Бесплатный фрагмент - Учения от Иоанна

Живи так, будто этот день — последний, и однажды так оно и окажется. А ты будешь во всеоружии.

Джордж Карлин

Пролог

0:1

Главное — ладить с самим собой.

Вольтер

Это неправда, что математики в арифметике не смыслят. Некоторые даже заигрываются до вампирской привычки пересчитывать всё встречное. Одни делают из желания хоть что-то в этом Мире контролировать; наш же герой относится ко второй группе, используя числа как транквилизатор. Ко всему прочему, успокоение должно случиться на цифре «60». Он не знал количества ступенек в лестнице башни, просто рассчитал при высоте последнего этажа 12 метров и 20 сантиметров одной ступени выходило заветное число. Одного не учёл он: считать он начал с крыльца с шестью ступеньками, на вершине которого и значился нулевой уровень — конечное число отдалялось.

По слухам, башню для неопределённых целей придумал к спорткомплексу один рок-музыкант, работавший в проектном бюро в незнаменитые годы своей биографии. С этим связывали и почти дьявольское число ступенек, и необыкновенную форму, и несуразный вход, не допускавший никакой санкционированности доступа. На самом деле, днями кумир молодёжи проектировал канализацию и вентиляцию в гаражах пристадионных, а ночами играл музыку про жестокий и несуразный мир. Но клеймо авторства к башне прилепилось намертво, и поклонники склонные к суициду, наслушавшись его песен, заканчивали свои дни у основания. И никакие замки и заборы не смогли эту череду прекратить.

— Пятьдесят восемь… — в нетерпении выводил наш персонаж. — Пятьдесят девять… Шестьдесят… — тут его счёт приостановился, впереди ждало шесть ступенек и целых сто двадцать сантиметров. — Шестьдесят один… — приобрёл решимость его голос, но, достигнув вышеозначенного почти дьявольского числа, он снова сник. На последнем этаже стояла высокая, худая фигура. Луч прожектора, освещавший спорткомплекс, в довершении превращал незнакомца в силуэт.

— Что же вы от нас бегаете и бегаете? — строго спросила фигура. — Мы же по-хорошему просим… Но всему приходит конец…

— Я… я был обычный человек, — начал наш герой. — Сначала меня начали донимать эти, кудрявые, потом ваши… Что мне оставалось делать?

— Соглашаться… — мигом появился стол, стул, лампа невесть от чего питавшаяся. Наш герой поднял шнур и обнаружил болтающуюся на конце вилку. В свете фигура приобрела узкое треугольное лицо, испанскую бородку и разноцветные глаза. — Не обращайте внимания на мелочи… Сейчас форму для подписи кровью на печать отправлю и подпишем… — продолжила фигура и выложила на стол договор. — Главное в вашем деле: выбрать правильную сторону…

— Для меня — атеиста — вы все с одной стороны, — он посмотрел на договор. — Тут написано «убедительная просьба не кровью не подписывать». Это как?

— А так и понимать. Нечего зря бумагу переводить, — он выложил на стол скарификаторы и вату. — Заражения и боли тоже не бойтесь. Процедура проверена временем.

— И что мне за неё? Молодость, Маргарита и песня про блоху?..

— Ну, что за штампы?.. Это у кудрявых, как вы выразились, всё штамповано. А у нас: полно креатива. Стандартные сценарии мы презираем!

— Хм… Но пока со мной у вас не выходит. Ни по готовому решению, ни по импровизации?

— Ну, это, дорогой, вопрос времени. В конце концов, подпись можно и подделать… у вас какая группа? — демон (а это, если кто не догадался, был именно он) отогнул борт пиджака, из внутреннего кармана аккуратной стайкой торчали восемь перьевых ручек. — В средневековье любой грамотный монах рисовал подпись дьявола, дабы отправить на костёр очередного оригинала, чем же мы хуже?

— Ничем. Я убедился в вашем полном относительном равенстве…

— «Относительном»… Три «хм»… Неужели Януарий так переусердствовал? Поймите же: вы нам нужны!

— Какая во мне ценность? Я толстый, близорукий и, мама говорила, что слабохарактерный!

— Способности. Уникальные способности.

