Бесплатный фрагмент - Твой дом там, где я

ТВОЙ ДОМ ТАМ, ГДЕ Я.

ЭПИГРАФ.

ЮАР: белокожий человек осторожно выходит из дома полить на лужайке цветы, озирается по сторонам и не успевает даже вскрикнуть — ему на голову накидывают пакет и начинают душить. Мгновение и он теряет последние капли кислорода — и только волею случая, ему может повезти: он останется жить — если душители быстро найдут ценности и бросят его корчиться на его лужайке, а если дело затянется — тогда надежда только на Господа Бога, хотя, в ЮАР уже давно нет Бога: есть буры и те, кто их ненавидит. Это 21 век. Это будни современной Южно-Африканской Республики. Без прикрас. Как есть. Уничтожение буров, тех, для кого несколько поколений назад Африка стала домом, и другого они не знают — история семьи Эвверсов — история сотен таких же, как и они. Это ее и его реальность: Божэне, белокожей красавице, потомственной наследнице белых плантаторов, и ее темнокожему другу Тибо придется пройти долгий путь, выложенный из обмана, ненависти, смерти самых близких и родных, на фоне разворачивающейся катастрофы, способной поглотить когда-то процветающую Южно-Африканскую Республику.

ЕСЛИ ТЫ ВЕРИШЬ В БОГА, ТЕБЕ НЕ ВАЖНО В КАКИЕ ОДЕЖДЫ ОН ОДЕТ!

И даже если бы мы остались на голом клочке заброшенной земли, я бы и там нашла фарфоровые чашки.

Глава 1

Они снова кричат. Наташа натянула одеяло на голову, но это мало помогло: крики родителей становились все сильнее. Девушка выскользнула из-под одеяла, натянула джинсы, майку, заглянула в небольшое зеркальце, висевшее около двери, единственное украшение в бедной комнатушке, которую ей приходилось делить со своим братом Майком. Она собрала волосы в хвост и потихоньку открыла дверь — хотела выскочить незамеченной, но мама увидела ее.

— Твоя дочь, ты видел, что носит твоя дочь? А кем она работает? У нее нет образования. Остается только пахать землю на плантациях отца ее подруги или протирать столы в кафе. Может быть, ей найти богатого негра? — Мама Наташи была хорошей женщиной, не считая тех моментов, когда в нее вселялся бес.

Отец Наташи бросил кроткий виноватый взгляд и тихо вышел из дома. Точнее из того, что теперь стало для них домом: старый трейлер, который когда-то был чьим-то домом на колесах. Хотя по местным меркам, они жили еще не плохо. Рядом ютились люди, домом которых были самые настоящие коробки. Наташа поцеловала маму в лоб и выбежала за папой. Он курил сигарету чуть поодаль от трейлера и ждал дочь.

— Ну что, кажется, наш сегодняшний день должен пройти на ура, так же, как и десятки других. Если бы твоя мама сегодня не накричала на меня, я бы подумал, что мир рухнул. — Папа протянул дочери руку. Наташа улыбнулась ему, и они вместе двинулись вдоль стройного ряда бараков и трейлеров, картонных хибар, жилищ из металлического настила -откуда доносились крики, пахло кофе и сигаретами, кто-то только просыпался и потихоньку выползал на улицу, вновь окунаясь в неприглядную реальность. Отец и дочь шли вдоль по улице, приближаясь к забору с колючей проволокой, которая отделяла их поселение от Кейптауна. На посту молодой паренек Ром, увидев Наташу с отцом, приветливо махнул им: «Доброе утро, мистер Каванна! Мисс Наташа».

— Привет, Ром, — мистер Каванна посмотрел на ворота — они были черными: «Что, снова напали?»

— Да, сегодня ночью, они бросили зажигательную смесь. Слава богу, никто не пострадал. Будьте осторожнее.

— Спасибо, — мистер Каванна и Наташа вышли за ворота, и двинулись в сторону остановки.

— Дочка, мать права, не стоит тебе больше работать в кафе. Ты поздно возвращаешься домой, а сейчас это опасно для жизни. Черные совсем взбунтовались.

— Папа, не переживай. Все хорошо. Там хорошо платят, я и еду домой приношу, сам же знаешь, сейчас очень тяжелые времена. И на учебу остается. Дай Бог, я смогу заплатить за последний семестр и получу диплом. И дай бог, найду себе достойную работу, — Наташа поцеловала отца. — И пожалуйста, не называй их черными.

— Прости, дочка, — мистер Каванна посмотрел на дочь. В его глазах застыли слезы. — Я знаю, что виноват перед тобой. Перед твоей матерью, которую из счастливой и легкой девушки превратил в ворчливую стерву. Перед твоим братом.

— Папа, хватит винить себя. Все хорошо. Ты замечательный отец. Ты работал всю жизнь, от рассвета и до заката. Ну не виноват ты в том, что не получилось у тебя заработать миллионы, но ты честно зарабатывал каждую копейку. — Наташа пыталась подбодрить старика, который совсем расклеился.

— А может, тебе все-таки попроситься к Божэне? У них все-таки дела идут хорошо.

— Куда папа? Кем? Сейчас ты знаешь, в нашей стране тяжело каждому белому, независимо от того — богатый он или бедный. Знаешь, мне кажется мистеру Эвверсу сейчас намного тяжелее, чем нам. Нам нечего терять, а вот их, в случае экспроприации — просто лишат земли и всего того, что они заработали своим потом и кровью.

— Но, у них есть поместье, можно ….- мистер Каванна хотел что-то еще сказать, но потом замялся. Ему было стыдно предлагать дочери идти к своей подруге в служанки. — Да, ты лучше знаешь, дорогая.

Они дошли до остановки. Наташа увидела свой автобус: она еще раз поцеловала отца и запрыгнула на последнюю ступеньку. Автобус был битком. Сердце сжималось от боли. От всего, что сейчас происходило с ними, с их городом, с их страной. В душном автобусе, она кое-как пробралась к форточке, чтобы не задохнуться от пота десятков людей, от злых лиц. Она пыталась вспомнить те моменты, когда они с Божэной мечтали о том, что закончат университет и обязательно переедут в самый центр Кейптауна, устроятся на работу и как самые настоящие бизнесвумен, будут ходить по кафешкам и магазинам, покупая дорогие сумки и туфли. Но, пару лет назад все пошло по-другому: черные все чаще стали нападать на белых, прямо среди бела дня. Сначала нападали ночью, потом вечером, а сейчас: можно было нарваться даже днем. По городу стали ходить слухи о том, что скоро у всех белых будут отбирать квартиры, дома и земли. В Кейптауне участились митинги: «Белые прочь с нашей земли».

Правительство, опасаясь столкновений и новых массовых убийств, переселило практически все белое население за город, в огороженный от остального мира островок. Многие прозвали такие поселения — гетто.

Наташа пошла работать в кафе, и училась в вечернем колледже, а ее подруга Божэна пошла учиться в университет, но сейчас положение обеих было примерно одинаковое: одна работала в кафе и жила в трейлере, а вторая окончила университет и жила в большом родительском доме, но обе не могли устроиться на хорошую работу, потому что первыми брали на работу угнетенных африканских женщин, затем угнетенных африканских мужчин, и только потом уже белых. Брат Наташи, и она это прекрасно знала- зарабатывал торговлей наркотиками. Она боялась его, особенно, когда он возвращался домой пьяный или под кайфом и ломился в комнату. Последнюю неделю его не было видно: отец устроил ему разнос. Майк был страшным человеком, но когда мистер Каванна начинал кричать — а это было очень редко, то даже Майк его боялся. В последний раз мистер Каванна сказал: «Или ты завязываешь с этим делом, или ты мне больше не сын. Можешь тут больше не появляться».

Майк ушел и пока больше не возвращался.

Наташа понимала, что она и родители могли еще спокойно жить в Кейптауне — но, узнав, что в гетто всем предлагают более-менее приемлемое жилье за счет государства, родители решили бросить свою съемную квартиру. Они заняли свободный трейлер и стали там мирно существовать. Наташа любила своих родителей, но иногда удивлялась тому, как они могли радоваться и говорить, что теперь хоть что-то поимели от государства. В эти моменты девушке хотелось кричать: да, о чем вы говорите? Вы просто лентяи, которые ничего не хотят делать. Радоваться? Чему? Трейлеру. Бедности. Ужасу.

Все эти мысли проносились в голове так стремительно, и так тяжело было дышать, что хотелось выскочить из этого душного автобуса и бежать. Нет, она не такая. Она выберется из этой нищеты. Наташа снова пыталась представить сегодняшний вечер вместе с подругой. Только она и Божэна. Конечно, и Тибо там будет. Девушка представила улыбающегося красавца Тибо и что-то защемило в сердце. Нет, конечно же, нет: она не завидовала подруге, и она была рада, что Тибо так нежно относится к Божэне. Но, где-то в глубине души — этот потрясающий мулат сводил ее с ума. Наташа прекрасно видела, как пренебрежительно к нему относится ее подруга. В реальность девушку втолкнул парень, который был явно рад, что автобус переполнен. Наташа заметила, что он уже почти залез в ее сумку.

Они встретились глазами.

— Эй, там ничего нет. Только деньги на проезд. Если ты меня их лишишь, то сегодня вечером, мне придется идти домой пешком, а это очень опасно, — Наташа бросила на парня строгий взгляд. Он отпустил сумку.

— Спасибо, и разреши пройти, — девушка кое- как выбралась из автобуса. Впереди ее ждал долгий рабочий день под палящим кейптаунским солнцем. Наташа вошла в прохладное кафе: «Спасибо тебе, боже, за то, что мы создали кондиционеры».

2.

— Эй, Тибо, африканерам здесь не место, даже таким красивым, — белозубый Джем подмигнул Божэне. Она старалась не смотреть в их сторону, ей хотелось убежать отсюда, скрыться, спрятаться. Даже в самых обычных джинсах, которые обтягивали ее худые ноги, она чувствовала себя голой. Иногда ей казалось, что ее белоснежная кожа, доставшаяся ей от родителей — папы голландца и мамы, которая происходила из далекой заснеженной России — это ее крест, который будет бельмом, с которым ей придется жить всю жизнь.

— Тибо, я ухожу, — Божэна хотела повернуть к выходу, но Тибо взял ее за руку. Его красивые и нежные глаза, наполненные любовью, всегда успокаивали ее: «Все хорошо, ты же знаешь, что тебя не тронут, пока я рядом». — Он усадил ее за стол и позвал официанта.

Тибо знали и уважали почти в любом районе Кейптауна, потому ждать официанта пришлось меньше минуты. Божэна заметила молодого белого парня, больше похожего на тощего изможденного скелета, который с опаской подошел к ним. У него был такой затравленный и испуганный вид, что сердце сжалось от боли и жалости.

— Сэр, что будете пить? — затравленный официант не поднимал на Тибо взгляда.

— Мне как обычно, а девушке апельсиновый сок.

От слов «как обычно» у парня потемнело в глазах. Он работал недавно, по крайней мере Божэна никогда его тут не видела, и знать, что же кроется под словом «как обычно», он просто не мог.

— Содовую и апельсиновый сок, пожалуйста, -она попыталась улыбнуться парню, который готов был упасть в обморок. От его благодарного взгляда ей стало еще хуже. Темная тень удалилась, а Тибо презрительно посмотрел в его сторону: «Как же меня бесят эти….» — он не закончил фразу, споткнувшись о суровый взгляд Божэны.

— Кто? Договаривай. Бур, африканер, белый. Кто? За что ты его ненавидишь?

— Прости, я не хотел обидеть. Понимаешь, я презираю трусов, а он трус, хотя и мужик. Да, ты, твоя мать, сестры, и десятки других белых женщин могут бояться, и это будет правильно, но мужик должен всегда оставаться мужиком, понимаешь?

— Оставаться мужиком, когда ты находишься в аду? Когда белых не просто презирают и избивают за цвет кожи, а уже и убивают. И мой отец, самый настоящий мужик, тоже боится, поверь мне, каждую ночь, закрывая и заколачивая окна и двери, он боится… боится за себя, за нас, за будущее. Это не трусость, это самосохранение, — Божэна повысила голос. На нее обернулись посетители. Бар «Сквер» посещало только темное население, белым вход сюда был запрещен. Поэтому громкий голос белой девушки вызвал бурю эмоций.

— Тише, тише. Я знаю. Я все понимаю. Твой отец настоящий мужик, настоящий воин. — Тибо закурил.

