Проект издания книги «Английский и тайм-менеджмент», посвященной вопросам того, как использовать персональный менеджмент для повышения эффективности овладения иностранным языком.
Аннотация
До этой вышло 4 книги, вошедших в полное собрание сказок для топ-менеджеров:
Ундина
Старинная повесть
Сказка ложь, а песня быль, говорят нам; но в этой
Сказке моей найдется и правда. Милости ж просим
Тех, кто охотник в досужный часок пошутить, посмеяться,
Сказки послушать; а тех, кто любит смотреть исподлобья,
Всякую шутку считая за грех, мы просим покорно
К нам не ходить и дома сидеть да высиживать скуку.
В.А.Жуковский (Война мышей и лягушек)
Действующие лица
Герои, материальные и нематериальные объекты (в скобках — аллегориями чего они выступают)
Ундина — главная героиня сказки (озорной дух предпринимательства)
Душа Ундины — превращающая дух воды — Ундину в реального человека (знания по менеджменту)
Рыцарь — герой поэмы (бизнесмен)
Бертальда — героиня второго плана, соперница Ундины за сердце рыцаря (носитель традиционной корпоративной культуры бизнеса)
Приемные родители Ундины (самозанятые)
Лес, населенный духами, Черная Долина — внешняя среда, населенная волшебными силами (опасная внешняя среда бизнеса, в частности, международный рынок)
Струй — дядя Ундины водяной дух (представитель непредсказуемой внешней среды)
Камень — волшебный камень, закрывающий путь водяным духам (долговременные конкурентные преимущества бизнеса)
Лаврентий — первый священник (консультант по управлению, учитель менеджмента)
Второй священник (плохой консультант)
Приемные родители Бертальды — богатые люди знатного происхождения.
ПРИМ. Один герой может выполнять несколько функций и аллегорий в разное время, пример — Бертальда — соперница Ундины и одновременно ее близкая подруга (корпоративная культура и стратегическое сотрудничество) и др.
В. А. Жуковский
Сказка для топ-менеджеров
Бывали дни восторженных видений;
Моя душа поэзией цвела;
Ко мне летал с вестями чудный Гений;
Природа вся мне песнию была.
Оно прошло, то время золотое;
С природы снят магический венец;
Свет узнанный свое лицо земное
Разоблачил, и призракам конец.
Здесь автор сказки описывает несбывшиеся представления о «развитом социализме», который на поверку оказался тоталитарным государственным капитализмом.
Но о Мечте, как о весенней птичке,
Певавшей мне, с усладой помню я;
И Прелести явленьем по привычке
Любуется, как встарь, душа моя.
Здесь есть одна — жива как вдохновенье,
Как ясная надежда молода —
На душу мне ее одно явленье
Поэзию наводит завсегда…
Перед пустой когда-то колыбелью
Задумчиво-безмолвен я стоял.
«Кто обречен святому новоселью
Тобой в жильцы?» — судьбу я вопрошал.
И с первою блеснувшей мне денницей
Уж милый гость в той колыбели был;
Он в ней лежал под царской багряницей,
Прекрасен, тих, как божий ангел мил.
Удивительно, но верующих в социализм остается еще некоторое количество часто (что особенно удивительно) хорошо образованных людей.
Года прошли — и мой расцвел младенец,
Прекрасен, тих, как божий ангел мил;
И мнится мне, что неба уроженец
Утехой в нем на землю прислан был.
Его-то я порою здесь встречаю,
Как чистую Поэзию мою;
Им иногда я душу воскрешаю;
При нем подчас, забывшись, и пою.
После вздохов и охов о несбывшихся мечтах заблуждающихся людей, автор переходит к реальности.
Глава I
О ТОМ, КАК РЫЦАРЬ ПРИЕХАЛ В ХИЖИНУ РЫБАКА
Лет за пятьсот и поболе случилось, что в ясный весенний
Вечер сидел перед дверью избушки своей престарелый
Честный рыбак и починивал сеть. Сторона та, в которой
Жил он, была прекрасное место. Луг, где стояла
Хижина, длинной косою входил в широкое лоно
Моря: можно было подумать, что берег душистый
В светло-лазурные, чудно-прозрачные воды с любовью
Нежной теснился, что море, влажной трепещущей грудью
Нежно прижавшись к нему и его обнимая, пленялось
Свежестью шелковой зелени, блеском цветов и прохладой
Темных сеней древесных. Правда, в краю том немного
Было людей: рыбак с женою, и только;
Судя по всему, нам представляют самозанятых.