— И вы хотите заполучить меня в личные рабы?

— Снова, здорово!.. Я вам не договор найма предлагаю, а взаимовыгодное сотрудничество. «Ты — мне, я — тебе».

— А моя подделанная подпись?

— Это же другой сценарий, надеюсь, у нас до него не дойдёт.

— Вы правы, не дойдёт, — герой наш вдруг вскочил, едва не повалив стол, и кинулся к парапету.

Демон, прекрасно разбиравшийся в людях, не стал его останавливать, и спокойно наблюдал, как человек перебирается через железные трубы, встаёт к нему спиной. Тут-то долговязый и засуетился, да кинулся к нашему герою.

— Ну, что за детские выходки? — он схватился за пальто героя, но поймал рукой лишь воздух. Тело окончательно и бесповоротно проигрывало гравитации сантиметр за сантиметром и, пожалуй, сдало все двенадцать сотен с хвостиком, если бы не зацепилось за мачту подсветки. А вот его очки, спустя надлежащее время, треснули об асфальт. — Держитесь, дорогой, вот вам моё копыто… то есть рука…

Лишенный «костылей для глаз» наш герой наблюдал ночной город, закруживший в вихре боке.

— Оставьте меня в покое! — и дрыгнул ногами.

Но встретиться с мостовой ему не дал подлетевший кстати ангел. Этот светловолосный, кудрявый юноша, с крыльями как у альбатроса, схватился за нашего героя и, наворачивая спираль вокруг суицидной башни, медленно опустил его на землю.

— Уф, как вовремя я подоспел… — сказал он. — Но вы не волнуйтесь: стоять за светлую сторону, помогать обездоленным — моё любимое занятие…

— Да, когда же вы сгинете-то? — схватившись за голову, сбежал наш герой.

Ангел проводил его взглядом и поднял голову на вершину башни.

— Как успехи? — поинтересовался демон.

— Переменные! А у тебя?

Но демон лишь в ответ показал язык…

Простите за Ad Ovo, но без него никак!.. Аверченко как-то написал, что эпилог — это развязка неудачного романа, можно ли аналогичное сказать и про пролог? Пожалуй, нельзя. Роман можно писать долго, нудно, затянуть, потом бросить и, дописав эпилог, отдать в печать. А вот пролог так не напишешь. Он чаще всего первое, что читатель видит.

0:2

Нельзя заходить в спальню к Богу,

Даже если его там нет.

Нельзя заходить в спальню к Богу,

За дверью большой секрет.

Владимир Ткаченко, Максим Кучеренко

— Кала… Кала… — кричал пастушок посреди Израиля. — Да куда ж ты запропастилась? Пропащая овца… Говорил же дед, нечего её называть «лёгкая», будет ветром туда-сюда носить. Теперь, где её искать? — он огляделся. — Где?

Он обозрел окрестности. Ни души. Солнце уже готовилось отправиться на покой, а потому держать путь домой следовало с минуты на минуту. Но пастушок рассудил так: лучше добираться по темени, чем вовсе без овцы. Идти же следовало именно вверх по склону — Кала имела настойчивое желание стать царём горы, пусть там и есть нечего. Холм, конечно, невысок, метров шестьдесят. Но древний город, за который кто только не бился, наводил на пастушка ужас.

— Кала?.. Что ж я не назвал тебя как дедушка советовал. «Снынка» там, или «Матрск»… Да, не выговоришь, но и искать бы не пришлось.

Вода у него закончилась два часа назад, еда и того раньше. Он уже перебрал в голове все возможные наказания для бедной овцы. Однако беглянку следовало сначала найти.

Под ногами показались камни — древний город, а за ним и первые здания. Хотя нет, некоторые отчего-то отделялись и мало напоминали двухтысячелетние постройки — выглядели как военные палатки. Вот только в их расположении наблюдалась система: светлые домики стояли с одной стороны, тёмные — с другой. Посередине имелось ещё четыре высоких и узких палаток в полоску. И по всему холму ходили светлые мужчины в белых одеяниях, и тёмные в чёрных. Последние оставляли такие глубокие следы на земле, что, казалось, не ноги у них, а копыта.

