Бесплатный фрагмент - Тёмный Лес

Змеиные Врата в Тёмный Лес

Знаете, я никогда не жалел о том, что ушел в ПодГрезу! Когда я еще жил на два мира, обитатели Обыденности постоянно упрекали меня в эскапизме, мол, это всё ненастоящее, жизнь свою на всякие глупости тратишь… А здесь меня никто ни в чем не упрекал. Здесь мне просто были рады, всегда. И в итоге я осознал — нет никакого «настоящего» и «ненастоящего». Есть миры, которые мы выбираем. И глупо выбирать место, которое тебе навязывают против воли. Как шутил один мой знакомый, довод «выбирай реальность, она же реальная» после осознания звучит как «выбирай дерьмо, оно же дерьмовое».

Вот и сейчас мы тусили на фрактальной поляне под светом флуоресцентных звезд. Сатиры играли свои песни на флейтах и скрипках, пикси кружили в хороводах, как вдруг все замерли в радостном предвкушении. Я не понимал, что происходит, пока не услышал тихие перешептывания «Звездная Шаманка пришла».

— Что за Звездная Шаманка? — спросил я ближайшую пикси.

— О! Она странствует меж звезд, следуя шаманскими тропами! И когда Путь приводит ее в ПодГрезу, это всегда большое событие!

— Но почему?

— Просто иди к ней на церемонию! Иначе этого не понять. И помни, какой бы ни была плата, оно того стоит, — подмигнула мне пикси.

Я протиснулся вперед и увидел, как на сцене возвышалась красивая девушка, в чей тюрбан были вплетены перья и звезды. Знаете, это было странное ощущение. На ней не было каких-либо шкур, лицо не выражало ощущения древних знаний, да и вокруг были не лес или юрта, а фракталы и флуоресцентное освещение ПодГрезы… Но с первого взгляда я понял, что впервые в жизни встретил самую настоящую шаманку. Даже если раньше ты постоянно проводил время с ряжеными латиносами или бурятами, затирающими тебе про бубны нижнего мира… при встрече с ней ты понимаешь — то были актеры, играющие роль. А она — то, к исполнению чего они и стремятся.

Звездная Шаманка играла на странной трубочке в виде двух переплетающихся змей. Она дула в трубочку, как во флейту, а змеи разными голосами пели завораживающую, погружающую в экстатическое состояние потока песню-мелодию. Собственно, все окружающие и плясали в этом потоке, и я погрузился в танец вместе с ними.

Бесконечность полета спустя, на сцену вышла Верховная Королева Люция, которая объявила:

— Друзья, напоминаю, что раз уж Звездная Шаманка в кои-то веки посетила ПодГрезу, вы можете не только насладиться экстатическими танцами под её музыку, но и записаться на Церемонию Звездной Тропы.

— По многочисленным просьбам, дорога в Тёмный Лес также будет, — улыбнулась Звездная Шаманка.

И вот, мы собрались на церемонию. Честно говоря, я едва успел записаться сюда. Даже несмотря на то, что я побежал это делать, едва Звездная Шаманка и Люция договорили, в группе уже были заняты все места, кроме двух. Второе место заняли через мгновение после меня. И это с учетом, что участие в церемонии стоило совсем недешево!

Мы сидели кругом из 15 фейри (хотел сказать «из 15 человек», но вспомнил, что в ПодГрезе на это всегда обижаются, так как не все здешние обитатели позиционируют себя, как людей, а вот обобщение «фейри» всех более-менее устраивает), Звездная Шаманка и Люция сидели в центре, у алтаря из свечей и перьев.

— Церемония Звездной Тропы, — начала Звёздная Шаманка, — это древнее шаманское искусство путешествия между мирами. Каждый мир — это в сущности лишь способ восприятия Вселенной вокруг себя. Чему-то мы придаем значение, чему-то — нет. Объять ограниченным восприятием всю безграничную Вселенную невозможно, но можно поменять настройки. Впрочем, думаю, большинство жителей ПодГрезы понимают это и так, — в зале раздались одобрительные шепоты, — Большинство видов странствий подразумевают либо полный переход куда-то, либо заведомо ограниченный во времени. Но шаманы древности понимали, что время — лишь иллюзия, которой сознание вполне может управлять. Поэтому церемония звездной тропы позволяет сделать контролируемый по времени переход. Вы можете уйти в иной мир навсегда, но можете в любой момент вернуться сюда. И независимо от того, сколько вы проведете в том мире, в этом пройдет минут 10—15. Хотя, говорят, «привкус» иного мира останется с вами навсегда. Итак, давайте приступим!