дремучий
Лес отделял полуостров от твердой земли. И ужасен
Был тот лес своей темнотой неприступной; и слухи
Страшные были об нем в народе; там было нечисто: Злые духи гнездилися в нем и пугали прохожих
Так, что не смели и близко к нему подходить.
Очевидно, что в лице волшебного леса автор нам представляет непредсказуемую изменяющуюся внешнюю среду бизнеса, более того, скорее всего, речь идет о международном рынке.
Даже для малого бизнеса и самозанятых учет этой непредсказуемой внешней среды дело обязательное. Иногда даже в больше степени, чем для большого бизнеса.
Но смиренный
Старый рыбак не боялся враждебных духо́в; на продажу
Рыбу носил он в город, лежавший за́ лесом; полон
Набожных мыслей, входил он в его глубину, и ни разу
Там ничего он не встретил, хранимый небесною силой.
Внешняя среда неопределенное долгое время не мешает рыбаку, возможно ему кто-то помогает.
Сидя беспечно в тот вечер за неводом, вдруг он услышал
Шум и лесу, как будто бы топот коня и железной
Брони звук; он слушает: шум приближается; робость
Им овладела, и все, что до тех пор в ненастные ночи
Снилось ему о таинственном лесе, представилось разом
Мыслям его; особливо ж один, великанского роста, Белый, всегда головою странно кивающий. В темный
Лес он со страхом, глядит, и ему показалось, что в самом
Деле сквозь черные ветви смотрит кивающий призрак.
Кажется, что страшнее непредсказуемой внешней среды для бизнеса нет ничего.
Вспомнив однако, что все никакой еще не случилось
С ним беды ни в лесу, ни в избушке, в которой так долго
Жил он с женою вдвоем, что нечистый над ними не властен, Он ободрился, прочел молитву, и сделалось скоро
Даже ему и смешно, когда он увидел, какую
Шутку с ним глупая робость сыграла: кивающий образ
Был не что иное, как быстрый ручей, из средины
Леса бегущий и с пеной впадающий в озеро; шум же, Слышанный им, был от рыцаря: шагом на белом
Бодром коне из чащи лесной он ехал и прямо
К хижине их приближался. Мантией алого цвета
Был покрыт его фиолетовый, золотом шитый
Стройный колет; на бархатном черном берете вилися
Белые перья; висел у бедра на цепи драгоценной
Меч с золотой рукоятью искусной работы; а белый
Рыцарев конь был статен, силен и жив; он, копытом
Легким едва к луговой мураве прикасаясь, воздушной
Поступью шел и, сгибая красивую шею, как лебедь, Грыз узду, облитую пеной. Старик, пораженный
Видом статного рыцаря, невод покинул и, снявши
Шляпу, смотрел на него с приветной улыбкой.
Сделаем предположение, что рыцарь — это серьезный бизнесмен.
Приближась, Рыцарь сказал: «Могу ль я с конем найти здесь на эту
Ночь убежище?» — «Милости просим, гость благородный; Лучшим стойлом будут коню твоему наш зеленый
Луг, под кровлей ветвистых дерев; а вкусную пищу
Сам он найдет у себя под ногами; тебе ж мы охотно
Угол очистим в нашем убогом жилище и ужин
Скудный с тобою разделим».
Хозяин добр, и, как видим, не завистлив.
Рыцарь, кивнув головою, Спрыгнул с коня, его разнуздал и по свежему лугу
Бегать пустил; потом сказал рыбаку: «Ты охотно, Добрый старик, принимаешь меня, но когда б и не столько
Был ты сговорчив, то все бы со мной не разделался нынче; Море, вижу я, здесь перед нами, и дале дороги
Нет никакой; а вечером поздно в этот проклятый
Лес возвращаться избави боже!»
Поскольку автор в образе леса нам представляет непредсказуемую внешнюю среду, не удивительно, что даже для серьезного бизнеса она опасна.
— «Не станем об этом
Слишком много теперь говорить», — сказал, озираясь, Старый рыбак и в хижину ввел усталого гостя. Там, перед ярким огнем, горевшим в камине и в чистой
Горнице трепетный блеск разливавшим, на стуле широком
С спинкой резною сидела жена рыбака пожилая. Гостя увидев, старушка встала, ему поклонилась
Чинно и села опять, ему отдать не подумав
Место свое.
