Бесплатный фрагмент - Уникальные методы писательского мастерства

Вступление

Кому это нужно?

Сегодня Сочельник, завтра Рождество Христово. Считаю символичным начать книгу в такой день. Это удивительное совпадение бросилось мне в глаза, когда я написала дату.

Справедливости ради надо сказать, что работа над книгой началась гораздо раньше. Почти полгода я писала план будущей книги. И вот сегодня решила, что все основные моменты продуманы, наступило время для работы над текстом.

Прежде всего — зачем эта книга мне? Странный вопрос? Ничуть.

Каждый писатель выкладывает на бумагу собственные мысли. Зачем? Избавляется от ненужного мусора в голове? Ну, если это мусор, то кого же он заинтересует, кроме мусороуборочной техники, а я пишу для людей с хорошим интеллектом, творческих, беспокойных — одним словом…, в общем, для писателей. Пусть пока это ученик…, завтра он станет мастером. Обязательно станет, если продолжит обучаться.

Эта книга нужна мне, чтобы поделиться своими «секретами». Последнее выражение взято в кавычки, да, всё правильно, нет никаких секретов. Возможно, я интуитивно попала на волну удачи, и за полтора года написала три книги, за несколько месяцев издала их, а попутно ещё издала книги сказок, написанных ранее. Однако, читателю после прочтения этой книги станет понятно, что интуиция, если и появилась, то вслед за неустанной работой. А ещё раньше родилось страстное желание писать и видеть свои произведения на книжных полках магазинов.

Несколько слов о себе. Я учительница. Преподаю физику в гимназии. Мне далеко за 30. Мои сыновья уже построили собственные дома. Мой муж — бета-ридер всех книг и статей, которые рождаются из-под моего пера. Я знаю свой род до прадедушек, и что интересно, среди предков нет ни одного писателя. Всё, чего я достигла, результат обучения и труда. Простая схема: хотеть — узнавать — применять, и никаких чудес.

Книга структурирована не совсем обычным образом, во время повествования я отвечу на вопросы «Что я пишу?», «Где?», «Как?», «Почему? Кому это нужно?».

На последний вопрос я уже ответила. Начинать с конца, оригинально, неправда ли? Но ещё занимательнее от хвоста перескочить к голове. Только оригинальность и занимательность тут ни при чём. Конец, соединённый с началом, или лучше хвост с головой — это круг. А у круга нет ни начала ни конца. От какой точки ни двигайся, с пути не собьёшься.

Что?

Итак, вопрос первый — «Что я пишу?» Этот вопрос коренной, ибо зачем знать где?, когда? и почему?, если не известно что?

А теперь к делу.

Детские стишки

В детстве я любила сочинять. Иногда мне за это, грубо выражаясь, «влетало». Я часто своими выдумками заменяла правду, там, где этого делать не полагалось. «Профессиональный враль» из меня не получился, и я этому очень рада. Но придумывать истории люблю до сих пор.

Записывать же я стала не сказочные истории, а стишки. Они рождались в юной голове легко и часто. Многие так и остались не записанными по причине тогдашнего неумения держать ручку или карандаш. Из этого следует, что слова в рифму складывались задолго до школьного возраста. Этих своих «поэтических шедевров» я не помню, но уверена, что они были.

Первые стишки в письменном виде я послала в «Пионерскую правду». Из редакции пришло письмо со списком книг, которые мне рекомендовали прочитать. Это не были книги о поэзии или о писательском мастерстве, это были обычные детские книжки — «Тимур и его команда», «Незнайка на Луне», «Дети Гватемалы» и другие. Я была очень рада письму, несмотря на то, что мои стишки так и остались неопубликованными. Мне было важно, что меня заметили, про меня не забыли и не раскритиковали.

Желание сочинять росло с каждым годом. И вот я уже читаю свои творения родителям. Отец меня хвалит. Он верил в мои способности, по крайней мере, отец ни разу не сказал «Чепуха! Займись чем-нибудь серьёзным». Отец пользовался у меня большим авторитетом. Он необыкновенно много читал и обладал феноменальной памятью. Свою любовь к книгам передал детям.