Люция начала напевать погружающую в медитативное состояние песню, аккомпанируя себе на чаше в виде уробороса, а Звездная Шаманка стала обходить участников по кругу. Садясь напротив каждого, она знаками просила выбрать, в какой мир он желает погрузиться. После этого она набивала свою трубку особым зельем. Змеи погружались головами в ноздри участника, и Звездная Шаманка вдувала через них зелье прямо в аджну. Когда очередь дошла до меня, я выбрал Тёмный Лес.

Едва Звездная Шаманка вдула зелье, мои глаза заслезились. Смесь была ядреной, сначала у меня горело всё внутреннее пространство носа, а затем, когда зелье достигло аджны-чакры, также известной, как третий глаз, пожар охватил всё пространство внутри меня.

Огонь этого пожара не жег, скорее это было обжигающее льдом холодное пламя, что освежало всё внутри меня. Медитативная мелодия Верховной Королевы начала меняться. Умом я понимал, что меняется не мелодия, а мое восприятие этой мелодии… но есть ли в сущности разница? Уроборос и змеи с трубки-кадуцея начали плясать вместе со мной в свете дикого костра, что горел посреди темной лесной поляны.

Сначала змеи преобразились в многоруких наг, одна из которых оплела меня и поцеловала самым страстным поцелуем, какой я только знал. Она ужалила меня своим раздвоенным языком, но яд не убил меня, а словно открыл глаза. Слезы перестали застилать мой взор, и я увидел, что меня обнимает не нага, но прекрасная рыжеволосая ведьма, одетая не более, чем Лилит в первые дни Эдема.

Ведьма повалила меня на землю, и совершенно не стесняясь других фигур, что тенями плясали вокруг костра, мы занялись страстью, хотя я даже не знал ее имени. Впрочем, сейчас я не был уверен, а знаю ли я свое имя? Зачем вообще нужны имена? Ведь, как известно, роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет. Красен цвет роз, синь цвет фиалок, но нет любви в свете прекрасней, размышлял я, погружаясь всё глубже в самый прекрасный цветок Тёмного Леса!

А затем, резко оцарапав меня когтями, словно дикая кошка, ведьма вскочила и, неистово смеясь, скрылась в хороводе косматых фигур, круживших у костра. Я даже не запомнил ее лица… но было ли это так важно сейчас? Ведь любовь не принадлежит кому-то одному! Она принадлежит всему Тёмному Лесу, и сейчас я понимал это всем сердцем.

Вокруг костра плясали ведьмы, черти, оборотни и множество других хтонических созданий Тёмного Леса. Все они были одновременно ужасающи и прекрасны, как, впрочем, и сама любовь, если задуматься.

Я хотел было подойти к костру, но чья-то рука зажала мне рот и повалила на землю. То ли пять, то ли десять ведьм (и, кажется, несколько оборотниц, в том числе змей, чьи хвосты буквально связали меня, и пантера, что и зажала мне рот) начали насиловать меня всеми вообразимыми и невообразимыми способами. Некоторые из них пугали меня, особенно то, что вытворяли со мной волчицы, но я всё равно не мог вырваться из пут этих созданий, а потому мог лишь раствориться в их объятиях и поцелуях.

Кажется, это длилось целую вечность. Иногда меня отпускали на пару мгновений, но едва я пытался подойти к костру, как кто-то снова ловил меня и погружал в оковы страсти. Одна из ведьм, так и сказала, зажимая мне рот и кусая за ушко:

— Куда же ты, дурачок? Костер не для мужчин! Мы разжигаем костер, чтобы он манил вас, словно мотыльков, но вам никогда не достигнуть его, ведь не для того мы расставляем свои силки, путы и чары!

Я так и не смог достичь костра, хотя его красный, как само Рубедо, свет казался таким близким, буквально, протянешь руку, и вот он. Но нет, каждый раз ведьмы ловили меня, погружая в пламя страсти, что не давало мне добраться до мистического костра, что бился, как само сердце Темного Леса.