— Это какие-то военные, — рассудил пастушок. — Граница ж рядом…

Он посмотрел на долину внизу, на лес вдалеке и на ходящих туда-сюда разного цвета людей.

— Кала… — тихо позвал он.

И вот тут люди вдруг остановились. Все посмотрели на пастушка. Военные бы врезали по шее и отправили домой. Но эти вдруг замерли, не зная что и сказать.

Абориген ждал развития событий. Нельзя ж так долго зависать. Наконец, один из светлых подлетел к тёмному и тихо спросил:

— Кто гражданского как бы вербовать будет?

— Кинем жребий! — и подбросил монету.

Часть первая. Брусчатка дороги в Ад

У нас всё впереди. Эта мысль тревожит.

Леонид Шебаршин

1:1

Так часто незначительнейшие события приводят к крупным последствиям.

Вильгельм Гауф

Тут в нашей истории следует расставить кое-каких персонажей. Первый: ангел Урий, в тот самый момент вёл мастер-класс для самоубийц:

— Вот первым делом ищете у себя сонную артерию, — говорил он в кругу суицидном. — От вентральной аорты она поднимается к шее. Нащупайте. Потом она делится на две: левую и правую. Чувствуете под пальцами биение? Ну, не всем повезёт. Вам, Дмитрий, немного правее надо взять? Вот, совсем другое дело. За кадыком — у кого он есть — артерия расходится на внутреннюю и внешнюю. Но нам это неважно. Нащупайте в основании шеи, берёте нож и проводите лезвием горизонтальный надрез. Вот, — он достал пакет с пластиковыми столовыми приборами, — возьмите по одноразовому ножу, но не переусердствуйте. И не ковыряйте у соседа, пожалуйста…

Вдруг он остановился. Урий имел довольно сильную интуицию, а потому попросил пока нащупать заветную артерию на себе каждого ученика и покинул кабинет.

— Слушаю… — сказал он в пространство. Перед ним выскочил из облака архангел Михаил:

— Урий, ты сейчас занят?

— Могу говорить…

— С пророком у нас ничего не получается. Сможешь помочь? С самоубийцами у тебя ж выходит…

Урий выглянул в комнату, посмотрел на подопечных, щупающих сонные артерии, примеряющихся с ножами к своей шее, смотрящих в панике в пространство.

— Так точно…

— Вот и ладно, вот и хорошо. Лови сведения, — в руке у Урия показался листок с портретом и некоторыми данными. Облако исчезло. Ангел же засунул наводку за пазуху и вернулся в опустевшую комнату. Последний самоубийца убегал в распахнутую дверь.

— Что ж, — сгрёб ангел все ножи в мешок, — неплохо поработал сегодня.

Наш второй герой: демон Сатаниэль шёл в тот момент по проспекту. Вдруг заиграла мелодия Орффа, его знаменитая (для немеломана даже единственная) оратория «Кармина Бурана»:

— Слушаю! — перебил хор демон. — Что? Поже'гтвовать на детский дом? — он оглядел стоящие в пробке машины и летящий по встречной полосе кортеж. — Полмиллиона ев'го подойдёт? Замечательно, сейчас обналичу… — демон щёлкнул пальцами, и летящая в центре кортежа машина чиновника перевернулась почти на пустом месте — вдруг исчез канализационный люк под колесом. В тонированное окно Мерседеса Е-класса вылетела рука с чемоданом да так и оторвалась. Сатаниэль подхватил летевший прямо ему в руки кейс, смахнул обрубок кисти в наручники и прокричал водителю, пытающемуся выбраться из ремней и подушек. — Синее ведё'гко себе купи, чудило! — на том вернулся к телефонному разговору. — Всё, обналичил, гово'гите куда занести… И давайте не так как п'гошлый «газ, хо'гошо? Я на всякий случай п'гоклял деньги, и целая ве‘гтикаль власти в регионе поменялась. Дети не пост'гадали, что им сделается-то? Они этих денег и не видели… Па'гдон, у меня вто'гая линия. Алло, Вельзевул Левиафанович…

— Сатаниэль, есть дело. Сейчас получишь данные человечка одного, надо сманить… — раздалось в трубке.

— Что? Больше некому? — соскребал демон длинными коготками с чемодана табличку «Департамента дорожного устройства и озеленения».