Поэта из меня не вышло, но писать я люблю, иногда слова рифмую. Искренне благодарю отца за сдержанность и веру в меня. Он был первым моим критиком, очень тактичным, дипломатичным настолько, что я и не замечала критики. Не помню выражений «Плохо!», «Неправильно!», «Некрасиво», «так не говорят» и подобных. Замечания делались в позитивной форме, поэтому я была уверена, что он меня хвалит. Эти первые свои «произведения» я не сохранила, так уж получилось. Однако это были те дрова, которые сгорели сами, но согрели других. Я получила энергию, и эта энергия нарастала с каждым годом и не исчезла до сей поры.

Письма

Эпистолярный жанр сегодня не в моде. Современные молодые люди общаются по телефону, через скайп, посредством электронной почты, через социальные сети. Мы в своё время писали письма и подписывали поздравительные открытки.

Я обожала получать письма и с удовольствием отвечала на них. Сочинять истории в этом случае было не к месту. Требовалось подробно описать события, произошедшие за неделю или месяц. Я добавляла своё отношение к любому из случаев и свои чувства к адресату. Если письма долго не приходили, я садилась и писала снова. Каждый раз одни и те же явления описывались по-другому, менялись и чувства к человеку, который не торопился с ответом. Эпистолярный жанр так увлекал меня, что письма получались на нескольких тетрадных листах. Впоследствии, когда появились альбомы для письма, я писала свои послания только на белой бумаге, подкладывая под неё разлинованный лист.

Сначала я писала только родственникам. Благо для этого были созданы все условия — мы часто жили вдали от них. О наших невольных путешествиях по стране советов повествовать здесь не буду, это заняло бы полкниги, а, может, и больше. Скажу только, что частые переезды стимулировали желание к переписке.

В конце шестидесятых, когда мы «осели» окончательно, появились другие адресаты. Из «Пионерской правды» я узнавала адреса ровесников из далёких краёв — Казахстана, Молдавии, Сибири — и писала им о нашей пионерской жизни.

В пятом классе, с помощью учительницы немецкого языка, я писала письма девочке из Берлина. И сейчас помню её красивое имя — Марион. В письмах мы посылали друг другу почтовые марки, открытки с видом своих городов. Так общались многие подростки того далёкого советского времени. Переписка помогала узнавать мир.

Личный дневник

Дневники в моей жизни и писательстве сыграли большую роль.

Не помню точно, кто подсказал мне идею вести свой дневник, брат или отец, да это и неважно. Оба были для меня авторитетами, брат, так, вообще, был моим кумиром. Ну так вот, я прислушалась к совету, купила общую тетрадь и стала туда записывать все события и мысли. А было мне тогда тринадцать. Всем известная пора перехода из детства во взрослость. Чувства бурлили, как горная речка, мысли то мчались вперегонки друг с другом, то резко тормозили и делали крутой поворот, и всё это выливалось по вечерам на страницы тетради в оранжевом переплёте. Это была замечательная идея выплёскивать свой негатив на бумагу, а не оставлять в себе или, тем более «не бросать его в людей». Почему негатив? Потому что позитивных мыслей в подростковом возрасте у меня было мало, и они занимали одну, две строчки. Грустные же мысли, а порой даже отчаяние так и текли из меня непрерывным потоком. Кое-что из дневника «доходило до публики», девочки любят делиться секретами.

Куда девалась эта толстая тетрадка не знаю. Быстрее всего она нашла свой конец в печке. Тем не менее я благодарна приобретённому за время ведения дневника опыту. Сначала — это ежедневник, позже — еженедельник, а под конец своего существования дневник попадался мне под руки раз от разу, только тогда, когда не писать не могла. Эта неказистая тетрадка помогла мне глубже разобраться в себе и лучше понимать людей. Но, главное, он, как хороший тренажёр развил во мне желание часто писать. И пусть он лежал у меня в книжном шкафу неделями нетронутый, свою роль тренажёра выполнил исправно. Я каждый день писала что-нибудь помимо уроков. Привычка писать каждый день пригодилась мне в педагогической работе и в писательском деле.

Ещё одна заслуга дневника, как тренажёра — развитие умения писать ярко и грамотно. Сознаюсь, что словариком орфографическим я не пользовалась, но ошибок старалась не делать.

Отрядный дневник

Во времена моего пионерского прошлого существовало правило — каждому пионерскому отряду и каждой дружине вести свою летопись. О дневниках дружины я расскажу позже, а сейчас об отрядном дневнике.

