелую голову от стола и промямлила в надежде:

— Погибель, ты?

— Раэль, не помешаю? — приоткрыв дверь, поинтересовался пожилой эльф — мой учитель и друг семьи. В его доме я и проживала, платя за свет ученья смахиванием пыли и приготовлением пищи, если это можно так назвать. Одинокой девушке в век стремительно развивающейся рыночной экономики выбирать особо не приходилось.

— Спасете! — заверила я и снова рухнула на учебники немного разочарованная, что гость пришел без черного балахона и косы.

— Интересный у тебя способ учить, — улыбнулся он по-отечески, глянув на мои жалкие попытки впитать знания из закрытой книги, и присел на кровать возле окна. Из последнего, к слову, доносились летние радости: восхищенные голоса играющих на солнце не упыриных детишек, птицы, фонтаны, шум молодой листвы…

— Да уж. И какой-то не действенный, — с сожалением пробурчала я из вороха учебников, не слишком обременяя себя шевелением губ и проговариванием звуков. Учитель и без того имел полное подключение к моему разуму. «Вот самая лучшая шпаргалка» — радостно промелькнуло в моей голове. Предполагаемая шпаргалка недовольно насупила брови… Судя по всему, маг не одобряет проявление подобного жульничества. Я вновь поникла телом и духом.

— Девочка моя. Многие из кожи вон лезут, чтобы поступить на первый курс, попасть в эту школу. Тебя же директор готов принять сразу на третий! — учитель явно полагал, что сей факт отзовется в моей душе радостным воплем.

— Ага…. А может, вам напомнить, что вы с ним лучшие друзья? И, ну так, для галочки, вы — бывший директор?! — сам факт учебы в этом сомнительном заведении заставлял меня приходить в ярость.

Эльф, немного смутившись, парировал:

— Но кого попало в эту школу не возьмут! И я, не считая тебя одаренной ученицей, не стал бы просить директора о подобном одолжении.

— Я вообще не понимаю, почему я не могу стать, например, архитектором или садовником? Я всегда любила цветочки, хоть это и не взаимно! Аласс, почему я должна поступать в эту школу? Может, я вообще не хочу идти по тропе магии! Как же свободный выбор? Самостоятельность? Между прочим, я тут заглянула в декларацию о политических, культурных и социальных правах всех рас и в пункте третьем статьи пятой…

— Довольно, Раэль! Все было решено еще задолго до сегодняшнего дня! На то была воля твоих родителей, и я ее исполню! — встав, решительно заявил учитель, что означало великое нежелание моего наставника искать неправдоподобные отговорки.

Эльф вышел, а я упала на учебники еще более обреченно, чем прежде. Мне предстояло поступить на третий курс! А это означало, что помимо вступительных, нужно каким-то образом сдать экзамены по первым двум курсам! Конечно, учитель наставник превосходный, он многое мне дал, многое всучил и вдолбил, отчего знания, словно выгравированные на просторах моего мозга, прочно засели в голове. Но два курса — это колоссальный объем! Как за неделю засунуть в голову с десяток толстых фолиантов, написанных на каком-то неадекватном эльфийском наречии, попахивающем нецензурщиной? Как вам это «Цилькейкий сизьки!» или «Пздёрный ока-кай»? Мало кому в здравом уме придет мысль о том, что первое — о целебных зельях, а второе — курс магической самообороны. Как впихнуть в голову невпихуемое? Нет, определенно, лето 1011 года не задалось.

Еще больше не задался день перед самим экзаменом. Мой лоб жаждал приключений больше, чем зад, о чем решил непременно сообщить полу. И нет бы, они себе тихо пошептались, да разошлись! Сообщить он решил с громким треском, от души об него треснувшись!

Поднимаясь с пола и отряхиваясь, вспоминала все знакомые эльфийские ругательства. Нашлось лишь одно, подходящее случаю:

— Да чтоб вами навозные червяки побрезговали, любезнейший! — плюнула я и потрогала лоб.

Эх. Мне выпала честь освещать аудиторию следами половой жизни, но я вовремя вспомнила древнюю эльфийскую мудрость: «по физероже ценятъ дюже». Пришлось зажечь последний огарок свечи, выживший после спартанского режима обучения, выискать канцелярский нож и обрезать челку. Конечно, смена имиджа в мои планы не входила, но раз уж суждено прозябать в упырином царстве-государстве, то сделать это нужно достойно. Под словом «достойно» я предполагала маленькую женскую хитрость с прической, но никак не ожидала предательства от табурета, на котором проводила операцию по обрезанию челки. Челку-то я обрезала. Пока летела… В результате в моей руке остался длинный клок, а на голове — странная раскосая линия торчащих перепуганных волосишек, которая была похожа скорее на первый пух растущей не в том месте бороды, чем шикарную копну, прикрывающую синяк.

Злобно отшвырнув нож и клок волос, я уничижающее глянула на табурет-предателя и обругала его на этот раз самыми недобрыми эльфийскими ругательствами. Такими темпами и до тролльих дойдет, о коих знала не понаслышке, собирая разведданные о тролльем быте для курсовой. Тролли, стоит заметить, встретили меня подозрительно приветливо. Определили помощником учителя тролльего языка в единственную школу. Впрочем, вскоре такой приветливости нашлось веселое объяснение. Учитель сделал меня учебным пособием по тренировке родной речи маленьких тролльчат. Признаться, взрослые особи, по сравнению с малолетними сорванцами кажутся интеллигентными эльфийскими профессорами. Эта курсовая — своеобразная отчетность для моего учителя, который беспощадно мучил меня денно и нощно, желая слепить великий светоч науки. Бывало, разбудит в четыре утра и начнет спрашивать двенадцать отличий эльфа от полукровки. Зря он меня в логово троллье посылал,… не те слова приходили мне ночью, ой не те…

Подойдя к зеркалу и привстав на цыпочки, я решила взглянуть на себя, чтобы оценить масштаб катастрофы. Успела только испугаться. Больше ничего — свеча погасла с коварным шипением, спася меня от нервного срыва. Аласс учил во всем видеть знаки, уверяя, что мы натыкаемся на них везде. Это ли не самый большой и самый натыкаемый? Но учитель, проворчав под нос ругательства, скажет, чтоб не выдумывала. Закусив губу, я с сожалением посмотрела на клок роскошных красных волос на полу и ощупала жалко торчащие на лбу обрубки. Ничего другого не оставалось, как отправиться досматривать навеянный моей домашней любимицей — феей Аличкой и прерванный, как всегда на самом интересном месте сон.

Как ни звала — возвращаться сон не собирался, а как в пять утра завопил петух, так и вовсе спрятался в глубины подсознания, заверяя, что никогда оттуда не вылезет. В нос ударил запах утренней свежести: росы, сосновой смолы и хвои. Ну, и еще пряной мочи соседской собаки, коя облюбовала кусты около нашего домика. Потянувшись в надежде, что хотя бы это доставит мне удовольствие, я обнаружила, что в комнате, хоть и сумрачно, но вполне достаточно света, чтобы разглядеть себя в зеркало и немного поколдовать. В переносном смысле, ведь на входе в аудиторию стоит «магический душ», как мы его называем. Он снимает со всех входящих любые заклятья и шепотки.

Проковыляв до зеркала (предварительно убедившись, что стул не находится в сговоре с табуреткой) я в который раз набралась духу. Н-да… помочь мне мог, разве что нож хирурга или хор-роший маг-косметолог. Под глазами, от бессонной ночи, словно отягощенные неведомым грузом свисали внушительные синеватые мешки, в центре лба, местами став иссиня-бурым, светился синяк, как знак моей бесславной битвы с полом. Над синяком в великом ужасе от картины стояли дыбом сантиметровые красные волоски предполагаемой челки. Думаю, экзаменационная комиссия примет мешки под глазами за знак бессонного трудолюбия, а синяк-шишку за печать наработанной мудрости, ну а челку…. Пожалуй, за странное чувство прекрасного!

Решив не истязать себя думами о своей внешности (сделаю-ка ставку на интеллект), я присела на смятую простынь, которая лежала на кровати подобно умирающему в страшных конвульсиях приведению. Подобное сравнение меня слегка позабавило, а очередной истошный крик петуха вынудил высунуться в окно и проорать ему в отместку пару тролльих словечек. Довели-таки! После пребывания в славном тролльем лагере, меня так и подбивает вставить в речь меткое по смыслу словцо. Сдержаться бы на экзамене, хотя интересно посмотреть на багровеющее лицо директора и мгновенно стать авторитетом школы.

К моему удовольствию петух умолк, но проснулся учитель и, без стука войдя в мою комнату, вопросительно, даже негодующе на меня уставился. Я коряво улыбнулась, благо зубы пока в порядке, тьфу три раза. Негодование учителя сменилось благоговейным трепетом, не преминувшем отразиться на его речевых способностях:

— Ты… ты… Раэль, что ты… сделала с собой?

— Не нравится? — притворно надув губки, изумилась я. — Решила сменить не только страну, но и имидж…

Маг, нервно огладив лицо, начиная со лба и заканчивая кончиком недлинной бороды, отчаянно вздохнул:

— Собирайся, тебе пора выходить. И постарайся произвести впечатление на комиссию!

— О, за это можете не волноваться! — иронично кинула я, направляясь на кухню за стаканом молока и ватрушкой, оставшейся в тайном месте еще с позавчерашнего завтрака.

Плюхнувшись на лавку напротив мага, я налила из графина молока, хапнула с тарелки ватрушку и смачно откусила половину…

— Мантыр собачий! — ругнулась я.

— Вот плата за курсовую по тролльему быту! — возопил учитель, присаживаясь на лавку. — Что на этот раз?

Я выплюнула на ладонь запеченную вместе с ватрушкой монету. Кроме монеты выпало нечто белое в красном соленом соусе. Как сейчас помню, позавчера плюшки были сладкие!

— Хороший знак — счастливая ватрушка! А я все думал, куда она подевалась, мы же все съели, — обрадовался маг.

— Остаться без зуба — очень хороший знак, — гневно пробурчала я, боясь упомянуть ненароком оставшиеся невредимыми части своего тела. — Все! Я никуда не иду!

— Это исключено, — отрезал он.

— Но я уже взрослая и сама могу решать!

— Взрослая ты будешь, когда тебе исполнится восемнадцать! — корректно напомнил учитель местные законодательные положения.

— Это завтра…

— Правильно! А экзамен сегодня. Так что немедленно отправляйся, не то опоздаешь!

Кинув зуб и монетку в печь, а заодно припустив туда и ватрушку, я крайне осторожно допила молоко (не дай бог еще стакан окажется с каким-нибудь счастливым лезвием или удачной пуговицей). Десна начала постанывать. Аличка порывалась заговорить ее, но не хватало, чтобы перед жаждущим обнаружить хоть какие-то зачатки знаний в моей голове лицом профессора щека в считанные секунды раздулась до размера футбольного мяча. Уж лучше опущусь до травничества и знахарства.

— Раэль, время поджимает! — суетился маг, собирая мне обед в дорогу. — Иди, одевайся!

— Хоть бы раз в жизни оно расширяло, а то все поджимает и поджимает, — недовольно бурчала я, возясь с травами.

Вот тебе и настой травяной. Пришлось заглядывать в свой негустой гардероб и выискивать нечто более-менее похожее на приличный наряд. Нашлась иссера-бежевая почти свежая блузка и черная юбка. Замечательно. В этом сойду за ботанье. Мурлыкая себе под нос, и страшно шепелявя, я утюжила блузку тяжелым железным утюгом, из которого валил такой пар, что закрой окна и можно зарабатывать неплохие деньги на услугах сауны. А снабди заведение пивной лавкой, так и вовсе разбогатеешь в считанные дни и никаких тебе экзаменов, билетов, фолиантов…

На плече, искрясь розовым светом и усиленно порхая стрекозиными крыльями, восседала Аличка, придерживаясь за мои волосы, как за лианы. Феечка бдительно наблюдала за процессом, чтобы я и здесь чего не напортачила. Почему-то она искренне верила, что я обладаю талантом попадать в неприятности… Процесс, тем временем, шел оперативно и близился к завершению. Досрочно завершиться ему помогло флегматичное замечание Алички:

— Кажется, Барсик жует твою гербарную книгу!

Я метнула бешеный взгляд на дымчатого толстого кота, зажавшего в зубах корень валерианы. Кот, как партизан, сначала застыл на месте и сощурил глаза, затем присел, прижав уши к голове и хвост к туловищу. Пару секунд мы обменивались взглядами, а потом я носилась за котом, пытаясь отобрать у него свое домашнее задание! Я столько ждала, пока корешок подрастет, созреет, будет в самом соку, сушила его, изучала, описывала и как же я заявлюсь на экзамен с пробелами в книге?

— Барсик, зараза, отдай немедленно!!! — рычала я, прыгая за ним под стол, на кровать, на стул, наводя основательный бедлам в своей комнате. Но Барсик, проявив чудеса акробатики, скакнул на кровать и юркнул через открытое окно на улицу, жалобно мяргнув при приземлении. Ни секунды не мешкая, я проследовала его же траекторией и… менее грациозно вывалилась из окна прямо на любимые цветы Аласса, завезенные из нашей родины — Эсаила, и с таким небывалым трудом взращенные и выхоженные на грубых вампирских землях. Лежа на влажной земле в легкой ночной сорочке, я рассматривала испугавшиеся бутоны Зелиники. На тонких, как нежный побег березы, стеблях, без листьев и почек царственно восседал полураскрытый сиреневый бутон, являющийся скорее продолжением стебля, нежели отдельным цветком. Возвышающиеся над землей сантиметров на двадцать, они росли густой кампанией, тесным кольцом обвив весь домик по периметру. А на ветру, нежно покачивая сиреневыми головками, роняли золотую пыльцу, которая, разносясь по окрестностям, удобряла почву.

«Пусть земля вам будет перегноем», — подумала я, отряхивая с себя трупики зеленики. Поднявшись, впервые обратила внимание как высоко расположено окно, и что работает оно только на выход, на вылет или на падение. Тут нога принялась подавать странные ноющие сигналы, будто хотела сообщить, что с ней что-то не так.

— Замечательно! — бурчала я, прихрамывая и добираясь до входной двери. Деликатно постучала. За ту гамму эмоций, что отразилась на лице старика Аласса, можно было выдать ему высшую актерскую премию Нории.

— Как ты… что ты опять натворила? — увидев, что я перепачкана землей и золотой пыльцой Зеленики, прокричал маг.

— Ну почему сразу натворила? — искренне изумилась я. — И почему сразу я…

— Моя Зеленика! Мои цветы!

— Да все будет в порядке, — из моих уст это прозвучало как-то неубедительно.

На этом злоключения должны бы уже закончиться, ведь хорошего помаленьку. Как бы не так. Хорошее решительно настроилось завалить меня щедрыми дарами. На кухню влетела ошарашенная феечка, нервно взбивающая крылышками воздух и даже побелевшая; схватилась руками за щечки и пропищала:

— Там такое! Там горит, огонь, дым… скорей!

Бросившись на подвернутой ноге в комнату, я с благоговейным ужасом обнаружила остатки блузки, которую с кровожадным шипением поедал утюг. Из-под окна доносились ругательства мага, вокруг порхала паникующая феечка, нога и десна, сговорившись, выступили единым болевым фронтом, а остатки блузки продолжали страдальчески плавиться под тяжелым утюгом. Я быстро убрала утюг в безопасное место и кинула блузку в мусорное ведро. Нацепив первую попавшуюся мятую кофту, надев юбку и собрав все необходимые курсовые и гербарную книгу без валерианы, я решила по-тихому смыться, пока маг не заметил сгоревшей одежды. Заметил он ее тогда, когда я уже была на полпути к школе — его яростный крик услышали, наверное, даже в столичном замке, неподалеку от которого находилась и школа, и наше новое жилище.

На экзамен я, как и положено даме, опоздала на 15 минут. Долго стучала и меня долго не пускали, уверяя, что Раэль Яан ви То`орп выглядит иначе, что она приличная одаренная девушка из благополучной семьи, а я какая-то страшная и немытая проходимка, а денег они не подают. Это мне, видите ли, на паперть. Даже путь указали.

Не знаю, откуда они понахватались этой чуши, но честь моя уже была попрана. Убедив-таки комиссию, что я и есть та самая приличная одаренная девушка из благополучной семьи, я была пропущена в кабинет, в котором уже в страшных муках и самобичевании нерадивые адепты пытались выжать из себя знание. Выслушав не слишком искренние извинения, я подошла к кафедре и бодро поздоровалась с директором Яном Птичкиным. Тот, ошарашено окинув взглядом больную и хромую меня, предложил вытянуть билет из другой кучки, поскольку в аудитории сдавали экзамен второкурсники. Меня обрадовали, что, если повезет, то это мои будущие одногруппники. Сомнительная радость. Криво улыбнувшись и пристроив рядышком выломанную в лесу сосновую палку, я плюхнулась на стул и принялась читать билет, который тут же испачкала тягучей смолой.

Всего четыре вопроса. Первый по травоведению и знахарскому делу, звучит так: «Валериана. Свойства, описание, наглядная демонстрация и применение в знахарском деле». Замечательно, как мне объяснить, что валериану съел кот? Что он же вылакал половину зелий, содержащих ее экстракт? Начеркав на листочке пару заковыристых предложений, я перешла ко второму вопросу. Боевая магия. Другое дело. «Требушет. Механизм действия, устройство и способы магического воздействия». Разъяснить педагогу, как превратить эту деревяшку в кучу щепок и как придать ей боевой мощи не стоило мне и труда. Да раз плюнуть! Накатав два листа текста с картинками и формулами, я, довольно выдохнув, перешла к третьему вопросу. Теоретическая магия. «Структура заклинания». Э-э… помнится, там есть начало… середина, кажется, конец… Подумав, что чего-нибудь да наплету по этому вопросу, вспомню заклинания и покажу на практике, перешла к последнему. Не прочитав, вернулась к третьему вопросу, уточнила, что предмет называется теоретическая магия, начеркала всплывшие в памяти знания. Всплыло немного и все более нецензурное. Четвертый вопрос. Расология. Вампиры. Конечно, куда без них. «Община Скитальцев. Быт, развитие, отличия от прочих общин». Этот вопрос зиял большой дырой в моих знаниях по расологии. Что за невезуха? Именно те вопросы, которые я хуже всего знала! Ну, это, в общем-то, как всегда. Кажется, что в голове пусто, а перед скучающими глазами экзаменатора вспомнишь все, что надо и не надо. Чаще, конечно, последнее…

Поняв, что подходить к экзаменаторам, держащим морду «лопатой» все-таки придется и лучше поздно, чем никогда, а также, вспомнив еще с десяток оптимистических пословиц, я сдалась и села на краешек стула перед первым профессором. Точнее профессоршей. Дородная человеческая дама средних лет, с короткими кудрявыми пепельно-сизыми волосами и небольшими очками, постоянно сползающими на кончик носа, отчего, казалось, что она смотрит на тебя сверху вниз, с напускным цинизмом и напыщенной предвзятостью.

— Валериана. Свойства, описание, наглядная демонстрация и применение в знахарском деле, — робко прочла я. Дама улыбнулась и что-то черкнула на листочке.

— Ну, давайте, Раэль, расскажите, как валериана может помочь… гм, в вашем конкретном случае?

— В моем? — передавая ей свою гербарную книгу, удивилась я, — в моем может помочь только стопка первой вытяжки. Если не разбавлять…

Она пристально посмотрела на меня поверх очков, хмыкнула, ловким движением посадила очки на переносицу и, наклонившись ко мне ближе, подмигнула:

— Не стоит так переживать, ты девочка умная. Ум с тобой до конца, а внешность быстро увядает.

Нет, ну, я конечно не красавица, но не до такой же степени. Впрочем, мою звезду на лбу приняли-таки за печать мудрости, что тоже неплохо.

— Конечно, вам не восемнадцать, — протянула я, — в смысле, в нашем нежном возрасте внешность может очень сильно подпортить самооценку.

Она вновь одобрительно хмыкнула и начеркала на листке пару каллиграфически ровных рун. Я благоговейно пересказала все, что таилось в закромах моих знаний о валериане и ее расчудесном корне. Вспомнила и о Вехе ядовитом, который часто путают с валерианой и который помогает отправиться на свидание к почившим родственничкам. А потом, чудо-знахари, бегают к нам и просят вернуть нажравшихся Веха на грешную землю. Приходится возвращать. Женщина вновь сделала пометки. Мне всегда было интересно — что же там пишут эти экзаменаторы? Может они сидят с умным видом, а сами кроссворды разгадывают? Тем не менее, женщина располагала к себе и создавала по непонятной причине приятное впечатление.

— Ну что ж, замечательная книга, очень хорошая. Качественно описаны заклинания, составы зелий, действие. Гербарий тоже неплох, только, где сама валериана?

Я судорожно вытащила из сумки пять пузырьков из темного стекла с зельями и картинно указала на них.

— Угу, — очки снова сползли на нос, — а сам экспонат, полагаю, кот утащил?

— Как вы догадались?

Она рассмеялась негромко, но от души и ответила:

— Милочка, за те сорок лет, что я тут преподаю, это тридцать пятый случай отсутствия в гербарной книге валерианы. Коты известные гурманы и плуты. Как начнешь засушивать корень,… тут уж берегись! Что ж, по моему предмету могу поставить тебе пять. Отлично.

Она сделала отметку в ведомости и указала на соседний стул. Собрав пожитки и уложив гербарную книгу обратно в сумку, я присела на краешек соседнего стула и сжалась. Передо мной восседал грозный орел и смотрел на меня так, будто я прилюдно назвала его жалким воробьем. Взгляд профессора пригвоздил меня к стулу и обездвижил. Застыв и не меняя выражения лица, я следила за тем, как шевелятся губы преподавателя, не сильно понимая, что он говорит.

— Ну-с, мисс Яан ви То`орп, номер вашего билета? — писклявый, не к месту, голос профессора вывел меня из ступора и заставил улыбнуться. Генитальное предположение о причине такой писклявости не давало мне покоя и я едва сдерживалась, чтобы не хихикать.

— Номер двадцать семь, — я в такт ему взвизгнула и стушевалась. Ну, простите, случайно я…

— К вашему виду подошел бы тринадцатый, — надменно чихнул он.

— Да к вашему, знаете ли, тоже был бы весьма кстати.

Профессор, с каштановыми прямыми волосами, облепившими его голову, как прилипшие к яйцу перья, сморщил аристократически прямой и острый книзу нос, и выдал:

— Ваш вопрос, деточка.

— Требушет. Механизм действия, устройство и способы магического воздействия.

Профессор довольно хихикнул и потер руки, вероятно полагая, что дама в данной теме не сведуща. Пришлось его немало огорчить, так как боевая практическая магия была моим коньком. Собственно, она была единственной ложкой меда в этой бочке дегтя поступления сюда. Нарисовав на доске, расположенной за спинами экзаменационной комиссии, устройство требушета, я во всех красках описала его действие, механизм и, соответственно, способы воздействия. При этом, в возвышенных чувствах, я носилась вокруг доски, прихрамывая, активно жестикулировала, порой, откровенно махая руками и сосновой палкой, показывая, как летит снаряд. Снаряд едва не угодил в профессора, но мне простили. И когда, по прошествии тридцати пяти минут, закончила свой, наполненный эмоциями и метафорами рассказ, заметила, что экзамен на тридцать пять минут остановился и превратился в лекцию по устройству требушета. Все: экзаменационная комиссия, присутствующие независимые эксперты, следящие за чистотой экзамена, экзаменующиеся, смотрели на меня, порой открывая рты и охая. А профессор-орел лишь громко, зычно порвал тишину двумя звуками:

— Хм, — скривив губы, причмокнул он.

Послышались аплодисменты. Я даже немного смутилась, но, войдя во вкус, раскланялась, улыбнулась и села перед преподавателем, дабы услышать его вердикт. Экзамен вновь пошел своим чередом.

— Что ж, мисс Раэль. Отлично.

— Еще бы, — усмехнулась я, понимая, что оценка заслуженная, ведь я столько вкалывала по боевой магии, что была жутко горда за небесцельно пропавшие годы.

Профессор указал на следующий, как раз освободившийся стул. Теория. Практик по жизни, в теории я как рыба в прыжках с парашютом. Знания теории захирели в самых пыльных уголках моего разума. Тем не менее, сделав морду, как и у сидевшего напротив вампира, лопатой, я принялась уверенно создавать впечатление усердного студента.

— Двадцать седьмой. Структура заклинания.

Вампир улыбнулся (или оскалился). Это был молодой профессор, лет этак восемьдесят — для вампира самое то. Стриженые под ноль пять рыжие волосы, на пример моей челки, торчали дыбом. Зеленые глаза горели каким-то садистским огнем, в ожидании, что я, уткнувшись взглядом в парту, начну ковырять носком паркет и мямлить, что не выучила. Фи, дяденька, не на ту нарвались!

Сдвинув брови, нахмурив взгляд, я уверенно протянула:

— Теория есть начало начал! — вампир довольно просиял. Начало ему понравилось. — Знать заклинание в теории — не пропасть на практике!

Минут десять я уверенно лила воду о важности теоретической магии, не обронив и слова о структуре заклинания. Вампир, радостно болтая навешанной лапшой, хлебал мою воду за обе щеки и мило улыбался. Закончив, я выжидательно уставилась на него в ожидании похвалы.

— Несмотря на то, что в вашем ответе я не услышал ничего, касаемо сути вопроса, могу поставить четыре. За собственное мнение относительно положения теоретической магии среди других наук, — засветился он, полностью разделяя, что эта самая теоретическая магия начало начал и кончало кончал. Я даже спорить не стала, не рассчитывая и на тройку.

Затянув потуже пояс, я села напротив директора — Яна Птичкина. Мужчина, сначала струхнув, а потом, видимо распознав во мне воспитанницу лучшего друга, весело подмигнул. Вообще, внешность его к веселью не располагала. Густые черные брови хмуро, словно извечные грозовые тучи нависали над черными, как уголь глазами, постоянно шевеля лианами длинных бровных волос. Орлиный нос, чуть с горбинкой, опасливо нависал над узкими губами. Разве что губы ни над чем не нависали. Имидж темного и нелюдимого вампира дополняли темные густые прямые волосы до плеч и челка, на пример той, которой я хотела замаскировать свои боевые раны. Прямо дед Мороз в готическом стиле. Не хватало плетки и латекса.. так, о чем это я. Ах да… вампиры!

— Смотрю, хорошие оценки. Аласс неплохо тебя поднатаскал.

— А то! — согласилась я. — Именно поднатаскал. Не учу — бьет, учу… все равно бьет, — всхлипнула даже для антуражу. Я-то шутила, но мои боевые ранения вполне намекали на правдоподобность.

— У каждого учителя своя методика воспитания. Но он, кажется, немного переборщил. Я с ним побеседую на этот счет.

— Исконная магия… ой, Темная материя с вами, — предостерегла я, — это я всю ночь самобичеванием занималась.

Он подивился моим выдержке и характеру и попросил прочесть вопрос. Я неохотно сделала это и замолчала. Директор выжидательно смотрел, терпеливо расценивая тишину как попытку нахождения и идентификации информации, спрятавшейся в самые дальние глубины моего разума, если таковой имелся. Поняв, что информация там попросту отсутствует, он прямо в лоб спросил:

— Знаешь?

— Неа, — хмыкнула я виновато.

— Вампирологию учила?

— Учила. Я много о вампирах знаю, о многих общинах и в целом вообще, об объединениях, войнах, кланах. Вот, у меня еще курсовая за первый курс — по тролльему быту, — приходилось давить на жалость и шмыгать носом.

— А по расологии за второй курс курсовые есть? — он, пролистывал полученную курсовую и по мере прочтения вздымал брови. Для галочки — директор не любитель тролльего быта.

— Неа, — вновь виноватый вздох.

— Хм. Оценки у тебя тут хорошие, жаль не допускать тебя… знаешь-ка. Придумал! Отправим мы тебя на этот месяц в общину! Все нет времени, да и особого желания заехать к Скитальцам, так что тебя заодно и в курьеры запишем. Ты подойдешь к их магу, он мой старый приятель, я ему письмо напишу. Он поможет тебе обустроиться, под его началом напишешь курсовую, в общем, проблем не будет. А как защитишь курсовую, считай, ты уже адептка школы Волшебников!

Он просиял, видимо, посчитав, что необходимость провести остаток лета в обществе воинственных упырей сделает меня счастливей. Даже, я бы сказала, в обществе самой странной общины во всей Сириме. А в наше-то неспокойное время…

— Ну, как? — строча письмо на желтоватой бумаге, улыбнулся директор. Будто от моего ответа что-то могло измениться… Я, до сего момента сидевшая с перекошенной физиономией, в такт ему просияла также, заверяя, что безумно рада и это лучшее предложение за все лето. Конечно. Я как раз мечтала просидеть все солнечные деньки в четырех стенах, судорожно проверяя, не появилось ли в моей шее лишних дырок.

Думается, мой стремительный выход из аудитории запомнится моим предполагаемым сокурсникам надолго. Что-что, а курс по методам устрашения противника мне уже можно было зачесть автоматом. В тот момент я сама себя боялась. Говоря объективно, на этот месяц у меня были планы и куда более приятные и важные, чем месяц в обществе нежити. Да, наконец, вместо того, чтобы провести остаток лета в трудолюбивом и приятном ничего-не-делании, придется пахать в упырином царстве-государстве.

Учителя же мои слова порадовали. Увы, не те, что про нежить и мое желание протянуть им кол дружбы в сердце. Он заявил, что месяц со Скитальцами — прекрасная возможность лучше познакомиться с населением государства, в которое мы приехали, изучить их нрав, завести новых друзей (или врагов?). Находя доводы в свою пользу, я кидала упреки, не понимая, зачем мы вообще уехали? Оставались бы в Эсаиле и никаких проблем. Впрочем, эту тему закрыли быстро, потому что все действительно было решено заранее. И почему-то именно Сирима.

— Если я не вернусь через месяц, — осматривая навьюченную чемоданами с новенькой одеждой и школьными принадлежностями лошадь, жалобно протянула я, — знайте: меня сожрало воинственное стадо упырей!

— Не стадо, а община! — терпеливо поправил наставник, навешивая мешки к седлу. — Давай, не привередничай. Смотришь, и понравится еще там! Не паникуй раньше времени и помни мои напутствия. И упаси Исконная магия тебя назвать вампира упырем!

— Конечно, конечно, — вскакивая, точнее, вскарабкиваясь в седло, протянула я, тряхнув заодно больной, забинтованной ногой, — все помню.

Аличка вспорхнула мне на плечо и, словно маленькая балерина в своей розовой пачке, встала в первую позицию:

— Не беспокойся, я не дам упырям тебя съесть, — хихикнула она. — По крайне мере, доесть — точно не дам.

— Не упырям, а вампирам, девочки! — занервничал маг. — Ну-ка повторите мне правила поведения с представителями общины!

— Увидев Князя, нижайше распластаться перед ним в страшных муках совести за то, что оказались рядом. Затем, не разгибаясь, ретироваться к ближайшему выходу, при этом, не поворачиваясь к августейшему лицу задом. Все действо сопровождать глубочайшими извинениями, сожалениями и самобичеванием. Правило первое вкратце. Ничего не перепутала?

— Все ерничаешь! Второе.

— Второе… э, со всеми «выкать», даже с маленькими упырятами, ибо раса вампирья высока и благоразумна. Кланяться в пояс. Слушайте, может мне сразу в бараний рог свернуться, да так и ходить, не разгибаясь? Этак я себе радикулит заработаю, но зато никого не обижу!

Фея звонко, словно маленький колокольчик, рассмеялась, а, завидев, что маг начинает нервничать, подлетела к нему, потрепала за щечку и, поцеловав в большой шершавый нос, вновь вернулась ко мне на плечо как верный командору-пирату попугай.

— Третье.

— Третье… — я жалобно поскребла макушку. — А! Уважай тварей божьих. Букашек, таракашек, собак, кошек и прочую нечисть, ибо в их ипостаси могут «вомпэры бэгати», — процитировала свою тетушку с ужасным темно-эльфийским акцентом. — Так?

— Сарказма тебе не занимать. Веди себя там тише воды! Школе проблемы с этой общиной не нужны!

— Нужны с другой? Могу устроить! Эй, это шутка! Да что я могу сделать, я всего лишь девочка! — усмехнулась я, а Граф, мой верный конь, стал картинно бить копытом землю, намекая, мол, быстрее уеду — скорее вернусь (или не вернусь?!). — Не беспокойтесь учитель, вы будете мною гордиться, обещаю.

— Это-то меня и беспокоит…

Он деликатно кашлянул, стараясь не вспоминать сегодняшнее утро, да что там! Прошедшие восемнадцать лет! Думаете, сегодня случилось что-то из ряда вон выходящее? Да нет… так… середнячок…

С минуту мы постояли в тишине, посмотрели друг на друга, пару раз натянуто улыбнулись. Не люблю прощаться. Прощания не мой конек, а расстаемся мы надолго. Вернусь с задания — сразу учеба, а там, глядишь сессия — другая, летняя практика, стажировка где-нибудь или похороны. Когда еще увижу мага? Наставника… старого ворчуна-эльфа? Моего верного и преданного друга?

— Наверное, мне пора, — сдавливая слезы, проговорила я.

— Постой еще минутку, — спохватился Аласс и начал шарить в карманах. — Это тебе.

Он привстал на цыпочки, а я наклонилась ниже, чтобы маг смог застегнуть на моей шее, искрящуюся на солнце и выкованную лучшими мастерами нашего Эсаила, цепочку. На золотистой ниточке, такой же невесомой и легкой, как капельки росы на паутинке, сверкнул медальон. Знакомый до боли. Слезы, так тщательно мною скрываемые, блеснули в глазах, готовые пролиться бурным потоком. Медальон, украшенный зеленикой, открывался. Замочек легонько щелкнул… на старой, но качественной бумаге — изображение моих счастливых родителей, а на руках мамы — маленькая я. Слезы все-таки оросили щеки, оставляя на губах солоноватый вкус горечи и обиды.

— С днем рождения, Раэль, — крепко обняв меня, прошептал маг.

Я, сжав в ладони медальон, прижалась к наставнику, рыдая в его плечо.

— Я хочу к ним! Когда я их увижу, Аласс?

— Скоро. Обещаю тебе, очень скоро. Они вернутся, ты же знаешь, — прошептал он утешающе. Я понимала — это всего лишь слова, никто не знает точно, ведь лишь пресловутой судьбе ведомо наперед. И только одной Исконной магии известно, как мне хотелось в них верить. И я верила. Горячо и всем сердцем.

— И помни,… никто не должен знать, что ты…

— Я понимаю.

Впившись каблуками в бока лошади, я понеслась прочь от хижины мага, расположенной в сосновом лесу, неподалеку от Рыка, города, в котором и находилась лучшая в стране школа Волшебников. Наставник так и остался стоять на крыльце, опершись на свой ясеневый посох, пока я не скрылась из виду. А когда скрылась, не сомневаюсь, зашел в хижину, сел за стол у печки, налил молока и зарыдал, так же как и я. Ибо последний летний месяц был словно черной меткой выгравирован в нашей памяти.

…толпы бегущих эльфов, людей, гномов. Мечущиеся тени… прощальные стоны и крики — последнее, что остается от них в этом мире. Но даже они, растворившись в спертом утреннем воздухе не оставят после себя ничего, кроме головной боли, но и она вскоре пройдет… так заканчиваются многие истории… звезды горят и мы их помним, но стоит им погаснуть, как память о них тает, словно последний снег на теплых ладонях ребенка… так же закончится и эта история.

Когда выехала на тракт, то немного успокоилась и умерила пыл коня. Мы с Алассом много путешествовали по Сириме, пока не нашли пристанище, потому я знала ее почти вдоль и поперек, по крайней мере, заблудиться и умереть голодной смертью не боялась. На тракте немного спокойней в этом отношении: каждый поворот снабжен аккуратными деревянными дощечками, приколоченными к столбику. На дощечке указано направление и название населенного пункта с количеством верст до него. Как и положено, буквы, в готическом стиле, аккуратно выжженные на дереве, были одна к одной даже на указателе самой захолустной деревеньки — вампиры жуткие педанты. На одном из указателей, приветственно каркая на прохожих и проезжих, и орошая деревянную дощечку вязкими белыми струйками, восседала ворона. Ее присутствие меня насторожило. Кто-то верит в проклятье черной кошки, мне же верилось в проклятье вороны. Прогнав птицу громким криком, я продолжила путь, стараясь не думать об этом инциденте.

Тракт в это время года пользовался немалым спросом. В Сириму из Эсаила, Морора, Фэа и прочих государств стекались торговые обозы с яблоками и ягодами, тончайшими и изысканными тканями от эльфов, чистейшими камнями и минералами от гномов, с живностью из Морора. Сирима в свою очередь активно экспортировала зерно, мед и древесину, преимущественно сосну и осину, которые облюбовали здешние леса, назло всем мифам.

Мы повстречали и небольшие обозы, в которых на свежескошенном пряном сене вольготно валялись ребятишки — видимо такие же путники, как я, и пеших пастухов с двумя-тремя худыми козлами, жалобно блеющими и трясущими бородой. Встречали и большие караваны, при появлении которых приходилось спешно отходить на обочину, так как подобные торговые экспедиции, боясь разбойников, снабжались мини-армией в латах и с мечами.

Беззаботно щебеча с Аличкой, мы добрались до подвесного моста, который отмерял треть пути. Можно было устроить привал, но абсолютным большинством было принято решение сначала переправиться через мост, под которым живописно раскинула клыкастую пасть пропасть. Уклонился от голосования лишь конь, совершенно не желающий иметь дел с подвесными мостами.

Спешившись, я медленно ступила на широкий мост. Доска не скрипнула, не провалилась с голодным хрустом, а прочно держалась под ногами. Эх, вот поднаторею в магии, и смогу каменный мост выстроить! Ненадолго, правда, но без страха за любимые косточки пройти смогу. Если, конечно, с расчетами не напутаю. Сделав еще пару аккуратных шагов и убедившись, что мост держится и даже ждет добавки, я потянула за собой Графа. Конь, отбрыкиваясь и отфыркиваясь, категорически не желал идти по странным и подозрительным подвесным мостам. Но выбора у него не было, я настойчивая и несгибаемая хозяйка, посему конь, усиленно заржав, ступил на мост и поплелся за нами. Подвесная дорога, словно качели, начала медленно раскачиваться из стороны в сторону, грозя сбросить нас вниз. Хоть коня не скидывай! Хорошо Аличке, она фея и с преодолением таких препятствий у нее проблем не возникает. Кое-как добравшись до противоположного берега, я повалилась на ароматную траву и все, о чем могла мечтать — чтобы на обратный путь имелась другая, более короткая и надежная дорога, ибо пасть жертвой коня (или моста?) мне не хотелось. Глупое животное смотрело на меня свысока и спрашивало: «Пфр?». На свою смерть я строила более героические планы. Как минимум — мне должны установить памятник (не путать с надгробным!), как максимум — увековечить имя в легендах.

Как и было задумано, мы устроили короткий привал, поглазели на карту и выбрали наиболее оптимальный путь: самый короткий. Заодно я достала направление и сопроводительное письмо, которое вручил мне с собой директор Птичкин. Нужно же мне знать, о чем переписываются великие маги королевства? Письмо и направление были запечатаны в конверт из плотной бумаги, так что прочесть по-тихому не получилось бы. Разочаровано кинув письмо на траву, я вольготно развалилась рядом, закинув руки за голову. Вздремнуть перед трудной дорогой никогда не помешает. Мой чуткий сон довольно быстро был бесцеремонно прерван чьим-то нахальным чавканьем над самым ухом. Спросонья почудилось, что надо мной склонился голодный упырь, догладывающий кости коня моего сердобольного и выбравший меня в качестве следующей. Недовольно уставившись на предмет, потревоживший мой покой, я аж подскочила и отбежала за коня (жив родной). Оказывается, над моим ухом чавкал василиск. Похожее на крокодила животное, размером с молодого теленка, закусило, меж прочим, письмом к магу и направлением в долину от школы. Завидев, что в глубинах пасти скрылся не весь конверт, я решила, во что бы то ни стало, отвоевать у наглой рептилии свои документы. Хорошо хоть командировочные, приличные, стоит заметить, передали лично в карман, а то отчитывайся потом перед Орденом Магов о причинах вскрытия трупа василискова…

От василисков имеется простенькое противоядие — зеркало. Выставив сей предмет, подловив угол, под которым животное уставилось на себя, я скрестила пальцы и… передо мной, все с той же надменной мордой и застывшей у пасти слюной восседало грозное зеленое животное. Только восседало неподвижно, а значит, заколдовано, а значит, эта тварь пока безопасна и у меня есть пара минут. Тыкнув, для уверенности, зверя пальцем в бок, я убедилась, что он в астрале и решилась заглянуть ему в пасть. Челюсти железной хваткой вцепились в конверт, от которого виднелся лишь маленький треугольник. Проще было сдвинуть гору с места, чем разжать пасть заколдованного василиска. Силенок, увы, не хватало.