Как видим, перед серьезным бизнесменом никакой покорности нет. Любой бизнес почетный — что самозанятый, что крупный бизнесмен.
Рыбак, засмеявшись, сказал: «Благородный
Рыцарь, прошу не взыскать, что хозяйка моя свой покойный
Стул для себя сберегла: у нас такой уж обычай; Лучшее место всегда старикам уступается».
— «Что ты, Дедушка! — с кроткой усмешкой сказала хозяйка. — Ведь гость наш, Верно, такой же Христов человек, как и мы, и придет ли, Сам ты скажи, молодому на ум, чтоб ему уступали
Старые люди лучшее место? Садися, мой добрый
Рыцарь, на эту скамейку, — она продолжала, — да только
Тише сиди, не ворочайся, ножка одна ненадежна». Рыцарь взял осторожно скамейку, придвинул к камину, Сел, и сердцу его так стало приютно, как будто б
Был он у милых родных, возвратяся из чужи в отчизну.
Но видим, что бизнесмен еще и скромен. Похвальное человеческое качество.
Стали они разговаривать. Рыцарь разведать о страшном
Лесе хотел, но рыбак ночною порою боялся
Речь о нем заводить; зато о своей одинокой
Жизни и промысле трудном своем рассказывал много. С жадностью слушали муж и жена, когда говорил им
Рыцарь о том, как в разных землях он бывал, как отцовский
Замок его у истоков Дуная стоит, как прекрасна
Та сторона; он прибавил: «Меня называют Гульбрандом, Имя же замка Рингштеттен». Так говоря, не однажды
Рыцарь слышал какой-то шорох и плеск за окошком, Точно как будто водой кто опрыскивал стекла снаружи. Всякий раз с досадой нахмуривал брови, послышав плесканье, Старый рыбак; но когда же как ливнем вдруг обдало стекла, Так, что окно зазвенело и в горницу брызги влетели, С сердцем вскочил он и крикнул в окошко с угрозой: «Ундина!
Полно проказничать; стыдно; в хижине гости».
Автор нам представляет главную героиню сказки — Ундину.
При этом
Слове стало там тихо, лишь изредка слышен был легкий
Шепот, как будто бы кто потихоньку смеялся. «Почтенный
Гость, не взыщи, — сказал рыбак, возвратившись на место. — Может быть, шалостей много еще ты увидишь, но злого
Умысла нет у нее. То наша дочка Ундина, Только не дочка родная, а найденыш; сущий младенец, Все проказит, а будет ей лет уж осьмнадцать; но сердце
Самое доброе в ней».
Сделаю предположение, что озорная девушка — это одновременно еще и дух предпринимательства.
Кстати, именно Ундина, судя по всему, обеспечивала рыбаку безопасное прохождение через страшный лет.
Покачав головою, старушка
Молвила: «Так говорить ты волён; когда ты усталый
С ловли приходишь домой, то тебе на досуге забавны
Эти проказы; но, с у́тра до вечера дома глаз на глаз
С нею пробыв, от нее не добиться путного слова — Дело иное; тут и святой потеряет терпенье». — «Полно, старуха, — рыбак отвечал, — ты бьешься с Ундиной, Я с причудливым морем: разве не часто мой невод
Портит оно и плотины мои размывает, а все мне
Любо с ним: то же и ты, хоть порою и охнешь, однако
Все Ундиночку любишь. Не так ли? — «Что правда, то правда; Вовсе ее разлюбить уж нельзя», — кивнув головою, Кротко сказала старушка.
И этот дух предпринимательства помогает старикам работать самозанятым, не голодать.
Вдруг растворилася настежь
Дверь; и в нее, белокурая, легкая станом, с веселым
Смехом впорхнула Ундина, как что-то воздушное. «Где же
Гости, отец? Зачем ты меня обманул?» Но, увидя
Рыцаря, вдруг замолчала она, и глаза голубые, Вспыхнув звездами под сумраком черных ресниц, устремились
Быстро на гостя, а он, изумленный чудным явленьем, Был как вкопанный, жадно смотрел на нее и боялся
Взор отвести: он думал, что видит сон, вглядеться
В образ прекрасный спешил, пока он не скрылся. Ундина
Долго смотрела, пурпурные губки раскрыв, как младенец; Вдруг, встрепенувшись резвою птичкой, она подбежала
К рыцарю, стала пред ним на колена и, цепью блестящей, К коей привешен был меч, играя, сказала: «Прекрасный, Милый гость, какою судьбой очутился ты в нашей
Хижине? Долго ты по́ свету должен был странствовать, прежде
Нежели к нам дорогу найти?