Андреас — отец Божэны был африканером, потомком белых беженцев, переселившихся в начале 20 века в Кейптаун, в надежде на лучшую жизнь, из Голландии. Когда-то его дед, приехав сюда, обжил плодородную, но заброшенную землю. Он стал одним из крупнейших фермеров по производству пшеницы, овощей и фруктов. Он думал, что нашел благословенную землю, и умирая, передал все своему сыну, считая, что и он будет жить счастливо и богато. Отец Адриана прожил хорошую, но уже менее свободную жизнь: начались первые волнения, первые выкрики и недовольства коренного населения, о том, что африканеры, белые или буры, лишние в Африканской Республике. Когда-то заброшенные земли, ставшие настоящим достоянием страны, и приносившие неплохую прибыль государству, поднятые и вскормленные трудом, потом и кровью белых переселенцев, вдруг стали нужны тем, кто никогда на них не работал и не хотел работать. Андреас начал чувствовать давление местного населения уже 6 лет назад. Тогда местные власти заверили самых крупных землевладельцев, что им ничего не угрожает и волнения быстро улягутся. Но, первые драки, а затем и первые убийства положили конец миру на юге Африки. С каждым днем обстановка стала накаляться все сильнее. Власти перестали контролировать ситуацию. Те, кто мог начал новый Исход на древнюю Родину — в Голландию и Германию. Андреас, будучи хорошим и заботливым отцом, а еще бережливым предпринимателем, готовил план отхода, но никому об этом не говорил. А обстановка накалялась все сильнее и сильнее.

— Тибо, я знаю, я чувствую, что скоро мы уедем отсюда, — в глазах Божэны появились слезы.

— Ты что, ты же здесь родилась, здесь родился твой отец Андреас. Все уладится. — Тибо отпил содовой и взял хрупкую руку девушки в свою.

— Нет, ничего уже не изменится. Нас начали истреблять. — Она подняла, наполненные слез глаза, на Тибо. — Я получила высшее образование. И меня не берут ни на одну работу, даже самым простым делопроизводителем, понимаешь? Я работаю на земле, я веду бумажные дела своего отца, и мне не стыдно, не обидно. Но, я хочу и имею на это полное право: найти работу, которая соответствует моим способностям. В городе, да что в городе, во всей стране негласные законы: не брать белых. Сначала коренное население, потом беженцы, а потом уже мы — буры. — Божэна зло посмотрела на Тибо. Она знала, что он все понимает.

— Я же обещал, что договорюсь в банке, и тебя возьмут.

— Да? А ты можешь пообещать, что ночью не убьют моего отца, не изнасилуют мою мать и сестру? — Божэна глотнула апельсинового сока, но не успела договорить, к ним подсел Джеймс, завсегдатай местного бара. Он всегда пил в долг. А за его паршивый характер, который готов был разгромить любое заведение, в котором ему откажут дать пиво бесплатно, все его боялись. Владельцам, среди которых было много белых, было легче напоить его 5 кружками пива, нежели увидеть утром вместо своего заведения, груду обломков.

— Джэймс, я тебя не звал, — Тибо сказал это громко, что весь бар притих.

— Это ты брат что же, из-за какой-то белой, готов меня прогнать. — Он бросил ненавистный взгляд на Божэну.

— Джэймс прекрати. — Владелец бара, поняв всю опасность ситуации, попытался его успокоить.

— А ты замолчи, ты меня до конца дней своих будешь поить бесплатным пивом. Потому что ты и твои предки отобрали у нас земли и наше дело, — Джэймс говорил, как настоящий оратор, как человек, у которого как будто действительно отобрали землю, семью и дело всей его жизни.

— Да что они у тебя отобрали? — Божэна не выдержала. И это стало самой большой ошибкой, которую она могла совершить. — Ты и твои предки, веками ничего не делали, и не хотели делать. Кто мешал вам возделывать землю, пахать, сеять, разводить скот, выращивать фрукты. Никто. А мы подняли эту страну, ее экономику. А теперь, вы, такие же лентяи, как и ваши предки, хотите все отобрать.

— Замолчи, — Тибо понимал, что сейчас ему предстоит спасать эту девушку от разъяренной толпы.

— Так, все, — Тибо встал и поднял руки. — Я очень прошу, давайте не будем относиться к ее словам серьезно. Она напугана, и вы все прекрасно понимаете почему. Сейчас нам не нужны ни драки, ни разбирательства, понаедут копы и всех повяжут. А наш любимый бар просто прикроют. — Тибо говорил громко, видя, какую ярость вызвали слова Божэны.

— Мы не будем их трогать, если эта белая сучка и все ее родственники, да просто все белые просто свалят отсюда. И пока они этого не поймут, мы будем действовать жестко, -Джеймс вплотную пододвинул свое лицо.

Тибо оттолкнул его: ему не составило труда сдвинуть с места этого крикуна — Тибо в совершенстве владел айкидо. Отличная физическая подготовка и спортивное тело — внушали страх. Джеймс отлетел.

— Отойди от нее — Тибо просто зверел, когда кто-то подходил к его Божене. Да, к «его». Он знал, что рано или поздно она станет его, да и сейчас она его, просто пока не приняла это.

— Твоя подстилка, подставит тебя, Тибо, припомни мои слова, — Джеймс потирал ушибленную голову.

— Да пошел ты, — Божэна вскочила и выбежала из бара.

Она неслась как лань, загнанная в угол, не разбирая дороги, не слыша криков Тибо. В Кейптауне был обед. Она ощутила на себе солнечные лучи, которые обжигали плечи и руки, высушивали губы. Проклятая земля. Она любила ее и ненавидела одновременно, от этого становилось вдвойне больнее. Это как мать, которая тебя родила, но пытается тебя отвергнуть, как будто ты ее дочь, и не нее одновременно. Она родилась в этой стране, с ее горячим обжигающим солнцем, первозданной и дикой природой, а Кейптаун — это чудо природы, а не город — она жила вместе с ним, дышала, это место стало частью ее души. А теперь ее гонят отсюда, как безродную. И куда? На историческую Родину? Чью Родину? Она неслась к пляжу: вода, вода ее спасение. Прямо в джинсах она сиганула в воду.

Когда она вышла на берег, то увидела Тибо, который сидел на песке. Он был в солнечных очках. Он молча курил. Она присела рядом.

— Извини, что так вышло, — она стала выжимать свои волосы. Они были длинные и немного волнистые. Тибо наблюдал за ней.

— Если тебе как следует подзагореть, то ты будешь настоящей мулаткой — он улыбнулся.

— Прекрати, — она толкнула его.

Божэна была голландской по папиной линии, а вот мама Лейла была мусульманкой. Она родилась и выросла в России. Они познакомились с Андреасом, когда Лейла приехала учиться в Амстердам. Любовь так захлестнула их, что даже строгий отец Лейлы, дал добро на их женитьбу по окончанию университета. И это было правдой. Андреас был голландцем по происхождению, родившимся в Кейптауне. И хотя его дед и отец были фермерами, которые своей единственной Родиной считали ЮАР, учиться Андреаса послали в Европу. В этот же университет поступила и Лейла, где двое молодых людей полюбили друг-друга. Красивая, стройная, черноволосая кудряшка Лейла, с большими голубыми глазами, черными ресницами покорила многих. Но, сердце свое она отдала Андреасу. После окончания университета, отец Лейлы уговаривал молодых остаться жить в Голландии. Он обещал помочь домом и работой. Но, Андреас был непреклонен. Он обещал отцу, что после университета обязательно вернется в Африку и продолжит семейное дело. Да и дела тогда шли слишком хорошо, чтобы отказываться. А Лейла ни капли не сомневаясь, последовала за мужем. От отца Божэне достались аккуратный красивый носик, светлая кожа и тонкие длинные пальцы, от мамы — черные кудрявые волосы, огромные глаза небесного цвета и длинные ресницы. Тибо влюбился в нее сразу же, как только увидел. Он не подпускал к ней никого — почти до самого окончания школы, он сопровождал ее везде и всегда: родители даже привыкли, и были рады, что у дочери есть охрана, которая знает местные законы и пользуется уважением. Сначала Божэна смеялась над Тибо, потом стала находить это забавным, а потом как-то привыкла к нему и уже не представляла себя без него. А когда он в первый раз ее поцеловал, она приняла это как должное. Да, она знала, то он в нее влюблен. Так они и продолжали встречаться, после школы, он стал встречать ее из университета, заходил домой и долго разговаривал с мистером Андреасом. Никто толком не знал, чем занимается Тибо, откуда у него машина и квартира, столько связей и почему его все знают. Родителям Божэны было достаточно того, что он уважает их дочь, доказав это столькими годами дружбы и преданности. Конечно же, ни Андреас, ни Лейла не видели Тибо мужем Божэны. Они знали, что придет время, и они отправят дочь в Лондон, где она останется жить и работать. На том и порешили: пока она тут, пусть играет в любовь, а потом — а потом время вылечит и поставит все на свои места. Но, в последние годы ситуация резко изменилась, теперь Эвверсы подумывали уже о том, что может быть скоро им самим придется покинуть эти места. Тогда думать о Тибо и его роли в жизни их дочери не было ни сил, ни времени.

— Божэна, ты не переживай, сейчас устроишься на работу, мы поженимся и все будет хорошо. Вы породнитесь со мной, и вас перестанут трогать.

— А ты не думал, что тебя могут просто убить, как-нибудь ночью, вместе с нами. — Божэна теребила свои мокрые волосы. — Боже, Тибо, недавно я слышала разговор родителей, они серьезно обеспокоены, и не только они. Многие фермеры и плантаторы высказали мнение о том, что обстановка становится критичной. Об этом говорит уже сам президент, понимаешь?

— Я тебя никуда не отпущу — он прижал ее к себе. Они встречались так давно, что уже и сами не знали кто они друг-другу. Божэна больше видела в нем друга, а Тибо считал ее своей женщиной, хотя только один раз в жизни, она позволила себя поцеловать.

Божэна поднялась: «Знаешь, я не хочу жить в страхе, я не хочу ходить с опущенными глазами и чувствовать себя виноватой. Я уже год как окончила университет и что? Я сижу тут на пляже и прохлаждаюсь! А иногда папа, жалея меня, подкидывает мне какую-то работенку, в виде бумажек, так, чтобы я могла сделать вид, что работаю. И тоже самое мои сестры. — Девушка посмотрела на свои руки, которые не знали тяжело физической работы. — Знаешь, мне иногда кажется, что мне следовало бы начать работать у папы на плантациях.

— Зачем? — Тибо тоже встал.

— Как зачем Тибо? А вот скажи мне, какой смысл твоей жизни?

— Ты, — он повернулся к ней и снял очки.

— Я? И что дальше? Ты хочешь семью, а значит это дом, дети, расходы.

— Я смогу обеспечить свою семью, — она заметила, что он немного расстроился ее словами.

— Тибо, я никогда не спрашивала, а теперь спрошу: ты продаешь кокаин?

Тибо улыбнулся и покачал головой.

— А чем ты зарабатываешь на жизнь? Скажи мне? Что ты будешь рассказывать своим детям и чему учить? — Божэна понимала, что сейчас может сильно его обидеть, но ее уже понесло.

— Прекрати, — было видно, что он рассердился, но пытался сдержаться.

— Да, это неприятно, и ты можешь подумать, что я неблагодарная свинья. Да, это так. Но, разве этому ты будешь учить своих детей: делать ставки, выигрывать на скачках, торговать наркотой и вести жизнь расстаманов? — Божэна уже кричала.

— Божэна, ты так и не ответила: ты вообще выйдешь за меня замуж? — Он смотрел на нее, а она молчала.

Он все понял: надел очки и, повернувшись, ушел.

— Стой, куда ты? — Божэна кричала ему вслед. Нервы начали сдавать. Она понимала, что сейчас обидела человека, который так ей помогал, так любил ее и оберегал. Но ситуация, которая складывалась вокруг, просто выводила из себя. У нее нет нормальной работы, она не может полноценно дышать и ходить по улице, она превращается в затравленного зверя. Их уже затравили: они живут за решетками. Всех белых согнали в одно поселение и обставили проволоками. Это гетто буров. И это не фантастика. Это 21 век, это ЮАР. Это то, что неминуемо приближается: уничтожение народа.

Божэна направилась в сторону дома, где они жили. Она любила свою страну, свой город, свою семью. В детстве, в старших классах, она зачитывалась книгами об американских плантаторах, их судьбах, о той борьбе, которая когда-то захлестнула север и юг. Однажды, пока мама не видела, она порезала шторы в зале, хотела сшить себе платье, как Скарлетт Охара. Тогда мама не стала ее журить, а рассказала с какими трудностями приходилось сталкиваться женщинам в те времена, и почему Скарлетт пришлось сшить себе платье из штор.