— Да… гиблое дело. Не видать тебе поддержки от мага Скитальцев. Сожрут нас. Как пить дать сожрут! — щебетала Аличка.

— Спокойно, подруга, где наша не пропадала!

С боевым воодушевлением и упершись ногой в грудь василиску, я со всех сил потянула за письмо, но отвоевала лишь уголок, на котором красовалась буква «У». М-да, махать перед носом мага буквой «У» и уверять, что я из школы — гиблое дело. Примут за шпиона, а что еще хуже — за ненормальную и вышвырнут в два счета. А назад идти — того пуще. Ну, ничего, напишу я эту курсовую и без направления, или я не Раэль Яан ви То’орп!

Через семь часов, когда солнце собиралось на покойконь, заржавно кой мини-армией в латах и с мечами. возможность узнать лучше жителей государства, в которое мы приехали. и приятном ничего не делании, прректор.

лана во всей Сириме. может освоится, в общем, устроит, ишем. к магу ан. ке, поинтересовался он.

фикацию азамичну ковырять носком паркет и мямлить, ч, заявляя об этом во всеувидение разрисовыванием горизонта, до долины оставалось рукой подать. Только имелась одна проблема: указатель был, не спорю, но, сколько бы мы ни шли в том направлении, долины видно не было. Сей факт начал выматывать и я, злая и недовольная обстоятельствами, что занесли меня к мантыру на кулички, спешилась, дав коню вволю погулять в поле и пощипать на закате травку.

Злобно вышагивая, как гневный генерал при поражении, разыскивая на ком бы сорваться, я брела вперед, рассекая собой спелые колосья пшеницы, скрывающие меня по пояс. Собственно, передом могла оказаться любая из тысячи сторон, и я посчитала, что это — подходящее направление. Под ногой что-то неодобрительно хрустнуло и, мягко чавкнув, размазалось по земле, я попыталась сделать второй шаг, но кто-то вцепился в мою ногу, повалил на землю, придавив своим весом и, подставив нож к горлу. Надо мной угрожающе нависли огоньки кровожадных упыриных глаз.

— Убийца, наемник, просто идиотка? — спросил незнакомец.

— Потише, упырь! — зло предупредила я, вытащив свой кортик с волнообразным лезвием и ткнув им в бок агрессивного незнакомца. Есть у меня свои острые предметы в рукаве.

— Невоспитанная ведьма, — заключил темноволосый вампир, сверкнув черными, как агатовая ночь, глазами. В них плясали блики заката и клянусь, не было зрачков — только чернота и багровые закатные отблески. Какие красивые глаза… в них можно и утонуть.

Благо для здоровья незнакомца, он убрал от моего горла нож и помог подняться. Я тоже убрала кортик в сапог и, уставившись на упыря, задумалась то ли сорваться на нем, то ли уцепиться, как за соломинку и спросить дорогу. Решила начать с первого и закончить вторым. А там — как пойдет.

— Я не ведьма… просто красота у меня не стандартная! — огрызнулась я, задрав носик. Синяк из бурого стал зеленовато-желтым, челка по-прежнему торчала, о чисто красном цвете волос от природы вообще не упоминаю. Но были и положительные стороны: щека уже не кричала о том, что во рту флюс размером с футбольный мяч (всего лишь с перепелиное яйцо), а перевязанная нога так и вовсе уже не тревожила. Но видок мой по-прежнему устрашал и впечатлял прохожих, потому и разбойников я не боялась, — а ты чего сразу ножом тыкаешься?

— Ты наступила на мои яйца…

— А… так это было яйцо, — поборов желание отпустить неприличную шутку, хихикнула я и глянула на растоптанный стол. На белой салфетке соседствовали лучок, горка соли, ломоть хлеба и след от грязного ботинка, который стал последним, что увидело яйцо в своей скоротечной жизни. Словом, яйцо уже до того, как я его раздавила, выглядело нездорово, если судить по цвету, — да я тебе жизнь спасла.

— А под ноги тебя смотреть не учили?

— А ты, видимо, уши с утра не помыл! Не мог меня не слышать! — разошлась я. — Ладно, мы оба слегка погорячились. Я — Раэль, — протянула руку, но ответного жеста не последовало.

— Вален, — бросил вампир, сев на корточки возле стола и сгребая в кучу остатки трапезы.

— Приятно познакомиться, — я вытряхнула из просторов черепной коробки остатки знаний об этикете. Знал бы он, чего мне стоила подобная противная любезность! Чего приятного может быть в знакомстве с незнакомым вампиром? Может, в будущем от нашего знакомства будут одни неприятности? А то и две дырки на шее! Разве можно считать это приятным?

— Не могу ответить тем же, — ответил он, поднимаясь. Видимо мысли мои прочитал. Грешат они порою этим богомерзким делом.

— Вот как? Честно говоря, я тоже в гробу мантыровом видела это знакомство. Тоже мне, пижон! Отрыжка ночи! — меня разобрало от напыщенного и циничного тона незнакомца. Что это он считает, ночью заклейменный и можно нос задирать? Так бы и щелкнула по нему для профилактики!

Вампир, пропустив мимо ушей мои лексические потуги, и набрав побольше воздуха, свистнул, что было мочи, вероятно, подзывая гуляющего неподалеку коня. У меня имелся другой способ — я отправила Аличку разыскать тупое животное, поскольку мой скудный свист он нагло игнорировал. Граф мой, без обиняков, был действительно немного туповат, но что поделать, дареному коню в зубы не смотрят. Хотя зубы-то у него, как раз, ой как хороши.

Из леса, под стать крепко и хорошо сложенному владельцу, выскочил, сотрясая на ветру черной роскошной гривой и сверкая красными глазами, внушительных размеров конь. При каждом движении под его влажной упругой кожей перекатывались мышцы, показывая мощь, силу и грацию животного. Конь, как и Граф, был вороным, но размером мое подоспевшее животное уступало намного. Кинув презрительный взгляд на незнакомую черную компанию, конь вампира уткнулся влажным носом в хозяйское плечо и удостоился дружеского похлопывания по холке.

— Ты не проводишь до долины? — суховато и как можно более высокомерно поинтересовалась я у неразговорчивого вампира.

— Я в ту сторону, — уклончиво ответил он, грациозно запрыгивая на гору мышц. Вот акробат. Я на своего-то карлика с великолепной растяжкой карабкаюсь с трудом, а тут один прыжок и оседлал. Начала сожалеть, что раздавила его яйцо, а не лицо и размышлять, отчего вампир такой злой, ведь яйцо еще до меня попахивало сальмонеллезом. И, чует сердце, это не самое страшное…

Вампир пришпорил коня и рванул с места с такой прытью, будто за ним гнался сам дьявол. Пришлось пинать и лягать любимого Графа, не желавшего спешить за черной кучей мышц, которой уступал и в скорости и в прыгучести. Наконец, Вален сжалился и перешел на рысь, но, даже когда я с ним поравнялась, не снисходил до разговора или хотя бы взора в мою сторону. Я чувствовала его отсутствие при его присутствии. Стоит признаться, ощущение не самое приятное. Аличка пыталась его разговорить, но скрытный чертяка отвечал лишь короткими ничего не значащими фразами.

— Вы все вампиры такие вредные? — разозлилась я.

— Зависит от собеседника.

Через полчаса упырь остановился около ручья, спешился и принялся поить коня, не обращая на меня ни малейшего внимания. Деликатно выждав минут десять, я спешилась, а когда терпение закончилось, чуть менее деликатно поинтересовалась:

— А где долина-то?

Он махнул рукой на запад.

— Но… ты же сказал, что едешь туда! — оторопела я.

— Я сказал, что еду в ту сторону, — улыбнулся он, как мошенник, срезавший кошель у ничего не подозревающего богача.

Хватая ртом воздух, словно вброшенная на берег рыба, я уставилась обиженным взглядом на вампира. Вот поганец, обманул, сказав правду. Как неприятно чувствовать себя облапошенной… Отвернувшись, я нервно всхлипнула, сдавливая стоны, и поведение Валена разительно изменилось.

— Ты что? — как-то неуверенно протянул он, отходя от воды.

— Забудь, — размазывая наигранные слезы рукавом по лицу, хмыкнула я. Мельпоменскую статуэтку мне, товарищи, Мельпоменскую статуэтку!

— Раэль, да? — переспросил мужчина. Голос его как-то сразу изменился, мягче стал, сговорчивей. — Долина недалеко. За этой рощей. Если прислушаешься, можешь даже различить гудение толпы на рыночной площади. Ты вовремя приехала в Горлен, в это время суток только закипает жизнь, — вновь наклонившись к воде и намочив тряпку, поведал незнакомец. Который раз убеждаюсь: женские слезы — безотказное оружие и бьют наповал. Да и необходимо записать, что на закате жизнедеятельность вампиров общины активизируется.

— Так какого мантыра ты меня мурыжил?

— Что? — он не расслышал. Или очень хорошо притворился.

— Извини, говорю, Вален, я… эм… действительно не хотела… плохого ничего. Ну, как-то так, — заверила я и собралась уходить. Пешком, ведь долина близко, но вампир остановил. Вот приставучий, а!

— Подожди, я провожу — может встретиться стража, — наскоро омыв коня и омыв водой свое лицо, вампир взял под уздцы животное и неторопливо побрел в сторону рощи, — так что привело тебя в Горлен?

Что ответить вампиру? Рассказать душещипательную историю о том, как василиск сожрал направление? Спросить, где тут маг и, пересказав ему мои злоключения, получить пинок под зад и вылететь отсюда? Сомнительное удовольствие, учитывая, что вампиры не особо любят чужаков и исследователей, а тем более чужаков-исследователей. Особенно сейчас… А если съедят меня заживо? Буквально…

— Подзаработать хочу, на мир поглядеть, себя показать, — да показать было что, поэтому вампир, тактично отвернувшись, усмехнулся в кулак, сделав вид, что закашлялся. Искренне сомневаюсь в подобных анатомических возможностях упыриного организма. — Вы вообще народ спокойный? Не агрессивный? На ночлег можете принять?

Вален добродушно усмехнулся:

— Смотря, к какому вампиру в дверь постучишь.

— Совсем как люди, — под нос себе заметила я.

— Вообще-то она от Яна… — фея не успела договорить — я пальцем заткнула ей рот и улыбнулась новому знакомому:

— Она у меня того… с расстройствами мышления, — заверила я.

Фея насупилась, слетев с моего плеча и заняв место между ушей Графа, за которые она любила держаться словно за поручни.

— Долина, — обозначил вампир, раздвинув нежные березовые ветви.

Перед нами, в низине, окутанная невесомым сизым туманом, раскинулась долина, которая с этой точки просматривалась целиком. Домики будто игрушечные — все выглядело таковым, словно задумка архитектора, но никак не ее воплощение. В центре возвышалось нечто вроде дворца. Без куполов и высоких башен, здание просто возвышалось над остальными, без вычурных и пафосных знаков величия. Перед дворцом площадь размеров достаточных, чтобы разместить на ней фонтан, искрящийся радугой от заходящих лучей солнца и толпу упырей этак в двести, а может и триста. А от площади-сердцевинки большого архитектурного цветка, отходили, лепестки прямых дорог, между которыми рассыпались дома. Если сделать быстрый набросок карты города — получится солнце… странный оксюморон…

— Уау, — протянула я после долгого молчания, завороженная невиданным зрелищем. Чем-то отдаленно напоминает эльфийские воздушные замки. Никогда не думала, что скажу нечто подобное про злобное упыриное логово.

Вампир лишь улыбнулся и, не взглянув в мою сторону, бросил на прощание:

— Надеюсь, больше не увидимся.

— А как спуститься вниз? — долина расположилась у подножия горы, на которой мы стояли. А спуск с этой горы ни одна живая душа на своих двоих не переживет без переломов, не совместимых с комфортной жизнью. В двух шагах под ногами земля резко уходила вниз, начинался пологий спуск. Хорошая система защиты от непрошеных гостей, не имеющих крыльев. Я словно прочитала мысли.

— Одним путем, — посвятил вампир и…

Процесс трансформации в летучую мышь я увидела впервые. Голова и плечи мужчины, обернувшись вязкой эфирной субстанцией, через мгновение вспорхнули головой и крыльями летучей мыши, которые неведомыми силами, вобрали в себя эфирное тело Валена, став полноценной… точкой на горизонте. Конь, надменно фыркнув в мою сторону, принялся рыть копытом землю. Тоже мне, нашел время для развлечений! Или он намекал, что если сунусь в долину — меня в скором времени закопают?

Плюнув на вампира и его коня (жаль, не долетело), я решила, что справлюсь самостоятельно, как всегда. По крайней мере, мне хотелось в это верить — на кону поступление в школу. А я должна поступить, хоть и не очень хочется. И если вампир думал, что таким способом отвадит любопытную зеваку от своей любимой родины — он жестоко просчитался. Ну, родина, берегись — ты попала! В принципе, попали мы обе…

Ревизия места предполагаемого спуска заставила пригорюниться и боевой пыл несколько погас. Из мягкой и ласковой травы, усыпанной, словно бархатное одеяло, бусинками разноцветных цветов, зловеще выглядывали коряги — корни некогда растущих здесь деревьев. Значит, ни на ногах, ни на… э, в общем, без посторонних предметов спуск несколько опасен для жизни. Для достоверности пнув торчащую поблизости корягу, я взвыла. Аличка засуетилась вокруг и предложила гениальную идею:

— Зимой ты очень любишь кататься с горки, — начала она издалека.

— Да! Но зимой мне не грозит зацепиться прямой кишкой за корягу и свернуть себе шею! Причем неизвестно что лучше — первое, или второе!

— Раэль! — возмутилась она, махнув кулачками, — поскольку спуск несколько пологий…

— Несколько? Ты находишь? — я недоуменно подняла бровь.

— Я обижусь и улечу обратно в Эсаил! — пригрозила она.

— Ты только обещаешь!… Все, молчу-молчу, — расчесывая Графу гриву, клятвенно заверила я.

— Поскольку спуск проблемный, — она выдержала ахматовскую паузу, — то необходима ледянка!

— Ледянка? Где я тебе сейчас достану ледянку?

— Эх ты, темнота! Это прием литературный. Поройся в мешках и подыщи что-нибудь подходящее…

Гениально, что и сказать, хотя все-таки как-то рискованно. С другой стороны, как говорят эльфы, кто не рискует, тот не живет вечно, если не учитывать, что эльфы итак немного бессмертны.

Оказывается, есть среди моих вещей хоть что-то стоящее — огромная железная тарелка, больше напоминающая мини-тазик. Брала для приготовления пищи на костре и подумать не могла, что придется найти ей более экзотическое применение. Испробовав ее на прочность ударом о корягу, а затем, примерив на жизненно важный предмет (коим не являлась голова), я окончательно пала духом. Нет, тазик-то как раз был под мои размеры…

Другого выхода не было. Бросив предсмертный взгляд на фею, которой ничего не стоит слететь вниз (крылатая с оптимистическим настроем демонстрировала мне большие пальцы рук), затем на Графа, который безразлично жевал траву и, разве что не мычал, я скомандовала «Поехали!», заняла вакантное место в тазике, закрыла глаза и махнула рукой.

В этот момент я являла собой жуткое зрелище. Со стороны вполне была похожа на безумное умертвие, решившегося в одиночку захватить долину. Придерживая тарелку за края, чтобы не выпасть (это мне вряд ли грозило, потому, как попа прочно застряла в посудине), подпрыгивая на каждой кочке, крутясь на триста шестьдесят градусов по всем осям и направлениям, и вопя, как прокаженная, я твердо решила, что передумала спускаться! Но наглая сила тяжести плевала на мои думы, силу трения и хотения, усердно тащила вниз.

Приземление было куда приятнее спуска. Не потому, что меня мягко выгрузили в стог сена (я таки как раз уткнулась носом в подозрительно пахнущую кучу и, вероятно содрав колени, стояла тарелкой кверху на камнях), а потому, что этот кошмар закончился. Мышцы зудели и постанывали в необычных местах, отчего казалось, что сломано все до последнего хряща и косточки.

— Ну, ты как? — радостно возопила фея.

— Выдрец полный! — заявила я, предпринимая жалкие попытки подняться и освободиться от моего спасительного средства передвижения. Фея покраснела, вновь заслышав троллий язык и почему-то решив, что это непременно ругательство. В приличном обществе, конечно, выдрец не говорят, но в неприличной ситуации — вполне себе уместно.

Спустить коня при помощи левитации предметов, пусть и одушевленных оказалось куда легче, чем высвободить меня из спасательной посудины. Это с учетом того, что Граф усердно молотил копытами воздух, оторвавшись от земли, и ржал так, что уши закладывало. Все-таки помощь феи в некоторых делах просто неоценима, заключила я, оказавшись со всей своей братией внизу.

С легким сердцем мы повернулись к городу.

— Хм, — пискнула фея, я присоединилась к столь точно описывающему ситуацию замечанию. Легкое сердце мгновенно отяжелело.

Города не было. То есть, в самом деле не было. Пустота, чистое поле, ощетинившееся головками васильков и раскинувшееся до самого горизонта, даже не стало пологого спуска, по которому я так героически скатилась на железной тарелке. Кстати, даже уцелела, сломав лишь ноготь и порвав рукав черной рубашки. Упоительная радость от созерцания моих членов в целости и сохранности в положенных местах быстро сменилась праведным гневом. Это что же получается,… я чуть не угробилась из-за фантома? Отменная же в Горлене оборонительная система, как пить дать, еще те душегубы населяют долину! Нужно запомнить этот исторический момент, ибо именно с него начинается моя официальная антипатия к упырям, основанная не на выдумках моей учительницы, а личном горьком опыте.

Оглянувшись по сторонам, мы сделали несколько шагов вперед — ничего. Все то же поле, ласково улыбающееся цветочками паразитки-повилики, дремлющими одуванчиками и лютиками, сонно позевывающими розочками кустов шиповника и только просыпающимися пятнами ночной фиалки и горицвета. Ну, хоть что-то же должно здесь быть, кроме необъятного поля! В этот момент всплыли слова учителя, произносимые каждый раз одним и тем же наставническим тоном, мол, «кто ищет, тот всегда найдет» и «порой мы смотрим, но не видим». Зачастую, в магии стоит отталкиваться от этих слов, которые выдумали еще предки наших предков, судя по толщине измаранных ими фолиантов, бывшие жутко умными или дюже словоохотливыми. Потому, настроив себя на внутренне видение, я сделала еще пару шагов вперед, и, представив, что передо мной прохладная, уже пропитанная наступающим холодом сумеречного времени суток стена дома, провела по ней рукой. Действительно, под ней обрисовался четкий контур светло-серого дома, слегка шершавого и прохладного. Постепенно в поле зрения появился дом целиком, улица, дороги, вампиры,… словно подернутая дымкой, долина смахивала с себя бремя невидимости как пыль. Оказалось, на тарелке я заехала прямо на ярмарочную площадь, которую, видимо, и описывал Вален во всех красках. Странная эта долина Горлен…. Чем-то напоминает мне родной Эсаил с его сизыми туманами и многочисленными иллюзиями… Что более странно — я не распознала сразу осязаемую иллюзию. Словно магия, обитавшая здесь, имела иную структуру, отличную от той, что окружала меня с самого детства. Она не поддавалась моему пониманию и контролю. Отчего-то по спине пробежали мурашки, и мне хотелось, чтобы действие защитного заклинания поскорее развеялось, очистив воздух от остаточной непонятной энергии.

Вокруг толпились вампиры, изредка окидывая меня надменным взглядом из-под приспущенных ресниц. Судя по всему, эльфа во мне не разглядели, либо на площади собрались самые полит корректные вампиры Нории.

Время позднее, луна уже начинала перенимать дежурство у почти растаявшего на горизонте солнца, а у них торговля на рынке полным ходом. Более того, я подоспела к какой-то пышной ярмарке, или празднику мира и равноденствия, ибо площадь была полна не только вампирами, но и гномами, троллями, снующими туда-сюда. Пару раз мне показалось, что в толпе, наглухо закрывшись капюшоном, проплывали эльфы. Для заморских купцов, вроде людей, зажгли пару фонарей, рассекающих неуютную глазу полутьму. Граф, тупое животное, быстро затерялся в толпе, но фея, заверяющая, что у них с конем духовная связь, обещала его в нужный момент из-под земли достать. Причем, в буквальном смысле, и прецедент уже имелся. Давеча, повадился к нам на участок за Учительской репой кротопырь ползать. Понарыл ходов — вокруг всего дома, что ступать было страшно, то и дело проваливались по самые ягодицы, и потом еще весь день жесткая сухая Сиримская почва хрустела и кололась в сапогах и более потаенных местах. Долго мы терпели, ведь кротопыри занесены в Книгу Исчезающих Нетопырей и на их истребление необходимо специальное разрешение Совета Магов получить. Решили изловить зверюгу, потому послал меня Учитель в город за клетью. Долго мы Графа искали, чтоб до города съездить, пока Аличка не отыскала-таки. Утоп, скотина, по самую холку, и ни вперед, ни назад, ни на поверхность выбраться. Так и пришлось его из-под земли вытаскивать. Причем, Аличку угораздило поспорить, что коня она найдет первая, ведь у них с ним духовная связь. Связь-то у них с конем, может и была, да только Графу, по ходу, о ней не доложили, потому фея пыталась вытащить коня из-под земли, а мы с кротопырем на это дело глядели и обхохатывались. С тех пор, сдружились мы как-то с нежитью, он переселился на соседский огород, стал нам время от времени репу приносить, да Зеленику отходами жизнедеятельности удобрять. Так и повелось, что коня искать — Аличкино дело, потому я особо за Графа не волновалась. В самом деле, что он может сделать? Как и я — ничего смертельного.

Прилавки были расставлены странными группами. Семь рядов по одинаковому цвету на ряд, словно гости приехали целой делегацией, а остальные рассыпались хаотичными аляповатыми пятнами. В одноцветных рядах торговали оружием, мехом, мясом, медом, зельями, цветами, картинами, книгами, в общем, всем, чем только можно и нельзя, в аляповатых — всем остальным. Так что будь я заядлой покупательницей и отоваривальщицей, ушла бы с полными сумками, но без последних штанов. К счастью, штаны мои остались при мне, но все же удержаться от растраты казенного медяка я не смогла, завидев в одной из палаток широкий выбор фруктов. Фрукты я обожала, особенно яблоки: бардовые, сочные, хрустящие. При виде крупного красного фрукта у меня заунывно засосало в желудке, словно там завелся болотный сосальщик, поэтому, кинув медяк задорно улыбающемуся усатому человеческому продавцу, я ухватилась за самый крупный плод. Не тут-то было. Тот же плод облюбовала наглая мужская рука, причем, я видела — не заплатившая и медяка. Не желая уступать, наши руки вцепились в яблоко как червяки с двух сторон и подняли его над прилавком. Яблоко раздора недоумевало вместе с продавцом. Взглянув на соперника, я вознегодовала:

— Ты?! — воскликнули мы одновременно.

— Как ты сюда попала?

— Одним путем! — огрызнулась я, хлестко ударив Валена по руке, вцепившейся в мою добычу. Продавец покраснел, когда я апеллировала тем, что первая заплатила за фрукт и если вурдалак хочет разжиться таким же, то пусть соизволит раскошелиться, а то, видите ли, повадился чужие покупки тащить прямо из-под носа.

— Возьмите деньги, только отдайте господину яблоко.

— Деньги не возьму! — мужик одобрительно улыбнулся, — и яблоко не отдам! — вырвав-таки фрукт, я ухмыльнулась, показав язык Валену и подмигнув побелевшему продавцу. Вслед мне полетело злобное:

— Ну и катись!

— Чего? — гневно воскликнула я, прекрасно понимая, на какую железную тарелку и на какой героический спуск с победным воплем намекает черноволосый хам. Видимо мое появление в долине не осталось незамеченным и я действительно, на мое счастье, попала на конференцию под названием «Политкорректность. Издеваемся, не показывая вида». Вслед мне полетело данное ругательство, и я, не удержавшись, послала ответ, который, стукнувшись о затылок Валена, со смачным хрустом разлетелся красными искрами, — можно мне еще? — обратилась я к продавцу, — штук пять!!!

Вампир распластался на пыльной мостовой, потирая затылок, а это как-то невежливо с моей стороны. Надо бы еще и бока ему размять, чтоб знал наших. Именно с этой целью я и накладывала полную сумку яблок. Тут, по неведомой причине, мне начали смутно припоминаться правила, которые безрезультатно вдалбливал в мою девичью память учитель. Заметив, что прохожие на меня нездорово уставились, я немного сконфузилась:

— Хотел товар из-под носа увести! — громко объявила я окружающим, мило улыбаясь и пытаясь с безобидным видом затолкать яблоки поглубже в сумку. Когда народ перестал толпиться возле нас, поняв, что продолжения сцены не будет, я подошла к сидящему на мостовой вампиру и, как можно тише, чтоб не дай боже кто не услышал, протянула:

— Ты, это… прости. Я не то, чтобы хотела…

— Пустяки, — поднимаясь, заверил вампир.

— Но я же…

— Пустяки! — откидывая спавшие на лицо черные смолянистые пряди, настойчиво повторил он, — А ведь я был уверен, что мы больше не встретимся!

К моему счастью, вампир не процедил эти слова сквозь зубы, даже не прикрыв оскал вежливой улыбкой, а действительно ухмыльнулся. Если можно назвать ухмылкой плутоватые огоньки в глазах и чуть вздернутый уголок рта.

— Да… пологим спуском меня не отпугнешь.

— Вы обратили внимание на творческий подход к проблеме? — поддакнула фея, за что отправилась щелчком пальцев в воспитательный полет, — нахалка!

— Ведьма, — добродушно бросила я.

— Иди уже, — отряхаясь, Вален послал меня куда подальше, лишь бы больше не встречать. Пожелав ему того же, я с чистым сердцем (конечно, еще не хватало, чтобы у вампира на меня был камень за пазухой, я же на него осиновый кол не держу, хотя есть все основания!) двинулась своей дорогой. Собственно, дороги у меня не было, поэтому я отрешенно брела сквозь толпу, куда стопы ведут.

Конь мой потерялся. И сколько бы Аличка не налаживала свою с конем духовную связь, оная плодов не приносила. Но вскоре от очевидцев мы услышали, что какой-то пони отведен на штраф стоянку за то, что решил пить из местного фонтана, перед этим опустошив половину прилавков с овощами и опорожнив кишечник прямо на ботинки старейшины. Распознав в пони свою лошадь, я еще раз в сердцах бросила «тупая скотина» и твердо решила, что заберу утром свои вещи, а пони подарю в цирк или детскому саду, а лучше сдам в зоопарк, там ему самое место!

Безрезультатно прогулявшись по рынку, и наглазевшись на результаты трудов норийских производителей, я выбрела на одну из лучеобразных главных дорог, которые, судя по делегированной мне карте, неизменно ведут к дворцу Князя, если с них не сворачивать. На дворец, а тем более на упыря упырей мне глядеть не особо хотелось. Найти ночлег, а на худой конец какой-нибудь еще не занятый и внушающий доверие куст можжевельника, украшающий зеленеющие травами обочины — вот что стояло на первом месте. Я ведь не упырь сама, поэтому спать хочется совсем по-человечески, если не брать в расчет мое эльфийское происхождение.

Вскоре желанию суждено было сбыться, и ночлег нашелся. У него даже имелись стены и крыша, но уж лучше бы я прилегла под кустом можжевельника…

Бодренько вышагивая по главной дороге и изредка заглядывая в темные для меня, но светлые для упырей переулки, я дотопала до одного неприятного, ведущего к другой главной дороге закоулка. Сердце остро кольнули тревога и чей-то страх. Я на секунду замерла и повела носом. Воздух наполнен злобой и ненавистью… Два вампира, громко и смачно ругаясь, пинали ногами темную фигуру, размахивая для устрашения мечами. Глаза подернуло черной пеленой.

— Даже не думай! — завопила Аличка, тряхнув длинными солнечными волосами. Фея чуяла серьезную опасность и мое поспешное намерение вмешаться. Я ведь в каждой бочке затычка и сей факт меня совершенно не смущал.

— И не стану, — процедила я, предвкушая заварушку.

Решительно шагнув в переулок, я потревожила вампиров, которые, деликатно дождавшись пока приблудившаяся незнакомка подойдет, вежливо поинтересовались:

— Заблудились? — они тщательно прятали за спинами фигуру, судя по всему, молодой женщины, из груди которой вырывались влажные тяжелые хрипы. Мне сразу бросились в глаза их ярко-красные, как у меня, волосы. Они тоже недоверчиво покосились на мою шевелюру. Наверное, красный цвет здесь пик сезона. Как пошло для вампиров!

— Да нет, я целенаправленно к вам шагала. Предложение есть.

— Какое, интересно знать, — гнусно пробасил один из них, совсем не детским голосом и совсем уж не по-детски продемонстрировал мне клинок, явно не с целью продажи.

— Отпустите даму и мы разойдемся по-тихому.

— А если нет? — рассмеялся мне в лицо второй, так же выставив вперед лезвие, начищенное до легкого голубого блеска. Я сразу узнала работу гномов из Каменных Мытищ. Такие отменные, но дешевые клинки изготавливают только они. Эти мечи пользуются большим спросом у жителей Нории, правда, вот в Сириму не поставляются, что меня весьма озадачило. Я стряхнула не вовремя развившуюся умственную активность.

— Придется разойтись по-громкому, — из моих уст то прозвучало как-то мрачно и обреченно, — посему настоятельно рекомендую решить все по-тихому.

Судя по всему, у нас было разное понимание «тихого решения проблемы», потому как вампиры начали наступать, высунув перед собой умелую работу гномов. Ну да, героизм-то проявила, а о дальнейшем развитии событий подумать как-то не удосужилась…. Затравлено озираясь по сторонам, словно пойманная в мышеловку мышь, помощи со стороны не заметила. Только плотно сомкнувшее нас кольцо темноты и холодные стены, жмущиеся друг к другу с двух сторон. Придется поступать как мыши, загнанной в угол — бросаться на противника. Эх, сейчас бы меч и я б им нос утерла. В этот момент, прочертив из-за спин вампиров в воздухе голубоватую дугу, мне в руку упал меч. Спасибо издававшей предсмертные хрипы девице. Видимо, не такие уж они и предсмертные. Или она не девица?

— Ну, мальчики, — воодушевилась я, разрубив лезвием воздух и примеряясь к оружию, — пришло время настоятельно вас попросить!

Я с радостью ловко отбила первые изучающие удары вампиров, затем пустила в ход экспресс-заклинания, ослабив реакцию противников и наоборот обострив все свои чувства. Этому трюку меня научили еще в Эсаиле, когда я была маленькой девочкой, и он не единожды спасал мою бездумную голову. Разбойники словно помещались в плотный кисель, их движения становились плавными, слегка замедленными, плотность воздуха для них увеличилась, что позволило мне беспрепятственно сражаться с двумя вампирами сразу. Будет о чем похвастаться перед учителем. Хотя нет, за это он меня прикопает рядом с безвременно почившей зеленикой в качестве перегноя. Фея пришла мне на помощь, пустив в глаза вампирам золотую пыль, а я, подловив нужный момент и увернувшись от слабого удара наобум, обезоружила противников, обзавелась вторым мечом и, приперев их к противоположным стенкам, поднесла кончики мечей к клокочущим кровью горлам. Вампиры тяжело дышали, а я, вообразив себя буквой Т, переводила взгляд с одного противника по левую руку, на другого по правую.

— Ты не представляешь, с кем связалась, — сжав в руке лезвие, от чего из его ладони проступила багрово-черная кровь, решил напугать один из них. На тыльной стороне его ладони я заметила татуировку в виде белого волка. Волки, согласно фольклору, самые ярые враги вампиров, а эти явно были вампирами. Ничего не понимаю….

А если подключить логику? Где у нас делают наколки — на зоне. На зоне? Значит он простой рецидивист. Или камикадзе какой-нибудь. М-да, пускай уж логика и дальше отдыхает…

— Представляю, — абсолютно спокойно заявила я.

— Да, представляет! — поддакнула фея, танцующая на лезвии клинка.

— Вы подонки, каких еще поискать! Но я отпускаю вас на этот раз, даже отдам оружие, — я возгордилась своим благородным поползновением, но не была уверена, что поступаю разумно.

— Лучше убей, чем такой позор, — сплюнул второй. Руки начали уставать от неудобной позы с утяжелением, и я уже сожалела о пропущенных пробежках по утрам, силовых упражнениях и уроках фехтования. Решение дилеммы «идите с миром» и «иди ты со своим миром» нужно было находить незамедлительно.

— Если тебе важно, то живи и восстанови свое имя! Смой с себя позор, — предложила я, опуская лезвие от его горла, — ну, а ты что решил?

Я обратилась к первому, судя по всему, самому неразумному из них двоих.

— То, что должен… — схватившись за лезвие, отчего фея, оставив облачко золотистой пыльцы, вспорхнула в воздух, он с хрустом вогнал мой меч себе в грудь. Изо рта вампира заструилась бардовая вязкая кровь, а глаза, последний раз сверкнув искрой жизни, вмиг остекленели.

Я резко одернула руку и судорожно вдохнула. Первый разбойник, не меньше меня напуганный исходом их нападения на женщину, уронив на землю срезанный у жертвы кошель, бросился наутек. Растерянная, я вынула меч из тела вампира и аккуратно, чтобы мужчина не рухнул, положила его на мостовую. Я не хотела его убивать, но эта неожиданная смерть выбила землю у меня из-под ног, я словно опьянела мгновенно, не зная, что делать. Кое-как собравшись с мыслями, попыталась обнаружить признаки жизни. Жизни не нашла, хотя, не уверена, что она там была изначально, зато испачкалась по локоть липкой и пахнущей сырой землей кровью.

Оставив вампира, словно пьяная, я склонилась над девушкой. Ситуация была та еще. Из распоротого живота женщины едва не вываливался кишечник. Судорожно припоминая, какие у меня с собой зелья, я рылась в мешочке. Увы, моих знаний было катастрофически мало, чтобы спасти ее, а магией такого уровня я не владела. Будь здесь умелый маг-врачеватель, уверена, он бы пару раз плюнул-дунул и кишечник бы еще долго служил его неумираемой хозяйке, хотя, ума не приложу, какие функции он выполнял. Но на ее беду в подворотню зашла я…

— У нее внутреннее кровотечение, — резюмировала фея, которая по совместительству являлась отличным лекарем и магичкой. Она могла черпать силу у меня, хотя имела свой немалый запас. Все усилия помощница бросила на остановку кровотечения, а я, найдя зелье, попыталась успокоить внезапно свалившуюся на нашу голову жертву, которая явно была вампиркой:

— Все будет хорошо, — поглаживая ее медно-рыжие волосы, утешала я, хотя дрожащие руки, вместо успокаивающего поглаживания делали ей пошлепывающий массаж головы, — я не дам тебе погибнуть.

— Смелость…. — прохрипела она. — Самоотверженность… честь…

— Вам нужно беречь силы.

— Медальон…

Ее рука из последних сил сжимала медальон. Половинка сердца, из простого, на первый взгляд горного хрусталя, на кожаном шнурке. Заляпанный кровью, он казался половинкой живого трепещущего сердца.

Позади меня раздались шаги, я нервно обернулась, схватившись за меч — подоспела еще одна девушка, чуть старше. Блондинка, но очень похожая на умирающую вампирку. Она, вздрогнув при виде трупа разбойника, бросилась на колени перед сестрой:

— Сестра, милая, прости меня! О, господи, что я наделала!!! Не умирай, пожалуйста, только не умирай…

— Что это за медальон? — в моей ладони умирающая вампирка зажала окровавленный камушек.

— Я не знаю,… не знаю, — заливалась слезами блондинка, — вы сможете ей помочь? — глядя на колдующую фею, искрящуюся золотой пылью и то, как я пытаюсь зашить пропоротый живот, при залеченном Аличкой кишечнике, рыдала она, — помогите же ей!

— Не мешайте, прошу вас, — едва не сорвалась я, не понимая, почему ткани не сращиваются при помощи магии, и приходится прибегать к традиционной медицине. Ее тело словно отторгало мою магию. Возможно, конфликт магии жизни с сущностью вампира, пропитанной смертью…

Фея тяжело дышала, черпая силу уже из моих запасов. Это не преминуло отразиться и на мне. Судя по всему, кровоточила артерия, и фее не хватало собственных источников. Девушка все тяжелее дышала, повторяя одни и те же слова:

— Берегите медальон,… он должен жить,… он в опасности,… берегите медальон…

Я уже корила себя за то, что по доброте душевной вляпалась в какую-то бандитскую историю с медальоном. Но отступать было поздно.

— Она умирает, — я закрыла лицо руками, соображая, есть ли еще способы спасти девушку.

Блондинка встрепенулась, вскочила на ноги и потянула меня за руку:

— Они близко, нужно бежать, идемте!

— Я не брошу ее! Еще есть шанс, я должна его найти… — заявила я, осоловело глядя в пустоту перед собой. Вампирка, одарив меня долгим взглядом, не стала переубеждать и убежала прочь, цокая каблучками по внезапно опустевшим улочкам. Что спугнуло ее?

Сердце нашей невольно подвернувшейся пациентки остановилось, хотя до этого билось достаточно отчетливо:

— Нет, я не дам тебе умереть. Бейся! — нанося удар в центр грудной клетки, крикнула я, — бейся! Ты должно биться!

Фея обессилено упала в обморок. Положив беспамятную подругу в передний кармашек рубашки, являющийся ее личными апартаментами во время дальних переездов, я приступила к искусственному дыханию.

— Отойдите от нее! — приказал кто-то. Я не расслышала с первого раза, всецело занятая спасанием жизни. Ни зелья, ни зашитая рана, ни старания феи, ни искусственное дыхание не помогали. Скорее всего, мечи были смазаны сильно действующим ядом, иного объяснения отторжению нашей магии я не находила.

— Это же невеста Князя!

Я оторопела. Похоже, у меня начались слуховые галлюцинации. Мне показалось, они сказали, будто бы это невеста Князя тут умирает. Оказалось — не показалось. Стража была настроена крайне воинственно.

Мать честная! Зачем я только поплелась в этот выдрючный переулок?! Мне хотелось сквозь землю провалиться от одной мысли, что меня, благородного эльфа подобно одному из разбойников, пригвоздят мечом к стене без разбора полетов. И это еще будет высшим благоволением Богов! Я ведь понятия не имею, какая тут у этих дикарей система правосудия! Вряд ли они выдадут меня эльфам для справедливого суда, учитывая наше межрасовое прошлое…

Больно схватив преступницу, то есть меня, за руки, одетая в кольчугу и легкие шлемы стража попыталась применить силу.

— Ей надо помочь! Дайте мне помочь ей! — упиралась я, хотя прекрасно понимала, что помочь могу только с выбором куста, под которым можно прикопать хладное тельце.

— Ты уже помогла ей, дрянь паршивая! Убила нашу Княжну! — одним рывком поставив меня на ноги, злобно выругался стражник и потащил по темному переулку, а оставшиеся, аккуратно подняв женщину, понесли ее в другую сторону.

В моей руке болтался компромат — окровавленный медальон. Еще чего недоброго решат, что ради него я душегубство и затеяла. Выкинуть как-то не решилась, все-таки умирающая очень просила его беречь, правда, зачем, от кого и для кого сообщить не удосужилась. Дернувшись, я надела камень на шею и, заявив, что сама могу идти, упала в обморок, подобно фее, от истощения как физического, так и магического.