Ундина интересуется как развивался бизнес рыцаря.
Скажи, через лес наш
Как ты проехал?» Но он отвечать не успел; на Ундину
Крикнула с сердцем старушка: «Оставь в покое, Ундина, Гостя; встань и возьмись за работу».
Ундина, ни слова
Ей не сказавши в ответ, схватила скамейку и, севши
Подле Гульбранда с своим рукодельем, тихонько шепнула: «Вот где я буду работать». Старик притворясь, что не видит
Новой проказы ее, хотел продолжать; но Ундина
Речь перебила его: «У тебя я спросила, мой милый
Гость, откуда приехал ты к нам? Дождусь ли ответа?» — «Из лесу прямо приехал я, прелесть моя». — «Расскажи же, Как ты в лесу очутился и что в нем чу́дного видел?»
Трепет почувствовал рыцарь, вспомнив о лесе; невольно
Он обратил глаза на окошко, в которое кто-то
Белый, ему показалось, глядел; но было в окошке
Пусто, за стеклами ночь густая чернела. Собравшись
С духом, рассказ он готов был начать, но старик торопливо
Молвил ему: «Недоброе время теперь нам об лесе
Речь заводить; расскажешь нам завтра».
Рыбак понимает опасность внешней среды.
Услышавши это, С места вскочила Ундина, и глазки ее засверкали. «Нынче, не завтра он должен рассказывать! нынче, теперь же!» — Вскрикнула с сердцем она и, бровки угрюмо нахмурив, Топнула маленькой ножкою об пол; и в эту минуту
Так забавно мила и прелестна была, что в Гульбранде
Вспыхнуло сердце, и он еще боле пленился смешною, Детской ее запальчивостью, нежели резвостью прежней. Но рыбак, рассердясь не на шутку, причудницу начал
Крепко журить за ее упрямство и дерзкую вольность
С гостем. Старушка пристала к нему. Тут Ундина сказала: «Если браниться хотите со мной, а того не хотите
Сделать, о чем я прошу, так прощайте ж; одни оставайтесь
В вашей скучной, дымной лачужке». С сими словами
Прыгнула в двери она и в минуту во мраке пропала.
Автор в конце первой главы поэмы нам подсказывает через образ Ундины, что основы предпринимательских идей находятся во внешней среде, как бы опасна она не была для любого бизнеса.
Глава II
О ТОМ, КАК УНДИНА В ПЕРВЫЙ РАЗ ЯВИЛАСЬ В ХИЖИНЕ РЫБАКА
Рыцарь вскочил, за ним и рыбак, и бросились оба
В дверь, чтоб ее удержать, но напрасно: Ундина так быстро
Скрылась, что даже было нельзя догадаться, в какую
Сторону вздумалось ей побежать. Испуганным взором
Рыцарь спросил рыбака: что делать? «Уж это не в первый
Раз, — рыбак проворчал, — такими побегами часто
Нас забавляет она; теперь опять мне придется
Целую ночь напролет без сна проворочаться с боку
На бок на жесткой постеле моей: ведь мало ль, что может
Встретиться ночью!» — «Зачем же медлить? Пойдем поскорее
Сами за нею». — «Труд бесполезный; ты видишь, какая
Тьма на дворе: куда мы пойдем? И кто угадает, Где она спряталась?» — «Будем, по крайней мере, — прибавил
Рыцарь, — хоть кликать ее». И кричать он начал: «Ундина!
Где ты, Ундина?» Старик покачал головою: «Как хочешь, Рыцарь, кричи, она не откликнется нам, а уж верно
Где-нибудь близко сидит; еще ты не знаешь, какая
Это упрямица». Так говоря, старик с беспокойством
В темную ночь глядел и не мог утерпеть, чтоб туда же
Вслед за Гульбрандом не крикнуть: «Ундиночка! милая! где ты?»
