Бесплатный фрагмент - Учение Иисуса об Отце

ИССЛЕДОВАНИЕ ДРЕВНИХ ТЕКСТОВ

Предисловие

Читая библию, нельзя не заметить бросающегося в глаза противоречия вплоть до полной антагонистичности между легендами евреев, творивших на страницах Ветхого Завете (далее — ВЗ) предосудительные преступные деяния против человечности с точки зрения современного нам гуманизма, и за это прославляемых в ВЗ, как святых угодников еврейского родового бога Яхве — и Учением кроткого Иисуса, говорившего о любви ко всем людям, как Его братьям. Непредвзятому читателю очевидно, что между этими двумя религиозными учениями пролегает страшная пропасть.

Однако, христианская Церковь во всех своих конфессиях и юрисдикциях единообразно учит, что ВЗ, признаваемый во всех христианских церквях Священным Писанием наряду с Новым Заветом — это детоводительство к Иисусу, возводящее род человеческий от библейского сотворения первых людей библейским богом «из глины» к высотам нравственной жертвенности во имя Человека. То есть развитие человечества со временем из состояния первобытной животной дикости до высокого гуманизма христианского учения, от первого человека Адама к Адаму-второму, как назван Иисус в церковном учении. При этом обращает на себя внимание принципиальное несоответствие поведения библейских ветхозаветных героев, признаваемых христианскими «святыми праведными праотцами», и в первую очередь самого их Бога христианским идеалам гуманизма: жестокое и ревнивое божество Еврейской Библии, вероломный самодур и маньяк, действующий на страницах ВЗ — в Новом Завете вдруг исправился, приняв облик Всепрощающего Отца Небесного, одаривающего Божественной Любовью всех своих детей без разбору (Мф, Мк 5,45: «да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных»)

Противоречие в этом едином учении Ветхого и Нового Заветов тщательно скрыто в сказочной библейской «истории» еврейского народа (и это очень страшная сказка), которая оказалась способом превращения Иисуса в еврейского раввина и иудейского мессию.

Одной из задач написания этого труда автор ставит разоблачение этого, говоря без обиняков, самого кошмарного подлога в истории, превратившего христианство в маргинальную «мессианскую» секту внутри иудаизма.

При этом хочу обратить внимание и особо остановиться на нарочитой провокативности исследуемой темы, и категорически отмести любые попытки обвинений в «антисемитизме» со стороны сплоченных приверженцев почтения к особым страданиям еврейского народа в Холокосте, случившемся «по вине» всемирного христианства. Нисколько не отрицая ни ужасов Холокоста и страданий еврейского народа, ни вменяемой христианству вины в двухтысячелетнем подозрительном и враждебном отношении к евреям, как народу «богоубийц», хочу обратить внимание всех, что обсуждаемая тема касается всего лишь — и только — истории древних народов, и тех религиозных противоречий, которые возникали между народами в те далекие времена. Это чисто академическое исследование, не предполагающее никаких практических выводов в отношении религиозных различий и предпочтений современного человечества.

Введение

Постановка задачи

После многолетних трудов по разоблачению иудаизации Учения Иисуса сперва в раннем иудеохристианстве иерусалимской общины, затем — в римской церкви II века, и следующих в ее кильватере церквей «вселенской ортодоксии» первых веков, и далее — везде, вплоть до всех без исключения нынешних христианских деноминаций, признающих Еврейскую Библию в качестве Ветхого Завета своего Священного писания, мне стало окончательно ясно и понятно, что всё мировое христианство всегда поклонялось вовсе не Отцу Небесному, но еврейскому родовому «богу», древнему языческому идолу Иегове. Проследить происхождение этого сказочного «бога» при желании можно до языческих пантеонов, гораздо более древних, чем религия древних евреев. Учение Иисуса уже с первого века было беззастенчиво подделано под продолжение иудаизма, и объединено с еврейской Торой воедино, как исповедание веры в общего с иудеями лже-бога Иегову, выданного иудаизаторами за Бога-Отца Иисуса и нашего. Согласно церковной традиции, Ветхий Завет является основанием учения Иисуса, а сам Иисус есть тот самый еврейский Христос-Мессия, который предсказывается в разных книгах Ветхого Завета. Слово «Христос» является греческим переводом еврейского слова «Машиах», что означает Помазаник, или Царь Иудейский, поскольку Израильские цари поставлялись на царство через помазание пророками, изливавшими на поставляемых в цари священное масло. Однако, согласно другому мнению, выраженному в многочисленных трудах философов и ученых начиная с 17-го века, на самом деле Иисус полностью отверг иудаизм, «закон и пророки», и проповедовал совершенно новое учение, ничего общего не имеющее с иудаизмом. Учение Иисуса открыло подлинного вышнего Бога-Отца, которого иудеи не знали. А сам Иисус не имеет ничего общего с тем Христом=Мессией=Машиахом=Помазаником=Царем Иудейским, которого ждали (и до сих пор ждут) иудеи, и пришествие которого якобы было предсказано им в Ветхом Завете великими еврейскими пророками.

«Как ни пытались богословы на протяжении столетий доказывать «цельность» Нового Завета, в его текстах совершенно очевидно проступает противостояние двух религиозных тенденций: резко негативного отношения к иудаизму (что, видимо, было характерно для самого Иисуса и его учения) с одной стороны, и стремления к совмещению мировоззрения с иудаизмом (что принято называть ортодоксальной традицией) — с другой…«Евангелие от Матфея, видимо, неслучайно открывает Новый Завет: христианской церкви необходимо было, чтобы с первых же строк «новое», «исправленное» христианское учение демонстрировало свои иудейские корни. Первые две главы Евангелия от Матфея вообще кажутся продолжением Ветхого Завета, читатель полностью погружается в атмосферу иудейских пророчеств о Мессии, в качестве которого и выставляется Иисус».

И. Евлампиев «Неискаженное христианство и его источники».

Открытым в рамках христианского учения остается вопрос «спасения» всех тех, кто невольно и неосознанно, будучи обманут церковным учением, на протяжении тысячелетий церковной истории массово поклонялся этому ложному божеству в рамках христианской церковности — вела ли их Церковь ко спасению, и не привела ли всех «спасавшихся» под ее кровом к той «вечной погибели», которой она грозит всем, дерзнувшим усомниться в истинности ее учения начиная с ап. Павла, провозгласившего в посланиии к Галатам самую первую церковную анафему? Гал.1,8: «Но если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема».

Но речь сейчас, собственно, не об этом — пусть этим вопросом озадачатся лидеры христианских деноминаций. А о том, чтобы, наконец, очистить Учение Иисуса от вековых отложений иудаизма и представить в том виде, в котором оно могло быть проповедано Иисусом своим ученикам — по возможности. И надо сразу сказать, что возможность эта весьма ограничена и невелика.

Источники

Если отбросить обиняки, то выяснится, что никаких внебиблейских исторических источников сведений об Иисусе, кроме двух цитат из «Иудейских древностей» Иосифа Флавия, одна из которых признана позднейшей подделкой, вообще практически не существует. Что же касается условно библейских (то есть канонических и апокрифических) источников, то я считаю доказанным в революционных работах докторов Маркуса Винсента, Маттиаса Клинкхардта и Дитера Т. Рота, а также и их великих предшественников Гарнака, Уайта, Нокса и Поля-Луи Кушу, что все синоптические евангелия являются поздними (не ранее 150 года) компиляциями евангелия Господня Маркиона, датируемого 140-м годом, то есть источниками безусловно вторичными, нарочито искаженными и потому не имеющим ценности, как достоверные. Само евангелие Господне (Маркиона) тоже носит на себе следы ранней иудаизации, своим происхождением, видимо, будучи обязано раннехристианскому мессианскому иудеохристианству, изначально страдавшему приверженностью «вере отцов» в еврейского родового бога Яхве-Иегову. Более ранним (это утверждение будет обосновано ниже) и потому заслуживающим большего доверия является евангелие Иоанна, однако и в нем наблюдаются легко различимые родимые пятна редакторских иудаизирующих правок, имеющих, как правило, вид грубых алогичных вкраплений категоричных императивов истинности иудейской веры — их мы станем отмечать в процессе анализа текстов. И наконец, ев. Фомы, не включенное в канон нового завета по причине своей явной ярко выраженной антииудейской направленности. Тем не менее, являясь наиболее древним текстом записей логий Иисуса, оно представляется заслуживающим большего доверия, чем другие евангелия, как источник наибольшей достоверности и приближенности к тому, чему в действительности мог учить Иисус. Таким образом, в качестве наших источников мы будем более всего использовать Фому, с оговорками — Иоанна, и наконец, условно, Маркионово евангелие Господне, стараясь очистить все это от иудаизации и сохранить все, что может быть отнесено нами к Иисусу. Также возможно рассмотрение отдельных речений из канонических синоптических евангелий, которые, хотя и являются по достоверности источниками второго ряда, тем не менее, могут содержать и какие-то элементы источников, не сохранившихся доныне, но бытовавших во времена второй половины второго века. Примером такого утраченного источника может служить упоминаемое Евсевием Кесарийским в «Истории Церкви» собрание логий Иисуса в пяти томах Папия Иерапольского.

Датировка источников

Классическая датировка канонических евангелий, рт принятая в современной библеистике, гласит: «Время создания достоверно установить невозможно, но…», и за этим «но» следуют под ником «большинство ученых склоняются» более или менее обоснованные догадки. Приводить ссылки на литературу здесь бесполезно и бессмысленно, настолько она обширна, и неохватна за прошедшие примерно пять веков начиная с 17 века чуть ли не со Спинозы — довольно будет сослаться на краеугольный труд Мецгера «Канон Нового Завета». И что же это за датировки? Матфей — как считается, самый ранний — отнесен к 50—60ым годам, Марк — к 60—70ым, Лука, соответственно, к 70—80ым, а бедный несолидный Иоанн, почитаемый недостоверным — к аж 90—100. Однако, не столь обширны и неохватны, как сама литература на тему датировки «от Ромула до наших дней», те аргументы, которые в пользу этих датировок приводятся. На самом деле при ближайшем рассмотрении имеется — увы! — всего один аргумент, считающийся бесспорным, в пользу ранней датировки евангелий серединой-концом первого века. Это — две цитаты Папия Иерапольского (70—155), автора утраченного собрания логий Иисуса в пяти томах, сохранившиеся в «Истории Церкви» Евсевия Кесарийского. Одна утверждает, что Папий записывал воспоминания Иисуса из устной традиции, не доверяя письменным свидетельствам: «…Я понимал, что книги не принесут мне столько пользы, сколько живой, остающийся в душе голос». Другая — об источниках собранных им логий (это цитата его цитат в «Истории…» Евсевия): «Сообщает он в своей книге и другие слова Господни в передаче упомянутого Аристиона, а также рассказы пресвитера Иоанна. Отсылаем к ним людей любознательных, но считаем нужным сейчас же добавить ко всему сказанному рассказ о евангелисте Марке. Вот что говорил пресвитер (Иоанн): «Марк был переводчиком Петра; он точно записал все, что запомнил из сказанного и содеянного Господом, но не по порядку, ибо сам не слышал Господа и не ходил с Ним. Позднее он сопровождал Петра, который учил, как того требовали обстоятельства, и не собирался слова Христа располагать в порядке. Марк ничуть не погрешил, записывая все так, как он запомнил; заботился он только о том, чтобы ничего не пропустить и не передать неверно. Так говорит Папий о Марке; о Матфее он сообщает следующее: «Матфей записал беседы Иисуса по-еврейски, переводил их кто как мог. Он же пользуется Первым посланием Иоанна, а также Петра и рассказывает о женщине, которую обвиняли перед Господом во многих грехах. Рассказ этот есть в «Евангелии евреев». Я счел необходимым все это добавить к сказанному». Из этих цитат, являющихся, напомню, единственным «бесспорным» аргументом в пользу раннего датирования синоптических евангелий, становится очевидным и само собой разумеющимся, что упомянутые Марк и Матвей никак не могли быть авторами евангелий: один записывал все подряд, и точно не в виде складной хронологической истории, но в виде отдельных не связанных другом с другом воспоминаний, может, и содержавших некие событийные эпизоды, но не в хронологическом порядке единой истории; о другом Евсевию вряд ли вообще можно верить, поскольку сегодня уже точно установлено, что евангелие Матфея, написанное на иврите — это обратный перевод с греческого. А беседы Иисуса во-первых — не сложенная история Его жизни, каким является каноническое ев. от Матфея, а во-вторых Сам Иисус проповедовал на армейском, и вряд ли Матфей (если это тот самый Матфей-мытарь) стал бы записывать их на священном языке евреев, будучи предателем своего народа и изгоем, если верить тому, что он был мытарем. Скорее можно было бы поверить что он писал на греческом, чем на иврите. По мнению большинства ученых, Евангелие от Матфея не было написано очевидцами. А об авторстве «Луки» будет подробно упомянуто в дальнейшем. Что же касается других, «спорных», аргументов второго ряда доказательств ранней датировки синоптиков, то они подробно разобраны и доказательно опровергнуты в фундаментальном труде д-ра Маркуса Винсента, и вкратце приведены в уже цитированной нами работе д-ра Евлампиева. Никаких других прямых документальных свидетельств существования синоптических евангелий ранее 140 г. просто нет в природе, это нужно понимать. При этом надо отдать должное тому, что современные исследователи, анализирующие приведенные выше свидетельства Папия Гиеропольского, приходят к однозначному выводу, что «записи» высказываний Иисуса Христа, сделанные Матфеем и Марком, которые упоминаются в цитатах из его труда, не могут быть теми евангелиями, которые ныне входят в Новый Завет. Что касается Евангелия от Иоанна, то согласимся принять датировку, предложенную «большинством ученых» и посмотрим, что же для нас из этого последует, запомним этот факт: Иоанн — конец первого — самое начало второго века.

Отдельно хочу еще раз отметить, что согласно традиционно принятым наукой датировкам появления евангельских текстов Марка относят к 60-м, Матфея — к 70-м, Луку — к 80-м, а Иоанна — к концу первого века. Таким образом в традиции религиоведения закрепилось мнение, что Иоанн является наиболее поздним, и потому наименее достоверным источником, да еще и частично скомпилированным у синоптиков, и сконструированным неким гностическим сообществом, возможно, из круга учеников Иоанна Богослова. Однако, как я уже указал выше, евангелие Маркиона отныне считается пресиноптическим текстом, использованным синоптиками при создании своих евангелий. При этом доктор Маркус Винсент в своей монографии «Маркион и датировка синоптических евангелий» вполне обоснованно доказывает, что автором Евангелия Господня Маркиона был сам Маркион Синопский, а, по нашему приводимому ниже предположению, написано оно было в Риме между 140-м и 144-м годами. В то же время первое упоминание всех четырех канонических евангелий вместе у Иринея Лионского относится к 180-му году. Таким образом, датирование синоптиков сдвигается на вторую половину второго века, при том, что это не касается изначальной датировки ев. Иоанна 90-100-м годами, которая предположительно остается на своем месте. И вот здесь начинается самое интересное: сдвинув датировку синоптических евангелий на вторую половину второго века, как вторичных источников по отношению к евангелию Маркиона с датировкой около 140 года и оставив фиксированной датировку Иоанна рубежом 1—2 вв., получаем, что не Иоанн вторичен по отношению к синоптикам, а, наоборот, это синоптики (включая сюда Маркиона) списывали у Иоанна. Поэтому евангелие Иоанна выдвигается на первый план, как наиболее древнее из канонических источников, его достоверность упрочивается, а те заимствования, которые ему приписаны переворачиваются: теперь уже именно эти заимствования надлежит приписывать не Иоанну из синоптиков, как прежде, но синоптикам из Иоанна.

Однако, и это еще далеко не все. Как я уже указал выше, доказанная первичность Ев. Маркиона по отношению к синоптикам сдвигает их уже на третий план, на третье место заимствований: сперва Иоанн, потом заимствования у Иоанна в ев. Маркиона, а еще потом — из Маркиона в синоптиков. И вот это утверждение мы беремся доказать в нашей книге. Что касается евангелия Фомы, которое «большинством ученых» отнесено к 60—140 годам (что сомнительно, аргументов я не нашел, а я лично считаю, что конец датировки должен быть сдвинут хотя бы в конец 1-го века), то именно форма этого евангелия в виде записи разрозненных и не связанных единым смыслом в порядке следования логий в первую очередь свидетельствует о наибольшей древности этого памятника: выглядит, как последовательная запись на едином носителе (листе пергамента или папирусном свитке) логий в том порядке очередности, в котором они собирались автором из устных пересказов многих опрошенных им. Видимо, именно такая форма записи использовалась и другими собирателями логий, впоследствии утраченных. Что же касается указаний на 50% -ную схожесть Фомы с логиями, имеющимися у Маркиона и синоптиков, то после сдвижки всех синоптиков на середину второго века эти совпадения однозначно говорят об обратном: о том, что Евангелие от Фомы является ранним памятником, который был использован при составлении более поздних текстов маркионова и — далее — синоптических евангелий, и вполне может претендовать на место загадочного источника Q, на существование которого указывают историки и текстологи, анализирующие происхождение синоптических евангелий. Что же касается евангелия Иоанна, то его связь с ев. Маркиона, как мы увидим в дальнейшем, почти не просматривается, несмотря на идейную схожесть, и это наводит на мысль о том, что мы имеем дело с двумя древнейшими независимыми друг от друга источниками, являющимися, возможно, порождением двух разных школ апостольского христианства.

Достоверность

Придется признать, что ВСЕ без исключения упомянутые нами источники являются малодостоверными по причине их вторичности: И Сам Иисус и его ученики родом из Галилеи языческой были, скорее всего, неграмотными, и говорили на арамейском, а евангелия написаны на литературном греческом, чего бы никогда не смогли сделать ученики Иисуса даже в предположении последующего освоения ими греческого языка и письменности. То есть, в евангелия записывались устные рассказы неизвестных нам авторов неизвестными собирателями. В первую очередь недостоверность касается евангельских событий, при устной передаче которых всегда возникает эффект «испорченного телефона»: рассказчики один другому пересказывают случившееся своими словами, да еще и склонны к преувеличениям и прямому фантазированию, дабы придать себе повышенную значимость и усилить эффект важности происходящего зачастую невероятными подробностями. В то же время, в пересказе разговоров и монологов рассказчики стремятся к упрощению во имя большей доступности для слушателей. В этом смысле характерны подобные упрощения притч Иисуса от Фомы к Иоанну и далее к Маркиону: высказанное в Фоме зачастую загадочное содержание логий Иисуса упрощается у Маркиона до расхожих банальностей.

Ученые библеисты отказывают евангелию Иоанна в достоверности: «большинство современных историков, соблюдая осторожность, предпочитают вовсе выносить Евангелие от Иоанна за скобки при реконструкции образа Иисуса. В последующих главах мы последуем этой респектабельной академической традиции, обращаясь к текстам Иоанна лишь тогда, когда за мистико-богословской тканью этого произведения просматриваются очертания реальной земной истории» — под разными очевидно надуманными предлогами, за которыми часто маячит в первую очередь нежелание признавать явную антииудейскую направленность Учения Иисуса в тексте ев. Иоанна, которая так некстати подрывает основы стройной теории иудеохристианской преемственности, в очередной раз разрабатываемой на протяжении последнего столетия т.н. «большинством современных историков». В частности, такой причиной «недостоверности» ев. Иоанна называется «гностический» характер этого евангелия. Однако, ничего из присущего гностицизму, исповедующему залогом Спасения знание «тайн», также как и самих этих «тайн», в евангелии Иоанна не содержится, и Иисусом в нем не открывается, не сообщается и не обещается. То же касается и древнего евангелия от Фомы, называемого также «пятым евангелием» по причине многовековых церковных тяжб о включении его в канон Нового Завета — никаких «тайн», с моей точки зрения, в нем не содержится, а содержащиеся в нем загадки имеют смысл иносказаний на острые политико-религиозные темы того времени, за одну лишь попытку обсуждения которых без должного благоговения в те дикие времена можно было быть убитым толпой религиозных фанатиков. Или философских притч, интерпретации которых путем упрощения и уплощения смыслов были впоследствии предложены многочисленными толкователями, начиная с авторов канонических евангелий, широко использовавших логии из того же евангелия Фомы. Однако, никаких мистических тайн, имеющих магическую силу властвования над бытием никем из толкователей, как гностических, так и православных, в ев. от Фомы за два тысячелетия найдено и предложено так и не было — а значит, их там и нет, и не было изначально.

Что касается синоптических евангелий, то на сегодняшний день можно считать достоверно установленным вторичный характер и позднюю датировку трех этих независимых компиляций более раннего источника — маркионова Евангелия Господня — с целью иудаизации (как будет показано нами в дальнейшем) как самого Иисуса происхождением из рода Давидова, так и Его Учения, как проповеди иудаизма «всем народам» (Итак идите, научите все народы Мф.28,19)

Таким образом, по смерти и Воскресении Иисуса, несмотря на Его повеление ученикам «идите и всему миру проповедуйте» (Мк16,15), Его Учение было оккупировано с двух сторон: со стороны иудаизма ради иудейского прозелитизма и со стороны христианского гностицизма — оба течения спешили воспользоваться Его Божественным авторитетом для продвижения своих идей и вер.

В результате церковной ортодоксией была выработана чудовищная помесь иудейского сказочного злодейского бога-яхве с одной стороны, магического гностического тайнознания о «тайнах Божиих» с другой и в середке, стиснутая с двух этих сторон и спрессованная в одну-единственную заповедь о любви к Богу и ближнему (вполне ветхозаветного происхождения) Благая Весть Иисуса, Сына Божия: «Приблизилось к вам Царствие Небесное». Всемирное хрИстианство превратилось со временем в дочернее предприятие иудаизма по его прозелитизму и проповеди миру: все теперь, кого ни спроси, знают о еврейских сказочных персонажах: боге-Иегове, Адаме и Еве, Каине и Авеле, Аврааме и Сарре, Моисее и Аароне, Давиде и Соломоне, Илье с Елисеем и проч. — больше чем об Иисусе. И почитают Иегову своим Богом-Отцом. А, вкупе с перечисленными выше, всех библейских святых сомнительной ветхозаветной «праведности» — описанных в Еврейской Библии доеврейских и еврейских дикарей, злодеев, обманщиков, жестоких садистов и форменных негодяев — своими христианскими святыми праотцами. Вдобавок, они даже не разумеют, что Иисус, Сын Божий, объявлен сыном злодейского маньяка-человекоубийцы «от начала» Иеговы, и «тем самым» Христом = Мессией-Машиахом = Помазанником = Царем Иудейским, которого до сих пор ждут иудеи, и который то ли будет антихристом, то ли Христом во Втором Пришествии, а то ли и тем, и другим. И даже не понимают, насколько глупо выглядят «хрИстианами» под издевательской кличкой, полученной от иудеев на память об издевке над Иисусом Пилата, приколотившего на кресте Иисуса глумливую табличку «Царь Иудейский». Однако, пришло время освободить Иисуса из пышной позолоченной могилы, выстроенной за века и тысячелетия громадой Его надгробия, состоящего из церквей и храмов, а Его Учение об Отце Небесном — из родовой религии иудеев с их сказочным «богом» Иеговой: типа дед-мороза, только злым и мстительным — с одной стороны, и магов-материалистов, уповающих кто на тайнознание, кто на тренировку «духовных практик» типа аскетики и прочего самовольного властвования над бытием без Бога — с другой. Настало время освободить Истину из-под спуда канализационных отложений того и другого, напластанных на Нее за века ложного «христианства», хромающего на оба колена иудаизма и гностического магизма — и явить миру подлинное Учение Иисуса, ХРЕСТИАНСТВО (от слова Хрестос — Благой Господь, как именовали Иисуса первые хрестиане вплоть до четвертого века) — чем и займемся, более не откладывая. Для этого отберем из евангелий то, что имеет хоть какие-то шансы на достоверность. И что присуще Иисусу и Его Учению Сына Божия, посланного Отцом возвестить человечеству Благую Весть о Царствии Небесном и Вечной Жизни для избранных Иисусом по вере в Него — и посмотрим, что у нас получится.