И вот, в один прекрасный момент я понял, что хочу пить. И потому, воспользовавшись тем, что меня очередной раз отпустили, я направился не к костру, а к реке. Я наклонился к воде, чтобы испить воды, но закричал от ужаса, увидев свое отражение!

Я понял, что оборотницы и ведьмы не были разными видами существ! Это были звери, что в страсти менялись частями своей сущности с душами людей, которых приманивал этот костер. Такие, как я, обретали звериные черты, а они сами становились всё более и более похожими на людей, пока не становились полноценными ведьмами. Собственно, оглянувшись назад, я увидел, что полностью обретшие человеческое обличье ведьмы одевались в черные костюмы с остроконечными шляпами и садились по метлам, улетая с Лысой Горы по своим делам в разные части Темного Леса. С ужасом я осознал и вторую сторону правды. Черти, которых всё же допускали до костра, несмотря на очевидно мужские признаки… были несчастными, вроде меня. Лишь потеряв всё человеческое, став невообразимой адской химерой из самых разные звериных частей, мы обретали право добраться до этой манящей красной цели… а затем сгорали в ее пламени, видимо, отправляясь в самые бездонные пучины Ада.

Во мне осталось мало человеческого, я уже не помнил, кто я и откуда. Но я помнил одни слова, сказанные в совсем ином мире, вечность вечностей назад. «Вы можете уйти в иной мир навсегда, но можете в любой момент вернуться сюда». Я не помнил, где это «сюда». Но я точно понимал, что хочу вернуться.

Я очнулся в круге из 10 фигур. Ни одна из них не казалась мне знакомой, а судя по взглядам, они и сами-то себя узнавали с трудом. Люция прекратила песню, а Звездная Шаманка сказала:

— Что же, я рада, что те, кто пожелал вернуться — вернулись, а те, кто пожелал остаться — остались…

— Но мы же потеряли саму свою суть! Перестали быть теми, кем были!

— Вы обрели свою суть. Вы стали теми, кем и были, на самом деле, всегда, — улыбнулась Звездная Шаманка и, заиграв на своей змеиной трубке, растворилась в пространстве.

Узор на Панцире Черепахи

Жили-были в Тёмном Лесу Три Ведьмы. Нет в Тёмному Лесу имен, ибо в мудрости своей общаются его жительницы не разумом, но душой. Но мы, в силу несовершенства своего восприятия, увы, не способны различать вещи в отрыве от их ярлыков, а потому, чтобы отличать Трех Ведьм друг от друга будем называть их Девой, Матерью и Старицей. Хотя, несомненно, эти обозначения возраста имеют право считаться именами не более, но и не менее, чем любое иное слово, особенно, соотносящееся с каким-либо признаком своего носителя.

Так вот, мечтали Три Ведьмы обрести божественность. Нарисовать себя звездами на небесах, дабы слава о них жила в вечности по всей Вселенной. Каждая из них шла к этому своим путем. Дева творила эксперименты, низвергая закостенелые представления прошлого, выдумывала всё новые и новые, прежде небывалые заклинания и ритуалы. Мать же, напротив, собирала и хранила всю мудрость, какую только находила в мире, исследуя всё, что было придумано до неё. Старица же дальше всех прочих ведьмы заходила За Грань, постигая Непостижимый Край, где живут тени, которые никто не отбрасывал, кошмары, которых никто не видел во сне.

Но, увы, каждая из них дошла до тупика своего пути. Каждая из них достигла вершины… но вершина эта не доставала до небесной высоты божественности. И тогда решили они объединится, чтобы достичь божественности вместе.

— Слышала я, как шептали тени, — начала Старица, — что лишь тот, кто сотворит собственный мир, может называть себя богом. Но как нам сотворить собственный мир? Разве кто способен на это?

— О! Есть у меня один древний фолиант, что добыла я в хранилищах мудрых сов. Там говорится, что наш мир, Тёмный Лес, был нарисован на панцире Космической Черепахи. И хотя не она создала его, общалась она с тем, кто создал, дав ему клятву хранить этот мир вечность вечностей. Так может она знает секрет миротворения? Вот только, как же нам к ней попасть…

— В этом сложности нет! Я давно работаю над тем, что мир — это лишь восприятие. Управляя своим сознанием, мы можем менять восприятие. И то, что сейчас нам кажется молчащей землей, мы можем увидеть, как вполне себе говорящую черепаху. Позвольте, — она начала смешивать какие-то зелья, чертить какие-то фигуры, а затем дала подругам какой-то порошок.