Вот оно — место для ночлега: три стены, решетка, потолок — все не на улице бока морозить. Дармовые апартаменты заслужить оказалось проще простого, прихлопнул княжну — и ты почетный гость сих дивных мест. Очнулась я рано утром на холодном полу тюремной камеры в которой, судя по пыльной средневековой обстановке, я первый за долгие годы, или вообще первый и почетный посетитель. Гм, задержанный… или уже обвиняемый и осужденный. Кто знает этих вампиров. Зато материала для курсовой набрала уже столько, и такого разнообразного, что любой доктор и профессор обзавидуются. Интересно, если все так плохо с аппаратом принуждения, то где ж те бандиты наколочками обзавелись? Прийти к блестящим выводам мне не дало острое чувство наполненности. Словно я воздушный шарик, который надули до предела и он вот-вот лопнет, если продолжить дуть. Оказалось, что я проснулась с полным объемом магических сил — впервые так быстро восстановилась, наверное, от хорошего сна в прекрасном месте. Горькой ложкой дегтя был противный вкус золотой пыльцы феи во рту, которая, попискивая, была придавлена к полу моим телом. Приподнявшись, чтобы она могла выбраться, я снова рухнула на хладные камни, не желая и руки больше поднять.

— Хорош валяться, пневмонию заработаешь! Нужно как-то отсюда выбираться. Я не хочу умирать, я еще так молода!

— Ну да, не-то, что я…. Не ссы! Фей не вешают, не сажают и головы с плеч им не снимают!

— А ты откуда знаешь?!

— Ноксальная ответственность! — со знанием дела, я прощебетала успокоительные для феи слова, — за тебя, как за раба и домашнее животное, отвечаю я.

— Ты сравнила меня с домашним животным? Меня? Благородную фею из благородного рода с животным? Я, меж прочим, не последняя в списке разумных рас! Не стыдно?

— Не-а, — без тени лжи, протянула я, впитывая телом пыль и прохладу тюремного пола. Эх. А наставнику обещала, что все будет хорошо, что будет мной гордиться,… уныло подумала я, занимаясь со скуки самобичеванием.

Где-то сверху (ну да, я ведь лежала), загремела железная решетка, скрежетнул ключ в замке и я поздоровалась с чьими-то хорошо начищенными ботинками из приятно пахнущей кожи теленка. Вандалы! Эти аристократические символы душегубства весьма неуместно смотрелись в моей скромной келье, в коей я должна была обдумывать свое скверное поведение.

— Здрасьте, господа ботиночки.

— Здрасьте, госпожа преступница, — как-то не приветливо поздоровались ботиночки, а вскоре и голова показалась, только вниз головой… гм, лицом… в общем, вампир нагнулся, чтобы заглянуть в наглые глаза убийцы невесты самого Князя. Что-то лицо показалось подозрительно знакомым.

— Ты? — снова завопили мы в один голос. Вампир выпрямился, а я, как цапнутая раком, вскочила на ноги.

— Ты в курсе, что ты самый встречаемый вампир во всем Горлене?

— Так ты для этого явилась в долину? — на меня холодно уставились два черных глаза, в которых искрился весь мировой гнев и вся ненависть, которую только можно опрокинуть на убийцу жутко важной персоны. Нос, губы, брови и прочие части лица по силе свирепости не уступали глазам.

— Чтобы натыкаться на тебя? — попыталась съязвить я, но поняла, что это было не к месту, — Вален, да я понятия не имела, что она была этой самой невестой.

— То есть, зная, что она Княжна — убивать бы не стала? На такие заработки ты сюда явилась?

Грубый, гортанный изменившийся голос вампира возбудил в моем теле легкую волну холодка, которая мурашками пробежала по затылку, но, быстро стряхнув с себя провалившуюся попытку магнетизма, я отвесила вампиру оплеуху и получила ответную, от которой рухнула на холодный пол. На губах почувствовался солоноватый привкус крови.

— Как ты смеешь! — возмутилась фея, не боящаяся оплеух, — она всеми силами, рискуя здоровью и жизнью, вырвала вашу невесту из лап двух разбойников-вампиров! Спасти ее старалась! А ты смеешь руку на девушку поднимать, да ты хоть знаешь, кто она? Это же скандал междуна…

— Аличка, довольно, — резко оборвала я, не в меру разговорчивую фею. Все поняв, Аличка успокоилась, а я поднялась и гордо вскинула голову, прекрасно помня, что эту тайну обязана хранить даже ценой собственной жизни.

— Ты сразу мне не понравилась, не нужно было пускать тебя в долину, даже не смотря на просьбы…

— Тебе-то что за дело? Я сюда не тебе нравиться приехала, — откровенно хамила я, сверля взглядом вампира, — убирайся с моей территории. Это место для убийц, воров и насильников! Впрочем, ты уже показал, что способен на насилие, — я облизнула зудевшую рану на губе.

Вален, пропустив слова феи и мои мимо ушей и ни разу не поменяв выражение лица, объявил:

— Через час состоится суд. Если есть свидетели, можем вызвать, если есть родственники — пошлем похоронку, а также счет на услуги палача и послание похоронки.

— Вызовите ее сестру, — попросила фея, — сестру умершей.

— Аличка, — не поднимая взгляда, остановила я, — ты не понимаешь, что независимо от того, спасала я ее или убивала, мне уже вынесли смертный приговор?

Через час я сидела в зале суда, закованная в цепи и прикованная к лавке, как какой-то буйный и конченый ублюдок, вырезавший подчистую целую группу детей в садике во время тихого часа. К счастью, меня не мучило жгучее чувство несправедливости судьбы, ведь в судьбу я не верила, а слова «если бы я прошла мимо…» в голову не лезли. Я бы не смогла пройти мимо. И, если бы даже знала, что все закончится именно так, все равно бы свернула и попробовала бы спасти княжну. Кстати, а какого лешего она одна бродила в потемках? Еще тот вопрос! Неудивительно, что ее пристукнули по-тихому… хотя нет, по-тихому как раз-таки не получилось.

Зал суда кишмя кишел вампирскими отпрысками, глядевшими на меня таким же уничижающим взглядом, каким я смотрела на подкосившийся подо мной табурет, ставший виновником моей новой прически. Будто я собственноручно (образно выражаясь) всем нагадила в душу. Причем делала это методично, с большим усердием и улыбкой от уха до уха. Больше всего в этой ситуации было жалко Графа. Пропадет же скотина без меня…

— Всем встать! Обвинительный процесс по делу гражданки Раэль Яан ви Т…

Какого черта? Откуда они знают мое полное имя?

— …ется открытым, — удар молотка, судья присаживается, смеряет меня уничтожающим взглядом, от которого должно бросить в пот, а бедная совесть обязана вгрызться в меня клыками, оставив умирать в страшных муках. Почему-то этого не произошло. Совесть глубоко спала лет восемнадцать, а пот от холода не выделялся. Хотя, зародилось подозрение, что они распознали во мне эльфа и сейчас вершится не правосудие, а жалкая и беспомощная месть за их же богомерзкие поступки тысячелетней давности. Глупая вражда, у которой истекли все сроки исковой давности и уголовной ответственности, все еще вклинивалась в отношения между нашими расами.

— Виновная, вам есть, что сказать? — вампир в возрасте скучающе уставился на меня, и, не дожидаясь ответа, продолжил, — хотя, низшим расам право слова законом не даровано.

Вот теперь бросило в пот. По залу прошелся липкий хохоток, а судья позволил себе выразиться в подобном стиле. В Эсаиле бы за подобное судье язык отрезали и скормили голодным гиенам! В правосудии вампиров я была жестоко разочарована. Наши арбитры выслушивают даже гоблинов и даже ради них готовы позвать шепот ветра, чтобы восстановить картину произошедшего. А тут…

— Обвинение…

— Сам ты низфая рафа! — бросила фея, сказавшая отчетливо даже при зажатом рукой рте.

— Простите? — грозно рявкнул судья.

Фея взмыла вверх, чтобы ни я, ни судья, никто другой не смог ее достать и начала речь в защиту великой и ужасной меня:

— Во-первых, обращаясь подобным образом к моей подзащитной, вы нарушаете пункт первый статьи третьей Норианского межрасового соглашения «О политических и гражданских правах разумных рас», в котором четко сказано «к разумным расам обращаться почтительно и уважительно, ибо все во истоках происхождения равны».

Моя голова с гулким треском повалилась на стол. Понеслась душа в рай… Я горько пожалела, что когда-то позволила Аличке закончить курсы правоведения.

— Во-вторых, подсудимую избивали в тюрьме, что категорически неприемлемо и нарушает сразу пять международных соглашений о гуманности, терпимости и правосудии! Посему мы требуем сатисфакции! Наказать избившего и смягчить наказание! В-третьих, презумпция невиновности! Прошу относиться к моей подзащитной как к невиновной, пока ее вина не будет доказана! В-четвертых, если вы не хотите самого крупного за последние двести лет дипломатического скандала с эльфийским народом, то советую хорошенько подумать, прежде чем…

— Аличка! — грозно рявкнула я.

— Угомоните это существо, — попросил судья, за что удостоился гнева феи, схватившись за глаза. Рыча, как волк и тщетно растирая слезившиеся и покрасневшие зеницы, судья завопил:

— На виселицу ее!

— Аличка! — крикнула я. Глаза судьи вмиг перестало жечь, а шаловливая фея гордо, скрестив ножки, уселась на мое плечо с триумфальным видом, словно только что отстояла в смертном бою мать-родину.

Судья, не веря в свое счастье и в то, что видит своими глазами окружающий мир, засопел. Но хороший знак — как-либо оскорблять меня более не решался и, поерзав на стуле из красивого красного дуба, дал слово обвинению.

— На месте преступления обнаружен зарезанный подсудимой мужчина. Вампир, возраст семьдесят девять лет. Разведен, — нудно начал прокурор, щипнув себя за длинный ус и останавливаясь после каждых двух слов, стараясь разобрать явно не свой почерк.

— Местный? — попросил уточнить судья, ехидно улыбаясь в мою сторону.

— Нет. Он из банды Волка, — по залу прошелся изумленный «ох» и раздались шепотки.

Только сейчас до меня в полной мере дошел весь смысл сложившийся ситуации. Ведь шутки кончились. Я находилась в незнакомой стране, где эльфов на дух не переносят и хватаются за каждую возможность припомнить старые обиды. Здесь не было Учителя, не было Директора, не было даже письма от Директора и старого друга Директора, не было совершенно никого, кто бы мог встать на мою защиту и оградить от того беззакония, которое творилось в угоду веселившейся толпе. Я была в этой общине чужаком, убившим их Княжну. И это для них весьма удобно. Мне стало действительно страшно, потому что через каких-то пять-десять минут вся моя жизнь может быть распланирована совершенно не так, как бы этого хотелось мне. К тому же, если в Эсаиле узнают, что я мертва… Эльфы мстят за своих и мстят очень сурово. Пришлось засунуть подальше гордость и защищаться, несмотря на то, что мне всего восемнадцать и юношеский максимализм бьет ключом.

— За избавление вашей славной общины от бандита вы меня судите? Он, кстати, сам вогнал меч в грудную клетку, прошу внести это в протокол! — я попыталась вскочить, показав свое негодование, но, гремя цепями, плюхнулась на лавку, — еще был второй!

За спиной раздалось какое-то удивленное шуршание. Судья и прокурор уставились в толпу. Я невольно оглянулась — все смотрели на поднявшегося. Мужчина, вампир, второй разбойник, которого я отправила восстанавливать доброе имя, только он начисто сбрил свои роскошные красные волосы и явил миру блестящую лысину.

— Зачем вы поднялись? — не понял судья, насупив брови.

— Я второй, — заявил он и демонстративно сорвал бинт с ладони, прикрывающий татуировку — голову волка. Публика вновь охнула, для того тут и находилась, чтобы создавать фон и нагнетать обстановку. Ну не пишут же они все курсовую, как я. А для курсовой заметим, что преступность здесь либо низкая, либо преступников попросту убивают на месте, потому как тюрьмы пыльные, судья никчемный, прокурор дилетант, а народ пришел на суд, как на диковинный редкий праздник. Хреновастенько одним словом у них с правосудием.

— Вы понимаете, что вам грозит за это признание? — аккуратно поинтересовался прокурор, недоуменно привстав из-за своего стола.

Мужчина вышел из ряда слушающих, и занял пустующее место защитника рядом со мной. Или же сообвиняемого. Как решит великий закон Горлена. Или не менее великое беззаконие и воображение судьи. Две статуи горгулий, горделиво восседающие по правую и левую стороны от судьи, смерили мужчину злобным взглядом. Словом, они на всех косились с равной злобой, потому как — нежить, и потому как статуи.

— Она действительно не убивала. Рауль сам вогнал себе меч в грудь. Также должен был поступить и я, но…

В зале повисла тишина. Вампир здесь имел право голоса, даже вампир, который совершил преступление. Его слушали, и сказанное им слово имело вес, что вселило в меня немалую надежду на то, что срок скостят, хотя бы лет до 70.

— У меня дома беременная жена и дети, — чуть ли не со слезами на глазах выдал он, а зал с еще большим вниманием уставился на вампира. Эка невидаль, многодетная семья. — Вы же не берете презренных куитов на работу. Пришлось вступить в банду, чтобы хоть как-то прокормить свою семью! Я ведь отец! Муж!

— А удар княжне, разумеется, нанесли не вы, а… Рауль?

— Рауль. В этом деле я чист. Я зажимал ей рот, чтобы не кричала, но она стала сопротивляться, и он случайно полоснул ей по животу. Потом ударил в грудь коленом, не помню точно. Она упала на дорогу, и мы срезали кошель. Там было много денег…

— Значит, вы еще и ограбили!

— Нет, — теперь вступилась я. — Он не взял денег.

— Как благородно! — улюлюкнул прокурор, предвкушая вместо одного обвинительного приговора два. — И зачем же вы, отец семейства, вместо того, чтобы украсть кошель и обрадовать жену новым подарком пришли сюда защищать незнакомую вам девицу? Вы куит, а не умалишенный. Вам прекрасно известно, чем все это закончится.

Все больше удивляюсь местной манере судопроизводства. А, чхать я хотела на курсовую. Написала бы — все равно бы не поверили. И хорошее было бы у меня резюме — «когда меня обвиняли в убийстве княжны Горлена, я имела возможность подробно изучить местный характер судопроизводства, скажем так, прямо изнутри…». А для наглядности потенциальному работодателю еще и обвинительный приговор присовокуплю. Для пущей важности.

Мужчина долго молчал. Прокурор уже хотел было садиться, довольно потирая ладони, но тут мужчина поднял глаза, в которых уже больше не было стыда и горечи, только решительность.

— Мы все совершаем ошибки. Куитам живется несладко на любых землях, но это не оправдывает того, что я совершил. Я глубоко раскаиваюсь и готов понести наказание. Каждый имеет право на второй шанс, я хотел восстановить свое честное имя, — посмотрев на меня, почти шепнул он.

— Что? — откровенно издевнулся прокурор. — Какое имя?

— Она повела себя благородно. Просила оставить госпожу в покое. А когда мы проиграли ей схватку на мечах, — прокурор и судья открыто гоготнули, — вместо того, чтобы убить, она сказала мне жить и восстановить свое доброе имя, если оно мне так важно, — я чуть не прослезилась от подобной характеристики. — Оно мне важно. Очень! Наш князь сейчас на поле боя, и я хочу перед всеми присутствующими поклясться, что верен ему и понесу любое наказание! Я согласен смыть пятно позора с моей семьи кровью! — он, разгорячившись, вскочил и ударил себя кулаком в грудь.

— Ты что порешь? — возмутилась я. — У тебя дома семеро по лавкам, жена! Прокурор, это я убила!

У меня-то дома никого не было, кроме кота да старика Аласса. Первый и без меня проживет, благо в Сириме мыши еще не передохли, ну, а второй погрустит немного, да вернется на родину. Старик сам о себе позаботится, а остальные родственники гуляют в неизведанном мною направлении. А вот спасти этого бедолагу не помешает, глядишь, как-нибудь да выкручусь впоследствии. Чай не впервой вляпываюсь в ситуации, а с законом и подавно.

— Что-то я запутался, — обозначил судья, взбодрившись.

— Это я убила! — пискнула фея. В зале рассмеялись. — Хотите демонстрации?

Желающих не нашлось. Еще был свеж в памяти конфуз с дерзким судьей.

— Что, вы втроем убивали? — недоуменно протянул судья, падая на поставленную локтем на отполированный стол руку, — или у вас было бандитское сообщество? Вы заранее договорились об убийстве княжны или это был внезапно возникший умысел?

О боже, остановите этот бред! Откуда только корни растут у этой логики? Судье на пару с прокурором впору писать романы-детективы с драматическим концом для сентиментальных дам и женоподобных мужчин.

— Ваша честь, — двери в зал суда распахнулись, и в помещение ворвалась блондинка. Сестра умершей. Здесь становится все горячей с каждой минутой. Даже мне стало интересно, к чему все это приведет и окажется ли убийцей садовник. В зале разве что не начали делать ставки на деньги.

— Гм, полагаю, это вы убили Княжну? — предположил судья. Взгляды присутствующих с немалым интересом впились в блондинку. Для полного счастья им не хватало шипучего сока тивы и хрустяшек из кукурузы.

— Это действительно так, — самоотверженно заявила она, немного удивившись догадливости судьи. — Во всяком случае, эта госпожа никого не убивала!

Судья хмыкнул, пытаясь разобраться:

— Да она у нас мать Нория, получается. Либо вы все в сговоре, либо покрываете кого-то пятого.

И что это они все так рвутся меня защитить? Ладно, фейка моя, она, как и я, дуреха. Но бандит-то зачем? Действительно так зацепили мои слова о восстановлении доброго имени? Не смешите мои коленки, снесла я какую-то чепуху, чтобы руки поскорее опустить, а то затекли совсем! И бедная родственница явно свихнулась. Списываю это на посттравматический шок. Хотя, чую, здесь пахнет жареным… м-м… жареным эльфийским мясом.

К судье подошел возникший из стенки вампир в белом халате и что-то прошептал ему на ухо. Неужели пятый? Он прошел так спокойно и беззаботно, будто вышел из туалета и, сев на диван перед камином, начал шептать жене на ушко приятные пошлости. Надеюсь, хоть он не станет сознаваться в убийстве княжны. Вампир оказался экспертом и судья, перекосившись в лице, попросил его сделать заявление:

— Минуточку внимания. Судмедэксперт хочет сделать заявление.

За кафедру рядом с судьей, выполненную в завораживающем готическом стиле, как и прочая, весьма празднично выглядевшая мебель в зале, встал замученный долгим крапением над скляночками, органами и бумажками судебный эксперт. Его растрепанные волосы, перекошенные очки и мятый халат если не кричали о том, что он открыл восьмое чудо света, то уверенно нашептывали, что предыдущие пятнадцать минут он явно провел не один.

— Должен сообщить, — запыхавшись от нетерпения и волнения, начал он, — что подсудимая не могла убить!

— Конечно не могла! — обрадовалась фея, перебив гулко зардевшийся по залу шумок.

— Цыц!!!

— Согласно полученным данным, рана была нанесена отравленным мечом и скончалась потерпевшая от яда! — вскинув вверх указательный палец, мужчина показал смятый листок с какими-то почеркушками как доказательство. — Ранение было нанесено за полчаса до того, как вы схватили подсудимую, следовательно, она имела время схватить кошель и благополучно скрыться с места происшествия, если, конечно, она не сумасшедшая, а психологическая экспертиза отклонений не обнаружила, — когда они успели провести эту самую экспертизу — оставалось для меня тайной, окутанной мраком, но начало мне определенно нравилось. — Разве что вздорность и неуравновешенность, но это издержки воспитания и недостатки нежного возраста. — Да он явно мне льстил своей характеристикой. — К счастью, обследование места преступления позволило нам воссоздать обстоятельства того вечера! — эксперт смаковал и выдавал каждое слово с таким триумфом в голосе, будто защищал саму мать Норию, или диссертацию на соискание Всерасовой Премии по судмедицине. — Княжна направлялась на ярмарку. Предположительно. На всякий случай захватила меч, ведь она превосходно им владеет. Почему бы и не взять, так? В переулке на нее внезапно напали двое. Напали сзади. Ударили тупым предметом в область затылка — рукоятью меча разбойников — я извлек из раны кусочки кожи с рукояти. Потерпевшая упала на землю и попыталась кричать, но ее ударили ногой в грудь…

Мне сразу вспомнились две черных фигуры в переулке, ударяющие женщину, из груди которой вырвался клокочущий стон…. Да и оригинальную версию нашел медик. Значится, на ночь глядя, взяв пакетик и кучу денег, княжна пошла за хлебом, или в лес по грибы. А, чтобы удобнее грибы срезать, захватила меч. Да и так, вдруг упырь какой привяжется, автограф просить станет, а она ему тыкнет в глаз и тот струхнет. Эксперт, хоть и высказывал умные мысли, но явно темнил с причиной ее нахождения в этом переулке. Что-то тут не вяжется.

— …на руках замечены синяки — один из разбойников держал ее за руки, пока второй обыскивал, — он наглядно, на судье, показывал как все было, а судья, стойко перенося все тяжести роли манекена, внимал, — Когда княжна вновь начала сопротивляться, ее полоснули мечом по животу! — медик, махнув рукой, словно мечом, застыл ненадолго, округлив глаза, а потом поправился, задрав указательный палец. — Скорее всего, нечаянно, поскольку внутренности не задеты, только рассечен слой кожи глубиной в два сантиметра! Далее мы наблюдаем следы драки. Судя по всему, подсудимая, проходя мимо, пришла на помощь. Она обезоружила разбойников. Один из них, от горя, покончил жизнь самоубийством, второй бежал. — Перед глазами так и застыла картинка рыдающего от горя бандита. — Исследуя раны и характер лечения, делаю вывод — подсудимая приложила все усилия, чтобы спасти княжну. С медицинской точки зрения делала все правильно, но характер ранения был несовместим с жизнью при наличии того уровня магии, коим владела подсудимая. Следовательно, подсудимая невиновна. У меня все.

Уау….

Воцарилась тишина.

Шуршание колесиков в голове судьи.

Изменившийся и ошарашенный взгляд Валена.

Злорадно триумфальный в ответ.

Коленки перестали трястись, мочевой пузырь предательски затяжелел.

— Виновна, — постановил судья и треснул молотком. Как ножом по сердцу. Будто только стояла на пороге рая и меня резко дернули в ад, извинившись за ошибку с распределением.

От неожиданности содержимое пузыря чуть не расплескалось. Судья мне определенно не нравился. Зал заревел, повскакивал и, сколько бы судья ни призывал к порядку, утихать и не думал. Казалось, толпе только и дай скандал. Некоторые, видимо самые эмоциональные, попревращались в летучих мышей, сов, мух и прочих летающих гадов, и стали носиться под потолком, хлопая крыльями, крылышками и сея панику. Скитальцы тесно связаны с животным миром. Когда зверь внутри них берет силу — они сами становятся зверьми, иногда не в силах контролировать свою трансформацию. Вампиры этой общины, полагаю, должны с детства учиться контролировать зверя внутри себя и превращаться тогда, когда им потребуется, как Вален, а не тогда, когда нервишки расшалятся.

Вален наклонился к судье и что-то тому прошептал. Выражение лица судьи ничуть не изменилось. Он только на диво понятливо кивал. Уж никак способ моего убиения обсуждают. Остановившись на каком-то, как пить дать изощренном способе, судья, нерешительно призвав к порядку, заставил вампиров и живность замолчать и рассесться по лавкам, спинкам, выступам и прочим пригодным поверхностям.

— Невиновна! — зал одобрительно загудел, вновь вскочив и не смеряя боле меня злобными укоряющими взглядами. Лишь так — недоверчивыми.

Вампир выжидательно смотрел на судью. Видимо оправдательного приговора по закону Горлена маловато.

— Три золотых за незаконное задержание и пять «За заслуги перед княжеством Горлен» с вручением почетного значка. Привести оправдательный приговор к исполнению немедленно!

Последний раз звякнул молоток. Меня тут же освободили от оков и пут, нацепили на грудь этот самый почетный значок (я, впрочем, нашла более плодотворное применение, закрепив им порванный рукав) и… предали забвению, словно я какая-то вспыхнувшая и растаявшая над зеркальной гладью воды звезда. Да меня это очень даже устраивало! Я, размяв руки и закостенелые от цепей конечности, решила смыться, пока судья не передумал и пока Вален меня не заприметил. Поздно — вампир схватил за руку и попытался остановить:

— Что? — вознегодовала я.

— Я не знал…

— Ты и не пытался узнать! — секундное замешательство. — Выдайте деньги сестре погибшей. Мне они не нужны.

Сестра погибшей, со слезами на глазах, стояла за моей спиной, шатаясь от праздно шагающих вампиров, улыбающихся и усердно жестикулирующих. Они обсуждали и смаковали все детали судебного разбирательства, изображая то меня, то мою заступницу Аличку, то проникновенного раскаявшегося экс-бандита. Меня поразило то, что в зале суда царил какой-то балаган, карнавал, а не судебное разбирательство дела по существу. Это было похоже на какой-то фарс, нежели серьезное действо и насторожило меня не на шутку. С этой долиной стоит держать ухо в остро. Сестра погибшей, без слов, кинулась мне на шею и разрыдалась. Я показала Валену, что он тут третий лишний и попыталась успокоить девушку, ставшую вдруг такой родной, ведь никак у нее есть крыша над головой и какой-никакой ночлег с хлебом-солью.

* * *

Зал опустел. Суровое помещение, пустым казавшееся каким-то мертвым, бездыханным, замерло, небрежно скосив лавки и предоставив ветру вольно играть с занавесками.

Мы сидели на лавочке, как понимающая мать и кающаяся дочь. Без слов. Просто наслаждаясь тишиной и, возможно, подбирая слова. Я не знала, что говорят в подобных случаях. Мне было знакомо лишь дежурное «все будет хорошо», которое означало, что дело дрянь. Когда все шло наперекосяк и казалось, что хуже не будет, хуже быть просто не может, я была готова размазать по стенке любого, кто, улыбнувшись, протянул бы три этих слова.

У каждого за душой есть камень,… есть нечто, что тянет нас в прошлое, не позволяя жить настоящим, жить без опаски,… не оглядываясь на пройденный путь, который остался далеко позади и покрыт пеплом. Но есть те, кому по нраву стряхивать пепел, воскрешать давно забытое. Мы не можем стать счастливыми, не отпустив то, что никогда больше не вернется. Не отпустив то, что не наше и, возможно, таковым никогда и не было…

— Это я виновата, — когда не осталось сил для слез, апатично заявила моя новая знакомая. Фея, прекрасно понимая, что ее бешеный темперамент тут не к месту, улетела собирать успокаивающую пыльцу.

Я неловко замолчала, не зная как к ней обращаться. Вампирка, сообразив мою растерянность, протянула руку, постаравшись улыбнуться:

— Лукреция.

Улыбка у нее была приятная и искренняя. За свою недолгую жизнь я, тем не менее, научилась различать много видов улыбок, большинство из которых были притворными. Ее улыбка — искренняя, горькая и трогательная. Добрые глаза девушки от грусти ощетинились бугорками морщин, но источали тепло. Мне стало действительно очень жаль… стоп. Она — вампир. Мне и в голову не приходило все это время, что она — вампир! Может полукровка? Спрашивать об этом было как-то нетактично, но настолько разнились ее темперамент, ее характер, ее поведение с остальными вампирами, которых мне удосужилось повстречать.

— Я не вижу твоей вины, Лукреция, — заверила я.

— Ты не понимаешь, — она вновь уставилась в одну точку. Буйное состояние аффекта прошло. Наступили апатия, депрессия — безграничные в своей замкнутости. И бесконечное чувство вины. Неизменные спутники великих потрясений, — она из-за меня ушла. Мы поссорились.

— Это случается. Ты же не толкала ее силой под меч! Даже у меня больше причин винить себя в ее смерти!

— Это из-за меня, из-за меня! — начала нервничать она. Как раз вовремя подоспела фея:

— Это успокоительный сбор, — запустив руку в маленький розовый мешочек, проговорила она, — подставь ладонь, — Лукреция безвольно выставила ладонь, на которую высыпалась горстка золотисто-розовой пыльцы, — вдохни это. Все законно.

Вампирка послушно вдохнула пыльцу, стерев остатки с носа и призывно чихнув. Через пару минут, после легкого головокружения ей стало легче, и она смогла продолжить более спокойно.

— Почему из-за тебя? — я искренне не понимала логики.

— Я задолжала денег Волку — главарю банды, — обстоятельно начала она с самой завязки истории. Я слышала, что скитальцы очень любят поговорить, поэтому приготовилась к долгому рассказу. Собственно, на суде я полностью убедилась в их словоохотливости и словоблудстве.

— Но у тебя же сестра княжна, — тактично напомнила я на тот случай, если Лукреция вдруг забыла.

— Да, но как я попрошу у старшей сестры-княжны денег на аборт? Ладно бы я забеременела от скитальца, но я полюбила куита! Сумма требовалась немалая, поэтому без лишних слов мне никто бы не одолжил столько денег. Пришлось идти к Волку. Он дал необходимую сумму,… — она замолчала.

— А что взамен?

— Попросил одну услугу. Не оговаривая. Просто — услугу, когда ему понадобится. Он не спросил, зачем нужны деньги. Дал. Я сделала аборт у хорошего специалиста в соседней долине, в которой меня никто не знал. Срок был маленький, и все прошло отлично и без осложнений. Сестре сказала, что взяла на работе отпуск и поехала отдохнуть в Оссет. Но в тот день,… вернувшись с работы, я обнаружила в своем доме того куита и свою зареванную сестру. Оказалось, что он пришел просить ее благословения на наш брак.

— Так вы еще и пожениться собирались? — обомлела я.

— Он милый, добрый, но наивный и глупый. Он не со зла так, — она явно выгораживала своего дружка, но любовь, говорят, заставляет совершать глупости, — он мечтал о свадьбе, но я любила свою сестру и не могла так с ней поступить. Другу пришлось уйти. В тот вечер мы серьезно поговорили с сестрой. Она не понимала, почему я не обратилась к ней, заверяла, что поняла бы, поддержала. Говорила, что я предала ее, — по щеке девушки сбежала, не сдерживая ничем, слеза, — предала. Она ушла, просто закрыв дверь, а я кинула ей вслед что-то обидное. Чувствую себя просто омерзительно! — у, говорил уже здоровый эгоизм, что означало о возвращении в реальный мир. Ее мучило не то, что княжна не дожила до своего первенца и внуков, а то, что она наговорила сестре. То, что она будет жить с чувством вины. Вампиры совсем как все. Но говорить Лукреции подобное я не решилась бы, будучи даже самоубийцей, ведь вампир в гневе — страшное зрелище, я на картинках видела, — опомнившись, я кинулась за ней, без труда найдя ее следы. Но опоздала. Ты пыталась спасти ее, а дальше….

— А почему Банда Волка убила ее?

— Чтобы заставить меня выполнить мою услугу. Они давно грозились, что я поплачусь,… поплатилась, — она горестно развела руками, — не думаю, что это из-за ее титула. Нет. Наверняка они даже не помышляли, что она княжна…

— Что была за услуга? Что они потребовали?

— Они потребовали отдать дом. Наш дом. Наше фамильное поместье, передаваемое от матери к дочери вот уже семь поколений подряд. Ты представить не можешь, какая это история! Я говорила им, что это невыполнимая услуга, что это нечестно. А они апеллировали договором. Тем, что я обещала отработать долг оказанием услуги. И все законно. Обращаться в суд… сама понимаешь — это бессмысленно и опасно для репутации. Теперь, правда, только моей.

— Да… — протянула я, — до недавнего времени полагала, что только я могу встрять в подобные ситуации…

— Где ты остановилась? — она резко сменила тему, видимо, решив оторваться ненадолго от прошлого.

— Предлагаешь мне свое славное фамильное жилище с бандитской репутацией? — усмехнулась я, — Если да, то… я согласна. Лучше, чем ничего. И, раз уж не спасла сестру твою, попробую тебе помочь.

Она по-детски улыбнулась, но глаза ее остались тяжелыми и невообразимо печальными со слишком взрослым выражением, застывшим в них.

— Луки, — мягко произнесла фея, — позволь один совет. Не живи прошлым, не вини себя, поскольку этим ты ничего не сможешь изменить. Ты должна жить, храня в сердце тепло своей сестры и помнить, что она любила тебя и любит. Она с тобой. Те, кого мы любим, всегда с нами — в наших воспоминаниях, в наших словах и поведении. В нашем сердце, в каждом его ударе. Я знаю, словами ее не вернешь, но страданиями тоже. Поверь, она бы не хотела твоих страданий, — фея моя — лучший лекарь. И души, и тела. Маленькая чаровница присела на плечо Лукреции и погладила ее по щеке.

— Не одолжишь мне свою фею на недельку-другую? — улыбнувшись, вздохнула Лукреция.

— Пока я тут, можешь пользоваться, — я подмигнула им обоим.

Обращаясь к фее, девушка проговорила:

— Твои слова мудры и просты, но в жизнь воплощаются нелегко. Невозможно сразу отринуть страдания и стенания. Ведь, потеряв правую руку, мы не сможем тут же, закусив губу, приняться писать левой.

— Да, время лучший лекарь…

— Или калекарь, — туманно протянула я, думая о родителях.

…Длинные колонны детей и стариков. Одинокие огни освещают дорогу,… куда ведет дорога, которая уводит от дома? …либо в никуда, либо обратно домой. Куда ведет их дорога?

— А ты, Раэль. Тебе ведь тоже нелегко, должно быть, — справилась Лукреция.

— Поверь, меня не прошибешь. В жизни всякое бывает, я привыкла примиряться к этому, как к должному. Не приходится мучиться и винить себя. Гм, не прими за бестактность, но, может быть, осмотрим жилище? — желудок предательски заурчал.

— Кажется, поступают предложения для начала осмотреть местную харчевню, — захихикала фея.

Местная харчевня «Хромой Джо» напоминала тысячу других харчевен, но была довольно опрятной и, что приятно удивило, заставленной буковой мебелью. Древесина бука имеет интересный розово-коричневый оттенок и замысловатый рисунок, отчего мебель, смастеренная из бука, выглядит дорого и аристократично. Валкалы поставляют бук за копейки и в больших объемах и себестоимость мебели — плевая. Странно, что остальные владельцы харчевен на Нейтральных землях не смекнули это обстоятельство и не щегольнули «дорогой мебелью» за гроши, используя серую и невзрачную ольху. Харчевня манила нас дюжиной нетесаных буковых столов и лавок, местами сдвинутых в один длинный, для дружных компаний; заунывной музычкой, исходившей от не менее заунывного музыканта на пустующей сцене и барной стойкой с симпатичным вампиром-барменом, неустанно протирающим стаканы. Немного мутноватые, но целые, что радовало. Ведь в иных заведениях не успеешь донести посудину до рта, как она оказывается пустой. Лукреция поведала, что после полуночи «Хромой Джо» загадочным образом превращается в «Пышногрудую Сью». Излюбленное место подростков и мальчиков постарше. Я заключила, что, должно быть, здесь кажут стриптиз, и взяла это на заметку. Правда самих хромающих и пышногрудых героев, давших доброе имя столь славному месту, обнаружить не удалось. Всегда было интересно заглянуть в их честные глаза.

Пообедали отменно. Запеченная с картошкой и лимонным соком рыба оказалась божественной как на вид, так на запах, на вкус и на все остальные органы чувств, что весьма меня насторожило, ведь все сразу в харчевнях не бывает. Наверное, свое дело сделал голод, или халява, при которой и уксус сладок. Бармену понравился мой значок, и он выдал харчи за счет заведения. Заведение, видимо, больше пользовалось спросом после двенадцати, так как из посетителей мы увидели только пару вампиров, да трех веселых гномов, пребывающих проездом, как мне удалось подслушать, из Каменных Мытищ. На мой вопрос — не продавали ли они кому на днях партию свеже выкованных Мытищенских клинков гномы ответили быстрым ретированием из таверны на улицу. И чем я сегодня всем так не угодила?

Дом Лукреции располагался недалеко от княжеской резиденции. Пару кварталов — и можно лицезреть трехэтажное здание скромного сероватого особняка, украшенного лишь статуями горгулий и двумя горделиво возлежащими около входа волками, которые смеряют каждого входящего дружелюбным оскалом полуоткрытой пасти; впитывать влагу фонтана на площади и дышать почти одним воздухом с самим упырем упырей — упыриным Князем. Домик оказался добротным, просторным — семь просторных и светлых комнат, большая кухня с каменной печкой, столовая и нечто вроде сеней. Перед домиком был засажен небольшой приусадебный участок. Пара соток. Росли бархатцы, шафраны, георгины вдоль светлого и низкого заборчика; золотой шар, тесня бардовые крупные цветы георгинов, томно склонялся над пыльной дорожкой, перегибаясь через забор и цепляя за одежду прохожих. Цвели какие-то приятно пахнущие кусты, а на грядках пушилась зелень морковки, салата и прочих приятных и вкусных мелочей. Что радовало в этой стране, так это благоприятный климат, который помимо всего прочего, позволял собирать урожай несколько раз в год.

Живности никакой не было. Чему моя живность была рада, заявив, что ее важной особе пристало прилечь в отдельной комнате и отдохнуть от мирской суеты. Комнату, которую выделила для меня Лукреция, можно было со всей уверенностью назвать княжеской. Высокая широкая кровать, с хорошо взбитой периной, застеленная тяжелым покрывалом, персикового цвета. Хозяйка предупредила, что ночи холодные и посоветовала закрывать извечно открытые днем окна. Над кроватью возвышался балдахин, позволяющий немного скрыть себя от окружающих свешивающимися до пола полупрозрачными тканями бежевого, молочного и сиреневого оттенков, в которых, искрясь, путались прикрепленные серебряные звезды. Помимо кровати имелся миниатюрный шкаф для одежды из светло-вишневого дерева, который теснился рядом с женским туалетом. На туалетном столике расставлены скляночки — крема, масла, пудреницы. Вампирка объяснила, что их дом часто посещали гости князя и «забывали» разные миниатюрные мелочи. Интересно, она обидится, если при отъезде я «забуду», что эти мелочи не мои?

Заметив мельком свое отражение в зеркале, я ужаснулась. Я хоть и ведьма, но таких страшилищ обычно вперед ногами выносят, причем крышку гроба закрывают… Решив отложить проблему с внешним видом на потом, я продолжила осмотр жилища. Высокий ворс персикового ковра приятно щекотал ноги. Цветовая гамма немного хромает, но если не брать ее в расчет, я была готова поселиться тут навечно.

Мои не сильно рьяные попытки удариться в поиски глупого коня Лукреция категорически прервала, заявив, что уже послала посыльного и, пока мы пили чай, обсуждая погоду, здешнюю моду и некоторых девиц, мальчишка привел мое животное и даже принес нетронутые мешки. Из-за внешнего вида их кому-либо трогать не особо-то и хотелось. Я кинула парню медяк под неодобрительным взглядом Луки и, потрепав Графа, принявшегося жевать принесенный для него овес, взялась за мешки.

— Как приятно видеть свои вещи, — обустраиваясь в комнате, улыбнулась я. И получила в ответ теплую, но грустную улыбку Лукреции.

— Вот полотенца для тебя, можешь принять душ. Мне сейчас нужно возвращаться на работу, но ты чувствуй себя как дома. И не пугайся — вечером зайдет горничная, приберется.

— Тебе действительно нужно на работу? — удивилась я.

Лукреция не ответила, только улыбнулась вновь вежливо и печально, и смиренно вышла из комнаты.

Я, с чувством выполненного долга перед собой и отечеством, намывалась в душе, не щадя заготовленных этой весной средств и масел. Грязь не мудрствуя лукаво, сыпалась ошметками на пол и растворялась под горячими струями, будто я не мылась неделями, живя не в упырином царстве-государстве, а в грязном скотиннике со свиньями. Впрочем, если учесть, где я провела эту ночь, то не так уж и далеко сие было от правды. За исключением, что свиньи там отродясь не водились.

Накинув полотенце на легко вздохнувшее, осыпное Аличкиной «чудодейственнейшей пыльцой» тело и закутав в другое полотенце благодарно завившиеся в кольца волосы, я нанесла на лицо толстый слой крема, а на глаза проверенное средство — огуречные кругляшки.

Какое это прекрасное чувство, расслабляться после душа на мягкой кровати, как на облаке. Убрав с глаз огурцы и удостоверившись, что зеленого цвета маска на лице затвердела, я растворила дверцы шкафа, напевая себе под нос веселую песенку, и встала перед мучительнейшим выбором «что бы мне надеть». Даже в стране, населенной вампирами, хотелось чувствовать себя девушкой. Надо показать этим неотесанным грубиянам, кто такие эльфы и почему именно мы считаемся первородной и благороднейшей из рас. Мои тяжкие думы прервали тактичным стуком в дверь. Полагая, что это горничная раньше времени решила метелкой помахать, я, без задней мысли, шлепая босяком, завернутая в полотенца и обремененная маской, открыла дверь.