Пионерскими отрядами в школе были классы. Например, 5а — «Отряд имени Павлика Морозова», 6а — «Отряд имени Зои Космодемьянской». Имя отряд выбирал общим голосованием, потом боролся за его присвоение и после того, как имя торжественно присваивалось, каждый пионер старался равняться на своего героя. Наш отряд носил имя Олега Кошевого, комсомольца-молодогвардейца украинского шахтёрского города Краснодон.

Эти подробности важны для того, чтобы те читатели, которые родились после распада СССР и гибели социалистической системы, понимали о чём я пишу.

Каждый отряд вёл дневник главных дел. Это был альбом, в котором пионеры записывали истории о своём участии в трудовых десантах (сборе макулатуры, металлолома, лекарственных трав), описывали свои пионерские огоньки, пионерские утренники и сборы. Одним словом — всё то, что не касалось учёбы, но было не менее важной частью школьной жизни подростков. Над каждым материалом работали несколько человек — учитель, председатель совета отряда, редактор дневника и художник. Мне выпадали в разные годы роль председателя совета отряда или редактора, который, к слову сказать, сам и писал все статьи в дневнике. Художник из меня, мягко говоря «так себе», поэтому иллюстрировали заметки другие ребята из нашего класса. Ну а роль учителя выполнял классный руководитель. Правда, к его помощи мы обращались очень редко, всё делали сами.

Дневник пионерской дружины

У советских ребят был и такой дневник. Дружина моей школы носила имя литовской партизанки Марите Мельникайте. Право вести летопись я получила, когда стала председателем совета дружины. Первое время наблюдала, училась, собирала материал для статей. Таким образом, работа председателя совета дружины сводилась к деятельности корреспондента. Разумеется, такой опыт обогатит любого писателя, но я в подростковом возрасте мечтала быть лётчиком. Однако опыт остался, и благодарю судьбу за такой щедрый дар. Задавать вопросы и терпеливо выслушивать ответы, заменять одни вопросы другими, если оппонент отказывался отвечать — это не каждому взрослому удаётся, а я научилась.

Самую большую пользу мне принесло чтение дневников пионерских отрядов нашей дружины. Там были не только сухие описания пионерских дел, но и репортажи с места событий (иногда очень весёлые), были стихи ребят, отрядные песни, речовки и девизы. И всё это «народное творчество» проникало в меня, чтобы потом помочь в педагогической работе, о которой в отроческие годы я думала меньше всего. Но в жизни бывают виражи и покруче.

После окончания школы и пединститута, я стала пионервожатой. Теперь уже я сама делала записи в летописи дружины, а помогали мне ребята-художники. Дневники получались содержательными и красочными, а моё мастерство писать оттачивалось с каждой новой статьёй.

Пионерский фонарик

Был в пионерской организации и такой орган. Те, кому за 40 помнят эти сатирические колонки на стендах в школьных коридорах. Критике и самокритике в советское время придавалось большое значение. «Пионерский фонарик», который выходил 1 или 2 раза в месяц служил средством высвечивания недостатков в пионерском коллективе — нарушения дисциплины, плохая успеваемость отдельных пионеров, лень и грубость. Надо сказать, что польза от этого безжалостного органа была немалая. Подросткам совсем не хотелось попадать в «Фонарик» и становиться комическим героем в течение целого месяца. Моя роль, как председателя совета дружины, а позже, как старшего пионерского вожатого, сводилась к контролю за регулярностью выхода «Фонарика» и к работе с пионерами, попавшими на страницы очередного выпуска, то есть к воспитательной работе.

Я и сама частенько писала юмористические статейки. Нельзя сказать, что меня за такое творчество любили, но уверенность в пользе критики поддерживала во мне стремление писать о двоечниках, лентяях и хулиганах. Статейки были маленькими, в десять предложений, и нужно было вместить туда и критику, и надежду, и совет. Поистине необходимо было писать так, чтобы «словам тесно, а мыслям просторно». Научиться такому искусству письма мечтает каждый, у кого руки всегда тянутся к перу. Сатирик из меня не вырос, но замечать недостатки и умение описать их и с юмором, и с болью, пригодилось мне сегодня для создания заметок в газету «Экспресс-неделя».

