Бесплатный фрагмент - Тверские перекрёстки

Дорогой читатель!

Альманах «Тверские перекрёстки» продолжает поэтическое путешествие по Тверскому краю, его отдалённым уголкам и знакомит читателей с творчеством как состоявшихся, так и начинающих художников слова.

В сборнике «Тверские перекрёстки — 4», в который вошли произведения авторов из городов Твери, Максатихи, Вышнего Волочка, Бежецка, Нелидово, спешим поделиться своими новыми стихами о Родине, любви, природе, о жизни.

Радуемся, грустим, переживаем в своих строчках, невольно раскрывая перед миром заповедные уголки своей души, надеясь найти живой отклик в каждом сердце.

Алла Елисеева

Вера Грибникова

г. Тверь

Член Союза писателей России, член Союза писателей Крыма.

Лауреат премии княжны Глинской всемирного конкурса русскоязычной поэзии «Надежды лира золотая» (Нью-Йорк. США), победитель многих Российских литературных конкурсов и фестивалей.

Создала и 10 лет руководила литературно-музыкальным клубом «Роса». Ныне руководит Тверским областным творческим объединением «Ковчег», которое в этом году отметило десятилетний юбилей.

Член литературного совета альманаха «Новый Енисейский литератор» города Красноярска. Член совета Тверского Областного Содружества писателей Верхневолжья. Активно сотрудничает с Российским Центром провинциальной литературы «Глубинка», ведёт семинары в музее-заповеднике Ф. И. Тютчева. Член жюри Российских и Международных литературных конкурсов и фестивалей в Твери, Москве, Крыму, Красноярске. Награждена медалями И. Тургенева и А. Твардовского.

Автор трёх поэтических сборников («Роса», «Соло», «Зимородок») и книги для детей «Мишутка». Стихи, проза, публицистика печатались в различных альманахах, журналах, газетах не только в Твери, но и в Канаде (г. Торонто), Белоруссии (г. Гомель), Чечне (г. Грозный), Украине (г. Киев), Москве, Пскове, Кондопоге, Кирове, Сергиевом Посаде, Ижевске, Ростове на Дону, Красноярске, Санкт-Петербурге, Калуге, Саратове, в Крыму и Болгарии…

На стихи Веры Грибниковой написаны более 30 песен.

Ночная гавань

В гавани ночная тишина.

Прикорнул у пирса пароходик.

Ласковая нянюшка-волна

Песню колыбельную выводит,

И прибрежный засыпает мир,

Повинуясь шелестящим нотам.

Крепко спит измученный буксир,

Уморила бедного работа.

Почивает шустрый катерок

И во сне причмокивает даже.

Дрыхнут, как сурки, без задних ног,

Две неповоротливые баржи.

Дремлют пассажирские суда.

Вьются сны над братией плавучей.

Что им снится? Рейсы? Города?

Люди? Грузы? Маяки на кручах?

В гавани прохлада и покой.

Бакены и те клюют носами.

Лишь один кораблик — золотой

Не спеша плывёт под небесами.

Да настырно пробует свирель

Где-то под кустом сверчок бессонный.

«Тише, тише,» — шепчут няньки-волны,

Колыхая зыбкую постель.

Подкова

Подсказки поверий — житейской огранки слово.

Из треснутой чашки не пью, услыхав примету.

А нынче узнала, что конь твой сронил подкову.

Ах, как же хотелось найти мне потерю эту.

Ах, как же мечталось владеть оберегом доли.

Не ради богатства, а потому, что твой он.

Глаза проглядела в лугах, у реки, на поле,

Но видно другим счастливцем он был присвоен.

А может не найден вовсе гарант успеха,

Лежит себе где-то, ржавея, сия пропажа.

Луга обросли стогами, и ты уехал.

Ни строчки письма, ни вестей, ни привета даже.

В селе зашептались, мол, «девка дошла до точки,

А он «растрепал» и в город, живи с позором».

Ох, солоны были мои горевые ночки,

Иконы смотрели строго, с немым укором…

Рвануть бы к тебе, любимый, из этой ямы,

Вагонным окном листать километров тыщи.

Да только куда рванёшь от лежачей мамы…

А счастье, быть может, впрямь и на печке сыщет,

Слезинки мои осушит, научит снова

Встречать без тоски рассветы, смеяться вволю…

И верно! Свершилось чудо, нашлась подкова,

Не возле реки, не в лугах, и не в чистом поле.

Синичкой порхаю, с делами справляюсь ловко,

Тяжёлых сомнений камень с души снимаю.

Под сердцем храню я бесценную ту подковку:

Сыночек иль доченька, это решится в мае.

Вышивальщица

Переделала дела,

Протянула нить в иголку,

Плавно песню повела,

Не привыкла втихомолку.

Грёзой высветлило взор.

Ожила иголка в пальцах,

И мелодии узор

продолжается на пяльцах.