Правду, однако, он предсказал: никакой там Ундины
Не было. Долго кричав понапрасну, они наконец возвратились
Оба в хижину; там уж было темно, и старушка, Менее мужа о том, что с Ундиной случится, заботясь, Спать улеглась, и в камине огонь, догоревши, потухнул; Только немногие уголья тлели, и синее пламя, Изредка вспыхнув, трепещущий свет разливало и гасло. Снова разведши огонь, рыбак наполнил большую
Кружку вином и поставил ее перед гостем. «Мы оба, Рыцарь, едва ли заснем; так не лучше ли будет, когда мы, Вместо того чтоб в бессоннице жесткой рогожей
Грешное тело тереть, посидим у огня и за доброй
Кружкой вина о том и другом побеседуем? Как ты
Думаешь, добрый мой гость?»
Бизнесменам всегда есть о чем поговорить, обменяться опытом и информацией.
Гульбранд согласился охотно. Сесть принудив его на почетном оставленном стуле, Честный старик поместился с ним рядом, и вот дружелюбно
Стали они разговаривать; только при каждом малейшем
Шорохе — стукнет ли что в окошко, и даже нередко
Просто без всякого стука и шороха — вдруг умолкали
Оба и, палец поднявши, глаза неподвижно уставив
В двери, слушали; каждый шептал: «идет!» и не тут-то
Было; не шел никто; и, вздохнувши, они начинали
Снова свой разговор. «Расскажи мне, — сказал напоследок
Рыцарь, — как вам случилось найти Ундину?» — «А вот как
Это случилось, — рыбак отвечал. — Тому уж двенадцать
Будет лет, как я с товаром моим через этот
Лес был должен отправиться в город; жену я оставил
Дома, как то бывало всегда, а в то время и нужно
Было ей дома остаться. Зачем, ты спросишь? Господь нам
В поздние наши лета даровал прекрасную дочку; Как же было покинуть ее? Товар мой продавши, Я возвращался домой, и, солгать не хочу, не случилось
Мне ничего, как и прежде, в лесу недоброго встретить; Бог мне сопутствовал всякий раз, когда через этот
Страшный лес мне идти удавалось: а с ним и опасный
Путь не опасен». При этом слове старик с умиленным
Видом шапочку снял с головы и, руки сложивши, В набожных мыслях минуты на две умолкнул; потом он
Шапочку снова надел и так продолжал: «Я с веселым
Сердцем домой возвращался, а дома ждало несчастье: Вся в слезах навстречу ко мне жена прибежала. «Царь небесный! что случилось? — я воскликнул. — Где наша
Дочка?» — «Она у того, чье имя ты в эту минуту, Бедный мой муж, призываешь», — жена отвечала. И молча, Горько заплакав, пошел я за нею в хижину; тела
Милой малютки моей я глазами искал там, но тела
Не было. Вот как это случилось: с нашим младенцем
Подле воды на траве жена спокойно сидела; С ним в беззаботном веселье играла она; вдруг малютка
Сильно к воде протянулась, как будто чудесное что-то
В светлых приметя струях; и видит жена, что наш милый
Ангел смеется, ручонками что-то хватая; но в этот
Миг как будто какой невидимой силой швырнуло
В волны дитя, и в их глубине бедняжка пропала.
Долго я тела искал, но напрасно, нигде и приметы
Не было. Вот мы, на старости две сироты, в безотрадном
Горе сидели в тот вечер вдвоем у огня и молчали: Если б и можно было от слез говорить, то не стало б
Духу; и так мы оба молчали, глаза устремивши
В тусклый огонь; как вдруг в дверях послышался легкий
Шорох; они растворились — и что же видим мы? Чудной
Прелести девочка, лет шести, в богатом уборе, Нам улыбаясь как ангел, стоит на пороге. Сначала
Мы в изумленье не знали, живой ли то был человечек
Или обманчивый призрак какой; но скоро приметил
Я, что вода с золотых кудрей и с платья малютки
Капала; я подумал, что, верно, младенец недавно
Был в воде и что скорая помощь нужна. И, вздохнувши, Так сказал я жене; «Никто не подумал спасти нам
Милое наше дитя; по крайней мере, мы сами
Сделаем то для других, чего не могли нам другие
Сделать и что на земле блаженством было бы нашим». Мы раздели малютку, ее положили в постель и напиться
Дали горячего ей; а она все молчала и только, Светло-небесными глазками глядя на нас, улыбалась. Скоро заснула она и свежа, как цветочек весенний, Утром проснулась; когда ж мы расспрашивать стали, откуда
Родом она и как попала к нам в хижину, толку
Не было в странных ответах ее никакого; и вот уж
Ровно двенадцать лет, как с нами живет, а добиться
Путного мы не могли от нее ничего; по рассказам
Вздорным ее подумать легко, что она к нам упала
Прямо с луны: о каких-то замках прозрачных, жемчужных