Когда девушка поднялась в дом, то увидела родителей и старшую сестру Берту. Мама была взволнована.

— Что случилось?

— Ирина пропала.

— Как? Мы же виделись утром? — Божэна посмотрела на Кати.

— Да, утром мы виделись, но в обед она не появилась в столовой. Я стала искать ее и не смогла найти. — У Кати тряслись руки.

— Ну, может она пошла погулять со своим парнем … — Божэна запнулась.

— С каким это парнем? — Андреас изумленно посмотрел на дочерей.

Берта покрутила у виска.

— Девочки, давайте сейчас не будем с вами играть в прятки. Дело может идти на часы. — Папа был взволнован.

— Да, у нее появился парень. Местный. Дарелл.

— Даррел Оквин? — Андреас чуть не поперхнулся. — Это же негодяй, который ненавидит всех белых.

Лейла, которая все это время молчала и как настоящая восточная женщина, старалась сохранить спокойствие, сказала: «Нам нужно идти в полицию».

Через час на месте был шериф, который неохотно записывал все показания.

— Шериф, вы видимо не очень верите, что на наше дело стоит обратить внимание. Но ввиду сложившихся сейчас обстоятельств …. — Андреас пытался как-то расшевелить представителя закона.

— Вот именно. Сейчас происходит такое: что мне не до поисков двух влюбленных, которые объявятся не сегодня, так завтра утром. И вообще, по закону я могу принять ваше заявление о пропаже дочери только по исходу третьего дня, простите. Вот мой телефон. Звоните, если не появится. — Он положил свою визитку и вышел из дома.

— Божэна, Тибо может нам помочь. — Отец умоляюще посмотрел на дочь. Божэна и сама понимала, что Тибо может найти ее сестру уже через час.

— Хорошо, папа, не волнуйтесь. — Божена пошла к себе в комнату. Она взяла телефон и набрала Тибо. Но, он молчал.

Черт, Тибо, в самый нужный момент, перестань, возьми трубку. Она понимала, что он обиделся: и вряд ли захочет сейчас с ней разговаривать.

После разговора с Божэной, Тибо был настолько раздражен, что решил напиться с самого утра. А что такого? Он же лентяй, никчемный негр, а мулат. Что-то среднее. Он зашел в бар и пропустил пару стаканов пива. Не подхожу ей, все это время подходил, а сейчас не подхожу. Тибо пытался себя оправдать. Он всегда понимал, что он ей не ровня, но она его не прогоняла, родители начали пускать в дом, — со временем он осмелел, а затем и вовсе стал чувствовать себя как член семьи. Он знал, что когда-нибудь она его прогонит, но человек всегда надеется на лучшее. Да, он торговал кокой, делал ставки, имел небольшую стоянку и автомастерскую, держал пару скакунов. Но, это же бизнес, да, пусть он и не пашет в поте лица. Но, черт побери, он сможет обеспечить своим детям достойное будущее.

Пока Тибо пытался себя оправдать, к нему подсел Лесли. Его старый друг и партнер.

— Эй, Тибо, тут недалеко одну белую сучку жарят. Даррел так старается, это просто отпад. Можно снять порнуху.

Тибо поставил бокал: «В смысле?»

— В прямом смысле. Она решила ему дать, а тут на сеновале появились наши ребята, в самый разгар и стали снимать на видео. А она на нем прыгает. Это был ржач, — Лесли присвистнул.

— А сейчас? — Тибо ненавидел насилие. Его сестру, когда она была маленькой, изнасиловали — после этого, для насильников у него была всегда одна дорога — в ад.

— Тибо, ты чего. Успокойся. Никто ее не насилует. Она сама согласилась. А ребята просто присоединились.

— Веди меня туда, скорее. — Тибо бросился за Лесли.

Сеновал находился за гаражами, в заброшенном районе. Когда они стали приближаться, то Тибо услышал смех и улюлюканье. Он вбежал в гараж и увидел Ирину. Она была абсолютно голая, ее большая грудь то и дело подпрыгивала при каждом прискоке. Огромный черный парень посадил ее сверху: «Давай, наездница». Она тихо плакала. Другие держали ее за руки. Она не могла сопротивляться.

— Вы что делаете? — Тибо бросился на них.

— Эй, ты, — Даррел преградил ему дорогу. — Подожди, еще не все попробовали.

— Ублюдок, отпусти ее.

— А что это ты мне мораль читать будешь? Сам одну сестру Эвверсов трахаешь, а нам нельзя.

Тибо набросился на него. Его скрутили и стали бить.

— Сучонок, продажная шкура. Ты будешь следующий, кого мы прикончим, как только освободим нашу землю от белого дерьма. — Дарелл подошел к Ирине и стал мять ее груди. Она сжала губы. — А здесь нет никакого насилия. Она сама раздвинула ноги и легла под меня. А сейчас мы показываем ей, что мы делаем со шлюхами. А таких как ты, ни черных, и ни белых — я ненавижу еще больше. Ты — поганый плод предателей.

Черный парень стал быстрее двигаться, а Ирина начала кричать.

Тибо продолжали бить, когда он терял сознание, он только успел увидеть, как голую Ирину бросили на сеновал и к ней стали приближаться 5 или 6 парней.

Когда Тибо очнулся, то почувствовал острую боль в голове. Рядом стоял доктор.

— Очнулся, — доктор обращался не к нему, а к тому, кто стоял сзади.

Тибо не мог различить лиц: фигура приблизилась — это был шериф Беннет: «Ну что дружок, очнулся. Говорить можешь?»

— Да, — Тибо попытался приподняться, но у него закружилась голова.

— Легче, парень, легче, мы тебе голову зашили. — Доктор подошел к пациенту.

— Ты лежи и говори, — шериф присел рядом. — Расскажи-ка мне, как произошло изнасилование? –Шериф стал говорить тише.

Тибо рассказал все как было, но шериф стал мотать головой: «Многие скрылись, а те, кого поймали, говорят, что она сама пришла на сеновал. — Шериф поднял глаза на Тибо: «Это правда?»

— Нет, это неправда и вы это прекрасно знаете. — Тибо закрыл глаза.

— Сынок, они скоро покинут эту землю, а нам здесь жить.

Тибо мгновенно открыл глаза: «Эвверсы уезжают?»

— Их дом подожгли, дочь в госпитале. Им некуда деваться — Шериф почесал голову. — Они уедут отсюда. — Он говорил с таким облегчением.

— А что они сделали вам? — Тибо все-таки привстал на кровати. Шериф в целях безопасности отодвинулся от него и зло сказал: «Ничего они мне не сделали. Это законы жизни».

— Какие законы? Вы же не хуже меня знаете, что их трудолюбию и предприимчивости все завидуют, и вы в том числе. В чем они виноваты? А то что их дочь просто изнасиловали, грубо и жестоко — вы считаете, что это справедливо?

— Ты с кем разговариваешь? — Шериф встал и двинулся к выходу. Потом оглянулся и сказал: «Ты до завтра подумай. Придешь в участок завтра в 11.00.

— Шериф, — он окликнул полицейского.

— Чего тебе еще? — Беннет повернулся к нему.

— А если эти подонки посчитают, что теперь можно жить так, как живут они, не боитесь, что в один прекрасный день они придут за вашей дочерью? — Тибо посмотрел в глаза шерифу.

Шериф замер на минуту, а потом отвернулся и вышел из палаты.

Тибо собрал все свои силы, повязка кровила. Но он знал, что должен быть с ней. Он незаметно вышел из госпиталя, поймал такси и поехал к Эвверсам. Около дома стояло несколько машин. Тибо поднялся в дом. Вся семья сидела в большой зале, где обычно принимали гостей. Только сегодня на лицах не было радости. Божэна держала за руку маму, Андреас разговаривал с мужчинами, которых Тибо не знал. Все увидели Тибо и замолкли.

Он вошел молча и подошел к Андреасу.

— Сэр, вам надо бежать отсюда. Они не дадут вам жизни, — Тибо готов был заплакать, он никогда не думал, что расстанется с Божэной.

Андреас посмотрел на Тибо и перевел взгляд на жену и дочь: «Я знаю».

Тибо повернулся к Божэне: «Можно тебя на минутку».

— Пойдем на кухню, я заварю всем кофе. — Божэна позвала Тибо с собой.

Когда они зашли на кухню: аромат горячего кофе, домашних печений так расслабили Тибо, что он просто размяк и силы оставили его, он скатился на пол.

— Тибо, тебя еще не хватало, -Божэна помогла ему подняться и усадила на диван. — Возвращайся в больницу, у тебя рана кровит. — Она стала разливать кофе.

— Божэна, что происходит…

Божэна поставила чайник: «Ты и сам все прекрасно знаешь. Ирина после всего произошедшего хотела с собой покончить, ее накачали успокоительными, сказали, что сидеть там нет смысла, она будет спать еще целые сутки, и потом тоже, потому что иначе она может повторить попытку», — девушка сглотнула слезы. Перевела дух и снова заговорила: «Оказывается папа давно искал нам пути отхода…»

— И куда вы теперь? — Тибо говорил так тихо, что ему казалось, он и сам не верит в то, что говорит.

— Куда угодно, потому что в Зимбабве уже сам президент поддерживает выселение белых фермеров. Скоро это придет и сюда, тогда уже мы точно отсюда не выберемся» — Божэна посмотрела на Тибо, как будто ждала, что он найдет какой-то другой выход, но она понимала, что он ничего не сможет сделать…. Не сможет.

— Вот и решилось все само собой, как ты хотела. Сможешь там найти себе белого ровню …. — Тибо закрыл глаза и прилег.

— Хватит, и как у тебя наглости хватает вообще сейчас об этом говорить.

— Прости ради Бога. Куда же вы собираетесь? — Тибо вскочил и начал ходить туда-сюда. Он не мог найти себе места. Его просто выворачивало, как только он представлял, что его Божэна улетит.

— Папа посылал запросы в Австралию, Голландию, в Испанию и Португалию…… — Божэна стала раскладывать печенье.

— И …..

— Везде просят развернутый бизнес-план, им нужна выгода, чертова историческая родина. — Божэна сжала печенье в руке, и оно рассыпалось.

— Неужели нет выхода?

— Есть, но этот выбор не менее опаснее, чем просто остаться здесь, — Божэна поставила чашки на поднос.

— И что же это за страна? — Тибо от удивления даже приподнялся.

— Слышал про Россию …..

— Россия? Родина твоей матери?

— Да.

— Ну слышал — там мороз, медведи, классная русская водка и потрясающие русские девушки, которые сводят с ума мужиков со всей планеты, а еще богатеи, русская нефть и газ… — Тибо хотел продолжить словесный ряд, показав какой же он умный, о Божэна его остановила: «Да, это Россия, неизвестная и совсем чужая, хотя родная для мамы. Но, папа там просто загнется. Северная суровая страна — это просто погибель для него».

— А земля? Там же холодно.

— На юге более-менее тепло. — Божэна вышла в гостиную раздать кофе и печенье. Она видела, как постарели родители за этот день. Как папа пытается сдержать эмоции, как мама, всегда уравновешенная и выдержанная, готова кричать от боли и обиды. Божэна всегда восхищалась мамой. Эта восточная красавица, такая хрупкая, но такая мудрая, такая изысканная, всегда ухоженная, всегда благородная, образованная. Она всегда с гордостью выносила любые испытания. Она не побоялась приехать в незнакомую ей Африку, хотя могла бы жить там, где бы только захотела. Ее отец, дед Божэны, всю жизнь посвятил себя религии, но был известным политиком у себя на Родине, а особенно в своей республике. Он готов был положить к ногам дочери Нью-Йорк и Париж. Но, как очень мудрый и любящий отец, он позволил дочери самой распоряжаться своей жизни. И ни капли не пожалел об этом.

Лейла взяла у дочери чашку чая и увидела, как Тибо заходит в залу.

— Тибо, твоя повязка, она вся красная, тебе надо в больницу.

— Миссис Эвверс. Позвольте мне поехать с вами?

— Куда? — Лейла подняла на него свои испуганные глаза.

— Да куда угодно. Я должен быть рядом. — Тибо совсем расклеился. Он готов был ехать куда угодно и когда угодно. Хоть в эту холодную Россию.

— Тибо, сынок, — Андреас остановил разговор, который он вел все это время с незнакомыми белыми мужчинами и обратился к нему.- Ситуация критичная. На следующей недели мы улетаем.