Увидела испуганные глаза вампира. Полотенце соскользнуло на пол. Испуг в глазах сменился на задор и интерес.

Захлопнула дверь обратно и ужаснулась.

Приглушенного звука падения не послышалось, значит, к моему прискорбию, незваный гость не скончался от обширного инфаркта.

Потом подумала, что еще и не такой мой внешний вид пугал окружающих и спокойно пошла одеваться. К моему величайшему счастью в напоминание о синяке осталась лишь раскосая челка, которая слегка отросла, но по-прежнему жалобно болталась на лбу. Зуб не беспокоил, а нога лишь тихо подвывала, завернутая в бинт.

Придирчиво рассматривая себя в зеркало, я заключила, что это лучше, чем было. Передо мной стояла стройная невысокая девушка в лазурно-голубом сарафанчике со спелыми золотыми гроздьями пшеницы, пущенными по подолу, струящемуся волнами выше колен. Вымытые волосы, благоухая жасмином, красными кольцами спадали до плеч, а не стояли дыбом в вопросительном колтуне. На груди — все тот же родительский медальон с цветами Зеленики и на кожаном шнурке половина сердца Хелены — сестры Луки. Не в буквальном смысле, разумеется, я же не некромант какой. Хотя, чисто в научных интересах, глянуть бы не отказалась.

Открыв входную дверь, я улыбнулась миру. Ласковый ветер заигрывал с моими волосами, а приветливое солнце целовало лицо и руки. От удовольствия я закрыла глаза и несколько минут наслаждалась покоем и прелестью момента, вдыхая цветочные ароматы сада. Фея тактично кашлянула и я, без мук совести, но все же, вспомнила, что давеча заходил вампир. Оный, без тени раскаяния, сожаления или прочей явно не ведомой ему заморской волшбе, восседал на лавочке в тенечке под яблоней, на которой уже румянились спелые плоды.

— Все еще тут? — удивилась я, поворачиваясь на звонкую трель щеглов, свивших гнездо на одной из веток дерева.

— О, да ты сегодня выглядишь не такой ведьмой, как обычно! — то ли это комплимент, то ли наоборот. Я притворилась, что не расслышала — самое разумное, как мне показалось.

— Так ты по мою душу пришел? — пройдясь до калитки, я как бы вновь вспомнила о нем и беззаботно обернулась.

— Такая… голая.

— Ой, ну хватит. Неужели, голых девушек не видел? Ко мне приходил, мил упырь?

— Именно, — вампир подошел ко мне и, открыв калитку,… прошел первым — никакого воспитания! А еще хотят, чтобы приезжие показывали чудеса воспитанности, следуя строгому вампирскому этикету, и не убивали представителей княжеских кровей направо и налево!

Пройдя пару кварталов молча, прямо как дилетанты на первом свидании, мы одновременно вздохнули. Блистающие пышной растительностью приусадебных участков главной улицы, красовались аккуратные миниатюрные коттеджи. Коттеджи главной улицы сменялись немного мрачноватыми переулками двухэтажных домов, в которых проживали вампиры среднего достатка. Балкончики улыбались детскими штанишками и мужскими рейтузами, развешанными сушиться на летнем солнце. Пейзажи менялись с каждым поворотом, неизменно было лишь одно — молчание вампира, шедшего рядом, который, казалось, и забыл вовсе, что с ним плетется какая-то девица. Точнее, это со мной, великой и могучей ведьмой самоучкой плелся какой-то вампир. Причем плелся без моего на то ведома, якобы с молчаливого согласия. К моей бескрайней радости, брать на себя инициативу не пришлось — Вален, куда-то упорно меня ведший, резко остановился в нелюдимом парке, засаженном вязами и кленами. Уж не для обеда ли мной? Здесь самое подходящее место, чтобы скрыть следы преступления. Желтеющая листва вязов и багровеющая кленов вот-вот начнет облетать, покрывая землю плотным ковром разноцветных листьев, а это как нельзя лучше скроет пожухлую траву, неубранные за домашним животным испражнения, хладный труп приезжей девицы…

— Ты должна уехать, — заявил он, вглядываясь куда-то вдаль парка.

Стоило тащить меня двадцать минут в неизвестном направлении, чтобы сообщить столь радостную весть? Или отсюда ближе до границы? А может он свернет мне шею, если не уберусь, да прикопает-таки под вязом? Хорошо хоть не выставляет просто так, помахав перед моим носом бумажкой о депортации на историческую родину. Я, найдясь, тыкнула словами на значок, оставшийся заплатой на рубахе дома у Лукреции и заявила:

— Я, меж прочим, награду у вас получила и оправдана по всем статьям! Можно сказать преступный элемент декриминализировали, декриминализировали да выдекриминализировали наконец и теперь я полезный член общества!

Вампира совершенно не интересовали потуги моего остроумия, пытавшиеся разрядить обстановку, но вечно при общении с Валеном приходившиеся не к месту. Его снобизм начал меня угнетать. Определенно, конкретно этот скиталец самый неразговорчивый и брюзгливый из всех, кто мне встретился. Хм, то есть практически из себя же самого.

Взгляд вампира упал на мой кулон и затуманился. Нахмурившись, мужчина еще и насторожился, чем немало насторожил и меня:

— Твои родители колдуны?

— Не совсем… — затронув кулон, растерялась я.

— И ты… тоже колдовать умеешь?

— Совсем немного, — хорошо хоть Аличка дома осталась, иначе стала бы расписывать мое «немного» во всех ярких красках с открытием таких подробностей, о коих мне хотелось бы забыть. К примеру, хотела я как-то помочь одному эльфу. Он каждый день приходил во дворец и жаловался, что у него вот-вот от боли взорвется голова. Учителя, занимавшиеся моим магическим воспитанием, предложили помочь несчастному. Голова у него больше не болела. Никогда. Местным магам его, все-таки, удалось воскресить, но жаловаться эльф разучился раз и навсегда, опасаясь подобных помощников.

Здесь вампир стал совсем каким-то таинственным и странным:

— Пока ты в Горлене, ни на минуту не снимай его.

— Вален, объяснись!

— Ты не знаешь? — удивился он, я покачала головой, мол «представь себе!». — Он блокирует доступ к твоему сознанию. Вампиры не могут почувствовать тебя природным чутьем. Если, конечно…, — он вновь замолчал.

— Ты все еще не веришь, что я не убийца, так?

— Скажем, у меня есть повод усомниться в этом, — начал темнить собеседник.

Чтобы снять это неловкое напряжение и разрешить дурацкую ситуацию, я, немного помучившись с застежкой, сняла кулон, снисходительно предоставляя вампиру прочитать меня, коль ему так приспичило. Горький опыт напоминал мне, что таким подозрительным и увертливым лучше дать, что они хотят, иначе не отвяжутся до самой твоей погибели, или своей погибели, или сама их подозрительность и увертливость чьей-то погибелью обернется.

— Давай! — вот об этом точно не упомяну в курсовой. Дать вампиру почитать себя…. До чего я докатилась? Что скажут обо мне учителя, тратившие на меня уйму времени и терпения. Я и вампиру??? Представителю сомнительной в разумности расы?

Обреченно мотнув головой, Вален ловким движением вернул кулон на прежнее место и, кинув мимолетный взгляд на камешек Хелены, побледнел.

— Что еще?

— Верю, — не соврал он, — я тебе верю. Но ты должна уехать.

— Назови мне весомую причину, — заупрямилась я.

Он, взяв теплыми руками за плечи, развернул меня на сто восемьдесят градусов. Я обомлела от ужаса и передернула плечами, отчего вампир отшагнул на шаг назад. Передо мной открылась жутчайшая картина. Вперед уходила широкая дорога, присыпанная красноватой сосновой щепкой, а по обочинам, на ободранных ольховых кольях возвышались отрезанные головы вампиров, с застывшими масками ужаса на перекошенных обезображенных лицах. Лица представляли собой какое-то черно-кровавое месиво, облепленное мухами, стаями летавшими от одной головы к другой, как вампиры на ярмарке от одного прилавка к другому. Меня обдало волной смердящей вони. Ума не приложу, как я раньше ее не учуяла.

— Видишь пустующий, — вампир одной рукой касался моего плеча, чтобы я совсем уж не скончалась от сердечного приступа прямо на месте, а другой указал на свежеоблупленный тонкий кол.

— Это для моей? — сглотнув, поинтересовалась я. Вампир мрачно кивнул.

— Здесь головы всех, кто решился перейти дорогу Банде волка. Кто бросил им вызов, как сделала это ты! Ради твоей же безопасности ты должна покинуть общину.

Взяв себя в руки усилием воли — страх худший советник — я вспомнила свой долг: поступить в школу. Для этого я должна написать курсовую, а для этого остаться здесь, то есть бросить вызов банде. Женская безотказная логика. Но поступление в школу не было капризом. Обучение именно в сердце вражеского котлована на факультете магии теоретической и практической было предначертано мне, когда я еще осваивала азы ковыряния пальцами в носу. И это было важно, не только для меня, но и для многих других, связанных с моей судьбой… Потому, отринув страхи, я безропотно подошла к колу и, заявив, что маловат для моей особы, вытащила его из земли и сломала, ударом о колено. Кол был тонким и дерево, надломившись, приятно запахло неповторимым едким запахом, который, впрочем, был скоро перебит другим, более сильным и специфическим. Хватит с меня и надлома этого кола. Пусть это будет моим вызовом — плевать, только никто за меня не решит, когда мне почить суждено. Демонстративно бросив кол на дорогу, я хотела было плюнуть еще, но вовремя передумала и повернулась к Валену:

— Ты еще хотел меня о чем-то предупредить?

Схватив меня за руку и оттащив с красной дороги, вампир гневно зашептал, пытаясь не срываться на крик:

— Ты не понимаешь, кому переходишь догу! Это, — он указал на линию, четко разделяющую желтоватый песок дороги и красноватый щебень сосны, — территория Волков. Еще никто не остался живым. Раэль, немедленно уезжай, мы не можем обеспечить твою безопасность.

— А кто сказал, что я нуждаюсь в вашей помощи?

Вампир был непоколебим:

— Либо уедешь сама, либо…

— Что, применишь ко мне силу?

Вампир замолчал.

Изобразив мучительные раздумья, я бросила:

— Дай неделю.

— Пять дней, — отрезал он, — и ты должна навсегда покинуть долину, чтобы банда и мы о тебе забыли.

— Хм, попробуйте, — усмехнулась я. Это значит, чтобы я сидела ниже травы? Строчила курсовую из рассказов Лукреции? Нет, я же практик. А волков бояться — курсовой не сдать!

Мы двинулись в обратный путь мрачнее двух грозовых туч и еще более молчаливые, отчего прохожие чурались нас, подозрительно косясь на меня и недоуменно на Валена. Неужели он у них тут тоже… авторитет бывший? Спер какой-нибудь мега важный артефакт из сокровищницы соседней общины? Отринув глупые мысли, словно назойливые мухи, крутящиеся в моей голове, я обратилась к другим глупым мыслям:

— Что тебя так волнует моя голова?

— Она меня как раз не волнует, — заверил он. Я лишь надменно хмыкнула, мол, это пока тебе дорогу не перебежала. Хотя, сколько раз нужно это сделать, чтобы моя голова его заинтересовала? Явно не два, потому как они на моем счету уже имеются.

— Тогда что ты ко мне привязался? Ты кто вообще?

— Страж порядка.

— Народный дружинник?

— Если угодно…

— Судья?

— Могу им быть.

— Сыщик? Шпион? Посол доброй воли? Кто?

— Да какая разница? — философски протянул он, — через пять дней это будет уже не важно…

— Ну не скажи, что через пять, — протянула я шепотом вслед удаляющейся задумчивой фигурке вампира. Симпатичный парень, жаль, что упырюга.

Я оглянулась и обнаружила, что вновь стою недалеко от домика Лукреции, но дома сидеть не хотелось. Да и не пришлось — над улицей пронесся дикий вопль моей феи, даже удаляющийся Вален остановился и поспешил обратно.

Мне на встречу вылетела побледневшая Аличка. Она отчаянно взбивала крыльями воздух и указывала на дом и на яблоню. На холодном сером камне поместья, на которое старательно пыталась залезть повилика, кровью была нарисована морда волка, а к яблоне, орошая свежими красными струями лавку и бутоны бархатцев, пригвожден обезглавленный труп. Я, прикрыв рукой рот, чтобы не дай бог не вскрикнуть, отошла назад и уперлась спиной в грудь обомлевшего Валена. На правой руке распятого ножом по татуировке обведена голова волка. Кажется, мой спаситель смыл-таки кровью позор свойства с бандой. Самое обидное, что он уже ничего не сможет поведать нам о банде, а его знания ох как бы пригодились. Убийство произошло недавно. Надеюсь, что не здесь. Кусты белых роз невдалеке от яблони подозрительно зашуршали и я, рефлекторно, метнула туда боевой пульсар. Не смертельный, но неприятный и, скажем… успокаивающий.

Последние события меня несколько ошарашили, застали врасплох, но не испугали и ни в коем случае не заставили тотчас же ринуться собирать вещи. Это меня разозлило. Разожгло природное женское любопытство и злость. Да что там, я была просто в бешенстве!

— Вален, — не отрывая взгляда от кровавой, с подтеками, головы волка на стене, прошипела я, — у тебя не будет восьми золотых с собой?

Вампир, недоуменно перевел взгляд с трупа на яростную меня и безропотно протянул мне коричневый плотный мешочек, в котором позвякивали монеты. Лукреция все равно отказалась от денег, так попробую воспользоваться ими разумно.

— Приберитесь тут, — кинула я фее и вампиру, решительным шагом удаляясь от дома.

— Раэль, даже не думай! — вампир было кинулся мне вслед, но я вскинула руку в грозном жесте «Отвали!». Фея траурным басом запричитала, перекрестив меня вслед.

С ноги распахнув дверь оружейного магазина, я, грозным шагом заставляя скрипеть солидного возраста половицы, направилась к перепуганному продавцу. Вампир в самом расцвете сил, его волосы только тронула седина, причем избирательно и больше по левую сторону головы, блеснул голубыми глазами и расплылся в опасливо-вежливой улыбке:

— Добро пожаловать, чего из…

— Мне нужно оружие!

— Конечно, конечно! — он тут же скрылся под прилавком и достал несколько женских вариантов облегченного оружия, более претендующих на звание кухонных ножей для нарезки овощей и овощей покрупней. Возможно, покрути ими перед носом у дамы нежного возраста я и вызову легкий обморок, но от моего предприятия я ожидаю немного иного результата, — вот! все только самое луч…

— Мне не нужны ножи для нарезки колбасы! — грозно заверила я, — мне нужно настоящее оружие, — по столу, сверкая, покатился сиримский золотой из моих командировочных. Глаза продавца засветились несколько иным огнем, и он вновь скрылся под прилавком. Для экономии времени, я позвякивала в руке еще тремя монетами и он, бросив вторые экземпляры, удалился, вероятно, в кладовую. Оттуда он принес единственный экземпляр, который разительно отличался от развешанных за его спиной экспонатов, тронутых ржавчиной и заросших местами паутиной.

— Это, — с благоговейным трепетом в голосе, вампир погладил меч по лезвию, как беременную долгожданным первенцем жену по животу, — изящный и, в то же время, мощный эльфийский клинок. Вы, как эльфийка, должны по достоинству его оценить. Волнистое, острое и мощное, как зубы мегалодона лезвие режет, как мягкое масло стволы молодых деревьев, диаметром до метра. И больше метра режет, если постараться. Сидит в руке, как влитое. К тому же, — сообщая словно по секрету, он перешел на шепот, — ядовит. Чует руку хозяина. Ему вреда не наносит. А врагу приходится туго. Если ты еще и маг, то он, словно амулет, силу твою преумножает!

Знаю я такие клинки. На рукояти все те же цветы Зеленики, как и на моем клинке. Он из той же серии — оружие королевской армии. Элитных подразделений. Ума не приложу, как вампир смог достать этот меч. Ведь кроме эльфов никто им владеть не сможет, если только эльф собственноручно, при смерти не вручил его кому-то, что бывало крайне редко. А вручить такое оружие вампиру. Сомневаюсь, что это вообще реально.

Я, аккуратно сжимая рукоять, подняла клинок и взглянула на лезвие, в котором, в искривленном виде, виднелась моя злобная физиономия.

— Откуда он у вас? — перехватив клинок другой рукой, я рубанула воздух. Лезвие ярко вспыхнуло, оставляя за собой огненный след, как комета хвост.

Вампир вряд ли видел этот клинок в действии, потому что смотрел на мои манипуляции заворожено, как кот на сало:

— Выменял у одного гнома, которому этот меч подарил умирающий эльф. Оружие не ходовое, только для вас — эльфов. Да и привередливое, как знаете. Раз познав хозяйскую руку, другую может и не принять. Вашу, гляжу, принял. Буду рад, если хоть что-то выручу за него. Оружие превосходное, но лежит у меня уже года три… товар не ходовой, — повторялся он, особо следя не за словами, а за тем, как я привыкаю к мечу.

Так же аккуратно водрузив меч в ножны, украшенные по-простому лишь легкими паутинками серебряных ниточек, я спросила:

— Сколько.

— Золотой и три серебряных. Товар не ходовой, но превосходный, — пытался оправдаться продавец. Я кинула ему деньги. Имея такое оружие, я являю собой опасного противника, которого лучше иметь в союзниках, чем врагах. Известное событие изменило всю мою жизнь и заставило научиться владеть мечом так хорошо, чтобы никто не смел меня и пальцем тронуть.

— Спросом лавка пользуется?

— В наши-то неспокойные времена? — хохотнул он, бережно наблюдая за тем, как я водружаю ножны за спину, — еще спрашиваете!

— Будет восемь золотых на серебреные разменять?

Продавец, выгодно продав мне товар, раздобрел и заверил, что сбегает в соседнюю лавку, что за углом и мигом разменяет. Вернулся он действительно быстро и, отмерив по двадцать серебряных за каждый золотой (неплохой в Горлене обменный курс — серебра много, а добыча золота идет скупо), бережно протянул мне. Я распихала все серебряные в четыре мешочка, плотно их перевязав и кинула пузатые позвякивающие кучки в сумку.

— Да,… для подобного богатства именно такое оружие и надобно! — уже добродушно улыбался продавец, подкидывая на ладони пару золотых, которые тут в диковинку. Больше в ходу медяки да серебряники, только в царской казне круговорот золота и драгоценных камней, учитывая, что Горлен практически не ведет торговлю с соседними странами и даже долинами.

Кинув на прощание кособокую улыбочку, которая больше заставит ужаснуться, чем умиленно вздохнуть, я вышла еще грознее, чем зашла.

Красная дорожка стала еще красней, чем в прошлый раз. Сломанный мною кол заменили новым и нанизали на него выбритую голову бывшего члена банды. Стиснув зубы, я шагнула на сосновую щепку, которая с мягким резиновым скрипом разлеталась в стороны. Сделала второй, третий шаг. Вынула из ножен меч, на всякий случай. За аллеей из голов следовала аллея можжевельника, за которым предостерегающе рычали волки. Я не видела их, но каждой трепещущей клеточкой ощущала присутствие грозных и опасных зверей. Они не атаковали, просто предупреждающе рычали.

Конец аллеи приближался и, поняв, что волки не тронут меня на дороге, я без опаски шагнула на территорию банды. Весь лагерь, состоявший из десятка двух, обтянутых шкурами палаток, был усыпан этой самой красноватой щепкой, создавая ощущение, что дизайнер поселения фанат красного. На палатках, из которых угрожающе выглядывали красноволосые упыри, виднелись выжженные непонятные рисунки и руны. Некоторые испещрены надписями, словно являлись не палатками, а книгами неординарной формы. Да, такую не возьмешь с собой, скрасить часы в дороге. Рыжие волки, вскакивая, рычали на меня, недоумевая от такой эльфийской наглости. Вражеский стан был деморализован взбешенной восемнадцатилетней магичкой в разгар ПМС и юношеского максимализма. Причем еще неизвестно, что из этого страшней.

За очередной палаткой, которую я смело обошла, так и держа меч в правой руке, оказался жертвенный алтарь, на коем курились благовония, взмывая вверх синевато-сизым дымком. Над алтарем с разделочным ножом во вскинутых над головой руках, сидел вампир, на голове которого покоился череп волка, а спину украшала богатая рубиново-кровяная шкура животного. Жрец хотел зарезать кого-то, жалобно дрыгающего копытами, но я осквернила столь важный момент своим присутствием. Оскалившись, жрец злобно просверлил меня глазами:

— Мерзопакость какая… да вы не отвлекайтесь.

Я двинулась дальше. Создавалось ощущение, что путешествую по какому-то туземному племени, которое и слышать не слышало, что кроме них на земле есть и еще жители. Вероятно, чтобы найти Волка, нужно было найти самую большую палатку. И я стояла перед ее никем не охраняемым входом. Только волк предостерегающе рыкнул, но я, выходит, в ответ рыкнула страшней, потому как животное в страхе потрусило прочь от полоумной гостьи.

Откинув навешанную над входом хламиду, я, выставив вперед меч и убедившись, что преград нет, шагнула внутрь. В центре палатки, застеленной ковром и усыпанной множеством подушек и подушечек в красных тонах восседал вампир на большой красной подушище с кисточками по углам. Этакая подушечка для царского кота, которую нечаянно приняли за трон.

— Ну, здравствуй, меченая Сетом.

— Привет, меченный стойким психическим расстройством! — огрызнулась я, сочтя, что где-где, а здесь любезности и лобызания конечностей не к месту.

— Садись, — не обратив внимания на мой вольный язык, указал Волк на соседние подушки, — садись! — настоял он. Я нехотя присела. — И убери оружие.

— Даже не думай! Это залог моей безопасности!

— Я безоружен. А на моей территории залогом безопасности может служить только дружба со мной.

— Тем более! — воскликнула я. — Дружить я с вами не намерена!

— Тем хуже для тебя. Что привело тебя сюда, дитя Сета? — объявив жесткий игнор моим выпадам, решил осведомиться он.

— Не смейте связывать меня с вашим убогим божком, дитя порока! — возмутилась я, но на лице Волка, властно восседающего на своей подушке в позе лотоса я и тени негодования не заметила.

— Мы все дети порока, — заверил он. Вообще, я не так представляла себе Волка. Казалось, это взрослый бородатый мужчина непозволительно почтенного возраста, с бешено горящими глазами, жаждущего плоти, крови и смертоубийств. А передо мной восседал весьма обаятельный и даже, прости мать Нория, привлекательный, я бы сказала мужчина в самом рассвете сил. Прямо эльф, познавший высшую истину… так. Стоп! Упыри они и есть упыри! — Что привело тебя в мой дом, посланница?

— Твое алчное желание чужой недвижимости! Не припоминаешь?

Он соизволил облагородить меня своим слегка изумленным взглядом. Его изумление скорее угадывалась, чем читалась.

— Я чужого не желаю, — возразил он. — И никогда не нарушаю условия заключенной сделки. Это — дело чести.

— Ты называешь честью обезглавливать вампиров, распяв их на дереве, а головы водружая на кол?

— Таково было условие невыполнения сделки, — безропотно отчеканил Волк. — Мы все здесь живем согласно законам Сета. Никто меня не упрекнет в несправедливости или желании чужого.

— А справедливость вообще понятие относительное, и вы все им очень умело орудуете, поворачивая в свою сторону. Вы заключили с Лукрецией договор. Ей деньги, вам — услуга. Так почему же вы требуете оплаты имуществом, находящемся в частном владении на законных основаниях? Разве это услуга?

Я пыталась воспользоваться всем своим красноречием и знанием методик общений с вампирами. Но то ли этот вампир был каким-то неправильным, то ли мои ораторские излияния хромали, но мой поток животрепещущей речи его не тронул:

— Она вернула мне долг — это ее воля. Это подарок, а не выполнение соглашения. Я не прошу определенную денежную сумму, вырученную от продажи дома, хотя и это было бы услугой… Деньги мне не нужны. Мне нужна услуга в виде передачи дома. Дитя мое — все в этой жизни можно считать услугой. Это соглашение, Раэль! — терпеливо пояснил он. Интересно, откуда он мог узнать мое имя? Откуда вообще окружающие черпают обо мне информацию? Из какого глобального и всем доступного источника? Ведь единственный, кто мог бы знать о моем присутствии — это местный шаман, но я того в глаза даже не видывала. Да и тот не знает обо мне, ведь письмо я благополучно не доставила.

— Давай заключим новое соглашение, — предложила я, он заинтересованно приподнял брови.

— Очень интересно. И что ты можешь предложить?

Я кинула ему под ноги приятно звякнувший и плотно набитый монетами мешочек.

— Что это?

— Деньги, если не понятно.

— Я не нуждаюсь в дарах.

— Возьми деньги и оставь Лукрецию в покое, — предложила я.

— Не-ет, так не пойдет. Мне необходим дом! Она обязана выполнить свое обязательство и от этого не откупишься. Иначе мне придется ее наказать и забрать дом силой. Тогда справедливость восторжествует, и равновесие будет восстановлено.

Эта ситуация все больше напоминает массовый гипноз. Даже я невольно начинаю осознавать, что питаю если не симпатию, то какое-то странное расположение к этому Волку, а его речи кажутся просты, мудры и даже правильны. Наверняка это заклятье, которому я должна противостоять. Борись, Раэль!

— Тогда, — я кинула второй мешочек, уже больше заинтересовав Волка, неотрывно смотрящего мне в глаза. — Я покупаю отсрочку. На три месяца.

— Месяц, дитя Сета. И неделя на то, чтобы ты убралась отсюда.

— Иначе что?

— Иначе на аллее появится пустующий кол и для тебя, — он жадно сверкнул зелеными глазами, как будто в темноте сверкнул клинок.

— Это сделка, как я понимаю?

— Именно, — размеренно кивнул он. — Я предоставляю тебе услугу, взамен ты уезжаешь из долины.

— Почему все гонят меня из долины? — разозлилась я, в надежде, что хоть этот вампир пояснит, по какой причине мне тут не рады. Эх, знать бы из какой он общины… придется по возвращении усиленно зубрить расологию и упыриную науку.

— Потому что двум Волкам здесь не место, — это последнее, что он успел сказать перед тем, как почти мгновенно обернулся матерым рыжим волком и величаво вышел из палатки. Волком он был величественным, да и вампиром не рахитичным, стоит заметить. Двум волкам. Это что, литературный прием такой? В любом случае, как я понимаю, тот кол, которым пугал меня Вален, предназначался другой голове. Выходит, наглый упырь меня просто обхитрил, желая как можно скорее выкурить из общины. И чем я так всем помешала?

С территории Волка я вышла так же свободно, как и пробралась. Только вышла со стойким желанием размазать кого-нибудь по стенке. От греха подальше пришлось убрать меч в ножны, чтобы не натворить бед. Но каким, все-таки, нужно быть ненормальным, чтобы оправдывать подобную жестокость понятием «справедливость». У Бога, видимо, первоначально было несколько иное объяснение этому термину.

У выхода из аллеи, прислонившись к молодому вязу, меня поджидал Вален, на плече которого дремала бледная от волнения фея. Завидев меня, вампир встрепенулся, а Аличка накинулась с руганью, сменив аристократическую бледность на непристойную красноту:

— Какой нужно быть ненормальной, чтобы сунуться в логово Волка одной?!

— Ты бы хотела пойти со мной? — улыбнулась я. Фея, задумавшись, скосила взгляд, опустила плечики и вернулась к вампиру, обезоруженная услышанной правдой.

— Ты действительно поступила крайне неблагоразумно. Несмотря на свой возраст, ты должна понимать, что поступки имеют свои последствия.

Это что, нотация?

— Спасибо, папа, — съязвила я. — Вы достали из розовых кустов нарушителя спокойствия?

— Да. Он из банды.

Я встрепенулась, загоревшись желанием немедленно побеседовать с этим голубчиком на разные интересные темы. Вампир заметил мое желание и решил разочаровать, что у него неплохо получалось в последнее время:

— Вряд ли он тебе что-то расскажет… в таком состоянии…

— Интересно получается, — задумалась я. — Вот оно, выходит, обязательство…

— О чем вы договорились с Волком? Какое обязательство?

— Мы поняли друг друга. Хотя, понять такого ненормального может только такой же ненормальный, — туманно протянула я.

— Ты и есть ненормальная! — в сердцах крикнула фея.

— Да знаю я, хорош дуться!

Феечка, заискрившись от подобного предложения, покинула уютное плечо Валена, оставив там лишь золотое пятнышко пыльцы и присела на мое, уже отточенным движением ухватившись за шею, чтобы не упасть при движении.

— Провожать не надо, уж думаю, не заблудимся, — предупредила я увязавшегося за нами вампира. Видимо, сегодня такой день, когда больше совсем никуда не хочется. Только забраться под теплое одеяло и уснуть. Возможно, когда я проснусь, то поймаю суточный ритм упырей, и неживые улочки долины наполнятся жизнью.

Перед тем, как лечь спать, я набросала на листе бумаги примерный план курсовой работы и план мероприятий, которые необходимо провернуть для ее написания. С завтрашнего дня начну собирать материал, хотя богатая база для старта у меня уже имеется. Первым пунктом стоял вопрос младенчества вампиров. Тех, что рождаются, а не тех, кто ими становится по каким-либо причинам. Этот вопрос я оставлю для Магистерской. Если вообще на нее отважусь. Для первого пункта, пожалуй, устроюсь нянькой к какой-нибудь занятой мамаше. Затем детство. Устроюсь в садик, посмотрю как развлекаются и чем интересуются детки. Тем более Лукреция работает заведующей в одном из них. Юношество… о! это непременно в «Пышногрудой Сью», да и зрелость, думаю, обитает где-то там же. А старичков везде навалом. Найду какую-нибудь греющуюся на лавочке под солнцем компанию, да и разведу на долгий откровенный разговор. Еще раз окинув взглядом план, я довольная поплелась спать, прекрасно зная, что потратила последние десять минут впустую, ведь любой план, который бы я не составила, выполняется с точностью до наоборот.

Сон, навеянный Аличкой, быстро унес меня в Морфеев град, одарив приятными воспоминаниями из славного доброго детства. Но долго наслаждаться покоем не пришлось — часов в двенадцать улицы ожили и загудели, как будто я жила в осином улье, а не долине упырей. Сколько ни пыталась вновь уснуть, закрывая окна, зарываясь под подушки и одеяло, толпа настойчиво бубнила, что в это время в Горлене никто и не думает спать.

Недовольно протерев глаза, я высунулась по пояс в окно — полураздетые от вечерней духоты вампиры (что замечательно — в долине совершенно отсутствовали комары, мошки и прочие кровопийцы, вероятно, не выдерживали конкуренции) вольготно прогуливались по заросшими зеленью улочками, сцепившись за руки парочками или разбившись на дружные шумные компании. Чем не время изучить юных и созревших упырей?

Безжалостно отринув сон во благо науки, запасшись принадлежностями для письма, бумагой и нацепив модную одежду, прикупленную специально для этой командировки, я вышла на улицу, дабы окунуться в новый, еще неизвестный мне ночной мир вампиров. Еще хотелось проверить, как упыринные мужчины реагируют на девушек других рас. Быть может, их физиология устроена так, что кроме вампирок других девушек как потенциальных партнерш они не воспринимают.

М-да. Пока результаты говорили, что воспринимают. Моя короткая красная юбка, черный кожаный топик на шнуровке вкупе с высокими черными сапогами на шпильке производили впечатление на окружающих. Я записала ценные сведения об упыриной физиологии и целенаправленно двинулась к недавно посещенной нами харчевне. Хорошо, что ни родители, ни мои эльфийские соратники не видят меня в подобном мало пристойном для эльфа одеянии. Джо действительно удивительным образом перевоплотился в Сью.

Перед невзрачным входом толпилась молодежь и «навеселе» кадры постарше. Дверь заслонял амбал-охранник с каменной мордой, который принимал плату и пускал внутрь. Делал он это избирательно, тщательно прощупывая толпившихся взглядом. Дошел до меня — взгляд замер, изучая нового клиента, его платежеспособность и, предположительно, поведение, показал двумя пальцами, чтобы я проходила. Четыре положенных медяка не принял, а просто учтиво открыл дверь, пожелав хорошо провести время, и разве что не шлепнул по ягодицам. Из открытой двери донеслись звуки громко играющей музыки. Я вошла — дверь за мною приглушенно хлопнула. Темнота. Громкая музыка. Жутко. Сделав на ощупь еще пару шагов, я раздвинула плотные шторы и замерла.

Под звуками зажигательной самбы, которую исполнял живой оркестр с красивой солисткой мулаткой, сладко поющей о любви, чопорные вампиры превращались в настоящих свободных, развязанных и ни о чем, кроме ритма не думающих людей… упырей. Они расслаблялись, необыкновенно чувствуя музыку и передавая ее движениями рук, тела, бедер, ног, даже во взгляде — свобода и наслаждение движением. Все на время танца стали одним большим целым. Вампирки позволяли незнакомым вампирам прижиматься к себе и сливаться вместе с музыкой в согласованных движениях. Несмотря на довольно откровенные па, зрелище завораживало и потрясало. Вообще получающие удовольствие от таких простых вещей вампиры — зрелище уникальное. Среди танцующих я заметила и Валена в полу расстегнутой черной шелковой рубашке и в кожаных брюках. Весь такой серьезный и сосредоточенный днем, здесь он был абсолютно не похож на себя. Раскованный, веселый, непринужденный, словно первый парень на деревне, который уверен в своей неотразимости и чью уверенность неизменно подогревает толпа полуголых девиц. Танцуя с молодой блондинкой, он чутко ловил и передавал движениями изгибы музыки. Я даже невольно засмотрелась, но когда он перехватил мой взгляд, быстро отвернулась, мол, даже не заметила его, и направилась к бару, где все тот же бармен протирал все те же стаканы, сияющие стерильной чистотой.

— О, здравствуй, прелестное создание, — он расплылся передо мной в учтивой улыбке, а я оглянулась, в поисках прелестного создания, — никогда не видел столь милой особы.

— Серьезно? Мы обедали днем в вашей харчевне, — он смутился, — посоветуйте лучше, что выпить даме в вашем заведении.

— Угости леди тропическим поцелуем, — предложил вампир, усевшись рядом со мной на пустующий стул. Барабанные ритмы самбы сменили кастаньеты и гитары. Навязчивость вампира становилась подозрительной.

Бармен легким движением бросил в бокал мякоть фруктов, кусочек голубого льда, листочек мяты, залил сначала красной, затем зеленой желеобразной жидкостью и, снабдив двумя разноцветными бамбуковыми трубочками, пододвинул бокал ко мне. Я с подозрением покосилась на напиток, чем весьма развеселила Валена:

— Ты будешь огорчена, но это без гемоглобина и плазмы, — заверил он.

Аккуратно взяв бокал, я осторожно отпила, игнорируя трубочки. Во рту зашипело, защекотало и разлилось приятным сладковато-терпким теплом. Не уж-то в тропиках так целуются? Сморщившись, я заметила, как бы между прочим:

— Неплохо танцуешь.

— Неплохо? — вскинул бровь бармен, — могу заверить, леди, он лучший танцор во всем Горлене! С ним тягаются разве что только танцоры Оссета. На прошлогоднем соревновании по танцам наша пара 3 часа билась с парой из Оссета, но тех эстетов разве перетанцуешь? Музыка и ритм у них в крови. Так что за этим гением второе место по стране!

— Пф, всего второе? — небрежно хмыкнула я, про себя восхищаясь, потому что танцы всегда являлись моей слабостью. Возможно единственной слабостью.

Вален лишь скромно улыбнулся, протягивая мне руку:

— Благодарю. Но я с детства танцую только танго. Вы, вероятно, здесь о таком и не слышали. Это благородный танец, которому учат в Эсаиле при дворе. Это вам не девушек за филейные части щупать, да не гениталии об них вытирать!

Бармен зычно расхохотался и куда-то удалился, а вампир взял меня за руку и вывел в центр танцпола, который днем выглядел зашарпано и уныло, заставленный громоздкими буковыми столами.

Танцующие разошлись, предоставляя нам место. Видимо, не врал бармен, Вален и впрямь первый парень на деревне. Проникновенные мотивы гитары стихли и зазвучали первые аккорды танца страсти. Меня учили танго в Эсаиле лучшие учителя. Мама говорила, что этот танец, как никакой другой позволяет выплеснуть эмоции, расслабиться и получить небывалое удовольствие от музыки и движений, особенно если вы с партнером совершенно несносны. Нас учили, что любой конфликт можно решить в танце. Язык слов бессилен перед языком танца, особенно, если это — танго. Нередко эльфийские послы танцевали его при дворе с нашими не очень добрыми визитерами. Танго начинался как бой, как противостояние, как сопротивление, а заканчивался единением и приятием. Я знала, на что шла…

В танце удается воспарить над паркетом и одержать верх над течением времени, которое загустевало и переливалось медленно, как тугой янтарный и сладкий мед. Музыка — не набор нот, а состояние души, танец — не набор движений, а воплощение состояния души. В отличие от снобистского вальса или чопорного фокстрота, которые куда больше бы подошли манерности Валена, я будто каждодневно жила в ритме страстного танго.

Робко положив одну руку на плечо вампиру, а вторую в его ладонь, я обреченно вздохнула, но тут же властным рывком была притянута к партнеру:

— Ты будто первый раз танцуешь в паре, — наступая в такт музыке, усмехнулся он.

— Уверен? — разозлилась я, изящным пируэтом взяв инициативу на себя.

Он наклонил меня почти к самому паркету, так неожиданно, что у меня замерло сердце, и прошептал насмешливо:

— Просто так робко и несмело, будто я укушу, — вампир картинно щелкнул клыками около моей шеи, оставив на ней холодок возможного укуса.

— А вдруг? — поворот и остановка. И с упреком в полной тишине, — ты ведь вампир!

Я положила ему руку на грудь и заставила отступать, сама надвигаясь, словно туча под сильные аккорды чарующей музыки:

— Вампиры ведь любят кусать молоденьких девушек и с кровью высасывать из них жизнь!

— Откуда такие нелепые выдумки? — притянув меня к себе, изумился мужчина и продолжил вести. Партнером он был превосходным, черт бы меня побрал, одним из лучших в моей жизни, и это мне весьма не хотелось признавать. Самое сложное в танце — найти подходящего партнера, который будет не просто вести, который будет вызывать доверие и чувствовать тебя, твое настроение, твои малейшие движения, особенно если дело касается парной импровизации. Признаться, впервые она доставила мне несравнимо больше удовольствия, чем отполированный до кончика пальцев заученный танец. Я начала ощущать, как тело предательски реагирует на властное присутствие мужчины и начинает полностью доверять любому его движению, податливо отзываясь на все пируэты партнера. Для танца это подарок, для моей гордости — оплеуха и нож в спину от самого дорого, что я ношу всегда и везде с собой — собственного же тела.

— Учебники! Которые написаны знатоками своего дела!

— Видимо, в вампирах они разбираются не лучше, чем ты в танго!

— Что? — я возмущенно остановилась, а он, неожиданно обняв меня сзади и развернув, улыбнулся:

— Я пошутил. Танцуешь ты превосходно.

Музыка закончилась и Вален, не убирая рук с моей талии, пленительно смотрел в мои глаза. Время словно остановилось. Я всей кожей ощущала его тепло. Мы тяжело дышали от приятной усталости после великолепного танца и улыбались друг другу, но звонкие аплодисменты зрителей вывели нас из оцепенения, порвав натянувшуюся между нами странную нить. Учтиво чмокнув мне ручку, Вален затерялся в толпе, оставив меня в растерянности и непонятной чарующей неге стоять посреди пустующего танцпола с открытым от удивления и непонимания ртом.

Запишем — вампиры-скитальцы отлично танцуют танго! Во всяком случае — один из них точно.

Немного пошатываясь от громкой музыки и выпитого коктейля странного происхождения, и унимая сладкую дрожь в коленях, которая неизменно сопровождает окончание любого танца, пробравшего тебя и тронувшего сердце, я села за один из небольших столиков, чтобы привести мысли в порядок и провести некоторые наблюдения. Достала писчие принадлежности, бумагу и разложила все перед собой. Подошедшему официанту заказала пельмени, но тот воззрел на меня с таким небывалым удивлением, будто я попросила жареную утку нафаршировать целым арбузом.