Гротах, коралловых рощах и разных других небылицах
Все твердит и теперь, как твердила тогда; удалося
Выведать только одно, что, катаясь по́ морю в лодке
С матерью, в воду упала она и что волны на здешний
Берег ее принесли, где она и очнулась… В сомненье
Тяжком осталися мы: хотя и было не трудно
Нам решиться наместо родной потерянной дочки
Взять чужую, нам данную богом самим; но не знали
Мы, крещена ли она иль нет? Сказать же об этом
Нам ничего не умела бедняжка, хотя и понятно
Было ей, что она жила по воле господней
В здешнем свете, хотя и была смиренно готова
Все то исполнить, что с волей господней согласно. И вот что
Мы в таком затрудненье придумали вместе с женою: Если она еще не была крещена, то не должно
Медлить минуты; а если уже крещена, то и дважды
Долг святой совершить не будет греха. Но какое
Дать ей имя? И в ум нам пришло, что ее Доротеей
Было б всего приличней назвать: мы слыхали, что значит
Это имя дар божий, она же была милосердым
Господом богом дарована горести нашей в отраду. Но об имени этом она и знать не хотела. «Ундиной
Звали меня отец мой и мать; хочу и остаться
Вечно Ундиной!»
Но было ли то христианское имя, Мы не знали. И вот я пошел за священником в город; Он согласился прийти к нам; сначала имя Ундины
Было противно ему, как и нам; но наша малютка, В платьице странном своем, была так чудесно красива, Так ласкалась к нему и в то же время так мило, Так забавно спорила с ним, что сам он не в силах
Был противиться ей, — и ее окрестили Ундиной. Сладостно было смотреть на нее в продолженье святого
Таинства: дикая резвость исчезла, и тихим, смиренным
Агнцем стояла она, как будто бы чувствуя, что́ с ней
В это время творилось. Правду молвить, немало
С нею хлопот нам, и если бы все рассказать мне…» Но рыцарь
Тут перервал рыбака; он шепнул: «Послушай! послушай!
Что там?» Не раз уже во время рассказа был он встревожен
Шумом воды; но в эту минуту был явственно слышен
Рев потока, который бежал с возрастающей силой
Мимо хижины. Оба вскочили и бросились в двери; В месячном свете открылося им, что ручей, выходящий
Из леса, сильно разлившись, ворочая камни, ломая
С треском деревья, в море бежал; и было все небо, Так же как море, взволновано; тучи горами катились
Мимо луны, поминутно ее заслоняя, и чудно
Вся окрестность под блеском и тьмой трепетала; при свисте
Вихря было внятно, как море свирепое голос
Свой воздымало и как, скрыпя от вершины до корня, Гнулись и шумно сшибались ветвями деревья.
Более яркой картины о том, что может принести непредсказуемая внешняя среда, невозможно.
«Ундина!.. Царь мой небесный!.. Ундина!» — старик закричал; но ответа
Не было. Оба тогда побежали, забывши о буре, Каждый своею дорогою, к лесу, и громко при шуме
Ветра в ночной глубине раздавалось: «Ундина! Ундина!»
Глава III
О ТОМ, КАК БЫЛА НАЙДЕНА УНДИНА
Странное что-то чувствовал рыцарь, скитаясь во мраке
Ночи, под шумом бури, один, в бесполезном исканье: Снова стало казаться ему, что Ундина лишь призрак, В темном лесу его обманувший, была; и при свисте
Вихря, при громе воды, при треске деревьев, при чудном
Всей за минуту столь мирно-прекрасной страны превращенье
Начал он думать, что море, луг, источник, рыбачья
Хижина, старый рыбак и все, что с ним ни случилось, Было обман; но жалобный крик старика, зовущий Ундину, Все ему издали слышался. Вот наконец очутился
Он на самом краю лесного ручья, который в разливе
Бурном своем бежал широкою мутной рекою, Так, что от леса отрезанный мыс, на котором стояла
Хижина, сделался островом. «Боже! — рыцарь подумал, — Что, когда Ундина отважилась в лес, и назад ей
Нет оттуда дороги, и там у злых привидений
Плачет она одна в темноте?» От ужаса вскрикнув, Он поспешно поднял с земли огромный дубовый, Бурей оторванный сук, чтоб, держась за него, перебраться
В лес через воду. Хотя и сам он дрожал, вспоминая
Все, что там видел прошедшим днем; хотя и казалось
В эту минуту ему, что стоял там, рове́н с деревами, Белый, слишком знакомый ему великан и, оскалив
Зубы, кивал ему головою, — но самый сей ужас
Только что с большею силою влек его в лес: там Ундина
В страхе, одна, без защиты была. И вот уж ступил он
Смелой ногою в кипучую воду, как вдруг недалеко
Сладостный голос сказал: «Не ходи, не ходи, берегися
Злого потока; старик сердит и обманчив».