Вдохнули Три Ведьмы волшебный порошок и небо поменялось местами с землей. Звезды стали лишь овцами, что паслись по ночному небу, еще не зная пастыря. А земля, что была теперь наверху, обратилась в огромную Космическую Черепаху, что медленно плыла сквозь невообразимую бесконечность. И спросили Три Ведьмы:

— О, Космическая Черепаха! Ты хранишь на своем панцире наш мир, Темный Лес. И ты помнишь того, кто его создал. Так может ты знаешь, как нам создать собственный мир?

— Я не знаю. Я помню. Ибо я — память и слепок.

— Память и слепок?

— Так обретается вечность. Так становятся богами. Нарисовав себя звездами на небесах, ты сотворяешь в космосе мир. И этот мир — твой слепок в вечности. Умрешь ты, как человек, но навсегда останешься, как бог.

— То есть ты — создательница Тёмного Леса?!

— Нет. Я память о ней. Но для вас разница несущественна.

— Так как же нам создать собственный мир?

— Три корня питают всякий мир. В самой глубине Вселенной, в слоях ее столь плотных, что само время останавливает там свой ход, там обитает вся память прошлого, все тени забытых эпох. Там живет Невообразимое, и никакая воля не может его изменить. Лишь приняв Невообразимое можно прочитать в его безумных узорах первую часть рецепта. Самую его основу и базу. Ибо не может жить мир, не сложенный по этим узорам, так как если ты не ведаешь Бездну, Бездна сожрет тебя с потрохами.

Второй корень — в душах людских, что живут в настоящем. Миры — это лишь восприятие, картина. А разум людской — холст этой картины. Миры — это взгляд, с помощью которого всё сущее не падает в Бездну Непостижимого. Но мало, чтобы этот взгляд работал, его ещё и должны принять носители, ибо всякий мир существует лишь в глазах смотрящего. Нет носителей — нет и мира.

И третий корень — в мечте. В грезах о будущем. Бесконечно число сотворенных миров. Каждый из них позволяет не пасть в Бездну. Каждый из них выбрали люди. Но если новый мир не отличен ни от одного из старых, то зачем же он нужен? Будет он лишь ответвлением старого мира, но никак не новым самостоятельным миром.

— Благодарим тебя, мудрая Черепаха! Теперь мы знаем, что делать!

Первым делом ведьмы отправились в Непостижимое. Тогда еще не было Королевства Тарр, что отделяет сейчас Тёмный Лес от Непостижимого, и потому граница, которую надо было перейти ведьмам, была весьма зыбкой и тонкой.

Старица сотворила ритуал, и тут же рамки привычного канули в небытие, а кошмарные тени Бездны набросились на Трёх Ведьм. Но Старица была опытна в странствиях по Той Стороне, а потому призвала мотыльков-светлячков, что осветили собой тропу для Трех Ведьм. И они вступили на этот путь в самое сердце Непостижимого.

И вот, прошли они болота, в которых стонали вечно тонущие пропащие души, что слишком слабы, чтобы жить, но слишком трусливы, чтобы умереть, и подошли к Реке Забвения, за которую еще не заходил никто и никогда.

— Дальше дороги нет, — заявила Старица, — вглядитесь во тьму, вслушайтесь в тишину, принюхайтесь к тлену — все они веют из Непостижимого. Но никто не сможет пощупать тот край, никто не вкусит его плодов. А кто сделает это — не вернется назад.

— Но ведь все говорят, что ты заходила куда дальше других!