Завиточек, лепесток…

Под руками чаровницы

Полотняный лоскуток

Скоро в чудо превратится.

Славя женскую судьбу

Гладью радужного шёлка,

На холсте творит волшбу

Песня, вдетая в иголку.

Августейшее

И вот он предо мной — осенний путь.

А я ещё у Августа в объятьях

И в звёздные глаза его гляжу.

У сентября не хватит куражу

Нас разлучить. И я цветное платье

На тёмный драп сменю когда-нибудь,

Но не сейчас, покуда зной в груди.

А листопад велит считать потери!

Но Августейший обещал не зря

Вернуться к середине сентября.

Я обещанью безоглядно верю,

И две недели счастья впереди!

Сумерки года

Изморось приветствую зонтом.

У крыльца разлит кленовый суп.

Небо рыхлым серым животом

Трётся о персты фабричных труб.

Потерял красу рекламный щит.

Ветер, присмиревший и незлой,

Трогает прохожих за плащи,

Просится погреться под полой,

Не сдвигает шляпы набекрень,

Не взвивает листья выше крыш.

Бедный, бледный коротышка день

Смотрит, как заплаканный малыш.

Хлюпает и тянет на себя

Одеяло ранней темноты.

О нарядах отнятых скорбя,

Ропщут обнажённые кусты.

Строки утешенья всем даря,

Узенькой аллейкою бреду…

Траурное царство ноября.

…Самое печальное в году.

Жара

Над асфальтовой жаровней зной колдует.

В блюде — люди, зелень, кубики-дома.

Ветер предал нас и даже в ус не дует!

В этом пекле так легко сойти с ума.

Проскакал с утра незрелый дождь, ликуя,

Но жарою был пленён, не сладил с ней.

Так влюблённые, срывая поцелуи,

Жажду страсти распаляют всё сильней.

Ливня ждёт земля, лишь он, животворящий,

Вожделенную дарует благодать.

…Ты целуй меня покрепче и почаще,

Этой ночью нам грозы не миновать!

Вопросительные знаки

Глухота твоих дверей.

Дом, утопленный во мраке.

Придорожных фонарей

Вопросительные знаки.

Неба крапчатый плафон.

Дум разрозненные звенья.

Онемевший телефон.

Озверевшие сомненья.

Остановка. Будки зев.

Расписанья пара строчек.

Комариный злой запев.

Пса бездомного клубочек.

Мир… разъят на «я» и «ты»,

Да глаза больной собаки.

И глядят из темноты

Вопросительные знаки.

Барвинки

Меж любовью и дружбой не строят мосты.

По теченью нестись или плыть против воли?

…Безраздельно в судьбе моей царствуешь ты.

Я в твоей только гостья, не боле.

Сердце, сердце, как ты ошибиться могло?

Потянулось к чужой половинке.

Речка скована льдом. Все пути замело.

Но в снегу полыхают барвинки!

Бьётся синее пламя нездешних цветов,

Обжигая тоскою и страстью.

…Но со мною уже попрощаться готов,

Ты, пресыщенный нежною властью.

За цветами тянусь по колено в снегу.

Сон ли? Бред? Что творится со мною?

…Я прожить без тебя, несомненно, смогу,

Но какою ценою?…

Ночная гостья

Окошко распахну: «Вселенная, вплывай!

Не уместиться всей? Так малою частицей,

Крылатой, ветровой, лилово-чёрной птицей.

Отведай хлеб да соль. Удался каравай?

Заварим крепкий чай, затеем разговор.

О детушках своих поведаю, о внучке.

А, хочешь, сладим стих, и шустрой авторучке

Доверим чистый лист выплясывать узор.

К тому ж, пока луна гнездится в тополях,

Ты сможешь отдохнуть, моя ночная гостья.

Вот кресло, вот кровать. Ведь это так не просто —

Выращивать миры в космических полях.

Тебе я подарю свечи огонь живой,

А ты мне — шум листвы и росный запах луга…

Как жадно и легко мы слушаем друг друга,

И пульс иных планет я чувствую, как свой.

Но крыльям недосуг. Ну, что же… в добрый путь.

И вот уж из дали ты смотришь звёзднооко.

Спасибо-о-о!..

…Если мне вновь станет одиноко,

Я знаю, нужно лишь окошко распахнуть.

Позови меня в юность

Позови меня в юность, в окошко моё постучи,

Чтобы сердце забилось, как птица, попавшая в сети.

Ночь баюкает месяц в перине из звёздной парчи.

Ты меня убаюкай в объятьях своих на рассвете.

А пока не покличет зарю голосистый петух,

Мы разделим с тобой на двоих эту темень ночную.

То, что в мыслях твержу, не осмелюсь я высказать вслух.

Пусть раскроются губы, но только лишь для поцелуя.

Мне бы вновь ощутить, как ладони твои горячи,

Как могучею силой лучатся влюблённые очи.