Знакомы
Рыцарю были прелестные звуки; они замолчали; Он же стоял в воде, озирался и слушал; но месяц
Темной задернуло тучей, и волны быстро неслися, Ноги его подмывая, и он, через силу держася, Был как в чаду, и кружилась его голова; и глазами
Долго искав в темноте, наконец он воскликнул: «Ундина!
Ты ли? Где ты? Если не хочешь явиться, я брошусь
Сам в поток за тобой; откликнись; мне лучше погибнуть, Нежели быть без тебя». И глубже в воду пошел он. Тот же голос и так же близко сказал: «Оглянися!»
В эту минуту вышел месяц из тучи, и рыцарь
В блеске его увидел Ундину. Был маленький остров
Подле берега быстрым разливом ручья образован; Там, под навесом деревьев густых, в траве угнездившись, Призраком светлым сидела Ундина. Было нетрудно
В этом месте поток перейти, и Гульбранд очутился
Вмиг близ Ундины на мягкой траве; она ж, приподнявшись, Руки вкруг шеи его обвила и его поневоле
Рядом с собой посадила. «Теперь ты расскажешь мне, милый, Повесть свою, — шепнула она, — мы одни; старики нас
Здесь не услышат и скучным своим ворчаньем не могут
Нам помешать; а эта густая древесная кровля
Сто́ит их хижины дымной». — «Здесь рай, Ундина!» — воскликнул
Рыцарь, прижавши ко груди ее с поцелуем горячим.
Бизнесмен — человек, и ничего человеческое ему не чуждо. Опять же, почувствовал близкий ему дух предпринимательства в озорной девушке.
В эту минуту рыбак, проискавши напрасно Ундину, К месту тому подошел и увидел их с берега. «Рыцарь! — Он закричал, — непохвальное дело ты делаешь; нами
Был ты доверчиво принят; а ты теперь, обнимаясь
С нашей дочкой, шепчешься с нею тайком и оставил
В страхе меня, старика, одного по-пустому за нею
Бегать в потемках». — «Я сам, — ответствовал рыцарь, — лишь только
В эту минуту встретился с нею». — «Тем лучше; скорее ж
Оба ко мне перейдите сюда на твердую землю». Но Ундина о том не хотела и слышать; и лучше
В страшный лес она соглашалася с милым, прекрасным
Гостем пойти, чем в несносную хижину, где не хотели
Делать того, о чем просила она, и откуда
Рано иль поздно прекрасный гость удалится. Прижавшись
Крепко к нему, она гармонически, тихо запела: «В душной долине волна печально трепещет и бьется; Влившися в море, она из моря назад не польется». Горько заплакал рыбак, услышав ту песню; ее же
Слезы его как будто не трогали: к рыцарю с детской
Лаской она прижималась. Но рыцарь сказал ей: «Ундина, Разве не видишь, как плачет отец? Не упрямься ж; нам должно, Должно к нему возвратиться». В немом изумленье Ундина
Быстро свои голубые глаза на него устремила, Кротко сказала потом: «Когда ты так думаешь, милый, Я согласна». И с видом покорным, глаза опустивши, Встала она; и, на руки взявши ее, безопасно
Рыцарь поток перешел. Старик со слезами на шею
Кинулся к ней и в радости был как дитя; прибежала
Скоро к ним и старушка; свою возвращенную дочку
Нежно они целовали; упреков не было; в добром
Сердце Ундины все также утихло, и их обнимала
С лаской сердечной она, просила прощенья, смеялась, Плакала, милые все имена им давала. А утро
Тою порой занялось, и буря умолкла, и птицы
Начали петь на свежих, дождем ожемчуженных ветках;
Предполагаю, что это автор гениально нам передал аллегорию экономического кризиса.