Комсомольский прожектор

Советское прошлое вычеркнуть из нашей жизни невозможно. Мы родились, росли, учились, начинали трудовую деятельность в советские годы. Моё писательство начиналось в те годы.

Все юноши и девушки с 14 до 27 лет, те, кто был согласен с уставом ВЛКСМ (Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодёжи) были комсомольцами. Я в седьмом классе вступила в эту организацию. Как во всех первичных комсомольских организациях в нашей школе был свой комсомольский прожектор. Три колонки на стенде отражали нашу школьную жизнь. Как правило, это были карикатуры на лентяев, хулиганов и двоечников. Очень похож на пионерский прожектор, а слов ещё меньше — рисунок и 3–5 слов комментария к нему. Я, как заместитель секретаря комсомольской организации школы, контролировала регулярность и актуальность каждого выпуска. Моим наставником был — секретарь партийной организации школы, опытный педагог, который вскоре возглавил школу, став директором. К чему я всё это так подробно расписываю? Чтобы показать в каких условиях развивалось моё умение сочинять.

Для комсомольского прожектора «краткость — искра таланта» была особенно необходима. В этом я убедилась уже после окончания школы, когда работала на трикотажной фабрике. Там я, благодаря своей характеристике из школы, была избрана в комитет комсомольской группы цеха. Мне поручили редактировать комсомольский прожектор. А поскольку редактирование заключалось во всей подготовке и выпуске номеров, то я должна была выполнять роль и корреспондента, и художника, и собственно редактора. Рисунки для каждого выпуска делал бывший одноклассник, по моей слёзной просьбе, а вот комментарии делала я, и тут уж обходилась без наставников. Ох, и натерпелась я за свои короткие заметки! И это тоже был опыт.

Стенгазета

Во времена моего студенчества стенгазеты выпускались везде — в цехах, школах, учреждениях и уж, конечно, в высших учебных заведениях. Они, стенгазеты, и сегодня не потеряли своей актуальности. Отличия, однако, есть очень большие. Если теперь подавляющее количество информации подаётся в виде фотографий, то 30 лет назад все события освещались как письменные тексты (репортажи, заметки, фельетоны, стихотворения). Ещё одна важная особенность современной настенной информации — она насквозь позитивная, в ней не только критики нет, но даже и лёгкого юмора не сыскать. В советское время статьи были объективными, искромётными, иногда безжалостными. Считалось, что всё позитивное — это нормально, так должно быть, и нечего заострять своё внимание на победах, рекордах, успехах. О них, разумеется, упоминалось, но важнейшее место в стенгазетах занимали статьи и рисунки-карикатуры, осуждающие явное враждебное отношение к делу или высмеивающие нерадивость.

Газету физического факультета нельзя было назвать самой содержательной, но она радовала глаз. Наши физики-художники умели видеть в собранном редакторами материале что-то общее и самое важное на данный момент. Поэтому каждый выпуск газеты был тематическим и соответственно оформленным.

Моё участие в этом печатном органе было скромным — я помогала художникам. Одну статью я, правда, написала, репортаж с отчётно-выборного комсомольского собрания. Не помню дословно, что я там писала, но знаю точно — это была чуть ли не Ода самокритике секретаря комсомола факультета. Статью хвалили преподаватели, особенно математики, а студенты её почти не заметили. Больше писать в эту газету я не стала, но опыт сохранился. Какой? Опыт горького чувства, когда одни плод твоего творчества превозносят, а другим он не по нутру, и этих других подавляющее большинство. Кому-то может показаться, что мнение преподавателя дороже, чем студента, но так думает человек, не испытавший радости студенческого братства. Девятнадцатилетней девушке-студентке важнее оценка сверстников, если дело не касается зачёта или экзамена.

Я поняла, что мои взгляды не отражают мнение большинства, удивилась, как эту заметку вообще опубликовали. Больше не писала, даже когда меня об этом просили, но работать над оформлением продолжала, читала все материалы нашего органа, а также интересовалась газетами других факультетов.

Статьи в газету «Дружба»

Статьи — это громко сказано. Была всего одна статья, репортаж со школьного праздника приёма в октябрята. Молодые люди сегодня мало знают об октябрятах, а жаль. Мне бы хотелось побольше рассказать о маленьких гражданах с пятиконечными красными звёздочками на груди. Хочется, да не могу, книга посвящена другому вопросу.