Позови меня в юность, в окошко моё постучи,

Подари мне сегодня волшебное таинство ночи.

Осеннее соло

Любимая, прощай… Кружится листопад

И паутинки в воздухе плывут.

Под соло сентября шагаем наугад…

Последнее немое рандеву.

Ты рядом, но, увы, всё так же далека,

Как радуга, венчающая высь.

Не тянется уже к твоей моя рука:

Ладони по карманам разбрелись.

Любимая, прощай… Не стали мы близки,

Сними оковы и уйти позволь.

Слились давным-давно мгновения тоски

В привычную, мучительную боль.

Пусть память сохранит огонь душевных ран

И губ твоих несбывшихся тепло.

Давай же завершим не начатый роман,

Соломинку надежды унесло.

Непросто привыкать к звенящей пустоте,

Хотя вокруг такая суета.

Десятки женских глаз, но все они не те,

Не те улыбки, грация не та.

Твой тихий-тихий вздох, и чуть печальный взгляд

Надежды не подарят, не вернут.

Я верил в ледоход, но кружит листопад,

Свидетель этих тягостных минут.

Лишь груз прошедших лет, да колкая молва.

Прощаемся. В том некого винить…

А листья всё летят, … как мёртвые слова,

Бессильные что-либо объяснить.

Ромашка

Осенняя тоска. Пожухли травы.

Пейзаж уныл и неприглядно пуст.

И вдруг над придорожною канавой

Цветёт ромашка — пышный, белый куст!

Во все глаза я на явленье это

Гляжу и взор не в силах отвести.

Как уцелел ты, отголосок лета?

Где силы взял так радостно цвести?

Ведь над тобой не бабочки порхают —

Листва кружит, пророча холода.

А крохотные солнышки кивают,

Удачу обещая нагадать.

Но обрывать соцветия не буду,

Гадание мне вовсе ни к чему.

Продлись чуть-чуть, октябрьское чудо,

Я верю обещанью твоему.

Свети, пока замешкались морозы,

Лучистый факел солнечных полей.

Дари воспоминания и грёзы,

И пусть светлеют лица у людей.

В ряду калашном…

Мне критики твердят: «О чувствах не пиши!

О них уже давным-давно всё рассказали

Есенин, Пушкин, Блок… и попадёшь едва ли

Ты в их калашный ряд из нашей-то глуши.»

Но о любви молчать, увы, не по плечу —

Превыше всяких сил! И я, презрев сомненья,

Про тяжкие часы и чудные мгновенья

Свои-свои-свои строчу-строчу-строчу!

О власти ни гу-гу, о выборах молчок,

Не стану никогда писать о чём-то зряшном,

Лишь о большой любви! Глядишь, в ряду калашном

Нет-нет, да и мелькнёт мой скромный пятачок.

Цена вдохновения

— Остынь! Одумайся! Не смей!

Давно ль откаркали вороны?

Пусть, поменявший кожу, змей

Напрасно ждёт в укромье кроны.

Не верь тому, что шепчет змей,

Остынь. Одумайся. Не смей!

Румяный краснобокий шар —

Червей вместилище, не боле.

А соком вызревший нектар —

Смесь унижения и боли.

Искусно соблазняет змей.

Не слушай. Не смотри. Не смей!

Придёт расплата за грехи.

Не отдавай души, не надо.

Зачем ей погибать от яда?!

— А вдруг получатся стихи?…

На пепелище…

Юрию Н.

Я знаю, ты привык держать судьбы удары.

Последний был — под дых! Как выдержать его?

Живому нужно жить, но пламенем пожара

В душе ярится боль за сына своего.

Её не погасить ни временем, ни водкой,

Ни сотнями дорог, ни сотнями затей.

Была сыновья жизнь отчаянно короткой.

Немыслимый удел — переживать детей.

Отшелестит сентябрь, отсеребрится поле,

И будут по весне капели ворожить…

А в сердце — уголёк непреходящей боли.

Она — твой тяжкий крест.

И всё же нужно жить…

Помню…

П. В. Рыжову

Бывало, в детстве, в стареньком дому,

Посумерничать сядем в тишине

С любимым папкой. Ластимся к нему

И просим рассказать нам о войне.

Погладит наши русые вихры,

И усмехнётся уголочком рта:

«Храни Господь от горестной поры.

Да минет вас такая страхота».

А мы не унимаемся: «Папуль,

В шкатулке есть медаль и ордена.

Ты бил фашистов, не жалея пуль?

Тебя героем сделала война?»

И за вопросом сыплется вопрос.

А папка, неожиданно, в ответ:

«Однажды к нам в окоп спустился пёс,

Такой смышлёный, просто спасу нет.

Его мы научили танцевать.

Он весело кружился под гармонь.

Я с ним делил походную кровать.

Ещё был у меня любимый конь.