— Пельмени. Это мясо в тесте, — пыталась пояснить я, прибегая к помощи рук и мимики.

— Простите, у нас такого нет, — разочаровано протянул он, — может вам подойдут улитки в капусте?

Представив это сомнительное удовольствие, я поморщилась и попросила просто коктейль, тот самый, от которого щекочет во рту. Официант просиял и улетел выполнять заказ, получив от меня два медяка.

Место для сбора материалов здесь прекрасное. Можно заметить все — пьянеют ли вампиры, краснеют ли от смущения, бывают ли у них драки по пьяни, как они танцуют, ведут себя с девушками и вообще как проводят свой досуг, тратят мгновения нескончаемой жизни. Еле успевая записывать, я так увлеклась своим занятием, что не заметила даже, как, склонившись над моим плечом, кто-то, хихикая, читает мою писанину. Грозно закрыв написанное рукой, я повернулась, со стойким желанием дать в морду нарушителю спокойствия, но увидела веселую Лукрецию:

— Не стоит больше так делать, — предупредила я, подвигаясь.

— Ты была так увлечена своим занятием, что не хотелось тебя отвлекать, — заверила она, устраиваясь рядом со мной на лавке, — зрение не испортишь?

— Я пользуюсь ночным, — без задней мысли, выдала я и тут же прикусила язык. Хорошо, что Лукреция приняла это за шутку и мелодично рассмеялась, — смотрю, Сью популярное место.

— Конечно! Думаешь легко работать вампиром? Нужно когда-то и отдыхать, — гоготнула она, — Это один из немногих баров, в которых крутят хорошую музыку и можно встретить много симпатичных парней. Говорят, одной сегодня особенно повезло, ее позвал на танец сам…

— Лукреция, идем, нас уже ждут, — крикнул кто-то из толпы веселым голосом, а на заднем фоне раздался раскат смеха.

— Ладно, прости, зовут. Не отвлекайся.

— Угу, — буркнула я, занятая усердным крапением над курсовой, — постой, с самим кем? — но спохватилась я запоздало — Лукреция уже ушла.

Посчитав, что нет смысла ее догонять, чтобы расспросить о местных сплетнях, я, отпив из принесенного бокала, продолжала записывать наблюдения.

Через три часа у меня закончилась бумага, которую я брала для всей курсовой. Кажется, я раньше времени выхожу на диссертацию магистра! А ведь это еще только самое начало, точнее, середина — начало будет завтра. Если доживу. Судя по тому, как на меня косится престарелый вампир из-за другого столика, либо я вовсе не встречу рассвет, либо оставшуюся жизнь буду от него прятаться.

Несмотря на глубокую ночь, народу в клубе меньше не становилось. И как только им сил хватает бесперебойно танцевать часы напролет? Посчитав, что в четыре часа пора бы и спать ложиться, я собрала вещи и, махнув рукой Лукреции, задорно танцующей в компании трех вампиров, усталая поплелась домой. Точнее понеслась, потому, как престарелый ухажер поплелся следом, искренне полагая, что я нахожусь в полном неведении относительно его слежки за мной.

Заходя домой, я с порога услышала грозные упреки феи, которая возмущалась, что ее не взяли с собой:

— Прости, родная, ты еще не доросла, — не раздеваясь и не снимая сумки, я упала лицом вниз на кровать.

— Это я не доросла? Да я, между прочим, старше тебя буду! — возмутилась она.

— Ну дык раз такая взрослая, чего сама не пришла. Аличка, радость моя, дай вздремнуть часок-другой, а? Сжалься над ребенком.

— Она, значит, шляется где-то ночь напролет по упыриному логову, а я здесь сижу, места себе не нахожу! И как это понимать? Укуси тебя кто? Утащи кто в свое логово? Что бы ты тогда делала? Чтобы я тогда сказала наставнику и директору школы, обо мне ты подумала? А если банда бы тебя пырнула ножичком в темном переулке…

— Хр-р…

— Что? Да ты еще и уснуть посмела! Просыпайся, хамка! Я еще не все сказала!

Говорила фея долго, с чувством, с толком, с расстановкой, усердно жестикулируя и махая крыльями. А когда ее лексический запас иссяк, то с чувством выполненного долга, она легла на маленькую подушечку, являющуюся ее персональным ложе и присоединилась к спящим мира сего.

Разбудила нас задорная трель задиристого дрозда, восседавшего на подоконнике, как на краю своего гнезда. Я слышала, что дрозды большие хитрецы и хулиганы. Когда к гнезду приближается опасность — они смело атакуют, а если из атаки ничего не выходит, то претворяются больными и хромыми, отвлекая врага от гнезда. Умные птички, стоит перенять у них тактический прием. Но если здесь один великолепно поющий дрозд, значит, скоро будет целая стая, а это непременно шумная потасовка. Эх, все против того, чтобы я спала в упырином логове! Оно и верно. Порою подобная халатность чревата двумя дырками в сочной шейке. Наши менестрели немало песен сложили о бесславно сгинувших существах, рискнувших отворить дверь в особняк Князя.

«С дырками в шее осталась она, а ведь была так мила и стройна», — вспомнились мне заунывные напевы, разливающиеся по долине.

— Холодные ручки, холодные ножки… больше не бегает Ильс по дорожке… — словно читая мои мысли, фея как бы невзначай промурлыкала строчки из эльфийской песни, желая испортить мне настроение, даже не размыкая собственных век.

Сладко потянувшись и с немалым удивлением заметив, что времени всего одиннадцать, я выглянула из открытого окна, спугнув наглую птаху. Солнце слепило и приятно обжигало кожу утренним теплом, из-под окна доносился тонкий аромат чайных роз, на деревьях заманчиво повернувшись красным бочком, висели сочные яблочки, и бесконечно голубое ясное небо склонялось над неописуемо божественной природой.

Но эту мнимую идиллию непременно необходимо было кому-то нарушить, например, неукротимой фее:

— Ну и кто ты после этого? — уперев руки в бока, грозно вопросила она.

Я, расплывшись в довольной улыбке и повернув мятую лохматую физиономию к нахохрившейся пташке, смакуя каждое слово, протянула:

— Вот такое я дерьмо!

— Раэль! Слышал бы тебя сейчас папенька! — фея прикусила язык, а я нахмурилась. Это был удар ниже пояса, низкий даже для нее.

— Но он не слышит! Я умываться.

К моему изумлению, вернувшаяся намного позже Лукреция уже хлопотала у печи, доставая румяные пироги. И выглядела она куда лучше, свежая, бодрая, такая же румяная, как ее выпечка, блондинка — да она и сама напоминала пирог, который так и хотелось съесть. Нужно бы разгадать секрет этой вечной бодрости.

Меня же общими усилиями привели в себя только через час. Да и то в этом больше заслуга свежего молока, пирогов с ливером и душа, чем вечно канючившей феи и витающей в облаках Лукреции.

— Ну, ты как? — заботливо спросила она.

— Как? — протянула я, глотая молоко, — замечательно. Как треснувший глиняный горшок. Ты чего вся в черном?

— Забыла предупредить, — посерьезнела хозяйка, — сегодня похороны Хелены. Через час сбор на площади. Надеюсь, ты порадуешь нас своим присутствием.

— Не знаю, как можно порадовать присутствием на похоронах, но я там буду.

Через час, в черном платье и платке, я, вместе с кучей скорбящих и не очень вампиров, стояла на солнцепеке. Меч неуютно шаркался о подол, который, пользуясь удобным случаем, собирался волнами наверх, оголяя не только мои колени, но и являя вид немного выше. Запоздало опоминаясь, я поминутно поправляла наглое платье.

Проводить княжну в последний путь собралась едва ли не вся долина и парочка соседних. Родственники рыдали над телом улыбающейся Хелены, видимо по душу вампиров приходят забавные личности, а толпа, сквасив лица, как положено на подобных мероприятиях, траурно шествовала за родственниками, не забывая самозабвенно причитать какой молодой, доброй и хорошей была девица. И если бы не вопросы «А кого хороним?» и «Когда банкет?», то я бы подумала, что княжна имела немалый авторитет.

Зевнув во весь рот и запоздало прикрывшись, я уже корила себя за то, что согласилась. Над ухом щебета фея, а я, уставившись себе под ноги, плелась и плелась, как толпа за Моисеем. Надеюсь, мы дойдем до кладбища раньше, чем через сорок лет, мне ведь курсовую сдавать.

— Смотрю, тебя процессия не очень веселит, — заметил Вален.

— Опять ты! — воскликнула я. Вампир, кинув на меня ухмыляющийся взгляд, решил было уйти, но я, схватив его за рукав, нехотя протянула, — Вообще, я рада, что ты появился. Хотя бы развлечешь меня.

— Люди Волка здесь.

— Как? — я мигом встрепенулась, даже феечка подлетела.

— Они среди толпы, жмутся ближе к телу княжны. Тебе нужно быть осторожней.

— Вален, меня они не тронут, поверь, а вот усопшую княжну стоило бы поберечь.

Вампир глянул на меня и в его глазах читался немой укор, мол, что ей будет, она уже усопла, и кое-кто может усопнуть с ней за компанию. Я, распихивая локтями стенающую и не очень процессию, пробиралась ближе к родственничкам, в раздумьях, что будет плотнику потеха — смастерит двуместный гроб. Хотя, меня скорее прикопают ближе к границе, а то и вовсе скинут в реку, мол, не наше, первый раз видим. Завидев Лукрецию, шествующую справа от гроба, я подошла к ней и прошептала:

— Волки здесь.

— Что? Ничего святого у них нет! Прийти именно сейчас! — она сверкнула очами из-под приспущенного черного узорчатого платка.

— Они не за тобой пришли, — заявила я к великому изумлению моей радушной хозяйки, — у меня с Волком договор, что они месяц тебя не трогают. Советую использовать это время с пользой и попробовать решить твою проблему.

— Но… зачем ты заключила с ним сделку? Это опрометчивый поступок, Раэль! Он только и ждет этого!

— Об этом не будем, — еще тише сказала я, потому что на нас начали недовольно коситься родственники, которым мы мешали страдать и убиваться, — у Хелены были стычки с бандой? Что может потребоваться Волку от нее?

— Я не знаю… — растерялась она, припоминая, — не знаю. Вряд ли… нет, она вообще была чужда политике. Никому дорогу не переходила, просто была невестой князя.

— Невестой князя, — повторила я, пытаясь понять, не связано ли это как-то с появлением тут бандитов.

— Постой, — насторожилась Лукреция, — мне не знакомо лицо этого дайна, — она только заметила, что процессию вел вперед незнакомый святой отец, а гроб несли подозрительные одетые в рясы монахи, а еще говорят — вампиры, вампиры! Чутье, туда-сюда! Тьфу ты! — процессию должен был вести маг! — вот тебе и на. Ладно мы эльфы — развеем прах над водичкой и красота, у людей обряды, проводы. Это еще можно понять, но откуда у вампиров вообще священники и монахи взялись? И как можно было не заметить подмены организатора торжества… в смысле, ритуального действа?

Почувствовав, что запахло жареным, монахи бросили гроб на дорогу. У ящика, откуда ни возьмись, выросли колеса. Родственники и сопутствующие очнуться не успели, как гроб с монахами и священником наверху, катился вниз с горы, под дружное улюлюканье детишек. Хоть кого-то этот факт развеселил.

— Ну вы у меня попляшете! — в сердцах кинула я и, пока все стояли с открытыми ртами, вскочила на чью-то лошадь. Хорошо, что меч с собой прихватила, хоть он и не шел к платью. Береженого бог бережет. Пришпорив каблуками коня, я помчалась вслед за угонщиками гроба. Кобыла рванула вперед так, что я чуть кубарем не вывалилась из седла и не перекатилась через хвост. Еле удержавшись, я прижалась к телу лошади, которая бодро сопела и неслась во весь опор, раздувая ноздри. Мои, к слову, тоже раздувались… Я уже и не пыталась справиться с откровенно оборзевшим платьем, оголившим мои бедра. Что поделать, одежда не для езды верхом. Лошади вампиров крупнее и быстрее обычных, поэтому мы стремительно нагоняли срывателей похорон внизу горы.

Бандиты погони не ожидали и, когда склон закончился, а гроб остановился — застыли в растерянности, в то время как к ним приближалась несущаяся на всех порах лошадь, а на ней грозный эльф с мечом наперевес. Чуть не проскакав место происшествия, я «ловко» спрыгнув и перекувыркнувшись, вскочила на ноги и выставила перед собой меч.

— Отдайте тело по-хорошему, — попросила я, принимая более достойное и грозное положение.

Четверо монахов оскалились, а священник огрызнулся:

— Хочешь к ней присоединиться?

— У нас с Волком договор! — бандиты немного струхнули, не зная, правда это или нет, ведь если правда, то аллея кольев пополнится новыми головами.

— Врешь! — неуверенно промямлил монах, скидывая рясу. Под рясой оказался красноволосый молодой парень, увешанный оружием, как любитель пирсинга серьгами. Он достал из кожаного карманчика две железных звездочки и приготовился к атаке.

— Осторожнее, — предупредила я, готовясь отбить две разносторонние атаки.

Но перед самим броском две звездочки внезапно превратились в четыре. Одну я отбила мечом, вторую пульсаром, третья впилась мне в бедро, а четвертая под левую ключицу. Стиснув зубы от кольнувшей боли, я бросила окровавленные металлические пластины на землю и вскинула меч, приготовившись атаковать, но атаковать не пришлось — из кустов показался матерый волк. Сам Волк. Сменив ипостась неприятным зрелищем перевоплощения-перетекания, он спокойно поинтересовался, совершенно не стесняясь своей наготы:

— Что тебе нужно, дитя Сета?

— Что вам нужно от тела Хелены? Дайте похоронить упыря по-вампирски!

— Не вставай на нашем пути, — предложил он.

— Может, нам удастся договориться по-хорошему? — предположила я. Волк смерил меня уничижающим взглядом, который остановился на кулоне Хелены.

— Княжна передала тебе это перед смертью? — осторожно поинтересовался он.

— Допустим, что с того?

— Если отдашь камень, мы навсегда оставим твою подругу в покое! — заявил Волк в присутствии банды. Это означало, что камень, болтающийся на моей шее, не просто амулет, раз уж Волк загибает такую цену.

Немного подумав, я… подумала еще. С одной стороны, было бы прекрасно, если бы Лукреция, пережившая гибель сестры, смогла бы жить спокойно, с другой стороны — неизвестно что это за камень и каких бед натворит в руках вожака Волка. Вот тебе и курсовая для поступления…. Можно автоматом зачет по логике, если правильно разрешу дилемму и пять по дипломатии, если останусь в живых.

— Нет, — объявила я свое решение. Первый раз я увидела Волка разгневанным.

— Ты ничего не понимаешь, глупая девчонка! Ты все равно не умеешь им пользоваться!

— Ну и что? — пожала я плечами, — может, он мне нравится?

— Давайте прищучим ее и все! — разошелся самый боевой из монахов.

— Нет, — остановил его Волк, — иначе никакой пользы от амулета! Да ты и так уже постарался! Если она умрет… — начал он угрожающе, а я застыла в недоумении, отчего именно мне умирать, ведь чувствовала я себя превосходно, не считая двух зудевших ран. Но на уроках боя мне и не так доставалось. И конечности ломала, и лицо рассекала, так что мы эльфы привычные. Разве что от страха, но это мне не грозило, я в зеркале и пострашней картины видала. — Подумай, дитя, у тебя еще шесть дней. Поверь, нам, волкам, лучше держаться в одной стае.

Вся банда, с неприятными хлипкими звуками превратившись в рыжих волков, злобно зарычала и бросилась за Волком, гулко клацая когтями по вымощенной камнями дороге. Решив, что оставшиеся дни лучше буду сидеть дома, не высовываясь, я перевязала гроб веревкой, так кстати прицепленной к седлу лошади, а конец взяла в руки. Лошадь действительно оказалась выносливой и упорной скотиной. Я лишь немного помогла ей, с помощью магии. Не хотелось особо афишировать свои способности, поэтому конец пути лошади пришлось осиливать самостоятельно. Когда перед толпой показалась я на кобыле, а за мною гроб, родственники кинулись к телу, приоткрыв крышку и проверив, все ли конечности целы. Хотя ума не приложу, зачем бы они понадобились банде. Разве что, на манер печенегов, им хотелось испить вино из черепа Княжны. Все было на месте, ведь то, за чем, судя по всему, охотились волки, находилось у меня. Думаю, самое время подточить ольховую ветвь для красноволосой головки эльфийки.

Вернув кобылу хозяину и похлопав лошадь по шее, я почувствовала, как под ключицей пробежала судорожная волна холода, а ногу сковала тугая боль, будто в кровь влили раскаленного свинца. Дыхание сперло, и я, прислонившись к крупу лошади, судорожно схватила ртом воздух. Что это получается, звезды смазаны каким-то ядом…

— Ты в порядке? — подоспела Лукреция, — что-то ты бледная.

— В полном, — заверила я, кособоко улыбаясь. Плечо онемевало, я уже не чувствовала руки и не могла пошевелить пальцами. Меня охватила паника. Если дойдет до сердца — будет остановка… Ощущать, как твои конечности потихоньку немеют и отнимаются — чувство не из приятных. Понимать, что ты теряешь способность контролировать себя, свои действия, колдовать и даже дышать…

— Бог ты мой! — схватилась за щеки Аличка, — как тебя угораздило-то? Где мне противоядие такое искать! — фею охватила паника. Она заметалась из стороны в сторону, пытаясь найти решение. Наложение рук на рану не помогло. Видимо, на этот яд действие феи не распространялось, потому мы и не смогли спасти княжну. Ну, точно! Эксперт на суде говорил, что княжна скончалась от яда. И Волк беспокоился, что я могу безвременно почить… У-у… какая непривлекательная перспектива.

— Я не хочу умирать, — затравлено прошипела я, испуганно глядя на беспомощно мечущуюся Лукрецию. Самой стало противно и страшно перед лицом непонятной опасности. В голове зашипело, заколотила кровь, приливая к глазам, отчего все вокруг стало расплываться красноватыми разводами. К нам начали стекаться вампиры, желающие посмотреть, что же там случилось и попричитать. И в их рядах зарделась паника. Слышались выкрики «Лекаря», «Знахаря», «Гроб второй!». Э, нет, ребятки, я буду карабкаться за жизнь до конца. Но как бы то ни было, я затмила главную виновницу события и перетянула все внимание на себя. Простите, Княжна, я не специально.

Почувствовав, что скоро потеряю сознание, я сняла амулет и бросила его в кусты (еще попадет в чужие руки и натворит по моей милости бед), близко к забору, на который опиралась, так как лошадь, фыркнув, отказалась быть моей опорой. Складывается впечатление, что Княжна именно из-за этой маленькой вещицы безвременно нас и покинула. Только что за тайна в камушке на шнурочке?

— Ты только в сознании будь, Раэль, только не теряй сознания! Поговори со мной, поговори! — обращалась ко мне вампирка, — быстрей, мага зовите! Это яд! Ты… …ня …шь? Ра.. …ль? Оч…

— Я не слышу, Лукреция, ты здесь?…

Липкий туман окутал суетившихся вокруг меня вампиров. Лицо Лукреции, заверяющей, кажется, что все будет хорошо, и то покрылось пеленой. Звуки слились в один тягучий гул, и сознание отказало.

Изредка я приходила в себя. То на руках Валена, то на кровати, то в незнакомом месте. Я видела Волка, Аличку, вампира, с которым усиленно спорила Лукреция. Хелену. Я видела многое и многих. Кажется, даже стояла на пороге смерти, только без пресловутого тоннеля. Просто ощущалась легкость и невесомость во всем естестве. Отдаленность от тела и отрешенность от мира, но желание жить втаскивало дух обратно в, отчего начинался сильный жар и бред. Но стараниями приобретенных друзей, одним утром я открыла глаза и недоуменно оглядела незнакомую комнату.

Окон не было. Темный конусовидный потолок с небольшим отверстием наверху. На полу серые мягкие шкуры, на одной из которых лежала я, совершенно обнаженная, стоит заметить. Не прикрытая ничем. В углу курились какие-то дурно пахнущие благовония, от которых голова раскалывалась как орех, под тяжелой лапой троглодита. Во рту пересохло, будто меня за все время не поили водой. И тело… оно совершенно не двигалось.

Словно прочитав мои мысли, в палатку, откинув шкуру, зашел красноволосый мужчина. Конечно, прочитал… амулета, блокирующего мысли на мне не было. Понятно, это банда…. Только что я здесь делаю, по чьей милости и на каких правах? К сожалению, я даже возмутиться по-настоящему не могла. Ни тому, что лежала обнаженной перед каким-то мужиком, ни тому, что мне тут не нравилось, ни тому, что болит голова. Оставалось только гневно мыслить.

Мужчина, размешав в деревянной миске подозрительную кашицу и затушив неблаговония, приподнял мою голову, заставляя выпить разящую разлагающимся трупом отраву. Я сопротивлялась, сжимая губы, насколько это было возможно. Конечно, с таким трудом выкарабкалась, чтобы снова почить? Нет, восставшие из мертвых второй раз на грабли не наступают.

— Тебе станет легче, — просветил он. Естественно, на том свете, поговаривают, вообще легкость небывалая, — после ритуала хочется пить и ты должна пить!

Какого, выдрова ритуала? Куда меня утащили? Что со мной сделали эти чертовы туземцы? Мантыр на эту школу, ноги моей там не будет! Послали курсовую писать. Проблем не будет, устроит тебя маг, все будет прекрасно, тебе понравится! Мне уже очень нравится! А вообще, все василиск виноват! Какого лешего он у меня направление сожрал? Вот выберусь отсюда и объявлю тотальную войну зеленым тварям! Стану истребительницей василисков! Гордой, страшной и неукротимой!

Вампир как-то зябко усмехнулся, а я прикусила мысленный язык, который только что выдал половину моей биографии этому красноволосому упырю.

— Тебе позже все объяснят. Пока приходи в себя. Через пару минут ты сможешь говорить, — жидкость обожгла мне рот, пищевод и горячим шипящим комком разлилась по желудку, — позже начнешь шевелиться — действие яда полностью нейтрализуется. Я вернусь через час, чтобы подготовить тебя ко встрече с Повелителем Братства.

Братства? Еще недавно это была банда!

— Это было недавно, — зачаровано сверкнув зелеными глазами, выдохнул вампир, — Но теперь воскресло могучее братство Волка!

Замечательно, подумала я вслед уходящему вампиру, старательно работая во рту языком и начиная шевелить занемевшими губами. Только воскрешений еще не хватало. Я всегда была уверена, если что-то померло, значит, так ему и надо и боже упаси завидеть воскрешенный вариант помершего. Чем бы оно ни было при жизни. Жил у нас при дворе один милый котенок. Ласковый такой, детишек смерть как любил, всегда у них на руках обитал. Детишки его тоже любили… до смерти. Перестарались с объятиями. Лишившись любимого питомца, они подняли такой вой, что маги решили воскресить котенка ненадолго. Воскреснуть-то он воскрес, и даже внешне на котенка походил, да, сдается, не так уж любил он при жизни детишек, потому как из всей группы детсада осталось в живых только двое. После этого случая был издан указ о запрете некромантии и подъема мертвых. А теперь представьте, если воскресить человека? Как знать, какие у него были обиды, и как он решит за них отомстить, а целое братство? То-то и оно… раз усопло — усопшим ему и быть надобно.

Губы начало легко покалывать, будто я их отлежала. До недавнего времени мне казалось, что это невозможно. Восемнадцать лет прожито, а столько еще не познано… До недавнего времени многое казалось невозможным. Тело еще не слушалось, зато голова приходила в себя, наливаясь теплом, как спеющая слива соками.

Лежать в темной палатке и глазеть на единственную дырку в потолке, представлялось мне весьма заурядным развлечением, потому я решила убраться в какое-нибудь более веселое местечко. Решение — отличное, но результатом оказался лишь вялый поворот головы к выходу:

— Уже прогресс, — протянула я заплетающимся языком и провалилась в сладкую дрему.

— Раэль! — знакомый голос, который даже шепотом пищал, вывел меня из полудремы. А вскоре сверху из дыры показались ручки и маленькая головка.

— Никого, — тихо протянула я, — проходи. Будь как дома.

— Раэль, — усиленно работая крылышками, фея зависла над моим лицом, — твой родительский амулет у меня, за него не волнуйся. Меч тоже в надежном месте. Еще знай, — она оглянулась, чувствуя, что приближается вампир, — они не могут тебя убить. Ты нужна им живой, — взлетая наверх, бросила она, — помни это!

Забудешь тут такой немаловажный факт. О! да это просто развязывает мне руки и язык! К слову, руки мои начали оживать. Об этом сообщило яростное покалывание и подкожный зуд, отчего хотелось в кровь расчесать конечности, чтобы умерить это горящее чесоточное нападение. К сожалению, чесать кости я не умела…

— Ну как самочувствие, лучше? — приветливо осведомился все тот же мужчина.

— Если бы я не лежала перед вами в одеянии Евы или… как это у вас водится, Лилит, и моя голова не трещала, будто барабан, по которому туземцы выбивают ритмы самбы, то я бы сказала да…

— Вижу, лучше, — улыбнулся вампир. — Вообще, если вы начали хохмить, значит, скоропостижно покидать нас не намерены.

— Да я вообще вас покидать не намерена, — обрадовала я. — Я так превосходно душегубствовать умею, когда в славном расположении духа! А сейчас оно у меня славнее не бывает! Выпьем же за это.

Вампир побледнел. А что он ожидал, что я кинусь в ноги Волку, и буду целовать его волосатые ступни за мое славное спасение? Еще не понятно, спасение это или погребение заживо. Да и не по его ли милости я лежала без памяти…

— А сколько я лежала без памяти?

— Два дня, — кивнул вампир, не решаясь больше отпускать в мою сторону каких-либо замечаний и пододвинув мне кувшин с водой, ведь я изъявила желание выпить.

— Превосходно, — утолив жажду, довольно протянула я. — Так может, вы меня уже оденете? — принимая сидячее положение и разминая руками ноги, я намекнула, что как-то мне не комфортно. Вампир смутился, но не от того, что я была совсем не одета:

— Вам не положено.

— Чего? — недоуменно протянула я. — Это как это так не положено?

— Так это вот так и не положено. Встать сможете? Вас Отец ждет.

— Какой отец? — встрепенулась я.

— Наш отец.

— Наш? — нервный хохот. — Не припомню что-то, чтобы мой благородный папа с вампирками якшался. Да и вы, вроде, не полукровка.

Тот выжидательно на меня уставился.

— Полукровка что ли? У нас нет общего отца!

— Теперь есть, — заверил он, начиная нервничать. — Собирайтесь.

— Что мне собирать-то? Все мое при мне, — я на всякий случай проверила, действительно ли все мое при мне и не лежит ли в отрезанном виде рядышком. — Да, все на месте.

— Замечательно, — терпение вампира начинало трещать по швам. — Так вы собираетесь вставать?

— Я? Хех, размечтались. Я больна, так что, ежели ваш Отец желает лицезреть мою особу, пускай сам тащит сюда свои лапы, я даже ногтем мизинца на ноге не пошевелю в его направлении!

— То есть, вы хотите, чтобы я применил силу?

Душевно рассмеявшись, я встрепенулась:

— Ну, попробуйте!

Грозно фыркнув, что, видимо, означало жуткую обиду, мужчина повернулся к выходу и наткнулся на Волка. Перейдя на язык братства, он что-то яростно нашептывал Отцу. Наверняка напраслину разводил. Получив от Волка оплеуху, вампир жалобно пискнул и удалился, бросив в мою сторону ругательство.

— Он не обижал вас? — преклонившись, поинтересовался Волк. Так-с, с какого это перепою он мне кланяется? Они что тут все, белены объелись?

— Он? Нет, скорей напротив. Нехорошо так вышло, — смутилась я притворно, подбирая ноги к груди, чтобы закрыть свои прелести от сверкающего глазками Волка. — Что с нашим договором? Почему я тут? Мне через… — я задумалась и, не осилив математические операции, выкрутилась, — э, мне скоро домой нужно.

— Теперь это ваш дом, госпожа.

— Ты рехнулся, господин? Какой дом? — я в ярости вскочила, уже и не думая прикрываться. — Эй, пустите меня отсюда, не то я ваш лагерь разнесу ко всем бабушкам мира!

Во мне, если без обиняков, заговорил страх. Я неизвестно где, неизвестно что со мной вытворяли эти извращенцы, неизвестно, жива ли я вообще, эльф ли я еще. К тому, же какой-то вампир говорит, что этот красноволосый упырь мой папаша и дом мой тут. На веки вечные — аминь.

— Успокойтесь, госпожа, — в низком поклоне попросил Волк. Что там сказала фея — они не могут меня убить. Я им для чего-то нужна. Значит, действительно стоит успокоиться и взять себя в руки, хотя действительно страх перед неизвестностью самый леденящий. К тому же, такой страх с некоторых пор стал фобией….

…Они сказали, что впереди неизвестность. Сказали, что будущее покрыто туманом, прошлое пеплом, а настоящего нет, потому что оно либо часть прошлого, либо секунды будущего. Они, певцы жизни, ткачихи судьбоносных нитей предрекли неизвестность, как высшее наказание и высшее проклятие за кровь на образах святых.

— Хорошо, — я присела и сделала глубокий вдох. — Давайте разберемся. Что я тут делаю?

— Живете, госпожа, — поклонился Волк.

— А подробней?

— Это ваш дом, — разъяснил он.

— А еще подробней?

— Эта палатка и сотни других по всей Сириме — ваш дом.

— Гм, замечательно.

— Мы тоже так считаем.

Фу… такое чувство, что разговариваю с попугаем, который меня не понимает и выдает лишь заученные фразы.

— Почему ты называешь меня госпожой?

— Потому, что вы и есть госпожа, — и как спокойно разговаривать с этими упырями? Едва сдержавшись, чтобы не треснуть Отца по ухмыляющейся физиономии, я улыбнулась:

— Принеси мне одежду, смерд!

— Невесте Сета одежда не положена.

— Какого мант… — я вовремя подавилась. Прокашлявшись, я еще долго не могла и слова вставить, а Отец принял этот выпад за несусветную радость.

— Двум волкам здесь не место. Но раз все так случилось, в одной стае мы будем непобедимы.

— Извини, — недовольно протянула я. — Мы с тобой никогда не будем в одной стае. Я не стадное животное. Я вообще волк одиночка.

— Ошибаетесь. Вы — меченая Сетом. Вы избранная…

— Ага. Позвольте, закончу. И судьба моя состоит в том, чтобы штопать носки и готовить ужин вашему божку, так? А еще вы предложите мне улечься на холодный каменный алтарь, заработать воспаление легких, проткнете кинжалом мое сердце, окропите моей кровью идол Сета и свяжете нас на веки-вечные.

— Именно, — улыбнувшись, он кивнул головой.

— Думаете, я соглашусь?

— Уже согласились.

Я схватилась за левую грудь. Внимательнейшим образом ее ощупала — ничего. То есть, грудь-то как раз была на месте, но никаких подозрительных выступов не нащупывалось. Опустила взгляд и застыла. Между ребер, над самым сердцем краснела небольшая тонкая царапина, как от тончайшего и острейшего ритуального ножа.

— Батюшки святы! — я оторопела и растеряно уставилась на Волка. — И что теперь?

— Теперь вы наша Мать и дадите начало Потомку.

Я откашлялась подобному заявлению и вдохновенно изрекла:

— Снимаю полномочия и подаю на развод, мне можно уйти? — я уже намеревалась это сделать, но Волк остановил меня, усадил и, кажется, наконец, созрел для серьезного разговора:

— Какая же ты упрямая девка! Ты не можешь уйти. Как и отречься от брака с Сетом. Иначе тебя ждет смерть.

— Замечательно, конечно, но я эльфийка! И не верю в Сета!

— Очень зря, ведь только он мог вернуть тебя к жизни! И вернул. Ты обязана ему. И вы связаны кровью, а эту связь порвать невозможно! Узы крови — самые прочные.

— А я постараюсь! Как вы не можете понять, я не останусь здесь! Я не меченая Сетом! Я вообще эльф! — наверняка он меня просто запугивал и половина из его слов –фантазия, кидавшая зерна в благодатную почву моего пытливого воображения.

— Ты часто встречала красноволосых эльфов?

Я задумалась, хотя прекрасно знала ответ на подобный вопрос.

— А ты красноволосых вампиров? Случается, но не часто. Что я должна сделать, чтобы покинуть вас?

— Отдай камень, — предложил Волк.

— Его у меня нет, — притворно ощупав несуществующие карманы, я развела руками.

— Брось. Мне нужен камень. Иначе пострадают твои друзья. Нам нужен камень и твое восхождение на ложе Сета, дабы зачать потомка.

— Простите? Зачать потомка?

— Что непонятного? Ты должна родить нам нового отца! — крикнул он, брызгая слюной. Мне говорили, что я могу вывести кого угодно, но чтобы самого Волка. Я начинаю себя уважать! — Земное продолжение Сета! Он должен обрести тело, плоть, чтобы смести Князя, и занять его место! Иначе…

— Вы не посмеете тронуть моих друзей!

— Уже посмели. Идем, — он схватил меня за руку совсем не как госпожу и вывел из палатки. Вампиры, завидев нас, попадали на колени и забились лбом о землю. Предположительно, так же я должна была вести себя и перед фантомным упыриным князем и перед волком, который привел меня к жертвеннику. Во время моего первого визита над этим жертвенником с кровожадной ухмылочкой склонялся какой-то жрец, а теперь к нему была привязана Лукреция. Ее голова безразлично склонилась набок, а лицо, неестественного синеватого оттенка дышало смертью.

— И? — не поняла я, пытаясь не выдавать, что мое сердце сжалось, завидев подругу, которая лежала без сознания, привязанная к холодному камню. Она как пить дать простудилась!

— Если ты откажешься — жертвенный сосуд наполнится ее кровью.

— Ага…, — понятливо. — А Сет может жениться снова?

— Исключено, — выдал себя Волк.

— То есть я вам нужна больше, чем вы мне! Развод невозможен и только в моем чреве может вырасти маленький Сетик?

Волк, злобно рыкнув, оскалился.

— Не переживай ты так, — я выхватила ритуальный кинжал, расположенный у основания серебристого камня, затянутого зеленеющим плющом. — Но если Лукреция не будет отпущена, — я подставила кинжал к сердцу, наглядно показывая, что будет в случае неповиновения.

Без долгих раздумий, понимая, что я не способна сейчас мыслить адекватно и могу сотворить самый нелепый поступок, Волк приказал развязать девушку и вынести с территории Братства.

— Более того, Волк. Заключим новую сделку. Ты ведь не хочешь разгневать моего благоверного? — я подмигнула идолу Сета, кровожадно оскаливавшему пасть над Лукрецией.

Скорбное выражение лица вампира отвечало за него, и тот нехотя повел меня в свою палатку. Смена ролей понравилась мне куда больше, ведь жертва из меня получается привередливая и капризная, а диктаторша — своенравная и миленькая.

Заняв его мягкую большую подушку и прикрывшись другой, я задумалась, поставив блок против чтения мыслей. Ненадолго, но пара минут на раздумья у меня имелась. Силой уйти не получится, уговоры, в принципе, тоже пройдут мимо его ушей. Остается только одно — хитрость. Скрепя сердце, я выдала следующее:

— Полагаю, замужество с Сетом дает мне немалую силу?

— Именно, — с тяжелым вздохом ответил вампир. — И эта сила должна следовать общим интересам.

— Допустим, Волк. Допустим, я согласна стать твоим союзником. Я рожу для вас маленького Сетика, но с одним условием — сейчас я покину ваш лагерь.

— Ты не сможешь сбежать от нас, — раскусил он. — Связь с Сетом не позволит тебе уйти от своих обязанностей. У тебя просто нет выхода.

Да, хитрюга из меня никакая.

— Есть! — заверила я, сотворив в ладони боевой пульсар, — есть! Я могу навсегда оставить Сета без потомства! Ты ведь сказал, что я пресловутая избранная. Сколько таковых ходит по земле? — он потупил взгляд, а я в тайне надеялась, что он ошибся с моей избранностью, что-то мне уж больно не хочется носить в своем чреве диавольское семя. — Хорошо. Тогда я эту ночь проведу на ложе Сета и уйду. Выполнив свою обязанность. Только чтобы никто и близко не смел подойти!

— Как угодно. Но нам придется тебя привязать, — предупредил Волк. — А когда Сет выполнит свои супружеские обязанности, он тебя и развяжет, — вероятно, в этом содержалась немалая доля сарказма.

— Превосходно! — обрадовалась я, прекрасно понимая, что магу ничего не стоит выпутаться из веревок. По крайней мере — в теории. Что-что, а из веревок выпутываться мне еще не доводилось. Ну ничего — все когда-то бывает впервые, блаженно говаривал наш маг, проживший полторы тысячи лет. Конечно, он страдал страшной степенью склероза, и каждый день узнавал столько нового!

Вас когда-нибудь готовили к первой брачной ночи? Лично меня — нет, и если все действительно так, ну ее, эту брачную ночь. Этот вечер меня натирали душистыми маслами, делали массаж, проводили инструктаж, будто каждый и не по разу уже спал с этим богом. Чувствовала я себя уткой, которую натирают маринадом, чтобы лучше прожарилась и вкуснее хрустела.

Позволяя совершать со мной всяческие непотребства, я в тайне готовила план дезертирства с брачного ложа. Естественно, я даже думать не хотела о том, что буду носить под сердцем какого-то монстра. Размечтались. Единственное, что мне хотелось — во что бы то ни стало отсюда убраться. Я даже плевать хотела какие у них цели: захват долины, мира, акт массового суицида — да что угодно, лишь бы я не была свидетелем. Занесло же меня….

Ночь липкими холодными щупальцами подбиралась все ближе, окутав холодом сначала камень, а потом наградив холодной дрожью и меня:

— А нам, все равно, — пела я, поднимая свой боевой дух, пытаясь развязать веревки, — а нам все равно… не боимся мы, гидр и упырей…

В кустах кто-то зашуршал и блеснул зелеными глазами. Ей-ей благоверный приперся совокупляться. Ну, я ему сейчас быстро совокуплялку укорочу! Если отвязать себя успею…

— Это ты, муженек? — струхнула я, вглядываясь в кромешную тьму и не заметив ничего, кроме пристального зеленого взгляда. Взгляд исчез, шуршание тоже. — Затаился, — комментировала я, ускорив не приносящий успехов процесс развязывания.

Веревка сотрудничать не желала, позволив лишь распутать одну кисть, но вторая, привязанная к противоположному концу алтаря, решительно отказывалась развязываться. Это только в теории все так просто — сунул-дунул и дело сделано. А когда тебя вот-вот осеменят дьявольским семенем, и этот осеменитель уже стеснительно в кустах шуршит, тут не до концентрации и собранности. Кусты вновь зашептались и возвестили, что в них кто-то изволил притаиться:

— Да выходи, не трусь. Я скоро от переохлаждения скончаюсь, и у нас ничего не получится.

Я была уверена на все сто, что никакой Сет и не собирался ко мне приходить, что нахожусь в логове не совсем нормальных вампиров и только, но сам факт, что я привязана к холодному камню, а в кустах прячется кто-то зеленоглазый, меня немного смущал:

— Откликнись, блин!

Гость решил подкрасться ближе, прижавшись спиной к алтарю. Он промелькнул во тьме, и я не успела разобрать вампир это, или же Сет, только очень стеснительный какой-то. Повисла тишина, затем голос из-под алтаря кокетливо поинтересовался:

— Ты одна?

— Нет, нас тут целый гарем, и мы все горим желанием от тебя подзалететь.

— Раэль, волков нет? — прошептал Сет.

— Ты что, стесняешься? — усмехнулась я, — странный ты какой-то Бог.

— Да какой, к черту, Бог, — высовываясь из-под алтаря, кинул Вален. Осмотревшись по сторонам, он начал развязывать мне руки, — покричи хоть, что ли.

— Зачем? — не поняла я. — Они сказали, как Сет закончит, так развяжет. Будем считать, что он закончил.

— Ну, тогда это меняет дело, — как-то безразлично протянул вампир, отвязывая от алтаря мои ноги. Оказавшись развязанной, я, оглянувшись по сторонам, скатилась, перевернувшись через бок, на траву и тут же ощутила всем телом холодную росу, впившуюся в меня с остервенением сотен голодных пиявок. — Держи.