— Никто до меня не подходил вплотную к реке. Люди бродят по топям перед ней, думая, что это и есть Непостижимое. Но это лишь подступы к нему, его пороги. А само оно лежит по Ту Сторону Реки Забвения. Души, что мучаются здесь — их еще помнят, и потому они не полностью мертвы, в чем-то даже живы. Я же мечтала пообщаться с теми, кто был забыт. И потому не просто подошла вплотную к реке, а шагнула в нее одной ногой, — Старица подняла подол юбки, и ведьмы с ужасом узрели, что одна ее нога — костяная, — такова цена знаний. Когда моя нога умирала, я закричала от боли так громко, как только могла. И этот крик был услышан на Той Стороне. И мне был ответ. Ответ, что нельзя выразить ни на одном живом языке. Ответ, который нельзя пересказать никому живому. Ответ, который не поймет никто, кто не прикасался к смерти сам. Но даже этот ответ был лишь частью того узора, что мы ищем. Знание этой части сделало меня мудрейшей из ведьм… но ее недостаточно для того, что мы задумали, ибо нам нужен весь узор. Тем более, даже эту часть я не могу пересказать вам. Её можно лишь услышать самому.

— Что же нам делать?

— Ты же, как и мы, говорила, что знаешь, что делать!

— Знаю. А потому вглядывайтесь во тьму. Вслушивайтесь в тишину. Принюхивайтесь к тлену. И помните, что второго шанса не будет, — сказала Старица и с головой нырнула в Реку Забвения!

В ужасе были Дева и Мать, но знали они, что второго шанса не будет. Нет ничего невыносимее, невыразимее и непостижимее того, что видели, слышали и чувствовали они, глядя, как умирает их подруга, растворяющаяся в Реке Забвения. Крик ее боли терял человечность, становясь всё более непостижимым, а затем с Той Стороны раздались ответные крики, и ничто известное нам не может их описать или выразить. Не было никаких сил слышать те голоса, но ничего не оставалось ведьмам, как сидеть и смотреть. И нет муки большей, чем эта, ничто не сводит с ума сильнее.

И лишь когда голоса стихли, а Река Забвения поглотила Старицу, лишь тогда что есть мочи побежали ведьмы в Темный Лес, ибо не было для них ничего более страшного, чем продолжаться оставаться на берегу этой ужасной Реки. Даже муки пропащих душ, что тонули в призрачных болотах, теперь не казались чем-то ужасным на фоне того, чему ведьмы стали свидетельницами.

— Ты знаешь, что делать? — спросила Мать.

— Я… я надеюсь, — сказала Дева и зарыдала, не выдержав.

— Надежды достаточно. Потому что я в тебя верю, — обняла Деву Мать и тоже заплакала. Так они и рыдали, пока не наплакали целый океан.

И тогда взяла Дева яблоню, вырвав ее с корнем из земли. Попросила она Мать призвать змею, что та и сделала, а затем Дева обмотала этой змеей вырванную яблоню. Взялась Дева за голову змеи, а Матери дала хвост. И стали они пахтать океан слез, что вместе наплакали, поминая Старицу.

Стала из океана выходить соль. И стало этой соли там много, что стала она белоснежной горой, что была чище алмазов. И дошла это гора до самых небес.

— Нам нужно взобраться по этой горе до небес, — пояснила Дева, — и там спеть песнь, что запечатлит нас в вечности. Эта соль — средоточие нашей тоски по нашей подруге. Повинуясь песне, соль сложится в узор Лабиринта. Я назвала его Лунный Лабиринт. Это будут чертоги грез и памяти, ибо памятью и грезами он и будет сплетен. И усопшие, о которых споют песнь под Луной, не будут обречены на Забвение в Бездне или вечное гниение в болотах у ее порогов. Они вознесутся в Лунный Лабиринт. А живые смогут навещать их во снах.

— Отличная идея! Вот только… эта соль зыбка и хрупка, она состоит из очень тонкой материи. Как укрепить ее, чтобы она выдержала нас? Ты знаешь?

— Я знаю, — ответила Дева, а затем пронзила ядовитыми клыками змеи свою промежность.

Кровь Девы смешалась с ядом змеи, а соль из океана слез стала впитывать эту смесь, словно губка, становясь всё прочнее и прочнее, пока не затвердела, как камень, ибо впитала всю кровь Девы, не оставив ни капли. Заплакала Мать, но пошла по этой Дороге Соли до самых небес.

И вот, встала она среди звезд и начала петь. И повинуясь ее песне, стала соль преобразовываться, слагая собой Лунный Лабиринт. И чем безумнее становилась Песнь Матери, тем запутаннее и от того крепче становился этот Лабиринт, подобно тому, как узлы тонких нитей по мере запутанности слагают крепкие сети. Голос ее раздавался все громче и громче, и жители всех миров слышали эту песнь в своих снах. Но с каждым словом всё сильнее теряла Мать рассудок.