— Да мы уже по-всякому пытались, на тебя одна надежда. У нас весь план насмарку.

— Ну, о’кей… Кидайте на мыло…

— На мыло?

— У меня сек'гетов нет. Хаке'гы сами бояться ящик ломать. Всё, жду… — он выключил вторую линию. — За ожидание: «геспект. Так скиньте на мыло, куда деньги занести. До свидания! Не забудете, не забудете… Век помнить будете! — и выключил телефон. — Хо'гоший чемодан… На худой конец, пусть его ук'гадут, а деньги в ход пойдут. Осталось весь ма'гш'гут нала этого «гаспланировать…

Ну а третьим в этой компании буду я, скучающий в своём помещении без окон парень лет тридцати трёх и слушающий ругань коллег:

— Когда я был сопляком, то думал, что военные — бравые ребята, чётко защищают меня… Потом я прочитал «Швейка». И подумал: «Как такой бред может произойти?!» Но потом я попал в армию, и понял, что может, очень даже может… — это вещал главный инженер-электрик Константин Александрович.

— Но при всём при том, кто идёт в армию? Деревенские парни, и их учебка делает интеллигентами, — вторил ему Владимир Фёдорович, отдавший вооружённым силам четверть века и распрощавшийся в чине подполковника военно-воздушных сил, а теперь в нашей компании он отвечает за теплотехнику.

— Интеллигентами их делает окружение с детства. А если они были среди колхозников, то будут колхозниками с высшим военным да заставлять рыть траншеи отсюда и до обеда.

Мы с Антоном — инженером по вентиляции — переглядываемся и в спор не влезаем — дело это у них обычное. До хрипоты, до кулаков перед глазами будут спорить о мироустройстве, а потом разойдутся лучшими друзьями. Порой проскочит между ними восклицание «Маму не трогай!», но не более.

— Не плюй в колодец! Эти люди защищают тебя и твою страну!

— И защитят! — тут Костя вскакивает. — Ещё как защитят, Володя! И знаешь почему? — паузу он выдержал, но, не дождавшись вопроса на вопрос, продолжил. — Потому что с другой стороны такие же дуралеи! Если Суровов предупреждал о недооценке противника, то тут и ошибаться нечего. Ты считаешь себя глупым солдатом. О’кей! Твой противник не намного умней тебя! Что, скажешь не так? Вот, Славка, ты служил? — это уже вопрос ко мне.

— Нет, я так, ограниченно годный.

— Ага, двадцать минут, пока падают боеголовки, ты будешь отдавать долг Родине. Но и того времени тебе за глаза хватит. А тебе Володя ждать от военных логичности долго, очень долго, аккурат до Второго Пришествия…

Тут робкий стук в нашу дверь и прерывает его монолог. И проём являет нам светловолосого ангела Урия. Он оглядывает комнату, где трое сидят, один стоит с кулаками и пунцовым лицом (инженер-электрик почему-то быстро краснел), а другой подобрался с ногами на кресле и готовился защищать честь и достоинство отданных армии лет.

— Что у вас? — спросил его Костя. — Если молния попала, то ко мне. Извержение вулкана — к Владимиру Фёдоровичу.

— Здрасьте, — кивнул им подполковник запаса и чуть было честь не отдал.

— Ураган — к Антону Юрьевичу! А если нападение роботов — к Святославу Николаевичу… пардон, Слава, Никаноровичу! От зомбиапокалипсиса или нападения ядовитых пчёл спасти не сможем, тут уж простите.

Урий хлопал глазами и осматривал нас всех то разом, то по отдельности.

— Давайте скорее, у нас в кабинете табличка «Работай медленно, клиенту всё равно некуда деваться» не висит… — поторопил его Антон.

Ангел же наконец-то встретился глазами со мной и ответил:

— Я, видимо, не вовремя, простите, — и исчез.

— Это всё же ко мне, — сказал я, вставая.

— А что там случилось? — спросил Антон. — В магазин «Рисуем по номерам» завезли наборы для копирования Малевича?

— Скорее в «Ковры для фото» завезли коллекцию за 1974 год… Чует моё сердце, ничего хорошего… — только и отвечаю я.