Итак, у нас есть три источника чаемого нами хрЕстианства: Ев. Фомы, Иоанна и Маркиона, как наиболее достоверные. Вглядимся в них — что они из себя представляют?

Ев. Фомы, по-видимому, наиболее древнее из трех, представлено в виде своего рода общей беседы Иисуса с учениками — такова избранная евангелистом (или евангелистами) форма. При этом обращает на себя внимание то, что изначально евангелие было написано на греческом и впоследствии переведено на саидский диалект коптского языка, который сам является неким диалектом греческого — что-то вроде суржика. То есть, писалось все это точно не апостолами, неграмотными галилейскими рыбаками из забытой Богом окраинной провинции Римской империи, говорившими (и вряд ли писавшими) на арамейском. При этом, если отбросить натужные поиски глубинных тайных смыслов, связующих этот набор речений и диалогов якобы тайным смысловым подтекстом и отнестись к чтению непредвзято, просто как к тексту, то у современного читателя — у меня — возникает стойкое ощущение достаточно хаотичного смешения отдельных, никак не связанных между собой речений, фраз, замечаний, мыслей и случайных диалогов обо всем и ни о чем — это вовсе не беседа, а набранная с бору по сосенке, где придется, куча всяких обрывков воспоминаний об Иисусе отнюдь не из первых рук. Этот текст ну никак не выглядит каким-либо стройным учением, в нем отсутствует не только внутренняя связность, не только единая композиция смысла, но и сами логии зачастую смотрятся набором случайных, не связанных друг с другом фраз: в огороде бузина, в киеве дядька.

Я лично думаю и полагаю, что это именно необработанная редактурой запись случайно набранных, что удалось найти, свидетельских воспоминаний, тех самых устных «логий Иисуса» о том, что слышали рассказчики или от Самого Иисуса или, скорее, от кого-то из учеников, а то и учеников учеников об Иисусе — то есть настолько искаженная информация, что извлечь из нее стройное и последовательное Учение все равно, что построить современный дорогой кабриолет с помощью ветра, дунувшего с автомобильной свалки.

Проще говоря, это набранная с миру по нитке разноголосица народной мудрости, записанная (на греческом) отнюдь — к сожалению — не свидетелем Иисуса, и даже не со слов Его живых свидетелей, но лишь приписанная Иисусу народной молвой. И, возможно, в ней найдутся отголоски Учения Иисуса, как зерна среди шелухи обмолота, которую придется еще провеять на ветру здравого смысла, чтобы собрать чистый урожай. Задача не простая. И усложняется еще и тем, что изначальные слушатели, ученики Иисуса, были людьми невежественными, неграмотными и малоразвитыми, принадлежавшими к низам трудового народа, а отнюдь не к верхам интеллектуальной элиты. И потому понятийный аппарат, которым они располагали, отнюдь не был достаточным для того, чтобы вместить радикально новое Учение Иисуса о Неведомом Боге, Вечной Жизни и богоподобной бессмертной участи Человека Разумного. Именно этим, я считаю, объясняется обилие того, что можно классифицировать как загадки, разгадка которых должна привести читателя к спасительному гностическому тайнознанию, о котором, как толкуют гностики, сказано в прологе ев. Фомы: «нашедший истолкование этих слов не вкусит смерти». Не думаю, что Иисус ставил своей задачей загадывать своим ученикам неразрешимые загадки без разгадок, чтобы специально запутать и помучить, или таким образом потренировать их в толковании его загадок — видимо, просто они не могли вместить то, что Он пытался сказать им, используя аналогии, которые, как Он надеялся, будут им более понятны, чем высокоинтеллектуальные философские рассуждения.

Кроме того, еще и наслоения как иудейской, так и эллинской мудрости вперемешку с мудростью гностической добавляют задачу отделения зерен Учения Самого Иисуса от плевел чужих и чуждых Ему учений, приписанных Ему ради использования Его авторитета.

И еще одно замечание. При жизни Иисус не счел нужным посвящать учеников не только в тайны небесные, но даже в то, как мир на самом деле устроен. Однако, как утверждают гностики, явившись им Воскресшим, вдруг почему-то подробно рассказал в гностических текстах библиотеки Наг-Хаммади о небесном устройстве и войне богов, забыв, однако, рассказать хотя бы о том, что земля круглая и вращается в пустоте вокруг солнца. Я лично считаю гностическую премудрость, натужно навязанную Иисусу в гностических текстах подлогом не менее бесстыдным, чем иудаизирующая фальсификация синоптических евангелий, осуществленная новорожденной церковной ортодоксией на рубеже 2—3 веков. Так что чем загадочнее логии Иисуса в ев. Фомы — тем меньше веры им, как свидетельству живого голоса Иисуса. Из этого и будем исходить в нашем отборе. Из сказанного выше становится очевидным, что набранное из этого древнего евангелия можно использовать лишь как дополнение к чему-то более основательному и похожему на единое стройное логическое построение, имеющее хоть какое-то подобие учения как такового.

Такой основой, думаю, вполне может служить ев. Иоанна, представляющее собой, безусловно, более позднюю попытку объединения разрозненных воспоминаний о связанных с Иисусом событиях, дискуссиях, речениях, высказанных Им мыслях по поводу и без, объединенное общей продуманной философско-религиозной системой, на которую будучи нанизано в определенном порядке, оно превратилось в некое повествование, претендующее на историю развития Учения Иисуса, как процесса его восприятия и познания Учениками от Учителя — для того, чтобы впоследствии им самим стать его благовестниками. Такая система взглядов, безусловно, создавалась и культивировалась не один год в кругу ближайших учеников Иисуса и собравшихся вокруг них уже их учеников и последователей. Евангелие это, видимо, является трудом целого коллектива авторов, у которого, впрочем — возможно — был единый и единственный руководитель и вдохновитель, имя которого и было присвоено евангелию его имени, «от Иоанна» — или, возможно, кто-то другой, ставший Учителем апостолов после Иисуса. Есть, однако, надежда, что этим Иоанном и был любимый ученик Иисуса, Иоанн Богослов, молодой человек, запомнивший множество живых фактов и реальных событий, которые нашли свое отражение в евангелии его имени. Но есть и иная версия, ее мы рассмотрим в процессе исследования евангелия Иоанна.

Наконец, евангелие Маркиона является, скорее всего, искусственным конструктом повествования об истории проповеди Иисуса во имя объединения собранных автором сведений об Иисусе самой разной достоверности в единое целое последовательного учения Благой Вести хотя бы с помощью хронологической последовательности событий, в которую вписаны речения Иисуса. К тому же, поместив высказывания Иисуса в событийный контекст, автор стремился облегчить понимание читателями сложных, зачастую весьма абстрактных идей и философских построений Иисуса с помощью примеров из привычных житейских обстоятельств. Так что вряд ли можно всерьез воспринимать фантазийный событийный антураж этого довольно позднего в сравнении с двумя предыдущими источника, как реально происходившие события — особенно, если в двух предшествующих источниках упоминание о чем-либо подобном просто отсутствует.

В качестве сравнительного примера можно привести призвание учеников в ев. Иоанна и Маркиона. У Маркиона (2,1—11;3,13—16) (и списавших у него синоптиков, Лк5,7…) призвание учеников описано как единоразовое явление очень схематичное, реальность происходящего весьма условна. Примерно так: Иисус проповедовал, народ теснил его, он вошел в отплывшую от берега лодку и продолжал проповедь, пока не закончил. В знак благодарности велел закинуть сеть и наградил лодочников невиданным уловом — чудо! Далее молвил; идите за мной я сделаю вас ловцами человеков — и они, бросив все, последовали за ним, куда — неизвестно. Все это весьма отдает нарочитой назидательностью во-первых, а во-вторых отсутствием жизненности, стасисом, скульптурностью застывшей в мраморе сцены.

Иное описание дается «Иоанном» (Ин.1,36—51): двое из учеников Иоанна видят проходящего мимо Иисуса, на которого Иоанн Креститель указывает им как на «агнца Божия», они, заинтересованные, идут за ним, он приглашает их в гости, они проводят целый день в беседе с ним, потом, уже вечером, приводят к Нему Петра, затем, утром, Филиппа, Филипп зовет Нафанаила… — целая череда живых и очень жизненных событий. Которая приводит к образованию ближнего круга учеников, собравшихся вокруг Иисуса. Не чудесным сверхъестественным призванием — но своей волей они избрали Его сами себе в Учителя, будучи убеждены Его словами в разговоре с Ним. Он смог их не подчинить страшными чудесами, но убедить своими словами, оставив при этом выбор за ними, на их свободную волю. Не так ли должен поступать Сын Божий Отца Небесного со своими не презренными рабами, но возлюбленными братьями по человечеству?

Эта весьма правдивая жизненная сцена совсем не похожа на холодный мрамор застывшей сцены призвания учеников приведшим в ужас Петра страшным чудом лова рыб, ими пойманных.

Так что наш выбор достоверности событий оставляется за Иоанном, ему первое слово в нашем будущем повествовании.

Таким образом, подводя итоги всего вышесказанного, остается лишь сделать вывод о том, что иудаизм и гностицизм первых последователей Иисуса на пару завели Его Учение в дебри хрИстианства в его современном изводе, являющегося маргинальным направлением мессианства в иудаизме, и по сути прозелитической сектой иудаизма-лайт для неевреев, в виде продвигаемой иудаизмом на основе общности «авраамических» религий новой общечеловеческой религии ноахизма — христианства без Сына Божия, признать божественность которого иудеи не в силах.

Однако, своей задачей я вижу и ставлю лично для себя — извлечь из имеющихся источников, и, после глубокого анализа на достоверность их содержимого, очистить, и представить в явном виде то Учение Иисуса, которое Он в течение трех лет своей проповеди благовестил доступной для него части человечества. И доказать, что Его хрЕстианство (от слова ХрЕстос — Благой Господь) не имеет ничего общего ни с иудаизмом, ни с авраамизмом, ни с гностицизмом, ни даже с нынешним христианством, ни вообще с какими бы то ни было религиями, до сих пор бытующими в человечестве, как — все без исключения — проявлениями древнего суеверного язычества.

Речь не идет о написании нового евангелия — провальные попытки этого уже бывали в истории неоднократно, и ни разу не были приняты Народом Божиим, или исчезнув бесследно, канув в Лету, или заняв свое место в череде апокрифов, которым нет веры. Речь, скорее, как я уже сказал, об очищении текстов от иудаизирующих вставок и политически целесообразной конкретному историческому моменту умышленной редактуры, бестрепетно вложившей в уста Иисуса и приписавшей Ему то, чего Он никогда не говорил и не делал по причине своей полной антагонистичности еврейской религии и ее «богу», которого Он прямо называл дьяволом, человекоубийцей «от начала». Такие попытки объединения евангельского учения в единый текст предпринимались и ранее, в том числе — и в глубокой древности. Одной из первых является «Диатессарон» («διа τεσσ ρων», досл. «через четыре») Татиана, подлинный текст которого не дошел до наших дней. Это произведение, созданное, видимо, в конце II-го века, пользовалось большим авторитетом в сирийской церкви на протяжении нескольких столетий. В нем Татиан соединил в одном повествовании все канонические евангелия. Так что, поскольку текст этот не был отвержен церковью и бытовал в ней наряду с каноническими евангелиями на протяжении нескольких первых веков, пока не исчез в пучинах времени, то и сама попытка подобного деяния не является предосудительной, и допустима, как не осужденная соборным сознанием Церкви. Целью данной работы является аналогичная попытка составить учение Иисуса на основе глубокого анализа источников и сопоставления тех элементов, которые имеют шансы на достоверность.

Критерии

Прежде чем перейти непосредственно к самому процессу компиляции единого текста, необходимо выбрать те инструменты и критерии отбора, которые помогут нам освободить Иисуса из кучи напластований священного мусора наподобие того, как Микеланджело, видя своего Давида в глыбе мрамора, освобождал его из нее с помощью молотка и зубила — только нам в качестве инструментов понадобятся метла, швабра, и мусорное ведро.

Для этого придется вкратце подвести итоги наших исследований последних лет, по пунктам:

1. Бог Иегова, он же Ягве, он же Яхве, он же неназываемый еврейский бог, обозначаемый на письме как тетраграмматон, он же Саваоф, он же Адонаи-Господь и еще в шести прозвищах упоминаемый в Еврейской Библии, в христианстве проходящей под названием Ветхий Завет, является сказочным персонажем древнееврейского фольклора. Ни о каком реальном существовании этого литературного героя речь не идет и идти не может: он является продуктом суеверных страхов, порожденных невежеством древних дикарей, одушевлявших и очеловечивавших грозные природные явления. То есть, создававших себе воображаемых богов по своему образу и подобию — еврейский Яхве один из таковых многих, подобных ему в разных культурах: Ваалу, Зевсу, Перуну, и проч.

2. То же самое касается других богов, ангелов, демонов и прочих сказочных существ, упоминаемых в Еврейской Библии — что бесспорно доказано современной историко-археологической наукой и полноценно отражено в обзоре С. Петрова «Вот б-ги твои Израиль. Языческая религия евреев». А также большинства библейских персонажей и описанных в библии событий — все это не более чем старые сказки псевдогероического эпоса, выдуманные за века порабощения в среде угнетаемого маргинального народца, всегдашнего обитателя глухой провинции на задворках великих империй. Не было: сотворения мира «богами» Элохим, Адама с Евой, сотворенных уже другим «богом», Иеговой, райского сада со змеем и яблоком, их детей Каина и Авеля, Ноя с потопом, Авраама с Сарой, Иосифа и его братьев, Моисея, Иисуса Навина, Давида с Соломоном, пророка Ильи, а также переселения в Египет, бегства из Египта, сорокалетнего блуждания по пустыне и всей прочей «истории» еврейского народа, описанной в библии на тысячелетия позже упомянутых в ней событий.

3. Ангелология, демонология и космология были заимствованы из еврейской языческой веры (а также еще более древних языческих верований, заимствовавших друг у друга все эти басни) христианством совершенно бездумно и некритично, и весь этот хлам все еще является неоспоримой частью христианского священного предания, вызывая у современных людей насмешливое недоумение своей совершенно комической архаичностью. Однако, церковь не может отказаться от плоской земли с раскрашенным деревянным небом на столбах и сегодня, поскольку такие представления о мире освящены авторитетом святости отцов и не могут быть ни опровергнуты, ни даже поставлены под сомнение в рамках ортодоксального (как православного, так и католического) церковного учения. Которое от хотя бы одного-единственного признания неправоты и очевидности самодовольного невежества святых учителей просто рухнет целиком и полностью вместе со всем своим двухтысячелетним авторитетом не менее чем божественной Истины. Мы признаем важность учения церкви, но ставим под сомнение его фундамент.

Категории ангельских и демонических сущностей, их воинств и миров имеют долгую, в тысячелетия протяженностью, историю постепенной трансформации из древних суеверий в языческий пантеон множества богов и божков, многие из которых играли второстепенную роль и исполняли служебные функции (например — вестников, или посланцев, или совершителей присужденных народам наказаний, казней, устрашений, судов и проч.) при главных богах. Как происходила эта эволюция мифа, закончившаяся для послепленного иудаизма (IV в до н.э) заимствованными и усвоенными из шумерскио-вавилонских сказаний представлениями о целых особых мирах вне видимого мира: небес, как места пребывания богов и ангельского воинства, и ада (шеола), как места пребывания душ умерших до всеобщего воскресения на Страшный Суд, и мучающих их бесов-демонов, врагов рода человеческого, во главе с дьяволом, подробнейшим образом прослежено в уже упомянутой выше книге Петрова. То есть, нет никаких ангельских чинов и небесных воинств, нет и демонического мира духов злобы поднебесной, в которых с такой страстной уверенностью веруют и говорят о них, как о реальности, все — и святые, и грешные — христиане всех времен и народов. Все это позднейшие выдумки христианских фантазеров, плод их воспаленного воображения, разогретого на огоньке древних суеверных преданий. Обобщение всего этого легендарного «небесного» хозяйства было составлено в рамках церковного учения христианства в книге пятого века под названием «Небесная иерархия» неизвестными авторами под чужим именем «Дионисия-Ареопагита», ап. от 70, жившего, само собой разумеется, не иначе, чем в первом веке, а отнюдь не в пятом, дожить до которого он не смог бы даже чудом. Целью подложного авторства этого псевдоэпиграфа, видимо, было придание большей достоверности авторитетом самого апостола — настолько неправдоподобным все это сказочное «воинство небесное» выглядело уже и тогда для христиан того времени.

4. Не было и святых животных керимов (херувимов) и сарафов (серафимов), заимствованных христианством из болезненных «пророческих» видений древнеиудейских «тайновидцев». Более того, все «пророчества» этих пророков, водимых отнюдь не Святым Духом, который, как учит Святая Церковь, не сходил ни на кого из людей, кроме Иисуса, до дня Пятидесятницы, страдают или маниакальными расстройствами психики с «видениями» и «голосами», или пропагандистской предвзятостью заказных манипуляторов. Видения всего этого сказочного хозяйства, видимо, происходили лишь в болезненном воображении разных нездравых психически людей, скорбных на главу, в том числе — «святых пророков и провидцев». Все это — целиком и полностью вымышленные персонажи, плод или воображения, или болезни на основе суеверных страхов и психиатрических «видений». Что же касается конъюнктурно-политической стороны, как правило, свойственной любым пророчествованиям, то наиболее точную характеристику всех этих древних библейских «пророчеств» я встретил в книге Латыниной про Иисуса: «Однако не стоит недооценивать одну вещь: исключительно прагматический характер иудейской теологии. При царе Иосии эта теология удивительно хорошо отражала интересы Иосии, при Ездре эта теология удивительно хорошо отражала интересы Ездры, а при Хасмонеях она прекрасно отражала интересы Хасмонеев. Все пророчества, которые мы уже приводили в этой книге (и те, которые мы еще не приводили), делались исключительно задним числом и в пользу совершенно конкретного политического адресата. Только когда они не сбывались, действие их переносилось в неопределенное будущее» — убийственная характеристика еврейской писательницы, которую никак не заподозрить в приверженности христианству.

5. О том, что из всего этого вытекает для читающих Новый Завет. В Новом завете немало эпизодов, связанных с чудесами изгнания бесов и Иисусом, и его учениками. И разговоров с Ним об этом, Его высказываний на эту тему, приписанных ему упоминаний дьявола, сатаны, вельзевула, демонов и бесов. Исходя из сказанного мной выше, мы должны сделать выбор: или Сам Иисус верил во все это сказочное хозяйство и Сам был во власти этих древних суеверий — и тогда Он не может быть Всеведущим Богом и Сыном Божиим. Или все это ему приписано теми, кто сам в это верил, думал, что и Иисус верил, и Ему это приписал при написании евангелий — выбор небогат, из двух. Однако, лично я для себя выбираю второе, то есть считаю, что упоминание в евангелиях ангелов и демонов приписано Иисусу суеверными невеждами. Для меня Иисус, будучи Сыном Бога Истинного, безусловно, обладал Божественным Всеведением, и прекрасно знал, и как мир устроен, и все о Царствии Небесном («Если говорю вам о земном и вы не понимаете, что будет если стану говорить вам о Небесном?» (Ин3,12)) — и потому для меня отменяются и должны считаться ложными любые евангельские события и речения Иисуса, касающиеся: ада, демонов, ангелов, бесов и их изгнания, всеобщего телесного воскресения из мертвых, Второго Пришествия, Страшного Суда, Конца Света и прочих эсхатологических ожиданий, опять-таки некритично почерпнутых и принятых в христианство из древнееврейского библейского язычества. И в результате этого выбора у меня в руках оказывается скальпель — тот самый критерий отбора достоверности евангельских текстов — с помощью которого я смогу хирургически вырезать из Нового Завета злокачественную опухоль иудаизма с ее сказочными метастазами в логии, приписанные Иисусу.

6. Я считаю, что Иисус не был тем, кем Его с такой настойчивостью пытаются представить как древние заказчики евангельского фальсификата, так и нынешние иудаизаторы, искатели «исторического Иисуса»: ни о его родовом еврействе, семье, родителях «из рода Давидова», напророченном месте и обстоятельствах рождения, ни о его принадлежности к еврейской религиозности с детских лет на самом деле не известно ничего ниоткуда кроме первых глав синоптических евангелий, явно приписанных впереди маркионова евангелия безвестными фальсификаторами во второй половине второго века, когда добыть реальные сведения обо всем этом уже не представлялось возможным. Как ничего достоверно не известно о Нем вообще вплоть до Его выхода на проповедь. В связи с полным отсутствием сведений о детстве, отрочестве и юности Иисуса ничего определенного об этом периоде жизни Иисуса сказать просто невозможно — не из чего взять сведения даже предположительные.

7. В то же время, вполне обоснованно можно предположить, что Иисус-галилеянин не был иудеем, потому что не мог им быть: в Галилее того времени не было ненавистных населению Галилеи иудеев, проникавших в Галилею только в составе разбойничьих шаек и военных отрядов во время разбойных еврейских набегов на галилейских язычников-чужеземцев. Иисус также не был проповедником иудаизма и иудейского бога-иеговы, но обличал его, как «дьявола» (Ин8,44). Иисус был не последователем иудейского Закона, но его ниспровергателем, и очень убедительно, согласно сведениям, просочившимся в евангелия, публично попирал его, сопровождая при этом, если верить синоптикам, чудесами, которые свидетельствовали Божье благословение на творимое им вопреки Закону.