Божэна чуть не выронила чашки из рук: «Как? Уже?»

— Да, это время пришло, как бы я его не оттягивал.

— Андреас прав, — вперед вышел один из мужчин, который прибыл к ним в дом, сразу после всего случившегося. В правительстве уже признали, что не смогут нас защитить. Только если создать гетто, обнести его проволокой и переселить всех нас туда, чтобы сберечь от убийств и насилий. Они не могут контролировать ситуацию. А за проволокой вы не протянете долго. Все самые крупные землевладельцы уже пакуют чемоданы. А то гетто, которое уже существует: там просто невозможно жить. Туда потянулись все кому не лень, кому хочется халявы и бесплатного жилья. Но, ведь вы и дня там не протяните, вам ведь так необходимо работать и чувствовать себя нужными.

— Папа, но куда? — Божэну накрыла волна адреналина. Она понимал, что впереди их ждет неизвестность, и это чувство пугало ее, но одновременно она мечтала, что сможет спокойно ходить по земле, идти по улице с гордо –поднятой головой. Что она не будет бояться того, что она белая. Что ей надо стыдиться этого и прятаться.

— Кто-то уезжает в Голландию, Австралию, те у кого одобрили бизнес-планы, — белый мужчина поставил чашку с чаем на столик.

— То есть те, кто смог подтвердить свой статут миллионера, способного вложить в страну и ее экономику, — Лейла поставила чашку.

— А мы, мама?

— Твой дед предложил положить на счет папы пару миллионов, но он отказался. — Лейла впервые за все время посмотрела на своего мужа с укоризной.

— Лейла, — Андреас умоляюще посмотрел на жену.

— Извините, господа, что вы присутствуете при наших разговорах, но, видимо, другого времени не будет. Андреас, я всегда тебя поддерживала, и ни разу не пожалела об этом. Это правда. Ты подарил нам комфорт и хорошую жизнь. Но, сейчас, так складываются обстоятельства, и один ты не справишься. Нам нужно ехать в Европу.

— Лейла, там нет свободных земель. Как мы будем жить?

— Как все будут жить. Я буду преподавать в университете, дочки смогут устроиться на нормальную работу.

— А я? — Андреас посмотрел на свою жену.

— А ты будешь искать выходы на земельные комитеты, и купишь землю, где сможешь наладить производство любой неприхотливой культуры.

— Лейла, — Адриан хотел что-то сказать, но белые мужчины, увидев что в семье назревает буря, решили покинуть дом.

Когда за ними закрылась дверь, Андреас увидел, что Лейла стала собираться. Она всегда потрясающе одевалась: в институте, в Амстердаме, ей удавалось сочетать несочетаемое: красивые арабские одеяния, с европейским стилем и свободой. Приехав в Африку, Лейла стала так искусно завязывать африканские платки, что все стали считать ее эталоном стиля. Вот и сейчас она стала завязывать платок, искусно надев его на голову.

— Ты куда? — Андреас хотел продолжить разговор.

— К дочери. -Лейла остановилась и посмотрела на мужа. В уголках глаз стояли слезы. Она держалась. А он смотрел на нее: они понимали, что у них из-под ног просто уходит земля.

— Нет, я поеду сам и привезу Ирену сюда. Вам нельзя сейчас показываться, — Тибо вставил свое слово.

Все посмотрели на него. — Он понимал, что сейчас им надо думать о том, что же делать дальше. А Ирену он привезет.

— Тибо, спасибо — Андреас похлопал парня по плечу.

Тибо вышел на улицу. Уже темнело. Если на дорогах никого нет, то Ирену можно спокойно забрать из больницы. Он помолился всем известным Богам и двинулся дальше.

Дома повисла гробовая тишина.

— Андреас, если ты не примешь предложение моего отца, я заберу дочерей и поеду с ними к отцу сама. Там есть опора и поддержка. — Лейла говорила тихо.

Андреас смотрел на нее, как загнанный зверь: «Страна. Где вечные снега, и короткое лето, где мы будем чужими… где я буду целыми днями сидеть на каком-нибудь диване, в какой-нибудь квартирке, продуваемую со всех сторон ветром, и смотреть какой-нибудь государственный канал, а потом буду пробиваться через русских чиновников и подохну по пути туда…»

— Ну и мнение у тебя о России. Она давно уже не страна медведей и водки. Это достаточно прогрессивная страна. Да, дорогой, извини, но когда речь идет о жизни и благополучии моих дочерей, то я готова поставить смысл твоей жизни на второй план. Я все понимаю, что земля — это твоя жизнь, твой смысл, но жизнь дочерей дороже. Пока мы переберемся в Россию, а оттуда думаю махнем в Европу, на юг. И будем выращивать апельсины, где-нибудь на греческом побережье. Европа будет для нас спасением.

Андреас присел на диван. Он долго молчал. Боже, как же Божэне было жаль его: всегда такой позитивный, всегда радостный, любящий свое дело, горящий им. Отец и земля — они были не разлучны. Каждое утро, как ритуал: Андреас выходил на улицу, подходил к своим плантациям, поднимал горсть земли и как будто разговаривал с ней. Его глаза горели, когда речь шла о земле, о плантациях, об урожае, обо всем что связано с землей. Отобрать у него землю, значило отобрать жизнь. Божэну просто душили слезы.

— Андреас, давай мы сначала просто окажемся в безопасности, а потом уже ты обязательно, выберешь нам новое место, где сможешь начать все сначала. Мы вернемся, мы обязательно вернемся на землю. — Лейла подошла к мужу и обняла его.

Тибо вырулил на дорогу, ведущую от дома Божэны. Его голова просто пухла от мыслей. Привычный мир менялся, такая спокойная и понятная жизнь рушилась. Сердце колотилось от переживаний, но еще больше он боялся представить себе картину того, как Божэна, его Божэна завтра улетит в новый мир и уже никогда не вернется.

Тибо припарковал машину рядом с госпиталем. Пустые белые коридоры немного смутили его. Нигде не было видно врачей. Тут он ощутил на себе чей-то взгляд, он повернулся — на него было наставлено дуло пистолета.

— Брат, тише — Тибо поднял руки.

— Оружие есть? — Молодой парень готов был нажать на курок.

— Нет, я пришел за одной из пациенток. Ирина Эвверс. — Тибо опустил руки.

— Белая сучка, — парень опустил оружие. Тибо заметил у него на голове повязку, на которой была изображена мусульманская молитва.

— Брат, ты я вижу тоже мусульманин, — парень с оружием в руках заметил, что Тибо разглядывает повязку.

— Да, я мусульманин, — Тибо понимал, что луна на шее сегодня спасла его. Он никогда не был правоверным, и не только потому что пил пиво, и не молился 5 раз в день, он не понимал, почему люди считают, что Бог разный. Бог один, он един. И люди ненавидят друг-друга только потому что кто-то молится 5 раз в день, а кто-то красит яйца на Рождество. По-моему, у людей что-то с башкой произошло, раз они считают себя разными. Сам Тибо верил в Бога, верил по — настоящему, он всегда хранил бабушкин крестик, который та подарила ему на 5-летие. Да, именно крестик. Его бабушка с маминой стороны, всю жизнь была православной. Она бережно чистила иконы, которые собирала всю жизнь. Тибо до сих пор помнит, как весь ее крошечный домик был уставлен иконками. Она часами могла просиживать около них и разговаривать с Богом.

— Бабуль, а что это ты там шепчешь, сидя у этих картинок? — Как –то спросил Тибо, когда ему исполнилось 5.

— Я с Богом разговариваю, — бабушка улыбнулась. — Вот и ты попробуй. И обязательно его услышишь.

Тибо, когда бабушка пошла готовить обед, сел на ее стул и стал ждать. Но вокруг была тишина. Тогда он сам начал разговор: «Привет, Бог. Ты со мной незнаком, поэтому, наверное, молчишь. Я Тибо. Я очень люблю рисовать, а еще я люблю бегать вдоль моря и играть с другом Микки». Тибо замолчал, но и Бог тоже молчал. Тибо соскользнул со стула и стал заглядывать за каждую икону. Но нигде ничего не было. Никаких признаков Бога. Бабушка Эмма увидела эту картину и, улыбнувшись, присела рядом с внуком.

— Тибо, мальчик мой. Вот это крестик. Это крестик моего отца, я дарю его тебе. А значит, Бог всегда будет рядом с тобой.

— Он что прячется в этом маленьком крестике? Он такой маленький? — Тибо взял из бабушкиных рук крестик и повесил себе на шею.

— Он везде, он в этих иконах, он в крестике, он в бабочке, что летает на улице. Он везде, сынок. — Бабушка снова посмотрела на иконы.

— Бабуль, но я его не услышал. Или может, пока я говорил всякую чушь, он просто ушел.

— Сыночек, он тебя слышал. Он всегда рядом с тобой. Просто ты сможешь научиться слышать его чуть позже, когда подрастешь. А крестик, давай мы с тобой спрячем, хорошо? — Бабушка сняла с шеи Тибо крестик и положила его в карман шорт.

— Да, ты права, папе это может не понравится.

— Да, — бабуля вздохнула.

Мама Тибо вышла замуж за мусульманина Мухамеда и приняла его веру. Когда родился Тибо, то его обрезали, как и любого правоверного мусульманина. Тогда он подумал, что быть мусульманином — это больно. Но, еще больнее стало оттого, что отец запретил бабушке водить его по воскресеньям в Церковь. А ему так нравилось рассматривать алтарь, усыпанный цветами, а потом рисовать его дома в альбоме. Он часто слышал, как его мама упрекала бабушку в том, что та в конец разведет ее с мужем.

— Дочь, ты предала веру, предала свою историю, своих предков, — бабушка плакала. Тибо рисовал картинку, когда услышал разговор на кухне.

Он с мамой часто приходил к бабушке домой.

— Мама, это мой выбор. Это моя семья. Я люблю мужа. Если ты хочешь, чтобы мы были счастливы, оставь свои попытки крестить Тибо или навязать ему свои взгляды.

— А вы разве вы не навязываете ему свои?

— Нет, не навязываем. Он мусульманин.

— А как же он любит ходить в церковь, рисовать алтарь, он с замиранием слушает слова пастыря. — Бабушка плакала.

— Мама, прекрати, пожалуйста. Ему просто нравятся красивые места. Он так же восторженно смотрит на цветы в саду, а в церкви его постоянно угощают печеньем, которое он так любит, -мама Тибо начинала раздражаться и повысила голос.

Тибо выбежал из комнаты и обнял обеих: «Пожалуйста, не ругайтесь. Мне вообще не нужен никакой Бог, если вы будете обижать из-за него друг-друга. Умоляю Вас, — он крепко прижимался к ногам обеих. Мама и Бабушка замолкли.

— Успокойся, сынок, — мама Тибо укоризненно смотрела на бабушку и вытирала сыну слезы.

Когда конфликты стали возникать все чаще, отец запретил маме водить его к бабушке. Тогда Тибо сказал родителям: «А может Иисус и пророк Мухамед были братьями? Раз о них так много известно, и так много людей верят в них, значит они оба существовали. И оба они сыновья Божьи. И тогда нам не надо ругаться и думать кто мы? — Тибо посмотрел на родителей, которые посмотрели друг на друга и не знали, что ответить сыну.

— Что же вы молчите? Неужели из-за крестика, из-за разговоров о Боге, об Аллахе, неужели из-за этого всего я больше не смогу ходить к бабушке? — Из глаз мальчика текли слезы.

Но, ситуацию не пришлось исправлять, так как Тибо с отцом и мамой переехали в Кейптаун. Папа нашел там новую работу, поэтому бабушку теперь они видели только по воскресеньям и очень –очень редко, так как деревня, в которой она жила находилась очень далеко от Кейптауна. А в 7 лет, отец стал водить его с собой в мечеть. Тибо нравилось чувствовать себя частью какого-то важного общества, где взрослые мужчины не только молились, но и обсуждали политику, экономику и все самые важные новости страны. Он был так горд, когда другие мальчишки увидели, как отец берет его с собой. А потом папа подарил ему полумесяц на золотой цепочке. Тибо надел его на шею и с тех пор никогда его не снимал. А мама… а мама тайком продолжала красить яички в канун Рождества и иногда заглядывала в церковь. К удивлению, Тибо, отец не только не противился этому, но даже разрешил ей отвезти покрашенные яйца бабушке.

— Если ты хочешь ходить в церковь, ходи. — Однажды Тибо услышал разговор родителей.

— Нет, милый, что ты.