Я больше не встречал таких коней,

Как вспомню Урагана — сердце мрёт…»

Рассказывал нам папка о войне,

Изладясь не затрагивать её.

Семейную, родную тишину

Не заносило гарью лютых дней.

…Из книг и фильмов знаю про войну.

А папка не рассказывал о ней.

Судьбе

Былого груз… Грядущего туманность…

Сегодняшнего утра торжество.

Воспринимать судьбу свою, как данность,

Наверное, разумнее всего.

Являясь в мир в означенные сроки,

Вверяемся судьбе, и мы в пути.

Вот только бы усвоить все уроки,

Вот только б мимо знаков не пройти.

Как важно в жизни быть самим собою.

Мне ведомо теперь, что ты, судьба,

Рифмуешься с борьбою и мольбою,

И с ужасом позорного столба.

Кишмя кишат соблазны и пороки,

Но веря, как слепец поводырю,

За все (и даже горькие) уроки,

За каждый шаг тебя благодарю.

Чтоб не обуглил ярый пламень душу,

Не оглушала медная труба,

Чтоб чёрный омут выпускал на сушу,

Учи меня, наперсница-судьба,

Событиями, встречами, врагами…

Зажги во тьме спасения лучи.

Веди вперёд, и прямо, и кругами,

Но только от небес не отлучи.

Елена Лучнёва

г. Тверь

Лучнёва Елена Ольгердовна — поэт, детский поэт и писатель.

Член Союза писателей России.

Участник литературной мастерской «Кипарисовый ларец» (Литинститут им. Горького)

Автор 4 сборников стихотворений, многочисленных публикаций в литературных журналах, газетах, поэтических сборниках.

Победитель, лауреат, дипломант, призёр, финалист международных, всероссийских и региональных поэтических фестивалей и конкурсов, в том числе «Петербургский ангел», «Славянская лира» (Минск), «Мгинские мосты», «Классики и современники. Пушкинский сезон» («Литературная газета») и многих других.

Слово

Не упрячу себя в многословности,

Открываясь на выдох-вдох…

Есть одно только Слово — Бог,

Остальные слова — условности!

2013г.

Первый день Служения

Был день обычен.

Тысячи стремились
омыть грехи водою Иордана

и, властью данной

свыше Иоанну,

принять крещенье

под Пророка дланью…

Больные, нищие, купцы и силачи

там были,

фарисеи, саддукеи…
Иудеев толпы

на берегу грехи свои бесстрашно оглашали

и, раздирая в прах рубахи, соглашались —

нет, умоляли, — грех свой посечи

водой, как слёз потоком…

только

издалека, не узнанный толпою,

в пыли пустынной каменной дороги

явился — о, безгрешный Человече! —

Ты, Божий Сын! И в ликованье страха о Боге

возопил Пророк Предтеча:

— Ты Тот, Чьи недостоин я сандалии здесь развязать! —

и мне ль крестить Тебя?!

Крести Огнем и Духом!
…Твердо и любя

вмиг остановлен был

его святейший пыл:

— Закон пришел исполнить,

делай правду!

И Глас был с неба… о Любви, о Сыне…

И Дух, как голубь, сшёл. И наш Господь отныне

явил себя в трех лицех:

и грешных и провидцев —

всех — указав Спасенье

в день Своего Крещенья…

В день Богоявленья…

2016г.

Волговерховье

Приезжай в нашу Тверь вдохновиться поэзией ветра,

Ты услышишь здесь песни истока российской души:

Волга-матушка льётся в старинных размерах — иль в метрах,

Но, стремясь в бесконечность, пока никуда не спешит.

Величавой и гордой ей стать еще в будущем надо,

Кораблями пронзённой, в иные миры уходить,

А пока, на земле моей, — тихой и светлою правдой

Будет в сердце струиться, изгнав неуместную прыть,

Бестолковых и чёрных пустот заполняя резоны,

В путешествие к свету вести ручейками любви.

Не пристало доказывать ей, почему перезвоны

Храмов тысячелетних — у русских в глубинах крови,

Почему за погост, почему за берёзовость света,

За лихой перепляс и за нашу вселенскую грусть,

В бой солдаты идут, и над строчкою бьются поэты…

Ты послушай истоки, а я… доказать не берусь,

Почему надышавшись «тверскою губернией» вдоволь,

Наш великий поэт, воспевая красоты земли,

Возвращался сюда, в край, где избы как будто по-вдовьи

Приклонившись к березам, окошками в землю вросли.

Почему за покой деревенек, в веках растворенных,

Умирая, — мы знаем, — воскреснем в Отчизне родной,

Почему, от рожденья водою реки упоенный,

Я пою о Любви, и ведом лишь Любовью одной.

Этой песне, рожденной от Шёпота Слова, не веришь? —

Не пришло твое время, не хочешь — не пой и не верь…

Опустевших миров открывая бессонницей двери,

На часок загляни в нашу славную добрую Тверь…

2019г.