8. Из внебиблейских источников вообще об Иисусе можно узнать только две вещи: 1 — у Него был брат по имени Иаков, о котором упоминает Иосиф Флавий, а следовательно и мать, и семья; и 2 — Иисус считается ЛЖЕ-пророком назорейства, древней секты жителей Галилеи, исповедавшей мандейского, не иудейского бога, вера в которого была, видимо, почерпнута из зороастризма и принесена в Иудею из Вавилона после возвращения евреев из плена за четыреста лет до Рождества. А ее истинным пророком был Иоанн Креститель, которому, согласно назорейской легенде, изменил, как своему учителю, Иисус, создав свою секту и свое учение, не иудейское и не назорейское. Сам Иоанн, очевидно, был мандеем и назорейским проповедником вавилонского бога Ахура Мазды, чуждого религии иудаизма, и был убит иудеями именно за эту свою проповедь. Попытки показать его проповедником иудаизма очевидно несостоятельны, а история с нечестивой женитьбой Ирода является довольно очевидной «операцией прикрытия» убийства Иоанна именно за проповедь «другого» Бога.

9. Иисус не был ни учеником Иоанна Крестителя, представленного в канонических евангелиях, как иудейский пророк и проповедник иудаизма, ни апокалиптическим пророком, ни возглавителем-крестителем секты Иоанна по его смерти, как это преподносится в многочисленных трудах «большинства ученых» искателей «исторического Иисуса». Он исповедовал другого — не иудейского и не назорейского — Бога, Отца Небесного, дотоле неизвестного человечеству, которому «Он явил» Его (Ин. 1,18). И именно поэтому Он был объявлен мандейско-назорейской сектой Иоанна — лже-пророком.

10. Сам Иисус, очевидно, проповедовал Истинного Бога, доселе неизвестного человечеству («Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» Ин1,18) своего Отца Небесного, Сыном которого Он стал через Рождение Свыше от Крещения Духом в сознательном возрасте, о чем Он Сам говорит Никодиму в памятном разговоре, приведенном в ев. Иоанна (Ин3,3—5).

«3 Иисус сказал ему в ответ: истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия.

4.Никодим говорит Ему: как может человек родиться, будучи стар? неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться?

5 Иисус отвечал: истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие.6Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух».

Иисус, полагаю, полностью отвергал древнееврейские языческие верования в сказочного Иегову, как фантазийные суеверия, прямо обличая их как веру в «дьявола» (тоже вполне сказочного персонажа), поклонение «князю мира сего». Никакого почтения к еврейскому «закону и пророкам» Он не испытывал, не исполнял предписания Торы и Танаха, и, если верить евангельским свидетельствам (очистив их от натужных оправданий Его, как хорошего еврея, отличавшегося особой ревностью к соблюдению не буквы, а «духа» закона), нарочито нарушал иудейский закон на глазах у толп народа, от фанатичной расправы которых над Ним Его спасало явленное всем при этих его эпатажных попраниях велений закона Чудо Божие, говорившее всегда в Его пользу и правоту.

11. Я считаю, что, вопреки церковному учению, Иисус Воскрес не в материальном теле, по иудейской версии предварявшем всеобщее воскресение мертвых в телах в новом мире — тело Богу не требуется. А Его явления ученикам если и были, то были ими поняты, как возвращение к жизни Его умершей и похороненной (или исчезнувшей неизвестным образом) плоти. Воскрешенные ранее Иисусом, если таковые в действительности наличествовали, впоследствии умерли опять, поскольку жизнь тела не существует вне этого мира, а в нем оно смертно по природе естества. Кстати, Фома Дидим, называемый в церковной традиции «Фома Неверующий» в своем евангелии ни о Воскресении, ни о явлении ему лично Воскресшего Иисуса почему-то не упоминает. Что, согласимся, странно, если, конечно, принять версию того, что это евангелие было написано именно самим Фомой, как его личные воспоминания о Иисусе. А не является, как мы предположили выше, просто последовательной записью собранных неизвестно кем отдельных, не связанных друг с другом, свидетельств множества разных очевидцев. Предположение, что Фома, по свидетельству ев. Иоанна, вложивший руку в «язвы гвоздинные» на теле Воскресшего, при написании собственного евангелия мог забыть упомянуть об этом, представляется совершенно невероятным.

Представляется вполне возможным, что легенда о телесном воскресении возникла и утвердилась в иудеохристианской среде, и даже была упомянута Павлом, как дань все той же пресловутой иудаизации с его пророчествами о всеобщем воскресении мертвых «в последний день». Напротив, Воскресение Иисуса, как Бога, в Царствие Небесное открыло человечеству Его, как Путь, следуя которым, каждый из принявших благую весть о Начале Вечной жизни здесь и сейчас, воскреснет Богом, братом Иисуса в Царстве Небесного Отца, «перейдет от смерти в жизнь» (Ин5,24)

12. В евангелии Маркиона (Мн13,16) и у последующих ему синоптиков Самим Иисусом утверждается, что иудейский Завет, «Закон и пророки» — до Иоанна Крестителя (Лк16,16), а после него приходит Сын Божий, который принес весть о Царстве Небесном, которое не нужно ожидать в мифическом грядущем воскресении мертвых, оно доступно любому человеку непосредственно в земной жизни, хотя требует особых усилий («силой берется»). Это и есть новая вера, понятая в самом общем смысле Учения Иисуса, как Благой Вести о приближении Царствия Небесного, его вхождения в жизнь человека здесь и сейчас, и вхождение человека в Вечную Жизнь с Богом немедленно, не откладывая на неопределенное будущее иудейских пророчеств. Так что всякие отсылы к этому неопределенному будущему подлежат изъятию из Благой Вести Иисуса.

13. При этом надлежит также учесть, что авторы евангелий Иоанна и Маркиона (еще раз укажу, что названия евангелий не говорят о реальном авторстве — кто является настоящими авторами евангелий, один Бог знает) не говоря уже о синоптиках, при написании добавляли от себя не только иудейскую составляющую, но и эллинскую. Характерным примером такого рода служит вся легенда о непорочном «бессеменном зачатии» Приснодевы: в эллинской традиции это типичный способ прославления и возвышения выдающихся людей. К примеру, даже Платон-философ тоже якобы был зачат непорочно. В то же время для иудеев зачатие без семени — это безумие и богохульство. Так что создатель «Луки» потакал вкусам обоих видов своих заказчиков: и иудаизму и эллинизму. Да еще и новоиспеченной иерархии, появившейся вдруг из ниоткуда во всеобщем Братстве Иисуса на рубеже веков, и объявившей только себя носителями и раздаятелями благодати Духа, правопреемниками апостолов от Самого Иисуса, якобы возложившего руки на учеников с целью особо освятить их и поставить начальниками над «стадом» — в обоснование ее божественного сакрального происхождения «от апостолов» через преемство «возложения рук». Опровергается это хитросплетенная ложь очень легко из написанных с той же целью сказочных Деяний: сам Павел, заведший эту моду поставления епископов через возложение рук, никогда и никем не был таким образом поставлен ни в апостола, ни в епископа, но всего лишь принял обычное для всех Крещение через Ананью-ученика, то есть просто обычного рядового последователя Иисуса (Деян 9,10—19). Все это и подобное этому нарочито сказочное содержимое евангелий, и в целом Нового Завета подлежит безусловному удалению и бестрепетному искоренению из предполагаемого к составлению контекста условно подлинного Учения Иисуса. Таким образом, подводя итог всему выше перечисленному в 13-и пунктах, на основе этой выбранной нами системы критериев отбора нам надлежит установить и выделить некоторые опорные события ев. Иоанна и Маркиона, условно достоверные, на основании которых можно выстроить событийный рассказ, понимая при этом всю условность всех остальных «событий», использовавшихся авторами евангелий для придания большей событийной достоверности речениям Иисуса, помещенным в те или другие обстоятельства ради объяснения того, что хотел сказать Он Сам, или авторы евангелий Его устами. И поместить в контекст выбранных событий отобранные нами на основании тех же критериев речения Иисуса из перечисленных выше источников: евангелий Фомы, Иоанна, Маркиона, Луки, Матфея и Марка — которые (речения) принимаются нами как условно достоверные.

Такова примерная концепция возможного отбора евангельских стихов в единый текст будущего «Евангелия от Иисуса».

Евангелие Иоанна. Разбор

Много лет, служа на Пасху и читая за пасхальной обедней «Пролог» Евангелия Иоанна (первые 18 стихов первой главы), я испытывал чувство благоговейного почтения и преклонения перед величайшей премудростью человечества, заключенной в 18 строчках (Ин1,18). И, ничего так и не поняв ни разу от слова «совсем», надеялся на то, что когда-нибудь дорасту до того, чтобы вместить и уразуметь сию премудрость.

Бойтесь своих желаний, они могут сбыться.

В рамках нашего расследования происхождения евангельских текстов, приступим к 1 главе ев. Иоанна.

Важно понимать — и это признано всеми библеистами — Пролог не является частью ев. от Иоанна, но лишь предваряет его — само евангелие начинается с 19-го стиха.

То есть, стихи с 1 по 18 не являются тем, что говорил и проповедовал Иисус, не являются Его Учением и Благой вестью, ни рассказом о Нем и Его благовестии — но представляют собой некое философское учение о Боге, выработанное в среде учеников и последователей, предположительно, Иоанна Богослова — это их коллективное представление о том Боге, которого проповедовал Иисус, и о Нем Самом, как Сыне этого Бога.

И каковы же эти представления? К сожалению, здесь встречаем целых три этажа нагромождений мудрости иудейской, гностической и наконец эллинской.

Разберем.

ЕВ. ИОАННА, ГЛ.1. ПРОЛОГ ИН ГЛ1,1—18

Гл1, стихи 1—3: «1 В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. 2 Оно было в начале у Бога».

В начале чего? Бог безначален. Значит, и Слово Его безначально. Здесь под началом, очевидно, имеется в виду библейское сотворение мира: «1 В начале сотворил Бог небо и землю.2 Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою» — что было до этого, и каков был Бог ДО акта творения, библия умалчивает, но в акте творения этот бог Эллохим, Боги, множественное число слова Бог (Эль). Что имеется ввиду? Очевидно, языческий «Совет богов», о котором и Еврейская Библия (официальное научное название ВЗ), и более ранние источники упоминают неоднократно. А в Ин1,1 какой Бог? В греческом оригинале Θεός, то есть просто Бог, а вот на иврите, этот «просто Бог» Θεός= אֱלֹהִים, то есть все тот же Эллохим (Боги)! Налицо возвращение к библейской версии Сотворения мира.

Следовательно, речь все о тех же иудейских богах: то ли Эллохим (Боги) первой главы книги Бытия, то ли Яхве из второй главы.

Одним словом, обнаружено внедрение в текст элементов иудаизма — первое, но отнюдь не последнее. Кто бы ни был автором этого стиха пролога, он по вере своей — иудей, это очевидно.

Далее начинается манипулирование Словом. Если Сам Бог — Слово, то как может быть Слово у Него — сам у себя, что ли?

Ответ находим у профессора богословия в университете Глазго Уильяма Баркли в его книге «комментарии к Иоанну»: «В течение более ста лет до рождества Христова древнееврейский язык был забыт. Ветхий Завет был написан на древнееврейском языке, но иудеи, за исключением ученых, больше не знали его. Поэтому Ветхий Завет нужно было переводить на арамейский, чтобы люди могли понимать его. Эти переводы назывались „Таргуми“. Таргуми создавались в эпоху, когда люди были исполнены мыслью о трансцендентности Бога и могли думать лишь о том, что Бог очень далек и совершенно непостижим (идея трасцендентности монобога была позаимствована послепленным иудаизмом из зороастризма во время Вавилонского Пленения еврейского народа — прим мое, О.Ч.). И потому люди, занимавшиеся изготовлением Таргуми, боялись, как бы Богу не стали приписываться человеческие мысли, чувства и действия. Другими словами, они прилагали все силы к тому, чтобы избегать, когда речь идет о Боге, яхвистского антропоморфизма (очеловечивания)». И потому авторы таргумов стали везде в тексте Танаха заменять «слишком человекоподобного» Бога на слово Божье, как Его творящую силу. Что оказалось весьма созвучно бытовавшей в грекоязыческой философии в течение более четырехсот лет, начиная с Гераклита, идее божественного Логоса (Слова), создавшего мир и управляющего им. И хотя сами иудеи ко временам Иисуса давно отказались и от таргумов, вернувшись к ивриту, и от Божьего Слова, как от ереси, насаждавшейся в иудаизме Филоном Александрийским, сама эта идея оказалась очень кстати для евангелиста, стремившегося обосновать для христиан из язычников Божество Иисуса: «Вы веками думали, писали и мечтали о божественном Логосе. Иисус и есть этот Логос, сошедший на землю», «Слово стало плотию», — автор Пролога сказал об Иисусе бывшим греко-язычниками эллино-христианам понятное им.

Вся эта премудрость — смешение воедино иудейских религиозных и эллинских философских представлений во имя того, чтобы Учение Иисуса «легче проскакивало», чтоб новообращенные не подавились тем, что «для иудеев соблазн, для эллинов — безумие». Это обычная пропаганда религиозной новации.

Идем далее.

3—5 «Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. 4 В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. 5 И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» — философическая поэзия, на тему которой написаны сотни книг. Но Бог-то пока все тот же — иудейский.

«6 Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн. 7 Он пришел для свидетельства, чтобы свидетельствовать о Свете, дабы все уверовали чрез него. 8 Он не был свет, но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете. 9 Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир. 10 В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал. 11 Пришел к своим, и свои Его не приняли. 12 А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, 13 которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились. 14 И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца»

От какого Бога? От все того же, иудейского Яхве (в иудаизме времен Иисуса разночтение в библейских богах уже объяснялось тем, что Бог в библии один и тот же, только имена у него разные). И вот тут вдруг появляется Свет, который: истинный — в каком смысле? Свет — это материя, теперь мы это знаем, а евангелист — нет. И потому путается в материях: свет у него то в прямом, то в переносных смыслах, и свету начинает присваиваться мистическое значение божественного начала. Если имеется в виду «свет разума», то до разума приходящий в мир нескоро доберется, и просвещают его в основном окружающие. Вспомним найденного в Индии «маугли» — он так и остался зверьком, поскольку «свет разума» его не коснулся вне человеческого общества, в отсутствие человеческого общения. Если же Свет — это Творящая Сила Бога («мир чрез Него начал быть»), то их уже две, и даже три, а то и четыре: кроме Слова и Света еще Дух и Премудрость, упоминаемые в других местах. А ларчик просто открывался — все это отсылка к тайнознанию гностического учения. То есть, помимо религиозного иудея и эллинского философа, к Прологу приложил руку и гностик. Далее «пришел к своим и свои его не приняли» — возврат к иудаизму, свои — это богоизбранные евреи, кто же еще? «А тем которые приняли» — вот вам и начало «богословия замещения» разработанное и проповеданное Павлом: иудеи убили Машиаха в лице Иисуса, и потому богоизбрание Иеговы перешло к тем, кто уверовал в то, что Иисус — тот самый Мессия, Помазанник, Царь Иудейский.

«Дал власть быть чадами Божиими, которые… от Бога родились» — и вот только здесь звучит речь Иисуса о Рождении Свыше, о Богосыновстве всех, уверовавших в Отца Небесного и Его Сына Божия Иисуса ХРЕСТА (благого). И далее — вновь откат в иудаизм-эллинизм-гностицизм в стихе 14. «Единородный от Отца» — это что такое? Это — религиозно-философские споры, длившиеся до IV века типа «единородный или единосущный», и так до конца и не разрешившиеся и поныне. В греческом тексте μονογενής — единородный, единственный. То есть старинное высокопарное слово запутывает и скрывает подлинный смысл: единственный сын своего отца, Он у Отца один такой, Самим Отцом рожденный, ничего особенного с житейской точки зрения, бывает. Вот только вопрос: а откуда бы про семейные обстоятельства Самого Бога знать смертному человеку, писавшему Пролог? Да еще и пересказывать эти Божьи семейные подробности на вполне земной лад отношений отцов и детей? С этой точки зрения подобные утверждения выглядят ненаучной фантастикой: с чего бы Богу открывать простым смертным свои семейные тайны? Таким образом получается, что от Учения Иисуса здесь только впервые обозначение Бога не просто безликим собирательным названием иудейских имен бога, но по имени, открытом нам Иисусом — Отец. Именно эта строка ярче всего указывает на позднюю редактуру текста времен начала богословских баталий, ведшихся «православными» с «гностиками» со второго века.

Идем далее.

«15 Иоанн свидетельствует о Нем и, восклицая, говорит: Сей был Тот, о Котором я сказал, что Идущий за мною стал впереди меня, потому что был прежде меня».

Где сказал, кому сказал, когда? А — в последующем рассказе о посещении Иоанна фарисеями. Автор Пролога не может утерпеть и выдает себя: он сперва читал евангелие Иоанна, а потом дописывал к нему пролог. То есть поставил телегу впереди лошади.

«16 И от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать», — от полноты кого, Иисуса? Это в каком же смысле полнота? В церковном учении имеется понятие Полноты Святого Духа, каковой Полнотой обладает Церковь, но останавливает внимание «благодать на благодать», то есть все-таки, оказывается, можно к Духу Божию еще и еще прибавить немного Духа, усилить Бога, умножить Его, увеличить? Поскольку Бог есть Дух, то или присутствует во всей своей Полноте или не присутствует вовсе, на части Дух не делится. Но, во всяком случае, это предмет богословских споров гораздо более поздних, чем предполагаемое время написания евангелия в конце первого века.

«17 ибо закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа» — а-а!, вот в чем дело: все ж таки некая неявная, но, безусловно, спасительная часть благодати, оказывается, содержалась в иудейском Законе, данном Моисеем, а Иисус добавил к ней еще и своей благодати-истины, и тут случилась благодать-возблагодать, Ветхий Завет слился с Новым воедино. На этом основании сегодня проводится мысль и выдвигается новая, революционная идея о равной спасительности Нового и Ветхого заветов: для христиан Спасение в Иисусе, а для иудеев — в Торе.

К очевидной абсурдности этой многоэтажной религиозной конструкции остается — для «полноты» — добавить, что согласно современным научным воззрениям, библейские герои, в числе которых и упомянутый выше Моисей и сам еврейский родовой бог Яхве-Иегова, являются героями вымышленными, а вся библейская история еврейского народа — сборником народных сказаний, безусловно, фантазийных. Что же касается «через Иисуса Христа», то само присоединение к Имени Иисуса нарицательного упоминания Христа=Машиаха=Царя Иудейского, ожидаемого евреями согласно библейским ВЗ-пророчествам, выдает с головой автором Пролога мессианского иудея.

«18 Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» — и вот как это подлинное утверждение совместить со всем предыдущим? И какой может быть Иегова, которого кто только ни видел: и Адам с Евой, Авраам с Сарой, и Моисей (сзади) и даже Илья-пророк, и который являлся еще множеству библейских персонажей то сзади, то спереди, а то и боком, да еще и в виде столбов и прочих наглядных ужасов, да и личные мордобои не раз устраивал по поводу и без. И опять редакторское вмешательство в текст: «Единородный, сущий в Недре Отчем» — все это, я посмею утверждать, отражение богословских христологических споров («единородный или единосущный?») гораздо более поздних, богословски так никогда до конца и не разрешенных, победившие в которых «православные» (церковные ортодоксы) взяли верх лишь исключительно «полицейскими» мерами — как всегда. «Сущий в недре отчем» — это уже трудности перевода, намекающие и на Иегову-Сущего, и на «беременность» Бога своим Сыном. А на самом деле ὁ κόλπος πατήρ по-русски буквально «тот, кто на груди отца», то есть просто «любимый». «Он явил»: ἐκεῖνος — тот, который; ἐξηγέομαι — рассказывать, являть, показывать. Итого: «Бога не видел никто никогда; единственный любимый сын рассказал о Нем»

Кем бы ни был автор Пролога — он точно не был учеником Иисуса.

Ев. Ин. гл.1 продолжение

Что ж, перейдем, однако, к ев. Иоанна с 19 стиха, что видим? К Иоанну из Иерусалима пришли священники и фарисеи чтобы узнать, кто он такой. И что? Он им объявил, что он не Христос (Мессия-Машиах-Помазаник-Царь Иудейский), ни Илия, ни пророк — а кто же ты? Глас вопиющего в пустыне: исправьте пути Богу — как прорек Исайя. Про Исайю и его мудреные пророчества вдруг вспоминает явившийся из пустыни, где пребывал, согласно ев. Луки, с младенчества (Лк.1,80: «80 Младенец же возрастал и укреплялся духом, и был в пустынях до дня явления своего Израилю» — это все о нем) заросший диким волосом и в жизни не мывшийся пророк, дикарь, грамоте не разумевший. Бог что, нуждается в расчистке дороги?

А тогда — вопрос ему от посланных священников и фарисеев: почему крестишь?

С точки зрения иудеев вопрос бессмысленный и безумный — какое крещение омовением водой из речки «во оставление грехов»? Грех прощается только кровавой жертвой «жизнь за жизнь» и ничем больше. Если и были посланы к Иоанну, то лишь с целью арестовать, судить и казнить за богохульство: «кто может прощать грехи, кроме Бога?».

Дальше Иоанн рассусоливает перед фарисеями насчет «идущего впереди» крестить Духом — кто бы его слушал. Но самое интересное впереди. «28 Это происходило в Вифаваре при Иордане, где крестил Иоанн» — в древних кодексах написано в Вифании, и позже переделано на «Вифавар», то есть «переправу» — запомним этот факт. Вифания находится в километрах трех от Иерусалима, и от Иордана километрах в тридцати-пятидесяти, так что крестить «в Иордане» Иоанн вряд ли мог в Вифании, и потому благочестивые редакторы в поздних списках переправили явно невозможную Вифанию на некую безликую «переправу» (через Иордан, разумеется), которая обязательно должна была быть на иудейской стороне где-нибудь напротив Иерусалима, в районе Иерихона — в общем, как ни выкручивайся, а география наука не господская, и авторы евангелия с ней явно не в ладах. После этого следует целая речь, обращенная неизвестно к кому, весьма патетическая: когда удалились иудейские проверяльщики, буквально на следующий день, Иоанн вдруг видит Иисуса (идущего к нему) и говорит о Нем непонятно кому, просто в воздух: «вот Агнец Божий». «29 На другой день видит Иоанн идущего к нему Иисуса и говорит: вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» — 29 — во-первых, видит идущего к нему Иисуса — и сразу узнает в Нем того, кто был ему предсказан — каким образом? Во-вторых, в каком смысле агнец, берущий грехи мира? Только в одном: ягненка забивали и сжигали в иудейской ритуальной жертве «во искупление грехов», и, выходит, Иисус был своим папой-Богом предназначен «во искупление грехов» в жертву СЕБЕ — хорош однако, Отец Небесный, прям Иоанн Грозный, убивающий собственного сына. И наконец в-третьих, странно слышать об иудейской жертве как раз от того, кто эту жертву сам же и отменил, заменив покаянным омовением «во оставление грехов».

«30 Сей есть, о Котором я сказал: за мною идет Муж, Который стал впереди меня, потому что Он был прежде меня» — то самое, о чем не удержался ранее сказать автор Пролога (Ин1,15) — то есть, навязывается идея предвечного существования Иисуса, как Слова Бога.