А потому что куски прошлого моего, проявляясь вдруг спустя несколько лет, наваливаются скопом. И Урий — только вершина айсберга, готового сорваться в любую минуту. То годами не вижу, то как все прибегут…

1:2

Я был прикольным ребенком

И не играл в погремушки.

Я мастерил шестеренки,

Метал снежки, как из пушки.

Алексей Кортнев

Тут стоит вам пояснить о необычности моего происхождения. Конечно, неприятно слышать любому ребёнку разные причины своего появления: «В тебе-то и ценности: с тобой я от армии откосил» или «Я такого мужика — папашку твоего — с твоей помощью захомутала…» Впрочем, я являюсь плодом любви своих родителей, но цель моих способностей, отличающих меня от любого смертного и даже бессмертного, всегда мне была неприятна… Если верить утверждениям про деление человека на родительские, божественные и дьявольские доли, то в моём случае всё вышло поровну.

Но я забежал вперёд!

Началось всё с того, что тёмные силы захотели вдруг себе наместника, для того выбрали собиравшуюся родить женщину и будущего отца исправного верующего. Ими-то и оказались мои родители. Ко всему прочему родиться я должен шестого июня ***6 года. Это тёмные силы, не склонные к конформизму, но склонные к эффектам, устраивало. Прямо в материнской утробе они принялись накручивать на меня признаки Антихриста: леворукость, сросшуюся бровь, шестой палец на ноге, даже наметили место на голове для родимого пятна в виде трёх шестёрок. И всё бы ничего. Аист принёс бы меня антихристёнком, я бы наводил ужас на округу с младых ногтей, организовал бы тёмную армию, но в тот самый момент об этом проекте узнала Райская Контрразведка. Выяснить, к чему концентрируются силы и кто там несчастная Розмари (то есть, моя мама) им не составило особого труда. И склонные к конформизму, но ещё более мстительные Светлые Силы запустили свою машинку по превращению меня в нового мессию. Так я, сын брюнетов, заимел белые кудрявые волосы, один глаз мой стал голубым (другой так и остался зелёным), но больше они поработали над моим нравом.

Эти действия не могли не попасть на глаза демонам и они принялись перетягивать одеяло на себя. Ангелы же в свою очередь не желали терять позиций и принялись отбивать каждую позицию моей богоподобности. Силы оказались равны настолько, что вырвать меня из лап противника ни одной стороне не удалось… Апогея противостояние достигло аккурат в день моего рождения. На небе началось светопреставление, в абсолютно несейсмичной зоне затрясло на шесть баллов, ко всему прочему в роддоме то появлялись, то исчезали коммунальные услуги: свет моргал как заправская гирлянда, вода из крана шла словно трубу подключили к гейзерам то холодной, то горячей воды, про канализацию лучше вообще не вспоминать. Так вот упрямые высшие силы изгадили перепереюбилей нашего всего.

Если древние славяне думали, что в день нашего рождения к нам приходят три суденницы, каждая со своей историей, то ко мне попеременно приходили то демоны, то ангелы. Появлялись, вздыхали, цыкали зубами после внимательного осмотра и исчезали призадумавшись.

Батюшка же мой Никанор, разглядев на мне демонские отметины, чуть от меня не отказался. Мама же отстояла, указав на фамильное сходство. На том и остановились, хотя папа утвердил мне имя Святослав. Мол, и святой, и славный.

Меня как-то оставили в покое, однако, когда под темечком оформилось родимое пятно в виде цифры шестьсот восемьдесят девять (689 — что-то среднее по написанию между числом зверя — 666 — и числом ангела — 999), тогда высшие силы вспомнили про провалившийся некогда проект.

Впрочем, таковым его никто особо не считал. Демоны желали вернуть своё, а ангелы — не допустить им этого сделать, наставив семилетнего мальчика на путь истинный. Но на тот момент у меня не было никакого желания переходить ни на чью сторону, я больше волновался из-за троек в первой четверти. Мне подбрасывали то иконы, то мнимые блага, но я оказался непреклонен. Обе стороны стали во мне настолько равны, что я просто остался человеком. С формулировкой «Болванка испорчена» меня и оставили в покое в семь лет. До лучших времён.