Старый мост

Наш Старый мост — как золота венец

В тверских осенних прядях…

Лист — запоздалый осени гонец

Плывет по водной глади.

Еще согреет луч

осины дрожь,

Но тучи — низко,

И спрятана в амбарах прочных рожь,

И холод близко…

2016г.

Февраль-Поэт

Взмывает мыслью в небо беспилотник,

вспугнув грачей и стаю воронья.

Февраль — чернильниц верный соработник —

устав от луж январского вранья,

слегка вулкан чернильницы припудрит,

оставит окна кляксами в снегу,

взобьёт ветрами ивовые кудри,

припорошит озёрную шугу.

Замерзнет слёз недавних след оконный —

что толку плакать, если ветер свеж,

мороз ядрён, а дым печей посконный

куда милей костров у древних веж.

От дыма плакать — не от слов лиричных! —

никто не заподозрит слабину…

Кочевник в прошлом, нынче — гость столичный —

чернильниц измеряю глубину

и мыслью, от бессонниц воспалённой,

чернильных войск выстраиваю вязь,

Поэзии бесслёзно-окрылённой

и радуясь, и веря, и дивясь!

И, обернув бумажною салфеткой

плаксивое шампанское Моэт,

возьму взаймы немного рифмы редкой, —

merci, mon cher ami, Февраль-Поэт!..

[1] Вежа — Кибитка, шатер кочевников

2020г

Предновогоднее

Дарите радость.

Радуйте дарами

Осыпьте щедро буквами картонки,

И мандаринок сладкими мирами

Часы рисуйте на бисквите тонком.

Украсьте ёлку старыми шарами,

Где каждый шар — воспоминанье детства.

Кто может — проведите праздник с мамой,

Рассыпав настоящее наследство:

Дождинок горку,

Апельсинки корку…

Перебираю непривычно робко —

Как сохранились в старенькой коробке? —

Оленей тонконогих быстрый бег,

На колокольчиках пушистый снег,

Изящного кофейничка изгибы…

…Еще в копилку год ушел…

Спасибо…

2015г.

Экзерсис

Твой заброшенный сад

посетила волшебная птица:

Приземлилась на снег

и взлетела, оставив лишь след,

И в бессонные ночи
она по-над садом кружится

И роняет перо

для тебя, мой уставший поэт.

Подхвати — и пиши! —

будут строки взмывать выше неба,

Унося в дивный град, в неземные обители грёз, —

В тех краях никогда,

никогда ты душой ещё не был:

Там предательства нет

нет обид, унижений и слёз.

Подхвати — и пиши

пусть перо Словом Радости льётся,

Дай скорей зазвенеть

по камням пробежаться ручью —

Засияют глаза

и любовью душа встрепенётся, —

Твой заброшенный сад

расцветёт средь зимы, как в раю…

2018г.

Хранитель

1

Пишу стихи. Храню свою избушку,

лелея мир, что создан до меня:

сирень, жасмин, пионы, кошку Лушку,

родных людей все чаще хороня…

И месяц коромыслом лёг на плечи…

Ты «слышал слово»?! — как мне повезло!

Ты знаешь, память снова душу лечит, —

хранитель — непростое ремесло.

Фундамент крепкий предки заложили,

отцы латали бревнышки порой,

но в этом доме счастливо все жили,

за Богом — как за каменной… горой.

А лето детства снами обнимает…

Изба — молитвой маминой — гранит.

И, веришь? — я сама не понимаю,

храню свой дом иль он меня хранит.

2

В чем наша правда? В избушке столетней,

Спрятавшейся у пруда,

В папином с мамочкой фото последнем

В их золотые года.

В ландышах майских, в пионах бордовых

(Что-то все раньше цветут),

В нежном жасмине, в сиреневых зорях —

Родина малая тут.

Тут батьковщина моя иль отчизна, —

Важно ли как называть? —

Главное, что от рожденья до тризны

Песни певала здесь мать.

Важно, что бабушка веру хранила,

Верность Христу берегла,

Чтобы потом я ее подхватила

И — Духом Божьим, сердечным всем пылом —

Детям своим отдала.

Вот моя правда. И суть нашей жизни.

Просто и ясно. Ныне и присно.

2019

Я узнала

Я узнала — посмертно в писатели не принимают.

Так услышь мою песню, покуда ещё я жива,

И пока от Любви я немею и, словно немая,

На бумаге — от сердца — c избытком — пишу вам слова.

Пусть они среди модных течений покажутся прОсты —

Искушенному миру не дам их бездушью учить,

На линованный белый листок упадут как на простынь,

И простывшую душу твою станут тихо лечить.

Я узнала — посмертно в писатели не принимают,

И поэтом непризнанным буду летать я в раю,

И однажды, наверное, будущим ветреным маем

Ты услышишь — стихи я тихонько тебе пропою.