«31 Я не знал Его; но для того пришел крестить в воде, чтобы Он явлен был Израилю. 32 И свидетельствовал Иоанн, говоря: я видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на Нем. 33 Я не знал Его; но Пославший меня крестить в воде сказал мне: на Кого увидишь Духа сходящего и пребывающего на Нем, Тот есть крестящий Духом Святым. 34 И я видел и засвидетельствовал, что Сей есть Сын Божий» — Длинное разобъяснение Иоанна о том, почему же он, только увидев Иисуса, говорит, что Он — «агнец Божий». То есть, что — видит на нем Духа в виде голубя, хотя Иисус еще даже не подошел к нему, не говоря уже о крещении? Тогда почему говорит об этом в прошедшем времени, если вот прямо сейчас и увидел? Если бы увидел такое, то не «свидетельствовал» бы, а, наверное, заорал бы и запрыгал от счастливого потрясения. Еще одна телега впереди лошади: еще только увидел идущего, но уже видел сходящего на Него Духа в виде голубя — когда и где? Но — опять-таки — ни слова о крещении Иисуса: просто на ком увидишь Духа в виде голубя, тот и есть Тот.

«35 На другой день опять стоял Иоанн и двое из учеников его.36 И, увидев идущего Иисуса, сказал: вот Агнец Божий» — дежавю, возвращение рассказа на то же самое место, только как бы еще раз на следующий день.

Все это, конечно, хорошо — но где же само Крещение Иисуса Иоанном? Его нет, потому что его не было!

Множество поколений толкователей задавались вопросом: зачем Иисусу, безгрешному Сыну Божию, Самому Богу, Слову и Свету, описанному на пару строк выше, было креститься «во оставление грехов»? Даже авторов синоптических евангелий, бездумно списавших у Иоанна то, чего там не было и в помине — о схождении Духа в виде голубя на крещаемого Иоанном Иисуса во время крещения — это тоже смущало. И Матфей даже придумал формулу «ибо так нам надлежит соделать всяческую правду» (Мф 3,15) — какую правду крещения «во оставление грехов», если Сын Человеческий без греха?

Я уполномочен заявить — не было никакой «всяческой правды» в Крещении Иисуса «во оставление грехов», что само по себе уже есть ложь. Как не было ни самого этого крещения, ни схождения Духа «в виде голубини», ни «Агнца Божия» — все это большая развесистая клюква, ложь «во спасение» неизвестно от чего.

А что было? Это вычитывается из евангелия, как дважды два.

Иисус накануне приходил к Иоанну, чтобы обличить его, как лжепророка гностического мандейско-назорейского учения, соблазнителя народа верой в лже-бога, и указал ему на Бога Истинного, Отца Небесного и Себя, как Сына Божия. Но Иоанн Ему не поверил — слишком многое ему было, что терять: назорейский пророк в зените славы и почитания, Креститель народа «во оставление грехов», десятки и сотни учеников, толпы обожателей — трудно было бросить все это, объявить заблуждением и лжеучением, и последовать за Иисусом, стать Его учеником. А ведь именно это прослеживается во всех предыдущих его якобы заверениях: за мной идет ставший впереди меня, я недостоин обувь ему развязать, Он Духом крестит, Он Агнец Божий — встретив такого, самое бы время Иоанну бросить все и податься к нему в ученики. Однако, этого, как видим, не происходит. Почему?

Не поверил — вот почему. Потому что был назореем, мандейским учителем и пророком, проповедавшим другого, неиудейского, бога дохристианского назорейского гностицизма, зороастрийского Ахура Мазды, которому был научен в семье назорейского учителя, а вовсе не в семье иудейского священника, неизвестно откуда взявшегося в Галилее языческой. И тогда понятно, почему на следующий день они расходятся как чужие: Иисус идет мимо и даже не здоровается, а Иоанн тоже не приветствует Его. Но зато посылает двух самых приближенных учеников. Указав на Агнца Божия? Как бы не так. Он посылает их переубедить Иисуса, доказать, что настоящий пророк и учитель — это он, Иоанн. И они идут послушно. Вот только результат превзошел намерения…

И вот здесь кстати вспомнить о Вифаваре, в котором якобы крестил Иоанн. От окрестностей Иерихона до Назарета примерно 150 километров. Представим себе: на следующий день после встречи Иисуса с Иоанном, и небывшего, несостоявшегося «крещения» Иисуса Иоанном, они снова встречаются — но уже в Галилее, как это видно из дальнейшего текста. Что, отмахали за ночь от Мертвого моря до Галилеи полторы сотни километров — на чем, на личных авто с шоферами? Не крестил Иоанн в Иудее, он крестил в Галилее языческой, в Вифаваре близ моря Галилейского, где не рисковал быть схваченным и арестованным за противоиудейское «богохульство». И никакие фарисеи к нему не ходили иначе, как со стражей для поимки — так и случилось, едва Иоанн высунулся со своей проповедью в Самарию на границе с Иудеей («А Иоанн также крестил в Еноне, близ Салима, потому что там было много воды» Ин2,23), где был тут же схвачен зилотами-ревнителями, приговорен и казнен, как хулитель иудейского Закона. Что позже у синоптиков было замаскировано нелепой неурядицей в царском семействе. Вифавара, это, вообще-то, означает «переправа», то есть место, где река мелеет настолько, что ее можно вброд спокойно перейти. Такой переход, предположительно, имелся километрах в трех от Капернаума вверх по реке — вот здесь-то, видимо, и крестил Иоанн. На другом берегу Иордана располагалась деревня Вифсаида Юлиева, и видимо, там нашел себе пристанище Иоанн. Можно предположить, что Иисус приходил к нему в деревню поговорить, и тоже нашел там для себя место для ночлега. Но для того, чтобы попасть в деревню, нужно было войти в реку, чтобы перейти на другую сторону Иордана. Возможно, миф о крещении Иисуса Иоанном связан с тем, что, встретившись с Иоанном, Иисус пошел вместе с ним в деревню, где жил Иоанн, поговорить, и они вместе вошли в воду, переходя реку. Кстати, в мандейских священных книгах, открытых наукой всего лишь век назад наряду с Иоанном, который предстает великим пророком, учителем и священномучеником дохристианского гностического назорейства, Иисус объявлен лжепророком, предателем Иоанна и хулителем назорейского учения. Так что дальше что-то пошло не так: Иисус приводит учеников Иоанна, назореев Андрея Первозванного и будущего Иоанна Богослова — куда? К себе домой, в Назарет? Нет, до него от Капернаума добрых верст пятьдесят. В греческом тексте употреблено слово μένω, оставаться — то есть Иисус где-то временно остановился на постой, видимо, чтобы встретиться с Иоанном. И, скорее всего, в Капернауме, из которого пришел для встречи с Иоанном, провел у него ночь в Вифании в беседе, общего языка они не нашли, и Иисус уходит от него обратно в Капернаум, куда и приводит учеников Иоанна, и они проводят с ним полный день в беседе, которая настолько потрясает их, что они полностью и навсегда забывают об Иоанне. Андрей уже ночью бросается в другой город поблизости, в Вифсаиду километрах в трех от Капернаума, чтобы сообщить старшему брату, Симону-Петру, что они «нашли мессию» (какого мессию, если они ученики Иоанна Крестителя, назореи и веруют в другого, нееврейского бога? Это явная иудаизирующая Иисуса вставка), и приводит Петра к Иисусу. Видимо, ночь они проводят в разговорах, а наутро бегут сперва к Филиппу, а затем к Нафанаилу — все они друзья и, ясное дело, участники и ученики иоанновой секты, так что все упоминания «мессии» и «от Назарета может ли что добро быть» в плане исполнения иудейских пророчеств — всего лишь нелепые иудаизирующие вставки, которых и далее встретим предостаточно. И что же такого Иисус говорит Нафанаилу, что тот, потрясенный, только что скептически отзывавшийся о «что доброго из Назарета», вдруг сразу падает перед Иисусом ниц со словами «Ты Сын Божий»? О как! «Видел тебя под смоковницей» — что это значит, что за потрясшая своим раскрытием Иисусом тайна стоит за этими простыми словами? Я лично давно догадался об этом: у Нафанаила-садовника в глубине сада под смоковницей было тайное, скрытое от посторонних глаз убежище, в котором он проводил время послеполуденного зноя, молясь Богу, будучи тайным молитвенником, аскетом — и именно это, чего не знал и не мог знать никто кроме Бога, прозрел Духом Иисус. Никто не видел Нафанаила под смоковницей, кроме Бога, и этот эпизод даёт нам надежду на то, что Бог принимает молитвы даже тех, кто обращается к нему всем сердцем, пусть даже и не зная истинного Бога.

Стоит добавить, что упоминание Нафанаила как «истинного израильтянина» явно добавлено позднее, все с той же целью. Нафанаил был садовником в Галилее, а не в Иудее.

Такова история «призвания» учеников Иисусом — не Он их избрал, а они Его избрали по своей воле, свободной воле людей, которую Бог не принуждает никогда!

Вывод: Не было никакого Крещения Господня «от Иоанна» и Дух Божий не сходил на Иисуса в «виде голубине». Да и вообще не было нужды для Иисуса Сына Божия во всем этом абсурдном крещении-омовении водой из речки «во оставление грехов» — Сын Божий и так безгрешен. А человек-Иисус, родившийся от земных родителей, не нуждается в «прощении первородного греха», потому что, будучи Сыном Бога, знает, что все это досужие библейские россказни все того же традиционного древнеиудейского язычества, и никакой «первородный грех» над человечеством в реальности не тяготеет, потому что его просто не было. Сам Иисус, как увидим далее, никого никогда не крестил ни водой, ни Духом, Иисус никогда не был учеником Иоанна Крестителя, Он не был исполнителем пророчеств «о машиахе», и не был ни иудеем, ни назореем. Водное крещение во оставление грехов является древней мандейской традицией дохристиансткого гностицизма, и не имеет никакого отношения к Иисусу и Его Учению.

Сухой остаток первой главы Иоанна:

1Бога не видел никто никогда; Иисус, Сын Отца любимый и единственный, рассказал о Нем. А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Отца, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Отца родились.

2видит Иоанн идущего к нему Иисуса

3На другой день опять стоял Иоанн и двое из учеников его. И, увидев идущего Иисуса, сказал

4Услышав от него сии слова, оба ученика пошли за Иисусом.

5Иисус же, обратившись и увидев их идущих, говорит им: что вам надобно? Они сказали Ему: Равви, — что значит: учитель, — где живешь?

6Говорит им: пойдите и увидите. Они пошли и увидели, где Он живет; и пробыли у Него день тот. Было около десятого часа.

7Один из двух, слышавших от Иоанна об Иисусе и последовавших за Ним, был Андрей, брат Симона Петра.

8Он первый находит брата своего Симона и говорит ему: мы нашли;

9и привел его к Иисусу. Иисус же, взглянув на него, сказал: ты — Симон, сын Ионин; ты наречешься Кифа, что значит: камень (Петр).

10На другой день Иисус восхотел идти в Галилею

11Филипп же был из Вифсаиды, из одного города с Андреем и Петром.

12Филипп находит Нафанаила и говорит ему: мы нашли Иисуса, сына Иосифова, из Назарета

13Но Нафанаил сказал ему: из Назарета может ли быть что доброе? Филипп говорит ему: пойди и посмотри.

14Иисус, увидев идущего к Нему Нафанаила, говорит о нем: вот подлинно, в котором нет лукавства.

15Нафанаил говорит Ему: почему Ты знаешь меня? Иисус сказал ему в ответ: прежде нежели позвал тебя Филипп, когда ты был под смоковницею, Я видел тебя.

16Нафанаил отвечал Ему: Равви! Ты Сын Божий

17Иисус сказал ему в ответ: ты веришь, потому что Я тебе сказал: Я видел тебя под смоковницею; увидишь больше сего.

Это ВСЕ!

Ев. Иоанна гл.2.

В этой главе происходит очень важное событие — чудо на свадьбе в Кане Галилейской. В достоверности повествования убеждают мелкие житейские подробности, очень жизненные и явно не придуманные.

«1 На третий день был брак в Кане Галилейской, и Матерь Иисуса была там.2 Был также зван Иисус и ученики Его на брак» — какие ученики могли быть «званы на брак», если они только что у Него появились? Трое — Иоанн, Андрей и Симон — во второй день, считая от встречи Иисуса с Иоанном; двое — Филипп и Нафнаил — в тот самый третий день, о котором идет речь; есть еще брат Иоанна Иаков (Зеведеев), о котором здесь не упоминается. Еще, видимо, Фома — с ним мы встретимся позже, но он родом отсюда же, что следует из перечисления учеников, вернувшихся в Галилею из Иерусалима после Страстей Иисуса: (Ин21,2) «Были вместе Симон Петр, и Фома, называемый Близнец, и Нафанаил из Каны Галилейской, и сыновья Зеведеевы, и двое других из учеников Его» — очевидно, что Фома принадлежит к той же компании. Упомянутые «двое других» — это, предположительно, все тот же Филипп и кто-то еще из галилеян, по имени не названный. Итого — восьмеро. Мать Иисуса была приглашена на свадьбу, и это понятно — но причем здесь Иисус и его ученики? И еще вопрос — а почему Мария одна приглашена, без мужа?

Видимо, отец Иисуса, условно — Иосиф, поскольку сведения о нем находятся лишь у синоптиков, которым веры нет, к тому времени уже умер, Мария осталась вдовой, но на свадьбу женщине одной являться было неприлично, и Иисус, как старший сын, должен был сопровождать ее. А ученики, как это бывает свойственно молодости, просто увязались за ним — вместе веселее. В дальнейшем мы к этому предположению вернемся, ему в тексте имеется подтверждение.

Попутно заметим, что именно присутствие на свадьбе Иисуса обрушивает благочестивую легенду о происхождении Его братьев и сестер, как сводных: дескать, Иосиф наплодил детей от первого брака, а по смерти жены взял за себя Марию, которая родила Иисуса «непорочно», то есть без участия мужа, и потому Иисус был «младшеньким» в семье Иосифа. Нет, он был именно старшим сыном, обязанность оберегать честь матери перешла к Нему от покойного отца по старшинству — и именно поэтому Он, единственный из детей Марии, сопровождает ее на свадьбе в Кане Галилейской. И рожден был, как и его младшие братья-сестры, от их отца, мужа Марии, в законном браке.

«3 И как недоставало вина, то Матерь Иисуса говорит Ему: вина нет у них.4 Иисус говорит Ей: что Мне и Тебе, Жено? еще не пришел час Мой.5 Матерь Его сказала служителям: что скажет Он вам, то сделайте»

В этом малом эпизоде скрыто много смыслов.

Свадьба — дело дорогое и даже разорительное для небогатого семейства — а тут еще Иисус приводит с собой целую компанию здоровых парней, не дураков поесть и выпить. И Мария чувствует неудобство перед семьей брачующихся, ощущает себя виноватой за случившийся недостаток на пиршестве, не рассчитанном на целую группу лишних незнакомых людей — и потому она обращается к Иисусу с укором, намекая, что недостаток случился из-за них. Иисус отвечает ей, как и современные сыновья своим матерям в сходной ситуации: «Это не наша проблема», и добавляет что Его «час не пришел», то есть не настало еще время для чего? Для того, что произойдет дальше. То есть эти двое ЗНАЮТ. Знают, что Иисус — Сын Божий, и Ему подвластно ВСЕ в этом мире. И потому Мария, не вступая в спор, ставит Его в положение без выбора: Его долг исправить создавшееся неудобство для нее очевиден, и отказаться Он не вправе, даже сославшись на несвоевременность Своего Божественного вмешательства. Она более не обращается к Нему, но к обслуживающим: сделайте, что Он вам скажет. Ну не в магазин же их пошлет за вином? Да и денег у них особо нет напоить целое пиршество.

И Иисус смиряется перед волей своей матери.

«6 Было же тут шесть каменных водоносов, стоявших по обычаю очищения Иудейского, вмещавших по две или по три меры» — какие могут быть и исполняться в Галилее языческой иудейские обычаи?

Вообще следует сделать отдельное замечание на эту тему, поскольку нелепые вставки про иудейские обычаи и проч. будут и в дальнейшем встречаться частенько. И потому нужно разобраться и понять, чем была Галилея времен Иисуса. Чтоб не углубляться в исторический экскурс, возьмем краткую справку из Википедии:

«Галилея — историческая область на севере Израиля. В 3-м тысячелетии до н. э. Галилею заселили хананеи. Во 2-м тысячелетии до н. э. здесь появляются хурриты, хетты и египтяне. Затем страна попадает в поле зрения израильских племён и включается в состав Израильского царства. В 722 году до н. э. Галилея входит в состав Ассирийской державы, местное население выселяется и заменяется ассирийскими колонистами. В 539 году до н. э. Галилея переходит под власть Персии. В 333 году до н. э. у персов Галилею отвоёвывают войска Александра Македонского, начинается колонизация земель греческими и македонскими колонистами. После этого периода Галилея несколько раз переходила из рук в руки между эллинистическими династиями Птолемеев Египта и сирийскими Селевкидами, вплоть до завоевания Галилеи Римом в 63 году до н. э.

Начиная с правления Хасмонеев и Маккавейских войн до завоевания римскими войсками в 63 году до н. э. Галилея неоднократно подвергалась грабительским набегам со стороны Иудейского царства. В I веке н. э. Иуда Галилеянин вместе с несколькими иудейскими священниками устроил беспорядки в городе Сепфорис, чем спровоцировал приход римских войск в Галилею, в результате чего она была опустошена, большинство местного населения перебито, а остальные проданы римлянами в рабство. С периода разрушения Храма и Иерусалима в 70-х годах н. э. начинается массовая миграция иудеев в опустошённую Галилею, освоение ими территорий Галилеи и Самарии, застройка и возведение синагог. В 636 году Галилея была присоединена к Иорданской провинции Халифата». Эта публикация опирается на фундаментальное исследование истории Галилеи, из которого и других подобных она и скомпонована. По-моему, все ясно? Никаких иудеев в Галилее времен Иисуса не было и быть не могло, бывали они там только с разбойничьими набегами, как грабители и бандиты — и, ясное дело, галилейское население относилось к ним, как к врагам. А сами галилеяне были смешением языков, почему и иудеи ее называли «Галилея языческая». В Галилее, видимо, уживались представители множества народов со своими богами, верами и религиями, среди которых только одного не доставало — евреев-иудеев с Законом их злого и мстительного бога-яхве, которые мечтали о геноциде проживавших на территории, которую они по старой памяти числили своей.

Так что не соблюдались никакие иудейские обычаи на свадьбе в Кане Галилейской, и никто из присутствующих на ней не был ни иудеем, ни евреем — в том числе и Иисус, и Матерь Его, и Его ученики евреями и иудеями не были, и быть ими не могли. И с этой точки зрения все евангельское повествование начинает смотреться и выглядеть совершенно иначе, чем это представлено в каноне Нового Завета и в церковном учении, а нелепость иудаизирующих вставок и заплаток, подобных вышеприведенной про «иудейские обычаи» становится очевидной.

Теперь дальше о водоносах. Вообще, даже в самой глухой деревне заходишь в сени и видишь на лавке ряд ведер с водой — их наличие в доме не требует следования «иудейским обычаям», Проще говоря, в свадебном зале стояло несколько ведер для воды: на случай кому умыться или попить, или для хозяйственных надобностей — водопроводом в те времена еще не обзавелись. Вот Иисус и говорит слугам:

«7 Иисус говорит им: наполните сосуды водою. И наполнили их до верха.8 И говорит им: теперь почерпните и несите к распорядителю пира. И понесли.9 Когда же распорядитель отведал воды, сделавшейся вином, — а он не знал, откуда это вино, знали только служители, почерпавшие воду, — тогда распорядитель зовет жениха10 и говорит ему: всякий человек подает сперва хорошее вино, а когда напьются, тогда худшее; а ты хорошее вино сберег доселе».

И вот что интересно: слуги, зачерпнувшие из водоносов вино, не заметили чудесного превращения — почему? Я понял это на рынке в Кане Галилейской, покупая самодельное вино у местных жителей — оно было белое! Белое вино, налитое в каменную чашу, ничем не отличается от воды!

«11 Так положил Иисус начало чудесам в Кане Галилейской и явил славу Свою; и уверовали в Него ученики Его» — и это конец, завершение повествования, точка поставлена — казалось бы. Ан нет, повествование продолжается, и это продолжение напоминает мне увертюру из кукольного спектакля «Необыкновенный концерт», если кто смотрел. Там эта увертюра завершается пафосной концовкой — и затем опять начинает продолжаться — и так раз десять, все никак не закончится. Так и тут — и это сразу наводит на мысль о том, что вторую главу, уже завершенную свидетельством чуда на свадьбе в Кане Галилейской Иоанном, будущим автором евангелия, и этим законченную, кто-то очень захотел продолжить.

Читаем дальше.

«12 После сего пришел Он в Капернаум, Сам и Матерь Его, и братья его, и ученики Его; и там пробыли немного дней» — так, минуточку, в какой Капернаум, зачем — в Капернаум? От Каны до Капернаума по дороге мимо дома в Назарете еще добрых верст сорок-пятьдесят — и с чего бы вдруг подхватиться в такую даль, за какой-такой нуждой? Погуляли на свадьбе и вернулись домой, в Назарет, отдыхать — а как иначе? Да еще и с братьями? Но братья не ходили на свадьбу — что, и малолетних с собой тащить, когда звали одну Марию и старшего сына и мужчину в семье, чтоб сопровождал женщину? Ни о каких братьях речи не было, братья дома сидели. И в Капернауме нечего было делать Марии, тем более, что ни о каких родственниках в Капернауме нигде не упоминается, и остановиться в нем на несколько дней женщине — где, у кого? Заметим также, как вдруг разрывается ни с того ни с сего стройная временная связь, заданная евангелистом, который специально указывает в начале главы: «На третий день…» -то есть это было важно, чтобы показать как быстро начали развиваться события. И вдруг — зависают в Капернауме на несколько дней, пауза. То есть, с этого места начинается очень грубая и нелепая вставка — с какой целью? Это становится понятно буквально со следующего стиха.

«13 Приближалась Пасха Иудейская, и Иисус пришел в Иерусалим» — вот так вот вдруг уже оказался в Иерусалиме, поспешил на еврейскую пасху, бросив, видимо, в Капернауме и мать с братьями, и, возможно учеников — о них дальше ни словом не упоминается. То есть, сразу за подведением итога чуда в Кане, где «явил славу свою и уверовали в Него ученики Его» до зарезу надо немедленно обозначить Его принадлежность к еврейству, иудаизму, еврейскому богу, храму, праздникам и обычаям: чуть только совершил первое чудо и тут же помчался в Иерусалим доказывать иудеям, что Он и есть жданный иудейский Мессия — а кто ж еще? То есть, бросил родную Галилею, не стал свой народ обращать в свою веру, не стал благовествовать своим землякам, но помчался проповедовать Отца Небесного чужим и чуждым, враждебным любой другой вере кроме своей иудеям, считавшим даже простое упоминание о других богах кроме иудейского Иеговы богохульством, за которое положено побивать камнями — Он что, самоубийца, что ли?