— Я видел, как ты ходила. Пойми, насильно нельзя менять то, что в душе. И я не хочу тебя мучить. — С тех пор мама снова начала носить крестик, красить яйца, и ездить к бабушке. А папа дал всем злопыхателям, раз и навсегда понять: он мусульманин и всегда им будет, и его сын тоже, как и отец мусульманин. Жена, волею судьбы — православная, но это не делает ее хуже других.

— Всевышний всегда призывал к веротерпимости. И мы будем этому следовать, — как- то раз заявил он во всеуслышание в мечети, когда кто-то попытался сказать ему, что не очень правильно водить сюда –Тибо — полумусульманина. Да еще и мулата, ко всему прочему. Мать белая, отец черный.

— Мой сын — мусульманин, и я попрошу уважать меня, моего сына и мою жену, — отец Тибо сказал это так уверенно, что никто больше никогда, ни разу в жизни не упрекнул его в том, что он женился на православной. Но, несмотря на все это, отец всегда говорил, что Тибо — мусульманин. Ну, раз мусульманин, значит так и есть. Тибо носил полумесяц, называл бога Всевышним, верил в него, и старался всегда быть хорошим парнем. Но, на этом его вера закончилась. Бабушка, видя, что внук не особо ударился в ислам, перестала мучать зятя, и понадеялась на Бога — что он когда-нибудь приведет ее внука к православию. О том, что есть еще католики, и их в Африке очень много, Тибо знал, но погружаться в то, почему они отличатся от православных, он не очень-то и хотел, хотя бабушка была просто возмущена его словами: «А что католики и православные тоже отличаются?». Она так округлила глаза, так рассердилась, что Тибо понял, лучше помалкивать.

Сегодня полумесяц его спас. Парень с оружием в руках сказал: «Мы начинаем восстание брат. Белые, все до единого будут уничтожены. Ты можешь вступить в наша ряды. Найди себе землю, которую ты бы хотел оставить себе, женщину и помоги нам. Тогда сможешь жить достойно».

— Вы что серьезно? А полиция? А власть?

— Многие из правительства на нашей стороне, так что скоро и армия, и народ восстанет. Мы долго терпели и предлагали белым убираться с наших земель, кто-то нас послушал, а кто-то нет. Это их выбор.

Тибо молчал. В его голове предстала ужасная картина.

— Брат, эта белая сука тебе дорога?

— Да, она очень мне нужна, пожалуйста разреши мне вывести их семью отсюда. Они собираются улетать. Прошу, они хорошие люди.

— Кто это?

— Эвверсы.

— Эвверсы… — парень с оружием долго думал, а потом махнул рукой: «Хорошо. Я тебе верю. На улице стоит фургон. Там Джим — скажешь ему что от командоса. Он выдаст тебе оружие.

— Зачем? У меня есть свой пистолет, — Тибо показал ему оружие.

— Хорошо. Но автомат тебе может пригодиться. Здесь еще много врагов. Уже к обеду везде должны стоять наши пропускные пункты. Везде будешь говорить, что ты от командоса. Ты понял? Тебя везде пропустят. Посадишь их в самолет до Москвы. И потом вернешься к нам, ты все понял? — Парень с оружием в руках просто прожигал своим взглядом.

— Как? Самолет сейчас?

— Через 3 часа. Больше отсюда никто не улетит. Спасай своих друзей, если они тебе дороги, — парень с оружием похлопал Тибо по плечу, и пошел, дальше.

Тибо стал открывать все палаты подряд. Ирина лежала на койке и смотрела в потолок. Она увидела его и даже не моргнула.

— Ирина, вставай, мы уезжаем, — он подошел к ней и стал ее поднимать.

— Оставь меня, я не хочу никуда, — Ирина продолжала лежать.

— Вставай черт тебя побери, — Тибо стал на нее кричать. Он сделал это специально, чтобы вывести ее из этого состояния. — Надо убираться из этой страны. Понимаешь? — Он посмотрел ей в глаза. — Вас всех могут убить, сегодня …. — он сказал это так твердо, но так тихо, что Ирина на секунду кажется к нему прислушалась. Но, спустя минуту она уже снова смотрела в пустоту: «Мне все равно».

— Ирина, — Тибо поднял ее и прямо в больничной рубашке вынес из больницы. Он усадил ее второе кресло машины и пошел к грузовику.

— Я от командоса. — Он посмотрел на парня с оружием.

— Возьми брат, да и прибудет с нами вера. Девку себе взял? — Парень посмотрел в сторону больницы. Может и мне сходить.

— Она больна. — Тибо взял автомат и побежал к машине. Он гнал что есть мочи.

Тибо остановил машину у дома Эвверсов. Ирина спала. Он попытался ее разбудить, но она не откликалась. Таблетки действуют. Пусть полежит здесь, поспит. Он вышел из машины и пошел к дому. Эвверсы собирали вещи.

— Мистер Андреас, миссис Лейла. Ирина в машине. Спит. Вам надо улетать. Власть захватили. Сегодня в 15.00 разрешат улететь всего одному самолету в Москву. Больше рейсов не будет. Ночью начнется резня, — последние слова он произнес так тихо, что даже всегда выдержанная Лейла опустилась в кресло.

— Послушайте, я постараюсь, как –то переправить вам все ваши вещи, если будет возможно. Но, сейчас вы должны уносить ноги. — Тибо посмотрел на Божэну. В его голове мелькнула мысль: он может сделать все что захочет. Он может выбрать себе землю и женщину. ОН может оставить ее здесь ….рядом….насегда… слова того парня с оружием отголоском отозвались в его голове.

— Тибо, я на тебя надеюсь. Ты сохранишь нашу землю, я оставляю тебя управляющим здесь. А когда все уляжется, мы вернемся. А ты — станешь хранителем нашей земли, — Андреас подошел к нему и умоляюще посмотрел на него.

— Конечно, мистер Андреас, конечно! Я так и сделаю. — Он перевел взгляд на Божэну. Он понимал, что может потерять ее навсегда. Навсегда.

— Боже, что же мы будем делать, — Лейла стала звонить своему отцу.

— Вас посылают туда в качестве беженцев, из-за переворота в стране. А оттуда вы сможете выбраться туда, куда и планировали.

Эти слова «куда планировали» — так и повисли в воздухе. Они ведь еще не решили. Андерс стоял посреди своего большого дома и не знал за что взяться. Он растерялся, как ребенок.

— Дорогой, сейчас мы уже ничего не можем сделать. Берем документы, деньги, карточки и все самое необходимое. А там уже решим. Ты понимаешь? — Она встала напротив мужа. — Ты понимаешь? Что нас могут убить? Мой отец просто кричит, чтобы мы уезжали отсюда, иначе сегодня нас закопают прямо в нашей земле. А я этого не хочу, — Лейла посмотрела так, что ее супруг вышел из оцепенения и пошел в свою комнату.

— Тибо, пойдем, поможешь мне, -Божэна позвала его с собой.

— Ирэна сидит в машине, -Тибо пошел за Божэной.

— Ты ее закрыл?

— Да.

— Пусть будет там. Это станет для нее еще большим ударом. Я соберу ее вещи, — Божэна взяла Тибо за руку. По телу пробежала дрожь.

Пока Божэна собирала чемоданы, Тибо сидел на ее кровати и не знал, что сказать.

— Божэна, — он сглотнул слюну.

Она повернулась и посмотрела на него. Она старалась не подать виду, и он это видел.

Он подошел к ней: «Божэна ….»

Она подошла к нему, в глазах стояли слезы. Одна предательски скользнула по щеке. Он хотел что-то сказать, но она поднесла к его губам палец: «Тише, прошу не говори ничего». Она взяла себя в руки, глубоко вдохнула и стала снова собирать вещи.

— Останься.. — он понимал, что говорит какие-то нереальные вещи, но все его нутро готово было выпрыгнуть изнутри. Он не мог ее отпустить. Не мог…. Похитить, взять силой, оставить здесь, сейчас или никогда. Это последний шанс, это удача, что ее отец сейчас такой беззащитный …… мысли роем вились у него в голове. Он хотел дотронуться до нее, но она начала говорить: «Тибо, ведь скоро все станет хорошо, правда? Все образуется? И мы снова вернемся сюда», — она подошла к нему. Из ее глаз текли слезы: «Папа не выдержит там, вдалеке от своей земли, от своего смысла. Он долго не протянет. Тибо, ты остаешься здесь, охранят наши земли, на тебя мы надеемся. И я верю, что ты сможешь сделать так, чтобы все это безумие скоро закончилось», — Божэна смотрела в его глаза и ждала, что он поддержит ее.

Тибо отрезвел: «О чем ты? Как я сохраню ваши земли? Меня никто и не спросит. Конечно, я очень постараюсь, чтобы здесь ничего не разрушили и не разграбили, но …..»

— Но … — она отвернулась и стала собирать вещи с удвоенной скоростью.

— Ты должна понять, что может быть все что угодно: ваши земли могут, и скорее всего отдадут ….»

Божэна улыбнулась: «Да, я знаю, Тибо, но все равно буду тебе это повторять, как заклинание, и папа тоже».

Они спустились вниз.

— Ирина выбила окно и сбежала — мистер Андреас был похож на маленького глупого ребенка. — Самолет через час. Что нам делать? — Он смотрел на Лейлу.

— Искать дочь, — Лейла спустила чемоданы.

— Я поеду ее искать, а вы езжайте в аэропорт, я привезу ее туда, — сказал Тибо.

— Я поеду с тобой, — мистер Андреас вытащил винтовку.

— Дорогой, ты что, — Лейла подошла к мужу. Ее глаза наполнились слезами.

— Это надо было сделать уже давно. Нашу дочь обесчестили, оболгали, я ее отец, и я сделаю все, — он пошел за Тибо.

Они сели в машину. На дороге стали появляться патрули. Вооруженные до зубов мужчины, молодые парни, останавливали любой транспорт. Тибо заметил, как мистер Андреас сжимает винтовку: «Прости господи, как же я ненавижу этих животных».

— Мистер Андреас, а теперь давайте серьезно. Эмоции вам не помогут: ну пристрелите вы 2, ну 3, а сзади еще 10. Они убьют нас и все: кто будет вытаскивать вашу семью».

Тибо видел, что мистер Андреас как будто обезумел, тогда он резко затормозил и схватив его за рубашку начал кричать: «Очнитесь! Вы же взрослый мужик». Его слова подействовали на мистера Андреас. Но, патруль уже вовсю мчался к ним.

— Эй вы, выходите, с поднятыми руками, -молодой парнишка, с оружием в руках, почуяв власть, громко выругался.

— Брат, все хорошо. Я от командоса. Он дал мне оружие. — Тибо улыбнулся.

— А этот белый? Он что тут делает?

— Он улетает, но потерял дочь. Брат, мы же не звери, мы же люди, хорошие люди, он не может без нее улететь. Будь мудр брат, отпусти нас, у нас мало времени.

— Да его дочь, наверное, уже вовсю чпокают, — парень начал смеяться.

Тибо понял, что мистер Андреас сейчас выстрелит.

Мистер Андреас поднял винтовку, и Тибо выстрелил ему в руку.

— Что там у вас? — Парень с винтовкой наклонился в машину. — Он наставил дуло на раненого мистера Андреаса.

— Да он не умеет обращаться с оружием, брат, — прости, мы поехали.

Парень с оружием, увидя кровь, сплюнул: «Фу, езжайте отсюда».

Мистер Андреас не произнес ни звука. Тибо резко развернул машину и повез его обратно. Он смотрел на мистера Андреаса и видел, как тот бледнеет, как пот течет по его лицу, как он сжимает оружие. Тибо помог выйти ему из машины.

— Боже, дорогой, что случилось, — Лейла выбежала на улицу. Она плакала.

— Миссис Эввэрс, я за Ириной, а вы вызовите доктора, он еще здесь, пусть ему перевяжут рану, или сами это сделайте. Пули там нет. Тибо снова сел в машину и поехал по городу. Город, как будто вымер. Только военные блокпосты. И много людей в камуфляже и с оружием. Он кружил по городу, он не знал где она.

Черт тебя побери, где ты Ирэн. Где она может быть? Он стал вспоминать все места, где сестры любили бывать. Но тут перед ним встала картина того сеновала. Он надавил по газам и поехал туда. Тибо открыл дверь: Ирина лежала на сеновале. Она была голая. Вены перерезаны. Он подбежал к ней. Стал перевязывать вены, но она была уже вся синяя. Из глаз Тибо хлынули слезы. Он плакал и прикрывал ее наготу. Он поднял ее и побежал к машине. Дорога до дома Эвверсов показалась ему вечностью, он ничего не видел и не слышал. Слезы текли из его глаз. Он изредка их вытирал, чтобы видеть дорогу.