Спустя ещё семилетку, когда же я стал ломаться душевно, ко мне впервые явился Сатаниэль. Он пытался купить меня на любовь одноклассницы, но я попросил выслушать другую сторону. Тут возник и Урий. Он предлагал мне Царствие Небесное. Но в четырнадцать лет даже с богобоязненным отцом о Том Свете не думаешь. И я попросил тест-драйв. Меня погоняли по разным делам вроде наставления на путь истинный отбившихся от стаи ангелов или совращения праведников. После же спросили моё мнение, и я ответил, мол, оба они хороши, но я предпочту остаться самим собой. Спустя полтора десятка лет после рождения меня прикрыли для Света и Тьмы. С тех пор прошло ещё восемнадцать, и в каморку в нашем торговом центре чуть было не вошёл ангел Урий…

1:3

Ни одна работа не кажется грязной, если её можно делать чужими руками.

Леонид Шебаршин

— Сатаниэль, почему меня не удивляет наличие тебя в этом месте? — сказал я, увидев длинную фигуру демона в коридоре.

— У вас в «этом месте» есть п´гиличные заведения? — поинтересовался он.

— На фудкорте ресторан «Вертикаль», место с уединёнными столиками. Туда, к эскалатору. Сегодня пятница, попасть в стеклянный лифт нереально — свадебные фотосессии.

— А как же охрана? — спросил Урий.

— Охрана возмущалась до тех пор, пока им на закон не показали… — мы встали на эскалатор. — Общественное место и всё такое. А камеры… мало кому они нужны. Разве что диспетчера приколы коллекционируют… Э… кажется мы кого-то потеряли. Урий?

— Вы поднимайтесь, я на другом эскалаторе поеду… — сказал ангел с первого этажа.

— Меня его интуиция уже не бесит, а ангелит. Cко´гей всего… — заметил Сатаниэль, на том мы и зависли. С хрипом наша вечная лестница встала. Я поднял голову и увидел монтёра Пашу, тот, выпучив глаза, разводил руками.

— Не иначе кто-то наказал… — прокричал я ему.

— Осталось понять кого и за что! — ответил он. — Сейчас архаровцы набегут, чинить будут.

Тем временем пустили в другую сторону второй эскалатор, на него Урий и встал.

— А тебе не кажется, что он это и подст´гаивает? Лихо его интуиция «`габотает»? — спросил меня Сатаниэль, кивая на ангела.

— С вами я всё могу предположить…

— А ведь на наших соп'гут всё. Всегда ж п'госто списать на Сатану! На самом деле: этот не соблюдал технику безопасности, этот не читал учебников по физике, а тот вообще сказал: «Поде'гжи пиво, я сейчас покажу, как умею!» И виноват ясно кто: Нечистый! П'го п'годелки ангелов вообще молчу…

— А что это за деньги у тебя в авоськах, невинная ты наша овечка?

— Да, так. Душу один купил… Наличку несу.

— А не боишься? — но он глянул на меня таким уверенным взглядом, что я только добавил. — А ну-ну, самим будет хуже…

«Вертикаль» представляла из себя ресторан от сдвинутых на туризме хозяев. Пропитанная насквозь смолой, дымом и таёжной романтикой она выделялась среди фаст-фуда четвёртого этажа нашего торгового центра. Тут даже не было бесплатного Wi-Fi и телефоны глушили. Девушка с девяностолитровым рюкзаком провела нас к «костерку» в глубине зала, мы уселись на раскладные стульчики, заказали на всех термос таёжного чая и закрылись от мира шторами с еловыми лапами.

— Ну и зачем же я вам понадобился? — спросил я демона и ангела.

— У нас Учения по Иоанну Богослову, Святослав, — начал Урий.

— А… свежо предание. Я тоже в некотором роде — часть Учений.

— Не-не-не… Учения Судного дня! С тобой вышла накладка…

— Накладка — это маленький па´гик, у нас тут задница вышла! — поправил его демон.

— Но это дело прошлое, — махнул рукой ангел. — Нам нужно на деле сегодняшнем сконцентрироваться, — и он материализовал в руке фотографию. — Геннадий Константинович Фефелов кандидат физико-математических наук и наш пророк. Беда-то в том, что он слишком наш, но не каждого в отдельности, — он показал на себя и Сатаниэля.