«14 и нашел, что в храме продавали волов, овец и голубей, и сидели меновщики денег» — нашел, то есть, раньше точно в храме не бывал и храмовых порядков не знал, явился туда впервые в жизни — иначе бы так не возмущался, как дальше описано.

«15 И, сделав бич из веревок, выгнал из храма всех, также и овец и волов; и деньги у меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул.16 И сказал продающим голубей: возьмите это отсюда и дома Отца Моего не делайте домом торговли» — а вот здесь прямой подлог и подмена Отца Небесного Иисуса еврейским родовым богом-иеговой: если иерусалимский храм является домом Отца Иисуса, то, ясное дело, что сам Бог, Отец Небесный — это Иегова, а кто же еще? Ведь храм-то — его, ему посвященный и построенный иудеями в незапамятные времена. Вот так срабатывает в евангелии пропаганда иудаизма: чем чудовищнее ложь, тем легче в нее верится.

А теперь представим себе описанную сцену. Некто, нищий безвестный пришелец, явный провинциал, да еще и галилеянин по говору, презренный язычник, речь которого выдает его (а Он пока что именно такой и есть, никому не известный бедняк, бродяга из глухой провинции в чужом городе, в столице чужой страны) явился в Иерусалим, где никогда до этого не бывал, никого не знает, и его никто не знает — заявляется с улицы в Храм и начинает там безобразничать, хулиганить и устанавливать свои порядки? Храмовая стража просто не пускала иноверцев даже в ворота, пристрастно выясняя, кто, откуда и зачем — основная государственная народная святыня же. Иисуса даже на порог бы никто не пустил. А если бы посмел скандалить — просто убили бы за богохульство, или бросили бы в застенок, чтобы выяснить под пыткой, что задумал.

Другое дело, когда в конце своей проповеди и земной жизни Он явился в Иерусалим во славе, и народ встречал его как Царя и Бога — тут он мог бы решиться на такое при поддержке народных толп. Но сейчас, когда о Нем никто и не слыхивал — это чистое самоубийство, бред сумасшедшего.

«17 При сем ученики Его вспомнили, что написано: ревность по доме Твоем снедает Меня».

И, конечно, ученики, которые, оказывается, все же тоже здесь оказались по мановению волшебной палочки, неграмотные галилейские рыбаки и садовники, да еще и мандейской, не иудейской ни разу, веры, вдруг — надо же! — вспомнили изречение из Псалтири 68,10, которую они, видимо, выучили на зубок. Я вот сколько лет эту псалтирь долбил и на богослужениях, и над покойниками читал, и просто дома молился по ней — и то, прочитав, не вспомнил, откуда это, и пришлось лезть в гугл уточнять.«18 На это Иудеи сказали: каким знамением докажешь Ты нам, что имеешь власть так поступать?19 Иисус сказал им в ответ: разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его.20 На это сказали Иудеи: сей храм строился сорок шесть лет, и Ты в три дня воздвигнешь его?21 А Он говорил о храме тела Своего».

Ну точно самоубийца — богохульничает открыто, в Храме, прямо посреди толпы верующих фанатиков, издевается над иудейской верой и Храмом, да еще и нарывается на то, чтоб Его убили — мол, так докажу и всем вам покажу. А иудеи — ни гу-гу в ответ, будто так и надо.

«22 Когда же воскрес Он из мертвых, то ученики Его вспомнили, что Он говорил это, и поверили Писанию и слову, которое сказал Иисус» — писанию они поверили, великие знатоки Писания из Галилеи. А что говорит по этому поводу Писание? Вы будете смеяться — НИЧЕГО! Можете сами проверить параллельные места ВЗ, на которые ссылается толкование этого стиха: всего два стиха, один из Псалтири15,8: «Всегда видел я пред собою Господа, ибо Он одесную меня; не поколеблюсь»; другой из Исайи55,3: «Приклоните ухо ваше и придите ко Мне: послушайте, и жива будет душа ваша, — и дам вам завет вечный, неизменные милости, обещанные Давиду» — и какое отношение эти стихи имеют к обещанию Иисуса то ли храм за три дня выстроить заново, то ли Самому воскреснуть? По-моему, никакого. Прием, кстати, типичный, и в других евангелиях не раз встречается — сослаться на Писание, читатель все равно проверить не сможет. Гугла тогда не было, да и Писание в газетных ларьках не продавалось — да и поди-ка, перелопать его все в поисках нужной ссылки. В общем, по пословице: прокукарекал — а там хоть не рассветай.

«23 И когда Он был в Иерусалиме на празднике Пасхи, то многие, видя чудеса, которые Он творил, уверовали во имя Его» — ой, автор неожиданно вспомнил и спохватился, что Иисус-то у него выходит безвестным нищим бродягой, и решил добавить Ему известности и славы немедленно, не выходя из Иерусалима — Он, оказывается, всем известный чудотворец, и в храме хулиганил не просто так, а как власть имеющий — вон сколько народу, цельный Иерусалим Своими ЧУДЕСАМИ (неизвестно какими, фальшивый «евангелист» не разменивается на уточнение деталей, не опускается до таких мелочей) убедил и в веру обратил в Себя, то ли Сына Божия, то ли жданного евреями Машиаха — поди разбери, автор всего этого компота об этом на этот раз скромно умалчивает на всякий случай.

«24 Но Сам Иисус не вверял Себя им, потому что знал всех25 и не имел нужды, чтобы кто засвидетельствовал о человеке, ибо Сам знал, что в человеке» — а вот вам и запоздалое объясненьице, почему Иисус за свои выходки не лишился головы не выходя из храма, прямо здесь и сейчас. Получается, что Он Сам знал, кому можно безбоязненно нахамить, а кого потролить без последствий для Себя — и прозорливость Ему дана от Бога исключительно для того чтобы безнаказанно над людьми издеваться?

Вообще, когда начинаешь пристально вглядываться в «священные» тексты и бесстрашно задаваться неудобными для верующих вопросами, корявые вставки, нелепости и грубое вмешательство в текст путем редактуры с помощью ножниц и клея вылезают наружу в своей бесстыдной наготе и пропагандисткой тупости. Все же очевидно — не так ли?

На этом заканчивается совершенно неожиданно и невнятно вторая глава евангелия Иоанна. И для не ангажированного идеологемой «правильной веры» читателя становится понятно, что вторая часть второй главы приштопана к первой части, закончившейся итогом чуда в Кане Галилейской, не то что белыми нитками, а просто грубой бечевой откровенной пропаганды. Нелепость этого беззастенчивого вторжения в текст слишком очевидна, чтобы принимать на веру все это фантазийное хозяйство лживых иудейских восторгов.

Итак, отбираем из второй главы:

1 На третий день был брак в Кане Галилейской, и Матерь Иисуса была там.2 Был также зван Иисус. 3 И как недоставало вина, то Матерь Иисуса говорит Ему: вина нет у них.4 Иисус говорит Ей: что Мне и Тебе, Жено? еще не пришел час Мой.5 Матерь Его сказала служителям: что скажет Он вам, то сделайте. 6 Было же тут шесть каменных водоносов, стоявших по обычаю очищения …, вмещавших по две или по три меры. 7 Иисус говорит им: наполните сосуды водою. И наполнили их до верха.8 И говорит им: теперь почерпните и несите к распорядителю пира. И понесли.9 Когда же распорядитель отведал воды, сделавшейся вином, — а он не знал, откуда это вино, знали только служители, почерпавшие воду, — тогда распорядитель зовет жениха10 и говорит ему: всякий человек подает сперва хорошее вино, а когда напьются, тогда худшее; а ты хорошее вино сберег доселе. 11 Так положил Иисус начало чудесам в Кане Галилейской и явил славу Свою; и уверовали в Него ученики Его». Точка. Остальное из второй главы — в отвал, на свалку истории пропаганды и манипуляции.

Ев. Ин., гл. 3

Следующая третья глава ев. Иоанна начинается с очень важного в смысле постижения Учения Иисуса эпизода: разговор с Никодимом о Рождении Свыше.

Но сам этот эпизод, взятый неизвестно откуда, очень грубо подверстан к Его якобы первому посещению Иерусалима в качестве пророка и чудотворца, разобранному нами в гл. 2. Создается впечатление, что очередной составитель евангелия просто искал место, куда бы впихнуть этот эпизод — и по формальному признаку Никодима, как фарисея и иудейского учителя, прислонил его к пребыванию Иисуса в Иерусалиме. Или просто придумал антураж иудейского учителя в сфабрикованном диалоге ради того, чтобы привести логии Самого Иисуса, Его важные слова о Рождении Свыше Духом Святым. Прием, кстати, постоянно встречающийся и повторяющийся в евангелиях.

Вообще, при внимательном прочтении ев. Иоанна вырисовывается структура множественных итераций его составления сперва неизвестными нам авторами, но, видимо, вначале со слов живого свидетеля Иисуса, помнившего некоторые важные реально происходившие в его присутствии события, которого мы предположительно считаем младшим по возрасту учеником Иисуса, одним из первых двух призванных Им, Иоанна Зеведеева, которого в дальнейшем назвали Иоанном Богословом. То есть, его окружением за ним (сам он был, скорее всего, неграмотным) записывались в виде заметок, во-первых, воспоминания об отдельных событиях, свидетелем которых был он сам, а во-вторых, разрозненные логии, высказывания, речения Иисуса, вспомненные им по поводу и без. Затем, видимо, этому первоначальному кругу авторов пришла мысль объединить логии по темам в некие обширные монологи Иисуса и Его диалоги с кем-то: с ученикам, с иудеями и проч. — которые впоследствии неоднократно дополнялись еще новыми «речениями» с целью продвинуть уже свои понимания Учения Иисуса, а потом и просто свои собственные идеи утвердить Его авторитетом, как Его высказывания. Искусственность этого конструкта заметна в совершенной противоречивости и даже противоположности высказываний Иисуса зачастую в соседних логиях очередного сконструированного диалога. В дальнейшем кому-то, видимо, пришло в голову объединить эти разрозненные отрывки в единое повествование, собранное из событий и пространных рассуждений, для чего понадобилось расположить их якобы в хронологическом порядке и заполнить временные лакуны еще и вымышленными событиями, которые по форме резко отличаются от живых воспоминаний «Иоанна» навязчивостью пропагандистской составляющей. Вся эта многоэтапная редактура проводилась очень грубо в силу имевшейся на то время технологии: текст можно было только порезать на отрывки, составить вновь из порезанного и добавленного, что-то добавить от себя и переписать заново начисто — труд поистине титанический, занимавший годы. При этом ускользавшие от внимания редакторов нелепости и нестыковки удалять было уже поздно, и они оставались свидетельством нарочитого грубого вмешательства в предыдущую версию текста. Позже предыдущие версии уничтожались, или просто больше не переписывались и исчезали в пучине времен. И так постепенно сложился общепринятый церковный канон ев. Ин (и других), который является весьма отдаленной и искаженной версией того, что можно было бы считать Учением Иисуса, да еще и с многочисленными напластованиями канализационных отложений других религий и философско-религиозных идей, внедренных в евангелие теми, в чьих руках оказались первоначальные версии евангелий.

Следовательно, при чтении ев. Ин. нужно отдавать себе отчет в том, что это искусственный повествовательный конструкт с условной хронологией, часть событий которого являются вымышленными ради хронологической связности, а заодно — и внедрением в сознание читателя того образа Иисуса и Его Учения, который был выгоден очередным редакторам и составителям, и навязывался ими читателю весьма грубо и безоглядно на нестыковки, невзирая на явную нелепость возникающих в тексте неразрешимых логических противоречий. При таком подходе к составлению евангелий можно вообще только удивляться, что до нас могло дойти хоть что-то из того, что реально относилось к Иисусу, Его Учению, Его словам и событиям, с Ним связанным. Все подобные искусственные вставки станем с помощью Божией вытягивать «за ушко — да на солнышко».

Итак, третья глава ев. Иоанна, встреча с Никодимом, которая непонятно когда и где была, и была ли вообще — но является очень важным и живым свидетельством об Иисусе и Его Учении.

«1 Между фарисеями был некто, именем Никодим, один из начальников Иудейских2 Он пришел к Иисусу ночью и сказал Ему: Равви! мы знаем, что Ты учитель, пришедший от Бога; ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог» — это явная смысловая связка, которую можно просто опустить. Тем более, что Иисус еще в то время безвестен и никаких конкретных «таких чудес» в Иерусалиме (в котором вообще в тот раз не был, как будет видно из дальнейшего) не совершил.

«3 Иисус сказал ему в ответ: истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия 4 Никодим говорит Ему: как может человек родиться, будучи стар? неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться?» — о чем это вообще? А — о мистическом опыте Усыновления Богу через Крещение Духом и Рождение Свыше, пережитом лично Иисусом, родившимся Свыше Сыном Божиим. Которое отныне открыто Иисусом для всех, поверивших Ему. Иисус делится СВОИМ опытом, который обобщается Им в осознании необходимости Рождения Свыше для всякого человека, взыскующего ЦН и Вечной Жизни — без рождения свыше в ЦН не войдешь.

«5 Иисус отвечал: истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» — этот навязчивый повтор уже сказанного имеет своей целью упоминание ВОДЫ (которая здесь вовсе не причем, Дух от нее никак не зависит), как необходимого условия Крещения Духом. Здесь сразу чувствуется пристрастная рука учеников ИК, назореев, желавших вписать сюда упоминание о миссии своего первого учителя, крестившего «во оставление грехов», без этого никак, Дух не соизволит — явный подлог и фальшивка. Однако, из дальнейшего видно, что Сам Иисус водой не крестил никого — и тогда откуда взялась вода и зачем упомянута вкупе с Духом, который «дышит где хочет (Ин3,8)» независимо ни от какой воды.«6 Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух.7 Не удивляйся тому, что Я сказал тебе: должно вам родиться свыше.8 Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа» — вот бесценные крупицы личного мистического опыта Иисуса, которыми, видимо, Он делился не с каким-то там заглянувшим на огонек иудейским мудрецом, а, скорее, с ближайшим кругом своих учеников. Которые, кстати, до Него были учениками Иоанна, и по старой памяти не удержались вписать воду, как условие «прощения грехов». В этом речении Иисус очень четко указывает на невозможность Духу родиться плотским человеком, чем вся и гностическая и эллинская премудрость христианской тринитологии опровергается и опрокидывается в придорожную канаву истории лишь одной этой фразой. Это очень важная и глубокая идея: в мире материи Дух не существует, а материя не существует в Мире Духа. Человек своим Разумом рождается духовно Духом не в мир материи, а в Царствие Небесное, и начинает свое пребывание в нем с момента рождения Свыше, то есть жизнь вечная для него уже началась здесь и сейчас, а не когда-то в неопределенном будущем. Слышит голос Духа человек лишь в собственном разуме, который уже «отражен» в ЦН и потому Духу подвластен — и больше нигде.

«9 Никодим сказал Ему в ответ: как это может быть?10 Иисус отвечал и сказал ему: ты — учитель Израилев, и этого ли не знаешь?11 Истинно, истинно говорю тебе: мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели, а вы свидетельства Нашего не принимаете». Это «мы» — отголоски последующих гностических «откровений» ученикам после отшествия Иисуса, а также споров учеников Иисуса с иудеями и их обиды на них за то, что они проповедью Иисуса не заинтересовались. Где и когда именно эти споры происходили, неизвестно, но привязаны составителями все к тому же первому посещению Иисусом Иерусалима, которого, скорее всего, повторяю, вообще не было — это мы увидим из дальнейшего.

«12 Если Я сказал вам о земном, и вы не верите, — как поверите, если буду говорить вам о небесном?» — Иисус вообще не собирается раскрывать своим слушателям никакие «небесные тайны» — почему? Да просто потому что не нужны они им для их личного спасения через веру в Сына Божия. Да и не поймут ничего… и не поверят.

«13 Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах» — очевидна грубая смысловая вставка, Иисус вдруг перескакивает с пятого на десятое, к высказанному в стихе 12 не относящееся — к чему вдруг это отдельное инициативное заявление? А к тому, что и сюда опять настойчиво внедряется гностическое учение о предсуществовании души и заодно о Предвечности Слова, уже разобранное нами в Прологе — его автор решил и здесь отметиться.

«14 И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому15 дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную.16 Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную.17 Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него.18 Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя Единородного Сына Божия» — а вот и иудействующие подтянулись с Моисеем и кровавой жертвой «за грехи мира»: отдал Сына куда? А — на принесение Его в жертву себе; тут же и суд в конце времен. И «богословие замещения» уже действует, богоизбранность отбирается у евреев их Богом за то что не уверовали и вручается уверовавшим в «Сына Единородного» христианам — вставка явно поздняя, когда уже определился окончательный разрыв с иудаизмом.

«19 Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы;20 ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы,21 а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны» — гностики опять вмешиваются со своим «Светом» из Пролога, это очередное внедрение гностического тайнознания через Самого Иисуса, его устами. При этом все уже давно забыли, о чем Иисус вел речь вначале, увлеклись беседою друг с другом каждый о своем сокровенном. К этому еще прибавляются общие сетования о несправедливости мира и злых человеках, не поверивших Иисусу и Его ученикам. Плюс общее моралите, Бог любит хороших, а плохих — нет, а сами эти плохие стараются спрятать во тьме от Божьего Света свои плохие дела. Свет и тьма здесь одновременно и сакральные понятия, и употребляются в переносном символическом смысле сравнения полагания хорошего на виду, а плохого — прятания в чулане, где труп в шкафу.

Вот так, с миру по нитке чего только ни прилепили к реальной истории Иисуса все, кому было не лень, каждый сверчок поспешил принять участие, вставить и свой стрекот.

«22 После сего пришел Иисус с учениками Своими в землю Иудейскую и там жил с ними и крестил.23 А Иоанн также крестил в Еноне, близ Салима, потому что там было много воды; и приходили туда и крестились,24 ибо Иоанн еще не был заключен в темницу» — то есть был в Иерусалиме и вдруг пришел в «землю Иудейскую», к которой Иерусалим, видимо, не относится. Очевидно же, что просто механически объединены два повествования. И решил пожить теперь в Иудее, покрестить иудеев в свою веру. А Иоанн вдруг из Вифавара близ Мертвого моря, где якобы крестил Иисуса, переместился в Салим, в Самарию на границе с Иудеей, близ моря галилейского, где, оказывается, выше по течению Иордана «было много воды» — воды в речке ему, вишь, недоставало. То есть буквально за те несколько дней, что Иисус провел в Иерусалиме и на пути к нему, Иоанн вдруг решил отправиться крестить поближе к Мертвому морю, на встречных курсах с Иисусом. Кстати, любая публичная проповедь ДРУГОГО, неиудейского бога моментально привела бы к гибели проповедника, во времена Иисуса в Иудее уже вовсю бесчинствовала «четвертая секта» зилотов, «ревнителей», которые были абсолютно нетерпимы ко всем, кто не был верен вере в еврейского племенного бога Иегову — их сикарии, то есть кинжальщики просто резали насмерть исподтишка всех, кто им не нравился в отношении принятого у них благочестия. Кстати сказать, интересно, как же вообще выжили впоследствии христианские общины в Иерусалиме и прочей Иудее? Косвенный ответ находим у Флавия: возглавлял Иерусалимскую общину отнюдь не Петр, но Иаков Праведный, выдававший себя за «брата Господня», но при этом коренной иерусалимец и известный в религиозных кругах фарисей. Как же так? Да очень просто: иудеям важно было вернуть новоявленное христианство обратно в иудаизм, превратить в свою «прогрессивную» секту «более строгих» последователей иудейской религии, и веры в то, что проповеданный Иисусом Отец Небесный — все тот же Яхве, только вид сбоку. Для этого они заслали своих агентов: Павла в нарождавшееся греко-языческое христианство, а этого Иакова — в иудейское, еврейское, главной общиной которого была иерусалимская община. И потому до времени христиан никто не трогал, они находились под скрытым патронажем фарисеев, «под колпаком у Мюллера». Это видно из происшествия, описанного в 20-й книге Флавия, когда новый наместник Иудеи решил разобраться с ненавистными христианами и казнил Иакова, сбросив его с крыши храма. Фарисеи ужасно возмутились, объявили это беззаконием и нажаловались на самоуправца самому императору — можете прочитать об этом сами в «Иудейских древностях». «25 Тогда у Иоанновых учеников произошел спор с Иудеями об очищении» — где, в Галилее? Поскольку как только Иоанн (позже) сунулся ближе к Иудее в Салим, так сразу был схвачен и убит. Так что он по прежнему преспокойно оставался в Галилее на прежнем месте. И откуда же там взялись эти иудейские спорщики?

«26 И пришли к Иоанну и сказали ему: равви! Тот, Который был с тобою при Иордане и о Котором ты свидетельствовал, вот Он крестит, и все идут к Нему» — пришли кто? Видимо, иудеи — ученики-то были с Иоанном. Надо же, как беспокоятся иудеи за репутацию Крестителя, проповедника другой, не иудейской, веры.

«27 Иоанн сказал в ответ: не может человек ничего принимать на себя, если не будет дано ему с неба.28 Вы сами мне свидетели в том, что я сказал: не я Христос, но я послан пред Ним.29 Имеющий невесту есть жених, а друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха. Сия-то радость моя исполнилась.30 Ему должно расти, а мне умаляться.31 Приходящий свыше и есть выше всех; а сущий от земли земной и есть и говорит, как сущий от земли; Приходящий с небес есть выше всех,32 и что Он видел и слышал, о том и свидетельствует; и никто не принимает свидетельства Его» — о чем эта самоуничижительная истерика Иоанна, продолжавшего свою миссию крещения «во оставление грехов» несмотря на обнаруженного им Того, чьим обнаружением его миссия должна была (по его же словам в Ин1,30—33) завершиться? Если сам не поверил Ему — тогда к чему эти запоздалые восхваления Иисуса? А если поверил — почему не бросил свою завершившуюся «миссию, не оставил все это водное крещение и не пошел за Иисусом к Нему в ученики? Ответ прост: цель этого вымышленного пассажа, вложенного в уста Иоанна — пропаганда, и «доказательство от Иоанна» того, что и Иисус и Иоанн — хорошие евреи, пророки Яхве, в угождении которому один предшествовал другому, повторение — мать учения. И дальше в том же духе:

«33 Принявший Его свидетельство сим запечатлел, что Бог истинен,34 ибо Тот, Которого послал Бог, говорит слова Божии; ибо не мерою дает Бог Духа.35 Отец любит Сына и все дал в руку Его.36 Верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем» — тут вдруг выясняется неожиданно что Иоанн ЗНАЕТ и о Духе, которого Бог дает «не мерою», и о том, что Иисус — Сын Бога (какого?), что пока еще никому Иисусом не открывалось, и об Отце Небесном, и о спасении через веру в Сына Божия, что еще только предстоит узнать всем из благовестия, проповеди Иисуса, которая еще и не начиналась, если верить приведенной в разобранных главах хронологии — ну все как есть знает, но почему-то сам в Иисуса Сына Божия не верит, и в ученики к Нему так и не пошел.