Стало светло, и опять приступать принялася Ундина
К рыцарю с просьбой, чтоб начал рассказ свой. И так согласилась
Завтрак принесть под деревья. Ундина проворно уселась
Подле Гульбрандовых ног на траве; другого же места
Выбрать никак не хотела; и рыцарь рассказывать начал.
Глава IV
О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С РЫЦАРЕМ В ЛЕСУ
«Вот уж боле недели, как я в тот вольный имперский
Город, который лежит за вашим лесом, приехал; Там был турнир, и рыцари копья ломали усердно.
Судя по всему, автор нам представляет классическую конкурентную борьбу бизнесов, в которой участвовал и главный герой поэмы.
Я не щадил ни себя, ни коня. Подошедши к ограде
Поля, дабы отдохнуть от веселой работы, я шлем свой
Снял и отдал его щитоносцу; и в эту минуту
Вижу на ближнем альтане девицу, в богатом уборе, Чудной прелести. Это была молодая Бертальда — Мне сказали — питомица знатного герцога, в ближнем
Замке живущего. Мне показалось, что с ласковым видом
Смотрит она на меня, и во мне загорелась двойная
Бодрость; усердно бился я прежде, но с этой минуты
Дело пошло уж иначе. А вечером с нею одною
Я танцевал; и так продолжалось во все остальные
Дни турнира». В эту минуту почувствовал рыцарь
Сильную боль в опущенной левой руке; оглянувшись, Видит он, что Ундина, жемчужными зубками стиснув
Палец ему, сердито нахмурила бровки, и в глазках, Ярко светившихся, бегали слезки;
Бертольда, возможно, конкурентка Ундины за сердце бизнесмена.
потом, на Гульбранда
С грустным упреком взглянув, она ему погрозила
Пальцем; потом вздохнула, потом наклонила головку. Рыцарь, смутившись, умолк на минуту; потом он рассказ свой
Так продолжал: «Бертальда прекрасна, нельзя не признаться; Но чересчур уж горда и причудлива; мне во второй раз
Нравилась мене она, чем в первый, а в третий раз мене, Чем во второй. Однако мне показалось, что боле
Всех других я замечен был ею, и это мне льстило.
Быть может, рыцарь у нас ходок?
Вот мне вздумалось в шутку ее попросить, чтоб перчатку
Мне свою подарила она. «Подарю, — отвечала
С гордой усмешкой Бертальда, — если осмелишься, рыцарь, Съездить один в заколдованный лес наш и верные вести
Мне принесешь о том, что в нем происходит».
Наблюдаем манипуляцию — бизнесмена берут на «Слабо?». Не удивительно, что он соглашается — как все мужчины, он импульсивен.
Перчатка
Мне дорога не была; но было бы рыцарю стыдно
Вызов такой от себя отклонить, и я согласился». —
Вот так, человеком правят чувства, а не разум (в данном случае, гордыня и стыд).
«Разве тебя не любила она?» — спросила Ундина. «Я ей нравился, — рыцарь ответствовал, — так мне казалось». — «О! так она сумасшедшая, — вскрикнула громко Ундина, С радостным смехом захлопав в ладоши. — Кто ж не безумный
С милым себя разлучит и его добровольно в волшебный
Лес на опасное дело пошлет? От меня б не дождался
Этот лес такой неслыханной почести».
— «Рано
Утром вчера, — продолжал Гульбранд, улыбнувшись Ундине, — Я отправился в путь. Спокойно сияли деревья
В блеске зари, полосами лежавшем на зелени дерна; Было свежо; благовонные листья так сладко шептались, Все так манило под сумрак прозрачный, что я поневоле
Злился на глупых людей, которым страшилища в райском
Месте таком могли померещиться.
Да, международный рынок — аллегория волшебного леса, может показаться сначала мирным.
Въехал я в чащу; Мало-помалу все стало пустынно и тихо; густея, Лес предо мной и за мною сдвигался, как будто хватая
Тысячью рук волшебных меня. Опасаясь возвратный
Путь потерять, я коня удержал: посмотреть, высоко ли
Было солнце, хотел я; глаза подымаю, и что же
Вижу? Черное что-то копышется в ветвях дубовых. Я подумал, что то был медведь; обнажаю поспешно
Меч. Но вдруг человеческим голосом, диким, визгливым, Мне закричали: «Кстати пожаловал; милости просим; Мы уж и веток сухих наломали, чтоб было на чем нам
Вашу милость изжарить».
Как видим, российский (да и любой другой) бизнес не ждут на чужом рынке с дружескими объятиями.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.