Ткань Лабиринта, что теперь освещала небеса серебристым лунным светом, оторвалась от земли Тёмного Леса, став самостоятельными миром на небесах, Луной, что светила ярче всех звезд. Но Мать продолжала петь. Она знала, что пока сознание ее контролирует ткань Лабиринта, она не падет с небес… но потеряв рассудок, она потеряла и контроль, а потому рухнула с небес на землю, разбившись насмерть при падении.

Но дело уже было сделано. И Лунный Лабиринт стал пастырем звезд на небесах, осветив своим серебряным светом грезы обитателей миллионов миров. И во снах все они тянулись сюда, а некоторые и вовсе оставались здесь навечно после смерти, блуждая в безумных узорах его прекрасных чертогов.

А дабы эти души и их посетители-сноходцы вечность вечностей славили Трёх Ведьм, менял Лунный Лабиринт свой облик. То он был Растущей Луной, чем славил Деву, придумавшую то, что дало миллионам душ надежду на вечность. То он был Полной Луной, чем славил Мать, песней своей родившей Лабиринт и воплотившей в нем свои грезы и память. То он был Стареющей Луной, чем славил Старицу, что, шагнув в Забвение, навсегда победила его своим Светом, осветив его мрачные тайны.

Славьте Луну, что дарит нам грезы. Славьте Луну, что запомнит нас после смерти. Славьте Луну, что подарили нам Три Ведьмы: Дева, Мать и Старица. И не бойтесь заплутать в Лунном Лабиринте, ибо всё его чертоги прекрасны.

Гонял Единорога Лев

Вел за корону смертный бой со Львом Единорог

Гонял Единорога Лев вдоль городских дорог,

Кто подавал им чёрный хлеб, а кто давал пирог,

А после их под барабан прогнали за порог.

(в переводе С.Я.Маршака)

Мы бежали по Тёмному Лесу. Слепые от тьмы и не разбирающие дороги. Дети, отринувшие родителей. Изгои, которым не было дороги обратно. Впрочем, лично я лишь притворялся таковым. Меня звали Хантер Кинг, и я был тайным агентом Единения.

С самых первобытных времен была лишь одна граница. Все прочие границы — лишь ее фрактальные отражения. Эта граница отделяет светлый мир, что понятен людям, от темного мира, что находится за пределами освещенных кострами разума территорий. И с тех времен, когда эта граница отделяла обжитые пещеры гоминидов от темных лесов за пределами, с тех самых времен одно осталось неизменным.

Всё новое, неизведанное, а потому ценное и даже необходимое для развития человечества лежит на темной стороне. Ведь на светлой всё давно изучено и использовано. Но в то же самое время подавляющее большинство людей неспособно выжить за пределами освещенной пещеры. Само существование запредельного тёмного леса погружает их в безумие ужаса.

И тогда человечество, пользуясь тем, что было всеядным видом, разделилось на две неравных группы. Одна часть пошла по пути травоядного. Они живут в ограниченном мирке, освещенным кострами цивилизации, и даже не задумываются, откуда в этом мирке берется всё новое и такое полезное. Их разум дремлет, живя в иллюзиях, что создают искры костра и тени на стенах. Стадный инстинкт ведет их проторенной дорогой безмятежного будничного существования.

А были те, кто пошел тропой хищника. Они стали первыми воинами-охотниками, и лишь из числа избирались вожди и шаманы, которых затем сменили короли и жрецы. Это — те, кто выходит за пределы пещер, добывая в темных лесах запределья необходимые для жизни племени ресурсы и знания. Но цель у этих охотников всегда была ровно одна. Осветить кострами человечества всю бесконечную тьму Вселенной.

Единение было очередным проектом, созданным с этой целью. Лучших из лучших агентов отбирали туда. И направляли в самые темные уголки Вселенной создавать колонии и гарнизоны. Чтобы, когда эти темные уголки станут светлыми, привести их под власть Империи Вечного Города, которой мы служим всем сердцем. И пусть обыватели Города даже не подозревают о нашем существовании, а области, которые мы осваиваем, и вовсе считают сказками и небылицами, лишь процветание и благополучие человечества является нашей целью.