Он остановил машину у их дома. Высокие деревья прятали дом, из-за зелени его не было видно. Но он увидел, что его ждут. Около калитки стояли: мистер Эвверс, Лейла, Божэна и Кати. Они стояли у калитки. Первой побежала Лейла. Он положил голову на руль. Он не хотел этого видеть и слышать. Лейла остановилась у машины. Тело дочери прикрывала больничная рубашка. Она открыла дверцу, тихий крик и стон: «Девочка, моя». Она обхватила ее тело руками. Мистер Андреас подошел сзади: «Лейла, Лейла». Тибо поднял голову: он увидел Божэну, она подошла к матери и обняла ее, Божэна подбежала сзади. Они стали кричать и плакать. Этот ужас, кажется, длился вечность.

— Я должна была быть с тобой, с тобой.

— Миссис Лейла, вы не виноваты. Ее накачали успокоительными, вы же собирали вещи, чтобы спасти ее — Тибо пытался оттащить Лейлу от тела дочери.

— Ты не должен был оставлять ее одну в машине! — Андреас схватил его за шиворот, его рука была перевязана.

— Папа, папа, — Божэна подбежала к ним, — ты что, он же помог нам. Он спасает нас, папа», — она плакала.

Мистер Андреас отпустил его.

— Самолет улетает через 30 минут. Вы должны улетать. — Тибо сказал это так, как будто сказал родителям, что им нужно убить свое дитя.

Они посмотрели на него.

— Да, черт побери, да, вам надо уезжать. Вы что хотите тут все полечь? Это ваше решение мистер и миссис Эвверс, но не ее, — он показал пальцем на Божэну. — Я насильно повезу ее в аэропорт и усажу в самолет, если вы этого не сделаете. Да, Ирины нет. И я вам клянусь, сегодня до заката я ее похороню. И скоро, вы сможете приехать сюда и приходить к ней на могилу. Но, у вас есть еще живые дочери, — от так кричал, что Лейла пришла в себя.

Она вытерла слезы. Провела по лицу дочери рукой. Вдохнула ее запах, провела по волосам и поцеловала: «Любовь моя, я вернусь. А когда-нибудь мы снова встретимся». — Она сказала это тихо — тихо, но все услышали. Тибо отвернулся. Не хватало, чтобы они видели его слезы.

Эвверсы тихо отошли от машины. Тибо взял Ирину на руки, внес в дом и положил на кровать. Накрыл покрывалом. Каждый подошел к ней, поцеловал ее. Их фигуры как будто сжались, они стояли, опустив головы. Мистер Андреас читал молитву. Девочки сотрясались от слез. А миссис Лейла присела у дочери, протерла ее руки и голову водой, расчесала их, положила сверху белые шторы, как белое платье, и поцеловала ее. Она бесшумно плакала. Тибо не мог нарушить эту ужасную сцену.

— Все, нам пора, — Кати, вывела всех из оцепенения. —

Божэна бросилась наверх: в свою комнату. Она влетела, как ветер и остановилась у двери: все как будто замерло, как будто ничего не изменилось. Окно было чуть приоткрыто. Легкий ветер колыхал штору. Вдали Божэна увидела их поля, их землю, их плантации, то самое солнце, которое уже никогда и нигде не будет таким же, как здесь: оно уже не разбудит ее ранним утром, проникнув через окно. Божэна на миг застыла: вот мама входит в ее комнату, тихо подходит к ее кровати, целует нежно в лоб, и прикрывает окно, приговаривая, что вчера Тибо, как обычно уходил через окно. Она еще раз целует дочь в лоб и идет дальше: будить сестер. Родители, как только достроили это поместье, сразу же решили, что у каждой дочери должно быть личное постранство. Если Кати и Ирина больше были похожи на папу-европейца, с белой кожей, светлыми волосами, и в Африке все-таки смотрелись чуть чудоковато, и не очень дружили с темнокожими парнями, то Божэна пользовалась бешенной популярностью, поэтому Тибо приходилось охранять ее. Окрик мамы вывел девушку из сладкого забытья. Она увидела, что вся семья… почти вся семья в сборе. Божэна попыталась запомнить каждую вещь, оставленную здесь, каждый миг. Она смахнула слезу, сжала губы чтобы не разрыдаться, и побежала вниз. В библиотеке была приоткрыта дверь… Там лежала Ирина. Божэна робко подошла к двери. Слезы градом хлынули из ее глаз. Она стала громко говорить: «Ирина, милая, моя, ты прости нас, что мы тебя оставляем тут …..прости, мы вернемся, и уже всегда будем рядом. А ты будешь здесь, дома, в нашей родной земле……подальше от холодов. Тибо будет рядом». Божэна облокотилась на дверь и тихонько сползла по ней. Она понимала, что у нее начинается истерика.

Тибо вбежал в дом: «Божэна, нам пора. Самолет не будет ждать.» — Он подошел к библиотеке и увидел Божэну.

Он подошел к ней, помог подняться. Он тряхнул ее нежное и хрупкое тельце: «Божэна. ТЫ должна, ты обязана бежать. Иначе смерть».

— Пусть. И так смерть. — Она посмотрела на него. — Ты же обещал? — Ее тело сотрясала истерика.

— Я обещаю, что я верну тебя сюда, обещаю. — Он посмотрел ей в глаза.

Они спустились по лестнице и вышли на улицу.

Лейла увидела дочь и тоже заплакала: «Андреас, я не смогу оставить дочь здесь, одну. Не смогу. Она тут одна» — Лейла хотела пойти в дом, но Тибо остановил ее: «Миссис Лейла, прошу вас. Вы же самая мудрая женщина из всех которых я когда-либо знал», — он посмотрел ей в глаза.

— Да, спасибо, ты же будешь рядом с моей девочкой, — из ее глаз текли слезы. Она тихо плакала.

— Конечно, и поверьте, ей здесь будет хорошо. Она дома. А там, в России, вы станете опорой и поддержкой для мистера Андреаса, и для девочек. Вы там, тоже дома, а они нет. И только вы сможете спасти свою семью. — Тибо говорил и пытался сдержать слезы.

— Тибо, мальчик мой, ты самый мудрый человек, — она поцеловала его в щеку.

Эвверсы покидали свой дом. И не только они. Десятки, сотни семей по всей округе, со всех концов страны бежали от насилия, расизма и того непонятного и ужасного, что может придумать только человек. Люди сотнями убивают друг-друга, нося на груди крестик или полумесяц, а может шестиконечную звезду. Они по-разному молятся разным богам. Они считают свою веру главной и лучшей, а своего Бога самым важным и самым настоящим. И не понимают, что древние псалмы, мантры, Библию, Коран — любую священную книгу писал не Бог, а человек….

Эвверсы покидали свой дом. Всю дорогу Тибо смотрел в зеркало заднего вида. Он пытался запомнить образ Божэны.

Она видела его взгляд. Но отводила глаза.

Когда они прибыли в аэропорт, самолет уже был наготове. Везде были военные.

Они пошли к паспортному контролю. Тибо пошел с ними. Когда они подошли к пограничникам, то у них отобрали паспорта ЮАР.

— Что вы делаете? — Андреас посмотрел на пограничника.

— Я делаю то, что давно должен был сделать. Я лишаю вас гражданства. — Он порвал паспорт и выкинул его в мусорное ведро.

Тибо взял Божэну за руку.

— Ты, — пограничник показал на Тибо, — веди их до самолета, а то вдруг чего учудят.

Тибо пошел с ними. Он не выпускал ее руку из своей.

Около самолета он понял: больше он ее не увидит, не сможет до нее дотронуться. Он провел по ее волосам: «Белоснежка моя», — он обнял ее.

— Тибо, обещай, обещай, мне, что все будет хорошо? — Божэна смотрела на него.

— Конечно, девочка моя, все будет хорошо. Он притянул ее к себе и поцеловал в губы. Она не сопротивлялась. Из глаз хлынули слезы.

Она отдернула его: «Прощай Тибо».

— Все, заходим в самолет. — Темный мужчина в военной форме стал махать автоматом.

Эвверсы стали подниматься в самолет: это была огромная махина, где не было кресел, люди заходили внутрь и садились прямо на пол. В самолете было тесно и душно. Десятки вчерашних успешных, богатых людей, с горящими глазами и сильными руками, известные фермеры и предприниматели, плантаторы в пятом и шестом поколении — все были свалены в одну кучу. Им было страшно. Но еще сильнее и душила злость, которую приходилось скрывать и давить в себе, им было стыдно смотреть друг другу в глаза. Если мистер Эвверс встречался с кем-то из знакомых взглядом, то тут же отводил его. Кто-то из знакомых тихо здоровался, кто-то молча кивал. Каждый думал о своем, но все они были, как загнанные звери, которых везли на убой. Божэне сразу вспомнились десятки книг о второй мировой войне, о сотнях погибших, уморенных нацистами людей. Она понимали, что теперь она и ее семья, те самые евреи, которых так нещадно миллионами уничтожал Гитлер.

Когда самолет начал закрываться, кто –то из мужчин встал и начал кричать: «Братья, да как же мы так смогли бросить свою землю, как же так, Кейптаун, я тебя не забуду». И мужчина начали петь гимн ЮАР. Его стали подхватывать другие. Когда самолет закрылся, Тибо еще долго слышал приглушенное пение внутри.

— Так, отойти всем. Самолет готовится к взлету. А то вон там еще бегут. — Военный стал трясти автоматом и что-то кричать другим солдатам. Тибо оглянулся и увидел толпу бегущих белых людей. Они бежали на встречу самолету: дети, женщины и мужчины. Военные стали кричать им, чтобы они отошли, но люди продолжали бежать. Кто-то кричал. Тогда они открыли огонь. Тибо взглянул на самолет: физюляж закрылся. Самолет начал выруливать.

Тибо отбежал на какое-то расстояние. Он увидел, что несколько человек из толпы упали, везде была кровь.

Тибо побежал туда: «Брат, брат, прекрати», — он попытался остановить военного. Тот прекратил стрелять и с ненавистью посмотрел на него: «Может быть тебе жалко этих белых свиней». — Он что-то крикнул солдатам. Они стали вытаскивать женщин из толпы, отделять от детей и мужчин.

— Что вы делаете? — Тибо снова попытался заговорить.

— Что делаю? А что по- твоему делать нашим солдатам, им же надо уметь расслабляться. Можешь тоже выбрать себе.

Женщин затолкали в грузовик. Дети и мужчины остались стоять.

— А с ними что? — Тибо не успел ничего сказать, военные открыли огонь.

Тибо отвернулся и побежал прочь. Он бежал прочь и не мог ничего с собой поделать. Он просто кричал. Дети …маленькие дети …..они лежали здесь на взлетно-посадочной полосе. Он схватился за голову и стал кричать. К нему подбежал военный: «Брат, уходи отсюда, сейчас сюда еще белые приедут. Не нужно на это смотреть».

— Да что же вы делаете? — Тибо трясло.

— Уезжай, — солдат, который минуту назад проявил к нему сострадание, вдруг снова превратился в монстра. –Уезжай, пока не сошел с ума.

Тибо сел в машину и поехал к Эвверсам. На дорогах повсюду стояли солдаты. Они останавливали каждую машину и поверяли всех, кто сидел внутри. Тибо увидел, как белую семью просто выволокли за волосы из машины и расстреляли.

Пока Тибо ехал до дома Эвверсов, все что он видел вокруг казалось ему какой-то нереальностью, кошмаром, сном, который должен был скоро закончиться.

Тибо подъехал к дому. Все было, как и прежде. Огромное дерево, скрывавшее красивый резной забор, встретило его тихим шелестом. Ему показалось, что сейчас навстречу выбежит его Божена, обнимет его и они поедут к океану. В доме было тихо. Все стояло на своих местах. Они ничего не успели с собой взять. Совсем ничего. Тибо поднялся в комнату, где лежала Ирина. Он почувствовал, что там кто-то стоит. Тибо вытащил пистолет. Тихонько подошел к комнате. Зашел в нее и прицелился, но тут же отпустил пистолет. Около кровати стоял пастырь- мистер Кетью.

Мистер Кетью был темнокожим, таким же, как и Тибо, смесь кофе с молоком. Его многие уважали и любили. Он дружил с Эвверсами, так же, как и со многими другими семьями, как белыми, так и темными. Его уважали военные, сторонники президента и протестующие, оппозиция и либералы.