Колыбельною песней они снова ночью приснятся,

И захочешь обнять меня, чувствуя рядом тепло,

Но поймешь — это только лишь сон, это сон только, братцы!..

…А и правда! — давно за окошком твоим рассвело…

…Я узнала — посмертно в писатели не принимают.

2019г.

Апгрейд

Сочное, звучное слово на кончике языка

Вертится, но соскользнуть не может никак

В Вечность.

Память заполнена.

Нужен апгрейд.

2022г.

Георгий Абакумов

г. Тверь

Родился в апреле 1957-го, прямо в Пасхальный день Светлого Воскресения Христова.

С 1961 в Твери (тогда ещё Калинине).

Учился в школе, учился в ВУЗе и стал математиком, да, ещё и программистом.

Преподавал математику в ТГУ на матфаке, информатику в Тверской гимназии №8, теперь инженер-программист при Тверской областной больнице.

Рифмую строчки уже лет сорок. Стихи пишу с 2016-го, публикую в основном на портале «Стихи. ру». Печатался в нескольких номерах сборника стихов «Живое слово».

Член ТОТО «Ковчег»

Облетает красочная плоть

Облетает красочная плоть.

Остается лишь намек на крону.

Не позволил сохранить Господь

Лист последний огненному клёну.

Осень, правит службу литии.

Плачет и печалится. Часами,

Ветви неприкрытые твои,

Осыпает мелкими слезами.

Пусть скорее ветер наметёт

Нам под ноги светлые страницы,

И морозный иней подведёт

Белой тушью веточек ресницы.

Я отброшу штору на окне,

И душа до замиранья рада

Видеть, как снежинки в тишине

Тычутся в прозрачную преграду.

Лишь две краски, словно я и ты,

Полнота потерянного лада,

Мудрость чистоты и простоты,

Лишь две краски — большего не надо.

Черный цвет и белый — в смерти жизнь,

В мраке свет огня, надежда в муке,

Пропасть, что у ног моих лежит,

И Господь протягивает руки.

Лунный свет деревья кормит

Лунный свет деревья кормит

Застывая на стволе,

Прорастают в небо корни

Те, что не были в земле.

В глубине душа томится

За преградою ресниц,

Ей на волю устремиться б

Через радужку границ.

За ручьём незримым света

Ввысь — куда глядят глаза,

Где укрылася планета

Под названьем Небеса.

Где не тягостна никчёмность,

Не тревожит простота,

Не пугает обречённость,

Не стесняет нагота.

Где отступит развлечённость

Ненасытного ума,

Горделивая учёность,

Плоти крепкая тюрьма.

Где в распахнутые двери

Погребенной старины

Безвозвратные потери

Будут всем возвращены.

Где в блаженном упоенье

Сладко плачется навзрыд.

Где Сокрытый Вознесеньем

Ослепительно открыт.

Где обещанной наградой

Состоится встреча с Ним.

Где пропустит за ограду

Горний Иерусалим.

Не трави мне душу, весна

Не трави мне душу, весна,

Не зови в полёт, не буди.

Пусть тихонько звучит струна,

Пусть неслышно стучит в груди.

Всё, что будет наперечёт

Знаю, каждый удар и приз.

Жизнь своим чередом течёт,

Увлекая вперёд и вниз.

Та волшебная тишина,

Что зимою в ночи царит,

Мне как хлеб и вода нужна —

Лишь она одна сотворит

В заболевшей душе покой.

Мама в тонком цветном сне —

Будет снова такой живой…

И захочется жить мне.

Солнце

На ковре травы короткой

Кляксы тени изумрудной.

Солнце, с реденькой бородкой,

За работой многотрудной.

Лечит душу, греет тело.

В речках детский визг и хохот.

Дарит жизнь и с этим делом

Управляется неплохо.

Все знакомые планеты,

На невидимой верёвке,

Привязало, а кометы —

Держит в солнечной кладовке.

На асфальтовых доспехах

Подожгло лучами лужи,

А зимой, гордясь успехом,

Заблестит на снежной стуже.

Дивеево

Благодатью в душе повеяло —

Значит Господу потрафим.

Принимает меня в Дивеево

Добрый батюшка Серафим.

Всем простил, кто меня обидели.

Сумрак бархатный и луна.

По канавке вокруг обители

С Богородицей. Тишина,

И вокруг, и внутри у самого

Сердца, хоть совсем не дыши,

Только мы вдвоём с Божьей Мамою,

Мы вдвоём и всё… Ни души…

Я прошу, — расскажи мне, Милая,

Не прогневайся на раба,

Как живёт за сырой могилою

Ненаглядная голытьба.

— Мама с папой, родные, близкие.

— Все приятели, все друзья.

— И когда же, путями склизкими,

К ним приду, наконец, и я…

— Не спеши. Пока здесь помаешься.

— Не готов совсем, не взыщи.