Тёмный Лес, который в разных источниках называется также Венерой, Ванахеймом и Нецахом — крайне ценный мир. Это — край невиданного плодородия и невообразимого ведовства. Им правят ведьмы, которых некоторые из философов Города зовут амазонками. Впрочем, все эти названия — для людей. Сами ведьмы были так дики, что вообще не пользовались концепцией имен. Собственно, даже Тёмный Лес — это то, как это место обозначали бегущие сюда беженцы. Ну, или сбежавшие отсюда рабы.

Место это было в равной степени манящим и опасным. Многие глупцы, не осознающие необходимость законов Двенадцати Таблиц, бежали сюда из Империи. Собственно, с таким потоком беженцев я сейчас и бежал. Но я знал, что Тёмный Лес — далеко не такое милое место, каким кажется на первый взгляд. Своим чародейством ведьмы забирают у людей саму их человеческую суть, постепенно превращая в зверей. Кто-то растворяется в Темном Лесу, так и не осознав, что давно перестал быть человеком. Некоторые же мутанты, вовремя спохватившись, бегут обратно. Где их ловим мы, чтобы уберечь от них простых людей, а заодно отдать на опыты ученым.

И вот, вместе с беженцами я внедрился в Тёмный Лес. Моей целью было изучить колдовство ведьм. Понять, как и зачем они искажают людей. Желательно, при этом, самому остаться человеком. Впрочем, последнюю цель я себе поставил сам, отлично понимая, что как бы не были велики мои заслуги перед Единением, там нулевая терпимость к мутантам.

В целом, внешнюю сторону процесса я понял довольно быстро. Ведьмы делают это при совокуплении. Собственно, фактически, антропоморфность ведьм была иллюзорной. На деле это были существа Темного Леса, что при сексе с людьми получали человеческие черты, отдавая взамен звериные свойства.

Забавно, что многие из беженцев не просто не страшились этого, но даже специально лезли в постель к ведьмам, чтобы обрести те или иные нечеловеческие способности. А многие просто поддавались страсти и сластолюбию. Безумцы и извращенцы — а какой контингент вы еще здесь ожидали встретить?

Впрочем, были и те, кто попадал сюда по незнанию. И их происходящее страшило. Я собирал контакты таких людей, понимая, что они — мой шанс на побег отсюда. А сбежать из Темного Леса было куда сложнее, чем попасть сюда.

Но до поры до времени сбегать отсюда было рано. Я должен был узнать, зачем ведьмы делают это. Зачем становятся более человечными?

Тогда я и закрутил роман с Тарр. Тарр была одной из ведьм. Вообще, ведьмы не пользуются именами, как я уже говорил. Но Тарр была в восторге от человеческой культуры, да и к местным традициям испытывала чувства, похожие на подростковый бунт. Возможно, она просто впитала слишком много человечности? Я долгие годы нашего романа не мог понять, кем она была до того, как начала трансформацию.

Собственно, это и было одной из причин, почему я подкатил именно под нее. Меньше риска подхватить что-то нечеловеческое. Забавно, что успеха в задании, поставленном Единением, я достиг, когда в моей личной цели меня настиг полный провал.

— Что это такое, разрази меня гром?!

— М-м-м-м… копыто, я подозреваю. Удивительно, я и не знала, что во мне еще осталось что-то от единорога, что может передаться человеку. Тем более, так внезапно, после многих лет отношений.

— ЕДИНОРОГА?! ТЫ БЫЛА ЕДИНОРОГОМ?! ЛОШАДЬЮ С РОГОМ?! ОНИ, ВАШУ МАТЬ, РЕАЛЬНО СУЩЕСТВУЮТ?!

— Ну, это весьма искаженное представление о единорогах, честно говоря, они совсем не такие, какими их рисуют люди, но да. В целом, они и в Тёмном Лесу большая редкость, но, тем не менее, я была одной из них до того, как начала трансформацию.

— Да зачем вы вообще делаете эту самую трансформацию?!

— Ты еще не понял? Ахахахахахаха, — засмеялась Тарр.

— Что тут смешного?

— Как ты думаешь, откуда в сверх-изолированном от Внешних Миров и, особенно, Тёмного Леса мире людей вообще мифы, легенды и сказки о нас? Как беженцы узнают дорогу? И, с другой стороны, откуда у нас так много благ человеческой цивилизации?

— Ну…