Предусмотрительный вампир протянул мне какую-то безразмерную хламиду.

— Это что? — я возмутилась шепотом.

— Хочешь — иди раздетой! — удаляясь в кусты, кинул он.

Нацепив на себя весьма странный халат, и наскоро запахнувшись, я след в след направилась за моим спасителем. Он нашел скрытую дорожку, ведущую в лес, минуя палатки и стражников. Как оказалось потом — стражников ликвидировали. Кто — неизвестно, но этот доброжелатель спас меня. Поежившись от холода, я устало вздохнула, в целом довольная, что территория Братства позади, и туда я больше не вернусь.

Отойдя на приличное расстояние, вампир выпрямился и спросил нормальным голосом, больше не переходя на шепот:

— Ты как, в порядке?

— Если не учитывать, что сначала я умирала, затем меня убили, потом воскресили и хотели с кем-то совокупить, чтобы этот кто-то пришел в мир и убил всех…

— Другого выхода не было, — подводя под уздцы мою лошадь, заверил он. — Иначе бы мы тебя потеряли. И вообще, это моя вина. Нужно было тебя депортировать без вопросов.

— А ты можешь? — вскакивая на лошадь, ухмыльнулась я.

— Я многое могу, — задумчиво протянул он, запрыгнув на своего гиганта.

Мы трусцой направились к долине. В полной тишине, думая каждый о своем… гм, или об одном, ведь на мне не было амулета!

Я постаралась отрешиться от всех мыслей и от всего мира, любуясь пышной флорой Горлена, которая произрастала здесь вопреки всем законам природы. На неплодородной почве Сиримы с большими усилиями уживались плодородные культуры, цветущие растения, и некоторые целебные травы, однако Горлен был словно райской кущей. Его наполняли всевозможные цветущие кусты от шиповника до ароматного жасмина, от роз до магнолий. Неизвестно, как, но здесь уживались растения с разных частей света. Наверное, еще одна загадка мира вампиров.

Проезжая мимо куста золотого шара, томно навалившегося на заброшенный колодец, видимо обмелевший и потому позабытый, я сорвала один крупный бархатистый цветок и вдохнула полной грудью пьянящий аромат отцветающего лета. Уставившись немигающим взглядом на шероховатый ворох желтых лепестков, я позволила Графу самому выбирать направление и скорость движения. Меня словно не было, мысли мои были в той реальности, которой больше не существует. Находясь в этой иллюзионной истоме, я протянула:

— Вален…

— Да?

— Спасибо, что вытащил меня.

— Не стоит меня благодарить, — покачал он головой.

— Точно. Тебе ведь моя голова не важна, ты это так — само утверждаешься, — вспомнила я, ощетинившись кособокой улыбкой и сбросив теплый и уютный мир прежней жизни. Его больше не существовало. В этом мире, окруженном вампирами, нужно ершиться и пихаться локтями, чтобы отвоевать право топтать землю.

— Не в этом дело. Я повинен в случившемся и был обязан вытащить тебя.

— Вален, вампиры истребили несколько поколений моего рода только из-за идеологических противоречий и даже не думали предположить, что это неправильно! — останавливаясь, возмутилась я. — Ты ничем мне не обязан! Если все еще так думаешь, то освобождаю тебя от любых обязанностей в мою пользу! В том, что я теперь замужем виновата только я. Моя неопытность — не смогла отбить атаку бандитов, только и всего. Ты не нанимался в мои телохранители!

— Пойдем домой, — он резко прервал меня, понимая, куда я клоню, начав издалека, и совершенно не желая раскрывать свои секреты. — Скоро ты уедешь из долины, а последствия мы расхлебаем.

Пришпорив Графа голыми пятками, я насупилась и поскакала вперед, чтобы не видеть вампира. Я не могла его видеть. Тем не менее, множество вопросов, роившихся у меня в голове, кусались как пчелы и шипели как змеи, стремясь вырваться наружу. Сила любопытства пересилила чувство гордости и минут через десять я умерила пыл Графа и снисходительно обратилась к вампиру.

— Вообще, почему бы вам не уничтожить эту банду? Как раковую опухоль? Вырезать все клетки и время от времени проверять…

— Так об этом твоя курсовая? — улыбнулся он. Настроение вампира было невозможно предугадать. Что он выкинет в следующую секунду — тайна, покрытая неожиданностями и, как правило, моим дурным настроением на весь день. Он напоминал мне бескрайнее море, мой родной дом… Solitte… Из окна моей комнаты открывался потрясающий вид на Solitte — живое Вечное море, как зовут его люди. Мы, эльфы, можем общаться с первоэнергией, некоторым из нас дано найти контакт даже с Истиной магией, но Solitte — иное, будучи творением непосредственно Истиной магии, оно было равно открыто для всех, но не все принимали его. Solitte дарило умиротворение, помогало обрести ответы на мучившие вопросы, но его нрав никогда не удавалось предугадать. Сейчас штиль, но стоит неосторожному существу бросить гнилую мысль в присутствии Solitte, как не успеешь моргнуть и девятый вал. Вален напоминал мне Solitte, дарил воспоминания о доме. Я не могла его раскусить, но в присутствии вампира я все чаще находила умиротворение, что для меня совершенно неприемлемо, потому я скрывала это за вспышками обиды и агрессии. Как бы то ни было, я ощущала его крепкую руку рядом.

— Откуда ты знаешь?

— Когда ты сняла кулон,… ты подумала, что ни за что не упомянешь это в курсовой. О чем она?

Я замешкалась и сказала первое, что подвернулось под язык:

— О местной флоре и фауне.

Язвительно усмехнувшись, Вален замолчал. Он настоятельно не хотел отвечать на мой вопрос о банде. Да что это за привилегированные бандиты такие, которым не могут показать, где раки зимуют?

— Они не привилегированные. Просто у долины нет возможности с ними бороться — наша армия воюет с ночными демонами на границе, пытаясь не пустить их в страну, наши боевые маги тоже там. В долине лишь небольшой отряд и банда беспрепятственно размножается, привлекая новых членов.

— А почему вампиры так охотно вступают в нее? — удивилась я.

— Они не вступают, — возразил вампир, — их заставляют. Волк он из общины Инферно. Слышала?

— Вампир — колдун. Он был смертным волшебником…

— Так говорят ваши учебники? Он подчиняет себе вампиров. День за днем к банде присоединяются вампир за вампиром. От княжны соседней долины — Оссет приходили просьбы о помощи. Просьбы прислать подмогу, потому что самостоятельно справиться с разгулявшейся бандой они не в силах. А наш отряд не сможет добраться до Волка. Одно дело безобидную эльфийку они пропустили на свою территорию, но, поверь, стоит ступить на красную дорожку вооруженному вампиру, и трех шагов пройти не успеет. Если уничтожить Волка — не стоит труда вернуть бандитов к мирной жизни. Маг подчиняет их волю себе. Связывает незримой нитью обязательства, как Создатель связывает с собой свое дитя.

— А как тогда тот, которого распяли на яблоне? Он ведь отрекся, сбрил волосы…

— Видимо, ты задела некоторые струны в его сознании, которые заставили вампира вернуться. Или маг дал слабину. Много есть лазеек. Чувства — самая большая уязвимость любой связи.

— Ну, а Ковен Праотцов? Он же в силах урезонить зазнавшихся! — я не могла угомониться, считая, что должна внести свои пять копеек, вдруг вампиры позабыли о своих возможностях и что-то упустили из виду.

О Ковене знаю даже я.

— Ковен Праотцов, — гневно выдохнул вампир, сверкнув глазами. — Да что ты о нем знаешь! Вампиры и слышать не хотят о Ковене, который потерял былое могущество.

— Так стоит его вернуть!

— В условиях войны? Когда все армии на границе? О чем ты, девочка? И эта проблема Оссета и Горлена. Других долин она не касается, а пока не касается — им нет дела до наших… трудностей.

— Трудностей? А что будет, когда банда поглотит всех жителей? Когда проблемы Оссета станут вашими проблемами? Чую, это будет очень скоро, учитывая, что они провели какой-то жутко важный ритуал со мной в главной роли и именуют себя Братством.

— Нет твоей вины, — остановившись, уверил вампир.

— Но я могу…

— Даже не думай об этом! — закрыв глаза, отрезал вампир. Я и сказать не успела, что могла бы внедриться в банду и сама прищучить этого Волка. Попытаться, по крайней мере. Хотя, если он и впрямь из клана Инферно, то есть в прошлом, а то не дай бог и в настоящем, нехилый колдун, то, чую, отбить выпады самоучки для него такой же труд, как размазать тапком таракана. Хотя, иногда и таракан может до инфаркта довести…

— Забудь! — повелел он.

— Ладно, уже забыла, — я развела руками, глянув вперед и округлив глаза.

Перед нами расстелилась долина, в низине покрытая легким, невесомым пухом тумана, как и в первый раз, когда я увидела ее. Такая же сонная и величественно прекрасная. Только вот… жизни в ней не чувствовалось. Заметив горящие огнем глаза вампира, я предупреждающе протянула:

— Даже не смей! Буду стрелять на поражение!

— Мне просто хочется воочию увидеть, как это было, — рассмеялся он. — Очевидцы поговаривают, что на это стоило посмотреть.

— Ты несносен! — пихнув зарвавшегося вампира, заметила я. — И как знающие вампиры это делают?

— Учись, — улыбнулся он и направил лошадь прямо к пологому спуску.

— Вален! — спохватилась я, будто с вампиром в его родной долине могло случиться что-то, что только я могла предвидеть.

Пологий спуск исчез — просто растаял, как и туман, окутывающий долину. Перед нами оказалась ровная дорожка, ведущая на городскую площадь, которую в первый раз я застала уставленной палатками и усыпанной продавцами и покупателями, сейчас же она дремала — вокруг не было ни души

— А где…?

— Осязаемый фантом, — развернувшись, пояснил Вален. — Хочешь увидеть то, чего не увидишь больше нигде? — вдруг заманчиво предложил он.

— Мохноногого троглодита, пожирающего тебя целиком?

Я заглянула в плутоватые глаза Валена, и все мое шельмоватое настроение как ветром сдуло вместе с остальными догадками. Не покидало ощущение домашнего очага, мирного и такого близкого далекого Эсаила. Для отвода глаз осмотревшись по сторонам в поиске подвоха и убедившись, что все спокойно, я решила, чем бы это ни оказалось, все лучше, чем дома сидеть. Но, тем не менее, из вредности я скептично причмокнула:

— Смотря, что это.

— Уверен, тебе должно понравиться.

Поняв друг друга, мы галопом понеслись по окраинам долины, пугая сонных кур и дремлющих коз. Не каждый раз под утро, которое в силу биоритма вампиров приходится для них глубокой ночью, по окраинам носятся лошади. Да еще и с не совсем нормальными наездниками, которые умудряются смеяться и распевать неприличные песни. Не мудрено, что за нами в домах включался свет и бросались в погоню мысли о том, кто мы, куда нам идти и как лучше это сделать.

Мы выехали далеко за пределы долины, миновав дубовую рощу, заросли ольхи, темные еловые пролески и перешли на легкую трусцу. Когда мой привереда Граф начал недовольно пофыркивать, объявляя о своей усталости и желании испить родниковой водицы, за деревьями послышался мягкий рокот, разбавленный редкими трелями просыпающихся пташек. Вален остановился и спешился, помогая мне.

— Мы, скитальцы, любим путешествовать в одиночестве, — пояснил он, — и как-то раз я наткнулся на это место.

Вампир раздвинул свисающие ветви золотистой березы и вышел на усыпанную цветами долину, которая напоминала пестрый душистый ковер из уснувших, дремлющих и начинающих просыпаться цветков. Но это не главное, что хотел показать мой спаситель. Он подозвал меня ближе и я, робко выглянув из березняка, подошла к нему.

— Смотри, — усевшись на пестрый травяной ковер, вампир вольготно откинул со лба волосы и закрыл глаза.

За поляной начинался крутой обрыв, подножие которого ласкали холодные волны безбрежного моря, а на горизонте, едва задрожал рассвет.

— Solitte, — у меня перехватило дух.

Сначала робко появились первые лучи, несмело прогоняющие ночную тьму и рассеивающие звезды, которые таяли, как мороженое в теплых руках не очень расторопного едока. Свет набирал силу, все смелей борясь с ночной темнотой.

… — Свет Эсаила должен всегда гореть в сердце каждого из нас! Мы должны зажечь его в себе и охранять, не давая никому притронуться к его источнику! Пусть тьма надвигается и ждет за вратами, но мы сильны, потому что с нами свет — он дает силу, придает отвагу и напоминает нам, за что мы боремся и чего мы уже лишились! И тьма отступит пред светом, как неизменно отступает ночь перед встающим солнцем…

Она по праву была их светилом…

Но тьма ночного неба упорствовала, пытаясь урвать последние секунды своего ночного царствования. Самое темное время — перед рассветом. Все решилось тогда, когда показался небольшой краешек встрепенувшегося и откинувшего дрему светила.

Когда появилась она — изменилось все. Исход боя был ясен давно, но, завидев ее, безнадежно раненые и больные хватались за мечи и в агонии рвались вперед, ибо они знали, что жизнью каждого из них будет куплена свобода и независимость. Они знали, что она всегда будет с ними и свет, рассеявший тьму, никогда не угаснет.

Оно поднимало свою голову, как дремлющий царь, увидевший беспорядок. И в одно мгновение все озарилось бархатным светом: от медово-янтарного до кроваво красного оттенка. Словно кровь, словно дань победе солнца над тьмой.

— Тьма не победит, выиграв один бой, — задыхаясь от боли и харкая кровью, говорила она, — тьма не победит, выиграв войну, она не победит, пока свет горит внутри нас, пока есть те, кто готов вступить с ней в бой…

В это мгновение ее голубые, словно водянистые глаза вмиг стали стеклянными. Но в них неизменно горел огонь, а взгляд, направленный к солнцу, как немой призыв к последнему усилию, за которым либо победа — либо извечное стремление к ней.

Медленно, с дрожью, окропленное кровью, небесное светило поднималось, разгоняя последние клочки упирающейся тьмы. Небесная кровь постепенно тает, оставляя лишь обрывки разноцветных фантомов и грез.

Он аккуратно убрал ее недвижную голову с колен и положил на промерзшую землю. Даже окровавленная и безнадежно мертвая, без права на воскрешение, она позволила им выиграть бой, даже потерпев поражение, ведь свет внутри них зажегся. И он не дрогнул. И больше не дрогнет. Никогда…

— Никогда, — прошептала я, стоя на самом краю обрыва и безразлично разглядывая, как волны бьются в истерике о непреступный берег и поглощают слезы, соленые, как само море. Они и являются морем, такие же холодные и бескрайние. Студеный ветер трепал мои волосы, пытался распахнуть халат, залезть и заледенить душу. Но он не мог, свет Эсаила и тепло дома навечно были в моем сердце.

— Ты в порядке? — вампир заботливо коснулся моего плеча.

Теперь я поняла, почему от вампира веяло домом, почему рядом с ним было так спокойно и умиротворенно. Я могла больше не опасаться, что в моем сердце зарождалось предательское нежное чувство к представителю враждебной расы. Это просто был шепот Solitte, сообщающий, что оно рядом…

Я улыбнулась и, быстро утерев рукавом слезы, повернулась к нему:

— Все замечательно, Вален, так — задумалась. Очень красиво… и место… скажем, подходящее.

Я, ежась от холода, села на траву, которая сверкала капельками росы — слезами под розовато-желтыми лучами солнца. Поляна покрылась ярко-красными головками мака и раскрывающимися цветочками полевой гвоздики. Маки в середине громыхавца… Хотя, чему я удивляюсь, это же Горлен. Это же мой дом… Мир начал оживать.

— Что ж, — уныло вздохнул он, — так что ты делаешь в Сириме? Ты ведь…

— Эльфийка, да. Я помню, — постаралась улыбнуться я, — это очень долгая история. Расскажу как-нибудь за стопкой Валерьяновной настойки.

— Все так серьезно? — присвистнул приятель, — тогда попроще — как занесло в Горлен? В княжества не особо любят соваться и вампиры других кланов, а тут…

— Пишу курсовую, — напомнила я, подставляя себя солнцу, словно раскрывающийся цветочек, который боится остаться без положенной порции теплого и тягуче приятного ощущения на коже-лепестках.

— Это я помню. Все будешь врать, что она про местную фауну?

Я сделала морду кирпичом, и даже попыталась насупиться, но вопрос вампира о том, какое самое распространенное растение в Горлене застал меня врасплох, пять названых навскидку распространенных цветов вампира не убедили, и пришлось выкладывать. Во всяком разе, я обогатилась знаниями и поняла, что одуванчики, подорожник, лютики и прочая лабуда не оскверняет холмов Горлена в таком количестве, в каком она толпится около нашего с Учителем домика на нейтральных землях у границ общины Инферно. Я поразмыслила, что все равно мы с вампиром больше не увидимся, так что терять нечего.

— Пишу о физиологии вампиров. Клан — скитальцы.

— О, — вставил весомый звук вампир и, беззаботно закинув руки за голову, улыбнулся. — И как успехи?

— Безнадежно, — я уронила голову на колени. — То есть, материала у меня очень и очень много, но он такой… скажем, каждый наблюдательный нориец это заметит. Нет метких фактов и научных открытий, например — как расположена система пищеварения, кровообращения. Зачем вам кишечник и селезенка? Суточный биоритм вампира или исследование трансформации. Не буду же я подходить к первому попавшемуся и просить «Извините, я вот тут курсовую пишу, вы меня, случаем, куснуть не можете?» или «Здрасьте, можно я распорю вашу грудную клетку, чтобы исследовать постмортальные признаки сердечных тканей?». А тем паче не пырну же я ножичком спящую Лукрецию, чтобы посмотреть «а что будет?».

Вообще, по хорошему, мне бы труп на растерзание. Что-то ни разу не слышала, чтобы кто-то из Норийцев изучал труп вампира. Я страстно хотела попасть на факультет практической и теоретической магии (больше, правда из-за первой), потому голова жаждала лаврового венка, попа приключений, а курсовая — научных открытий.

— Почему бы и нет?

Интересно, это он про приставание к прохожим или колупание в трупе? Как бы то ни было, я восприняла сказанное за приглашение и решила начать с первого, а если не выйдет, то закончить вторым. Жадно сверкнув глазами, я повернулась к Валену, но неожиданно что-то теплое и влажное коснулось моего плеча. Я резко обернулась, сотворив по привычке, в руке пульсар.

Передо мною, застыв в изумлении, стояла, грациозно выгнув спину, лань, покрытая золотисто-бурой пятнистой шерстью, с молочно-белыми пятнами на брюшке и груди. Она застыла в позе шаловливого пса, который сейчас либо ринется прочь, либо подбежит к тебе, чтобы лизнуть по-хозяйски в нос, а в ее черных, миндалевидных глазах дрожал живой интерес.

— Это дикая местность. Норийцы здесь в диковинку. Звери ручные, — запросто потрепав лань за ушком, продемонстрировал он, — а ты сразу колдовать.

Спохватившись, я рассеяла пульсар и смущенно опустила взгляд. Лань никуда не собиралась уходить, более того, устроилась рядом с нами, подобрав под себя стройные худые лапки и сложив голову на скрещенные передние, как воспитанная аристократка.

Робко потрепав лань, которая от удовольствия закрыла глаза, опушенные черными ресничками, я вздохнула и уставилась на вампира, настаивая на продолжении прерванной темы.

— Ну… экспериментируй, — согласился он.

Смущенно подвинувшись к вольготно валяющемуся и наслаждающемуся жизнью вампиру, я бросила наполненный интересом взгляд на его грудь, тот искренне рассмеялся и снял куртку, оставшись в белой шелковой рубашке, беспечно расстегнутой наполовину, в знак вольности и не подчиненности строгому вампирьему этикету.

— Так лучше? — усмехнулся он.

— Так — просто замечательно, — заверила я, недоверчиво приложив левое ухо к дышащей еле чувствующимся теплом груди вампира. После долгой тишины я услышала одинокий гулкий звук. — Бьется, — с удивлением заметила я.

Сердце вампира действительно билось, но как-то слишком медленно. Мне вспомнились яростные толчки в грудной клетке умирающей Княжны. У нее все было иначе…

— А ты сомневалась? — Вален в изумлении вскинул бровь. — Я-то думал, что в вампирьей стране каждый пес знает о вампирах все. Написаны учебники. Исследователи работают.

— Да-да, но ты уже отозвался о них один раз, — на этот раз усмехнулась я. — О! снова бьется. Что-то уж очень редко, не хандрите ли вы, дружок? Может быть, болезнь какая гложет? Покажите мне вашу ротовую полость.

Вампир неохотно открыл рот — исключительная жертвенность науке!

Заглянув в оный, я обнаружила две пары клыков и еще почти две дюжины здоровых белых зубов. На пасть хищника не похоже. Вполне себе челюсть. Даже клыки самые обычные.

— Хм, — многозначительно протянула я и заглянула в черные смолянистые глаза вампира. Тот даже немного смутился:

— Все так страшно, доктор?

— Так сколько вам, говорите? — подозрительно скосилась я. Либо он ну о-очень идеально следит за своими зубами, либо это отлично сделанные протезы. Обмен нашими взглядами затянулся и уже грозил нарушить все приличия, учитывая, как близко мы были друг к другу. Заметив, что моя рука по-прежнему на его груди, я едва не отскочила от вампира, словно ужаленная. Он не сразу вспомнил, о чем мы беседовали, но, поймав нить разговора, ответил.

— Сердце бьется реже потому, что метаболизм у нас замедлен. Люди бы тоже могли жить намного дольше, если бы их сосуды были способны выдержать ритм. Но они изнашиваются из-за слишком быстрого обмена веществ. Мы реже, но обильней питаемся.

— Ну-ну, — оскалилась я.

— Кровь пьем в исключительных случаях, — скрестив пальцы, отчего даже я шарахнулась, заверил он.

— Конечно-конечно, — я усиленно помотала головой, мол, естественно, каждый случай — исключительный.

— Только когда нам грозит смертельная опасность. Да и то лишь потому, что зверь одерживает верх. Ты, вероятно, знаешь, что мы, К`анрелл, или, как вы нас зовете, скитальцы, можем трансформироваться в волков и летучих мышей.

Теперь понятно, почему лежа на алтаре, я видела в кустах ярко фосфоресцирующие зеленые глаза, которые приняла за очи моего благоверного Сета. Это был Волк — Вален. Но я всегда думала, что волки — это ярые враги вампиров. Видимо, очередная байка, чтобы сбить с толку норийцев.

— Инстинкт зверя берет верх и тогда, упаси тебя Бог оказаться рядом со смертельно раненым зверем. Он перегрызет глотку первому попавшемуся, чтобы вместе с кровью выпить из него жизнь. И не обязательно первому попавшемся быть девственником, как уверяют ваши учебники. Странно вообще, что они на этой девственности помешены. Есть и более интересные свойства организма.

— А как же чувства? — растерялась я.

— Единственное чувство раненого зверя — неутолимый голод. Живое начало, можно сказать, умирает раньше зверя и воскресает лишь тогда, когда волк новой кровью залатает раны. Обычные раны нам не помеха, ничего не стоит их затянуть.

Солнце начинало слепить, забираясь все выше на небо. Прикрыв рукой глаза, чтобы видеть собеседника, я искренне изумилась:

— Тогда почему вампиры не стали доминирующей расой в Нории? Договор? Что-то не верится! Вы же сильны, как титаны, быстры, как молнии, живете дольше любого другого существа, регенерируете с такой скоростью, что другим расам облизываться приходится на ваши способности. И вы имеете второй шанс на жизнь. Воскресаете! — я так разошлась, что не заметила, как мой халат распахнулся, и еще хотела обвинить вампира в том, что он смотрит по сторонам и делает вид, что не слышит меня. Запахнув халат, я села и гневно сверкнула очами перед откровенно смеющимся вампиром. — А тебе все смешно, — насупилась я.

— Даже читая твои мысли, — я предостерегающе высунула вперед указательный палец, — не специально, вот тебе крест, не могу предсказать твое поведение!

— Но ты не слушал!

— То есть, ты бы предпочла, что бы я смотрел? — с блеском в глазах, предположил он.

Ну конечно, сама невинность, рыцарь в сияющих доспехах, даже подкопаться не к чему. Но все равно нахмурившись, я предложила ему ответить на мой вопрос.

— Ладно, смотри. Все просто, — делая вид, что оного конфуза не было, вампир начал расставлять все на свои места. — По условиям древнего Договора с разумными расами мы выразили общий отказ употреблять кровь ради жизни, он предлагает осмотрительное питание и жизнь среди других смертных, скажем, под покровом маски. Поэтому в других странах вампира от коренного жителя отличить крайне трудно. И образ наш начал обрастать легендами. Еще наши далекие предки открыли способ обходиться без крови. У каждой общины он был своим и постепенно практически все семьи достигли Даал’Кгары.

— Состояния, когда они не чувствуют звериного голода, — я решила блеснуть своими скудными знаниями.

— В человеческом обличии — да, — задумался вампир. — И они, стоит заметить, эволюционировали! Постепенно привыкли к рассвету, затем и вовсе вышли на свет. Проклятие ломалось. Смогли обходиться без крови, и Даал’Кгара уже не является единственным источником счастья. Но мы значительно отличаемся от семи праотцов…, — заметив мой непонимающий взгляд, вампир улыбнулся и продолжил. — Мы, скитальцы, любим часами разглагольствовать, забывая о времени и собеседнике, — смутился он, — мы значительно отличаемся от наших прародителей. И способности, которые ты описывала, доступны не всем. Род за родом могущество вампиров падает — многое забывается, многим не пользуются, многое теряется и… кровосмешение. Самая большая беда. Большинство настоящих живущих в долине скитальцев — потомки полукровок. И только чистокровные способны на то, что ты рассказала — быстрая регенерация, воскрешение, трансформация в волка…, — он вновь задумался, размеренно жуя травинку тимофеевки. А я осознала, что, видимо, Вален чистокровный вампир.

— Но, полагаю, даже полукровки живут долго и могут затянуть ранку, полученную при шинковке капусты.

— Да при должном усилии могут и отрезанный палец отрастить, — засмеялся он. — И превращаться в летучих мышей, но тоже не все. Потому и князь наш, как чистокровный вампир, может жениться только на чистокровной вампирке, чтобы в полной мере сохранить силу и могущество рода. Да и способности клана чтобы не растерять, — откровенно выдал он. — Хотя были у нас смешанные браки, но там здорово постарались маги. Да и женщина была маткой. Что поделать, любят скитальцы беззаветно и преданно. И плюют на порядки…

— А мы потом расхлебывай, — вырвалось у меня. — В смысле, вы. Ваши маги. А то, что кровосмешение не приветствуется, — я подбирала слова, — власть вашего Князя держится на страхе? На силе?

— Во времена войны так оно и было. А постепенно, со временем, переросло в уважение и порою даже в благоговейный трепет. К тому же, князь — прямой потомок праотцов. Его сила, способности и происхождение становятся главной гарантией от, как говаривают люди, дворцовых переворотов.

— А Воины?

— Кх`аарх? — злобно процедил сквозь зубы вампир, отчего наша лань даже вздрогнула и, раздумав дремать и нежиться на солнышке, принялась работать изящными челюстями над истреблением популяции здешнего пырея, — у нас нет ничего общего с этими анархистами! И никогда не будет!

Поняв, что я невольно взяла финальный аккорд познавательной беседы, после которого пьеса либо закончится, либо станет натянутой и сухой, я издала скорбный предсмертный вздох-хрип и откинулась назад, заложив, как и вампир, руки за голову. Солнце забралось на самый верх, провисев на котором оно двинется в обратный путь, то есть — на покой, предоставив власть ночи. Подводя итоги вышесказанному, я сама не заметила, как заснула. А разбудил меня мой желудок, яростным бурлением возвестивший о начавшемся процессе переваривания самого себя.

Открыв глаза, я ощутила приятную прохладу влажного ветра, ласкающее мою спину вечернее солнце, и сочный запах жареного мяса, смешанный с приятным ароматом костра. Порывшись в мешках, прикрепленных к седлу Графа, я отыскала старые брюки, обшарпанную блузку, знававшую свои лучшие времена и новую кожаную куртку. Все-таки в своем родимом куда лучше. Присев напротив мрачного вампира, орудующего, вероятно, нашим завтраком, обедом и плавно начавшимся ужином, я виновато вздохнула:

— Прости…

— Это не твоя вина, — безразлично хмыкнул он.

Оглянувшись по сторонам и не найдя себе места в пространстве, ставшем разом таким холодным, тесным и неприятным, я протянула:

— Ну, я тогда пойду. И… спасибо, что спас, — так, как бы между прочим.

— Раэль, подожди. Не уходи, — он так холодно смотрел в костер, что я удивилась, как тот не потух, с жалобным шипением.

— Я недалеко, в общем-то…

Вообще, родился у меня злобный и коварный план. Когда я брела в потемках в поисках уютного местечка, то наткнулась на ароматный кустик белены. Действие ядов на организм вампиров не изучен, по крайней мере, мною и на практике. Учебники уверяют, что многие яды вампиров не берут, но те же учебники рисуют образ вампира кровожадным неразумным животным, так стоит ли им доверять?

Прихватив пучок дикой петрушки и тмина обыкновенного, я смешала травы со смесью из моих запасов зелий. Поскольку я очень люблю различные соусы, то мои карманы всегда были набиты каким-нибудь пригодным полуфабрикатом.

Вернулась я довольная собой и жизнью, с готовым соусом для жареной… гм…

— Это не…

— Нет, лань ушла, — улыбнулся Вален.

Все-таки я с подозрением покосилась на жарящееся на огне мясо, но, разобрав в нем очертания кого-то крылатого, успокоилась и присоединилась к процессу приготовления, внося в него свою «лебединую лепту».

— А я тут соус тебе приготовила, — лукавые речи были спрятаны за тщательно натянутой улыбкой.

Вален повел носом и, выхватив у меня деревянную чашечку, тщательно рассмотрел содержимое. Сощурившись, он, аккуратно подбирая слова, произнес:

— В Эсаиле принято приправлять соусы мгновенной смертью?

Покраснев, кажется, до кончиков ушей и самых пяток, я медленно пыталась ретироваться к коню, но вампир цепко схватил меня за рукав, протягивая назад сомнительное угощение:

— Пробуй первая, — усмехнулся он.

Вытряхнув содержимое, я злобно бросила:

— Даже отравить спокойно не дадут. Мог бы хоть притвориться, что не заметил и попробовать!

— Это бесполезно, — заверил вампир, — могла бы просто поинтересоваться.

— Я практик. Спрашивать — не по моей части. Сначала делаем труп, а потом задаем вопросы, почему он случился, — заметила я, представив, как вампир, схватившись за горло, задыхается и исходит пеной, а я лихорадочно выбираю куст, под которым его прикопать…

Вампир, решивший попробовать мясо, и впрямь подавился. Вероятно, я как-то громко думаю. Услужливо похлопав его по спинке, я оскалилась не хуже иного упыря.

— Ну и мысли у тебя!

— А их читать, вообще-то неприлично, — последовав примеру вампира и попробовав наш ужин, возразила я. — А продолжишь — начну думать еще более непристойные вещи!

— Кстати! — встрепенулся приятель, — ужин-то я поймал и приготовил.

— А я его съем — все правильно. Труд необходимо разделять, — поучительно задрав вверх указательный палец, наставляла я, цитируя известного философа древности.

— Вам споры — мне еда! — возразил кто-то шепелявым голоском. А чья-то волосатая рука угодила на мое плечо, которое, видимо, медом помазано. Заметив, что глаза вампира предательски веселы, я подумала, что швыряться пульсарами будет некультурно, и ограничилась поворотом головы. За моей спиной стоял… стандартный бесенок, разве что рожки были длиной, от силы с фалангу мизинца, а шириной — фаланги две. Кверху закругленные, отчего больше похожие на два розоватых яйца перепелки, чем на грозное оружие уничтожения. Разве что это оружие уничтожения плохого настроения и кнопка для вызова «ми-ми-ми» и умиляшества. К слову, об оружии уничтожения — грозный гномий меч авторитетно кивал рукоятью из-за волосатой спины. Карие глазенки пожирали наш ужин, а хвостик, с кисточкой на конце, совсем по-щенячьи метался из стороны в сторону.

— Даже не надейся, — заявила я, решив, что не стоит уж слишком обижать маленьких. Во всяком случае — сразу.

— Какими судьбами, Чарел? — решил осведомиться вампир, заявивший о готовности ужина — его триумфальным снятием с палки и выкладыванием на железную тарелку. Уж не она ли была моими санями? Вален еле заметно улыбнулся — одними уголками губ — только их и было видно из-под свисающих прядей черных волос. Увлеченный разделыванием тушки, он повторил вопрос два раза.

— Я Чар! — видимо не первый раз, злобно поправил бесенок, нагло спихнув меня задом с полена, на котором я так уютно восседала рядом с вампиром. Оторвав взгляд от тушки, Вален просверлил глазами Чара, отчего тот, грязно выругавшись на тролльем, с фальшивой улыбкой предложил мне сесть на место, и рассыпался в фальшивых любезностях.

Отряхиваясь, я заявила, что неплохо знаю троллий, и подкрепила заявление внушительной демонстрацией своих способностей к языкознанию, отчего бесенок уважительно на меня покосился.

— Да вы, смотрю, нашли общий язык, — протягивая нам порции, хмыкнул вампир.

Чар недовольно что-то пробурчал, а я, просверлив его взглядом, впилась зубами в мясо, словно одичавшая пожирая прямо с мелкими костями, которые только и успевали хрустеть, перед тем, как отправиться в бездны моего желудка. Проглотив значительную порцию, я с жалобным взглядом попросила добавки.

— Ты уверена, что Сет не закончил свое грязное дело? — положив мне добавки, поинтересовался вампир.

— С каких пор секс стал грязным делом? — вытирая жирные лапы о чей-то безразмерный халат, который я старательно свернула и положила на травку, поинтересовался бес. Мы с Валеном жалобно покосились на одежду, ставшую полотенцем, а потом на беса и долго соображали, что он сказал, а когда сообразили:

— Откуда ты знаешь?!

— Весь Горлен знает. Новость уже до Оссета долететь успела, наверно сейчас несется в прилежащие долины! Легенда ожила! Как же не знать такое?!

Я начала наливаться краской, представив, как Наставнику сообщают, что я подалась в вампиры, залетела от Сета и на родину не вернусь, потому что меня ждет славное боевое будущее Матери-прародительницы.

— Он врет, — шепнул мне на ухо вампир.

От сердца отлегло. Я уж думала, что мне, в столь нежном возрасте суждено героически заработать первый инфаркт. Улыбнувшись бесу, я спросила:

— Так как ты узнал?

— Ну, хех, мы, наемники, частенько пересекаемся. Тут выпить решили, в Коньке-Хромунке, вот и услышал от одного из банды местного Аль Капоне, что, дескать, отыскали они почти смертную матку, которая даст звереныша, по могуществу не уступающего самому их богу и который свергнет Князя. В общем, она станет его матерью. Или женой, — задумался он. — Мутная какая-то история. В общем, девицей красной, как погляжу, ты будешь?

— Буду, — холодновато я ему ответила, но тот только осклабился.

— И правильно. Нынче видных мужиков надо хватать, а то баб развелось, а мужиков нормальных — раз и обсчитался. А ты, О`Коэн, обзавелся дивчиной? Или твое сердце ограничилось только той прекрасной ведьмой?

— Не будем о ней, — помрачнел Вален, а я поняла, что была какая-то история несчастной любви, разбившая вампиру сердце. Возможно, из-за нее он стал таким холодным и надменным.

— Так, значит, вы Сету рога наставляете? — не угомонился чертенок.

— Тебе, гляжу, уже наставили, — грозно рявкнула я.

— Да мне-то все равно, я даже одобряю, — улюлюкнул Чар, — просто, помнится, сватали тебя за одну…

— Не напоминай, — кажется, вампиру стало дурно. А бес ехидно усмехнулся в ответ на его реакцию, — любишь лишний раз помянуть былое.

— Может, кто просветит? — вопросила я, на что с удовольствием отозвался бес.

— Ему брат решил пассию найти. Вампирка чистокровная, все по регламенту. Да и все при ней. И грудь восьмого размера до колен, и ноги, почти от ушей, толщиной со здоровое такое полено и есть за что пощупать. Борец — сумо. Зверюга, а не женщина. С такой даже ночью без охраны ходить можно. Да только, как говорится, рожей не вышла. Страшная, как смертный грех, — вампир поправил, что обделенная красотой, но бес настаивал, — страховыдло просто! Но Валену-то нашему, как всегда любовь не любовь, а надо — так надо. Долг перед отечеством превыше всего. Мальчик он у нас ответственный и согласился, естественно. Как же народ-то свой подводить, выбора не было.

Вампира начал бить смех. А бес, на мохнатой мордочке которого чарующе танцевали отблески костра и блестели капельки жира, придавая рассказу некоторую таинственность с намеком на трагизм, продолжил.

— Так вот! — живописно жестикулируя и разбавляя тролльим языком, бес вошел во вкус, а рассказчиком он был потрясающим, — встретила она его как полагается. Поскольку задушить выменем сразу не вышло, — вампир сначала активно пытался поправлять едкие словечки Чара, но потом бросил это дело и, вероятно вспомнив, как все было, начал откровенно хохотать, — налила стопарик перцовой для храбрости! Хлопнули! Да только одного, конечно, в такой компании маловато было, но второго не налили. Подоспели пироги, — я мучительно вспомнила, как перед экзаменом сломала зуб, вкусив один из пирожков, вампир подмигнул, что мыслю в верном направлении, — рыбьи. И пара с бараниной. Только, видимо, потроха с костями и мясо она местами-то перепутала. И пироги вышли, что сказать, на диво. Трупная вытяжка первого сорту! Попался нашему женишку с бараньим потрошком и костьми, — вампира взяла новая волна смеха, — куснул, чуть не сломав клык, усердно пыхтел над пережевыванием сухожилий и потрохов, попахивающих нечистотами. При всем этом наш О’Коэн успевал отпускать замечания о прекрасной погоде, замечательных кособоких занавесках, не стираных со времен пошива в прошлом веке и великолепной стряпне не менее великолепной невесты. Нужно было видеть благородную улыбку на его губах при отзыве об обеде и чуть менее благородные позывы в ближайшем сортире. Но и этих мук нашему благородному О’Коэну показалось мало.

Я с уважением и сочувствием покосилась на утирающего слезы смеха вампира.

— Остался он у нее на ночь, как и положено, чтобы разузнать лучше, какая она хозяйка, — судя по задорному огню в плутоватых глазах беса и смеху Валена, ночью было жарко, — только хозяйкой оказалась она диковатой. Я бы даже сказал — шалунишкой! Глубокой ночью, когда женишок спал, явилась она к нему, как страшный кошмар, в прозрачном пеньюарчике, потряхивая всеми прелестями лишних килограммов. И, прежде чем Вален успел забить тревогу, придавила его своим телом, — сдавлено хихикая, я во все уши слушала беса, — бедный наш брыкался, брыкался, все-таки ноша не пудовая, просто так не сбросишь, да и обмяк через полчаса. Не оставив не окрашенного помадой места на бездыханном теле, вампирша спохватилась, что жених ее скоропостижно скончался, не дождавшись свадьбы. Ушла, утирая слезы, а Вален, ожив, вылез через окно и был таков. Только после строгого разговора с братом о своей судьбинушке вернулся-таки, уверяя, что умер от счастья в ее объятьях. Дело шло к свадьбе. Они уже, вроде бы, как и согласились оба на вопрос мага, изъявили, так сказать, волю вступить в вечный союз на земле и на небе, но как пришло время скрепить все поцелуем…

Нас троих пробрал смех, как только мы представили страшную, бородатую и бородавчатую мордашку невесты, закрывшую глаза и протянувшую губы трубочкой.

— Вампир сиганул в кусты и только его и видели. Расстроенная вампирша нашла себе какого-то мракобеса и на нем отомстила за все не прожитые вместе годы разом. И выдрит его как только может.

Последние фразы он говорил с таким трагизмом, будто сам и являлся этим мракобесом. Вампир просветил, что так оно и есть и я уже откровенно скалилась над бесом, в бликах костра смотревшимся немного жутковато. Несомненно, половина в этой истории –выдумка, не думаю, что чистокровная вампирка может быть столь уж страшной и отвратительной хозяйкой, какой ее малевал Чар, но наверняка зерно правды в ней имелось. Мне стало как-то по-отечески жаль Валена. Такая безропотность и податливость воле старшего брата? Мне сложно было понять подобный героизм.