— Сын мой, дай Бог, чтобы это закончилось. — Пастырь повернулся к нему и заплакал. — Мы должны принять любые испытания, все что дает нам бог, но у меня нет сил. Я покину вас, — он смахнул слезу.

— Мистер Кетью, почему так? — Тибо заплакал. Он пытался сдержаться, но не мог. Мужские слезы хлынули из его глаз.

— Да, сынок, этим и страшен наш мир. Я думал, Гитлер не восстанет из ада, но это произошло. — Сынок, спасайся.

— А вы?

— Я уеду. Сначала в Эфиопию, к брату, а там посмотрим.

— Зачем? Может, мы с вами и еще такие же как мы с вами, сможем что-то сделать?

— Нет, сын мой. Когда начинается война, будь-то война за деньги, землю или власть — это страшная война, но ее можно пережить и дождаться конца. Когда же понимается религиозная, расовая война — здесь уже никого не спасти, сын мой, — мистер Кетью взял Библию.

Цвет кожи, религия — какие-то слова, оттенки, буквы, молитвы — эти вещи делили людей на своих и чужих. А сегодняшние события — Тибо понимал, что еще чуть-чуть и он сойдет с ума.

— Давай похороним это дитя, — Мистер Кетью накрыл лицо Ирины.

— А как же вы ее отпевать будете? Она же ….

— Не она… не сама …..их руки ее убили ….. — он стал молиться.

Тибо вышел на улицу. День клонился к вечеру. Яркое кровавое солнце садилось за горизонт. Он взял лопату и пошел копать яму. Яму для Ирины. Он обещал похоронить ее до заката.

Мужчина, который начал петь в самолете, сидел рядом с Андреасом и пил виски.

— Ну что брат, как думаешь, довезут нас до этой самой России, до этого ада или сбросят прямо в воду, — он жадно хлебал виски.

— Все будет хорошо, — Андреас пытался взять себя в руки

— Да хрен тебе, ты что дурак? Нас везут в ад! Понимаешь? На улице 21 век. Понимаешь? Не вторая мировая, и Гитлера давно нет, ничего нет, только тотальная демократия. А теперь посмотри вокруг. Что ты видишь? Сотни людей у которых отобрали все, все!!! И куда нас отправили? Из Африки в одну из самых холодных стран мира! — Мужчина начал хохотать.

Андреас встал и врезал ему, воцарилась тишина.

— Если ты, сукин сын не замолчишь, я убью тебя! Да, нас выгнали, да, то что происходит, это чудовищно. Я не могу до сих пор в это поверить, как и в то, что там в нашем доме с большим мезонином во дворе, сейчас лежит моя дочь, которую изнасиловали черные подонки, а я, я — он ткнул себя в грудь, из его глаз текли слезы, — а я не успел ее даже похоронить, понимаешь ты? И что ты прикажешь мне делать? Да я бы лучше бы повесился, чем сидел в этом самолете. Я бы лучше убил пару подонков, там, на моей земле и остался бы там лежать. И это был бы выход. И сейчас ты выбираешь слишком легкий путь: напиться и орать. А у меня жена и две дочери. И это просто эгоистично стоять тут и ныть. А у тебя, посмотри? За тобой сидит твоя жена и сын — ты видел его глаза? Ты его опора. А если ты нахрен не способен бороться, тогда можешь пойти и выпрыгнуть из самолета, -Андреас замолчал. Он сел на свое место. Лейла, всегда сдержанная, как и подобает мусульманке, пыталась сдержаться, глотая слезы, и смахивая их руками.

Люди молчали. Они были напуганы, они были сломлены. Они не знали, что их ждет впереди.

— Да, ты прав, я эгоист. Я слабак. — Мужчина с бутылкой в руках поставил виски на пол. — Я тоже, как и ты буду бороться за свою семью, как и все тут сидящие. Но, ты прекрасно понимаешь, что Австралия примет 30 -40 семей, не больше. Всех остальных ждет холодная Европа.

— Да, я знаю. Но если будет нужно, я и на землях вечной мерзлоты посажу кукурузу! — Андреас пытался успокоить людей, тем самым найдя поддержку среди людей, и успокоив себя самого. Но, люди молчали.

— Ну –ну, — мужчина засмеялся. — Удачи! Он забился в свой угол и больше не разговаривал.

Когда самолет приземлился, и всех выпустили из самолета, перед ними предстала страна, которую многие знали только по картинкам и рассказам. Но самое страшное, что сейчас в России была зима. Краснодар встретил их мягким морозцем. Всех прибывших пригласили в таможенную зону.

— Лейла, у нас и вещей нет — Андреас вытащил из чемодана кофты, которые они успели схватить.

— Папа скоро прибудет, он нас встретит. — Лейла смотрела по сторонам и слушала русскую речь. Ну здравствуй Родина, здравствуй: не о такой встрече я мечтала. Она подошла к пограничнику.

— Добрый день.

Пограничник очень удивился чистому разговорному языку.

— Подскажите, когда нас выпустят из этой зоны.

— Мы ждем представителей посольства, которые выдадут вам документы

— А куда мы сейчас? — Лейла с надеждой посмотрела на пограничника.

— Вас отвезут в гостиницы. А там с вами уже будут встречаться представители тех консульств, в страны которых вы подавали документы на переселение.

— А как узнать, куда нас могут выпустить?

— Вам все скажут, — его начала немного нервировать назойливая гражданка, но он не мог ей нагрубить, слишком она была учтивой, интеллигентной, да еще и красивой.

— Спасибо, — она улыбнулась.

— И что вы там забыли в этой Африке, — мужчина улыбнулся.

— Африка прекрасна…. — Лейла задумчиво улыбнулась и еще раз поблагодарив сотрудника, удалилась.

— Что он сказал? — Андреас пытался согреться горячим кофе.

— Да, мама, что он сказал — спросила Кати.

— Он сказал, что нас отвезут в гостиницу и представители консульства свяжутся с нами, — Божэна подошла к родителям с горячим кофе. — А еще я тут узнала, что сейчас нам принесут теплые куртки.

Лейла с детства учила девочек русскому. Но, только Ирина и Божэна смогли осилить этот сложный язык. А вот Кати наотрез отказалась это делать.

— Да, дорогая, ты видимо знала, что нашим дочерям пригодится русский, — Андреас обнял жену.

— Эвверсы, — громко на ломаном английском сказали в микрофон. — Пройдите к стойке №5.

— Нас вызывают, -Андреас вместе с дочерями и женой подошли к стойке.

— Ваши паспорта. Вам выдадут теплые вещи, возьмите чемоданы. Мы ставим вам временную визу на 6 месяцев, после чего ее нужно будет продлить, если вы, конечно, не уедите до этого момента в какую-то другу страну.

— Ой, что вы, конечно, же мы уедем, через пару недель, — Андреас улыбнулся. Он пытался рассказать о своих планах пограничнику, но тот не проявлял никакого интереса к чужой беде, к чужой катастрофе, к тому, что кто-то пытается зацепиться за эту жизнь, придумывая себе сказки, в которые так хочется верить.

— Проходите, — он вручил им паспорта.

Глава 2

Наташа вышла из магазина и бросилась домой. По телевизору она слышала про восстание, про убитых, про раненых, про один самолет в Москву и Амстердам. Она вбежала домой.

— Куда торопишься? На самолет? — Мама начала истерически смеяться, а потом повернулась к мужу и сказала: «Ну что, богатый плантатор, или кто ты там у нас? Дочери место в самолете оставил?»

— Нас не тронут, временное правительство обещало, что к поселку будут стянуты все силы полиции.

— Конечно, только практически все полицейские — черные, — Мис Каванна встала с дивана и полезла под ковер: «Давай, поторапливайся, доставай оружие», — она посмотрела на мужа так, что он тут же подскочил к ней.

— Оружие? — Наташа была в шоке.

— Да, дочка, и для него снова пришло время. Еще очень давно, когда твой отец внушал любовь и надежду, кстати, мне иногда кажется, что мне это приснилось, так вот, в те далекие времена, мистер Каванна всегда добирался ко мне в сумрак, и очень часто попадал в переделки, особенно с местными, поэтому оружие было его лучшим другом. С тех пор эта винтовка всегда кочует с нами.

— Я пойду посмотрю, что там происходит у ворот.

— Дочка, будь осторожнее.

Наташа кивнула и вышла на улицу: кто-то так же, как и всегда просто сидел на пластиковых стульях и лицезрел мир, кто-то паковал вещи. Наташа подошла к воротам: вокруг стягивались силы полиции. Она прошмыгнула мимо патрулей и побежала в сторону дома Божэны. Она еще не знала, какой это будет сложный год, а потом еще один год, а за ним еще год …не знала о том, что ей придется хоронить Ирину, она еще многого не знала.

Глава 3

Четыре года спустя.

Когда самолет приземлился в Кейптауне, Андреас долго сидел в самолете и никак не мог встать.

— Папа, пойдем, — Божэна понимала, что отец не верит, что все может измениться, после всего через что им пришлось пройти. И сейчас они здесь вдвоем: только она и отец.

— Дочька, я уже и не знаю, зачем я сюда вернулся. Разругался с твоей мамой, твоя сестра осталась там в Европе. Зачем тогда все это? — Отец был так сломлен после всего произошедшего, что порой Божэне хотелось выть от этой безысходности.

— Папа, все будет хорошо. Это наш дом, наша земля. Кати выбрала свой путь, это ее право. Она все равно бы уехала в Европу. Мама… она поймет. И вернется. Просто, просто ей тяжело …. Здесь умерла ее дочь, она боится …..- Божэна не представляла себе, как ей жить дальше, если бы пришлось остаться в России, или в Голландии. Она чувствовала себя там лишней, она не приняла ни Родину мамы, ни свободную Европу.

— Папа, ну остались бы мы в России, ты же знаешь, что ты бы там просто погиб, как твой виноград, который ты пытался там вырастить. А мама, она вернется. А в Европе мы бы до конца своих дней были беженцами, которые изо дня в день простаивали очереди за куском хлеба. — Божэна протянула отцу руку.

Он поднял свои уставшие глаза: «Дочь, спасибо. Мы вернулись домой».

Когда они вышли из самолета, теплый воздух окутал все тело Божэны. Она закрыла глаза. Она дома. Дома. И уже никто не заставит ее отсюда уехать.

В зале ожидания, к ним подошел человек в костюме: «Мистер Эвверс. Я Хью, меня велено доставить вас к вам домой», — молодой человек украдкой глянул на Божэну.

— Спасибо, а Тибо? — Мистер Андреас посмотрел на человека в костюме. Высокий молодой человек, в строгом костюме улыбнулся: «Он очень занят. Ездит по районам. Сейчас, вы же сами знаете, такая обстановка. Все хотят его видеть. Многие прочат его в президенты», — молодой человек улыбнулся.

— Да, я знаю. Тибо спас нас всех. Хорошо, спасибо большое. Поедемте быстрее.

— Я возьму ваши чемоданы, мисс- молодой человек оценивающе посмотрел на Божэну и взял из ее рук чемоданы. — Машина — черный лексус на выходе. Я вас жду там, — он двинулся к выходу.

— Пап, я что-то не поняла.. — Божэна посмотрела на отца.

— Девочка, моя, я не хотел тебе рассказывать, потому что и сам не до конца в это верил, но, похоже, Тибо сделал невозможное.

— Он же, кажется, перешел на сторону местных? — Божэна просто закипала при одной мысли от этого. — А если это ловушка?

— Да, все думали, что именно так все и обстоит. И даже в теленовостях все выглядело именно так, и мы с тобой не раз видели в России, да и в демократичной Европе, сюжеты на эту тему. Но, это была маска. Он сделал что-то невероятное: он стал одним из них, одним из главарей, и провернул все так, что теперь мы снова дома. — Отец посмотрел на дочь и улыбнулся. В его глазах стояли слезы.

— Почему ты мне ничего не сказал? — Божэна сглотнула слезу.

— Это была тайна, о которой я узнал совсем недавно. Я и сам толком ничего не знаю. Пару раз мне на сотовый приходили сообщения от него. Он писал, чтобы я не верил тому, что говорят по телевизору. Сначала я просто не верил, думал, что Тибо просто стыдно перед нами. Я ведь и не винил его: что он мог сделать против них? Да ничего. А когда сообщения стали приходить чаще, и он задавал какие-то вопросы, то тогда я стал задумываться.

— А я стала думать, что он предатель. — В глазах Божэны заблестели слезы.