— То есть как?

— Согласно Учений, при битве сил Добра и Зла на горе Мегиддо в бой одну из сил должен вести пророк. Чья сторона его перетянет — тот и победит.

— Хитро закрутили. И зачем же дело стало?

— Да не особо: войска на Мегиддо стоят, все готовы от´габатывать действия на поле б´гани, уже начали некото´гые катаклизмы ´геализовывать, а п´го´гок никак не тянется! — сказал Сатаниэль. — Учения учениями, но у нас затык, и пока мы не ´гешим его, ничего с места не сдвинется.

— Что же в нём особенного?

— Кое-какие силы. Если он о них когда-нибудь узнает. Никто же, как тебя, не инст´гукти´говал п´го огонь из пальцев и изменение внешности… Но по силам он с´гавним с Иисусом.

— Может и воскрешать?

— Непременно, — кивнул Урий.

— Только создали его на наши головы нейт´галом. Если ты им стал, оттого что мы пе´геста´гались, то он такой с самого начала. Мол, под´гастёт, сам должен ´газоб´гаться. Вы´гос, не смог. Но Бог же не ф´гае´г…

— Вторая заповедь, Сатаниэль!

— Мне можно…

— Чёрт! Ой, а мне можно?

— Да можно! У нас всё можно! У нас же демонк´гатия!

— Нет уж, мы при нашем устройстве неплохо живём… — ответил Урий, потирая шрам от химического ожога на шее. Его он получил под Ипром, во время газовой атаки (не понять чью сторону поддерживал). На ангелах всё заживает как на собаке, а вот он свою отметину берёг. — Слава, мы собираемся отправить тебя в Крестовый поход!

— Мне уже пора резать свитер на крест? — спросил я.

— К чему такие… — начал было Сатаниэль, но его перебил Урий:

— Обязательно!

— Конфо´гмист! И второй ваш кидался вшами и блохами…

— Но кровопускание и физические упражнения на пользу им пошли, согласись…

— Да-да, вот из-за таких как ты они и застопо´гились, — Сатаниэль умел вести беседу так, что после разговора об Иисусе, любой космополит становился ярым антисемитом.

— Но если не перетянем, то как в сам Апокалипсис поступим?

— Конец Света, Конец Света! Всем инте´гесна ´газвязка человечества, хотя сами даже до кульминации не доб´гались. А кто виноват? Сына виноват (Иисус Христос, то бишь). Пет´го спросил, где финиш, где ему спининг сво´гачивать и домой идти, а Сына ответил: «Ленточку уже повесили, но до неё добежать надо…» Вот и бегут, и кто-то ´гегулярно «видит» красную полоску вдали… Но только мы устроили учения, запустили некото´гые п´гизнаки, и хоть бы один в Нашу Дату попал! Мы уст´гоили все эти ми´говые катаклизмы, эти пе´гвые вздохи Конца Света зачем? А затем, чтобы один слабый, мало что сооб´гажающий человек с полезными задатками смог в себе ´газоб´гаться. Чтобы он дошёл до той Мекки… Это и называется «Семе´го одного не ждут»!..

— Но это же бред! — сказал я.

— Ты конвенцию п´гавам человека читал? Вот там действительно б´гед…

— И насколько полезны его задатки?

— Его лепили по образу и подобию Христа, — добавил Урий. — Фактически, у него модифицированная душа: у Иисуса версии 1.0, а у него 2.0. У остальных смертных вообще алеф-версии. 0.98, 0.95…

— То есть, он может и по воде ходить, и оживлять?

— Не-не, эту опцию мы убрали… Слишком много любителей повторять… Но вышел он богобоязненным — он бог и всех боится…

— Лихо всё у вас… Ну, дара переубеждения у меня и немного. Так что я, пожалуй, откажусь. Почему я должен вам помогать?

Сатаниэль и Урий переглянулись хитро.

— Мне тебе ответить «По кочану» или сразу перейдём к шантажу? — серьёзно спросил меня ангел.

— Переходи к шантажу. Квартира у меня есть. Машины вот нет, джип хочется с большими колёсами…