Чарел рассказал еще пару-тройку интересных историй об их славных деньках с Валеном. За разговорами мы и не заметили, как наступил вечер. Даже, я бы сказала, вполне приличная ночь. На небо высыпали звезды, в кустах застрекотали сверчки, а воздух наполнился мошкой, возвещающей, что завтра будет жарко. Повисла пауза, во время которой доедали все, что было еще не доедено.

— Ну, что? Может в «Пышногрудую Сью» завалимся? Потискаем баб за телеса? — заискрился бес, которого Вален полностью поддерживал, — а ты, сеструха мантырья, — я злобно покосилась на Чара, — прости. Дева красная, нам компанию не составишь?

— Вряд ли из меня хороший тискарь баб за телеса выйдет. К тому же, мне бы поспать часок-другой. В последние дни мне с этим как-то не везло, — задумчиво протянула я, погладив ладонью ложбинку, в которой некогда был кулон, — приятно было познакомиться, — улыбнулась я, протягивая руку.

Бес сомнительно на нее покосился и, сжав меня в объятиях, панибратски похлопал по ягодицам, намереваясь еще и ущипнуть за них, но я вовремя дала отпор. Жест был воспринят одобрительно и, можно сказать, меня посвятили в друзья.

— Тоже было приятно, дева. Только рано ты со мной прощаешься, чувствую, еще не раз пересечемся.

— Не думаю, я завтра навсегда покину долину, — с какой-то грустью протянула я, а ведь еще вчера и даже сегодняшней ночью с радостью бы унесла отсюда ноги.

— У-у, — Чар покосился на Валена и усмехнулся, — никак наш строгий страж решил депортировать на родину?

— Это не обсуждается, Чарел! — на удивление холодно и властно отрезал вампир.

— Без проблем, — видимо, бес было хорошо знаком с этой стороной вампира. С холодным, рассудительным и решительным Валеном, который иногда становится приветливо-милым мальчишкой, а иногда и ушлым хулиганом. И всем понятно, что спорить с ним бесполезно, да и откровенно говоря — глупо.

А утро встретило меня все тем же гневным писком на ухо:

— Где ты шлялась сутки напролет???

Баян. Но как сменить мелодию на будильнике — мне было неизвестно. Как еще могло начаться одно из рядовых утров, утер, утр? Гм… что-то денек сегодня начался с ломания языка. Решительно отодвинув фею в сторону, я протерла глаза, пытаясь понять, где нахожусь, нравится ли мне это место и не прикорнуть ли еще часок? Глянув на разъяренную фею, решила, что третий вариант самый безопасный, но проказница насылала на меня бессонницу. Да что там, ей даже насылать не приходилось, на ее писк подоспела даже Лукреция. Как всегда элегантная и бодрая. На ней красовался небесно-голубой сарафан до пола, с шикарным разрезом от середины бедра. Наряд как раз под ее, редкие для вампира, голубые глаза. Светлые, до лопаток, волосы спадали крупными шикарными кудрями, а на губах искрился бежевый блеск.

Боясь даже представить, как я выгляжу, наскоро прилизав ладонями волосы, я выдавила корявую улыбку:

— Утро доброе.

— Так у вас, эльфов, два часа дня — это утро? — ехидно усмехнулась она, присаживаясь на краешек кровати. Не хотела бы появиться вместе с ней на улице — все бы завистливые взгляды только ей в спину, а в мою — сочувственно обреченные. Но подобную красоту просто так не наводят. Сердце мое чувствовало подвох.

— На свидание никак собралась? — улыбнулась я, падая на подушки и сладко потягиваясь.

— Не совсем. Послушай, я хотела спросить, ты вчера ничего странного не замечала?

— Например? — смутилась я, пытаясь вспомнить, что вчера было не странно.

— Хоть убей, но я не помню события ни вчерашнего дня, ни позавчерашнего… помню только похороны, и как тебе плохо стало. Сейчас тебе лучше?

— Лучше, — заверила я, с кособокой улыбочкой глянув на смутившуюся фею, но оно и к лучшему, Лукреция и так настрадалась. — Так куда ты так вырядилась?

— Не я, — улыбнулась она. — Мы!

Я обреченно вздохнула, когда подвох-таки выскочил. Поняв, что все же придется идти с ней по улице и завистливо охать при каждом взгляде на длинноногую красавицу, я нехотя поежилась, прощаясь со сладкой негой дремы.

— И куда мы идем? — затравленно поинтересовалась я.

— Ты не слышала? Вчера у королевы-матери родилась наследница! — ага, а у Сета-батюшки с зачатием наследника обломилось, как символично. — Вся Сирима сегодня отдыхает и гуляет, так что можно развеяться, а завтра мы…

— Я уезжаю сегодня вечером, — решила сказать сразу, чтобы потом не пришлось лгать и закатывать глазки.

— Как? — вмиг скисла хозяйка.

— Прости, я должна была раньше сказать, но…, — я развела руками. — Время пришло. Зато теперь у меня будет повод сюда вернуться! — солгала я, прекрасно зная, что в Горлен мне лучше больше не соваться и вспомнив, как вчера под крыльцом, до которого проводили Чар и Вален, меня поджидал член Братства, чтобы поинтересоваться — зачала или нет. Кивнув, я зашла внутрь, а брат с победным воплем унесся в лагерь.

— Но…, — она не знала что сказать.

— Кстати! Я тебе пару советов оставлю, как с этими бандитами общаться. Хотя, не думаю, что впредь они к тебе вернуться, — внезапно я вспомнила про камень и еле упросила фею за ним слетать. Жутко недовольная, она протянула мне мой медальон и вылетела через открытое окно.

— Что ж, тогда хотя бы проводим тебя по-вампирьи.

— А вечером нажремся по-упырински? — предположила я.

— Ну, это как пойдет, — подмигнула она, вставая и срывая с меня одеяло, иначе бы я так и не поднялась. Надев медальон, я уныло поплелась в душ.

Осматривая в зеркало результат нашего совместного старания, я довольно обозначила:

— Хм.

Лукреция одолжила мне один из своих шикарных нарядов — длинное красное платье, с таким же разрезом от середины бедра. Конечно, если тебе идет фасон, почему бы и не приобрести несколько пар подобных.

— Тебе очень идет с открытыми плечами и спиной, — закалывая мои кудри блестящей заколкой, отметила она, — и чаще закалывай волосы наверх. Вот, — она помогла надеть кулон Хелены, тяжко вздохнув. — Теперь мы обе готовы.

Да, в таком антураже рядом с Лукрецией показаться не стыдно, хотя длинноногая и пышногрудая блондинка всегда эффектней невысокой худогрудой и красноволосой эльфийки. Но мы не на конкурсе красоты, как любила говорить моя мама, собирая меня в поход и натягивая на меня старую замшелую энцефалитку из мешковины. Зато кусать не будут, поучала эльфийка, выпихивая обиженную меня за дверь.

Присев на мое плечо, фея раздобрела и осыпала меня ароматной пыльцой жасмина — самого любимого запаха. А фея заверяла, мол, это ко всему и естественный феромон. Феромонить, разумеется, я никого не собиралась, но вкусно пахнуть любила. Кинув в сумочку вещи, которые все равно не пригодятся, но валяться там обязаны, и, позволив себя уговорить не брать меч, я последний раз глянула в зеркало и выдохнула:

— Идем.

Услужливо открыв передо мною дверь, Лукреция улыбнулась и просила пройти. Посмеявшись, мы направились:

— … в княжеский дворец. Там собрались все сливки вампирьего общества.

— За-ме-ча-тель-но. Сегодня я смогу увидеть всех титулованных упырей, — бросила я.

Лукреция весело фыркнула и добавила, пихнув аккуратно локтем:

— Может, и тебе упыря найдем. Станет твоей зазнобой и поселишься тут.

— Нет. Это исключено, — слишком резко отрезала я и сменила тему. — А я как вписываюсь в благородную тусовку? Я ведь не…

Увлеченная беседой с подругой я не заметила спешащего сквозь толпу человека, и мы неуклюже столкнулись.

— Простите, — растеряно извинился он, посмотрев мне в глаза. — Леди, я виноват, извините, — он учтиво поцеловал мою руку и склонил голову.

Блондин… карие глаза, я где-то видела эти карие глаза.

…его плутоватые карие глаза всегда привлекали внимание. Будто всегда насмешливые и открытые, но в ответственные моменты эту веселость как ветром сдувало, и они становились решительными и холодными, как два ледяных айсберга. Но однажды эти глаза исчезли,… как исчезли из жизни многие…

— Мы с вами не могли раньше встречаться? — нахмурившись, поинтересовалась я, усердно копошась в памяти.

Он тоже задумался на мгновенье и пожал плечами:

— Боюсь, что нет. Иначе бы я запомнил вас.

И все же эти глаза нельзя было спутать ни с какими другими. Он, еще раз склонив на прощание голову, поспешил своей дорогой.

— Элп? — окликнула я. Мужчина остановился, не поворачивая головы, — вы Элп, не так ли? — он тяжело вздохнул, даже сгорбился, будто на его плечи лег тяжкий груз. Но мужчина скинул этот груз и повернулся, натянув изящную улыбку:

— Боюсь, вы меня с кем-то спутали.

Но что-то во мне кричало, что ошибка исключена. Что прошлое возвращается, только, как видно, под другими масками.

— Видимо так, — огорчилась я, поворачиваясь к Лукреции, чтобы не показывать истинных эмоций.

— Вы на торжество? — поинтересовался он. Мы кивнули, натянуто улыбаясь, и ответили, что против третьего ничего не имеем, — я Хи-сью-куи, буду рад знакомству.

— Лукреция, — протягивая джентльмену руку, просияла девушка.

— Очень приятно, а подруга ваша?

— Ра…

— Ламия, — улыбка до ушей и честный проникновенный взгляд на Лукрецию.

— Раджи. Ламия Раджи, — подтвердила девушка, но улыбка с ее лица исчезла.

Так. Кажется, прошлое надвигается на меня какой-то суровой тучей и эта туча мне ой как не нравится. Хорошо, если враги проходят мимо и скалятся тебе в спину, но когда они набиваются стать твоим кошмарным сном, будучи у тебя под носом — это совершенно иное. Совпадения быть не могло.

— Так какое отношение к высшему свету имею я, — я продолжила прерванный разговор, и мы двинулись к княжескому дворцу, перед которым собралось немало знатных упырей, расфуфыренных под вурдалаков.

— Такое же, какое и я — самое что ни на есть прямое. Спасителя княжны тоже пригласили — вот твое при… э, где-то в сумочке, достану перед входом, — спохватилась она, пряча приглашения обратно, чтобы мое настоящее имя не всплыло наружу. Я незаметно поблагодарила подругу за этот жест.

— Да и неважно, какое отношение вы к нему имеете, ведь рождение наследника, — алчно сверкнув карими глазами и тронув меня за руку, которая покоилась на его локте, произнес Хи, — общенародный праздник, даже если вы, как и я — не вампир.

Он не был вампиром, в этом он не врал. Он всю жизнь был человеком. Ненормальным, маниакально стремящимся найти философский камень. Не думаю, чтобы чутье меня подвело. Я никогда не смогу забыть эти черты лица, и то, что мне тогда было лет пять — совсем не помешало моей памяти выгравировать его образ в глубинах подсознания.

Его спокойный баритон действовал гипнотизирующе, а взгляд привораживал, не хуже иного приворотного зелья. Взгляд далеко не каждого вампира имеет такое воздействие, как взгляд этого человека.

— Действительно, — поддержала девушка, пытаясь разрядить обстановку, которая накалялась с каждой секундой, грозя перерасти в сверкание молниями от учтивости и любезности.

— Сестра княжны Госпожа Лукреция Коэн-ситх, и ее спутница госпожа…

Я толкнула герольда локтем под дых, от чего тот запнулся, а мы прошли мимо, и настала очередь объявлять следующего гостя. Зайдясь тихой злобой, герольд кашлянул и продолжил:

— Глава благотворительного фонда Помощи, Господин Хи-сью-куи.

Улыбнувшись и поклонившись сидевшим за столами гостям, он подставил мне руку, отвергать которую на глазах толпы даже для меня было бы некультурно. Фальшиво улыбнувшись, я подошла к нему, и мы втроем спустились с высокой лестницы, застеленной фиолетовой дорожкой к длинному столу, сверкающему сиреневой скатертью и чистотой начищенных бокалов и тарелок.

Галантно отодвинув стул, Хи предложил мне присесть. Скрепя сердце, я села, втайне надеясь, что он встретит какого-нибудь жутко важного человека и смоется по делам. Среди присутствующих я заметила и Валена, которому подарила скорбный и жалостливый взгляд. Он лишь махнул рукой, улыбнувшись, и принялся что-то оживленно обсуждать с судьей, который судил меня по делу об убийстве княжны. Повернувшись к Лукреции, я прошептала ей на ухо, хотя при играющей музыке и шумящих, словно племя аборигенов на празднике плодородия, гостях можно было говорить в полный голос и никто бы даже слова не разобрал:

— Долго это будет продолжаться?

— Пару часов.

Я скорбно закатила глазки, чуть не упав носом в тарелку, на которой, свернутая лебедем, стояла фиолетовая салфетка. Но тарелки с салатами, жареной дичью и какими-то более подозрительными яствами намного меня приободрили. Только вкусить это явно придется не скоро, поскольку гости все подходили и подходили, музыканты играли и играли, а блюда приносили и приносили. Чуть не уснув, я вздрогнула от вежливого тычка в бок от феи:

— Ага, спасибо, — улыбаясь и отряхаясь, поблагодарила я.

От нечего делать, я принялась разглядывать убранство помещения. Зал был украшен в фиолетовых тонах, как мне удалось разведать за время моего пребывания в Горлене, фиолетовый — отличительный цвет общины. Неприметное сероватое снаружи здание изнутри — просторное и изысканное. Возможно, от того, что в честь праздника зал был украшен множеством свечей, трепыхавшихся как крылышки мотылька на многочисленных серебряных канделябрах, богатыми фиолетово-сиреневыми шторами и скатертью, всевозможными ароматными цветами, которые испуганными кучками толпились во множестве ваз, хаотично расположенных по всему периметру залы.

— Может, как-нибудь выпроводим кавалера? — прочла мои мысли подруга.

— Да этого высокосливочного кота попробуй, выпроводи. Еще тот банный лист, — это даже в проверке не нуждалось. Наш сопроводитель улыбался такой фальшивой и наигранной улыбкой ровно от уха до уха, что при одной мысли о еде меня воротило.

— Вы что-то сказали? — наклонился ко мне Хи.

— Мы обсуждаем ваше положение. Кажется, Глава благотворительного фонда Помощи? — тактично поинтересовалась Лукреция.

Блондин, смущенно улыбнувшись и поправив фрак, пристально посмотрел в глаза Луки. Это был гипноз. Внушение. Я судорожно выставила перед подругой блок, чтобы она не попала в сети незваного доброжелателя, который куда хуже иного врага. Злобно уставившись на меня, мужчина встрепенулся, вспомнив об улыбке, и ответил:

— Глава. Фонд помощи помогает пострадавшим от войны на границе и семьям пострадавших от проделок Банды Волка.

— Мабуть вы слыхали, шо тэперь це не банда! Це нонче Братство! — как бы по секрету сообщил усатый упитанный гном, сидевший как раз напротив меня. Вероятно, он являлся крупным торговцем и приехал сюда погостить.

Удивленно вскинув бровь, Хи повернулся ко мне:

— А вы об этом что-нибудь слышали, дорогая?

— Знаете, я слышу только одно — как урчит мой желудок. Может, уже съедим чего, а? — одновременно и уход от нежелательной темы и весомое замечание затянутости церемонии. Делать надо по-простому — кто успел, тот и съел. А непунктуальные гости, уж извините, пусть обгладывают кости и доедают крошки. Вампиры, вроде бы, должны отличаться большим педантизмом и скрупулезностью….

Смачно запустив вилку в глубокую тарелку с чем-то круглым, плавающим в мутном желто-молочном бульоне, я услышала скользящий булькающий звук и проследила траекторию полета шарика от тарелки до декольте очень пышногрудой вампирки с распущенными черными волосами. Как-то неестественно они смотрелись на ее голове. Но еще более неестественно смотрится круглый сырой глаз в декольте. Обнаружив конфуз, я наскоро поменяла компрометирующую полу стоячую позу с вилкой в тарелке на сидячую, изобразив при этом усердное рассматривание живописи на потолке. К слову, из живописи там было несколько умерших явно не своей смертью мух и ворох паутины в дальнем углу залы.

Дама, привлекая общее внимание, заверещала, как подстреленная и, невзирая на все протесты и преграды, забралась на стол и, расталкивая посуду, целенаправленно двинулась ко мне. Неожиданная реакция… Стихли все — музыканты, герольд, гости… весь Горлен с замиранием сердца следил за тем, как пышногрудая дама ползет по столу, роняя изыскано украшенные кушанья, чтобы меня придушить. Уж не это ли та самая Сью?

— Я тебе эти бычьи яйца знаешь куда засуну, эльфийское отродье?!

Первый вопрос был — Куда? А второй:

— Это были яйца? — я сомнительно покосилась на глубокую тарелку, еще раз ковырнув шарики вилкой, а затем на разъяренную даму, яйца определенно играют не самую лучшую роль в моей жизни. — Мне, кажется, пора…

— Сама ты отродье! Клыкастая упырюга! — заявила фея, весь вечер державшаяся на удивление так спокойно и тихо, что я даже забыла об ее присутствии.

Я собралась честно дезертировать, чтобы этим остановить атаку вампирки, но ее остановили зажженные на столе свечи, которым предполагалось создавать в зале приятную атмосферу романтики и спокойствия, так как тяжелые шторы, подобно сонным векам, наполовину закрывали окна. Атака захлебнулась огнем. Горели волосы хорошо и вспыхнули разом — как стог сухого сена. Наивно полагая, что прозрачная жидкость в бокалах — это вода, четыре спасателя помогли огню загореться в четыре раза ярче:

— Мантыр собачий!

— Оу…, — Лукреция.

— Як гарно горит!

— Гм, — смущенный кашель Хи.

Схватившись за волосы, и тут же одернув руки, женщина спрыгнула со стола, и начала описывать круги по танцевальному залу, изредка натыкаясь на предметы меблировки.

Соединив руки около губ и закрыв глаза — я прошептала простенькое заклинание и волосы женщины, продолжающей истошно вопить и бегать по залу, перестали гореть, а позже так и вовсе сползли на пол черной тлеющей кучей.

В полнейшей тишине по залу эхом прокатился истерический смех Лукреции. Подключилась фея, я пыталась себя сдавливать, но выходило еще хуже, чем если бы я рассмеялась. Бурча под нос извинения, я хотела уйти, но мужчина, сидевший рядом с боевой вампиршей, остановил меня:

— Не берите в голову. Характер у нее хуже веха ядовитого, — видимо, это любящий и верный муж. Или не менее любящий любовник.

Подобрав остатки парика, и уперев руки в бока, женщина заявила на весь зал:

— Хуже веха ядовитого? — ее прилизанные рыжие волосы, кажется, даже пыхнули огнем. — Я тебе сейчас такой вех покажу!

Мужичек сжался, предупредив, что сейчас начнется, и жалобно улыбнулся женушке. К счастью, быстро подоспела стража, и буйную вампирку вывели из зала. Уходить я раздумала, но не могла не отметить, что стала предметом всеобщего интереса. Плюхнувшись на стул, совсем не элегантно, стоит заметить, я растянулась в довольной улыбке, и протянула свою коронную фразу:

— Вот такое я дерь…

— Гм. Не пора ли обедать? — нашелся Вален, став новым центром внимания.

Я благодарно выдохнула. Предложение Валена не могло не вселять энтузиазм. Ничто так не бережет чужие нервы, как мой занятый пережевыванием пищи рот. Ко второй попытке подкрепиться я подошла более осмотрительно. Чьи-либо яйца мне вкушать совершенно не хотелось, а потому я зареклась пробовать что-либо неизвестного происхождения. К счастью, распознав в одном из блюд кусок обычной колбасы (надеюсь, не человеческой), я тут же потянулась за своим спасением. Колбаса с вилкой замерли на полпути к моему рту… Пара сотен глаз с застывшими в руках вилками и ножами, которые еще сверкали чистотой, вновь уставились на меня. Недоуменно и злобно, будто я только что обозвала их князя самым последним тролльим ругательством. Вален начал сдавленно смеяться, а я, аккуратно положив вилку, с достоинством встала из-за стола и направилась к выходу. Ну их нафиг. Такого коллективного желания подавиться еще ни разу не встречала.

Когда я, уже совсем без достоинства и достаточно неуклюже взбегала по лестнице на высоких каблуках, кто-то мягко остановил меня за руку:

— Раэль, не бери в голову, — улыбнулся Вален.

— Не брать в голову? Я только что стала всеобщим посмешищем! — сдавливая ярость, я одарила его гневным шепотом.

— Не все так плохо…

— Два раза, Вален!!!

— Я думал тебе не важно, что подумают другие. Ведь самое главное, что о тебе думают… некоторые…

Пауза на раздумья. Опустив голову, я тяжело вздохнула и замученным взглядом окинула перешептывающуюся знать Горлена. Затем вспомнила, что натворила и довольно ухмыльнулась. Томный взгляд Валена уже почти заставил меня вернуться, но я заметила среди гостей другой взгляд — тот, которого боялась и презирала. Хи едва заметно приподнял бокал в честь моих выходок. Этот коронный трюк манипуляций с сознанием он не раз проворачивал в Эсаиле. На него и попалась вампирка…

— Прости, — злобно рявкнула я, и сиганула вверх по лестнице.

— Раэль!

Ума не приложу, что на меня нашло! Прислонившись к холодной необъятной колонне, я пыталась остудиться, потому что вся горела. И не от конфуза с вампиршей, не от того, что блистала незнанием этикета, и даже не от того, что Хи испортил весь вечер. Я сама не понимала, что со мной происходит.

Завидев сидящую на лестнице вампиршу с прилизанными рыжими волосами, я, тоже сняв шпильки, присела с ней рядом. Женщина протянула бутылку медовухи. Сделав глоток, я сморщилась. С алкогольными напитками у нас взаимная нелюбовь. Я не люблю их за дурной вкус, они не любят меня за невежество и неумение пить.

— Что,… они сделали тебя крайней? — предположила женщина хриплым баском, по-прежнему глядя куда-то вдаль. Мы сидели на заднем крыльце княжеского дворца, которое выходило к лесу, и никто не нарушал нашей непонятной скорби. Мы оказались двумя марионетками в чужой игре и обе понимали это, но осознавать было крайне неприятно.

— Кучка размалеванных вурдалаков? — усмехнулась я. — В подобном обществе я вряд ли бы почувствовала себя комфортно.

Она покосилась на меня каким-то понимающим и одобряющим взглядом и, глотнув медовухи, сплюнула. Упитанная, мужиковатая дама, она была не похожа на благородную девицу. К тому же прическа — рыжие короткие волосы, смотрелись более универсальным вариантом, чем предметом женской гордости. А местной знати только и дай выпятить какой-нибудь предмет, чтоб погордиться. Как Валена-то туда занесло?

— Пиджавица, — представилась она, — можешь называть просто Пиджи.

— Раэль, — улыбнулась я. — Как вы здесь оказались? Извините, но вас не заподозришь в принадлежности к высшему обществу.

Она еще раз демонстративно сплюнула, вероятно, демонстрируя, что она вообще думает об этом самом обществе.

— Теперь нет. С некоторых пор, когда пропал наш предыдущий Князь,… старец, — последнее слово она произнесла с обожествляющим его придыханием, — Горлен изменился. Если раньше здесь был полный порядок, никакой преступности нерушимая власть и авторитет Князя, то теперь,… теперь некогда действительно Благородные Вампиры стали лишь жалким сборищем жополизов.

Я смущенно кашлянула.

— Да, да, не стесняйся, девочка. Это так и есть, уж мне можешь поверить. Я думала, что ты одна из подобных выскочек, а они у меня вот уже где сидят, — она живописно резанула себя пальцем по шее, отчего я, скривив губы, даже шарахнулась. — Говорила нашему теперешнему Князю, но он и слышать ничего не хочет. Раньше Банда бы и нос сунуть сюда не посмела, а теперь…. А ведь рос таким перспективным мальчиком.

— А вы кто?

Она отмахнулась от слова «вы», заявив, что еще далеко не старуха:

— Не люблю этих словечек, мне всего сто девяносто пять, я еще девочка, хоть и успела воспитать обоих сыновей усопшего Князя.

— Так ты их нянька?

— И первый советник. Была правда. Ушла теперь. Так что мне плевать, что обо мне подумают. Я задавлю любого, не авторитетом, так весом, — она живописно похлопала себя по животу, который не дотягивает до живота сумоиста, но выходит за рамки идеальной фигуры. — Тем более что нынче я в наемницы подалась, — хлебнув из бутылки, бросила она. Я ничуть не удивилась, ведь вид у нее и впрямь был боевой, да по ней и не скажешь, что женщине за сто девяносто — выглядит на двадцать шесть. — Гуляю по Нории, зарабатываю. А что — жизнь интересная, насыщенная и общаешься с простыми существами! Где не приходится кланяться в три погибели и коверкать язык родовыми фамилиями, если можно просто — О`Коэн или Гайал! Я многого не понимаю, многое отказываюсь понимать, но знаю точно — Горлен рушится прямо на глазах.

— А муж не против? — я вспомнила того мужичка.

— Муж? — изумилась она, припоминая, вероятно, когда успела обзавестись подобной роскошью. — А! — расхохоталась она. — Это младший брат! Он никогда не понимал и не поймет. Он один из них…, — женщина отмахнулась и вновь глотнула из темной бутылки.

Тяжело вздохнув, я не знала что сказать. Может, потому, что сама несколько разочаровалась в долине, может оттого, что многое могла изменить, но времени у меня — всего несколько часов. Их хватило бы лишь на пару мелких пакостничеств и небольшую катастрофу. Хорошие дела за пару часов не вершатся.

— Ты сегодня уезжаешь? — спросила она.

— Откуда ты…

— Я же бывшая советница — многое знаю.

— Уезжаю, — согласно кивнула я. — И жаль, что больше не вернусь.

— Не жалей, — вампирша почти приказала. — Никогда не жалей ни о чем — все к лучшему. Исключительно. Даже если все рушится под корень. Ведь если рушится — то освобождается место для новых, еще лучших построек. И вампиру в Сириме везде хорошо.

— Это точно, — согласилась я, полагая, что она просто оговорилась, ведь не каждый же день в Горлене встретишь эльфа.

— Иди. И тебе пора и мне бы одной побыть.

— Прощай, — улыбнулась я.

— До встречи, — задорно бросила вслед Пиджи.

Устало шагая босыми ногами по теплой сухой траве, и подскакивая от уколов сухой хвои, я болтала в руках босоножками и думала тяжкую думу. Вокруг пели щеглы, стрекотали кузнечики, а я вспомнила, что у курсовой нет конца — старость мною не изучена. Детство я, скрепя сердце, выспросила у Лукреции, но старость так и не успела раздобыть. И не мудрено. Горлен — не Фэа. Старые вампиры, в отличие от людей на лавочках перед домом артрит не согревают. Не потому, что артрита нет, а потому что стариков днем с огнем не сыщешь. Тем не менее, я побрела в поисках солнечного места, в которых так любят кучковаться престарелые личности.

Розыск длился достаточно долго. Я успела обойти весь княжеский сад, замок и вышла к почти пустующей площади перед ним. Фонтан бил свежими струями, приютив в хрустальной бороде радугу, солнце слепило глаза, а на лавочке за столиком… сложив рядом свои посохи, сидело шестеро старцев. Какая нежданная удача! И сразу шестеро! К ним-то я и поспешила, заключив, что старцев в серо-фиолетовых хламидах не пустили на прием. Наверняка они, судя по хламидам, из какой-нибудь секты вроде «Свидетелей Пришествия». Таких даже в политкорректном Эсаиле не очень-то любят во дворец пускать. Впрочем, для моей курсовой это ровным счетом не имело значения. Главное — возраст. И чем больше, тем лучше. Именно такой контингент мне и был нужен. Не оскверненный светом и богатством высшего общества.

— Здравствуйте, дедушки! — радостно воскликнула я, направляясь к ним. — Вы-то мне и нужны!

Те, прервав оживленный разговор, переглянулись и оглянулись в поисках других дедушек. Но других бородатых и седых на данной площади не наблюдалось. Около входа во дворец улыбался вездесущий Вален, любуясь на мои подкаты к престарелой части населения. Подкаты обещали быть весьма плодовитыми.

— Мы? — важно переспросил один из них.

— Вы, вы, — присаживаясь на лавочку, стоявшую напротив них, заверила я. — В карты играем? — недоумение. — У-у… колхоз, а домино? — растерянность. — Ладно — научу. У меня как раз с собой два комплекта.

Я правильно предполагала, что на обеде будет скучновато и захваченные комплекты домино оказались сейчас очень даже кстати. Под испытующим взглядом самого часто встречаемого вампира в Горлене, я раздала по пять доминошек и начала объяснять правила игры:

— У вас по пять костей. На столе лежит одна. Первой хожу я и кладу кость, если число точек совпадает, — я положила пятерку к пятерке, показывая, как нужно. — Теперь ходите вы, — ткнула пальцем на одного из старичков, тот недовольно оглянулся, но, тем не менее, начал внимательно слушать. — Вы можете положить либо тройку, либо шестерку, если таковые имеются. А если есть дракон — кладете куда вздумается.

— Что, если они отсутствуют? — осмотрев со всех сторон свои кости, поинтересовался старичок.

— Тогда вы берете кость из резерва. Цель — выйти из игры, а кто останется последним — тот проиграл.

Объяснив все нехитрые премудрости эльфийской игры с некоторыми нововведениями времен моей буйной молодости, я раздала заново и игра началась. Сначала процесс шел робко и недовольно, но игра затягивала и уже ко второй партии мы перешли на «ты» и перекидывались веселыми шуточками, задорно выстукивая костяшками по столу.

— Рыба! — прокричал один из них.

— Ан нет, — оборвал другой, кидая костяшку, — не выходит рыба! Единорог!

— Да вы молодцы, молодцы, — похвалила я, беря из резерва кость и рассиживаясь уже с девятью, в то время как старички выходили один за другим.

— А на что играем? — поинтересовался Вален, опершись о стол и загородив солнце. Старички единодушно уставились на меня с горящими глазами, в которых читался немой вопрос «действительно, на что?». Я пожала плечами, предоставив им право самим сделать выбор.

— А давайте на поцелуй! — сверкнув глазами, решил тряхнуть молодостью один из старцев.

— Сдурел, старый пень?! Лично я тебя целовать не собираюсь! — как мальчишка заупрямился другой.

— Ты-то тут причем, балда? — усмехнулся третий.

— Целовать будет она! — безоговорочно тыкнув в меня пальцем, объявил дедуля, уповая на мое разведение плечами и позволение выбирать самим.

— Того, кто победит! — выдал гениальную идею четвертый.

— Я? — чуть не выронив костяшки, я усмехнулась. — Ну вы даете, мужики. Бороды вон уже до земли отрастили, а все бы девок по углам зажимать!

— Ты что, против? — недоуменно протянул первый. — Чмокнешь один раз в щечку дедушку и делов-то.

Кинув взгляд на солнечного узурпатора — Валена, который пожал плечами и уставился в небо, мол он тут вовсе ни при чем, я согласилась:

— Хорошо, уговорили, чертяки языкастые! — собирая кости для новой игры, вздохнула я. Действительно, чего бы и не чмокнуть дедка? Это же не жабы какие запрудные, а вполне здоровые, хотя и чересчур волосатые упыри. Как говорится, курсовая требует жертв.

— А ты чего гуляешь в небе? Ты с нами! — обращаясь к Валену, заявил один из них.

— Я?

— Он?

— А что? — хор из шести старцев.

— Да нет, ничего, — два растерянных голоса.

— А ты, приз, будешь следить за чистотой игры, — тряхнул бородой дедок.

— Ну что, мальчики, научим паренька играть в домину? — ехидно усмехнулся второй слева. Я подумывала дать им номера, или прозвища, потому как имена все равно запомнить не успею, а как-то обращаться к ним следовало.

— Да я умею немного, — почесав затылок, протянул Вален, присаживаясь рядом со мной, но дедков это заявление нисколько не смутило.

Костяшки легли перед игроками, которые, как дуэлянты, обменялись холодными взглядами, пытаясь разузнать козыри противника:

— Не читать, ваш светлость! — гоготнул один из средних. Вален отвел взгляд, посвистывая.

— Действительно, Вален, это нечестно! Играть нужно по правилам, — выкладывая начальную кость, заявила я. — Иначе приз уедет сегодня и никому не достанется!

— Как это приз сегодня уедет? — возмутился первый, положив костяшку.

— Вот так это, — подытожила я. — Сядет на коня и уедет далеко, — я кинула на вампира скучающий взгляд, на который ответного не последовало. Ну в самом деле, почему бы мне не остаться еще на пару дней? Вампир встрепенулся, будто прочел мои мысли. Если бы я не знала, что с амулетом это невозможно, то задумалась бы.

— Исключено! — громко хлопая по новому ольховому столу костяшкой, заявил старец на мое замечание об отъезде.

— Поддерживаю, — потянувшись в резерв, хмыкнул следующий.

— Приз остается здесь, — выложив две костяшки, расплылся в довольной улыбке очередной игрок, считая это дело решенным.

Грохот костяшек, прорезавший улыбающуюся тишину:

— Приз уезжает, — холодно отозвался Вален, выкладывая разом все кости.

Старцы раскрыли от удивления рты и, молча, глядели на триумфальный выигрыш.

— Новичкам везет, — медленно, словно только с мороза, проговорил один из них, проверяя при этом правильность хода.

— Все верно, — не отрывая взгляда от решительно глазевшего на меня вампира, заверила я. — Правила соблюдены.

И это был ответ не на результат игры, а на результат моего пребывания в долине.

— Тогда,… эх, целуй, — горько вздохнул старец.

Мы с Валеном смотрели друг на друга и были как никогда близко. Наши взгляды заменили миллион слов, повисших в тишине. Слов, которые могут слишком остро порвать ее и поранить сердце. Внутри меня все задрожало и оборвалось. Мне хотелось провалиться сквозь землю…

— А может ты всех, а? — хитро подмигнув, предложил один, которого поддержали остальные, улюлюкая и улыбаясь. Я стряхнула с себя наваждение.

— Ты ведь уезжаешь, так на прощаньице? — как-то они подозрительно быстро смирились с заявлением мальчишки о том, что я уезжаю. Никаких тут возражений, дебатов, вопросов?

— Сегодня ваш день, — махнув рукой, объявила я. — Выстраивайся в очередь.

Мне хотелось как можно дольше оттянуть момент вручения главного приза Валену… это было слишком волнительно. Это бы разорвало сердце, что так некстати за два часа до отъезда. Старцы, оживленно перекидываясь меткими фразочками, вышли из-за стола, расхватав свои посохи. Никак ясеневые — тут весь Горлен с ясеневыми ходит.

— Давай, Раэлька, целуй, — скомандовал самый веселый и нетерпеливый.

Привставая на цыпочки, я раздавала поцелуи щурившимся от удовольствия старичкам, под косые взгляды расходившихся с обеда вампиров. Мне не было дела до мнения элиты общества, я просто отлично проводила время в компании задорных вампиров. Хоть чем-то скрашу их старость. И главное, что я поняла — для них неважен возраст. Возраст — всего лишь цифра, важно то, что у них в душе, ведь душа может оставаться молодой до самой седой и морщинистой старости.

— А куда делся этот негодный мальчишка? — оглянулся один. Валена не было. Он сидел сам не свой, когда завязалась эта тема с моим отъездом. Некрасиво получилось.

— Ничего. Значит, ты задолжала ему поцелуй! Правила нарушать нельзя! — наказал старец, назидательно выставив перед собой указательный палец.

— Конечно, — я кивнула в знак согласия, клятвенно заверяя, что отдам, даже всучу, если потребуется, победителю обещанный приз.

Распрощавшись со старичками, которые так холодно меня встретили, а теперь не хотели отпускать, я направилась к Лукреции, но на пол пути меня догнал один из них:

— Погоди, девочка. Я знаю вашу историю и причину твоего отъезда. О`Коэн поступает верно. Он хоть и молод, но весьма мудр. Не вини его, так будет лучше для тебя, да и для всего Горлена.

— Для всего Горлена лучше уже не будет! — фыркнула я, все-таки затаив внутри обиду на вампира, и думая, что знаю всю правду о причине спешного избавления от меня. — По крайней мере, до тех пор, пока вы будете терпеть это бельмо на глазу — эту… банду, — плюнула я, — делая вид, что все это в порядке вещей!

— Думаешь, мы не хотим поскорей избавиться? — вскинул бровь старичок, провожая меня до дома. — Все не так просто! А подставлять хорошую девушку под удар, как минимум, не этично!

— Но я не просто девушка, я…, — я хотела сказать, что я маг, что приехала по заданию школы, но потом поняла — зачем? К чему это все? К чему попытки надышаться воздухом перед выходом в открытый космос? Это как попытки напиться воды, перед тем как уйти на дно. Да к тому же они больше боятся политической возни с Эсаилом, чем волнуются за меня. — Это не важно. В любом случае, я уеду, так того хочет Вален, хотя не знаю толком, почему должна его слушаться.

Только сейчас меня осенила мысль, а и впрямь — почему? Ну привязался ко мне мальчишка с серьезным взглядом и властным голосом, ну бросил в темницу, ну пошумел, поприставал с требованиями уехать и что дальше? Так почему же я должна его слушаться?

— Так нужно! — поправил старичок. — И знай, если нужно будет вернуться, то Старейшины Горлена всегда тебе помогут! С визой проблем не будет, а стражей на границе сразу нами пугай… — он помолчал, а после добавил, потеплев. — Мы никогда так не веселились. Спасибо тебе за все и счастливого пути. Хотя, мы тебя даже проводить выйдем.

Кивнув ему вслед, я открыла прогретую на солнце и не растерявшую к вечеру тепло деревянную калитку. Стоп. Старейшины Горлена??? Мантыр собачий…. тоже мне, дедки! Дедули! Сгорбившись, я перебежками, чтобы старейшина не увидел, рванула в дом и закрыла за собой дверь. Прижавшись к теплому дереву спиной, я утерла со лба испарину. Определенно, если наставник и директор обо всем узнают — не видать мне места в школе. Я ж перед ними расстелиться ковровой дорожкой должна была, а я их еще нацеловывала, думая, чего так на меня все косятся? И Вален,… хорош тоже. Как всегда просто улыбался одному ему доступным неведомым и таинственным блеском в глазах, вместо того, чтобы тактично кашлянуть. Ненавижу этих упырей!

— Ненавижу этих упырей! — повторила фея, скрестив руки на груди. — В особенности официантов! Они не захотели обслуживать «домашнее животное без хозяина»! Нет, ты это слышала? Домашнее животное! Это я — то? Благородная фея из царского рода! Третья в очереди на трон в Эзраэлле! Входящая в число разумных рас?!

— Не возмущайся, — донеслось с кухни. — Я тайком таскала тебе под стол колбасу и пирожное!

— Вот именно, под стол! — вякнула она, направляясь за мной в комнату. — Мы уже уезжаем?

— А чего ждать? — безразлично пожала я плечами. — Пока придадут ускорения приложением силы сзади?

— Коня твоего накормила, — Лукреция хлопотала на кухне. — Собираю тебе в дорогу провизию. Ты как готова — иди ужинать. Я утащила со стола лангустов и пол торта.

— И как пронесла? — упаковывая вещи в мешки, удивилась я.

— Это чудо, — в дверях показалась головка девушки и пальчик, указывающий на махающую ручкой фею, — просто гений! Она заявила во всеуслышание, что еда отравлена!

Фея мелодично и высоко рассмеялась, вспомнив конфуз. А я поняла, почему гости так скоро разошлись.

— В итоге, — голос хозяйки снова удалился, став гулким и раскатистым, — нам стали доступны любые угощения. Официанты даже помогли нам собирать их со стола и донести до дома. Для экспертизы и установления источника заражения! Аличка настолько убедительно сыграла умирающую от отравления фею, что желающих искушать судьбу не нашлось. Ведь всем известно, что в чем, в чем, а в ядах феи разбираются. Разошлась даже байка о том, что это покушение на Князя.