— Погрешишь ещё, да покаешься,

Потерпи ещё, поищи…

Облака лежат волокнистые,

И луна глядит свысока.

Ох, не то я просил, Пречистая,

Ох, прости меня, дурака…

Соединится с душой душа

Два человека — две души

Избравшие одну дорогу,

По Воле любящего Бога.

Священник таинство свершил.

Объединив всего верней,

Той властью, что ему даётся,

Той нитью, что не разорвётся,

А лишь вопьётся побольней.

Когда один за облака

Идёт, за небо голубое,

Другого тянет за собою,

За нить, что всё ещё крепка.

Настанет и его черёд

Закончить путь, с Землёй проститься.

Тогда взлетев, соединится,

С душой душа. И всё поймёт.

Весь тайный смысл земного сна,

Всегда ли ближнего любили,

И правильно ли жизнь прожили,

И для чего она дана.

Откроется великий лад,

Казалось бы, случайной встречи.

Малозначительные речи,

Улыбка, жест, движенье, взгляд,

Займут законные места.

Навек сольются воедино,

В симфонии неповторимой,

В финал несения креста.

На щербатом мосту над рекою

На щербатом мосту над рекою

Где туманы сродни облакам,

Посижу, предаваясь, покою,

Доверяясь потёртым доскам.

Здесь под кровом небесного свода,

В тишине, простоте — без затей,

Согревает такая свобода

От мирской суеты и страстей…

Ты, душа, всё пытаешься выжить?

Всё стремишься поближе к теплу.

Так лисёнок пораненный лижет

Кровь на лапке, свернувшись в углу.

На земле то разгульно, то строго

Ты жила и любя, и скорбя.

Пусть ладонь Милосердного Бога

По головке погладят тебя.

Аннушка уже пролила масло

Я всё жду, что посыплется Манна,

И поднимутся в гору дела,

Но быть может какая-то Анна,

Где-то масло уже пролила.

Всё стремлюсь, чтоб в комфорте, приятно

Протекало моё житиё,

Только Анна, вполне вероятно,

Пролила уже масло своё.

Есть достаток, в себе не копаюсь,

Развлечение время крадёт,

Только Анна, хитро улыбаясь,

Разлила своё масло… и ждёт.

Майская ностальгия

Снова майская ностальгия,

Всё не то, да и мы другие.

Не вернутся уже никогда

Прятки, жмурки, футбол до упаду,

Снег, капель, ледоход, листопады,

И украдкой влюблённые взгляды,

И зовущая в небо звезда.

Мы играли в войну с мальцами,

Мы гордились своими отцами —

Дети бывших фронтовиков.

Иногда и жестокими были,

Иногда и нещадно били

Зазевавшихся чужаков.

Жили щедрой душой — по-русски,

И в затворах квартирок узких,

И в просторах своих дворов,

Как-то правильно и достойно —

Только в фильмах да играх войны,

А над нами небес покров…

Снова майская ностальгия —

Всё другое и мы другие…

Маме…

Как всем, тебе, мой милый,

Родной мудрец,

Назначена могила.

И вышел жнец,

Вершить свою работу,

За шагом шаг…

И вот уж нет кого-то.

Твоя душа,

Отправилась в дорогу,

Чтоб на весах,

Быть взвешенной у Бога,

На Небесах.

А я на пепелище,

И мой черёд…

Душа уже не ищет,

А только ждёт.

Не утолить печали —

Они со мной,

О тех, кто покидали

Приют земной.

Отныне вся забота,

И до конца —

Молиться за кого-то,

И ждать жнеца.

К тебе, моя родная,

Теперь мой путь.

Мы встретимся, я знаю,

Когда-нибудь…

Пара дней

Разрывая объятия стен,

Хорошо, раз в неделю — не чаще,

Провести пару дней в чистоте,

На опушке нетронутой чащи.

На высокой прибрежной горе,

Укрепить небольшую палатку.

Спать, свернувшись, как пёс в конуре,

Как ребёнок — покойно и сладко.

Вспоминая изгибы судьбы,

Чай попить, что заварен покруче,

И пройтись, собирая грибы,

Возле края обрывистой кручи.

Позабыть про мирские дела,

Пустоту бесконечного торга.

Разбежавшись, в чём мать родила,

Прыгнуть в речку, крича от восторга.

Поздним вечером сесть у костра,

Окружиться дымком сигареты…

Только звёзды, да звон комара,

Да тверское, не жаркое лето.

Художник

Художник беден — не его вина.

Спроси: «Зачем живёшь?» — не даст ответа.

Наградою за труд — стакан вина,

Да табачок из старого кисета.

Художник, на ничтожестве холста,

Из хаоса цветов слагает формы,

Взрывает плоскость гладкого листа,

Вскрывая глубину, ломает нормы —

Соблазн для негодующей толпы,

Грядущие почтут за откровенье.