В общем, все это, кроме пары речений Самого Иисуса о Духе и Рождении свыше — пустая порода разноперой пропаганды, туфта — и события этой главы вымышлены весьма натужно, с воображением и литературным дарованием у авторов просто беда.

Сухой остаток из третьей главы:

1 кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия

2 Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух.7 Не удивляйся тому, что Я сказал тебе: должно вам родиться свыше.8 Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа

3 Я сказал вам о земном, и вы не верите, — как поверите, если буду говорить вам о небесном?

4 не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него… потому что уверовал в Сына Божия

Негусто — ну уж что есть.

Обращаю внимание читателя на недвусмысленный отказ Иисуса от концепции страшного суда в последнем эпизоде. Это полностью опровергает и сам суд, и бога как строгого судьи в конце времен. Здесь и далее мы еще не раз встретим опровержения мессианских пророчеств, сопровождаемые печалью самого Иисуса в том, что ему не верят, примеряя на него звание мессии со всем сопутствующем антуражем.

Ев. Ин, гл. 4

Следующая, четвертая глава начинается с очень правдивого замечания, полностью подтверждающего наши сомнения, высказанные в адрес событий в главе 3 — правда, непонятно опять-таки, к какому времени и месту это замечание относится. Итак.

«1 Когда же узнал Иисус о дошедшем до фарисеев слухе, что Он более приобретает учеников и крестит, нежели Иоанн», — надо же, фарисеи заволновались, их избранного пророка обижают, появился конкурент. А ничего, что ИК вел проповедь против официальной церкви, и отнимал у нее законные доходы за прощение грехов путем жертвоприношения? Ничего, что все шли к нему креститься во оставление грехов, весь народ — и в храм больше идти не хотели? Да еще и какого-то другого бога проповедовал, своего, не Иегову — за это в Иудее камнями побивали без дальнейших выяснений.

«2 хотя Сам Иисус не крестил, а ученики Его» — а вот и момент Истины: Сам Иисус не крестил никого, потому что смысла не видел в этом поливании водой из речки. Бог прощает, потому что он Отец, а не потому что кто-то облился водичкой или хуже — принес в жертву чужую жизнь за свой грех. Это принципиальная разница между учением о любви и обычным древним язычеством.

Крестили ученики, бывшие до Иисуса мандеями и учениками ИК, пошли, что называется, по стопам учителя, решив, что так привлекут к Иисусу больше народа. Он по своему обыкновению не возражал, пока, и вправду, толпы не пошли к ним креститься — и тогда Он просто встал и молча ушел от Иордана, где, видимо, тренировались на крестителей его ученики — и они уныло поплелись за ним, бросив как есть свои водные забавы.

«3 то оставил Иудею и пошел опять в Галилею.4 Надлежало же Ему проходить через Самарию» — да не ходил Он ни в какую Иудею, мы это уже выше выяснили, и проповедь свою начал у себя на родине, в Галилее, что подтверждает и Маркион в своем гораздо более совершенном с логической точки зрения романе «евангелие Господне». Но для дальнейшего повествования возвращение домой из паломничества в Иерусалим просто необходимо, поскольку путь из Иерусалима (а не от Иордана, где якобы крестил) лежит через Самарию, где Ему авторами ев. Ин была предназначена важная для них встреча.

«5 Итак приходит Он в город Самарийский, называемый Сихарь, близ участка земли, данного Иаковом сыну своему Иосифу.6 Там был колодезь Иаковлев. Иисус, утрудившись от пути, сел у колодезя. Было около шестого часа.7 Приходит женщина из Самарии почерпнуть воды. Иисус говорит ей: дай Мне пить. 8 Ибо ученики Его отлучились в город купить пищи» — что, всей толпой, оставив Его одного? Не покупал же пищу каждый из них сам для себя одного? Ну, послали бы Иуду с ящиком денег, он бы нанял тележку и прикатил еды сколько угодно, пока все отдыхают.

И — главный вопрос — если все отправились в город, кто записал разговор с самарянкой? Иисус Сам точно не станет расписывать ученикам подробности, специально об этом сказано, что никто из них не спросил Его, о чем разговор. Указано это с целью показать их шок: дескать, они-то все якобы иудеи и тогда для них она неприкасаемая, а Он с ней разговаривает. Но неожиданно эта пропаганда иудаизма учеников обращается против себя самой: значит, ни свидетелей, ни Его рассказа о разговоре с самарянкой ученикам просто не было, и евангелисту взять содержание этого разговора было неоткуда — на этом «евангелисты» попадались не раз и к этому аргументу мы еще не один раз вернемся. Значит, весь последующий рассказ о разговоре с самарянкой в отвал, он вымышлен неизвестно кем, опять с бору по сосенке. Однако, стоит все же остановиться на паре моментов для наглядности грубой и беззастенчивой иудео-пропаганды: «как ты, будучи Иудей…»; «знаю, что придет Мессия, то есть Христос — это Я, Который говорю с тобою»; «не Он ли Христос?» — нарочитая навязчивая пропаганда иудаизма Иисуса. Вишенкой на торте является: «21 Иисус говорит ей: поверь Мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу.22 Вы не знаете, чему кланяетесь, а мы знаем, чему кланяемся, ибо спасение от Иудеев.23 Но настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе24 Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине».

То есть, сперва подправили подлинную логию Иисуса: «наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу. Настает время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет» — подделывая ее под иудаизм тем, что в середку просто тупо вставлено «мы знаем, чему кланяемся, ибо спасение от Иудеев» — и неважно, что выглядит эта тупая вставка, как на корове седло. А затем вся эта иудаизированная конструкция признается годной для вымышленного события встречи иудея с самарянкой — народ тупой и все равно ничего не поймет ни о духе, ни об истине, ни об Отце, Которого ловко подменили на все того же древнего языческого идола. Ради одной этой подлинной фразы «наступает время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет», ее последовательного многоэтажного искажения и коверкания в духе приверженности Иисуса иудаизму с целью скрыть ее поистине эпохальное революционное значение, программное заявление Иисуса, и была выдумана вся история с самарянкой. И был выстроен весь разговор именно вокруг этой фразы, чтобы по возможности замаскировать и скрыть ее истинный смысл, поскольку просто выкинуть это великое по значимости, и, видимо, широко известное среди учеников речение Иисуса иудаизаторы все же не решились, пойдя длинным обходным путем, которым они повели Иисуса сперва в Иерусалим, а потом обратно в Галилею через Самарию.

Здесь уместно заметить, что в иудаизме того времени вообще отсутствовала философская концепция «Спасения», развитая в эллинском христианстве значительно позже: спасение от чего могло быть в иудейской религии, если отсутствовало само понятие о послесмертной жизни души?

Идем далее. Она ушла и между тем явились ученики с едой. И тут Иисус закатывает им форменную капризную истерику — с чего бы?

«31 Между тем ученики просили Его, говоря: Равви! ешь.32 Но Он сказал им: у Меня есть пища, которой вы не знаете.33 Посему ученики говорили между собою: разве кто принес Ему есть?34 Иисус говорит им: Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его.35 Не говорите ли вы, что еще четыре месяца, и наступит жатва? А Я говорю вам: возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве.36 Жнущий получает награду и собирает плод в жизнь вечную, так что и сеющий и жнущий вместе радоваться будут,37 ибо в этом случае справедливо изречение: один сеет, а другой жнет.38 Я послал вас жать то, над чем вы не трудились: другие трудились, а вы вошли в труд их»

Да просто для того, чтобы как-нибудь приладить сюда кусок логий Иисуса, по стилистике весьма близкий к иудейским притчам, мидрашам.

«39 И многие Самаряне из города того уверовали в Него по слову женщины, свидетельствовавшей, что Он сказал ей все, что она сделала.40 И потому, когда пришли к Нему Самаряне, то просили Его побыть у них; и Он пробыл там два дня.41 И еще большее число уверовали по Его слову.42 А женщине той говорили: уже не по твоим речам веруем, ибо сами слышали и узнали, что Он истинно Спаситель мира, Христос» — ну, ясное дело, Самаряне-язычники убедились, что Он и есть Тот Самый Машиах, которого с таким нетерпением ждут иудеи и страшно обрадовались тому, что Он у них задержался на пару дней.

«43 По прошествии же двух дней Он вышел оттуда и пошел в Галилею,44 ибо Сам Иисус свидетельствовал, что пророк не имеет чести в своем отечестве» — то есть среди поверивших Ему и прославивших Его не остался и не стал с проповедью обходить всю обширную Самарию, в которой уже начало вроде бы положено — но упорно поперся опять туда, где его не принимают, поскольку он там известен как сын плотника, и Сам говорит, что там Его не примут — зачем пошел? Вот уж действительно, не ищет легких путей. На самом деле, это просто неудачная склейка двух соседних кусков, не более того. Но надо же как-то это исправить — и составитель этого компота тут же, нимало не устыдившись, придумывает целую новую историю.

«45 Когда пришел Он в Галилею, то Галилеяне приняли Его, видев все, что Он сделал в Иерусалиме в праздник, — ибо и они ходили на праздник» — ах вот оно что, оказывается уже не один Иисус и даже не с учениками, но все галилеяне всем народом, толпой ходили на праздник и там увидели какие-то так и неведомые нам чудеса Иисуса, и удивились, умилились, раскаялись в своем неверии и приняли его всем вернувшимся с гулянки народом с дорогой душой, как истинного чудотворца. То есть чуда в Кане им показалось маловато будет, а вот в Иерусалиме — в самый аккурат.

«46 Итак Иисус опять пришел в Кану Галилейскую, где претворил воду в вино» — и вот наконец-то — опять — момент Истины: вся история, развивавшаяся на протяжении целых двух с половиной глав евангелия, является вымыслом целиком и полностью ради иудаизации Иисуса и заканчивается возвращением… в Кану Галилейскую! Почему? Да потому что весь предшествующий кусок просто вставлен в тело евангелия с чуда в Кане, и теперь для продолжения евангельского повествования уже кем-то до этого написанного нужно — хоть разбейся — как-нибудь умудриться вернуть Иисуса в эту же самую Кану. Ведь казалось бы: куда Ему пойти после столь трудного и долгого путешествия «туда и обратно», как не к себе домой умыться и отдохнуть с дороги, тем более что из Самарии в Кану дорога проходит аккурат через Назарет — нет, прошел мимо собственного дома и запылил еще на десять лишних километров в Кану, где Его никто не ждет, поскольку с той свадьбы уже много воды утекло? Нет, ждут, и с нетерпением. Там его ждет важный человек, отец заболевшего мальчика.

«46…В Капернауме был некоторый царедворец, у которого сын был болен.47 Он, услышав, что Иисус пришел из Иудеи в Галилею, пришел к Нему и просил Его прийти и исцелить сына его, который был при смерти» — да никуда Иисус из Каны пока что и не уходил. Свадьбу справляли не один день, и Мария просто задержалась еще на пару-тройку дней у родственников, остался с ней и Иисус, который не мог ее просто так оставить добираться одну до дому. Ученики, возможно, как гости незваные, вернулись по домам раньше Его и разнесли удивительную весть о Чуде на свадьбе — и не одни они, такие слухи быстро расходятся даже в отсутствие телефона, телеграфа и интернета. Думаю, день-два вполне реальный срок, чтоб слух достиг Капернаума, где умирал ребенок царедворца, который, услыхав о таком, не раздумывая подхватился бежать с мольбой о чуде к чудотворцу.

«48 Иисус сказал ему: вы не уверуете, если не увидите знамений и чудес» — Иисусу не нужна эта слава кудесника, Он не за этим пришел, не чудеса проповедует — но, видя неподдельное горе, отказать не в силах. Ну, поворчал…

«49 Царедворец говорит Ему: Господи! приди, пока не умер сын мой.50 Иисус говорит ему: пойди, сын твой здоров. Он поверил слову, которое сказал ему Иисус, и пошел.51 На дороге встретили его слуги его и сказали: сын твой здоров.52 Он спросил у них: в котором часу стало ему легче? Ему сказали: вчера в седьмом часу горячка оставила его.53 Из этого отец узнал, что это был тот час, в который Иисус сказал ему: сын твой здоров, и уверовал сам и весь дом его» — путь от Каны до Капернаума неблизкий, километров 40, даже на лошади за светлый день не обернешься — вот и получается «на следующий день».

И наконец! Шило в мешке не утаишь, и вот правда о фальсификации предыдущих двух глав евангельского текста вылезает на свет Божий во всей своей неприглядности.

«54 Это второе чудо сотворил Иисус, возвратившись из Иудеи в Галилею» — так, минуточку, а первое-то какое? То есть или сотворил вообще второе чудо в жизни именно теперь, вернувшись в Галилею — но тогда а как же чудеса, сотворенные в Иерусалиме, о которых столько раз упоминалось выше; или сотворил второе чудо по возвращении из Галилеи — но тогда почему узнаем о втором, не узнав о первом, первое-то какое? Почему о нем не упомянуто? Да потому что ВКЛЕЙКА — двух с половиной глав в текст, в котором изначально рассказывалось только о пребывании в Кане и двух чудесах в ней: первое на свадьбе, второе — дистанционное исцеление ребенка. И придется признать, что это чудо — вообще второе, а не по приходе в Галилею. Но как же так? А как же великие чудеса в Иерусалиме, которые даже весь скепсис земляков Иисуса развеяли? Они по какому счету между этими двумя? Да ни по какому — не было ничего: ни чудес, ни внезапного путешествия в Иерусалим на Пасху, ни жизни в Иудее с крещением приходящих, ни возвращения в Галилею, ни встречи с самарянкой — ничего! Все — ВРАНЬЕ! Вранье с пропагандистскими целями и более ничего.

Следует напомнить, что галилеяне с точки зрения иудеев — махровые язычники, общение с ними осквернительно, и за это полагалась особая жертва в храме. Узнавались галилеяне по особому говору, и в этой связи все истории про походы Иисуса в Иерусалим на еврейские праздники выглядят особенно забавно, ведь Иисус не был иудеем по вере ни в малейшей степени.

Подведем итоги. Сиротливо смотрится намытый нами сухой остаток:

— Сам Иисус не крестил, а ученики Его.

— настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе. Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине.

— В Капернауме был некоторый царедворец, у которого сын был болен.47 Он, услышав, что Иисус пришел из Иудеи в Галилею, пришел к Нему и просил Его прийти и исцелить сына его, который был при смерти. 48 Иисус сказал ему: вы не уверуете, если не увидите знамений и чудес.49 Царедворец говорит Ему: Господи! приди, пока не умер сын мой.50 Иисус говорит ему: пойди, сын твой здоров. Он поверил слову, которое сказал ему Иисус, и пошел.51 На дороге встретили его слуги его и сказали: сын твой здоров.52 Он спросил у них: в котором часу стало ему легче? Ему сказали: вчера в седьмом часу горячка оставила его.53 Из этого отец узнал, что это был тот час, в который Иисус сказал ему: сын твой здоров, и уверовал сам и весь дом его.54 Это второе чудо сотворил Иисус.

Ев. Ин. гл. 5

«1 После сего был праздник Иудейский, и пришел Иисус в Иерусалим» — Господи, как, опять? Можно подумать, что Иисус только и делал, что чуть что — шасть опять в Иерусалим за 200 км по горам пешком по бездорожью. Будто там Ему медом намазано.

Зачем? А чтобы доказать, что проповедовал Он одним лишь иудеям на потеху: поразительным является, что отвергшие Его евреи из кожи вон лезут доказать всему миру, что Он еврей и был послан их еврейским богом с проповедью только к ним одним.

Вообще, вся эта глава похожа на вставную челюсть, написана кем-то с использованием некоторых слов Иисуса во имя все той же иудаизации, чтоб накрепко привязать его к еврейству и еврейской вере в родового бога Яхве. Но в этой главе иудаизаторы прыгнули выше головы, умудрившись всю эту иудаизирующую редактуру провести дважды, надстроив над первой еще и второй этаж редактуры более поздней. Впрочем, в разговоре с самарянкой мы уже видели и не такое.

«2 Есть же в Иерусалиме у Овечьих ворот купальня, называемая по-еврейски Вифезда, при которой было пять крытых ходов.3 В них лежало великое множество больных, слепых, хромых, иссохших, ожидающих движения воды,4 ибо Ангел Господень по временам сходил в купальню и возмущал воду, и кто первый входил в нее по возмущении воды, тот выздоравливал, какою бы ни был одержим болезнью».

Это первый этаж редактуры, добавленной с целью создания впечатления достоверности последующего сказочного события. Тут и описание места события, и — заодно — иудейской легенды, которая потом, гораздо позже, была перелицована на православный лад. Никаких Ангелов Господних нигде кроме языческих легенд не существовало, и не существует, все это родимые пятна древнееврейского язычества. Опять же, удобно подверстать в рассказ об Иисусе чудеса еврейского бога, посылающего ангелов поиздеваться над божьими избранниками: пусть затопчут и передавят друг друга, а мы с небес насладимся этим гладиаторским сражением увечных — нет бы ангелу взять да и исцелить разом всех недужных, водой или без воды. Просто потому, что они могут. Но не могут, в силу сказочности самих ангелов, творений дикого суеверного разума древних язычников.

Далее строительство иудейской версии продолжается.

«5 Тут был человек, находившийся в болезни тридцать восемь лет.6 Иисус, увидев его лежащего и узнав, что он лежит уже долгое время, говорит ему: хочешь ли быть здоров?7 Больной отвечал Ему: так, Господи; но не имею человека, который опустил бы меня в купальню, когда возмутится вода; когда же я прихожу, другой уже сходит прежде меня.8 Иисус говорит ему: встань, возьми постель твою и ходи.9 И он тотчас выздоровел, и взял постель свою и пошел. Было же это в день субботний.10 Посему Иудеи говорили исцеленному: сегодня суббота; не должно тебе брать постели.11 Он отвечал им: Кто меня исцелил, Тот мне сказал: возьми постель твою и ходи.12 Его спросили: кто Тот Человек, Который сказал тебе: возьми постель твою и ходи?13 Исцеленный же не знал, кто Он, ибо Иисус скрылся в народе, бывшем на том месте.14 Потом Иисус встретил его в храме и сказал ему: вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже.15 Человек сей пошел и объявил Иудеям, что исцеливший его есть Иисус.16 И стали Иудеи гнать Иисуса и искали убить Его за то, что Он делал такие дела в субботу».

Казалось бы, вроде Иисус и иудеи здесь противопоставляются. Но это только на первый взгляд. Иисус в этой сцене предстает перед нами как несомненно святой чудотворец, творящий чудеса… «во имя Яхве именем его». Это следует из первой фразы, обращенной Иисусом к гонящим Его иудеям: «17 Иисус же говорил им: Отец Мой доныне делает, и Я делаю» — вот настоящий ключ к смыслу этой сцены: Отец в этом моменте — это Яхве, исцеляющий схождением в воду ангела, и Иисус тоже исцеляет, и даже в субботу, потому что равен Богу в своем праве распоряжаться Законом по своему усмотрению, и оба они, и Яхве-отец и Иисус-Сын одинаково добрые и милосердные к людям. Милосердие движет ими обоими по отношению к людям и заставляет иногда Иисуса нарушать формальности во имя исполнения истинного, внутреннего смысла, закона духовного, его сердцевинной, сущностной части, основа которого — любовь и милосердие Иеговы к своим избранникам — ага, как же. Об Иегове и его любви к порабощенному им народу нам известно из Еврейской Библии по пословице: «пожалел волк кобылу — оставил хвост да гриву».

Все дело в том, что евангелие-то было предназначено для христиан, а не для иудеев, и должно было выглядеть для них по их вере в Сына Божия — но тогда уж пусть хотя в сына иудейского Иеговы (у которого для самих евреев никаких детей и вообще родственников быть не может, но для христиан — сойдет и так), в этом и был смысл всех этих редактур. А то, что Он субботу нарушал — не так важно, это потом иудеи объясняли христианам Его более строгим соблюдением Закона, не по букве формальности, а по Духу любви и милосердия Иеговы к своим избранникам. И конечно, нужные цитаты из еврейского Закона тут же нашлись и были приведены толкователями. «Он сказал им: «Неужели вы не читали никогда, что сделал Давид, когда имел нужду и взалкал сам, и бывшие с ним? Как вошёл он в дом Божий при первосвященнике Авиафаре и ел хлебы предложения, которых не должно было есть никому, кроме священников, и дал им и бывшим с ним?» И сказал: «Суббота для человека, а не человек для субботы. Поэтому сын человеческий есть господин и субботы». Мк 2:23–28. Прямо отрицать Сынобожество Иисуса, обращаясь к христианам, было бы глупо — и получив в руки списки ев. Ин, иудейские редакторы добавили в бочку христианского меда лжицу (однокоренные слова: ложь и ложка, забавно) своего дегтю так, чтобы это не было заметно с первого взгляда, по возможности вмешав в евангелие Иоанна иудаизм в качестве определяющей поступки Иисуса религии. «Я господин субботы, я истинный Закон» — вот что читают иудеохристиане в этих строчках. Иисус здесь показан как… сам Яхве.

А теперь давайте-ка взглянем на эту сцену глазами очевидца. Скученность, грязь, вонь — больные люди годами гниют в этой купальне у воды в надежде на исцеление, и их тысячи. Пришел Иисус — и сразу первый вопрос: Он Сын Божий, милосердный и сострадательный — так почему Он не взял и разом не исцелил всех? Вот бы было чудо великое и общественно значимое — и акт божественного милосердия. Зачем было отыскивать какого-то одного избранника, как бы он ни был хорош сам по себе. Что, из тысяч страдальцев только один оказался достоин божественного посещения?

Ну, допустим, исцелил. Тот, чуть не сорок лет пролежавший парализованным вдруг встал и пошел себе — и что? Да то, что поднялся бы гвалт невообразимый, и не просто гвалт, началось бы форменное столпотворение, люди всей тысячной толпой кинулись бы к Иисусу и — просто затоптали бы Его на месте, разорвали бы на части. И никуда бы Он не делся, ни в какой толпе не растворился бы — тут бы Ему и конец. Обратим внимание на странный факт: больной исповедует его Господом до того, как был исцелен! Кого он видит перед собой? Оборванца пришлого, который тоже пришел исцелиться в купальне, соответственно, конкурент. И вдруг — Господи! Телега снова впереди лошади.

Так что сцена эта выдумана от начала до конца.

Далее следует длинное нравоучение Иисуса, которого якобы иудеи рвались забить камнями за нарушение субботы — а Он им проповедь в ответ читает и они его вдруг слушают, покорно внимают «гласу Его» подобно овцам у ног Его — удивительно! Можно было бы списать на чудо, если бы они вдруг успокоились — но они же продолжают рваться с цепи и совершенно непонятно, что же их удерживает от расправы над Ним на месте, разумеется, за богохульство.

«18 И еще более искали убить Его Иудеи за то, что Он не только нарушал субботу, но и Отцем Своим называл Бога, делая Себя равным Богу» — а вот и вставочка второго этажа, здесь вторыми редакторами уже впрямую отрицается Сынобожество Иисуса, без хитрых подходцев первых редакторов.