Они вышли из аэропорта. Прошло почти 4 года. А это окутывающее тепло, этот жар кейптаунского солнца снова обжег ее кожу. Божэна закрыла глаза навстречу солнцу. Как же долго она ждала этой встречи.

Хью встретил их у машины: «Прошу вас».

Перед ними стояла большая черная машина. Андреас и Божэна переглянулись.

Они сели в нее и поехали домой. Это была самая долгая и самая незабываемая дорога в жизни Эвверсов, пусть и не в полном составе: они вернулись домой. Божэна и ее отец не отрываясь смотрели в окно. Их не было 4 года, но казалось, что прошла вечность.

— Мистер Тибо, просил сначала проводить вас в одно место, оно рядом с вашим домом, на холме. — Хью посмотрел на отца Божэны.

Тот кивнул.

Знакомая дорога вела к дому.

Они проехали чуть дальше, на холм.

— Здесь, он похоронил в тот самый первый день, вашу дочь и вашу сестру. С тех пор, как выдается возможность, он приезжает сюда. Последние месяцы, ему не так часто удается это делать, но за могилой ухаживают. — Хью говорил тихо.

Большой надгробный камень с ее фото. Вокруг красивая ухоженная полянка. И живые цветы. Из груди Божэны вырвался стон. Она упала рядом с камнем: «Родная, мы здесь».

Она не стеснялась ни Хью, ни папы, при котором старалась никогда не плакать.

Она обнимала камень: большой черный камень, как будто в нем еще теплилась жизнь ее сестры.

— Мистер Тибо приказал каждый день привозить сюда живые цветы, пока вы не вернетесь, мистер Эвверс. — Хью говорил еще тише.

Мистер Адреас повернулся к нему: «Спасибо, сынок».

— Вы что, это не я. Это мистер Тибо.

Папа поцеловал камень. Когда Божэна успокоилась они поехали к дому. Хью, видя, как округляются их глаза от увиденного, решил немного успокоить их: «Вы не беспокойтесь, что здесь военные. Они наводят порядки, потому что еще не все повстанцы побеждены. А дома, поверьте, дома выглядели намного хуже, сейчас идет восстановление.

— А наш дом? — Божэна боялась, что вместо их дома, остались одни обломки.

— Ваш дом стал еще краше, -Хью улыбнулся.

— Как? — В один голос спросили Эвверсы.

— Мистер Тибо поселился там сам, сказав всем, что это теперь его владения, тем самым сохранив его в таком же виде, какой и был, но потом он разбил там сад. Огромный фруктовый сад. Он дико извинялся перед вами, потому что вы так неожиданно решили вернуться, что он не успел переехать. Да и дома –то его не бывает. Сейчас я занимаюсь этим вопросом.

— Мистер Хью, а подскажите, вы так похожи на высокообразованного человека, что я никак не могу понять, как вы оказались у Ти…..у мистера Тибо? — Андреас запнулся, и понял, что называть Тибо просто именем здесь не уместно.

— Я окончил Гарвард. И Мистер Тибо пригласил меня восстанавливать экономику Кейптауна.

— Это правда?

— Да, мои предки жили здесь, а я родился в Америке, и хотел посвятить себя какой-нибудь компании, но после разговора с мистером Тибо, я понял, что я могу прожить свою жизнь зря, не испытав настоящей жизни, настоящего дела. — Хью рассказывал это так, как будто его жизнь перевернулась с ног на голову. — Я начал ощущать, что я могу помогать людям. И это, оказалось, как наркотик.

Пока они разговаривали, машина подкатила к их дому. Андреас и Божэна робко вышли, и как вкопанные смотрели на дом: он был такой же, как и тогда, когда они бежали. Он — их дом, стоял там же, тоже огромное дерево, как будто снова приветствовало их. Божэна не могла поверить, что все что случилось 4 года назад, что все это было правдой. Как будто ничего не изменилось. Как будто они просто уезжали в магазин и задержались там на пару месяцев, а теперь они снова дома.

— Смелее, вперед, — Хью пригласил их войти.

Как удар: в дверях их встретила Наташа.

Она бросилась на шею подруге: «Божэна, я знала, я верила, что вы вернетесь», — девушка улыбнулась.

— Вы простите, что я еще тут. Я уже собрала все наши вещи, и сегодня все вещи перевезут. Мы, наконец-то, выбрали себе дом. Мистер Эвверс, я каждый день хожу к Ирине, каждый божий день. — Наташа обняла Андреаса.

Что-то так сильно сжалось в груди. Что в их доме делает Наташа. И почему она говорит, что они переедут? Божэна начала складывать пазл. Теперь он с ней. Она его не оставила. Не улетела тогда.

Мистер Эвверс прошелся по дому: «Боже, тут даже вещи стоят так же. А я думал, придется все восстанавливать. Мама будет очень рада», — мужчина схватил телефон и стал набирать Лейле.

Божэна вышла в сад. Там, где раньше была равнина, и открывалась панорама на их земли, теперь был разбит сад: где-то деревья были совсем маленькие, где-то их посадили уже большими, много кустов, цветов и красивая скамейка. Уже вечерело, и воздух. Этот неповторимый, ни с чем не сравнимый воздух Южной Африки, наполнил каждую клеточку Божэны. Она присела на скамейку и закрыла глаза.

— Дочка, — отец подошел и присел на скамейку.

— Пап, ты веришь, что это правда? Ты слышишь сверчков? — По глазам Божэны текли слезы.

— Да, я верю, что все будет хорошо. Даже мама, она не поверила.

— Пойдем спать, — Божэна валилась с ног после долгого перелета.

— Я посижу. — Мистер Эвверс улыбнулся.

— Хорошо, я пойду. — Божэна пошла в дом. Она поднялась в свою комнату: из окна открылся тот потрясающий закат, к которому когда-то она относилась, как к чему-то должному, а сегодня, она не могла надышаться этим воздухом, этим упоительным закатом. Она увидела, как папа пошел вдоль сада. Она знала, что он идет к ней …. К своей земле ……. К той, которую он каждый день перебирал и трогал своими руками, к той, без которой он не представлял своей жизни.

Божэна огляделась вокруг: простыни были свежие, аккуратно сложенные вещи, книги. Как будто кто-то бережно ухаживал за ее комнатой.

Божэна увидела Наташу в дверях.

— Можно? —

— Спасибо Наташ, тут все так же, как будто и не было этих 4 лет.

— Божэна, мы с Тибо теперь вместе. Но, мы тут ничего не трогали. — Наташа виновато улыбнулась. Она смотрела на Божэну: неужели они поменялись местами? И теперь ее всегда благополучная подруга находится на том самом месте, где всю жизнь приходилось быть ей. От какого-то внутреннего ликования и удовлетворения Наташе стало даже немного не по себе: радоваться чужому горю…. раньше такого за собой она не замечала.

Этой ночью ни одному из Эвверсов долго не удавалось заснуть: все происходившее с ними не укладывалось в голове. Тревожный сон пришел только к рассвету, и продлился недолго: привычка «загнанных зверей», которые спят с одним открытым глазом, всегда ожидая нападения, стала частью этих людей. И Божэна, и Андреас проснулись очень рано: причем оба боялись открыть глаза и увидеть, что вчерашняя реальность пребывания дома, была лишь злой игрой их больной фантазии.

Божэна услышала голоса внизу, быстро накинув халат, она спустилась внизу: На кухне папа мирно беседовал с Хью.

— Доброе утро!

— Доброе! — Хью посмотрел на Божэну и улыбнулся. -Мистер Тибо, обещал, что сегодня вечером прибудет в Кейптаун, он хочет пригласить вас на ужин. Он, очень удивился, что вы вернулись вдвоем.

— Да, остальные приедут чуть позже. — Мистер Эвверс натянуто улыбнулся.

— Тогда я заеду за вами в 8. — Хью подмигнул Божэне.

— Хорошо, мы будем очень рады его увидеть. Можно было бы просто посидеть у нас, — Андреас немного съежился. Ему было неудобно.

— Нет, мистер Тибо настоял на этом. Поэтому никаких возражений. И только ваши любимые блюда. — Хью еще раз пожал руку Андреасу, улыбнулся Божэне и скрылся за дверью.

Но самое страшное даже не власть и деньги, которыми он обладал. Самое страшное, что наверняка он будет там с ней. Божэна вытащила из чемодана свое любимое белое платье, босоножки на каблуке. Прошло 4 года… а как будто лет 10. Она повзрослела, даже ее взгляд, теперь всегда сосредоточенный и напряженный. Когда она спустилась вниз, то увидела, что Хью смотрит на нее не отрывая взгляд.

— Дочка, ты божественная, вся в маму, — отец поцеловал ее в щеку.

— Да, вы прекрасны, Божэна, — Хью так завораживающе улыбнулся, что Божэне стало не по себе.

Всю дорогу он смотрел в зеркало заднего вида. Она заметила это и старалась туда не смотреть. Сердце учащенно билось, ладошки потели, ноги просто подкашивались. Как ей себя вести после их последней встречи? Как он сейчас выглядит, к нему обращаются мистер, он стал важным человеком. Что ей сказать ему при встрече: привет и броситься на шею, или сказать мистер. Теперь они уже никогда не смогут вместе гулять по пляжу и болтать всякую ерунду. Это она знала точно.

Ресторан, в который они приехали был отстроен совсем недавно: современный дизайн и куча машин на парковке: даже не верилось, что 4 года назад их просто выгнали отсюда, как зверей.

В ресторане яблоку было негде упасть: но она сразу его увидела: на нем так красиво сидел это темно-синий пиджак, белая рубашка, с расстегнутым воротом и брюки из-под которых блестели начищенные туфли.

Она остановилась, не в силах двигаться. А вот Мистер Эвверс, не теряя ни минуты, бросился в сторону Тибо: так бурно проявлял свою реакцию, что забыл о дочери.

Божэна собрала в себе последние силы и подошла к ним.

— О божэ, Тибо, то есть мистер Тибо, я совсем ….- Андреас не успел договорить.

— Мистер Андреас, я прошу вас, не называйте меня мистер, я Тибо. — Мулат пожал руку Андреасу, а потом взглянул на Божэну: от его взгляда, который как будто мог показаться всем поверхностным, по ее телу пробежали мурашки. Она поняла, что за доли секунды он успел пробежаться по ней от кончиков волос до кончиков пальцев. Нет. Этого просто не может быть: неужели он что-то еще к ней испытывает?

И тут, он тихо, спокойно и очень вкрадчиво сказал: «Я очень рад, что ты вместе с отцом вернулась. Добро пожаловать домой», — он протянул ей руку.

Тот самый Тибо, который таскался за ней в школе, был всегда рядом, хотел жениться и называл ее своей, так спокойно отреагировал на их долгую разлуку? Не может быть. Это не он. Его как будто подменили. Он протянул ей руку, а она свою даже поднять не смогла.

— Я тоже рада, что я вернулась. Спасибо, что сохранил наш дом и могилу сестры. — Божэна собралась и протянула ему руку.

— Мистер Андреас давайте пройдем к столу. И там обо всем поговорим. Мне многое нужно вам рассказать. — Тибо широко улыбнулся.

Хью заметил, как Тибо изредка поглядывает на Божэну.

— Хью, спасибо. Ты можешь отдыхать. До понедельника. Завтра выходной и я сам наверстаю то, что был обязан сделать еще вчера. — Тибо посмотрел на мистера Андреаса. — Мне очень стыдно, что я не успел вас встретить и проводить до дома. — Он улыбнулся.

— Тибо, ты что, — Андреас сглотнул слезу. — Я по гроб жизни тебе обязан: ты вернул мне дом, ты так заботился о могиле моей дочери. Ты дал мне вторую жизнь, — по щеке мистера Эвверса потекла скупая мужская слеза.

— Вы что, если бы не вы — не стать мне тем, кем я являюсь сейчас. — Улыбка слетела с лица Тибо.

— Папа, успокойся. Все хорошо, — Божэна приобняла отца за плечи.

— Тибо, расскажи, как тут было. — Андреас выпил вина.

— Было ужасно. Когда вы улетели, мне пришлось перейти в их ряды, потому что даже власть перешла на их сторону, даже военные, все. Чтобы сохранить себе жизнь и ваш дом, я, как и все перешел на их сторону. Они уничтожали все, что касалось белого населения. Я отстоял ваш дом, и могилу Ирины. — Тибо прислонился к спинке стула. Божэна заметила, что ему сложно говорить и вспоминать то, что тут происходило. — Мне пришлось через многое переступить, и я много чего видел. Но, думаю, что самое главное: перемирие — и его я постараюсь сохранить во что бы то ни стало.