— То есть вечер был безнадежно испорчен? — предположила я, окидывая взглядом показавшуюся мне пустой комнату. Все-таки уезжать всегда как-то грустно. Взвалив мешки на спину, я сразу же привязала их к оседланному Графу, который бодро фыркал моему лицу и щипал мою спину влажными шершавыми губами.

— Ну почему, — выглядывая в открытое окно и наблюдая за моими стараниями, протянула вампирка. — Я никогда так не веселилась. Мы с сестрой не любили ходить на это шоу восковых фигур, где разговоры о погоде и политике, а манеры должны быть отточены до малейших деталей. Ты бы ей понравилась…

Закончив собираться, я, уже переодетая, села за накрытый стол. Даже присвистнула, потому что, кажется, все угощения, что имелись во дворце князя, оказались дома у Лукреции. Молодец моя проказница фея.

— Кстати, спасибо за платье, — поблагодарила я, пережевывая колбасу, которую мне так и не дали съесть. Хм, как раз с дырочками от вилки, как пить дать — моя. — М! А что я не так сделала? Почему все на меня уставились, будто я их князя назвала облезлым упырем?

— Потому что это выглядело примерно так, — присаживаясь за стол и положив голову на руку, Лукреция любовалась, как я за обе щеки уплетаю салат. — Кушай, кушай.

— Нет, уж, подожди, — что-то внутри екнуло. — Князь же на войне!

— Да. А пока его нет — нашим Князем является его брат. О’Коэн. Это тот симпатичный черноволосый юноша, который попытался тебя остановить и разрешил скандал, когда ты ушла с обеда.

Все-таки я подавилась колбасой. А еще говорят, что мысль не материальна!

— Вален? Князь? — это как-то не вязалось в моей голове, хотя и походило на правду, потому как склеивало в одну картину выбивавшиеся из нее кусочки. Я рассмеялась. Но, заметив изумление подруги, быстро прекратила ее смущать вульгарными звуками.

— О`Коэн, — строго поправила она, — и формально он не Князь. Подобно тому, как я не Княжна.

Так-с. Есть ли хоть одно правило в этикете вампиров, которое я не нарушила?

— Но станет Князем, после брата, так?

Лукреция усмехнулась, будто я пытаюсь выдать тролльи половики за тончайший эльфийский шелк с вышивкой и драпировкой.

— Думаешь, от Князя так легко избавиться?

— Замечательно, — запивая съеденное компотом, процедила я. — Самое время смываться.

Мое тяжкое (с набитым-то брюхом!) вставание из-за стола означало, что пришло время прощаться. Подруга протянула мне мешок с провизией, который перекочевал, на спину Графа. После дружеского и немного слезного объятия, к мешку присоединилась и я. А когда отъехала на приличное расстояние, то крикнула:

— Загляни под мои подушки, там где-то затерялась пара золотых.

Думаю, хороший ход. Она не бросится мне вслед с мешочками денег, гневно тряся ими над головой и требуя забрать. А ей эти деньги нужны куда больше чем мне. Мои командировочные еще позвякивали в кармане. Улыбнувшись на негодующий взгляд, я нехотя поплелась из долины.

По пути встретила старейшин, с надеждой выглядывала Валена, чтобы перед отъездом убить и брата Князя, но того не было, потому подвиг не удался. Старейшины его тоже не видели, но настоятельно просили скорее приезжать и не забывать стариков — писать. А еще просили прислать пару комплектов домино, отказавшись принять мои — они на память о теплом отходнем дне громыхавца.

Дольше медлить не было смысла — ночевать в Горлене — себе дороже, а ждать дольше — не успеть до Россох и ночевать в чистом поле. Подбодрив раскисшую фею, я запрыгнула на Графа и, уныло пришпорив его пятками, понеслась галопом из долины. Во мне чувство отчаяния говорило со злобой, обидой на то, что Вален врал о себе. Что он выставил меня из долины, не объяснив причины. Хоть она мне и известна, но хотелось бы слышать от него.

Покинув долину, я достигла того самого поля, на котором раздавила обед Княжеского упыря. Усмехнувшись, я ненадолго остановила Графа, чтобы бросить последний взгляд на прекрасно проведенные дни и навсегда уехать. Уныло вздохнув, чем, жутко напугав своего коня, я хотела вновь пришпорить верное животное, чтобы уже не останавливать до самих Россох, но мое намерение опередил приятный бархатный баритон:

— Стой, ведьма!

— Да, упырь? — по мне разлилось чувство бескрайней радости, которое смело под корень злобу и обиду, но чтобы я это показала?! Пытаясь не светиться от триумфа, я развернула коня и увидела Валена на его огромном черном жеребце. Он был прекрасен в теплых усталых лучах солнца, в своей черной шелковой рубашке, так вольно распахнутой на несколько пуговиц. Сердце грозило выскочить из груди, и вампир это чувствовал.

— Было приятно познакомиться, — он улыбнулся только одними глазами, но так искренне, что на душе стало куда теплей в этот холодный вечер. Я со смехом вспомнила нашу первую встречу и его слова.

— Надеюсь, больше не увидимся, — подмигнула я, меняясь ролями. И я понимала, что если сейчас не пришпорю Графа, то либо расплачусь, либо разозлюсь и на себя, и на него. А мне не хотелось портить впечатление о нашей яркой дружбе. Пусть немного странной и местами специфической. И грусть исчезла, ведь со мной остаются мои воспоминания, которым не страшны любые передряги. «…Даже если все рушится под корень… Ведь если рушится — то освобождается место для новых, еще лучших построек». Слова советницы всплыли в моей памяти и еще раз, на прощание, во весь рот улыбнувшись Валену, я закончила наш бессловесный диалог одним лишь взглядом и, повернув коня, понеслась со скоростью света, оставляя за спиной самые яркие воспоминания о дружбе, верности своей натуре и о молодости души, которая может и должна оставаться чистой, даже если вокруг по колено грязи. Так может быть! И так есть, я это видела.

Пышность и сочная красота природы Горлена при приближении к границам нейтральных земель чудеснейшим образом переходила в нудную желтовато-сизую однообразную массу. Глаз совсем не радовали желтеющие, почти прозрачные листья вязов, багровеющие кисти рябины и кричащие в кронах деревьев рябиновки, ведь на душе был тяжкий груз расставанья. Всегда ненавидела расставанья, когда привычный ход жизни ломается под корень. Только привыкнешь, начнешь получать удовольствие и сразу щелчок по носу. А тут еще Вален как назло весь из себя такой… такой… такой противный, вредный, несносный… Господи, еще и часа не прошло, а я уже невыносимо тоскую по общине…

Вечер начал окутывать мрачной пеленой, еще не темной, но возвещающей о том, что с каждой минутой ночь будет окутывать своими объятиями крепче и крепче. Я выехала на дорогу и огляделась в поисках указателя. Как ни странно, даже без ночного зрения я видела отлично.

— Россохи… — с чувством протянула я и, как бесом укушенная, подпрыгнула, кажется, на пол метра, чуть не свалившись с Графа.

— Ну и нервишки, — гоготнул бес, сверкнув глазами. — В Россохи податься решила? — красивый, но не крупный, под стать бесу, агатовый конь под ним переминался с ноги на ногу, искоса поглядывая на Графа.

— Решила. Заночевать хочу, — обозначила я свое намерение.

— Выдрец полный. Чем он только думал… — бес оценивающе и как-то тяжко на меня посмотрел. — Там не место такой деве.

— Чистое поле мне кажется не более уместным местом. Василиски зверствуют в это время года. Да и виверны яйца откладывают, а они страсть какие нервные под это дело. Сам-то ты куда?

Тронув коня, он объявил:

— До Россох тебя провожу. Устрою в один неплохой постоялый двор. Там наши выдровы братья ошиваются.

— С чего такая забота? — удивилась я, втайне радуясь, что не одной плестись до незнакомого места, и с сомнением представляя прелести подобного постоялого двора.

— Друг О`Коэна — мой друг, — он многозначительно помолчал, видимо спиной ощущая мой ехидный взгляд. — Ладно. Ладно! Дела у меня там. В полночь в «Старом Выдреце» (не совсем приличном заведении) встречаемся с наемниками.

— Это как шабаш у ведьм?

— Сравнила тоже, — усмехнулся тот. — Нечто вроде Саммита у глав государств! — многозначительно поправил он, задрав вверх указательный палец. — Будем обсуждать политику и сложившуюся обстановку.

— А… то есть, метить территорию, растаскивать самые хорошие куски и бить друг другу морды? А после этого, независимо от достигнутого результата и количества павших жертвами аргументации силой, напиваться и тискать баб за телеса?

— Ну,… — он пожал плечами. Знавала я подобные саммиты наемников.

— Только совокупления с Дьяволом не хватает, для статуса шабаша, — беззлобно смеясь, я ткнула беса локтем в бок.

— У вас эльфов не лучше. Как нанюхаетесь сомнительной пыльцы, напьетесь подозрительных настоек, так начинается… видения, стоны, будто мертвецов из могил вызываете, лобызания, мир во всем мире… Видал я как-то подобные песнопения, аж тошно вспоминать!

— Это откуда подобная информация? — нахохрилась я.

— Да расслабься. По части напиться я спец, а по лобызаниям так и вовсе гений! А слышала бы ты мои песнопения после этого… Только вот мне не понятно, почему тогда вас, а не нас называют после этого прекраснейшей и благороднейшей из рас? — он действительно недоумевал, но исподтишка посмеивался над моей растерянностью.

— И ты еще спрашиваешь, бесья морда? — рассмеялась я, а бес, изумившись, только ехидно гоготнул, видимо одобряя ответ.

Быстрым галопом мы добрались до городка за полтора часа. Россохи явились мне такими, какими представляет само название. Близко друг к другу ютились ветхие домишки, в которых догорали, огарки свечей, жалобно кивая тенями в окнах. Из домиков доносились плач детей, ссоры стариков с молодыми, мяуканье котов, которые спутали громыхавец с оттепленем, сонные мычания скотины и довольные воркутания голубей под крышами — кажется единственных довольных жителей. Городок был наполнен звуками, но звуками какими-то сухими и безжизненными. Красивые некогда дубы, упираясь верхушками в небо, чтобы то не свалилось на бедные головы местных жителей, представлялись старыми и уродливыми стариками, с горбатыми ветками-крюками, вечно тянущимися за солнцем и потому кривыми. На редких клумбах совсем не к месту скромно улыбались прикрытыми головками бархатцы.

Около постоялого двора стояло корыто с водой, времен первого нашествия тараканов лавочка, на которой сидела не менее древняя старушка и кривой тополь, закрывающий вид из окон постояльцам и разносящий по окрестностям древесных клопов, смачно пахнущих непонятно чем. Небольшое деревянное трехэтажное здание имело конюшню, в которую и определили моего коня, поклявшись накормить отборным овсом, но кинут наверняка сена не первой свежести. Старушка засеменила к нам.

— Здрась, Чар, здрась, — хрустнув семечку, улыбнулась она. — Только ночь или на день останешься?

— Мне на сутки, а эту деву на ночь в хороший номер. Это подруга цесаревича Горлена! — как бы по секрету поведал он. Старушка алчно сверкнула глазами в мою сторону, что означало ее желание проверить платежеспособность клиента. В моей ладони сверкнул серебряник, но расплачиваться, разумеется, я желала медяками — надо же потешить глаз старушки. Она просияла и, поймав из моих ладоней медяк, поспешила открыть перед нами дверь. Бес шмыгнул куда-то во двор и скрылся в темноте, которая казалась лишь утренним туманом. Наверное, в Россохах белые ночи.

Проведя меня по скрипучей рассохшейся лестнице наверх, старушка вышла на середину узенького, но хорошо освещенного свечами коридора и, проведя ногой по серых оттенков дорожке, протянула:

— Эльфийское сукно. Для лучших клиентов.

Ехидно усмехнувшись на данное замечание, я представила, что было бы с эльфийским суконщиком, попытайся он сбыть с рук подобную продукцию. Примерно так же усмехнулась и Лукреция на мое замечание об их Князе.

Гулко звякнув в кармане ключами, она указала на две двери. Тыкнув в левую, я тот час же оказалась внутри. Как раз проснулась фея, показав из моего кармашка свое сонное личико и соображавшая, где она и как ее сюда занесло.

Апартаменты не сказать, чтобы уж сильно хорошие, но переночевать можно. Серые и коричневые оттенки в Россохах, похоже — пик сезона. Узкая деревянная кровать с матрацем, стул, услужливо пододвинутый к письменному столу и небольшой шкафчик для верхней одежды. Комнатка от силы три на три.

— Сколько? — сухо поинтересовалась я, потянувшись за мешочком.

— За ночь пять медных. За коня и овес три, — потирая руки в ожидании наживы, старушка улыбнулась. — Можно и на чай.

— На чай! Я знаю, что коня сеном кормите! Моя фея проверит, — я кинула восемь медных. — И уж если вместо овса она обнаружит солому! — мой грозный вид говорил сам за себя, на самом же деле — я просто устала и хотела, чтобы моему коню тоже удалось отдохнуть, ведь завтра предстоял длинный путь.

Близилась полночь. Коню дали овса и он, довольно чавкая, наслаждался пищей. Мы с феей тоже подкрепились в местной столовой и пытались уснуть. Сон вопреки всем стараниям не шел, хотя ноги мои ныли, а веки слипались. К тому же в коридоре возникла какая-то возня и небольшая, но шумная потасовка, результатом которой стало:

— Извините, госпожа, — в комнату ворвалась та самая старуха, которая расстелилась передо мной, словно настоящая эльфийская ковровая дорожка. Старуха без спросу помогала собрать мои немногочисленные не распакованные пожитки. — Не в тот номер вас определили. Ваш на третьем этаже.

Ничего не понимая, я смотрела на всех круглыми глазами и хлопала ресницами. В дверях стоял загорелый мускулистый и чертовски симпатичный мужчина с красивыми до плеч каштановыми волосами и мягкими чертами лица, а за ним ошивался Чар, подмигивая мне плутоватым взглядом. Чуяло мое сердце — сегодня здесь что-то намечается и это пострашнее шабаша и Саммита наемников. А мужчина этот как-никак девственник для черного ритуала, в котором мне страсть как захотелось поучаствовать.

Нехотя я перебралась на третий этаж, который действительно был выстелен эльфийским сукном в персиковых оттенках, а номер, куда просторней и ярче, впечатлил. Большая кровать с пуховыми перинами, дамский туалет, красивый резной шкаф из темной вишни, стул со столом эльфийского качества и изящные кружевные занавески, которые слегка шевелились от сквозняка.

— Другое дело, — довольно улыбнулась я, добавив старухе на чай.

Чар остановился в номере напротив и, как и говорил, к двенадцати часам направился в «Старый выдрец». Я проследила из окна, как его темный силуэт пересек пустующую улочку, как он настороженно оглянулся — бросил взгляд в мое окно (я еле успела присесть) и шмыгнул в приоткрытую дверь бара. Сон окончательно растаял, как зефир на огне, и стало ясно, что я должна сделать. Фея немым молчанием выразила протест, но послушно запрыгнула в передний кармашек, зябко передернув плечиками.

— Только без глупостей, — попросила она.

— А как иначе? — я, кутаясь в черный с капюшоном плащ, созданный как будто специально для подобных операций, нырнула в темноту ночи, которая расступалась передо мной утренним туманом. Вздрогнув от мяуканья черной кошки, испуганно перебежавшей мне дорогу и струхнув от звякнувшей на ветру железной сточной трубы, я подкралась к бару, шмыгнула внутрь и села в самый угол, дабы не привлекать внимания. Нахлобучив капюшон на самый нос, я прокуренным голосом престарелого мужчины попросила кружку крепкого кваса и стала прислушиваться и приглядываться. К удивлению, мой слух обострился без специальных заклинаний. Наверное, родительский амулет не так прост, как мне казалось на первый взгляд. Артефакт замедленного действия. Нужно будет расспросить Аласса подробнее.

В противоположном углу сидел такой же подозрительный тип, как и я. Он тоже нахлобучил капюшон и потягивал какой-то напиток, прощупывая взглядом собравшихся. Я уткнулась в кружку, прикинувшись запоздалым пьянчугой, и липкий взгляд скользнул мимо меня, впившись вновь в собравшихся наемников.

Шумная толпа присмирела под взглядом и перешла на гулкое жужжание. Он был не из их компании, но что-то в нем заставляло даже матерых наемников сбавить тон. Что за тайну они скрывали? Мне прямо не терпелось узнать, а квас, как на зло, подходил к концу. Я заказала картошку с грибами и еще одну кружку, спросив у трактирщика, что тут за сборище:

— Это местные бароны. Бандиты, наемники, ассамиты. Лучше с ними не связывайтесь, они все тут контролируют — от Оссета до Горлена. Это их территория, поэтому будьте тише воды.

Склонив голову, он поспешил обслужить прихотливых клиентов, среди которых тусовался и Чар. Интересно, что свело Чарела и Валена? У них ведь нет ничего общего! Этот бес оказался продажной шкурой, а вампир… хм, вампир! Да что я о нем знаю, кроме того, что он брат Князя? Может, он с ними заодно!

В трактир вошел еще один — высокий волосатый тролль, со лбом неандертальца и скучающим выражением все в жизни познавшего богатыря. Пестрая одежка и в вычурные сапоги совершенно не гармонировали с его воинственным образом. Окинув бесов и орков презрительным взглядом, он вынул охотничий нож и, звучно воткнув его в стол, за которым те сидели, смачно сплюнул. Толпа одобрительно заулюлюкала и освободила место, как можно полагать, для главаря. Хотелось надеяться, что теперь начнется разговор по существу, поскольку организм предательски просился в мягкую кроватку под теплое одеялко.

Еда и квас кончились, и не оставалось ничего иного, как притвориться уснувшей. Плюхнувшись на стол и обессилено свесив конечности, я принялась выглядывать и выслушивать информацию. Пришлось довольствоваться лишь обрывками.

— … или иначе должны это сделать! — заявил вожак.

— Но Горлен контролируют Сетиты, — возразил орк, сверкнув сережкой в носу. — Эти твари еще менее сговорчивы, чем Инферно!

— Можно договориться, — предложил Чарел.

— А потом оказаться в долгу? За услугу, другую? Нет, здесь нужно нечто иное, — вожак хитро смерил взглядом толпу, скользнув по мне, по странному человеку в другом углу и продолжил, чуть более тихо. — Инфернианы — вот слабое звено! Они еще те предатели…

— Но ведь они заварили всю кашу! Думаешь, Волк станет с тобой сотрудничать? — все тот же орк не мог угомониться.

— Среди любых поваров есть слабые, что не погнушаются предать, а Инфернианы известные предатели. Чар, что с Гайаном?

Кажется, Гайан — это князь Горлена, насколько позволяла вспомнить моя девичья память. И так же кажется, что он отстаивает границы Сиримы, борясь с ночными демонами, которым вечно неймется занять чужие территории.

Бес оглянулся и, склонившись ближе к вожаку, прошептал:

— Нашего вмешательства не потребовалось, — ой как мне не понравилась его фраза.

— Ответь за базар.

— В окрестностях видели издыхающую черную волчару. Скиталец — как пить дать это княжеский выродок, — гоготнул орк, тряхнув топором, за что удостоился гневного взгляда вожака.

— Вы остолопы! Нужно было наверняка! У него есть держатель!

— Уже нет, — донеслось из угла — от того странного мужчины. Общее внимание моментально приковалось к нему, обо мне, по ходу дела, вообще забыли.

— А ты кто такой? — недовольно потянувшись за топором, вожак сощурился.

— Успокойся. Я тот самый «повар», — усмехнулся он. — У нас с вами есть общие цели.

— У нас с вами ничего общего! — возразил вожак.

— Разве? — мужчина встал и подошел ближе к кампании, не присаживаясь. — Нам обоим нужны деньги, власть и слава, так?

Толпа улюлюкнула, кивая и перешептываясь, они уже более доброжелательно косились на чужака, но прятать оружие — залог своей защиты, не торопились, выказывая тем самым свои настороженность и недоверие.

— Но какими средствами — это разница!

— Да не такая уж она и большая! — отмахнулся он. — Вы не гнушаетесь убивать, красть, как и мы. Мы схожи.

— Мы грабим лишь тех, кто пресыщен деньгами, — плюнул орк, на что чужак рассмеялся.

— Да вы святые! Вы себя слышали со стороны? У нас одни цели — смести Князя, чтобы трон занял слабак О`Коэн, а княжество было растаскано по кускам. Им мы сможем легко руководить. Это единственный выход, ведь вампиры никогда в жизни не примут правителя от нас, защищая свою княжескую чету до последней капли крови.

— Ты хочешь стать шеей княжеской головы? — задумался тролль.

— Именно. Голова поворачивает туда — куда хочет шея.

— И куда хочет шея? — приблизившись вплотную к чужаку, тролль насторожился.

— А это уже не ваша забота. Но за вашу поддержку будет отлично заплачено. Вы сможете стать княжескими руками в нехилом организме государства.

Толпа вновь одобрительно закивала, но вожак, на то и вожак, чтобы быть немного хитрей и разборчивей в сомнительных предложениях.

— А зачем вам мы? Почему не обратились к Сетитам? Они держат Горлен в куда большем страхе.

— Они недостаточно сильны и умны. Живут лишь в поклонении своему Божку, и готовы оказать любую услугу за ответных две. А вы можете стать козырем в рукаве. Я, знаете ли, очень люблю хорошие козыри… это могло бы стать отличной приправой в той каше, что сейчас варится.

— Хорошо. Допустим, я повелся, — вожак присел, сощурив глаза. — Но если у Князя нет держателя, а он, как стало известно, при смерти, то цель достигнута! Зачем мы тебе?

— Все немного не так, как кажется на первый взгляд. Мы убили его держателя, но кое-что пошло не по нашему сценарию. Она успела передать кулон эльфийке. На наше счастье эльфы не подходят для роли держателей и камень почти ничего не значит…

— Почти? — насторожился Чар.

— Да, почти. Случилось еще одно непредвиденное событие, которое может дать кулону силу…

— В ней кровь вампира? — ужаснулся тролль, получив лишь немой кивок. — Как вы это допустили?

— О`Коэн пошел на большие уступки! Этот балбес снял статус элизиума (нейтральная земля, на которой запрещено драться) со всех территорий Горлена! Она была при смерти. Мы не знали, как кровь вампиров подействует на эльфов. Скитальцы бы ее вытащить не сумели, а нам это под силу.

— То есть…

— То есть если она вскоре не умрет, то будет в силах воскресить князя. Но на нашей стороне ее незнание этой процедуры и время.

— Но отчего этот мальчишка так возится с ней? — изумился кто-то из компании.

— Она матка, — расплылся в довольной улыбке незнакомец, и этого пояснения оказалось достаточно, но я разом помрачнела. — Ну так что. Вы готовы стать чем-то большим, нежели шайка головорезов, затеявших мелкую грызню?

Немного помедлив, вожак протянул руку:

— Думаю, у нас есть общие цели.

Чужак поспешно удалился, а наемники заказали выпивки, и перешли на обсуждение обыденных дел, разговаривая громко и шумно. Как успехи на тракте, какие нужды у банды и прочее. Предстояло бы и мне удалиться, но незаметно это сделать было бы затруднительно… не умей я окутываться пеленой невидимости. Это действует несколько секунд, но мне достаточно, чтобы выбраться из этого логова змей.

За дверью я натолкнулась на чужака. Картинно икнув, шатающейся походкой я поплелась к постоялому двору. Пулей залетела в номер, закрылась, поставила магическую защиту и забралась под одеяло, чтобы согреться и подумать:

— Чарел оказался порядочной сволочью! — возмутилась Аличка.

— Стой милая, не спеши с выводами…

— Но ты сама все слышала! Они хотят убить князя и руководить Валеном! Ты должна этому помешать, он ведь твой друг!

— Как? — бросив бешеный взгляд на фею, я лихорадочно размышляла.

— Не знаю, внедрись в банду, убей их, не знаю, сделай хоть что-нибудь!

— Хорошо! Я возьму свой меч, залечу в таверну и начну рубить их головы, как капусту в огороде. Идея нравится? — фею даже перекосило. — Пойми, Аличка. Все может быть не так, как кажется, ведь белый свет состоит из целого спектра цветов!

Она сквасила недовольное личико, вероятно, так и не поняв, что я имела в виду, но тоже немного угомонилась:

— С другой стороны, Вален не так глуп, чтобы пригреть на груди жабу таких размеров… и как сказали Старейшины, он далеко не мальчишка.

— С этим я согласна. Но необходимо понять, какую роль в этой истории играет Чар? — я тяжело вздохнула. — И что они сделали со мной.

— Укусили, что же еще? — как само собой разумеющееся и нечто обыденное, предоставила фея. — Но ты не вампир, клыков ведь нет. И эльфы устойчивы к разным вирусам.

— Ты вампиризм с вирусом сравнила?

— Некоторые ученые вообще отрицают существование вампиризма как такового! Они связывают его с болезнью крови — с порфирией! — она решила блеснуть своим интеллектом, но под моим усмехающимся взглядом ее запал иссяк. — Хотя ты права….

— А знаешь, что я сделаю?

— Что? — просияла она.

— Я сделаю так, как хотел Вален — уеду навсегда из Горлена в школу и никогда не вернусь и не вспомню о том, что было. Все! Это не наше с тобой дело и мы не должны вмешиваться во внутренние дела долины! К тому же, что могу я — обычная восемнадцатилетняя девчонка, даже толком не маг? Выход найден, спокойной ночи, Аличка.

Я отвернулась, закрывшись одеялом и довольно вздохнула. Фея вздохнула чуть менее довольно и примостилась в моих волосах. Но видимо в этот вечер у нее какая-то мания героизма проснулась. Или вредности. Или она решила напомнить мне о моем синдроме затычки:

— Тот вампир… он сказал, что ты матка. Что это значит?

— С чего ты взяла, что он вампир? — недовольно пробурчала я, даже не соизволив повернуться.

— Раэль, — упрекнула подруга. — Не уходи от темы! Ты стала мрачней тучи грозовой, я ведь знаю, что ты знаешь, и тоже знать хочу!

— От любопытства лошадь сдохла.

— Раэль!

Тяжело вздохнув, я выдала как можно безразличней:

— Ведьма, девушка, развратница, — процитировала я выдержку из учебника по расам. — Только мы — смертные ведьмы можем возбудить особый половой рефлекс у вампиров, согласно имеющимся данным.

— Но ты не совсем смертная…

— Вот именно — не совсем! Это смотря чем ударить.

Фея затихла, не зная, что и сказать. Вновь устроившись в волосах, она молчала, а чуть позже прошептала:

— Вален не такой. У него были иные причины…

— Мне все равно. Спи.

Скрежетнула дверь в комнату Чара, бес на цыпочках прошел внутрь и все стихло. Ночь приняла меня в теплые объятия и унесла в свое царство. Гостила я там недолго, очень недолго, кажется, минут через двадцать всех разбудил душераздирающий крик. Он доносился со второго этажа — из номера, в который сначала определили меня. Схватив клинок, я выпрыгнула из постели и в коридоре столкнулась с Чаром, обнажившим свой гномий ятаган:

— Это снизу.

Согласно кивнув, мы кинулись вниз на мужской крик. Я с ноги распахнула дверь и замерла. На кровати распластался мужчина, над которым склонялся исхудавший и облезлый черный волк с бешеными красными глазами. Из его рта капала, смешанная с кровью слюна, орошая потоками окровавленную грудь еще живого парня. Если он жив, значит, волк не успел восстановиться и обрести разум. Значит он еще животное. Сомнений не было, это был вампир. В памяти живо воскресли слова Валена — «упаси тебя Господь оказаться рядом со смертельно раненым скитальцем. Зверь берет верх». А оказаться рядом со смертельно раненым скитальцем — Князем? Какая честь! Сейчас нужно экстренно вспомнить этикет, которому я должна следовать, встретив его упыриное высочество. Вдруг, когда поправится, припомнит мне мое невежество?

Волк осклабился, бросив добычу и, растопырив лапы, пошел на меня. Я задумалась, сделать ли реверанс или отвесить хук справа? Пока думала, прыжок — и мы с Чаром в коридоре на полу, а в мое плечо слабо вгрызаются клыки обессиленного животного. Не думая о морали того, что собираюсь сделать, я пнула волка в живот и вырвала свое плечо, подарив животному пару капель крови. Чар огрел огрызающегося волка рукоятью ятагана по морде. Тот снова кинулся на меня, но не повалил, а, вскочив на две лапы, как медведь брыкался, отступая к окну. Еще один пинок в живот и, выломав окно, волк с воем полетел вниз. Гулко приземлившись на лапы, он потрусил в лес, голодно оглядываясь.

— Живучая скотина, — стирая с лица кровь, заметила я.

— Это ты про себя? — Чар был удивлен моей прыткости и косился на мою рану.

— А что ты хотел? Всю жизнь этому училась!

Фея склонилась над мужчиной, пытаясь залатать его ранения. К счастью, она подоспела вовремя, и незнакомец быстро приходил в себя. Что-то мне подсказывало, что на месте симпатичного парня должна была оказаться я.

— Ты знал?

— Что волк заберется на второй этаж, чтобы съесть его? — сарказм Чара меня разозлил.

Схватив беса за ворот, я прорычала:

— Ты знал, что князь придет сюда, чтобы выпить жизнь из меня и тем самым воскреснуть?

— Ты же сама все слышала, — больно отшвырнув мою руку, огрызнулся наемник. — В «Старом Выдреце». К чему расспросы? — помолчал. — Теперь уйди.

— Что? — усмехнулся я.

— Уходи наверх! — крикнул он, видимо зная, что произойдет позже. А что произошло позже, я помнила достаточно мутно. Помутнение сознания, который раз за мою командировку и какие-то стены. Чем занималось мое тело, пока дух витал в эфире — оставалось лишь догадываться. Серые, холодные стены, из которых нет выхода. За стенами гулко бьется чье-то горячее живое сердце, но оно недосягаемо. Страх… тесно…. Хелена жива. Все окутано туманом. Девушка бежит к молодому человеку сквозь лес. Они обнимаются, целуются. Влюбленные рады друг друга видеть, они счастливы, а я чувствую себя частью всего этого счастья, но мне темно. Холодно и тесно. Они беседуют, она гневно встает — спорят. Гуляют по саду, любуются обрывом, на дне которого шумит полноводная река. Он отвернулся, а она, уронив слезу… нет! Толкает его вниз и возносится, улыбаясь, куда-то ввысь. Свобода…. Ощущение бескрайней легкости и свободы. Парение, голова кружится…. Граф лижет мое лицо.

— Фу, ёкатыш окаянный! — отталкивая морду, ругнулась я. — Где это я?

Вокруг окопалось бескрайнее поле, усыпанное как жемчугом раскрытыми солнцу ромашками. На Графе восседала Аличка, сложив голову на маленькие ручки, а рядом с обнаженной мной дремал матерый черный волк. Не облезлый и бешеный, как на постоялом дворе, а вполне прилично одетый в богатую шкуру, которую мне тут же захотелось снять и натянуть на себя. Кулона на мне не было — кажется, все же, каким-то образом мне удалось воскресить почившего-таки вампира. Было совсем не сложно. Что и говорить! И опять в чем мать родила…. Надо потребовать с вампиров сатисфакцию за наготу!

Я заметила на шее волка золотистую цепочку, на которой висел кулон — две переплетенных половинки сердца, составляющие одно единое. Чудеса, да и только. Причем как я это сделала, и я ли вообще — понятия не имела. Пока волк не проснулся, я наскоро оделась в запасную одежду, запрыгнула на Графа и, пришпорив коня, во весь опор понеслась в Рык. Наверное, правильно рассудила, что не стоит ждать пробуждения волка. Вдруг позавтракать изволит? Да и вряд ли он скажет мне спасибо…

На дворе уже было утро — но какое по счету после потери сознания? Все. Я твердо решила. С этого дня — никаких потерь сознания и никакой больше наготы!

Указатель на тракте заманчиво просил заглянуть в Россохи. Судя по всему, очнулась я у границ Горлена. К тому же, между деревьев ненавязчиво так мелькали вурдалаки — стражи границ. Почесав затылок и застегнув ворот куртки, которую впопыхах накинула на голое тело, я призадумалась — где же напастись одежды? Хоть бы подсобили, упыри жмотные. А пока я думала — другие делали:

— Ведьма, постой! — ко мне поспешил мужчина.

— Хм, мой больной выглядит уже не таким больным, — заметила довольная фея.

— Я не ведьма! Я магичка! — поворачиваясь к фамильярному молодому человеку, я вскинула голову и прикрыла нагие части тела. — Чего тебе?

Он переминался с ноги на ногу, а на лице его читалась такая растерянность, будто он впервые узнал о вампирах. Хотя, если честно, я о них тоже не много-то и знала, до приезда в Сириму. Общины практически не сотрудничают с другими государствами, их члены не выезжают за пределы долин, о них толком ничего не известно, учебников не написано, а все, что имеется, либо безнадежно устарело, либо так разит мифами и сказками, что отличить вампира от привидения, зомби или кикиморы болотной после прочтения не представляется возможным. В других странах вампира никогда не отличишь от обычного человека — Договор, как-никак, и он прочно блюдется. Да многие страны считали и считают, что вампиров вообще не существует и это играет на руку самим героям легенд. Эльфы, гномы — да, но вампиры? Списывают это на легенды о Владе Дракуле, который и вампиром-то по-настоящему не был. А попасть неискушенному человеку в вампирье логово, да еще и возлежать под обезумевшим князем, терзаемым неконтролируемой жаждой не то крови, не то смертоубийства… мне стало жаль парня.

— Ты вампир?

— Эльф! — оголив уши, поправила я. — Так чего тебе?

— А я теперь вампир?

— Можешь возрадоваться — ты не вампир! Князь не хотел сделать из тебя новорожденного! У него другая цель была, — я отыскала в мешках запасные штаны. Увы, они были заляпаны грязью так, что поставь их в углу и они безропотно дождутся своей хозяйки стоя. Но выбирать не приходилось. Сверкать выпуклостями и впуклостями перед нечистью Сиримы было менее желательно, чем надеть едва гнущиеся от грязи штаны.

— Убить меня? — он решительно сощурил серые глаза.

— Послушай, у меня совсем нет времени с тобой разговаривать, — я запрыгнула Графа и развернулась. — Иди домой.

Конь медленно тронулся по тракту:

— У меня теперь нет дома.

Я невольно замерла, остановив коня.

— Ночные демоны уничтожили всю мою семью. Даже двухлетнюю сестренку. Я перебрался в Сириму, в надежде, что здесь обрету безопасность и покой.

— Мне-то что, — с болью, почти рыкнула я, не поворачиваясь к нему. — Здесь у каждого второго печальная история! И в этой стране ты не найдешь утешения! Ни в этой, ни в какой-либо другой! Потому что такую боль, — я повернулась к нему и одарила остекленевшим взглядом. — Забыть невозможно. От нее не уйдешь, поменяв место жительства. Потому что она — в тебе самом.

***

Потеряв ее, многие потеряли и надежду. Толпы, побросав свои дома, разбрелись по миру в поисках нового света, нового источника надежды. Но во что верить тому, кто однажды утратил веру… где найти свет тому, кто погрузился в нескончаемую тьму предательства и метаний. Свет Эсаила ведет их… и все дороги, сколь длинными бы они ни были, приведут обратно к дому…

Рванув вперед, я некоторое время злилась на парня, что разбередил прежние раны. Но все-таки осознала, что поступаю подло, и недовольная собой, повернула коня:

— Эй, ты, печальный, — он поднял на меня полный надежды взор. — Садись, пока не передумала.

Одарив благодарящей улыбкой, мужчина сжал меня за талию, а я вскинула поводья. Быть может, я об этом пожалею, но кто знает?

— Сколько тебе?

— Двадцать три.

— Выглядишь намного старше!

— Еще бы, — печально выдохнул он.

— Умеешь сражаться? Магией занимался?

— Я был рыцарем в войске Фэа. Знаком только с бытовой магией, зуб заговорить могу, чашку разбитую склеить. По мелочи только, я не маг.

— Придется им стать. Или податься в наемники. Другого выхода для чужаков в этой стране нет. Если ты маг — то ты в безопасности и от вампиров, и от наемников, а если наемник… обзаведись репутацией и будешь неплохо зарабатывать. К тому же, в случае убийства вампирами ты будешь жестоко отомщен. Поэтому вампиры стараются наемников не трогать.

— Утешила, — жалобно протянул он.

— Так как тебя звать?

— Гудвин.

В конце дня перед нами раскинулся Рык, освещенный томными багровыми лучами заходящего солнца. Рык, конечно, не Горлен, и такой красотой похвастаться не может, хоть и является столицей Сиримы, но по сравнению с архитектурой тех же самых Инферно выглядит неплохо. Улочки Рыка, в отличие от Горлена, расположены хаотически, дома нагромождены друг на друга и создают ощущение тесноты и полного хаоса. Но беспорядок этот тоже имел в себе некоторую изюминку.

Выехав на мощеную площадь, мы увидели школу во всей красе — трехэтажное здание внушительных размеров, с пятью башнями, возвышающимися над основным корпусом одна выше другой. В каждой башне находилось по архимагу — невиданная роскошь даже для столицы. Несмотря на кажущуюся незащищенность школы, просто так подойти к ней невозможно, поэтому на площади висят таблички, предостерегающие любопытных зевак от несанкционированных заходов. Но поскольку наши намерения были исключительно… санкционированные, то мы без особого труда, отдав Графа в школьную конюшню, прошли в здание, оказавшись в уюте и прохладе, будто окунулись в морские глубины.

— Жди здесь, — заходя в кабинет директора, попросила я. — Можно, господин Птичкин?

В кабинете директора обычно царил уют, который сегодня, судя по всему, был то ли в политической отлучке в соседнем кабинете, то ли свержен литературным творческим беспорядком: ворох бумаг, перьев, книг, пергаментов и прочей лабуды бессистемно оккупировал все возможные поверхности, включая пол. Сам Ян восседал за столом из темно-вишневого бука и, увлеченно читая какую-то писанину, помотал указательным пальцем, мол, подожди, птенчик.

— Кхе, кхе, — я более настойчиво дала о себе знать. Директор встрепенулся и, глянув на меня, спросил:

— Вы поступать?

Директор славился приступами рассеянности, решив, что стала свидетелем сего дивного случая, я спокойно и усиленно жестикулируя, пояснила:

— Вы, товарищ Директор, отправляли меня писать курсовую… в Горлен!

— Курсовую? — он сморщился, задумавшись, а потом ударил себя ладонью по лбу и смутился. — Прости, Раэль, совсем замотался, даже из головы вылетело. Ну, так как успехи?

Не мудрено, что из головы вылетело — так себя по ней дубасить. Наверняка первое, что хотел сказать профессор это — ты вернулась? Живая? Хех. Естественно! Живей всех живых, дядя профессор! И теперь нате-ка! Директору на стол легла курсовая в двести с лишним страниц. Глаза Яна расширились, кажется, до размеров спелого яблока, а брови затерялись в шевелюре:

— Это что? Докторская диссертация экстерном?

— А зачтете? — воссияла я, но взгляд директора вернул меня на землю. — Это вкратце, если хотите, могу расписать полный вариант…

— Э… гм, нет! Благодарю, — сочувствуя себе, он пододвинул стопку исписанных бумаг ближе и обреченно приподнял несколько страниц. Быстро пробежался глазами по первому попавшемуся абзацу и удивленно протянул. — Хм… ага! О…. хех, и откуда, позвольте узнать, у вас такие сведения?

— Познакомилась с нужными вампирами. Связи, господин директор, связи! — вольготно усевшись в кресле, я расплылась в довольной улыбке, полагая, что уже зачислена.

— Но этого нет ни в одном учебнике по вампирологии! — он был крайне растерян.

— Понимаете ли, директор. Я — практик. Не люблю основываться на доводах теоретиков. Если вы не верите фактам, подтвержденным реальными исследованиями, то сделайте запрос старейшинам Горлена, они вам все подтвердят.

— Так, — почесав ладони, протянул он. — Ну, а где подпись мага? Он прислал ответное письмо?

Тут я смутилась и, даже немного покраснев, ответила:

— Ее нет. Понимаете, письмо слегка… не дошло…

— Что так?

— Василиск сожрал… — я уставилась разглядывать небо.

— Вместе с направлением? — удивился он.

— К сожалению, он не стал вчитываться…

— Но как ты тогда…

— Долгая история, директор.