Они рвутся убить Его а Он им так спокойно свое проповедует.

«19 На это Иисус сказал: истинно, истинно говорю вам: Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего: ибо, что творит Он, то и Сын творит также» — эта фраза в тех или иных видах встречается в ев. Ин. еще минимум пять раз. И что же такого творит Отец из творимого Сыном? Ответ находим ниже.

«20 Ибо Отец любит Сына и показывает Ему все, что творит Сам; и покажет Ему дела больше сих, так что вы удивитесь.21 Ибо, как Отец воскрешает мертвых и оживляет, так и Сын оживляет, кого хочет» — а где, кого и когда Бог воскресил из мертвых? Иегова — никого и никогда, а об Отце мы еще ничего так толком и не узнали от Иисуса. И к чему тогда это? А — как подготовка заранее к главному чуду: воскрешению Лазаря Четверодневного, авторам евангелия не терпится рассказать об этом и они вперед забегают. Но иудействующие на страже, и тут же это нетерпение пресекается.

«22 Ибо Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну,23 дабы все чтили Сына, как чтут Отца» — суд-то взят иудеями из библейских пророчеств о «конце времен»! И в третьей главе пресекается любое упоминание суда в учении Иисуса, как элемент языческой иудейской легенды.

«Кто не чтит Сына, тот не чтит и Отца, пославшего Его» — похоже на фразу аутентичную проповеди Иисуса, но она встретится нам еще неоднократно.

«24 Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь» — нагло и бесцеремонно прямо в середину вставлено про суд, что полностью меняет смысл этой очень важной фразы, речения Иисуса, несомненно, подлинного, и составляющего сердцевину его Учения, как мы увидим с вами в дальнейшем. Должна эта фраза звучать так: «слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, перешел от смерти в жизнь»

По идее, на этом глава и должна закончиться, это как бы подведение итога, точка.

И вот тут начинает продолжаться второй этаж иудаизации: вторым иудаизаторам показалось, что здесь выведен Сын Божий, они, видимо, не поняли всей тонкости первого внедрения иудейской редактуры, и решили добавить от себя сразу в лоб, без обиняков. Ну, и пошло-поехало «по писанию» до конца главы.

25 Истинно, истинно говорю вам: наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут. — ну вот, обещанный машиахом зомби-апокалипсис звучит вдруг голосом Иисуса — внезапно! И далее по всем пунктам библейских пророчеств:

26 Ибо, как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе.27 И дал Ему власть производить и суд, потому что Он есть Сын Человеческий.28 Не дивитесь сему; ибо наступает время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия;29 и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло — в воскресение осуждения.30 Я ничего не могу творить Сам от Себя. Как слышу, так и сужу, и суд Мой праведен; ибо не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня Отца.31 Если Я свидетельствую Сам о Себе, то свидетельство Мое не есть истинно.32 Есть другой, свидетельствующий о Мне; и Я знаю, что истинно то свидетельство, которым он свидетельствует о Мне.33 Вы посылали к Иоанну, и он засвидетельствовал об истине.34 Впрочем Я не от человека принимаю свидетельство, но говорю это для того, чтобы вы спаслись.35 Он был светильник, горящий и светящий; а вы хотели малое время порадоваться при свете его.36 Я же имею свидетельство больше Иоаннова: ибо дела, которые Отец дал Мне совершить, самые дела сии, Мною творимые, свидетельствуют о Мне, что Отец послал Меня.37 И пославший Меня Отец Сам засвидетельствовал о Мне. А вы ни гласа Его никогда не слышали, ни лица Его не видели;38 и не имеете слова Его пребывающего в вас, потому что вы не веруете Тому, Которого Он послал.39 Исследуйте Писания… — О! Это какие же? Книжки Торы, а? До письменного Нового завета еще 100 лет как минимум!

…ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную; а они свидетельствуют о Мне.40 Но вы не хотите придти ко Мне, чтобы иметь жизнь.41 Не принимаю славы от человеков,42 но знаю вас: вы не имеете в себе любви к Богу.43 Я пришел во имя Отца Моего, и не принимаете Меня; а если иной придет во имя свое, его примете.44 Как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете?45 Не думайте, что Я буду обвинять вас пред Отцем: есть на вас обвинитель Моисей, на которого вы уповаете.46 Ибо если бы вы верили Моисею, то поверили бы и Мне, потому что он писал о Мне.47 Если же его писаниям не верите, как поверите Моим словам?» — очередная истерика обиженного неуравновешенного и возможно психически нездорового еврея, верующего в апокалиптические «пророчества», и возомнившего себя «тем самым» еврейским Машиахом, Царем иудейским, которого ждали евреи — ничего интересного для нас. Выуживать по слову малозначимые моменты о единстве Иисуса с Отцом просто смысла не имеет — вся эта маловразумительная проповедь об этом единстве-тождестве еще встретится нам не один раз, и, возможно, является не подлинными речениями Иисуса, но всего лишь гностическими рефлексиями первоначальных авторов евангелий. И потому все это жалкое подобие описания события и чуда — в отвал, кроме единственной логии, в которой еще следует мысленно отделить навязанного Иисусу в качестве отца сказочного Иегову от Истинного Отца Небесного, о котором Он говорит нам.

«Слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, перешел от смерти в жизнь».

Ев. Ин. гл. 6

Глава шестая начинается словами «После сего». Если следовать логике изложения, то — после того, что было изложено в пятой главе: еще один неожиданный бросок в Иерусалим, исцеление парализованного в Овчей купели и длинная проповедь иудеям в храме о праве Иисуса творить исцеления по субботам, поскольку Он — Сын еврейского Бога. Иудеи хотели за это убить Его, но почему-то так и не собрались этого сделать — евангелист объясняет это тем, что «не пришел час Его». Ну да, евреям и сказал.

Итак, глава шестая.

«1 После сего пошел Иисус на ту сторону моря Галилейского, в окрестности Тивериады» — то есть, вот так сразу из Иерусалима вдруг оказался на берегу Галилейского моря, да еще и с откуда-то взявшимся народом? Здесь прямо проглядывается вставленность всей пятой главы, поскольку четвертая заканчивается чудом исцеления сына царедворца из Капернаума, и вот ПОСЛЕ этого, из Каны Галилейской «пошел Иисус на ту сторону моря», которое на самом деле никакое не море, а просто очень большое озеро. И ни на какую «ту сторону», поскольку и Кана и Капернаум, и Назарет и даже Тивериада — все находятся на одной стороне моря, западной, а на другой, восточной стороне, находится территория совсем уже другой страны, Сирии. Все-таки, видимо, совсем плохо было с географией у составителей евангелия.

Далее в 12 стихах, со 2 по 13 описано всем известное чудо насыщения пяти тысяч человек пятью хлебами и двумя рыбками. Приводить его целиком не будем, остановимся лишь на некоторых деталях:

«2 За Ним последовало множество народа, потому что видели чудеса, которые Он творил над больными» — пешком 20 километров от Каны? Что, прямо так и отправились, не подумав запастись даже куском хлеба? Сомнительно. И опять — какие-такие чудеса, творимые «над больными», кто видел, где? Поскольку мы с вами пока что удостоверили всего лишь два чуда: вино на свадьбе и исцеление ребенка на расстоянии — и больше «никаких чудес».

«3 Иисус взошел на гору и там сидел с учениками Своими.» — за 20 километров по жаре. Ну предположим.

«4 Приближалась же Пасха, праздник Иудейский» — как, опять Пасха? А это здесь вообще причем? Это очередная «вставная челюсть», чтоб не забывали, кто здесь настоящий хозяин, и чьи праздники здесь празднуют и почитают. Вот только почему-то никто не кинулся опять в Иерусалим — ни Иисус, ни народы. Грешники какие.

«13 И собрали, и наполнили двенадцать коробов кусками от пяти ячменных хлебов, оставшимися у тех, которые ели» — интересное замечание. Зачем собирали, и как — прямо отнимали из рук? Люди наверняка взяли лишнего и припрятали себе на дорожку. Или все-таки побросали на землю остатки (что невероятно). Ответ содержится в «двенадцати коробах». Что, Иисус с учениками заранее припасли пустых коробов в таких количествах? Или в магазин сбегали купить исключительно чтобы собрать в них чужие объедки? Не было там ни магазина, ни рынков — вообще ничего, место пустынное. Прибавлено ради красного словца, чтоб убедить в доказательности чуда: вот сколько еще осталось от пяти хлебцев — и эта ложь «во свидетельство» будучи разоблачена, подрывает доверие к самому чуду: совравшему в малом, кто поверит большому? А почему именно двенадцать? А потому что двенадцать колен Израиля — и невдомек автору-греку что давно уже нет никаких «двенадцати колен Израиля»

Ну ладно, допустим — почему бы Иисусу и вправду не накормить голодных вдали от дома? Вопрос в другом — зачем Он вообще завел их туда? Вроде бы остается предположить: Ему уже поперек горла вся эта популярность, Он устал от восторженной толпы и хотел сбежать куда-нибудь в пустынное место, туда, куда за ним никто не пойдет, спрятаться от всех — но пошли за Ним, буквально обрекая себя на голод вместе с детьми, быстро назад в цивилизацию оттуда не выберешься, назад-то идти — это опять пешком по жаре. И тут уж точно одной порцией розданного хлеба не обойдешься, впору и вправду манну с небес насыпать толпе народа на всем пути их назад домой в Галилею.

В чем смысл этой пешей прогулки за город, так и остается тайной — пикник что ли Иисус решил устроить для своих учеников и почитателей? Ну так хоть бы мясом, что ли, запаслись, шашлык пожарить.

На самом деле все эти несообразности имеют простое объяснение: Иисус ходил по всей стране с проповедью, и добрался наконец и до Тивериады. Но ходил туда отнюдь не пешком в сопровождении толп…

Заметим, что в повествовании опущен огромный и важный период развития проповеди Иисуса после первого-второго чуда: не один год Он ходит пешком по всей Галилее и Самарии — но в Иудею не идет, там убьют любого, кто посмеет хотя бы упомянуть о другом боге кроме еврейского Яхве-Иеговы. Проповедует, творит чудеса, исцеляет больных массово по всей стране — и становится широко известен, как великий пророк и чудотворец, слава Его гремит по всей стране, народ валит к Нему валом, и следует за Ним неотступно и бездумно, куда бы Он ни пошел — все это авторы просто опустили за ненадобностью. Почему? Да потому что все эти «события» авторам вообще нужны только для «связки» повествования, которое без них превратилось бы в беспорядочный набор разрозненных, не связанных друг с другом, речений Иисуса по типу ев. Фомы. Но авторы хотели создать именно повествование, историю развития Учения Иисуса так, как они его понимали. Для этого, расположив имевшиеся записи в определенном смысловом порядке, а также небольшое количество записанных свидетельских рассказов об отдельных событиях, сопровождавших проповедь Иисуса, особенно ярких, важных и потому отчетливо запомнившихся, авторы или, вернее, составители, дополнили их некими связующими событиями, которые, возможно, вообще не происходили, или, во всяком случае, авторы ничего толком о них не знали, располагая лишь недостоверными слухами в виде народных сказаний, сложившихся за десятилетия, прошедшие после евангельских событий. И потому почти всё, описываемое евангелистами, является просто реконструкторскими выдумками ради придания большей достоверности (вроде 12 коробов) тому, что имеет смысл повествовательных связок, неких событий, к которым можно было бы привязать уже имеющиеся разрозненные записи речений Иисуса.

Подобные смысловые связки особенно выдает схематичность описания событий в них в отличие от тех немногих живых, полных достоверных деталей ярких воспоминаний, которые, возможно, были целиком записаны за свидетелями, предположительно — за Иоанном Богословом.

Тем не менее, вернемся к тексту и посмотрим, что еще можно из него узнать.

В шестой главе это конструирование событий с целью привязки к ним речений Иисуса проявилась особенно контрастно: дальнейшие события, описанные в ней, выглядят очень условно.

«15 Иисус же, узнав, что хотят прийти, нечаянно взять его и сделать царем, опять удалился на гору один.

Вот как интересно, если б Иисус был машиахом, он бы тут же ворчливо сообщил прибывшим что-то вроде «ну наконец-то, что ж так долго! Несите мне корону!», но он убегает.

16 Когда же настал вечер, то ученики Его сошли к морю 17 и, войдя в лодку, отправились на ту сторону моря, в Капернаум» — вот те на, бросили своего Учителя одного в пустынном месте и уплыли. А откуда вдруг лодка взялась? Или что, просто украли чужую лодку и уплыли на ней?

Вся история начинает выглядеть гораздо правдивее, если предположить, что в Тивериаду Иисус с учениками приплыли на лодке ради проповеди, тогда все становится на свои места: лодка принадлежит ученикам, они бывшие рыболовы, ученики привезли Иисуса из Капернаума или Вифсаиды в Тивериаду ради проповеди народам там, пошли в город и разнесли весть, что Иисус здесь, народ вышел к Нему из города за несколько километров на место высадки — туда, где Он взошел на гору помолиться, Иисус проповедовал им до вечера, потом сжалился над голодными и сотворил чудо умножения хлебов, чтоб накормить всех на дорогу до дома — и тут возникает конфликт с учениками, на которых он целый день не обращал внимания, да еще и заставил их, ближайших учеников великого Учителя (в их глазах) служить простолюдинам, хлеб им раздавать. Более того, когда они ему сообщили, что его хотят царем в Тивериаду — видимо, это была их идея — Он отмахнулся и пошел один опять на гору молиться. И вот тут они окончательно обиделись, рассерчали, разозлились, и — бросили его, решив ему немножко отомстить: вот уплывем от Тебя, а ты добирайся назад пешком по берегу моря Галилейского, путь не близкий. Но, как это обычно бывает с теми, кто играет в обиженного, далеко они не уплыли, все ждали, что Он с горы увидит, как они уплывают, спохватится, что остался один в дикой местности вдали от цивилизации, выбежит на берег и начнет им махать, прося вернуться и взять его с собой. Это предположение вытекает из нелепо выглядящего замечания в стихе 17:

«17 и, войдя в лодку, отправились на ту сторону моря, в Капернаум. Становилось темно, а Иисус не приходил к ним» — куда не приходил, в лодку по морю? Они такого еще и предположить не могли, что Он так может. Становилось темно — то есть скоро уже с берега не будет видно лодки, а они не смогут увидеть Иисуса на берегу.

«18 Дул сильный ветер, и море волновалось» — а лодчонка-то рыбацкая, утлое суденышко, нагруженное десятком человек, в шторм потонет как пить дать — и они испугались, уже не рады своей затее с обидами.

«19 Проплыв около двадцати пяти или тридцати стадий (стадия — около 200 метров), они увидели Иисуса, идущего по морю и приближающегося к лодке, и испугались.20 Но Он сказал им: это Я; не бойтесь.21 Они хотели принять Его в лодку; и тотчас лодка пристала к берегу, куда плыли» — увидел что в беде и пришел на выручку, начали тонуть, и Он поспешил им на помощь, спасти глупцов неразумных — и совершил очередное небывалое чудо.

Вообще, если присмотреться, Иисус с большой неохотой пользуется божественностью, предоставленной ему Отцом, и чудеса сотворить его, как правило, вынуждают бедственные обстоятельства обращающихся к нему за помощью или просто встреченных Им несчастных людей — но делает это всегда неохотно, вынужденно, а то еще и с оговоркой, как матери в Кане на свадьбе или царедворцу с больным сыном: вы не уверуете, если не увидите чудес. Его цель — не удивить балаганными фокусами, но убедить своей жизнью и проповедью поверить Ему, Сыну Божию, что есть Бог Истинный, Отец Небесный, который ждет всех и каждого, чтобы усыновить их Себе, как усыновил Самого Иисуса.

«22 На другой день народ, стоявший по ту сторону моря, видел, что там, кроме одной лодки, в которую вошли ученики Его, иной не было, и что Иисус не входил в лодку с учениками Своими, а отплыли одни ученики Его.23 Между тем пришли из Тивериады другие лодки близко к тому месту, где ели хлеб по благословении Господнем.24 Итак, когда народ увидел, что тут нет Иисуса, ни учеников Его, то вошли в лодки и приплыли в Капернаум, ища Иисуса.25 И, найдя Его на той стороне моря, сказали Ему: Равви! когда Ты сюда пришел?»

Люди, ставшие свидетелями чуда с хлебами, разошлись по домам и весть о чуде разлетелась по всему городу. И с утра уже поперли толпы, и на лодках поплыли, чернь всегда желает хлеба и зрелищ. То, что ученики уплыли одни, кто-то видел, и надеялись застать одного Иисуса — не пешком же Он пошел в обход моря. Но нет Его. Тогда кое-кто на лодках отправились на поиски в Капернаум, нашли и удивились, что Он уже там снова с народом, проповедует.

«26 Иисус сказал им в ответ: истинно, истинно говорю вам: вы ищете Меня не потому, что видели чудеса, но потому, что ели хлеб и насытились» — и вот это конец истории, точка. Это окончание записи события, бывшей в распоряжении составителей. Все, что еще имеется в этой главе — длиннющий монолог Иисуса с периодами повторов — опять, как две с половиной главы к чуду в Кане, пришито к первой части белыми нитками чисто механически по некоторому признаку общности, как казалось составителям логичным, ввиду упоминанию хлеба и там, и здесь. Из этого нелепого соединения обрывков ясно виден сам метод составления ев. Иоанна.

Видимо те, кто ставил себе изначальной целью составить единый текст из имевшихся у них на руках разрозненных обрывков записей на арамейском, нашли некоего умельца, профессионального переписчика, который, сам не будучи христианином и не разбираясь в сложившихся христианских ритуалах, сперва расположил имевшиеся записи в казавшемся ему логическом порядке по содержанию и смыслу, а потом, переведя, собрал в единый текст, изменить который, не повредив, было сложно — и так все и осталось. Тем более, что заказчики, сами не зная греческого, и проверить-то не смогли толком, что в нем написано, поверили на слово выбранному ими специалисту, что он все правильно перевел и переписал, сложив все ему переданное воедино. Позже, конечно, этот изначальный текст много раз изменялся, и многократно переписываясь, обрел множество разнородных вкраплений, но порочная логика первоначального соединения отрывков, по смыслу явно чужеродных, осталась видна и сегодня. Дальше мы увидим, что связующим между законченным повествованием и дальнейшим продолжением шестой главы служит слово «хлеб», использованное по формальному признаку примитивной логики: там хлеб и здесь хлеб — значит, пусть будут вместе в одной главе. Это недвусмысленно указывает на тот факт, что данное евангелие было механически составлено человеком, не знакомым с христианством, и является рукотворным событийным конструктом.

Со стиха 27 начинается «проповедь» Иисуса о Хлебе Небесном, как я уже указал, явно приверстанная к происшествию в Тивериаде по ключевому слову «хлеб».

«27 Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную, которую даст вам Сын Человеческий, ибо на Нем положил печать Свою Отец, Бог» — «Положил печать» — и что это за печать? У иудейских раввинов была пословица: «Печать Божия — истина», и это — намек на помазание на царство, на то, что Иисус — и есть тот самый еврейский Машиах. Первоначальная фраза, заканчиваясь на «Сын Человеческий», содержит ясную законченную мысль, к которой приделана нелепая дополнительная конструкция ради упоминания еврейского Бога как Отца, который помазал Иисуса в Цари Иудейские. Второе утверждение не имеет никакой логической связи с первым, они просто механически соединены друг с другом в одно бессмысленное целое предложение. Иудеи не воспринимали своего бога Иегову, как Отца, но именно Иисус открыл это подлинное Имя Бога Истинного — Отец, и упомянутое здесь соединение «Отец, Бог» имеет тот же признак чисто механического соединения призванного подчеркнуть, что Отец Иисуса — это именно тот самый еврейский родовой бог Иегова.

«28 Итак сказали Ему: что нам делать, чтобы творить дела Божии29 Иисус сказал им в ответ: вот дело Божие, чтобы вы веровали в Того, Кого Он послал» — эта логия явно вставлена сюда опять-таки чисто механически, она смыслово никак не привязана ни к 27, ни к 30 и последующему.

«30 На это сказали Ему: какое же Ты дашь знамение, чтобы мы увидели и поверили Тебе? что Ты делаешь?31 Отцы наши ели манну в пустыне, как написано: хлеб с неба дал им есть» — это очень странное заявление от тех, с кем Иисус якобы разговаривает, кто «ели хлеб и насытились», то есть буквально со свидетелями чуда умножения хлебов. Обращает на себя внимание «Отцы наши…» — какие отцы, чьи «ели манну», еврейские? Но разговор-то с жителями Капернаума, которые вообще к евреям не имеют отношения от слова совсем, поскольку Капернаум находится в Галилее.

«32 Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: не Моисей дал вам хлеб с неба, а Отец Мой дает вам истинный хлеб с небес.33 Ибо хлеб Божий есть тот, который сходит с небес и дает жизнь миру» — а с чего вдруг Иисус вспомнил Моисея? И — интересно — сравнивает чудо Иеговы с манной, утверждая что ЕГО ОТЕЦ дает, в отличие от Моисеева бога, Жизнь миру. Внимание: это — прямое противопоставление разных богов: ложного Иеговы и Бога Истинного Отца. Нет и не может быть никакой преемственности религий, Иисус здесь об этом говорит прямо.

По сути, здесь Иисус опровергает как ложную и отвергает сказочную библейскую историю о «манне небесной», которой Иегова кормил еврейский народ в течение сорокалетнего блуждания по пустыне. И прямо указывает на Себя, как на Спасителя, посланного к человечеству Отцом Небесным. Что значит «сходящий с небес» — определение, которое еще неоднократно встретится нам? Это, конечно же, упоминание пережитого Самим Иисусом Рождения Свыше и обретенное через это рождение единство с Отцом («Я и Отец одно»). Однако, само это Его противопоставление Моисея с его сказочными «чудесами» Себе, как «хлебу с Небес» указывает на то, что речь Иисуса, обращенная к иудеям, знавшим историю Моисея, вставлена сюда чисто механически из какого-то другого эпизода, связанного с проповедью Иисуса именно иудеям, которых в Капернауме на берегу оказаться попросту не могло.

«34 На это сказали Ему: Господи! подавай нам всегда такой хлеб.35 Иисус же сказал им: Я есмь хлеб жизни» — вот момент Истины, а дальше: «приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда» — явный перебор для усиления эффекта, Иисус не стал бы ради гиперболы врать, возвеличивая Себя, поскольку насущные потребности живущих остаются в силе и не отменены для уверовавших в Иисуса и сегодня.

«36 Но Я сказал вам, что вы и видели Меня, и не веруете. 37 Все, что дает Мне Отец, ко Мне придет; и приходящего ко Мне не изгоню вон38 ибо Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца.39 Воля же пославшего Меня Отца есть та, чтобы из того, что Он Мне дал, ничего не погубить» — навязчивое повторение о единстве Своей воли с Волей пославшего Отца, в которое неожиданно вставлено гностическое «сошествие с Небес», и все это ради «но все то воскресить в последний день» — это, увидим, повторяется рефреном трижды подряд для надежности и явно приписано к предыдущему теми, кто ожидал от Иисуса сбытия еврейских эсхатологических пророчеств.