Не потому, что люди так глупы —

Ослеплены. Им нужно для прозренья

Унизить непонятного творца,

Изгнать долой из жизни поскорее.

И уж затем, без края и конца,

Хвалить его, дурея и зверея.

И спорить, ненавидя и любя…

А где художник?

Он ушёл…

в себя…

Два раза не войти

Как хочется, без видимых причин,

Придти к тебе и, просидев за чаем,

Наговориться всласть, рассвет встречая,

За прежние долги не отвечая…

Так хочется тебя увидеть, сын.

Хоть и прошу соединить пути,

Но, Господи, не слушай человечка…

Под старость жизнь — ни кочерга, ни свечка.

И всё течёт та, проклятая, речка,

В которую два раза не войти…

Полнолуние в Твери

Полнолуние отгорожено

Чёрным пологом от Твери.

Даже снегом не припорошено.

Ни заката нет, ни зари.

Мелкий дождь повис. Ветви с гнёздами

Нынче мёртвыми… Высоко

Там за тучами, там под звёздами,

Полнолуния молоко.

Густо красится тьма кромешная,

Той, изнаночной стороны.

Тучи серые, тучи внешние,

Наряжаются в свет луны.

Небо наглухо занавешено,

Даже утром просвета нет.

Если белый и чёрный смешивать,

Выйдет разве, что серый цвет.

Размышления пожилого человека о бренности бытия

Там где сливаются души, сердца, параллели,

Страстные помыслы, сладкие грёзы манят.

Светлые призраки бродят по Тёмным аллеям,

И равнодушно-лениво глядят на меня.

Каждый пошёл по своей, по особой орбите.

Значит, такую судьбу присудил Судия.

Ну, а теперь, и тела, и корыта разбиты.

Бог нас не выдал пока, и не съела свинья.

Тащит куда-то во тьму неуёмное время.

Вот уже вспыхнул закат, зацвели облака.

Вот уже сам за двоих, я беседую с теми,

С кем не смогу повстречаться, хотя бы пока.

Битые льдины. Плывём и не знаем покоя,

Крутимся, таем, крошимся и чуда не ждём.

Сами, со временем, станем великой рекою…

Может быть, даже в Каспийское море впадём.

В шалаше

Облака от края и до края.

Выше человечьей кутерьмы

Проплывают, даже не взирая

На бескрылых — на таких, как мы.

Воздвигают хлопковые кручи,

Притворяясь горною грядой.

Расстилаясь бархатною тучей,

Поливают нас живой водой.

В шалаше под лиственным покровом,

На твоих плечах, моя рука…

Нам не скучно ждать, когда же снова

Тучи превратятся в облака…

Загорелось солнце, заискрило.

Снова небо в белом неглиже,

Всю округу от души полило…

Так, что мы остались в шалаше.

Облака ли, ангелы летели,

Осеняя землю свысока.

Мы с тобой на облака глядели,

И на нас глядели облака.

Иван Демидов

г. Тверь

Директор ГБУК «Тверьгосфильмофонд», один из инициаторов создания Тверского содружества писателей, продолжатель дела замечательного Тверского поэта, Владимира Ильича Львова, руководитель Фестиваля поэзии и авторской песни «Каблуковская Радуга».

Немного о стихах

А где-то за окном живут стихи,

Плывут, как облака, клубясь по сини,

И рифмы превращаются в духи

Прекрасных дам и в думы о России.

Мы ловим этот тонкий аромат,

Чтоб наши чувства выразить словами.

Увы, не все войдем в калашный ряд,

И бесполезно жаловаться маме.

В него войти способен только тот,

Кто наш простор впитал, как запах хлеба,

И вечность в тех продолжит свой полёт,

Кто даже в луже может видеть небо.

***

Где-то там, за скончанием света,

Отражённым в застывших глазах,

Наши души, подобно кометам,

Обретают свой путь в небесах.

Уходя за просторы земные,

Ощущая межзвёздный полёт,

Будем слышать во тьме позывные

Тех, кто любит нас, помнит и ждёт.

Растворится в масштабах вселенной

Бесконечности звёздный уют,

Лишь любовь не подвергнется плену:

С ней в бессмертье дорогу дают.

***

Мне бы неба синего кусочек,

Мне бы звезд пригоршню или две…

Мне б ещё хотя один денёчек,

Там, где наши тени на траве

Укрывают утренние росы,

И туман клубится от реки,

Где протяжно, звонко свищут косы,

И ещё далёко до тоски

Той, меня которая обнимет

И другой дорогой уведёт

К суете и прозе, где я с ними

Не смогу продолжить свой полёт.

Тверская земля

Земля Тверская — край истоков

Любви, надежды и добра,

Славянских рек — Двины и Волги,

Соседок батюшки Днепра.

Россия здесь берет начало

От древней киевской Руси.

В Твери душа ее крепчала

С молитвой: « Господи, спаси!»