«40 Воля Пославшего Меня есть та, чтобы всякий, видящий Сына и верующий в Него, имел жизнь вечную» — вот аутентичное утверждение Иисуса, и следом иудаизирующая приписка: «и Я воскрешу его в последний день».

«41 Возроптали на Него Иудеи за то, что Он сказал: Я есмь хлеб, сшедший с небес.42 И говорили: не Иисус ли это, сын Иосифов, Которого отца и Мать мы знаем? Как же говорит Он: я сшел с небес?» — Господи, а эти-то вдруг откуда здесь взялись, иудеи-то? Да еще и лично знавшие его семью? Заметим, что между «Я — хлеб сшедший с Небес» и «Я сшел с Небес» огромная смысловая разница: первое имеет смысл символический, а второе утверждает прямое нисшествие Иисуса непосредственно с Небес прямо во плоти на землю, что является ярким свидетельством языческих верований в телесных богов.

«43 Иисус сказал им в ответ: не ропщите между собою.44 Никто не может прийти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня; и Я воскрешу его в последний день» — опять та же приписка в конце навязчивым рефреном.

«45 У пророков написано: и будут все научены Богом. Всякий, слышавший от Отца и научившийся, приходит ко Мне.46 Это не то, чтобы кто видел Отца, кроме Того, Кто есть от Бога; Он видел Отца» — сперва пророки как источник мудрости, а потом научение от Бога. На самом деле, опять перекидывается мостик религиозного преемства: научившийся от Отца — откуда? Да из еврейских Писаний, откуда же еще!

«47 Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня имеет жизнь вечную.48 Я есмь хлеб жизни» — повтор, «49 Отцы ваши ели манну в пустыне и умерли» — повтор той же вставки;

«50 хлеб же, сходящий с небес, таков, что ядущий его не умрет.51 Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек;…».

«…хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира» — С этого места начинается буквальное утверждение об обязательности «поедания плоти» Иисуса верующими в Него, которое здесь приписывается лично Ему.

«52 Тогда Иудеи стали спорить между собою, говоря: как Он может дать нам есть Плоть Свою?» — опять иудеи, очередная вставная челюсть.

«53 Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни.54 Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. — Ну да, опять: уже имеет жизнь вечную но «я» еще для чего-то «воскрешу его в последний день». То есть, хотя и жив, но все же мертв и нуждается в воскрешении в «последний день».

55 Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие.56 Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем.57 Как послал Меня живый Отец, и Я живу Отцем, так и ядущий Меня жить будет Мною.58 Сей то есть хлеб, сшедший с небес»

Весь этот кусок приписанного Иисусу монолога о поедании Его верующими в Него в споре с иудеями, происходящем: «59 Сие говорил Он в синагоге, уча в Капернауме» — в синагоге, в которую Иисус незаметно переместился с берега (напомню, что в галилейском Капернауме не было ни иудеев, ни, тем более, еврейской синагоги. Она там появится только через 50 лет после иудейский войн и заселения Галилеи беглыми иудеями) — о чем это? Еще раз: «плоть отдам за жизнь мира»; «есть мои Плоть и Кровь — иметь в себе Жизнь»; «плоть — пища, кровь — питье»; «едящий и пьющий меня — во мне, и я — в нем»; «тот кто ест меня будет жить мной» — что это вообще и откуда?

Чтобы разобраться в этом неожиданном и совершенно неуместном богословском построении, придется рассказать очень многое по возможности кратко.

Итак, по пунктам:

1. Мы имеем дело с наслоением сразу нескольких периодов эволюции языческих верований, от самых примитивных каннибальских представлений о приобретении свойств съеденного врага (сердце врага — его смелость, мозг — его ум и тп) — к символическому поеданию съедобного изображения бога, который всегда вселяется в любые свои изображения, и будучи съеден, сообщает свою божественность съевшим его;

2. Библейское богословие жертвы во умилостивление злого голодного божества, желающего насытиться убийством своих врагов, чью жажду убийства грешника можно утолить, заместив свою жизнь ритуальным убийством другого вместо себя — и таким образом получить «прощение грехов».

3. Поедание «идоложертвенного»: плоть убитого (человека или животного) божеству без надобности, оно насыщается «духом» убитого, то есть тем самым «дыханием жизни» которое по языческим представлениям «вдыхается» божеством в рожденную плоть, и по смерти плоти должно быть возвращено божеству по принадлежности. И таким образом — не пропадать же добру — мясо жертв поедается всеми желающими на ритуальных трапезах и даже продается на рынках в снедь, как «идоложертвенное», то есть особо посвященное божеству.

То есть, в этом абзаце мы имеем дело с развитым «богословием жертвы», в котором Иисус уже представлен как Жертва Невинная (Агнец) за грехи всего человечества во имя искупления и примирения с Богом, которому приносится эта жертва в виде убийства Его собственного Сына, чем, по извращенной логике горе-богословов Отец решил примирить себя с теми, кто предаст Его Сына лютой казни и ужасной мучительной смерти на кресте в жертву самому себе, чтобы насытиться смертью Сына и наевшись Им, простить все человечество за все и навсегда, заодно сняв свое изначальное проклятие со всей твари. Кто бы ни придумал эту извращенческую садомазохистскую богословскую теорию — он, безусловно, не был ни иудеем и изначальным иудеохристианином, ни тем более последователем Иисуса, рожденным Свыше через Крещение Духом и усыновление Отцу Небесному — но язычником неизвестной этиологии без рода и племени, нахватавшимся объедков и огрызков языческих богословий на религиозных помойках при дорогах и путях всемирной истории античного дикарства.

Развитие богословия Жертвы и замещения (иудеи отвергнуты своим богом за убийство сына и богоизбранство евреев теперь перешло к христианам) приписывается, в первую очередь, Павлу, как его новатору. Именно у Павла впервые встречаем формулу евхаристии: «Ешьте Тело мое и пейте мою Кровь» (1Кор.11:23—30) Однако, Павел далеко перешагнул границы дозволенного в иудейских языческих практиках жертвоприношений, заставив христиан не только есть Плоть, но и пить Кровь своего Бога — хоть и под видом хлеба и вина, но провозглашается за каждой литургией и утверждается в богословском учении, что вино и хлеб ПРЕСУЩЕСТВЛЯЮТСЯ (или прелагаются, что в общем одно и то же, магия) волшебным образом в ИСТИННЫЕ Плоть и Кровь Иисуса.

С точки зрения иудаизма потребление жертвенной крови считалось святотатством и наказывалось смертью (Лев. VII:27, XVII:10): кровь — это священная жидкость, содержащая в себе душу, то есть жизненную силу, дыхание самого Бога, которому она (душа) принадлежит и только ему одному должна возвращаться. Поэтому кровью жертв кропили во святая святых и мазали роги жертвенника в ознаменование, что жертва принята. Мясо жертвенных животных съедалось за ритуальными трапезами, но кровь — никогда. Главная причина, по которой воспрещалось законом Моисеевым употребление в пищу крови, несомненно заключалась в том, что кровь главнейшим образом посвящалась Богу.

Так что именно Павел ввел в употребление эту привычную христианам евхаристическую формулу, основываясь на полученном им личном Откровении от Господа — когда и где он его получил, Павел не уточняет. Однако, разработанное им новое богословие Жертвы, хоть и остается по своей внутренней сути совершенно языческим, является поистине революционным с точки зрения личного дерзновения Павла, посягнувшего на святая святых еврейского Закона, запрещавшего употребление крови жертв в пищу под страхом смерти за святотатство. То есть воровство божьего — у бога. Теперь Павел принуждает христиан не только поедать Плоть, но и пить Кровь своего Бога, содержащую в себе, по языческим представлениям Павла, душу Богочеловека, и сообщающую пьющим ее Его Божественное бессмертие, что соделывает причастников богочеловеками, равными Иисусу сынами Божьими — вот что задумал и осуществил Павел в своем богословском учении.

Однако, церковные сановники указывают нам на слова Самого Иисуса, якобы подавшего ученикам хлеб и вино за Тайной Вечерей: «примите, ешьте и пейте, это есть Истинная Плоть Моя и Истинная Кровь Моя», и «кто не ест и не пьет, не имеет части со Мной».

При этом в Новом завете есть еще и евангелие Иоанна, написанное, по преданию, Иоанном Богословом, младшим и любимым из учеников Иисуса, свидетелем подлинным в отличие от Матфея, Марка и Луки, которые вообще неизвестно кто, в ближний круг учеников Иисуса не входят и нигде в ранних источниках не упоминаются.

И что же мы видим у Иоанна в отношении Тайной Вечери? Вы удивитесь: НИЧЕГО!

Ин 13

«1 Перед праздником Пасхи Иисус, зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу, явил делом, что, возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их.2 И во время вечери, когда диавол уже вложил в сердце Иуде Симонову Искариоту предать Его,3 Иисус, зная, что Отец все отдал в руки Его, и что Он от Бога исшел и к Богу отходит,4 встал с вечери, снял с Себя верхнюю одежду и, взяв полотенце, препоясался.5 Потом влил воды в умывальницу и начал умывать ноги ученикам и отирать полотенцем, которым был препоясан»

Перед праздником Пасхи, а не в праздник, и нигде не упоминается что это пасхальная трапеза иудейского Седера.

И более ни слова ни об иудейской пасхе, ни о трапезе, ни о Тайной Вечери, ни о Причащении учеников хлебом и вином — что, забыл?

Нет, не забыл, а — он, единственный верный свидетель — не был свидетелем того, что списано греком Маркионом в «евангелие Господне» именно у Павла из 1Кор, и что впоследствии, спустя лет двадцать, дружно попугайски списали у него фальшивые евангелисты псевдо-Марк, -Матфей и –Лука.

Но зато у Иоанна есть записанное в шестой главе воспоминание о Хлебе с Небес, которое дает полное разъяснение и описанию Маркионом Тайной Вечери и подлинного смысла Причастия и «Истинной Плоти и Крови Христа», которым (Христом=Мессией=Машиахом=Царем Иудейским) Иисус не является и никогда им не был.

Читаем еще раз

Ин 6:

«32 Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: не Моисей дал вам хлеб с неба, а Отец Мой дает вам истинный хлеб с небес.33 Ибо хлеб Божий есть тот, который сходит с небес и дает жизнь миру.34 На это сказали Ему: Господи! подавай нам всегда такой хлеб.35 Иисус же сказал им: Я есмь хлеб жизни; приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда…

47 Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня имеет жизнь вечную.48 Я есмь хлеб жизни.49 … 50 хлеб же, сходящий с небес, таков, что ядущий его не умрет.51 Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек;…».

Напомню так же другую цитату из Ев. Ин гл7:

«37 В последний же великий день праздника стоял Иисус и возгласил, говоря: кто жаждет, иди ко Мне и пей.38 Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой.39 Сие сказал Он о Духе, Которого имели принять верующие в Него: ибо еще не было на них Духа Святаго, потому что Иисус еще не был прославлен».

А также из ев. Фомы, речение 108:

«108. 1Сказал Иисус: Тот, кто будет пить из Моих уст, станет подобным Мне.2Я Сам пребуду в нём,3и тайное откроется ему»

Из контекста этих трех цитат становится совершенно понятно, что, говоря о Себе, как о хлебе жизни, который надлежит «есть» ради Вечной Жизни, Иисус имеет в виду НАСЫЩЕНИЕ Истиной Благой Вести об Отце, которую Он принес и сообщил человечеству. Есть, пить и насытиться Иисусом можно только в смысле веры в Его Сынобожество и доступное через него Богообщение с Отцом, Который один и есть истинный Хлеб Жизни, ее источник.

А есть плоть, и тем более пить кровь «под видом» хлеба и вина — для иудея немыслимое извращение, дикарское язычество, к которому рафинированное иудейское язычество себя отнюдь не причисляет. И потому, неудивительно дальнейшее возмущение «учеников» такой проповедью Иисуса Себя как поедаемой Жертвы, которое вычитывается из дальнейшего повествования главы 6:

«60 Многие из учеников Его, слыша то, говорили: какие странные слова! кто может это слушать?61 Но Иисус, зная Сам в Себе, что ученики Его ропщут на то, сказал им: это ли соблазняет вас?62 Что ж, если увидите Сына Человеческого восходящего туда, где был прежде?63 Дух животворит; плоть не пользует нимало. Слова, которые говорю Я вам, суть дух и жизнь64 Но есть из вас некоторые неверующие. Ибо Иисус от начала знал, кто суть неверующие и кто предаст Его.65 И сказал: для того то и говорил Я вам, что никто не может прийти ко Мне, если то не дано будет ему от Отца Моего.66 С этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним.67 Тогда Иисус сказал двенадцати: не хотите ли и вы отойти?68 Симон Петр отвечал Ему: Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни:69 и мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога живаго.70 Иисус отвечал им: не двенадцать ли вас избрал Я? но один из вас диавол.71 Это говорил Он об Иуде Симонове Искариоте, ибо сей хотел предать Его, будучи один из двенадцати».

Что ж, надо же было чем-то закончить эту смесь Божьего дара и яичницы, поскольку количество нелепостей и несообразностей нарастает лавиной. Иудеи вдруг куда-то делись вместе с синагогой, зато появились еще какие-то соблазнившиеся ученики которых Иисус не избирал (не двенадцать ли я вас избрал), неверующие, которых Он знал заранее, кому от Отца не дано — и как же они тогда в ученики прибились? Петр исповедует Его — одновременно! — и Сыном Божиим (то есть младшим богом по языческим верованиям), и в то же Христом, то есть Помазаником и Царем Иудейским; «но один из вас диавол» — а зачем тогда избрал, себе на погибель, «да сбудутся писания»?

Отмечу особо, что «упоминание» Иисусом «пития» Его Крови ясно указывает на поздний характер этой редакторской вставки, видимо, относящейся ко времени, когда в церковном обиходе уже утвердилась традиция причащения «Истинными Плотью и Кровью» Иисуса – для иудеохристиан первого века такая практика казалась бы немыслимой в свете указанного выше отношения к жертвенной крови. Замечу также, что описанные в «Дидахе»   первые христианские агапы или Вечери любви не содержат евхаристическую формулу «Плоти и Крови». Представляется возможной постепенная трансформация первоначальных агап в Таинство причащения Плотью и Кровью именно в языкохристианской среде грекоэллинского христианства второго века, для которого веления иудейского Закона были не только пренебрежимы, но, возможно, и вообще неизвестны: грекоримские языческие жертвоприношения, из которых, вероятно, и произросла традиция причащения «Плотью и Кровью», в отличие от иудейских, не обязывали к отделению крови жертвенных животных в качестве священной субстанции для окропления жертвенника. Откуда, когда и кем именно была почерпнута в христианский обиход идея причащения «Истинными Плотью и Кровью» Иисуса вместо Хлеба и Вина поминальной трапезы Агап, требует отдельного исследования, но очевидно, что в евангелие Иоанна она попала значительно позднее конца первого века, с которого это евангелие предположительно сделалось известным в христианской среде.

И что же мы с вами узнали от Иисуса из этой пространной проповеди? Кроме Тайны обретения Вечной Жизни через Веру в Сына Божия — ничего нового. И бесконечные навязчивые повторы туманных намеков на единство с Отцом, приправленные еще и единством со всем остальным, что есть: с еврейским богом, еврейским писанием, пророками, иудеями, синагогой и языческими верованиями — весь этот винегрет не сообщает нам никакого Учения, которым Иисус вроде бы должен поделиться с теми, кому Он проповедует и с нами, уважаемые читатели. «Ты говорил тут три часа и рассказал ни то ни се», как написано в одном детском стишке в книжке про Винни-Пуха.

Ев. Ин. гл.7

В седьмой главе речь все о том же: как Иисус опять ходил за елкой… ой, то есть в Иерусалим на праздник, причем не явно, а «как бы тайно», то есть, видимо, в одиночку. Интересно, что начинается она фразой:

«1 После сего Иисус ходил по Галилее, ибо по Иудее не хотел ходить, потому что Иудеи искали убить Его» — и вот это святая правда, а все остальное в этой главе сплошная неприкрытая ложь кроме, может быть, одной-единственной фразы в стихе 28, да и то замаскированной под иудаизм предваряющей вставкой.

В этой главе в стихах 2—14 Его братья издеваются над ним, провоцируя идти на праздник, он отказался «так как не пришел час» Его; но пошел тайно, вошел в храм и учил:

«15 И дивились Иудеи, говоря: как Он знает Писания, не учившись?16 Иисус, отвечая им, сказал: Мое учение — не Мое, но Пославшего Меня;17 кто хочет творить волю Его, тот узнает о сем учении, от Бога ли оно, или Я Сам от Себя говорю.18 Говорящий сам от себя ищет славы себе; а Кто ищет славы Пославшему Его, Тот истинен, и нет неправды в Нем.19 Не дал ли вам Моисей закона? и никто из вас не поступает по закону. За что ищете убить Меня?» — то есть получается, что Учение Иисуса — это знание Писаний «не учившись», и это учение Отца, а следовательно — что требовалось доказать иудаизаторам — Отец это Иегова. Заодно, для верности, приплели сюда Моисея.

«20 Народ сказал в ответ: не бес ли в Тебе? кто ищет убить Тебя?21 Иисус, продолжая речь, сказал им: одно дело сделал Я, и все вы дивитесь.22 Моисей дал вам обрезание [хотя оно не от Моисея, но от отцов], и в субботу вы обрезываете человека» 23 Если в субботу принимает человек обрезание, чтобы не был нарушен закон Моисеев, — на Меня ли негодуете за то, что Я всего человека исцелил в субботу?» — это отсылка к гл. 5, довольно грубо вставленная, поскольку получается, что Иисус только что совершил чудо в купальне, и оно свежо в памяти тех, к кому он обращается — будто они никуда с тех пор и от Иисуса не отходили, как советуют в телевизоре во время рекламы «никуда не уходите». Иисус, будучи галилеянином, рассказывает иудеям про обрезание, в субботу! Автор, ау!

«24 Не судите по наружности, но судите судом праведным.25 Тут некоторые из Иерусалимлян говорили: не Тот ли это, Которого ищут убить?26 Вот, Он говорит явно, и ничего не говорят Ему: не удостоверились ли начальники, что Он подлинно Христос?» — опять еврейский Машиах, а кто же еще? Праведность иудейская измерялась соблюдением Закона мицвот, и ничем иным!

«27 Но мы знаем Его, откуда Он; Христос же когда придет, никто не будет знать, откуда Он» — вот интересно, сами Его не знают и не узнают, но откуда Он — знают в толпе В ИЕРУСАЛИМЕ.

«28 Тогда Иисус возгласил в храме, уча и говоря: и знаете Меня, и знаете, откуда Я» — уча и говоря о чем — что «знаете меня»? Нет, это очередная грубая вставка. Это заочный спор авторов евангелия с «жестоковыйными» иудеями, так и не поверившими в то, что Иисус и был тем самым жданным иудейским Машиахом. А вот дальше: « Я пришел не Сам от Себя, но истинен Пославший Меня, которого вы не знаете.29 Я знаю Его, потому что Я от Него, и Он послал Меня» — вы Бога Истинного не знаете, а я знаю, и Он послал меня — это же и есть та самая проповедь о другом боге, причем здесь закон, Моисей и Иегова? Вот тут самое время иудеям схватить Иисуса и казнить на месте: сказанное им по их меркам тянет на богохульство.

Дальше, с 30 по 37 ничего интересного, так, банальные пререкания между Иисусом и иудеями.

«38 Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой» — можете сами проверить, НЕТ в ВЗ такого высказывания вообще от слова совсем. Есть семь цитат, обозначенных как параллельные места, три из них можно как-то притянуть за уши по смыслу, но точно такой нет! И дальше автор этого опуса спохватывается объяснить, что же имел в виду «Иисус»: «39 Сие сказал Он о Духе, Которого имели принять верующие в Него: ибо еще не было на них Духа Святого, потому что Иисус еще не был прославлен» — то есть Духа-то еще не было и быть не могло до Его смерти и Воскресения, о котором автор уже почему-то знает, как и о сошествии Духа на Пятидесятницу. Но Иисус уже всех приглашает идти к Нему и пить, хотя поить-то нечем. Это очень позднее внедрение, т.к упоминание события Пятидесятницы датируются концом II началом III века.Но Иисус УЖЕ всех приглашает идти к Нему и пить, хотя поить-то нечем. И, опять же — причем здесь верующие в Него, когда он рассказывает все это якобы в храме иудеям, которые вообще не знают, кто это такой перед ними.

Далее от 40 до 52 разыгрывается вымышленная сцена склоки между народом, фарисеями, их слугами и тайно сочувствующим Иисусу Никодимом:

«40Многие из народа, услышав сии слова, говорили: Он точно пророк.41Другие говорили: это Христос. А иные говорили: разве из Галилеи Христос придет?42Не сказано ли в Писании, что Христос придет от семени Давидова и из Вифлеема, из того места, откуда был Давид?43Итак произошла о Нем распря в народе.44Некоторые из них хотели схватить Его; но никто не наложил на Него рук.45Итак служители возвратились к первосвященникам и фарисеям, и сии сказали им: для чего вы не привели Его?46Служители отвечали: никогда человек не говорил так, как Этот Человек.47Фарисеи сказали им: неужели и вы прельстились?48Уверовал ли в Него кто из начальников, или из фарисеев?49Но этот народ невежда в законе, проклят он.50Никодим, приходивший к Нему ночью, будучи один из них, говорит им:51судит ли закон наш человека, если прежде не выслушают его и не узнают, что он делает?52На это сказали ему: и ты не из Галилеи ли? рассмотри и увидишь, что из Галилеи не приходит пророк».

О чем этот отрывок? О том, что происхождение Иисуса было отлично известно и народу и — в особенности — фарисейскому начальству, которое, безусловно, к тому времени уже провело собственное расследование происхождения человека, прославленного в народе великим пророком и чудотворцем. Многие считали Его ожидаемым еврейским Мессией, которого ждал весь Израиль, и, безусловно, церковное начальство не могло отнестись к этому без внимания, поскольку тоже ожидало Мессию. По каждому такому случаю необходима была проверка на соответствие древним пророчествам Закона, о чем говорится в стихах 41—43. Проведя тщательное расследование о происхождении Иисуса из семьи плотника Иосифа, фарисеи убедились, что Иисус никак не мог быть ожидаемым Машиахом, и потому не уверовали в Него. То есть, было точно установлено, что Он не потомок Давида, и не родился в Вифлееме иудейском — иначе они об этом узнали бы непременно из проведенного расследования от Его родных и от живых свидетелей, а также из родословных записей, в то время находившихся в целости и сохранности, и о происхождении от Давида, и о рождении в Вифлееме, и о сбытии всех-всех пророчеств, долженствующих рождению Машиаха — и уверовали бы. Но — не узнали, и потому не уверовали в Него при Его жизни.

Отсюда следует очевидный, хотя и шокирующий вывод.